Свидание

— Как ты, милая? – одновременно с этим вопросом послышался щелчок зажигалки и тихое шипение зажженной сигареты.
Одинокое серое небо тяжело нависало над местом их встречи, готовое придавить целый мир, будь у него на это возможность. Октябрьский ветер шелестел в стоящих поодаль дубах, каждый из которых, казалось, был вполне осязаемым призраком мудрой души, давно ушедшей и уже отказавшейся верить в своё перерождение. Хотя что это я тут философствую. Это, впрочем, не так и важно.
— А помнишь, как ты обещала почитать мне свои рассказы? – парень вынул сигарету и задумчиво стал рассматривать её тлеющий конец, держа убийцу между указательным и средним пальцем. – Так ведь и не прочитала.
Парень вперил свой взгляд в свинцовое небо, только непонятно, из-за чего. То ли он пытался сдержать подступающие к горлу слезу; то ли хотел выдохнуть наполнивший легкие дым дешевой сигареты. В любом случае, на пару минут между ними повисла неловкая пауза. Он собирался по привычке запустить руку в кудрявую шевелюру орехового цвета, но потом вспомнил, что находится рядом с ней только благодаря отпуску из армии.
Он сделал ещё одну затяжку и ухмыльнулся: «Обманщица».
— От неё не скрыться, что должно случиться – то случится всё равно, раз оно суждено, — напел он строчку из «Признания Ловетт» из любимого альбома «Короля и Шута». – Тебе же нравилась эта песня? Это я точно помню. Прямо как сейчас. Тогда мы сидели у тебя, твоя мать еще устроила истерику из-за того, что закончился сахар, — парень усмехнулся от нелепости ситуаций в своих воспоминаниях. – Я принёс с собой папкин магнитофон и мы слушали всю оперу. ОТ начала и до конца. На последней арии Тодда ты рыдала у меня на плече. Я никогда не говорил тебе, но мне было приятно даже это. Ощущать твои соленые теплые слезы на своем плече, слышать, как ты шмыгаешь носом, пытаясь скрыть плач.
По огрубевшей гладко выбритой щеке парня потекла слеза. Горькая и холодная, она оставляла неровную прерывающуюся дорожку.
— Я, пожалуй, пойду, — произнес он, поднимаясь с корточек и забрасывая неоконченный окурок подальше. На ходу он отер тыльной стороной ладони так раздражавшую его скупую слезу.
На прощание он подошел к ней. Смахнул пыль с надгробия, провёл пальцем по выгравированному имени и долго смотрел на фотографию. Может, когда-нибудь, её душа будет жить в дубовой роще, если она ещё не там.