Пернатые прятки. Глава 4. Учитель.

Кромешной тьме не было начала и не было конца. Не ясно, источала ли она холод или тепло, спокойствие или страх. Откуда-то сверху послышался странный тихий звук. Он словно постепенно просачивался сквозь темноту. Он был похож на нежный малиновый звон бубенчиков, что привлек маленького Михеля сюда. Звон становился всё громче. Он заполнял темноту так, что сама темнота казалась этим звоном. В один момент всё прекратилось. Снизу, прямо сквозь каменный холодный пол, начали просачиваться странные сияющие белым светом шарики. Чем выше они поднимались, тем меньше света в них оставалось, и со временем они исчезали в темноте.
— Что это? — Михель завороженно смотрел на них.

— Если ты посмотришь на солнце через тонкий лист бумаги, ты увидишь его? — Спросила сова, взяв один такой шарик и зажав его в коготках.

— Конечно, а как это связано? — удивился мальчик, тоже пытаясь осторожно поймать руками шарик.

— А если лист будет не один, а несколько?

Михель задумался. Пару минут он задумчиво смотрел на шарик в когтях совы, а потом тихо изрек.

— Нет.

Сова довольно прищурила свои глазки и разжала коготки, выпустив шарик на волю.

— Верно, малыш, чем больше листов в стопке, тем хуже мы видим солнце через них, пока оно вовсе не исчезнет, — сова подняла голову наверх, и Михель последовал её примеру.

Над ними, плавно и медленно парили странные существа, похожие на длинных светящихся змей с алым узором на теле, примерно двумя десятками пар крыльев различной величины, похожих на прозрачные рыбьи плавники, которыми они плавно взмахивали, и на которых тоже был красный узор и белая кромочка. Эти существа парили так, будто потолка вовсе не было и мальчик с совой находились не в библиотеке. Сова встрепенулась, распушила перья и медленно поковыляла в темноту, клацая коготками по каменному полу.

— Вокруг тебя Уны, — это воплощения самой жизни, они как вода в природе, находятся в вечном круговороте. Когда жизнь существа заканчивается — Уны покидают тело умерших, будь то забытый бог, или раздавленная букашка, пожухлый лист или стершийся в пыль временем камень, в виде таких вот шариков. Они растворяются через какое-то время в мире, и тем самым дают новую жизнь.

— Значит это чья-то душа? — Михель, поспевая за совой, удивленно вертел в руках пойманный шарик. Он был теплым.

— Ну, можно сказать и так. Наверху летают Тамины. Они всегда находятся в полете, всегда в пространстве без преград. Мы называем их птичьими путеводителями. Порой, кажется, что летят они очень высоко, но на самом деле они просто маленькие, и чем выше в небо, тем их стайки больше. Даже здесь, человеку вроде тебя, сложно увидеть, как своим красным светом они колеблют воздух, показывая птицам в полете безопасные тропы. Благодаря им многие птицы без проблем совершают перелеты на очень далекие расстояния.

— Например, когда птицы улетают далеко на юг, чтобы переждать зиму?

— А ты смышленый малыш, — сова, довольно прищурившись, посмотрела на мальчика, а он шел сзади, не отрывая взгляда от пролетающих мимо Тамин и довольно улыбаясь такой похвале за свои знания. — Как видишь, мир, в котором ты живешь, весьма разнообразен. Он как стопка листов бумаги, на каждом листе нарисовано что-то своё, что мы можем увидеть. Но мы видим не все рисунки, а лишь малую часть.

— А вы можете рассмотреть каждый, верно?

Сова удивленно остановилась, и, широко расширив свои золотые глаза. Уставилась на мальчика в упор.

— Ты удивляешь меня, дитя, — голос у совы был весьма заинтригованный.

— А, значит, я угадал, да? — Михель чуть ли не сиял от радости.

— Да, — Сова собралась с мыслями и снова продолжила путь по тьме среди парящих над землей Ун, которые медленно поднимались ввысь, — Но мы не вечны, и потому нам нужна замена. Кто-то ведь должен знать секреты этого мира и оберегать их от бед?

Мальчик замер.

— Вы хотите, чтобы это был я? — его голос дрожал.

— Верно. Но ты сам волен выбирать свою судьбу.

— А если я захочу вернуться домой к маме, папе и брату? — прошептал мальчик.

— Ты забудешь обо всём, что здесь увидел и узнал, — увидев в слезящихся глазах мальчика вопрос, который он не мог выдавить от страха неопределенности, сова заведомо дала ответ, — и дедушку ты тоже забудешь.

— Но почему? — Михель едва сдерживал текущие от обиды слезы, — почему я должен забыть дедушку? Его все забудут, я прав? Почему ты оставил ему воспоминания, а мне — нет?

— Дитя, я ждал, что он вернется, но вместо него ко мне пришел ты.

Мальчик уже не мог сдерживаться. Он просто стоял посреди тьмы, молча опустив голову и роняя на холодный каменный пол горячие слезы. Выбор, который ему предоставили, был ужасный. Он не знал, как ему поступить, что выбрать, и что делать дальше. Михель долго так стоял и думал, а потом поднял голову, глазами, полными уверенности и надежды, посмотрел в сияющие золотом глаза черной совы, и уверенно, требовательно и четко сказал.

— Я узнаю все секреты этого мира. Я буду его оберегать. Ты будешь моим учителем и научишь меня всему. Но не сейчас. Я хочу вернуться домой и ещё немного пожить там. Когда я решу, что пришло время, я сам к тебе приду.

От таких уверенных и смелых слов из уст шестилетнего ребенка сова оторопела. Пока сова собиралась с мыслями, мальчик немного остыл и снова нервно начал разглядывать пол в свете Ун.

— Хорошо, — просипела сова, — а хочешь жить со своими родными, и иногда приходить ко мне на уроки?

Глаза мальчика засияли от счастья. Он не мог поверить своим ушам. Он сам был настолько переполненный радостью от слов совы, что не сдержался и радостно запрыгал вокруг своего нового учителя. Под конец такого танца радости он бросился к сове и крепко прижался к её мягким и теплым перьям, тихо бурча сквозь слезы счастья благодарности. Когда Михель немного успокоился, то смущенно отстранился на пару шагов от совы и задумчиво спросил.

— А как мне опять сюда попасть?

— Я сам тебя позову, так что не переживай, — совиная морда тоже будто сияла от счастья. Мальчику даже показалось, что она довольно улыбается.

— А не забудешь, как с прадедушкой? — немного обидчиво он произнес.

— Обещаю, что уроки будут проходить часто.

И Михель снова запрыгал от радости.

Когда мальчик вышел из храма, то он напрочь забыл о том, что играл с друзьями в прятки, и со всех ног рванул домой, переполненный радостью и волнением перед своим первым уроком.

 

Шли годы. Таинственный звон всё чаще и чаще стал появляться в городе, только слышал его один лишь Михель, который тут же бросал все свои дела и несся навстречу этому звону, предвкушая много нового и волшебного. И настал тот день, когда на очередной урок он пришел к своему учителю с просьбой.

— Я готов остаться здесь, только позволь мне попрощаться с теми, кого я люблю, и кто дал мне жизнь, вырастил меня, воспитал, и просто сделал счастливым.

— Как скажешь, малыш, — два золотых огонька мелькнули в темноте.

Ночью Михель пришел к своим спящим родителям. Он грустно улыбнулся, поцеловал каждого на прощание.

— Спасибо вам, что всегда были рядом со мной и позволили мне появиться в этом мире, и наполнили его счастьем и любовью. Я люблю вас, — мама, папа. — Слеза скатилась по щеке и упала на пол. — Вы не будете печалиться о моем уходе, а я навсегда запомню вас и буду иногда навещать, чтобы узнать, всё ли у вас в порядке.

Из тени плавно вышел силуэт, который принадлежал огромной черной сове. Она взобралась на спинку кровати, раскрыла свои огромные крылья и легко провела ими по спящим родителям.

— Всё, — голос совы прозвучал тихим скрежетом в темноте.

— Нет, остался мой брат. — Михель грустно и задумчиво улыбнулся. — Можно я с ним иначе попрощаюсь?

— Что ты хочешь сделать?

Михель в ответ лишь хитро рассмеялся и скрылся в темноте.