Восемь баб один прораб или квартирный вопрос

Восемь баб один прораб или квартирный вопрос.
Дед Матвей работал почтальоном в маленькой деревушке уже лет десять, где почитай остались одни старухи, да бабы вековухи.
-Вымерла деревня, ох, вымерла, — вздыхает его собеседница Авдотья, с шумом прихлебывает чай с блюдечка. Дед неторопливо покуривает самокрутку и кряхтит.
-М-да. М-да. Ты бы поднесла стопочку что ль, для разговору,- хитро прищуриваясь, отвечал старик.
-А за что?- усмехнулась Авдотья.- Ты мне кроме газеты никакого письма не принес, посмотри так у себя хорошенько, может, где оно и затерялось.
-Да нет, тебе в десятый раз говорю, что я тебе сам должен писать что ли?!
-Ну, тогда проваливай, не дыми тут,- пробурчала старая хозяйка и погромче включила телевизор.- Видишь, Квартирный вопрос показывают. Поди, отсюдова, не мешай.
Эти частые перепалки, видно каждому приходились по душе, потому как старый почтальон много времени проводил  «на работе», скрашивая одинокую жизнь старушкам. Выпроводив надоевшего старика, Авдотья уставилась в телевизор.
-Ишь ты, как квартиру-то уделали,- покачала она головой.- У… у… и все бесплатно, и подарки еще дают. Вот бы так хату мою подшаманили. – Она размечталась, восхитительные картины промелькнули перед глазами. – Я бы в раз ее заместо дачи продала, да и к сыну в город может, махнула. С такими деньжищами сноха не выгонит, будет лебезить «Здрасте, мама», не хотите ли чего. У … она до денег жадна, сразу пресмыкается будет, лишь бы я  поскорее им все деньги выложила.
Бабка вздохнула, словно и впрямь рассталась со своим вымышленным капиталом, углядев адрес, быстренько написала его на клочке газеты.
Убрав со стола посуду, смахнула тряпкой крошки, Авдотья достала ученическую тетрадь и единственную завалявшуюся авторучку, водрузив на нос очки с громким пыхтением, начала писать письмо на телевидение в передачу «Квартирный вопрос».
Оказалось это делом не простым. Облизнув конверт, она аккуратно, как могла, вложила свое письмо и запечатала, подписав корявым подчерком. Потом стащила со своей седой головы платок, утерла им изрядно вспотевшее лицо.
На следующий день Авдотья вручила конверт деду Матвею, хорошенько угостив его стопочкой другой.
-Неспроста это,- подумал старый почтальон, рассматривая адресата на конверте.
-Ах, ты. Красота, ты моя,- с ехидством сказал он, — вона куда метишь, похожа ремонта задарма захотела. Что ж мне, что ль не хочется, — оглядел он свою обшарпанную избу.
-Сделают мне ремонт, – размечтался дед.- Я на все лето дачников к себе пущу, деньги лопатой буду грести, ого-го-го. Надо первое свое письмо отправить, а то Дуськину хату отделают, а мою вдруг не захотят.
Отложив в стол письмо Авдотьи, он достал бумагу и стал писать, а что, да как не знает, закурил, мысли в голове путались.
-Фу, черт! — выругался дед, достав письмо из стола, безжалостно разорвал конверт, бросив его в печь, начал аккуратно его переписывать, радостно посмеиваясь над старухой.
Когда с трудом письмо было переписано, он бережно вложил его в чистый конверт, и хотел было подписать, а адрес не знает, а конверт в печи сгорел.
Долго Матвей матерился, комкая исписанные листы, хлопая себя по плешивой голове, меряя шагами избу, в старых обрезанных валенках.
На следующий день решил навестить соседку.
-Ни как Дусенька хату белить затеяла, — пыхтя и крякая, поздоровался он.  – Может тебе подсобить, нелегкое то дело одной бабе мебель двигать,- с усмешкой проговорил дед, дымя цыгаркой.
Старуха сверкнула глазами.
-Обойдемся, чего надо? Видишь, я занята, не до разговоров тут.
Тот помялся, помялся и, тихонько посмеиваясь, вышел из избы.
Время идет, а старуха уж две недели в спартанских условиях живет в пустой избе, спит на раскладушке, как на военно-полевых сборах. А сосед похохатывает себе в ус, да в календаре отмечает, сколько может ждать дармового ремонта сварливая баба, добровольно обрекая себя на неудобства в столь почетном возрасте.
Охи не скоро бы кончились испытания Авдотьи как бы ни дети, приехавшие копать картошку да морковку. В раз они ей избу прибрали, да укатили в свой город.
Но только грустная с тех пор Авдотья ходит.
-Видно затерял треклятый почтальон мое письмо,- все думала она. – А вдруг все-таки приедут ихние с квартирного вопроса? Да мимо проедут, тут почитай в нашем селе все избы от старости покосились. Кто откажется от дармового ремонта?
Снова и снова выходила она на дорогу и вглядывалась в далекую даль…