Я бухал. Когда я совсем уже пропил всё, что было дома, решил пропить свой матрац. Ингуши смеялись надо мной, когда я тащил матрац по полу, с целью продать на Сенной. Они орали: — Чмо, кому он нужен, твой клоповник? Я не верил. Очень хотелось жрать, а в холодильнике летали мухи. Я нашёл банку старого варенья, сухарь, и стал ложкой открывать банку. Мучился долго, но получилось. Ингуши стояли над душой, смеялись, как я давлюсь вареньем. А потом у меня открылся дар. Я вдруг сел на стул, заявил: — Конец света скоро. Ингуши насторожились. — Пророк, бля… — сказал кто-то, — то у него призрак, то он предсказывает. Я продолжал: — В декабре 2012 года начнётся великая смута, порождённая революцией в России, войной в Иране и новыми скандалами с участием Джигурды. Ингуши больше не смеялись. — И будет сухой закон, и будет Володимир Путин спасаться со своей галеры. И вместо Тверского суда будет суд Линча, а я взойду на пьедестал Единого Вечного. Я встал на стул, описав рукой круг. — Никто не скажет: всё вернуть можно, но никто и не захочет возвращать. И будут в моей квартире красные комиссары делить шмотки ингушей, а революцьённые матросы на Гостином дворе отмечать стратегию 31. И будут все идущие вдоль Мраморного моря на Константинополь свидетелями Иеговы. Да прибудет с нами Сила. Алюминь. Ингуши ошалело глядели на меня: — Ну вообще ёбнулся с пьянки, — сказали они. А я стоял и смотрел в открытый пустой холодильник, там летали мухи, росла плесень и тщедушный свет от лампочки становился пронзительнее холодного мерцания Нибиру на ночном декабрьском небе. Я ясно видел жёлтые и чёрные флаги на фоне дождевого неба, и мухи стали похожи на самолёты дальней авиации. Они набирали высоту, сбрасывая мегатонные бомбы на Тель-Авив. И шёл я, как Единое Вечное, будто Мессия, по свалке цивилизации, собирая посуду. Допивая последние глотки Балтики-9 со дна чёрных сосудов. И было так. А варенье в моём животе стал ныть.
Комментарии