Быки Натана

Стоя перед картинами цикла «Родео Быки» художника Натана, я вижу работы сложные. Если говорить об искусствоведческом аспекте, то их можно классифицировать как постмодернистские цитаты. Информированный зритель ассоциирует данный зрительный ряд с тавромахией Гойи, быком Пикассо. Однако быки Натана обладают удивительной способностью останавливать внимание и возвращают зрителя к самому себе. Я не решусь даже назвать эти работы размышлением, так как они предполагают поиск ответа во внутреннем пространстве личности. Отсутствие артикулированной экспрессии движения в работах мне кажется не случайным. Своими работами автор подносит зеркало к существованию смотрящего, и возникает бесконечная анфилада вопросов: где я в этих картинах, кто я, где мой бык, откуда я и зачем это все? Притчевый характер работ усиливает деперсонализация актеров-ковбоев, вступивших в схватку с быком. Как гласит мудрость стоиков: «Покорного  судьба везет, а непокорного тащит».

Символизм противостояния человека и быка прозрачен в своей архетипичности: схватка с быком выражает реализацию человеческого существования в его самообретении.

Бык — судьба во всех ее интерпретациях: от римского Фатума-рока до возрожденческой  Фортуны-удачи. От человека зависит немного и в то же время все: что делать с судьбой-быком? Спектр возможностей ограничен: от него можно убегать, предварительно раздразнив, как это имеет место в классической «деревенской» корриде в Испании по сей день; быка можно контролировать, подчиняя, что отсылает нас к родео. И, наконец, его можно убивать, как в «высокой» корриде арены. Натан останавливается на родео и, подчиняясь мистике самого слова, означающего в испанском «окружать, загонять», создает цикл картин-притч.
В смысловом плане, на мой взгляд, первой является картина «Родео на ранчо». Мы видим немолодого ковбоя, занятого привычным трудом. Фигура ковбоя обладает профессиональной устойчивостью. Увлекаемый инерцией броска бык падает. Остается лишь преодолеть напряжение задних копыт. И в этой устойчивости момента человек и бык равны.

В картине, названной просто «Родео», мы видим ковбоя, который наделен определенными личностными чертами. Это человек зрелый, полный сил. Он берет быка за рога. Отсутствие дополнительного названия в этой картине символично — это квинтэссенция  Родео, интенсивность и наполненность жизненного опыта. Судьба-бык уже не упирается, она подвешена, но тогда откуда горечь в складках лица этого ковбоя?  Это плата за опыт и опытность, приносящих знание. Знание, что все  имеющее начало имеет и конец. Бросок совершен, бык покорен, а дальше…?
Безусловной удачей следует считать работу Натана «Родео Драйв». В небрежности жеста молодого ковбоя, не столько борющегося с быком, сколько играющего, сотрудничающего с животным, раскрывается глубокий исконно-религиозный смысл спорта вообще и тавромахии в частности. Спонтанный выброс энергии неозабоченный незапятнанной плоской прагматичностью несет  психоделический заряд, просветляющий душу участника состязания равно как и зрителя.Счастлив и благословен тот, кто скользит, едет, дружески обняв рога судьбы.

Картина «Родео спорт»  предлагает зрителю самый демонизированный вариант ковбоя. Это коммерческий паразитизм на благородном проявлении человеческого духа — спорте. Глаза ковбоя-спортсмена ослеплены алчностью-азартом. Белая шляпа как декорирующий элемент отсылает зрителя к спортивной праздничности-праздности родео как шоу, индустрии коммерции с ее главным императивом — прибылью. Глаза быка покорны. Его сопротивление театрально. «Родео спорт» произведение мастера. Вынесенные на передний план голова животного и лицо ковбоя захватывают внимание зрителя, вынося в остаток артикуляцию динамики композиции.

Картина Натана «Бык» несет зрителю витальный компонент родео-страх и возвращает нас, смотрящих, во времена неолита, когда человек овладел огнем и покорил,  приручил животное. По одной из версий  происхождение языка  как специфической человеческой формы проявления связано с сигнальной системой:  когда наш предок кричал:  «Бык!».  Включался весь спектр команд и реакций, то есть «Спасайся, кто может», или «Хватайте копья, уходит!». Страх и умение его контролировать является главным нервом тавромахии, так как родео является ее разновидностью.

Один из героев романа Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол» был участником ежегодной деревенской корриды. Коронный номер его заключался в том, что он, будучи десятилетним мальчишкой, запрыгивал на разъяренное животное и отгрызал ему ухо. Больше всего на свете он, гордо носивший кличку Бульдог, любил шум дождя рано утром накануне дня, посвященного корриде. Шум дождя означал, что корриды сегодня не будет. Он знал, что, как и все предыдущие года, сумеет побороть свой страх. И повторит свой «номер», но  все-таки  шум дождя, освобождающий его от этого ежегодного подвига, не шел ни в какое сравнение с криками одобрения односельчан. Мне кажется, об этом говорит картина Натана «Бык». Атакующая фигура животного, сгруппированного для нанесения удара. Фигура ковбоя-подростка на заднем плане отделена и практически исключена из пространства, в котором доминирует разъяренная оплодотворяющая сила быка, слепая, темная и творящая как дионисийское вино древне — греческих мистерий-вакханалий. Защищающийся жест ковбоя-подростка контрастирует с прочитываемой артикуляцией гениталий животного. Грубоватое испанское выражение «tener cajones»,  буквально означающее «иметь яйца» и используемое для характеристики мужчины как смелого, можно считать латентным названием этой картины–притчи. В этой работе Натан подходит к грани, отделяющей импрессионизм от символизма, и зритель балансирует на этой грани, испытывая страх и сексуальное наслаждение, сопутствующее ему.

Картина «Родео ретро». Картина – ностальгия, отсылающая нас к всегда золотому прошлому, «старому, доброму Родео». В этой картине есть элемент плакатности, афиши. Внимательный зритель заражается ностальгией по Дикому западу. Это картина- вестерн в его лучшем героико-романтическом аспекте. Фигура ковбоя, освещенная солнцем, схвачена в полете. Его падение не детерминировано, не обязательно, да и не имеет значения. Это ковбой нашего детства, ганслингер, опоясанный оружием, промывающий свои раны виски. Это рыцарь прерий, современник бизонов и индейцев, защитник мексиканцев. Ребенок, живущий в каждом зрителе, узнает и любит своего героя в ковбое «Родео-ретро». На мой взгляд,  Натану удалось решение световой задачи в картине: она вся выжжена, освещена ностальгирующим детству солнцем любви.

Картина «Родео в Айдахо» придает праздничный компонент спортивного родео: состязающийся с человеком бык борется, пытаясь сбросить с себя наездника, танцуя. Его переполняет мощь. В этот момент бык непобедим. Параллелизм рогов и ограждения придают животному дополнительную устойчивость, несокрушимость. Земля, летящая  из-под копыт быка, не пятнает белой праздничной рубахи. Мы видим кульминацию родео. Задача всадника продержаться, не упасть в грязь и, кажется, ему это удастся. В этой картине оба — и бык, и наездник победители. Так бывает, говорит нам Натан, и я верю мастеру.

Картина «Родео -жизнь» выводит зрителя в  план символического пространства. Противостояние человека и судьбы героизируется. Восприятие судьбы как вызова делает существование, проникающее в этот вызов, наполненным смыслом, что автор передает светом, охватывающим ковбоя в момент противостояния. Заброшенность и одиночество человеческого существования в этом мире преодолевается героическим принятием вызова судьбы. Это реальность социальной войны всех против всех и каждого с самим собой.

Картина «Саванна». Мир и тишина входят в смотрящего картину «Саванна». Это тот первозданный рай, по которому, по словам Тагора, сердца людей и животных, «лишенных дара внятной речи, ходили навещать друг друга». Изгибы спин животных дублируются-усиливаются линией холмов на горизонте, и, кажется, это быки Натана  держат на своих спинах-холмах небо нашей прародины — Африки, усыпанное  звездами-птицами.  Противостояние львов и буйволов едва ли  можно назвать противостоянием. Здесь нет  и тени от родео-спорта, родео-труда. Все  это для нас,  для людей. Природа празднует саму себя в  вечности настоящего. Буйволы саванны не выглядят жертвами, они первооснова существования. Охота львов — лишь оскал великого Лика Славы.

Картина «Утро в Айдахо» связана в смысловом плане с саванной. Картина- размышление, остановка, стоянка. Стоянка в мистическом смысле пребывания в состоянии новой осознанности. Зритель путешествует, плывет в пустой лодке своего воображения, постигая общий замысел художественного цикла Натана. Постижение это может увенчаться успехом-радугой,  загорающейся в предутреннем дожде.
Картина «Быка за рога» характеризуется классическим дуализмом мужского и женского. Однако контрастность их решения выдает эмпатию автора: традиционно темный женственный Инь  охвачен светом, в то время как классический Ян лимитирован траурным черным верхом и низом ослепленного ковбоя.

Картина «Джуди, жена ковбоя». Джуди — портрет-притча. Жена ковбоя находится в трагической стадии человеческого существования — в преддверии старости, но лицо ее светится внутренним достоинством. Ее украшения вызывают постмодернистскую ассоциацию с хиппи. В глазах Джуди присутствует природная гордость человека, живущего в едином ритме с природой, а следовательно, и вселенной. Страдания, читаемые во взгляде Джуди, -  адекватная плата за самообретение. Эта женщина знает, кто она и что здесь делает,  и пусть весь мир катится  к черту, говорит  она, выпуская дым из своей самокрутки.

Смысловым завершением цикла «Родео» я вижу «Бывалого ковбоя». Исполненный достоинством взгляд опытного бродяги прерии интроспективен. Дым его трубки подчеркивает медитативную отрешенность состояния, которое передается зрителю.

Текст Роговенко Николай — к.ф.н.