ЛЮБОВЬ НА ДИКОМ ЗАПАДЕ

Фаниль ГИМАДИСЛАМОВ
 
ЛЮБОВЬ  НА  ДИКОМ  ЗАПАДЕ
 
У души не будет радуги, если в глазах не было слез.
Индейская пословица
 
Рассказ, который я хочу предложить вашему вниманию, не является историей из моей жизни. Просто, будучи человеком эмоциональным и владеющим словом лучше, чем кто-либо в этих местах, я решил изложить события на бумаге. Ничего не меняя и не добавляя от себя.
Так получилось, что я решил навестить своего старого приятеля в Калифорнии с неким коммерческим предложением, но, заранее не предупредив о приезде, к величайшему своему сожалению, не застал его дома. И нам, двум путешественникам и компаньонам, отправившимся в эти места, скорее для собственного удовольствия, чем по делам бизнеса, ничего другого не оставалось, как дожидаться возвращения хозяина пустующего дома.
Нам с товарищем повезло, мой приятель держал в своем хозяйстве старого индейца, который ухаживал за живностью и скрашивал нам жизнь экзотикой своего присутствия.
Узнав, что тут поселились люди издалека, к нам наведался сосед, хороший приятель нашего отсутствующего товарища.
— Может, как-нибудь зайдете к нам? – спросил еще довольно крепкий старик, палкой показывая на свое ранчо, видневшееся неподалеку.
Когда-то большой поселок теперь обезлюдел. На всю округу остались пять-шесть хозяйств, влачивших жалкое существование.
В пустынных горах Санта-Лючия  развлечений не было. Мы в первый же день облазали глухое ущелье, изучили окрестности и заскучали. Санта Круз и Диабло, хорошо мне знакомые, мало чем отличались от этих новых для меня мест.
Здесь было принято в дневную жару спать в тенечке, а когда солнце отправлялось в сторону гор и пропадало там, выходить из укрытий и в полном соответствии с местными обычаями проводить прекрасные ночи, сидя у костра из сухих веток хлопкового  дерева или колючего кустарника, попивая свежеприготовленное кофе.
Когда все известные истории были рассказаны, я решил скрасить ожидание и предложил своему спутнику Джорджу Харриету зайти к соседям.
— Сходим, — согласился он и стал седлать лошадь.
Вскоре мы были на ранчо.
Старик Бен жил вместе со своей сварливой женой уже давно.
Эта женщина не только хромала на обе ноги. В том смысле, что волочила то одну, то другую ногу попеременно. Но и все время бранила своего старого мужа по любому подходящему поводу.
Вместо ожидаемых рассказов об удивительных приключениях пионеров в американских пустынях и прериях мы столкнулись с некоторым неприятием новых людей в этих местах, каковыми, по ее мнению, мы с компаньоном считались.
Я даже подумывал уехать из негостеприимного ранчо. Но старик, разгадав мой тайный замысел, остановил меня.
— Не сердитесь на мою супругу, — сказал он, шумно выдыхая изо рта табачный дым.
Ночи стояли отменные, звездные – именно такие бывают в Калифорнии.
— По сути, она добрая женщина, — Бен, похоже, очень любил свою старую ведьму.
Только очень заинтересованный человек смог бы в этой сморщившейся старухе отыскать для себя что-то привлекательное.
— Хотите, я расскажу нашу с ней историю? – неожиданно спросил Бен и в ожидании ответа стал бросать в костер топливо.
Я вяло кивнул. Я приготовился услышать что-то нудное и банальное. Вежливость не позволила бы мне перебивать рассказчика. Тем более, что никак нельзя было бы уснуть во время долгого и скучного повествования.
Однако мои страхи оказались не только преувеличенными, но и не имели под собой никакой почвы. История старика Бена заслуживала того, чтобы ее послушать. При этом рассказ настолько сильно задел меня за живое, что я не удержался и поспешил его записать.
Итак, август 1850 года. Наш рассказчик прибыл в Новый Орлеан. В те далекие времена это был наполовину французский город.
— Нанявшись работником на сахарную плантацию, я вскоре отправился к верховьям Миссисипи. По истечении года я, будучи весьма молодым человеком, на муторной и однообразной работе заскучал. Даже хорошее вознаграждение не удержало бы меня от опрометчивых шагов. Бросив все, я стал с кучей таких же отщепенцев, как я сам, заниматься охотой и рыбной ловлей. Стабильного дохода наше занятие не приносило, но зато мы были свободны, горды и… ежедневно кормили собой москитов, которых было великое множество.
Старый охотник замолчал, мысленно улетая в те далекие благословенные времена.
— В общем, к двадцати пяти годам я был уже человеком достаточно опытным и предприимчивым. Другой за десяток лет не приобретет столько жизненной практики. Помотался я по свету, судьба кидала меня вплоть до  самых отдаленных краев Америки. Я бывал даже в пустынном Арканзасе. В те времена, о которых я сейчас вспоминаю, там почти не было переселенцев, да и сегодня не скажешь, что он густо заселен.
— У вас в жизни было, наверное, многое…
— Верно, — согласился старик, — моя жизнь была полна каждодневного тяжелого труда и неожиданных опасностей. Чего только стоят смертельные стычки с речными бандитами на Миссисипи и с кровожадными индейцами в горах и прериях. Тех и других в те пионерские времена было полно и в Луизиане, и в Арканзасе, и даже в Теннеси.
Бен надолго замолчал. Мне даже показалось, что как Шахерезада на сегодня он прервал дозволенные речи.
Но я ошибался. Старик хотел выговориться.
— А теперь моя история. Я хотел поведать сначала немного о своей жизни, чтобы вы поняли, что к 25 годам я стал уже не только смышленым молодым человеком, но и закаленным охотником, следопытом, умеющим читать великую книгу природы.
Неудивительно, что мой опыт был вскоре кое-кем замечен и оценен.
Когда в этих далеких краях началась знаменитая золотая лихорадка, меня попросили возглавить отряд переселенцев.
Запад давно притягивал мои взоры. Не столько золото, сколько открытие новых земель и возможность других занятий, иной жизни соблазняли меня. По природе своей и мышлению я был скорее бродяга и авантюрист, чем тихоня и затворник. Это теперь обо мне можно такое подумать. Если, конечно, не знать меня и мое прошлое.
Сегодня, глядя на здешние места, никто не скажет, что путешествие может быть и опасным, и трудным.
Железная дорога! В комфортабельном вагоне расстояние от Нью-Йорка до Сан-Франциско можно преодолеть меньше чем за неделю, а настоящая пустыня начинается только от Омахи.
А тогда этих селений и городов, полных людей и живности, не было и в помине.
Были только индейцы, бандиты всех мастей – и дикие места. Смерть поджидала смелого человека, отправившегося за новыми впечатлениями, на каждом шагу, за каждым углом. Только умение и бесконечная жажда жизни спасали переселенца в новых, необжитых краях. Слюнтяям не было места среди нас.
Старина Бен снова сделал паузу. Взгляд его был по-прежнему смел, гордая осанка не исчезла со временем и прожитыми годами.
Я молчал.
Голос сердца уносил его мысли в далекое прошлое, богатое событиями.
— Уже тогда у меня появилась походка человека, знающего себе цену. К тому же я был красив и молод. Я так думаю.
Я не знал любви. Долго. Мне негде было научиться доброте. И, главное, от кого? От отца, которого у меня не было? От матери, которую я совсем не помнил?
Именно такому перекати-полю сподручнее всего было отправиться с повозками, людьми и мулами по диким землям Сиу, Черноногих, Красных змей…
Стада антилоп, которые являются главным охотничьим объектом многочисленных диких племен, нам часто попадались в пути. Рано или поздно кружащие по просторам степи индейские охотники должны были обнаружить нашу группу.
Об этом я часто думал, засыпая у догорающего костра.
Мы выступили в конце зимы, понимая, что в жару выпадают основные трудности. Об этом трещали в салунах те, кто отправляется на далекий Запад. Плюс к ужасному климату прибавьте болезни и скудности корма для мулов в суровое время года.
Другое дело весна. Вся природа восстает к жизни, и сам Господь, кажется, готов прийти путешественнику на помощь.
Мы решили идти не по южной дороге, на Сен-Луи, как советовали опытные проводники, а через Айову, Небраску и Северный Колорадо. Здесь, правда, было больше индейских племен. Но по этой же причине климат и путешествие должны были оказаться наиболее благоприятными. Дикари тоже выбирают для жизни благословенные края.
— А индейцы, поверьте моему опыту, не так страшны, как это видится на расстоянии, — сообщил я недовольным моим решением, — нас много, мы – хорошо вооружены. А против природных трудностей, которые неизбежны при ином маршруте, мы будем бессильны. С климатом и погодой не договоришься. Это не индейцы, которые в массе своей вполне адекватные парни…
Так я заработал себе троих врагов.
Я полагал, что эти слюнтяи откажутся от путешествия, но, как ни странно, мои противники враз замолчали. Словно подчинились какому-то таинственному приказу.
— Надо держать с ними ухо востро, — сказал я себе.
Впереди были одни трудности.
Нам предстояло преодолеть громадные прерии между Миссисипи и Скалистыми горами. Будучи начальником отряда или, как это принято называть старшего в таких походах, капитаном, я имел много власти. По определению все подчинялись капитану. В караване он и Бог, и судья. Впрочем, вся ответственность тоже лежала на мне.
Выбор места отдыха, маршрута движения, расписания любого мероприятия, не говоря уже об организации охраны – все лежало на моих плечах.
Будучи человеком решительным и пускающим при каждом удобном случае в ход кулаки, я быстро утихомирил первых строптивцев. Теперь, к моему вящему удовольствию, хватало одного моего слова, чтобы любое распоряжение моментально выполнялось. А как иначе! Все переселенцы понимали, что от моего правильного решения зависит жизнь и благополучие отряда, а значит, каждого из них. Даже трое друзей с норовом затаились, не рискуя выступить против меня и моих приказов открыто.
Однажды, во время очередного объезда на коне нашего растянувшегося на милю каравана, я поймал себя на мысли: за мной кто-то следит. Говорят, такое чутье есть у каждого удачливого охотника. Но сейчас это был не затаившийся в кустах зверь.
Я поймал себя на мысли, что привлек внимание кого-то из обоза. Прильнув к холке, я бросил торопливый взгляд назад и увидел того, кто меня высматривал.
Это была женщина. Вернее, девушка.
Из-за полога холщовой накидки на меня смотрела пара внимательных и прекрасных глаз. Уловив мой подозрительный взгляд, наблюдательница моментально скрылась  за навесом повозки. Но я успел разглядеть ее золотистые кудри и грациозную шею.
Удача – да и только.
Теперь у меня появилось интересное занятие среди скучных серых будней. Гарцуя около ее повозки, я порой привлекал всеобщее внимание, и тогда мне удавалось еще раз увидеть предмет моих раздумий.
Ее голубые глаза смотрели на меня уже не столь настороженно, как в начале нашего странного знакомства.
Я пропал!
Меня с неодолимой силой влекло к ней. Я и так старался весь день не выказывать своей заинтересованности, но мой конь выдавал меня больше, чем я сам. Стоило повернуть поводья в сторону желанной повозки, как догадливое животное, явно читая мои мысли, охотно подскакивало к обозу и предмету моих вожделений.
— У вас с моим конем установилась какая-то загадочная связь, — пытался шутить я, краснея.
Девушка была словно индианка серьезной:
— Только-то, а всадник здесь не причем? – спрашивала она, смешно наклоняя голову и щурясь на солнце.
Я отшучивался.
— Конь, именно конь, — говорил я, сваливая все на бедное животное.
Мы уже успели завести знакомство. Звали ее Эшли Элберн.
Кроме девушки в повозке ехали еще три женщины. Две старые тетушки и ее мать, также имевшая привлекательную внешность.
Как я заметил, женская бригада с остальными членами каравана особенных отношений не поддерживала, держалась особняком. И, как я узнал позднее, на то были свои причины.
Американцы народ особенный. Это не доброжелательные французы или разговорчивые итальянцы. Они выработали некий кодекс поведения, который позволяет прекрасно уживаться самым разным категориям населения на небольшом участке территории.
Тут не имело значения, кто ты по происхождению, кто твои родители и какую репутацию ты имел до переезда в эти края. Для множества людей американский Запад предоставлял возможность начать биографию с чистого листа. Учитывая то, что на громадных территориях не было больших городов, а все жители — так или иначе — знали друг друга, нельзя было совершить подлость и остаться незаметным.
Каждый строил свою жизнь, придерживаясь общепринятой морали или поддерживая уже имеющуюся у него репутацию.
Так что неудивительно, что посягательств на права или внимание этих свободных женщин не наблюдалось. Как я слышал, первую атаку они успешно отбили и теперь слыли неприступными твердынями.
Разговор с благовоспитанной девушкой показался мне слегка натянутым. Я засчитал себе поражение и на некоторое время выбыл из игры.
— Мы еще поговорим, — сказал я, оставляя прелестную спутницу.
Я поостерегся распалять ее новыми шутками.
Итак, у меня появилось увлечение.
В ней было все, что пленяет нас в женщинах: гладкость кожи и плавность линий, вздернутый носик и огромные глаза.
В моем воображении она могла быть красивой и нежной, порочной и желанной.
После объезда дозоров и утомительных распоряжений, сделанных к завтрашнему дню, я возвращался к капитанской повозке и, укрывшись воловьей шкурой, долго лежал, пытаясь заснуть. Несмотря на усталость, накопленную в продолжение трудного дня, и бесконечные атаки ночных комаров и москитов, я не мог думать ни о чем другом, как о моей новой пассии.
Эшли Элберн. Я вновь и вновь повторял ее чудесное имя.
И от частого употребления я перестал понимать, что это обычный набор букв. Мне слышалась музыка в созвучии слогов.
Эти два «Э», казалось, навечно должны были отпечататься в моей памяти. Я и раньше испытывал редкие уколы купидоновых стрел, но они не оставляли шрамов на моем стальном сердце.
Несмотря на хорошие заработки, у меня никогда не было аристократических привычек и лошадей с заплетенными хвостами. В этом были свои плюсы. Порой, впадая в крайнюю нужду, я не приходил в отчаяние, вполне довольствуясь овсяной крупой и холодной водой вместо чая или хорошего кофе.
С открытием золота и новыми веяниями среди ковбоев мир стал меняться. Деньги стали мерилом общественной значимости. Достоинства человека уже определял его достаток, а не личные качества. Богатый человек стал понемногу позволять себе больше, чем дозволяла мораль. Мир менялся на моих глазах. Я это явственно видел.
Здесь существует вечное и простое правило:  если  ты  не  сильный,  ты —  либо становишься сильным,  либо  погибаешь.
Постичь эту истину мне пришлось на собственной шкуре.
Вскоре после нашего отбытия из лагеря, буквально на третий день пути, многочисленный караван переселенцев пополнился. Неожиданно нас стало больше еще на одного человека. Произошло это при следующих обстоятельствах.
Перед тем, как остановить караван на привал, я по заведенной ранее привычке поднялся на близлежащую возвышенность и стал обозревать окрестности.
Этот маневр принес мне некоторые результаты. А если сказать открытым текстом, я заметил, что нас преследует некий всадник, одетый во все черное.
Открытие не обрадовало меня. Каждое новое событие зачастую привносит в размеренную жизнь переселенцев не только разнообразие, но и различные неудобства или беды.
Всадник, издалека заметивший, что его обнаружили, перестал вести себя как разведчик и прибавил шаг.
Когда караван занял круговую оборону, ощетинившись наружу обозами и карабинами, я оставил пост и, не дожидаясь незнакомца, поскакал к своим.
Предупрежденный своей наблюдательностью, я больше других был готов к неожиданностям. Когда всадник приблизился к лагерю, я выехал к нему навстречу. Карабин лежал у меня поперек седла, но я был готов пустить его в ход при первой необходимости.
Всадник приблизился. Вид его не внушал доверия.
Куртка из оленьей кожи, на ногах — мокасины. Охотник был долговяз и сух. Лицо его обветрили суховеи, но черты его, вынужден это констатировать, не были лишены скупой мужской привлекательности.
Если не думать, что наш неожиданный гость может быть бандитом с большой дороги, то можно было отнестись к нему с неким радушием.
Легкая улыбка, загадочный взгляд, не лишенное изящества умение лихо гарцевать на лошади – чем не принц из женских романов?
Именно такие мысли пронеслись у меня в голове, когда я рассматривал приближающегося визитера.
Предупрежденные мной переселенцы из-за повозок наблюдали за происходящим. Это были пять-шесть наиболее крепких парня из отряда. Поднимать весь отряд из-за пустяка я не счел возможным.
Всадник угрожающим тоном произнес:
— Вы меня не воспринимаете всерьез, не так ли?
— Кто ты? – спросил я, не желая вступать в перепалку.
— А! Ты будешь главным? — всадник полоснул меня взглядом.
— Меня выбрали капитаном, если тебе угодно.
Я поймал скошенный настороженный взгляд.
— Хорошо, — всадник неторопливо вытер пыль со лба.
— Вот и поговорили!
Я не упускал ни одного движения непрошеного визитера.
— Меня зовут Джонни Рок, понял? – выдавил он, наконец.
У него было лицо человека, совершившего страшное злодеяние.
— Я запомнил.
— Я ищу своих друзей. Они должны ехать этим караваном. У меня три дня не было ни крошки во рту. Еле догнал вас.
Я вспомнил про своих драчунов. Еще не хватало, чтобы они получили себе подкрепление. Но тут я был бессилен что-то сделать. Рано или поздно забияка найдет своих друзей. Я постараюсь быть любезным — по максимуму. Если ничего нельзя исправить…
— Я понял, о ком идет речь, — шумно вспомнил я, — их вы найдете в той стороне.
Рукой я показал стоянку своих недругов.
Всадник, поднимая пыль, ускакал в указанном направлении.
— Волноваться пока нет причины, — успокоил я своих помощников.
Все говорило о том, что Рок прискакал один и поэтому не представляет для большой группы мужчин, каковыми мы были, никакой опасности.
Это так. Но я не учел неких обстоятельств.
Фетровая шляпа, приличный суконный костюм – Рок не был лишен налета джентльменства, эдакий степной франт.
Спустя несколько дней после моего знакомства с Эшли я понял, что у меня появился соперник.
Странным образом девушка успела познакомиться с таинственным незнакомцем, и однажды я застал их за непринужденной беседой.
С этого злополучного дня моя жизнь дала трещину.
Мир, приобретший неожиданную прелесть после знакомства с Эшли, вдруг потерял свои краски. Теперь в нем поселилась тревога, слишком сильно похожая на печаль и предательство.
Я мучился. 
Мне казалось, что я совершил страшную ошибку. Но объяснить себе, где я дал маху, никак не удавалось.
Большинство   людей   были  благородными и трудолюбивыми.   Нечестных   переселенцев здесь быстро изобличали,  и  про  них  по  скотогонным тропам и  дилижансным маршрутам распространялся нехороший слух.
Получив некоторую информацию о прошлом моего конкурента из различных источников среди возчих, я решил действовать.
Подкараулив удобный случай, я сообщил Эшли поразительную информацию:
— Его хотят повесить в пяти штатах. Парню прямая дорога в Техас. Если он желает избежать смерти. Если, конечно, верить, что там правят мексиканские законы.
Своими словами я достиг только обратного эффекта. Я был молод и неопытен. Я не учел особенностей женской психики. Позднее я не раз видел, что слабый пол почему-то больше уделяет внимания и заинтересованности именно к отвратительным и гадким мужчинам.
С тех пор Эшли уже не проявляла былого интереса ко мне.
Не имея конкурентов, я казался ей принцем из детских грез. Теперь появился таинственный мужчина, овеянный легендами и слухами. Он был немногословен, не надоедал, как я. Эшли сама жаждала встречи с новым знакомым. Я видел, как она теряет голову, когда видит, что Рок может приблизиться к ней.
— Ну иди же, — прогоняла она меня, не скрывая своей заинтересованности и не щадя моих чувств.
— Дурак, — клял я себя и покорно шел прочь.
Мне давно следовало признаться в своих чувствах и получить ответ. Тогда на правах возлюбленного я имел бы полное право требовать верности. А кто я теперь?
Случайный знакомый – да и только.
А тот, кого звали Джонни Роком, имел на девушку такие же права, как и я.
В караване уже заметили, что я перестал уделять своей работе должного внимания. Еще немного – и мне предъявят счет.
— Бен, ты стал другим человеком. Что с тобой происходит?
И я рассказал Гарри о своих проблемах. Так получилось, что этот недотепа Гарри стал моим лучшим другом и даже поверенным в моих любовных делах.
— Головотяп! – с таким именно окриком я впервые обратился к рыжему, худющему парню, когда он сломал ось своей повозки.
Это было давно. Когда мы пересекали небольшую речушку в начале путешествия.
Потом он подходил к моему костру и каялся в своих грехах.
Несмотря на мой компанейский характер, друзей в этом переходе у меня не было. Будучи начальником, я ругал всех. И парни, белые и негры, старались соблюдать дистанцию.
Один только Гарри забыл это правило. Или был настолько глуп, что не уловил свою ошибку: разговаривать на равных с капитаном.
В результате его непревзойденной самонадеянности у меня появился в отряде единственный человек, с которым я без потери своего авторитета мог говорить на любую тему.
Будущий горе-кладоискатель не только без смеха выслушал меня, но и в меру своих представлений стал меня утешать:
— Ты ведь знаешь, что собой представляет мать Эшли? Вот и думай об этом чаще. Ей тоже уготована такая судьба.  А тебе это надо?
Я понимал, на что намекает мой словоохотливый собеседник. Многие в обозах знали, что семейка Элберн живет не совсем праведно. Более того стареющая мама Эшли отправилась в столь дальнее путешествие только из-за того, что у нее сильно упали заработки.
В общем, что это я вокруг да около?
Скажу прямо, мать моей возлюбленной была девицей легкого поведения. Большинством сие занятие осуждалось, однако это не было воровством или каким другим отвергаемым в поселках Запада занятием. Работа есть работа.
Мое знакомство с Эшли породили слухи среди караванщиков, но никто не высказал открытой неприязни.
Дочь за мать не ответчица. В этом смысле Эшли была невинна, и я надеялся, что она не пойдет по пути матери. Именно благодаря моим стараниям.
Неожиданное появление Рока смешало мне планы. Хотя, если честно, я так далеко не заглядывал. Мы ведь даже не целовались.
Но на Западе девушки и отношения созревают быстро. 
Яркий тому пример – появление Рока и любовь Эшли к нему.
А как еще назвать ее чувства? Она не скрывала передо мной своих мыслей.
Я был раздавлен. Даже индейская стрела не могла бы нанести мне большего вреда.
Но любил ли Джонни Рок дочь проститутки?
Смею думать, что нет.
Он умело прятал любопытство за маской холодного равнодушия. Конечно, такой ловелас мог провести любого. Но не меня. Я давно догадался, что за игру затеял наш новый знакомый.
— Он просто хочет мне отомстить! – уверял я Гарри.
— Как это?
— Поразив и истерзав мое сердце.
— И что ты думаешь? Как поступишь?
Расспросы Гарри натолкнули меня на удачную идею.
Обдумав в тиши ночи детали предстоящего разговора, я поутру отправился к своему недругу.
Он обитал близ повозки своих неспокойных друзей.
Все уже проснулись.
— Я предлагаю встретиться у моей палатки! – твердо сказал я, обращаясь к Року.
Этот напыщенный франт старательно брился, готовясь к еще одному великолепному дню, полному любовных удач.
— Зачем? – фыркнул брадобрей.
— Нам нужно поговорить.
— Говори здесь, у меня нет тайн от друзей.
Я вынужден был принять предложение. Иначе все мои старания пошли бы насмарку. Рок не собирался идти мне навстречу хоть в чем-то. Даже самом малом.
— Нам предстоит решить одно дело. И как лицо заинтересованное я вынужден сейчас его изложить, — выпалил я.
Чем дольше тянуть с признанием, тем сложнее будет его завершить. Я имею в виду тяжелый разговор.
— Итак… — запнулся я.
Все выжидающе смотрели на меня.
— Так… — заинтригованный Рок даже перестал бриться.
— Появление в нашем отряде нового лица… — начал я издалека.
Так будет легче изложить накипевшее.
— Вы понимаете, о ком идет речь, — я кивнул в сторону Рока.
На тот случай, если среди слушателей есть такой недотепа, как рыжий Гарри.
— Так вот, я не собираюсь держать его в отряде.
На каменных лицах мужчин застыло выражение серьезности. Словно лепил их один и тот же скульптор.
— К вашему сведению, я как капитан не брал по отношению к нему никаких обязательств.
Брадобрей отложил в сторону свои бритвенные принадлежности. Лицо его так и осталось не полностью побритым. Разумеется, пока шел разговор.
— Речь идет…
Рок принял непринужденную позу. Казалось, разговор его не касается ни в коей мере.
— Речь идет о том…
— Чтобы покинуть отряд, — закончил за меня Рок.
Я кивнул.
Рок рассмеялся. При этом громко и как-то не зло.
— Я не понимаю, чем я прогневил грозного капитана, — протянул он, не принимая мои слова всерьез.
Теперь мне предстояла самая сложная часть объяснения.
— Говори. Может, на меня возвели напраслину.
— Нет.
Сказав это слова, я замялся. Эти ребята никак не могли представить, каковы истинные причины моего недовольства. Все ведь так замечательно идет.
— Речь пойдет об Эшли…
— Об Эшли, — улыбнулся Рок. – Чем девушка виновата?
— Вы меня не поняли. Девушка ни в чем не виновата. До появления Рока мы строили с ней совместные планы. Но ваш Джонни самым нелепым образом нарушил их.
Рок смеялся теперь грубо и во весь голос.
 
Вернувшись к своей палатке, я стал готовить упряжь к походу. Слова Рока и его продолжительный смех все еще звучали в моей голове. Я вновь и вновь прокручивал в уме нашу беседу и не мог понять, чего добивается Рок.
Этот человек в черном ясно дал понять, что к Эшли не испытывает тех чувств, которые я себе навообразил. И вместе с тем, он не собирается менять манеру своего поведения.
Если что-то и изменилось после трудного разговора, то я не сразу почувствовал это.
Только однажды Эшли, с которой я продолжал видеться и поддерживать дружеские отношения, призналась мне, что не понимает Рока.
— Он изменился, — сказала она, потупив взор, — иногда мне кажется, он стал меня избегать.
Мое сердце страдало оттого, что Эшли впала в отчаяние.
Я убеждал себя, что все изменения мне на руку. Но это было невыносимо – видеть страдания девушки.
— Ну как прошла у вас встреча? – спросил меня Гарри как-то на привале. – Здесь ничего нельзя скрыть. Я обо всем знаю. И переживаю за тебя. Искренне. Поверь мне.
— Не надо за меня беспокоиться! – отрезал я.
Своим участием Гарри только раздражал меня.
— В любви всегда так… — продолжал гнуть свою линию проныра, — возьмем нашу любовь с Эби…
На этих словах я чуть не рассмеялся. Мальчишка давно и безнадежно ухлестывал за одной девушкой из обоза.  Надо быть смелым и безрассудным человеком, чтобы называть эти отношения любовью.
Вдруг я поперхнулся неожиданно подкатившей к горлу слюной.
Черт!
Разве я сам и эта неприступная красавица Эшли не являемся парой, полностью схожей с неудачливыми влюбленными, о которых ведет рассказ рыжий Гарри?
Чем я лучше рассказчика? Стоит ли продолжать безнадежную и бессмысленную связь?
Придя к определенной мысли, я успокоился.
Теперь я знал, что сети любви, в которую попадают глупые люди, меня обойдут стороной. Отныне и вовеки веков…
Не загнанные в четко очерченную резервацию морали наши повседневные или неожиданные пороки создают из мужественного и здорового человека узника привычки или больной зависимости. И чем быстрее он избавится от бесплодных мечтаний, тем скорее он станет необходимым обществу человеком.
Я вновь с энтузиазмом взялся за повседневные дела.
Со мной сплошь и рядом находились крепкие духом мужчины и  женщины,  желавшие рискнуть здоровьем и даже жизнью   ради возможности начать жизнь заново.
Я стал другим человеком. Смею надеяться.
Пыль, поднимаемая колесами повозок и особенно копытами лошадей и мулов, ежесекундно садилась на лица людей и зачастую к концу дня мы все были похожи на артистов, надевших одну и ту же дешевую маску.
Переход усложнялся, теперь он требовал полной отдачи и сил.
— Не расслабляться! – кричал я, подгоняя отставших людей.
Караван растянулся. Из первого обоза я перестал видеть замыкающих. А это первый признак общей усталости. 
Земля была пересохшей, вся выжжена солнцем. Прерии с бесконечным морем зеленой травы остались далеко позади. Более того мы ступили на земли, полные кровожадных дикарей.
Собрав людей, я объяснил всем предстоящие трудности.
— Надо держаться кучнее, — подытожил я. — Не ровен час, нападут краснокожие. Оружие держать наготове.
Переселенцы, несмотря на свою многочисленность, отнеслись к моим словам со всей серьезностью.
Все мои выводы и замечания немедленно учитывались, промахи устранялись. Я был важным человеком. Я почувствовал свою нужность.
Если можно было бы все предусмотреть!
Увы! Мой опыт и дерзость могли оградить меня от явных опасностей. Но жизнь устроена так, что беда всегда приходит неожиданно.
 
 
Мулы от природы животные тупые и упрямые. На организацию полуденного привала мы всегда тратили много времени. Разместить повозки надлежащим образом – это еще полдела. Надо возчикам позаботиться о живности. Накормить и напоить животных.
Пища для нас самих – еще одна проблема. В наших домах из дерева и холста мы везли непортящиеся запасы. Но этого мало. Ежедневно наши охотники отправлялись на промысел, чтобы добыть свежей дичи.
Забот у капитана и переселенцев выше крыши. Это только стороннему наблюдателю кажется, что степные корабли медленно движутся по сонному царству.
Любой участник похода скажет, что организация сносной жизни в большом коллективе требует неимоверных усилий и внимания.
Люди ежедневно выбивались из сил. Уставали, словно работали в аду.
При этом над караваном стоял непрекращающийся шум. Это орали возчики, мычали непослушные мулы, лаяли собаки сопровождения. Каждый в обозе считал своим долгом повесить на повозку самый громкий колокольчик.
Представьте себе полсотни или более ста, как в нашем случае, звоночков – и вам не захочется и дня прожить в этом шуме и гаме.
А мы терпели.
Незаметно проскочить по землям индейцев я не рассчитывал. Вся надежда была на нашу многочисленность и хорошее вооружение. Против лука со стрелами и кровожадности мы были готовы противопоставить нашу сплоченность и умение точно стрелять в цель. Отваги нам не занимать. Мы уже отбили нападение небольшого отряда разведчиков. Теперь индейцы или откажутся от лакомого кусочка, или, объединившись с соседями, нападут большой кодлой.
До сих пор мы верили в первое предположение.
Однажды с высокого холма я заметил вдали группу индейцев. Это был явно передовой отряд.
Я пришпорил коня.
Караван без всякой команды стал занимать круговую оборону, но расторопности их никто не учил – моих новоявленных вояк.
Индейцы напали неожиданно. По всем меркам нападающих было слишком много.
Выучка и решимость позволили мне принять адекватные меры и отразить первую атаку. Воинственный клич индейцев напугал всех женщин, но залпы из кентуккских дальнобойных ружей поразили насмерть самых смелых воинов из числа нападавших.
Тогда вооруженные легкими луками индейцы удалились на совет. Долгое время их не было не видно и не слышно. Мы подозревали, что готовится какая-то пакость. Ночь прошла в тревоге. Мы ждали нападения, но были обмануты. К нашему счастью, индейцы не рискнули повторно попытать счастья.
Увы, бессонная ночь не лучшим образом сказалась на самочувствии караванщиков.
Тогда на правах капитана я принял решение выбрать десяток парней с лучшими ружьями и отправиться на охоту.
Это выход!
Когда видишь, что гремучая змея готовится к удару – бей первым. Так говорят краснокожие.
Если индейцы начнут по очереди дежурить возле нашего лагеря, нам не удастся претворить в жизнь наши планы. Путь нам предстоял еще ох какой неблизкий.
С охоты на людей мы вернулись ни с чем. Индейцев и след простыл. Даже лучший следопыт Америки не разобрался бы в том хаосе, который остался на земле, где кучковались нападающие.
— Вперед!
Караван отправился в путь.
Полуденный привал омрачился трагедией. Хитрые индейцы из племени Красных змей устроили нам ловушку. Они рассчитали, каким путем проложен наш маршрут, и устроили окопы. Едва у водопоя мы остановились на отдых, из своих укрытий выскочили разъяренные и размалеванные дикари. Ружья оказались бессильны перед ними. Люди, не выспавшиеся за ночь и уставшие от долгого перехода, просто не успели вовремя отразить атаку. В суматохе боя на помощь первому отряду индейцев пришли всадники.
Атаку, какой бы она внезапной не была, мы успешно отбили. Десяток мертвых индейских тел остались лежать возле нашего лагеря. У нас тоже были потери.
— Эх, Гарри! – вздохнул я, обнаружив парня с десятком стрел в боку.
Кроме моего рыжего товарища еще двое переселенцев были убиты. После подсчета понесенных нами потерь выяснилось, что девушка Гарри куда-то исчезла.
— Я видел, как один из индейцев подхватил бедняжку за волосы и ускакал прочь, — сообщил мне кудрявый метис.
Оснований ему не верить у меня не было.
В лагере уже праздновали победу. Звучали негритянские дудки, самые азартные танцевали джигу, стреляли из пистолетов. Люди, как могли, выражали радость.
Но у меня не было спокойно на душе.
— Эби, кажется, так ее зовут, оказалась в руках кровожадных дикарей, — сказал я, собрав небольшую группу наиболее разумных охотников.
— Так оно и есть, — подтвердил бородатый Сэм.
— У многих племен есть такой обычай – пополнять свой род чужими пленниками, — пояснил Джудди, парень из Кентукки.
— У людей разные обычаи, — философски заметил Джим и покосился на своих соплеменников.
Тем временем негры, эти люди привыкшие самым открытым образом выражать свои чувства, разошлись не на шутку.
Освещенные ярким блеском полуденного солнца танцующие люди извивались, как змеи, и взлетали вверх в своих безумных прыжках.
Зрелище делало фантастическим какофония звуков, которую создавали сумасшедшие выкрики, звуки  бубна и грохот жестяных тазов.
Я, взобравшись на облучок повозки, громко крикнул. Но это не произвело должного впечатления.
Тогда я произвел выстрел из своего карабина. Народ затих и, словно по команде, собрался подле меня.
Было такое ощущение, что люди хотят послушать оду победы из моих уст.
Но я не был готов к торжеству.
— В соответствии со своими полномочиями и служебным долгом я обязан вернуть девушку в караван, вырвав ее из рук краснокожих бандитов, — сказал я вместо этого.
Я не услышал слов одобрения. Не было и аплодисментов.
В успешность похода они не верили.
Когда я уже совсем отчаялся, все шло к тому, что люди хотели уйти побыстрее от этих злополучных мест, я получил неожиданную поддержку. Тем приятнее, что помощь пришла оттуда, откуда я никак не ожидал.
— Мы просто обязаны спасти девушку, — сказал уверенный голос у меня за спиной.
Обернувшись, я увидел Джонни Рока.
Бандит гладил ствол своего карабина.
— Я с тобой! – сказал он просто.
Рядом с ним стояли трое его вооруженных приятелей.
— Принимается, — обрадовался я.
Самые противоречивые чувства рокотали в моей груди.
В ближайшие минуты мы организовали мощный отряд из десяти бойцов. Вооружившись до зубов, мы выступили в поход.
 
Для Эби это было неожиданное и экзотическое зрелище.
Она, словно дикий звереныш, смотрела с тревогой и любопытством на происходящее перед ней.
Эби, похоже, впервые видела так близко индейскую  одежду, обшитую по швам человеческими волосами, томагавки, украшенные перьями, и эти лица в черных и красных разводах – воинственную раскраску, говорящую о том, что племя вышло на тропу войны.
Но меня не напугали эти явные знаки приготовления к схватке.
Хорошо зная нравы индейцев, я понимал, что любой повод они используют для демонстрации своей решимости. Чаще всего это пустые угрозы: их было слишком мало, чтобы со своими луками из  орехового дерева гикори объявлять войну многочисленным пионерам, вооруженным лучшим в мире огнестрельным оружием.
Мы подобрались к стану.
Нападение было подготовлено самым тщательным образом. Мы выследили отряд, укравший девушку, до наступления темноты. Вигвамы были раскиданы на довольно большой территории. По всему видать, дикари не ожидали каких-то ответных действий со стороны поселенцев. Индейский дозор был обезврежен нами в несколько секунд. Я не смог прекратить кровожадный выплеск мести. По мерзкому индейскому обычаю наши ребята, обозленные до крайности, оскальпировали свои жертвы.
Теперь мы подобрались к ничего не подозревающим дикарям и приготовились к стремительной атаке. Высмотрев пленницу среди празднующего люда, мы ворвались на полном скаку на торжество.
Наши ружья сеяли смерть налево и направо, наши ножи не знали пощады, наши сердца были полны ненависти.
Эби была спасена.
Когда я уже праздновал легкую победу, неожиданно примчавшаяся индейская стрела поразила Джонни Рока. Он стал сползать с седла, но верные друзья удержали товарища. Увы, жизнь авантюриста оборвалась. Стрела задела жизненно важные органы, и ничто не могло остановить приближающийся пир смерти.
Рок умер на наших глазах.
Он искупил все преступления, тяготившие его душу. Если, конечно, они у него были, и я не придумал их в бреду ревнивой фантазии.
 
 
Если человек мудр как змея, он способен быть кротким как голубь.
Утром к нам пришла делегация воинственного племени Красных змей.
Вождь был серьезен.
— Они сломлены, — сообщил я Эби, желая ее успокоить.
Это было просто необходимо, потому что сиротка дрожала от страха.
Ей казалось, что кровожадные индейцы будут преследовать ее до конца жизни. Так сильно она была напугана. Я ее понимал.
Всю ночь у нас пылали большие костры из хлопчатника и миссурийской лозы. Мужчины не спали, охраняя повозки и женщин. А  женщины пели псалмы. Это успокаивало.
Больше всех были недовольны мулы, которых лишили ночного пастбища. Теперь они показывали свой характер, вступая друг с другом в перепалку и не желая впрягаться в ярмо.
Я оказался прав. Посольство было делегировано племенем, чтобы остановить кровопролитие. По наивности дикари полагали, что мы будем теперь мстить до последнего человека. Они, во всяком случае, поступили бы именно так, будучи экипированы лучшим в мире оружием. Как выяснилось, самое сильное впечатление на них произвели оскальпированные соплеменники.
Выкурив трубку мира, мы отпустили пришельцев с миром. Теперь до самой последней мили похода нам было обеспечено лояльное отношение диких племен. В отличие от белых, которые порой руководствуются здравым смыслом, а не данными обещаниями, индейцы всегда считались хозяевами своего слова.
Теперь о главном.
Сообщая о смерти своего соперника Джонни Рока, я упустил одну важную деталь. Индейская стрела попала в лодыжку спасенной пленницы. И, хотя боль была неимоверная, девушка почему-то терпела и не сообщала о ране.
Это была, пожалуй, самая неприятная новость. К вечеру рана нагноилась и стала давать о себе самым коварным образом. Эби не могла даже прикоснуться к ней. Не то, чтобы ступить на землю или сделать хотя бы один шаг.
Нужен был опытный и внимательный врач. Среди нас были костоправы, но их запас лекарств оставлял желать большего. Только чудодейственное зелье могло остановить начавшуюся болезнь плоти.
Дальновидный как старик я уже промыл рану, брызнув бренди, более того поджег на прелестной ножке кучку пороха. Но мои усилия, похоже, были бесплодны.
— Я умру? – спросила Эби.
Я смотрел как зачарованный на ее губы.
— О чем ты?
— О своей участи…
Она глядела на меня так, словно от моего ответа в конечном итоге зависела ее жизнь или смерть.
— Головотяп!
Это произнес я. Как никогда, я сейчас корил себя.
— Я должен рискнуть.
Индейская пословица гласит: твой первый учитель — собственное сердце.
Неожиданно я с яростью пришпорил коня, и  тот рванул в галоп.
— Только бы успеть!
Коня я гнал беспощадно. Бедное животное не привыкло к подобному обращению, все норовило вытаращить глаза на удивленной морде в мою сторону и понять причину внезапной спешки.
К концу дня я добрался до индейского лагеря.
Вот она, эта стоянка, на которой мы оставили столько вражеских трупов.
Индейцы, мимо дозора которых я стремглав проскочил,  остались сидеть на своих лошадях с открытыми ртами.  К моему везению, ни одна стрела не полетела догонять меня – бешеного парня, который несся в пасть волку.
Мой приезд вызвал переполох и в самом лагере.
— Где вигвам  вождя? – спросил я растерянного воина.
Именно растерянного. Одного человека – стремительного и бесшабашного – не стоило бояться. И растерянный юноша поднял руку.
— Стойте! Это я!
Увидев знакомого индейского предводителя, я поспешил изложить ему свою просьбу.
Я видел, как в голове старого индейца зреет непростое решение: оставить меня в живых или снять по привычке скальп.
Наконец, спор решился в мою пользу, и послали гонца за шаманом, по совместительству являющимся лекарем.
Выслушав мою историю, добрый старик протянул мне какой-то дурно пахнущий пузырек. Вдобавок вручил мне несколько пучков высушенной травы.
Теперь я должен был в кратчайшие сроки догнать наш отряд. Воинственные индейцы препятствий мне не чинили. Они и в самом деле зарыли топор войны.
 
— Теперь ты будешь жить, — любуясь ее локонами, сказал я.
Эби внимательно смотрела на меня.
— Ты и в самом деле ради меня подвергал свою жизнь опасности? – спросила она.
В ее глазах сверкнула молния. Лучезарная.
— Чудачка, — по-доброму отчитал я сиротку, — вырвать тебя из рук индейцев и потерять из-за сущего пустяка, этого я не мог допустить.
— Из-за меня погиб Джонни Рок… Это правда?
Она казалась взволнованной.
— Так оно и есть.
— Наверное, это был очень великодушный и смелый человек, — предположила Эби, — мне искренне жаль его.
Я старался ничем не выдать своих чувств.
Хватит, на мою жизнь хватит пустых переживаний.
— Тебя могли убить… Ты же один пошел в лагерь к индейцам!
— Не могли. Мы же подписали с ними договор, выкурили трубку мира.
— Ты врешь, — улыбнулась Эби, — ты же не мог знать, что все обойдется. И кто может быть в этом уверен?
— Я поступил, как посчитал нужным. Человек должен сам сделать свои стрелы, говорят индейцы.
Я относился ко всему придирчиво, но слова девушки задели меня за живое.
— Бог каждому дает его песню, — вспомнил я другую индейскую поговорку.
Переселенцы решили спеть перед сном псалмы, а я отправился погулять немного по лагерю.
В свое время мой друг Гарри уговаривал меня посетить тетушку Аткинс.
— Она тебе поможет, — уверял меня рыжий недотепа.
Под черепной коробкой у него было не все в порядке.
Нет мудреца, который рассказал бы мне всю правду о любви и ее загадках.
Как давно это было — когда я страдал от неразделенной любви к красавице Эшли. Так мне казалось.  А прошло всего несколько дней.
Тогда, помнится, я грубо ответил Гарри.
— Не надо мне историй и советов о любви, — отрезал я. – Как-нибудь разберусь сам.
Эта моя твердая убежденность куда-то исчезла.
Я разыскал тетушку. Мне сейчас были нужны ее советы и увещевания.
Когда я возвращался к себе, меня окликнула Эшли.
Я сделал вид, что не услышал. Мне не о чем было разговаривать с девушкой. У нее своя дорога, своя судьба.
 
— В моем сердце есть к тебе только одно и очень сильное чувство, преисполненное преклонения и величайшей любви, — сказала Эби.
Эту витиеватую фразу она, похоже, обдумывала весь вечер.
— Ты любишь меня как спасителя?
— И как спасителя тоже, — озорно сверкнула карими очами девушка.
В этот момент она показалась мне даже красивой.
Я взял ее за руку, погладил гладкую кожу.
Мне хотелось ее успокоить:
— Все будет хорошо.
Эби мне не верила.
— Допустим, хромота останется, — мрачно предположил я. – Но я не вижу в этом ничего страшного. Такая ты мне нравишься даже больше. Я могу заботиться о тебе.
И это было правдой.
Переход становился все более изнурительным.
В таких условиях я не мог позволить Эби рисковать здоровьем.
 
В этом самом ущелье, где сейчас находимся мы, проживал некий сведущий человек. Как я выяснил, он давно занимался врачеванием и мог оказать моей девушке посильную помощь. Я не долго раздумывал, прежде чем принял решение.
Пусть эти двести с лишним человек сами продолжат путешествие, осталось совсем мало пройти.
Когда я высказал свои соображения, переселенцы не стали возражать. Все эти двести человек знали нашу историю. Потом среди кладоискателей она превратилась в популярную легенду.  А как иначе? У этих искателей золота не было семейных преданий, вот они и воспользовались нашей с Эби историей.
— А золото я нашел. И вот  уже больше пятидесяти лет разрабатываю свою золотую жилу, — пошутил напоследок старик.
Над каньоном выступила яркая калифорнийская луна.
Еще несколько дней – и мы дождемся своего загулявшего приятеля. Он наверняка не знает историю своего соседа. Мы бы тоже остались в неведении, если бы не застряли надолго в этом богом забытом и никчемном месте.
 
Июль, 2011г.