Малышка.

  Собачья жизнь не так уж и проста, особенно когда ты бродячая дворняга. Приходится жить либо в стае, либо одиноко кочевать с места на место. Пищу добывать приходится разными путями. Повезет, если на рынке косточка перепадет или старики коркой хлеба угостят. Обычно еду добывать приходится на помойках, но для одиночки найти помойку, которую не охраняет стая таких же бродяг — задачка не их легких. Можно, конечно, выждать, когда стая уйдет на патруль территории, и тайком поживиться на их помойке. От холодного дождя, ветра, снега или палящего солнца приходится прятаться в заброшенных домах, подъездах, подвалах, переходах или под небольшими завалами мусора в кустах. Люди вокруг попадаются разные: кто-то пнет и прогонит, а кто-то приласкает и угостит вкусняшкой. Собаки тоже попадаются разные: невозмутимо идущие рядом с людьми и рвущие поводки и ошейники, спокойно наблюдающие и, неистово, лающие на всё что движется, пугливо огрызающиеся и с горящими от любопытства глазами, брезгливые неженки и обожающие поваляться в грязи. С одной стороны ужасно завидно, что у домашних псов никаких забот — теплый дом и регулярная кормежка. А с другой стороны, завидовать тому, что тебя тащат на поводке, а то и в наморднике — это же никакой свободы. Некоторые собаки понимают это и сбегают от людей, становясь бродячими, а некоторых люди бросают, как какой-то мусор, бродячим же от рождения, наверное, никогда не понять, каково иметь хозяина-человека, хотя многие так сильно привязаны к людям, что живут с ними всю жизнь — глупцы. В общем, у бродячих собак самая обычная жизнь — не ужасная, но и не роскошная. По крайней мере, мне так казалось до определенного момента.
  В тот день было холодно, — выпал первый снег, — так что пришлось искать место, где можно согреться. Долго бегать по такому холоду — глупо, так что выбор пал на ближайший переход. Толпа прохожих, словно густой лес деревьев, не давала пробиться холодному сквозняку в переход, что и сделало его идеальным прибежищем для замерзшего одинокого пса. Переход был весьма длинным, так что вдоль стены стояли небольшие лавки с сувенирами, побрякушками, тряпками для людей. Среди всего этого барахла стояли, манящие своим ароматом и теплом, ларьки с горячей свежей выпечкой. Иногда хозяева этих ларьков дают бродячим псам то, что продать не получилось и в итоге стало непригодным для нежных человеческих желудков. Кстати, понимать человеческую речь мы умеем достаточно хорошо, чтобы знать, что и как у людей называется. Этому можно научиться, подслушивая разговоры людей, особенно, когда они разговаривают с маленькими детьми. Возле другой стены сидели люди на картонках. У всех перед собой стояла коробочка или баночка, куда идущие люди кидали плоские блестящие железные штуки, которые называли деньгами. Это выглядит глупо и непонятно, но люди отдают эти деньги, а взамен им отдают еду и вещи. Люди — странные. Особенно те, что сидят возле стены. Многие из них просто делают странные движения руками и чуть ли не бьются головой об пол, другие — сидят с детьми, завернувшись в тряпки, третьи почему-то не имеют некоторых конечностей. Чем-то они мне напоминают бродячих "псов". И чем дальше, вглубь перехода, я шел, тем больше этих псов там было. Заприметив сухой и тихий уголок возле одного ларька, я уже собрался пойти к нему, но вдруг, сзади послышался странный звук. Я обернулся и увидел его. Бродячий "пес". Он, как и все остальные, сидел на картонке, а перед ним стояла маленькая баночка, в которую прохожие кидали деньги. Только у него в руках была странная большая штука. Я такого ещё не видел и потому не знал, как это называется. Он двигал руками, будто почесывал эту штуку, а она издавала странные звуки. Странные, но красивые. Я стоял и слушал, завороженно глядя на то, как двигались его руки. Иногда быстро, иногда медленно, иногда плавно поглаживая, а иногда резко постукивая, — он двигал руками, а эта штука издавала такие разные и прекрасные звуки, что я не сразу понял, что стою посреди толпы. Когда он остановился и звук исчез, то я оглянулся, — вокруг стояли некоторые люди, такие же завороженные, как и я. Некоторые ему даже денег кинули и продолжили наблюдать, когда он снова начал двигать руками. Тут я не выдержал и решил обнюхать эту странную штуку. Почему она издает такие странные звуки? Что это вообще такое? Зачем он это делает? Осторожно я подошел и принялся обнюхивать. Это показалось странно, но штука пахла обычным деревом и лаком, а ещё на ней был запах этого человека. Вдруг он перестал играть и уставился на меня. Его глаза не были похожи на глаза тех людей, что не любят собак, поэтому я просто замер в ожидании. Мне стало интересно, что же он сделает.
— Тебе нравится музыка? — Сказал он, положив мне руку на голову.
  Так этот звук называется музыкой? Или эту штуку он музыкой назвал? Я перевел взгляд с него на штуку. Человек заметил это и сказал, поглаживая штуку так же, как и мою голову до этого.
— Старовата уже малышка моя, — с улыбкой сказал он.
  Улыбка мне показалось грустной. Хотя я понял, что эта штука называется — малышка, а звук, что она издает — это, значит, музыка. Мне захотелось ещё услышать этой музыки. Она красивая. Но как сказать человеку о том, чтобы он ещё сделал музыки? В надежде, что он поймет меня, я просто начал прыгать, махать хвостом, скулить и одновременно лаять. Почему-то он начал смеяться, как и люди вокруг. Я уже решил, что он не понял меня, как вдруг, продолжая смеяться, человек снова начал создавать музыку. Я сел рядом и молча слушал, наблюдая за движениями рук. Время от времени, переводя взгляд на прохожих, что тоже за ним наблюдали и слушали, я заметил, как они улыбались. Похоже, эта музыка им тоже очень нравилась.
  Я просидел рядом с человеком до самой ночи. Всё это время он делал музыку. Потом он ушел. Просто молча встал, собрал картонки, деньги, погладил меня по голове, как бы прощаясь, и с улыбкой на лице ушел из перехода. Я решил не идти за ним, а остаться тут, надеясь, что он вернется завтра. Что и случилось. На следующий день он снова пришел. Положил большую картонку, сел на неё и снова начал делать музыку своей малышкой. Музыка всякий раз была разная. Весь день я слушал его музыку, сидя рядом. Пару раз он брал деньги, что ему давали прохожие, шел к ларьку с горячей выпечкой и брал там себе еду. Он и меня угощал. Хороший человек он. Наверное, по этому, и музыка у него такая красивая.
  Каждый день я ждал его в переходе. Каждый день он делал красивую музыку. Каждый день я провожал его до выхода из перехода и снова ждал его возвращения. Не знаю, сколько таких дней прошло. Всё это время я слушал его красивую музыку. Я сам не понимал, почему она мне так понравилась. Да и сам человек мне стал нравиться. Каждый день, когда он приходил и видел меня в переходе, то сразу начинал улыбаться, и сам подходил ко мне, чтобы погладить. Он называл меня другом. Хоть я не очень понимаю, что это означает у людей, но я был не против этого. Всегда, когда он ел, то и меня угощал. Мне было интересно, почему же? Почему он каждый день приходит? Почему делает музыку? Почему сам всё не ест, а меня угощает? Почему он такой добрый? Кто он? Откуда пришел? Что же будет, когда его музыка закончится? С этими мыслями я лежал рядом и слушал его музыку.
— Эй, друг, ты чего грустишь? — Он перестал делать музыку и начал гладить меня по голове.
  Почему он решил, что я грущу? Я задумался, а не загрустил. Это даже самая тупая крыса поймет. Люди глупые и странные, часто путают эмоции и не понимают ничего без объяснений. Как такие слабые, нежные, глупые создания так размножились и по-напридумывали кучи разных странных штук, вроде той, что делает музыку? Наверное, мне никогда этого не понять.
— Не ворчи ты так, друг. Давай я тебя угощу чем-нибудь?
  С этими словами он встал, собрал те деньги, что ему давали прохожие, и направился к ларьку с выпечкой. Мне оставалось лишь недоуменно смотреть ему в след. Он захотел меня угостить, потому что решил, что я грущу? Он либо очень добрый, либо просто редкостный глупец. Пока он менял деньги на еду, я заметил, что другие бродячие "псы" начали собираться и уходить, хотя они только пришли. А всё потому, что к ним подходил какой-то серьёзный человек и что-то говорил, показывая непонятные бумаги. Когда этот серьёзный человек подошел к месту, где мой человек оставил свою малышку, то я не выдержал и начал ему угрожать. Мне не хотелось, чтобы моего человека отсюда выгоняли так же, как и этих бродяг. Чем бродяги так помешали этому странному человеку? За что он их выгнал? Этот человек сделал пару шагов назад и начал громко возмущаться.
— Тише, друг, успокойся, — мой человек присел рядом и приобнял меня за шею.
  От неожиданности я забыл, как лаять надо. А он в это время отошел в сторонку и начал говорить с этим серьёзным человеком. Я не мог отойти от его малышки. Некоторые люди воруют, как вороны, так что надо следить, чтобы никто не трогал малышку. Некоторое время спустя мой человек вернулся. Как и в первый день, когда я его увидел, — он грустно улыбался. Я не понимал что случилось. Он начал собираться. Мне оставалось просто молча наблюдать за ним. Как и всегда, он погладил меня по голове на прощанье и ушел из перехода.
  Прошло несколько дней. А я всё ждал его там. Ждал каждый день. Ждал целый день. Мне хотелось снова его увидеть. Снова услышать его музыку. Но он всё не приходил. В итоге, я не выдержал и пошел его искать. Искал везде, в каждом переходе, в каждом дворе, в каждом доме. Я не мог учуять его запах, так как всё замело снегом. Куда он мог деться в такой холод? Куда он ушел?
  Шел густой снегопад. Он был похож на утренний туман. Только этот туман из снега решил днем накрыть собой город. Отчаявшись и устав, я бродил по городу, в надежде, что хотя бы так, случайно, я встречу его. И это случилось. Сначала я подумал, что мне кажется, но потом отчетливо расслышал. Это тот странный звук! Он самый! Точно! Это его музыка! И я изо всех побежал на этот звук. Когда я прибежал, то увидел его. Меня наполнила огромная радость. Самое настоящее счастье! Наверное, ничего такого я никогда в жизни не испытывал, но я был рад снова видеть его и слышать его музыку. Я хотел подойти к нему поближе, прижаться, чтобы он улыбнулся, как всегда, и погладил по голове, а потом снова сделал музыку на своей малышке. Столько разных счастливых картин промелькнуло у меня перед глазами до того, как я заметил, что с ним что-то не так. Он сидел на мосту, на тонкой картонке и играл тихую, спокойную музыку. Она показалась мне грустной. Подойдя ближе, я заметил, что с его пальцев капает кровь. Он увидел меня и грустно улыбнулся, так же, как и тогда. А потом он перестал делать музыку и протянул руку ко мне, чтобы погладить. Но меня обеспокоило его состояние. Когда собака ранится, то ей нужно облизать рану, чтобы та быстрее зажила. Наверное, и у людей так же, мы ведь во многом так похожи. Решив так, я облизал его пальцы. Они были холодными, как лед. Раньше его руки были теплыми.
— Прости меня, друг, но мне нечем тебя сегодня угостить, — тихо прошептал он.
  Да сдались мне твои угощения, дурак! Сам-то, небось, с голоду ослаб и потому так замерз. Я злился на него, а он смеялся в ответ. Я не сразу вспомнил, что люди не понимают собачий язык и потому он мог меня не правильно понять. Так что я решил найти ему еды. Может тогда ему станет лучше, и он согреется? С такими мыслями я убежал на поиски пищи.
  Мне пришлось обойти полгорода, чтобы найти доброго человека, который дал бы хорошей еды. К сожалению, еда на помойках вся замерзла, да и люди же слабые, такое им не переварить. А вот немного мяса с той косточки, что мне досталась на рынке, будет в самый раз для моего человека. Так что полный радости и с большой костью в зубах я на всех парах несся к моему человеку. Подбегая к мосту, где он сидел, меня насторожила тишина. Может он перестал делать музыку, потому что руки замерзли и болят? Надо тогда поскорей его согреть! Ужасно взволнованный, я несся сквозь снегопад к нему, а когда прибежал, то увидел его лежащим на земле. Его уже немного присыпало снегом. Я подумал, что он уснул из-за усталости. Бросил кость рядом с ним и начал облизывать ему лицо, чтобы он проснулся. Я звал его. Пытался поднять, схватившись зубами за одежду. Тепло. Людям необходимо тепло. Я побежал к ближайшей помойке и откопал толстых больших тряпок. Мне показалось, что это согреет его, ведь у людей нет шерсти и потому они носят одежду. Приволок я эти тряпки и накрыл ими человека. Обессилив, я лег рядом с ним, прикрыв своим мехом его лицо и руки, чтобы не мерзли. Снегопад усилился, небо потемнело, город затих, а вдоль моста зажглись фонари.
  Такой приятный запах. Этот запах есть только у него. И почему я не пошел за ним? Почему не смог почуять его запах? Кажется, я слышу музыку. Такую красивую и спокойную. Почему-то, от этой музыки становится тепло. Но почему? Потому что это его музыка? Его музыка греет, потому что он сам теплый? Добрый. Он улыбался нам. Мне и своей малышке. И гладил. Такими теплыми руками. Я хочу, чтобы он ещё раз улыбнулся.
  Утром проснулся только я. Он же неподвижно лежал, совсем холодный. Я всё понял сразу. Такое иногда бывает с бродячими псами. Они умирают. Порой от холода, голода, болезней или старости, иногда их случайно убивают люди, а иногда могут загрызть другие псы. Наверное, с людьми так же, ведь мы так похожи во многом. У нас одинаковые чувства, потребности, даже музыку мы любим одинаково. Жаль, что мы не понимаем друг друга, и не можем сказать всё, что хотим.
  Хотелось бы мне быть рядом с ним сейчас. Но моя жизнь всё ещё продолжается. Я не мог смотреть на его холодное улыбающееся лицо, и потому ушел бродить по городу. Вопросы о нем оставались без ответа и не давали мне покоя. Не было того, кто мог бы знать ответы на эти вопросы. Плетясь по заснеженным дорогам мимо вечно спешащих людей, я на миг оторвал взгляд от снега на земле. Передо мной была большая лавочка, а за её стеклом были эти странные штуки — малышки. Возможно, люди брали их за деньги и делали музыку? Неужели есть ещё люди такие же, как он? Похоже, я так увлекся вопросами, что вслух лаял на малышек, потому что вышел хозяин лавки и прогнал меня. Может, раз люди умеют, то и у меня получится? Может ему понравится? Вдруг я ошибся и он действительно просто спит, а если я тоже буду делать музыку. То он проснется? Со слепой надеждой я бросился обратно к мосту, но его там не нашел. В снегу лежали только картон, тряпки, что я принес и его малышка. Он бы ни за что не бросил свою малышку, я знал это. Я много раз видел, как люди собирали мертвых кошек, собак и птиц, клали в черные пакеты и увозили куда-то, как какой-то мусор. Наверное, и с ним случилось тоже самое. Его так же увезли. Я сел рядом с малышкой и попытался сделать музыку, так же, как и он, поглаживая лапой по ней. Но ничего путного не выходило. Тогда я решил, что люди из ларька с малышками научат меня этому, — наверняка они умеют, — и потому притащил малышку туда.
  Несколько дней я сидел у входа и продолжал пытаться делать музыку так же, как и он. Никто не обращал на меня внимание. Но потом, вышел тот самый человек, что прогнал меня. Он долго смотрел на меня, хотя я не сразу заметил, что он смотрит. Так первые несколько дней он наблюдал за мной из своего ларька. Я учился. Я старался сделать музыку. Потом он подошел, осторожно взял его малышку из моих лап, так же как он, положил к себе на колени, и провел по ней рукой. И ещё раз, и ещё. Музыка. Я снова услышал музыку. Она была не такой как у него, другой. Его музыка была очень красивой, а музыка этого человека казалась мне какой-то неправильной. Почему-то от этого мне стало очень грустно. Я осторожно взял зубами его малышку из чужих рук и снова положил перед собой.
  Снова и снова я попытался сделать музыку. А этот человек больше никогда не забирал у меня его малышку. Вместо этого он сидел рядом, так же как и я когда-то сидел рядом с ним, и слушал мои жалкие попытки сделать музыку. Почему-то он тоже улыбался. Почему-то он тоже гладил меня. Почему-то он тоже угощал меня. Почему-то мне было грустно так, как никогда. Почему-то мне хотелось, чтобы я тоже мог делать музыку. Чтобы люди, идущие мимо — останавливались, как перед ним в переходе, и слушали. Почему?