ДАНУТА

18.03.2010 – 04.04.2014

Макс Роуд




                                                                                                                                    Д а н у т а.


                                                                                                                                     Часть 1.


                                                                                                                            Глава первая. Начало.
  

            Как известно, только плохие события происходят сразу и вдруг — бесцеремонно вторгаясь в нашу жизнь, ломая ее привычный ход. Для победы сил добра требуется время, часто довольно продолжительное. Это не аксиома, но в большинстве случаев происходит именно так. Срубить дерево, разрушить дом или забрать чью-то жизнь — это очень просто. Ломать — не созидать, лгать — не переступить через себя, сказав правду, сделать хоть что-то стоящее самому — не заниматься словоблудием, исходя желчью в отношении других людей. Тому существуют мириады хрестоматийных примеров, но и без них эта простая правда жизни не требует доказательств. Она просто есть — и точка. 
      Но все же из любого правила существуют исключения. Это уже аксиома. Разрушительные процессы не всегда имеют взрывную скорость, но в этом случае их мощь только возрастает. Многократно. Сначала незаметная, проблема медленно, но верно развивается, постепенно приобретая силу стихии, остановить которую уже невозможно. Легче предупредить болезнь, чем лечить. Ах, как это просто… просто сказать, но невозможно сделать.
       Поначалу 2034 год ничем не отличался от предыдущих. Сумев избежать большой войны в 2027 году, человечество вновь начало жить как прежде. Развитие техники все так же опережало развитие общества, фобии, существующие со средневековых времен, никуда не делись из серых обывательских голов, а войны привычно свелись к отдельным конфликтам на территориях злополучной Африки и Ближнего Востока. Космос становился все ближе, и после успешных полетов на Марс, готовилась экспедиция на более близкую Венеру. Между основными мировыми игроками установился довольно крепкий паритет, основанный на понимании того, что уже не получится жить порознь. Экономика окончательно приобрела глобальный характер и сосредоточение промышленных зон происходило из вопросов целесообразности расположения, без учета национальных территорий. 
      Мировое правительство, о котором говорили последние пять лет, так и находилось в стадии обсуждения, и хотя подвижки происходили, до воплощения планов в жизнь было еще далеко. Впрочем, в экономике, где царят другие законы, дело обстояло несколько иначе. Большинство фирм сплотилось в единые концерны, составленные по роду деятельности, и великое разнообразие марок, названий и лейблов, ушло в прошлое. Поглощая более мелкие предприятия, крупные фирмы смело брали от них все лучшее, раз от раза улучшая собственный продукт, а потребитель, голосуя своим кошельком, только способствовал слияниям и поглощениям, видя от них собственную практическую выгоду. Конкуренция, как основной элемент развития производства, конечно, осталась, но теперь она велась не между сотнями фирм и фирмочек, а между несколькими десятками крупных корпораций, подразделениями которых и становились поверженные конкуренты. В руках руководства этих гигантов сосредотачивалась огромная власть, даваемая миллиардными прибылями и, распространенные по всем континентам, корпорации имели реальную силу, с которой приходилось считаться даже самым сильным государственным образованиям. 
      Впрочем, все отношения носили мирный характер и не переходили ту грань, за которой пересекаются интересы государства и крупного бизнеса, наносящие непоправимый ущерб развитию страны и способствующие появлению коррупции государственных масштабов. В плане борьбы с ней за минувшее десятилетие было сделано немало, и хотя проблема не была полностью изжита, ее распространение удалось не только остановить, но и подорвать основы возникновения  этих язв. Этому способствовала как сама глобализация, так и коллективные методы управления, не дающие одному лицу слишком возвыситься над остальными. Эта система была взята на вооружение в большинстве стран и абсолютном числе корпораций, а там, где новые методы руководства еще не успели прижиться, обстановка оставляла желать лучшего. Экономические рычаги давления плохо действуют в странах, производство в которых нерентабельно или полностью отсутствует, а потому они оставались такими же изгоями, как тридцать или, даже, сто лет назад.
      Поначалу 2034 год не отличался от предыдущих… Проблему заметили не сразу. Весной в Международное агентство по рождаемости и планированию семьи пришли очередные статистические данные, и только один эксперт, француз Жан Кокто, заметил, что в Монголии за первые два месяца года родилось вдвое меньше детей, чем обычно.  Средний показатель в шесть тысяч младенцев за месяц упал до трех тысяч, что для двух с половиной миллионного населения страны является критичным. Кокто зафиксировал данный факт, сделал надлежащие выкладки, оправил созданный файл в базу данных, и на некоторое время тема затихла. Монголия не та страна, чьи проблемы волнуют мировое сообщество, а падение рождаемости могло было быть вызвано как объективными фактами, так и простой статистической ошибкой. Да и простой недобор трех тысяч младенцев на фоне почти четырнадцати миллиардного населения планеты, где в день рождается до семисот тысяч человек, согласитесь, выглядит слишком незначительным событием. 
      Гром грянул летом, когда в середине июня поступили очередные сведения, увидев которые, Кокто, непосредственно занимавшийся Восточной Азией, пришел в нешуточное смятение. В регионе, где помимо Монголии, располагалась самая густонаселенная страна мира — Китай, а также Корея, Тайвань и Япония, общая рождаемость упала на десять процентов. До него и раньше доходили сведения, что там начался демографический кризис, но истинный масштаб выяснился только сейчас, после полной обработки всех результатов. Ученый еще и еще раз всматривался в данные отчетов, но никак не мог сформулировать для себя последний момент, за которым стоит разгадка, находящаяся совсем неподалеку. И только когда Кокто, в смятении ходивший по кабинету, бросил отрывистый взгляд на карту мира, висевшую на стене, лучик истины, скользнув через мысли, высветил доселе скрытую суть. Схватив телефон, Кокто позвонил сослуживцу, занимающемуся Средней Азией, запросил у него сведения по ней, а уже через несколько минут лихорадочно наговаривал материал для служебного отчета, результаты которого должны были стать настоящей сенсацией. Выходило, что падение рождаемости происходило не стихийно, не во всем мире. Нет, оно расползалось во все стороны, как кофейное пятно, попавшее на чистую скатерть, и серединой оказывалась все та же Монголия, в которой к этому времени рождаемость упала с трех, до двух тысяч младенцев в месяц. Все примыкающие к ней страны уже испытывали первые проблемы, но поскольку данный вопрос имел свою специфику, весьма отличную от производства, скажем автомобилей, где количество всегда утверждается планами, то никто пока даже не осознавал масштабов грядущей катастрофы.
      Закончив отчет, француз сразу бросился к руководству. Эмилия Крафт, начальник отдела, в котором он работал, видя его взволнованное лицо, сразу отложила в сторону остальные дела и, внимательно выслушав все выкладки подчиненного, нашла их достаточно обоснованными. Кокто боялся, что его могут не услышать, посчитав волнение преждевременным, но опасения оказались напрасны. Через полчаса он уже сидел перед кабинетом директора агентства, вместе с Эмилией ожидая приема.


                                                                                                                          Глава вторая. Кризис.


      Профессор Эдгар Хильдебрант, директор Международного агентства по рождаемости и планированию семьи, был не только выдающимся ученым, но и весьма трезво мыслящим человеком. Множество его собратьев, находясь в плену догм и собственных убеждений, не всегда позволяющих сразу разглядеть истину, порекомендовали бы подчиненному еще раз перепроверить данные, затем подождать следующих, которые придут через квартал, и только после этого решать, что стоит делать дальше и стоит ли что-то делать вообще. Хильдебрант был не такой. Сам живо увлеченный любимой работой, написавший не один ученый труд по данной тематике, он сразу уловил суть происходящего. Кокто говорил долго, оперировал множеством цифр и сравнений, доказывая неслучайность событий и их стихийный характер, но этого даже и не требовалось. Одного взгляда на процентное соотношение деторождений по прошлым и текущему, годам, было для Хильдебранта достаточно. Продолжая слушать подчиненного, профессор уже составлял план действий, который поможет разобраться в проблеме, одновременно, не привлекая внимания всеведущей прессы, которая обязательно раздует события так, что в обществе неминуемо возникнет тревожное напряжение.
      По окончании доклада, Хильдебрант попросил Кокто успокоиться, а затем призвал его и Эмилию к соблюдению строжайшей тайны относительно того, что прозвучало сейчас в его кабинете. Он объяснил им все возможные осложнения, могущие возникнуть при утечке подобных сведений, но заверил, что те люди, от которых будут зависеть дальнейшие действия, узнают все в ближайшее время. Напоследок профессор пообещал, что будет держать своих сотрудников в курсе всех дел, и как только будет результат, он им сообщит.
      Так прошла неделя. Жан Кокто и Эмилия Крафт, во исполнение данного ими обещания, даже друг с другом не обмолвились ни единым словом по известной проблеме. На время прекратив все исследования, Кокто перестал посылать запросы в статистические компании, а файлы с его отчетами были зашифрованы. И вот однажды, душным вечером 12 июня в кабинете Эмилии раздался телефонный звонок: 
—   Алло!
—   Госпожа Крафт, это Хильдебрант.
—   Cлушаю, господин профессор!
—   Кокто на месте?
—   Да, конечно.
—   Зайдите ко мне сейчас.
—   Хорошо, господин профессор. Мы уже выходим.
      Через пять минут они уже сидели в знакомом кабинете. Профессор был не один — рядом с ним, ближе к правому краю стола, сидел полный молодой человек, одетый в строгий деловой костюм.
—   Познакомьтесь, — Хильдебрант сделал знак вошедшим приблизиться. — Это Говард Андерсон, второй заместитель министра социальной политики Евросоюза. 
—   Очень приятно, здравствуйте! — Кокто и Эмилия пожали протянутую им руку.
—   Господин Андерсон в курсе дела, — продолжил Хильдебрант. — Министр, соответственно, тоже. Могу сказать, что он весьма серьезно отнесся к результатам ваших исследований, господин Кокто, а потому особыми структурами министерства в кратчайшие сроки были проведены собственные расчеты, результатом которых и стал визит нашего уважаемого гостя. Прошу вас, господин Андерсон.
—   Спасибо, господин профессор. Итак, — Андерсон наморщил лоб, видимо, подбирая нужные выражения, но затем громко хлопнул себя по коленям и, сбросив деловую маску, перешел на иной тон. — Итак! Мы имеем следующее: ваши выкладки, господин Кокто, полностью подтвердились. Мало того, обладая возможностями получать более пространную информацию, мы провели глубокий анализ событий и в итоге компьютер выдал вот такую карту.
     Молодой человек перевел взгляд на Хильдебранта. Тот, кивнув, нажал кнопку дистанционного управления лазерными экранами и собеседники тотчас погрузились в трехмерное пространство, изображающее карту Земли. Единственное ее отличие от обычной политической карты составляли множество цифр, которыми были сплошь исписаны все государственные образования. Человеку несведущему было бы весьма непросто разобраться в этом нагромождении сухих сведений, но для присутствующих они говорили о многом.
—   Смотрите — вот здесь, в этом районе, таится нечто, с чего все началось. — Андерсон провел рукой и, расширив карту Восточной Азии, указал на несколько отметок, сделанных особым красным цветом. — Как видите, это Монголия, причем, не просто Монголия, а пустыня Гоби. Территория труднодоступная, малонаселенная, а из-за этого — малоизученная. Её населяют только кочующие монгольские и татарские племена, цивилизация до которых почти не добралась. Нет, у некоторых есть машины, у всех компьютеры со связью, но в остальном за тысячи лет ничего не изменилось.
      Здесь Эмилия сочла нужным вмешаться:
—   Но мы исправно получаем от них статистику, — сказала она, обводя руками данный регион. — Данные же есть, вот они и тут отмечены.
      Андерсон переглянулся с Хильдебрантом, а затем согласно кивнул:
—   Да, данные у вас есть. Но эти данные, к сожалению, представляют собой весьма общий  показатель. По большинству стран таких проблем не возникает, но Монголия и некоторые другие — это тема особая. Здесь мы имеем сведения по региону, размер которого превышает четверть территории Евросоюза, а проживает в нем лишь одна десятитысячная часть, если судить по Европе.
—   Вы хотите сказать, что есть и другие данные?
      Андерсон внимательно посмотрел на своих визави:
—   Да, мы их достали… но лучше бы их не видеть.
—   Вы имеете ввиду этот ноль? — Кокто ткнул пальцем в аймак Баянхонгор.
—   Видите, вы уже заметили, — заместитель министра грустно улыбнулся. — Да, именно этот ноль. Монголия делится на двадцать один аймак, но поступающие сведения обобщаются по востоку, северу, западу и югу страны, так что вы не можете видеть полную картину. Объективную — несомненно, но не полную.
—   Итак? — Кокто посмотрел на Андерсона. — Впрочем, мы и так все видим, что уж там.
      Тот пожал плечами:
—   Итак, в аймаке Баянхонгор рождаемость упала до нуля. То есть за последние четыре месяца там не родилось ни одного ребенка на восемьдесят тысяч человек. По близлежащим аймакам картина ненамного более радостная. Аймак Говь-Алтай — четыре ребенка, Замхан — восемь, Архангай — четыре, Умнеговь — один. Также здесь вы видите более подробные сведения по всем близлежащим странам. Падение рождаемости отмечено везде, однако чем дальше от Монголии, тем оно меньше. Но...
—   Что?
—   На основании данных за последние семь месяцев компьютер сделал анализ происходящего и вот результат, — Андерсон вынул из кармана собственный компофон, по-старинке снабженный встроенным экраном вместо его лазерного модулятора. — В районе аймаков Баянхонгор и Умнеговь произошло нечто. Что конкретно — мы не знаем, но это подлежит немедленному изучению. Судя по скорости распространения явления, можно судить о каком-то заболевании, происхождение которого неизвестно. Компьютер предполагает возможность нарушения именной структуры ДНК у мужчин или женщин, но об этом говорить рано. Никакой эпидемии известных болезней в регионе не выявлено. Рождение других видов млекопитающих происходит нормально, это подтверждают как данные по скоту и птице, так и сведения из заповедников. 
—   Мне кажется, что происходит нечто ужасное, — Эмилия в волнении положила ладонь себе на лоб. — Что же дальше-то будет?
—   Успокойтесь! — Хильдебрант налил полстакана воды и пододвинул его к ней. — Выпейте, дорогая, выпейте! Продолжайте, господин Андерсон!
—   На основании анализа скорости распространения компьютер сделал следующие выводы, — Андерсон обвел всех долгим пристальным взглядом. — Первое. При сохранении текущего положения вещей через два года вся планета окажется под воздействием неизвестного заболевания, будем называть его так. Второе. Результатом станет полное прекращение рождаемости через два с половиной года. И третье — это я уже добавлю от себя. Мы не знаем ничего о том, что происходит. Неизвестны причины, симптоматика, возможности выхода из ситуации. Вот так.
      После этих слов в кабинете воцарилась глубокая тишина. Каждый думал о чем-то своем, а потому слова, которые еле слышным шепотом произнесла Эмилия, смог услышать каждый:
—   Мы в глубоком кризисе, — она даже не шептала, а произнесла эту фразу почти про себя. — Как же неожиданно-то!
—   Хуже, — отозвался Хильдебрант, — это настоящая катастрофа!

                                                                                                                       Глава третья. Катастрофа.


—   Да, профессор, это настоящая катастрофа. — Андерсон выключил свой компофон и убрал его в карман. — Именно так выразился и министр. Дело очень серьезное, но все же пока нет повода считать его смертельно опасным для человечества. Нами будут предприняты все меры для выявления, локализации и подавления этого явления. О проблеме доложено президенту Евросоюза, а он, в свою очередь, свяжется со своими коллегами из других стран. Всем сразу это знать необязательно, всему свое время, но те, кто нужен, они начнут получать исчерпывающую информацию.
—   Вы сказали, что нет повода считать происходящее смертельно опасным?! — эмоциональный Кокто вскинул голову и всплеснул руками. — Сами в это верите? Да, некоторые болезни уходят сами по себе, но мы еще никогда не сталкивались с симптоматикой подобного уровня.
   Заместитель министра улыбнулся:
—   Я сказал слово «пока», господин Кокто. Пока нет повода считать, а не «нет повода считать». Угрозу никто не отрицает, и именно поэтому мне поручено пригласить вас принять участие в исследовательской команде, которая уже послезавтра убывает на место предполагаемого очага явления. Господин Хильдебрант не имеет ничего против вашей командировки, и если вы согласны, то можете начинать готовиться.
   Кокто в изумлении воззрился на профессора, но тот утвердительно кивнул. Он перевел взгляд на Эмилию, но та лишь коротко развела руками.
—   Мне лететь в Монголию?!
—   Конечно! А почему вас это удивляет? Вы первооткрыватель явления, вы специалист по данным территориям. Кто лучше вас сможет понять и откалибровать множество данных, которые неизбежно обрушатся на вас там, на месте. В команде помимо вас будут ученые, врачи, сотрудники спецслужб. Каждый будет заниматься своим делом, но достигнутый результат должен представлять собой монолит, крепко спаянный из всех полученных сведений.
—   Когда, вы говорите, вылет?
—   Послезавтра, в 7.30 утра. Рейс 738 Эйр Франс, Шарлеруа — Хошигт Интернэшнл. Вы согласны, господин Кокто?
—   Без вариантов.
      Отправленная в Монголию комиссия, составленная из крупнейших европейских экспертов, пробыла в стране без малого месяц. По мере выявления сведений к ней присоединялись все новые и новые специалисты, и в итоге их число возросло с пятнадцати, до восьмидесяти четырех человек. В прессу достаточно быстро просочилась информация, как о целях экспедиции, так и проблемах, в связи с которыми она была организована. Впрочем, мировое сообщество поначалу не восприняло происходящее слишком серьезно, а с особо ретивыми изданиями, попытавшимися начать собственное расследование или сеять панику, спецслужбами была проведена работа, после которой подобные попытки приостановились. Здесь необходимо отметить, что в данном случае решающими оказались не угрозы или возможные санкции, а простое приведение доказательств того, что опасность настолько велика, что не стоит играть с подобными вещами. Наоборот, прессу весьма настоятельно попросили не нагнетать напряженность, а постепенно и обстоятельно доводить до общества факты, не прибегая к резким маневрам, способным расшатать обстановку. 
      Между тем, самих фактов оказалось более чем достаточно, и на основании полученных сведений комиссия составила обстоятельный доклад, параграфы которого потрясали каждого, кто имел возможность ознакомится с ним. Вот основные его положения:
1. Критическое падение рождаемости  является следствием воздействия на человеческий организм неизвестного вируса.
2. Явление, изначально отмеченное Жаном Кокто — ведущим специалистом статистического отдела Международного агентства по рождаемости и планированию, получило, как и вышеозначенный вирус, его имя. С этого момента, «синдром Кокто» и «вирус Кокто», считается официальным названием, которым следует оперировать при всех случаях обращения к данной теме.
3. Установлено, что происхождение вируса имеет под собой неземную природу.
4. С долей вероятности 99.9%, заражение произошло вследствие падения неизвестного космического тела в районе монгольского аймака Баянхонгор, недалеко от начала Гоби-Алтайского хребта. Это утверждение подтверждается высокой концентрацией вирусных соединений, найденных на месте падения космического тела, которое при столкновении землей перешло в газообразное состояние, оставив после себя лишь кусок выжженой почвы диаметром 16.97 метра.
5. При исследовании найденных материалов удалось установить вирус, но объяснить его природу пока не представляется возможным. Штаммы были разосланы всем мировым научно-исследовательским центрам, но способов устранения угрозы пока не найдено, что обусловлено бесклеточной структурой вируса и отсутствием у него собственного генома, зашифрованного в ДНК и РНК. Имеющееся в распоряжение оборудование не приспособлено для проведения подобных изысканий.
6. Установлено, что вирус проникает в человека посредством любого контакта с инфицированным объектом, вне зависимости от его происхождения и природы. Любой материальный объект может быть источником инфекции. Первичные симптомы характеризуются резким беспричинным повышением температуры и сухим кашлем. Вторичные симптомы — боль в нижней части брюшины. Время течения болезни — двое суток, после чего симптомы исчезают полностью.
7. Установлено, что вирус действует исключительно на человека и полностью уничтожается его иммунной системой. Тем не менее, следствием заболевания является клиническое прекращение деления клеток в системе женских органов воспроизводства, делающее невозможным процесс зачатия. При обследовании мужчин, перенесших заболевание, изменений в детородной функции не выявлено. По выздоровлении все пациенты оказались вновь способны к воспроизводству со здоровыми женщинами.
8. Выявлено, что низкая первичная скорость распространения вируса обусловлена его появлением в малонаселенном районе с невысокой степенью миграцией его жителей. Тем не менее, даже при условии мгновенного создания зоны отчуждения в данном районе, локализация вируса не представлялась бы возможной, вследствие его высокой агрессивности и множеству возможностей передачи.
9. Установлено, что вирус имеет способности к размножению, достаточные для инфицирования всего населения земли. При текущей скорости распространения заболевания это возможно в течении шести последующих лет, но имеются указания на то, что скорость увеличивается темпами геометрической прогрессии и число переболевших им землян достигнет 100% через два-три года. 
       Эти выводы глубоко потрясли всех, кто имел возможность ознакомится с докладом. В экспедиции участвовали такие серьезные специалисты, что сомневаться в их объективности и правильности сделанных выводов не приходилось. Доклад был разослан во все страны мира. Вместе с ним к их правительствам отправили призыв немедленно начать собственные исследования, целью которых является создание антивируса, либо распознание его структуры, что поможет мировым центрам в их работе. Со средствами массовой информации также велась постоянная работа по недопущению возможной паники, страха, религиозной истерии, а, как следствие — всеобщего хаоса. Это возымело эффект. Люди имели полную информацию о происходящем, но она преподносилась спокойно и последовательно, так что в целом, жизнь шла своим чередом. Конечно, возникали отдельные неприятные моменты, но их удавалось быстро решать, пусть и не самыми гуманными методами. В любой стране всегда найдутся свои кликуши, бунтари, прорицатели и ушлые политики, чьи цели весьма далеки от гуманизма, так что на этот раз принцип кесарю кесарево, а богу богово, соблюдался строго и, можно сказать, беспощадно. Для человечества настали не те времена, когда каждое дело разбиралось долго и тщательно. Новый отдельный закон, принятый всеми странами, однозначно запрещал любые проявления и призывы, способные внести смятение в общество, сделать его неуправляемым. Людей, имеющих свои цели в такой тяжелый для человечества момент, отлучали от общества путем заключения под стражу, а в некоторых особо вопиющих случаях применяли для них и смертельную инъекцию. Конечно, как всегда заведено у людей, при этом возникали случаи оговора, доносы, но новейшие детекторы лжи, принятые уже повсеместно, не оставляли шанса клеветникам и проповедникам лжеправды, так что они тут же пополняли ряды себе же подобных.
      В первые же дни, после возвращения экспедиции и представлении ею итогового доклада, была создана Международная комиссия по изучению вируса Кокто и борьбе с ним. Ей были даны чрезвычайные полномочия, предоставлен неограниченный бюджет и право привлекать к работе любого гражданина планеты, кто может оказаться в чем-то полезен. В комиссию, помимо выдающихся ученых, общественных и политических деятелей, военных, вошли уже знакомые нам профессор Хильдебрант и Жан Кокто. Ее членам предстояло координировать работу всех учреждений, занимающихся данной тематикой, перенаправлять их усилия на решение самых неотложных задач, а также подыскивать новые кадры, набирая их из лучших голов, принимающих участие в соответствующих конкурсах. Через месяц после создания, комиссией был разработан детальный план работы, разосланный во все соответствующие структуры. Подписанный ведущими мировыми фигурами, он являлся если не законом, то предписанием для них.  Вот основные выдержки из него:
1. Во избежании полной потери над контролем рождаемости комиссия рекомендует в каждой стране создать учреждения, куда будут помещены женщины детородного возраста в целях их изоляции от внешнего мира для возможного избежания заражения.
1.1. Учитывая физиологию и инстинкт продолжения рода, рекомендуем проводить самый тщательный отбор желающих, коих, несомненно, будет переизбыток.
1.2. Производить забор донорской спермы для незамужних только после тщательнейшего медицинского анализа.
1.2. Вести самый строгий учет, а также наблюдение над забеременевшими.
2. Провести многоплановое обследование всех граждан без исключения. За отказ проходить обследования применять жесткие меры наказания, как в отношении лиц, представляющих собой опасность для остального общества.
3. Завести отдельные списки, как перенесших заболевание, так и здоровых людей. 
4. Все сведения должны ежедневно предоставляться в комиссию на внесение их в центральный компьютер для ежедневного мониторинга и анализа ситуации.
5. Всем медицинским и научным учреждениям прекратить работу по всем направлениям, кроме основных. Подключить максимальное количество специалистов для работы по изучению вируса Кокто.
6. На основании положительных результатов борьбы с вирусом Кокто человеческой иммунной системы, проводить опыты как с пациентами, так и с получаемым генетическим материалом.
7. Установить награду в 10 миллионов коинов тому, кто обоснует и установит причину быстрого уничтожения вируса человеческой иммунной системой при одновременной невозможности избежания первичного заражения.
   8. Установить награду в 100 миллионов коинов за создание препарата, блокирующего вирус Кокто или препятствующего его распространению.
      Думается, нет нужды говорить, что все положения данного документа исполнялись четко и слаженно. Перед лицом всеобщей опасности люди всегда сплачиваются, на время забывая о былых распрях и расхождениях. Распространение вируса шло все ускоряющимися темпами, а на фоне этого все прежние проблемы уже казались малозначительными и недостойными. К поискам решения проблемы, помимо государственных структур, подключились все крупные корпорации, которые, объединив усилия, создали несколько крупных центров по борьбе с вирусом. Работа в них шла днем и ночью, а вкладываемые в исследования средства в несколько раз превосходили бюджеты некоторых крупных мировых регионов. Падение спроса — вещь губительная для экономики, а поскольку по некоторым позициям это ощущалось все более, то экономить на самих себе для корпораций было опасно. 
   Бизнес и государства прилагали все усилия, чтобы найти способ решения проблемы. Постепенно между ними возникла конкуренция, но поскольку интересы обеих сторон лежали в одной плоскости, то это только способствовало усилению качества проводимых опытов и изысканий. Награда в 10 миллионов коинов в итоге нашла своего героя. Им стал голландский ученый-генетик Хенк Дюнсте, который сумел доказать, что после распада вируса под воздействием иммунного ответа человеческого организма, образуется эндогенный мутаген, который блокирует не  деление, а слияние клетки. При этом воздействие распространяется исключительно на репродуктивную систему человека, делая невозможным образование зиготы, появляющейся в результате слияния яйцеклетки и сперматозоида. Парадокс оказался в том, что если бы вирус не подавлялся иммунной системой человека, то он не был бы опасен.
   С этого момента начались многочисленные опыты по клонированию, проводящиеся ускоренными темпами. Многолетний запрет был снят, но то ли сказывались годы, когда данная тематика находилась под жестким контролем, то ли вирус был недостаточно изучен — в любом случае, эффекта это не принесло. Также не дали ожидаемых результатов попытки создания изолированных зон, где к находящимся в них женщинам смогут приближаться лишь их собственные мужья, прошедшие соответствующую проверку, либо сотрудники этих учреждений, на которых лежала задача по обеспечению работы программы. Вирус, проникавший даже через дуновение свежего ветра, нашел лазейки и сюда.  К 2035 году рождаемость упала на двадцать процентов по всему миру и до семидесяти пяти в Восточной и Средней Азии. Если учитывать, что в этом регионе находилась самая густонаселенная страна мира — Китай, то можно представить, какие последствия начала испытывать, как мировая экономика, так и общественное сознание. 
      Впрочем, это оказались еще цветочки по сравнению с катастрофой, разразившейся в следующем году. Падение рождаемости приняло лавинообразный характер, и к концу 2036 года более половины женщин более не могло испытать радости материнства. Как и предсказывали многочисленные эксперты, явление приобрело размах стихии. «Вирус Кокто» как и «синдром Кокто» стали словами нарицательными, но все чаще их заменяли одним словом — Проблема. Попытки создания антивирусного препарата по прежнему не имели положительных результатов, и на фоне этого печального факта к концу 2037 года на планете осталось не более десяти процентов людей, не перенесших еще симптомов заражения вирусом Кокто. К 2040 году таковых осталось не более одного процента (и то, проживающих в самых отдаленных и труднодоступных районах), а в 2042 году в Бразилии, в одном из племен, проживающих в бассейне Амазонки, был зарегистрирован последний случай деторождения. С этого момента мир стал другим, а новые реалии окончательно вошли в жизнь, которая изменилась навсегда. Мир начал неумолимо стареть.


                                                                                                                       Глава четвертая. Данута из Есенице.


   Словенский городок Есенице ничем не отличался от сотен себе подобных. Уютный, милый европейский городок, расположенный в красивой межгорной долине, всего в нескольких километрах от границ Италии и Австрии. Впрочем, границы теперь считались понятием относительным, поскольку членство в Евросоюзе де-факто отменило их. Население Есенице, составлявшее в 2034 году около 15 тысяч человек, в основном работало в туристском и гостинично — ресторанном бизнесе, хотя здесь и имелся крупный металлургический завод. К 2045 году, о котором сейчас и идет речь, естественная убыль населения составила 824 человека, то есть около 6 процентов за время отсутствия рождаемости. По всему миру показатели были несколько выше — 8,5 процента населения земли или 1200000 человек. Конечно, эти цифры  носили весьма усредненный характер, поскольку коэффициент смертности в разных странах отличался в разы — от 3,7 на тысячу человек в Саудовской Аравии до невероятных 20 в доброй половине стран Африки. К описываемому моменту население черного континента сократилось не менее, чем на четверть, и хотя за последние годы этот рост приостановился (в следствии убыли населения пропорционально возросло количество воды и пищи), цифры все равно оказывались ужасающе высоки.
   На фоне остальных, Есенице, как и вся Словения с ее благодатным климатом выглядели молодцом. Туристический поток не только не ослабел, но даже усилился, что позволяло инфраструктуре развиваться хорошими темпами, соразмерно повышая качество жизни. В последние годы в мире вообще складывалась тенденция к новому отношению людей, как к своей жизни, так и жизни в целом. Чувства улеглись, а когда пришло осознание неотвратимости происходящего, все вдруг успокоились. Подобное поведение свойственно человеческой психологии — так, осужденный преступник, получив приговор, становится более уравновешенным, больной, узнав правду о болезни, смиряется, а самые ужасные природные катаклизмы не вызывают у людей злобы или ненависти, поскольку являются естественным и неотвратимым явлением.
    Каждый человек старался теперь получить от жизни максимум: люди интересовались всем тем, что мало их трогало раньше, стали любить природу и искусство, терпимее относиться друг к другу, прощать чужие ошибки мировоззрения и маленькие слабости.  Детей, которые успели родиться, буквально носили на руках, молодые люди получали лучшее и бесплатное образование, в надежде, что гений одного из них сможет все-таки решить проблему. В этой ситуации сильно повезло животным. Не находя естественного выхода, родительские инстинкты человека повернули людей в их сторону и исправно рождавшиеся зверушки часто занимали место обычных детей. Уменьшение численности населения внезапно дало и положительный эффект. Появилось множество свободных рабочих мест, производство, по мере адаптации к новым реалиям, прекратило падение, а его стабилизация привела к улучшению качества товаров, обусловленное отсутствием необходимости гнать массовый продукт для все возрастающего числа потребителей. Конечно, население Земли по прежнему превышало двенадцать миллиардов человек, но когда этим миллиардам вдруг становится нечего делить, они, объединенные общей судьбой, стараются стать чуточку лучше.    
      Вот только насколько хрупко это равновесие… попробуйте у вашей милой ласковой домашней собачки отобрать лакомую косточку, которую вы только что ей  дали и увидите, в какого зверя превращается это существо. К чему был приведен этот пример? Сейчас узнаете, читайте дальше!
   Данута Берич родилась в Есенице 29 января 2025 года. Будучи единственным ребенком в семье она получала от родителей всю любовь, на которую они были способны. Не зная отказа ни в чем, Данута, тем не менее, росла послушной, скромной и доброй девочкой. Ее отец владел сразу тремя местными отелями, так что благосостояние семьи позволяло жить на широкую ногу. В распоряжении маленькой Дануты имелся целый этаж родительского дома, две няни, водитель и прочие блага, которые цивилизация может предоставить ребенку из обеспеченной семьи. Данута получала домашнее воспитание, так что ясли и детский сад обошли ее стороной, но занятия в многочисленных кружках вполне компенсировали девочке недостаток общения со сверстниками. Нет нужды говорить, что родители определили ее в лучшую школу Есенице и несомненно, девочке было уготовано неплохое будущее, но судьба распорядилась иначе. 
      Все изменилось в один день, 3 января 2033 года. Машина, в которой родители Дануты возвращались из соседнего города Блед, куда они ездили к друзьям отметить Новый Год, заскользила на обледеневшей за ночь горной дороге и сорвалась с обрыва. Елена и Адам Берич, а также водитель, погибли на месте. Так, в возрасте восьми лет маленькая Данута Берич осталась круглой сиротой. Опекать девочку взялись ее родные дедушка и бабушка. Сами еще достаточно молодые, они сумели дать ей немало от настоящего родительского воспитания, но Данута хорошо помнила своих маму и папу, четко зная, что, несмотря на всю получаемую любовь и ласку, она — сирота.
      К сожалению, родители Адама Берича не обладали теми талантами бизнесмена, которые отличали их сына, а потому с отелями вскоре пришлось попрощаться. Неумело нанятый ушлый управляющий быстро превратил доходный бизнес в компанию-банкрота, и хотя сам он сполна получил по заслугам, семейное дело пришлось продать. Нет, Данута не бедствовала, но от прежней роскоши пришлось отказаться. Впрочем, для девочки ее возраста это не имело большого значения — жизнь только начиналась и неужели деньги — это главное? 
      Окончив среднюю школу, Данута продолжила двухгодичное обучение в гимназии, а затем, решив получить специальность врача-терапевта, поступила в Есеницкий медицинский колледж. К этому времени они жили вдвоем с бабушкой (дедушка несколько лет назад умер), в новом доме на Курилинской улице, так что  Данута могла ходить на учебу пешком. В целом это была обычная девушка, смышленая, интересующаяся, увлекающаяся. С начала 2043 года она встречалась с неким Гораном Копитаром, сыном директора того самого металлургического комбината, и конечно, как и все девочки, мечтала завести семью. Ребята уже планировали свадьбу, намечая ее на осень текущего года, да и родственники были не против. Единственным, что омрачало это торжественное событие, был тот печальный факт, что Данута и Горан уже перенесли заболевание вирусом Кокто и их будущая семья никогда не сможет стать полной. Об этом свидетельствовали записи под номерами 2187 и 12364, хранящиеся в местном госпитале в журнале учета переболевших вирусом Кокто. Впрочем, ребята были не одиноки со своей проблемой, а это, как известно, позволяет человеку проще смотреть на вещи. Они любили друг друга, а это было сейчас главное.
—   Бабушка, я пришла! — Данута бросила на диван рюкзачок, который брала с собой в колледж и, открыв дверцу холодильника, стала с интересом осматривать его содержимое.
—   Хорошо, милая!  - голос бабушки раздавался со второго этажа. — Я сейчас! Как твой день, как учеба?
—   Нормально, — Данута выудила из холодильника лоток с колбасной нарезкой, с аппетитом укусила большой круглый ломтик и села за стол. — Представляешь, сегодня Агата Погачник притащила в аудиторию ежика!
—   Зачем?!
—   Нам показать, а еще говорит, что ему скучно, пока его хозяйка в колледже.
—   Да, чего только не бывает! — бабушкин голос стал громче и через мгновение Вида Берич появилась на галерее второго этажа. — Проголодалась?
—   Да, чего-то последнее время все время хочу есть.
—   Ну, организм молодой, растущий — так положено, — Вида спустилась вниз и подойдя к внучке, нежно обняла девушку. Затем, немного отстранившись, внимательно посмотрела на нее. — Дана, а ты чего такая бледная? Или мне кажется?
—   Не знаю, — Данута повела плечами. — Наверное, устала просто. А что, сильно заметно?
—   Конечно. Иначе стала бы я говорить?
—   Мне уже второй день немного нездоровится. Как думаешь, может быть сходить к врачу?
—   Обязательно сходи! Прямо сейчас, не откладывай, — Вида еще раз посмотрела на внучку, а затем погладила ее по голове. — А что болит?
—   Немного животик, иногда подташнивает, иногда слабость. Но это быстро проходит. Ты не волнуйся, бабуль!
—   Ну как это «не волнуйся»!? Иди сейчас же к врачу! Вернее, не иди, а бери машину и езжай. 
—   Хорошо, но я сначала покушаю.
—   Покушай, милая. Я сделала курицу и пюре. Разогреть?
—   Конечно, ты же знаешь, как я это люблю!

             
                                                                                                                   Глава пятая. Честь врачебная.


         Через час, плотно пообедав, Данута спустилась в гараж и набрав на центральном дисплее своего маленького «Мерседес-Бенц А 100» адрес поликлиники, выехала на дорогу. Умная машинка сама знала маршрут, а потому Данута занялась ногтями на руках, лишь изредка поглядывая на дорогу. Подъехав к поликлинике, она оставила автомобиль на стоянке и зашла в здание поликлиники. В регистратуре, выслушав жалобы девушки, ей дали талон к терапевту. Очередь была небольшая — всего две старушки, так что через пятнадцать минут Дануту уже пригласили на прием. Врач, мужчина лет пятидесяти, на бейджике которого значилось имя Алойз Роп, открыв нужный файл в компьютере, быстро изучил персональную карту Дануты, а затем осведомился о причинах посещения. Данута повторила все то, что уже говорила бабушке, добавив только, что последнее время ей хочется писать чаще, чем обычно.
—   И как часто вы ходите в туалет, — после некоторой паузы спросил врач.
—   Раз десять в сутки.
—   Понятно. Ладно, пройдите вот на кушеточку, ложитесь и покажите мне животик.
   Когда Данута выполнила указание, Роп бегло осмотрел состояние кожных покровов, а затем осторожно надавил в район пупка:
—   Так болит?
—   Нет.
—   А так? — он опустил руку чуть ниже.
—   Тоже нет. 
   Попробовав также области справа и слева, Роп закончил пальпацию и вновь пригласил Дануту сесть на стул.
—   Животик у вас хороший, милочка: отклонений от норм нет. Впрочем, вполне возможно, что вам придется пройти осмотр у гинеколога. Может быть инфекция, но со своей стороны я ничего не обнаружил. Можно вам задать один вопрос, госпожа Берич? Правда, он может показаться вам нескромным.
—   Можно, — Данута с удивлением посмотрела на него. — Это вопрос относится к вашей компетенции?
—   Вполне, — Ром улыбнулся. — Скажите, а что вы сами думаете про описываемые вами симптомы? Я вот вижу в ваших данных, что вы учитесь в медицинском колледже.
   Данута немного замялась:
—   Учусь. Но я только на первом курсе и мы не проходили еще эту программу. Это и есть ваш нескромный вопрос, доктор?
—   Нет! — Роп засмеялся. — А вы молодец — быстро реагируете! Нескромный вопрос будет следующий — у вас есть молодой человек, госпожа Брегич?
—   Как это? 
—   Как есть. Тот мужчина, с которым вы состоите в близких отношениях.
—   Есть. А почему вы спрашиваете?
—   Да так, кое-что подумалось. Знаете, прежде чем выписать направление к гинекологу, я попрошу вас пройти маленький тест. — Роп начал быстро искать что-то у себя в столе. — Да где же он может быть?! Что за ерунда, ведь оставлял же! А, вот!
      Он выложил на стол маленькую продолговатую коробочку и легонько подтолкнул ее к Дануте?
—   Вы знаете, что это такое?
—   Конечно,  - Данута взяла коробочку в руки. — Это тест на беременность, его мы уже изучали. Жаль, что вещь эта стала ненужной. Вы хотите, чтобы я прошла его?? Доктор, у меня, как и у всех, есть синдром Кокто!
—   А вы попробуйте. Скрывать не буду, все ваши симптомы очень напоминают беременность, а не что-либо другое.
—   Вы это серьезно?
—   Вполне. Вы выполните мою просьбу?
   Данута рассмеялась:
—   Ну вы даете! Этого же не может быть!
—   И все же?
—   Ладно, уговорили. Правда, если результат будет отрицательный, а другим он и быть не может, я должна вас сразу предупредить, что расскажу об этом моим друзьям. Эта хохма на несколько дней станет главным объектом шуток в колледже, а значит, и во всем городе. Не боитесь?
      Роп пожал плечами:
—   Чему быть — того не миновать.
—   Ну хорошо! — Данута встала и пригрозила ему пальчиком. — Если что, то я вас предупредила! Где мне это сделать?
      Роп встал, сходил в соседний кабинет и принес Дануте небольшую, но широкую баночку:
—   Я думаю, вам будет проще и спокойнее это сделать в туалете. Идемте, я провожу вас в служебный — там никто не потревожит и есть все условия.
      Вернувшись в свой кабинет, Роп сел в кресло и задумался. Действительно, все указывало на то, что девушка находится на начальных сроках беременности, но насколько это было возможно в существующих условиях? За три года на планете не было зафиксировано ни одного случая зачатия, а вирус, как и синдром, Кокто, люди  научились определять быстро и со стопроцентной точностью. Не было сомнений, что у Дануты он был. Значит, он, врач с двадцатипятилетним опытом, ошибся? Все возможно. Но почему тогда просто не послать девушку на обследование к соответствующему специалисту и не рисковать своей репутацией? Почему?! Роп знал ответ на вопрос, но не желал признаться в этом даже самому себе. В его душе боролись желание стать первым, кто столкнется с беременностью после перенесенного заболевания вирусом Кокто и, одновременно, тревога за дальнейшую судьбу девушки. Впрочем, зачем было гадать о чем-то гипотетическом, пока нет конкретного результата?
—   Это я! — Данута заглянула в приоткрывшуюся дверь. — Можно?
—   Конечно, — Роп вздрогнул от неожиданности, резко возвращаясь из облаков своих мечтаний к действительности. — Проходите, пожалуйста. 
   Подождав, пока Данута устроится на стуле, он бросил на нее быстрый взгляд:
—   Ну, что?
—   Вот, — Данута достала из сумочки бумажную полоску и положила на край стола. — Видите?
      Всего несколько мгновений Роп смотрел на тестер, однозначно показывающий две проявившиеся полоски, а затем вновь перевел взгляд на Дануту:
—   Вижу, я не слепой. Не придется вам веселить подружек, дорогая, не придется.
—   Что же теперь делать? — шепот Дануты был едва различим. Потупив взгляд, она нервно теребила ручки своей сумочки.
—   Еще не знаю,  - голос Ропа вдруг задрожал. Однако, он быстро взял себя в руки. — Вы сами что думаете? 
—   Не знаю… я боюсь.
—   Почему же? Еще несколько лет назад в вашем положении не было ничего необычного, а наоборот — вполне заурядная ситуация. Теперь это — чудо, но суть-то не меняется!
—   Вы так думаете?! — Данута всхлипнула.
—   Нет! — Роп вдруг хлопнул рукой по столу и резко вскочил. — Естественно, я так не думаю! Признаюсь, я даже не знаю, что мне думать. Возможно, в наших руках судьба всего человечества, но это не факт, а вот ваша судьба — это точно!
   Роп нервно заходил по кабинету, а затем подскочил к двери и быстро повернул ключ в замке. Данута следила за его действиями:
—   Что вы имеете ввиду?
—   То, что ваш случай уникален и вам придется распрощаться с прежней жизнью, с ее укладом, навсегда. Самое страшное, что с того момента, как об этом узнают, вы перестанете принадлежать самой себе. Анализы, опыты, исследования — это самое малое, что с вами будет происходить. Да не плачьте вы, не плачьте! Хотя, если честно, я сам не знаю, что сейчас должно выглядеть более верным, печали или радость, смех или слезы, или смех сквозь слезы.
—   Почему? — Данута подняла на него красные глаза.
—   Потому что теперь для человечества есть шанс. Я не знаю, что и как будет происходить, но то, что шанс есть, я знаю определенно.
—   Может быть, сделать аборт?
   Роп покачал головой:
—   Не вздумайте! Я на это не пойду, потому что происходящее слишком важно — это вопрос глобальный. Сами вы это сделать не сможете, а если обратитесь к кому-то еще, то через несколько минут ваша жизнь перестанет быть вашей собственностью. Вас просто продадут. Может быть, это жесткое слово, а может быть, это и было-бы правильно, ведь в этом нет зла. Но мне кажется, что и лично для вас, и для всех людей, такой способ таит в себе некоторые опасности. Я не знаю почему, Данута, но я это чувствую. Вам просто повезло, что вы попали к такому человеку, как я — для меня врачебная честь не пустое слово. Вам повезло сразу, а потому есть надежда, что и в остальном будет везти.
—   Что вы предлагаете? — Данута вытерла глаза бумажной салфеткой, лежавшей на столе и с надеждой посмотрела на Ропа, который вновь вернулся в свое кресло.
     Тот развел руками:
—   Давайте думать. Вопрос слишком серьезен, чтобы так сразу дать ответ. Я вижу, что вы умная девушка и клянусь, что ничего не предприму, не посоветовавшись с вами. Вы верите мне, Данута?
—   Да, — она нашла в себе силы улыбнуться. — А что мне остается?!
—   Ну вот, вы уже пришли в себя, Молодец! — Роп улыбнулся ей в ответ. — Давайте рассуждать?



                                                                                                                      Глава шестая. Правда доктора Ропа.

 
     “Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости.” 
                                 
                                                                                                                                                                                                                                                            (Клятва Гиппократа)


—   Вот послушайте, как я вижу ситуацию, — Роп было откинулся в кресле, но напряжение дало о себе знать и он сел прямо, положив руки перед собой на стол. — То, что вы беременны, милая, это хорошо. Скажу более — это замечательно! Для человечества это несомненная возможность заполучить материал, на основе которого можно попытаться создать препарат, хоть как-то воздействующий на последствия синдрома Кокто. Ваш случай является первым в медицинской практике за последние несколько лет и, конечно, подлежит самому тщательному анализу. Было бы преступлением с моей, да и с вашей стороны, скрыть сей факт. Причем, преступлением величайшим — я не побоюсь сказать громкие слова — преступлением против человечества. Это один аспект. Вы понимаете и принимаете, о чем я говорю?
      Данута, не отрывая взгляда от плотно сжатых коленей, коротко кивнула.
—   Хорошо, тогда я продолжаю. Так вот, долг перед человечеством — это один аспект. Провидение выбрало вас, Данута, а оно не действует слепо. Так что смиритесь и проникнитесь той ролью, которую вам, возможно, предстоит сыграть. Под вторым аспектом я подразумеваю возможные осложнения, которые возникнут для вас лично. К сожалению, мир не состоит из одного лишь добра, а значит всегда найдутся люди, которые воспримут открывающиеся возможности несколько иначе, чем просто как перспективу открытия новых данных для победы над вирусом. Я честный человек и честный врач, а произнесенная однажды клятва Гиппократа для меня не пустые слова, как для большинства моих коллег. 
—   И что это значит? — Данута подняла голову и посмотрела Ропу прямо в глаза. — Вы будете мне помогать? Чем?
   Несколько минут Роп молчал, машинально отстукивая карандашом незатейливый ритм. Иногда он посматривал на Дануту, продолжавшую смотреть на него, но затем вновь отводил взгляд, чтобы собраться с мыслями. Наконец, он заговорил:
—   У меня есть друг, сокурсник. Мы вместе учились на лечебном факультете, жили в одной комнате в общежитии, и вообще, много чего пережили вместе. Сейчас он занимает очень важную должность — он заместитель главного врача центрального госпиталя Любляны.
—   Ого! — Данута прервала его. — А почему вы, имея такого друга, работаете здесь, у нас?
   Роп мягко улыбнулся:
—   Я народник, а он карьерист. Понимаете, что это значит? Прекрасно! Так вот, мы по разному смотрим на жизнь и ее ценности, но это нисколько не умаляет достоинств Дамьяна.
—   Это его имя? — спросила Данута.
—   Да, Дамьян Рупник. Дамьян блестящий хирург, доктор наук. Я немедленно свяжусь с ним и вечером выеду в Любляну. Он сможет помочь вам на первоначальном этапе и обеспечить анонимность.
      Данута сделала большие глаза:
—   В чем помочь? Зачем, анонимность?
      Роп глубоко вздохнул:
—   О дева Мария, ну только же объяснял! Я вовсе не собираюсь запугивать вас, Данута, но как только о вашем состоянии станет известно в обществе, пресса, медицинские структуры и прочие заинтересованные организации, не дадут вам ни одной минуты покоя. Можете не сомневаться, что в конечном итоге так оно и произойдет, но пока есть возможность, надо в спокойной обстановке собрать все анализы, сделать положенные опыты и проанализировать их. Подумайте, как это важно для науки, и тем более, для нашей страны!
—   А в чем вы видите для меня опасность?
  —  Видите ли…, — Роп на мгновение задумался. — В мире существует много влиятельных сил, которые в любой ситуации ищут собственную выгоду. Я говорю в целом, основываясь лишь на своих ощущениях, но я не хочу, чтобы вы стали пешкой в большой игре. С одной стороны, я безмерно рад, что являюсь первооткрывателем происходящего, но с другой, по-человечески мне очень жаль вас. Я чувствую ответственность за вашу судьбу и по мере сил постараюсь вам помогать. Понимаете?
—   Понимаю, — тихо сказала Данута. — Понимаю, и я благодарна вам… ммм… значит, изменить уже ничего нельзя?
      Роп рассмеялся:
—   Сделайте аборт и убейте меня, чтобы молчал! Пожалуй, это способ! Вы готовы?
—   Смеетесь?
—   Смеюсь! Вы же видите!
—   Ладно, ок! — Данута поставила сумку перед собой на стол и положила ногу на ногу. — Что мне нужно делать сейчас?
—   Ничего, — Роп повторил ее движение. — Молчание и еще раз молчание. До того момента, пока я не вернусь из Любляны. Родителям скажите, что просто небольшая усталость, а животик болит перед месячными. Когда они у вас были в последний раз, кстати? Вот ведь врач я — о главном-то и не спросил! Впрочем, в такой ситуации это позволительно.
—   Задержка две недели. 
—   Ого! А почему вы не озадачились этим фактом?
      Данута пожала плечами.
—   Ну ладно, оставим это. Так вот, не говорите никому и ничего. Ни родственникам, ни друзьям, ни своему парню — никому. 
—   Хорошо… а секс?
—   Что-секс?
—   Им можно заниматься? Мой парень придет ко мне сегодня вечером.
—   Можно, — Роп улыбнулся. — Живите так, будто ничего не произошло, а дальше мы уже решим, как быть. Конечно, для полноты диагноза следовало бы проверить вас у гинеколога, но посвящать лишнего человека в происходящее не следует. Обойдемся пока этим, — Роп взял со стола тестер и, еще раз посмотрев на две яркие полоски, положил его в прозрачный пакетик. — Значит, договорились?
—   Да, — Данута решительно кивнула. — Я буду ждать вашего звонка или сообщения. Вот мой номер телефона и сетевые данные.
—   Ок, я сразу дам вам знать, как только что-то прояснится.
—   Спасибо. До свиданья!
—   До свиданья, Данута! По возможности, постарайтесь не думать об этом в негативных тонах. Возможно, скоро вы станете настоящей звездой!
      В ответ Данута лишь отмахнулась и вышла за дверь. То, что творилось в ее душе, сложно описать несколькими словами, да и не стоит этого делать, потом что ее переживания и без слов понятны всякому человеку. Однако это была умная девушка и скоро она сумела совладать со своими эмоциями. Надо сказать, что в этом была огромная заслуга Алойза Ропа, который, своей грамотно поставленной речью и четко обозначенной позицией, смог направить Дануту в правильное русло. Благодаря этим двум слагаемым, вечер Данута провела так, будто ничего не случилось. Ни бабушка, ни Горан, а уж тем паче, менее близкие люди, даже не догадывались о ее переживаниях, находясь в полном неведении относительно той бури, которая скоро должна была разразиться не только в их жизни, жизни городка Есенице или всей Словении, но и во всем мире.


                                                                                                                              Глава седьмая. Два друга.
      


      Между тем, сам Алойз Роп немедленно начал выполнять свое обещание. После ухода Дануты он связался с Дамьяном Рупником и договорился о встрече. Поначалу тот ссылался на невероятную занятость, предлагая перенести встречу на конец недели, но Роп настаивал столь напористо и убежденно, что он согласился. Встречу назначили на девять часов вечера в доме самого Рупника. Он, конечно, предлагал встретиться в каком-нибудь ресторане или, даже, у него в кабинете, но Роп не соглашался ни в какую, ссылаясь на такие особые обстоятельства, что пришлось уступить другу и в этом.
      Закончив в 19.00 свой рабочий день, Алойз Роп ненадолго заехал домой, а уже через сорок минут направился в столицу Словении — Любляну. Десятки и десятки раз ездил он этой дорогой и никогда не уставал любоваться великолепными природными пейзажами, открывавшимися со всех сторон. Чудная маленькая Словения впечатляла каждого, кто здесь побывал, и даже сами словенцы постоянно находили нечто новое в привычных маршрутах, получая неисчерпаемое вдохновение от сказочных ландшафтов своей страны. Так было всегда, и Алойз Роп не был здесь исключением. Всегда, но не сейчас. Теперь все мысли врача вихрем, словно стая потревоженных птиц, разлетались во все стороны, не давая сосредоточиться на чем-то одном. Всю дорогу Роп видел перед собой только часть трассы перед капотом его «Пежо», в то время как вся красота оставалась где-то в другом мире, волнуя всех, кроме него.
      Именно в таких растрепанных чувствах Роп и прибыл в Любляну. До Каюховой улицы, где жил его приятель, было недалеко и в начале десятого вечера он припарковался возле его коттеджа, практически не опоздав. Пока он доставал из багажника портфель и закрывал машину, хозяин уже вышел навстречу. Это был крупный полный мужчина, холеный, круглолицый, и даже в неофициальной одежде он выглядел представительно. Во всех его движениях чувствовалась уверенность и властность, свойственная людям с высоким положением, которого добились они сами.
—   Ба, какие люди! — Дамьян Рупник широко раскрыл руки. — Привет, дружище!
—   Привет! 
      Друзья обнялись, а затем отступили на шаг, чтобы получше рассмотреть друг друга.
—   Ну ты молодец, прекрасно выглядишь! — Рупник показал Ропу большой палец. — Молод, подтянут! Отлично!
—   А ты еще больше заматерел, братишка! Уж и не знаю, как себя вести теперь рядом с тобой!
—   Да ладно! — Рупник махнул рукой. — Для тебя я все тот же Дамьян, и не выдумывай ничего. А так, заматерел, конечно. Положение обязывает, брат. У меня теперь новая должность, кстати, можешь меня поздравить.
—   Да? Поздравляю! Какая же? Это то, что я думаю?!
—   Да, с пятнадцатого апреля я главный врач. Круто?!
—   Еще бы!
—   Вот, учись! Ну ладно, что мы тут стоим — прошу в мою обитель!
      Роп неоднократно бывал в доме друга. Последний раз это было одиннадцать месяцев назад, на юбилее Дамьяна, а потому чувствовал себя уверенно среди всей той помпезной обстановки, какой любил себя окружать хозяин. Пройдя в гостиную, он сел на одно из кресел и, положив портфель у ног, посмотрел на Рупника, остановившегося в проходе:
—   Ну?
—   Что будешь пить?
—   А что есть?
—   А всё есть!
—   А ты что будешь?
—   Ты же знаешь, что в любом случае я выбираю виски.
      Роп рассмеялся:
—   Знаю! Виски, конфетка, манговый сок! Да, в нашем возрасте привычки уже не меняются. Давай, неси и мне тоже!
—   Есть хочешь?
—   Нет, спасибо. 
    Очень скоро столик между их кресел украсила бутылка старого бурбона, коробка конфет и кувшинчик с ярко-желтым соком. Чокнувшись большими широкими стаканами, некоторое время они с удовольствием предавались получению острых вкусовых ощущений, изредка поглядывая друг на друга. Первым молчание нарушил Рупник:
—   Красота! — он откинулся в кресле и глубоко выдохнул. — Ну, выкладывай, брат, что у тебя за срочное дело? Я думал, в пятницу посидим где-нибудь, поговорим, вспомним былое, а он нет — подавай ему сегодня! А ко мне женщина должны была прийти, между прочим. Мы с тобой хоть люди и холостые, но гармония, какая-никакая, быть должна. Видишь, на какие жертвы я иду ради старой дружбы?!
—   Вижу и ценю это, брат! — Роп отсалютовал ему поднятым стаканом, сделал маленький глоток, а затем немного подождал, собираясь с мыслями. — Скажи, светило науки, какие в мире сейчас происходят подвижки по решению Проблемы?
      Рупник хмыкнул:
—   А ты сам что, из джунглей только недавно выбрался?! До Есенице более не доходят никакие сведения?
—   У тебя все равно больше доступа к информации, да и получать ты ее можешь по другим каналам.
—   Это правда! — Дамьян Рупник, довольно кивнув, сделал очередной глоток. — Я вот только не понимаю, ты сейчас издалека заходишь или тебя действительно привела ко мне эта тема?
—   Эта тема. 
      Несколько мгновений Рупник пристально смотрел на друга, но затем неопределенно пожал плечами:
—   По Проблеме нет ничего нового, Алойз. Все бьются над решением, и институт при моем госпитале бьется, но пока все впустую. Вирус подавляется иммунной системой без проблем, но только на определенной стадии. Это как варить яйцо — вот оно внутри жидкое, вот «в мешочек», а вот уже и «в крутую». Этот процесс не остановить, и примерно так же происходит с вирусом Кокто. Он попадает в организм, распадается, образуя мутаген и исчезает.
—   Это я знаю, — Роп поставил стакан на стол, посмотрел на свой портфель, а затем вновь перевел взгляд на друга. — Мутаген встраивается в организм человека и становится его неотъемлемой частью, а потому справится с ним невозможно. Это как отрезать от тела кусок за куском, сражаясь с головной болью.
—   Вот видишь, ты и сам все знаешь!
—   Да, но если мутаген все же не появился, а вирус погиб?
      Рупник хмыкнул:
—   Тогда организм будет считаться здоровым. Может, напишешь по этому поводу диссертацию? Правда, это будет не научный документ, а нечто из области фантастики.
Ладно, понимаю, что поверить в это на фоне происходящего трудно, но тогда — смотри! — Роп открыл портфель и, достав из него пакетик с тестером Дануты, бросил его на стол.
—   Что это? — Дамьян остался сидеть в прежней позе.
—   А посмотри! Сделай над собой усилие!
      Кряхтя, Рупник приподнялся с кресла, дотянулся до пакетика, вынул из него картонную полоску и замер, сверля взглядом две красноватые полоски.
—   Что это значит? — вымолвил он наконец.
—   Это значит, что у одной моей пациентки уровень Хорионического Гонадотропина Человека достаточен для того, чтобы на него среагировал тестер на беременность.
—   Ты хочешь сказать, что твоя пациентка беременна?
—   Да.
—   Ты что, с ума сошел, Ал?
—   Почему? 
—   Потому что это невозможно.
—   Почему?
—   Потому что сто процентов населения земли были инфицированы. Твоя пациентка конечно проходит по соответствующим файлам?
—   Да.
—   Ну так о чем тогда речь! — Рупник засмеялся и, хлопнув себя по коленям, вновь взялся за стакан. — Я думал, у тебя какие-то проблемы. Может, денег надо или о переводе в место потеплее похлопотать, а ты вот, оказывается, с чем! Хочется увековечить свое имя, стать первооткрывателем? Не тот способ, дружище, не тот!
      Несколько минут оба сидели молча. Не ожидавший такого разгрома, но по-прежнему уверенный в себе, Роп, обдумывал дальнейший разговор, а Дамьян спокойно попивал виски, ожидая контрдоводов на свою речь. Нельзя было сказать, что его не задевало происходящее, но убежденный прагматик, он верил только неопровержимым фактам.
—   Ты допускаешь, что я ошибся? — Роп хитро посмотрел на приятеля. — Не веришь в мою квалификацию?
—   Когда ты стал гинекологом, Ал? Кстати, у гинеколога или на ультразвуке, твоя пациентка, как я понимаю, не была?
—   Нет, но симптомы говорят сами за себя. Я потому и предложил ей сделать тест, Дама. Да и что даст гинеколог?  Во-первых, лишний свидетель пока не нужен, а во- вторых, у нее срок не более трех-четырех недель. Тут только анализы скажут точно, либо обследование в специализированной клинике, а не в нашей глуши.
      Рупник ответил не сразу, но лицо у него вдруг приобрело серьезное выражение. Совсем не верить другу, действительно хорошему специалисту, означало оскорбить его, но и поверить было сложно.
—   Сколько ей лет, Ал?
—   Двадцать.
—   Молодая. Знаешь, в мире бывали случаи, когда и тесты показывали беременность, и симптомы налицо, а на деле оказывалась онкология. Хгч появляется не только при беременности, но и при новообразованиях в матке, ты в курсе этого?
—   Нет, — Роп покачал головой. — Но она не больна, Дами, я уверен.
—   Хорошо. Что ты хочешь от меня? — Дамьян Рупник смотрел ему прямо в глаза. — Помочь провести обследование девушки?
—   Анонимное обследование, брат.
—   Анонимное для нее, но от проводящих его врачей все равно это не скрыть. Ну да ладно, этот вопрос можно решить. Если окажется, что все так, как ты говоришь… представляешь, какая это бомба? Представляешь, сколько возможностей откроется для нас с тобой, для страны, какая это победа для человечества?!
      Роп усмехнулся:
—   Еще бы! Но что будет с этой девушкой, Дами? Мне ее по-человечески жаль.
—   Что значит жаль? Если все подтвердится, то она — бесценный источник генетического материала. Ее имя прогремит во всем мире, но если окажется необходимым, то мы разберем ее по молекулам, Ал. Цель оправдывает средства, а цель эта великая. Одна жизнь, способная дать жизнь миллионам — как мало и как много! Тьфу, о чем ты вообще говоришь! Ради науки надо идти на жертвы, братишка, и ты это знаешь не хуже меня.
—   Она — человек, Дамьян.
—   Пока что это так, но в случае положительных результатов обследования она, в первую очередь, наиважнейший научный объект, значимость которого трудно переоценить.
—   Да я понимаю, но все же...
—   Слушай, да о чем мы сейчас вообще говорим! — Рупник встал со своего кресла и, подойдя к креслу Ропа, потрепал того по плечу. — Привози девушку ко мне, проведем обследование, а там видно будет! Может быть, ее надо лечить, а не отдавать роль спасительницы человечества! Такое предложение тебя устроит?
—   Вполне. Именно об этом я и хотел тебя спросить, брат.
—   Ну, тогда все отлично! — Рупник еще раз хлопнул друга по плечу, а затем направился к двери, ведущей из гостиной. — Пошли в столовую! У меня есть великолепная индейка — посидим, поговорим, повспоминаем! В конце концов, не так и часто встречаемся!
—   Место для ночлега где выделишь? Я уже выпил, так что за руль нельзя. Можно было бы поставить на автомат, но по темноте я боюсь с ним, если честно.
—   Какой еще автомат! Что за вопрос, конечно оставайся — весь дом к твоим услугам!
      


                                                                                                                     Глава восьмая. Двенадцатое мая.



         Засидевшись за разговорами, друзья легли спать лишь в половине второго ночи, а в семь часов утра вновь сидели в столовой. Завтракать не хотелось, а потому они ограничились только крепким кофе и имбирным печеньем. Рабочий день у них начинался одновременно, в девять часов утра, но Ропу еще предстояло добраться до своих Есенице, а потому Рупник вышел его провожать, по-прежнему одетый в полосатую пижаму и тапках на голую ногу.
—   Счастливо добраться! — Рупник протянул другу руку. — Жду от тебя звонка.
—   Я постараюсь привезти девушку завтра утром, так что ты готовься.
—   Для меня это вопрос пятнадцати минут. Проверенные люди у меня есть, так что о результатах обследования, до тех пор, пока мы сами не решим, есть ли необходимость их обнародовать, никто не узнает. Сам я не верю, что твоя пациентка беременна, но случай интересный. Если же все наоборот, то это для нас такой шанс, который выпадает один раз в жизни, да и то далеко не всем. Если вести себя умно, то в наших руках окажутся такие рычаги, что горы можно будет свернуть.
—   Ты это о чем? — Роп уже завел свой «Пежо» и теперь смотрел на друга из окна водительской двери. — Помни, что она — человек, а как мы должны относится к человеческой жизни, четко написано в клятве Гиппократа.
—   Ни о чем! — улыбаясь, Рупник махнул на прощанье рукой. — Езжай!
      Расстояние в 70 километров, разделявшее Любляну и Есенице, Алойз Роп преодолел за час с четвертью. Машина шла на автомате вождения, а потому он мог еще раз проанализировать ситуацию. От Рупника он добился всего, чего хотел, а это было главное. Конечно, он знал о некоторых не лучших чертах его характера, когда тот все старался подмять под себя, из всего извлечь собственную пользу, но сейчас это имело второстепенное значение. На этот счет Роп имел свой план, и в случае чего намеревался опередить Рупника, передав Дануту под защиту самого президента. Если же будет выявлена ошибка, то и здесь ему волноваться не следовало — Дамьян не позволит ей выползти наружу, опасаясь за собственную репутацию, а Данута получит шанс на качественное излечение от возможной онкологии. Ему, Алойзу Ропу, при любом раскладе не в чем будет себя винить, поскольку он сделал максимум возможного в данной ситуации.
      Придя к этому выводу, успокоенный Роп с облегчением вздохнул и прибыл на работу в самом хорошем расположении духа. Пациентов с утра оказалось немного, так что сил оставалось предостаточно, что было весьма кстати. В половине первого дня, незадолго до обеда, Роп набрал номер Дануты.
—   Алло! Данута, это доктор Роп. Звоню, как мы и договаривались.
—   Здравствуйте, доктор! — голос девушки звучал уверенно, что было хорошим знаком.
—   Здравствуйте! Вы можете говорить?
—   Да.
—   Я, как и обещал, договорился со своим товарищем о вашем обследовании. Завтра с раннего утра нам будет необходимо съездить в Любляну. Вы готовы?
—   А что я скажу бабушке?
—   Пока ничего. Просто уходите на занятия, как обычно.
—   А в колледже?
—   А в колледж я пошлю письмо, где обосную медицинской необходимостью ваше отсутствие. Сбросьте мне адрес почты деканата, я отошлю им официальный бланк.
—   Будут вопросы тогда — что, да почему и зачем?
—   Действительно, — Роп задумался. — Что-то им надо такое написать… да зубы вы будете лечить и никаких вопросов!
—   Хорошо… доктор, — Данута немного промедлила, — скажите, а мне точно надо ехать? Чувствую я себя великолепно.
—   Точно. Вас необходимо обследовать — для вашего же блага. Это не займет много времени, не волнуйтесь — стандартные процедуры, не более.
—   Мы вместе поедем?
—   Как угодно. Если хотите, могу дать вам адрес – вы сами доберетесь.
—   Давайте так. Я потом тогда еще заеду в парочку магазинов в Любляне.
—   Хорошо, утром я еще позвоню вам.
      Больше за этот день ничего интересного не происходило. Роп продолжил прием пациентов, а Данута, закончив учебу, поехала с Гораном и еще несколькими друзьями отдыхать на реку. Рупник, в свою очередь, выполнил данное обещание и, поговорив с несколькими специалистами, подготовил в госпитале отдельный кабинет, где и должно было пройти обследование. Туда занесли необходимое оборудование, медикаменты, после чего дверь заперли на ключ. Теперь оставалось ждать следующего дня, когда все должно было проясниться.
      Утро двенадцатого мая 2045 года выдалось теплым и солнечным. Весна сдавала свои позиции неумолимо надвигающемуся лету, оставляя людям в подарок бурное цветение и свежую молодую зелень. Настроение у всех было приподнятым и, несмотря на всеобщую Проблему, лица светились улыбками — жизнь продолжалась. Не до улыбок в этот замечательный день было только двоим — Дануте Берич и Алойзу Ропу, судьбы которых неожиданно переплелись, сделав их зависимыми друг от друга. Впрочем, для окружающих это было незаметно. Роп в этот день взял отгул, благо у него накопилось несколько лишних смен и, созвонившись с Рупником и Данутой, выехал в Любляну. Данута последовала за ним через полчаса, как они и договорились.
      Рупник, уже ожидая их прибытия, вышел встречать приятеля прямо к воротам госпиталя. Самолично открыв картой въезд, он сели в машину Алойза и, покружив по ухоженным дорожкам, они остановились возле входа в главный корпус.
—   Девушку, как она приедет, проведешь с тыльной стороны через служебный вход. Найдешь его легко —  синяя дверь, там только одна такая, — Рупник многозначительно посмотрел на приятеля. — Машину она пусть оставит на стоянке для посетителей и пройдет внутрь в общем режиме. 
—   Но тогда сканер на турникете считает ее имя?
—   Ерунда! При необходимости файл мы сотрем, а вот если устраивать шпионские игры, то это обязательно привлечет внимание. Зачем нам досужие домыслы — кто приехал к руководству, да зачем?!
—   Да, ты прав.
—   Я чаще всего прав! — Рупник улыбнулся.
—   И это правда. Сколько человек будет участвовать помимо нас с тобой?
—   Двое. Начальник гинекологического отделения — это моя креатура, в ней я уверен, и медсестра — наш старейший работник. 
—   Отлично! Так, ну наша девушка уже скоро приедет, что мне сейчас делать?
—   Созвонись с ней, встретитесь и проходите ко мне. Во тебе ключ-карта от двери, лифт там тоже служебный, фотороботов нет. Подниметесь на девятый этаж, пройдете по левому коридору, к моей приемной, а там я вас встречу.
—   Мы у тебя в кабинете будем проводить обследование?
—   Почти. Да не волнуйся ты — я все предусмотрел!
—   Ок, тогда к делу?
—   Давай, действуй! — Рупник подмигнул ему. — Скоро узнаем, что почем!
      Данута приехала вовремя. Встречавший ее, Роп, заранее заготовил несколько ободряющих слов, но она держалась молодцом, так что успокоительные увещевания не потребовались. Быстро пройдя через примыкающую к госпиталю территорию, они обогнули главный корпус и, быстро найдя нужную дверь, через несколько минут были на нужном этаже. Коридор оказался пуст, а конце его они увидели Дамьяна Рупника, в выжидательной позе стоявшего возле широких дверей.
—   Проходите-проходите! — он широким жестом открыл одну из створок. — Здравствуйте, сударыня!
—   Здравствуйте! — Данута кивнула ему головой.
—   Мой друг столько говорил мне о вас, сосем забыв описать внешность своей прекрасной пациентки! Это большое упущение, Алойз!
—   Да, его больше интересовало другое место, — улыбнулась Данута, проходя в открытую дверь. — Нам сейчас куда?
—   Слева вторая дверь. А лицо его интересовало меньше, потому что он настоящий врач! Для таких энтузиастов пациент обезличен, и это правильно! Если отвлекаться на что-то еще, то можно упустить главное.
—   Но вы не такой, как я вижу?! — Данута остановилась возле указанной двери, в то время как мужчины, закрыв за собой дверь, только последовали за ней.
—   Я такой, сударыня, такой! — Рупник весело засмеялся. — Вот только я вижу немного больше остальных! Проходите, почему вы остановились?
—   Тут закрыто.
—   Открыто там, открыто. Можете не стучаться.
—   А вы? 
—   А мы с Алойзом подождем вас здесь, на диванчике. Там внутри две женщины, они сделают все необходимое и тогда позовут нас. Или вы хотите, чтобы мы тоже присутствовали при осмотре?
      Данута только пожала плечами:
—   Да мне все равно! Вы же врачи!
      Мужчины переглянулись.
—   Ай, браво! — Рупник несколько раз хлопнул в ладоши. — Мне нравится ваш боевой настрой! Но мы все же, с вашего позволения, все же подождем здесь.
      Данута перевела взгляд на Ропа. В ответ тот кивнул и она, вынув изо рта жевательную резинку, скрылась за дверью.
—   Какая девушка! — проговорил Дамьян, приглашая друга присаживаться на  один из черных кожаных диванов, стоявших в коридоре.
—   Понравилась? — Роп хитро подмигнул.
—   А тебе разве нет?
—   Я не думал об этом, — Роп пожал плечами. — На данный момент есть вещи и поважнее.
—   Эх ты, старый бобыль! Нет, в ней определенно есть нечто. Красота, сила, уверенность и несомненный интеллект. Они нечасто сходятся вместе, но вместе просто неоценимы.
—   Кто там сейчас? — Роп кивнул на дверь, будто не замечая восторгов друга.
—   Я же тебе сказал!
—   Нет, как их зовут?
      Рупник удивленно посмотрел на друга:
—   Бланка Иванович и Агата Боровняк, а что?
—   Да так, интересно.
—   Да ты уже плетешь заговор!  - Рупник хитро подмигнул другу. — Не волнуйся, эти женщины будут делать то, что скажу им я. 
      Роп бросил на Рупника быстрый взгляд:
—   А что ты им скажешь? 
—   То, что будет необходимо в складывающейся ситуации, — голос Рупника стал серьезнее. — Знаешь, давай сейчас дождемся результатов, а уж после будем говорить о чем -то конкретно.
—   Долго ждать?
—   Нет, у нас продвинутая техника — нанороботы сделают свое дело за двадцать-тридцать минут. Ну а уж визуальное гинекологическое обследование, извините, придется провести по старинке. Волнуешься?
—   А ты?
—   Пока нет.


                                                                                                               Глава восьмая. Окончательный результат.



         Ждать действительно пришлось недолго. Вскоре дверь открылась и на пороге появилась Бланка Иванович — начальник гинекологического отделения. Ее лицо выражало смешанные чувства, так что определить их природу не представлялось возможным.
—   Ну? — Рупник в волнении подался вперед. — Да?!
—   Да!
—   Вот ведь..., — Рупник запнулся, переглянулся с Ропом, проглотил появившийся в горле комок, а затем строго спросил. — Документы готовы? 
—   Вот, — Иванович протянула ему миниатюрный блок памяти. — Фото, видео, результаты анализов и мое медицинское заключение.
—   Так!  - Рупник резко встал. — Все ко мне в кабинет! Где там наше золото, что так долго?
      Иванович улыбнулась:
—   Одевается «золото». Нескольких нанороботов необходимо было позвать назад, а это занимает некоторое время.
—   Тогда, давайте, их дождемся, — Дамьян сунул руки в карманы и начал в волнении прохаживаться по коридору. Роп продолжал сидел молча, Бланка Иванович присела рядом с ним.
      Наконец дверь вновь открылась и оттуда вышла Данута с сопровождавшей ее медсестрой. Посмотрев на Ропа, жадно ловившего ее взгляд, она как-то виновато улыбнулась, но в ту же секунду оказалась увлечена подхватившим ее под руку Дамьяном Рупником.
—   Все за мной! — еще раз скомандовал он, уводя Дануту вперед остальных.
      В приемной сидела секретарь. При виде шефа, вошедшего с молодой девушкой, она удивленно привстала, но Рупник сделал ей знак, призывая к спокойствию.
—   Меня ни для кого нет, Амалия! Звонки принимайте, но двери в приемную пусть остаются закрытыми. Да, и принесите нам всем водички! Проходите, господа!
      В просторном кабинете главного врача для каждого из присутствующих нашлось не только отдельное кресло, но даже по целому дивану. Впрочем, Данута, ища хоть какую-то опору, села рядом с Ропом, да и женщины предпочли разместиться вместе. 
         Дамьян Рупник занял место за своим рабочим столом и несколько минут молчал, постукивая пальцами по столешнице и одновременно обводя присутствующих долгим пристальным взглядом. Потом он достал из кармана блок памяти, переданный ему Бланкой Иванович, вставил его в компьютер и некоторое время изучал представленный материал. Остальные также сидели молча — в такой ситуации каждому было о чем подумать. Во время просмотра Дамьян то и дело поглядывал то на одного, то на другого из них, и несколько раз многозначительно хмыкнул, останавливая взгляд на Дануте, которая и без того чувствовала себя ужасно неловко. Непосредственная виновница происходящего, она уже ощущала груз ответственности, который ложился на ее хрупкие плечи, и понимала, что он может оказаться неподъемным.
—   Алойз, подойди, — Рупник отвлекся от компьютера, подзывая к себе Ропа. — Вот, посмотри!
    Тот, встав с дивана и ободряюще кивнув Дануте, подошел к Дамьяну. Бегло взглянув на представленные картинки и схемы, он внимательно прочитал заключение и, несколько раз шепнув что-то Дамьяну на ухо, вернулся на место.
—   Ну что же! — Рупник поднял вверх правую руку, призывая присутствующих к вниманию. — Давайте приступим к обсуждению дальнейших действий, дабы они носили слаженный характер, а не представляли собой метания из стороны в сторону. Это может только повредить. Я буду предельно честен с вами и попрошу отнестись с пониманием к тому, что вы сейчас услышите. На правах старшего должностного лица я вынужден взять на себя ответственность за все происходящее, а потому начну говорить первым. Итак, что мы имеем: у нас есть девушка, чья беременность уже является несомненным медицинским фактом. Это первый подобный случай  за последние годы в мире вообще, а также первый случай беременности женщины, чей организм подвергся воздействию вируса Кокто. Что из этого следует? В первую очередь, это конечно великая новость и великая радость для всего человечества. Если один человек может забеременеть, то почему это не может стать доступным остальным? Конечно, теперь мы должны обязательно провести соответствующие эксперименты, чтобы понять, является ли сие прерогативой исключительно госпожи Берич, либо разгадка кроется в чем-то ином.
—   Что ты имеешь ввиду? — удивленно спросил Роп.
—   Например, в особенности семени ее партнера, — Рупник с улыбкой развел руками, в то время как Данута резко подняла голову — Ты об этом не подумал?
         Теперь пришла очередь Алойза разводить руками:
  —    Нет, признаюсь, такое не приходило мне в голову.
—   А то, что это могло произойти при соединении определенных исключительных качеств двух конкретных индивидуумов? 
—   Об этом я тоже не думал.
—   Вот поэтому-то я и главный врач, друг мой! — Рупник назидательно поднял вверх указательный палец. — Думать нужно обо всем сразу.
—   У вас есть предложения? — спросила Данута. — Говорите скорее, а то у меня еще есть дела.
—   Правильно! — Рупник улыбнулся и довольно кивнул. — Конкретика и ничего кроме конкретики! Пусть политики тянут резину, часами рассуждая ни о чем, а медик должен быть конкретен, иначе можно ставить вопрос о его квалификации. У меня есть конкретные предложения, госпожа Берич. Их не так много, но больше и не нужно, а если уж говорить максимально коротко, то вам и вашему другу надо будет пройти всестороннее обследование. Не волнуйтесь, сейчас середина двадцать первого века и то, на что раньше потребовалась бы неделя, сейчас займет всего лишь половину дня. Впрочем, это время необходимо на расшифровку полученных данных, а для вас и вашего друга это вообще не займет много времени. Конечно, здесь надо учитывать наличие необходимого оборудования, но по счастью, оно у нас есть. Ведь есть, госпожа Иванович и госпожа Боровняк?
—   Да, да, конечно! — женщины закивали головами.
—   Вы все так же, вдвоем, сможете провести необходимые исследования?
      Женщины переглянулись:
—   Нет, нужно еще несколько человек, микробиолог и генетик.
—   Хорошо, не проблема! Данута, вы готовы пройти еще одно обследование?
      Та приподняла вверх одно плечо, показывая внутреннюю легкость в принятии решений:
—   Ну, а почему же нет! Что тянуть?
—   Отлично! Что же, тогда действуйте!
—   А что нужно?
—   Звоните своему парню и приглашайте его сюда, к нам!
      Данута в крайнем изумлении посмотрела на Рупника и, надо сказать, в своем замешательстве она была не одна:
—   Прямо сейчас?! — девушка широко округлила глаза. — А что мне ему сказать?
—   Скажите, что ему срочно нужно приехать за вами в госпиталь Любляны.
—   Но он будет расспрашивать обо всем!
—   А вы не говорите. Скажите только, что вам плохо и есть нечто, что ему нужно узнать. Данута, — видя ее замешательство, Рупник усилил интонацию, — вы являетесь уникумом, поймите это. Все, что сейчас происходит, будет иметь последствия в общечеловеческом масштабе. Я умоляю вас сделать то, о чем я прошу, о чем просят и эти господа. Ведь ты просишь, Роп?
—   Да, ты как всегда, прав, — тот утвердительно кивнул. — Так будет лучше и проще.
—   Вот видите, Данута… но-но но, еще одну секунду, — увидев, что девушка начала искать в  сумке компофон, Рупник вновь попросил ее внимания. — Только скажите ему, чтобы он не говорил об этом больше никому. Совсем никому!
—   Ну, разумеется! — Данута фыркнула. — А то я сама не разберусь!
      Роп с улыбкой посмотрел на друга и они улыбнулись.
—  Алло, милый, привет! — набрав нужный номер и услышав в трубке ответ, Данута обвела глазами присутствующих и кивнула. — Горан, ты можешь сделать для меня кое-то? Да? Спасибо! А что ты сейчас делаешь? А, понятно! Слушай, приезжай сейчас, пожалуйста, в Любляну. Случилось? Кое что случилось, но это не телефонный разговор. Мне нужно видеть твои глаза. Да не волнуйся ты так, все в порядке. Куда приехать? Центральный госпиталь. Я тебя встречу. Да не волнуйся, я тебе говорю! Приедешь? Уже выезжаешь?! Спасибо! Я тебя люблю! Да, и пожалуйста, не говори ничего никому. Понимаешь? Потом мы сами разберемся. Спасибо, милый. Жду тебя!
—   Слышали? — Данута положила компофон в сумку.
—   Вы чудо, моя дорогая! — Дамьян послал ей воздушный поцелуй. — Так, ну а теперь — к делу! Бланка и Агата, вы пока свободны. Когда понадобитесь, я вам сообщу. Я, в свою очередь, созваниваюсь с начальниками соответствующих подразделений и найду, как вы и просили, лучшего генетика и микробиолога.
—   А нам с Данутой что делать? — спросил Роп.
—   Вам? Да что угодно! В магазин, Данута, правда, сейчас не успеет, но ничего — после процедуры можно. Сейчас наша задача встретить молодого человека, обстоятельно объяснить ему суть вещей и попросить серьезно отнестись к сдаче анализов.
      Данута кивнула, положила в рот очередную жевательную резинку и направилась к выходу. Роп последовал за ней, но дойдя до дверей она вдруг остановилась:
—   А что за анализы? 
      Рупник улыбнулся:
—   Вам, вероятно, больше ничего сдавать не придется, может быть еще раз сдать кровь, а вот вашему молодому человеку предстоит расслабиться по полной программе.
—   В каком смысле?
—   Кровь, слюна, моча, ну и конечно, сперма.
      Данута хихикнула:
—   Для него это будет неожиданно!
—   Ну что поделать! — Рупник со смехом развел руками. — Наука требует жертв!
      Горан Капитар оказался вполне милым молодым человеком. Он был на несколько лет старше Дануты, высокий, аккуратный, с высоким открытым лбом. Черты его лица были несколько мелковаты, но это не портило общего впечатления, поскольку все вместе выглядело вполне гармонично. Узнав об обстоятельствах, по воле которых он очутился в люблянском госпитале, Горан проявил удивительное спокойствие и рассудительность. На очередном совещании в кабинете главврача, где, помимо уже известных лиц, присутствовали трое новичков, еще раз было повторено все, что оказалось известно и достигнуто к данному моменту. Основной упор делался на обследовании Горана и он подошел к делу со всей серьезностью. Надо сказать, что парень оказался совсем не промах — некоторые его ответы наглядно продемонстрировали присутствующим, что он не только понимает всю ответственность, падающую на него с Данутой, но и готов взять на себя решение многих текущих вопросов. За время разговора с ним Рупник не один раз покусывал губы, раз за разом убеждаясь в том, что помимо него в деле появился еще один человек, чья оборотистость и энергия не уступали его собственной.
      Впрочем, сейчас это была не та тема, чтобы надолго заострять на ней внимание. Главным вопросом, стоявшим на повестке дня, было проведение медико биологических исследований материала, полученного от Дануты и Горана. В соседнем кабинете уже была готова соответствующая аппаратура, и после получаса обсуждений, неизбежных при появлении новых действующих лиц, решено было приступить непосредственно к делу. 
      Процедуры взятия необходимого биологического материала не заняли много времени: не прошло и получаса, как Данута и Горан были свободны. Теперь все зависело от четверки специалистов, которые немедленно начали работу, закрывшись в кабинете. Результат они обещали выдать только к вечеру, а потому Данута с Гораном, как и доктор Роп, отправились назад в Есенице. Рупник обещал держать их в курсе происходящего и немедленно сообщить, как что-то станет известно. Также они уговорились, что вечером следующего дня все четверо соберутся в каком-нибудь спокойном месте, чтобы обсудить план дальнейших действий. 
      Вечером этого же дня, когда Данута ужинала с Гораном у себя дома, на ее компофоне раздался звонок. Звонил Роп.
—   Слушаю вас! — Данута вставила в ухо клипсу с микрофоном и многозначительно посмотрела на друга.
—   Данута, я только что получил известие от Рупника! Почему-то он не стал звонить… хм… я только что подумал… наверное, боится за секретность. Ну, не суть. Так вот, он прислал сообщение, и я сейчас вам его перешлю. 
—   Хорошо.
—   Вы помните, что завтра мы встречаемся?
—   Конечно, а почему я должна забыть?!
—   Всё, тогда более не буду вам докучать. Сообщение сейчас высылаю. До свиданья!
—   До свиданья!
      Во время разговора Горан внимательно смотрел на нее, и как только связь разъединилась, нетерпеливо спросил:
—   Что?
—   Сейчас он пришлет сообщение.
—   Какое еще сообщение?
—   Подожди, — Данута глазами указала ему на бабушку, возившуюся у кухонной плиты. — Вот оно и пришло, сейчас посмотрим.
     Она положила компофон на колени, чтобы под столом посмотреть на экран, а затем, уменьшив его до трех дюймов, показала Горану: «Это только Данута. Завтра утром позвоню.»

 
                                                                                                                     Глава девятая. Правда и ложь.


        «Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена, преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому”.
                                                                                                                                                                                                                                                                   (Клятва Гиппократа).
      

      Уникумом оказалась Данута. Результаты исследований, предоставленные Дамьяну Рупнику, однозначно показали, что организм девушки оказался способен побороть человеческий мутаген, вызываемый вирусом Кокто. На это ему потребовалось долгих четыре года, но теперь он функционирует совершенно нормально. Мало того, оказалось, что Данута приобрела стойкий иммунитет не только к данному вирусу, но и практически ко всем известным вирусным заболеваниям. При распаде мутаген преобразовывался в совершенно здоровые клетки, из которых иммунная система создавала непреодолимый барьер для различных инфекций. Будучи способными к воспроизводству, здоровые клетки не только уничтожали больные, но и обращали их в себе подобных.
       По всему выходило, что если специалистам удастся синтезировать препарат, полученный из биологического материала, предоставляемого Данутой, то это совершит революцию не только в плане восстановления детородной функции женского организма, но и во всей фармакологии. 
       Полученные результаты оказались столько впечатляющими, что Рупнику стоило немалого труда успокоить своих взволнованных сотрудников, пообещав им часть дивидендов, положенных первооткрывателям. Он отпустил их только в девятом часу вечера, взяв с каждого письменное обещание хранить происходящее в тайне. Было понятно, к какой массовой истерии может привести подобное известие, а для науки необходим покой и обстоятельность. Дануте предстояло пройти множество медицинских процедур и исследований, прежде чем появится практический результат, а до этого следовало соблюдать максимальную осторожность, не делая скоропалительных выводов и решений.
      Впрочем, был тут и еще один сложный момент, а Дамьян Рупник, как представитель высшей врачебной элиты, не мог не знать об этом. Дело в том, что в Словении не было необходимой научной базы для проведения дальнейших исследований и опытов. Для них требовалась аппаратура, цена которой превосходила возможности государства. Сюда входили, как специальные лаборатории, оснащенные самой мощной техникой и укомплектованные ведущими специалистами, так и коллайдер, с мощностью пучка не менее ста электронвольт. На протяжении последнего десятка лет ни одно научное открытие, обладающее значимостью выше максимального уровня, не было совершено без сочетания этих слагаемых. 
      Лишь несколько стран обладало необходимой базой для проведения подобных экспериментов, а значит, придется выходить на международный уровень. Всю ночь, а затем весь следующий день, Дамьян Рупник просчитывал дальнейшие ходы. Себя он видел исключительно в роли главного спасителя человечества и уже представлял невероятные возможности, открывающиеся перед ним. Алойз Роп, как и остальные четверо медиков, больше не представляли для него никакого интереса —  они были достойны хороших премиальных, но не более. Все почести Рупник намеревался забрать себе и не собирался ни с кем делиться грядущей славой. Даже Данута, главное действующее лицо, представляла для него лишь биологический объект, с помощью которого он, Дамьян Рупник, вознесется над остальными. Он был готов клясться кому угодно, в чем угодно и на чем угодно, делать ложные заверения, давать невыполнимые обещания — но что это значило перед той великой целью, которую он поставил перед собой? Дамьян Рупник, как и все зарвавшиеся корыстолюбцы, начисто забыл лишь об одном — деньги и слава, являющиеся мировой энергией, не появляются на чистом месте. Их надо заслужить, а также не забывать, что ранее они принадлежали другим людям. Тем, кто, возможно, не хочет их лишаться, а также тем, кто сильнее тебя.
      Вечером следующего дня, а именно, тринадцатого мая, в Есенице, в квартирке доктора Алойза Ропа, собралась большая компания. Помимо хозяина, здесь присутствовали также Дамьян Рупник, Данута Берич вместе с Гораном Копитаром, Бланка Иванович, Агата Боровняк, а также Горан Краниец и Михай Слован — медики, непосредственно принимавшие участие во вчерашних исследованиях. Словом, все те, кто на данный момент владел тайной Дануты. Инициатором сбора в квартире Ропа стал Дамьян Рупник, который обосновал свое предложение не только соблюдением безопасности, когда не стоило встречаться в одних и тех же местах, но и почтением к самой девушке, которой не пришлось бы вновь ехать в Любляну, когда можно встретиться и близко к ее дому. 
      Восемь человек не без труда разместились в единственной комнате Ропа, но все же места хватило и вскоре они были готовы к разговору. Хозяин поставил на стол термопот с горячей водой, чашки, так что каждый желающий мог сам налить себе чаю. Говорили все. Рупник, уже выработавший свою стратегию, теперь больше слушал, а остальные живо высказывали свое мнение. Особенно выделялись Горан Копитар и Михай Слован, которые вслух размышляли о том, что может принести государству, а также им лично, обладание имеющимися сведениями. Горан вообще вел себя уверенно и дерзко, чувствуя свои права не только как отца будущего ребенка, но и на саму Дануту. Данута, в свою очередь, казалась совершенно спокойной: она сидела в уголке, между Гораном и Ропом, и больше слушала, иногда вовсе проявляя безучастность. Такое ее поведение заметно беспокоило Рупника, который уже успел убедиться в уме девушки и теперь лихорадочно думал над ее возможными действиями. Роп говорил мало, но, внимательно слушая других, все больше мрачнел, видя как из людей начинает выползать то, что он больше всего не любил. Живя здесь, в Есенице, в своей холостяцкой квартире, он прятался от темной части человеческой природы, находя себя в работе, ежедневном чтении и компьютерных играх, помогающих сбросить напряжение. И вот теперь, волею судьбы, он оказался замешан в самой гуще страстей, которые, только начав проявляться, уже грозили превратиться в ураган. И это только сейчас, а что будет дальше? Размышляя обо всем этом, Ропу хотелось уйти, и именно на эту черту его характера надеялся Рупник, надеявшийся забрать все лавры себе.
     Однозначно все сходились лишь в одном — до поры до времени никто, кроме восьмерых присутствующих, не должен знать о беременности Дануты. Любые намеки или случайные оговорки недопустимы. Тайна, переставшая быть таковой, перестает делать своих носителей людьми особого круга, а им так не хотелось быстро лишаться подобной привилегии. Было решено, что Дамьян Рупник добьется встречи с президентом республики, где сделает пространный доклад, а уже на основании ответа высшего должностного лица будет понятно, что делать дальше. Все, кроме Ропа, решали какие-то собственные задачи, желая, если не обратить ситуацию лично в свою пользу, то постараться выцарапать из нее хоть что-то стоящее. Шаткое состояние союза столь разных людей, несмотря на все заверения и общую цель, было столь очевидным, что уже в тот момент, когда все расходились, Роп сделал попытку о чем-то поговорить с Данутой. Однако затем, уже придержав ее за руку, он внезапно передумал и вместо слов ободряюще кивнул.
—   Что? — Данута недоумевающе посмотрела на него.
—   Ничего, все нормально. 
—   До свиданья?
—   До свиданья!
      В половине второго ночи Дануту разбудил звонок. Сначала она не хотела брать трубку, но абонент на другом конце был настойчив и через минуту Дануте пришлось сдаться. Звонил Алойз Роп.
—   Я слушаю, доктор. 
—   Данута, простите, что так поздно, но я не могу не… нет, вернее, я должен сказать. Обязан!
—   Рядом с вами есть Горан?
—   Нет, он у себя дома.
—   Отлично! Данута, что вы думаете о происходящем?
—   Послушайте, а другого времени, чтобы задать этот вопрос, у вас не нашлось? — Данута широко зевнула. — Позвоните мне утром.
—   Нет, не вешайте трубку! Пожалуйста, ответьте — мне это очень важно.
—   Что именно вы хотите узнать?
—   Конкретно — верите ли вы всем тем людям, с которыми вам пришлось познакомиться за последние двое суток?
—   Верю. У них общие интересы.
—   А что вы сами хотите делать?
—   Когда?
—   После того, как будет получен ответ президента.
—   Я никому не позволю распоряжаться собой, но все, что необходимо для медицины, я сделаю. Они все забывают, что главная здесь я, а если кто-то захочет что-то через меня получить, то в первую очередь это буду я сама.
      На том конце возникла небольшая пауза, после которой Роп со вздохом спросил:
—   А Горан что думает?
—   Точно так же думает.
—   Это он вам все объяснил?
—   Какая разница?
—   Понятно. Так вот, Данута, дорогая, сейчас вопрос не в том, кто что хочет, а в том, кто вас продаст первым.
—   Вы думаете...
—   Я думаю, что уже сейчас кто-то из этих шести начал торговлю.
—   Мы же вчера договаривались о молчании.? Все согласились.
—   Данута, не будьте такой наивной! Происходит событие мирового масштаба, а для обычного человека, чтобы у него закружилась голова, достаточно гораздо меньшего повода. Я считаю, что вам необходимо самой начать действовать.
—   Но как?
—   Поезжайте в Любляну и обратитесь сразу в приемную парламента. Это должно помочь избежать...
—   Доктор, — Данута мягко, но настойчиво прервала его, — давайте подождем еще один денек, а потом я подумаю о вашем предложении. А сейчас я просто хочу спать, уж извините.
—   Конечно, Данута, извините. Пусть будет по вашему, но помните, что вооружен тот, кто предупрежден. Спокойной ночи!
—   И вам того же! — Данута отложила аппарат в сторону, еще раз посмотрела на часы и мгновенно уснула.


                                                                                                                            Глава десятая. Бойня. 14 мая.


         Утром Данута, как ни в чем не бывало, отправилась в колледж. Никто, даже родная бабушка, не мог увидеть в ее поведении нечто, отличавшееся от обычного. Со знакомыми она была весела и общительна, и только Горану была открыта невидимая часть ее души. Несмотря на то, что в этот день он неожиданно уехал в Любляну, как он сказал — по просьбе отца, Данута постоянно поддерживала с ним связь короткими сообщениями и очень расстраивалась, когда долго не приходил ответ. Несколько раз звонил Рупник, который сначала доложился, что едет в администрацию президента, а позже таинственным голосом сообщил, что у него есть для нее потрясающее известие, но нужно дождаться следующего утра. Роп тоже отметился — во время обеда от него пришло сообщение, что он поддерживает связь с Дамьяном Рупником, и что тот не только побывал у президента, но и скоро вылетает в Берн на частном джете, который арендовало для него правительство.
      Дело шло, и шло обещанным путем развития, но по мере того, как Данута получала новые известия, ей становилось не по себе. Ее жизнь, такая налаженная и счастливая, рушилась как карточный домик, а что будет впереди — неизвестно. С одной стороны, для девушки было приятно осознавать, что вскоре на нее обратится внимание всего мира, а с другой ей вовсе не хотелось подобной публичности. Если бы ее можно было избежать, она согласилась бы остаться в тени, но в мире, опутанном коммуникациями связи, это было невозможно. 
      Дануте очень хотелось поговорить с кем-нибудь, прижаться к родному плечу, и в тот момент, когда она, направляясь к автостоянке колледжа, уже была готова расплакаться, появился Горан. Ожидая ее, он припарковал машину неподалеку и теперь шел навстречу, держа в руках огромный букет алых роз. Это было столько неожиданно и прекрасно, что Данута, разом позабыв об охватившей ее печали, с радостным визгом бросилась навстречу к любимому. Горан сам пребывал в отличном настроении и молодая пара прекрасно провела время в уютном ресторанчике на берегу Савы Долинской. Естественно, по большей части разговор шел о положении, в котором они оказались, но Горан сумел нарисовать для Дануты такую блестящую картину их будущего, что постепенно она начала видеть в происходящем исключительно светлые стороны. Горан клялся, что будет следовать за ней всю жизнь, будет ее ангелом-хранителем и защитником. Он рассказывал, как они будут жить в собственном большом доме, расположенном в самом райском уголке земного шара, у них будет несколько детишек, а сама Данута станет настоящей богиней для всех людей планет. Несколько раз он даже намекал, что уже сделал кое-что для осуществления своих планов, но очарованная  Данута ничего не замечала.
      Домой они приехали, когда уже было совсем темно. Бабушка, предупрежденная о том, что ребята находятся в ресторане, не обременяла себя приготовлением ужина и после нескольких, ничего не значащих, фраз, ушла к себе в комнату смотреть телевизор. Следующий день обещал выдаться богатым на события, да и вставать надо было рано, а потому Данута и Горан, вместе приняв душ, выпили чаю с кексом и ушли в спальню.
   В три часа ночи Данута неожиданно проснулась. Ей приснился сон, будто в дом проникает доктор Роп и начинает уговаривать ее отказаться от всех планов. Он умоляет Дануту бросить Горана, отдать себя целиком науке, обещая сейчас же отвезти ее к президенту. Ох уж этот доктор, со всеми своими сомнениями и ночными звонками! Данута даже рассердилась на него, что уже вторую ночь он мешает ей спать, вторгаясь в ее личную жизнь. Вот приснится же — Роп, как заправский домушник, пробирается в дом, несмотря на закрытые двери! Или не приснилось? Данута затаила дыхание… да, так и есть. С улицы явственно слышалось какое-то шуршание, вперемешку с легким металлическим звоном. Что это может быть? Неужели воры? Или какой-нибудь пьяница забрел не на свою территорию? Такое уже бывало.
—   Горан! — Данута потрясла его за плечо. — Горан, проснись!
—   А? Что? — тот, находясь еще в полусне, резко вскочил. — Что случилось?
—   Там кто-то скребется у двери.
—   У какой?
—   У входа.
—   Сейчас я посмотрю, — Горан нащупал рукой штаны, встал и прислушался. — Да, ты права.
—   Надо включить свет.
—   Пожалуй… ну, что ты там делаешь?
—   Не включается!
—   Как так?
—   А вот так! Электричества нет! — Данута еще несколько раз щелкнула выключателем.
—   Так может быть, это ремонтная бригада электриков приехала? — Горан подошел к окну и выглянул наружу. — Домашний компьютер их вызвал сам, а они не могут зайти, потому что звонок не работает? Отсюда я ничего не вижу.
—   А постучаться нельзя?!
—   Ну, сейчас я им задам! — Горан надел тапки и решительно пошел к двери комнаты. — Это же надо — в три часа ночи!
—   Осторожнее! — Данута, тоже надев на себя длинную майку, теперь сидела на кровати, напряженно вытягивая шею.
      В ответ Горан только отмахнулся: 
—   Да ладно!
         Он вышел в коридор, спустился по лестнице на первый этаж и остолбенел — из приоткрытой входной двери внутрь проникал луч света от ночного фонаря, висевшего на улице. Встревожившись не на шутку, он замер, но от тишины звенело в ушах и, осторожно подойдя к выходу, он выглянул наружу: Горан прекрасно ориентировался на знакомой местности, но сейчас, обведя цепким взглядом всю территорию, он не заметил ничего подозрительного. 
Мы сами забыли закрыть дверь! — внезапно промелькнувшая мысль разом ставила все на свои места, обрывая первоначальный страх. — Вот она и двигалась туда-сюда, создавая шум. Надо сказать Дануте, чтобы лучше следила за собой, когда что-то делает по дому.
      Успокоившись, он уверенным движением закрыл дверь, но едва повернулся, чтобы снова идти в спальню, как чьи-то руки крепко схватили его за лицо, не давая произнести ни звука, а затем все тело пронзила нестерпимая боль. Она стремительно заполняла каждую клеточку его организма, не давая возникнуть даже мысли о возможном сопротивлении, а потом все закончилось и наступила тишина…   Некоторое время Горан Копитар еще висел на ноже, вспоровшем его от позвоночника до самого сердца. Трое крупных мужчин, с головы до ног одетых во все черное, замерли, прислушиваясь, а затем тот, кто удерживал Горана, медленно опустил тело на пол, вытер окровавленное лезвие о его штаны и вставил нож в специальных чехол, закрепленный на бедре. Общаясь только короткими, выверенными движениями, рук, теперь вся тройка направилась на второй этаж, двигаясь мягкими, кошачьими движениями. Данута, продолжавшая сидеть на кровати, так и не услышала ни единого нового звука до тех пор, пока на пороге ее комнаты не возникла черная фигура. Ее глаза достаточно привыкли к темноте, чтобы увидеть, как мужчина приложил палец к губам, призывая к молчанию, но уже в следующую секунду она закричала так, что жители соседних домой еще долго помнили этот крик, которому они в тот момент, не придали должного значения, каждый списав его на собственный сон.
     Впрочем, длилось все это лишь несколько мгновений, поскольку уже в следующую секунду черная фигура метнулась к Дануте и, зажав ей рот, повалила на кровать, сковывая движения девушки тяжестью собственного веса. Бабушка, мгновенно проснувшись, выбежала в коридор, но двое других мужчин быстро нейтрализовали пожилую женщину. Хорошо отработанным движением один из них зажал ей рот, одновременно сжимая сонную артерию, а другой ввел прямо в шею какой-то препарат, после чего она уже не подавала признаков жизни. 
      Теперь Данута оставалась наедине с тремя мужчинами, чьи намерения были явно далеки от дружеских. Тем не менее, девушка не была намерена с легкостью сдаваться: ловким движением она смогла выскользнуть из-под навалившегося на нее мужчины и, каким-то непостижимым образом, выхватив у него нож, немедленно всадила его тому в ногу. Несомненно — боль была адская, но, несмотря на это, мужчина не издал ни звука, а вместо этого вновь бросился на девушку. Впрочем, многого достичь ему не удалось — ступив на пол, он тут же упал, схватившись за рану, но в это мгновение ему на помощь уже подоспел следующий. 
—   Не подходи! — Данута угрожающе выставила впереди себя окровавленный клинок. — Не подходи, гад!
—   Мы не хотим вам сделать ничего дурного, — глухим голосом ответил тот, говоря с сильнейшим акцентом. — Успокойтесь и отдайте нож.
—   Где Горан?
—   Он ждет внизу, мы ему все объяснили.
—   Что объяснили? 
—   Послушайте, — мужчина медленно сделал несколько шагов к ней навстречу, — вам угрожает опасность и наша задача вывезти вас отсюда. Вместо этого вы покалечили моего друга, а теперь угрожаете мне. Отдайте, пожалуйста, нож.
—   Пошли вон! Я сама разберусь, куда мне ехать и с кем… Горан!
      Видя, что убеждение здесь бесполезно, мужчина покачал головой, а затем, жестом остановив товарища, в ожидании стоявшего немного позади, ударом ноги выбил нож у Дануты, сильно повредив ей руку. Девушка отшатнулась назад и присела, прижавшись к стене, но когда он приблизился к ней, она нанесла ответный удар ногой в голову. Все происходило в полной тишине, и было даже слышно, как у нападавшего хрустнул носовой хрящ, после чего он опрокинулся на спину, обеими руками схватившись за скрытое под маской лицо. Данута сделала попытку встать, чтобы суметь закричать в полный голос, но в следующее мгновение к ней подлетел третий нападавший и сильнейшим ударом опрокинул девушку на пол. Его злость была столь сильна и неудержима, что он еще несколько раз ударил ее ногой, уже не выбирая места. Сильнейшая боль пронзила живот Дануты, сознание помутилось, и уже сквозь наступающую пелену она видела, как в комнате неожиданно появился еще кто-то, после чего трое нападавших вдруг странно задергались и упали на пол, замерев в самых странных позах. Сознание девушки отстранённо фиксировало происходящее, но прежде чем окончательно лишиться чувств, она увидела, как над ней склонилась темная фигура в маске, услышала чьи-то незнакомые голоса и почувствовала, как две крепкие руки подняли ее и понесли к двери, прямо в оглушающую темноту.


                                                                                                           Глава одиннадцатая. Начало новой жизни. 


     Данута пришла в себя, когда солнце, еще не показавшись из-за горизонта, тем не менее, уже успело развеять ночной сумрак. Открыв глаза она обнаружила, что находится в большом внедорожнике с плотно затемненными задними окнами, мчавшемся по какой-то горной долине. За рулем сидел крепкий мужчина лет тридцати, с темными, слегка вьющимися, волосами. Рядом с ней находился другой, являвший собой полную противоположность первому — яркий блондин, молодой, высокий и довольно худой. Голова Дануты оказалась перебинтована, причем блондин заботливо подставил под нее свое плечо, чтобы ее не так трясло на неровностях грунтовой дороги, по которой они ехали. Впрочем, голова почти не болела, что нельзя было сказать о животе, отдающем тупой ноющей болью. Глубоко вздохнув, Данута села прямее и тут взгляд ее упал на пятно крови, которое расползлось по ее спортивным штанишкам, которые она всегда носила дома. Кроме них, на ней была та самая майка, которую она одела перед тем, как Горан вышел за дверь, и больше совсем ничего. Данута не была уверена, чтобы она сама одевала штаны, но разве это было сейчас важно? Память у нее работала прекрасно и она помнила каждое мгновение той ужасной ночи… вплоть до того момента, как напавшие на нее вдруг упали на пол.
      Мужчины, находившиеся вместе с Данутой в автомобиле, конечно, тотчас заметили ее возвращение, но сами не говорили ни слова, лишь иногда поглядывая на свою спутницу. От них не исходило никакой агрессии, девушка чувствовала это,  а оттого молчание постепенно становилось нелепым.
—   Куда мы едем? — тихо спросила она, приложив правую руку к виску.
—   Пока что, в Тренто, — ответил ей черноволосый.
—   Куда?! — Данута ошалело переводила взгляд то на одного, то на другого своего спутника. 
—   В Тренто, — спокойно повторил водитель. Светловолосый улыбнулся, но продолжал молчать.
—   Где это? — Данута уже совсем ничего не понимала. — Это не наша страна!
—   Это Италия.
—   Мы сейчас в Италии?! — Данута огляделась по сторонам, пытаясь хоть как-то сориентироваться.
—   Да, мы недавно проехали Кортина-д'Ампеццо.
      Некоторое время Данута молчала, стараясь привести свои мысли в порядок. Она  не знала кто эти люди, зачем они везут ее в какой-то итальянский город, не знала, что произошло ночью, кто на нее напал и что стало с дорогими ей людьми. Она даже не знала, была ли она свободна, наконец. Вопросов было слишком много, а ответов — ни одного. Находясь в полном замешательстве, она даже не знала, с чего начать, но внезапно водитель сам помог ей:
—   Данута, вы не волнуйтесь. Я прекрасно понимаю ваше состояние, а потому давайте сначала познакомимся. Меня зовут Себастьян Бобан. я словенец, хотя родился здесь, в Италии. Моя семья перебралась сюда во время балканской войны в конце прошлого века. Моего товарища зовут Умберто Раух — он настоящий итальянец, и говорит только на итальянском, немецком и английском языках.
—   Итальянец? — Данута поправила бинт, съехавший на один глаз, и посмотрела на своего соседа. — Не очень-то и похож!
—   Это известный стереотип — раз итальянец, значит невысокий и темненький....
—   Как вы, — прервала его Данута.
—   Да, — он засмеялся, — здесь я действительно свой! Кстати, вы говорите по английски?
—   Не так и хорошо, но могу попробовать.
—   Давайте перейдем на этот язык, чтобы моему товарищу было понятно?
—   Хай, Умберто! — Данута посмотрела на соседа. — Как дела?
—   Хай! Я все ждал, когда вы обратите внимание и на меня тоже.
Данута изобразила на своем лице улыбку:
—   Вот теперь я вижу, что вы настоящий итальянец — сразу особое отношение к женщине!
—   Я из северной Италии, из Турина. Там у нас многие так выглядят. Как вы себя чувствуете, Данута?
—   Да, как? — сидевший за рулем тоже повернул голову.
—   Неплохо, но живот очень болит. Что со мной произошло, откуда кровь?
—   К сожалению, это ваша кровь, — итальянец покачал головой. — У вас произошел выкидыш
—   Как, выкидыш? — Данута не поверила, что услышала это. — Откуда вы знаете?!
—   Я сам убирал его последствия, а затем вымыл промежность.
—   Вы… мыли меня? — Данута запнулась.
—   Да. А что, было бы лучше оставить вас всю в крови и выделениях? Не беспокойтесь, я все как следует промыл и продезинфицировал.
            Последовавшее за этим молчание длилось не менее пяти минут. Информация, потоком изливавшаяся на Дануту, привела ее в оцепенение. Все, чем она жила, было безжалостно разрушено, и как теперь с этим жить… она не знала. Впрочем, молодость есть молодость, и довольно скоро Данута вновь пришла в себя.
—   Вы врач? — спросила она у итальянца.
   Тот мягко улыбнулся:
—   Нет, но у меня есть познания во многих областях. Не волнуйтесь, Данута, с вашим здоровьем скоро будет все в порядке и вы еще сможете иметь детей.
—   Когда я спросила «откуда вы знаете?», я имела ввиду именно это, а не выкидыш. Откуда вы знаете, что я была беременна? Что вообще происходит?!
—   Постепенно мы дойдем и до этого, — вмешался в разговор водитель. — А чтобы быть максимально кратким и снять кучу лишних вопросов, я скажу, что все, что сейчас происходит и с вами, и с нами, происходит именно из-за вашей беременности. 
—   Понятно, — Данута некоторое время смотрела в окно, за которым встало свежее утреннее солнце. — Кто меня одел? — наконец, тихо спросила она.
—   Я! — итальянец приподнял ладонь. — Вы были практически обнажены, и я надел то, что первым попалось под руку. На большее времени не было, извините.
—   Скажите, я свободна?
—   Вполне! — светловолосый приподнял брови, в то время как Себастьян бросил на них быстрый взгляд через зеркало заднего вида. — А вы сомневаетесь?
—   Тогда в чем состоит ваша миссия?
—   У нас одна задача — охранять вашу свободу.
—   Ребята..., — Данута запнулась, — … скажите, что стало с теми, кто кроме меня находился в доме.
—   Ладно! — Себастьян вдруг хлопнул ладонью по рулевому колесу. — Надо говорить начистоту! Вы взрослый человек и нечего нам ходить вокруг да около! Все люди, которые имели отношение к вашей тайне, ликвидированы. Те, кто это сделал, являются бандитами — наемниками, но служили они могущественной силе, совладать с которой совсем непросто. 
—   Почему-то я не очень удивлена услышанному, — Данута жалобно всхлипнула. — Но как про меня стало известно так быстро? И бабушка… милая бабушка, она же ничего не знала! Получается, что все погибли из-за меня?
—   Не надо так, Данута, — Умберто достал из кармана на двери пачку бумажных носовых платков и передал ей несколько штук. — Вам-то уж точно не в чем себя винить. Я не знаю в точности, что произошло, но кто-то решил распорядиться вами так, чтобы получить от этого личную выгоду. К счастью, об этом вовремя узнала наша организация и нам удалось вырвать вас из лап очень нехороших людей. Впрочем, никто не собирается ничего утаивать от вас, и по приезду в Тренто мы доставим вас к человеку, который ответит на все вопросы лучше нас. Все произошло настолько быстро, что нам самим только вкратце объяснили суть происходящего и направили в Словению.
      Данута внимательно слушала, а затем спросила, пристально глядя на обоих мужчин:
—   Но вы ведь тоже убили тех людей? Убили профессионально и легко… кстати, как вы это сделали?
—   Мы их ликвидировали, — итальянец сделал в воздухе рубящее движение ладонью. — У нас такая работа, и делаем мы ее хорошо. Если есть, образно говоря, болезнь, угрожающая обществу, то мы ее ликвидируем. А какое может быть еще отношение к болезни — жалость? А если вас интересует, как мы уничтожили тех, кто напал на вас и убил ваших родных, то вот...
     Он немного привстал и достал из-за пояса черный пистолет с глушителем:
—   Пожалуйста, старый добрый «Вальтер». Правда, помимо бесшумности, пули у него особенные, но это лишь упрощает дело.
      Некоторое время Данута смотрела на оружие, но довольно быстро отвела взгляд.
—   Скажите, — спросила она. — Вам известны фамилии Роп, Рупник, Иванович, Слован?
—   Это фамилии тех, кто подлежал уничтожению, — подтвердил Себастьян. 
—   Никто из них не спасся?
—   Это неизвестно, но шансов у них было мало. У нас нет никакой информации, поскольку до прибытия на место, в целях безопасности, мы можем поддерживать связь лишь посредством коротких сообщений, да и то, каждый раз меняя номер телефона. Впрочем, я знаю, что в Словению отправились только мы вдвоем, так что этих людей некому было защищать.
—   Действительно, а почему вас только двое? Ведь неизвестно, сколько было бы у вас противников? — Данута обвела мужчин несколько удивленным взглядом. — А если бы вы не справились?!
—   Как видите, мы справились, — улыбнулся Умберто. — Мы немного не успели, это факт, но в этом не наша вина — времени было в обрез. 
—   Хорошо, тогда еще вопрос — а кого представляете вы? Кто вас направил?
—   Мы служим добру, и это главное, — последовал уклончивый ответ. — Поверьте, Данута, от вас нет тайн, но лучше вам все объяснит человек, с которым вы встретитесь в Тренто.
      Пожав плечами, Данута посмотрела в окно:
—   Скоро мы приедем? 
   Вместо ответа итальянец немного пригнулся, чтобы было лучше видно происходящее перед лобовым стеклом, а затем указал на что-то пальцем:
—   Читайте!
      Данута повернула голову в тот самый момент, когда мимо них уже пролетал большой  дорожный указатель, но этого было достаточно, чтобы она успела заметить  надпись на нем — «Тренто 2 км». 


                                                                                                            Глава двенадцатая. Несколько шагов до тайны.


        Въехав в город, внедорожник вскоре свернул с главной дороги, а затем, обогнув небольшое озеро, остановился возле ворот какого-то предприятия. Очевидно, их уже ждали, потому что почти сразу ворота раздались в стороны и автомобиль въехал на территорию. Припарковавшись возле белого ангара, расположенного у дальней стены, Себастьян сделал своим спутникам знак обождать, а сам скрылся за его дверью. Вскоре дверь открылась вновь, но вместо него из нее появился мужчина в рабочей спецовке, который, открыв ворота ангара, выпустил из него белый грузо-пассажирский фургон. Автомобиль быстро сделал полукруг и лихо остановился возле внедорожника.
—   Пересаживаемся, — сказал Умберто, кивая на него.
—   Зачем? — удивилась Данута.
—   Смена транспортных средств является частью стратегии, призванной обеспечивать безопасность. Кстати, мы уже меняли машину на границе, пока вы спали.
      Данута уже собиралась выходить, но последние слова заставили ее обернуться:
—   Спала?
     Умберто кивнул:
—   Мы дали вам дозу снотворного и успокоительного средств. Поверьте, Данута, без этого было не обойтись. Да и, приди вы в себя через непродолжительное время, это могло вызвать только осложнения. А так вы не только миновали шоковое состояние во сне, но и смогли спокойно оценивать происходящее.
—   Все то вы предусмотрели! — Данута впервые нашла в себе силы улыбнуться. — Ладно, далеко нам еще ехать?
—   Пятнадцать минут.
      Пересев в фургон, они тотчас выехали за ворота и двинулись по обратному маршруту, по направлению к главной дороге. Себястьян все так же сидел за рулем, Данута сзади, и только Умберто теперь переместился на переднее пассажирское сиденье, предоставив девушке полный простор. 
      Тренто оказался вполне милым городком, напоминавшем, скорее, Австрию, нежели Италию. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, поскольку знающим историю известно, что эта часть Южного Тироля долгое время действительно принадлежала этой стране. Улицы его не были столь узки, как в большинстве итальянских городов, а дома имели приятный, но довольно строгий, стиль. Подъехав к магазину спортивных товаров, Себястьян остановился, а Умберто, осведомившись у Дануты относительно ее размеров одежды зашел внутрь и вскоре появился, неся в руках два больших ярких пакета.
—   Переоденьтесь, — сказал он, передавая покупки Дануте. — Здесь все, что нужно, а остальное купим потом.
     Данута с интересом заглянула внутрь. Там оказался серый спортивный костюм, несколько белых футболок, пачка носков и бело-черные кроссовки с системой автоматической регулировки мягкости подошвы.
—   Спасибо, конечно. Но вы предлагаете мне переодеваться прямо сейчас?
—   Оденьте пока поверх того, что на вас есть, а потом переоденетесь, когда приедем на место.
      Поколесив по каким-то переулкам, весьма скоро фургон оказался в самом центре города, остановившись недалеко от дворца Палаццо Преторио, позади Соборной площади. Несмотря на раннее утро, на улице было совсем тепло и Данута с удовольствием вдохнула чистый альпийский воздух. К сожалению, долго наслаждаться погодой ей не пришлось, потому что, едва перейдя через дорогу, вся компания зашла в подъезд соседнего дома, скрывшись от чужих взглядов за высокими дубовыми дверями. 
      За всю свою жизнь Данута еще никогда не бывала в подобных местах: они очутились в большом холле, светло-голубые стены которого были обильно украшены лепниной и позолотой. Свет, проникающий через витражи, окрашивал пространство в сказочные цвета, а фигуры на потолочных фресках и вовсе казались живыми. Посередине размещалась шахта открытого лифта, возле которой дежурило двое человек, в которых, несмотря на их строгие костюмы, сразу угадывались лица, имеющие отношение к духовенству. При виде прибывших, они приветственно склонили головы, а один из них открыл двери лифта. При этом он сказал что-то по-итальянски в переговорное устройство, закрепленное на лацкане пиджака, но Данута не поняла ни слова. 
      Поднимаясь медленно и величественно, лифт довез их до третьего этажа. Вместо резных решеток теперь перед ними были глухие двери, но Себастьян провел сбоку своей электронной картой и створки бесшумно разъехались в стороны, открывая проход в длинный коридор, освещенный исключительно электрическим светом.
—   Вам сначала туда, — Умберто указал Дануте на вторую дверь по левую руку, одновременно передавая ей чип-карту. — Вот ключ. Приведите себя в порядок, примите душ, а потом, когда будете готовы, нажмите на красную кнопку у входной двери.
      Данута взяла карту и, рассматривая, повертела ее в руках:
—   А вы?
—   Мы сейчас пройдем к хозяину этого дома, доложим о всем произошедшем, после чего он будет ждать вас.
—   Кто он?
—   Архиепископ Тренто.
—   Ого! — Данута широко открыла глаза. — Значит, и вы...
      Умберто улыбнулся, сделав мягкий жест рукой в сторону Себастьяна:
—   Да, мы воины Святого Престола, хотя и не входим в лоно церкви, мы — представители тайной организации. Мир, как корабль, нуждается в постоянном направлении на путь истины и правды, а иначе он быстро собьется с правильного курса. В нем много государств и правительств, но капитан должен быть один. Мы же помогаем ему в этом нелегком деле.
—   Как интересно! — удивлению Дануты не было предела. — Оказывается, я так мало знаю о нашем мире!
—   Ничего, я думаю, что беседа с архиепископом многое прояснит для вас. Идите, Данута, и скорее возвращайтесь.
      Войдя в предложенную ей комнату, Данута вновь оказалась в царстве кричащей роскоши. Своим обустройством помещение напоминало номер дорогого отеля, где было сосредоточено все для комфортного проживания. Впрочем, сейчас Дануте было не до рассматривания антикварной обстановки. Ей хотелось только скорее принять душ и уже идти на прием к архиепископу, где она сможет получить ответы на вопросы о том, что так стремительно разрушало ее прежнюю жизнь. Их было так много, этих вопросов, что пытаясь хоть как-то подготовиться, прежде чем начать их задавать, Данута сама запуталась и сбилась с толку. Поэтому, бросив эту затею, она решила просто следовать за ситуацией и задавать вопросы уже исходя из нее.
      Не прошло и получаса, как Данута, посвежевшая и похорошевшая, была готова к встрече с неизвестностью. Живот практически не болел, видимо сказывалось действие введенных ей препаратов, а повязка с головы и вовсе давно переместилась в мусорный контейнер, не оставив под собой и следа. Подойдя к двери, она некоторое время стояла, прислушиваясь, а затем подергала ручку — дверь оказалась заперта. Тогда она нажала маленькую красную кнопочку справа от себя. В замке раздался тихий щелчок и цвет сменился на зеленый.
—   Вы готовы? — внезапно раздавшийся сзади мужской голос заставил её вздрогнуть.
      Данута резко оглянулась, но тут же поняла, что это всего лишь микрофон.
—   Да,  - ответила она. — Откройте мне дверь.
—   Она не заперта — вы же не в тюрьме. Кнопка работает как выключатель замка и активатор переговорной системы, не более.
     Данута еще раз нажала на дверь и она действительно легко поддалась. Перед ней вновь открылся освещенный коридор, а из двери напротив тотчас появился Умберто.
—   Здесь комната охраны, — сказал он, кивая на помещение, из которого только что вышел. — Я ждал там вашего сигнала. Архиепископ ждет вас, пройдемте!
      Движением руки он пригласил ее к лифту, а сам, затворив обе двери, направился следом. Они поднялись еще на один этаж, где вновь оказались перед длинным коридором без окон. Расположением дверей он в точности повторял предыдущий, и только на полу, вместо ковровой дорожки был положен лаковый паркет из светлого дерева. 
—   Видите коричневую дверь в торце? — Умберто указал в самый конец коридора. — Вам туда.
—   А вы? 
—   Я спущусь вниз и буду ждать вызова. 
—   Он… не страшный? — Данута понизила голос, кивнув на дверь. — Я немного неловко себя чувствую рядом со священниками.
     Итальянец рассмеялся:
—   Да ну что вы! Это милейший человек, с большой душой, очень умный. Он занимает весьма важный пост и поверьте, не просто так, а именно благодаря своим личным качествам. Идите смело — я думаю, что не будете ощущать никакого напряжения.
—   Хорошо. Кстати, а где Себястьян?
—   Он там, внизу остался. А что?
—   Просто так! — Данута с улыбкой пожала плечами. — Хотелось еще что-нибудь спросить.
—   Понятно! Ну идите, идите — дверь там открыта.
     Умберто ободряюще кивнул, а затем вновь зашел в лифт, двери закрылись и он исчез. Данута постояла еще немного, слушая, как он остановится этажом ниже, а затем, вздохнув, направилась к коричневой двери.


                                                                                                                        Глава тринадцатая. Тайна открывается.
 
       
         Несмотря на то, что Умберто сказал ей входить без предупреждения, Данута все же постучала. В ответ из динамика тотчас раздался высокий мужской голос:
—   Заходите-заходите, дорогая моя! Я вас уже давно вижу!
     Данута открыла дверь и вошла внутрь, сразу оказавшись в небольшой прихожей, служившей раздевалкой, как в самой обычной квартире. Вышедший ей навстречу, хозяин, невысокий мужчина средних лет, одетый в простой домашний костюм, вовсе не напоминал священника.
—   Позвольте встретить вас! — сказал он, а затем, расставив руки, обнял Дануту — легко и тепло, так, как это раньше делала ее бабушка. — Здравствуй, дочь моя!
—   Здравствуйте, — Данута была несколько ошеломлена подобным приемом.
—   Вы красавица, а это радостно вдвойне. Позвольте представиться — Джорджио Брези, архиепископ -митрополит Тренто. Пройдемте ко мне в кабинет — там ничто не помешает разговору. Вы голодны?
     Данута покачала головой:
—   Мне, знаете ли, пока не до еды. Если меня и мучает голод, то только информационный. 
—   Понимаю-понимаю, но, думаю, сейчас мы его утолим. Вот, пожалуйте сюда.       
      Миновав гостиный зал с большим обеденным столом посередине, они оказались перед приоткрытой дверью, за которой был виден кабинет архиепископа. Данута села в предложенное ей кресло, а хозяин разместился напротив, за небольшим письменным столом с причудливо изогнутыми ножками.
  —   Вы никогда не были в подобных местах? — спросил он, видя, как Данута оглядывается вокруг, рассматривая патриархальную обстановку середины прошлого века.
—   Нет, не приходилось.
—   А мне, знаете ли, пришлась по душе эта обстановка. Я тоже склоняюсь к более современным мотивам, но в этой квартире все осталось так, как было при прежних ее хозяевах, моих предшественниках. А вам как, нравится?
—   Необычно.
—   Ну, не настолько уж и необычно, — Брези мягко улыбнулся. — Здесь главное видеть мир не только из экрана телевизора или окна машины, но и лично бывать во многих местах, иметь множество невиртуальных знакомств. Понимаю, что для многих это невозможно, но вам, дорогая, выпал такой шанс. Хотите вы этого или нет, но, видимо, так.
—   Что вы имеете ввиду? — сев поудобнее, Данута пожала плечами.
      Несколько мгновений Брези оценивающе смотрел на девушку:
—   Вам придется попутешествовать, дорогая Данута. Долго или не очень — я не знаю, но тем не менее, ваше движение сейчас есть суть ваша жизнь. Да и не только ваша, но миллионов не родившихся детей. Впрочем, насчет лично вашей жизни я немного утрирую, здесь будет правильнее слово «свобода», но все остальное — правда. Сейчас за вами развертывается настоящая охота, масштаб которой будет только нарастать. То, что произошло с вашими знакомыми и родными, надеюсь, дало представление о ее методах?
      Данута грустно кивнула. Она слушала священника внимательно, и ни одно его слово не пропадало втуне.
—   Но у меня есть и радостное известие для вас. — Брези надел очки и взял со стола бумажный листок. — Надеюсь, оно придаст вам сил. Ваша бабушка, Вида Берич, жива.
—   Что?! — Данута вскрикнула и подалась вперед. — Но мне сказали… Что с ней, как это произошло… а остальные?
—   Подождите, — Брези сделал движение рукой, призывая Дануту успокоиться. — Так вот, вашу бабушку только лишь усыпили, а остальные… остальные действительно, к сожалению, мертвы. Вида Берич два часа назад уже дала несколько интервью, пока полиция не отогнала от ее дома всех корреспондентов. Она, конечно, находится в шоке, потому что все произошедшее для нее является полнейшей загадкой. Вы пропали, дом полон убитых: что, почему — неизвестно! Нет сомнений, что именно это незнание её и спасло — у охотников есть свой кодекс чести. Они жестокие и беспринципные люди, но не безголовые убийцы. К Словении сейчас прикованы взгляды всего мира, Данута. Не каждый день в Европе происходят массовые убийства, подобные этому. Имена убитых пытались скрыть, но разве это сейчас возможно?! Так вот, во-первых, это группа медиков — Дамьян Рупник, Алойз Роп, Бланка Иванович, Агата Боровняк, а также Горан Краниец и Михай Слован. Плюс есть еще один человек — Горан Копитар, но он не имеет к этой шестерке, равно как и к медицине, никакого отношения. Наша служба безопасности предоставила мне отчет, который я держу в руках, и по нему я вижу, какую связь имеют между собой эти смерти. Отчет неполный, но и времени прошло слишком мало, однако, прежде чем предоставить вам всю информацию, я хотел для начала выслушать вас, дочь моя. Это очень важно, а каждое слово может оказаться бесценным.
—   Что вы хотите узнать? — спросила Данута. Весть о том, что бабушка жива, придала ей сил, и сейчас она начинала чувствовать подступающую злость к тем, кто лишил ее права жить нормальной жизнью. Эти люди должны быть наказаны, а поскольку у нее есть сильные союзники, то глупо что-то утаивать от тех, кто сможет ей помочь отомстить.
—   Давайте с самого начала, — Брези откинулся назад в своем кресле, и, скрестив руки на животе, приготовился слушать. — С того самого момента, как вы узнали о том, что беременны.
—   Хорошо! — Данута положила ногу на ногу, но затем ее взгляд упал на аппарат с минеральной водой, стоявший в дальнем углу. — Можно попить?
—   Что? Ах да, конечно!- Брези проворно встал и, подойдя к аппарату, начал наполнять прозрачный одноразовый стаканчик. — Вам одного хватит?
—   Да, спасибо! — Данута приняла стакан и начала пить большими жадными глотками.
—   Хотите, у меня еще кола есть? — спросил Брези, с улыбкой наблюдая за ней.
—   Да ну! Давайте!
—   Сейчас! — он вышел за дверь и вскоре вернулся, неся в руках запотевшую банку. — Вот, пожалуйста. Если еще что-нибудь надо, то только скажите.
—   Спасибо за заботу. Но я уже готова говорить.
—   Да, конечно — я весь внимание!
      За все время, пока Данута продолжала свой рассказ, архиепископ не произнес ни единого слова. Он давал ей возможность выговориться, а она, чувствуя его внимание и искреннюю человеческую поддержку, не утаивала ничего, стараясь не пропустить что-нибудь важное. Фактически, она исповедовалась перед ним. Правда, в отличии от классической исповеди, подразумевающей собой принесение покаяния, каяться ей как раз было и не в чем, но тонкая суть исповеди, как и все, что относится к вопросам схоластики, имеет множество граней. Кому как не Джорджио Брези, поднявшемуся от диакона до архиепископа и уже претендующего на сан кардинала, было не знать, как надо разговаривать с людьми, чтобы достичь их сердца не принуждением, а простым словом, сказанным вовремя и с душой. Данута же, находящаяся в весьма незавидной ситуации, видела в нем свою поддержку и защиту, а потому их духовное сближение произошло быстро и легко.
      Закончив свой рассказ, Данута замолчала. Теперь, разом выложив все, она вдруг и сама начала видеть, как невидимая паутина начала опутывать ее сразу после результатов обследования в клинике Любляны. Слова ее собеседников воспринимались уже несколько иначе, а их первоначальный смысл стремительно покрывался налетом обычной полулжи, явственно видимой на сегодняшнем отдалении. Что касается Брези, то он, анализируя услышанное, также не торопился продолжать разговор, а наоборот, закрыв глаза и соединив кончики пальцев у себя на груди, погрузился в размышления. Так они и сидели в полной тишине, где единственным звуком выступало тиканье больших часов, висевших на боковой стене.
—   Так, ну что же, теперь моя очередь говорить, — Брези видимо, пришел к какому-то решению. Открыв глаза, он оживленно начал перебирать бумаги на своем столе, а найдя нужный листок, быстро пробежал его глазами и положил перед собой. — После вашего рассказа, дочь моя, многое стало на свои места. Вы очень четко расставили акценты, касаясь тех людей, действия которых за несколько дней изменили вашу судьбу, но, к сожалению, пришли к неправильному знаменателю. Сразу замечу — это не ваша вина, потому что тут все решало время.
—   Что вы имеете ввиду? — спросила Данута. — я в ком-то ошиблась?
—   К сожалению, это так, но, повторюсь, это не ваша вина. Скажите, вы очень любили Горана?
       Данута явно не ожидала услышать такой вопрос, но ответила на него честно и без раздумий:
—   Нет, там речи о любви не шло. Нам было комфортно вместе, но не более. Хотя… разве это не самое главное?
      Брези кивнул:
—   Для определенного момента жизни — несомненно, но в целом это тупиковая ветвь в отношениях. Впрочем, мы сейчас не об этом. Вот вы считаете, что в первую очередь вина в случившемся лежит на докторе Рупнике, так?
—   Конечно! Это ведь он разнес известие о моем положении. Президенту, и уж не знаю кому там еще.
      Показывая свое сомнение, Брези склонил голову набок:
—   В этом своем предположении вы опираетесь исключительно на мнение Алойза Ропа. Да, он был прав, предупреждая вас о том, что может случится, но вышло так, что именно доктор Рупник и спас вас, дорогая. Спас невольно, но тем не менее. Настоящая опасность исходила от другого человека. Конечно, Дамьян Рупник преследовал личные мотивы, сообщая президенту Словении о вас, но президент правильно распорядился полученной информацией. Он сразу оценил все плюсы и минусы, а потому молниеносно принял меры к тому, чтобы о вашем положении узнали те, кто не станет использовать его в корыстных целях. Благодаря этому вы здесь, Данута. Целая, и почти невредимая. 
—   Так кто же меня предал? — Данута недобро прищурилась. — Вы спросили о Горане — это был Горан?


                                                                                                               Глава четырнадцатая. Перевернутый мир.


—   Да, Горан Копитар, — архиепископ в некотором удивлении приподнял брови. — А у вас еще более ясный и жесткий ум, Данута, чем я увидел вначале. Браво, это еще одно очко в вашу пользу, как и в пользу всему человечеству. Так вот, Горан Копитар вчера посетил Любляну и имел там встречу с представителем крупнейшей корпорации по производству медикаментов. Это он назвал имена всех людей, причастных к вашей тайне, а затем потребовал для себя долю от всех выгод, которые корпорация поимеет, заполучив вас. Этим он подписал смертный приговор не только себе, но и всем тем, чьи имена сообщил. Корпорация...
—   Вот гад! — не сдержавшись, Данута ударила кулачком по ручке своего кресла. — Он не предал меня, а продал! Как животное для опытов! Мерзавец, я даже сейчас рада, что у меня не будет ребенка от такой мрази! А я-то все думала, почему сообщение о его смерти не вызывает у меня особых чувств. Мне даже плакать не хотелось! Но что вы говорите о корпорации? Что это за корпорация такая?
—   Вам не следует гневаться, дочь моя, — Брези говорил нарочито спокойным голосом. — Гнев самый худший помощник, хотя когда тебя предают близкие люди, это ужасно. Так вот, возвращаясь к корпорациям. Боюсь, что модель мира, с детства вложенная в вашу голову, имеет мало общего с реальностью. Нет, конечно, средства массовой информации, учителя, да и, что греха таить, церковь, всячески способствуют тому, чтобы у людей формировалась не правильная картина мироустройства, а такая, как это нужно на какой-то конкретный момент. Там, где власть недорабатывает, происходят волнения в народе и вообще, крайне нестабильная обстановка. Что лучше — говорить все как есть или дозированно подавать очищенную информацию, это огромный вопрос. В конце концов те, кто хочет что-то знать или кому это знать нужно — они это узнают, а массе много информации и не нужно. Корпорации, как сгустки энергии в той или иной области, давно уже правят миром, дочь моя, но делают это так тонко, что непосвященному даже и в голову это не придет. Все мировые правительства подконтрольны им, пусть и в разной степени, но все. Все это тем более удивительно, если помнить о том, что названия этих корпораций не только ни для кого не являются секретом, но и кричат о себе из каждого угла. Вы понимаете, о чем я говорю? Для вас все это не слишком сложно?
      Данута пожала плечами:
—   Вы очень доходчиво все объясняете. Я вас внимательно слушаю — в конце концов, речь сейчас идет не об отвлеченных темах, а о моей жизни.
     Брези удовлетворенно кивнул:
—   Тогда дальше. Так вот, каждая такая корпорация объединяет в своих руках всю промышленную мощь какой-то определенной индустрии. У них есть высшее руководство, руководителя на местах, миллионы рабочих рук, своя служба безопасности, своя разведка. Методы работы, как вы могли убедиться, они выбирают любые. Слив им всю информацию, Горан сделал непоправимую ошибку. Он, как и другие причастные к тайне, стал им невыгоден и даже опасен. Тот, кто владеет информацией, тот владеет миром, девочка моя. Корпорации предоставился шанс стать единственным в мире производителем препарата от женского бесплодия, а лишние свидетели тут не нужны. Решение об их ликвидации принималось на самом высоком уровне и скорость, с которой они действовали, вы сами смогли оценить.
—   Но ваша скорость не уступала, — усмехнулась Данута. 
—   Это правда! У нас везде есть свои люди и мы быстро получили необходимую информацию.
—   Но значит, если эти корпорации столь могущественны, то и у них есть свои люди в вашей корпорации? — Данута хитро прищурилась. — У вас ведь тоже, получается, корпорация?
     Брези засмеялся и только развел руками:
—   Можно и так сказать! Вас не провести, моя красавица!
—   Корпорация добра? — уточнила Данута.
      Архиепископ вдруг стал серьезным. Вопрос Дануты заставил его надолго задуматься.
—   Ничто не бывает в абсолюте в этом мире, — наконец сказал он, растягивая слова. — На данный момент мы представляем добро, но и деятельность корпораций далеко не всегда можно назвать злом. Это слишком упрощенная формулировка. У нас разный путь достижения цели, но способы для этого, как ни странно, практически одинаковы. Я это признаю, но только в этом кабинете и только для вас, Данута.
—   А какая цель у вашей корпорации сейчас?
     Архиепископ пожал плечами:
—   Цель одна — дать людям лекарство. Дать бесплатно и всем сразу. Выгода корпорации  была бы в продаже его по немалой цене, возможно, ограниченными партиями. Так можно получить власть над всем миром, милая. Легко и сразу. Рецепт зашифровать, вас держать за сотней стен и дело, как говорится, в шляпе! Наша же выгода в другом — люди, получив препарат, обретут веру. У кого она была — окрепнет еще больше, у кого не было — появится. А в вере наша сила Данута, сила нашей, как вы выразились, корпорации.
    Данута некоторое время смотрела ему прямо в глаза.
—   Вы представляете Святой Престол? — спросила она, по-прежнему не отводя взгляд.
—   Я представляю веру. Не важно какую, просто веру. Это самое сильное человеческое чувство, а духовная сила дает развиваться силе в физических форматах.
—   Скажите, святой отец, а почему, если многие знают про силу корпораций и их методы, то не пресечь это на государственном уровне?
—   Как? — Брези только усмехнулся.
—   Просто посадить всех преступников в тюрьму, а кого-то и уничтожить, — улыбаясь, Данута провела ребром ладони себе по горлу. — Симметричный ответ на их действия. Посеешь ветер — пожнешь бурю.
—   Мощь корпораций давно выше государственной. Они настолько срослись друг с другом, что часто политики являются членами корпорации. Вы предлагаете им уничтожать самих себя?
—   Но есть же люди, которые ставят интересы общества выше своих или корпоративных?
—   Они появляются, но их быстро пожирают. Часто у таких людей нет выбора — либо вступление в корпорацию, либо уход от дел, либо смерть.
—   А почему президент Словении дал информацию вам?
—   Потому что он состоит в нашей корпорации, — улыбнулся Брези. — Вам просто повезло. Но есть такое правило, что если везет в самом начале, то и дальше будет везти. Надо только не сходить с выбранного пути.
—   В-о-о-от оно что! — протянула Данута. — А про это правило я однажды уже слышала.
—   Ну вот видите, — Брези развел руками, — оно действует!
     Данута усмехнулась:
—   Хорошо бы, если так. Но как вы узнали, что на меня готовится нападение?
—   У нас везде есть свои люди — иначе нельзя. На войне, как на войне.
—   Но и у той, другой стороны, наверняка есть такие же агенты в ваших рядах?
—   Несомненно, — Брези утвердительно кивнул, одновременно открывая маленький ультрабук, лежавший рядом на столе. — Информация, информация и еще раз, информация! Кто знает много, тот вдвойне сильнее, а тот, кто знает еще больше, тот победитель.
—   А что было бы со мной, если эти… ну, — Данута запнулась, — если бы они захватили меня, а вы не успели?
—   Сложно сказать, дочь моя. Одно могу сказать точно — вам ограничили бы свободу и использовали как подопытное животное. Может быть, эта клетка была бы даже из чистого золота, но разве это вариант?
     Данута прищурилась:
—   А если бы я сейчас сама захотела выбрать золотую клетку — я бы смогла спокойно уйти от вас? Может быть, мне не хочется прятаться и пусть лучше прячут меня?
—   Ваше право! — Брези был совершенно серьезен. — Вы свободны в своих действиях, но я не думаю, что вас устроил бы такой вариант. То, как они действовали с медиками и остальными, знающими о вашей тайне, наглядно показывает их методы. Да и вас, знаете ли, не рукой они погладили, как бы цинично это не звучало. Кстати, как вы себя чувствуете? Как ваш животик?
—   Нормально, спасибо. И отдельное спасибо за ответ. Я никогда не прощу этим людям то, что они сделали.
—   Да, гуманность не входит в приоритет корпораций. Лес рубят — щепки летят, вот это для них вернее.
      Видя, что Данута задумалась, архиепископ не стал продолжать, а вместе этого сходил в другую комнату, вернувшись оттуда с двумя чашками горячего чая. Добавив к ним несколько пирожных, он снова сел на свое место, жестом предложив Дануте присоединиться к этому небольшому чаепитию.
—   Скажите, — взяв одно из пирожных, Данута некоторое время рассматривала его кремовые розочки, разбросанные на белоснежном безе, — а почему вы в начале сказали, что это хорошо, что я красивая?
—   И к тому же — умная! — вновь заулыбавшись, архиепископ поднял вверх указательный палец. — Ну как же еще! Представьте себе — если препарат, полученный с вашей помощью, будет содержать частицу вашей ДНК, то все дети будут иметь определенные наследственные черты — ваши черты! Вы настоящая Ева, настоящая!
—   Ох, и зачем мне все это?! — Данута откинулась в кресле и со вздохом провела по лбу рукой. — Жила я жила, была обычным человеком, а теперь вот что… Я простой человек, святой отец, зачем мне все это, почему — я?
     Брези молча встал, медленно обошел вокруг стола и, встав позади Дануты, положил ладони ей на плечи.
—   Вы далеко не такая простая, Данута! В этом мире ничего не происходит просто так. Обыватель, живущий своей небольшой жизнью, все видит именно в таком ракурсе, но вы, все ваши слова, а также то, как все оборачивается, явственно указывают на некую предопределенность. Простой человек — понятие очень растяжимое. Можно быть миллионером, успешным ученым, актером или политиком, но при этом оставаться простым человеком. В этом нет ничего плохого, но это так. Простота человека зиждется исключительно на внешних факторах, в то время как люди, действительно выделяющиеся из толпы, имеют совершенно иной внутренний мир. Чаще всего их не видно, поскольку все спрятано именно внутри, но у каждого из них там целая вселенная, а не маленький скучный мирок. Как ни странно, до поры такие люди сами часто не подозревают о своих способностях, но происходит нечто — и всё, цветок раскрылся!
      Данута слушала очень внимательно. Кое-что она не поняла, но слова священника затрагивали что-то, чего раньше она никогда не подозревала в себе.
—   Но что тогда есть простой человек? — обернувшись, она посмотрела Брези прямо в глаза. — Как понять, что просто, а что нет?
—   Ну, эту тему можно развивать часами! — пожав плечами, тот вновь вернулся на свое место и, сделав несколько глотков, уже поостывшего, чая, продолжил. — Основным критерием являются мысли человека. Не о чем он думает, а как. Дело в том, что у обычного человека нет своего мнения. Нет категорически!
—   Как же так? — удивилась Данута. — А как же поговорка — сколько людей, столько и мнений?!
     Брези усмехнулся:
—   Они только думают, что у них есть свое мнение. На самом деле оно вбито им в голову извне и вбито настолько крепко, что становится частью этого человека. Так было всегда, так есть и так будет. А вот человек мыслящий самостоятельно, он гибок, он ни о чем не судит однозначно и не делает поспешных выводов. В этом главное отличие и двух, с виду одинаковых, людей, может разделять нечто большее, чем целый космос.
—   Так что же хорошо и что плохо? 
—   Все хорошо! — Брези рассмеялся. — Люди могут сосуществовать, находясь в разной реальности и при этом им будет комфортно. Мир широк и многогранен, все строго разложить по полочкам и дать однозначные определения невозможно. Учитесь жить, дочь моя — слушайте других, но и сами не отставайте!
     Передернув плечами, Данута поставила пустую чашку на стол и, приняв беззаботный вид, взяла себе еще одно пирожное.
—   Мой мир, — сказала она, откусывая его вершинку, — сейчас представляет собой такую кашу, что вы и представить не можете. Все, что я знала и чем жила, перевернулось с ног на голову за несколько часов. Непросто осознать, что живешь не с бабушкой в тихом городке среди гор, а среди совершенно чужих людей, имеющих на тебя свои виды, а следом идет стая волков, для которых ты добыча.
     На губах архиепископа появилась тонкая улыбка:
—   Видите, вот это и называется мыслить! А вы — «простой человек»! Ну что, сделаем перерыв или продолжим разговор? Многое мы выяснили, но теперь надо решать, что делать дальше. У нас есть примерный план, но окончательным его назвать никак нельзя, потому что жизнь вносит свои коррективы весьма быстро. Вы готовы меня слушать?
—   Давайте продолжать, я слушаю, — Данута глубоко вздохнула. — Но потом желательно все же что-нибудь съесть. Ева — она тоже человек, хотя бы и такой особенный!

                                
                                                                                                                 Глава пятнадцатая. Последние точки над «i».


—   Для начала посмотрите вот на это, — Брези вывел из нетбука карту мира так, чтобы было одинаково хорошо видно ему и Дануте. — Как видите, некоторые  страны отмечены крупными красными точками. В частности, это Аргентина, Чили, Таиланд, Вьетнам, Норвегия, Чехия, Португалия, США, Канада, Россия, Эфиопия, ЮАР, Австралия и Новая Зеландия. Вы были где-нибудь из этих мест?
     Данута отрицательно покачала головой.
—   А где были?
—   Мало где. В Австрии, Хорватии, в Греции была. На курортах.
—   Понятно, а в бога вы верите? — Брези хитро посмотрел на Дануту, которая продолжала внимательно изучать карту.
—   Нет! — Данута энергично тряхнула головой. — Я вне вероисповедания. Меня если что и привлекает в храмах, то только архитектура. А что, это важно?
—   Я так и думал… нет, не важно. Но как вы относитесь к тому, что вам придется иметь дело не только со светской, но и духовной властью?
—   А что, нормально! — Данута пожала плечами. — Никогда не имела подобных знакомых, так что даже интересно. Мне кажется, что человек в первую очередь должен быть человеком, а потом уже только представителем какой-то расы, веры или даже, пола. А хороший знакомый должен быть еще и хорошим человеком, немножко другом, если понадобится… разве я не права.
—   Все верно, дочь моя, все верно, — Брези улыбнулся. — Если бы все рассуждали как вы, то мир стал бы намного чище. Итак, давайте вернемся к делу. Страны, отмеченные на карте, выбраны потому, что входят в сферу влияния нашей корпорации, давайте уж называть теперь её всегда так. Я не знаю, в скольких из них вам придется побывать, тут много вариантов, но в самом скором времени вам предстоит отправится в Новую Зеландию.
     Данута в огромном удивлении посмотрела на него, но предпочла за благо промолчать, дождавшись объяснений. Видя ее широко открытые глаза и поднятые брови, Брези несколько секунд промедлил, наблюдая за произведенным эффектом, а затем вновь продолжил: 
—   Не удивляйтесь, так, сейчас я всё объясню. Дело все в том, что надлежащим оборудованием, сконцентрированным в одном месте, обладают только две ведущие фармацевтические компании, входящие в уже знакомую вам корпорацию. Эти центры расположены в нескольких странах, а всего их шесть. Мы не обладаем таким потенциалом, но у дружественных нам организаций есть возможность провести все необходимые исследования. Разница только в том, что они не только расположены в разных странах и разбросаны по всему миру, но и имеют узкоспециальное оборудование. Проще это описать так — все необходимые исследования будут проведены по частям в самых разных уголках земного шара, а не в одном единственном месте. С одной стороны, это не самый лучший вариант, поскольку требует не только высокой координации работ, но и займет немало времени, но зато, с другой, имеет большой плюс. Заключается он в том, что не позволит нашим недругам захватить или даже, уничтожить, наше оборудование и текущую документацию с результатами исследований. Это вам понятно?
—   Пока что все понятно, — подтвердила Данута. — Но зачем мне ехать сразу в Новую Зеландию — поближе ничего нет?!
—   Это самая удаленная точка земного шара, где можно спрятаться не на один день, а, скажем, немного побольше. К тому же, как вы видите, эта страна входит в число дружественных и там есть один из медицинский центров, которые будут заниматься проблемой.
—   А что будет требоваться от меня?
—   Ничего, просто жить, передвигаться по миру и периодически сдавать собственный биологический материал для продолжения работы медиков. К сожалению, обеспечить вашу безопасность при условии нахождения на одном месте, невозможно. Корпорации прекратят свои преследования только в том случае, если вы перестанете иметь для них значение как экономический объект. Тут все решает бизнес и его законы, ничего личного. До тех пор они не оставят попыток завладеть вами, а обладая гигантскими средствами и возможностями, для них не составит труда выяснять ваше местонахождение уже через достаточно короткое время.
—   А что вы имеете ввиду под «биологическим материалом»? Мне придется постоянно сдавать анализы? — Данута усмехнулась.
     В ответ Брези широко улыбнулся:
—   Нет, зачем же? Признаюсь, у меня, как у человека, далекого от медицины, сначала тоже возник подобный вопрос. Однако мне объяснили, что под этими словами подразумеваются волосы, ногти, слюна. Кровь тоже необходима, но не так уж и часто.
     Данута потрогала себя за волосы, а затем перевела взгляд на руки:
—   Мне что, лысой теперь ходить и постоянно плевать в пробирки?
—   Почему сразу так? — Несмотря на всю серьезность разговора, Брези не выдержал и засмеялся. — Скоро вас немного подстригут, а потом будете стричься как обычно. Мне сказали, что забор материала будет осуществляться не чаще, чем раз в неделю. Для ногтей, например, вполне достаточный срок, а волос при стрижке и так наберется немало.
—   Ну хорошо, я согласна. Тогда еще такой вопрос — меня ведь кто-то будет сопровождать, охранять?
—   Да, конечно, — Брези кивнул. — Для этого уже выбраны два агента из службы безопасности. Это опытные люди, а их спецподготовка позволяет решать совершенно любые задачи.
—   Двое? Это Себястьян и Умберто?
—   Да, Умберто поедет вместе с вами, но вторым будет не Себастьян, а другой агент — женщина. С вами рядом должен постоянно кто-то находиться, и днем и ночью, а нахождение в одном месте двух молодых людей разного пола может не только привести к определенным последствиям, но и усугубить ситуацию, приведя к потере бдительности.
—   Хорошо,  - Данута пожала плечами. — Но двое — это не мало? Преследователей тоже ожидается только двое?
—   К сожалению, это вынужденная мера. Если увеличить вашу свиту, то это только привлечет ненужное внимание и рассекретит место вашего пребывания гораздо быстрее. Но не волнуйтесь, эти двое стоят десяти, а если возникнет серьезная необходимость, то наша корпорация сумеет оперативно оказать вам помощь, где бы вы не находились. Впрочем, более подробные инструкции вы получите по прибытии в Рим. Свое дело я, кажется, сделал неплохо.
—   В Рим! — Данута в изумлении воззрилась на Брези. — Когда?
—   Сегодня вечером, — архиепископ перевел взгляд на экран ультрабука, куда и так не забывал периодически поглядывать на продолжении всего разговора. — Несколько минут назад мне пришло сообщение, что у них все готово и папа будет готов принять вас уже этой ночью.
—   Папа! Папа Римский?!
     Архиепископ кивнул:
—   Конечно, я ведь здесь выступаю всего лишь как его представитель.
      Изумлению Дануты не было предела. Мало того, что она ожидала пробыть в Тренто какое-то время, а не уезжать через несколько часов, так теперь её предстоит еще и аудиенция с самим папой. Непростой характер Бенедикта XVII был хорошо известен всему миру, а его жесткости и принципиальности побаивались даже высокие должностные лица многих государств.
—   А что я там буду делать? — вновь смешавшиеся в кучу, мысли, явно мешали Дануте задать более четко поставленный вопрос.
—   Откуда же я знаю! — в ответ Брези только развел руками. — Могу только сказать, что вы будете делать до этого. Во-первых, сейчас мы с вами пообедаем, а после этого вам лучше всего будет пройти к себе в комнату и отдохнуть. Ближе к вечеру мы встретимся вновь, теперь уже вместе с вашими сопровождающими, обсудим некоторые важные моменты, а после этого мне останется только обнять вас и пожелать счастливого пути.
—   А как зовут женщину, которая будет сопровождать меня, кто она?
—   Этого я не знаю, дочь моя.
—   Но вы же только что сказали...
—   Я сказал, что мы встретимся все вместе, но имел ввиду тех же Себастьяна и Умберто. Женщина присоединится к вам уже в Риме.
—   Значит, после этого мы с вами больше не увидимся?
—   Кто знает! — Брези воздел руки к небу. — Пути Создателя неисповедимы!


                                                                                              Глава шестнадцатая. Путешествие начинается. Ватикан.


       Весь остальной день прошел точно так, как и планировал архиепископ, а потому нет нужды детально описывать его ход. Необходимо только отметить, что Данута, как это ни странно, сумела прекрасно отдохнуть в предоставленное для этого время,  и к вечеру чувствовала себя много лучше, нежели утром. К тому моменту, как она, получив последние напутствия Джорджио Брези, спустилась вместе с ним во двор, где уже ждали Себастьян и Умберто, солнце успело скрыться за горами и Тренто окутала ночная темнота. Прощание вышло совсем коротким (неожиданно оказалось, что надо торопиться), и вскоре Данута вновь ехала все в том же белом фургоне, сопровождаемая все теми же своими спутниками.
     Впрочем, путешествие на автомобиле оказалось недолгим. Выехав за городскую черту, Себастьян, сидевший за рулем, вскоре свернул с шоссе на боковую дорогу, постепенно забиравшую все круче вверх, в горы. Некоторое время Данута еще пыталась разглядеть что-то сквозь ночную темноту, но потом, когда за окнами пропали последние огоньки, бросила это бесполезное занятие. Своим попутчикам она доверяла безоговорочно, а потому просто откинулась на сиденье, слушая легкую танцевальную музыку, звучавшую из автомобильных колонок. Вскоре в лучах фар впереди показался какой-то забор, который сразу открылся при их приближении, а потом Данута увидела черный вертолет, возле которого они и остановились. В кабине уже сидел пилот, а еще несколько человек суетились неподалеку.
-Ого-о-о! — протянула она, выходя из двери и ступая на площадку, покрытую мелким гравием. — Полетим, Умберто?
—   Да, до Рима путь неблизкий. Да так оно и безопаснее. Ну что, давай прощаться! — обратился он к Себастьяну, который, также выйдя из машины, встал рядом.
    В ответ тот подал ему руку:
—   Давай, Умби, удачи тебе и будь всегда начеку. Все будет нормально — я в тебя верю. До свиданья, Данута! Был рад что-то сделать для тебя!
—   Это что такое ты говоришь? Вы мне, можно сказать, жизнь спасли, рискуя своей, а он «что-то сделать»! Нет уж, так не пойдет! — и Данута, не обращая внимания на протянутую ей руку, крепко поцеловала своего спасителя.
—   Спасибо, дорогая! — Себастьян гордо посмотрел на Умберто. — Видишь, мне раньше это досталось!
   Тот, бросив взгляд на Дануту, которая смотрела, как начал раскручиваться винт, подмигнул товарищу:
—   Ничего, у меня еще есть время перегнать тебя!
     Весь полет занял два часа. Немного не долетев до Рима, огни которого уже озаряли горизонт, пилот начал быстро снижаться, а затем, бросив джойстик управления, позволил вертолету самому выполнить приземление. Посадка произошла в чистом поле и Дануте сначала показалось, что вокруг никого нет, но тотчас подлетевший мощный внедорожник дал понять, что их уже ждали. Поблагодарив пилота, Данута и Умберто пересели в автомобиль, который, немного попрыгав по целине, вскоре выбрался на асфальт и на большой скорости поехал в сторону города. Внутри находилось двое человек — водитель в аккуратном сером костюме и, рядом с ним, высокий худой мужчина в черно-фиолетовой сутане. Своих имен они не называли, а, поздоровашись, всю дорогу молчали. Данута тихо осведомилась у Умберто, кто это может быть, но он только недоуменно пожал плечами.
      Данута никогда не была в Риме, а, соответственно, не имела представления о расположении районов Вечного Города. Тем не менее, она с интересом читала названия, написанные на дорожных знаках, а Умберто, имевший обширные познания в географии итальянской столицы, рассказывал ей, где они находились и какие исторические памятники были неподалеку. Изначально они двигались по шоссе Кассия Бис, затем водитель свернул на окружную Гранде Лаккордо Ануларе, а уже с нее на Виа Кассия Нуова, идущую внутрь города. Надо сказать, что северная часть Рима, в отличии от южной, не изобиловала достопримечательностями. Двигаясь вдоль Тибра, они последовательно миновали несколько крупных стадионов, национальный музей искусств, обсерваторию, и Данута, для которой в темноте все представлялось в единообразном ключе, уже начала удивляться, сопоставляя восторженные отзывы о городе с собственными впечатлениями. Оживилась она только тогда, когда их машина свернула с набережной на Виа Кола ди Риенцо и впереди показалась огромная Леонинская стена, окружающая Ватикан.
—   Почти приехали, — мужчина в сутане внезапно повернулся к Дануте и Умберто. — Папа с нетерпением ждет вас, а это, как вы понимаете, дорогого стоит. Впрочем не волнуйтесь, Святой отец в приватном общении совсем не так суров, как это обычно бывает на людях. Бенедикт XVII оказывает вам высокую честь, принимая вас в своем дворце в такой обстановке, но он просил меня также сказать, что и для него честь встретиться с той, которая может стать спасительницей всего человечества. Ведите себя свободно, раскованно, словом, не волнуйтесь. Вас, молодой человек, — он обратился лично к Умберто, — после встречи с папой отзовут, чтобы вы смогли познакомиться с будущей напарницей. Завтра она вам покажет базу, где проходит подготовку швейцарская гвардия. Там вы займетесь своей экипировкой, ну и все такое прочее, что необходимо для долгого опасного путешествия. 
—   Когда же оно начнется? — спросила Данута.
     Мужчина только усмехнулся:
—   Оно уже началось!
      Все время, пока он говорил, их автомобиль продолжал двигаться вдоль стены, в своей ночной подсветке представавшей перед Данутой словно видение из сказки, мало относящееся к действительности. Иногда они проезжали мимо могучих башен, возвышавшихся над местностью на десятки метров, но сама стена выглядела абсолютно монолитной, и когда Дануте уже стало казаться, что они начали ездить по кругу, машина резко свернула на боковую дорогу и остановилась возле высоких кованых ворот.
—   Это ворота Перуджино, — Умберто наклонился к ней поближе. — Своего рода, служебный вход.
      Тем временем створы ворот медленно, словно натужно, начали открываться, и Данута увидела, что их толкают четверо мужчин в причудливой синей форме. Особенно необычно смотрелись снежно-белые воротники и скошенные набок береты, вызывавшие ассоциации с нарядами средневековых художников и прочих людей искусства.
—   Швейцарская гвардия! — восторженно сказал Умберто продолжая комментировать происходящее.
—   Что-то непохоже, — прошептала в ответ Данута. — Они должны быть такие желтенькие, яркие!
—   Это повседневная форма, а та — парадная.
    Данута бросила на итальянца быстрый взгляд:
—   А чего ты восторгаешься, ты же круче всех этих гвардейцев!
—   Красиво! Так… стоп! — Умберто запнулся. — Мы уже на «ты», или мне показалось?
—   А это плохо? — Данута улыбнулась.
—   Это очень хорошо… спасибо тебе, я не знал, как самому это предложить.
—   Да без проблем!
      Между тем, медленно миновав довольно узкую арку, их внедорожник въехал на территорию Ватикана и вскоре перед ними уже возвышалась громада собора Святого Петра.
—   Что вы там шепчитесь? — мужчина в сутане вновь повернулся к ним. — Если что-нибудь непонятно или интересно, спрашивайте.
      Данута, смотревшая, как позади них закрывали ворота, вновь села прямо, но тут же снова начала оглядываться по сторонам:
—   Где мы будем встречаться с папой?
—   В Апостольском дворце, в его личных покоях. Сначала мы хотели выбрать какое-нибудь более укромное место, например, домик садовника, но потом решили, что лишние передвижения Святого отца только привлекут внимание. Сейчас мы минуем собор и вы сразу увидите дворец.
—   Какой он огромный! — сказала Данута, вместе с Умберто в восхищении глядя на храм, в темноте имевший еще более величественный вид.
     Мужчина кивнул:
—   Да, тут есть на что посмотреть!
      Внедорожник двигался медленно, так что у Дануты с Умберто было кое-какое время, чтобы составить впечатление о месте, где они находились. Но все же, территория Ватикана была весьма незначительна, а потому, проехав всего лишь несколько минут, они остановились, прибыв на место. Автомобиль подвез их к прямо к одному из входов в Апостольский дворец, но даже мельком увидев его грандиозные строения, они прониклись магией этого места. Не только Данута, обычная девушка из Есенице, но и Умберто, немало повидавший за свою жизнь, был зачарован происходящим, казавшимся настоящей сказкой.
     Сопровождаемые мужчиной в сутане, они вошли в двери, за которыми стояли несколько швейцарских гвардейцев, и пошли по длинному коридору со множеством боковых дверей. Его сводчатый потолок был расписан такими удивительными фресками, что Умберто, то и дело смотревший наверх, несколько раз едва не налетал на статуи, стоявшие между узкими высокими окнами. В тишине их шаги звучали гулко и таинственно, только дополняя удивительную атмосферу происходящего. Заканчивался коридор большим лифтом, возле которого также находился пост охраны.
      Войдя в внутрь и оглядевшись, Данута пощупала красный бархат, которым были обиты стенки кабины:
—   Зачем он такой большой? 
—   Не все наши папы были столь энергичны, как Бенедикт, — мужчина, сделав знак гвардейцу, собиравшемуся им помочь, сам закрыл двери и нажал кнопку третьего этажа. — Некоторых из них завозили сюда на коляске, а бывало, что греха таить, так и прямо на носилках. Чувствуете, как медленно он двигается — это тоже для комфорта!
—   Такое большое здание, и всего четыре этажа? — Данута посмотрела на панель управления. — Снаружи мне показалось, что их больше.
     Мужчина пожал плечами:
—   Потолки высокие, вот и создается такое впечатление. Каждый этаж равняется примерно двум, применительно к обычному дому. Так, ну вот мы и приехали!
     Действительно, лифт остановился настолько мягко, что они даже не почувствовали этого. Выйдя наружу, они оказались в небольшом, аскетично оформленном, помещении, но уже за следующими дверями их вновь ждала настоящая сказка. Умберто, уже бывавший здесь с экскурсией, тотчас узнал Зал Консисторий, но для Дануты все было в диковинку. Огромные картины величайших мастеров, дорогое убранство и обильная позолота производили поистине неизгладимое впечатление даже на пресыщенных ценителей искусства, не говоря уже о девушке, не так и много видевшей в своей жизни.
—   Знаешь, я даже завидую, что ты видишь это в первый раз, — сказал Умберто, наблюдая за ее восторженным взглядом.
—   Это нереально! — только и смогла она проговорить в ответ, даже не зная, на чем остановить разбегающиеся глаза.
—   Пожалуйте сюда! — громкий голос священника эхом раздался в тишине, заставив Дануту вздрогнуть от неожиданности. Мужчина стоял возле небольшой двери, полускрытой свисающим сверху гобеленом и, уже держась за ручку, был готов открыть её перед столь важными посетителями.
—   Пойдем! — Умберто кивнул в его сторону. — Не боишься?
—   Вот ещё!

 
                                                                                                                                    Глава семнадцатая. Бенедикт.

        Несколько раз предварительно постучав, священник осторожно приоткрыл дверь и, не глядя в образовавшуюся щель, громко спросил:
—   Можно, Ваше Святейшество?
—   Проходите-проходите! — раздался в ответ бархатный баритон, однако прежде чем они успели воспользоваться полученным разрешением, папа сам появился на пороге. Это был крупный мужчина, среднего роста, с волевым жестким лицом. Недавно ему исполнилось шестьдесят, но на вид можно было легко дать и на десять лет меньше. На нем была белая дзимарра, опоясанная муаровой фашьей, и узкие кожаные туфли красного цвета. В руках папа держал пульт управления телевизором, а на голове, вместо убора, возвышались, поднятые с глаз, темные электронные очки.
      Священник, приведший Дануту и Умберто, посторонился, давая им пройти вперед, а сам замер возле входа, ожидая, видимо, дальнейших распоряжений.
—   Ты можешь идти, Клаудио! — не сводя глаз с Дануты, Бенедикт махнул в его сторону рукой. — Так вот вы какая, дочь моя!  Брези, старый лис, не обманул — такие глаза говорят о многом!
      Данута улыбнулась:
—   И что они вам говорят? 
—   Говорят, что с вами можно вести дело! Да вы проходите, молодые люди, проходите, — Бенедикт взял Дануту за руку и махнул Умберто, почтительно застывшему неподалеку. — Не стесняйтесь, вот вам шикарный диван, а я, если позволите, сяду в кресле напротив. Ничего официального, вы не думайте — просто так лучше видно своего собеседника.
     Рассевшись по местам, некоторое время они смотрели друг на друга. Умберто, конечно, смущался, но между Данутой и Бенедиктом сразу установилась та невидимая связь, по наличию которой люди инстинктивно определяют свое отношение друг к другу. Чувствуя себя легко и свободно, Данута даже позволила себе заговорить первой.
—   Что это за комната? — спросила она, переводя взгляд на экран телевизор, на котором шла трансляция теннисного матча.
—   Это комната отдыха, — Бенедикт улыбнулся. — Здесь папы  проводят время в перерывах проводимых консисторий. Раньше здесь все было сделано очень помпезно, но я убрал излишества, предоставив место комфорту. Кстати, вы неплохо владеете английским языком, дочь моя, хотя акцент грубоватый.
—   Вспоминаю его вот уже два дня, Ваше Святейшество. Поначалу было еще хуже, но я быстро учусь. У вас, кстати, тоже произношение не оксфордское!
     Папа в ответ неожиданно звонко рассмеялся:
—   Но я же итальянец, в конце-то концов, мне это также позволительно! Ну а ваш спутник тоже ведь итальянец, да? — он перевел взгляд на Умберто. — Расскажите мне о себе, молодой человек. Ваша кандидатура уже утверждена, я все про вас знаю, но мне хотелось бы услышать лично от вас вашу историю.
—   Что рассказать, Ваше Святейшество? — под взглядом Бенедикта Умберто выпрямился и расправил плечи.
—   Всё! — папа широко махнул рукой. — От рождения до сегодняшнего дня. Мне необходимо понять ваше состояние — говорите, а мы послушаем. Только максимально коротко и информативно. А потом я того же попрошу от вас, Данута, — он перевел взгляд на девушку. — Поймите, дети мои, что сейчас это все нужно не только для меня, но и для вас. Может быть, вы конечно уже и общались друг с другом, рассказывали о себе, но вам предстоит столько находиться вместе, что какие-то недомолвки недопустимы. Что-то забыли, что-то не хотелось рассказывать малознакомому человеку, а потом из-за этого вырастают проблемы. Поверьте пастырю человеческих душ, я-то знаю! Вы, готовы, Умберто?
—   Да, Ваше Святейшество!
—   Не кривите при этом душой, — папа предостерегающе поднял указательный палец, — помните, перед кем вы находитесь!
—   Нет, я скажу все!
—   Тогда, мы готовы слушать. Вы готовы, Данута, или вам не очень интересно слушать эту историю второй раз?
—   Он мне ничего не рассказывал, — ответила она, посмотрев на Умберто. — Мы не успели настолько близко познакомится.
—   Ну и отлично — надо ведь знать, с кем проводишь время! Начинайте, сеньор Раух!
—   Да, конечно, — Умберто несколько раз кашлянул, собираясь с духом и начал свой рассказ. — Я родился в Турине 18 апреля 2018 года. Отец работал инженером по строительству, а мама — детский врач. До двенадцати лет я жил как все, садик — школа -дом, а потом, после окончания начальной школы, меня отдали на учебу в общевойсковое кадетское училище. В двадцать лет я получил звание лейтенанта, а через год премьер-лейтенанта. Принимал участие в нескольких операциях на Ближнем Востоке, а после того, как за все это время в моей роте не случилось ни одной потери, мне предложили перейти в контртеррористическое подразделение. Сначала при нашем генштабе, а затем в общенациональном легионе. А в начале прошлого года я вошел в состав оперативной бригады быстрого реагирования при президенте европейского союза. Осенью был переведен в Тренто в качестве постоянного резидента с особыми полномочиями. Официально занимаю должность второго помощника начальника службы охраны архиепархии Тренто. Вот, пожалуй, и все, Ваше Святейшество.
—   Видите, какой герой! — Бенедикт со значением посмотрел на Дануту. — Специалисты такого уровня у нас наперечет и им доверяют то, что другие выполнить просто не смогут.
—   Я представляла себе всё несколько иначе, но всё оказалось еще круче, — сказала Данута, удивленно, будто в первый раз, оглядывая Умберто с головы до ног.
—   Что, например?
—   Я думала, что это какая-то тайная кардинальско — папская гвардия. 
—   Короче говоря, примерно как рыцарь какого-то ордена, да? — подытожил папа. — А знаете, на самом деле та организация, к которой относится наш герой, вполне могла бы называться орденом, будь сейчас другие времена. 
—   А кому-же ты подчиняешься? — спросила Данута у Умберто, но за него ответил сам папа.
—   Резиденты подчиняются только своему верховному командованию, а также высшим должностным лицам страны своего постоянного пребывания. Направить резидента на операцию можно только их совместным приказом. В вашем случае произошло так: президент Словении, получив от доктора Рупника ошеломляющие известия, связался со мной, я с Парижем, где находится штаб-квартира резидентуры. Они подыскали подходящие кандидатуры, тут было немаловажно близкое географическое расположение их дислокации от вашего Есенице, и вот вы здесь — вуаля!
—   Понятно, — Данута вздохнула. — От судьбы не уйдешь — как сложилось, так тому и быть. Ну а теперь, видимо моя очередь рассказывать?
—   Да, пожалуйста! — папа вновь откинулся в своем кресле и приготовился слушать.
      Конечно, оперировать такими четкими однозначными формулировками, как Умберто, Данута не умела. Её рассказ вышел в несколько раз длиннее, но он нес в себе частичку души девушки, чем покорил новых слушателей точно так же, как недавно был покорен им Джорджио Брези. Все эти люди представляли сейчас ее единственную надежду и опору, и скрывать от них что-то было бы просто неприлично.
—   М-да, — проговорил папа, когда она закончила. — Как всегда, при живом изложении все выглядит несколько иначе. Ни досье, ни отзывы других людей, не дают полноты картины, не говоря уже о невозможности установить духовную связь. Ну что же, друзья мои, будем считать, что познакомились! О себе говорить не буду — думаю, вы и так знаете, а вот о вашей будущей спутнице я кое-что расскажу. Умберто скоро встретится с ней в Бельведере, а завтра вечером познакомится и Данута. Зовут ее Софи Мардан, она француженка, ей тридцать два года. Было предложено несколько кандидатур, но компьютер, совместив все ваши данные, выбрал именно Софи. До этого она работала в Бельгии, старшим инструктором по конспирологической подготовке для сотрудников личной охраны высшего руководства европейского союза. На службе уже четырнадцать лет, имеет опыт боевых действий в Африке, награждена несколькими знаками отличия. Она один из лучших европейских специалистов по конспиративному обеспечению и ее опыт будет незаменим при ваших перемещениях.
—   У меня сейчас возник вопрос, Ваше Святейшество, — сказала Данута. — Я хочу задать его Умберто при вас, можно?
—   Да, дочь моя, пожалуйста.
—   Умберто, — Данута повернулась к итальянцу, — скажи, ты отправляешься со мной по приказу, и ты выполнишь его, какой-бы он ни был?
—   Ну-у… да, — тот неуверенно посмотрел на папу, одновременно стараясь избегать глаз Дануты.
—   А что будет, если, например, возникнет прямая опасность захвата меня теми, другими, людьми?
     Итальянец мотнул головой:
—   Этого не должно произойти!
—  А все же? — продолжала настаивать Данута, в то время как папа внимательно следил за их разговором.
—   На этог счет я еще не получал распоряжений, — признался Умберто.
—   Вот слышите! — Данута перевела взгляд на Бенедикта. — Прошу прощения, но мне показалось, что меня будут сопровождать роботы, а не живые люди. Подготовка и все такое — это, конечно, хорошо, но должна присутствовать еще и душа! А если меня прикажут им убить? Так просто — требование ситуации и ничего личного!
—   Данута, зачем ты так? — чувствовалась, что Умберто действительно задели ее слова. Не зная, что сказать, он почти умоляюще посмотрел на папу, уголки рта которого уже тронула тонкая улыбка.
—   Данута, вы устали, — мягко сказал он, а затем, неожиданно легко встал и сел между ними. — Вас можно понять, но уверяю, что то, о чем вы подумали, не имеет под собой никаких оснований. И Умберто, и Софи осведомлены о вашем предназначении. Они всем сердцем восприняли оказанную им честь, и в случае необходимости отдадут жизнь за вас. Если же возникнет прямая опасность вашего захвата, то будьте уверены, что с вашей головы не упадет ни один волос. Захватят, значит так тому и быть. В конце концов, для человечества польза будет и в этом случае. Так что, пожмите друг другу руки и давайте расходиться. Умберто еще ждет незаконченное дело, а вы, дочь моя, отправитесь спать. Завтра силы понадобятся нам всем — дел много, а времени мало. Следующей ночью вам уже предстоит первый перелет, и не куда-нибудь, а в Новую Зеландию. Брези предупреждал вас об этом?
     Данута вдруг всхлипнула:
—   Простите меня, Ваше Святейшество, прости Умберто — я была не права. Спасибо за то, что вы делаете для меня.
—   Ничего, дочь моя, ничего, — папа ласково погладил её по голове. — Всё проходит, завтра будет новый день, вы отдохнете и все будет восприниматься по иному. Сейчас вас отведут в спальные покои, а в девять часов утра я жду вас к завтраку.
—   Да, конечно… ты не сердишься на меня, Умберто? — собираясь вставать, Данута через плечо папы посмотрела на итальянца.
—   Нет, — тот широко улыбнулся. — Все мы люди!
      
                                                                                                                        Глава восемнадцатая. Ватиканские сутки.
      
       Обычно для гостей папы предлагались номера отеля Алиманди, расположенного неподалеку от северной стены. Однако самые близкие и важные гости могли поселиться в доме Святой Марты, где уже полсотни лет во время конклава жили кардиналы. Дануте же выпала особая честь — выделенные ей покои находились непосредственно в пентхаусе Апостольского дворца, примыкая к покоям самого папы. Конечно, такая мера была вынужденной и диктовалась особыми обстоятельствами, требовавшими соблюдения тайны ее пребывания, но все же мало кому из смертных случалось жить в резиденции самого понтифика. 
           Нельзя сказать, что теперь Дануте совсем уж не нравилось происходящее с ней. Будем честны — простой девушке из глухого европейского городка, затерянного где-то в Юлийских Альпах, постепенно становилось все приятнее сознавать, что вокруг нее развивается борьба, на кону которой стоит, возможно, судьба всего мира. Данута была не глупа, и сейчас, лежа на перине на огромной кровати, под расписанным золотом балдахином, она наконец по-настоящему осознала свою избранность и предназначение. Судьба выбрала ее и надо было гордиться этим, быть благодарным провидению. Раз ей выпала такая доля, надо было с честью и достоинством нести груз свалившейся ответственности. Молодость быстро брала свое, помогала приспособиться к случившимся переменам, не воспринимать их как трагедию. В конце концов, бабушка — единственный родной человек, была жива и здорова, ее парень предал её при первой возможности, а врачи, которые пострадали, прикоснувшись к тайне — так в этом не было вины самой Дануты, да и знала она их лишь несколько часов.
      Видимо, сама атмосфера места, где она находилась, была такова, что помогала людям находить правильный выход из любых, самых сложных, ситуаций. Размышляя о том, что уже было сказано выше, Данута долго не могла уснуть, а заснув, на утро проснулась другим человеком. Камердинер, который ночью проводил ее в покои, поставил будильник на половину девятого утра, но, проснувшись на пятнадцать минут раньше, она сама выключила его звонок, спокойно привела себя в порядок и стала дожидаться, когда ее позовут к обещанному завтраку. 
      Приглашение не заставило себя ждать: когда на часах было без пяти минут девять, в дверь раздался звонок и, нажав кнопку переговорного устройства, Данута увидела вчерашнего слугу. Она помнила, что его зовут Марио, и когда он вежливо представился, в ответ назвала его по имени, давая понять, что не стоит придерживаться строгих церемоний.
      Столовая комната находилась неподалеку. Большой деревянный стол стол был уже накрыт на двоих, но папа еще не подошел и Дануте пришлось обождать еще несколько минут, прежде чем появился Бенедикт.
—   Доброе утро, дочь моя! — с хода приветствовал он её.
—   Доброе утро, Ваше Святейшество!
—   Во-от, давайте позавтракаем, чем бог послал! — Бенедикт быстро обошел вокруг стола и сел на красный стул, заботливо отодвинутый камердинером. — Что это вы так скептически смотрите на сервировку — чего-нибудь не так?
—   Все нормально, Ваше Святейшество, но за последние полтора суток я полноценно ела только один раз… ммм… у вас нет какой-нибудь яичницы с ветчиной? Я люблю и овсяную кашу, и выпечку, но сейчас очень кушать хочется. Боюсь, мне этого не хватит.
—   Марио, нашей гостье могут поджарить яичницу? — папа хитро посмотрел на своего камердинера. 
—   Сию минуту, Ваше Святейшество! — камердинер взял в руки домашний видеофон, лежавший на особой полочке и, связавшись с кухней, озвучил заказ.
—   И ветчины чтобы побольше — пусть не экономят! — папа подмигнул Дануте. — Может, что-нибудь еще желаете?
—   Спасибо, этого будет достаточно.
—   Ну и прекрасно! — Бенедикт взял в руку стаканчик с молоком и кивнул на стол. — Кушайте, дорогая! Яичницу скоро принесут, но и здесь есть немало полезного.
       Покончив с завтраком, понтифик пригласил Дануту в свой кабинет. Обычно помещением для бесед и переговоров служила библиотека, но учитывая непубличный характер их встреч, сейчас они прошли в небольшое помещение, все убранство которого заключалось в письменном столе с тремя приставленными к нему стульями, да высоком книжном шкафу. Свет проникал через большое окно, наполовину завешанное бардовыми шторами из мягкой парчи и шелковым тюлем.
—   Как вы думаете, что там может быть? — войдя внутрь, папа указал на соседнюю стену, где находилась широкая двустворчатая дверь.
      Данута, в это время с интересом осматривающая черно-белую плитку, которой был выложен пол, только пожала плечами. 
—   А вы посмотрите! — он открыл одну из створок и пригласил девушку в следующее помещение, своими размерами и отделкой в точности повторяющее кабинет, но начисто лишенное мебели. Единственным предметом интерьера в нем был небольшой деревянный помост с перилами, стоявший возле окна. Встав возле него, Бенедикт с хитрой улыбкой посмотрел на свою спутницу. — -   Ничего не напоминает?
—   Сейчас..., — подойдя поближе, Данута встала на помост и выглянула наружу. — Ничего себе! Это то самое окно?
     Папа кивнул. Действительно, они находились в том самом помещении, откуда уже много лет все папы выступают перед людьми со своими посланиями. Перед Данутой во всем своем великолепии раскинулась как площадь святого Петра, так и вся панорама юго-восточной части Вечного города. От этого зрелища, а также от осознания грандиозности момента, у Дануты захватило дух. Она с таким восторгом смотрела наружу, что папа, видя ее состояние, несколько минут молчал, чтобы не перебить торжественность момента.
—   Только осторожнее с занавесками, дочь моя, — предупредил он, видя, что Дануте очень хочется увидеть еще больше. — К этому окну постоянно прикованы сотни любопытных глаз и объективов, так что любое заметное движение вызовет ненужный ажиотаж.
—   Я вижу — вон на площади сколько народа!
     Папа кивнул:
—   Здесь всегда многолюдно, в любое время. Ватикан — это огромный музей, самый величественный и богатый, так что сюда приезжают туристы со всего мира. Теперь это место особенное вдвойне — люди молятся за исцеление, за счастье иметь детей. Разве не символично, что вы сейчас здесь? Пожалуй, в этом действительно есть правда и логика. Эх, знали бы они, что сейчас происходит… но нельзя.
      Некоторое время, встав рядом с Данутой, папа молча смотрел на город, а затем, сделав шаг назад, развернулся и направился к кабинету.
—   Пойдем, дочь моя, — остановившись в дверях, он обернулся. — Нам надо обсудить несколько вопросов, а время идет. Красиво там, правда?
—   Да! — вздохнула Данута, сходя с помоста и направляясь к нему. — Кажется, что так и стояла бы до самого вечера. В этом столько спокойствия, силы, вечности.
     Бенедикт мягко улыбнулся:
—   Вот видите — даже для вас, неверующей, доходит это чувство. А представьте себе, что ощущают христиане, находясь здесь? Да одно мгновение, проведенное на вашем месте, для любого человека стало бы главным в жизни. Но сейчас все наоборот, и знаете, я горжусь тем, что участвую во всем происходящем, участвую в вашей жизни и тем, что вы здесь.
—   Значит, мы друг друга стоим! — Данута весело рассмеялась. — А это вам архиепископ Брези передал, что я вне веры? Вас это не смущает?
—   Он сказал, да и материал на вас я читал, — сказал папа, пропуская Дануту в кабинет и закрывая за ней дверь. Пригласив ее присаживаться на один из стульев, он обошел вокруг письменного стола и сел, достав из одного из ящиков компьютер.
—   Быть верующим человеком, — продолжил он, одновременно направляя луч экранного лазера на  метр справа от себя, — еще не значит быть хорошим человеком. Более того, можно вообще не быть человеком, не в прямом понимании, конечно. В мире творится столько мерзости, прикрываемой словесами о боге, что становится страшно. Конечно, всех этих подлецов впоследствии ждет суд божий, но живем-то мы сейчас, и наказание к ним вовсе не спешит. Жаль, конечно, но так было всегда. Вера — это великое таинство, доступное человеку, но заставлять верить является такой дикостью, какой не место в наше время. 
—   Я верю в то, что где-то что-то есть, — сказала Данута, глядя на висевший в воздухе экран, на котором загружалась операционная система. — Но поверить в то, что все вокруг сделал бог, я не готова. 
—   И не надо! — Бенедикт улыбнулся. — Давайте не будем погружаться в теологию. Займемся лучше нашими земными делами. Я хочу, чтобы вы сейчас выбрали себе кое-что из одежды, которую возьмете с собой. Спортивный костюм, конечно, хорошо, но его одного будет явно недостаточно. Вот вам указатель, — он бросил ей маленькую прозрачную трубочку, — выбирайте все, что необходимо, и после обеда будете уже примерять обновки.
—   А вы что будете делать?
—   А я, может быть, помогу вам советами. Этот сайт самый лучший — приступайте смело, о деньгах можете не думать. Только вот что —  не выбирайте ярких запоминающихся вещей. В вашей поездке выделяться будет небезопасно. Лучше золотая середина — как все, понимаете?
—   Конечно. Вот это я люблю: обновки — моя страсть! — Данута села поудобнее, поджав под себя одну ногу. — Всё-всё можно выбирать?
     Бенедикт снова улыбнулся:
—   Всё, что угодно, но помните, что чемодан у вас будет только один. Кстати, у нас еще одно небольшое, но важное дело. Чуть не забыл!
     Взяв телефонную трубку, лежавшую перед ним на столе, Бенедикт напрямую связался с камердинером и попросил зайти какого-то Пьетро. Через несколько минут дверь кабинета открылась и в нее вошел толстый немолодой мужчина с большим черным кофром в руках. Разложив его прямо на полу, Пьетро, оказавшийся личным папским фотографом, сделал несколько десятков снимков лица Дануты и молча удалился.
—   Это для моего досье? — улыбнулась Данута, провожая его глазами.
     В ответ Бенедикт усмехнулся:
—   И не только! Вы продолжайте-продолжайте, не отвлекайтесь — скоро все узнаете!
      Поход в виртуальный магазин увлек Дануту. Целый час она бродила среди сотен видов одежды, обуви и аксессуаров, а папа Бенедикт оказался не только не плохим советчиком, но и истинным ценителем модных новинок. Его отец владел известным итальянским брендом одежды и до своего рукоположения молодой Алессандро де Джусти, как его звали в миру, активно участвовал в развитии семейного бизнеса. Вместе с Данутой он словно возвращался на сорок лет назад, в тем времена, когда и сам был молодым миланским щеголем, для которого вопрос внешнего вида всегда стоял на первых местах. Совместными усилиями они подобрали ей не только великолепный гардероб, имевший идеальное сочетание высокого стиля с функциональностью и удобством, но также всю необходимую косметику и новый компофон. 
—   Ну, признаюсь я от вас не ожидала такого! — воскликнула Данута, когда они закончили формирование заказа. — Вы первый человек, первый мужчина, с которым мне было интересно заниматься подобными вещами. 
—   Вы не так и много видели в своей жизни, дочь моя. Всегда можно открывать для себя нечто новое, не переставая удивляться. Образ любого священника, от аббата до папы, например, всегда создается искусственно, но внутри это всегда человек. Хуже всего, когда этот образ начинает превалировать над человеческой сущностью — здесь уже начинается компетенция медицины.
—   Да, многие люди становятся ненормальными, едва получив власть и деньги, — согласилась Данута. — Но куда привезут эти вещи, которые мы заказали? Не сюда же — не в Ватикан!?
     Бенедикт рассмеялся:
—   Естественно, нет! Вы об этом не волнуйтесь — Марио, мой камердинер, обо всем позаботится. Заказ привезут на частную квартиру, а затем доставят сюда. Время до этого еще есть, так что сейчас предлагаю вам пройти на экскурсию по Ватикану, а потом вновь вернуться к обновкам. Экскурсоводом будет выступать Клаудио, вы его помните, он встречал вас по прибытии из Тренто. Между прочим, Клаудио — главный мажордом и имеет сан архиепископа. Я зову его по имени только учитывая наше старинное знакомство, для всех остальных он монсеньор ди Строцци. Я же пока пока поработаю — дел, как говорится, невпроворот.
—   Большое спасибо, Ваше Святейшество, за все, что вы делаете для меня! — Данута явно обрадовалась возможности пройтись по уникальному ансамблю Ватикана. — Но у меня есть еще один вопрос и если я его не задам, то не буду чувствовать себя спокойной.
—   Пожалуйста, дочь моя!
—   Скажите, что будет с моей бабушкой?
—   А что будет с бабушкой? — Бенедикт приподнял брови. — Для нее, как и для остальных, вы бесследно исчезли. Так надо поступить сейчас, дочь моя, но когда появится возможность, ваша бабушка все узнает. Правда, не буду скрывать, я не уверен, что это будет совсем скоро, но как только медики получат нужный результат, ваше положение перестанет быть нелегальным. Такой ответ вас устроит?


                                                                                                        Глава девятнадцатая. Ватиканские сутки (продолжение).


      
          Абсолютному большинству людей не хватает и целого дня, чтобы насладится сокровищами архитектуры и искусства, представленными в Ватикане. Их невероятная красота надолго приковывает внимание, заставляя забывать о течении времени, так что утро туриста незаметно переходит в день, а день в вечер. К сожалению для Дануты, она  не могла позволить себе такой роскоши, но с монсеньором ди Строцци в качестве сопровождающего, она имела перед всеми неоспоримое преимущество в виде открытых дверей даже в те места, куда для обычного посетителя вход заказан. За два часа, имевшихся у них в наличии, Данута увидела не только собор святого Петра и Сикстинскую капеллу, входящие в стандартный туристический маршрут, но и несколько уникальных внутридворцовых музеев. Ди Строцци оказался превосходным рассказчиком, так что к концу экскурсии Данута уже могла не только отличить росписи Микеланджело от росписей Рафаэля или Пентуриккьо, но и узнала, кто такие Борджиа, Колонна, Орсини и Медичи, собиравшие всю эту красоту. 
      Звонок от Марио, камердинера папы, застал их во дворце Иннокентия VIII, так что от созерцания предметов быта древних этрусков пришлось отказаться в пользу более современных творений. Заказанные вещи уже привезли и надо было заниматься гардеробом, так что, архиепископ довел Дануту до ее апартаментов и, передав заботу о девушке, Марио, удалился. Войдя в комнату, Данута даже ахнула — она не ожидала, что вещей будет так много. Но делать было нечего, и в течении следующего часа она усердно примеряла на себя все обновки, решая, что нужно оставить, а от чего придется отказаться. В итоге её новый большой чемодан оказался заполнен почти «под завязку», но вакуумный компрессор быстро сделал свое дело, превратив ворох одежды в ладный брикет, надежно закрепленный изнутри. Оставшегося места как раз хватило для обуви и предметов личной гигиены, так что сборы были закончены вполне успешно. От спортивного костюма и кроссовок Данута отказалась в пользу нарядного цветастого платья и мягких,  удобных тапочек, вызвав своим появлением в таком виде молчаливое одобрение Марио, дожидавшегося её в гостиной.
—   Ну что, так ведь лучше? — спросила она, несколько раз повернувшись вокруг себя перед большим венецианским зеркалом, стоявшем возле двери. — Что теперь у нас по плану?
—   Его Святейшество просил провести вас к нему в кабинет, а в три часа дня у нас обед.
      Данута посмотрела на часы:
—   О, уже скоро!
      Около папских апартаментов они столкнулись с фотографом Пьетро, который как раз выходил изнутри. Он что-то сказал по-итальянски в сторону Марио, и тот, оставив Дануту возле кабинета понтифика, быстро последовал за ним. Осторожно постучавшись, Данута получила приглашение войти:
—   Присаживайтесь, дочь моя! — папа, сидевший за столом, указал на кресло напротив. — Вы великолепно выглядите, браво!
—   Вам нравится!
—   Белиссимо! Мы неплохо потрудились, но, право, обрамлять такой бриллиант одно удовольствие. Вещи все подошли?
—   Да, я уже упаковала чемодан. Осталось только несколько предметов, которые я решила не брать.
—   Отлично, — папа довольно кивнул, — ну, а теперь, к делу! — Вот здесь, — он протянул Дануте бумажный конверт, — всё, что понадобится вам в путешествии.
—   Что это? — Данута взяла конверт в руки.
—   Посмотрите.
     Внутри оказалось шесть пластиковых карточек: три банковские и три удостоверения личности. На всех трех электронных паспортах была ее фотография, но имена оказались разные.
—   Анна Виолич, Ева Штойген, Мария Лессер, — прочитала Данута. — Они настоящие?
      Бенедикт рассмеялся:
—   А вы думаете, что мы вам подсунем подделки? Все эти имена теперь ваши, так что о Дануте Берич пока придется забыть. По одному паспорту вы сербка, по другому — немка, а по третьему — швейцарка. Используйте паспорта поочередно при пересечении границ, каждый из них имеет открытую трехлетнюю мультивизу. Карты кредитные, безлимитные, выписаны на соответствующие имена, если возникнет необходимость проверки. 
—   Я как настоящая шпионка! — улыбнулась Данута. — Но, если честно, то мне это начинает нравится.
—   Вот так и надо! Было бы хуже, если вы постоянно плакали и бились в истерике. Большая часть девушек примерно так и вела бы себя на вашем месте, но вы, своим хладнокровием, внушаете настоящее уважение. Впрочем, может быть, для вас это немного игра, но сути это не меняет.
—   Нет-нет! — она энергично затрясла головой. — Никакая не игра, но так жить интереснее — кому еще доведется испытать подобное?!
      Видя, что папа молчит, Данута вновь принялась рассматривать свои документы, про себя повторяя незнакомые имена, с которыми ей суждено стать одним целым. Некоторое время Бенедикт наблюдал за ней, положив подбородок на сложенные пальцы рук. Конечно, сейчас он в очередной раз думал, справится ли эта девушка с возложенной на нее ношей, опасность которой она и сама не сознает в должной мере. Но в то же время, сопоставляя цепь обстоятельств и неслучайных случайностей, приведших ее сюда, в самое сердце Ватикана, он чувствовал, что само провидение движет процессом, остановить который уже невозможно. Все шло так, как и должно быть, а значит, оставалось делать то, что велит госпожа совесть и здравый смысл. Тем более, что в данном случае пожелания этих двух ведущих  движителей человеческой судьбы не расходились друг с другом.
—   Вы уже проголодались?
—   Что? — Данута так увлеклась представлением себя в роли Анны, Евы и Марии, что вопрос папы застал ее врасплох.
—   Вы кушать хотите? — улыбнувшись, повторил Бенедикт.
—   Да, пожалуй, — Данута поискала вокруг себя часы. — А уже пора?
—   Через пятнадцать минут обед.
—   Как же летит время! — она вновь сложила паспорта и карты в конверт и вопросительно посмотрела на Бенедикта. — Я могу это взять?
—   Да, конечно. Итак, дочь моя, через пятнадцать минут жду вас в столовой!
      Весь обед занял около часа. После него Данута, по предложению папы, отправилась к себе в апартаменты отдыхать, в то время как Бенедикт продолжил работать. Этот день, как и предыдущий, был целиком посвящен переговорам по улаживанию многочисленных проблем и вопросов, неизбежно возникающих при организации такого грандиозного предприятия. Соблюдение тайны исключало возможность привлечения многочисленных помощников, таких незаменимых в подобных случаях, а потому всеми делами занималось весьма ограниченное количество людей. Необходимо было скоординировать между собой сотни человек по всему миру, подготовить медицинскую базу, наметить десятки коммутационных точек для путешественников и, наконец, составить для них план действий хотя бы на пять-шесть дней вперед.
      Решение этих вопросов требовало времени, но все же к вечеру план был готов. Колоссальная работа, проделанная не только в Ватикане, но и по всему миру, дала свой результат и теперь оставалось лишь запустить всю гигантскую машину, дав ей последний толчок. Временем, выбранным для этого исторического события, стал ужин, на который, помимо папы Бенедикта и Дануты, были приглашены остальные участники грядущих событий. Весь прошедший день Умберто Раух и Софи Мардан провели вместе, изучая наброски собственных действия и попутно знакомясь друг с другом. Так же, как и Данута, они получили новые документы и платежные карты, с помощью которых можно было раствориться в людском море, сбив с ног возможную погоню. Так же, как и она, они полностью обновили свои гардеробы, посетив один из крупных римских моллов. В качестве специального снаряжения им выдали особые датчики присутствия и часы, снабженные модулем спутниковой связи, позволяющим найти друг друга не только на поверхности земли, но и за серьезным укрытием. Об остальной экипировке и оружии предлагалось позаботится уже непосредственно на месте пребывания.
      В семь часов вечера Умбрето и Софи, забрав все свои вещи, покинули казармы швейцарской гвардии и прибыли в папский дворец. Их доставил туда все тот же молчаливый водитель, который прошлой ночью встречал Умберто и Дануту возле вертолета, а у незаметных служебных дверей, где они остановились уже дежурил Марио.
—   Прошу пожаловать! — сказал он, одновременно призывая следовать за собой. — Его Святейшество ждет вас в столовой.
—   А Данута? — спросил Умберто.
—   За ней я пойду сразу после того, как проведу вас.
     Войдя в столовую, они сразу увидели папу, сидевшего как раз напротив двери в обществе архиепископа ди Строцци.  Низко поклонившись, Умберто и Софи в нерешительности застыли у входа. Лишенные поддержки Марио, который, как и говорил, покинул их у дверей, они не знали, как надо вести себя в данной ситуации. Видя их сомнения, проблему разрешил сам папа:
—   Проходите, дети мои! — встав, он радушно развел руки. — Проходите и дайте мне обнять вас, смущаться не надо.
     По-очереди приобняв их за плечи, папа дал Умберто и Софи приложиться губами к «перстню рыбака» и усадил по обе руки от себя. Вскоре к ним присоединилась Данута. Пожав протянутую руку Софи, она заняла место напротив понтифика, дав этим официальное начало ужину. 
      Роль прислуги вновь исполнял Марио и, надо сказать, весьма ловко справлялся со своими обязанностями. На горячее была подана запеченная семга с картофельным пюре и аостское фондю, которые сменились паштетом из гусиной печени, пирогом с капустой и легким овощным салатом. В качестве аперитива предлагалось белое тосканское вино. Последним пунктом меню шел яблочный штрудель, покончив с которым, гости наконец смогли перевести дух. Бенедикт, сам отличавшийся отменным аппетитом, лично следил за тем, чтобы все тарелки были наполнены и не любил, когда кто-то долго ковырялся со своей порцией.
—   Все насытились? — спросил он, обводя присутствующих хитрым взглядом. — Хорошая, обильная пища — залог хорошего настроения и источник сил, которые нам всем так необходимы. Вы мне еще благодарны будете за то, что так хорошо покушали перед дальней дорогой.
—   Большое спасибо, Ваше Святейшество, — за всех троих ответил Умберто, — всё очень вкусно. У вас великолепный повар!
     Бенедикт кивнул:
—   Ну что же, раз так, значит теперь можно и поговорить. А то, что за разговор на пустой желудок! Для начала я хочу восполнить один пробел — мы забыли познакомить наших девушек. Конечно, они немало знают друг о друге, но официально так и не были представлены. Теперь у вас есть такая возможность.
—   Спасибо, Ваше Святейшество! — Софи встала. — Мы только поздоровались, это правда, но для близкого знакомства, как я понимаю, у нас еще будет время. Тем не менее, я хочу сказать сейчас и сказать именно при вас, что отдам все силы во имя выполнения возложенной на меня миссии. Это высокая честь и я горжусь, что выбор пал именно на меня. Можешь верить мне, Данута, я не подведу, клянусь!
—   Мне очень приятно слышать это, — ответила Данута. — А видеть рядом с собой двух уверенных и сильных людей для меня очень важно, потому что я побаиваюсь того, что нас ждет.
    Софи с дружелюбной улыбкой вновь протянула девушке руку:
—   Всё будет хорошо, Данута! Мы с Умберто справимся с любой задачей.
—   Вот и познакомились! — засмеялся Бенедикт. — А теперь, давайте поговорим о деле. Сейчас архиепископ ди Строцци зачитает план ваших действий, и потом я хочу лично услышать ваше мнение. Умберто и Софи уже ознакомлены с его деталями, но для нашей Дануты все будет внове. Клаудио, прошу!
—   Да, Ваше Святейшество! — архиепископ взял из папки, которую принес с собой, несколько листков бумаги, несколько раз кашлянул и начал читать. — Первым пунктом назначения выбрана, как вы уже знаете, Новая Зеландия. Город, где вам предстоит остановится, называется Крайстчерч. Отель вы выберете на месте, а после размещения вам следует явиться к епископу Джону Барнсу, который скажет, что делать дальше. Следует помнить, что в Новой Зеландии сейчас зима и температура воздуха не поднимается выше десяти градусов. Мы дадим вам с собой теплые куртки, но с остальной одеждой разберетесь на месте. Установочное время пребывания в Крайсчерче — семь суток. За этот период мы постараемся привлечь к участию в предприятии нескольких высокопоставленных лиц, без которых невозможно обеспечить его материально-ресурсную базу. На основании данных, полученных от агентуры, мы установим, какие шаги предпринимаются противоположной стороной для вашего поиска, после чего будет решаться вопрос о наших дальнейших действиях. Одно могу сказать наверняка — присутствие на одном месте более недели, по мнению привлеченных экспертов, крайне нежелательно. Поэтому, следующим пунктом вашего путешествия назначен австралийский Мельбурн. Там вам предстоит встреча с лорд-мэром города, который займется размещением и всем остальным. 
—   Это наш человек, — вставил Бенедикт, внимательно слушавший доклад. — Можете в нем не сомневаться. Именно у него вы получите все дальнейшие инструкции и необходимую помощь. Мельбурн — огромный город, в нем легко затеряться, но наших противников нельзя недооценивать, а потому срок пребывания там — неделя, что бы кто ни говорил! Прошу прощения, Клаудио, ты можешь продолжать.
—   Итак, возвращаясь к теме конспирации, — ди Строцци вновь откашлялся. — Как только что говорил Его Святейшество, самое главное для вас, это мобильность. Не следует привлекать излишнего внимания громким разговором, длительным нахождением в одной точке, резкими движениями. Связь с вами будут поддерживать только представители тех людей, к кому вы обращаетесь по прибытии. У вас будет, конечно, несколько экстренных номеров, но их можно использовать только в крайнем случае. Подробные инструкции имеются у ваших сопровождающих, Данута, но и вам будет предоставлена необходимая информация. Времени в полете до Крайстчерча будет предостаточно, так что будет чем заняться на борту самолета. Я закончил, Ваше Святейшество.
—   Ну что же, если есть вопросы, то задавайте их прямо сейчас, — папа обвел взглядом присутствующих. — Мы делаем все возможное, чтобы создать вам самые комфортные условия, но человек полагает, а бог располагает. С вами может случится все, что угодно — здесь загадывать бесполезно… к сожалению.
—   Сколько может продлится наше путешествие? — спросила Данута.
     Бенедикт кивнул:
—   Хороший вопрос, странно, что никто не задавал его раньше. Так вот, по приблизительным расчетам медиков, при всех охраняющихся факторах им потребуется на получение вакцины от пяти до семи месяцев.
—   А потом?
—   А потом весь мир узнает имя новой Евы! 
—   Евы Штойген? — Данута улыбнулась.
      Понтифик вдруг посерьезнел:
—   Знаете, Данута, — сказал он, поигрывая маленькой чайной ложечкой, — я бы предпочел, чтобы это была именно Ева Штойген, а не Данута Берич. Скрыть ваше подлинное имя под вымышленным стало бы идеальным вариантом для вас лично. К сожалению, долго держать в секрете эту информацию будет невозможно, потому что даже если об этом не узнают журналисты, что невероятно, то все равно её обнародуют те, кто попробует сделать на этом деньги. Вам это принесет мировую славу и поклонение, но, право же, это тяжелое бремя. Впрочем таков ваш удел, с этим ничего не поделаешь.
—   Софи, а у вас есть дети? — Данута неожиданно повернулась к Софи Мардан.
    Та явно не ожидала такого вопроса, но ответила быстро:
—   Когда мы с мужем пришли к тому, чтобы быть готовыми стать родителями, вирус Кокто уже начал шествие по планете, так что, к великому сожалению, детей у меня нет. Но… теперь, может быть, еще будут.
—   Муж? — Данута удивилась. — А как он относится к тому, что вы уезжаете неизвестно куда и насколько?
—   Никак, он погиб полгода назад.
—   Простите, Софи.
—   Не за что извиняться. 
     На некоторое время за столом воцарилось молчание. Присутствующим было о чем подумать, и тишина, нарушаемая лишь тиканьем больших напольных часов, только способствовала тому, подчеркивая значимость момента. Никто не знал, что ждет их впереди, хотя было ясно, что это будет борьба. Три человека отправлялись в вынужденное путешествие, более похожее на бегство, преследователями в котором будут выступать самые могущественные силы. Начиналась самая важная в мировой истории эпопея, где решающее значение имели не натиск и напор, сопутствующие войне, а личные качества людей. Людей, задействованных в противостоянии, размах которого в должной мере не осознавал даже папа римский Бенедикт XVII.


                                                                                                                                   Конец первой части.
    


                                                                                                                                           Часть 2.


                                                                                                                          Глава первая. Новая Зеландия. I. 


           Прощание было недолгим. После ужина Данута поднялась в свои апартаменты, а через десять минут вышла оттуда одетой для дальней дороги, везя за собой чемодан. За это время остальные уже спустились вниз, и только Марио ждал ее в коридоре, чтобы сопроводить до машины. Все слова были уже сказаны, а потому, погрузив вещи, путешественники попрощались с папой, последний раз заверив его в том, что будут неукоснительно выполнять полученные предписания и вскоре покинули Ватикан.
     Составители их маршрута не стали изобретать велосипед, выискивая особые способы перелета, а потому, прибыв в аэропорт Леонардо да Винчи и попрощавшись с сопровождающим их, архиепископом, они тут же смешались с толпой. Время было подгадано так, что Дануте, Умберто и Софи оставалось только пройти регистрацию на рейс и без лишнего ожидания сесть в самолет. Прохождение таможни не вызвало проблем — Анна Виолич, Макс Альбетти и Жанна Конти, как их теперь звали, без вопросов прошли досмотр и, получив соответствующие отметки в документах, вместе пошли по коридору, ведущему в самолет. Они оказались в числе последних, а потому, не прошло и десяти минут как двери самолета закрылись, приняв последних пассажиров, и лайнер начали выводить на рулежку.
      Еще каких-нибудь десять лет назад перелет в Новую Зеландию был невозможен без нескольких пересадок, но с появлением новых типов самолетов, дальность полета которых составляла более 20000 километров, все стало гораздо проще. Другое дело, что полеты в сравнительно небольшие города, к которым относился и Крайстчерч, осуществлялись нерегулярно, а потому им предстояла одна пересадка в Сиднее, но это было даже хорошо, поскольку позволяло еще более запутать следы.
      Перелет до Сиднея, с учетом сверхзвуковой скорости их «Боинга», занял около семи часов. Преодолев порядка 15000 километров, путешественники приземлились в аэропорту имени Кингсфорда Смита, когда в Австралии давно шла вторая половина дня. В самолете они неплохо выспались, а потому скачок через десять часовых поясов прошел почти безболезненно. Имея четкий план действий, сразу по прибытии в аэропорт все трое направились в зал вылета, к регистрационной стойке местной авиакомпании «Quantas», где оформили билеты  на ближайший рейс до Крайстчерча. Сообщение между Австралией и Новой Зеландией было налажено хорошо: следующий самолет вылетал уже через два часа.        Получив багаж, компания расположилась в зале ожидания. Время у них было, и они употребили его на то, чтобы познакомиться поближе. В самолете, да еще во время ночного перелета, подобные разговоры были неуместны, а в заполненном аэропорту, где никто не обращает ни на кого внимания, в самый раз. Совместное путешествие вообще располагает людей к общению, так что за эти два часа они узнали друг о друге больше, чем если бы специально проводили подобный разговор. 
      Видимо, компьютер, подобравший Дануте спутников, действительно не ошибся в своем выборе: между всеми тремя быстро установился тесный контакт, так что через довольно короткий промежуток времени они уже не чувствовали дискомфорта в общении, говоря легко и свободно на любые темы. Более того, к тому моменту, как красно-белый А380 приземлился в аэропорту Крайстчерча, они стали почти друзьями, несмотря на немалую разницу в возрасте. Нет сомнений, что этому во многом способствовала общая цель, но и фактор человеческих симпатий-антипатий тоже отрицать нельзя.
     В Крайстчерче, к тому моменту, как они вышли из здания аэропорта, уже  наступила полночь. Градусник показывал всего лишь пять градусов выше нуля, так что все трое успели порядком замерзнуть, пока подошла их очередь на такси. Умберто, успевший хорошо изучить карту города, уверенно назвал адрес отеля, в котором они решили остановится и ярко-зеленый «Форд» немедленно тронулся вперед. Поездка по пустынным улицам ночного города заняла не более двадцати минут и вскоре изможденные дорогой путники уже высадились перед дверями своего отеля. Таксист быстро уехал, и они остались одни перед квадратным пятиэтажным зданием, в котором, как впрочем, и на всей остальной улице, не светилось ни одного окна.
—   Какой кошмар! — оглядевшись, Данута широко зевнула и зябко повела плечами. — Интересно, нас сюда пустят вообще?
—   Пойду на разведку! — Умберто запахнул полы своей куртки и быстро вбежал по ступенькам, ведущим к крыльцу. У дверей, снабженных фотоэлементом, тотчас загорелся свет, а где-то внутри раздался звонок, доказывающий, что отель все-таки работает.
—   Да будет свет! — рассмеялась Данута, указывая на осветившееся окно первого этажа. — А вообще, в городе темно, как в моем Есенице!
      Софи пожала плечами, но, прежде чем ответить, тоже не удержалась от зевка:
—   А-а-х… Что поделать, такие тут пуританские нравы. Посмотрим, что будет завтра, но все же, это далеко не Париж.
—  Ты все о своем Париже! — Данута вновь улыбнулась. — А почему не Нью-Йорк?
—  В Нью-Йорке не была, а Париж никогда не спит. Если будет возможность, тебе обязательно надо будет туда попасть.
—   Приглашаешь?
—   А почему бы и нет? О, смотри, Умберто уже с кем-то говорит!
     Действительно, дверь, перед которой стоял Умберто, приоткрылась, и они услышали приглушенный голос итальянца, тотчас просунувшего голову в образовавшуюся щель. Через минуту он вернулся к своим девушкам с весьма довольным видом:
—   Заходим! У них как раз есть подходящие места.
—   Портье, наверное, удивился нашему появлению? — спросила Софи, поднимая на плечо свою дорожную сумку.
—   Еще бы! Сказал, что такое на его веку вообще в первый раз. Надо-де, бронировать заранее и всё такое. Конечно, надо, кто бы спорил, но мы-то не можем себе позволить быть «как все». Ну ничего, главное — все в порядке!
      Внутри отель выглядел вполне прилично и с легкостью отрабатывал свои «три звезды», указанные на странице в интернете. В отделке фойе преобладали натуральные материалы, а в номерах были доступны все удобства, надлежащие данному классу. Данута и Софи поселились в двухместном номере, а Умберто в одноместном, двери которого находились напротив. Путешественники так устали с дороги, что почти сразу легли спать — смена двенадцати часовых поясов редко проходит бесследно и им сильно повезло, что прибытие пришлось на ночь, а не на середину дня.
      Утро встретило их ярким солнцем и Данута, вставшая первой, даже ахнула, выглянув в окно.
—   Какая красота, ты только посмотри, Софи!
—   Что там? — спросила та, только пытаясь открыть глаза. — Сколько время?
—   Половина девятого… нет, ты только посмотри! Вчера ночью мы ничего не увидели, а тут, оказывается, перед нами целый парк, а за ним горы!
—   Да, красиво! — Софи как была, в одних трусиках, встала с ней рядом.  - Еще зелени побольше, и было бы совсем хорошо.
—   Наверное, летом тут просто сказка. Но насколько невысокий городок — у нас четвертый этаж, а я вижу крыши всех окрестных домов! А ты чего голая? Сейчас придет Умберто — он тебе покажет!
      Софи громко расхохоталась:
—   Что он мне может показать?!
—   Он все-таки мужчина. Будет потом только об этом весь день думать!
—   А разве это плохо? — Софи улыбнулась и, красуясь, подошла к комнатному зеркалу. — Парень он видный...
—   Ах вот о чем ты думаешь! — Данута, смеясь, пригрозила ей пальчиком. — Но-но -но, надо работать, Софи Мардан!
—   А я и работаю! Только не монах же он, да и я девушка свободная. Молодой мужчина, в компании двух женщин… ты заметила, как он на меня вчера смотрел?
      Данута с деланным сожалением развела руками:
—   Заметила, конечно. Но ты сама давала ему поводы, вы и сидели все время рядом.
—   Ну нравится он мне, что поделать! — Софи подняла кверху волосы и сделала последний полуоборот перед зеркалом, прежде чем отправится в душ. — Скучно и странно было бы нам путешествовать без всего этого, дорогая, — сказала она, будучи уже в дверях. — Любовные отношения вносят гармонию, да и что за жизнь без секса? Люди имеют тело животного, так что нечего стесняться.
—   Как хотите — я разве против! Ну иди уже, иди, — Данута махнула ей рукой. — Если надо, вечером я перееду в одноместный номер.
—   Спасибо, дорогая, ты чудо! Впрочем, о чем мы говорим — у нас ведь еще ничего не было.
—   А, было бы желание, остальное не проблема!
    Данута как в воду глядела. Едва за Софи закрылась дверь ванной комнаты, как снаружи раздался осторожный стук.
—   Кто там? — громко спросила Данута, ленясь подойти к интеркому.
—   Это я, — послышался голос Умберто, — можно?
   Да, сейчас! — Данута подбежала к двери и, нажав кнопку замка, впустила его внутрь. — Доброе утро!
—   Доброе! — Умберто огляделся. — Как спалось?
—   Отлично, а тебе? Видел, как красиво за окном?
—   Да, за окном вид просто супер. А спал я вот так, — Умберто закрыл глаза, а потом снова открыл. — Провалился в сон и проснулся только утром. А где Софи?
—   В душе, — Данута хихикнула. — Хочешь, зайди?
—   Это как? — итальянец смущенно улыбнулся.
—   Просто зайди и пожелай доброго утра. Или она тебе не понравилась?
      Умберто мотнул головой:
—   Понравилась, но что из того? Она говорила что-нибудь обо мне?
—   Может и говорила. 
—   Что, например?
—   Например, что ты не монах и симпатичный парень.
—   Ого! — Умберто явно смутился. — И что теперь делать?
—   Ты ее хочешь? — просто спросила Данута.
—   Д-да… а ты так спокойно об этом говоришь?
      Данута пожала плечами:
—   А что тут такого? Это же всё естественно, тем более компьютер, который вас подбирал, наверняка учитывал и этот важный момент. Да ты не волнуйся — я взрослая и вечером пойду спать в твою комнату, ок?
—   Ок! — Умберто рассмеялся. — Вот это я хорошо зашел с самого утра! Ладно, вы тут собирайтесь, и через пятнадцать минут встречаемся в коридоре — пойдем завтракать.
      Еще раз посмотрев на часы, он развернулся и вышел, тихо закрыв за собой дверь. Через несколько минут появилась Софи, но Данута ни слова не сказала о посещении Умберто, решив посмотреть, как будет развиваться этот служебный роман. Однако, та догадалась сама:
—   Что за запах? — спросила Софи, втягивая носом воздух. — Что-то знакомое.
     Данута покачала головой:
—   Не знаю, а что такое?
—   К нам заходил Умберто? Мне показалось, что я слышала, как ты разговариваешь с кем-то. По-моему, так пахнет его парфюм.
—   Заходил-заходил, успокойся! 
—   И о чем вы говорили? — Софи ловко надела узкие джинсы и начала искать в своих вещах более теплую кофту.
—   Ни о чем, — Данута только пожала плечами. — Он приходил пожелать доброго утра и позвать нас к завтраку. Сказал, что будет ждать в коридоре.
—   Ну и отлично… я готова! — Софи с шумом застегнула молнию на сумке и, поставив ее рядом с кроватью, затянула волосы резинкой. — Пошли? Кстати, ты забыла надеть часы, которые нам выдали, а это очень важно.
     Умберто, как и обещал, ожидал их в коридоре. Поздоровавшись с Софи, он мягко улыбнулся, но ничем не выдал своих эмоций. Впрочем и она держалась спокойно и уверенно, как всегда. Это была игра, обычная игра в развитие отношений, и Данута, неплохо разбиравшаяся в людях, могла наблюдать, как начавшись с малого, клубок превращается в огромный шар. 
      В ресторане отеля посетителей было не очень много. Данута, Умберто и Софи заняли отдельный столик и, заказав подошедшей к ним, симпатичной девушке, завтрак, принялись осматриваться вокруг. Интерьер ресторана был выполнен в стандартном стиле, представляя собой уютное светлое помещение, в интерьере которого преобладали песочные и оливковые тона. Данута насчитала двадцать квадратных столиков, из которых были заняты только восемь. Меню разнообразием не отличалось, но вполне соответствовало классу отеля: им принесли омлет, свежий хлеб, масло, сдобные булочки и чай. Все было спокойно, умиротворенно и размеренно, в точности повторяя уклад жизни, свойственный всей Новой Зеландии.
      После завтрака они снова поднялись наверх, чтобы еще раз изучить карту города и решить, как лучше добраться до нужного адреса, где им была назначена встреча с  местным епископом, Джоном Барнсом. От первоначальной идеи пройтись пешком, пришлось отказаться: от Бервуд-роуд, где находился их отель, до 
   Барбадос-стрит, на которой была назначена встреча, было более семи километров. Для, еще не привыкших к местной температуре, путешественников нахождение более двух часов на холодном воздухе наверняка закончилось бы простудой, что было крайне нежелательно. Поэтому было решено вновь использовать такси. Умберто быстро нашел телефоны нескольких компаний и через несколько минут заказ машины был сделан. До ее прибытия они еще успели обменяться мнениями о первых часах, проведенных в Новой Зеландии: все заметили, что уклад местной жизни, даже в таком, сравнительно большом по местным меркам, городе, как Крайстчерч, больше соответствовал населенному пункту в европейской глубинке, чем городу с полумиллионным населением. Всё было мило, аккуратно, но скучно.  Наступившая зима тоже не добавляла радужных красок. Впрочем, все это вполне компенсировалось спокойствием, которым дышало все вокруг, а для Дануты, Умберто и Софи, жизнь которых в последнее время шла в бешеном темпе, подобная передышка была необходима.


                                                                                                                             Глава вторая. Новая Зеландия. II.



      Через полчаса они уже ехали в машине, с неподдельным интересом смотря по сторонам. Крайстчереч оказался невероятно зеленым городом: через каждые пятьсот метров тут был разбит либо сквер, либо парк, в которых, несмотря на утро, уже гуляли горожане. При свете дня стало ясно, что в городе практически отсутствуют многоэтажные здания. Во многом это объяснялось не только сейсмоопасной зоной, в которой находился Крайстчерч, но и достаточностью территории, позволяющий населению жить в собственных домах даже рядом с деловым центром. В маленькой скученной Европе подобная роскошь была невозможна и напоминала, скорее, Америку, создавая странный симбиоз Старого и Нового Света.
    Крайстчерчская базилика, где должна была состояться встреча с епископом, находилась в самом сердце города. Это было монументальное здание, с двумя колокольнями, огромным куполом и основной частью, которую смело можно было назвать самым большим строением города. Тридцать лет назад собор был разрушен сильнейшим землетрясением, но теперь, заново восстановленный, вновь обрел прежнее величие. Войдя внутрь, путешественники осведомились у причетника, где им можно увидеть епископа, и тот, кратко осведомившись о цели визита, провел их внутрь, указав в одном из коридоров нужный кабинет. Подобное отношение к людям, немыслимое в большинстве стран, внушало уважение, наглядно показывая, что только в глубинках еще сохраняется настоящая жизнь и чванливым мировым центрам есть к чему стремиться.
—   Можно войти, Ваше Преосвященство? — Умберто нажал кнопку интеркома и, подмигнув своим спутницам, посмотрел к глазок камеры.
—   Вы из Италии? — раздался в ответ густой мужской голос.
—   Да.
     Послышался щелчок открываемого замка и Умберто открыл дверь, пропуская женщин вперед.
—   Добро пожаловать! — Джон Барнс уже шел к ним навстречу. — С прибытием вас! 
    Это был крупный высокий мужчина, в очках, с густыми седыми волосами. Одет он был в парадную фиолетовую рясу и в своем огромной кабинете, обставленном тяжелой мебелью, смотрелся вполне органично.
—   Как добрались? — спросил он, пожав им руки, а затем его взгляд остановился на Дануте. — Всё в порядке?
—   Да, спасибо, — ответила она. — Добрались хорошо и чувствуем себя великолепно… только холодно у вас.
—   На то она и зима, чтобы было холодно! — рассмеялся Барнс и, пригласив всех рассаживаться, прошел к своему столу. — Добрались, разместились — значит, все нормально, а это радует.
—   Что нам теперь делать? — спросил его Умберто, выбравший место между Данутой и Софи.
—   На этот счет мне уже прислали инструкции, — Барнс заглянул в свой ноутбук, ища там какие-то файлы. — Сейча-ас… а, вот — нашел! Слушайте внимательно и записывайте адреса… готовы?
—   Да, говорите, Ваше Преосвященство, — Софи достала свой компофон.
—   Для начала нашей прекрасной Анне надо сдать некоторые анализы, — Барнс со значением посмотрел на Дануту. — Это здесь неподалеку, Брисбен-стрит, 18. Там стоматологическая клиника — придете, назовете себя и через десять минут свободны. Затем поедете на Харгуд — стрит, дом 26. Там вам выдадут оружие, новозеландские карты для компофонов, оформленные на третьи лица, а также новозеландские паспорта и наличные деньги. На неделю, Новая Зеландия — ваша новая родина. Документы, выданные вам ранее, используйте только для пересечения границ.
—   Но мы уже зарегистрировались по ним в отеле, — сказал Умберто.
—   Ничего страшного, но в остальных случаях используйте местные. Ну вот, молодые люди, у меня всё. Я выполняю личную просьбу папы и знаю только то, что мне необходимо. Никакой лишней информации не сообщайте даже мне, равно как и в тех местах, где будете находиться во время всей вашей поездки. Если что-нибудь срочное, тогда пожалуйста, а так — только все четко: получил, сдал, принял и исчез. Понятно? Последний пункт, как дополнение, пришел с почтой только сегодня утром. Ведите себя здесь так, как будто вы местные, а не туристы. Это не значит, что вам нужно избегать основных туристических троп, но и акцентировать на этом свое внимание не нужно. У меня всё.
—   Спасибо, Ваше Преосвященство, — ответила за всех Данута. — Но как нам держать связь с вами — приходить сюда?
—   Это не требуется, дочь моя. Все три телефонных номера, которые вы получите, мне известны, а на них, в свою очередь, уже будут записаны номера, куда вам надо позвонить в случае необходимости. Ступайте, и да поможет вам бог!
—   Почему он назвал меня Анной? — спросила Данута, когда они вышли на улицу.
—   Никто из тех, с кем мы будем встречаться, не знает настоящих имен — это важное требование конспирологии, — ответила Софи. — У нас есть имена, которые написаны в полученных документах, да и то, никто не знает, что мы имеем их три комплекта. Сейчас мы — Анна, Макс и Жанна. Кстати, Макс, — она посмотрела на Умберто, — а не зайти ли нам в магазин, чтобы купить что-нибудь потеплее? Да и куртки лучше сменить — здесь такие не носят.
—   Да, пожалуй, — согласился тот. — В этом деле я целиком отдаюсь в твои руки, но сначала все же зайдем на Брисбен-стрит. Я посмотрел — это десять минут пешком.
—   В «этом» деле? — Софи хитро прищурила глаза. — А в «другом» ты мне не доверяешь?! Я много чего умею!
—   Наверное, тогда нам стоит обменяться опытом, — Умберто бросил быстрый взгляд на Дануту, которая, отвернувшись, рассматривала собор, из которого они только что вышли. — Не возражаешь?
      Софи рассмеялась:
—   Отнюдь! На мой взгляд, это будет здорово! Анна — пошли!
      Брисбен-стрит почти не отличалась от других улиц Крайстчерча — такая же одноэтажная, прямая и широкая. Разница была только в том, что на ней не было ни одного жилого дома, а все строения предназначались для коммерческих организаций. Нужная им стоматология занимала небольшую площадь, соседствуя с магазином канцелярских товаров. Внутри, как и всегда, царил йодисто-эндометазоновый аромат, знакомый всем посетителям зубоврачебных кабинетов. Там их уже ждали. Толстая медсестра, сидевшая в приемной, отвела Дануту в отдельное помещение, где без лишних слов  взяла несколько миллилитров крови, слюну и отрезала клочок волос. Все это она прямо при ней упаковала в специальную тару и поставила в криогенный шкаф. Вся процедура заняла не более пяти минут, так что вскоре вся компания вновь вышла на улицу, где им повезло быстро остановить такси, чтобы ехать по следующему адресу.
      Харгуд-стрит, несмотря на близость к центру, оказалась еще более пустынной, чем те улицы, где им довелось побывать ранее. Справа шел ряд небольших домиков,  в то время как слева были обширные пустые пространства, ограниченные  лишь горной грядой, примерно в километре от дороги. За время пятнадцатиминутной поездки Данута насчитала четыре больших кладбища, являвшихся единственными достопримечательностями этих мест. В основном, везде было одно и то же — домики, домики, домики, редко возвышавшиеся выше второго этажа.
       В доме номер 26 оказался, ни много ни мало, настоящий оружейно-охотничий магазин. И хотя его размеры сильно не соответствовали укоренившимся представлениям о заведениях подобного рода, ассортимент мог вызвать нарекания только у самого искушенного покупателя. Помимо стандартного набора ружей, пистолетов, винтовок, патронов, капканов и приманок, хозяин — сухонький бодрый старичок, умудрился найти место для чучел пятнистого оленя и шакала, гордо водруженных на помост в центре зала, для которого больше подходило слово «комната». На появление Дануты, Умберто и Софи он отреагировал лишь коротким поднятием головы, после чего вновь занялся каким-то расчетами, производимыми на допотопном калькуляторе.
—   Интересно, мы не ошиблись адресом? — громко сказал Умберто, пытаясь привлечь внимание хозяина.
—   Наверное, это не двадцать шестой дом, — потрафила ему Софи.
—   Двадцать шестой, молодые люди, двадцать шестой, — отложив калькулятор, хозяин перевел взгляд на посетителей. — Чем могу служить?
—   Мы от Джона Барнса.
—   А, понятно… так у меня все готово! — старичок первый раз улыбнулся. — Однако я представлял вас несколько иначе и поначалу принял просто за компанию любопытных. Здесь много таких ходит.
—   Епископ сказал, что здесь мы получим оружие и все остальное, — Умберто подошел к прилавку и глянул на витрину с пистолетами. — У вас тут неплохой выбор!
     Старичок довольно хмыкнул:
—   Да уж, что есть, то есть. Покупатель у нас разборчив, так что приходится угождать всем.
—   А много покупают? — спросила Данута.
—   Много — товар ходовой! — старичок усмехнулся. — Почти в каждом доме такой арсенал, что хоть завтра на войну.
—   А зачем? У вас тут такая тишина и спокойствие!
—   Вот поэтому и тишина! — он назидательно поднял палец. — Так, ну давайте поговорим о вашем деле. Одну минуту...
     Хозяин, жестом попросив их обождать, прошел в соседнюю комнатку, служившую складом и вернулся оттуда с пластиковой коробкой, которую водрузил перед собой на прилавок.
—   Во-от! — открыв коробку, он выложил перед собой два пистолета, снабженных короткими глушителями, пачку новозеландских долларов и три удостоверения личности. — Прошу!
      Умберто взял один из пистолетов, посмотрел обойму и деловито щелкнул затвором:
—   Керамический «Вальтер»… хорошая вещь! А вас не удивляет такой набор?
—   Это не мое дело, — хозяин развел руками. — Мне сказали — я сделал.
—   А можно посмотреть документы? — спросила Данута, беря в руки один из пластиковых паспортов. — Эдвард Уотербейн, — прочитала она имя и фамилию. — Красивое имя!
—   Давайте посмотрим, — хозяин взял документ из ее рук и провел по нему сканером. На экране монитора, стоявшего рядом, тотчас появилось лицо Умберто, фамилия, дата рождения и группа крови. — Все в порядке? Я не любопытен, потому ничего не смотрел, к тому же, документы доставили только сегодня утром.
—   Марта Холлс или Элен Райдер? — улыбнулась Данута, кивая Софи на оставшиеся две карточки. — Тебе что больше нравится?
—   Пусть Марта, — ответила та, занятая больше своим оружием.
—   Так и есть, вы угадали! — старичок отсканировал документ и на экране появилась фотография Софи.  - Держите, мисс!
—   Ну что же, большое вам спасибо! — Умберто убрал свое оружие и деньги во внутренний карман куртки. — Мы вам ничего не должны?
      Хозяин расхохотался в ответ:
—   Это же я вам дал деньги! Хотя нет… купите этого оленя, он уже три года тут стоит!
—   Большое спасибо! — улыбнулся Умберто. — Как-нибудь в другой раз… пойдемте, девушки!
—   Подождите! А мне? — Данута обвела взглядом присутствующих.
—   Что случилось?
—   А мне пистолет?!
     Умберто и Софи переглянулись.
—   Действительно, а почему бы и нет? — сказала Софи. — Я думаю, что это не повредит.
—   Хорошо, — согласился Умберто и, придирчиво осмотрев предлагаемый ассортимент, наконец указал на понравившийся пистолет. — Дайте нам вон тот «Глок», он как раз небольшой и легкий.
—   Отличный выбор, молодой человек, — похвалил его хозяин. — Для девушки будет в самый раз!
—   Сколько стоит? — Умберто взвесил оружие на ладони и с улыбкой посмотрел на Дануту. — Нравится, Элен?
—   Пятьсот долларов, плюс еще сотня за коробку патронов.
—   Берём!


                                                                                                       Глава третья. Новая Зеландия. III.


         Закончив с делами, вся компания вернулась в отель. До обеда оставалось еще время и Умберто посвятил его тому, чтобы показать Дануте, как пользоваться ее оружием. Нельзя сказать, что она совсем не знала, что такое пистолет, но каждый из  них обладает своими особенностями, знать которые необходимо каждому его владельцу. Пока они занимались, Софи просматривала на компофоне карту города, разрабатывая  подходящий маршрут для осмотра достопримечательностей. Оказалось, что город гораздо интереснее, чем могло показаться вначале. В основном это были, конечно, природные красоты, но и произведениями рук человеческих Крайстчерч был не обделен. На вечер Софи запланировала пеший поход, чтобы посмотреть на залив Пегасус, переходящий в безбрежный Тихий океан. По дороге очень кстати находилось множество небольших ресторанчиков, где можно будет поужинать, отведав блюда местной кухни, закончив, таким образом, первый день. На следующее утро она наметила поход в зоопарк, а затем подъем на фуникулере на гору Маунт-Кэвендиш, с которой открывался великолепный вид на окрестности. Софи хотела продолжить свои исследования и дальше, но подошедшее время обеда прервало ее изыскания. Впрочем, сейчас это не имело первостепенного значения, а потому вся компания направилась вниз, в ресторан.
     Оказалось, что в отеле умеют неплохо готовить не только омлеты и выпечку. На обед им подали рыбный суп, шницель с картофелем фри и блюдо с морепродуктами, что смотрелось вполне органично с белым австралийским вином, заказанным ими отдельно. Видимо, находясь под его воздействием, а также от ощущения теплой атмосферы, Софи и Умберто все чаще бросали друг на друга заинтересованные взгляды, а слова, обычные в другой обстановке, становились несколько двусмысленными. Они даже станцевали медленный танец, постепенно все более прижимаясь телами друг к другу, продолжая медленно кружится даже тогда, когда лирическая музыка закончилась.
      В конце концов Данута не выдержала и махнула им рукой:
—   Эй, ребята, идите к столу — я заказала краба!
—   Пойдем? — прошептала Софи. — И вообще, во время танца пистолет лучше перекладывать сзади за пояс.
—   Это не пистолет, — ответил Умберто, покрасневший, то ли из-за вина, то ли от смущения.
      Софи прижалась к нему еще ближе:
—   А что там?
—  Там другой пистолет… но осторожно, он заряжен.
—   Покажешь как-нибудь? — она приблизила свои губы совсем близко, обжигая его лицо своим дыханием. — Я люблю оружие, тем более когда у парня не какой-нибудь укороченный «Браунинг», а настоящий «Кольт». 
—   Давай вечером? Я думаю, Данута нам уступит свое место… а можно и в моем номере — там тоже хорошо все видно.
—   Ребята, ну что вы?! — Данута, видя, что эти двое не в силах оторваться друг от друга, подошла к ним вплотную. — Пойдемте, на вас и так весь зал смотрит! Дождитесь вечера — так даже интереснее!
—   А ведь она права, — сказала Софи, освобождаясь от объятий итальянца. — Пойдем за стол, а ночь у нас никто не отнимет!
      После обеда, немного передохнув, они отправились смотреть океан. На улице потеплело, так что Данута даже сняла свою куртку, оставшись в одном пуловере. Правда, по мере приближения к воде, ветер начал крепчать и куртку вновь пришлось одеть, но открывшийся перед ними вид компенсировал все неудобства. В городе не было набережной, в прямом понимании этого слова — дикая прибрежная полоса растянулась многокилометровой лентой вдоль обычных городских улиц, от которых ее отделяла лишь специальная насыпь. Тем не менее, это только добавляло зрелищу местного колорита, делая облик Крайстчерча столь непохожим на другие приморские города.  Трое путешественников еще долго шли по берегу, покрытому камнями всех размеров, но потом, вконец замерзнув, решили прекратить свой поход и направились в город, чтобы подыскать место, где можно хорошо провести вечер.
     Таковым местом очень скоро оказался ресторан «Золото Уэльса», покоривший Дануту, Умберто и Софи впечатляющим видом из больших панорамных окон: справа перед посетителями открывался океан, а слева настоящая пальмовая роща, чьи вечнозеленые листья так выгодно контрастировали с поблекшими зимой природными красками. Меню, как и положено валлийско-новозеландской кухне, содержало в себе множество блюд из баранины и ягненка. Не были обойдены вниманием и вездесущие морепродукты, легко вписывающиеся в рацион, как жителей Новой Зеландии, так и настоящего Уэльса. Решив не отказывать себе ни в чем, они заказали самые лучшие блюда, дополнив их изысканными сортами вина, после чего время полетело незаметно. Умберто и Софи ни на секунду не отрывались друг от  друга, но и Данута не отставала, исполнив ряд зажигательных танцев с местными кавалерами. Один из них, воспылав чувствами, даже оставил ей номер телефона, так что Дануте пришлось взять этот маленький клочок бумаги, чтобы отвязаться от назойливого парня. Впрочем, все это были маленькие безобидные шалости, сплошь и рядом случающиеся в подобных заведениях, а их начало и конец разделяли считанные минуты… если, конечно, не преследовать при этом свои цели. 
      К великому сожалению Дануты, Умберто и Софи, ресторан, как и все остальные развлекательные заведения в Новой Зеландии, закрывался в одиннадцать часов вечера. Выйдя на улицу, они оказались на совершенно пустой улице, где в окрестных домах уже не светилось ни одного окна. Увлекшись, они совершенно позабыли о том, чтобы вызвать такси и сейчас оказались в ситуации, когда возникла не самая приятная возможность вновь совершить пешую прогулку. К счастью, парень, с которым больше всего танцевала Данута, оказался за рулем. Он вышел на улицу почти вслед за ними,  и сам предложил подвезти их до дома. Через пятнадцать минут, пообещав Джону (как его звали) созвониться следующим утром, чтобы договориться о совместном походе в зоопарк, они уже заходили в свой отель. Входная дверь была заперта, а внутри, несмотря на то, что еще не было и полуночи, все спали. Впрочем, на этот раз у них была карточка постояльца и не потревожив портье, они прошли к себе. Софи, предупредив Дануту о том, чтобы в случае каких-либо неожиданностей она немедленно звонила или стучала к ним в дверь, почти сразу ушла в номер Умберто. Прошедший день порядком утомил девушку, а потому, быстро приняв душ, она легла в постель, а, едва закрыв глаза, уснула.
      Следующим утром Дануту разбудила Софи. Они пришла из номера Умберто обернутая тонкой простыней и сразу начала копошиться в своей сумке, при этом несколько раз громко чихнув.
—   Доброе утро! — открыв глаза, Данута сладко потянулась.
—   Доброе утро!
—   Ну, как?
—   Во! — Софи показала отжатый большой палец. — До двух часов ночи, представляешь, до двух!
     Данута улыбнулась:
—   Я рада за вас! Теперь тебе полегче?
—   Нет, теперь я еще больше хочу! Это такое дело, знаешь — стоит только попробовать. Так, я первая иду в душ! — Софи достала из сумки свежий комплект белья. — Я быстро!
—   А я не хочу туда, — Данута зевнула. — Мне нечего отмывать.
—   Как знаешь, а я пошла!
     Дверь за Софи закрылась и через несколько секунд оттуда раздался шум воды и ее голос, напевающий какую-то песенку. Данута еще раз потянулась и села на кровати. Сегодня им предстоял очередной день, заполненный культурной программой и, глядя на счастье Софи, онa уже подумывала, не позвонить ли ей вчерашнему знакомому, пригласив его составить ей компанию. Парень он был, как видно, неплохой, а в одиночестве смотреть на счастье влюбленных было не очень интересно. Данута уже потянулась к вчерашней одежде, чтобы найти в карманах бумажку с телефоном, но громкий стук в дверь отвлек девушку. Нажав кнопку интеркома, она увидела Умберто, который, стоило замку открыться, буквально ворвался в комнату и, тяжело дыша, плотно закрыл за собой дверь, прислонившись к ней спиной.
—   Что случилось? — Данута с удивлением смотрела на итальянца. — А почему ты в одних трусах — Софи ищешь?! Она скоро выйдет, как раз вся чистенькая!
—   Сейчас не до шуток! — Умберто отмахнулся. — Включай телевизор… где тут пульт?
—   Вот, — Данута взяла с кровати тонкую серебристую панель. Да что случилось-то?
—   Сейчас увидишь, — Умберто включил телевизор и, найдя канал местных новостей, ткнул пальцем в красную строку, бежавшую внизу экрана. — Вот, читай!
… неизвестны. К делу подключен государственный комиссар полиции Алан Стэкли, доложено генерал-губернатору и премьер-министру.
—   Сейчас строка пойдет вновь, — Умберто с силой стукнул в дверь ванной комнаты. — Софи, выходи скорее!
—   Да, милый, я сейчас! — послышался ее голос. — Я уже вытираюсь… что-то случилось?
     Тем временем бегущая строка обновилась и Данута смогла прочитать сообщение полностью.
—   Сегодня утром в своем доме был найден мертвым глава архиепархии Крайстчерча, епископ Джон Барнс. По всему телу видны следы пыток и избиений. Исполнители и мотивы преступления неизвестны. К делу подключен государственный комиссар полиции Алан Стэкли, доложено генерал-губернатору и премьер-министру. Это связано с нами, Умберто? — спросила она, переводя на того испуганные глаза.
     Итальянец коротко кивнул:
—   Нет никаких сомнений. А вот и ты! — воскликнул он, увидев Софи, которая появилась из ванной в одном нижнем белье. — Посмотри на экран!
     Софи внимательно прочитала бегущую строку. Глаза ее сузились и она начала машинально искать брюки, брошенные вечером на стул.
—   Что думаешь? — спросила Данута, видя, что оба ее спутника молчат. — Ты у нас конспиролог!
—   Надо немедленно уезжать отсюда! — сосредоточенно ответила Софи, вновь перебирая вещи, сложенные в сумке. — Одевайтесь, собирайте чемоданы и мы выезжаем. Умберто, ну не стой ты тут в таком виде!
—   Да, ты права — я одеваюсь! — итальянец бросился к двери, но уже взявшись за ручку, остановился. — Слушай, это все хорошо, но куда мы поедем? В аэропорт нам точно нельзя.
—   На поезде в Веллингтон. Я не зря столько изучала карту — здесь есть поезд до пролива между Южным и Северным островами, а дальше паром. Кстати, вызови сейчас такси.
—   Ок! — Умберто кивнул и скрылся в дверях.


                                                                                                                            Глава четвертая. Новая Зеландия. IV.


 
—   Вот так бывает, — сказала Софи, посмотрев на Дануту, которая быстро причесывалась, рискуя расстаться с половиной волос. 
—   И ты так спокойно об этом говоришь? Из-за нас ведь человека убили!
—   Я профессионал, дорогая, да и мы поехали не в увеселительное путешествие. Иметь план — это конечно хорошо, но иметь один план никуда не годится. Профессионал всегда ищет несколько дорог, запомни это и возьми себе на вооружение. Они там в Ватикане все умные, кто бы спорил, но опасность еще больше, чем им кажется. Мы с Умберто сегодня ночью не только сексом занимались, но в перерывах уже обсуждали эту тему. Стратегию надо менять, и менять постоянно, нельзя ничего загадывать заранее.
—   Мы спасемся?
—   Думаю, что да. Допрос епископа ничего не дал — иначе они были бы уже здесь?
—   А если это совпадение, Софи? Если его убили не из-за нас?
      Та покачала головой:
—   Есть такая вероятность, правда, минимальная. Но мы не имеем права рисковать, что-то вызнавая. Давай, одевайся, одевайся!
         Через двадцать минут все трое были на улице. Карты от номеров, снятых на целую неделю, они оставили на тумбочке у кровати, чтобы позже позвонить хозяевам, сообщив о своем отъезде. Такси уже ждало их у входа и, загрузив свои вещи, они тронулись в путь. Теперь всем командовала Софи. Не расставаясь с компофоном, она быстро оценила маршрут и попросила водителя следовать не на центральный вокзал, а в пригород Крайстчерча — Белфаст. Поезд до Пиктона, где они сделают пересадку на паром до Веллингтона, делал там двухминутную остановку, что было вполне достаточно. На вокзале, равно как и в аэропорту, их вполне могли ожидать преследователи. Чтобы избежать ненужного внимания водителя такси, все разговоры они перенесли на то время, когда смогут остаться в одиночестве. Такая возможность им предоставилась на вокзале Белфаста — до поезда, на который они удачно купили билеты в последнее свободное купе, оставалось три четверти часа, так что, сидя в ожидании на платформе, они могли спокойно обсудить произошедшее.
—   Как эти люди могли узнать про Барнса? — едва сев на скамейку, Данута сразу задала вопрос, несомненно, мучавший и остальных.
—   Это кто-то из своих, — Умберто задумчиво покачал головой. — Кто-то из тех, кто знал о нашем маршруте, причем знал досконально.
—   И сколько этих людей?
—   Давайте считать, — Софи первая начала загибать пальцы. — Папа Бенедикт -это раз. Его камердинер Марио — два. Архиепископ Клаудио ди Строцци — три. Также есть еще несколько человек, которые составляли план и его корректировку. Их не больше пяти, это точно, но на самом деле меньше, потому что каждый занимался конкретным делом, Новой Зеландией, Австралией, и не имел полного доступа к именам, разрабатываемым другими. Значит, ещё есть один-два человека, которые сводили план воедино. Так всегда делается — это закон. Ну, наконец, это мы трое, — Софи подмигнула Умберто и Дануте. — Никогда не знаешь, что у другого в голове.
—   Ты это серьезно … про нас? — Данута была ошарашена — видимо, это никогда не приходило ей в голову. — Слушай, дорогая, а какой, например, у меня резон? Что, сдаться тем, кто за мной охотится как за животным?
     Софи усмехнулась:
—   Например, поверить каким-то обещаниям и выбрать другую сторону. По-сути, ты же с самого начала оказалась во власти одних и знаешь о требованиях и возможностях другой стороны только то, что тебе сказали. Прости меня — я, конечно, не думаю, что это ты, это просто невероятно, но ты спросила и я ответила. Всегда и во всем можно найти свой резон… иногда даже там, где его нет.
—   Я не обижаюсь, — Данута просто махнула рукой. — А какой резон может быть у вас — тоже деньги?
—   Конечно.
—   Так, дамы! — Умберто, молча слушавший этот разговор, счел нужным вмешаться. — Мы так далеко можем зайти и, причем, совсем не в ту сторону. Сейчас отправной точкой служит лишь один момент, а именно то, что нас пока не нашли. Никто не знал, даже Барнс, где мы остановились в этом городе. Его пытали, но если он  что-то и сказал, то не больше того, что знает. Следовательно, что мы имеем? — он внимательно посмотрел на Софи. — Думай, думай...
—   Следовательно, это кто-то в Риме, — подытожила за нее Данута, пожав плечами в знак того, что тоже легко додумалась до того, о чем размышляли профессионалы.
Кто может знать, где мы находимся? Это могут быть только те люди, кто имеет отношение к этим устройствам, — Софи посмотрела на свои часы, аналоги которых имелись также у Дануты и Умберто. — Папа может знать, где мы. Те, кто отслеживает сигнал — тоже. Слушайте, тогда остаются всего несколько человек!
     Умберто согласно кивнул:
—   Те, кто сводил план воедино — раз. Тот, кто разрабатывал Новую Зеландию — два. Плюс камердинер и Клаудио. А знаете, мне эта история с часами не понравилась с самого начала. Получается, что мы на крючке и никогда не знаешь, чем все закончится. Сейчас ничего не случилось, но теперь, после промаха, они могут начать действовать иначе и нельзя исключать, что могут поймать передаваемый нами сигнал.
—   Предлагаешь их выбросить? — спросила Софи.
—   Да, и немедленно.
—   Согласна! — Софи обернулась к Дануте. — Снимай свои кандалы!
—   Вот уж точное название! — Данута протянула ей свои часы, действительно смотревшиеся на ее тонкой руке лишним и неуклюжим аксессуаром. — Что теперь с ними делать?
—   Сейчас через несколько минут будет наш поезд, так что положу-ка я их сюда, — Умберто спрыгнул с низенькой платформы и положил все три прибора на рельсы.
     Данута оглянулась по-сторонам: на станции, кроме них, было еще несколько человек, скучающих в ожидании поезда и, конечно, действия итальянца не остались без внимания.
—   На тебя люди смотрят!
—   Плевать! — Умберто вновь запрыгнул на платформу и подошел к ним, вытирая ладони друг о дружку. — У нас была неудачная покупка, вот мы с ней и расправились!
      Подошедший через три минуты состав, в долю секунды превратил сложнейшие электронные устройства в совершенное ничто, оставив  после себя только разноцветные пластиковые ремешки, разлетевшиеся по сторонам. Сигнал, передаваемый ими, пропал, и теперь никто в мире не мог знать о местонахождении трех невольных странников, быстро удаляющихся от Крайстчерча в желто-красном вагоне Киви Рэйл. Сейчас их путь лежал в город Пиктон, расположенный на северной оконечности южного новозеландского острова, откуда паром должен был доставить их в Веллингтон, находящийся на северном острове сразу за проливом Кука.  
   Расстояние, которое предстояло преодолеть Дануте, Умберто и Софи, было вполне приличным, так что столицу Новой Зеландии они увидели только когда на город уже опустилась ночная тьма. Море было неспокойно и за три часа плавания на пароме путешественники пережили немало неприятных моментов, связанных с постоянным покачиванием судна. Хуже всех качку переносил Умберто, и к тому моменту, как они прибыли на Блубридж Кук Стрейт Ферри, морской вокзал Веллингтона, на парня было жалко смотреть. В пути они детально ознакомились с планом города, выбрав несколько подходящих отелей, а потому уверенно сказали таксисту нужный адрес и через каких-нибудь двадцать минут прибыли на место. Опасаясь отслеживания сигнала по звонку, они опасались заранее оформить заказ, но им вновь повезло. В отеле оказалось в наличии несколько подходящих номеров, так что им оставалось лишь расплатиться, получить ключ-карты и разместиться. 
      Умберто, по-прежнему чувствующий себя неважно, ознакомившись с планом отеля на случай непредвиденных обстоятельств, почти сразу ушел к себе в номер, оставив Софи и Дануту вдвоем. Девушки, на которых морская болезнь почти не подействовала, еще успели сходить в ресторан и поужинать, после чего еще долго разговаривали, обмениваясь впечатлениями о прошедшем дне. Событий было так много, что темы казались неисчерпаемыми, и только о главном — что делать дальше, никто пока не знал.
     На следующее утро Умберто проснулся первым. Он прекрасно выспался и сейчас чувствовал себя великолепно. От вчерашнего недуга не осталось и следа, и только мучившая его жажда говорила о том, насколько непростым выдался для него вчерашний переезд. Он вышел в коридор, подошел к двери девушек и прислушался — внутри была тишина. Решив пока их не беспокоить, Умберто спустился вниз и, благо ресторан уже открылся, заказал себе минеральной воды и чашку зеленого чая с булочкой. В помещении было тепло, пахло кофе и сдобой, так что Умберто решил не торопиться и пока остаться здесь. Устроившись поудобнее, он начал вновь сопоставлять события, приведшие к тому, что они неожиданно оказались в месте, посещение которого изначально совершенно не входило в их планы. Голова с утра работала четко и, довольно быстро разложив все по «полочкам», он пришел к выводу, что первоначальная стратегия никуда не годится. В их деле четкое следование планам, разработанным и утвержденным третьими лицами, не представляющими себе происходящего в действительности, не сулило ничего доброго. Только полное соблюдение тайны перемещений могло помочь в осуществлении поставленной задачи, и именно они должны решать, когда и где назначать следующую встречу для передачи биоматериала от Дануты. Впрочем, один он не мог принять такого решения — Софи обладала равными с ним полномочиями и сначала надо было решить вопрос с ней, прежде чем переходить к осмыслению дальнейших действий.
—   Кто там? — за дверью раздался звонкий голос Дануты. Номер не был оборудован видеоустройством, так что она не могла видеть Умберто.
—   Это я.
—   Заходи! 
     Получив разрешение, Умберто нажал ручку и вошел внутрь. Девушки уже проснулись, но Софи еще нежилась в постели, в то время как Данута была совершенно одета.
—   Как себя чувствуешь?
—   Нормально, спасибо. Как прошла ночь? — Умберто с улыбкой погладил Софи по ноге, выступающей из-под одеяла. 
—   Быстро! — та потянулась и, одновременно, накрылась почти с головой. — От тебя кофе пахнет.
—   Я был в ресторане. Что там видно, Данута? — спросил он, увидев, что она что-то внимательно высматривает в окне.
—   В том-то и дело, что ничего нового! Честное слово, если не знать, что мы сейчас в Веллингтоне, а не в Крайстчерче, то я бы подумала, что мы никуда не уезжали. Те же частные домики, горы и холод на улице!
     Умберто пожал плечами:
—   Местный уклад жизни, что поделать! Впрочем, сегодня пойдем в город и попробуем найти десять отличий.
—   Ты уже что-то придумал? — спросила его Софи.
—   Я тут как раз за этим. Нам нельзя более следовать начальным планам — теперь их должны разрабатывать мы и только в зависимости от ситуации. Ты согласна?
      Некоторое время Софи размышляла над ответом, а затем, резко откинув одеяло в сторону, села на кровати.
—   Это и так понятно! — сказала она, ища бюстгальтер в брошенных накануне вещах. — Они нас бросили в огонь, не имея ни о чем представления. План, план, план! Какие могут быть планы, когда ты не знаешь действий, предпринимаемых противоположной стороной! Нет, я никого не хочу обвинить — всё делалось в жестком цейтноте, но если ничего не менять, то мы провалим нашу миссию. 
—   Ты — умничка! А что думает Данута? — Умберто перевел взгляд на девушку. 
     В ответ та покачала головой:
—   Вы профессионалы, вы и думайте, но папа сказал, что я должна раз в неделю сдавать несколько анализов. Медики могут работать только со свежим материалом… как это осуществить, если мы будем прятаться? А если этого не делать, то в чем тогда вообще суть всей затеи? 
—   Мы будем сами выходить на связь, — решительно сказал Умберто. — Есть страны, правительствам которых можно доверять и я затребую данные сразу на всех, к кому мы можем там обратиться. Пусть предупреждают всех сразу и больше никаких невынужденных контактов с нашей стороны не будет! Единственное «но»… разговор предстоит непростой и нам придется задействовать один из экстренных телефонных номеров, которые дал нам папа. Полагаю, что трубку возьмет либо он, а это хорошо, либо Клаудио, что хуже. Впрочем, выбора у нас нет.
—   Я согласна, — сказала Софи. — Надо только не забыть рассказать о наших подозрениях. Конечно, они там уже все знают, но на месте это видится несколько иначе, чем за восемнадцать тысяч километров.
—   Так и сделаем, — Умберто с согласием кивнул головой. — Я буду звонить прямо сейчас!
         Умберто резко развернулся и ушел в свой номер. Вернулся он через несколько минут, уже разговаривая с кем-то по компофону. Девушки догадались, что это был Клаудио ди Строцци, которому Умберто и озвучил все их решения и сомнения. Говорил он долго. Иногда приходилось даже повышать голос, чтобы убедить Клаудио в правильности своих доводов, а потом еще примерно столько же Умберто слушал ответную речь, лишь изредка вставляя короткие реплики. К тому моменту, как разговор подошел к концу, Данута и Софи успели полностью привести себя в порядок и даже разобрать вещи, торопливо сложенные во время бегства из Крайстчерча.
      Наконец, итальянец отложил компофон в сторону.
—   Всё! — громко выдохнул он. — Они согласились со всем, но, надо сказать, непросто мне это далось!
—   Мы слышали, — сказала Софи. — Но он ведь вносил и какие-то свои предложения?
—   Он только попросил нас пока оставаться в Веллингтоне. Получается так, что это будет проверка для всех. Я ему сказал, где мы сейчас находимся и он пообещал уведомить об этом лишь одного папу. Они же, в свою очередь, за это время попробуют отследить, откуда ушла информация про Крайстчерч. Убийство епископа потрясло папу — Клаудио сказал, что он рвет и мечет все вокруг себя, к делу уже подключены спецслужбы. Также он пообещал, что в случае необходимости лорд-мэр Мельбурна обеспечит нам надлежащую охрану. Конечно, это противоречит нашей первоначальной тактике по обеспечению скрытности пребывания, но обстоятельства бывают всякие. 
—   Ты ему веришь? — спросила Софи, в то время как Данута молча смотрела в окно.
—   Клаудио? А у нас есть варианты? Вот и посмотрим, что произойдет за ближайшие два дня… к тому же, я не сказал нашего адреса, а Веллингтоне, с его полумиллионным населением непросто найти человека.
—   Да, ты прав. Ну что же, тогда нам остается только ждать. Данута, пойдем завтракать!
     За первые сутки в Веллингтоне, равно как и за последующие, не произошло ровно ничего. Софи, Данута и Умберто вели жизнь вполне обычных путешественников, оказавшихся в новом месте. Конечно, они не позволяли себе расслабиться полностью, но, в то же время, не забаррикадировались в своем отеле, поскольку подобная тактика часто превращала в мышеловку и более укрепленные объекты. Столица Новой Зеландии оказалась более интересной, чем это показалось им на первый взгляд. Несмотря на давно закончившееся лето, в городе, из-за обилия вечнозеленых растений, было не так тоскливо, как в Крайстчерче, а по сосредоточению исторических памятников он не имел себе равных во всей Океании. Они посетили музей «Те Папа Тонгарева» — имевший мировое значение, здание парламента, ботанический сад, а также зоопарк, куда по воле обстоятельств не смогли попасть в Крайстчерче. Не были обойдены вниманием также и местные рестораны. Вообще, Веллингтон, с его теплой, уютной атмосферой, понравился всем троим и они были бы не прочь задержаться здесь еще на несколько дней, но раздавшийся следующим вечером звонок из Ватикана разрушил все мечты. Они как раз собирались пойти на набережную отдохнуть, и он застал их в тот момент, когда все трое уже выходили из отеля. 
—   Это Клаудио, — сказал Умберто, посмотрев на входящий номер. — Алло!
—   Сеньор Раух, добрый день, — в микрофоне раздался голос ди Строцци. — Вы можете говорить?
—   Да, но мне нужна одна минута.
—   Извольте, я подожду.
—   Пойдем наверх, — Умберто посмотрел на своих спутниц. — Я включу громкую связь и вы услышите весь разговор.
    Войдя в комнату, он положил компофон на стол и нажал соответствующий символ:
—   Мы вас слушаем, ваше преосвященство!
—   Мы? — в голосе ди Строцци послышалось удивление.
—   Да, Данута и Софи тоже слышат, что вы говорите.
—   Значит, у нас маленькая конференция? Ну что же, раз у вас есть такая возможность, то это даже хорошо. Здравствуйте, сеньориты! Как у вас дела?
—   Здравствуйте, Ваше преосвященство! — Данута и Софи переглянулись. — Всё хорошо, как ни странно, а у вас для нас новости?
—   Есть новости, есть. Итак, слушайте внимательно: перелет в Австралию отменяется. В Мельбурне, скорее всего, вас уже ждет группа захвата. Завтра же утром покупайте билеты на ближайший рейс в Ханой, где по прибытии вам надлежит явиться на улицу Ланг, дом номер 126. Там спросите Суан Нго, а дальше она объяснит, что делать.
—   Куда-куда, во Вьетнам? — Умберто обратил к своим спутницам изумленное лицо и прошептав нечто нецензурное.
—   Во Вьетнам, а что вас удивляет? Эта страна относится к дружественным, так что ничего страшного. Кстати, какая у вас там температура?
—   Сейчас около десяти градусов, — ответила Данута. — Здесь зима!
—   Так вот приготовьтесь — в Ханое сейчас тридцать пять. Это вам так, к сведению.
—   И долго мы там будем?
—   Все будете решать на месте сами, вы же именно об этом просили в последнем разговоре? Мы указываем вам точки прибытия, а остальное на ваше усмотрение. Кстати, вы оказались правы насчет своих подозрений относительно Марио — это он продал информацию о вас. К счастью, сведения у него были только отрывочные.
     Умберто только развел руками:
—   Марио не сумел позаботиться о своем алиби. Но как вам удалось его разоблачить?
—   Хм… существует много способов — не мне вам рассказывать. Марио признался во всем, а также выдал тех, с кем он сотрудничал. 
—   Их всех арестовали?
—   Нет, это вопрос слишком щекотливый. Сейчас эти предатели уже держат ответ перед всевышним.
    Умберто, Софи и Данута быстро переглянулись.
—   А что сказал на это папа, ваше преосвященство? — спросила Данута. — Ведь Марио был его слугой много лет.
—   Он сказал, что грустно так ошибаться в людях. Собственно, вы должны быть только рады — нам удалось нанести ответный удар и сейчас вы можете чувствовать себя немного свободнее. 
—   Понятно… лес рубят — щепки летят!
—   Именно так. На этом у меня все — больше я вам сказать ничего не могу, всё узнаете на месте. Адрес запомнили?
—   Улица Ланг, дом 126, спросить Суан Го, — ответил Умберто.
—   Не Го, а Нго! Этот номер, по которому мы говорим, можно считать использованным и звонить по нему не надо. У вас есть еще несколько номеров, а во Вьетнаме купите местные карты. Мы все желаем вам успеха и молимся за вас. Удачи!


                                                                                                                                 Глава пятая. Вьетнам. I.


—   Вот такие дела! — сказал Умберто, когда в микрофоне послышались короткие гудки. — Неожиданно?
—   Лично я, после всего, что со мной произошло, готова ко всему, — ответила Данута.
—   Я тоже, — Софи неопределенно повела головой. — Неожиданным оказался только Вьетнам, но здесь не нам решать. Хотя страна, мягко скажем, непростая...
   Умберто кивнул, а затем, открыв компьютер, набрал в браузере поиск нужного рейса.
—   Между прочим, вылет возможен лишь послезавтра утром, — он ткнул пальцем в экран, показывая расписание. — До Ханоя без малого десять тысяч километров и шесть часовых поясов.
—   Так далеко? — Данута наклонилась к экрану. — А еще и пересадка!
—   Да, в Сиднее… Австралии нам все-таки не миновать.
—   Это опасно?
—   Что думаешь? — Умберто посмотрел на Софи.
—   Вот, как раз об этом думаю… нет, пожалуй, если мы не будем выходить за линию аэропорта, то опасность минимальна. — Софи еще раз посмотрела на расписание. — Ожидание только полтора часа… всё должно быть нормально. Только надо прямо сейчас заказать отель и использовать при этом другие паспорта, чем когда мы прилетали сюда. А вот с оружием, к сожалению, придется расстаться. Керамика-керамикой, разрешение — разрешением, но лишние вопросы не нужны.
     Умберто, слушавший очень внимательно, кивнул:
—   Оружия и во Вьетнаме достаточно. Так, девочки, сейчас я займусь оформлением билетов и отеля, а вы пока подумайте, куда нам пойти вместо набережной — сегодня уже не до нее.
—   А давайте никуда не пойдем? — предложила Данута. — Спустимся в ресторан, поужинаем, и на сегодня всё.
—   Почему бы и нет? — поддержала её Софи.
—   Как знаете… всё, меня пока не отвлекать!
      Следующие полтора суток, остававшиеся до отлета, не принесли ничего нового. Всё шло своим чередом, а утром 22 мая 2045 года, синий Боинг 797 вьетнамских авиалиний, взмыл в воздух из международного аэропорта Веллингтона, взяв курс на Сидней, а оттуда, после дозаправки, в столицу республики Вьетнам — город Ханой. Проведя в воздухе более двенадцати часов, они приземлились в аэропорту Ной Бай в самый разгар дня (время в Ханое на шесть часов меньше, чем в Веллингтоне), сразу почувствовав разницу между субэкваториальным и умеренным морским климатом. Едва двери самолета открылись, в прохладный салон ворвался такой горячий и влажный воздух, что Данута, стоявшая на выходе в первых рядах, даже отшатнулась от неожиданности. Ей показалось, что вместо выхода на свежий воздух, перед ней открыли дверь влажной сауны, настолько разительным был контраст с тем, к чему она привыкла.
—   Мы же тут сваримся! — она обернулась на Умберто, стоявшего немного позади.
   Тот пожал плечами:
—   Я бывал в Индокитае, правда не здесь, а в Лаосе. Ко всему можно привыкнуть, особенно, если постоянно не акцентировать на этом внимание. Принимай всё как должное.
—   Постараюсь.
     Аэропорт Нойбай находился в сорока пяти километрах от Ханоя, и за время часового путешествия до города они успели составить впечатление о стране, куда привела их судьба. Нанятое ими такси было вполне современно, внутри работал кондиционер, негромко играла современная музыка. Однако даже их автомобиль, далеко не лимузин, зачастую выделялся на фоне остального транспорта. Помимо старых моделей всех марок, по трассе двигалось множество легких мотоциклов и мопедов, а иногда они видели даже огромных флегматичных коров, медленно бредущих вдоль обочины. Все пространство вокруг трассы буквально утопало в ярко-зеленой растительности, прерывающей своё буйство лишь в населенных пунктах. Сам Ханой они увидели издалека, когда впереди, возвышаясь над деревьями, показались два огромных небоскреба, стрелами устремленные ввысь.
Это небоскребы, построенные нефтегазовой корпорацией Вьетнама, — сказала Софи, листавшая купленный в аэропорту путеводитель. — Построены в середине двадцатых годов и являются самыми высоким зданиями страны. Кстати, наша улица находится совсем недалеко от них, так что, можно сказать, цель уже в пределах видимости.
      Вскоре они уже въезжали и в сам город. На удивление, Ханой оказался достаточно чистым и современным, что сильно отличало столицу от других населенных пунктов. Улицы были прямые, с широкими тротуарами, большинство людей было одето вполне по-европейски, встречные автомобили стали заметно лучше и дороже. Никто не переходил улицу где попало, как это принято в азиатских странах, везде работали светофоры. Конечно, особый вьетнамский колорит никуда не исчез, наоборот, он чувствовался во всем, начиная от особой архитектуры зданий и кончая раскраской машин, но всё это выглядело столь гладко и причесано, что вызывало лишь умиление. Впрочем, чем ближе они подъезжали к центру города, тем отчетливее становились черты старого Ханоя, чью историческую часть заботливо сохраняло государство. Улицы становились все уже и запутаннее, на каждом шагу шла бойкая торговля, везде сновали велосипедисты, появилось множество зданий с характерно изогнутыми крышами и яркой расцветкой. 
—   Улица Ланг! — объявил водитель. — Скоро ваш дом.
—   Ну это хоть больше похоже на улицу, — сказала Данута, всю дорогу вертевшая головой с риском свернуть себе шею. — Смотрите, тут даже автобус ходит! 
—   Да-а, — протянула Софи, — но в остальном всё как и восемьдесят лет назад. Но сейчас это уже не нищета, а самобытность.
    Такси остановилось возле четырехэтажного дома классической постройки, на главном входе которого красовалось несколько разноцветных табличек,  надписи на которых были сделаны исключительно на вьетнамском языке. Расплатившись, они вошли внутрь и оказались в прохладном полутемном вестибюле, сплошь увешанном газетными стендами и плакатами. Людей видно не было и только где-то справа в коридоре раздавались тонкие женские голоса.
—   По-моему, мы попали в какое-то издательство, — оглядываясь, сказал Умберто.
      Софи вышла не середину Холла и посмотрела по сторонам.
—   Эй! — громко крикнула она, помахав кому-то рукой. — Можно вас?
—   Ты думаешь, они понимают по-английски? — спросила Данута.
—   Сейчас узнаем… ко мне кто-то уже идет. Добрый день! — обратилась она к пожилой женщине, появившейся из-за угла.
     В ответ та широко улыбнулась и что-то сказала на вьетнамском.
—   Я не понимаю! — Софи помахала перед собой. — Английский, французский, немецкий — говорите?
—   А еще словенский, — рассмеялась Данута. — Вдруг здесь найдется какой-нибудь полиглот!
      К счастью, женщина поняла, что от нее хотят. Жестом попросив обождать, она куда-то ушла, но вскоре вернулась в сопровождении высокого молодого человека.
—   Здравствуйте! — сказал он по-английски, оглядев всю компанию. — Что вы хотите?
—   Нам нужна Суан Нго, вы знаете такую?
—   Суан Нго? Сейчас, одну минуту, — молодой человек быстро переговорил со своей спутницей и вновь повернулся к Софи. — Вам нужно на третий этаж — там редакция детского журнала, а госпожа Суан его художественный редактор. Могу я еще вам чем-нибудь помочь?
—   Нет, спасибо, мы вам очень благодарны. А как нам подняться на третий этаж?
—   Слева по коридору лифт, или, если хотите, в конце есть лестница.
     Суан Нго оказалась весьма современной вьетнамской женщиной. Довольно молодая, с умными глазами, она сразу производила впечатление образованного и делового человека. В кабинете она была одна.
—   Вы ко мне? — спросила Суан, окинув вошедших быстрым, но пристальным взглядом. Говорила она на хорошем английском языке.
—   Да, нам дали ваш адрес, — ответил Умберто. 
—   Кто?
      Умберто посмотрел на своих спутниц, немного поколебался, но затем решил  говорить начистоту — другого выбора не было.
—   Архиепископ ди Строцци из Ватикана.
—   Как вас зовут?
—   Меня — Георг Аушенбах, а девушки — Мария Лессер и Жанна Конти.
—   Одну секунду, — Суан что-то посмотрела на своем компьютере и вскоре её лицо озарилось улыбкой. — Всё правильно! Здравствуйте, господа!
—   Здравствуйте!
—   Присаживайтесь! — женщина указала им на ряд стульев, стоявших вдоль стены. — Я рада, что вы успешно добрались сюда. Европейцам непросто сориентироваться в наших краях, да?
—   Непросто, — согласился Умберто, подвигая стулья для Дануты и Софи. — У вас должна быть информация для нас, госпожа Суан?
—   Да, но для начала я передам вам вот это, — Суан достала из шкафа картонную коробу и поставила её на стол.
—   Можно посмотреть, что там внутри?
—   Пожалуйста, она ваша!
     Распаковав её, Умберто увидел два серебристых пистолета, коробку патронов к ним, три компофона и толстую пачку вьетнамской валюты.
—   Опять Марию обделили! — усмехнулся он, передавая один пистолет Софи. — Не верят, что ты можешь стрелять!
    Данута только пожала плечами:
—   Как-нибудь обойдусь! А что это за компофоны?
—   Они зарегистрированы на местных жителей и вы сможете пользоваться ими, сохраняя инкогнито, — ответила Суан. — Что касается информации, то у меня есть для вас несколько адресов, которые вам необходимо будет посетить. Во-первых, это государственный госпиталь, где девушка сдаст кровь, и еще один адрес, где вам объяснят, что делать дальше. Пожалуйста, вот здесь я подробно написала на бумаге, куда вам ехать, кого искать и в какое время вас будут ждать.
—   Большое спасибо! — сказала Софи, бегло пробежав листок глазами и спрятав его в карман. — А что вы вообще знаете про нас?
     Суан тонко улыбнулась:
—   Знаю, что девушке требуется медицинская помощь, а также то, что вам приходится скрываться. Остальное не мое дело — любопытство зачастую только вредит. Но меня попросили об этой услуге хорошие друзья, а значит и я ваш друг. Если что-нибудь понадобится, можете смело обращаться. Вы уже нашли, где устроиться?
     Умберто кивнул:
—   Да, спасибо, госпожа Суан. Ну что же, если больше у вас ничего для нас нет, то мы можем идти?
—   До свиданья! — протянув им руку, женщина встала. — Надеюсь, Вьетнам вам понравится — наша страна очень гостеприимна!
      Получив все необходимое, Умберто, Софи и Данута тепло попрощались с Суан и покинули здание, вновь оказавшись на уличном пекле. К их счастью, улица Ланг имела довольно плотное движение, так что вскоре они остановили проезжавшее мимо такси и направились в отель, заказанный еще накануне. 
      Оказалось, что Умберто не стал мелочится и выбрал для проживания четырехзвездочный люкс-отель с полным пансионом. Он располагался на берегу живописнейшего озера Хо Тай и казался настоящим раем по сравнению с тем, что они видели до этого. К их услугам были представлены все возможные блага цивилизации, а номера были буквально напичканы современной электроникой, призванной сделать жизнь отдыхающих легкой и беззаботной. Восторгам Дануты, казалось, не будет предела, и она еще долго исследовала возможности мультипульта управления оборудованием номера, в то время как Умберто и Софи предпочли уединиться в соседней комнате, нуждаясь в отдыхе после дальней дороги. Несколько раз Данута осторожно подходила к их двери, но когда вместо сладких стонов Софи там воцарилась тишина, тоже легла на кровать и мгновенно уснула.


                                                                                                                               Глава шестая. Вьетнам. II.
    

       Шел третий день их пребывания во Вьетнаме. После посещения, указанного им Суан Нго, городского госпиталя, Данута, Умберто и Софи вновь вели обычную жизнь путешественников, стараясь максимальное количество времени уделять познанию страны, где они находились и её достопримечательностей. Старинный Ханой как нельзя лучше способствовал подобному времяпрепровождению, предлагая множество исторических и культурных мест. Помимо природных красот, таких как огромные живописные озера, расположенные в городской черте, они посетили знаменитую башню черепахи, знаменитый готический собор святого Джозефа, Ханойскую оперу, башню  Тхап Бат и, конечно, старый квартал, ещё сохранявший атмосферу ушедших веков. Кроме этого, утром второго дня они ездили в город Хайфон, расположенный на берегу залива Бакбо, который являлся частью Тихого океана. Местные пляжи, покрытые мелким золотистым песком, привлекали туристов своей ухоженностью и налаженной инфраструктурой, позволяющей комфортно проводить время. К сожалению, Данута, Умберто и Софи не могли себе позволить долго наслаждаться пляжным отдыхом — солнце палило нещадно, так что перспектива обгореть, для белокожих путешественников вырисовывалась вполне однозначно. Впрочем, следующее утро они вновь приехали сюда — отказаться от такого удовольствия было просто невозможно, но на этот раз, благодаря использованию максимального количества солнцезащитных кремов, время принятия солнечных ванн увеличилось в два раза. В отель они вернулись лишь к обеду, по окончании которого предстояло поехать на улицу Хам Лонг, где предстояло получить инструкции касательно их дальнейших действий. 
      Заказанное такси уже ожидало их возле дверей отеля и, дав водителю бумажку с адресом, они тронулись в путь. Нужная им улица находилась на противоположном конце города, так что ехать предстояло довольно долго. Во время поездки Данута привычно крутила головой, но в этот раз сидевшая рядом Софи уловила в движениях девушки какую-то нервозность.
—   Все в порядке? — спросила она, наклонив голову ближе к Дануте.
—   Да, вроде да, — Данута снова оглянулась.
—   Говори!
—   Мне кажется, что я уже в третий раз за сегодняшний день вижу одну и ту же машину...
—   Что?! — Умберто, сидевший впереди, резко обернулся. — Какая машина?
—   Рыжая «Тата» — у нее на заднем крыле небольшая вмятина.
—   Когда ты её видела?
—   Утром, потом когда мы возвращались из Хайфона и сейчас. Вон она едет, Умберто! — Данута ткнула пальцем в заднее стекло, указывая на малоприметную малолитражку, движущуюся в параллельном ряду. 
—   Ты уверена? — Софи с тревогой обернулась. — В салоне, кажется, трое сидят. Я только не вижу, вьетнамцы это или нет.
—   Я её видела, это точно. Я всё время смотрела по сторонам и как-то запомнила именно эти идиотские круглые фары.
—   Тут таких тысячи! — Умберто пожал плечами. — В любом случае, сейчас попробуем проверить...
   Он быстро наклонился к водителю и жестом попросил остановиться у какого-то магазина. Тот понимающе кивнул и, резко перестроившись в соседний ряд, прижался к обочине. Рыжая «Тата», не меняя своей траектории, проехала мимо.
—   Ну вот, — Умберто облегченно выдохнул, — значит, показалось! Но ты молодец, Дана — бдительность терять нельзя!
     Подъехав к нужному дому, оказавшемся большим частным владением, они попросили водителя обождать, а сами поднялись на красное резное крыльцо, примыкавшее к широким двустворчатым дверям. Там их уже ждали — стоило Умберто коснуться кнопки звонка, как двери отворились, и маленький вьетнамец, появившийся из царившего внутри полумрака, жестом пригласил войти. Проведя их через две комнаты, убранные в национальном стиле, он оставил их в небольшой зале, а сам удалился.
—   Ну и запах! — Софи глубоко втянула в себя воздух, густо пропитанный благовониями. — Куда это мы попали?
—   Вы в храме добра и мира! — раздавшийся сзади голос заставил их вздрогнуть. 
    Оглянувшись, они увидели крупного мужчину, одетого, несмотря на явно европейское лицо, в ярко-шафрановую буддийскую кэсу.
—   Добро пожаловать, господа! — мужчина радушно развел в стороны руки. — Я ждал вас и ради этого даже оторвался от своих созерцаний, которым предаюсь в это время уже на протяжении пяти лет.
—   Что вы созерцаете? — спросила Данута, одновременно осматривая причудливую тяжелую мебель, которой было обставлено помещение.
—   Я созерцаю мир внутри себя, сестра! Нет ничего лучше, чем видеть всё, одновременно не утруждая себя излишней информацией, которая поступает  нам через зрение.
—   Понятно, вы-буддист! — Данута кивнула и с улыбкой посмотрела на своих спутников. — Знаете всё, никуда не выходя и никуда не уезжая!
—   Не совсем так, — мужчина улыбнулся. — В своей жизни я видел столько, что однажды настало время успокоиться и именно в буддизме я нашел покой.
—   Вы похожи на француза, — сказала Софи, всматриваясь в его лицо. — Извините, что мы вас отвлекаем, но мы сразу уйдем, как вы передадите то, зачем мы пришли сюда.
   Ничего, ничего. Да, я действительно из Франции, а во Вьетнаме живу вот уже пятый год. Кстати, судя по-всему, вы тоже говорите по-французски?
—   Да, я из Марселя.
—   О, Марсель! Какая красота! Но это всё в другой жизни, в другой, — мужчина вдруг заволновался. — Не следует смущать себя воспоминаниями, сейчас я передам вам то, что должен и давайте расстанемся. Сейчас!
     Он сделал знак обождать, после чего вышел в другую комнату, но вскоре вернулся, неся руках маленькую продолговатую коробочку.
—   Вот, пожалуйста, — сказал он, передавая коробочку Умберто.
—   Что это?
—   Там внутри составная память, а на ней отмечено три надежных места по всему миру, где можно скрыться в случае необходимости. Карта, координаты, номера счетов, коды — словом, всё. Ну а сейчас я прошу покинуть мой храм, потому что, признаюсь, чувствую внутри некое перевозбуждение, а это вредит входящей пране. Прощайте, господа!
      Хозяин нажал кнопку на стене и вскоре вновь появился маленький вьетнамец, который и проводил их к выходу. 
—   Странный человек, — сказала Данута, когда они вышли на улицу. — Интересно, кем он был раньше?
—   Об этом лучше не знать, — ответила Софи, — а вот о том, где наш таксист, знать бы хотелось.
      Действительно, такси, которое должно было ожидать их, исчезло, а на его месте уже стоял какой-то светлый фургон с занавешенными стеклами.
—   Вот гаденыш! — Данута вышла на тротуар и осмотрелась. — Нет, ну что за нравы у них здесь...
—   Вот, видимо, наше такси, — прервав её, Умберто указал на противоположную сторону улицы, где стояла рыжая «Тата». Одновременно с этим движением рука итальянца легла на ручку пистолета, спрятанного за спиной.  - Кажется, эти нас тоже хотят подвезти! Софи, готовься!
—   Ничего, всё будет нормально, — проговорила та, также нащупывая свое оружие. — Данута, встань мне за спину!
—   Что будем делать?
—   Отходим назад к дому!
     Данута быстро выполнила указание и, держась за Софи, стала вместе с ней медленно пятиться к двери, из которой только что они вышли. Почти одновременно с этим рыжая «Тата» медленно тронулась вперед, а еще через секунду Данута увидела, как Умберто выхватывает пистолет и начинает вести ураганный огонь по окнам припаркованного рядом с ним фургона...
—   Держи рыжую! — крикнул он Софи и, быстро поменяв обойму, всадил еще несколько пуль в салон фургона. Через оконные проемы, лишившиеся стекол, было видно, как внутри корчатся от боли несколько мужчин и только водитель, пригнувшись, пытается завести двигатель.
—   Данута, звони в дверь! — Софи тут же бросилась вперед и взяла на мушку «Тату», которая, сделав вираж, уже неслась к ним по встречной полосе. Из окна ее задней двери появилось дуло автоматической винтовки...
    Вне себя от ужаса Данута не смогла сразу найти кнопку звонка и бешено застучала по тяжелым дверям руками, а затем, прижавшись к ней спиной, стала с ужасом наблюдать за развитием событий, не в силах отвести  глаза из-за вдруг напавшего на неё странного ступора. Она видела, как водитель фургона вдруг резко разворачивается, его рука, вооруженная пистолетом, резко выбрасывается вперед, но он тут же падает лицом на руль, сраженной очередной пулей Умберто. Одновременно с этим, из приближающейся «Таты» раздалось несколько коротких очередей, но Софи уже открыла огонь и автомобиль, водитель которого внезапно потерял управление, врезался в припаркованные машины и замер. Несколько случайных прохожих бросились врассыпную, и улица, которая мгновенно огласилась неистовым визгом сработавших сигнализаций, мгновенно опустела. Но даже сквозь эту какофонию  был слышен крик Софи, которая бросилась было к упавшему на тротуар Умберто, но затем, увидев, как из «Таты» появляются двое вооруженных мужчин, спряталась за выступом соседнего забора. Она несколько раз пыталась выглянуть из своего убежища, но каждый раз очередь из автомата вновь заставляла ее убрать голову. Впрочем, через решетку забора она видела, как, приблизившись к Умберто, лежащему на асфальте в растекающейся крови, один из них выстрелил ему прямо в голову, а затем они вновь начали приближаться. Положение становилось безвыходным, но Софи готовилась дорого продать свою жизнь. Она еще успела оглянуться на Дануту, которая, почти не шевелясь, стояла прижавшись к двери, а затем, крепче сжав рукоятку пистолета, вновь перевела взгляд на улицу и хищно улыбнулась... 
—   В дом её, Фонг, в дом! — скомандовал хозяин вьетнамцу, успевшему так вовремя подхватить падающую, во внезапно растворившиеся двери, Дануту. Сам он появился на крыльце, держа в руках тяжелую электромагнитную винтовку с электронным целеискателем и взял улицу под прицел.
—   Бегите ко мне… быстрее! — крикнул он Софи, которая сжалась возле столба, к которому уже приближалось двое автоматчиков. Оглянувшись на звук его голоса, она еще не успела осознать произошедшее, как её ноги, подчиняясь годами вырабатываемому инстинкту, резко распрямились и через мгновение она уже была возле крыльца. В ту же секунду раздались выстрелы и пули хлестко защелкали по тому месту, где она только что находилась — двое автоматчиков, резко сменив позицию, переместились за одну из машин, стоявших возле дороги и открыли огонь по заранее намеченной цели. Всё было сделано настолько профессионально, что у Софи не было ни единого шанса противостоять этому смертоносному шквалу, но как всегда, счастливый случай оказался выше любого профессионализма. Даже сейчас, когда она сидела на нижней ступеньке лестницы, ведущей к двери, ее положение было весьма незавидным — лучше цели было и не придумать, но электромагнитная винтовка хозяина быстро сделала своё дело. Два коротких выстрела — и их противники оказались повержены на землю с расколотыми надвое черепами. 
—   Быстрее иди к своему другу! — встряхнув присевшую Софи за шиворот, мужчина отдал приказ страшным жестким голосом, так сильно диссонировавшим с буддийской кротостью, которую он демонстрировал прежде. — У него в кармане коробка с памятью, которую я дал — забирай и мой слуга Фонг проводит вас в гараж. Там есть мотоцикл — летите на нем быстрее пули, никаких правил сейчас не существует. Забираете свои вещи и сразу в аэропорт. Первый рейс, который там будет — ваш. Промедлите — потеряете всё. Давай, давай, детка — беги, не заставляй меня повторять!
—   Кто вы такой? — еще успела спросить Софи, прежде чем бросится вперед. Слова, сказанные уверенным, командным голосом, тотчас привели её в чувство и теперь она быстро просчитывала вновь создавшуюся ситуацию.
—   Это не важно, да и лучше тебе этого не знать, — мужчина только усмехнулся. — Давай вперед — время не будет ждать!
—   А вы? — Софи обвела рукой улицу, указывая на трупы, лежавшие тут и там.
—   Обо мне не надо беспокоится, а вот об этом — надо, — он кивнул на машины, которые уже стали останавливаться на дороге и зевак, которые быстро сбегались со всех сторон. — Бегите, а за вашим товарищем я тоже прослежу.
—   Хорошо, спасибо! — Софи четким движением заложила свое оружие за пояс и бегом бросилась к Умберто, лежавшему в тридцати шагах правее по тротуару. Ни один мускул не дрогнул у нее на лице, когда она обыскивала его окровавленное тело и только одинокая слеза, скатившаяся по щеке, говорила о том, что испытывала эта женщина. Сейчас она не имела права позволить себе испытывать чувства, только расслабляющие внимание и концентрацию, но усилие воли, которым пришлось себя одернуть, далось ей весьма непросто. 
     Найдя коробочку в левом кармане брюк, она в последний раз посмотрела на лицо итальянца, а затем, сорвавшись с места, бросилась в дом. Хозяин, убрав свое оружие и спустившись с крыльца, уже говорил с кем-то по телефону. Проводив глазами пробежавшую мимо Софи, он повернулся к дому спиной и направился к расстрелянному Умберто фургону. Осмотрев убитых, он внимательно окинул взглядом всю улицу, затем что-то громко сказал по вьетнамски и, надев темные очки, принялся ждать полицию, сирена которой уже слышалась где-то вдали...


                                                                                                                                 Глава седьмая. Вьетнам. III.



     Забежав в дом, Софи сразу увидела Дануту, сидевшую на стуле в коридоре и слугу Фонга, искавшего что-то в большом деревянном шкафу. Услышав ее шаги, он оглянулся, а затем сразу пошел вперед, увлекая девушек за собой. В молчаливой тишине (Софи и Данута лишь успели переглянуться), он привел их в гараж, примыкавший к дому с обратной стороны и указал на красно-белый спортивный мотоцикл, стоявший у ворот. Передав Софи ключи от зажигания, он открыл ворота, за которым оказался узкий переулок, и застыл возле них, в поклоне склонив голову.
—   Помчались? — Софи уверенно сняла мотоцикл с подножки, завела мотор и кивнула Дануте, призывая садится.
—   Ты с ним справишься? 
—   Не впервой, только держись покрепче!
    Взревев, мотоцикл мгновенно набрал скорость и вскоре они уже выезжали из переулка на соседнюю улицу. Софи не знала обратной дороги, но их спас спутниковый навигатор, который сразу же выдал необходимые координаты и рассчитал оптимальный маршрут. Трафик в городе не позволял постоянно держать высокую скорость, так что довольно часто им приходилось притормаживать перед заторами и перекрестками, но все же не было ни одной машины или мотоцикла, которые бы не обогнали девушки. Всю дорогу Данута оглядывалась, опасаясь возможной погони, но так и не заметила ничего подозрительного. Город жил своей жизнью, и перестрелка, унесшая восемь человеческих жизней, осталась далеко позади, имея для мегаполиса локальный, почти точечный, характер.
     Когда до отеля оставалось совсем немного, девушки припарковали мотоцикл на улице и оставшееся расстояние прошли пешком, чтобы лишний раз не привлекать внимание сотрудников охраны. Всю дорогу они не проронили ни единого слова и только войдя в свой номер, сняли с себя печать молчания.
—   Что теперь делать? — тихо спросила Данута, оглядев комнату, еще недавно казавшуюся такой светлой и легкой, а теперь более похожую на склеп. Всё вокруг напоминало об Умберто и мозг отказывался осознавать, что они никогда больше не услышат его чистый голос.
—   Мы уезжаем, Дана, — Софи подошла к зеркалу и потерла руками лицо. — Собирайся, и поскорее!
—   А как же он?
—   Нам теперь что, застрелиться? — Софи сурово посмотрела на свою спутницу. — Что произошло — то произошло, ничего не вернуть. Сейчас надо думать о нас и не допускать никаких соплей. У нас с тобой большая проблема, и заключается она в том, что нас как-то выследили. Выследили в далекой стране, по другим документам и всего лишь через несколько дней по прибытии. Получается, что среди тех, кто имеет к нам непосредственное отношение, есть еще один предатель… или предатели.
     Данута подошла к окну и некоторое время молча смотрела на озеро, на которое из их номера открывался совершенно великолепный вид. Люди гуляли, отдыхали, катались на лодках, и было даже странно думать о том, что всё остальное тоже происходит в действительности.
—   Тебе жаль Умберто? — спросила она, не отрывая взгляда от окна.
—   Это не совсем подходящее слово — «жаль», — Софи встала с ней рядом. — Этот человек был… скажем так… стал очень важен для меня за последнее время. Здесь вряд ли стоит еще что-то говорить… Но жизнь свою он отдал как солдат, защищая порученное дело. У него не было шансов спастись в той ситуации, как, впрочем, и у меня. 
—   Как так? — Данута с удивлением посмотрела на нее. В тот момент, когда происходил финал драмы, она была уже в доме и не видела завершения перестрелки.
—   Хозяин убил двоих автоматчиков в ту секунду, когда я уже была у них на прицеле. У него была специальная винтовка, доступная только узкому кругу лиц… поверь, это страшный человек.
—   Что за винтовка?
—   Электромагнитная, с зарядами из ферромагнетика. В долю секунды из ствола вылетает несколько пуль, но летят они по разным целям и даже с разными скоростями. Всё рассчитывает компьютер — можно задать количество целей, направить дуло в нужную сторону и всё. Те, у кого нет опознавательной системы «свой-чужой», будут гарантировано убиты, не спасет даже защита. Мы проходили это оружие на специальных курсах — оно стоит, как самолет.
—   Ого! И кто он, что ты думаешь?
—   Не знаю, — Софи покачала головой.  - Или связан с разведкой или наемник. В любом случае, в это дело нам лучше не лезть. Он нас спас, а это главное. Если в модуле памяти, который он нам дал, хранятся разработанные им точки, значит им тоже можно верить… с большой долей оптимизма.
—   Но, не до конца? — спросила Данута, пытаясь продолжить её мысль.
   Софи кивнула:
—   Мы не можем полностью верить сейчас никому! Даже если этот человек дал нам идеальную информацию, значит об этом знает еще кто-то. А раз тайна известна более, чем одному, то она перестаёт быть секретом. Для нас сейчас самый лучший способ — полностью лечь на дно. Уедем, и недели две не будем давать о себе знать никому. Проверим, смогут ли в этом случае нас так быстро найти.
—   А на кого ты думаешь?
—   Давай после об этом поговорим, — Софи обернулась и внимательно осмотрела всю комнату. — Сейчас по-быстрому собираем вещи и едем в аэропорт. Всё, что принадлежало Умберто, необходимо выбросить — сложим его вещи в сумку и бросим в мусорный контейнер.
  —   Ок, — Данута решительно направилась к своему багажу, но вдруг остановилась. — А куда мы поедем, Софи? 
—   Туда, куда будет первый вылетающий рейс!
—  Только не в Африку!
—   Договорились!
    Последующие сборы не заняли много времени. Девушки сложили собственные вещи, вещи Умберто и, еще раз проследив, чтобы в номере не осталось ничего лишнего, выехали из отеля. Вызывать такси они не стали, а просто остановили машину на улице и попросили довезти их в аэропорт. 
     Ной Бай встретил их многотысячной толпой, гудящей, как потревоженный улей. Вечерние рейсы отправлялись один за другим, но, по невероятному стечению обстоятельств, первые несколько вылетов направлялись именно в африканские страны, посещение которых никак не входило в их планы, а также в тот самый Сидней, из которого они бежали несколько дней назад. Наиболее подходящей страной, куда можно было улететь в течении ближайших часов, была Венгрия, и именно туда они и купили билеты, в очередной раз зарегистрировавшись на новые имена. За время недолгого ожидания в общем зале аэропорта Софи и Данута постоянно осматривались, видя потенциальную опасность в каждом новом пассажире, входившем в здание и только пройдя таможню, почувствовали себя спокойнее.
      Лететь предстояло долго и в самолете у них состоялся разговор, определивший их будущие действия. В первую очередь предстояло вновь определить круг подозреваемых, чьи действия привели к тому, что даже в далеком и густонаселенном Вьетнаме их смогли обнаружить уже на третьи сутки пребывания. По всему выходило, что опасность исходила именно от тех людей, которые определяли их маршрут, но теперь круг подозреваемых сузился до нескольких человек. Архиепископ ди Строцци говорил при последнем разговоре, что группа, продавшая сведения о них, была раскрыта и уничтожена, но по всему выходило, что сети заговора оказались несколько шире, чем это казалось вначале. 
      Самым явным предателем для Софи вырисовывалась кандидатура Суан Нго, к которой они обращались по приезде, а также те, кто договаривался с ней из Ватикана. Софи теперь не верила никому, даже самому папе, но что было делать, если больше они не могли ни к кому обратиться? Конечно, можно было спрятаться и сохранять молчание, но в этом случае наиважнейшая цель их миссии окажется под угрозой. Необходимость бесперебойно снабжать медиков биологическим материалом, получаемым от Дануты, входила в явное противоречие с глубокой оперативной конспирацией. К тому же, надо было учитывать тот момент, что паспорта на вымышленные фамилии выдавались им именно в Ватикане, а получение новых документов не представлялось возможным. При необходимости место их пребывания всегда можно было вычислить по известным именам, а то, что это будет делаться в случае их исчезновения, не вызывало сомнений.
      На составной памяти, переданной им странным человеком из Ханоя, оказались данные по трем частным квартирам в Чехии, США и Аргентине. Софи с Данутой тщательнейшим образом исследовали по интернету предлагаемые адреса, но быстро сошлись во мнении, что ими можно попытаться воспользоваться лишь в самом крайнем случае. Да, эти квартиры, судя по предлагаемым подробным описаниям, а также вложенным фотографиям и видеофайлам, могли предоставить им всё необходимое для жизни, включая технику и оружие, но как можно было верить этому после всего случившегося? К тому же, Софи обратила внимание на то, что мужчина не предложил им направляться сразу по одному из этих адресов, а посоветовал уехать из Вьетнама в любом, одному им известном, направлении. Не доверять ему не было никакого смысла, но верил ли в те минуты он сам тем людям, с которыми согласовывались указанные места? 
     В итоге было решено всё оставить в том состоянии, как оно есть. Они летят в Венгрию, в Будапешт, а там, по истечению какого-то времени, будут действовать по обстоятельствам. К сожалению, в отличие от трех предложенных стран, Венгрия не входила в зону, где позиции представляемой ими стороны были сильны, и однажды им придется выйти на связь с Ватиканом, но пока это не представлялось возможным. Впрочем, биоматериал для исследований был сдан совсем недавно, так что в любом случае у Дануты и Софи еще было время для обдумывания своих действий. 
      Всё это будет потом, а сейчас, измученные, как физически, так и морально, путешественницы, предпочли отдохнуть. Закрыв экраны компофонов, от которых уже рябило в глазах, они выпили яблочного сока, закутались в теплые пледы «Люфтганзы» и вскоре заснули, убаюкиваемые мерным гулом работающих турбин.


                                                                                                                                      Глава восьмая. Венгрия. I.

  
     Ровно в полночь 26 мая их самолет совершил посадку в будапештском аэропорту имени Ференца Листа. Дождавшись своей очереди на такси, девушки попросили отвезти их в какой-нибудь тихий отель, расположенный в достаточном отдалении от центра. Мужчина за рулем понимающе кивнул и через полчаса они уже стояли у стойки администратора в аккуратном небольшом отеле, расположенном на улице Чёмёри на правом берегу Дуная. Оформление прошло быстро и без вопросов — дежурный портье быстро ввел их данные в компьютер и, проводив девушек к двухкомнатному номеру на третьем этаже, удалился, пожелав спокойной ночи.
     Поставив чемодан в угол, Данута подошла к окну и, раскрыв его, глубоко вдохнула  свежий ночной воздух:
—   Ты хочешь спать? — спросила она Софи, грустно присевшую на кровать.
—   Нет, — тихо ответила та. — А ты?
—   Тоже.
—   О чем думаешь?
—   Ни о чем. Я не знаю, о чем думать, Данута.
—   Что-то мне не нравится это твое настроение, -Данута отошла от окна и села с ней рядом. — Мы же все решили?
    Софи вздохнула:
—   А что толку? Сейчас я уже понимаю, что мы не сможем справится вдвоем. Сбежать можем, а продвигаться вперед в деле, ради которого всё затевалось — нет.
—   Значит нам нужно попросить о помощи?
    Несколько минут Софи молча смотрела на Дануту, которая, пытаясь приободрить вдруг раскисшую подругу, была нарочито спокойна и даже пыталась улыбаться.
—   Я устала, — ответила она наконец. — Против нас идет настоящая война, а я не воин, который имеет грубую силу.  Знаешь, я думаю завтра же позвонить по последнему из номеров, которые у нас остались и сказать, что дальше так продолжаться не может. Пусть присылают помощь или мы возвращаемся в Ватикан.
—   А что — неплохая идея! — Данута ободряюще положила руку ей на плечо. — Я даже испугалась вначале -думала, что ты хочешь меня бросить!
   Софи грустно улыбнулась:
—   Нет, ну что ты! Я все же на службе, и знаю, что такое долг. Мы постараемся вырваться из всего этого, Дана, но тактику надо менять. Метания по миру… пусть те, кто придумал это, сами попробуют. Однажды это приведет к тому, что миссия будет провалена, и провалена с треском.
—   А есть варианты?
—   Не знаю, — Софи пожала плечами. — Пусть сами думают! Знаешь, может быть я сейчас устала и говорю невесть что, прости. Пожалуй, выпью несколько таблеток и пойду спать.
—   Правильно, отдохни! Я пока разберу вещи, а потом… потом, наверное, телевизор посмотрю.
—   Тогда, до завтра! — Софи медленно, словно с трудом, встала с кровати и направилась в другую комнату. — Спокойной ночи!
—   Спокойной ночи!
     На следующее утро, когда на часах не было еще и семи, обе были уже на ногах. За окном светило яркое солнце, свежий воздух, проникая сквозь полуоткрытые форточки, наполнял помещение приятной прохладой, а на улице, еще не ожившей после ночного сна, мерно гуляло несколько старушек, выведших на утренний моцион своих собак. Для Дануты и Софи это имело столь яркий контраст с тем, что происходило с ними в Ханое, что события предыдущих суток почти казались частью другой, совсем не их, жизни. Пессимизм Софи также явно пошел на спад, а вместе с прежней уверенностью к ней возвращалась и ее обычная энергия. Вчерашнее желание немедленно звонить в Ватикан было признано явно поспешным: обе нуждались в полноценном отдыхе, а потому было решено вновь вернуться к плану, выработанному в самолете, как говориться «по горячим следам». 
   Стремясь наладить внутреннее равновесие, следующие два дня девушки провели  в блаженном «ничегонеделании». Суматошный график туриста оказался отставлен в сторону и из всех достопримечательностей Будапешта они посетили лишь лечебные купальни Геллерт, предлагающие все возможные виды массажа, а также остров-парк Маргит, являющийся настоящим растительным оазисом в центре большого города. Все остальное время они проводили у себя в номере.
    На третий день пребывания в гостинице Данута взбунтовалась. Ей категорически не нравились местные завтраки, представляющие собой дежурный омлет, кашу и однообразную выпечку. С самого утра у нее появилось желание съесть хороший кусок торта, но местный ресторан не предлагал ничего, кроме маленьких бисквитных пирожных. Объявив Софи, что без торта она никуда не пойдет, Данута села кровати, всем своим видом выражая протест против однообразия гостиничного меню. В ответ Софи лишь пожала плечами, предложив ей самой сходить до ближайшего магазина и удовлетворить свое желание. 
      Вчера вечером, возвращаясь из парка, они видели на соседней улице местный супермаркет вполне приличного вида, и именно туда Данута собиралась сейчас направиться. Это был первый раз, когда она куда-то выходила одна, но девушки были настолько уверены в своей недосягаемости для погони, что недолгая отлучка из отеля не представляла в их глазах реальной опасности. Накинув поверх легкого платья шерстяную кофту, Данута взяла с собой кредитную карту и, договорившись с Софи встретиться в ресторане за чаем, вышла из отеля.
      Погода, как и во все предыдущие дни, была великолепна, и лишь прохладный утренний ветерок несколько разбавлял её совершенство. Проснувшийся город уже гудел где-то вдали, но на улице, где находился их отель, было тихо и мирно. Сворачивая в переулок, Данута пропустила два микроавтобуса, лихо вывернувшие из-за поворота, но, не обратив на них внимания, пошла дальше. В магазине она долго выбирала торт, рассматривая непонятные названия, в конце-концов остановив свой выбор на сливочно-йогуртовом красавце. Держа в руках тяжелую коробку, она уже предвкушала будущее пиршество, так что, находясь во власти сладких грез, обратный путь проделала быстро и незаметно. Впорхнув в фойе своего отеля и направившись было прямиком в ресторан, затем она решила сначала подняться в номер, чтобы оставить там, ставшую ненужной, кофту. Уже подходя к двери, Данута увидела, что оттуда в коридор выбивается полоска света, но не придала этому значения — это могла быть либо уборщица, либо сама Софи, засобиравшись, так и не успела выйти из номера. 
    Внутри было тихо, но едва Данута собиралась сказать «Эй!», чтобы позвать Софи, возможно, находившуюся в соседней комнате, как ее внимание привлек собственный чемодан, лежавший на боку с обратной стороны кровати. Проблеск сомнения, молнией возникший в голове, еще не успел воплотиться в мысль, как в ту же секунду  кто-то сзади зажал ей одной рукой рот, а другой крепко прижал к себе, лишив возможности двигаться. Коробка с тортом глухо упала на пол, а в следующее мгновение Данута увидела, как открывается боковая дверь и из-за нее появляются пятеро мужчин, одетые в полицейскую форму. Один из них держал перед собой Софи, приставив к её голове пистолет...
—   Тихо! — высокий широкоплечий брюнет подошел к Дануте и приложил палец к губам. — Не надо пытаться кричать и делать резких движений.
    Он нагнулся и поставил упавшую коробку на стол.
—   Госпожа Штойген, мы не сделаем вам ничего дурного, — продолжил он, назвав Дануту по фамилии, по которой она регистрировалась в аэропорту. — Сейчас вы возьмете свои вещи и спокойно проследуете с нами. В этом случае ваша подруга останется целой и невредимой — мы только аккуратно свяжем ее, чтобы не произошло никаких эксцессов. Вы меня услышали?
   Данута показала глазами, что всё поняла и перевела взгляд на Софи.
—   Прости меня, — едва не плача, сказала та. — Я ничего не могла поделать, они ворвались и скрутили меня. Мы проиграли… я не знаю, как они нас нашли, клянусь тебе.
—   Отпусти госпожу Штойген, Алекс, — скомандовал высокий. — Мы не собираемся делать ничего плохого — у нас нет к вам ничего личного. Есть задание, и оно выполнено.
—   Куда вы меня повезете? — спросила Данута, после того как мужчина за ее спиной ослабил хватку. Она видела, что сопротивляться было бесполезно, а значит, следовало смириться.
—   В одно укромное место. Пожалуйста, не задавайте больше никаких вопросов — всё, что вам необходимо узнать, вы узнаете. А сейчас, собирайтесь!
   Освободившись от сковывавших её объятий, Данута прошла к своему чемодану, посмотрела, все ли вещи на месте и пошла к выходу, возле которого уже стояли двое мужчин, не спускавших с нее настороженных глаз. Одетые в полицейскую форму они, тем не менее, не очень походили на стражей порядка, в отличие от высокого, руководившего операцией. 
—   Торт можно взять? — спросила Данута, проходя мимо стола. — Я есть хочу.
—   Да, пожалуйста, — высокий кивнул, а затем приказал двоим своим помощникам привязать Софи к кровати, с чем те успешно справились, за минуту скрутив ее хрупкое тело специальными липкими шнурами.
—   Рот мы вам заклеим, — сказал высокий, обращаясь к Софи. — Я не знаю, сколько вам придется тут пролежать, но в любом случае вас найдут. Чтобы было не скучно, мы оставим включенным телевизор. Хозяевам вашим можете передать, что те, кто забрал у вас девушку, очень сильно просят их больше не вмешиваться в это дело, потому что иначе будут большие проблемы. Мы, также как и вы, всего лишь исполнители, но большие люди пусть договариваются между собой сами.
—   Прощай! — направляясь к двери, Данута последний раз посмотрела на Софи. — Ты сделала всё, что могла — не вини себя ни в чем. Просчет был сделан гораздо раньше, там в Италии… хотя, может быть и не просчет вовсе… Прощай, а со мной всё будет хорошо!
—   Может быть, еще увидимся, — ответила Софи. — Мы с тобой стали заложницами ситуации и тут ничего не поделать, я понимаю. Прощай, Данута и удачи тебе!
—   Заклеивай! — высокий кивнул своему помощнику и широкая липкая лента легла на рот Софи, несколько раз кругом опоясав её голову. После этого Дануте ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться воле своих похитителей и проследовать с ними к выходу. 
      Проходя мимо администратора, высокий положил на стойку ключ от номера:
—   Благодарю за содействие полиции!
—   Такая работа! — женщина развела руками. — А что сделала эта девушка?
—   Ничего, просто сбежала от родителей.
—   С подругой?!
—   Ну да, — высокий улыбнулся. — И так бывает!
—   Ох уж эти современные девушки! — вздохнула та и густо покраснела.


                                                                                                                              Глава девятая. Венгрия. II.


      На улице их ждали те самые два микроавтобуса, которые промчались мимо Дануты, когда она, еще совсем недавно, так беспечно шла в магазин. Теперь всё переменилось и от былого настроения не осталось и следа, но, несмотря на это, Данута не чувствовала волнения, а уж тем более, страха. Девушка вполне осознавала собственную значимость и понимала, что лично ей никто не сделает ничего дурного. Большие господа делят предмет влияния, так что сейчас оставалось лишь подчиниться силе и посмотреть, что будет дальше.
     Дануту посадили в первую машину. Вместе с ней сел тот самый Алекс, который напал на нее сзади и еще один его напарник. Во второй микроавтобус сел высокий и остальные двое похитителей. Водители, которые всё это время находились на местах, синхронно рванули с места и машины понеслись по улицам Будапешта, не обращая внимания ни на дорожную разметку, ни на сигналы возмущенных автолюбителей. 
      Сиденья в салоне автомобиля располагались вдоль его бортов, так что Данута оказалась напротив Алекса. Сквозь затемненные, почти черные, стекла, дорога просматривалась не очень хорошо, а потому ей ничего не оставалось делать, как понаблюдать за своим похитителем. Чуть выше среднего роста, крепко и ладно сложенный, он был даже красив. На вид ему было не более двадцати пяти лет, но черная шапочка на голове, скрывавшая волосы, могла искажать первоначальное впечатление. Одет он был в темную полицейскую форму, использующуюся оперативными подразделениями при выполнении боевого задания, и тонкий бронежилет, оснащенный ячейками для спецсредств. На поясе у него висела кобура, а с другой стороны длинный нож, с горящим светодиодом в графитовой ручке. Дануту смущали только кроссовки, явно входившие в диссонанс с остальной амуницией, и именно на них чаще всего она останавливала свой взгляд.
—   Как вас зовут? — спросила она мужчину, сидевшего рядом. — Как зовут вашего напарника я уже знаю, а как вас?
    Не ожидавшие подобного вопроса, мужчины переглянулись. 
—   Шандор, — ответил тот, к которому она обращалась. 
—   Какое интересное имя! Вы — венгр?
—   Да. Извинитье, я весьма плоко говорю в английском.
—   Понятно. А вы, Алекс?
—   Я не совсем венгр, — тот усмехнулся. — Моя мать из Швеции, а отец русский.
—   Ничего себе! А что же вы делаете в полиции Венгрии?
—   Ничего не делаю.
—   Как так?
—   Вы всерьез считаете нас полицейскими?
—   Но ваш старший сказал. И эта форма....
—   Бросьте, Ева, или, как вас там! Я, Фредди и Джон, тот, который старший, гоняемся за вами от самого Сиднея. Если бы во Вьетнаме задействовали нас, а не местных головорезов, то наше знакомство состоялось несколько раньше. Я все про вас знаю и думаю, что и вы тоже не испытываете иллюзий. Если честно, то мне порядком надоела эта погоня и сейчас я рад, что всё заканчивается. Кстати вот Шандор, он из местной полиции, да. Она нам помогает, так что эти автобусы тоже её. Мне интересно, как вам вообще взбрело в голову приехать сюда? Мы даже не предполагали такой удачи.
—   А чем плоха Венгрия? — спросила Данута, одновременно начиная понимать, какую непростительную ошибку совершили они с Софи, оставшись в стране, не входившей в озвученную им в Ватикане зону интересов. — Впрочем, можете и не отвечать.
—   Ну вот видите! — Алекс вновь усмехнулся. — Разрешите теперь мне задать вам вопрос?
   Увидев, что в ответ Данута неопределенно повела плечами, он продолжил:
—   Что вы сейчас чувствуете?
—   В каком смысле? — удивилась Данута.
—   Вы же не знаете, что вас ждет?
—   Я не думаю, что все окажется так плохо — это никому не выгодно.
—   Выгода, это очень сложный вопрос. За вас, например, каждому из нашей группы назначена награда в миллион коинов. Сумма огромная, коины это не доллары или евро, это полновесные деньги, которые, хоть и виртуальные, но обеспеченные золотом.
      Данута лишь пожала плечами:
—   И что?
—   А ничего! Вот ты, Шандор, — Алекс обратился к напарнику, — сколько получишь за проведенную операцию? Ну, деньги, деньги… тебе?
     Тот мотнул головой:
—   Сказли, сто тисич евро!
—   Вот видите, Ева — сто тысяч! А вы говорите, выгодно-не выгодно. Все делают одно дело, но получают за это по разному. В конечном же итоге выгодно будет только тем, кто всё это затеял, а вот как поступят с остальными — большой вопрос!
—   Что вы имеете ввиду, я вас не понимаю, Алекс!
    В ответ тот неожиданно подмигнул:
—   Платить миллион, чтобы доставить дочку к отцу, это очень странно.
—   Что?? — от удивления Данута широко открыла глаза. — К какому отцу?
—   Вот и я думаю — что за отец?! — Алекс снова подмигнул ей. — Ладно, разберемся!
—   Скорее бы, — Данута вздохнула и, отвернувшись, стала смотреть в окно.
     К этому времени, машины, вырвавшись из городской толчеи, двигались по какому-то шоссе. Дорога была узкая и водители умерили свой пыл, сравняв скорость с общим потоком. Мимо мелькали однообразные постройки, представлявшие из себя кирпичные либо блочные дома небольшой этажности, да густая растительность, за которой вновь проглядывали жилые дома. Людей, несмотря на начало рабочего дня, на улицах было немного. Некоторое время Данута пыталась читать названия, написанные на вывесках и дорожных указателях, но вскоре ей это наскучило — венгерский язык не отличался простотой.
—   Куда мы едем? — Данута посмотрела на сопровождавших её мужчин. — Это по прежнему секрет?
   Алекс переглянулся с Шандором:
—   Почему же секрет? Вовсе нет! Сейчас мы отвезем вас в одно укромное место, тут недалеко, а потом, после консультации с начальством, полетим вместе с вами в Берн.
—   Когда же это всё кончится! — Данута глубоко вздохнула. — В последнее время вся моя жизнь — это дорога. Туда-сюда, одни люди, потом другие, и все тащат меня в разные стороны. Честное слово, хочется уже остановиться и будь что будет.
   Алекс усмехнулся:
—   Вот видите, вы сами признаетесь, что сами не хотели такой жизни. Получается, что вас заставили...
—   В чем это я признаюсь? — Данута вскинула голову. — Я не знаю, что вам сказали про меня, но боюсь, что вы думаете совсем не о том. 
—   Что это значит?
—   Вы не понимаете серьезность момента. Ни вы, ни ваши сослуживцы.
—   Может быть, поделитесь вашей серьезностью?
   Данута пожала плечами:
—   А зачем? Раз вам ваше руководство ничего не сказало, значит не считает ваш уровень достаточно высоким для подобных знаний. Я думаю, что если бы вы что-то знали, то миллион показался бы сущей мелочью.
—   Вот как! 
—   Да, так!
—   Я заинтригован, — Алекс улыбнулся и посмотрел на своего товарища. — А ты?
—   Что? — Шандор бросил на него непонимающий взгляд. — Как?
—   Да никак! — Алекс расхохотался. — Учить надо английский, дружище — пригодится! Но, в общем, свое дело полиция уже сделала, так что и понимать ничего не надо, правда, Шандор?
—   Будакеси, — улыбнувшись, тот ткнул пальцем в окно, — приехоли!
—   Да вижу я! — отмахнулся от него Алекс. — Ладно, диалог не удался. Но ничего, зато теперь у нас есть очаровательная собеседница и, думаю, время мы проведем не в скуке.
     Данута с подозрением посмотрела на своего конвоира.
—   Это вы о чем сейчас?
—   Да ни о чем, не волнуйтесь. Я только хотел сказать, что всегда интересно поговорить с новым человеком. Признаться, от Джона и Фреда меня уже тошнит.
  —   А что такое «Будакеси»?
—   Это городок, где мы обоснуемся, — Алекс пригнулся, чтобы ему было лучше видно происходящее за окном. — Сущая деревня, но зато здесь тихо.


                                                                                                                                   Глава десятая. Венгрия. III.


      
         Через несколько минут автомобили остановились возле ворот незаметного одноэтажного дома. Водитель первой машины вышел из-за руля, сам, как в старые времена, открыл круглый стальной замок, и только затем, проведя чип-картой по детектору, заставил ворота открыться. Обе машины въехали во двор и затормозили возле небольшой двери, находящейся с обратной стороны от главного входа. Совсем рядом с ними находился высокий коричневый забор, а с правой стороны сам дом мешал любопытному взгляду увидеть происходящее во дворе, так что новоприбывшим оставалось лишь сделать несколько шагов от машины, чтобы оказаться внутри.
     Первым из машины вышел Шандор. Подойдя к дому, он открыл входную дверь, несколько секунд постоял у порога, словно прислушиваясь, а затем махнул рукой, призывая всех следовать за ним. Алекс сам взял чемодан Дануты, оставив ей из поклажи только все тот же злосчастный торт и даже галантно подал руку, чтобы девушке было удобнее сойти со ступеньки. 
—   Всё нормально? — спросил он у Джона, который уже подходил к ним.
—   Сейчас эти уедут и будем общаться, — тот кивнул на водителей. — Скоро все равно не получится, потому что надо делать документы. Проходите, Ева, — Джон посторонился, пропуская Дануту в дом, а затем вновь повернулся к своему напарнику. — Как она?
—   Спокойна, — Алекс пожал плечами. — Даже слишком спокойна — видимо, утомилась девка порядочно.
—   Ничего, отдохнет. Ок, ты иди к ней, а я сейчас выпровожу венгров и вернусь.
     Когда Алекс вошел в дом, Дануты в прихожей уже не было. Услышав какие-то звуки на кухне, он поставил чемодан возле двери одной из комнат, выходящих в коридор и, пройдя туда, улыбнулся: Данута уже сидела за обеденным столом и распаковывала свой торт, в то время как Шандор озабоченно искал, то ли нож, то ли ложку.     
—   Идиллия! — громко сказал он. — Как будто к нам приехала старая знакомая на обед!
—   Не старая, а молодая! — съязвила Данута. — Спасибо, Шандор! — взяв поданную ей ложку, она тут же погрузила ее в середину торта и, зачерпнув хороший кусок, с удовольствием отправила его себе в рот.
—   Вкусно? — Алекс снова улыбнулся.
—   Очень! 
—   Дадите попробовать?
—   Да пожалуйста. Только обратись к Шандору — он тут посудой заправляет.
—   Ему уже пора ехать. Шандор, — Алекс положил руку на плечо венгра. — Там тебя Джон у входа ждет.
—   Да, иду! — тот заторопился и протянул Дануте руку. — До свиданья, kissasyony.
—   Это что еще за киса?! — Данута даже не знала, надо ли ей возмутиться.
—   Значит «девушка», по венгершки.
—   Понятно! А как будет «мужчина»?
—   Uram.
—   Пока, урам! — Данута легонько пожала протянутую ей руку и снова принялась за свой торт.
     Алекс также пожал Шандору руку, после чего, проводя уходящего венгра долгим взглядом, взял еще одну ложку и сел на табуретку рядом с Данутой.
—   А мне нравится, как ты себя ведешь, — беря с края торта небольшой кусочек.
     Данута хмыкнула:
—   А что я должна делать — биться в истерике и орать «помогите, меня похитили»?
     Алекс кивнул:
—   Примерно так. Кстати, вкусный торт, спасибо.
—   На здоровье. Знаешь, я уже ничему не удивляюсь в последнее время. Меня все время преследуют, кто-то кого-то обманывает, кто-то кого-то убивает — и все из-за меня. Когда-нибудь это ведь должно прекратиться, так?
—   Ну, несомненно.
—   И чего я буду сходить с ума? — Данута со вкусом облизала ложку и положила её перед собой. — Тем более, вы отвезете меня к моему папе, он вам заплатит кучу денег и всем снова станет хорошо. Я со всем смирилась, Алекс, и теперь мне все равно. Кстати, теперь я хочу пить — сделайте своей гостье кофе, пожалуйста. И еще одно..., — она придержала его взглядом, когда он уже собирался вставать.
—   Что?
—   Мы незаметно перешли на «ты». 
     Когда через несколько минут на кухне появились Джон с Фредом, чайник уже начал закипать, а кроме торта на столе появилось несколько чашек и банка с растворимым кофе. Окинув взглядом представшую перед ним картину, Джон хмыкнул и, поставив на стол еще две чашки, тоже сел на табурет.
—   Ни дать ни взять — семейный завтрак. Вы, я вижу, уже неплохо познакомились? Садись, Фред, чего стоишь!
    Взяв одну из ложек, он отломил себе кусочек торта и посмотрел на Дануту:
—   Как настроение?
—   Нормально. А что венгры не остались… торт большой.
—   Они своё дело выполнили. Ребята служат в полиции и должны возвращаться к работе.
—   А вы?
—   А у нас своя задача. Скажите, Ева, почему вы бежали от отца и почему он пошел на такие экстраординарные меры, чтобы вас вернуть?
—   А может быть и скажу, — Данута хитро сузила глаза. — Но откровенность за откровенность, хорошо?
—   Хорошо.
—   Давайте тогда начнем с вас. Расскажите, как вам обрисовали задачу по моей поимке, и не кажутся ли вам все эти меры несколько… несколько превышающими разумные пределы?
    На некоторое время Джон задумался.
—   У богатых свои причуды, — наконец сказал он. — Мы знаем про вас следующее: вас зовут Ева Штойген, вы связались с плохой компанией, скорее всего, с какими-то сектантами и бежали с ними от своего отца, являющегося руководителем одной крупной корпорации. Отец идет на всё, чтобы вернуть вас и платит за это огромные деньги. При этом он просит, чтобы мы старались по возможности не применять насилие к тем людям, с которыми вы бежали, а в случае их поимки воздержались от допросов и отпустили. Было создано три группы, которые отправились на ваши поиски сразу по нескольким адресам. Нам были даны четкие ориентировки, в каких странах и городах вы можете появиться, а также по тем людям, с которыми у вас произойдут встречи. Не было известно лишь время, а потому тут уж пришлось полагаться на собственный опыт.
    Дануту кивнула:
—   А епископа разве не вы убили? 
—   В Крайстчерче? Нет, дорогая моя, мы только опросили его… без насилия, а прикончили его двое местных. Врать не буду, они были с нами, но приказ у них был другой. Этот епископ выложил все, что знает, лишь увидев всю компанию, а убили его потому, что наутро он не стал бы молчать. К сожалению, церковник не так много и знал — это что касается вас, но зато он немало рассказал нам о тех, кто устроил ваш побег. Раскол и секта внутри руководства церкви налицо, а это огромный козырь в руках тех, кто принимает дальнейшие решения.
—   Что вы знаете о секте? — спросила Данута. Совсем скоро ей придется также рассказывать о себе, и сейчас надо было понять своих похитителей, вызнать то, как им преподносилась погоня за ней, чтобы потом самой рассказать о том, к чему она не имела никакого отношения. Она не имела претензий к этим ребятам — они выполняли свою работу и делали это качественно, но раскрывать перед ними все секреты она не собиралась.
—   О секте уже известно все и с вашим возвращением она будет уничтожена, — Джон пожал плечами. — Разложение в церкви достигло таких масштабов, что ей предстоит совсем не рядовая чистка. Вы знаете, Ева, сколько человек вас предало, прежде чем мы вышли на ваш след?
—   Догадываюсь.
—   Боюсь, что вы не до конца можете себе представить ту грязь, с которой связались. Те деньги, которые вы передали секте, украв их у родного отца, пошли в карман её предводителей, а не на общее дело. Вам хочется сломать устои христианства, но это только повод для нечистых на руку негодяев в рясах набить свой кошелек. Как вы не понимаете этого, Ева?!
—   Я уже кое-что понимаю, — Данута кивнула. — Самое главное — я поняла, что ложь везде и во всем. Я не буду вас ни в чем переубеждать, господа… мне незачем этим заниматься, но я поняла, что правда не является однозначным понятием. Она у каждого своя и с этим надо мириться.
—   Однозначна только истина, — сказал Алекс, — только её никто не хочет знать. С правдой проще.
—   Вот что, философы, — Джон предостерегающе поднял вверх указательный палец, — этак мы сейчас далеко зайдем… давайте не отвлекаться от темы. Ева, расскажите нам о себе. Право, нам очень интересно услышать вашу версию. А еще хочется понять, что такого могла сделать девушка, чтобы за ней пришлось гоняться по всему миру лучшим специалистам в этой области?
     Данута прищурила глаза:
—   Вы действительно хотите обо всем знать? 
—   А как же! Случай совсем не рядовой, тем более что столько людей уже отдали свои жизни, оказавшись причастными к делу. Расскажите нам о себе, а после этого я сообщу своему руководству об успехе операции и пусть они решают, как быть дальше.
   Несколько минут Данута молчала, решая, как лучше связать свой рассказ. Ей предстояло импровизировать, как говориться, «на ходу», но архиепископ Брези не зря отметил живость ума девушки, потому что справилась она с задачей блестяще.
—   Для начала, парни, я должна вам сказать, что меня зовут вовсе не Ева, — Данута обвела всю компанию хитрым взглядом. — Мое настоящее имя — Данута, и я являюсь дочерью председателя совета директоров общеевропейской автомобилестроительной корпорации. С самого раннего детства я росла без матери и воспитывалась в основном, бабушкой. Отец обращал на меня мало внимания — работа, знаете ли. Однако, примерно полтора года назад, он постепенно начал вводить мня в курс дела, а после окончания университета я должна получить место помощника управляющего в «Даймлер АГ». Однако папа не учел, что по характеру я далеко не педант, а также то, что мне всего двадцать лет, и хочется не только учиться и работать. Полгода назад я познакомилась с ребятами, целью которых была настоящая, истинная свобода. Нас буквально сроднило общее чувство и желания, весь мир стал казаться широким и открытым, таким, что захотелось раствориться в нем и исчезнуть навсегда. Вы меня понимаете?
    Джон, Алекс и Фред переглянулись:
—   В некоторой степени, Данута, — ответил за всех Джон. — Правда, если уж совсем начистоту, то от этого немного попахивает умопомешательством. Вы повели себя как настоящий хиппи из прошлого века… дети цветов… они плохо кончили, Данута, хотя и были счастливы. По вам, кстати, не скажешь, что вы настолько легкомысленны.
—   А я изменилась, -Данута усмехнулась. — Жизнь заставила понять кое-что, но тогда для меня не существовало ничего, кроме моих друзей и желанной свободы. Кончилось всё тем, что я похитила у отца двадцать миллионов евро наличными, заказала себе и остальным паспорта, и мы поехали по миру. Отец, конечно, пришел в ярость и поклялся вернуть меня домой, а моим друзьям жестоко отомстить. Как видите, это ему удалось.
—   А где же деньги? — спросил Алекс, внимательно слушавший этот рассказ.
—   Какие деньги? — удивилась Данута.
—   Двадцать миллионов — их так быстро потратить нельзя.
   Данута хитро улыбнулась:
—   В том то и дело, что большую часть я пожертвовала церкви. Родственник моего друга, убитого в Ханое, был большим человеком в Ватикане, я, правда, не знаю точно, кто он… не важно. Главное то, что за пятнадцать миллионов нам сделали новые биографии, дали новые имена и обеспечили защитой. Иначе было нельзя, а деньги, как известно, решают все. Вот так! Остальное — моё личное дело и вас это не касается. Как видите, сектой здесь и не пахнет. А по поводу всей этой суеты со мной могу еще только добавить, что я являюсь наследницей целой империи, так что внезапно появилось много людей, которые хотят на мне нажиться. Сейчас сведения обо мне покупаются и перепродаются, чтобы потом как можно дороже продать меня саму моему отцу. Моя вина — я всколыхнула это болото и не скоро оно успокоится.  Вас же хочу предупредить, что моя защита была щедро оплачена и очень жаль, что многие люди оказались такими проходимцами.
—   Понятно! — Джон с шумом выдохнул воздух. — Видно, кому-то не дали взятку, или дали не столько, сколько он хотел… а может быть, ваш отец дал больше. Так или иначе, вы правы Данута — —   деньги решают всё. Скажите, но вас не смущает, сколько вокруг предателей? Ведь вас предали те, к кому было доверие, предали легко и непринужденно.
Меня уже ничего не смущает. Я сделала то, что сделала, и в любом случае — эти полгода были лучшими в моей жизни.
   Некоторое время Джон внимательно смотрел на неё, а затем, разведя руками, встал и вытащил из кармана компофон:
—   Что же, каждому свое!


                                                                                                                             Глава одиннадцатая. Венгрия.IV.


—   Алло! — Джон сделал знак, чтобы остальные соблюдали тишину. — Это Джон Либрайт, сэр. Кому я могу сделать доклад? Ок, я подожду… Доброе утро, сэр… да, это я. Доброе, доброе, можете не сомневаться. Она у нас. Нет, всё как вы и говорили… нет, никто не пострадал. Женщина? Она в отеле, связанная. Да, не очень-то и рыпалась… мы взяли её в ванной… ключи портье выдал, как он может отказать своей полиции?! Девушка вот прямо передо мной сидит, пьет кофе. Хорошая, хорошая, да. Ну что вы сэр, никто и пальцем не дотронется, она под нашей защитой… так… я понял, сэр. Фотографировать не надо? А, хорошо… во сколько? Это к нам приедут, а потом? Ок, будем готовы в десять. А кто привезет документы… а… это чтобы лишних не пустить. Ну мало ли кто, сэр, — всегда надо быть начеку! Да-да, я понял… ого! Это может произойти? А кто? Понятно, принимаем к сведению. Да сэр, я всё понял. Хорошо, отзвон каждые два часа. Понял, сэр! До свиданья!
    Окончив разговор, Джон обвел всех присутствующих долгим взглядом, а затем, отойдя немного назад, прислонился спиной к кухонному шкафу и скрестил на груди руки:
—   Всё слышали?
—   А толку-то! — до этого молчавший, Фред, кашлянул и распрямился. — Говори начистоту, что случилось. Я так понял, это еще не всё?
—   Они там, похоже, перестраховываются… или мы не всё знаем, — Джон еще раз посмотрел на Дануту. — Шеф сказал, что есть опасность захвата нашей гостьи её сообщниками.
—   Какими еще сообщниками?! — от удивления Данута вскинула голову. — Это уже бред!
—   Бред не бред, а соблюдать бдительность надо. Найти нас сейчас возможно в одном случае — это если адрес сдаст кто-то из полиции. А насчет принадлежности ваших возможных сообщников шэф сказал, что есть вероятность того, что вас еще постараются у нас отбить. Всё покупается и всё продается, мы уже говорили об этом. Поэтому нам сейчас был дан карт-бланш на применения оружия в любой подозрительной ситуации.
—   Ого! — Алекс переглянулся с Фредом. — И сколько нам быть в этом состоянии? Надо тогда сваливать отсюда поскорее!
—   Пока такой надобности нет, парни. Но шеф уже отдал приказ ускорить работу по нашей эвакуации отсюда, так что вечером нам привезут новые документы, билеты и всё остальное. На десять часов уже намечен отъезд в аэропорт.
—   Значит, будет спецрейс? 
    Джон пожал плечами:
—   Наверное, разве это проблема?
      Между тем, странный завтрак подошел к концу. Дануте выделили комнату, но дверь закрывать не разрешили, а Алекс, который теперь постоянно находился рядом с ней, выходил только один раз — когда девушка выразила желание переодеться. Впрочем, если бы у неё и возникла мысль о побеге, то ей суждено было мыслью и остаться — окна были закрыты глухими ставнями и комната освещалась лишь электричеством. Заметив её недовольство, Алекс сказал, что это сделано для того, чтобы с улицы было невозможно подсмотреть происходящее внутри даже с помощью самой современной аппаратуры. Также он отметил, что дом снабжен системой выставления помех, мешающих прослушке, а также обшит интегрированной броней, что превращало его в настоящую крепость. Алекс вообще оказался хорошим собеседником — начитанный, живой, с быстрым и гибким умом, он определенно нравился Дануте. В его присутствии она не чувствовала себя в чужой компании, а возникшее ощущение давнего знакомства и вовсе помогло раскрепоститься. К чести остальных, увидев, что эти двое сумели наладить контакт, Джон и Фред не стали докучать своим присутствием. Несколько часов подряд они играли в бильярд, установленный в соседней комнате, а потом и вовсе ушли на кухню.
       В качестве развлечений, в комнате Дануты были установлены телевизор и мощная игровая система, но, немного пощелкав кнопками на пульте, она так и оставила технику работать в фоновом режиме, полностью переключив внимание на своего собеседника. Ей удалось настолько разговорить Алекса, что ко времени обеда она знала о нем почти всё: родившись в Швеции, следующие пятнадцать лет он провел в России, а после окончания школы завербовался во французский иностранный легион, где прослужил два года. Там Алекс получил навыки настоящего рейнджера, чем буквально бредил с самого детства, но, по истечению контракта, не стал продлевать договор, а предложил свои услуги другому спецподразделению. Каждая корпорация уже давно имела свою частную армию, и хотя называлось всё это службой охраны, ни для кого не было секретом, что выполняемые ими функции выходили далеко за пределы, оговоренные на бумаге. Алекс смог пройти сложную систему отбора, составленную из нескольких этапов, после чего был зачислен в команду обеспечения безопасности одного важного объекта, расположенного в северной Франции. Через полгода талантливого молодого человека заметили и он был направлен на учебу в университет Нанси, где в течении последующих трех лет проходил обучение на техническом факультете. Надо сказать, что имея специальное направление, одновременно Алекс посещал лекции и других факультетов, постигая тайны медицины, фармацевтики, истории и спорта. К двадцати четырем годам он стал дипломированным специалистом в области современной электроники, и был принят на должность второго заместителя начальника технического  отдела при управлении собственной безопасности всё той же корпорации, под чьим патронажем он и проходил обучение. 
     Впрочем, руководящая должность ни в коем случае не отменяла практическую работу. Команда лучших специалистов постоянно участвовала в спецоперациях, неизбежных в конкурентной борьбе, и Алекс прочно вошел в костяк группы, занимающейся поиском шпионов и перебежчиков. Они ездили по всему миру, меняли документы и имена, отражали атаки противников и вели подрывную деятельность, перекупая нужных людей у врагов корпорации. 
      Работа приносила моральное удовлетворение для Алекса, любящего движение и риск, в средствах он был не стеснен, но все же Данута чувствовала, что он что-то не договаривает. Увидев перед собой столь неординарную личность, она вдруг загорелась идеей понять его натуру и вызнать те человеческие чувства, которые он иногда так старательно старался спрятать....
—   У тебя есть девушка? — спросила она, когда он закончил говорить о себе. — Ты мне столько всего рассказал, но про это я не услышала ни слова. Работа, учеба, риск, погоня — всё это хорошо, но жизнь состоит ведь не только из работы.
—   Нет, — Алекс мотнул головой. — А как ты себе представляешь девушку, если её парень по половине месяца в отъезде?
—   И что, никогда не было?
   Алекс улыбнулся:
—   Были, но счастье быстро разбивалось на том, о чем я только что говорил. Это невозможно, Данута, хотя… хотя если бы появился ребенок, это, наверное, могло что-то изменить. К сожалению, ребенок теперь это что-то на грани фантастики, так что я предпочитаю работать. К тому же, девушки надоедают, а работа, знаешь ли, удалась. Если бы влюбиться… ммм… на это тоже нет времени.
—   На это нужны секунды… А что изменилось бы, если бы у тебя был  ребенок?
—   Не знаю. Возможно, я решил бы меньше рисковать в этом случае. Когда есть для кого жить, то на всё смотришь иначе, но поскольку эта темы закрыта, то и говорить незачем. Я все же практик, а не мечтатель.
—   По проституткам ходишь? — Данута хитро улыбнулась.
—   Бывает, — Алекс вдруг смутился. — Знаешь, я не хочу говорить на эту тему.
—   Ок. Хочешь узнать еще кое-что обо мне?
—   Например?
—   Ты же сам еще утром говорил, что хочешь во всем разобраться? Ну а что, Алекс, если я не сбегала с теми людьми, а они меня охраняли от вас, потому что я кое-что знаю? 
    Алекс медленно поднял голову и несколько минут молча смотрел ей в глаза. Данута не отвернулась.
—   Я думал об этом, но что такого может знать молодая девушка, чтобы за ней устраивалась столь масштабная охота… вот вопрос! На этот вопрос у меня нет ответа, а потому версия об отце все же кажется более четко очерченной.
    Данута покачала головой:
—   Отца нет, есть папа.
—   Пусть, папа, ок. Ты его все же любишь?
—   Папу?! — Данута рассмеялась. — Нет, не люблю! Слушай, действительно смешно получается — мы говорим одними словами, но на разных языках. Я об одном, а ты совсем не в ту тему!
     Алекс развел руками:
—   Тогда объяснись, чтобы я понял.
—   А что это изменит? 
—   Не знаю, но если буду знать, то тот силен, кто обладает информацией. 
—   Почему я тебе верю? — спросила Данута, обращаясь больше к себе, нежели к Алексу. — Хорошо, я тебе кое-что расскажу, но это будет не всё, предупреждаю сразу. Согласен на часть информации?
—   Давай, пусть хоть часть. Это лучше, чем совсем ничего.
—   Тогда слушай. Меня действительно зовут Данута, а фамилия — Берич. Я из Словении, из города Есенице. Мои папа и мама погибли и я всю жизнь прожила с бабушкой… Алекс, а как твоя фамилия, кстати?
—   Бравов.
—   Алекс Бравов? Неплохо звучит! Ну так вот, теперь дальше… по воле случая я оказалась замешана в таком деле, что можно перевернуть весь мир, Алекс. Когда я говорила про папу, то имела ввиду римского понтифика, а не своего отца. Случилось так, что именно через церковь я получила помощь, когда со мной захотели сделать что-то ужасное ваши же люди.
—   На тебя напали? — спросил Алекс. — Когда и где? Это были не мы, клянусь!
—   Еще бы не «вы»! — Данута усмехнулась. — Те люди мертвы, все до одного. А случилось это всё в моём Есенице две недели тому назад. Две недели, всего две, а ощущение, что прошло полгода!
    Алекс покачал головой:
—   Я не слышал, чтобы какую-то группу отправляли в Есенице. Тем не менее, могу предполагать, что начавшаяся операция имела вихревой характер и люди, отправленные на твои поиски, не должны были знать друг о друге во избежании утечки. Что до нас, то мы вылетели в Крайстчерч 17 мая. У нас были практически полные сведения о вас, кроме как о месте пребывания, а когда мы поняли, что вы скрылись, то вернулись на базу. Я лично организовал техническую группу по отслеживанию вылетов — прилетов из Ханоя, так что мы мгновенно получали всю информацию о пассажирах. Как? Мобильные камеры слежения с автоматической идентификацией данных, а также хорошая агентурная база. К сожалению, на захват было решено послать другую группу, что и привело к ненужным жертвам. Мы, как видишь, действуем иначе.
—   А если бы мы улетели из другого аэропорта или спрятались где-нибудь во Вьетнаме? — спросила Данута.
—   Мы перекрыли все зоны вылета и все границы. В самом Вьетнаме? Знаешь, европейские лица слишком отличаются от местных, так что надолго вам затеряться не удалось бы.
—   Получается мы были обречены?
—   С такой организацией дела — абсолютно. Тем более вся информация, поставляемая вашим центром, становилась нам известна. Правда, я не совсем понимаю, зачем нужны были такие сложности, но раз ты не говоришь о своем секрете, то мне и не надо. Пусть этим занимаются другие, а мы свою работу выполнили.
—   Миллион теперь получишь, да? — Данута исподлобья посмотрела на Алекса. 
—   Да -а! — протянул тот, а в его глазах появилась какая-то мечтательность. — Возьму отпуск и поеду на Карибы!
   Следующую фразу Данута обдумывала долго. Ей определенно нравился этот молодой человек и она не хотела, чтобы у него сложилось о ней неправильное мнение. Она чувствовала, что между ними уже установилась связь, но как же сложно было определиться, что делать дальше! Уже этим вечером она могла оказаться в той самой клетке, о которой ей постоянно говорили, и все отношения с внешним миром окажутся прерваны. Её путешествие, это риск, эти эмоции… больше их не будет никогда. Данута не хотела даже думать об этом — не каждый наркотик действовал сильнее, чем однажды появившаяся тяга к приключениям. Она просчитала свои возможности: её вещи не обыскивали, значит компофон, кредитные карты, документы, номера телефонов — всё на месте. Можно было позвонить в Ватикан, рассказать, что с ней произошло и потребовать выполнения её условий. Если они не согласятся, то сдаться никогда не поздно, но чтобы ей продолжали манипулировать… нет, Данута этого больше терпеть не желала. Алекс сейчас был её единственной надеждой на возможность, если не вырваться из капкана, то хотя бы продлить это упоительное ощущение, даваемое сочетанием риска, погони, воли и путешествия. И Данута решилась:
—   Сколько ты получаешь? — спросила она у Алекса. Мечтая о своем отпуске, он так и сидел с полуприкрытыми глазами, откинув голову назад, но голос Дануты заставил его вновь вернуться в реальность.
—   А? Что? — Алекс недоумевающе посмотрел на нее.
—   Какой у тебя заработок? — Данута улыбнулась, увидев его лицо. — Сколько ты получаешь за год? Всё вместе — премии и так далее?
—   Подкупить меня хочешь?! — Алекс подмигнул ей. 
     Данута деланно надула губки.
—   Ну я же спросила!
     Алекс пожал плечами:
—   Около миллиона.
—   Миллиона — чего?
—   Коинов, конечно.
—    Понятно, — Данута сделала короткую паузу, а затем выпалила. — А хочешь десять, и сразу?
—   Хочу двадцать, и сразу!
     Ответ Алекса ее поразил. Она ожидала услышать всё что угодно, от усмешек до полного неприятия, но только не это. Кажется, он не говорил об этом серьезно — уж больно велика была озвученная сумма, но камень попал в нужный огород. В итоге Данута решил идти ва-банк:
—   Двадцать пять! — сказала она, с прищуром посмотрев на своего визави. — Тебе пятнадцать, мне десять, и разбегаемся. Если нет, то....
—   Что — «если нет»? — Алекс улыбнулся, но как-то по новому. — Говори-говори, мне интересно. А вдруг, это шанс всей жизни?
—   Если нет, то я тебе отдам и эти десять, чтобы ты стал моим телохранителем. Мне страшно, поверь, потому что я не знаю, что меня ждет. Судьбу, если есть возможность, надо выбирать, и я хочу сначала разобраться во всем происходящем. Одна я не смогу ничего, но такой человек как ты, я уверена, сможет мне помочь. Вместе мы сделаем это, а потом уже станет понятно, что делать дальше. Это шанс всей жизни, ты прав. Твой и мой шанс. Вокруг меня сплетена такая паутина мерзости и предательства, что не знаю, как смогу еще верить людям. 
—   Хорошо сказано! — Алекс почесал себе нос. — Сложно, но хорошо. Но и у меня есть вопрос — ты расскажешь мне про свой секрет?
   Данута быстро кивнула:
—   Обязательно, в нем вся суть. Но только тогда, когда мы сможем вырваться  отсюда. Туда — не знаю куда, но куда-нибудь.
    Алекс внимательно посмотрел ей в глаза, словно желая там увидеть нечто, чего она еще не успела сказать и, видимо, своего добился.
—   Как ты найдешь такие деньги? — спросил он. — Вообще, идея получить всю зарплату за четверть века мне нравится. Возможно, что когда-нибудь меня найдут и убьют, но за двадцать пять лет на этой работе меня убьют всё равно, и гораздо раньше. Я вижу, что ты говоришь правду, но какая есть уверенность, что всё получится?
—   Я позвоню в Ватикан, позвоню самому папе и он решит вопрос денег. Можешь не сомневаться, что я стою гораздо дороже этой суммы. Сама я досталась им почти бесплатно, так что в том, что придется заплатить, есть своя правда. Когда мы получим деньги, то станет понятно, что делать дальше. Но мы их получим — обещаю. У меня сейчас есть с собой всё — документы, деньги, нужные номера телефонов. Если мы сможем уехать отсюда и где-нибудь спрятаться, то через несколько дней все вопросы будут решены.
—   Решены! — Алекс усмехнулся. — Звучит неплохо, но исполнить это все будет непросто. Мне надо подумать, а пока мой ответ «нет».
Как знаешь, мое дело предложить. Думай!


                                                                                                                                    Глава двенадцатая. Двое.
    
   
        Около двух часов дня к ним в комнату заглянул Джон. Он уже переоделся в гражданскую одежду и теперь, в аккуратном черном костюме, выглядел весьма импозантно. Первым делом он окинул быстрым взглядом все помещение, оценивая обстановку  и, видимо, остался весьма доволен: Данута сидела с джойстиком в руках, увлеченно играя в какую-то гонку, а Алекс полностью погрузился в свой компофон.
—   Как дела? — Джон постучал по двери, привлекая к себе внимание. — Всё ок?
—   А как же иначе?! — Алекс поднял на него глаза. — Видишь, все нашли занятие по вкусу.
—   Мне сейчас нужно отъехать, ты остаешься за старшего. Фред будет наблюдать за внешним периметром.
—   Что-то случилось?
—   Звонил Брайтон, уже готовы документы. Они решили, что мне самому лучше будет взять их, чтобы на месте можно было сразу исправить, если что-нибудь окажется не так. Кстати, привезу с собой пиццу — обед никто не отменял. Вы голодны, Данута?
—   Ага! — та кивнула, не отрывая взгляд от экрана, на котором бешено мчались формулические болиды. — И мне еще колы, пожалуйста.
—   Хорошо, сделаем! — Джон улыбнулся.
—   И мороженого! 
—   Есть!
    После его ухода в комнате вновь воцарилось молчание, а затем Данута вдруг резко нажала на паузу.
—   Хороший он парень, этот Джон, да? — спросила она у Алекса, продолжавшего активно заниматься серфингом в сети.
—   Хороший, — согласился тот. 
—   Вы же примерно одного возраста, почему он тогда командир?
—   Потому что Джон очень серьезный. Он со своего пути никогда не свернет и другим не даст. 
      Данута хитро прищурилась.
—   Но ты же круче? 
    Алекс вздохнул и отложил в сторону компофон:
—   Я не хочу быть командиром, это налагает множество ограничений. Мне проще быть в команде и, одновременно, самому по себе. Я специалист, а все остальные больше вояки. Данута, ты сейчас посиди здесь, а я схожу к Фреду, потом на кухню и вернусь.
—   Дверь не будешь закрывать?! — воскликнула она, увидев, что он действительно уходит.
—   Нет, ты же не пленница!
     Данута рассмеялась:
—   Все вы так говорите!
     Алекс отсутствовал около пятнадцати минут. Когда он вернулся, Данута сидела на том же месте, с отрешенным видом щелкая телевизионные каналы. Услышав его шаги, она подняла глаза и тут же бросила пульт на диван:
—   Ну, ничего себе! 
   Действительно, Алекс преобразился. Полицейская форма уступила место строгому деловому костюму, а белая рубашка с темно-серым галстуком лишь подчеркивала особое благородство его осанки и лица.
—   Нравится? — Алекс со смехом приподнял фалды, сделав шутливый книксен.
—   Еще бы! Слушай, вот в таком виде надо захватывать девушек — никто не устоит и сдадутся без боя!
—   Хорошо, приму к сведению. Я на кухне чайник поставил, торт еще остался — не желаешь?
—   Желаю! — Данута ловко спрыгнула со своего кресла и первой вышла в коридор, успев при этом, словно ненароком, задеть Алекса бедром.
     Второе их чаепитие продолжалось довольно долго и незаметно оно переросло в разговор о жизни, прерванный лишь появлением Джона Либрайта. Высокий, он едва не задел головой о притолоку, но это его не смутило — Джон был в прекрасном настроении.
—   Вот, разбирайте! — он водрузил на стол две огромные коробки с пиццей и две поменьше, с роллами и суши. — Дануте кола и мороженое, как заказывала, а нам я тоже колу купил. Но перед этим, — Джон поднял вверх указательный палец, призывая всех ко вниманию, — перед этим ознакомьтесь с документами. Особенно Дануту прошу быть повнимательнее. Запомните ваши новые имена и сейчас вы должны отзываться только на них. 
—   У меня много паспортов с собой, — Данута пожала плечами и, взглянув на свою фотокарточку, бросила паспорт перед собой. — Знакомая фотография! По всему видно, что моя бывшая контора связана с вашей еще крепче, чем кажется. Эту фотографию делали в Ватикане… слушайте, Джон, а почему вы меня не обыскивали? 
—   Такой команды не было, — ответил тот, одновременно осушая стакан колы жадными, глубокими глотками. — Велено обращаться с вами максимально вежливо, не лезть не в свое дело. В центре пусть вечером сами разбираются, что нужно делать.
—   Вы всё делаете по команде? А вдруг у меня с собой пистолет и я вечером всех вас перестреляю? Вы же меня не знаете — я могу быть террористкой, шпионкой, а они хитрые!
   Джон и Алекс переглянулись.
—   В центре лучше знают, кто вы и что, — наконец ответил Джон, выждав небольшую паузу. — Им важно, чтобы вы были в добром здравии и не имели обид. Если бы там думали, что вы окажете сопротивление или еще что-то, приказ был бы иным.
—   Ладно, проехали! — Данута подняла вверх руку с открытой ладонью. — Вы хорошие ребята, я понимаю, что у всех своя работа… но… давайте есть уже! Такой запах, а мы тут про невесть что говорим. Еще и имя мне придумали идиотское — Вероника Марка! Хорошо, что только на один вечер — приедем в Берн и выброшу его в первую попавшуюся мусорку!
—   Это как вам будет угодно! — Джон с улыбкой притянул к себе коробки с едой. — Алекс, помоги распаковывать… Фред! Фред, иди к нам сюда! Поставь периметр на второй уровень и иди!
     Обед удался на славу. Конечно, размеры кухни оставляли желать лучшего, но все им удалось вполне комфортно разместиться вчетвером. За главным столом места не хватало, но Алекс, взяв на себя роль распорядителя, пододвинул табурет к небольшому разделочному столику и оттуда занимался раздачей пищи, при этом не забывая и себя. При дальнейшем разговоре с Джоном выяснилось, что сегодня в восемь вечера за ними придет машина, а на 21.15 уже состоится вылет. Для них был заказан частный джет, который доставит всю компанию в пригород Берна, на частный же, аэродром, а там им предстоит разделиться: мужчинам предоставляется двухнедельный отпуск и сразу по прилету они могут быть свободны, а Данута полетит на вертолете в город, где и состоится её встреча с отцом. 
    Получалось, что сейчас у них остается еще четыре часа свободного времени. Джон и так был в хорошем настроении, а Фред и Алекс, услышав о предстоящем отпуске, теперь не отставали от своего командира. Мужчины громко говорили, фантазируя о том, как проведут эти волшебные две недели, делились планами и убеждали друг друга, что именно их вариант является наилучшим. Они вошли в такой азарт, что перестали стесняться Дануту, перейдя на сленг, главенствующий во всех мужских компаниях. Сначала она испытывала некий дискомфорт, но постепенно и сама увлеклась беседой, не отставая от мужчин в крепости выражений. Ей также было что рассказать и теперь она взахлеб расхваливала свою дивную Словению, не забывая, впрочем, делать это несколько отстранено, поскольку не все присутствующие знали о том, что это её родина. Ей уже почти удалось убедить Фреда, желающего подлечить желудок, первым делом посетить Рогашку Слатину, а не какой-нибудь Кипр, как внезапно она стала замечать, как задор разговора резко пошел на спад. Сначала Джон едва не выронил из руки вилку с насаженным на ней роллом, потом Фред, будто задумавшись, стал смотреть в одну точку, то и дело закрывая глаза, а потом они оба и вовсе замолчали. Какое -то время мужчины еще держались, стараясь вести себя адекватно, но уже вскоре их головы поникли, плечи просели вниз, а в следующее мгновение, более не владея своим телом, они почти синхронно упали на пол со своих табуреток.
—   Что это?? — проговорила Данута, завороженно наблюдавшая за происходившими с Джоном и Фредом метаморфозами.
—   Нездоровый, глубокий сон, — ответил ей Алекс. Сидя чуть в стороне, он также внимательно следил за своими товарищами, а после их падения сразу посмотрел на часы и вновь достал из кармана свой компофон.
—   Ты… ты как это сделал? — Данута, вне себя от изумления, потрогала ногой руку Джона. — Ты им что-то подсыпал?
—   Да, старый добрый клонидин и хлоралгидрат. Эту смесь получают все участники спецзаданий.
—   И сколько они будут спать?
—   Шесть-восемь часов.
—   А потом?
—   Потом? — Алекс усмехнулся. — Потом, когда они проснуться, в доме уже будет полиция, которую пригонят наши для выяснения, кто и куда делся. Через три с половиной часа сюда придет машина и тогда всё начнется.
—   Будет большая заваруха?
—   Еще бы! Но я свой выбор уже сделал, так что отступать поздно. Так, давай сейчас собирайся, а пойду немного подправлю аппаратуру слежения за домом и периметром. Да что там подправлю — сотру всю информацию, и всё!
—   Я на тебя поражаюсь, — сказала Данута, вставая с табуретки. — Нет, правда, я не ожидала того, что ты согласишься, а тем более так решительно и бесповоротно. В любом случае, спасибо… значит, мои приключения продолжаются!
—   Значит, тебе тоже понравился риск? — Алекс подмигнул ей. — Это здорово зацепляет, да?
    Данута громко выдохнула:
—   Как наркотик! Алекс, а сколько времени тебе нужно сейчас? Мне достаточно пять минут.
—   Минут десять, не торопись.
—   А что потом?
—   Всё будет нормально, я уже заказал билеты на самолет.
—   Куда летим?
—   В Москву.
—   Ого, снова новое место! А что там?
—   Это будет мой секрет, — Алекс снова подмигнул. — У тебя свой, а у меня свой — в самолете обменяемся. А сейчас, давай-давай, иди собираться. Только чемодан оставь здесь — берем только небольшую сумку и все самое необходимое. Про вещи сейчас забудь.
—   Ладно, ок! — Данута немного помедлила, а затем послала ему воздушный поцелуй. — Всё, я пошла за вещами!
    Проводив её долгим взглядом, Алекс, более не мешкая, приступил к делу. Для начала он проверил содержание карманов у спящих, забрав оттуда все деньги и документы. Это было необходимо, поскольку для восстановления документов, а следовательно, и возможности выехать из страны, понадобится какое-то время. Теперь предстояло решить техническую часть вопроса, но для специалиста это не представляло затруднений. Алекс прошел в маленькую комнатку, где находилась вся аппаратура, предназначенная для функционирования всех систем дома, набрал пароль доступа в главный компьютер и методично стер информацию на всех накопителях. Он не стал углубляться в детали и высчитывать даты, а просто уничтожил все данные за последнюю неделю, начисто убрав всё связанное с их пребыванием здесь. Также он отключил все системы сигнализации и контроля, которые могли каким-то образом передать информацию о несанкционированном выходе из дома двух человек.    
        Закончив с этим, Алекс еще раз внимательно осмотрел все показания, выдаваемые главным компьютером: обнуление информации за нужный период прошло четко, система встала на двадцатиминутную паузу, датчики периметра были отключены. Теперь ничто не могло помешать Дануте и Алексу спокойно покинуть дом, чтобы успеть покинуть Будапешт до того момента, как будет объявлена тревога и все службы подключатся к поискам беглецов. 
     Собственных вещей у Алекса было немного. Данута уже ждала его, но он знаком попросил дать ему еще несколько минут и вскоре вернулся с тонкой заплечной сумкой, пытаясь на ходу застегнуть неподатливую «молнию».
—   Уходим! — бросил он, окинув Дануту быстрым взглядом. — Всё взяла?
—   Как ты и сказал, вещи только те, которые на мне. А в Москве тепло?
—   Не замерзнешь. Так, возьми мою сумку пока, а я разберусь с замками… ага, спасибо!


                                                                                                    Глава тринадцатая. Открытая тайна. Путь на восток.



    Через полминуты оба уже были на улице. Попутных машин проезжало немного, так что некоторое время они еще шли по тротуару, одновременно голосуя протянутой рукой. Остановившийся возле них дедушка на стареньком японском пикапе, любезно согласился подвезти молодую пару до Будапешта, а потом, когда услышал предлагаемую сумму, то и до самого аэропорта. Старичок оказался весьма боек, и хотя кроме венгерского он говорил на ломаном немецком языке, большую часть пути им пришлось слушать малопонятные истории про его жизнь, иногда перемежавшиеся разухабистыми песнями. Впрочем, машину он вел весьма быстро и уверенно, так что пересечь ту незримую черту, когда умиление переходит в раздражение, им не пришлось. 
      В половине шестого они были уже в аэропорту, где, поблагодарив своего веселого водителя, вышли возле второго терминала.
—   Что теперь? — спросила Данута, еле поспевая за Алексом, с места взявшего самый быстрый шаг.
—   Сейчас я сниму со своей карточки все деньги, затем оплачиваем билеты и садимся в самолет, — ответил он, не поворачивая головы. — Ты можешь идти быстрее — мы опаздываем!
—   Я и так уже бегу! Алекс, но у меня много денег есть, на кредитке.
—   Твою карту сразу отследят, а моя — это моя личная… так, нам сюда, — он придержал перед ней дверь, пропуская в зал оформления документов. — Сейчас ты Ева Штойген, но это только на один рейс. Далее постараемся вообще передвигаться без документов.
—   Как это возможно? 
—   Возможно! — Алекс хитро подмигнул. — Я всё продумал. Не зря же столько в интернете сидел, как ты думаешь?
—   А я считала, что ты от нечего делать этим занимаешься, — Данута улыбнулась. — Отказал мне, двадцать пять миллионов не хочешь, вот и развлекаешься.
Двадцать пять миллионов я хочу! — Алекс снова подмигнул. — Но такие деньги просто так не даются, тут надо постараться, хотя я тебе и верю. Твой секрет расскажешь мне в самолете — интересно, стоит он того или нет.
—   А если не стоит? — Данута смотрела ему прямо в глаза. — А если я ошибаюсь?
—   Тогда..., — Алекс задумался, — тогда...
—   Что, тогда? Говори...
—   Тогда будет просто интересное приключение с очень красивой девушкой, — было видно, что Алексу непросто далась эта фраза. — В конце концов, всё в жизни происходит не просто так, и от судьбы не уйдешь.
—   Постой! — Данута придержала его за рукав. — Я тебе нравлюсь, да?
    Алекс пожал плечами:
—   Да. Ты удивлена?
—   А почему?
—   Что за вопрос?! — Алекс рассмеялся. — Потому! Как можно сказать, отчего нравится человек? Если он нравится, то потому что нравится, и с этим ничего не поделать.
—   А если бы я не сказала про деньги? — не отставала Данута.
—   Тогда мы сейчас были бы на прежнем месте, но нравиться ты мне не перестала бы. Этого достаточно? Пойдем, нам нельзя задерживаться!
—   Пойдем! — Данута закинула сумку через плечо. — Но знаешь… а-а… я тебе могу сказать, что если бы ты мне не понравился тоже, я никогда не предложила бы тебе этот вариант. Лучше уж не знаю где быть, чем рядом с каким-нибудь уродом!
   Алекс улыбнулся:
—   Спасибо, я это чувствую и… для меня это важно.
    Подойдя к ряду банкоматов, стоявших напротив стоек регистрации, Алекс снял со своего счета в BNP Paribas сто восемьдесят тысяч евро и сразу отсчитал половину Дануте.
—   На, возьми. Деньги не стоит хранить в одном месте, да и вообще неизвестно, что может случится.
—   Нас могут перехватить? — спросила она, пряча пачку к себе в сумку.
—   Вряд ли, но думать нужно обо всем. Та-ак, теперь нам сюда, — Алекс повернулся и пошел к автоматам регистрации, жестом пригласив Дануту следовать за собой.
—   Самолет до Минска летит отсюда около часа, — сказал он, остановившись возле стойки Wizzare. — Вылет через полчаса, а это значит, что в начале восьмого мы там. Нас хватятся около восьми, так что оцени скорость. Они просто не будут знать, где нас искать. Дай свой паспорт… Так вот, пока они свяжутся с центром, оценят ситуацию, пройдёт еще час. На то, чтобы узнать, куда мы делись, а это получить все данные со всех отелей, камер наблюдения, рейсов поездов и самолетов, потребуется еще часа три-четыре. К этому времени мы с тобой будем уже далеко.
—   А как же Москва? — спросила Данута, наблюдая, как автомат регистрации снимает данные с их документов и сразу начинает оформлять проездные документы. Алекс работал быстро и ловко — процедура заняла считанные минуты.
—   Из Минска сразу едем туда, я не зря ведь сказал про автобус. В Москве у меня есть квартира, о которой не знает никто, там и остановимся.
—   А потом?
—   А потом — суп с котом! — Алекс рассмеялся. Он определенно был в хорошем настроении. — Прежде чем будет «потом», ты мне поведаешь о своей тайне, а там я решу, что делать… держите билет, Ева Штойген!
     Через десять минут они были уже в самолете. Двери лайнера, терпеливо ожидавшего своих последних пассажиров, после их появления сразу закрылись и воздушное судно медленно поплыло на рулежку. Места Алекса и Дануты оказались в самом конце салона, что было им только на руку — молодым людям было о чем поговорить без присутствия лишних ушей. Надо отдать должное Алексу, он проявил завидное терпение, не заставляя свою спутницу немедленно начинать обещанный рассказ. Что касается Дануты, то она никак не могла заставить себя сосредоточиться: сама еще не понимая, что происходит, она чувствовала волнение, исходившее откуда-то изнутри, и причиной тому был именно Алекс. Как это часто бывает, для сближения двух человек достаточно нескольких минут. Долгие метания, как и обхаживание объекта собственного интереса, остаются прерогативой тех, у кого есть проблемы в личной жизни, не позволяющие полностью отдаться своей страсти. Ими могут быть, как неуверенность одной половины в собственных чувствах, так и присутствие третьего лица. Ни у Алекса, ни у Дануты, не было ничего подобного, а потому ничто не мешало развиваться их отношениям, грозящим перейти в бурный роман. Пока что она нравилась ему более на уровне подсознания, как мужчине может нравится женщина, красивая и неглупая, а что касается Дануты… ну как можно устоять перед  таким решительным мужчиной! Оставался еще один момент, связанный с его реакцией на новость об истинной причине всего происходящего, но после всего того, что он сделал, недомолвок между ними больше быть не должно. 
      И Данута решилась… Момент, когда она начала говорить, весьма символично совпал со взлетом их самолета и теперь они уносились все дальше и дальше в небеса, оставляя позади всю прошлую жизнь, безнадежно отставшую где-то на земле. Начав издалека, Данута рассказала про свою семью, про жизнь в Есенице, и только потом, дойдя до момента встречи с доктором Ропом, перешла к самому важному. Нужно отдать должное Алексу, он слушал её внимательно, не перебивая и не задавая вопросов. О степени его заинтересованности или удивления можно было судить лишь по мимике лица, но даже в тех случаях, когда Данута говорила, казалось бы, о совсем невероятных вещах, он не позволил себе ни единого резкого движения.
     Данута говорила долго, почти целый час. Её неспешный монолог, произносимый на высоте десять тысяч метров, закончился, опять же, по странному совпадению, в тот момент, когда лайнер заходил на посадку, так что у Алекса физически не оставалось времени, чтобы высказать свое мнение. Впрочем, он явно не спешил этого делать, чем сразу поставил Дануту в тупик — как же, она рассказала ему всё, а теперь он молчит! Женщины не любят, когда им непонятно поведение мужчины, но, одновременно, нет для них ничего привлекательнее подобных тайн. Делал это Алекс специально, либо просто пытался сориентироваться в новой ситуации, но до самого приземления Данута не добилась от него ничего, кроме самых общих фраз, мало относящихся к делу. Сначала она не понимала, а потом по настоящему испугалась. Действительно, она поведала свою невероятную историю человеку, в сущности, совсем мало знакомому, человеку, который уже захватил её однажды, а теперь снова везет неизвестно куда и неизвестно зачем. Его слова еще не являлись источником намерений, а она снова поверила, поверила неизвестно кому… но Дануте так хотелось верить, так нужен был кто-то, кто сможет её поддержать, а тут.....
    Когда лайнер приземлился, девушка едва сдерживала слезы. Алекс посматривал на нее украдкой, но продолжал молчать, а она, погрузившись в бурю собственных эмоций, уже не могла заметить тонкой улыбки, иногда скользящей по кончиках его губ. Для неё — хрупкой и, в сущности, беззащитной, мир снова начал рушиться и сейчас она, не в силах понять поведение мужчины, готова была разрыдаться и закричать. Закричать от страха, от жалости к себе, от ненависти за свое легкомыслие и  от обиды на людей.
—   Успокойся! — приблизив губы к самому её уху, Алекс положил ей на колени свою открытую ладонь. — Сейчас не время для дальнейшего разговора, а меня прости — я чувствую себя виноватым.
—   За что? — еле слышно прошептала она. Голос её дрожал, но как же ей нужно было услышать что-нибудь именно такое!
   Он улыбнулся:
—   Не знаю. Скорее, я чувствую вину всех людей, которые использовали тебя, а поскольку я теперь несу за тебя ответственность, общая вина отражается и на мне.
—   Что ты такое говоришь?! — Данута все же всхлипнула, но теперь уже по другому поводу. — Ты ни в чем не виноват, ты ничего не знал, а многие мне только добра хотели.
—   Добра? — Алекс только усмехнулся. — Вот именно поэтому я считаю необходимым перенести наш разговор в более удобное место. Мне стоит тебе объяснить кое-что, а там посмотрим, кто ошибается, а кто нет.
    Несколько мгновений Данута еще смотрела ему прямо в глаза, а затем лицо ее окончательно прояснилось и она положила свою руку в его открытую ладонь:
—   Договорились.
      Когда лайнер подвели к терминалу прилета минского аэропорта, на часах была только четверть восьмого вечера. Еще вовсю светило солнце, на улице пахло ранним летом и всё это как нельзя кстати способствовало созданию весьма бодрого настроения у двух молодых людей, сошедших с будапештского рейса. Прохождение таможни, очередь в которую они заняли в первых рядах, не заняло много времени, так что в начале девятого часа они уже мчались в город на новеньком аэроэкспрессе, развивающем головокружительную скорость под 300 км/ч.
—   Представляю, какая паника сейчас там, в Будапеште, — сказала Данута, провожая глазами мелькавшие за окнами деревья. 
     В ответ Алекс недобро сузил глаза:
—   Думаю, что не вполне представляешь. Сейчас там идут десятки звонков от одного высокого чина к другому — «Что? Как? Где они? Кто виноват? Искать, искать, искать!»
—   Ой, смотри, козы! — Данута ткнула пальцем в стекло, где вдали действительно виднелось большое белое стадо, мирно пасущееся на каком-то ярко-зеленом поле. — Извини, я отвлеклась… ну так что, не найдут?
   Алекс рассмеялся:
—   Нет, ты удивительная! Такая непосредственность, право, умиляет и обезоруживает! Я понимаю, что это защитная реакция организма на стресс, но все же здорово видеть в человеке такой интерес к жизни. Ты как нежный цветочек, который схлопывает лепестки перед тенью, но каждый раз вновь самозабвенно открывается, почувствовав солнечные лучи!
—   Мне никогда не говорили таких вещей, — Данута была явно тронута. — Я цветочек… нежный! Как здорово звучит… ты стихи не пишешь случайно, Алекс?
—   Нет, мне не до этого, — улыбнулся тот. — Но разве только поэты могут быть такими? Достаточно просто иметь душу и не стесняться высказать то, что чувствуешь по отношению к другому человеку. Вот ты для меня именно цветочек, и я не желаю, чтобы его кто-нибудь сорвал. А руки к нему, как я теперь вижу, у многих тянутся. Разные — старые и молодые, холеные или с когтями, в перстнях или с толстыми волосатыми пальчиками. Такие разные, но суть одна.
—   Когда откроешь-то эту суть? — спросила Данута, лукаво подмигнув. — Мне не терпится понять, кто меня еще хочет «сорвать»? 
—   Сядем в автобус, вот тогда и поговорим спокойно. 
—   А по билетам в автобус нас не найдут потом?
—   Здесь билеты обезличенные, между Белоруссией и Россией нет границ. Я настроен думать, что только к утру те, кто будет нас искать, узнают, что мы прилетели в Минск. А там уже ищи-свищи нас в чистом поле.
—   Что?  - Данута удивленно посмотрела на своего спутника — последнюю фразу Алекс сказал по — русски.
—   Это значит, что нас будет очень сложно найти. Между прочим, словенский и русский языки сильно похожи.
—   Да? — Данута пожала плечами. — Может быть. Я так понимаю, у меня теперь будет время потренироваться.


                                                                                                           Глава четырнадцатая. Жесткая правда Алекса Бравова.


    Подъезжая к Минску, поезд постепенно замедлился и теперь двигался с обычной скоростью. Проезжая через городские окраины, Данута не переставала удивляться чистоте и порядку, выгодно отличавших Минск даже от некоторых европейских городов, где ей довелось побывать. Городская архитектура, конечно, не отличалась оригинальностью, но и назвать ее безликой было нельзя: все дома имели свой стиль, в котором, несмотря на усреднённость, все же проглядывали общие черты и местный колорит. Всё было аккуратно, строго и хорошо продумано.
     Прибыв на вокзал и молча миновав целую толпу встречающих, наперебой предлагающих свои услуги, Данута и Алекс вышли на широкую Борбруйскую улицу, представляющую собой интересный симбиоз монументальных зданий середины прошлого века и ультрасовременных построек, блестящими стрелами взметнувшихся ввысь. До автовокзала было совсем недалеко и после долгого переезда они не отказали себе в удовольствии пройтись пешком. Вечерний воздух был чист и свеж, вокруг пахло сиренью, кустами которой оказался украшен тротуар, так что пятнадцатиминутная прогулка не только позволила им размяться, но и добавила хорошего настроения. 
      На автовокзале и вовсе произошло настоящее чудо — им удалось купить последние два билета на автобус, отбывающий в Москву через каких-то десять минут и вскоре они уже плыли над дорогой, удобно расположившись на втором этаже новенького «Неоплана». Гигантская серебристая машина увозила их не только в темную белорусскую ночь — она увозила их к новой жизни, страница которой переворачивалась в этот самый момент. Им самим предстояло заполнить пробелы в её незаконченных строчках и хотя судьба уже сделала свои распоряжения, окончательно ничего еще не было решено. Для начала предстояло просто объясниться...
—   Сколько нам ехать? — сидевшая у окна Данута потянулась и устроилась поудобнее.
—   Около десяти часов, — ответил Алекс.
—   Это километров восемьсот?
—   Примерно так.
—   Давай поедим? — Данута вопросительно посмотрела на Алекса. — Или потом?
—   Почему же потом? Если хочешь кушать, то чего ждать. Вот, бери, — Алекс достал из сумки бумажный пакет «Макдональдса», в который они зашли по дороге. 
—   А ты? 
—   Там обоим хватит. Сейчас я схожу разогреть — уже всё остыло.
     У микроволновой печи, помещавшейся в средней части салона, уже образовалась небольшая очередь. Добрая половина автобуса тоже решила подкрепиться перед дальней дорогой и множество разных ароматов сразу наполнило внутреннее пространство, вызывая обильное слюноотделение даже у тех пассажиров, кто успел поужинать перед поездкой. Как это обычно и бывает, между людьми легко установился дружный контакт, и теперь, в ожидании своей очереди, все обменивались веселыми малозначимыми фразами, помогающими расслабиться и скоротать время. Алексу, говорившему по-русски без единого намека на акцент, легко удалось вписаться в эту компанию, а то, что разговор с Данутой велся исключительно на английском языке, было только на руку — окружающим вовсе не стоило знать темы, которую этим двоим еще предстояло обсудить.
—   Что ты думаешь о людях, с которыми встречалась за последние две недели? — вернувшись, он передал Дануте её часть ужина, одновременно начав говорить, как говорится, с места в карьер.
—   Сейчас, подожди..., — Данута осторожно открыла обертку гамбургера, откусила кусочек и с удовлетворением кивнула. — Вкусно! О каких людях ты спрашиваешь?
—   Обо всех.
—   Я тебе уже сказала, по-моему.  Я в чем-то ошибаюсь?
—   Во всем, к сожалению, — Алекс вздохнул и тоже принялся за свой биг-мак. — Я могу сказать сейчас, что тебя использовали, причем самым наглым образом.
—   Объяснись.
—   Вот смотри, — Алекс начал указывать пальцем на предметы их трапезы. — Вот это — папа!
—   Чизбургер? — Данута хихикнула. — Папа римский — чизбургер?!
   Алекс тонко улыбнулся:
—   Да хоть картофель-фри! Правильнее его, конечно, было бы соотнести с биг-маком, но его, как ты видишь, я наполовину уже съел.
—   А это кто? — Данута со смехом показала на гамбургер.
—   Это архиепископ Брези. Вот эти два соуса — это твои сопровождающие. Картофель — это множество третьих лиц, которые принимали участие во всем этом деле.
—   А где же я? — Данута делано надула губки. — Меня, получается, нет? Тут одни сандвичи остались и приправы.
—   Вот ты! — Алекс нагнулся, пошарил рукой между сиденьями и поставил на стол большой бокал с колой. — Самая главная, большая, сладкая и вкусная!
—   Ого! Как это здорово и как приятно! Слушай, кто тебя учил так вести серьезный разговор?
    В ответ Алес подмигнул:
—   Это только преамбула, которая помогает расслаблению. А учат этому на специальных курсах… там много чему еще учат. Так вот, возвращаясь к нашей теме… тебя, как видишь, окружали все эти люди — ты одна, а их много, но всё их внимание завязано только на тебе. Как ты считаешь, может такое быть без их личной выгоды? Это очень серьезные люди, очень.
—   Но я ведь объяснила тебе, в чем смысл, Алекс!
—   Ты мне объяснила то, что тебе успели внести в голову. А знаешь, как эти люди умеют выдавать свои мысли и желания так, что человеку потом кажется, что они его собственные и однозначно верные?
—   Ты хочешь сказать, что меня и папа обманул? — Данута даже отодвинулась немного в сторону, чтобы получше рассмотреть выражение лица Алекса во всё сгущавшейся темноте. — Ему-то какая выгода?!
—   Тс-с, не говори так громко, — Алекс приложил палец к губам, — зачем привлекать к себе внимание. А насчет папы для меня ясно следующее — церковь решила воспользоваться тобой, чтобы не только получить мощнейший рычаг влияния на весь мир, но и заставить всех вновь поверить в её мессианство, когда лекарство начнет распространять именно она. Все остальные мировые религии получат удар, от которого уже не оправятся — поверят даже те, кто не верил никогда. Представляешь?
   На некоторое время Данута задумалась, а затем быстро зашептала:
—   Алекс, но мне точно так же говорили про тех, кто послал тебя, про корпорации. Практически один в один! Смысл в том, чтобы заполучить лекарство, а потом сделать его поводом для спекуляций и для обладания всем миром. Только от корпораций будет зависеть, кто, где и сколько будет рожать.
     Алекс кивнул:
—   Им несложно было говорить об этом, потому что это их собственные мысли и чаяния. Как они так быстро проникли в замыслы руководства корпораций, а? Фактически, на следующий день! Я не исключаю, что и наше руководство думает об этом, но это не отменяет того факта, что борьба идет за переустройство всего мира. Здесь все на виду, Данута, особенно для меня, как для человека со стороны. Если бы они хотели того, что говорят, то твое имя уже давно гремело бы из каждого утюга, а мир праздновал победу над своей бедой. Они боятся истерии и поклонения тебе, как живой богине? Супер-супер! Ха, они боятся праздника, а также того, что о церкви забудут. Да они больше всего хотят, чтобы все встали на колени, молились не на науку, а на миф, и лекарство получали именно в храмах, а не в больницах и аптеках!
—   Почти убедил, — Данута как-то неопределенно повела головой. — А кто тогда Умберто, Софи и остальные? Им все это зачем нужно, а?
     Алекс криво ухмыльнулся:
—   Никто, просто исполнители, без которых нельзя ни в одном деле. Они на работе, на службе — как угодно. Раньше были рыцарские и монашеские ордена, да тайные ложи, которые теперь переродились вот в это. Но ты сама должна видеть, какое бурление дерьма идет внутри всего этого хозяйства. Они там борются за свое влияние, за деньги, которых им всегда мало, и не гнушаются никакими методами, ни ложью, ни предательством. Это есть везде, нет сомнений, но то, что творится в мировых религиях — это просто за гранью добра и зла. Мир меняется, а они меняться не хотят, потому что в каждом человеке генетически заложено, как стремление к прогрессу, так и к регрессу. Вот в ком преобладает определенная черта, тот на ее основании и выбирает себе жизненный путь. А ты… ты являешься товаром для всех, кто имеет власть и хочет её еще больше.
—   Алекс, но ты же точно так же пошел на все это ради денег, — Данута только развела руками. — Я пообещала тебе миллионы, а разве они будут пахнуть ладаном, если ты получишь их от папы?
—   Мне больше не нужны эти деньги.
—   Что? — Данута не поверила своим ушам. — А как… а как же теперь быть? А как же я?
—   Ты не можешь быть объектом купли-продажи, — Алекс был очень серьезен. — Ты должна принадлежать всему миру, а не какой-то одной организации. Деньгами это не измеряется, а измеряется совестью и честью. О тебе должны узнать все, и это будет заслужено по праву, а что касается меня, то я постараюсь тебе в этом помочь. Это очень опасно, но тебе самой ничего не грозит, как понимаешь. Ты — это бесценный бриллиант, нужный абсолютно всем.
—   А тебе это зачем? — тихо спросила Данута.
—   Людям нужно помогать. А потом не думай, что я такой сердобольный герой, — Алекс внезапно вновь повеселел и даже подмигнул ей. — Мне не нужны деньги, я не продаю и не покупаю людей, но если я внесу свою лепту в то, что человечество вновь обретет смысл своего существования, то… разве этого мало?
—   А ты не боишься?
—   Нет.
—   Хорошо, делай как считаешь нужным! — Данута окинула его взглядом с головы до ног. — Можешь считать, что я сдалась на милость победителя, а там будь что будет. Мне нечего терять, как ты и сказал. А вот от того, чтобы обо мне узнали все, я бы не отказалась. По-моему, это классно, а еще люди должны знать своих героев. Нет имени — нет человека. Мной действительно распоряжались как вещью, а теперь, когда мои глаза открылись, я больше не желаю идти ни на какие сделки. Если я способна дать людям вакцину, пусть они её получат, но сделает это не безвестное некто, а Данута Берич. Это моё имя, и пусть все, кто пытается воспользоваться мной, идут в задницу!
—   Хорошо сказано! — Алекс в восхищении посмотрел на свою спутницу. — Право же, игра стоит свеч, а?
—   Еще бы! А знаешь, я сейчас что подумала… меня прятали не только от корпораций, но они прятали меня от самих себя. В том смысле, что никто никому не верит, и оставить меня в одном месте, даже самом защищенном, это верный шаг к тому, чтобы лишиться преимущества. Предадут, украдут, перекупят — это произошло бы все равно. Нас предал человек, которому папа доверял безоговорочно, а сколько там еще таких. Но как же мне успели прополоскать мозги, Алекс! Всего два дня и я верю только им… невероятно!
    Тот развел руками:
—   Такая у них работа! Но когда ты слышишь полуправду, то она звучит гораздо убедительнее самой правды или лжи, а уж когда говорящий сам верит в то, что излагает другим, то это вообще пора кричать караул. Девяносто пять процентов людей вообще не способны думать самостоятельно, но поскольку думать — это все же обязательный биохимический процесс в человеческом организме, то им вкладывают в голову мысли, которые воспринимаются как свои. Пропаганда — страшная сила, она как гипноз, который не действует лишь на самых сильных. Тебе конечно говорили, что ты не такая как все, что ты сильная и особенная? А? Признавайся!
     Данута несколько замялась, но потом перед ней вдруг возникло лицо архиепископа Брези, с которого и началась эта часть её эпопеи. 
—   Говорили, Алекс, и именно этими словами, — призналась она. — И Брези говорил, и доктор Роп и доктор Рупник.
—   Ну вот так-то! — Алекс ехидно скривил правую часть лица. — Каждый из них преследовал свои цели и потому воздействовал на твое сознание этим нехитрым методом. 
   Данута усмехнулась, но эта усмешка не выглядела горькой.
—   Значит, я обычная? — спросила она.
—   А сама как думаешь? 
    Она улыбнулась:
—   Обычная.
—   Вот это правильно! — Алекс беззвучно рассмеялся, боясь напугать остальных пассажиров, половина из которых уже спала. — Когда человек начинает думать, что он необычен и исключителен, то с этого момента он начинает сходить с ума. Знаешь например, что самый тупой болван, не умеющий ничего, и ничего в жизни не добившийся, считает себя пупом земли. Он все знает, всех презирает, а живет так плохо потому, что ему просто не повезло. В его понимании везет лишь дуракам, а умные из-за них страдают. Что касается тебя… обычная-необычная… будь просто нормальной и всегда трезво оценивай ситуацию. Сама оценивай, без посторонней помощи — я вижу, что ты можешь. Также всегда помни, что у тебя на плече сидит твой хранитель, так что научись его слушать ушами, а не только рефлекторно. Он ведет тебя правильной дорогой, и даже все произошедшее было необходимо, чтобы ты стала другой.
    Данута кивнула, но на этот раз ничего не ответила. Прильнув к окну, она смотрела в сгустившуюся темноту, впрочем, без особого желания там что-то увидеть. Фары встречных машин выхватывали из мрака лишь бесконечные ряды деревьев, так что постепенно начинало складываться ощущение, будто автобус едет по какому-то гигантскому тоннелю. О чем она думала в эту минуту? Девушка прекрасно понимала, что Алекс говорит правду и чувствовала, что он действительно желает ей добра. Это нельзя описать словами, но сейчас он не был простым исполнителем чужой воли, чем сильно отличался от Умберто и Софи. Да, они были почти друзья, но искренности в отношениях, как Данута теперь ясно видела, у них вовсе не было. Алекс — это совсем иное дело. От него исходил такой заряд уверенной силы, что она вдруг поняла, что ничего больше не боится и ни в чем не сомневается. У нее появился защитник, который сделает все правильно, который уже поставил на карту все свое будущее, а узнав правду, стал еще более ответственным. Думая о нем, она вдруг почувствовала, как внизу живота появилось ощущение теплоты, которая, предательски сползая все ниже, заставила её смущенно сдвинуть колени. Это было что-то новое, Данута сама не ожидала от себя подобных проявлений, но с телом, как известно, спорить в таких вещах невозможно.


                                                                                                                                Глава пятнадцатая. Москва. I.



—   Что с тобой? — с тревогой спросил Алекс, для которого её резкое, почти конвульсивное, движение, не осталось незамеченным. — Тебе плохо? Что-то болит?
—   Нет, — прошептала она. — Всё нормально.
—   Вспомнила о чем-то? — в его словах по-прежнему сквозило волнение. — Всё будет хорошо, не волнуйся.
—   Я ни о чем плохом не подумала… скорее, наоборот. 
—   Если что-то не так, ты говори, не стесняйся.
    Данута улыбнулась:
—   Хорошо. Я тебе потом скажу, Алекс. А сейчас мне, кажется, надо просто поспать.
—   Вот подушка, — Алекс встал, и достав с верхней полки специальную дорожную подушку, фиксирующую голову, заботливо приладил её к креслу Дануты. — Спи, утро вечера мудренее.
—   Что это значит? — спросила она, устраиваясь поудобнее.
—   Это такая русская поговорка. Означает то, что у утра на свежую голову приходят полезные и мудрые мысли. Так что спи… спокойной ночи!
   А ты?
—   Я еще немного посижу в интернете.
      Когда Данута открыла глаза, было уже утро. Кроме ровного гула двигателя, в салоне уже слышались тихие голоса первых просыпающихся пассажиров, но в целом, автобус еще спал. Глубоко зевнув, она немного  отодвинула в сторону шторку, закрывающую окно, а затем, поморщившись от яркого света, посмотрела на Алекса, который, так и не выпустив из рук свой компофон, крепко спал, уронив голову на правое плечо. На его лице застыло какое-то, совершенно по-мальчишечьи, безмятежное выражение, и некоторое время она просто смотрела на него, даже не осознавая, что не может отвести глаз. Данута знала этого человека менее суток, но время уже изменило для них свой ход и больше не имело значения. Черты его лица, его голос, его запах — ей казалось, что она знает его давным-давно, уже много лет, а теперь он лишь материализовался перед ней, сделав явью потаенные желания.   
     Вспомнив свое вчерашнее состояние, она улыбнулась: никогда прежде не испытывая ничего подобного, только сейчас ей стало понятно, как это бывает на самом деле. Все, что она испытывала до этого с Гораном и другими парнями, походило более на удовлетворение инстинкта и желание познать запретный плод, быть частью взрослой жизни, но чтобы так, да еще без единого прикосновения… Конечно, Данута знала про «стокгольмский синдром», но проецировать на себя его не собиралась. Алекс больше не был похитителем, в полном смысле этого слова, ведь она сама смогла уговорить его бежать с ним, а если он что и похитил, так это частицу её души, да и то, не без участия самой пленницы.
—   Почему ты на меня так смотришь? — тихо спросил Алекс. Оказалось, что он уже не спал и теперь наблюдал за нею из-под полуприкрытых век.
—   Как? — также шепотом, спросила она.
—   Нежно.
—   Это заметно?
—   Мне так показалось. Я проснулся, потому что почувствовал твой взгляд.
—   Тебе это нравится? 
—   Да, я от этого взгляда сам не свой.
—   Вот и я… сама не своя.
     Алекс открыл глаза и несколько раз с силой провел ладонями по щекам. 
—   Что же делать?
—   Для начала, нам нужно добраться до твоей квартиры, — улыбнулась Данута. — Кстати, ты где живешь — в центре?
—   Нет, что ты — это очень дорого. Хотя… семь остановок на метро, тоже почти центр. Эту квартиру продал мне мой друг, еще семь лет назад. Она зарегистрирована на меня, но на фамилию, которую не знает никто. Нас там не найдут, это гарантия. В Москве вообще непросто найти человека. 
—   Москва — красивый город? — спросила Данута, которая, кивнув, полностью открыла штору и дала солнечному свету наконец проникнуть в салон. — Мы сколько едем, так ничего интересного я за окном и не увидела.
     Алекс пожал плечами:
—   Россия слишком большая, чтобы благоустроить её всю. Москва всегда жила обособленно и сильно отличается от всех других городов. Я думаю, тебе понравится.
—   Будем там гулять?
—   А почему бы и нет? Скоро лето, а это самая лучшая пора.
—   Ты такой романтик! — Данута улыбнулась. — Я тоже люблю романтику, и сейчас вот еле сижу, потому что хочу её больше и немедленно. Хочу близости с человеком, который кажется мне настоящим. Ничего, что я так откровенно, а? Тебя это не пугает?
—   Ты думаешь, мне так легко сидеть? — Алекс хитро подмигнул ей. — Я чувствую то же самое. С одной стороны, это не так и хорошо, потому что в нашем положении надо иметь ясную голову, а с другой — я уже не могу ни о чем другом думать, если честно.
     Данута рассмеялась:
—   Вот ты, оказывается, какой! Но голова должна быть ясной — это точно, а значит надо нам ее прочистить как следует, чтобы потом думать о деле.
—   Жалко, что тут такой туалет узкий, — Алекс оглянулся. — Пока все спят, можно было бы...
—   Фу! — Данута со смехом толкнула его в плечо. — Что за мысли! Но ты не один такой, не надейся. Я уже об этом думала — места там действительно мало! А вот умыться не мешало бы, мы же скоро приедем?
—   Да, через час, — Алекс, потянувшись, посмотрел на часы. — В семь будем на месте.
—   Тогда, я первая! Пойду, а то сейчас все как проснутся одновременно!
     Между тем, Москва приближалась. Когда Данута и Алекс закончили свой утренний моцион, их автобус мчался уже не по обычному, двухполосному шоссе, а настоящей трассе с разделительной полосой и многорядным движением в обе стороны. Населенные пункты по-прежнему встречались нечасто, большей частью оставаясь где-то в стороне, но изменилась сама природа и даже вид обочин. Все стало аккуратно, чисто и как-то, по-новому, уютно. На вопрос Дануты, почему такой контраст, Алекс, неопределенно пожав плечами, ответил, что большую страну благоустроить гораздо сложнее, нежели маленькое государство, и если заниматься приведением в порядок каждого метра территории, то обо всем другом придется забыть. Россия вообще построена на контрастах, сказал он. Большая часть ее бескрайних пространств является дикой, необжитой землей, с самым суровым климатом на планете, но именно эти земли дают стране право называться великой, а их природные богатства держат на плаву экономику половины Европы. 
      Алекс также вкратце рассказал ей об особенностях кириллического алфавита, и теперь, Данута,  схватывающая все на лету, с интересом читала названия населенных пунктов, мелькавшие на дорожных указателях. Кубинка, Бутынь, Голицыно, Краснознаменск, Жаворонки, Лесной Городок, Одинцово, поразили её своей непохожестью и разнообразием окончаний, а на законный вопрос о том, почему между ними совсем нет ничего общего, Алексу только и оставалось, что вновь пожать плечами. Сложность и многообразность русского языка, сложившегося из множества разнообразных культур и наречий, всегда вызывала шок у иностранцев и объяснить все это, вот так быстро — было нелегко. 
     Впрочем, времени даже на небольшую лингвистическую лекцию, у них не оставалось. За разговорами они сами не заметили, как автобус пересек кольцевую автодорогу и, снизив скорость, въехал в Москву, вскоре и вовсе остановившись у первого светофора.
—   Что это за улица? — спросила Данута, пытаясь рассмотреть местность, как в своем, так и в соседнем, окне.
—   Кутузовский проспект.
—   Ты хорошо знаешь Москву?
   Алекс кивнул:
—   Пятнадцать лет тут прожил постоянно — считай, всё детство. Я намного более русский, чем швед, хотя, если честно, давно считаю себя гражданином мира. Сюда я приезжаю несколько раз в год, когда выдается свободное время и обычно нескольких дней хватает, чтобы полностью восстановить силы.
—   Красивые дома тут, — сказала Данута, продолжая не отрываясь смотреть в окно. — Много новых, и улицы такие широкие!
—   Да, большой город и всё должно этому соответствовать.
—   Покажешь мне свои любимые места?
—   Конечно! Кстати, мы уже скоро приедем — автобус остановится на площади Победы, а там сразу в метро и через полчаса мы дома! Хорошо ехать, когда нет пробок, а если бы мы оказались тут всего лишь на пару часов позже, то потеряли бы уйму времени.
—   Да, машин и так много …. что ты там увидел? 
    Действительно, Алекс внезапно приподнялся с кресла и, вытянув шею, пытался что-то разглядеть среди жилого массива, мимо которого они двигались.
—   Там мой дом, — сказал он, указав пальцем в сторону больших белых домов.
—   Где? — Данута завертела головой. — Какой из них?
—   А, уже проехали! — Алекс безнадежно махнул рукой и вновь опустился в кресло. — Ну ничего, не страшно — скоро все равно будем там.
—   Соскучился?
—   Нет, — Алекс как-то неровно вздохнул и сел еще глубже. — Я думаю о нас!
    Некоторое время Данута внимательно смотрела на него, а затем вдруг придвинулась поближе и положила голову ему на плечо:
—   Думай!
      Автобус остановился на специальной площадке, с одной стороны которой размещалось большое офисное здание, а с другой шумел Кутузовский проспект. Дальше виднелся Парк Победы, затянутый утренней дымкой и бесконечный ряд яблоневых деревьев, на которых еще виднелись последние цветы.
—   Красиво! — сказала Данута. Выйдя из автобуса, она несколько раз потянулась и с наслаждением расправила плечи, подставив лицо свежему утреннему ветерку.
—   Здесь много красивых мест, это правда, — Алекс закинул на плечо обе их сумки и протянул девушке руку. — Пойдем!
—   А где метро?
—   Вон там, через дорогу. Тут нет наземного павильона, потому и не видно.
     Станция, куда они спустились, называлась «Парк Победы». Само метро Дануте понравилось, но долго любоваться его красотами не пришлось — оказалось, что ехать им всего лишь одну остановку. Выйдя на «Славянском бульваре», они без всякого эскалатора поднялись наверх и Данута сразу узнала места, где они совсем недавно проезжали — перед ними вновь был все тот же Кутузовский проспект. 
      В метро уже стекались люди, спешившие на работу, так что им пришлось преодолевать встречный поток, прежде чем перейти на другую сторону, но их руки, однажды соединившись, больше не могли разомкнуться. Время для них вновь остановилось, замерев в ожидании главного события и, разговаривая обо всем на свете, они сами не заметили, как прошли пешком целый квартал, оказавшись перед нарядным бульваром, за которым и находился дом Алекса Бравова. Данута несколько раз силилась выговорить слово «Кременчугская» в названии улицы, но так и бросила это занятие, не добившись достойного результата, зато «четырнадцать», в номере дома, ей далось легко, поскольку вполне перекликалось со словенским stirinajst.
      То, что было дальше, касалось только их двоих. Поднявшись на пятнадцатый этаж и едва войдя в квартиру, они сразу бросились друг друга в объятия. Много слов было не нужно — язык тела куда важнее и понятнее в данной ситуации, а если тела молодые и горячие, то их вообще не удержать. Скидывая на ходу ненужную одежду, они вместе прошли в душ и, больше не сдерживаемые никакими условностями, слились воедино, громким дыханием подчас перекрывая шум воды, струящейся сверху. Вскоре окружающий мир и вовсе перестал существовать, так что они даже не заметили, как перебрались в комнату, где подвергли кровать Алекса, самому жесткому испытанию на прочность. Три раза они сливались в одно целое и каждый раз был как последний, но судьба не для того свела этих двоих, чтобы даровать им так мало счастья — оно продолжалось и продолжалось. Три раза они были на вершине удовольствия, достигая его почти одновременно, и все три раза не могли насытиться друг другом. Они погружались все глубже и глубже, но в нахлынувшей любви уже не было дна, а бесконечное падение в эту бездну… оно так сладко.


                                                                                                                                 Глава шестнадцатая. Москва. II.
   
   
         В Москве был жаркий, почти летний, полдень. Данута и Алекс лежали в кровати прямо перед открытым окном и наслаждались легким ветерком, мягко обволакивающим их разгоряченные тела. Совсем недавно они позавтракали, до конца уничтожив всю еду, которую привезли с собой, и сейчас им не хотелось ни о чем думать, а только вот так лежать, наслаждаясь друг другом. Дануте очень понравилась квартира Алекса: небольшая, она была выполнена в виде студии, что сразу расширяло пространство, а оптимальное количество современной мебели и вовсе наделяло её шиком, так несвойственным квартирам простых обывателей. С пятнадцатого этажа была видна даже центральная часть Москвы и несколько раз Данута уже выглядывала в окно, стараясь сопоставить впечатления от увиденного с тем, что она слышала об этом городе. В эти минуты она чувствовала, что Алекс не отрываясь наблюдает за ней сзади, восхищаясь ее точеной фигурой и, нисколько не смущаясь, наоборот, принимала самые рискованные позы, чтобы затем, резко обернувшись, насладиться произведенным эффектом. Каждый раз эта игра заканчивалась новыми бурными объятиями, быстро переходившими в жаркий молодой секс, но сила обоюдного влечения была такова, что не было ничего естественнее этих простых действий, значащих подчас больше, чем все счастье остального мира.
—   У тебя было такое когда-нибудь раньше? — Данута повернулась на бок, кокетливо положив на Алекса свою ножку.
    Тот мягко улыбнулся:
  —   Такого не было никогда, клянусь!
—   И у меня тоже. Только что мы теперь будем делать?
—   Будем любить друг друга… ты согласна?
—   Ты меня любишь? — тихо спросила она. — Правда?
—   Я уже не могу представить жизни без тебя.
—   И я!  - Данута глубоко и счастливо вздохнула. — Как же хорошо, а!
—   Ты согласна быть со мной?
—   Да! — нежно улыбнувшись, она покрыла его мягкими поцелуями, но затем вдруг озабоченно подняла лицо. — Но Алекс, ведь нам угрожает опасность, об этом нельзя  забывать.
—   Я помню, милая, помню. Но на этот счет у меня есть неплохая идея — я думаю, что она и тебе понравится.
—   Говори прямо сейчас, я хочу всё слышать!
—   Дай-ка я устроюсь поудобнее, — Алекс чуть приподнялся и подложил подушку себе под спину. — Вот так, полусидя удобнее говорить. Э-э-э, а ты что делаешь?!
—   А я буду слушать полулежа! — Данута со смехом развернулась и положила голову ему на колени. — Мне так лучше тебя видно! Всего!
—   Ну, как знаешь! — Алекс нежно потрепал ее за волосы. — Тогда слушай. Итак, сейчас ситуация такова… Мы с тобой — двое беглецов, за которыми ведут охоту самые мощные организации мира. Что из этого следует? А следует то, что у нас, к сожалению, нет шансов в борьбе против них. Пока помолчи и послушай, — Алекс приложил палец к губам Дануты, уже собирающейся что-то сказать. — Так вот, бороться с ними наивно, а я вовсе не такой самонадеянный, чтобы убеждать тебя и себя в том, что мы сможем прятаться долго. Да и потом, это ведь путь в никуда. Подумай сама — ну будем мы скрываться месяц, год… а потом что? Во-первых, нам придется скитаться по всему миру, причем без достаточного количества денег, а нас все равно однажды найдут. Во-вторых, твоя миссия сейчас, это подарить всему человечеству избавление от болезни, угрожающей самому существованию нашей цивилизации. Мне кажется, наш долг состоит в том, чтобы все люди как можно скорее получили помощь, а не в том, чтобы максимально затягивать процесс, тем более, что за это время может произойти что угодно. Да-да, не смотри на меня так — человек очень слаб и хрупок. Любая болезнь может стать причиной того, что ты не сможешь дать людям лекарство, мы же не знаем ничего об этом. Да и несчастные случаи, при том образе жизни, который заключает в себе постоянная опасность преследования, исключать нельзя.
—   Что же ты предлагаешь? — спросила Данута. — Мы ведь не сможем быть вместе, если нас поймают… а ты говоришь, что у нас нет шансов избежать этого.
—   Нет шансов в том случае, если мы будем постоянно скрываться. Но выход есть, и заключается он в том, чтобы создать равные условия для всех сторон, прекратив их постоянное стравливание, которое кому-то очень выгодно. Мы с тобой не можем действовать, как в боевике, чтобы наказать всех «плохих» и добро восторжествовало — оставим подобные сюжеты киношникам. Надо быть реалистами и действовать собственным разумом. Только разум человека создает великие вещи, а игра мускулами, наглость и гордыня пригодны лишь для разрушения. Нам надо создать условия, когда выгоду получать абсолютно все, без исключения, и в этом будет гарантия нашей с тобой безопасности.  Понятно?
   Данута согласно кивнула:
—   Ты прав, милый. Я так счастлива, что рядом со мной такой мужчина, честно. Но как это все сделать? Мне кажется, что никто не захочет уступать.
   Алекс усмехнулся:
—   А мы сделаем всё так, что у них не будет выбора. К делу необходимо подключить третью силу, которая уравновесит противоречия, а для нас станет гарантом безопасности.
—   И кто же это?
—   Правительство этой страны, а также международные организации, занимающиеся исследованием вируса Кокто. Кстати, сам Кокто тоже нам может пригодиться.
—   Алекс, Алекс! — Данута энергично замотала головой. — Ты может быть и не знаешь, но Россия принадлежит к числу тех стран, которые имеют крепкие связи с теми людьми, которые захватили меня изначально. Архиепископ Клаудио ди Строцци сам говорил о том, что Россия, Аргентина, Вьетнам, Норвегия, США, ЮАР и кто-то там еще, входят в орбиту их влияния.
—   Да? Я об этом не знал, — Алекс задумался. — Но… в общем, это не так и важно. Всё равно, надо сделать так, чтобы ни одна из сторон не получила всей выгоды, а все вместе они зависели бы друг от друга.
—   Хорошо, я тебе доверяю, милый. Но как это всё можно сделать, а? Я, лично, не представляю. Это же все глыбы, титаны. Да любая встреча на высоком уровне подготавливается месяцами!
—   А мы и не будем торопиться, — Алекс хитро посмотрел на неё. — Сначала надо заручиться поддержкой той самой третьей силы, о которой я говорил, а потом....
—   Что потом? — спросила Данута, увидев, что он осекся. — Что-то не так?
Он кивнул:
—   Я внезапно вспомнил математику — единица не может уравновесить двойку, и это непреложный закон, распространяющийся на все сферы жизни. Слишком зыбкое равновесие получается — неустойчивая опора, так сказать. Нужен еще кто-то, нужен четвертый… а как это сделать? Ммм… подожди, дай подумать.
   Алекс откинулся на подушку и отрешенно уставился в потолок. Данута некоторое время еще лежала рядом, а затем, видя, что он полностью ушел в себя, переползла на другую сторону кровати и снова стала смотреть в окно. Так прошло около пяти минут.
—   Будет четвертая сторона, — наконец сказал Алекс, выводя Дануту из мечтательного состояния, в которое она впала, смотря на бескрайний мегаполис, раскинувшийся перед ней.
—   Что? — она оглянулась.
—   Я странно рассуждаю, — Алекс улыбнулся и развел руками. — Представляешь, сам дал ответ, прежде чем задать вопрос!
    Данута хихикнула:
—   Как это?
—   Про «четвертую сторону». Я сам сказал, что нужно подключить правительство России, и тех, кого может представлять доктор Кокто! Тех двое и этих двое, а я тут голову ломаю!
—   Хорошая какая голова! — Данута отвернулась от окна и одним прыжком оказалась на Алексе, оседлав его сверху. — Ты же гений, я в этом и не сомневалась!
     Он улыбнулся:
—   Есть такой грешок! — Алекс положил руки ей на бедра. — А хочешь узнать, как мы это сделаем?
—   Нет!
—   Как, нет?! — он с удивлением посмотрел на девушку. — Это же… это же самое важное!
   Данута улыбнулась с самым невинным выражением на лице :
—   Для меня самое важное — любить тебя, а всё остальное, это мужские дела. Я буду делать то, что ты скажешь, и мне этого достаточно. Ты всё сделаешь правильно, я уверена, и мы всех победим!
—   Ну, хорошо, — согласился он, — всему свое время. Тем более, что многое может измениться.
—   Вот именно. Ты мне лучше расскажи сейчас, что видно из окна. Очень интересно — я никогда не была в таком большом городе. А еще нам надо как-то быт налаживать — у тебя же ничего нет. Надо в магазин сходить или, может, заказать все по интернету.
—   Лучше сходим сами, не надо нам лишних людей, — Алекс приподнялся на локтях, нежно поцеловал Дануту, а затем кивнул на окно. — Что тебя там заинтересовало?
—   А, ну давай покажу. Вот это что, например? — Данута указала на ряд небоскребов, монументально возвышавшихся над всеми, даже очень высокими, домами.
—   Это называется Москва-Сити. Половину этих зданий построили почти сорок лет назад и некоторые уже пора сносить.
—   Там живут?
—   Немного, в основном, работают. Эти башни были первыми в Москве и люди сначала не приняли их, как это они делают со всем новым, но потом все привыкли. Их там двадцать семь штук -не так и много, но больше и не нужно. А вон там видны башни Кремля, видишь? — Алекс взял руку Дануты и провел ей немного правее. — Там работает руководство страны. К сожалению, сейчас мы не сможем туда съездить — слишком много аппаратуры слежения, нас могут опознать, но потом как-нибудь обязательно посетим Кремль.
—   А там река, да? — Данута показала чуть ниже.
—   Ага, река Москва.
—   Здорово! Но сколько же здесь домов, просто невероятно!
—   Самый большой город в России. Многим он не нравится, но все равно все мечтают жить здесь.
—   Как так? — удивилась Данута.
—   Все хотят жить там, где можно заработать больше денег. В Европе нет таких проблем, а в больших странах деньги невозможно рассредоточить везде в одинаковых пропорциях. Я уже говорил об этом.
—   Я помню. Надеюсь, нам не придется постоянно сидеть дома, Алекс? Хочется гулять, город посмотреть — или тут везде камеры?
—   Нет, не везде, — Алекс рассмеялся. — Обязательно пойдем, а как же!
—   А погоня?
—   Нет, так быстро им здесь нас не найти. Кстати, в интересах дела надо будет выждать дней пять, прежде чем начнем действовать, так что времени на ознакомление с городом будет предостаточно. Для начала давай сходим в магазин — ты готова?
   Данута улыбнулась:
—   Ой, как готова! Наш с тобой утренний марафон забрал все силы, так что к чизбургеру с печеньем надо добавить что-нибудь поосновательнее. Р-р-р, я хочу мяса!
—   Сколько угодно, милая! Здесь все в нашем распоряжении! — Алекс обвел рукой кухонный уголок. — Ты умеешь готовить?
     В ответ Данута выпятила нижнюю губу и помахала пальчиком прямо перед его лицом:
—   Обижаешь! Я же с бабушкой жила, могу приготовить что угодно. Хочешь мясо, курицу, пироги, салаты всех видов, даже бутерброды и яичницу — я всё могу!
—   Вот бутерброды, это самое главное! — Алекс расхохотался. — Ну что же, тогда прошу одеваться и пойдем в магазин! Будем проверять твои кулинарные таланты!


                                                                                                                               Глава семнадцатая. Москва. III.


       Пять суток, отсчитанные Алексом, пролетели незаметно. Страсть, растворившая их друг в друге, заставляла забыть о времени, большую часть которого они провели в квартире, не желая выходить оттуда, где витал волшебный дух любви. Два похода в магазин и три короткие прогулки, вот все, на что сподобились Алекс с Данутой за эти  дни, и разве найдется хоть один человек, кто не поймет влюбленных? Москва, со всеми её красотами, на время отступила назад, что, конечно, разрушало первоначальные планы, но сиюминутные желания были сейчас важнее всего не свете.     Нет, Алекс не забывал о и деле, ежедневно посвящая несколько часов, когда Данута занималась приготовлением пищи, изучению тем, непосредственно затрагивающих их проблему. Получая информацию о людях, способных содействовать реализации его плана, он скомпоновал несколько граф, куда вносил те или иные данные, и вскоре имел под рукой всё необходимое, чтобы перейти к следующему этапу реализации своего плана. 
      Вечером 4 июня он сел за работу, а через несколько часов уже мог предложить Дануте текст готовых обращений, призванных изменить сложившиеся отношения между противоборствующими сторонам и заставить их услышать друг друга. 
—   Ты готова? — спросил Алекс, когда Данута выполнила его просьбу и, выключив даже любимый телевизор, уселась рядом на стул.
—   Да, я внимательно слушаю.
—   Итак! — Алекс поудобнее повернул экран компьютера. — Сейчас я зачитаю тебе несколько писем, которые собираюсь отправить завтра утром в Ватикан, Мюнхен, в администрацию президента России и в министерство социальной политики Евросоюза. То, что они мгновенно найдут своего адресата, я не сомневаюсь, а значит завтра наша жизнь выйдет на новый этап. Избежать мы этого не можем, да и не имеем права, так что остается только подстелить помягче, чтобы любые происки не могли навредить нам. Я знаю, как надо работать с этой публикой — только сила, уверенность и собственные условия. Всё, что к этому не относится, воспринимается ими как слабость, а значит и возможность обернуть дело в свою пользу, игнорируя остальные интересы… что ты на меня так смотришь?
 Данута мягко погладила его по руке:
—   Горжусь. Я сразу сказала, что ты гений и мне нравится это осознавать еще и еще. Ты только не волнуйся — я всегда и во всем за тебя.
—   Спасибо, милая, — Алекс наклонился и нежно поцеловал девушку. — Итак, письма в Ватикан и Мюнхен… они одинаковые… читаю. «Уважаемые господа! Я, Алекс Бравов и Данута Берич, приветствуем вас. Чтобы не вдаваться в подробности, которые вам прекрасно известны, мы предлагаем немедленно решить вопросы, касающиеся не только вас и нас, но и всех людей на земле. Мы убедительно настаиваем на встрече всех противоборствующих сторон, чтобы заключить между ними мир и начать совместно работать на решение общей беды. Мы находимся в Москве, и именно здесь, во избежании проблем и опасностей, связанных с дальнейшими перемещениями, необходимо провести переговоры. Условие только одно — встреча должна состояться не позднее ночи с пятого на шестое июня при обязательном присутствии первых лиц. Письмо правительству России отправлено одновременно с вашим, и нет сомнений, что оно найдет понимание в правящих кругах этой страны. В противном случае, на следующее утро всё, что знаем мы, становится достоянием самой широкой общественности. Ждем вашего ответа, а также номера контактного телефона».
—   Ну как? — Алекс отвел глаза от экрана и вопросительно посмотрел на Дануту.
—   Просто и ясно, — кивнула она. — Но сумеют ли они так быстро договориться о встрече, Алекс? Это ведь очень серьезные люди, у них свой график, да и об их перемещениях сразу станет известно во всем мире.
   Алекс утвердительно кивнул:
—   Всё это так, но нам с тобой нужно действовать стремительно, не давая никому опомниться. Я потому и веду разговор о ночи, потому что на несколько часов незаметно уехать из Рима может даже папа. Для пущей убедительности я пошлю им несколько наших совместных фотографий и небольшое видео, которое я снял сейчас, когда читал письмо.
—   Надо было им другое видео послать! — Данута хитро подмигнула. — Сказать, что мы и без них тут детей наделаем! 
     Алекс оглушительно расхохотался:
—   Обойдутся! Мы и так с этим справимся!
—   Ты правда этого хочешь?
—   Еще бы! А ты?
—   Я тоже хочу, милый, — Данута придвинулась поближе и прижалась к нему плечом. — Так хочу, так хочу… но мы же стараемся, правда?
—   Правда! Очень хочется увидеть это чудо. Но надо, чтобы не только у нас была такая возможность, и для этого мы делаем все вот это, — Алекс указал в монитор. — Послушай, что я написал русскому президенту… «Уважаемый господин президент! Вас приветствуют Алекс Бравов и Данута Берич. Скорее всего, вам ничего не говорят наши имена, но обратитесь к спецслужбам и вы получите некоторые сведения. Чтобы не быть многословными, мы можем сказать, что имеем возможность решить проблему деторождаемости, и это не шутка. Данута уже три недели находится под прицелом спецслужб всей Европы, а я, посланный на её захват, стал её защитником. Вероятно, сегодня к вашему правительству поступит запрос на посещение страны от самых необычных людей, так что просим оказать содействие, выделив место для их встречи и обеспечить надлежащую секретность. Судьба привела нас в вашу страну и пусть это не будет случайностью. Пусть весь мир однажды узнает, какую роль вы сыграли в великих событиях, решивших судьбу человечества. Также мы вынуждены просить вас оказать нам свое покровительство, обеспечив безопасное нахождение на территории вашей страны, когда это будет необходимо. Заранее просим извинить за то, что в случае некорректных действий мы будем вынуждены передать всю информацию СМИ, вместе с текстами писем, отправляемых сейчас всем заинтересованным сторонам. Ждем вашего ответа и номера телефона, по которому с вами можно связаться. С уважением, А.Б и Д.Б.»
—   Неплохо! — Данута с одобрением похлопала его по коленке. — А ты и вправду сможешь передать все в СМИ, если что-то пойдет не так?
   Алекс махнул рукой, показывая, что это для него не проблема:
—   Я просто поставлю всю историю переписки на авторассылку через полтора суток. Письма улетят во все концы света и никто не сможет остановить этот процесс. Через час после того, как их получит первый адресат, грянет такая буря, что… ну в общем, это залог того, что мы в большей безопасности, чем золото в Фрот Нокс. СМИ донесут людям, как с ними поступают те, кто решает судьбы мира и правительства множества стран будут сметены в несколько дней. Этого не захочет никто, а что-то сделать с нами будет совершенно бесполезно — это им ничего не даст. —   Ну как, хорошо я придумал?
—   Гений! — Данута восхищенно смотрела на него. — Ты просто гений!
     Алекс развел руками:
—   А с этими людьми по-другому нельзя. Их необходимо принуждать и сгибать, а иначе так поступят с тобой… хм, впрочем, так всегда и поступают правители со своими народами.
—   Ну а что четвертое письмо?
—   Его я пошлю министру социальной политики Говарду Андерсону, профессору Софи Крафт и самому Жану Кокто. Читать я его не буду, потому что в нем нет ничего нового, только изложение фактов и немного о нас с тобой. Я хочу, чтобы все эти люди завтра также прилетели в Москву, став гарантами того, что правительственные чиновники не захапают потом все лавры себе. Одно имя Жана Кокто это символ, который изменится с символа беды на символ надежды.
—   Красиво! Но как координировать свои действия со всеми этими людьми? 
—   Будем созваниваться.
—   Но это же опасно, нас могут вычислить!
—   А зачем я вчера купил в магазине вот это? — Алекс указал на пачку телефонных чипов, лежавшую перед ним на столе. — Один звонок- один номер. Возьмем такси и немного поездим по городу во время разговоров. А потом, к вечеру, когда все станет ясно и понятно, мы сами откроемся.
—   У нас всё получится? 
   Алекс усмехнулся:
—   Ни у них, ни у нас, нет выбора!
     Ночь на 5 июня 2045 года, за которой следовал один из самых важных дней в жизни Алекса и Дануты, никак не хотела заканчиваться. Ощущение опасности и риска придало их страсти того пряного аромата, что окрашивает секс еще более яркими красками, делающими его незабываемым. До двух часов ночи они не могли оторваться друг от друга, в промежутках восполняя силы игристым вином и свежими фруктами, а под утро на город налетела гроза, и небо, на котором только обозначился рассвет, заволокло черными тяжелыми тучами. Сверкали молнии, гремел гром, но даже под такой аккомпанемент они спали еще несколько часов, руками и ногами сплетясь в одно целое, разорвать которое не могла ни одна непогода...
     Первым проснулся Алекс. Дождь уже прошел, а из приоткрытого окна веяло живительной прохладой, наполнявшей квартиру утренней свежестью. Протерев слипшиеся глаза, первым делом он посмотрел на часы, показывающие половину восьмого утра и глубоко зевнул — время еще не поджимало. Несколько минут он с нежностью смотрел на Дануту, свернувшуюся калачиком у стенки, но когда рука непроизвольно потянулась вперед, чтобы погладить спину девушки, осекся, и осторожно приподняв одеяло, встал с кровати. Сейчас ему предстояло сделать наиважнейший шаг в своей жизни, который однозначно изменит не только их жизнь, но и жизнь для всего населения земли. Алекс не боялся этого — он давно все решил, а решив, просчитал возможные риски. И все же только в эти мгновения он понял степень ответственности, которую возложил на себя, взяв под опеку эту маленькую беззащитную девушку, от которой зависела судьба всего человечества. Включив ноутбук, он несколько раз подносил руку к клавише, отвечавшей за отправку корреспонденции, но вновь и вновь отводил её назад, снова концентрируясь на верности собственных расчетов, позволяющих без боя выиграть сражение у сил, в сотни раз более могущественных, чем любая армия, не говоря уже об одном человеке.  Одна ошибка будет стоить ему жизни, а Данута вновь потеряет всё, во что только начала верить, а для психики молодой девушки еще один подобный удар может стать фатальным. Впрочем, до ее психики, кажется, кроме него никому не было дела — девушка представляла ценность только как биологический вид, а не как личность, что для Алекса было неприемлемо. 
     Именно этот аргумент помог ему пересилить все сомнения, но, уже готовясь нажать заветную клавишу, он вдруг не захотел, чтобы такое событие произошло рутинно и обыденно... 
—   Та -дааам! Поехали! 
     Его возглас прозвучал так громко, что Данута проснулась. Еще не совсем осознав происходящее, она резко вскочила и увидела Алекса, стоявшего перед  ноутбуком в самой торжественной позе.
—   Что случилось? — спросила она, обеими руками смешно протирая глаза. — Куда надо ехать?
    Алекс рассмеялся:
—   Письма полетели! Ну а мы поехали на колеснице истории вслед за ними. Чувствуешь, как крутятся колеса?
—   Не очень, — Данута широко зевнула. — Пока что даже не трясет.
   Алекс кивнул:
—   Дорога пока хорошая, гладкая, но если станет хуже, то для нашей колесницы я сделал неплохие амортизаторы!
—   А почему ты голый стоишь? -Данута улыбнулась. — Ну чистый Апполон!
—   А это я специально! — Алекс принял соответствующую позу. — Мы сейчас входим с тобой в новую жизнь совершенно обнаженными, оставляя весь прошлый багаж позади. Красиво и символично, да? Ну а потом, пусть все адресаты почувствуют мое отношение к ним — хочу задом повернусь, хочу — передом! В обоих случаях для них небольшое удовольствие.
   Данута хихикнула:
—   Я думаю, что они привычные к этому, а некоторым так и вообще может понравится! Вряд ли к сильным и богатым людям у многих другое отношение, но им-то на это наплевать.
—   Потому я и не объявляю им войну. Э -эх! — Алекс встал на цыпочки и, потянувшись, развел руками в стороны. — С серьезными людьми воевать бесполезно — это не безмозглая толпа, а вот договориться чаще всего можно. Конечно, при наличии достойных аргументов, а они у нас есть.


                                                                                                                      Глава восемнадцатая. Москва. IV.


   Ответ на первое письмо пришел в течении первого получаса. Его написал исполнительный директор совета директоров корпорации, на которую работал Алекс, который сообщал, что условия приняты и теперь остается лишь уладить дипломатическую сторону вопроса, после чего согласовать время встречи. Через десять минут после этого пришел ответ из Ватикана, также соглашавшегося на встречу, а еще через сорок минут отреагировала администрация президента России. В нем сообщалось, что помимо письма Алекса, к ним также пришло несколько официальных уведомлений, в частности, из Ватикана и корпорации «Норд Крафт АГ», на основании которых были проведены необходимые консультации и было принято решение о предоставлении сторонам совещательного поля. Последнее письмо пришло от правительства Евросоюза, которое также принимало все условия и готово было выслать свою делегацию на переговоры. В нее, кроме президента Уве  Райбаха, входили Жан Кокто, Эмилия Крафт и Говард Андерсон, имевшие непосредственное отношение к текущей проблеме. 
—   Ну вот и всё! — прочитав последний ответ, Алекс откинулся на своем стуле и закинул руки за голову. — Теперь колесо истории начнет раскручиваться, не взирая более на чьи-то личные пожелания. Мы еще не победили, но и проиграть уже не можем. Ты довольна?
—   Гений! Гений! Гений! — Данута в восторге повторяла это слово, не находя более подходящих эпитетов. — Ты все сделал, но как же это просто кажется, когда видишь уже готовый результат!
   Алекс кивнул:
—   Мир вообще намного проще, чем кажется. Людям свойственно все всегда усложнять, но тот, кто пришел к определенному пониманию, тот живет хорошо. Что-то можно изменить всегда, что-то никогда, а что-то можно изменить, но лучше этого не делать. В нашем с тобой случае работал первый вариант, а когда действие приходит в согласие с конечным результатом, желаемом многими, то и результат соответствующий. Надо всего лишь угадать это действие и ты, как говорится, попадаешь в струю, которая вынесет туда, куда нужно.
—   А эти люди не могут это… заблокировать? — Данута указала на компьютер Алекса. — Снять пароли, удалить письма… и эти, которыми ты обмениваешься с ними сейчас, и те, которыми ты угрожаешь им в случае неблагоприятных действий?
—   Те письма, которые я поставил на автоматическую рассылку, удалить невозможно. Они находятся во всех облачных сервисах сразу и каждое отправлено с «гуляющего» адреса. За это время можно найти несколько адресов и расшифровать пароли, а у меня их восемьдесят один. Шансов нет, и там это прекрасно понимают. Что касается этого ноутбука, с которого я делал всю работу, то в нем, конечно, есть вся информация в корневых папках, но сейчас я поступлю вот так, — Алекс вытащил штекер питания и, подмигнув Дануте, со всей силы бросил ноутбук на пол. — -  И вот, и вот так! — повторил он, прыгая на уже поверженной технике.  - А вот и главная память, — Алекс вытащил из кучи обломков маленькую продолговатую коробочку, в которой через решетки виднелся синий полупрозрачный кристалл. — На нем все и оборвется, оставшись только в моей голове. Ну что же, рад был познакомиться и прощай! — Алекс положил коробочку под ножку стола и всем весом нажав на столешницу сверху, уничтожил последнюю улику. 
—   Ну как? — спросил он, поднимая взгляд на Дануту, с изумлением следившую за его действиями.
   В ответ она неопределенно повела плечами:
—   Если ты так поступаешь со своими друзьями, я даже боюсь представить, что может ждать твоих врагов.
—   Ха, еще бы! — Алекс торжественно поднял вверх указательный палец. — Только не моих, а наших! А что их ждёт? Да ничего, если будут себя достойно вести. А если нет, то пусть боятся — раздавлю их всех. В нашем мире самое главное оружие — это слово и информация, а с пистолетиками пусть бегают герои боевиков. Они расправляются с десятками людей, на которых сценарист наложил клеймо негодяев, но все это создано на потеху толпе, тогда как в реальном мире самые главные вопросы решаются тайно, в тишине, в узком кругу и с самыми благочинными лицами. Мы имеем дело именно с такой компанией, а потому будем соответствовать ей, отвечая на удары не кулаком, а разумными доводами. Когда людям есть, чем рисковать, они этого стараются не делать, так что инициатива в наших с тобой руках, надо только держать её за хвост и не бояться.
—   Да я уже готова, — Данута улыбнулась. — Что надо делать сейчас? Поедем по телефону звонить, как ты и говорил?
—   Да, они нам все прислали свои номера… кроме одного — Ватикан попросил позвонить по одному из номеров, известных только тебе. Есть такое?
—   Я же тебе говорила.
—   Вот и отлично! Тогда сейчас покушаем и выезжаем. 
—   Мы еще вернемся сюда? 
—   Сегодня?
—   Не знаю, милая. Скорее всего, да. А что?
—   Как мне одеться? — Данута подошла к окну и выглянула наружу. — Вроде бы тепло, только все мокрое — кофточку одену, жарко станет, а если нет, то обязательно замерзну.
    Алекс улыбнулся:
—   Вечные женские вопросы! Одень кофточку, одень — если что, то всегда снять можно.
     Алекс оказался прав — домой они вернулись, но это произошло уже ближе к вечеру. Весь день прошел в бесконечных перемещениях с места на место, когда одни переговоры проходили на севере города, в Отрадном, а следующие на совершенно противоположной стороне — в Теплом стане. Огромный город диктовал свои условия, заставляя часами добираться до удобного места, но и соблюдение безопасности не оставляло им иного пути. 
     Здесь нет смысла подробно останавливаться на том, как и о чем велись эти разговоры. Достаточно отметить, что в основном они касались проверки серьезности намерений каждой из сторон — все желали убедиться, что это не блеф, а также обсуждения технических моментов предстоящей встречи. Уве Райбах — президент Евросоюза, Родион Марков — президент России, Винс Гейбл — президент корпорации «Норд Крафт АГ» — имена этих людей заставляли любого человека внутренне собраться, а некоторых и вовсе повергали в дрожь, но Данута с честью выдержала испытание, отвечая на наводящие вопросы с такой обезоруживающей прямотой, что суровые мужчины, привыкшие подчинять себя всех и вся, быстро переходили на дружелюбный тон, понимая, что их собеседница действительно нуждается в помощи.
   Конечно, здесь нельзя упустить из внимания и разговор с Ватиканом, случившийся одним из первых, потому что именно он позволил Дануте раскрепоститься и набрать нужный уровень иронии, так кстати пришедшийся в дальнейшем общении с сильными мира сего. Дело в том, что позвонив по одному из двух ватиканских номеров, остававшихся в её распоряжении, Данута попала не на кого-нибудь, а на папского камердинера Марио. Того самого Марио, чьё предательство раскрыло местонахождение Дануты, Умберто и Софи в Новой Зеландии, и который, по словам архиепископа ди Строцци, уже давно получил за это сполна. Не подав и виду, Данута спокойно поздоровалась с камердинером, выложив все, что она думает, только самому папе Бенедикту, вскоре подошедшему к телефону. Как и следовало ожидать, предательство, проникшее в самые папские покои, имело по-итальянски закрученный сюжет. Ничего не изменилось со средних веков, когда приближенные папы плели бесконечные заговоры друг против друга, не гнушаясь любыми средствами, так что роль Клаудио ди Строцци, поверенного в самые сокровенные дела Святого престола, оказалась стоящей любого из Медичи или Борджиа. Именно на его совести оказались все злоключения, произошедшие с Данутой за последнее время, когда ее местонахождение постоянно становилось известным другой стороне, приводя к известным последствиям. Клаудио, оболгав Марио, который на самом деле не имел к этому никакого отношения и даже не знал, как используется его имя, взял в свои руки все общение с Данутой и ее сопровождающими, подстегиваемый не только алчностью (он получал огромные деньги от корпораций, которым служил), но и честолюбием. Пользуясь доверием папы, от его имени он получал любую интересующую информацию, затем искажая её в своих целях или вовсе не доводя до понтифика. Бенедикту, конечно, иногда доносили о возможной работе на сторону кого-то из самых близких к нему людей, но он не желал этому верить, говоря, что лучше поверить предателю, чем не поверить другу, а там всевидящее око небес и само в конце концов укажет на негодяя. 
     Так оно, в конечном итоге, и случилось. Видимо, день 5 июня 2045 года действительно являлся днем искупления, когда каждый получал причитающееся, а правда, какая бы она не была, выходила наружу. Едва закончив разговор с Данутой и еще не успев положить телефонную трубку, Бенедикт вызвал к себе главного мажордома и учинил тому самый строгий допрос. Долго сопротивляться Клаудио не смог — припертый к стене неопровержимыми доказательствами, которые прозвучали в записанном разговоре с Данутой, он признался во всем и стоя на коленях попросил прощения за свою слабость к деньгам, приведшую златолюбца к вполне закономерному итогу. Нет, он не просил прощения ни за что другое — зная Бенедикта, ди Строцци понимал, это было бессмысленно, тем более что предателем он стал несколько раньше и уже почти полгода доносил обо всем, что происходило в кулуарах Ватикана. Он обманул папу, совершил предательство страны, к которой принадлежал, из-за него пострадало множество ни в чем не повинных людей, и сейчас он просил лишь о снисхождении к своей слабости. 
      Его кости найдут в замурованной келье Ватиканского дворца лишь через несколько десятков лет, но Клаудио ди Строцци получил желаемое — его имя осталось непорочно. Ватикан не любит выносить в свет происходящие внутри него скандалы.


                                                                                                                           Глава девятнадцатая. Москва. V. 


—   Ты знаешь, мне не верится, что все это происходит в действительности, — сказала Данута, которая, едва войдя в квартиру, бросила в угол свою сумку и, сев на кровать, устало вытянула ноги. —   Часа два назад я стала ходить и говорить как машина.
—   Сейчас шесть вечера, — ответил Алекс. — Мы ездили без малого восемь часов, а событий было столько, что я сам иногда ловил себя на том, что теряю связь с реальностью. Но согласись — идет все неплохо.
—   Конечно, когда все продумано, иначе и быть не может. Но неужели сегодня все это закончится? -Данута медленно провела ладонями по лицу, словно снимая накопившееся утомление. — Я так понимаю, что все эти люди летят сюда с уже готовыми решениями?
—   Несомненно. Сейчас все их советники в авральном режиме вырабатывают стратегию, с которой они будут вести переговоры. Самое интересное в данной ситуации то, что все будут находиться в жутком цейтноте, поскольку ни один человек на земле не должен узнать об этой встрече. Неформальная встреча лиц подобного ранга всколыхнет общественное мнение сильнее любого природного катаклизма, а там недалеко и до журналистских расследований, которые обязательно дадут результат. Все покупается и продается, как видишь, и любая информация лишь вопрос суммы, которую за неё могут предложить.
—   Но если никто не узнает, то и вопросы не возникнут, да?
   Алекс кивнул.
—   Отстали бы только они от нас, — Данута глубоко вздохнула. — Я готова хоть каждый день сдавать кровь, но чтобы это происходило в своем доме, в нормальной обстановке, а не где-нибудь на краю света, да еще и опасаясь каждого шороха.
—   Для этого мы всё и делаем, милая. Сейчас мы с тобой запустили такие тектонические процессы, что и результат от них будет соответствующий. Остается подождать еще совсем немного.
—   За нами приедут в полночь?
—   Да.
—   Символично. 
   Алекс развел руками:
—   Это самый ранний срок из всех возможных. Разница во времени с Европой у нас два часа, так что папа, например, не сможет выехать из Рима ранее десяти вечера, чтобы не вызвать подозрений, а то и переполоха. За такими людьми всегда следят сотни глаз — публичность обходится дорого.
—   Ладно, пока у нас есть время, давай хоть сколько-нибудь не будем об этом говорить. Я пойду в душ! 
   Данута встала и, медленно сняв с себя верхнюю одежду, устало побрела в ванную комнату, но, дойдя до двери, вдруг остановилась и оглянулась:
—   Пойдем со мной?
        Ровно в одиннадцать часов вечера Алекс использовал последний телефонный чип из купленных накануне. Более скрываться не было смысла, а потому, позвонив по номеру, указанному в письме из администрации президента, он назвал адрес, по которому они проживали, и теперь им оставалось только ждать. Механизм был запущен и сейчас от них уже не зависело ничто.
     Нарастающее волнение давало о себе знать. Данута беспрерывно ходила по квартире, не находя себе места, и даже Алекс, поддавшись ее состоянию, вскоре отбросил в сторону компофон, на котором еще минуту назад внимательно изучал какой-то сайт. Они ничего не говорили — всё было понятно и без слов, а потому раздавшийся в тишине звонок во входную дверь, заставил вздрогнуть обоих.
—   Ну вот и началось, — проговорил Алекс, доставая из-под подушки пистолет, который всегда держал рядом.
—   Это зачем? — Данута кивнула на оружие.
—   На всякий случай, — Алекс медленно подошел к двери и нажал кнопку переговорного устройства. — Кто там?
—   Алекс Бравов? — спросил в ответ грубый мужской голос.
—   Да.
—   Мы за вами.
—   Назовите слово, которое я установил в качестве пароля для вас при личном разговоре с президентом.
—   Навуходоносор!
—   Правильно. Ждите внизу, мы скоро выйдем, — Алекс отжал кнопку домофона и оглянулся на Дануту. — Помнишь, о чем я тебе говорил?
—   Не отвечать самой на неожиданные вопросы.
—   Да, милая, — Алекс подошел к ней поближе и нежно обнял. — При переговорах важно каждое слово, а опытный переговорщик может зацепиться за всё, что угодно, стремясь получить преимущество. Чем меньше мы говорим, тем мы сильнее — это правило работает везде и всегда, так что на возможные провокации предоставь право отвечать мне.
—   Как скажешь, дорогой.
—   Тогда пойдём — ты готова?
—   Не совсем, — Данута улыбнулась.
—   Что случилось?
—   Ничего… мне очень хорошо с тобой, — прошептала она, а в следующее мгновение их губы слились в долгом поцелуе...
     На улице их ждала, как и следовало ожидать, большая черная машина. Внутри сидело двое мужчин в строгих костюмах, по одному виду которых сразу угадывались номенклатурные работники высшего ранга. Поздоровавшись с Данутой и Алексом, они представились — оба, Александр и Михаил, работали в секретариате президента, имея должности заместителя руководителя и помощника начальника секретариата. Сидевший справа, тот, который только что говорил с Алексом, объяснил, что к делу решено не привлекать рядовых сотрудников, а потому даже на роли водителей привлечены сотрудники администрации, которые осуществят перевозку лиц, принимающих участие в предстоящей встрече.
—   Куда мы едем?  - спросила Данута, после того, как их машина, вырулив с узких улочек на Аминьевское шоссе, начала резко набирать ход, явно удаляясь от центра города. — Кремль в другую сторону!
—   Встреча будет происходить в загородном доме президента, — мужчина, сидевший справа от водительского сиденья, обернулся к Дануте и Алексу, устроившимся на заднем диване. — -   Максимальная конспирация, госпожа, максимальная!
—   Где это? 
—   На Рублевском шоссе, отсюда по прямой.
—   Значит, ехать недолго?
—   Минут двадцать.
—   Хорошо, спасибо! — Данута откинулась на спинку и посмотрела на Алекса, внимательно смотревшего по сторонам. — Ты знаешь эти места?
—   Да, по Рублевскому шоссе я ездил, — кивнул тот. — Ты как, нормально?
—   Да, а ты?
—   Всё ок.
      Между тем, оставив позади последние московские дома, машина пересекла кольцевую автодорогу и въехала в Подмосковье, сразу встретившее их густым лесом по обеим сторонам шоссе. Причудливо освещенная яркими светодиодными фонарями, полностью уничтожающими темноту, трасса уходила то вверх, то вниз, петляла среди леса, огибая неровности местности, нигде не выпрямляясь более чем на несколько сотен метров. Данута даже приоткрыла окно, чтобы вдохнуть свежего лесного воздуха, да так и оставила его, опьяненная дивным сосновым ароматом, который стал только гуще, когда машина свернула с трассы на боковую дорогу. 
      Вскоре путь им преградил шлагбаум, возле которого стояла полицейская автомашина и несколько часовых. Проверив документы только у водителя, они тут же отдали ему честь и пропустили вперед, переключив внимание на следующий автомобиль, показавшийся на лесной дороге.
—   О, съезжаются господа! — Алекс оглянулся назад и тут же сморщился от яркого света фар. — Сколько будет гостей, Михаил?
—   Я не знаю, — ответил мужчина, сидевший спереди. — У нас задача доставить вас к половине первого, а остальное уже решают другие. Знаю только, что из гаража задействовано восемь машин, так что примерно сами можете сосчитать.
—   Понятно, спасибо!
   Миновав второй шлагбаум, а за ним еще несколько крутых поворотов, вскоре их машина остановилась перед стальными воротами, по обеим сторонам от которых расходился высокий глухой забор. Из двери проходной вышел человек в темной форме, который, не подходя к автомобилю, просветил его сканером, после чего дал команду по рации открыть ворота, а сам приготовился заниматься следующими посетителями. К удивлению Дануты, за воротами оказалась вовсе не шикарная усадьба, а такая же лесная дорога, проложенная среди деревьев. Только через несколько минут, миновав вторые ворота, их автомобиль въехал на территорию президентской дачи, где, обогнув несколько огромных клумб, остановился возле широкого двухэтажного дома. 
—   Ничего себе! Смотри! — сидевший за рулем повернулся к своему напарнику, указывая на одинокую фигуру, стоявшую на верхней ступеньке главного подъезда.
—   Это Марков, точно! — воскликнул тот в ответ. — Ого, а что нам теперь делать?
    Увидев президента, его голова сама собой вжалась в плечи, а в глазах появилась растерянность. Он в нерешительности оглянулся на Алекса и Дануту, словно желая у них получить ответ на свой вопрос:
—   Вас встречает сам президент! Мы не ожидали этого, это не по этикету!
—   А что вы боитесь? — спросила Данута. — Подойдите к нему и представьте нас. 
—   Нет, нет — так нельзя! Я сейчас выпущу вас из машины, а вы идите сами. Я не имею права первым подходить к нему.
—   Михаил, спокойнее! — Алекс улыбнулся. — Делайте так, как вы только что сказали, но не заставляйте вашего президента ждать!
—   Да, да, да, что же это я! — спохватился тот. — Конечно… сейчас!
   Выйдя наружу, этот рослый и уверенный мужчина, словно сразу уменьшившись в размере, подобострастно поздоровался с Марковым, уже сходившим по ступенькам вниз и, открыв заднюю дверь, пригласил выйти столь важных и привилегированных пассажиров.


                                                                                                                           Глава двадцатая. Переговоры. I.

     
—   Доброй ночи! — Марков с приветливой улыбкой поцеловал руку Дануте, а затем обменялся крепким рукопожатием с Алексом. — Рад видеть вас здесь, в Москве, в России! Я рад, что вы избрали нашу страну в качестве посредника в столь важном деле. Здесь вы получите необходимую защиту и самые лучшие условия, если пожелаете остаться. Пройдемте же в дом — там уже собралась весьма впечатляющая компания!
—   Папа приехал? — спросила Данута, которую Марков пригласил проходить вперед.
—   Нет, он следует сразу за вами, вы даже, наверное, могли заметить его машину. Его встретит мой помощник.
—   Такая честь нам, господин президент! 
—   А как же! — Марков усмехнулся. — Вы самый главный в мире человек, моя дорогая. Или вы так не считаете?
     Данута бросила на Алекса быстрый взгляд:
—   Считаю, и очень рада, что наконец-то это оценил такой человек, как вы! 
—   Проходите, проходите! — Марков сам открыл перед ними дверь в дом, после чего, дав несколько коротких указаний двум мужчинам, стоявшим в самом начале коридора, продолжил разговор.
—   Дом еще совсем новый, — сказал он, обведя рукой вокруг себя. — Этот коридор, по которому мы идем, опоясывает все здание, а затем повторяется на втором этаже. Мы решили не тянуть постройку вверх, а добиться увеличения внутреннего пространства путем большой общей площади. Дом как-бы размазан по территории, но зато это позволяет разбить его на несколько секторов, не связанных друг с другом.
—   А зачем это нужно? — спросила Данута, на ходу рассматривая потолок, отделанный светлыми породами дерева.
—   Чтобы работать, отдыхать и принимать гостей можно было в одном доме, не меняя предназначение помещений. Это очень важно для сохранения в них необходимой атмосферы.
—   Хорошо придумано, — согласился Алекс. — И везде свой вход, да?
—   А как же! Но главный вход есть — стилистика обязывает… так, господа, нам сюда! — Марков жестом пригласил их к одной из дверей, мимо которых они только что проходили. — Это малый зал для переговоров, — сказал он, прежде чем войти внутрь. — Держите себя свободно, расковано, по-домашнему. В случае необходимости не стесняйтесь спрашивать или просить о чем-либо. Сегодня можно всё, и неизвестно, представится ли еще когда-нибудь такая возможность. Во всяком случае, могу говорить уверенно — в таком составе, как сейчас, мы больше не соберемся никогда. 
   С этими словами хозяин дома вновь собственноручно открыл перед ними дверь и впустил Дануту с Алексом в светлый зал, отделанный в лучших русских традициях. В нем искусно переплетались как самые современные материалы и оборудование, так и элементы позднего ренессанса, вместе создавшие неповторимый колорит и придавшие воздушность довольно большому помещению. Зал для проведения переговоров не должен был утомлять находящихся в нем людей, давить на них, а потому, кроме огромного круглого стола, являющегося центральным элементом обстановки, остальные предметы мебели были сведены к минимуму. Вдоль стен стояло несколько диванов из светлой кожи, десяток стульев, два небольших сервировочных столика и несколько трюмо, расположенных одно напротив другого. Окон в помещении не было.
     Излишне говорить, что с того самого момента, как двери в зал отворились, все внимание присутствующих сразу было приковано к вновь вошедшим. Президент Марков не стал представлять Дануту и Алекса сразу от входа (всем было и так понятно, кто они), но лично, на правах хозяина, подвел их к сидящим за столом господам, предоставив возможность познакомится с каждым в отдельности. Первым был президент Евросоюза Уве Райбах, высокий сухопарый мужчина в строгих очках, вторым — его первый заместитель, Алан Монтро, немолодой, но очень подвижный и улыбчивый человек. Третьим оказался президент корпорации «Норд Крафт АГ» Винс Гейбл — монументальный господин с волевым, очень крупным лицом. Его помощник, Марк Вольски, молодой человек весьма делового вида, находился рядом. Слева от него сидел маленький благообразный старичок — Морис Айкрофт, президент не менее могущественной корпорации «Ворлд Мэдишайн», который прибыл сюда по особому приглашению вместе со своим советником — профессором Джанни Морко. Следующая троица уже знакома читателю — это были Жан Кокто, Эмилия Крафт и Говард Андерсон, фигурировавшие в самом начале повествования. Эмилия к этому времени занимала пост директора международного агентства по рождаемости и планированию семьи, заняв место профессора Хольдебранта, скончавшегося несколькими годами ранее, а Жан Кокто, получив профессорское звание, перешел на работу в министерство социальной политики Евросоюза, которое возглавил Говард Андерсон. Имя последнего человека, который вошел в зал одновременно с тем, как президент Марков закончил представлять присутствующих, было известно всем и каждому, несмотря на его необычный, вполне светский вид — им был папа римский Бенедикт. Появившись на пороге в сопровождении Марио, он с порога благословил присутствующих, а затем, выслушав их приветствия, занял свое место за столом.
—   Ну что же, кворум есть, — улыбнувшись, президент Марков, принявший на себя обязанности посредника при переговорах, обвел присутствующих долгим внимательным взглядом. — Наверное, еще никогда в истории, люди, влияющие на судьбу всего мира, не собирались вместе столь странной компанией. Я уверен, что еще никто не видел римского понтифика в деловом костюме с галстуком, но даже это не идет ни в какое сравнение с тем, что сейчас здесь находится девушка, от которой в прямом смысле зависит жизнь на земле. Что касается меня, то могу сказать честно и откровенно — до сегодняшнего дня я даже не подозревал о происходящем. Также не сомневаюсь, что практически никто из глав государств не был посвящен в ту борьбу, которая разгорелась за нашими спинами, но винить никого не собираюсь — каждый борется за себя так, как может. Как бы то ни было, сейчас мы всё равно оказались вместе, и мне кажется, что не только я один вижу в этом высшую справедливость. Так, господа?
—   Против воли провидения спорить бесполезно, — первым, после некоторого молчания, подал голос Морис Айкрофт, — поверьте, я знаю о чем говорю. Но люди всегда стараются обмануть его, в итоге оказавшись обманутыми сами. Благие цели, впрочем, не всегда достигаются благими методами, так что вы правы, господин президент, давайте сейчас говорить о текущем моменте, а не о его преамбуле. 
—   У нас накопилось множество вопросов друг к другу, но все мы серьезные люди и потому давайте решим сейчас только глобальные проблемы, оставив окончательную очистку конюшен тем, кто призван это делать по долгу службы, — поддержал его Винс Гейбл. — Нам всем было очень непросто выбраться сюда, оставшись незамеченными, и каждый лишний час может оказаться фатальным, когда до общества может дойти хоть какая-то информация о наших передвижениях. Святой отец не от хорошей жизни переоделся в свой костюм, но он пошел на это ради участия в переговорах, показывая свое уважение и степень участия в решении проблемы.
   Бенедикт согласно кивнул:
—   Спасибо, Винс. Да, давайте уважать друг друга, потому что только проявив его, мы решим все вопросы, не скатываясь к взаимным претензиям, которых у нас у всех друг к другу предостаточно. Наше совместное участие в переговорах я предлагаю считать фактическим заключением мира, и именно мира, а не перемирия. Слишком серьезен вопрос, который надо сейчас обсудить, чтобы припоминать то, что было. Для нас есть только конкретное «сейчас», а про это «было» придется забыть… как это ни прискорбно. Что касается моего костюма, так поразившего всех присутствующих, то его я надел, чтобы незаметно выбраться из Ватикана, иного выхода не было, как только притвориться кем-то другим. Но знаете, господа, я не скажу, что мне в нем так уж неудобно — походили бы вы каждый день в тяжелой рясе до пола, так сразу поняли бы мои ощущения.
   Самоирония папы пришлась присутствующим по вкусу. Обстановка сразу разрядилась и через некоторое время президент Марков предложил начать высказываться всем по-очереди, не превращая встречу в бесконечный обмен репликами. Весь предыдущий день он вникал в проблему, общаясь с множеством информированных лиц, и сейчас имел вполне четкое представление о том, кто какую роль играл в данном деле. Испросив согласия остальных, Марков сам назначил тех, кто за кем будет выступать, и первой стала, конечно же, Данута. Чувствуя на себе множество заинтересованных взглядов она сначала смутилась, но потом, нащупав под столом руку Алекса, быстро осмелела и начала говорить уверенно. Причем настолько, что привела некоторых в замешательство.
—   Спасибо, господин президент, — сказала она, когда Марков передал ей слово. — Я не готовилась ни к какой речи, честно, но раз уж говорить надо и от меня так много зависит, то я скажу. Так вот, мне кажется, что не все за этим столом знают суть происходящего, потому я расскажу в двух словах — мне не трудно. В первую очередь это для господ из руководства Евросоюза и многоуважаемых наших профессоров, особенно для месье Кокто. Итак, я родилась в Словении 29 января 2025 года и как все, перенесла заболевание, вызываемое вирусом Кокто. Я сирота с восьми лет, воспитывалась бабушкой и до последнего момента ничем не выделялась от прочих людей. Но однажды, а именно 11 мая этого года… слушайте, какой кошмар! — Данута внезапно осеклась и широко открытыми глазами оглядела присутствующих, затаивших дыхание под ее рассказ, каждое слово которого давало им понимание того или иного момента. — 11 мая, а сегодня 5 июня! Меньше месяца прошло, а мне кажется, что половина жизни! Невероятно! Впрочем, прошу простить меня, господа, это слишком личное...
—   Ничего, дочь моя, ничего. Мы все понимаем! — Бенедикт участливо кивнул, взяв на себя роль выразителя общего мнения. — Пройти через такое — удел избранных.
    Данута смущенно кашлянула:
—   Спасибо, святой отец. Кстати, знаете, я пришла к выводу, что мне действительно надо было пройти через все эти тернии, чтобы сейчас видеть вас всех перед собой за этим столом. Я даже благодарна всем вам за то, что всё это произошло, потому что в ином случае я никогда не встретила бы человека, который не только открыл мне глаза, но и сделал все так, что не полюбить его было невозможно. Это лучший мужчина на свете и мой будущий муж, Алекс Бравов. Отнеситесь к этому как к свершившемуся факту, потому что никаких разговоров на эту тему я больше вести ни с кем не намерена. А теперь, прошу меня извинить за лирическое отступление, я продолжу. Так вот, 11 мая этого года у меня была выявлена беременность, которая затем подтвердилась с помощью самой современной аппаратуры (здесь Жан Кокто, Эмилия Крафт и Говард Андерсон резко вскинули головы, не веря собственным ушам, остальные вели себя более спокойно). Доктор Роп, первым выявивший мою беременность, обратился к своему старому другу, доктору Рупнику, с просьбой помочь донести до нужных людей информацию о моем положении, но тот обратился ни к тем — его, как и всех врачей, кто ему помогал, убили в ночь на 15 мая. Был также убит мой знакомый, который также решил нажиться на мне и обратился с предложением не к тем дядям, с которыми можно так разговаривать. Меня же постарались выкрасть неизвестные, которые сначала применили недозволенные методы, приведшие к выкидышу, а затем сами были уничтожены людьми, посланными противоборствующей стороной. Наверное, только для наших уважаемых профессоров будет откровением узнать, что этими сторонами являлись не только правительства некоторых стран, но и руководство корпораций, представленное сейчас здесь, а также церковь, имеющая миллиарды сторонников. И всё это ради власти, которую может дать лекарство, синтезированное из полученного от меня биоматериала. Три недели я носилась по миру, постоянно преследуемая, а люди вокруг меня платили своими жизнями за то, что должно принадлежать всем, а не какой-то одной силе, претендующей на абсолютную власть. И только с появлением Алекса, поставившего на карту собственную жизнь и своим умом добившейся этой встречи, я начала жить по другому. Знайте же, что я хочу, чтобы лекарство принадлежало всем людям, дарило им счастье и не принадлежало никому, как вода, которую мы все пьем.
   Присутствующие переглянулись. Со стороны, наверное, было весьма поучительно смотреть на их лица, выражавшие самые разные чувства, когда сказанное одним человеком, остальными интерпретировалось по-своему.
—   Каковы остальные ваши требования? — спросил Винс Гейбл, все время ее выступления чертивший какие-то замысловатые линии в своей записной книжке. — Мы договорились обходиться без претензий, хорошо, но пока я так и не понял, что требуется от столь многоуважаемого собрания.
—   На это отвечу я, — Алекс поднял руку, привлекая внимание. — Разрешите?
   Марков кивнул:
—   Да-да, пожалуйста. А после вас мы выслушаем, что скажет Его Святейшество — это очень важный момент для всех.
—   Требований не так и много, — Алекс явно старался вложить в интонацию как можно больше твердости. — Во-первых, мы хотим, чтобы нас оставили в покое. Мы согласны выполнять все условия и предписания, необходимые для получения препарата, но делать это в нормальных условиях, в специализированной клинике. Во-вторых, каждый из присутствующих должен дать гарантии того, что по отношению к нам не будут применяться репрессивные методы даже в том случае, если мы пожелаем изменить место пребывания по собственному желанию. Я полагаю, что такая свобода не ущемит ничьих интересов, но согласитесь, если девушке просто надоест где-то жить, то она вольна распоряжаться собой. Я не многого прошу?
—   Нет, — ответил Гейбл, уже несколько раз переглянувшийся с Айкрофтом. — Мы охотно дадим вам такие гарантии, поскольку требования-то совсем невинны. Вы лично, господин Бравов, никого не убили, ничего не украли, а контрактные обязательства были нарушены из-за форс-мажора, прописанного в вашем договоре с корпорацией. Мы понимаем что такое любовь — не думайте, что все тут такие бирюки. Но это все ваши требования?
—   Этого мало? — Алекс усмехнулся. — А для нас, знаете ли, это целая жизнь. Для меня, например, в прямом смысле этого слова. Я не хочу через какое-то время окончить ее при невыясненных обстоятельствах, как говориться, а хочу дождаться старости и быть счастливым с любимым человеком.
—   Никто не против таких требований? — президент Марков обвел взглядом сидевших за столом людей. — Ничего противоестественного и противозаконного в них нет, как я вижу. Ну что же, молодой человек, — обратился он к Алексу, внимательно следившему за реакцией остальных, — господа из представленных корпораций согласны выполнить ваши условия, а я, равно как и мой коллега, президент Райбах, даем вам гарантии того, что они будут выполняться. Уважаемые господа из агентства по рождаемости тому свидетели. Вы удовлетворены?
   Алекс улыбнулся:
—   Письменный договор. Только он будет гарантией, а особенно, когда размножится в электронном виде на сотни экземпляров.
—   Вы нам не доверяете? — спросил папа.
—   Я доверяю только ей, — Алекс указал на Дануту, одновременно взяв её за руку, и себе. Жизнь переменчива, ваше Святейшество, а страхование еще никто не отменял — наоборот, это очень прибыльный бизнес.
     Бенедикт развел руками:
—   Я согласен на письменный договор. Думаю, скрепленный подписями людей, находящихся здесь, он станет вам истинной защитой. От себя хочу сказать следующее… сейчас очень важно, чтобы никто не чувствовал себя проигравшим или ущемленным в собственных желаниях. Мы вступили в противоборство с господами из корпораций, руководствуясь, надо признать, более собственным честолюбием, нежели объективной реальностью. Впрочем, тут мы квиты — господа Гейбл и Айкрофт также затеяли игру далеко не из человеколюбия. Признать себя виноватым и вести диалог со всеми — вот высшее человеческое достоинство. Лучше осознать свою неправоту поздно, чем никогда, а осознав, признаться в этом не только себе, но и окружающим. Да, господа, я был не прав, и я это признаю. Я руководствовался собственным эгоизмом, возжелав завладеть тем сокровищем, которое должно принадлежать всем людям. Но выбор был невелик — если бы мы не начали сотрудничать с госпожой Берич, то ее неминуемо перехватили бы другие. Ситуация была патовая, поскольку донести до всего мира о том, что появился человек, который может дать им долгожданное избавление от напасти, было невозможно в принципе. Это потрясло бы все государственные основы, вызвав среди людей смуту, равной которой еще не было. Держать ситуацию в руках — вот что было главное, и мы с этим справились. Также я хочу отметить, что если бы мы повели себя иначе, то этот круглый стол в принципе оказался за гранью фантастики. Так что сейчас, имея возможность далеко продвинуться в вопросах взаимного сотрудничества и выработки единой стратегии по дальнейшему изучению феномена Дануты, мы должны быть благодарны провидению за то, что у нас появилось осознание необходимости сотрудничества. 
—   Как далеко вы продвинулись в деле создания препарата? — спросил Айкрофт.
—   Это вопрос не ко мне, — ответил Бенедикт. — Давайте лучше заслушаем господина Райбаха.
—   Пожалуйста, господин Райбах, — Марков жестом пригласил президента Евросоюза к выступлению. — Просветите нас — мы внимательно слушаем!


                                                                                                                 Глава двадцать первая. Переговоры. II.
  
      
—   Благодарю! — Уве Райбах встал. — Так вот господа, на данном этапе завершенность работ по созданию препарата против бесплодия равна примерно шестидесяти процентам. Мы столкнулись со многими трудностями из-за невозможности использовать всю имеющуюся производственную и научную базу, поскольку самые главные исследовательские центры контролировались и финансировались корпорациями. Это очень досадно, что вышла такая конфронтация, потому что пострадало дело, которое должно было решать совместными усилиями. Тем не менее сейчас, когда мы решили урегулировать все вопросы, скорость работ неминуемо возрастет и по выкладкам наших ученых, мы сможем констатировать создание препарата уже к началу июля.
—   А что потом? — спросил его Гейбл.
—   Как, что «потом»? — удивился Райбах. — Вслед за этим мы наладим его производство и мир вернется к прежней жизни. Разве не в этом состоит наша задача?
—   Скажите, господин президент, — Айкрофт неожиданно обратился к Маркову. — Сколько человек сейчас живет в вашей стране?
—   Примерно двести миллионов, а что?
—   Сейчас! — Айкрофт поднял указательный палец, призывая обождать. — А в Евросоюзе сколько, господин Райбах?
—   Около миллиарда, — ответил тот, недоуменно пожав плечами.
—   А насколько уменьшилось население за время того, как деторождение прекратилось?
—   Примерно на сто пятьдесят миллионов.
—   А у вас? — Айкрофт вновь обратился к президенту России.
   Тот вздохнул:
—   На двадцать миллионов.
—   Господин Андерсон, — Айкрофт перевел взгляд на министра социальной политики Евросоюза, который, также как Жан Кокто и Эмилия Крафт, до этого момента сидел молча, не смея подать голос в столь представительной компании. — Подскажите, насколько уменьшилось общее население Земли с того момента, как появилась Проблема?
—   Примерно на десять процентов.
—   А почему все видят, как это отразилось на экономике, но молчат? Народу не стоит об этом знать, но правительствам должно быть хорошо известно, что за исключением нескольких стран, где явный недобор населения (Айкрофт бросил взгляд на Маркова), происходит уверенный подъем. Медленный, но, подчеркну, с очень уверенным трендом. Все просто боятся признать, что снижение численности населения является благоприятным фактором, способствующим более экономно использовать ресурсы истощенной планеты. Господин Кокто, вот вы, чьим именем назван сам вирус, вы можете признать, что я прав? Что люди стали лучше, добрее, что им не до глобальных конфликтов и распрей? Мы сейчас в узком кругу, откуда, я надеюсь, не выйдет ни одного лишнего слова, так что говорите, не бойтесь.
—   Что вы хотите, чтобы я сказал? — спросил Кокто, неуверенно пожимая плечами. — Что вирус очищает нашу планету и способствует формированию нового общества?
—   Именно! — Айкрофт обвел взглядом всех присутствующих. — Вы, уважаемые господа, знаете, а двум молодым людям, которые здесь сидят, знать необходимо, что многие ресурсы планеты на исходе, причем ресурсы основные. Пока мы не можем перестать ими пользоваться полностью, а значит остались считанные годы до общего коллапса, особенно учитывая тот факт, что население росло невиданными темпами. Теперь же этот прискорбный момент отдален на несколько десятилетий и с каждым днем становится все дальше. Это факт, господа, а факт — вещь упрямая. Так что, господин Кокто, я говорю правду? Ваше мнение значит очень многое, так что скажите, что вы думаете, но только правду, без нравственных отходов.
   Кокто глубоко вздохнул:
—   Всё правда, господин Айкрофт. Как это ни странно, но общество оздоравливается. Не так давно у нас в министерстве было совещание, где всем пришлось признать, что никакая социальная политика не даёт таких результатов, как этот вирус. Единственный минус состоял в том, что люди не могли иметь детей, а это ведь залог эволюционного развития. Теперь, как я понимаю, эта проблема может решиться, но...
—   Продолжайте, — подбодрил его Айкрофт, видя, что Кокто вдруг задумался. Теперь все взгляды были устремлены именно на него.
—   Мне кажется, — неуверенно произнес Кокто, — что одностороннее решение проблемы приведет к возникновению новых. Тут необходим очень тонкий подход.
—   Постойте! — вмешалась Данута, которая очень внимательно слушала этот разговор. — Мне только кажется, или вы хотите сказать, что вирус — это благо?! По вашему получается, что если бы вируса не было, то его надо было бы создать?
    За столом возникла долгая пауза. Каждый думал о своем, но точки над “ i” теперь было необходимо расставить — иного выхода не было, так что бомба, для многих неожиданная, разорвалась. Гейбл, Айкрофт и Райбах переглянулись, решая, кто из них будет говорить, и под взглядами остальных, выбор пал на Винса Гейбла.
—   Вы задали вопрос правильно, Данута, — сказал он. — Вирус не только надо было создать, но он и был создан. — Да-да, это так, господа, — не глядя на Дануту, Алекса, Бенедикта, Маркова, Кокто, Крафт и Андерсона, буквально потерявших дар речи, Гейбл медленно поставил в своей записной книжке жирный восклицательный знак. — Я говорю об этом, чтобы продемонстрировать степень откровенности, которую готовы предложить корпорации в обмен на понимание и сотрудничество. Так вот, осознавая губительные последствия для планеты, связанные с перенаселением, мы еще в 2030 начали работы по созданию препарата, способного контролировать численность людей на самом первом уровне, на уровне зачатия. После множества экспериментов мы получили штамм, который полностью блокировал возможность оплодотворения, но была одна проблема — вирус мгновенно погибал, попадая из чистых лабораторных условий в окружающую среду. Добиться увеличения его жизнеспособности нам удалось лишь в космосе, на борту лаборатории «Йонг», запущенной в 2031 году именно с этими целями. Но и тогда проблема не исчезла, потому что теперь вирус погибал в течении получаса именно в невесомости, а доставить его на землю с такой скоростью мы не могли. В конечном итоге корпорацией «Белли» была создана управляемая ракета, которая смогла доставить штаммы на землю, будучи запущенной с борта космического корабля. Для места, где должен был проводиться эксперимент, мы выбрали практически безлюдную часть планеты, а именно монгольскую часть пустыни Гоби. Упав на землю, ракета, сделанная из особого материала, в последнюю секунду перед столкновением отбросила капсулу с вирусом в сторону, а сама ликвидировалась. Её осколки за несколько дней превратились в обычные камни, а биоэлектронные компоненты попросту разложились на воздухе. К сожалению, мы не просчитали всех последствий содеянного. Мы хотели, чтобы вирус оказал воздействие на нескольких случайных человек, подвергшихся его воздействию, для чего было установлено наблюдение за аймаком Баянхонгор. Местное население ведет особый образ жизни, столетиями не покидая насиженных мест, так что считалось, что вирус  не выйдет из под контроля и вскоре мы получим его в чистом виде, организовав в аймак экспедицию и сделав забор крови у нескольких инфицированных пациентов. К сожалению, оказалось, что он способен передаваться не только от человека к человеку, но и с любым неодушевленным предметом. Когда мы это поняли, было уже поздно — вирус размножался с увеличивающейся скоростью и остановить процесс было невозможно. Вскоре ученые, например наш уважаемый Кокто, забили тревогу, а остальное уже известно всем.
—   Подождите, я что-то не понимаю, — сказала Данута, на которую прозвучавшее откровение произвело гораздо меньшее впечатление, чем на остальных присутствующих, также впервые узнавших правду о происхождении вируса.
—   Что вы не понимаете, девушка? — Гейбл улыбнулся.
—   А какой смысл корпорациям-то устраивать всё это? Ведь с сокращением населения именно вы в первую очередь теряете потребителей!
—   Каких потребителей? 
—   Тех, кто покупает всю вашу продукцию, простых людей!
—   Госпожа Берич, вы ошибаетесь, — теперь слово взял Айкрофт. — Основную часть населения планеты представляют собой нищие, необразованные люди, живущие в перенаселенных странах Азии и Африки. Они ничего не могут купить, большая часть из них совсем не желает работать, а желает лишь плодиться, кушать и снова размножаться. Хорошо умеет работать монголоидная раса, это да, но остальные находятся на постоянной дотации у остального мира. Смертность у этих людей и так превышала средние показатели в несколько раз, а сейчас, когда они не могут самовоспроизводиться, она и подавно зашкаливает. Это жесткая правда, но это так. Мы не хотели их вырождения, но ситуация заставляла начинать контролировать процесс деторождения.
—   Получается, что все же вы добились своего, — проговорил Бенедикт. — Сейчас, с помощью этой божественной девушки, можно получить противовирусный препарат и приступить к делу. Так ведь?
   Айкрофт с улыбкой развел руками:
—   Выходит так! Но вы, Ваше Святейшество, вы признаете, что я говорю правду? Она не всегда такая чистенькая и гладкая, как ложь, а потому многим не нравится, но она есть и с этим ничего не поделать.
—   Если не брать в расчет этические принципы, человеческую нравственность, то вы правы, Морис. Но вправе ли человек вмешиваться в саму свою природу? Если определено, что человек должен плодиться и размножаться, то почему вы считаете возможным не давать ему делать этого? 
—   Потому что в природе человека заложено его саморазрушение, ваше Святейшество. Вообще все, что мы делаем на земле последние двести лет является деструктивным по отношению к ней самой. Людям много чего не позволяется делать, что раньше было в порядке вещей, так что теперь просто настало время, когда необходимо озаботиться и тем — как, когда, где и кому рожать.
—   Хорошо, допустим вы правы! — Марков хлопнул рукой по столешнице. — Статистика и наука неумолимы, так что спорить бесполезно — в вашем решении был свой расчет. Я также понимаю, что никакое государство не имеет столько финансовых возможностей, как корпорации, и только они могли провести весь эксперимент от начала и до конца. Понимаю, что необходимо было полное соблюдение тайны. Регулирование рождаемости мне тоже нравится — обладая тайной, и Россия получит возможность увеличить свое народонаселение, которого явно недостаточно для ее гигантской территории. В других странах, где людей слишком много, станет легче дышать и у них повышается шанс начать новую жизнь — это тоже прекрасно. Но скажите мне, как вы сможете выбирать, кто достоин рожать, а кто нет? Одна женщина родит, а другая нет? Рожать захотят все и сразу, как только появится препарат — население земли мгновенно вырастет, за несколько лет перегнав довирусные показатели. Вот это будет катастрофа, а не то, что мы имеем сейчас!
—   А действительно, как? — папа повторил вопрос, озвученный российским президентом.
—   Всё очень просто, — Айкрофт усмехнулся, ничуть не смущаясь устремленного на него внимания. — Мы откроем в каждой стране медицинские центры, где начнем бесплатно выдавать женщинам препараты от бесплодия. Но при этом специалисты в этих учреждениях сами будут решать, кому давать настоящее лекарство, а кому плацебо. Уровень интуиции, интеллекта, внешние данные, возраст — будет учитываться всё. В инструкциях по применению препарата будет указано, что принимать повторно его можно лишь через три года после первой инъекции. —   Те, у кого не получается зачать ребенка, пусть стараются и далее, а кому это будет разрешено будут счастливы.
—   А что вы на это думаете, Данута? — Гейбл посмотрел на девушку. — Вы здесь главная сейчас, вы и ваш друг.
—   Муж, — уточнила она. — Прошу называть его так. А что касается моих мыслей, то разве я похожа на мать Терезу, чтобы думать обо всех? Я думаю лишь о себе и об Алексе и хочу, чтобы нас оставили в покое. То, о чем вы говорите, мне не совсем нравится, но раз выбора нет, то делайте как хотите. У меня есть сейчас только один вопрос..
—   Пожалуйста.
—   Сколько ещё предстоит мучиться мне лично? Сколько я буду сдавать все эти анализы, ходить по медицинским кабинетам? 
—   Если нашим медицинским центрам будут переданы результаты всех прошедших исследований, то совсем недолго, — Айкрофт перевел взгляд на папу. — Ваше Святейшество, вы ведь отдадите такую команду?
—   Я готов хоть сейчас подписать с вами договор, — согласился Бенедикт.
—   Такой договор, что его появление в свете уничтожит в первую очередь тех, кто это сделал, — сказал Алекс, до этого сидевший молча, но теперь вмешавшийся в разговор. — Я с самого начал говорил об этом, а сейчас, в связи с вскрывшимися новыми фактами, это и вовсе лучший способ сохранить равновесие между всеми, но… Вам, ваше Святейшество, дорога ваша репутация, уважаемым президентам важно не очернить себя в истории, господам из могущественных корпораций важно сохранить бизнес и рычаги влияния, а для ученого важна истина, которая сейчас состоит в том, что перенаселение губительно, как они сами признали. Что касается нас с Данутой, то мы вполне обычные люди и хотим жить нормальной жизнью. Мы любим друг друга, а важнее этого нет ничего. Выплывшая в свет тайна этой девушки не только убьет все отношения, но и погубит ее жизнь, поскольку она перестанет принадлежать самой себе. Вместо договора мы должны дать клятву о неразглашении того, что здесь происходило. Мы все столь разные люди — влиятельные и нет, известные и не очень, а заметьте, решили сейчас судьбу миллиардов. Если мы доверяем друг другу, то договор не нужен, а если нет, то кто-то обязательно воспользуется подписанной бумагой в своих целях, невзирая на последствия. Вот так, господа, думайте!


                                                                                                      Глава двадцать вторая. Последняя.
  
      
     После слов Алекса в зале воцарилась тишина. Она не была наряженной, но все сейчас думали о том, что предложение молодого человека является единственно верным, и удивлялись, как просто он смог разъяснить его суть.
—   Ты лучше всех сказал! — наклонившись к уху Алекса, шепнула Данута. — Я не только горжусь, но и боготворю тебя!
     Алекс улыбнулся:
—   Давай об этом потом! 
—   Ну что же, господа, — громко сказал Марков, нарушив общее молчание, — предлагаю высказываться по поводу предложения господина Бравова. Суть его в том, что мы не подписываем никаких документов, а заключаем устное соглашение. Лично я это предложение принимаю — договор будет довлеть над всеми нами и над миром. Даже через сотни лет он может всплыть наружу и взорвать наш хрупкий мир. Самое главное сейчас то, что с помощью этой девушки мы можем не только сохранить нашу популяцию, но и сделать её лучше, а остальное не так важно. Со своей стороны я первым даю слово не пользоваться полученной информацией в корыстных целях. Схему распространения вакцины, когда она будет получена, мы обговорим позднее. Может быть и поторгуемся, но так… чуть-чуть! — Марков улыбнулся и, оглядев присутствующих, жестом предложил им поддержать его почин.
—   Я также целиком и полностью поддерживаю это предложение, — взял слово Бенедикт. — Не часто римский понтифик говорит подобное, но сейчас я клянусь перед богом и всеми вами, что буду всячески содействовать скорейшему разрешению проблемы. В наших руках судьба планеты и мы должны подойти к её разрешению с максимальной ответственностью. Засеяв пустое поле десятками видов овощей и злаков, мы погубим посевы — останутся только самые сильные, но не самые нужные. А для чего тогда человеку разум? 
—   Спасибо, ваше Святейшество, — сказал Марков. — А теперь я предлагаю послушать женщину, нашу уважаемую Эмилию Крафт. Ей так и не довелось сегодня вставить свое слово, но ее присутствие было совершенно необходимо, и сейчас настал тот момент, когда она должна высказать свое мнение. Прошу вас, госпожа Крафт!
—   Спасибо, господин президент! — Эмилия встала со своего кресла и несколько раз в волнении кашлянула в кулачок. — Быстро у нас тут, конечно, все переменилось, но на то и нужны переговоры, чтобы в обмене мнениями и предложениями прийти наконец к чему-то, устраивающему всех, да? Ну так вот, сейчас я говорю не как женщина, а как ученый, а ученые не идут на поводу у эмоций и любят четкие понятные факты. Самое главное сейчас то, что мы нашли способ сохранить человеческий род, а остальное не так и важно. Тем, кого гложут нравственные мучения, я могу сказать, что природа устроена так, что неконтролируемое размножение одного вида приводит к вымиранию других. Если сейчас дать возможность родить всем женщинам, которые этого захотят, то мы получим социальную катастрофу. Судите сами —  в обычных условиях из сотни женщин детородного возраста, в течении года рожают около пяти процентов. Сейчас мы получим результат, если не максимальный, то весьма близкий к этому, поскольку каждая из них решит немедленно воспользоваться своим шансом. Это инстинкт, господа, и его не одолеть разумом, который у некоторых, к тому же, практически отсутствует. Создавшиеся условия диктуют нам начать регулировать рождаемость и это факт, от которого не укрыться никакими рассуждениями о морали и нравственности. Я клянусь, что ни одно слово не выйдет из стен этого зала по моей вине, а также обещаю, что немедленно приступлю к созданию программы, которая поможет правильно распорядиться препаратом. В моем агентстве достаточно специалистов, способных выполнить эту работу, вот только разговаривать с ними нужно с каждым в отдельности, тема уж очень щекотливая.
—   Это я беру на себя, — в разговор вступил Уве Райбах. — После создания препарата мы создадим несколько агентств, которые будут решать вопросы по привлечению к работе тех или иных специалистов. Можете не волноваться  - агенты сумеют договориться с нужными людьми. В каждой стране есть носители государственной тайны, но много ли этой информации просачивается на свет? Минимум! К тому же, каждый специалист владеет только частью информации, непосредственно необходимой для его работы, а целого из нее не создать. К тому же, круговая порука, знаете ли, посильнее «Фауста» Гёте! Вот вам моя клятва!
—   А вы, господа? — Марков обратился к Андерсону и Кокто. — Вы представляете министерство, которое будет непосредственно участвовать в работе по текущей проблеме. Вы должны будете корректировать работу создаваемых агентств, направляя им планы, на основании которых они будут действовать. Вы согласны?
—   Эмилия уже все сказала за нас, — Андерсон только развел руками. — Конечно, мы будем работать в этом направлении и я клянусь, что сделаю все от меня зависящее. А хранить тайны я умею. —   Теперь вы, Кокто!
—   Я тоже клянусь, — ответил тот, с кого началась вся эта история. — Главное решить проблему, а способы и средства не имеют значения. Моим именем назван вирус, и я же объявлю всему миру, что вируса Кокто больше нет — он побежден и фамилия Кокто больше не должна ассоциироваться с бедой.
—   Ну что же, прекрасно, что у нас такое редкостное единение! — Маркову оставалось лишь развести руками. — Остаются последние фигуранты дела, так что пожалуйста, господа Гейбл и Айкрофт!
—   Спасибо! — Айкрофт кивнул. — Мы с коллегой представляем одну систему, поэтому я буду говорить за нас обоих. Так вот, со своей стороны мы обещаем, что корпорации приложат все усилия для скорейшего создания препарата и его массового выпуска в дальнейшем. Средства понадобятся огромные, но я не сомневаюсь, что каждая страна выделит часть своего бюджета, поскольку круговая порука, как сказал сейчас президент Евросоюза, вещь весьма сильная. Теперь я хочу обратиться к двум молодым людям, которые здесь присутствуют… нам весьма нравится ваш альтруизм, но поверьте пожилому опытному человеку, что лучше быть альтруистом, проживая в достатке. Я не собираюсь сейчас говорить о том, что вам надо заплатить — вы сами отказались от всего, попросив лишь свободы и покоя, но...! — Айкрофт с улыбкой поднял вверх указательный палец. — Все знают, что давным-давно была назначена награда в сто миллионов коинов для человека, справившегося с вирусом Кокто и мне кажется, что сейчас она нашла своего героя! Кто скажет, что Данута не сама справилась с этим вирусом? — Айкрофт хитро посмотрел на присутствующих. — Никто! Это целиком ее заслуга, и я уверен, что предложенная сумма даже мала. Оценить в деньгах произошедшее невозможно, но мы считаем, что в любом случае её необходимо утроить и произвести выплату прямо с завтрашним открытием банковского дня! Также мы с коллегой клянемся, что вы вольны распоряжаться собой по своему усмотрению и никто не станет чинить вам препятствий при любых передвижениях! Но одно «но» все же у нас есть, и я думаю, что вы с ним согласитесь!
—   Какое же? — спросила Данута, все это время крепко сжимавшая руку Алекса.
     Айкрофт встал и обвел взглядом зал:
—   От лица всех присутствующих я прошу вас и вашего будущего мужа не покидать пределов этой страны до того момента, как препарат будет изготовлен. Жизнь — штука весьма коварная, а про превратности судьбы я даже не стану говорить. Так вот, я прошу господина Маркова выделить вам лучшую резиденцию, в которой вы и будете жить до известного момента. Почему я говорю именно про эту страну, спросите вы? Да потому, что любое перемещение чревато опасностью, а подвергая опасности вас, мы подвергаем опасности весь мир. Пусть гипотетическая, но опасность существует всегда и поэтому мы просим вас выполнить нашу просьбу.
—   А если я откажусь? — спросила Данута посмотрев на улыбающегося Алекса. — Может быть, нам прямо сейчас хочется поехать на море и там ждать результатов!
—   Ваш муж не позволит этого! — Айкрофт засмеялся. — Он доказал незаурядность своего ума, и я рад был бы видеть его в совете директоров корпорации… в любое время, господин Бравов!
—   Ах да, понимаю! — Данута со смехом развела руками, увидев, что её настроение уже передалось всем присутствующим. — Самолет может упасть, поезд сойти с рельсов, я могу отравиться, меня может укусить ядовитое насекомое, ужалить медуза, я могу подхватить болезнь, которая испортит мою кровь, да?
—   Человек очень хрупок, а улыбка судьбы нередко переходит в оскал. Выигрывает тот, кто заранее думает обо всем.
—   Милый, мы принимаем эти предложения? — Данута хитро посмотрела на Алекса.
—   Да, родная, безоговорочно.
—   Победа?
—   Да! 
—   Неужели, на этом всё?
—   Всё только начинается!


                                                                                                                                          К О Н Е Ц