Добровольная амнезия

                Я просто иду по улице. Не знаю куда. Возможно, в никуда. Да это и не имеет большого значения. Это даже не прогулка, а нечто более необходимое.
                Не могу сказать, что конкретно заставило выйти меня на улицу из своей серой квартирки. На это есть несколько причин.  
Быть может, соседи, постоянно сидящие на игле и ругающиеся из-за пустяков. Их крики хорошо слышно через панельные стены нашего дома. Больше всего раздражает, когда они собираются большими компаниями и устраивают посиделки. Громкая музыка так и долбит басами по барабанным перепонкам, а монотонное «пение» постепенно сводит с ума. Включай они что-нибудь получше, возможно, было бы проще это игнорировать.
 Под утро видишь в подъезде использованные шприцы, бутылки, чьи-то выбитые зубы, порой самих тусовщиков,  спящих прямо на ступеньках. А если и не спящих, и вдруг встречаешься с ними взглядом, то приходиться улыбаться. Сами эти ребята не очень-то приветливо смотрят на тебя снизу вверх, делая это так, будто это ты подыхаешь на лестничной клетке. Но не улыбнешься, убьют еще...
И самому противно от своего лицемерия — делаешь вид, что все хорошо. Все просто отлично и вроде дурацкая музыка  громко ночью не орала,  выспался ты. А  самому блевать хочется от вони их «препарата», который они варят прямо в квартире. Гадость просачивается через вентиляцию прями ко мне в спальню и висит там серым облаком. Приходиться переносить сыреющую одежду в гостиную. Боюсь сам подсесть на эту штуку…  А еще всегда страшно, что произойдет короткое замыкание, и конец тебе и твоей жизни.
 Но когда-нибудь они сдохнут от передоза или их, наконец, поймает полиция. Я, наверное, даже обрадуюсь этому. И наконец-то наступит тишина и покой в моей жизни.
Еще одна предположительная причина того, что я вышел на улицу, так это мой телевизор. Когда-то я поклялся себе, что отрублю антенну.
Сказать, где я раньше работал? Нет, я, конечно, забыл это, но могу вспомнить. Кажется, я был ведущим какого-то дурацкого телешоу на каком-то местном канале. Это шоу – смысл жизни доброй половины нашего города. Большинство семей по  вечерам каждодневно просиживают часы своей жизни, жадно пялясь затуманенным взглядом в экран. А потом, после очередного просмотра этой бурды, активно обсуждают между собой, что же будет дальше.  Это шоу как тот же наркотик, только мои соседи-наркоманы вынуждены прятаться от полиции за стенами здания, каждый раз, когда вводят иголку себе в вену,  а зрители получают новую дозу по телевизору и официально кайфуют каждый вечер.
Раньше полгорода видели меня на своих экранах, одетым в дорогущий черный костюм «Charley». А, и еще  в доблеска отполированных туфлях «Nero Giardini». Залакированные волосы зачесаны назад, а на руке какие-то  дорогущие часы.  Все это создает образ делового человека. Так нужно по программе. В руках у меня еще был микрофон, и я вечно что-то в него говорил. Не помню что. Скорее всего, читал вызубренный сценарий. Или разговаривал с гостями, пришедшими в студию. Это всегда очень известные люди, их все знают, все любят.
Я, кажется, даже обожал свою работу. Наверное, именно по этому, я еще не женился. Когда работа является смыслом твоей жизни, времени на создание семьи не находишь. Да и желания искать ее, тоже нет. Тебя и так все обожают. До тех пор, пока ты на экране. Ты загримирован так, что выходя на улицу в выходной день, тебя ни кто не узнает.
                Тогда я считал, что это шоу очень интересное. Что все продюсеры его — гении, а Эйнштейн и Ньютон даже близко к ним не стоят. По крайней мере, все выглядело так. По ту сторону экрана.  Но это было тогда. Когда я работал там. Ведущим, кажется, да? Я же так, вроде сказал…
 А потом меня уволили. Не помню за что. Скорее всего, в студию пришла очередная звезда, и настало время мне задавать ей вопросы. Обычно большинство из них я придумывал заранее, вместе со сценаристами. Я заучивал их наизусть или писал на карточке, и, пока камера снимала кого-нибудь другого, быстро повторял их. Но бывают случаи, когда вопрос приходит в голову прямо в прямом эфире. И, пока гость программы отвечает на предыдущий или просто рассказывает, у меня есть время правильно сформулировать в голове новый. Но, в отличие от звонящих телезрителей, жаждущих тоже что-нибудь спросить, которых сначала выслушивают за кадром и только потом пускают в эфир, я должен сам знать рамки, в которые стоит лезть со своим вопросом.
Наверное, в тот раз я вышел за эти самые рамки. Наверное, я сказал, что-то такое, что нельзя было говорить этому человеку. Что-то совсем уж из ряда вон. И, наверное, после того, как я это что-то спросил… или сказал… в общем, после этого инцидента, в эфир тут же пустили рекламу. Наверное, в меня тут же полетели наполовину полные банки из под пива, мороженое, даже чьи-то ботинки. Наверное, тогда-то мне и сломали нос. И, скорее всего, из-за этого-то меня и выперли с моей любимой работы.
Быть может, это был даже не вопрос. Просто фраза. Я мог просто посмеяться над  этим человеком. В лицо. В прямом эфире. Назло всем.
                Но я не помню.
 Возможно, если бы после этого,  я пытался устроиться телеведущим на другом канале или передаче, меня никто бы не взял.  В лицо меня никто не узнавал, но меня возненавидели все, кто знал мое имя. Если бы я пришел в отдел кадров и сказал сотруднику, как меня зовут, то сразу же был бы вышвырнут за дверь.  В грубой форме или нет, не важно. Человека, который хоть раз опозорился на экране, уже не пустят в эфир. Меня возненавидели все. Друзья, знакомые. Все, кто был со мной хоть как-то знаком и знал, что я когда-то сделал. Хотя сам я не помню, что…
Но я сам этого захотел. Просто однажды, когда я пришел из места, где работал и, включив телевизор, увидел то, что видите вы… Эту ложь. Все перевернулось. Я как та девочка из сказки. Только Алиса попала в зазеркалье, а я из него вырвался в настоящий мир.  По ту сторону экрана все кажется более правдивым, а здесь все слишком наиграно. По крайней мере, для человека, который знает правду. И за что вы любите этот идиотизм?
В прочем, ясно за что. Телевидение делает вас богами. Это пятая стихия, а мы можем ей управлять при помощи пульта. Когда в руках «лентяйка», и ты сидишь перед телевизором, ты всемогущ. Кликаешь себе каналы и не беспокоишься ни о чем. «Ти Ви» — это возможность для каждого вырваться из своей будничной жизни, забыть о своих проблемах на работе и дома. Ты меняешь действительность на экране одним нажатием пальца. Ты сам меняешь.
Это полное забвение. У тебя есть все.
Я от этого отказался. Не хочу быть богом. Не хочу чем-то управлять. Не хочу ни чего контролировать. Пусть все идет так, как идет.
И я иду. Я иду один. По грязному тротуару какой-то улицы. Всюду валяются окурки, фантики. Мимо проезжают армии машин, порой брызгая не прохожих грязной водой из луж. Большинство людей шарахаются и орут на водителей матом, но не я. Мне все равно, как я выгляжу, и что обо мне думают прохожие тоже плевать. Я больше не на экране.
Наверное, после того, как меня уволили, то тут же засудили и признали психически нездоровым. А еще я должен отдать этому каналу все свои сбережения, накопленные благодаря ему же. Бог дал, Бог взял.  Кокраз сегодня и должен отдать. Вот еще одна возможная причина того, что я не дома. А там уже, скорее всего, полиция. Или будет завтра. Или послезавтра…
А я иду. И под ногами хрустят осколки бутылок и летают рваные целлофановые пакеты. Я прохожу мимо сточных колодцев. Жутко воняет дерьмом.
 Обо мне никто не знает. Ни кто меня не узнаёт. Ни кто не знает, что я сделал когда-то. Даже сам не помню что.  Что-то сказал в прямом эфире вроде бы. И от этого полетело все. Вся моя жизнь. И я сделал это специально. Я специально сказал это. Не помню что. Да это и не имеет значения. Зачем? Чтобы изменить свою жизнь. Раньше я обожал красоваться перед камерами в крутом костюме с микрофоном в руках и что-то говорить. И одновременно ненавидел. Потому, что я был частью шоу. Декорацией. Чьей-то фантазией. Мне надоело делиться выдуманными проблемами с незнакомыми людьми. И мысль о том, что я могу этого не делать, дает мне право плевать и на их проблемы.
Мне плевать на то, что вас волнует, слышите, телезомби?! Я хочу жить своей жизнью, быть собой, а не скудным воображением сценаристов! У меня есть свое лицо. И я иду своей походкой, смотрю на мир своими глазами. Улыбаюсь своей улыбкой. Думаю своей головой. Назло вам. И сценаристам.
Но вам плевать. И им тоже плевать. Меня либо ненавидят, либо всем плевать на меня. Так же, как я плюю на всех. И это правильно. Я сам захотел этого.
Многие считают меня больным, психом. Возможно это так. Либо, вы  просто меня не поняли. Ведь большинство из того, что мы не понимаем, мы называем бредом. А закономерности, которые не можем распознать —  случайностями. И людей, которых не понимаем – идиотами. Может быть, это слишком сложно для вас, понять, что я захотел жить своей жизнью. Не всегда гениальное просто.  Но это мой выбор. Выбор идиота, который однажды «случайно» сказал «бред». Но зато теперь живет сам. Плевать как. Сам.
Большинство людей говорят, что хотят быть свободными, но почему-то одновременно стремятся быть популярными, делают все, чтобы их узнавали везде и всегда. Для меня это скучно. Или сложно. Или одновременно и то и другое. Думайте что хотите, но я сам захотел стать невидимкой. Чтобы больше не претворяться, чтобы быть собой и судить самому о своих решениях. Это ли не свобода, когда ты идешь не туда, где тебя хотят увидеть, но туда, куда посчитаешь нужным?
Может быть, это действительно бред. Но я иду. Хоть ты и считаешь меня идиотом, я иду. Иду сам. Возможно, ты думаешь, что я ошибаюсь. Это твой выбор и твое мнение, навеянные тем же  голубым экраном. Но думай что хочешь. Иди, куда хочешь. Все равно не сможешь так, как я. Так легко и не принужденно.
Когда всему миру на тебя насрать, тогда ты сам становишься от него независим.
Оглянись, кстати. Может быть, я только что прошел мимо тебя, а  ты и не заметил счастливую улыбку на лице идиота, угробившего свою карьеру. И, заметь ты меня, убедился бы, что я ненормальный. Ведь я отказался от популярности, от  взоров восхищения. От места всеобщего любимчика. Решил стать свободным. Последний идиот на планете.
Оглянись, быть может, я иду где-то рядом. Спокойно шлепаю по лужам, весь такой сумасшедший.
 Оглянись, ты еще можешь успеть меня спасти, вызвав полицию. Или неотложку. Ну, или спасти кого-то от меня. Найди меня, я твой шанс стать популярным. Но не подходи слишком близко, кто знает чего ожидать от сбрендившего меня. Вдруг укушу. Просто позвони по такому-то номеру, который уже, скорее всего, транслируется по «ящику». И тогда ты сможешь оказаться там, где когда-то был я, занять мое место. Посмотри же по сторонам.
А я просто иду по улице. Не знаю куда. Возможно, в никуда. Да это и не имеет большого значения. Это даже не прогулка, а нечто более необходимое.
Это побег! Попытка спрятаться. От чего? Не знаю. Или не помню. И не хочу помнить.
Добровольная амнезия.
Почему-то сейчас нахлынуло ощущение, что я вновь  на сцене. Слепящий свет габаритов проезжающих машин похож на свет прожекторов в студии. Прохожие – это зрители. Или гости. Или массовка. Серые дома – лишь макеты, не настоящие здания. Можно в этом убедиться, посмотрев за угол. У декораций всегда есть только лицевая сторона.
Мои мысли – чей-то сценарий. Или чей-то сценарий – мои мысли? Кажется, что кто-то все время записывает то, о чем я думаю. Или я думаю чьими-то записями?
Может, это съемки какого-то фильма? Точно. Да, я в этом уверен. Уж слишком хорошо актеры играют «прохожих». А ведь я-то свою роль не знаю! Что от меня нужно?
Я кричу: что от меня нужно?
Люди недоуменно косятся на меня.
Я говорю: кого я играю? Я не помню, подскажите.
Добровольная амнезия.
Я говорю: дайте сценарий.
Видимо, все слишком хорошо вошли в свои роли. А ведь они лишь массовка. Главная роль, наверняка, моя. Я почти уверен. Надо лишь посмотреть. Где режиссер?
Я кричу: где режиссер?
Ни кто не отвечает. Надо что-то предпринять. Пускай я запорю кадр, переснимут. Зато я узнаю, кого я все-таки играю. Надо что-то сделать.
Я кричу: где мой текст?
Можно выйти на дорогу. Да, точно, тогда движение остановится, и я найду режиссера. Машины все равно не настоящие. Все слишком наиграно, я вижу.
Я кричу: где режиссер?
Я выхожу на дорогу. Несущийся транспорт огибает меня, кто-то по встречной полосе, другие по тротуару.
Я говорю: стоп камера.
Водители кричат, что я сумасшедший. Видимо, они узнали меня.
Я кричу: нет-нет. Я хорошо сыграю! Только дайте сценарий и покажите, где режиссер!
Прохожие крутят пальцем у виска и тоже называют меня больным. Я знаю, у меня даже справка есть...
Я говорю: да подождите! Я забыл свою роль!
Я останавливаюсь где-то посередине дороги, озираясь по сторонам. Он, наверное, рядом с камерой. Режиссер.
Я кричу: да где же вы?!
 Я верчусь посреди дороги и поворачиваюсь на встречу, несущемуся на меня, белому автобусу. На борту картинка фотоаппарата.
Я кричу: позовите режиссера и найдите мне сценарий.
Рядом с картинкой надпись жирным шрифтом «ТВОЙ КАДР». А водитель автобуса жмет на руль и громко сигналит мне. Он хочет, чтобы я играл свою роль. Наверное, это финальный кадр фильма!
Но я не знаю, что делать!  Я уйду, только тогда, когда мне дадут сценарий. Режиссер рядом с камерой. В автобусе!
Тормозной путь у него слишком длинный. Кто придумал эту сцену? Это же ляп.
Я кричу: я нашел ошибку!
Самое сложное – не смотреть в объектив.
Я кричу: я покажу косяк! Но дайте сценарий!
Свет фар слепит глаза, а громкий гул клаксона и свист тормозов заглушают другие звуки и мой крик. Кто звукорежиссер и светооператор? Это еще один ляп. Или два?..
Я кричу: где режиссер? Автобус не успеет остановиться!
Финальные титры и музыка.