ВЗАИМОИНДУКЦИЯ Часть 1

Каждая профессия имеет свою специфику, свою тонкость, не всегда видимую для посторонних. У электриков она особенная, ибо помимо мастерства при работе с невидимым током требуется еще усиленная внимательность. Точнее, электрик должен правильные дорожки проложить и аппаратуру так подключить, чтоб электроны в нужное направление потекли. А то пшик неожиданный получишь, и тебя трясет уже вовсю. А что уж говорить о подстанциях, где высокое напряжение повсюду, и ток с них распределяется затем по всей округе, представили? Каково спецу в одиночку туда заглядывать для осмотра или переключения каких-то важных аппаратов, чтоб затем спокойным голосом диспетчеру доложить, что: «Все нормально на ТП-145, фидер четвертый включил в 15-37, докладывает Вербин…»

Гриша Вербин премудростями спокойного, продуманного стиля работы был полностью обязан Мельникову Михаилу Федоровичу, главному инженеру дизельной электростанции Кишинева. Дизельная станция в ту пору сама вырабатывала электричество на своих трех дизель-генераторах и сама же обслуживала городские сети по доставке потребителю электроэнергии. Директором станции работал очень энергичный, заводной мужчина лет сорока, Дубинский его фамилия была. И он всюду сам распоряжался небольшим коллективом управления, будь то ночь или день, ибо аварии всегда нежданно возникали с подачей энергии городу. Но прежде чем громко скомандовать «байструкам», как он нас называл, вполголоса с Михаилом Федоровичем обсуждал обстановку и лишь после этого разгон устраивал, нам имеется ввиду.

Наум Львович Дубинский в Кишинев недавно был переведен из Тирасполя, где он директором ТЭЦ работал. К нам на должность директора пробовались несколько образованных инженеров, но зачастую их интеллигентность и боязнь окрика начальства из горкома или ЦК вынуждали бедняг подыскивать другую работу. Кто-то, видимо, поэтому из верхов и потянул ТЭЦовика в столицу, к нам. Дубинский выделялся умным взглядом больших темных глаз, высоким ростом, обожженным  на войне лицом, матюгами для провинившихся и широкой улыбкой для отличившихся. Больше-то ему поощрять нечем было. Еще иногда одобрительно по плечу хлопал, притом сильно. В общем, он стал нашим «Дубом», так, по-свойски, прозвали мы его. Приятно, знаете ли, иногда начальство давнее добрым словом помянуть, заодно и на себя тогдашнего посмотреть можно, такого шустрого, живого, не то, что нонешний, тьфу.

Мельников был абсолютно другим человеком: спокойным, немногословным, очень грамотным, выдержанным и вежливым. На войне кисти левой руки лишился, семья в блокаду погибла. В Кишиневе случайно оказался, где в госпитале долечивал остаток руки. И вот, прочтя объявление в районе базара, что электрики по обслуживанию ТП и РП нужны и общежитие предоставляется, задумался, ибо в Питер вернуться не хотел по известным причинам. Так и застрял здесь. Спецов настоящих с опытом работы было двое на станции – начальник ремонтного цеха Крюкова Ольга Дементьевна и Мельников, который практически технически один руководил сложным хозяйством.

Гриша Вербин с пятнадцати лет трудился и учился мастерству в этом учреждении. Первые три года в ремонтном работал, у Крюковой, где его непосредственным наставником электрообмотчик Наум Веёвка был, который букву «р» не выговаривал. Работе это не мешало, а уважали его все за мастерство. Гриша многому научился тоже.

В пятидесятых годах были лишь дневные учебные заведения, поэтому Вербин два года у дизелей дежурил по ночам, а днем на занятиях подпорки глазам устраивал, чтоб не смыкались. Дизеля гудели страшнейшим образом в ночной тишине, напарник Леонид Трост беспробудно спал, подперев голову рукой, видимость создавал человека думающего. Лишь Вербин всю ночь сказки будущего сочинял, улыбаясь чему-то. Потом к нему Верка Буркова повадилась приходить. Вера в диспетчерской дежурной работала по ночам. Муж-то ее Володя два месяца, как в армию ушел, плакала тогда она очень. Так вот, садилась супротив нашего, взглядом липким уставится, улыбается вовсю и все приглашала во двор выйти под звезды, где Грише сюрприз приятный приготовила… Проходящая с проверкой Эльза Фридриховна, дежурный инженер смены (ДИС) прогоняла Веру на свое рабочее место, наставляя поучительно, что нечего парня неопытного пакостям учить, нехорошо это.

Эльза застряла здесь после того, как могилу мужа нашла на воинском кладбище и вот решилась жить рядом, памятник соорудила ему, посещала часто захоронение, замкнулась. Три года продолжалась эта мучительная верность вдовы погибшему солдату, памяти о нем, чувствам былым, облику из памяти исчезающему. С мужем недолго прожила, всего месяца полтора до войны. Весной же, после поездки на похороны матери, решилась в Поволжье вернуться, на родину, где родичей полно и жизнь кипит. Поэтому Эльза последние дни отрабатывала, багаж уже частично отправила, могилку мужа надежным бетоном обустроила, волновалась очень, с частичкой жизни расставаясь.

Ночные смены самые сложные в работе, ибо человек помимо своей воли и желания засыпает порой мгновенно, даже при неимоверном шуме оборудования. Поэтому по ночам в районе двух часов и в пять Эльза смену будила, шумно покрикивая на всех, лишь любимца иногда спать отправляла в свою хибарку общежития, что во дворе была. Сама же за него дежурила и ворчала, что парню утром на занятия идти, и что он поймет там после бессонной ночи, сам черт не знает.

— Гриша, Гришааа, тебе вставать пора, слышишь. Не пугайся, это я с холоду к тебе прилегла, замерзла вся. Крепко же спишь, дружок, даже не почуял когда под одеяло… Стой, Гриша, еще минутку спину согрей. Хорошо-то как. Что-то плохо мне стало, знобит всю. Только одну минутку еще, можно? Не окоченел? Тогда ближе подвинься, еще чуть. Опааа! Все, все, сползай быстро, быстро я сказала. Я же чувствую там все. Отпусти, а-а-а.

Через два дня Эльза попрощалась со всеми и уехала, Грише лишь издали помахала ручкой и кулак сжала, улыбнувшись чуть. А Вербин, переваривая происшедшее, пришел к выводу, что ощущения какие-то необычные были, но с последующим осадком от какой-то безвольности туманной. «Какие уж там чувства, – ворчал Гриша, – инстинкт животный это». И еще Гриша подумал, что предупреждающих плакатов у электриков много, но такой, как «Остерегайся, женщина!» не мешало бы добавить.

*

Больше всего по жизни ленивые люди хандрят, неприятности страшно переживают, виновников ситуации находят и ругают их почем зря. Трудоголики долго не мучаются срывами в работе, они просто устраняют их и новые находят на свою шею. Знакомы вам такие персонажи по жизни, не правда ли? То-то же, вспомнили такого.

Вот и этой ночью ветер сильный сорвался, затем и дождь пошел. Подходящая погодка для аварийных отключений. В районе двенадцати с копейками наш Мельников уже распоряжался собранным по тревоге персоналом.

— Вербин Григорий, берешь в напарники Долгова Василия и бегом на РП-8, там массив весь хлекомбината, хлебного, повторяю, табачный, консервный… да вы и сами район знаете, обесточен. Разберись, Гриша, осторожно, и действуй. Сапоги резиновые вижу...

 

Минут через пятнадцать, когда наша пара добралась до цели, то увидела вдали, справа, темный массив района, а масляный выключатель отключен был аварийно. Гриша знал, что от подстанции линия воздушная идет к табачному и далее на хлебный, поэтому, выйдя на улицу, посмотрел в темноту и решил повторное включение сделать, Васю попросил двери открытыми попридержать, фонарь включить и ждать. От включения масляника загудела подстанция, притом долго, пока релейная защита не сработала. На РП была полная темень, фонарь на полу валялся, Васи не было. Гриша еще успел искры на земле заприметить от пляшущих проводов.

К 8-25 монтер Сапожников провода закрепил на столбах, а к 9-00 свет восстановили. Вася Долгов в районе десяти пришел в диспетчерскую с заявлением об увольнении. Мельников злобно ему сказал, что на фронте бойцы не бросали друга в беде, никогда, и велел домой убираться немедленно. А Гриша наш и Миша Сапожников в больницу попали с воспалениями легких.

Миша был явным хулиганом, матершинником, и лишнего шага по жизни не делал без доплаты. А тут этот чудик праведный уговорил его, монтера по освещению улиц, на высоковольтную ЛЭП взобраться. И получилось главное, шумел поэтому о премии, а Гриша горел весь, в бреду мыкался. Конечно, друзья навещали их, особо с дизельной. Дубинский привычно бурчал громогласно, что сутки дает на излечение ребят, в противном случае отключить грозился лечебное заведение. Мельников Маяковского принес, Симонова, яблок красных, пожелал выздоровления, премию за оперативность обещал. Какую-то просьбу Гриши согласился передать. Сегодня же шумная Стелла в палату ворвалась, с цветами, зарплату и премию принесла, светилась вся от радости такого поступка. Сапожников же, впервые положительно по жизни в приказе отмеченный, долго за премию расписывался, помялся и выдал:

— Гриша, слышишь меня, хорошо? Почему нам одинаково премию выписали, ты все это...

Стелла: — И я, дура, спросила Дуба, брякнул мне «Не вмешиваться, Гриша так просил…»

Вербин: — Так надо было, Стелла, под дождем оба работали, заболели тоже вместе… Миша, выручи, пожалуйста. Деньги матери занеси сегодня и скажи, что застрял на аварии я. Доктор, когда прогоните меня, а послезавтра можно? Вот и пообещай тогда...

 

Увы, человек предполагает, но ничем по состоянию здоровья не располагает, болячки паршивейшая штука, скажу вам, подхватишь – не избавишься. Это я к тому, что у Гриши пятно в легких обнаружили, и кашель усилился, поэтому лечиться оставили еще.

В двухместной престижной палате, выбитой Дубинским для своих, появился очень элегантный больной после удаления аппендицита, немного манерный и высокомерный. К красавцу в белой рубашке всегда приходили лишь очень нарядные посетители: мужчины в галстуках, женщины на каблуках и с шарфиками на шеях. Разговоры высокие велись об архитектуре в градостроительстве вечного города, с усмешкой отзывались о власти, которая трущобы плодит у нас. Притом долго говорили, шумно, отвернувшись от соседей. К Вербину же сослуживцы в застиранных рубахах заглядывали ненадолго, рассказывали о новом плане Мельникова закольцевать всех потребителей двухсторонним питанием, новостью поделились, что Щиглик женился на Свете из техотдела, все руку жали бедняге, выздоровления желали. К архитектору и девушка приходила, очень даже ничего по внешности. Вот она и признала Гришу, который всегда свет восстанавливал при сбоях в институте. Она – Юлия Чернова, на строительном учится, может знает ее? Нет, так нет.

Сегодня же к нашему больному Сапожников снова заявился и в своей манере громко доложился, что маму Григория видел, деньги передал и привет от сына с аварии. Сказал, что плохо выглядит маманя, болеет. О больнице и о легких ни слова, не промолвился он. Рявкнул на архитектора, чтоб тот тише говорил. Обещал и сегодня к матери сходить, но что сказать-то не знает… Потом добавил, что придумает что-нибудь. Затем на своего посмотрел, улыбнулся широко и велел духом не падать, Юлии лукаво подмигнул. Через два дня архитектора в палате сменил полковник милиции, страшный очень в форме, а когда в больничное облачился, жалким старичком стал. Наш же Григорий немного погрустнел, духом пал, маму вспомнил, отвернулся к стенке и глаза прикрыл.

— Гриша, здравствуйте. Не спите, хорошо. Я пирожков принесла, поешь, пожалуйста. Нет, не из жалости пришла, а за помощью. Вот вопросы по электротехнике, поясни тупой. Я полная дура в этом. Поешь сначала, и вы кушайте, больной.

Все дни пребывания в больнице приходила эта «тупая» девушка с кучей вопросов по электротехнике, которые даже наш еле разбирал. И главное – внимательно слушала его. Когда же молодость победила, и Гришу выписали, наша Юлия недовольной ходила, ворча, что не совсем взаимоиндукцию освоила, результата нужного не ощутила. Теоретически поняла, вот, что взаимоиндукция возникает в желаемом поле вследствие наличия напряжения на своем параллельном поле, но определить силу тока не может еще…

Игра, затеянная Юлией, продолжилась и после больницы у ворот дома девушки, вечерами, когда парень на смену ночную отправлялся. За 15-20 минут общения молодые успевали много взаимоинтересных новостей сообщить друг другу, наш же электрик умудрялся еще доверчивые глаза Чаплина изобразить и похлопать ресницами при виде прекрасной девушки рядом, смеялись оба.

Но… Как-то к ним неожиданно солидная дама подошла, поздоровалась и представилась матерью Юлии, Елизаветой Петровной, попросила дочь с кавалером познакомить. После чего четко высказалась по поводу своей дочери, которой к Новому году замужество предстоит с замечательным человеком состоявшимся, да и квартира ему уже светит, отец их постарался, а тут романтику вечернюю затеяла с незнакомцем, вот дура. Конечно, предполагала мамаша, дочь о событиях ожидаемых не упомянула незнакомцу, скрыла? Юлия пыталась маму увести, твердя все, что не надо матери вмешиваться в это и что Гриша на смену опоздает. Но мамочка разошлась уже, пригрозив Грише большущими неприятностями, если не прекратит свой флирт с дочерью. Добавив с усмешкой, что Юлия, мол, не впервые такие штучки с парнями проделывает, голову им крутит, опыт есть. Юлька громко прокричала, что это неправда, мама клевещет на нее, и убежала. Гриша же даме сказал, что дочку зря оклеветали, не хорошо это. Потом добавил, что он непугливый и угроз мамаши не боится, пусть это учтут. А Юлию зря обидели, подчеркнул он, не заслужила она такого от матери, зря это…

Утром же при выходе с дизельной его Юлия встретила с сообщением, что из дому ушла, еще вечером. Родители перед ней выбор поставили, поэтому и здесь она, но если Гриша против, то она, она… Он ее попросил минутку помолчать, только одну минутку, но она не смогла этого сделать, ее трясло всю, слезы буквально брызнули, и девушка горько разрыдалась. Гриша обнял Юлию, к себе прижал и сказал, что отныне он за нее в ответе, учесть должна, закрепив все поцелуем от души. Так уж получилось далее, что в загсе их регистрировали в день милиции, посему всю жизнь с ментами и отмечают праздник свой, песни их печальные поют.

 

Между прочим зарплата электрика довольно скудной была в те времена, и наш женатик зашевелился, искать стал. Замечено, что как только припечет расторопного парня, не лентяя, он искать начинает, интенсивно даже, и находит выход, вот такие они эти мужички. Гриша узнал, что с монтажом электроподстанции подрядчики не справляются, отстают, специалистов не хватает. Вот он и собрал команду из четырех человек, которым предложил монтажом заняться в выходные и в вечернее время. Управление «Спецэлектромонтаж» согласилось работу оформить и оплатить каким-то путем неплохо, назвали сумму даже. Гриша и диспетчер Женя Вовчук взяли на себя работу с шинопроводами, разъединителями, трансформатором, а физическую долбежку стен поручили бывшему зэку по лесоповалу Варцепневу Василию и начальнику энергосбыта Роману Мелисову, который был вечным оратором на любом сборище.

Работа, надо сказать, очень даже физически тяжелая была, руки изрядно покалечили, Ромка же Мелисов выкрутился – приболел сразу и не выходил более. На замечания Гриши ответил, что тяжело это ему физически, зато окажет содействие при приемке объекта, акт подпишет, поэтому в команде остаться должен и деньги получить обязан. Наш же Гриша полученный солидный аванс разделил на троих работающих. Вот на этот аванс молодой и решил Юлию приодеть, которая в одном платьице летнем из дома ушла. Родители ее, закусив амбицию, выжидали, когда дочка покорной вернется, не навещали ее ни разу за три месяца. Так вот, в универмаге пара наша вместо тряпок фотоаппарат купила по предложению молодой, чтобы этапы совместной жизни своей фиксировать пока вместе они, пока взаимоиндукция жива и действует. По этой части, заверяю вас, у них все в порядке до сих пор. А вот по части смонтированной подстанции, то Мелисов разгромный акт неприемки составил, и деньги полностью не получили. Помявшись несколько дней, Гриша к Мельникову обратился с просьбой оценить первую подстанцию, которую они с Вовчуком и Варцепневым слепили, так как хотели бы продолжить начатое и денег подзаработать для жизни. Трансформатор тут же включили на месте в день посещения подстанции, указав в акте несущественные недостатки. Заказы еще поступали, тройка вовсю трудилась, но Мелисов уже не путался под ногами, не замечал наших.

*

Я пытаюсь по мере сил и памяти изложить путь становления парня в пятидесятых годах прошлого века. Тогда мастерство стояло на первом месте, поэтому мы учились работать много руками, голову нужными знаниями набивали, чтоб понимать суть. Мастеров чтили и уважали повсюду и везде. С жильем же и тогда загвоздка и сложности были, но надежда была у мастерового, что квартиру получит, если он нужен и вкалывает. У Гриши Вербина сбой получился с квартирой, сейчас поясню. Был в ту пору «горький метод» строительства домов, когда очередники в нерабочее время участвовали в строительстве жилья для себя. Вербин на очереди был и вкалывал на всю катушку во имя хаты. Гриша даже добился у своего директора Дубинского заведомо жеребьевкой квартиры распределить, чтоб каждый отделку желаемую выполнил, хорошо, правда? Юлия восьмую вытянула малогабаритную двухкомнатную, так как, извините, уже беременная была. Да, гроши на мебель скопили, в ожидании жили. Сдали досрочно дом, все хорошо, но в приказе на заселение Грише однокомнатную указали, шестую. Дубинский с виноватой улыбкой велел нашему потерпеть год, мера вынужденная. В будущем нормальную получат, внушали ему. Гриша красный весь стал и тихо очень спросил только, почему с ним так поступили? Почему, он знать хочет? Все молчали, Гриша тогда тихо сказал, что уходит с работы, сегодня же…

«Как уходишь? – дико раскричался фронтовик. – Я тебе слово коммуниста даю, что...»

Гриша сбежал сразу, Дубинского отливали водой, скорую вызвали. Кто прав здесь и не знаю. Юлия с матерью Елизаветой Петровной в штыки приняли решение Вербина об отказе от квартиры, и когда жене рожать уже вот-вот надо, к тому же обещание директора есть на будущий год… Наш ни в какую, молчал. Тогда теща выдала, что домой дочку заберет, если зять квартиру упустит. Юлия, опустив голову, молча сидела.

Григорий: — Конечно, нам пора самостоятельно жить уже, вы правы, дамы. Но вселяться в однокомнатную не будем, унизить себя не позволю. Искать выход буду усиленно…

Тёща — Бред какой-то, зятек. Ничегошеньки не сделаешь, пустое это, дочка.

Юлия — Мама, прекрати измываться над Гришей. Ты высказала мнение, я могу совет дать, но решать Гриша должен, он муж. Такой, мамочка, порядок в нашей семье. Не будем ссориться, ладно? Привет отцу передай, хороший.