Приёмы Холлистока 4. Доппельгангеры семьи Бодари.

Макс Роуд
14.04.2014 — 03.06.2014



                                                                                                      Приемы Холлистока 4. Доппельгангеры семьи Бодари.


                                                                                                                                      Глава 1. Начало.


—   Проходите, месье Бодари, прошу вас! — Масси Грин посторонился, пропуская в квартиру крупного солидного мужчину, одетого, несмотря на жаркое лето, в плотный темный костюм. — Пожалуйста, вторая дверь по коридору!
   Мужчина кивнул. Заметно прихрамывая, он подошел к указанной двери и осторожно постучал.
—   Да — да! — изнутри послышался звонкий мужской голос. — Заходите!
     Войдя внутрь, Бодари в изумлении остановился. Такого интерьера, выполненного преимущественно в красно-черных цветах, ему еще не доводилось видеть никогда. Стены, оклеенные мягкими красными обоями, резко контрастировали с полом и потолком из настоящего цейлонского эбена, выглядевшего особенно загадочно при электрическом свете, исходящем от настенных светильников, а мебель, состоявшая из высоких резных кресел, с сиденьями, обтянутыми бардовым бархатом, и вовсе потрясала воображение. Окна наглухо закрывали тяжелые темно-красные портьеры, закрепленные на люверсах, а венчал все это великолепие большой прямоугольный стол с черной мраморной столешницей и массивным дубовым каркасом. За столом сидел хозяин кабинета — высокий поджарый мужчина лет сорока, с тонким благородным лицом, сразу располагавшим к серьезному доверию. Одетый в изысканный черный френч и ослепительно-белую шелковую сорочку, он производил неизгладимое впечатление на собеседника своим суровым обаянием, доступным лишь людям особой породы.
—   Добрый вечер, месье Бодари, — Генрих Холлисток бросил на вошедшего короткий взгляд, а затем вновь перевел его на экран серебристого ноутбука, одиноко стоявшего перед ним на столе. — Одно мгновение, пожалуйста… мне нужно сохранить файл… да, вот и всё! Прошу вас, присаживайтесь! — Холлисток встал с кресла и, пожав своему гостю руку, кивнул на одно из кресел. — Необычная обстановка здесь, да? Вы так осматриваетесь!
—   Никогда не видел ничего подобного, — мужчина с трудом сел, вытянул перед собой больную ногу и снова огляделся. — Напоминает… эээ… Красную комнату в Белом Доме в Вашингтоне или..
—   Или? — Холлисток улыбнулся.
—   Не знаю.
—   Не самое плохое сравнение вам пришло на ум, месье Бодари. Но мне очень нравится подобное сочетание цветов, и когда я решил купить в Париже квартиру, то свой кабинет мне виделся только в такой гамме. Красный цвет позволяет думать, сохраняет тонус и равновесие, а черный лишь подчеркивает его достоинства. Вы не находите?
    Бодари неопределенно пожал плечами:
—   Пожалуй, но для этого нужен определенный склад характера. А мебель — это старинные вещи, месье Холлисток? Мебель бесподобна, такой стоять в Лувре или в Вестминстере.
—   Нет, все самое современное, сделано по моему заказу. Я не люблю старые вещи — в них много духа от прежних хозяев, а я не люблю пользоваться такими предметами. Любители антиквариата могут сколько угодно говорить о том, что теперь-де так уже не делают и раньше все было лучше, но это полная чепуха. Сейчас можно сделать что угодно, было бы желание, а все предметы старины это не более чем фетиш, в который, к тому же, так удобно вкладывать деньги. Но мы с вами немного отвлеклись, месье Бодари — рассказывайте о вашей проблеме… а нет, еще минутку! — Холлисток вновь перевел взгляд на ноутбук и некоторое время аккуратно проделывал какие-то манипуляции мышкой, будто забыв о своем посетителе.
—   Мне на прошлой неделе провели интернет, — сказал он, наконец закрывая крышку. — Это удивительная вещь, месье, никак не могу оторваться. К сожалению, в нем еще много пробелов, но я уверен, что вскоре именно интернет изменит жизнь. Вы им пользуетесь?
      Бодари кивнул:
—   Да, уже полтора года. Кстати, ваше объявление я нашел именно в интернете.
—   Это Масси подавал, — Холлисток глазами указал на дверь, ведущую в коридор. — Он большой специалист по компьютерам, но стал им только тогда, когда я приказал ему это сделать. Раньше мы подавали объявления только в газетах, но теперь охват аудитории расширился, да. Ну так что, месье Бодари, вам стало легче, как я отвлек вас беседой?
—   Ах, так это был такой прием?! — посетитель первый раз улыбнулся. — Признаюсь, легче не стало, но напряжение как-то немного сошло.
—   Ну вот видите! — Холлисток улыбнулся в ответ. — Да, у меня много разнообразных приемов, что и говорить… Так я вас внимательно слушаю!
—   Я даже не знаю с чего начать, — мужчина пожал плечами. — Столько произошло событий, что поневоле запутаешься. Честно говоря, я не ожидал, что когда-нибудь в жизни обращусь к психологу, а тем более, к обладающему, как написано, паранормальными способностями. Я всегда считал это несерьезным, месье, уж простите, а тех, кто обращается к подобным специалистам, слабаками или дураками, но вот несмотря на это я здесь.
   Холлисток с пониманием склонил голову:
—   Жизнь — штука весьма переменчивая! Скажешь слово «никогда» по отношению к чему-нибудь, так уже готовься к обратному результату. Со своей стороны я могу сказать, что стараюсь избегать общения с людьми, мне неинтересными, и если на ваш звонок мной был дан положительный ответ, то это не только интерес к вашему делу, но и привилегия. Моя практика не столь и широка, но я почти не берусь за мелкие дела, а для того, чтобы распознать, какое дело мне подойдет, достаточно нескольких слов. Так что, добро пожаловать в мой клуб, месье Бодари!
—   Я слышал, что вы творите чудеса, почище любого Шерлока Холмса, месье Холлисток.
—   Откуда такая информация? 
—   Из интернета!
—   Ах вот оно что! — Холлисток глубоко вздохнул. — Да, настали времена, когда необходимо держать в уме и этот момент. Ну что же, впредь буду более внимательно обращаться с человеческой памятью — излишняя шумиха вокруг моего имени вредна… так что вы говорили про слабаков, месье?
—   Я по-прежнему не знаю, с чего начать, — Бодари сокрушенно развел руками, даже не услышав последних слов Холлистока. — Когда шел сюда, то вроде бы определился, а сейчас вновь ничего не могу.
—   Давайте я вам помогу, — Холлисток поудобнее устроился в кресле. — Начните рассказ с момента своего рождения — говорить об этом человеку легко, а дальше разговор пойдет сам собой.
—   Вам виднее! — мужчина пожал плечами. — Итак, я начинаю...


                                                                                                                                  Глава 2. История Бодари.


—   Я родился в 1951 году, в Бордо… об этом действительно нужно говорить?
—   Да, конечно, — Холлисток утвердительно кивнул.
—   Я не вижу связи с моим делом, ну да ладно. Мой отец был простым человеком, работал на деревообрабатывающем заводе начальником формовочного цеха, а мама — дочь местного винодела средней руки. Я был у них поздним (этот брак для родителей был не первым) и единственным ребенком, но, несмотря на это, никогда не был баловнем и эгоистом. Вскоре после женитьбы отец начал работать у своего тестя, то есть моего деда. Он смог по-новому наладить работу виноградников и через несколько лет дед полностью передал ему бразды правления. К этому времени мне шел восьмой год. Жили мы неплохо, но все же без особого шика. Отец с раннего утра шел на фабрику, потом проводил время на плантации, потом снова на фабрике и вечером возвращался домой. Мама не работала, занималась домом и моим воспитанием. Словом, обычная французская провинциальная семья с доходом немногим выше среднего.
—   Не удавалось увеличить размер плантаций? — спросил Холлисток.
—   Да, все земли вокруг издавна принадлежали винодельческим семьям и в конкуренции между собой никто не хотел объединяться. Так продолжалось до середины 1967 года, когда однажды отец вдруг решительно заявил, что пора менять жизнь и заниматься не только работой, но и собой. Он вообще сильно изменился в тот год — стал более решительным, резким, уверенным, стал следить за своей одеждой и требовал, чтобы и мама больше занималась своей красотой. Мне, в свою очередь, он начал оказывать повышенное внимание, постоянно говоря о будущем, которое меня ждет после окончания университета, на который он уже откладывает деньги. Вскоре изменилась и мама. Она словно почувствовала вкус к такой жизни и теперь полностью разделяла мнение отца. Между ними не было никаких трений, это была действительно идеальная пара, а я же только радовался, поскольку видел, что за внешними изменениями они остались прежними людьми. Люди захотели жить, кризис среднего возраста — что поделать! Летом мы поехали не куда-нибудь, а в Монте-Карло, где внезапно моими родителями овладела страсть к игре. Ночью они уходили в казино, а утром возвращались счастливые, с карманами, полными выигранных денег. В конце нашего отпуска отец еще сказал, помню, что за две недели он получил больше, чем за тридцать пять лет напряженной работы.
—   Такое бывает, — согласился Холлисток, который все более и более внимательно следил за своим собеседником. — В целом, я все понял, месье Бодари. Теперь вы можете завершать свой  рассказ о событиях тридцатилетней давности и вернуться в наши дни. Вас ведь именно последние события привели ко мне, и мне кажется, что вам непросто дался этот шаг.
—   Очень непросто, месье. Но заканчивать, так заканчивать… Итак, в конце концов мой отец продал виноградники и жизнь его завертелась — закрутилась. Вместе с мамой он начал вести праздный образ жизни, постоянно разъезжая по миру. Они продолжали играть в казино и, отличаясь фантастической удачей, почти никогда не знали потерь. Я к этому времени учился в университете Бордо на экономическом факультете и родителей почти не видел, хотя деньги от них получал в надлежащем объеме. В 1974 году я закончил учебу и только после выпускного вечера узнал от отца и мамы, которые приехали в город по случаю такого события, что теперь они занимаются продажей коммерческой недвижимости в Париже и мне уже уготовано место в их фирме. Все шло великолепно. Мы разрастались и через несколько лет уже имели целую сеть агентств, охватывающих не только Париж, но и другие крупные города. Я женился, в 1977 году у меня родилась дочка, а через год отец погиб. Его нашли утром на улице с пулей во лбу, и ни одно из обстоятельств этого преступления так и не удалось раскрыть. Просто был человек и нет его. 
—   Сколько ему было лет? — спросил Холлисток.
—   Шестьдесят три.
—   Он вел прежнюю жизнь, как я понимаю, раз в таком возрасте ночами ходил по улицам?
    Бодари кивнул:
—   Да, он не знал меры ни в чем, и хотя это ни шло в ущерб работе, но здоровье он испортил в значительной мере.
—   А ваша мама?
—   К сожалению, то же самое, — мужчина глубоко вздохнул. — Она вела праздный образ жизни, фирму вели мы с отцом, а после его смерти она и вовсе начала пить. Мы пытались что-то сделать, но все было бесполезно. В алкоголе она нашла смысл уходящей жизни и в 1982 году умерла от сердечного приступа. Перед смертью мама много чудила и, признаюсь, она стала облегчением не только для нее. К этому времени у меня уже было двое детей — в 1979 году у нас с женой родился мальчик, Жан. Фирма процветала, а потом я и вовсе сумел войти в бизнес-элиту. У меня появилось какое-то новое чутье, помогающее обходить конкурентов на несколько шагов, и уже к 1983 году я открыл крупное инвестиционное агентство. Одновременно во мне появилась такая тяга к роскошной жизни, что я стал позволять себе то, о чем и не думал ранее, занимаясь только работой. Нет, бизнес все равно был для меня главным делом жизни, но теперь не единственным. В конечном итоге это стало поводом для развода с женой, которая ушла от меня, не принимая моих новых запросов. Да, надо сказать, я и сам виноват, потому что стал задерживаться у других женщин… эх, иногда в совсем пьяном виде, так, что даже сам не мог потом припомнить всех обстоятельств. А вот дети мои, кстати, остались со мной, потому что не захотели менять привычный образ жизни. Я мог дать им все и делал это не скупясь. В то же время, они росли хорошими людьми, а если кому-то просто нравится богатство, то что в этом плохого, да?
—   Да, — Холлисток с улыбкой кивнул головой. — Стремиться к регрессу и потерям не должен ни один человек. Жизнь, правда, частенько распоряжается судьбами иначе. Но к сильному ни одна зараза не пристанет, а если попробует, то тем хуже для нее. 
—   Я очень рад, что вы меня понимаете. Так вот, дети мои росли со мной, хотя, конечно, общались с матерью, сколько им того всем было угодно. Другую женщину я не привел, мне больше понравилось разнообразие, — Бодари с улыбкой подмигнул Холлистоку, — вы меня понимаете, так по-мужски?
—   Я тоже живу один… в основном, — Холлисток подмигнул ему в ответ. — Женщин много не бывает, хотя я на этом все же не зацикливаюсь.
—   Вот-вот! Но, в конечном итоге, дело не в этом. Итак, сейчас начало лета, а в начале весны в нашей семье стали происходить странные, я бы сказал, трагические события. Мои дети, дочка и сын, росли самыми нормальными детьми, которых никто ни к чему не принуждал. Они сами вполне осознанно сделали выбор, оставшись со мной, без всякого, замечу, принуждения или заманчивых обещаний. Имея в жизни все, они, тем не менее, не стали этакими мажорами, как часто бывает с детьми богатых родителей, а вполне ответственно относились к тому, что получили по праву рождения. Оба хорошо учились, а дочка и вовсе начала помогать мне в работе, имея явные задатки бизнесмена. И вот в марте этого года она вдруг исчезла. Я поднял на уши всех, но все было бесполезно — исчезла, как в воду канула. Нашлась она через неделю в парке Тюильри в совершенно жутком состоянии. Грязная, в рваной одежде, с поломанной ногой, в синяках, а что самое ужасное — со следами уколов в вену. Она ничего не помнила, ничего, понимаете, месье Холлисток? Что с ней произошло, где она была — ничего! Помнит только, что пришла в ночной клуб веселиться, а потом зашла там в туалет и всё! Полиция все проверила — она действительно была в клубе, но никто не видел, чтобы моя дочь выходила оттуда. Некоторые завсегдатаи припомнили, что в тот день там была странная девушка среди посетителей, которая вела себя странно и нескромно, мягко говоря, а потом прибилась к какой-то компании и уехала с ними. Моя дочь тоже часто посещала этот клуб, ее там знали, так что все в один голос утверждали, что та девушка, хотя и имела с ней схожую фигуру, была совсем другим человеком. Мало того, месье Холлисток, я нашел детективов, которые провели частное расследование и нашли ту компанию, с которой уехала эта девушка. Это были светские повесы, не брезговавшие наркотиками, и по их показаниям та девушка не имела схожих черт лица с моей дочерью. Они познакомились в клубе, а потом целую неделю провели с ней, и даже сами удивлялись тому рвению, с каким эта особа пускалась во все тяжкие. Мало того, она полностью спонсировала всю компанию, расплачиваясь картой, а потом… потом она перебрала с героином и они, сами устав от такой спутницы, отвезли ее в сад Тюильри, положили на скамейку и уехали. Дочь клялась, что не помнит ничего такого, месье, клялась и под гипнозом, и под допросом, но тут есть еще один момент — с ее карты постоянно снимались деньги и сумма была огромная. Карта была ее личная, не именная, даже я не знал о ее существовании, но моя девочка сама рассказала про деньги. Мы все проверили — деньги снимала та девушка, о которой все говорят, что это не моя дочь!
       Бодари замолчал, выжидательно глядя на Холлистока, но тот был совершенно непроницаем и даже, как будто, немного безразличен. Наконец, видя, что от него ждут реакции, Генрих спросил:
—   Вы сказали, у нее была сломана нога?
—   Да, на это тоже был получен ответ.
—   Какой же? 
—   Детективы нашли двух бродяг, которые видели, как ранним утром в Тюильри по земле каталась девушка, бешено при этом крича. Они подошли поближе, но она, увидев их, схватила камень и погналась за бродягами, а потом зацепилась ногой за ограду клумбы, упала и затихла. Бродяги, конечно же, убежали, как они говорят. По фотографии они опознали ту же девушку, что и все, но вовсе не мою дочь.
—   А что с сыном? — спокойно спросил Холлисток.
—   Вас не затронула моя история? — Бодари выглядел удрученным. 
—   Затронула, но мне надо знать все. С сыном, я так полагаю, похожая история?
—   Да. В начале мая пропал и сын. Нашелся он через четыре дня в Ницце, в разбитом «Феррари», купленном на его собственные накопления. С ним была девушка не самого тяжелого поведения — они оба пострадали при аварии, так вот эта девушка, придя в больнице в сознание, так и не смогла опознать моего сына и утверждала, что провела все это время с совершенно другим человеком. Он появился в Ницце, приехав на яркой спортивной машине, этакий классический мачо, и за несколько дней немало накрутил не только с местными девушками, но и вообще вел самую развязную жизнь, проводя ее только что не в ваннах с шампанским. С моими детьми настолько не вяжется такой образ, что я даже не могу себе представить их в подобных ситуациях. Тем не менее, человек, который снимал деньги в банке, оказался заснят на видеокамеру наблюдения. Он был в одежде моего сына, расписался точно как он, но я видел эту запись — это был не Жан, это точно! Естественно, что сам Жан так же клятвенно заверял, что ничего не помнит из происходящего, что он сначала шел из музыкального магазина, потом провал в памяти, а потом он приходит в себя, сидя в «Феррари», влетевшей в столб. Вокруг незнакомый город, полиция и неизвестная девушка, сидевшая рядом. Он сильно пострадал — у него оказались сломаны ребра, а у девушки сильное сотрясение и перелом лодыжки. Следствие в конечном итоге зашло в тупик, но поскольку состава преступления не было, дело закрыли. 
—   Понятно, а что об этом всем в том время думали вы? — спросил Холлисток.
—   Я перестал верить своим детям, — Бодари опустил взгляд вниз и нервно провел рукой по вспотевшему лбу. — Я был уверен, что все это они выдумали, а все свидетели просто-напросто куплены. Пропали большие деньги — на них можно много чего сделать, а уж дать по нескольку тысяч франков всей этой шантрапе и попросить молчать, говоря о том, что это был другой человек, а не мои дочь или сын — плевое дело. Я знаю как покупаются люди, деньги это самое надежное — получше любого слова, уговора или угроз. Весь вопрос только в предложенной сумме.
     Холлисток согласно склонил голову набок, а затем задумчиво почесал кончик носа:
—   Сначала новой жизни захотелось вашей дочке, а потом, глядя на ее пример, и сыну захотелось вкусить неизвестного, так?
—   Так я и думал, вы правы, месье.
—   А вы не пробовали дать денег кому-нибудь из свидетелей? Перекупить их? Вы же сами только что говорили о деньгах?
—   Нет, — Бодари удивленно посмотрел на Генриха. — Такое приходило мне в голову, но я решил, что это слишком сложно и опасно… понимаете, репутация. 
—   Так что же случилось с вами? — спросил Холлисток. — Тоже в один прекрасный момент очнулись в неизвестном месте, да еще и с травмой? — он взглядом указал на травмированное колено Бодари. — Уж не в Монте-Карло, ли?
—   Что??? Но как… позвольте, месье, — удивлению Бодари не было предела. — Как вы догадались?
—   У меня есть свои приемы, — Генрих загадочно улыбнулся. — Так что с вами произошло?
—   Неделю назад я после работы заехал в магазин, купил там вина, продуктов и поехал со всем этим к одной знакомой. Сложив покупки в багажник, я сел в автомобиль и… очнулся в Монте-Карло на пляже. Было раннее утро, а я, представляете, пьяный, в костюме, с бутылкой шампанского, с карманами, набитыми фишками из казино, презервативами и крупными деньгами. Там иногда встречаются любители подобного отдыха из богатых семей, а потому никто и не обратил внимания, что на Ларвотто лежит пьяный господин. Не понимая, что происходит, я попытался встать, но боль в ноге не позволила. Оказалось, что я, видимо, упал и сильно поранил коленную чашечку — она вся была в крови. На пляже не было ни души, так что мне все же пришлось добираться до лифта самому. Кое-как я выбрался на бульвар Луи Второго и вскоре встретил полицейского, который и подвез меня до участка. Уже там выяснилось, что целых пять дней я в розыске, про мое исчезновение пишут все газеты, сын и дочь дают интервью и так далее. Вы не представляете, месье Холлисток, сколько мне пришлось приложить усилий, чтобы уговорить полицию не сообщать где и при каких обстоятельствах я нашелся, а чтобы не выглядеть полным идиотом, я сказал, что мне надоела вся эта суета и просто решил отдохнуть в их замечательном городе. Каждый имеет право на личную жизнь и все такое. Я оставил им все деньги, которые нашел в карманах, взяв себе только на билет до Парижа и через несколько часов был дома. Мне пришлось выдержать натиск со стороны прессы, расспросы моих сотрудников и очень сложный разговор дома. Даже Полин и Жану я не рассказал, что со мною произошло, для них, как и для остальных, вся история выглядела как простое человеческое решение усталого бизнесмена на несколько дней скрыться от всех, чтобы побыть наедине с самим собой, а заодно и посмотреть, как на это отреагируют окружающие.


                                                                                                                                 Глава 3. Приемы Холлистока.



—   О вашем исчезновении много писали в интернете, — Генрих бросил на Бодари хитрый взгляд. — Именно поэтому я и заинтересовался вашим случаем, когда вы позвонили. Видите, какая это прекрасная вещь — интернет! Нет, я определенно должен изучить его как можно быстрее, чтобы потом всегда иметь возможность сравнивать его с тем, что будет далее и удивляться. Думаю, лет через пятьдесят по этой системе можно будет передавать не только информацию, но и простые физические предметы, а потом и вовсе фрукты с вином заказывать хоть к себе в машину. Протянул руку и получил! Вы мне не верите?
—   Нам с вами до такого не дожить, — Бодари развел руками. — Да и, признаюсь, меня сейчас другое заботит.
—   Да бросьте вы… «не доживем»! — Холлисток со смехом отмахнулся. — Говорите за себя, месье! Что касается меня, то я намерен дожить обязательно. Ну а что касается вашего дела, то я за него возьмусь. 
—   Вы поможете мне, правда? — Бодари вновь утер пот со лба и с надеждой посмотрел на Генриха.
—   Вполне возможно. 
—  Я не постою за ценой, месье, если вам удастся разобраться в происходящем.
   Холлисток кивнул:
—   Об этом мы еще поговорим, а сейчас я задам вам еще несколько вопросов. 
—   Да-да, месье, пожалуйста.
     Холлисток открыл ящик своего стола, достал оттуда длинную голландскую сигару в красной стальной тубе, медленно проделал все необходимые манипуляции и, закурив, выпустил к потолку облачко ароматного дыма.
—   Какие у вас сейчас отношения с детьми? — спросил он у Бодари, который так же как он, следил за тем, как постепенно дым рассеивается в воздухе, принимая множество разнообразных форм.
—   С детьми? — Бодари немного удивленно посмотрел на него, а затем пожал плечами. — Сложно, месье. Они стали отдаляться от меня после того, как я усомнился в их честности. 
—   А вам они поверили, когда вы исчезли, а потом нашлись с больной ногой?
—   Похоже, что да. Я же говорил вам, что я сам далеко не ангел, ну а то, что раньше такого не бывало… что же, все когда-то случается в первый раз.
—   Сами вы теперь им верите?
      Бодари сокрушенно вздохнул:
—   Да.
—   Тянет же вас всех на Лазурный Берег! — сказал Холлисток после некоторого молчания, а затем криво ухмыльнулся. — Понравилось, значит!
—   Что вы имеете ввиду? — удивленно спросил Бодари.
—   Любители развлечься за чужой счет, поиграть с жизнью, рисковать, одновременно ничем не рискуя — знакомая картина, месье. Я быстро понял, что за причина у всех ваших несчастий, но чтобы это поняли вы, тут нужно постараться.
—   А вы расскажите, я же не идиот!
    Генрих усмехнулся:
—   Тут дело не в этом. Наоборот, вы сильный человек, раз смогли прийти ко мне. Но что вы сами думаете о том, что с вами случилось?
—   Да в том-то и дело, что я не знаю, месье! Может быть, если бы я не сбежал так быстро из Монако, то и смог бы узнать, что я там вытворял и в каком виде, но это же было невозможно! Я сразу бы привлек внимание, а для желтой прессы это такой горячий шашлык… да они мне всю жизнь бы испортили! Оказавшись дома, я сразу попросил работающих на меня детективов найти лучшего психолога в Париже, а когда они указали мне на вас, да еще когда я узнал, что вы не только теоретик, но и практик, то у меня больше не было сомнений! 
—   Еще три-четыре дня, и вы не смогли бы прийти ни ко мне, ни к кому бы то ни было другому, — Генрих покачал головой. — Я не зря сказал, что вы сильны, потому что далеко не каждый может справится со своим вторым «я» и начать действовать раньше, чем оно вцепится в ваше сознание, заблокировав кое-какие его отделы. 
—   Что вы имеете ввиду под этим «вторым я»?
—   Только то, что вы столкнулись с физическим раздвоением личности. Это обязательно будет иметь тяжелые последствия, но не торопитесь, я все объясню. Так вот, возвращаясь к детям: скажите, вы замечали за ними изменения в поведении после всех этих случаев?
—   Изменения? — Бодари задумался. — Вы знаете, пожалуй что, нет. Если только, конечно, принять во внимание тот печальный факт, что мы больше отдалились. Они переживают мое недоверие и не всегда сообщают о своих действиях. 
—   Например?
—   Могут неожиданно уйти из дома, а на вопрос ответить достаточно резко. Но ведь они уже совсем взрослые, я не имею права воздействовать на них теми же методами, как и тогда, когда они были детьми?
—   На руках девушки больше не было уколов, вы не видели?
—   Нет. Я вообще думаю, что укололи ее, а не она сама. Там было всего два укола, хорошо, что обошлось без последствий. 
—   А что с «Феррари»?
   Бодари усмехнулся:
—   Отремонтировали ее, теперь Жан иногда на ней ездит. Хорошая машина, куплена на его имя, что уж теперь с этим делать.
—   Понятно. Скажите, месье Бодари, а вам не кажется странным, что ваш сын оказался в Ницце, вы в Монте-Карло? Не видите связи с тем, как вел себя ваш отец?
—   Не знаю, — Бодари пожал плечами. — Все туда едут, когда хочется красивой жизни. А куда еще? Не в Тулузу же, или Лион? Скажите, месье Холлисток, вы намекаете на то что мы психически больны и это наследственное?
   Генрих отрицательно покачал головой:
—   Нет, это не болезнь. Хотя в вашем случае именно наследственность играет решающую роль.
   Бодари вздрогнул:
—   Родовое проклятье? Мы одержимы?
—   Это вы сами так думали, и не раз, — Генрих только развел руками. — Но это не одержимость, месье Бодари. То, что с вами происходит, имеет с ней много общих черт, но одержимость лежит больше в духовной плоскости, нежели в физической, как у вас. 
—   Но что тогда? Умоляю, не томите!
—   Вы слышали про доппельгангеров? — Холлисток посмотрел своему визитеру прямо в глаза. — На эту тему и книги существуют, и фильмы.
Доппельгангеры? — мужчина задумался. — Нет, а что это?
—   Это две личности, соединенные в одном теле. Они имеют возможность сосуществовать вместе, периодически меняясь ролями. Одна является донором, основной личностью, а вторая приобретенной, но при этом именно вторая более сильная и именно она руководит процессом, постепенно выживая первую. 
—   А какой исход? Что делать-то, месье Холлисток?
   Холлисток пожал плечами:
—  Исход часто летальный. Одно противится другому, иногда находит общий язык в чем-то, но в основном, это вопрос времени, а также того, что представляет собой вторая личность и ее цель. В вашем случае все началось именно с того момента, как ваш отец решил вести новую жизнь. Это был поворотный момент, а значит вам, месье Бодари, следовало бы припомнить что-нибудь необычное, что с ним происходило перед этим. Это очень непросто, я понимаю, но в него вселился некто, а это должно было быть спровоцировано.
—   Я не знаю, месье, — Бодари, схватив свое лицо обеими руками, в отчаянии начал раскачиваться в кресле. — Вы говорите, что исход только трагический?
—   К сожалению. Сильный человек рано или поздно убивает себя сам, а слабый попадает под полный контроль своего доппельгангера, который, вволю натешившись, уничтожает своего носителя. 
—   Но зачем?
—   Потому что единожды попав в тело человека, доппельгангер не может выйти из него другим способом. А зачем ему нужно больное, сильно использованное тело? Он получает от него возможность по полной вкусить блага земной жизни, а потом, удовлетворившись, начинает ждать новую жертву.
  —   Вы встречались уже с такими случаями? — спросил Бодари.
—   Приходилось.
—   А нам вы поможете? Я вам верю. Верю, потому что сам прочувствовал все на своей шкуре, хотя, признаюсь, если бы еще недавно мне рассказали о подобном, я только покрутил бы пальцем у виска.
   Холлисток усмехнулся:
—   Если вы попали ко мне на прием, то одно это означает мою готовность помочь вам. А про «пальцем у виска»… люди недоверчивы, им все надо потрогать. Но если бы они были другими, все знали и понимали, как бы непросто ими было управлять!
—   М-да… вы правы, месье. Знаете, у меня сейчас появилось ощущение, что я на приеме у врача, который быстро устанавливает диагноз и немедленно приступает к лечению. А для меня, как для любого пациента, всегда лучше знать о своем заболевании как можно больше.
—   Хороший врач! — Холлисток поднял вверх указательный палец, с улыбкой конкретизируя внимание на данном аспекте. — Вы забыли добавить необходимое прилагательное, месье Бодари. Только хороший специалист может правильно установить причину болезни и правильно приступить к лечению, а иначе для больного это ничем хорошим не закончится. Существует три вида течения заболевания — полное излечение, переход в хроническую фазу и гибель заболевшего. Так вот я признаю только первый исход, месье, и если берусь за дело, то в результате уверен.
—   Спасибо, месье. Скажите, я могу узнать стоимость лечения? — Бодари неловко кашлянул. — Я бизнесмен, месье, и для меня такой подход самый естественный, поймите.
—   Для меня тоже, — Генрих кивнул. — Я всегда называю цену, очень высокую цену, но результат моей работы всегда перекрывает любые ожидания. Я единственный специалист в своем роде и эта эксклюзивность дает мне право действовать именно так, используя все и вся в собственных интересах. Тем не менее, в вашем случае, я все же воздержусь от оглашения конкретной суммы. Причин тому две: во-первых, мне самому интересно происходящее, во-вторых, я не знаю точно, каких затрат потребует весь процесс вашего освобождения от опасных сожителей. Впрочем, не буду вас томить в полном неведении — цена будет высокая, но для вас вполне посильная. Вы согласны?
—   Да что вы! — Бодари только всплеснул руками. — Избавьте нас от этой заразы и я отдам вам хоть половину моего состояния!
   Холлисток улыбнулся:
—   Хорошо. Ну а теперь, послушайте, что я буду говорить и запоминайте. 


                                                                                                                        Глава 4. Холлисток говорит.


—   Исходя из вашего повествования, для меня сложилась следующая картина, месье Бодари, — Холлисток сел поудобнее и, скрестив кончики пальцев, посмотрел на своего визави. — Нет сомнений, что изначально один из доппельгангеров проник в вашего отца, затем другой в мать, а последняя тройка в вас и ваших детей. Вероятно, вашему отцу достался какой-то предмет, через который доппельгангер проник в него. Месье Бодари, вы можете припомнить что-то, что сначала принадлежало вашим родителям, а потом от них перешло вам? Предметов должно быть не менее трех и ими не могут быть книга, ложка для обуви и обеденный стол. Между ними должна быть четкая связь или, даже, унификация. Чего у вас не было сорок лет назад, потом появилось, а после смерти родителей теперь принадлежит вам троим, можете вспомнить?
—   Сложно сказать, — после некоторого раздумья Бодари развел руками. — Много чего есть в доме, так сразу я, пожалуй, не смогу сориентироваться.
—   Ладно, оставим пока, — Холлисток коротко махнул кистью руки. — Слушайте дальше… итак, ваш отец оказался во власти доппельгангера, который начал последовательно изменять его личность, изменяя некоторые ее черты в выгодную для себя сторону. Затем второй доппельгангер проник в вашу мать, таким образом начав содействовать первому и помогать. Вы спросите, зачем они это делают? Да попросту развлекаются, дорогой месье Бодари. Доппельгангер живет в астральном мире, где возможно все, кроме плотских наслаждений. Там нет денег, вина, секса, наркотиков, азарта, новейшей техники, в том виде, как мы их понимаем, а жителям тонкого мира тоже хочется вкусить всех этих удовольствий. Люди же не особенно волнуются о том, что делают во сне или в мыслях, так и доппельгангер не переживает о последствиях своих действий. Он получает удовольствие, развлекается, а последующие страдания оставляет донору. Пусть тот подлечится и тогда доппельгангер снова начнет свою игру. Ощущения тонкого мира — это действие мысли. Ты можешь сделать практически все, но физического удовлетворения не получишь. Моральное, это да, но этого не всегда достаточно. На земле любой нищий может мысленно видеть себя миллионером, которому доступно все, слабый видит себя всепобеждающим героем, а неудачник —сразу любимчик фортуны. И где-то внутри себя они именно такие, но на физическом плане этого не происходит. В тонком мире земные ценности не имеют такой роли, но здесь они определяют все течение жизни, являются ее основами. 
—   А любовь? — вдруг спросил Бодари.
—   Что — любовь?
—   Любовь там есть?
—   Любовь есть, — Холлисток утвердительно кивнул. — Она не только есть, она и там правит всем, но тот драйв, который можно испытать здесь, там отсутствует. Конечно, главное это чувства, но иногда хочется и горяченького. Так, месье?
—   Вы хотите сказать, что доппельгангеры здесь вроде туристов? — Бодари удивленно воззрился на Генриха. — Человек для них как источник физических переживаний?
—   Именно.
—   Но как это возможно?!
     Холлисток тонко улыбнулся:
—   Вы верите в то, что у вас есть душа? 
—   Конечно!
Так вот ваша душа существует именно в астральном мире, а доппельгангер, как исконный обитатель этого мира, охотится на нее и иногда выгоняет из принадлежащего ей тела. Он просто сильнее, вот и все.
—   А он может полностью подменить её собой?
—   Бывает и такое, — Холлисток сделал утвердительный жест. — Но в основном для него это скучно, понимаете. Обычная жизнь это, по большей части, рутина, а турист именно бежит от рутины! Турист получает удовольствие, отдыхает и возвращается к своему обычному существованию, такому простому, понятному и привычному. Так же действуют и доппельгангеры. Другое дело, что использованное человеческое тело, даже если оно еще может функционировать, уже не представляет интереса ни ему, ни душе, которая вернулась в это тело. Она подавлена и унижена, а потому исход один в любом случае. Так произошло с вашими отцом и матерью. 
—   Но они прожили достаточно долго!
   Генрих только усмехнулся:
—   А что такое время для обитателя астрального мира? Это игра, месье Бодари, а короткая она или длинная, это не важно. Там, где нет времени, любой срок как мгновение, а в игре главное что?
—   Что?
—   Её суть! Один допельгангер постепенно начал выстраивать новую жизнь для вашего отца, второй принялся ему помогать, завладев матерью, а остальные сейчас принялись отрываться по полной программе на ваших детях и вас. Таковы правила данной игры, и каждый исполняет в ней свою роль. Кому что нравится.
—   Мы так в компьютере обращаемся с юнитами, — Бодари вздохнул. — Но оказывется, я теперь сам юнит!
   Холлисток развел руками:
—   Видите, как просто!
—   Значит, надо нейтрализовать игрока и вернуть все на место?
—   Да.
—   Но как?
   Холлисток пожал плечами:
—   Есть много надежных способов, а какой из них применить, покажет время. Для начала мне необходимо побеседовать с вашими детьми, а вам, месье Бодари, нужно припомнить, какие предметы принадлежали вашим родителям и вам. Каждому лично!
—   А за то время, пока вы будете вести дело, с нами ничего не произойдет? Этот мой доппельгангер узнает, что я был у вас?
—   Может быть и узнает, но мгновенных действий не стоит ожидать. Время у нас будет.  Завтра утром вы сможете быть дома, скажем, часов в одиннадцать?
—   Вы хотите зайти?
—   Да.
—   Я буду дома.
—   И ваших детей задержите, если захотят уйти.
—   Разумеется! — Бодари встал и протянул Генриху руку. — Я буду ждать вас, месье. Мой адрес Рю Друо, дом 10, пятые аппартаменты.
—   Хорошо, месье, Бодари, — Холлисток пожал протянутую руку, а затем повернулся в сторону двери. — Масси, проводи господина!
   Когда Бодари уже выходил, Холлисток внезапно его окликнул:
—   Месье Бодари!
—   Да? — тот обернулся.
   Холлисток стоял возле стены, на губах играла тонкая улыбка:
—   Ваше отношение к миру изменилось, но это не навсегда. Вы многое узнали и под воздействием обстоятельств приняли все эти знания. Сейчас вам ничто не кажется странным, а уж тем более, смешным — астральная жизнь, тонкий мир, доппельгангеры. В абсолютном большинстве случаев, разговорами на эти темы людей водят за нос различные «маги», умеющие лишь ловко обращаться с чужой психикой и выбивать деньги из несчастных посетителей. Мой вам совет — думайте об этом поменьше, сейчас это мое дело. 
—   Я постараюсь, месье Холлисток, — Бодари с грустью пожал плечами. — Посмотрим… до свиданья!
—   До завтра!


                                                                                                                  Глава 5. И снова Генрих Холлисток.


     Генрих Холлисток. Он появился на земле в самом начале восьмого века, когда ему уже было более тысячи лет, если считать по общепринятому летосчислению. Рожденный в 638 году до нашей эры в потустороннем мире от обычной земной женщины Габриэлы и Четвертого Демона Вельтона, он с самого начала готовился на ту роль, которую ему предстояло играть на земле, а именно — поддержание баланса между силами, управляющими развитием цивилизации. 
     Известные нам как представители иных форм жизни, о которых все знают, но фактически которых никто не видел, они существуют в сознании большинства людей лишь как часть мифов, страшилок и различных культов. Привидения, демоны, ангелы, вампиры, домовые, кикиморы, умертвия, зомби, черные тени, русалки, призраки, суккубы, оборотни — о них не только говорят, снимают фильмы, пишут множество книг, но и боятся. Как можно боятся того, что существует только в воображении? Ответ прост — наше воображение, лишь отражающее частицу подсознания, позволяет видеть гораздо больше, чем может воспринять разум. Они существуют — нет, их никто не видел — да, они страшные — да, так может быть все это есть — да. Вот простейший алгоритм работы нашего мозга, который должен оставаться в четких рамках, предписанных теми, кто создал человеческий разум. Единственным, во что позволено верить всем, являются религиозные культы, которые необходимы для управления сознанием масс, и хотя различные боги мало чем отличаются от остальных форм внеземного разума, отрицание их существования порождает у людей дикую ярость, а сопоставление этих богов влечет одну войну за другой.
      Генрих Холлисток, или Армор, как его звали в действительности, приводил в исполнение решения Высшего Совета, которые касались непосредственно той самой, незаметной части земной жизни. Именно он мог уничтожить зарвавшуюся нежить или человека, если их действия не состыковывались с планами тех, кто управлял жизнью на планете. Это и было его основной задачей, но большую часть времени Генрих был предоставлен сам себе и единолично мог выбирать, чем и как ему заниматься. Его тело, не подверженное старению вследствие особенного метаболизма, отвечающего за данный процесс, тем не менее требовало постоянной подпитки. В качестве пищи использовалась не только обычная еда, но также человеческая кровь, и та энергия, которую человек отдает в пространство под воздействием ярких эмоциональных переживаний. Именно такой симбиоз давал ему силы на протяжении сотен и сотен лет существовать в физическом мире, одновременно оставаясь в полюбившемся теле, которому не было страшно никакое внешнее воздействие. Одновременно с этим, являясь представителем иного мира, он мог свободно перемещаться между остальными мирами, оставаясь самим собой даже после процесса развоплощения, обязательного в таких случаях.
     Пять миров, составляющие Вселенную, именуются: физическим — то есть Землей, тонким — который существует параллельно с ним и служит непосредственно для низших духов и людей, имеющих возможность выходить из своей оболочки, загробным — являющимся для человека олицетворением рая и ада, где души людей находятся во власти сил света и тьмы, потусторонним — где обитают только внеземные сущности, и наконец — миром теней. Именно из него идут сигналы в предыдущие четыре мира, и именно в нем сосредоточено всеобщее правительство — Высший Совет, плюс гигантский инкубатор, совершенно беспредельный по своим масштабам, из которого постоянно выходят миллиарды новых сущностей и людских душ, составляющие население остальных миров. 
       Начиная с четырнадцатого века Холлисток, имевший звание Восьмого Лорда всех тридцати вампирских легионов, находился на земле, постигая систему жизни физического мира. Для последующей работы ему было необходимо научиться видеть природу любого события, происходящего здесь, в совершенстве знать психологию людей, предвосхищать их действия, обращая все в свою пользу. Живя в мире людей, он использовал их в качестве доноров или подручного материала, помогающего справляться с основными задачами, но не более. Если ему требовались помощники, он обращал нужных людей в вампиров, чтобы с ними, сильными и неутомимыми, работать над разрешением тех или иных проблем. Были ли у него поражения? Нет, сложности были, но поражения — никогда. К тому моменту, когда Холлисток приступил к выполнению своей миссии, а именно, в середине пятнадцатого века, он был полностью готов к ней. Люди были изучены, находящиеся на земле сущности к нему привыкли, линия поведения, свойственная ему одному, была найдена и доведена до совершенства. К людям он относился спокойно, без лишних эмоций, всегда получая от них желаемое. Когда к нему обращались за помощью, он не отказывал, но всегда брал за свою работу высокую плату, не по наслышке зная о законе сохранения энергии, требующем равного распределения затраченных сил между обеими сторонами. Он сам выбирал, кого из обращавшихся пригласить к себе на прием, и нередко именно от этих людей узнавал о том, что какое-либо из сверхъестественных существ начало играть не по правилам. 
     Обычному человеку сложно представить жизнь отдельного индивидуума в столь огромные временные промежутки, но в данном случае человеческие понятия о времени не действовали. Тысячелетие большой срок только для того, чья жизнь ограничена, максимум, сотней лет, но для существ, относящихся к другим мирам, столь строгих рамок не существует. Обычные вампиры, также как и оборотни, кикиморы, русалки, домовые, могут пребывать на земле до трехсот лет, привидения и умертвия до четырехсот, призраки и черные тени до тысячи, вампиры высокого уровня, к каким относился и Холлисток — до десяти тысяч лет, а демоны или ангелы и вовсе вечны в своих физических воплощениях.
      К моменту начала данного повествования, а именно, июню 1999 года, Холлистоку был 2361 год, что никак не позволяло его назвать даже пожилым, а его помощнику Масси, некогда обычному молодому человеку, которого Генрих по стечению обстоятельств превратил в вампира, около 150 лет. Много лет эта неразлучная пара ездила по миру, выжигая каленым железом то и дело появлявшиеся очаги дисбаланса между людьми и прочими сущностями. Ими было проведено расследование сотен происшествий, от незначительных до глобальных, повержено множество врагов и приобретено множество интересных знакомств. С середины 1982 по начало 1997 года с ними находилась жена Холлистока — Анна Гоф, но она, будучи беременной, покинула землю, переместившись в потусторонний мир для рождения ребенка.
    В начале 1998 года Холлисток, никогда не задерживающийся на одном месте более нескольких месяцев, вдруг решил поселиться в Париже. Ему всегда нравился этот город, а теперь он и вовсе приобрел здесь апартаменты, в которые неизменно стал возвращаться из всех поездок. Периодически он здесь же устраивал приемы посетителей, по обычаю представляясь доктором философии и специалистом по оккультным наукам. Каждый посетитель становился для него источником пищи — иногда энергетическим, иногда материальным, а иногда и вполне реальным донором крови, жизненно необходимой любому вампиру для поддержания кондиций собственного тела. Франсуа Бодари исключением не был...


                                                                                                                       Глава 6.  Пять золотых «петухов».
 

     Едва закрыв дверь за уходившим Бодари, Масси направился к Холлистоку.
—   Что у него, босс? — спросил он, заглядывая в комнату.
  —   Любопытство — не порок! — Холлисток, до этого задумчиво изучавший пепел от выкуренной сигары, поднял на него глаза. — У него доппельгангеры, Масси.
—   О-о! — тот присвистнул. — Сколько же их? Плохо себя ведут?
—   Видел — хромает?
—   Ну, это еще ничего! А помните, в тридцать первом году мы ездили в Массачусетс к толстой негритянке? Несколько раз в неделю она напивалась, а потом превращалась в белую длинноногую красавицу и бегала голой по улице, предлагая себя всем желающим! Некоторые даже пользовались предложением… Вот это был у нее доппельгангер!
—   Да, — Холлисток усмехнулся, — она пела вторым голосом в церковном хоре.
—   Точно!
—   На этот раз их трое, Масси. Ведут себя вполне обычно — игра, деньги, противоположный пол.
—   Развлекаются, значит!
—   Да.
—   Через какой предмет они прошли? А кто остальные двое — его жена и ребенок?
—   Дочь и сын. Всё ты торопишься! — Холлисток улыбнулся. — Пока ничего не известно, но завтра утром мы поедем к ним в гости. Рю Друо, дом 10 — посмотри, где это?
—   Сейчас, — Масси подошел к ноутбуку, стоявшему на столе и, развернув его экраном к себе, набрал указанный  адрес. — Это тут недалеко, босс, во втором округе. Ехать минут двадцать.
—   Ну и отлично, — Холлисток зевнул. — Завтра в половине одиннадцатого выезжаем.
   На следующее утро, плотно позавтракав, Генрих Холлисток и Масси Грин спустились в гараж, сели в машину и, влившись в плотные ряды автовладельцев, спешащих по своим делам, поехали по указанному адресу. За рулем сидел Масси — сам Холлисток, хотя и умел водить, предпочитал находиться на пассажирском сиденье. В это прекрасное июньское утро, залитый солнцем волшебный Париж менее всего располагал к какой-бы то ни было работе, но двое вампиров, в отличие от многих своих собратьев, не боящиеся дневного света, были далеки от подобных сантиментов. Во-первых, за полтора года оба уже привыкли к городу и, как истые парижане, не замечали всех его красот, а во-вторых, долгое нахождение под прямым солнечным светом все же не лучшим образом сказывалось на состоянии их бледного кожного покрова. Холлисток, более спокойно выдерживал подобные испытания, но Масси Грин, не обладая его возможностями, все же любил более пасмурные дни. Их белый  «Тойота Ланд Крузер 100», полностью тонированный светоотражающей пленкой и оснащенный мощным кондиционером, предоставлял возможность прятаться от прямых лучей, одновременно не теряя мобильности, что было весьма кстати в огромном городе. Обычно Холлисток и Масси пользовались общественным транспортом, но сейчас, осев в Париже, купили роскошный внедорожник. Масси сам настоял на выборе данной модели, а Генрих, до того предпочитавший седаны, поначалу хотя и высказывал некоторые сомнения, теперь тоже влюбился в суровую роскошь автомобиля.
     Дом номер десять по улице Друо оказался фешенебельным строением конца 19 века. Входные двери оказались заперты, но через несколько секунд подоспевший консьерж уже впустил посетителей. Вежливо осведомившись о именах господ, он сверил их с записью в своем журнале, после чего пригласил проследовать на третий этаж, где и размещались апартаменты Бодари. Хозяин сам встречал их в дверях:
—   Доброе утро, господа, — сказал он, широким жестом приглашая войти внутрь. — Я еще вчера вечером отпустил слугу, потому все делаю сегодня сам. Я не хотел афишировать ваш приход — мало ли что, тема-то деликатная.
—   Доброе утро, месье, — ответил Холлисток, пропуская Масси вперед себя. — Вы правильно сделали.
—   Хотите позавтракать? Правда, сегодня у нас все по-простому — кофе, тосты, сыр. Мой сын Жан этим занимался.
—   Нет, спасибо. А что же ваша дочь, она не любит готовить?
—   Спит! — Бодари пожал плечами. — Пришла в середине ночи, теперь до сих пор спит! Жан! Жан, подойди, пожалуйста, сюда!
—   Проведите нас в гостиную, — сказал Холлисток, наблюдая, как из двери одной из комнат выходит высокий молодой человек. — Здравствуйте, месье!
—   Доброе утро, — Жан Бодари кивнул в ответ. — Отец мне сказал, что к нам придет психоаналитик… интересно будет пообщаться!
     Холлисток улыбнулся:
—   Нам тоже! 
—   Полин будить, месье Холлисток? — спросил Бодари. Проведя визитеров в гостиную, он предложил им сесть на большой диван, напротив которого стояло три кресла, разделенные журнальными столиками.
—   Нет, пусть пока отдыхает. Давайте поговорим с вами для начала, — Холлисток огляделся. — Я смотрю, здесь много старых вещей — это все от родителей?
—   Да, очень многое.
—   Хорошо. Ну что же, тогда начнем разговор. Садитесь и вы, господа!
    Сев на кресла напротив, некоторое время мужчины молчали, продолжая присматриваться друг к другу. Бодари немного нервничал, но в целом был даже более спокоен, чем накануне, а что касается Жана, то под маской безразличия явно чувствовалось большое волнение, смешанное с недоверием к происходящему. Масси Грин с интересом осматривал комнату, демонстрируя показное спокойствие и даже, некоторое безразличие, в то время как по непроницаемому лицу Холлистока вообще было невозможно что-либо понять. Первым, в итоге, заговорил именно Холлисток.
—   Как вам спалось сегодня? — спросил он, смотря, в первую очередь, на молодого Бодари.
—   Нормально, — тот пожал плечами. — А что вы имеете ввиду?
—   Вы каждую ночь хорошо спите? — Холлисток будто не заметил обращенного к нему вопроса.
—   Да, не жалуюсь.
—   Месье, — Холлисток перевел взгляд на Бодари, — вы не вспомнили ничего нового по тому вопросу, который я задавал вам вчера?
—   Вы имеете ввиду вещи, которые принадлежали моим родителям?
—   Именно. 
—   Месье Холлисток, здесь почти о любом предмете можно так сказать! — Бодари наклонился вперед, а затем, взглянув на сына, вновь выпрямился и обвел руками гостиную. — И эта мебель, и посуда, и картины — все принадлежало моим родителям. Вещи очень дорогие, в отличном состоянии, так что у меня и в мыслях не было покупать что-то новое. А что касается именно личных вещей, то естественно, что и у меня и у моих детей осталось что-то. Подарки, письма, фотографии.
—   Какие подарки, месье? — Холлисток бросил на обоих Бодари внимательный взгляд. — Я говорил о вещах, которые принадлежат каждому из вас, но имеют нечто общее между собой.
—   Я не знаю! — Франсуа Бодари сокрушенно пожал плечами. — Может быть, посуда?
—   А про монетки ты забыл? — младший Бодари выразительно посмотрел на отца.
—   Ты про наших «петухов»?
—   Да.
—   Действительно, забыл. Но вещицы больно уж незначительные, так что немудрено.
—   Что за «петухи»? — спросил Холлисток.
—   Золотые двадцатифранковые монетки с изображением Марианны и галльского петуха, — сказал Жан. — Дедушка каждому из нас подарил по такой монете на день рождения.
—   Ого, интересно! — Холлисток переглянулся с Масси. — Расскажите об этом поподробнее.
—   Давай ты, пап, — Жан переглянулся с отцом, — ты все же лучше знаешь эту историю.
—   Хорошо. Эти монетки мой отец нашел в какой-то баночке из-под монпансье, которую откопал, когда еще работал на виноградниках моего деда. Он с самого начала начал относиться к ним как к талисманам, что ли. Одну монетку он всегда носил с собой, потом подарил одну маме, потом мне, а когда родилась Полин, то и ей. Последняя монета досталась Жану — ему подарила ее бабушка, потому что дед всегда говорил, что как только родится внук, то надо и его не обделить. Вот, собственно, и все.
—   Скажите, а вы не задумывались, что именно с появлением этих монет жизнь вашей семьи начала меняться? — спросил Масси. — Я не знаю полностью вашу историю, но мне кажется, что это само бросается в глаза.
    Франсуа Бодари пожал плечами:
—   Отец и мать предавали этому очень большое значение, но я и дети уже не относились к этому настолько серьезно. Да, наша жизнь действительно начала меняться, но разве дело в монетах? —   Отец просто выбрал для себя талисман, а как известно, именно человек наделяет предмет силой, а не наоборот.
—   А вы что думаете по этому поводу, Жан? — Холлисток вопросительно посмотрел на молодого человека.
—   Я считаю, что какая-то правда в этом есть. Лично я свою монетку берегу, хотя и не ношу с собой. 
—   А Полин?
—   Ой! — старший Бодари только отмахнулся. — Вот как раз она постоянно носит свой подарок на шее. Сделала дырочку в монетке, купила специальную тонкую цепочку и носит как украшение. Честно говоря, когда вы спрашивали о предметах, которые принадлежали нам всем, я и не вспомнил об этих безделицах. А вам, месье Холлисток, это кажется важным?
   Тот кивнул:
—   Несомненно, месье. Кстати, а где находятся монеты, которые принадлежали вашим родителям?
—   А вон там, в шкатулке, — Бодари указал в сторону большого шкафа, стоявшего у стены. — Хотите посмотреть?
—   Да, обязательно… и ваши личные монетки принесите сюда, пожалуйста.
—   Как скажете! — Бодари вновь недоуменно пожал плечами, посмотрел на сына и они вместе вышли из комнаты.
     На время Холлисток и Масси истались одни.
—   И что теперь делать? — Масси сделал резкий выдох и, принимая более удобную позу, вытянул ноги.
   В ответ Холлисток сделал неопределенный жест:
—   Придется ловить шалунов. 
—   В двух мирах? 
—   Иного выхода нет. 
—   Ладно, сделаем! — Масси улыбнулся. — Хотя, вот казалось бы, мелочь, а дело хлопотное.
—   Пыль всегда сложно убирать, дружок. Тяжелый предмет взял, и передвинул, а чтобы убрать пыль, нужно переставлять с места на место кучу вещей. А потом, это для нас доппельгангеры мелочь, а для этих людей это весьма опасное соседство. Они или сами погибнут до срока, либо наложат на себя руки.
—   Что вы с них возьмете?
—   Потом решим, — Генрих тонко усмехнулся. — На этот раз хочется чего-то прекрасного!
   В этот момент на пороге вновь появились оба Бодари, и Масси, который собирался еще что-то спросить, счел за лучшее промолчать.
—   Вот, пожалуйста! — Франсуа Бодари протянул Генриху раскрытую ладонь, на которой желтели четыре небольшие монетки. — Пятая у Полины, как я уже сказал...
—   Ничего, ничего, я позже с ней поговорю, — Холлисток взял монеты, несколько секунд посмотрел на них, а затем положил на стол.


                                                                                                                    Глава 7. Проклятие семьи Бодари.



—   Господа, — сказал он, когда оба Бодари вновь сели на свои места, — сейчас я расскажу вам, что с вами происходило, происходит и будет происходить впоследствии, а вы, пока слушаете, подумайте, что хотите мне еще рассказать. Предупреждаю сразу — нужна только правда, а если вам сложно говорить, то я сделаю это сам, за вас. 
—   Что вы имеете ввиду, месье? — спросил Жан.
—   Вот как раз вас это касается в первую очередь, молодой человек, — акцентируя внимание на своих словах, Генрих поднял вверх указательный палец. — Есть вещи, в которых вы даже себе боитесь признаться, а это сделать необходимо. Сейчас не должно быть тайн, а иначе все кончится очень плохо.
—   Я не очень понимаю, о чем вы говорите, месье, но с удовольствием вас послушаю.
—   Вы согласны быть откровенным, месье Бодари? — Генрих перевел взгляд на Бодари. — Если да, то необходимо рассказывать всё.
—   Я согласен.
—   Прекрасно, тогда слушайте. Ваш отец, Франсуа, и ваш дед, Жан, действительно нашел в земле эти монеты, и именно тогда он, а потом и все вы, стали объектами охоты для доппельгангеров. Действуют они так — человек, нашедший нечто, принадлежащее доппельгангеру, становится уязвимым для его проникновения в собственное тело и становится игрушкой в его руках. Игры, как вы знаете, тоже бывают разными: долгие — это стратегии, экш — быстро, грязно и кроваво, ролевые — тоже долго, но с элементами того же экшна. Это я уже научился работать с компьютером, так что пользуюсь современной терминологией, — Холлисток улыбнулся. — Так вот, в вашем случае играется стратегия с ролевыми элементами, господа. Сначала был один доппельгангер, который через вашего отца начал раскручивать всю эту историю, постепенно изменяя не только его личность, но и материальное благосостояние, чтобы привести его к желаемым кондициям. Потом, когда вторая монета попала к его жене, она тоже начала помогать, а когда монеты были переданы вам, Франсуа, и вашим детям, то игра вошла в финальную стадию. Доппельгангерам нет дела до вашей дальнейшей судьбы, они получают желаемое и исчезают, удовлетворенные, а тело, которым они пользовались, уже ни на что не годится. Понимаете? В другой ситуации и для других людей то, что я говорю, звучало бы полнейшим бредом, но для вас, господа, это вопрос жизни и смерти. Вот вы, Жан, как часто в последнее время испытывали непреодолимое желание уйти из дома под ночь, чтобы отправится куда-нибудь развлечься, а потом приходили в себя уже дома, не помня ничего из того, что произошло? Тело и голова болит, тут и там ушибы, деньги исчезли, так?
—   Жан! — старший Бодари посмотрел на сына. — Это ведь правда? Не вздумай отпираться сейчас, все это очень важно!
—   А что отпираться, если вы все и так знаете?! — После потока свалившейся на него информации, тот не выглядел удивленным, но был весьма растерян. — Всё это так, пап. У Полины то же самое, кстати. Мы не могли в этом никому признаться, потому что это верный способ загреметь в психиатрическую клинику. Раздвоение личности… я много про это прочитал и, честно говоря, испугался. Когда ты мне вчера вечером рассказал про доппельгенгеров, я как раз воспринял все это очень серьезно и даже не спал в эту ночь, чтобы со мной вновь не произошло это превращение. Я всегда чувствую, когда внутри что-то начинает происходить… но самое странное, знаете...
—   Вам это не неприятно? — спросил Холлисток, видя, что молодому человеку трудно подобрать слова.
—   Да, месье, именно так.
     Холлисток с пониманием кивнул:
—   Доппельгенгеру важно, чтобы вы воспринимали его подсказки и действия как свои, поэтому до того момента, пока еще не произошло превращение, он подталкивает вас к получению удовольствий. Человек много от чего может отказаться, но только не от этого. Иметь возможность неплохо провести время и не делать этого — вот это как раз ненормально. Жизнь человека коротка, часто короче, чем хочется, так что надо успеть получить от нее как можно больше. В старости, если случится до нее дожить, желаний уже не так много, а возможностей для их исполнения еще меньше. Кстати, ваш отец говорил вам, что недавно он тоже испытал подобное и его отсутствие также связано с доппельгангером?
—   Да, у нас был разговор.
—   А что Полин?
   Старший Бодари тяжело вздохнул:
—   Она ушла раньше, чем я вернулся домой… пришла вот, под утро.
—   Можно вопрос, месье? — спросил Жан, который то и дело поглядывал на Холлистока и его спутника.
—   Спрашивайте, — Холлисток пожал плечами. — Мы здесь и собрались, чтобы поговорить.
—   Скажите, вы занимаетесь магией?
—   Немножко, — Генрих улыбнулся.
—   Я всю ночь читал про этих доппельгангеров и так понял, что их весьма непросто изгнать. Это не одержимость, а именно вторая личность, та, которая с обратной стороны.
—   Магия тут не поможет, друг мой, вы правы. Для доппельгангеров есть другой способ, но в чем он заключается вы поймете только в процессе дела.
—   Получается, что мы всего лишь игрушки в чужих руках?
—   Да! — Холлисток откинулся назад и положил ногу на ногу. — Игры злые, но если опять провести параллель с компьютерными играми, да и не только, то много ли вы внимания обращаете на тех, кто в них погибает вокруг вас? Пять доппельгангеров, оседлавших вашу семью, устроили для себя настоящую игру, сложную и интересную. Первые двое создали базу для остальных, а оставшаяся троица уже резвиться вовсю. Вы спросите, какой был интерес для первых двух заниматься этим так долго? Так у доппельгангеров, молодой человек, тоже у каждого свой характер и свои интересы. В любой игре кто-то начинает и кто-то заканчивает, один строит — другой разрушает, один обороняется, другой наступает. Время же для них не значит ничего — там, где они обитают, его попросту нет в обычном понимании этого слова, а здесь они не так и долго находились в захваченных телах. Вошел-вышел, вошел-вышел, это забавно и интересно! Кстати, как часто вы за последний месяц подвергались воздействию?
—   Кроме того случая в Ницце, два раза.
—   Жан! — Франсуа Бодари вновь весьма выразительно посмотрел на сына.
—   Ну говорить правду — значит говорить правду, папа.
—   И с какой периодичностью? — вновь спросил Холлисток.
—   На позапрошлой и прошлой неделе.
—   Когда?
—   Один раз в пятницу и один раз в субботу.
—   Понятно… вы что-то хотите спросить, месье Бодари? — Генрих перевел внимание на Франсуа, который вновь стал проявлять нервозность.
—   Да, хочу. Скажите, а что могло произойти с моими родителями, как вы думаете? Почему никто из них не предостерег меня, или это уже были не они?
—   Потому что внутренний голос, к которому многие так прислушиваются, настойчиво и уверенно говорит не делать этого. Даже приказывает, скорее. В данном случае этот внутренний голос является смесью собственного разума и внушения доппельгангера, которое он успевает сделать за тот момент, пока находится в теле.
—   Но воспринимается он как свой?
—   Конечно. Знаете, я потому и был так удивлен, что вы нашли силы обратиться за помощью. Вероятнее всего, те два доппельгангера, которые были первыми и контролировали ваших родителей, были сильнее тех трех, которые сейчас управляют вами. Это, кстати, доказывают и их интересы — эти нетерпеливы, а те, наоборот, получали удовольствие от долгого контакта.
—   А что для них значат эти монетки? — спросил младший Бодари. — А если их выкинуть?
   Холлисток покачал головой:
—   Они уже побывали в ваших руках, так что теперь поздно. Эти монеты служат для доппельгангеров своеобразным маяком, по которому они находят своих будущих носителей. Все пять штук связаны между собой, но даже если разбросать монеты в разных концах планеты, то единственным результатом, которого можно добиться подобным действием, станет то, что доппельгангеры начнут новую игру, стараясь воссоединить своих носителей. Они действуют вместе, и так можно лишь подстегнуть интерес к их игре.
—   А если их уничтожить или выбросить, скажем, в море… с корабля, на глубину сотен метров? — Франсуа хитро улыбнулся. — Их никто не найдет, никто и никогда.
—   Тогда они найдут себе новые, — Холлисток улыбнулся ему в ответ. — Пока они есть, они значат для них многое, а когда их нет — найдется множество других предметов. Ладно, господа, давайте двигаться дальше! Если позволите, сейчас я хотел бы поговорить с Полиной.


                                                                                                                                              Глава 8. Полин.



—   Постучишь к ней? — старший Бодари посмотрел на сына.
—   Не надо, постойте! — Холлисток остановил Жана. — Вы, я так понимаю, ничего не говорили ей о вашем визите ко мне, и о том, что кто-то придет сегодня утром?
—   Это бесполезно! — Франсуа со вздохом махнул рукой. — Было бы еще хуже. Я лишь попросил её после десяти утра быть дома.
—   Как аргументировали?
—   Просто что хочу поговорить с ней.
—   Понятно. Ну что же, в таком случае я хотел бы поговорить с ней без свидетелей, — Генрих бросил на Масси быстрый взгляд. — Мы пройдем в её комнату, а вы подождите здесь, в гостиной.
—   Ну, пожалуйста, — Бодари пожал плечами. — Но может быть, лучше все-таки постучать — девушка может быть не одета?
   Холлисток лишь усмехнулся:
—   Вы мне доверяете? 
—   Более чем.
—   А вы? — Холлисток обратился к Жану.
—   Да, — ответил тот. — Если вы сможете изгнать тех, кто управляет нами, я буду благодарен вам по гроб жизни. Сейчас я чувствую, как во мне появляется ярость — я не хочу, чтобы мной управляли!
   Генрих вновь улыбнулся:
—   Ах так! Ну что же, чувство это справедливое, но малодейственное. Чем больше вы будете проявлять эмоций, тем интереснее для вашего доппельгангера. Так что постарайтесь отнестись ко всему философски и просто ждать — от вас сейчас ничего не зависит. А благодарность вашу я приму… потом.
—   Сколько ждать, месье?
—   Сегодня у нас среда, — Генрих обвел взглядом комнату, словно ища на стене календарь. — Ну что же, давайте в пятницу и проведем сеанс.
   Бодари переглянулись.
—   Это сложно?
—   Мы с вами еще об этом поговорим, господа. Сейчас важно правильно настроить третьего члена вашей семьи и подготовить её. Как я понимаю, она уже малоуправляема, а значит доверять ей нельзя. Если Полины не будет в пятницу дома, то я не смогу добиться необходимых результатов, а её доппельгангер, оставшийся в одиночестве, может натворить немало бед, вплоть до смерти носителя.
   Оставив обоих Бодари дожидаться их возвращения, Холлисток в сопровождении Масси покинул гостиную. Уже подходя к двери комнаты девушки он втянул в себя воздух и многозначительно посмотрел на своего спутника:
—   Чувствуешь?
   Масси кивнул:
—   Героин!
—   А папаша говорит, что вены чистые, — Холлисток усмехнулся. — Ну да дилетанта легко провести, а вот с девушкой проблемы серьезные. 
   Масси приложил ухо к двери:
—   Спит… заходим?
—   Давай.
     Через секунду оба были в комнате. Для двух вампиров не составило труда тенью проникнуть внутрь через узкую щель между дверью и косяком, а полумрак, царивший в коридоре лишь способствовал этому. Полин, совершенно обнаженная, спала на широкой кровати поверх одеяла, подложив под голову плюшевого мишку, и в этом было что-то настолько трогательное, что несколько минут оба смотрели на нее, не желая прерывать этот безмятежный сон.
—   Смотрите, — Масси протянул руку, указывая на внутреннюю поверхность левого бедра девушки, полностью открытую из-за ее свободной позы. Из-за толстых штор в комнате, несмотря на солнечный день, было почти темно, но для них, созданий сумрака и тени, не составляло труда увидеть на нежной белой коже несколько красноватых точек.
—   Паховая вена, — Холлисток поморщился. — Непростой способ колоться, но доппельганеру из-за этого только интереснее, да и для окружающих незаметно. 
—   Восемь уколов, — сказал Масси, сосчитав отметины, — два свежие.
—   Она в наркотическом опьянении и сейчас, а так посмотришь — спит как ребенок.
—   Да, босс. Даже если бы мы сейчас говорили на обычной частоте, она все равно бы не проснулась.
—   Грязная игла была, — вдруг прошептал Холлисток, скользя взглядом по ее телу.
—   Что?
—   Она заражена.
—   Да? — Масси вновь перевел взгляд на девушку, а затем, присев около кровати, провел над ней рукой. — Да, точно, у нее ВИЧ… деваха не жилец! Скажем ее папе?
—   Всегда вы торопитесь, господин Грин! Скажем, скажем, но это надо сделать тонко. Для начала поговори с ней там, а потом, когда вернетесь, я решу, что и как делать.
—   А она красивая! — Масси еще раз посмотрел на лежащую перед ним девушку. — Всегда жаль, когда такое происходит с красивыми, все-таки лучший генофонд.
   Холлисток засмеялся:
—   Иди скорее за ней… генофонд! 
   Придвинувшись к лицу девушки, Масси Грин некоторое время смотрел ей прямо в закрытые глаза, проникая в сознание спящей, а потом, резко выдохнув, исчез, оставив Холлистока одного...
     Несколько резких ослепительных вспышек, затем свист, ощущение полета в темноту и через мгновение Масси очутился на многолюдной набережной какого-то южного морского города. Справа виднелись далекие горы, а слева все пространство занимали ряды фешенебельным отелей, за которыми, несмотря на яркое солнце, начиналась странная зияющая чернота. Все в этом городе было не так: небо имело бледно-розовый оттенок, море светилось ярко-голубым светом, исходящим откуда-то из глубины, а пальмы, растущие вдоль всей набережной, обладали неприемлемо яркой окраской. Проходящие мимо люди являли собой совершенно стандартные типажи всех возрастных групп, но стоило им отдалиться на несколько сотен метров, как они пропадали, словно растворяясь в солнечном мареве, иногда вдруг вновь возникая где-то вдали, в виде разноцветных небольших фигурок. Их речь, которую слышал Масси в тот момент, когда они проходили мимо него, являла собой обрывки отдельных фраз, но не имела никакого смысла, сливаясь, по сути, в бессмысленную разноголосицу. Четкая речь, периодически прерывающаяся веселым смехом, слышалась лишь из одного места, и именно туда Грин направил все свое внимание. 
      Прямо перед ним, возле самого парапета, отделяющего набережную от пляжа, на белоснежной скамейке сидела веселая компания из четырех молодых людей. Две девушки и два парня. В одежде преобладает белый цвет. Одна из девушек, толстушка с темными короткими волосами, сидит на коленях у высокого блондина, другая, ладно скроенная и аккуратная, рядом с жилистым лысым парнем, который широко положил руку ей на плечо. Рядом с ними, прямо на асфальте стоит пустая бутылка «Мумм», накрытая сверху горкой пластиковых стаканчиков. Громкий разговор, который они вели, касался каких-то Пьера, Софи и Элен, с которыми они, видимо, неплохо провели вместе последние несколько дней, а теперь те уехали, закончив свой отдых. 
     Масси сел рядом и несколько минут вглядывался в лицо стройной девушки, одновременно слушая их разговор. Его присутствие, несмотря на столь пристальное внимание незнакомца, не вызывало у компании никакой реакции. Мало того, казалось, они его даже не замечали. Сон Полины, а это была именно она, не предполагал появления нового человека, он просто не мог существовать в нем. Она никогда не видела Масси, чтобы он мог возникнуть в ее сне, не видела лиц проходящих мимо людей, являвшихся для нее только безликой толпой, а набережная Фрежюса, где все это происходило, уже через триста метров становилась для нее лишь абстракцией — наяву она попросту там не была. Приторный цвет деревьев, моря и неба являлся ее фантазией, окрашенной воздействием наркотика, а два парня и девушка были ее знакомыми, с которыми она познакомилась прошлым летом в одном из кафе родного Парижа и которые непостижимым образом, как это и бывает во сне, вдруг очутились с нею во Фрежюсе, где она была еще недавно, но с совсем другими людьми.
—   Привет! — Масси подвинулся еще ближе, одновременно сняв с плеча Полин руку обнимавшего ее парня. Тот, впрочем, даже не отреагировал.
    Услышав голос Масси, девушка вздрогнула и несколько мгновений с удивлением рассматривала незнакомца.
—   Привет, — наконец сказала она. — А вы кто?
—   Я друг, — Масси широко улыбнулся.
—   Ты знаешь его? — сидевший рядом парень окинул Масси долгим взглядом. — Что ему надо?
—   Мне нужно вам кое-что сказать, Полин, — Масси словно не услышал обращенного к нему вопроса. — Постарайтесь вести себя менее эмоционально, потому что именно на это рефлексируют ваши друзья.
—   Вы от моего отца? — девушка сразу сникла.
—   Можно и так сказать.
—   И что он хочет?
—   Вы знаете, где вы сейчас?
—   Я..., — Полин вдруг задумалась, — я во Фрежюсе!
   Масси огляделся вокруг:
—   Значит, Фрежюс! Никогда тут не бывал… но, да это не важно. Посмотрите на ваших друзей — вас не удивляет, что они перестали обращать внимание не только на меня, но и на вас?
—   Да? — Полин посмотрела на свою компанию. — Действительно… эй, Джимми, ты чем там занят?
—   Хочешь еще шампанского? — тот, которого назвали Джимми, тотчас повернулся к ней. — А вам что нужно? — спросил он, удивленно посмотрев на Масси.
—   Я от отца вашей девушки, он прислал меня за ней, — улыбнулся тот в ответ.
—   Ааа… жаль.
—   Полин, вы сейчас спите, — Масси мягко взял девушку за руку. — Окружающие вас люди ведут себя так, как вы представляете дальнейшее развитие той или иной ситуации, но как только ваше внимание переключается на какой-то конкретный объект, он становятся статистами. Это ваш сон, и вы здесь активная сторона.
—   Что вы несете?! — Полин попыталась высвободиться от Масси, но тот держал ее на удивление крепко.
—   Смотрите мне прямо в глаза, — приказным тоном сказал Грин. — Не отвлекайтесь по сторонам… так… уже лучше!
   Его взгляд словно гипнотизировал девушку. Так удав смотрит на кролика, парализуя его волю, но сейчас для Масси не оставалось иного способа хоть что-то втолковать собеседнику, не имеющему представления о сути происходящего. Девушку надо было возвращать назад.
Вы действительно сейчас спите в своей комнате, дома, — Масси говорил быстро и четко. — Ваш отец обратился в нашу контору, чтобы мы помогли ему разобраться со странностями, происходящими с вашей семьей. Вы, ваш брат и ваш отец находитесь в большой опасности — вашими телами завладели сущности, паразитирующие в сознании человека. Да, не мне вам объяснять это. Вы прекрасно знаете, что еженедельно подвергаетесь их воздействию, но ничего не можете с этим поделать. Ваш доппельгангер принимает наркотики, пользуется для этого вашим телом, и не только для этого пользуется, кстати. Вы это тоже знаете. Не знаете вы лишь то, что опасность для вас вдвое больше, чем для остальных членов вашей семьи. Вы заражены смертельным вирусом, проникшим в кровь через грязную иглу, которой пользовалась какая-то ваша компания. Сейчас, когда вы проснетесь, в вашей комнате будет двое мужчин — я и тот человек, который приглашен вашим отцом помогать вам.  Ничего не бойтесь, не кричите — мы ваши друзья… по крайней мере, сейчас. Вы меня поняли?
—   Я уже хочу закричать, но не могу, — проговорила Полин, для которой все происходящее становилось теперь непонятным и страшным. Она просто не могла сразу принять такой поток информации, но Масси знал, что делал.
—   Правильно, не можете! — улыбнулся он в ответ на ее слова. — Это потому что я вам не позволяю, но когда вы проснетесь, у меня такой власти не будет. Здесь, в этом мире можно управлять почти всем. Там тоже можно, но сложнее. Вы готовы меня послушаться, Полин? Сейчас вы проснетесь и вы поговорите с тем человеком, который ждет нас в вашей комнате, хорошо?
—   Бред какой-то! А как вы меня разбудите?
   Грин криво ухмыльнулся:
—   Я вас убью!
—   Что???
—   В вашем сне вы не можете умереть, но опасность заставит вас проснуться.
—   А как...
   Девушка не договорила. В следующее мгновение Масси схватил ее одной рукой за горло, а другой прикрыл глаза, не давая послать ни единого сигнала окружающим их людям. Она еще пыталась отбиться, но через несколько секунд начала задыхаться, а в тот момент, когда в сознании не осталось ничего, кроме холодного ужаса, резко выпрыгнула из сна...


                                                                                                                              Глава 9. Советы Холлистока.


   Первым, что увидела Полин, открыв глаза, оказалась темная фигура Масси, который поднимался с пола. Он появился ровно в той же позе и на том же месте, откуда проникал в сон девушки и теперь торопился скорее встать на ноги, дабы своей близостью не испугать ее еще больше. Холлисток ждал результатов, сидя на стульчике возле платяного шкафа, и с пробуждением Полин постарался придать обычно серьезному лицу максимально мягкое выражение. 
—   Вы не волнуйтесь, — сказал он, видя, что девушка ошеломленно переводит взгляд с одного на другого. — Я не помню ни одного человека, кто в первый раз выйдя из сна таким образом, сохранял спокойствие. Но если бы мой помощник не поговорил с вами  заранее, то поверьте, было бы еще хуже.
—   Кто вы, что происходит? — Полин испуганно потрогала себя за горло. — Я помню все, что было, но… как это может быть?!
—   Столько вопросов! — Генрих улыбнулся. — Полин, вы уже получили ответы на них от господина Грина и я не могу добавить ничего нового. Вы так растерялись, что даже не замечаете, что лежите полностью обнаженная рядом с двумя мужчинами… оденьтесь, нас стесняться не надо.
—   Ой! — спохватившись, Полин, натянула на себя одеяло, лежавшее с краю кровати. — А почему не надо?
—   Мы как врачи, — Генрих вновь улыбнулся. — Нас, конечно, интересуют женские тела, но только не во время работы. 
—   А где папа?
—   Они с Жаном ждут нас в гостиной.
—   Вашего помощника зовут Грин? — Полина перевела взгляд на Масси, вставшего возле двери.
—   Масси Грин.
—   Хорошие же у него методы будить человека!
   Масси рассмеялся:
—   Зато действенные! А начнешь объяснять как и что, так сам рад не будешь. Вы одевайтесь, Полин, одевайтесь.
—   Хорошо! — девушка откинула одеяло и, нисколько не смущаясь, подойдя к шкафу, возле которого сидел Холлисток, начала выбирать себе одежду.
—   Ваш отец ничего не знает про героин, но про вашу вторую жизнь он знает все, — сказал Генрих, наблюдая, как ловко она натягивает чулки. — Лишних вопросов я вам задавать не стану, потому что и так знаю достаточно, но вы больны, Полин, и больны серьезно. Сильной наркотической зависимости у вас еще нет, но СПИД — это реальность.
—   Значит, я умру? — спросила она.
—   Да, — с убийственной простотой ответил Холлисток.
—   Хм… после того, как вы вытащили меня из сна таким образом, я уже не могу вам не верить, а тем более я знаю, что творится у нас дома. Но что же делать? Последнее время я творю иногда такое…  а потом ничего не могу вспомнить. Я сумасшедшая и уже примирилась с этим. На себя я тоже махнула рукой.
—   Что-нибудь придумаем, — Холлисток подмигнул ей.  - Знаете, мои планы изменились. Я не буду говорить вашему отцу ни о наркотиках, ни о СПИДе. Вы мне понравились и я постараюсь вам помочь, но сами вы еще хотите жить нормально или махнули на себя так сильно?
—   Все еще может наладиться?
—   Вполне, нет ничего непоправимого.
—   А кто вы?
—   Я?
—   Вы и ваш спутник?
   Холлисток усмехнулся:
—   Мы те, о ком все знают, все говорят, но в кого никто не верит. Попасть в ваш сон — это самое простое из того, что мы можем, мадемуазель. Вы натура романтическая, увлекающаяся — для вас не так и сложно понять мои слова.
—   А как отец нашел вас?
По интернету, — Холлисток усмехнулся еще раз. — Он попросил меня о помощи и вот я здесь. Всю вашу семью преследует компания доппельгангеров, сущностей простых, слабых, но хитрых и беспринципных. Они играют вами, вашими телами, получают от этого удовольствие, которого лишены в тонком мире, своем непосредственном обиталище.
   Полин села на кровать и несколько минут молчала. 
—   Я думала, что это я всё сама, — наконец произнесла она. — Сошла с ума и всё… но послушайте, а вы сейчас со мной ничего не делали? Я вчера вышла из дома, собиралась пойти в кино… потом, как всегда, ничего не помню… всё как во сне. Но обычно я плохо себя чувствую после того, как со мной это происходит, а сейчас просто великолепно, — Полин провела руками себе по бокам. — Я давно так хорошо себя не чувствовала!
   В ответ Холлисток улыбнулся:
—   На то я и доктор! Ну что же, раз вы готовы, давайте сейчас все вместе пройдем в гостиную, где я дам вам всем несколько рекомендаций относительно того, как себя вести в следующие несколько дней. Для вашей семьи это жизненно необходимо.
—   А что потом? — спросила Полин, принимая руку, которую он ей подал, приглашая встать с кровати и следовать за собой.
—   В пятницу я проведу для вашей семьи сеанс терапии, после которого вы сможете жить нормальной жизнью. Правда, с вами, дорогая, все несколько сложнее, чем с остальными. Вы больны, а значит потребуются дополнительные меры. 
—   Но как вы узнали о том, что я больна? Без анализов!
   Генрих, уже собиравшийся пройти в дверь, открытую идущим впереди Масси, остановился и, резко обернувшись, пристально посмотрел Полин в глаза:
—   Я очень хороший доктор, мадемуазель, и мне не требуются никакие результаты анализов, чтобы подтвердить то, что я и так знаю. 
—   Вы видите всех насквозь? — Полин, на которую его взгляд произвел резкий успокаивающий эффект, улыбнулась.
—   Нет, я вижу всех изнутри!
      Итак, теперь вся семья Бодари была в сборе. Рассадив их напротив себя, Холлисток вместе с Масси сели на диван, и некоторое время Генрих рассматривал всех троих, производя в уме какие-то расчеты, ведомые ему одному. Франсуа, Жан и Полин терпеливо ждали когда он заговорит, в то время как Масси, вновь приняв безучастный вид, принялся рассматривать сувениры, расставленные на полках на противоположной стене.
—   Итак, что я хочу вам посоветовать, — наконец сказал Холлисток, жестом призывая слушать его внимательно. — В первую очередь старайтесь поменьше разговаривать друг с другом на тему, которая свела нас всех в этой квартире. Не думать вы об этом не сможете, но акцентировать на ней внимание друг друга не стоит. Не старайтесь делать выводов и строить предположения относительно того, как все будет происходить в пятницу. Живите обычной жизнью, но пожалуйста, если вдруг у кого-нибудь из вас появится желание уйти из дома в неурочное время, сопротивляйтесь этому изо всех сил и позовите на помощь остальных. Звоните друг другу каждый час, когда будете находиться не вместе и если что-то произойдет непредвиденное, сразу дайте знать мне — свой телефонный номер я оставлю каждому. Сегодня среда, так что до сеанса остается еще двое с половиной суток. Отзванивайтесь мне утром и вечером в любом случае, это очень важно. Теперь относительно самого сеанса… не буду скрывать — это весьма неприятная процедура. Страшного ничего нет, но несколько дней вы еще будете чувствовать ее последствия. Заранее ни к чему не готовьтесь, поскольку все равно все пойдет не так, как вы себе можете напридумывать. Так, с этим все. Теперь, что касается монет… пусть пока все остается на своих местах, но помните, что в пятницу нам понадобятся все пять штук. В руки их лишний раз не берите… кстати, Полин, а где ваша монетка, отец сказал, что вы всегда держите ее при себе?
—   Она на столике в моей комнате, я снимаю на ночь цепочку.
—   Больше не надевайте.
—   Как скажете.
—   Месье Холлисток, можно задать вам вопрос? — спросил Жан.
—   Конечно. 
—   А почему сеанс нельзя провести раньше, зачем ждать пятницу?
    В ответ Генрих развел руками:
—   Мне самому необходимо подготовиться, молодой человек. Процесс непростой и требует немалых энергетических затрат. Но вы не волнуйтесь — если вы будете выполнять то, о чем я говорил вам, как всем вместе, так и каждому в отдельности, то все будет в порядке и до пятницы ничего не случится. Для доппельгенгеров вы сейчас порядком утомлены. Они будут ждать, когда ваши тела наберут достаточно сил, так что до выходных вы вряд ли будете представлять для них интерес.
—   Нам нужно как-нибудь готовиться специально? — спросил Франсуа.
—   Нет, — Холлисток покачал головой. — Только не назначайте на выходные никаких важных дел или встреч, лучше вам будет провести их дома.
—   А какие гарантии, что все пройдет хорошо? — спросила Полин.
— Гарантией является одно мое участие в этом деле, а это больше любых процентных соотношений, — Холлисток улыбнулся. — По-другому я не работаю.


                                                                                                                         Глава10. Ведьма из Кот-де-Бар.
   

      Следующее утро начиналось как обычно. Поспав всего три часа, Холлисток чувствовал себя великолепно — убранство его спальни, полностью соответствовавшее интерьеру черно-красной комнаты, производивший столь неизгладимое впечатление на посетителей, был создан специально под вкус вампира. Менее развитые его собратья предпочитали по-прежнему спать в гробах, но ему, любившему размах, простор, и не испытывающему светобоязни, это претило. Не спать совсем он не мог — тело требовало отдыха, восстанавливающего силы. День ли это был, ночь, вечер или утро — неважно, но отдыхать было необходимо. Чаще всего спал он все-таки ночью, поскольку основная работа проходила с людьми и Генриху приходилось подстраиваться под их график. У Масси также была своя комната, но он, когда представлялась возможность самому выбирать интерьер, предпочитал видеть в нем разнообразие ярких красок, над чем всегда посмеивался Генрих, называя его комнаты клумбами-усыпальницами.
—  Что там? — спросил Холлисток, делая маленький глоток из стакана, наполненного любимым им гранатовым соком. Он уже позавтракал и теперь выжидательно смотрел на Масси, изучавшего новости в своем ноутбуке.
—   Мандела уходит в отставку.
   Холлисток кивнул:
—  Да, возраст… сколько ему?
—   Восемьдесят один.
—   Есть там фотография, покажи? — Холлисток наклонился, чтобы получше рассмотреть изображение. — Старый — старый, а здоровье еще есть! Лет пятнадцать наверняка проживет .
—   Тюрьма многих закаляет.
—   Ладно, давай дальше.
   Масси, сидевший напротив, вновь повернул компьютер к себе:
—   В Сербию введены войска НАТО, а до них туда умудрилась и Россия свой батальон втащить.
—  Этот народ так и не может определиться со своей подлинной государственностью, — Холлисток сделал еще глоток. — Из-за сербов сколько войн было, но только турки полтысячелетия могли с ними справится.
—   В Бельгии запретили «Кока-Колу»!
—   Это еще зачем?!
—   Пишут, химикатов много.
—   Все хотят жить вечно, а умирают вовсе не от того, что кажется им опасным, — Холлисток улыбнулся. — А что у нас нового?
—   Во Франции?
—   Да, мы же пока еще французы.
—   Сейчас посмотрю, босс, — Масси набрал новый адрес и вновь углубился в чтение. — Вот, например, главой «Мишлена» назначен Эдуар Мишлен...
—   Покажи-ка! — Холлисток даже перегнулся через стол, чтобы получше рассмотреть фотографию. — Глаза какие грустные… непростая судьба у него будет, видно. А это что?
—   Где? — не понял Масси.
—   Вот! — Генрих ткнул пальцем в заметку внизу экрана.
—   А, сейчас… пишут, значит, что около Труа несколько рабочих одного из местных винодельческих предприятий около полуночи поймали в виноградниках молодую женщину, одетую во все темное. У нее в сумке нашли нож, бинты и подсолнечное масло, а несколькими днями раньше у них кто-то подрезал несколько десятков лоз. Обыскав ее, они решили, что это ведьма и ее надо отвести в полицию, но женщина вырвалась от них и побежала. Они бросились за ней, а затем она споткнулась и упала, при этом сломав себе руку и повредив лицо.  Вместо полиции она попала в больницу, но после оказания первой помощи ушла. Пишут, что об этой женщине давно ходят разные слухи в тех местах — знахарка и все такое. Живет в своем доме около леса и несмотря на уговоры местных властей, продолжающиеся несколько лет, не желает оттуда съезжать.
—   Как интересно… ведьма! — Холлисток улыбнулся. — А где это все происходило?
—   Около Труа.
—  Это я слышал, а где конкретно?
—   Она живет в районе Кот-де-Бар, в коммуне Бар-сюр-Сен… ох уж мне эти названия! Мяукаешь, как кот!
—   Никогда там не был, — Холлисток вдруг задумался. — Кот-де-Бар, это что такое вообще?
—   Сейчас, босс, — Масси ловко постучал по клавишам и вскоре результат поиска был готов. — Это такая терруарная зона в Шампани, самый её юг — виноградники, виноградники, виноградники.
—   А поехали-ка мы туда съездим! — Холлисток залпом допил свой стакан и со стуком поставив его на стол, резко встал. — Труа, Шампань… звучит как!
—   Что мы там будем делать, босс? — Масси, давно привыкший к неожиданным желаниям своего хозяина, остался совершенно спокоен.
   В ответ Холлисток подмигнул:
—   Навестим больную и посмотрим, какая она ведьма! Сколько до туда ехать, это по-моему не очень далеко?
—   Около двухсот километров.
—   Около трех часов? Ерунда!
—   Так что, едем, босс? — Масси закрыл ноутбук и тоже встал из-за стола.
—   Да, вперед! Скучно дома сидеть мне сегодня, а так хоть ведьму посмотрим!
     Трасса А5, ведущая до Труа, оказалась великолепна. Широкая, с отличным покрытием, она обходила стороной все мало-мальски крупные населенные пункты, позволяя на протяжении всего двухсоткилометрового пути почти не снижать скорости. Уже через два с половиной часа после выхода из дома их белый «Ланд Крузер»  промчался мимо этого старинного города, а еще через пятнадцать минут они свернули на небольшую проселочную дорогу. Попетляв среди виноградников, поднимавшихся то вверх, то вниз по склонам окрестных холмов, они переехали через Сену и вскоре прибыли в  Бар-сюр-Сен.
—   Сейчас куда? — Масси, как всегда сидевший за рулем, остановился возле знака указывающего на скорую развилку дорог. 
—   В мэрию.
—   Ок! О, вот какая-то женщина идет — сейчас я у нее спрошу...
      Мэрия Бар-сюр-Сена располагалась в небольшом двухэтажном здании, которое делила с местным муниципалитетом. Оставив Масси ждать в машине, Холлисток собственнолично сходил туда и вскоре вернулся, причем с весьма довольным видом.
—   Её зовут Бланш Лорнье, — сказал он, захлопывая за собой дверь «Тойоты». — Живет на улице Булен — второй поворот направо, затем еще раз направо и прямо до конца. Я им представился как директор попечительского совета Труа, мол хочу поговорить с потерпевшей, узнать, не надо ли ей чего-нибудь. У них здесь даже полиции нет, представляешь?
   Масси усмехнулся:
—   Райское место. А что с этими… охотниками на ведьм.
—   Они в камере предварительного заключения в тюрьме Труа. Вчера вечером за ними приехали оттуда жандармы и увезли с собой до окончания расследования. Травмы-то у женщины налицо, никуда не денешься.
    Бар-сюр-Сен оказался типичным провинциальным французским городком. Милый, уютный, очень зеленый. Даже заборы, и те представляли собой плотные ряды аккуратно обстриженных карликовых туй, составляющих настоящий зеленый монолит. Во дворах домов, помимо цветов, во множестве росли плодовые деревья и ягодные кустарники. Жители, которые встречались им по дороге, выглядели вполне прилично, по улицам бегало много детей. 
     Дом Бланш Лорнье оказался не только последним по счету на улице Булен, но и стоял на отшибе, возле самой опушки лиственного леса, начинавшегося возле самых границ городка. Внешне ничем не отличаясь от соседних домов, он, тем не менее, вызывал странные чувства. Из окна «Тойоты» было видно, что на участке, окруженном низким деревянным забором, растут лишь редкие кусты смородины, да самая обычная садовая зелень, достаточная для того, чтобы не ходить за ней на рынок.   Очевидно, хозяйка дома, в отличие от остальных жителей, не придавала большого значения ведению обширного хозяйства. Остановив машину возле самой калитки, Холлисток и Масси вышли на улицу, уже дышавшую дневным зноем и, нажав кнопку звонка, стали дожидаться ответа.
—   Кто там? — сбоку дома открылась входная и дверь и послышался звонкий женский голос.
—   Неплохо звучит, кажется, совсем молодая! — Холлисток и Масси переглянулись. — Мадемуазель Лорнье, позвольте к вам зайти!
—   Вы из полиции?
—   Да, нам надо обсудить с вами кое-какие детали!
—   Хорошо, сейчас открою. Одну минуту, я в тапочках...
     Послышался звук закрывающейся двери, затем она снова открылась и на дорожке, ведущей к калитке, показалась высокая черноволосая женщина, одетая в темное платье до колен и резиновые шлепанцы, звонко хлопавшие ее по голым пяткам. Левая рука, согнутая в локте, поддерживалась специальной повязкой, а на лице был отчетливо виден темный синяк, различимый даже с приличного расстояния.
—   Сейчас открою! — женщина подошла к калитке и зазвенела ключами. — Извините, одной рукой не очень удобно это делать, но я закрываюсь теперь — мало ли, что еще может случится. У этих господ тут ведь рядом семьи живут..
—   Ничего, ничего, мы подождем, — сказал Холлисток, — не спешите.
   Наконец, калитка отворилась. Хозяйка, женщина лет тридцати, белокожая, стройная, с тонкими длинными пальцами, посторонилась, пропуская мужчин войти:
—   Прошу вас, господа.
Видя, как неловко она пытается закрыть замок, Генрих мягким движением отвел ее руку:
—   Мой помощник закроет, ничего страшного. Пройдемте в дом, мадемуазель, я не очень люблю прямой солнечный свет, а в вашей жаре даже светлая одежда не помогает.
   Женщина кивнула:
—  Я тоже, как видите, не люблю загорать.
   На первый взгляд, внутри дом ничем не отличался от сотен таких же строений, разбросанных по всей округе. Аккуратный, чистый, с кухней, ванной, спальней и гостиной, он, тем не менее, имел одну особенность, которую сразу вычислил Холлисток, обладающий тончайшим обонянием. Запах! Весь дом был просто пронизан десятками различных ароматов, которые, будучи недоступными для обычного человеческого носа, тем не менее плотно окутывали все вокруг. Видя, как он оглядывается, хозяйка улыбнулась:
—   Что-то не так?
—   Как у вас тут пахнет!
—   Да? — женщина удивленно посмотрела на гостя. — А я не чувствую!
—   Крушина, анис, белладонна, рута, пастушья сумка, — Холлисток сделал глубокий вдох и многозначительно посмотрел на Масси, также появившегося в дверях.- Очиток, горец змеиный, щитовник, левзея. Я угадал?
—   Да, — удивлению хозяйки не было предела. — Но как вы это делаете? Да, я собираю лекарственные растения, делаю из них полезные снадобья, нужные людям, но они хранятся наверху, в почти герметичной комнате.
   Генрих улыбнулся:
—   У меня полно секретов, а чужие секреты для меня таковыми не являются. Скажите, Бланш, вы читали новости о себе в газетах? Там вас называют ведьмой… желтая пресса, но все же.
—   Пусть считают, — женщина пожала плечами. — Так называли и мою маму и бабушку. Людям всегда надо облечь все в какую-то форму, но это не мешает им пользоваться нашими услугами. А как вас зовут, месье?
—   Генрих Холлисток, к вашим услугам. А это мой помощник, Масси Грин.
—   Да? — женщина вдруг нахмурилась. — Это не французские имена — неужели у нас есть такие в полиции? Впрочем, говорите вы без акцента.
—   А мы и не из полиции.
—   Вот как! А кто же вы? Журналюги?!
      Холлисток расхохотался:
—   Нет, мадемуазель, вовсе нет! Мы занимаемся частной практикой, примерно как и вы. Дело в том, что я психолог, хотя больше тяготею к живой деятельности, нежели к теории. А сюда мы приехали, чтобы вам помочь — ведь вы нуждаетесь в помощи, не так ли?
—   Уходите! — Лицо женщины приобрело жесткое выражение. — Уходите немедленно! Тоже мне — помощники! Ходят всё, вынюхивают… вон отсюда!
—   Ведьма, действительно ведьма! — Холлисток усмехнулся. — Ну что же, я не ошибся… Масси, держи её!
     В одно мгновение, пока женщина не успела опомниться, Грин подскочил к ней сзади, схватил одной рукой за рот, другой заломил её свободную руку назад и, сделав подсечку, осторожно опустил её на пол. Она еще не успела прийти в себя от этого неожиданного нападения, как ладонь Генриха легла на ее лицо, закрыв собой глаза, а потом она почувствовала, как что-то словно движется внутри ее больной руки, вызывая легкую щекотку. Она попыталась двинуться, но Масси держал ее крепко, давая Генриху возможность работать над сращиванием сломанной кости. Его пальцы проникали сквозь плоть, словно нож сквозь сливочное масло, а уже внутри происходило то невидимое таинство, в которое могут поверить лишь те, кто однажды испытал на себе подобное воздействие. Проникая в человеческое тело, развоплощенная рука вампира принимала форму, необходимую для какого-то конкретного действия, а все, чего она касалась, становилось мягким и податливым, словно пластилин принимая любую форму. 


                                                                                                                                   Глава 11. Несвятая троица.



      Для Холлистока не составило труда найти место перелома и уже через несколько минут сломанная лучевая кость, размягченная и слепленная вновь, была полностью здорова. Откинув в сторону ненужный гипс, он еще раз придирчиво оглядел поврежденный участок и, видимо, остался весьма доволен своей работой.
—   Вы вот тут все брыкаетесь, мадемуазель, выгоняете нас, — сказал он, отходя в сторону, чтобы не давить на Бланш своим близким присутствием, — а мы, между тем, из последних сил вас лечим и вообще, мы скорее ваши защитники и друзья, нежели что-то иное. Масси, не закрывай больше девушке рот!
—   Не будете кричать? — наклонившись к девушке, Масси посмотрел ей в глаза. Прикрыв веки, та дала утвердительный ответ, и тут же руки Грина отошла ослабили свою хватку, давая возможность женщине вдохнуть полной грудью.
—   Я уже ничему не удивляюсь, — сказала она, медленно поднимаясь с пола. — Сначала шесть пьяных идиотов, который я знаю с детства, вдруг воспылали ко мне страстью, а потом, когда ничего у них не вышло, избивают слабую женщину, ломают ей руку. Хорошо еще, что мои крики услышали другие рабочие и только это меня спасло от группового изнасилования. Я не сказала полиции про это, пусть они еще будут благодарны за мое великодушие, пусть отделаются штрафом и исправительными работами за нападение. Но вообще, эта компания… они такие ублюдки, что всей округе житья не дадут. Ну с этим ладно, разобрались. Потом ко мне едут журналисты, звонят среди ночи -дай им интервью! Конечно, в нашем захолустье так редко что-нибудь происходит, а ту такая тема! Потом полиция приезжает по два раза на день, за показаниями. И вот наконец, вы! 
   Генрих усмехнулся:
—   Посмотрите на себя в зеркало!
—   Я так плохо выгляжу?
—   Посмотрите, посмотрите!
   Оглянувшись на Масси, стоявшего неподалеку, Бланш пожала плечами и, подойдя к трюмо, закинула волосы назад.
—   О, синяка нет!  - воскликнула она. — А как это так?! Мои травки, и те оказались бессильны!
—   Рука не болит? — Холлисток вновь усмехнулся.
—   Рука? О дьявол, нет! Да что же это такое?!
—   Вот с дьяволом поосторожнее! — Генрих назидательно поднял вверх указательный палец. — Не стоит его поминать в таком контексте, он это не любит.
—   Да?! А что он любит? — Бланш осторожно подвигала рукой, еще не веря в произошедшие с ней метаморфозы.
—   Любит, когда его имя не произносят в качестве ругательства. Но дело не в этом… скажите, Бланш, что вы сейчас думаете?
—   Я не понимаю, что произошло. Кто вы такие?
—   А вы считаете себя ведьмой? — вдруг спросил Масси, к этому времени уже сидевший на старинной скамье, стоявшей возле входа. — Только честно!
—   Хороший вопрос! — Бланш усмехнулась. — Когда тебя считают таковой все окружающие, то поневоле поверишь и сама. Да, я считаю себя необычным человеком, может и ведьмой, но вот на метле не летаю и в шабашах замечена не была.
—   А вот мы — были! — Холлисток подмигнул ей. — Можете считать нас представителями смежной профессии. Я тоже лечу людей за деньги, тоже шепчу разные наговоры и заклятия над своими инструментами и тоже живу очень и очень обособленно. Говорят даже, что я вампир!
—   А он? — Бланш кивнула на Масси.
     Холлисток улыбнулся:
—   А он совсем вампир! Если я только наполовину, то Масси у нас чистокровный.
—   Зачем же нужно было устраивать это нападение не меня?
   Генрих развел руками:
—    А разве с вами, с людьми, можно иначе? Вы ничему не хотите верить, во всем сомневаетесь, не хотите перемен. Это инстинкт, я понимаю, так что бороться с человеческим солипсизмом можно лишь такими методами. Если начать что-то объяснять, то стена непонимания, это самое малое, на что придется натолкнуться. Вот вы, например, даже ничего не узнав о нас, уже составили свое мнение и принялись выгонять. Скажите, сколько мне пришлось бы вам доказывать обычными методами реальность возможности всего того, что я проделал за несколько минут.
   Некоторое время Бланш молчала, а затем, вскинув голову, посмотрела Холлистоку прямо в глаза:
—   Так вы вампиры? А как же солнечный свет?
     Холлисток покачал головой:
—   Его бояться только вурдалаки.
—   Вы часто пьете кровь?
—   Нет, не очень.
—   А люди становятся вампирами, если их укусить?
Конечно, нет. Кровь вампира должна попасть в тело человека и только тогда запускается этот процесс. Но это великая привилегия и оказывается она далеко не всем.
—   Понятно… но тогда докажите.
—   Вам мало доказательств? — Генрих взглядом указал на ее руку.
—   Вот вам моя кровь, — Бланш откинула волосы в сторону и, наклонив голову, обнажила тонкую белую шею, на которой отчетливо виднелась пульсирующая вена. — У вас должны быть клыки — выпейте, мне не жалко… а то вдруг вы вкололи мне в руку обезболивающее, а синяк я не вижу из-за гипноза?
   Холлисток и Масси переглянулись.
—   Вы может быть не знаете, но когда вампиру добровольно предлагают кровь, он не может отказаться, — голос Холлистока стал ниже, а немигающий взгляд неотрывно следил за тонкой синей жилкой на шее женщины.
—   Вот и попробуйте, а то вдр....
     Бланш не успела договорить. В долю секунды Холлисток преодолел расстояние до нее и впившись ей в шею, сделал несколько глотков теплой густой крови, потоком хлынувшей из ранок, оставленных мгновенно отросшими клыками вампира.
—   Теперь ты! — Холлисток вытер окровавленный рот и посмотрел на своего помощника.
      Масси не надо было повторять приглашение. Тенью метнувшись к Бланш, безвольно висевшую голову которой Холлисток наклонил еще больше, он мгновенно присосался к уже оставленным ранкам, делая большие жадные глотки.
—   Хватит, хватит, — Холлисток похлопал помощника по спине. — Не переусердствуй, а то у нее ни на что потом не хватит сил.
—   Да? — Масси слизнул несколько капель, проступивших на шее после того, как она вынул из нее свои клыки. — А действительно, я не спросил — зачем она нам?
—   Нам нужен еще один помощник. Для троих доппельгангеров тебя одного мало, — Холлисток провел открытой ладонью по лбу женщины и та открыла глаза. — Мадемуазель Лорнье, просыпайтесь!
—   А что… что случилось? — Бланш глубоко зевнула.
    Холлисток усмехнулся:
—   У вас сладкая кровь, очень хорошая. Её объем скоро восстановится, не волнуйтесь — зевота именно от этого.
—   Так вы..., — Бланш потрогала себя за шею, а затем, подойдя к зеркалу, внимательно осмотрела четыре красные точки, отчетливо проступавшие на ее светлой коже. — Мне мама рассказывала, что у нашей бабушки был любовник, настоящий вампир. Он не был виден в зеркале, боялся дневного света, но ночью он был восхитителен. Потом его, правда, убили немецкие солдаты, которые были тут во время оккупации, но бабушка помнила о нем всегда. А знаете, я так хорошо себя чувствую! Просто невероятно! Какое-то непонятное ощущение!
    Бланш повернулась к Холлистоку и Масси, кокетливо поведя бедрами.
—   После укуса вампира всегда происходит гормональный скачок, повышающий либидо, — Холлисток хитро улыбнулся. — Я понимаю, что вы хотите, но мы здесь не для того, чтобы заниматься с вами сексом. Через три-пять минут это пройдет. Кстати, вы понимаете теперь вашу бабушку? Её любовник был вурдалак, но действие одно и то же.
—   А в чем разница? — спросила Бланш, посматривая на Масси, который явно не разделял мнение своего хозяина относительно всех целей их визита.
—   Вурдалак материализуется лишь в темноте, находясь, по большей части, в мире теней. Вампир — более высокоразвитое существо. Он может находится в физическом мире постоянно. —   Послушайте, хватит переглядываться! — Генрих грозно посмотрел на Масси и Бланш, не сводивших друг с друга глаз. — Я не желаю, чтобы сиюминутное желание было потом неверно истолковано.
—   Босс! — Масси умоляюще посмотрел на него.
—   У вас давно не было мужчины? — спросил тот, в свою очередь посмотрев на Бланш. — Такой неожиданный эффект… право, я даже не знаю что делать. Гормоны зашкаливают, и если ничего не предпринять, то эта мысль будет вас преследовать еще долго. Но вы не боитесь осадка, который может остаться впоследствии? Мы не жениться сюда приехали!
—   Я ничего не боюсь! — Бланш торлько мотнула головой. — Вы спросили про мужчину, так вот… пять месяцев.
—   Ого! — Холлисток почесал затылок.
—   Босс! — снова послышался голос Масси.
—   Ладно, не ной! — Генрих с усмешкой посмотрел на обоих. — Раз уж так получилось, то ничего не поделать… эээ… даю вам пятнадцать минут.
     Оставив Масси и Бланш наедине, Холлисток вышел на улицу. Сев на садовую скамейку, он глубоко вдохнул свежий воздух и устремил взгляд в бездонное голубое небо. Нет, он ничему не удивлялся — порыв Бланш и Масси, которых потянуло друг к другу, имел простое логическое объяснение, тем более что он относился к сексу как к необходимости, служащей для нормального функционирования тела. Зачастую, именно неудовлетворенные сексуальные потребности становятся более опасными, чем половая жизнь со множеством партнеров, а комплексы, порожденные ими, сильнейшим образом сказываются на психике. Не имея ограничений в собственной свободе, Холлисток довольно часто вступал в связь с разными женщинами, всегда желающим поближе узнать такого необычного господина, и он с лихвой оправдывал их надежды. Редко подпуская женщин близко к своей жизни, он, тем не менее, был отменным ловеласом. Масси, надо сказать, в этом не сильно отставал от своего господина, а про их похождения можно было бы написать отдельную книгу.
—   Бо-осс! — голос Грина, появившегося на крыльце, вывел Генриха из его состояния, из воспоминаний возвращая к действительности.
—   Быстро вы управились! — Генрих лукаво посмотрел на своего помощника.
—   Да, дело-то нехитрое! Босс, она спрашивает, что теперь делать?
—   Сейчас! — Генрих поднялся со скамейки. — Ты можешь идти в машину, кстати. Скоро поедем домой.
—   А она?
—   И она с нами, понятно. Столько сюда ехать ради двух глотков крови и десятиминутного секса, что ли? Поживет пару дней у нас, а потом решим, что дальше.
   Отправив Масси, Генрих вновь вошел в дом. Бланш, одетая теперь в легкое светлое платье стояла возле зеркала, поправляя свою прическу.
—   Вот другое дело! — сказал он, окинув ее взглядом с головы до ног. — Вам так идет гораздо больше, чем ходить во всем черном. Вы что, вдова?
    Бланш пожала плечами:
—   Не знаю, я так привыкла. Мама тоже так ходила.
—   Уходите от этого образа, — Холлисток поморщился. — Вас станут воспринимать по-другому, с большей верой в то, что вы делаете. Репутацию вы уже создали, она никуда не уйдет, а вот молодость и возможность выглядеть так великолепно пройдет обязательно.
    В ответ Бланш рассмеялась:
—   А я думала, вы сделаете меня вампиршей! Моя молодость будет вечной! Ну, а если серьезно… зачем вы сюда приехали? Не затем же, чтобы вылечить больную женщину? Так просто, из милосердия.
—   Конечно нет. Мне нужна ваша помощь, Бланш. Дело в том, что на завтрашний вечер у меня запланирован сеанс работы сразу с тремя людьми, одержимыми доппельгангерами. Вы знаете, что это такое?
—   Да, второе я, решающее все за первое.
—   Правильно. Так вот, для того, чтобы отвадить их от этих людей, человеческие тела должны быть под полным контролем, а Масси у меня только один. Все может случиться, и он, боюсь, может не справиться.
—   А почему именно я? — удивленно спросила Бланш.
      Холлисток лишь развел руками:
—   Увидел заметку про вас и сразу понял, что именно вы мне и нужны. Мысли ко мне, знаете ли, приходят вдруг и ниоткуда, но я точно знаю, что все они верны. Тот же Париж полон людей, которые смогли бы мне помочь, повлияй я на их психику, но я узнал про вас и все остальные перестали существовать. Это должны быть вы, мадемуазель. Вы, и никто больше. А почему… вот не спрашивайте, все равно не отвечу, потому что и сам не знаю.
—   Это плата за то, что вы восстановили мое здоровье? — улыбнулась она.
—   И это тоже. Я расплатился с вами заранее за оказанные услуги.
—   А почему вы решили, что я обязательно соглашусь с вашим предложением и вообще… что я вот такая.
   Холлисток хитро подмигнул ей:
—   Я же знаю, к кому ехать!
   Вместо ответа Бланш подошла к своему шкафу и, открыв дверцу, окинула взглядом его содержимое.
—   Что мне с собой брать? — просто спросила она. — Мы надолго уезжаем?


                                                                                                                                           Глава 12. Париж, Париж.


     По дороге до Парижа Бланш много рассказывала о себе. Оказалось, что в этот дом она переехала около десяти лет назад, когда распался ее скороспелый брак с художником из Труа, увлекшим восемнадцатилетнюю девушку разговорами о высоком, а на деле оказавшемся занудой и обычным бабником. Она и раньше жила в Бар-сюр-Сен, но когда ей исполнилось семь лет, отец, который к тому времени развелся с её матерью, забрал девочку к себе в Труа, чтобы она могла учится в хорошей городской школе. Однако, через несколько лет он вновь женился и отношения с мачехой складывались не лучшим образом, так что быстрое замужество, а затем возвращение к матери, стало лишь способом избежать неприятных контактов. Сначала она работала секретарем у владельца одной из виноградных плантаций, но затем постепенно втянулась в знахарство, котором не без успеха занималась ее мама, и через несколько лет могла самостоятельно приготовить абсолютно любой сбор. Четыре года назад ее мать погибла при невыясненных обстоятельствах — ее тело нашли только через месяц на лесистом склоне холма. Таким образом, Бланш неожиданно для самой себя стала не только владелицей дома, но и уважаемым человеком, к которому частенько обращались за помощью. Правда, за глаза ее, как и мать, называли ведьмой, но Бланш это даже нравилось. Единственная проблема заключалась в том, что мужчины избегали продолжительных контактов с ней, наталкиваясь на настороженное отношение со стороны людей, что, как известно, в небольших городках значило весьма много. Мужчины появлялись, уходили и вновь появлялись, но надолго так никто и не задержался. Кончилось это тем, что в Бар-сюр-Сен просто — напросто не осталось свободных мужчин и последние полгода Бланш жила совсем одна.
—   А уехать оттуда вы не думали? — спросил Холлисток, когда женщина закончила свой рассказ.
—   Куда?! Да и нравится мне дома. У меня хорошие отношения со всеми, пусть между мной и людьми всегда сохраняется дистанция, но меня уважают. Если не брать в расчет историю с этими ублюдками, то у меня никогда не было конфликтов.
—   А почему они в тюрьме? — спросил Масси. — В заметке было написано, что ты сама упала.
—   Комиссар не поверил, — Бланш усмехнулась. — Сказал, что арестует их на пять суток, а я должна подумать, стоит ли их выгораживать. Свидетелей, правда, нет, но мои синяки и сломанная рука тоже говорят о многом. На руке еще следы от захватов видны… Я хочу написать заявление, что нападение было, но все же ударилась я сама, так как испугалась. Пусть пару недель поработают на общественные нужды, может и опомняться.
—   Это вряд ли, — Генрих покачал головой. — Возможно, вы не так и хорошо их знаете. Скорее всего, среди них есть предводитель, который подбивает остальных, а пока это будет так, вы не будете в безопасности.
—   Да, есть там некий Гийом Ларош. Редкостный мерзавец, в тюрьме сидел даже.
—   Вот видите!
—   Ничего, разберемся! — Бланш усмехнулась. — Не хочу об этом говорить.
      Холлисток пожал плечами:
—   Как скажете…  вы давно не были в Париже? 
      Бланш рассмеялась:
—   А я там была всего два раза! Один раз в детстве, и еще один раз около трех лет назад, когда ездила ругаться в министерство по поводу задержки выдачи мне лицензии на частную деятельность в департаменте Труа.
—   Все получилось?
—   Еще бы, выдали через неделю!
—   Я предлагаю немного прогуляться по городу, как вам такая идея?
—   Как скажите, инициатива в ваших руках. Что касается меня, то мне очень интересно, что будет дальше. В нашей глуши с событиями и новостями туго.
—   Вы себя нормально чувствуете?
—   Великолепно!
—   Все же мы выпили у вас крови немного, — Генрих улыбнулся.
      Бланш рассмеялась:
—   Ерунда! Небольшое кровопускание никогда не во вред, а к тому же Масси сразу вернул мне силы!
—   Я рад, что вы так ко всему относитесь.
—   Ну вы же знали, к кому ехать!
     Было около четырех часов дня, когда показались первые предместья Парижа, а еще через двадцать минут они въехали в оживленный двенадцатый округ французской столицы. На набережной Берси в машине зазвонил телефон.
—   Бодари звонит, — сказал Масси, кинув взгляд на определитель.
—   Я возьму, — Холлисток снял с держателя маленькую красную «Nokia». — Алло! Да, здравствуйте, месье. Да-да, правильно делаете, что звоните. Как у вас дела? Ага, понятно. А Полин дома? Ясно. Ну что же, я вечером вам сам позвоню и еще раз поговорю с каждым. Что касается завтрашнего дня, то мы приедем к вам в девять вечера, чтобы успеть все подготовить и сразу после заката приступить к делу. Да, позвоните еще сегодня перед сном. До свиданья!
    Положив трубку в карман, Генрих вновь обернулся к Бланш, сидевшей на заднем сиденье:
—   Это звонил человек, который обратился ко мне за помощью и завтра мы должны будем расправится с доппельгангерами, напавшими на его семью. Я думаю, вам будет весьма интересно.
—   Что надо делать?
—   Об этом чуть позже. А сейчас, мадемуазель, я желаю сделать вам несколько подарков — не откажите в любезности принять их.
—   Не откажу, — Бланш улыбнулась. — Мне очень давно никто ничего не дарил, но чем я заслужила такое отношение?
—   А вот хочется, и всё тут! — Холлисток взглянул на Масси. — Могу я себе позволить сделать приятное понравившемуся мне человеку? Тем более, являясь ведьмой, вы даже, в некоторой степени, наша родственница. Если бы не ваши занятия магией, то разве смогли бы вы так просто понять нас и запросто разговаривать с двумя вампирами, предложить крови? Ведь вы же знали последствия и просто хотели проверить? Обычный человек никогда так себя не повел бы… учение ваших бабушки и мамы не прошли зря.
—   Откуда вы знаете про магию? — удивилась Бланш.
—   По глазам, мне даже не нужно было проникать в вашу душу. А вот, кстати, Масси, давай-ка туда! — Холлисток указал на большое пятиэтажное здание универмага «Самаритен», хорошо видное с набережной Межисри, где они проезжали в данный момент. 
—   Мы будем что-то покупать? — спросила Бланш, когда их «Тойота» остановилась на стоянке.
—   Я желаю подарить вам новый образ! — Холлисток возвышенно взмахнул руками. — В Париже это так естественно!
    Бланш огляделась, пытаясь сориентироваться в массе разнообразных серых зданий:
—   Никогда не была здесь! А там дальше уже Лувр, как я понимаю?
—   Да, а если проехать прямо, а потом сразу налево, то там Пале-Рояль.
—   Красиво здесь! 
—   Предлагаю вечером пройтись пешком, вы согласны? У нас с Масси тут квартира недалеко, на улице Менильмонтан, так что можно обойтись и без машины.
     Покупки в «Самаритен» заняли у них более трех часов. Холлисток не поскупился — Бланш был куплен черный брючный костюм от «Шанель», белый костюм и несколько платьев от «Готье», туфли от «Версаче» и «Кристиана Лабутена», часы «Луи Эрар» и несколько золотых колечек «Дамиани» с шерлом и раухтопазом. Парфюм, колготки, нижнее белье, кроссовки и спортивный костюм дополнили список покупок, после чего настал черед салона красоты, выйдя из которого Бланш сражала наповал.
—   И это она?! — прошептал Масси, когда Бланш появилась перед ним и Генрихом, дожидавшимися ее в кафе. 
—   Вам нравится? — Бланш легко повернулась вокруг, воздушно взмахнув руками.
—   Браво! -Холлисток несколько раз хлопнул в ладоши, в то время как Масси смог лишь сглотнуть подступившую слюну. — Вы просто великолепны, но другого я и не ожидал!
   Бланш подняла глаза к зеркальному потолку и еще раз внимательно осмотрела свое отражение:
—   Что же я такого должна буду сделать, что мне дарятся такие подарки? 
—   Подарки просто за вашу красоту и удивительный ум, а насчет «сделать», я уже сказал, что мне от вас нужно. Не волнуйтесь, принимать участие ни в какой оргии не потребуется.
   Бланш рассмеялась:
—   Я и не волнуюсь! Может быть, я и от оргии не отказалась, я девушка свободная!
—   Это вот к нему, — Холлисток с улыбкой кивнул на Масси. — Я далеко не пуританин, но мне сейчас не до этого. А то, что вы друг другу приглянулись, это даже хорошо. Вас это только сплотит перед завтрашним вечером, когда действовать нужно будет слаженно и четко.
—   С темными всегда легко, — ответила Бланш, глядя на Масси, сразу подошедшему к ней поближе. — Нет занудства, не надо лишних слов и премудростей. Сказано-сделано. Все просто, но с таким шиком и лоском, до которого другим как до Луны пешком. Я вас люблю, ребята!
—   Да, мы такие! — Генрих бросил на Масси ироничный взгляд. — Ну что же, а теперь я предлагаю зайти в какой-нибудь ресторан, а потом пройдемся по городу.
    Искать ресторан долго не пришлось. Уж с чем-чем, а с заведениями общественного питания в Париже всегда был полный порядок, и выйдя на соседнюю улицу Риволи, они через несколько минут уже просматривали меню в шикарном «Le Zimmer», славящемся не только своей кухней, но и шикарной остановкой в стиле позднего Наполеона третьего. Выбор блюд был весьма широк, и в конце-концов они остановились на грибном супе с беконом, равиолях на козьем бульоне и тальятелле с жареными креветками. На десерт, по рекомендации Холлистока, были выбраны фрукты и красное вино «Montrachet», густой букет которого уже давно пришелся ему по вкусу.
     Дальнейший их маршрут пролегал все по той же Риволи, которая, проходя мимо Лувра и сада Тюильри, прямиком выводила на Елисейские поля, а дальше к площади де Голля, с расположенной на ней знаменитой Триумфальной аркой. Здесь они снова посидели в одном из многочисленных кафе, а потом, когда уже начало смеркаться, на метро вернулись к «Самаритену», возле которого оставили машину и отправились домой. Впереди была пятница.


                                                                                                                               Глава 13. Ритуал.


—   Доброе утро! — вышедшая из спальни Бланш потянулась, высоко подняв руки. — А вы уже давно встали?
—   Доброе утро! — отозвался Холлисток, сидевший в гостиной перед компьютером. — Я совсем не ложился.
—   Почему?!
   Тот улыбнулся:
—   Изучаю ваш край.
—   Кот-де-Бар? — удивилась она.
—   Именно.
—   А что там?
—   Прекрасное место, мне очень нравится. Шикарные виноградники, все освоено.
—   Хотите что-нибудь купить?
   Холлисток улыбнулся:
—   Может быть. Как вы спали, дорогая? Масси не сильно мешал?
—   Ну что вы! — Бланш оглянулась через плечо, посмотрев на дверь комнаты, из которой только что вышла. — Масси настоящий герой… это, мне кажется, была лучшая ночь в моей жизни.
—   Это он может! — Холлисток усмехнулся.
—   А почему его так зовут? Масси… странное имя.
—   А вы у него спросите.
—   Он сказал, что это секрет.
   Холлисток кивнул:
—   Ну, раз секрет, значит секрет. Я вам скажу, так уж и быть, но вы меня не выдавайте. Настоящее имя этого господина Макс, но его любимая бабушка звала внука Макси, а поскольку у нее было своеобразное южное произношение, чаще всего это звучало как Масси. В конце концов все так и стали его называть, а ему самому это настолько понравилось, что он и слышать не хочет ни о каком Максе. Память о бабушке, знаете ли, это святое.
—   Понятно… я буду молчать, обещаю. А ему правда 160 лет?
—   Да, — Генрих снова улыбнулся. — Неплохо сохранился старичок, а? Во время гражданской войны в Америке он закрыл меня своим телом, не зная, что мне попадание пули ничем не грозит, а я, чтобы спасти героя, сделал его вампиром и своим помощником. С тех пор мы неразлучны.
—   Он тоже может сделать человека вампиром?
   Холлисток вдруг посерьезнел:
—   Вам этого так хочется? 
—   А что мне терять? Да и вы сами говорили, что я ваш человек.
   Холлисток покачал головой:
—   Время для этого еще не пришло. Я бы хотел, чтобы пока вы оставались обычным человеком и немножко поработали на меня, а потом мы вернемся к этому разговору. Что касается Масси, то он, как и любой вампир, может произвести человека в вампира, но он будет несовершенен. Это будет обычный вурдалак, такой, как их и представляют.
—   То есть, бояться дневного света, спать в гробу, не отражаться в зеркале, да?
—   Именно так.
—   Я так не хочу.
—   Вот поэтому и не торопитесь. Вы мне нравитесь, Бланш, и я не забуду о вашей просьбе, но не сейчас.
—   Хорошо. Какой у нас план на сегодня?
—   А где Масси?
—   Еще в кровати лежит.
—   У нас полный холодильник продуктов. Вообще-то это его обязанность, но раз уж вы здесь, то не приготовите-ка пока что завтрак? А потом мы проведем небольшой ритуал — перед сегодняшним вечером мне нужно повидать друга.
—   Да, конечно, с удовольствием. Только у меня есть еще один вопрос.
   Холлисток пожал плечами:
—   Пожалуйста!
—   Скажите, как мне вас лучше называть?
—   Вам имя Генрих нравится?
—   Очень.
     Он вновь улыбнулся:
—   Вот так и называйте!
   Когда Масси вышел из комнаты, завтрак был почти готов. Следуя пожеланиям Холлистока, продолжавшего заниматься просматриванием сайтов в интернете, Бланш приготовила шикарную яичницу с беконом, пожарила несколько стейков и заварила крепкий черный чай. Не задавая лишних вопросов, Масси, хорошо знавший своего господина, помог Бланш расставить тарелки и приборы к ним, после чего вся компания приступила к еде. 
   В столовой работал телевизор и за просмотром утреннего шоу на «France 2», к которому Генрих иногда давал насмешливые комментарии, время завтрака пролетело незаметно. Ему, как и Масси, пришлись весьма по вкусу кулинарные таланты Бланш, а она, заслуженно получив немало лестных слов в свой адрес, чувствовала себя все более и более уверенно в этой весьма непростой компании.
—   Все просто восхитительно! — сказал Холлисток. Поставив допитую чашку на стол, он встал и, подойдя к Бланш, галантно поцеловал ей руку.  - Из тех продуктов, что у нас есть, право, невозможно приготовить что-то более вкусное. В нашей холостяцкой жизни не так и часто появляются женщины, которые делают завтраки двум вампирам, а если и появляются, то у вас это получается лучше всех. Сегодня вам некогда будет заниматься кухней, но что касается завтрашнего дня — я предпочту вашу пищу любой ресторанной!
—   Спасибо, — Бланш даже покраснела. — Я с удовольствием сделаю вам что-нибудь, мне это не трудно. А что же, вы никогда не допускаете женщин к себе надолго?
—   Иногда допускаю, — Генрих улыбнулся. — Одна из них была довольно долго с нами, но беременность вынудила ее покинуть физический мир. Рождение моего ребенка должно произойти в потустороннем мире, это осознанная необходимость.
—   Ого! Вы скоро станете отцом?
—   Не так и скоро, — ответил Генрих, переводя взгляд на Масси, только что принявшегося за чай. — Время — субстанция неоднородная, и здесь пройдет около полусотни лет, прежде чем в потустороннем мире Анна разрешится от бремени. Ладно, хватит об этом! Масси, заканчивай завтрак и мы ждем тебя в кабинете! Пойдемте со мной, Бланш!
      Бланш, впервые появившаяся в квартире лишь прошлым вечером, конечно, еще не видела всех комнат, и кабинет Холлистока произвел на нее поистине неизгладимое впечатление. Конечно, как человек, знакомый с магией и магическими обрядами, она понимала предназначение этого помещения, но все же цветовая палитра ее поразила точно так же, как и всех остальных, кому доводилось здесь бывать. Через плотные шторы внутрь не проникал ни один луч света, а в электрическом освещении сочетание черного и красного цветов смотрелось столь загадочно и торжественно, что все мирские мысли исчезали сами собой.
—   Оденьте, пожалуйста, вот это, мадемуазель, — сказал Холлисток, доставая из шкафа темный балахон.
—   На голое тело?
—  Конечно, вы же знаете.
   Бланш, бывшая в спортивных штанах и короткой футболке, послушно скинула с себя всю одежду и облачилась в поданное ей платье.
  —    Посмотрев на нее, Холлисток удовлетворенно кивнул:
—   Теперь возьмите стул и садитесь вон в тот угол.
   Когда она выполнила его указание, он вытащил из того же шкафа маленький раскладной столик и поставил его прямо перед ней. Затем достал черный саквояж и на столе появились три блестящих бокала, кинжал и толстая книга в черном кожаном переплете.
—   Как интересно! — Бланш с интересом следила за его приготовлениями. — Что мы будем делать?
—   Волнуетесь? — Холлисток улыбнулся. — Не волнуйтесь, больно не будет!
   В этот момент в комнату вошел Масси.
—   Готов? — спросил у него Холлисток.
—   Вы к Эверту?
—   Угадал.
—   Готов, босс. А как ты? — Масси выразительно посмотрел на Бланш. — О, уже переоделась!
   Та пожала плечами:
—   Вот, сижу.
—   Я буду сидеть прямо напротив тебя и держать за руку. Смотри мне прямо в глаза.
—   Сейчас я налью в бокалы по глотку вина, — сказал Холлисток, доставая из своего бездонного шкафа толстую глиняную бутыль. — Вы выпьете, а затем, поймав взгляд друг друга, станете повторять те слова, которые я буду произносить громко и отчетливо. Я встану сзади вас, Бланш, и положу руки вам на плечи. Сначала будет горячо, затем холодно, но вы не бойтесь — это всего лишь на несколько секунд. Понятно? Только прошу вас, не двигайтесь. Я редко провожу подобные ритуалы с обычными людьми, а уж тем более, с неспящими, но и эффект от такой работы во многом превосходит обычный.
—   Значит, я нужна вам как проводник? — спросила Бланш. 
—   Да, ваша энергия, соединенная с энергией Масси, позволит мне перейти в мир теней без длительной подготовки. Обычно для этого требуется кровь, но когда человек отдает свою энергию сам, то это вполне адекватная замена. 
—   Хорошо, я готова, Генрих.
   Услышав, как она назвала его по имени, Масси с удивлением глянул на них, но затем, поймав взгляд Холлистока, повернулся к столу и взял наполненные бокалы.
—   Неужели золото?! — спросила Бланш, рассматривая затейливый узор, окаймляющий верхнюю часть бокала.
—   Конечно. Им более двух тысяч лет и когда-то эта веселая троица принадлежала Марку Косуцию Филону, одному из богатейших римских патрициев.
—   Ого, а как они попали к вам?
—   Мне подарил эти сосуды один древний вампир, передал, так сказать, по наследству. Ну что же, давайте выпьем из них вина и начнем ритуал. Слушайте Масси, он вам подскажет, что делать.
     Генрих торжественно поднял свой бокал вверх, а затем, не чокаясь, залпом осушил его, сделав один большой глоток. Передав бокал Масси, он встал позади Бланш и, взяв в одну руку кинжал, а в другую раскрытую книгу, скомандовал:
—   Свет!
—   Да, босс! — Масси хлопнул в ладоши и тотчас комната погрузилась в темноту.
—   Я тебя не вижу, — сказала Бланш, тщетно пытаясь разглядеть его напротив себя.
—   Сейчас, — ответил он, а затем послышался звук чиркающей спички и комната осветилась огнем маленькой свечи, также извлеченной из черного саквояжа. — Теперь видишь?
—   Да.
—   Давай мне свои руки и смотри прямо в глаза.
—   Смотрю.
   Убедившись, что последние приготовления завершены, Холлисток опустил глаза на свою книгу и начал читать. Сначала слышалось лишь невнятное бормотание, но затем оно стало громче и постепенно в нем стали появляться очертания слов, произносимых на неизвестном и очень сложном языке. Несколько раз Бланш слышала сочетание «нуора этра безанадоза» и « ману кадинас ду оме», но все остальное представлялось ей сплошной тарабарщиной. Глаза Масси, в которые она смотрела, буквально впивались в нее и вскоре она уже не могла отвести от них своего взгляда, постепенно проваливаясь в них как в засасывающую воронку. Ее тело, несмотря на то, что органы чувств работали нормально, сделалось словно парализованным, но это ощущение полной беспомощности было столь приятно, что Бланш и не думала бояться. Ей казалось, что постепенно она растворяется в пространстве, становится легкой и воздушной, лишенной всех тягот и забот. Голос Холлистока, выйдя на определенный уровень, теперь звучал даже успокаивающе, но в тот момент, когда она поняла, что засыпает, он с глухим звуком захлопнул свою книгу и, несколько раз широко взмахнув кинжалом, отчетливо произнес:
—   Эверт!
—   Эверт! — повторил Масси.
   Видя, что Бланш молчит, он чуть сильнее сжал ей руку.
—   Повторяй!
—   Эверт! — опомнившись, воскликнула она. Действительно, Бланш оказалась настолько заворожена происходящим, что в какой-то момент забыла, что от нее требовалось.
—   Эверт! — еще громче произнес Холлисток.
   Они повторили. На этот раз слаженно.
—   Эверт!
—   Эверт! — Масси и Бланш говорили уже в унисон.
—   Идри мотер паайрай!
—   Идри мотер паайрай! — Бланш говорила четко, не коверкая слов.
—   Авес! — Холлисток отбросил в сторону кинжал и положил руки ей на плечи. Они обжигали.
—   Авес! — Бланш сильнее сжала зубы, чтобы пересилить жжение.
—   Авес! — вновь выкрикнул Холлисток и в следующее мгновение все тело Бланш пронзил леденящий холод.
—   Авес! — повторила она вслед за Масси, думая, что новое ощущение еще хуже прежнего.
—   Авес! — Холлисток крикнул еще громче.
—   Авес! — Бланш почувствовала, как от сковывающего холода онемели руки и ноги.
—   А! — услышала она, и в следующее мгновение все прекратилось. Температура вновь стала комфортной, на плечи ничто не давило, а Масси, хоть и продолжал смотреть на нее, мягко улыбался.
—   Его сзади нет? — тихо спросила она, словно боясь оглянуться.
   Масси кивнул.
—   Что теперь нужно делать?
—   Ничего, сходи в душ.
   Действительно, только сейчас Бланш почувствовала, насколько она вспотела.
—   У меня на плечах не осталось никаких отметин? — она наклонила голову, пытаясь рассмотреть хоть что-то.
—   Нет, не осталось. Это не физическое воздействие, а субъективное ощущение. Тело босса сначала переходило в плазмоид, а затем в тень. Горячо и холодно, в данном случае это не более чем темно и светло. 
—   Ты хочешь пить?
—   Да, очень, — Грин только сейчас отпустил её руки. — Мы отдали ему много энергии, ее надо восстанавливать.
—   А ты совсем не вспотел! — удивилась она, проведя ему по лицу.
   Масси хитро улыбнулся:
—   Мертвые не потеют!


                                                                                                                    Глава 14. Тот и этот мир.


      Холлисток стоял посреди бескрайней равнины. Где-то далеко позади него виднелась полоса густого леса, а слева, в совсем уже невообразимой дали, возвышались горы, более напоминавшие мираж, колышущийся в неясной дымке. Холлисток ждал Эверта. Его старинный друг, вместе с которым они выросли, служил своеобразным передаточным звеном между ним и теми силами, именем которых он действовал на земле. Именно Эверт забирал с собой людей, чье пребывание в физическом мире, по тем или иным причинам, становилось нежелательным. Холлисток находил их, а Эверт сопровождал дальше, в мир загробный, где каждому воздавалось по заслугам. Их сотрудничество, носившее подчас неформальный характер, продолжалось с того самого момента, когда Холлисток появился на земле и должно было закончится лишь тогда, когда ему придется ее покинуть. 
—   Привет! — голос Эверта, прозвучавший над самым ухом, заставил Холлистока вздрогнуть от неожиданности.
—   Привет! Ты как всегда, появляешься сразу!
—   Откуда ты меня звал, там я и появился, — Эверт, одетый в свой неизменный темный плащ с ниспадающим на лицо капюшоном, вышел у него и-за спины и встал напротив. — Приятно тебя видеть, Армор! Знаешь, в настоящем своем виде ты мне все же больше нравишься, чем когда ты Холлисток.
—   А я уже и не помню, как выглядишь ты, — Холлисток улыбнулся, — вечно в своем капюшоне!
—   Я — тень, мне так положено, а ты вон зато какой красавец!
   В самом деле, Холлисток, став Армором, сильно изменился. Высокий, с мощной фигурой, покрытый золотистой чешуйчатой кожей, он был сейчас тем, кем и являлся до того момента, как однажды забрал тело одного английского аристократа, став Генрихом Холлистоком. Его демоническое лицо, крупное и широкое, с массивными зубами и глазами, горевшими ярко-красным светом, имело мало человеческих черт, но все же было красиво. 
—   Я уже привык быть Холлистоком, — в ответ на слова Эверта он пожал плечами. — Люди тоже могут быть красивыми, особенно женщины.
   Эверт махнул рукой:
—   Ну, это не мне судить. Ты же знаешь, мне нравятся валькирии из потустороннего мира. Так что случилось, дружище, зачем я тебе понадобился?
—   Есть дело… присядем, — Холлисток указал на невесть откуда появившуюся мраморную скамью.
—   Слушаю тебя! — Эверт сел и закинул ногу на ногу так, что из-под плаща показалась часть его голени, более напоминающая серый дым, нежели плоть.
—   Дело интересное и стоящее. Мне необходимо найти нескольких доппельгангеров, которые переступили черту, разделяющую их обычный стиль жизни, против которого никто ничего не имеет и, собственно, закон.
—   Зачем тебе нужна эта мелочь? — Эверт удивленно посмотрел на друга и Генрих увидел внутри капюшона два ярких синих глаза. — У них там свои начальники есть, вот пусть и разбираются. Это не твой профиль!
—   Да, но у меня есть в этом деле собственный интерес. 
—   И что они такого сделали?
—   Вселяются в людей и подменяют их жизнь своей.
   Эверт усмехнулся:
—   Доппельгангеры иначе не выживут, они этим питаются, ты же знаешь.
—   Они доводят до смерти людей, затеяв с ними крупную игру.
—   Непорядок, это не их право!
—   Вот и я о том же! — Генрих кивнул. — Эта пятерка взяла на себя слишком много, и я полагаю, что об этом никто не знает, в том числе и их директорат.
—   Расскажи подробнее, я тебя слушаю!
   Когда Генрих закончил свой рассказ, Эверт некоторое время молчал, а затем развел руками:
—   Ну-у-у, — протянул он, — тут достаточно сообщить их директорату и с ними разберутся. Но раз у тебя свой интерес, то я готов тебе помочь. Что нужно?
—   Найти место, где они обитают. Я не хочу афишировать это дело в тонком мире, а ты мог бы это сделать. Есть вероятность, что весьма скоро кто-то из них перейдет в тело одной из своих жертв, так вот это было бы весьма нежелательно. Они нужны мне все сразу. Будет даже лучше, если ты со своими умертвиями захватишь их, и пусть дожидаются моего появления. 
—   Когда начинать, Армор? Ты же знаешь, что я не очень хорошо ориентируюсь в разнице течения времени между мирами.
—   Прямо сейчас. На земле пятница, а значит для этих доппельгангеров настает самое удобное время для веселья. Я отправлюсь назад, а потом мы с тобой встретимся на нашем месте и приступим к делу. 
—   Ты успеешь? Здесь мгновение, а там, на земле, полдня пройдет.
—   У меня там как раз намечено все на вечер, успею. С меня пирушка, дружище.
—   А, ты только обещаешь! — Эверт махнул рукой. — Ну хорошо, сделаем! Как тебе отказать?! Но в чем твоя выгода, я так и не понял?
   Холлисток пожал плечами:
—   Мне просто интересно. Я ведь тоже играю, и без этого мне просто становится скучно жить. Я решил сыграть с ними свою игру, со своими правилами и козырями...
—   Ты это любишь.
—   Да, — Холлисток хитро улыбнулся. — Восьмому Лорду всех тридцати вампирских легионов не пристало действовать иначе. 
—   Хорошо, договорились. Ну, что же, тогда до встречи, не прощаемся....
—   Да, спасибо.
   Эверт исчез. Холлисток, или, как его звали в этих местах, Армор, постоял еще немного, вглядываясь в очертания лесного массива на горизонте, а затем, присев, стукнул кулаком по поверхности, на которой находился и через мгновение вновь очутился в своем кабинете. Он был пуст — в ожидании его возвращения Масси и Бланш вот уже несколько часов назад перебрались в гостиную и сейчас смотрели телевизор. На кухне что-то готовилось.
—   О, босс! — увидев Генриха, входящего к ним в комнату, Масси поспешно убрал ноги, лежавшие на журнальном столике. — Все в порядке?
—   А как иначе! Вы чем тут занимаетесь?
—   Вот, отдыхаем, — Бланш встала и пододвинула ему кресло, за ненадобностью отставленное к противоположной стене. — А еще мы делаем мясное рагу!
   Сев в кресло, Холлисток взял стаканчик с гранатовым соком и, отпив половину, причмокнул от удовольствия.
—   Рагу это прекрасно! Наконец-то в нашем меню появится что-то новое. Господин Грин обычно готовит только мясо, а овощи мы и вовсе едим сырыми… что, впрочем, тоже неплохо.
—   Мы решили вас порадовать.
—   Спасибо. Так, сколько сейчас времени? — Холлисток поискал взглядом часы.
—   Почти пять часов вечера.
—   А меня не было....?
—   С половины двенадцатого.
—   Ясно… а, там я был около получаса..., — Холлисток поднял глаза к потолку, что-то вычисляя.  - Прекрасно, мы все успеваем! Что у вас еще нового?
—   Бодари звонил два раза.
—   Волнуется?
—   Да, он переживает, что именно сегодня кто-то из доппельгангеров может войти в одного из них, и тогда все дело сорвется. Говорит, Полин очень нервная и плохо выглядит.
   Холлисток усмехнулся:
—   Если бы это было так, то из этого мог получится неплохой остросюжетный сюжет: всё идет как надо, но в последний момент возникают неожиданные обстоятельства, которые в корне меняют ход событий. Герои мечутся, совершают ошибки, читатель или зритель переживает за них, хотя именно этого он и ждал. Прекрасное клише для бульварного чтива.
—   А разве в жизни так не бывает? — спросила Бланш.
—   Бывает, но крайне редко. Чаще всего жизнь движется по рельсам, а не по горному серпантину. Бывают стрелки, остановки, повороты, но чаще всего это прямая, называемая рутиной. От нее иногда бегут, но основная масса не представляет иной жизни и не хочет ее, боится. Все хотят видеть резкие повороты сюжета только в литературе или в фильмах, а в своей жизни ни-ни. Чуть что случается — у человека сразу шок и ощущение катастрофы, а когда ничего не происходит в чужой жизни, пусть и нарисованной, это очень скучно. Такое вот клише, мадемуазель.
—   Клише жизни?
—   Можно и так сказать.
—   Бодари волнуется зря?
   Холлисток улыбнулся:
—   Я все предусмотрел. Доппельгангеры никуда не денутся, а если и произойдет нечто неожиданное, то только для них самих. Впрочем, вы можете не волноваться — скучно не будет.
—   Да, сегодня мы повеселимся на славу! — Масси потряс в воздухе рукой со сжатым кулаком. — Люблю я это дело!
   Генрих усмехнулся:
—   А набери-ка мне его номер.
—   Бодари? 
—   Нет, президента Ширака!
—   Сейчас, босс! — Масси быстро вскочил и, сходив на кухню, вернулся оттуда с телефонной трубкой. — Пожалуйста!
—   Набрал?
—   Да, он сейчас должен уже ответить.
—   Алло! — Холлисток поднес трубку к уху и, видя вопрос в глазах Масси, утвердительно кивнул. — Здравствуйте, месье Бодари, это Холлисток. Узнали? Отлично! Как у вас дела? Я некоторое время отсутствовал… а, ну да, Масси вам все правильно сказал. Вы готовитесь? А Полин с Жаном? Хорошо. Нет, не волнуйтесь, я принял меры к недопущению этого. Как? Ну, у меня есть свои секреты. Да, покушайте лучше сейчас. Полин не хочет выходить из комнаты? Ничего, главное, что она там. Никак не надо готовится — находитесь в квартире и всё. Мы приедем к вам около восьми часов, ждите. Звонить? Нет, не надо. Только, если произойдет нечто неординарное. Да, до свиданья, до встречи!
   Положив трубку на стол, Холлисток допил свой сок и лукаво посмотрел на Бланш:
—   Ну что же, пойдемте дегустировать ваше рагу!


                                                                                                 Глава 15. Квартира Бодари. Последние приготовления.


   Время до вечера прошло незаметно. Холлисток был весел, много шутил и рассказывал, и только к семи часам, когда настало время собираться, принял свой обычный серьезный вид. Чтобы произвести должное впечатление, все одели строгие черные костюмы, вкупе с белыми рубашками и черными солнечными очками производившими сногсшибательный эффект и, спустившись к машине, поехали к Бодари. Холлисток сразу приказал Масси не спешить, и через две улицы указал на какой-то хозяйственный магазин:
—   Останови!
—   Помочь, босс? — спросил Масси, подруливая к тротуару.
—   Нет, оставайтесь в машине.
   Через десять минут он вернулся.
—   Вот вам аксессуары на сегодняшний вечер, — открыв заднюю дверь, Генрих положил рядом с Бланш большой полиэтиленовый пакет.
—   Можно посмотреть?
—   Даже нужно!
    Заглянув внутрь, Бланш увидела пачку нейлоновых лент с застежками, несколько широких кожаных ремней и кусок брезента.
—   Необычный набор! — сказала она.
—   Всё, что необходимо.
—   Что с этим делать?
—   Масси все расскажет, — Холлисток с улыбкой посмотрел на своего помощника. — Он большой специалист в области применения подобных средств.
      Благополучно миновав несколько обязательных вечерних заторов, ровно в восемь вечера они подъехали к дому, где жили Бодари и, оставив машину возле подъезда, вошли внутрь. Консьерж, предупрежденный о их визите, услужливо открыл дверь лифта.
—   Спасибо, милейший, — кивнул ему Холлисток. — Нам на третий этаж, кажется?
—   Так точно, месье!
      Дверь им открыл Жан:
—   Проходите, господа, — сказал он. — Отец скоро приедет, он еще на работе.
—   Как настроение? — спросил Холлисток.
—   Нормальное.
—   Вот и хорошо. Познакомьтесь — это Бланш Лорнье, моя ассистентка.
—   Очень приятно, ма...
—   Мадемуазель, — Бланш улыбнулась. — Здравствуйте, Жан.
—   Как Полин? — спросил Холлисток. — Ваш отец говорил, что она неважно себя чувствует?
—   Да, ей нездоровится. Надеюсь, это не сможет помешать проведению… эээ… вашего сеанса.
—   Не должно помешать. Но тем не менее, проводите меня сейчас к ней, а затем подождите вместе с моими помощниками в гостиной.
—   Хорошо, месье.
   Жан подошел к двери в комнату сестры и громко постучал:
—   Полин! Ты не спишь?
—   Что надо? — из-за послышался ее недовольный голос.
—   К тебе месье Холлисток.
—   Пусть заходит, зачем так громко стучать? И так голова болит.
—   Так ты же не желаешь ни с кем общаться.
—   Ему можно.
—   Вот видите, вы у нее теперь в привилегированных друзьях, — сказал Жан, оборачиваясь к Холлистоку. 
—   Я для нее доктор, — ответил тот, открывая дверь, — а на докторов последняя надежда.
     Полин сидела на кровати. Несмотря на вечернее время она была в пижаме, которую, по всей видимости, не снимала с самого утра.
—   Ну и духота у тебя, — Холлисток поморщился.
—   Я не чувствую, — ответила она, оглядываясь на незаправленную постель. — У меня сегодня вообще настроение — хоть сразу в гроб ложись.
—   В гробу не так и плохо, — Холлисток усмехнулся. — Некоторые только там и спят.
—   Вы о вампирах?
—   О них, о них.
—   А вы их видели? Я, например, верю только в то, что видела собственными глазами.
—   А то, что с тобой происходит, разве не кажется тебе сверхъестественным? Ты превращаешься в другого человека — это, значит, нормально, а вампиров быть не может?
   Полин пожала плечами:
—   Я сказала, что их не видела, а не то, что их не существует.
—   Ты когда-нибудь пробовала кровь? — Холлисток подошел к кровати и сел рядом с ней.
—   Кровь? — на столь странный вопрос Полин отреагировала с удивительным спокойствием. — Только свою, когда ранилась обо что-то.
—   И как тебе?
—   Не знаю… сложный вкус.
—   Тебе придется сейчас попробовать ее еще раз, — Холлисток снял пиджак и медленно закатал рукав рубашки. — Укусишь меня вот сюда, — он указал ей место на запястье, — и сделаешь пару глотков. Другого способа вылечить тебя нет.
   Полин подняла на него удивленные глаза:
—   Это такой новый метод лечения? 
—   Это самый старый метод. Люди с незапамятных времен восстанавливали себе силы кровью животных, а многие племена делают так и сейчас.
—   Но вы же не животное!
—   За неимением оного сойдет и так, — Холлисток усмехнулся. — Пей, это твой единственный шанс, дважды предлагать что-то не в моих правилах. Моя кровь очистит твой организм от всех болезней, так что это великая привилегия, доступная очень не многим.
—   Но ведь за все надо платить? — Полин посмотрела на него, а затем вновь перевела взгляд на руку. — В жизни по-другому не бывает… закон сохранения энергии.
   Холлисток кивнул:
—   Не волнуйся, твой отец обещал заплатить за все. Пей!
—   Да пожалуйста! — Полин пожала плечами. — Мне уже все равно. Кстати, сразу после вашего ухода я пошла в лабораторию и сдала анализ на ВИЧ… вчера он подтвердился. Вы меня и от этого собираетесь вылечить?
—   Et id transibit quoque.
—   Что?
—   И это тоже пройдет — это на латыни, — Холлисток улыбнулся. — Пей! 
   Поднеся руку к самому её лицу, он осторожно наклонил ее голову, прижав запястье к самому рту. Несколько мгновений она колебалась, а затем резко впилась зубами в вену, отчетливо просматривающуюся на его бледной коже. Рот ее тут же наполнился кровью, необычно густой и прохладной. Ей было трудно сделать первый глоток, но Холлисток, предвидя это, свободной рукой придержал ее голову, не давая оторваться от раны:
—   Пей! — почти угрожающе произнес он.
   Полин закрыла глаза. Жидкость во рту напоминала ей нелюбимый кисель, который постоянно варила бабушка, но именно это внезапное детское воспоминание помогло ей проглотить липкую густую массу. Следующий глоток дался уже легче — внутри появилось приятное жжение, а тело, словно пронзаемое тысячами острых иголок, сделалось почти невесомым. Третий глоток Полин делала уже с видимым удовольствием, а четвертый стал и вовсе желаем, но Холлисток, следивший за ней, уже отнял руку.
—   Хватит! — сказал он, прижимая рану к собственному рту, чтобы остановить кровотечение. — Тебе этого достаточно.
—   Мне хотелось еще, — тихо произнесла Полин, прислушиваясь к собственным ощущениям.
—   Знаю! — Генрих придирчиво посмотрел на запястье, на котором, впрочем, не осталось ни малейшего следа.
—   Что со мной? Я как будто в невесомости.
—    Это гормоны — сейчас организм вырабатывает их в огромном количестве. Это ни с чем не сравнимо, да?
—   Да. Ваша кровь… она такая странная… наверное, так и становятся вампирами, когда этого ощущения хочется еще и еще?
—   Вампирами становятся, когда в организм человека поступает кровь вампира, смешанная с его собственной, — сказал Холлисток, спуская рукав рубашки и одевая пиджак. — Ты вампиром не станешь.
—   А вы точно вампир? Мне кажется, что в вас есть что-то еще...
   Генрих улыбнулся:
—   Правильно кажется, Полин. Но сейчас мы не будем искать правду — достаточно того, что вы чувствуете. Я даже не стану ничего делать с твоей памятью, убирать у тебя эти воспоминания… догадываешься, почему?
—   Вы не боитесь, что я буду говорить об этом кому-нибудь?
—   Нет, не боюсь. Тебе все равно никто и никогда не поверит, а наоборот, люди начнут сторониться тебя, считая умалишенной. Мне же удобно, что обо мне помнят — эти люди становятся моими верными адептами, и во многих странах мира, в сотнях городов, у меня есть верные союзники, обязанные мне всем и знающие, кто я такой. Некоторые действительно пытались рассказать обо мне третьим лицам, но о результате я уже говорил. Так что одевайся и давай займемся главным. Мы ждем тебя в гостиной… кстати, я слышу, как открывается дверь  - пришел твой отец, а значит все в сборе.
—   А с этим что делать? —  Полин сжала ноги и, улыбнувшись, показала глазами куда-то вниз. 
   Холлисток остался невозмутим.
—   Сексуальное желание вполне естественно после укуса. Вампиры — это вообще сексуально, да?
—   Очень! — по телу Полин прошла легкая приятная дрожь...
   В гостиной сидели шестеро: Холлисток, Масси и Бланш напротив семьи Бодари. Вот уже около двадцати минут Холлисток объяснял Франсуа, Жану и Полин, какие действия он будет предпринимать и как себя следовало вести его подопечным. Изгнание доппельгангера требовало от них самоотверженности, уверенности и несгибаемого желания избавиться от своей напасти, а потому Генрих счел необходимым сразу предупредить их о сложности предстоящего действия.
—   Врать не стану, — сказал он, обведя сидящих перед ним людей пристальным взглядом, — сегодня вам предстоит пережить удивительное приключение, которое вы запомните на всю жизнь. Это будет весьма непросто, учитывая то, что с вашими телами придется обойтись не слишком деликатно. Собственно, это будете, можно сказать, не вы, но последствия останутся, как и в тех случаях, когда вы вновь становились собой после ухода доппельгангера. Переломов постараемся избежать, но синяки и ссадины я вам обещаю.
—   Вы будете бить нас? — удивился Франсуа.
   Холлисток вздохнул:
—   Бить будут не вас, месье, а тех, кем вы станете после обращения.
—   А где же будем мы?
—   Вы будете со мной, а здесь останутся Бланш и Масси.
—   Мы вас не понимаем, — сказал Жан. — Извините, но это просто для вас, а мы всего лишь обычные люди.
   Холлисток улыбнулся как можно мягче:
—   Вы будете спать и находиться в собственном сне. Я же буду сопровождать вас в нем, а как только разберемся с вашими доппельгангерами ( вы сами будете присутствовать при этом ), то мы вместе вернемся назад. Так понятнее?
    Бодари переглянулись:
—   Как такое может быть?!
—   Все сами увидите.
—   Но доппельгангеры вряд ли захотят подвергнуться избиению, они наверняка станут сопротивляться?
—   Для этого мы вас свяжем, — Холлисток бросил быстрый взгляд на Масси и Бланш. — Вы ляжете здесь все вместе, это очень важно, а мы свяжем вам руки и ноги ремнями, которые я привез с собой. Впрочем, вы можете передумать, господа. Я не вправе настаивать и вам еще не поздно остановиться. 
—   Мне непросто согласится на это испытание, — Франсуа Бодари в задумчивости покачал головой, — но выбора у нас нет — иначе будет только хуже.
—   Ты как, Жан?
—   Надо так надо, пап.
—   А ты, Полин?
—   А мне даже интересно, — ответила она, посмотрев на Холлистока. — Я верю всему, о чем говорит доктор Холлисток.
—   Ну что же, мы согласны, — старший Бодари посмотрел на своих визави. — Вяжите нас… когда начнем?
—   Начнем? — Холлисток посмотрел на часы. — А вот попьем чаю и начнем!


                                                                                                                             Глава 16. Изгнание.


—   На что только не идут люди, — шепнула Бланш, глядя на троих связанных людей, лежащих на разложенном диване в комнате Жана. — На самом деле, на месте Холлистока может ведь оказаться и какой-нибудь прохиндей, просто выманивающий деньги у несчастных.
   Масси, стоявший рядом, согласно кивнул:
—   Люди, при правильном к ним подходе, очень легковерны. Такие уверенные, считающие себя самыми умными, часто они сами хотят обманываться, а будучи обманутыми, свято верят тем, кто использует их. Это не мои слова-босс так однажды сказал, а я запомнил.
—   Смирно так лежат.
—   А куда им деваться!
   В это время в комнату вошел Холлисток. Шепнув Масси несколько слов, он многозначительно посмотрел на своего помощника, а затем обратился к Бодари:
—   Итак, господа, мы приступаем. Сейчас вы заснете, а дальше следуйте моим указаниям. Вам, конечно, кажется, что сейчас не до сна, но просто смотрите мне прямо в глаза, а на счет три, когда я щелкну пальцами, мысленно произнесите «Сплю». Вот и всё. Готовы?
—   Мы вам верим, месье, — ответил Франсуа. — Действуйте!
   Холлисток кивнул:
—   Раз!
   Бланш украдкой посмотрела на Масси, на что тот ответил ей успокаивающим взглядом.
—   Два!
   Генрих сделал шаг вперед, еще больше приблизившись к лежащим.
—    Три! — в комнате раздался щелчок и через несколько секунд глаза Франсуа, Полин и Жана закрылись. Их тела, до этого напряженные, заметно расслабились, так что Масси даже пришлось подтянуть несколько ремней, которыми были связаны их руки и ноги.
—   Это гипноз? — спросила Бланш, глядя на спящих.
   Холлисток усмехнулся:
—   Нормальный, здоровый сон.
—   И сколько людей за один раз вы способны так усыпить?
—   Много, мадемуазель, много. Сон это естественное состояние организма, в котором он проводит более трети своей жизни, а значит нужно только побудить его к этому. Темнота, нудная музыка, тикающие часы, журчащая вода, комфортное тепло — раз, и вы сами не заметили как заснули. У меня это просто получается еще лучше. Однако, мы заговорились. Оставляю вас наедине с нашими подопечными, и помните, что когда они начнут изменяться — никакой пощады! 
—   Мы их будем ремнем стегать? — спросила Бланш.
—   Не стегать, а пороть! — Холлисток назидательно поднял вверх указательный палец. — Пороть без жалости, изо всех сил. На вас будет Полин, а с мужчинами справится Масси. Что касается меня, то я ухожу.
—   Все будет нормально, босс, не в первый раз! — Масси громко щелкнул ремнем, который держал в руках. — Будут в лучшем виде, голубчики!
   Через несколько секунд они остались одни. 
—   Что теперь? — спросила Бланш, внимательно пронаблюдав, как Холлисток буквально растворился в воздухе прямо у нее на глазах.
—   Будем ждать, — ответил Масси. — Сначала сделаем вот что...
   Сходив в гостиную, он вернулся, держа в руках бутылку коньяка и бокал, а затем, вынув из кармана маленькую коробочку, выложил из нее себе на ладонь пять золотых монет.
—   Вот они, «петушки»! — сказал он, со звоном подбрасывая их в воздух. — Тяжелые!
—   Откуда они у тебя? — удивленно спросила Бланш.
—   Босс дал — он собрал эти монеты у всех Бодари. Именно на них слетаются эти доппельгангеры, это их монетки.
—   И что с ними надо делать?
—   Босс сказал сделать вот так, — Масси ссыпал монеты в бокал и, открыв принесенную бутылку, наполнил его почти до краев. — Пусть полежат так, а потом мы поставим бокал в микроволновую печь и будем нагревать. 
—   И все?
—   А затем зальем им в рот и заткнем это дело кляпом, — Масси кивнул на Бодари. — Потом начнется представление. 
    Тем временем Холлисток находился в столовой. Специально сделав так, чтобы еще больше не повергать Бодари в шок, он прошел через всю квартиру и вновь появился там, откуда только что исчез. Бодари, связанные, по-прежнему лежали на кровати, но теперь глаза их были открыты и сейчас они тихо переговаривались, следуя наказу Холлистока ничего не предпринимать без него.
—   Вот и я, — сказал он, входя внутрь. — Франсуа, Жан, Полин — вставайте, нас ждет небольшая прогулка.
—   Тогда развяжите нас сначала, — ответил старший Бодари, показывая, что не может пошевелиться.
—   А разве вас что-то сковывает? — удивился Холлисток.
—   Как… но вы же сами...
—   А вы попробуйте встать, — Холлисток улыбнулся. — На вас нет никаких ремней, вы только внушили себе это. Начнем с тебя, Полин, давай...
   Девушка посмотрела на отца и брата, а затем, вдохновленная уверенным тоном Холлистока, сделала движение и неожиданно легко встала с кровати.
—   Вот вам хороший пример, — Холлисток взмахнул перед собой рукой. — Следуйте ему, господа, и у вас тоже все получится.
   Через несколько мгновений оба также были на ногах. 
—   Какие у вас волшебные ремни, — сказал Франсуа, осматривая свои запястья, на которых не осталось никаких следов. — Мы долго спали?
—   Несколько минут.
—   Как?! — тот с удивлением посмотрел в сторону окна. — Но ведь уже почти темно!
   Холлисток вновь улыбнулся:
—   Дело в том, что вы и сейчас спите. Это тонкий мир, господа. Здесь не бывает разного времени суток, а только этот бесконечный серый день, лишенный большинства красок. Образно говоря, здесь и времени-то нет, собственно, как и солнца, свет которого окрашивает все на земле.
   Франсуа и Жан переглянулись: в отличие от Полин они впервые сталкивались с подобным.
—   Но как это может быть? — удивленно спросил Франсуа, осматривая комнату. — Мы разговариваем, мы видим вас?!
   Холлисток развел руками:
—   Вот вы все и забыли! Я полчаса говорил вам о том, что произойдет… вспоминайте, вспоминайте. Разговор в гостиной перед тем, как мы начали сеанс… помните?
—   Да? — Франсуа даже наморщил лоб, пытаясь вызвать воспоминания, еще не успевшие отложится в семантической памяти. — Действительно, я припоминаю… значит, наши тела тоже находятся в этой комнате, номы их не видим? А ты помнишь об этом, Жан?
—   Все нормально, пап, — младший Бодари подошел к окну и выглянул наружу. — Мы действительно сейчас во сне и все происходит именно так, как говорил месье Холлисток. Света нет, а есть свечение, вещи, если о них не думать, исчезают. Например, мне одному кажется, или нет тех несколько фотографий, которые я повесил на стене перед кроватью? Я повесил рамки на гвозди, а стена сейчас ровная, чистая.
—   Эти фотографии еще не успели прижиться в вашей памяти, — ответил Холлисток. — Они есть, но пока еще не здесь.
—   А у меня на ногах чулки, — сказала Полин. — Только что их не было.
    Холлисток кивнул:
—   Об этом было достаточно подумать и вуаля!
—   Мы сейчас уходим? — спросил Франсуа.
—   Можно и так сказать, но гулять мы будем не по Парижу.
—  А где же?
—   Дайте мне ваши руки, — сказал Холлисток. — Так, сейчас снова все внимательно смотрите мне в глаза… вот мы и на месте!
   Перемещение прошло настолько быстро и незаметно, что никто из Бодари даже не понял, как их собственная квартира вдруг сменилась густым еловым лесом. 
—   Где мы? — Франсуа прислушался. Вокруг стояла гробовая тишина.
—   Это Вайстонский лес, — ответил Холлисток. Место глухое и дикое — здесь не бывает случайных гостей. 
—   А зачем мы здесь? — спросила Полин, теперь крепко державшаяся за руку брата.
—   У меня здесь встреча.
—   С кем?
—   Со старым другом, он должен помочь быстро найти тех, кого мы ищем.
—   И скоро он придет? — спросил Франсуа. — Скажите, месье Холлисток… странно, почему я не удивляюсь тому, что происходит? Это же невероятно, сверхъестественно! Как это все может быть… но я не удивлен!
   Холлисток улыбнулся:
—   Вы ведь не удивляетесь тому, что происходит с вами во сне. Вы там находитесь, там живете и ничего другого на этот момент не существует. Вы и сейчас спите, а разница только в том, что вашим сном управляю я. Что касается моего друга, то он уже здесь.
—   Где? — Франсуа, Жан и Полин стали оглядываться. 
—   Здесь! — Эверт, внезапно появившийся среди деревьев, заставил их вздрогнуть. — Не бойтесь, не бойтесь, — сказал он, видя, что их смущает его темная фигура с покрытым капюшоном лицом, — меня сейчас не нужно бояться. Здравствуйте!
—   Здравствуйте, — ответили они.
—   Я нашел их, — Эверт кивнул всем троим и повернулся к Холлистоку. — Все пятеро, как ты и хотел.
—   Кто они?
—   Обычные доппельгангеры, целая семья: три мужчины и две женщины.
—   Быстро справился?
—   Почти сразу — их не так и много, ты же знаешь, счет ведь не на миллионы идет. Обитают они в небольшом домике в Ошхене, переселились туда из Оловянных заимок. Мои умертвия как проникли в дом, так они бросились врассыпную, прямо через окна, только один лежал на кровати и, видимо, готовился уже перейти в одного из этих, — Эверт кивнул на Бодари. — Мелкий народец, надо сказать, никто их не любит. Чужаки, одним словом. Так вот, попрыгали они в окна, но щупальца у моих ребят длинные, да и реакция не чета ихней — скрутили в одно мгновение.
—   Не помяли их? — с улыбкой спросил Холлисток.
   Эверт усмехнулся:
—   Нет, это твоя забота.
—   Вы что-то хотите спросить, месье Бодари? — Холлисток посмотрел на Франсуа, заметив, что тот начал выказывать признаки нетерпения.
—   —   Да. ваш друг сказал, что доппельгангеры чужаки. Кто они все-таки такие?
   За Холлистока ответил Эверт:
Это бывшие люди, но за определенные заслуги они не перешли как все, в загробный мир, а остались здесь, в мире тонком. На перепутье, так сказать. Сам Второй Иерарх выбрал им здесь место для обитания, а потому никто не может ничего с ними поделать, но и своими они не стали. В тонком мире обитает много сущностей, но все же это место не для людей. Для спящих — пожалуйста, но не для постоянного нахождения. Но все же Иерарх тоже так сделал неспроста — за заслуги они получили вечную жизнь, но никто им не обещал, что она будет идеальной. Все остальное время, когда они не находятся в чужих телах, доппельгангеры живут как отшельники, и даже не имеют права контактировать с такими же, как они. Только кровные узы, появившиеся на земле, дают им право находиться вместе. Именно поэтому это чаще всего одиночки, злые на весь мир. Они получили, что хотели, но конфета оказалась солоноватой. В вашем случае оказалась задействована целая семья, а потому найти их было очень легко. Я достаточно полно ответил на ваш вопрос?
—   Да, — Бодари кивнул, — спасибо… извините, не знаю, как к вам обращаться.
   Эверт улыбнулся:
—   Это не важно. Ну что же, отправляемся к ним? — спросил он, обратившись к Холлистоку.
—   Да, дружище, я тебе очень признателен.
—   Ерунда! — Эверт махнул рукой. — Сочтемся! Поехали!
    Вот что произошло потом. Едва войдя в дом, где находились пятеро доппельгангеров, все трое Бодари тут же узнали в них тех людей, которые были запечатлены на фотографиях из полиции и в показаниях свидетелей. Также Франсуа узнал женщину, которую неоднократно видел много лет назад в самых разных ситуациях, но никогда не придавал этому значения, видя в ней просто соседку. Это была та, в кого превращалась его мать. Даже Холлисток и Эверт поразились той внезапной ярости, которую выказали Франсуа, Жан и Полин, встретившись лицом к лицу с теми, кто отравлял их жизнь. Не обращая внимания на грозный вид черных умертвий, стоявших рядом с доппельгангерами, они бросились на них с кулаками, так что умертвиям даже пришлось придержать их своими щупальцами, чтобы избежать настоящего самосуда.
   Тем временем там, на земле, Масси и Бланш также начали действовать. Видя, что спящие зашевелились и поняв, что в их сне что-то происходит, они наполнили рты всех троих горячим обжигающим коньяком и, сунув между зубов золотые монетки, принялись ждать. Вскоре внешний вид спящих начал меняться: Бланш с широко открытыми глазами смотрела на то, как три человека, словно в кино, внезапно поменяли свой облик и теперь перед ней находилось трое неизвестных. Их глаза открылись и они бешено задергались, пытаясь освободиться от спутывающих их конечности ремней. Но Масси, предвидевший подобное, не давая им опомнится, начал охаживать всех троих ремнем, а вскоре к нему присоединилась и опомнившаяся Бланш. Удары сыпались направо и налево, люди извивались, пытались кричать, но Масси знал свое дело — ремни держали крепко, а из ртов, заткнутых кляпами, слышалось лишь отчаянное мычание. Выкатив глаза из орбит, доппельгангеры терпели страшную боль: одежда превратилась в клочья, их кожа, вся покрытая красными полосам все чаще и чаще лопалась, не выдерживая сильнейших ударов Масси. И только когда один из них потерял сознание, экзекуция остановилась. 
—   Что теперь? — Бланш тяжело дышала. — У меня рука болит.
—   А теперь вот что, — Масси подошел к старшему доппельгангеру и посмотрел ему прямо в глаза. — Сейчас я выну кляп и заберу у вас монеты. Если вы их проглотили, то вспорю живот и выну оттуда… но они большие, вряд ли вам это удалось. Если пикнете, то вообще убью… ясно?
   Лежавший перед ним показал глазами, что понял.
—   А тебе? — Масси посмотрел на девушку. — Красивая, кстати, но Полин лучше. Тоже понятно? Тогда я вынимаю кляпы и плюйте монеты перед собой… еще не хватало нам рыться в ваших пастях… молодцы, отлично! Ну а теперь, вон отсюда! 
   Масси вновь поднял над собой руку с ремнем, словно собираясь нанести удар, и в следующее мгновение от доппельгангеров не осталось и следа. Вместо них на кровати вновь лежали Франсуа, Полин и Жан. Несколько потрепанные, они, если не считать разорванной и окровавленной одежды, выглядели все же лучше, чем те, кто находился на их месте за секунду до этого. Глаза их были закрыта.
—   Что с ними? — Бланш подошла к Полин и приложила руку к ее щеке, на которой виднелась глубокая царапина.
—   Они спят, — ответил Масси, вновь собирая все монеты вместе.
—   А когда проснуться?
—   Я думаю что скоро… босс сейчас там закончит все и они вернуться. Ты была молодцом, Бланш, спасибо. 
—   Я старалась, — улыбнулась она. — Правда, мне кажется, что моя помощь была достаточно эфемерна.
—   Это только так кажется, а на самом деле здесь нет мелочей. Все надо было делать синхронно, удары должны были достаться поровну. Мы справились. 
—   А почему у них меньше ран? — Бланш кивнула на Бодари.
—   Большую часть доппельгенгеры унесли с собой.
—   И что теперь там происходит?
   Масси пожал плечами:
—   Наверное, Холлисток говорит!


                                                                                                                                        Глава 17. Последняя.


     Окраина Ошхена, домик на краю города. В его единственной комнате находятся двенадцать личностей, представляющих собой весьма неоднородную компанию. Два демона, несколько умертвий, пять доппельгангеров и три человека. Три доппельгангера, только что вернувшихся с экзекуции, лежат на полу, двое сидят рядом. Между ними стоит Холлисток, чуть сзади него Эверт. Умертвия около окон, люди ближе к двери. Два доппельгангера смотрят на трех других, корчащихся в муках. Чем была сейчас для этой пятерки боль, своя и чужая… этого так не объяснить. Тонкий мир имеет много подводных камней.
—   Смотрите, смотрите, — сказал Холлисток. — С монетами в зубах они приняли почти все удары на себя, не оставив все последствия на земле, как и прежде. Здесь это заживать будет долго. Что касается ваших монет, то они теперь в моем распоряжении,  и просто так я их вам не верну. Теперь вы заложники этих предметов, а не наоборот.
—   В чем наша вина, господин? — спросил тот из доппельгангеров, что был постарше. — Мы не делали ничего, что выходит за правила. У нас есть разрешение. Мы погибнем без людей, а вы лишаете нас пропитания.
—   Ни в коей мере, — Холлисток покачал головой. — Вот эти все господа свидетели, что я вовсе не желаю вашего уничтожения. Эти трое, на полу — ваши родственники, я полагаю? Тяжело смотреть на их мучения?
—   Невыносимо… тело горит.
—   В договоре, подписанном вами, не указывалось, что вы имеете право издеваться над людьми. Все что угодно, но не распоряжаться их жизнями — вот это уж точно не ваше право. Да, люди гибнут от действий своих доппельгангеров, но без их непосредственного участия. У моих подопечных так погибли родители — один пустил пулю в лоб, а его жена спилась. Это по правилам. Но ваши дети начали действовать иначе и когда ко мне обратились с просьбой помочь и я понял, в чем дело, то оставить это на самотек было нельзя. Отхлестать их — это самое малое, чего они заслужили, но и ваше попустительство требует наказания. Теперь вы будете работать на меня. Недолго, по вашему профилю, но вселитесь вы в тех, на кого я вам укажу. Это и будет вашим наказанием. Месье Бодари, Жан, Полин — вы слышите, о чем я говорю с вашими мучителями?
—   Слышим, господин Холлисток, — ответил Франсуа. — Вам лучше знать, как можно их наказать. Так, значит так… не нам судить. Для меня главное, чтобы меня и моих детей оставили в покое.
—   Это уже сделано, не волнуйтесь. Как вас зовут, милейший? — Холлисток вновь обратился к старшему из доппельгангеров. 
—   Жиль де Лесаж, а это моя жена, Генриетта, мой брат....
   Холлисток взмахнул рукой:
—   Эти подробности меня не интересуют! Так вот, господин де Лесаж, я не обещаю вам, что люди, в которых вы должны вселится, будут богаты или хотя бы интересны. Это вовсе необязательно. Зато делать с ними вы будете вольны все, что угодно. Вам хочется самим выбирать, я понимаю, но на этот раз эту привилегию я беру на себя. Скажем так, я назначаю вам исправительные работы, а потом… потом делайте что хотите. Месье Бодари, Жан, Полин, вы еще хотите что-нибудь сказать? Если нет, то тогда нам лучше не задерживаться здесь и возвращаться назад.
Им можно верить? — Жан кивнул на доппельгенгеров, выглядевших жалко и униженно. 
   Генрих усмехнулся:
—   Об этом можете не беспокоиться. Они наказаны как того требует ситуация и не стоит об этом даже думать. Да, они творят зло, но это их рок, их судьба. Они сами выбрали ее, когда еще были людьми и теперь должны пройти свой путь до конца. Они неплохо жили на земле, когда еще были людьми, но заключив договор с Иерархами обрекли себя на долгое прозябание в тонком мире, лишенном радостей. Хотели жизнь вечную и получили. Вы всем довольны, а, Лесаж?
—   Если бы я знал, я бы никогда не делал то, что привело нас к этому, — тихо ответил тот. — Это была ошибка, но что теперь об этом говорить? Мы подписывали договор, а оказалось, что это был приговор.
—   Вот видите! — Холлисток провел перед собой рукой, подытоживая итог. — Ошибки познаются только на основании результата и никак иначе. Сейчас мы как раз видим его действие, хотя я должен признать, что в данном случае ваши злоключения связаны со случайным стечением обстоятельств. Если бы уважаемый Бодари не обратился ко мне, то никто вам не помешал бы и дальше пользоваться этими людьми. А тут видите как… ну ладно, что-то я заговорился. Эверт, дружище, спасибо тебе за помощь! Жаль, что последнее время мы видимся только по делам, но я исправлю эту ошибку. 
—   Да ладно! — Эверт улыбнулся. — Ну что же, расходимся?
—   Да, нас тут больше ничего не держит. Вы, Лесаж, ждите моих распоряжений, а вы, господа Бодари, возьмитесь за руки...
 … В гостиной семьи Бодари сидели шестеро человек. Франсуа, Жан и Полин, уже переодевшиеся и приведшие себя в порядок, а напротив — Холлисток, Масси и Бланш. Дело было закончено и теперь они пили вино, подводя его результаты. Бодари без устали забрасывали Холлистока вопросами, но он, понимая их состояние, отвечал обстоятельно и терпеливо. Лишь в самом конце, когда настало время прощаться, Франсуа Бодари поднял последний вопрос, оставшийся нерешенным.
—   Как я могу отблагодарить вас, месье? — спросил он. — Прошу прощения, что говорю об этом в последний момент, но я не знал, как начать...
   Холлисток с улыбкой кивнул:
—   Я понимаю вас, месье Бодари. Помнится, когда вы пришли ко мне в первый раз, вы говорили о том, что ничего не пожалете...
—   Я и сейчас это повторю! То, что вы сделали… это неоценимо.
   Холлисток покачал головой:
—   Всё имеет свою цену. Знаете, я очень богат и деньги меня в данный момент не интересуют. Однако, находясь во Франции, я еще больше влюбился в ее великолепное вино. Вот если бы вы купили для меня хорошую виноградную плантацию, я бы не отказался. 
—   Пожалуйста, месье! — Бодари всплеснул руками. — Мне это сделать еще проще, поскольку я сам торгую недвижимостью. Какой район вам больше подойдет?
—   Кот-де-Бар в Шампани, пожалуй, подойдет, — Генрих с улыбкой посмотрел на Бланш, поднявшую на него удивленные глаза. — У меня и прекрасная управляющая уже есть!
—   Да я же не умею! — воскликнула она, в то время как Масси ободряюще похлопал ее по спине.  
—   Научишься! — Холлисток махнул рукой. — Я вижу, что все задатки у тебя для этого есть. А еще мы тебе мужа подберем, хорошего! 
   Здесь Бланш и вовсе расхохоталась:
—   Да я уж как-нибудь сама!
—   У самой опять все пойдет не так. Масси, помнишь де Граафа из Гааги? 
—   Да босс. Дело о мертвой матери.
—   Богатый, красивый, одинокий! — Холлисток хитро подмигнул Бланш. — А к тому же не равнодушен к оккультным наукам.
—   Голландец!
—   Ну и что? Ему тут лететь меньше часа. Приедет, познакомитесь, а там я уверен, что никто не останется недовольным. Мы с Масси иногда к вам приезжать будем в гости, по осени свое вино будет! А?
—   Делайте, как считает нужным! — Бланш со смехом махнула рукой. — Голландец так голландец, вино так вино!
—   Вот и порешили! — Генрих весело посмотрел на всех троих Бодари. — Ну что же, господа, давайте прощаться. Жан, Полин — желаю вам всего наилучшего, устраивайтесь в жизни, вам никто больше не сможет помешать. А от вас, Франсуа, я завтра жду звонка с предложениями по виноградникам… давайте смотреть гектар на пять-семь, и обязательно со всей инфраструктурой. На сколько это может потянуть?
   Тот пожал плечами:
—   Пять — семь миллионов франков.
—   Для вас это не непосильная сумма?
—   Месье Холлисток, какие сейчас могут быть деньги!
—   Ну вот и хорошо. Итак, до завтра! — Холлисток перевел взгляд на Масси и Бланш. — И вам — до завтра! Езжайте домой, или еще там куда хотите, а я появлюсь завтра днем.
—   Что-то случилось, босс?
   Холлисток улыбнулся:
—   Я обещал Эверту пирушку — нехорошо заставлять друга ждать!


                                                                                                                                           К О Н Е Ц


     P.S.  
—   Ларош, Форревиль, Мартино, Дешас, Вида! — следователь прошелся мимо пятерых мужчин, шеренгой выстроившихся перед ним. — Мадемуазель Бланш Лорнье полностью отказалась от своих обвинений в отношении вас, заплатила все издержки, а потому по закону вы признаны невиновными. Я уверен, что это не так, но мадемуазель Лорнье настаивала на своем и теперь вы свободны. Подпишите эти документы и можете отправляться по домам!
    Выйдя из ворот тюрьмы, они сели в автобус до Бар-сюр-Сен. Всю дорогу ехали молча, и только оказавшись в родном городе, Форревиль, старший из них, задумчиво произнес:
—   Что это она?
—   Может, из наших кто надавил? — предположил Вида, пнув дорожную пыль.
—   Или решила, что лучше с нами не связываться, — сказал Мартино, самый молодой и задиристый во всей компании. — Опа, а что это там лежит? — он указал на дорогу впереди себя, на обочине которой виднелась какая-то блестящая коробочка.
—   Ну-ка, ну-ка! — Форревиль нагнулся и взял ее в руки. — Ого, золото! — воскликнул он, высыпая на ладонь пять больших монет. — Как по заказу — каждому по монетке! Богач какой-то обронил, наверное… сегодня определенно наш день, ребята!