Рабилютта

 
Отцу моих детей –
Позднову Валерию Ивановичу
                           посвящается
 
Вступление
 
Пускай я маленького роста,
Со мной гитара – неспроста…
На генной памяти – короста,
Но вижу:
            Табор прочно встал
Вблизи Днепра, за крайней хатой,
Где солнце раскалило высь…
Цыганки голос хрипловатый,
Через столетье отзовись!
Поёт смуглянка…
            Что за диво!
Семнадцатая с ней весна.
Волос неукротимых грива,
Прямая смуглая спина.
Строптивым отличаясь нравом,
Она – гроза для всех парней,
Ведь красота имеет право
На преклоненье перед ней.
 
Часть первая
А де ж наша весельная маты?
Обещала горилочки даты!
И сама не пье, и нам не дае.
Сговорилась з молодой невистой…
                        Украинский фольклор
1.
По-над тёмною водою,
По-над берегом Днепра,
Шла тропою кочевою
Своевольная пра-пра-
Бабка мне – моя цыганка…
Имя странное во сне
Вдруг возникло спозаранку
И пришлось по нраву мне.
Рабилютта, Рабилютта –
Верно, так цыганку звали…
Мне привиделись как будто
Берегов бескрайних дали
И цыганочка, что пеньем
Парубка взяла в полон
С украинского селенья…
Рабилюттой избран он!
Вековые снились плавни,
Где колышется лоза,
Долгий стон в объятьях плавных
И огонь в хмельных глазах.
 
2.
На звёздном ковре украинского неба
Луна вышивает круги.
В обнимку влюблённые (явь или небыль?)
По пляжу бредут вдоль реки.
А в хате белёной, пропахшей сиренью,
Застыл пред иконой, один,
Отец непокорного согнутой тенью…
С цыганкою спутался сын!
С уходом короткого бабьего лета
И табор отправился в путь…
Хватились цыганки-певуньи к рассвету,
Да поздно уж было вернуть.
А табор был в ругани грубой неистов:
— Сбежала к простому хохлу!
— Ну, девка! Живи без шелков и мониста!
И слал на цыганку хулу.
3.
Неделю гуляли селяне на свадьбе,
Рядили – а где же сваты?
Как водится исстари, выкуп отдать бы,
Кибиток пропали следы…
Пришлась по душе черноокая дева
Сердитому свёкру – остыл
Накал запоздалого жаркого гнева,
И прочен свекровушки тыл.
Невестку приветила с первого раза:
Не дал ей Господь дочерей,
Свекровь не боялась ни чёрта, ни сглаза,
Ни резких гортанных речей…
А между собою шептались соседки:
— Известна цыганская кровь!
И взгляд «молодой» был пронзительно меткий,
И хмурилась тонкая бровь…
Болтливые тётки примолкли не скоро,
Но времени тянется нить.
За пазухой камень страшнее раздора,
И не в чем беглянку винить…
4.
Рабилюттою в селе её не звали,
Нарекли Оксаной при крещенье…
Примирились бы с цыганкою едва ли,
Да сельчан одаривала пеньем.
Повязав цветную шаль на плечи,
Старую гитару доставала…
Сидя на крылечке всякий вечер,
Грустные романсы распевала.
5.
С годами забыла она о побеге,
В хохлацкой семье прижилась.
Так саженца робкие корни-побеги
Сплетаются в прочную вязь.
Не всё было гладко, светло и отрадно,
А смуглые дети росли,
На суржике местном болтали изрядно,
Но видели вольные сны.
Часть вторая
Время, время, что ты натворило?..
Из ранних песен
 
1.
В детстве мне назойливый прохожий
Часто норовил, шутя, сказать:
«Славная смуглянка, только что же
Глазоньки тебе не моет мать?,.»
Взрослых были шуточки жестоки:
Мол, цыгане Люсю украдут…
И ревел ребёнок черноокий,
К маме прижимаясь на ходу.
И на ёлку в школе не случайно
Мне костюм цыганки мама шьёт.
Правда иль сомнительная тайна
В детский проникала хоровод?
Волосы мои на папильотки
Мамочка крутила не со зла…
Кудри проявились очень чётко,
Ведь фотограф школьный дело знал!..
И взросло в характере кокетство –
Девочка-цыганка так мила!
Говорила я подругам детства:
— Прапрабабка в таборе жила.
 
 
 
2.
Из сырого Питера,
Из весны промозглой,
Мчится поезд литерный
К украинским звёздам.
Мы пальтишки скинули
Радостно и дружно!
Ждут сестёр каникулы
В городишке южном…
На рассвете утречком –
Встреча на вокзале.
Наш багаж нешуточный
Прочно привязали
Крепкими верёвками
К раме «лисапеда»…
Сонные плетёмся мы,
Догоняя деда…
 
3.
Украина в сердце болью сладкой,
В самом потаённом уголке.
Памяти щемящая загадка –
Кадры прошлых лет на потолке…
Засыпаю – снится Украина,
И во сне рыданий не унять…
Лишь сестрёнка младшая Ирина
Может эту боль мою понять.
 
…Бабушка сама белила стены,
Наводила в хате чистоту,
Пирогом встречала неизменным
(Ощущаю вишни вкус во рту).
Дом белёный прятался в сирени,
В городишке знали этот дом…
Крались по стене мальчишек тени,
И трещали ветки под окном…
На пригорке, там, где тополь гордый,
Мы сидели до рассветных рос,
И с тех пор гитарные аккорды
Трогают меня до светлых слёз. 
 
 
4.
Главу четвёртую и пятую
Редактор вымарал – Морозов.
Иду, читатель, на попятную,
А то как наломает розог…
Ему перечить нету мочи!
Отцов так слушаются дочки.
Покорно опускаю очи,
Классические ставлю точки.
5.
………………………………..
………………………………..
……………………………….
………………………………..
 
……………………………….
………………………………..
………………………………..
………………………………..
 
 
  
 
 
 
 
 
 
Часть третья
Смерти бояться – на свете не жить.
                                          Пословица
1.
На рассвете бабушка вставала,
На дворе растапливала печь*,
К завтрака для внучек успевала
Коржиков поджаристых испечь.
А потом, отправив нас на речку,
Не спеша, готовила обед.
Тырсу** вновь подбрасывала в печку
И ворчала – где укрылся дед?
Бабушкин характер был суровый,
Но для нас – добрее не найти.
Трудно подобрать сейчас мне слово,
На уме лишь: бабушка, прости!
Горя было у тебя немало…
Помнится, в предчувствии грозы
Молча губы бледные сжимала,
Не скрывала старческой слезы…
Про цыган расспросов не любила:
…Видит Бог, у нас в роду их нет!
Но порою тихо, незлобливо
Чертыхалась цыганятам вслед…
 
На дворе печь* — летняя кухня под навесом
Тырса** (укр.) – мелкая древесная стружка
 
2.
Как же без цыган в округе пляжной?
Табор каждым летом здесь стоял
Над Днепром, и пляской эпатажной
Открывался вдруг  цыганский «бал».
В щёлочки забора мы смотрели,
Как танцоров разгорался пыл…
И во мне все жилочки звенели,
И цыганский двор куда-то плыл.
Мне хотелось выйти в круг, туда же,
Где пылал огромнейший костёр…
Дома заходилась в буйном раже,
Язычок девчонки был остёр…
Тех цыган давно уж нет в природе,
И брезгливый вызывают страх
Попрошайки грязные, что бродят
Нынче в постсоветских городах.
3.
Где же, где же ты, моя цыганка,
Средь каких скитаешься миров?
Для меня ты, вроде, чужестранка,
Но силён зов предков и суров.
Может, есть цыганское наследство?
Не боюсь ни засухи, ни стуж,
Русская по паспорту и сердцу,
И армянский быт совсем не чужд,
А ещё во мне на четвертинку
Кровь хохлушки-бабушки течёт…
Русский дед любил борщи и шинку,
Вёл годам размеренный отсчёт.
Мне же нужно: то страстей круженье
В вихре необузданных затей,
То в глуши блаженное томленье
В ожиданье благостных вестей…
Я не знаю, как судьба сложилась
Той, что мне покоя не даёт…
Но гуляет кровь моя по жилам,
И сильнее лет водоворот.
4.
В генах бьёт энергия фонтаном!
В молодости – горы по плечу –
Папа, помню, приставал к цыганам:
— Дайте, ручки вам позолочу!..
И одна правдиво нагадала:
— Долгожитель ты, красавец мой!..
Нервов мама тратила немало,
Чтобы увести отца домой.
5.
До бабушкиной смерти за неделю
Цыгане в хату нагло ворвались.
Мой дед тогда прогнал их еле-еле…
Волнение и страх не улеглись.
— К чему бы это? – бабушка шептала, -
Ведь не иначе, горя ждать и бед!..
Февральским утром бабушки не стало,
А вскоре  мир земной покинул дед.

Часть четвёртая
Что было, то и теперь есть, и что
 будет, то уже было, — и Бог воззовёт  прошедшее.
                                Из книги Екклесиаста
Горят листы, горят…
            В. Симаков
1.
Я не верю, что случайность просто:
В миг решенья нрав мой разрывной.
Смуглая и маленького роста,
Волосы как смоль…
                        И голос мой…
Буйное и дикое веселье,
Что с годами всё не улеглось,
Позднее раскаянье с похмелья
И порой негаданная злость…
По утрам ко мне не подходите:
Проворчу чего-то невпопад,
Чехарду вчерашнюю событий
Чашка кофе лишь построит в ряд.
В голове светлеет постепенно,
В полдень можно «подавать коня».
Скачкой увлекусь самозабвенно,
Ветра в поле сыщешь – не меня…
Не по мне – стакан вечерний чаю,
Вить гнездо годами – не по мне!
Я мужчин надолго приручаю,
Но прощаюсь с ними…по весне.
 2.
В длинном вечернем наряде
Юная дама кружилась,
В зеркало искоса глядя,
Веруя в звёздную милость.
Ретро-повтор киноленты –
Лёгкого флирта услады,
Пылких армян комплименты,
Мужа недобрые взгляды,
Пёстрых поклонников стая,
Ревность (обычное дело)…
Классика мудрость простая:
Что ж, стрекоза, ты всё пела?..
Море ошибок – не в радость,
Слёзы, прощанья, разводы…
Горечь в душе и усталость
Смыли балтийские воды.
 
3.
Но почва вновь бедна для оптимизма,
Растущего привольно лишь во сне.
Мне было неуютно в новой жизни…
Дичок на Петропавловской стене
Одною одержим мечтой-отрадой:
Цвести среди собратьев на лугу.
Сбылось!..
            И разразилась я тирадой
В разгар страстей: «Полгорода сожгу
За моего поэта!»…
                        …Настежь двери,
Приютный кров недолго был святым.
Сомненья одолели…
                        Можно ль верить
В мужей-поэтов?
                        Не по чину им
За честь любимых втягиваться в драку,
Душевного комфорта не щадя…
Безволие мужчин подобно мраку
На праздничных вчерашних площадях.
Горят листы и корчатся убого
На куче хлама дачного в костре…
Над едким дымом – звёздная дорога,
И ощущенье вечности острей.
 
4.
Радуюсь всему, что есть на свете,
Сил душевных мне не занимать!
Господи, в житейском лихолетье
Научи прощать и понимать,
Помоги моим родным и близким,
Дай им больше безмятежных лет,
Не пополни траурные списки,
Огради от горя и от бед!
 
 
 
5.
Робкою нотой надежды
Шёлковой ткани мерцанье.
Тот же покрой, что и прежде,
Те же приметы скитаний…
Платье цветастое – дань им,
Жизни роман не дописан,
И не цыганским гаданьем
Танец Фортуны осмыслен.

Эпилог
Ну вот, и дописаны строчки,
Семейных легенд миражи…
Тому, кто родился в сорочке,
Грешно обижаться на жизнь!
За сумрачным блеском излучин –
Простора безбрежного свет,
И песни мои станут лучше,
Пройдя сквозь забвение лет…
Легки со стихами коробки –
Поэта нехитрый багаж.
На питерских улицах – «пробки»,
Ознобом – дорожный кураж…
В колдобинах путь выбирая,
Срываю спокойствия жгут,
А кущи небесного рая,
Надеюсь, ещё подождут.
2006