Горький хлеб

Горький хлеб.
Рождественская сказка.
 
Жила – была девочка Маша. Была она единственным ребенком. Любили ее родители, берегли бабушка с дедушкой. Да так, что не успеет Маша рот раскрыть, как тебе тут сладости, радости и удовольствия. А уж про праздники и именины говорить нечего, но лучше всех праздников любила Машенька Рождество.
Минуло девочке 9 лет, а она не знала ни забот, ни хлопот. Все ее прихоти и желание выполняют взрослые. Не умела она ни пуговицу застегнуть, ни ботинки зашнуровать. Но однажды, в один Рождественский вечер, случилась с ней такая история, а может не случилась, а приснилось все это ей, только в ее жизни все вдруг переменилось, а может, изменилась она сама.
В Рождественский вечер в Машиной комнате стояла большая нарядная елка. По комнате разносился приятный запах хвои. Множество всяких кульков и игрушек лежали под елкой, подаренные взрослыми. Поздно вечером бабушка уложила Машу в ее уютную, теплую постельку и ушла.
Девочка полежала с закрытыми глазами, но сон не сморил ее. За окном слышалась веселая музыка, раздавался смех, мелькали уродливые тени. Машеньке спать не хотелось, любопытство обуревало ее, и она соскочила с кровати и босая побежала к окну. Но стекла были замерзшими, и девочка ничего не могла увидеть. Веселье праздничной улицы манило Машу, и тогда она, обув валенки, накинула на ночную рубашку шубу и вышла  на улицу.
Оказавшись во дворе, Маша вдруг обнаружила, что на улице тихо и темно. Она озябла и собралась уже вернуться в дом, только почему-то дом ее был далеко. К нему вела узкая протоптанная тропинка. Подул холодный ветер, пошел снег, и чем быстрее бежала девочка по тропинке, тем дальше отдалялся  от нее дом. Маша страшно замерзла, а  в доме между тем ярко светились окна, из трубы шел дым, он ровно стелился по небу, распространяя запах свежеиспеченного хлеба.
Дом стоял такой большой, красивый, такой теплый и манящий. Машенька бежала по тропинке, поскользнулась, упала в снег и вдруг очутилась на пороге дома. Тяжелая дверь жутко скрипнула и распахнулась. Только девочка вошла в   дом, на дворе начался буран, да такой, что белого света не стало видно.
Маша огляделась. Она стояла посреди небольшой деревянной избы. Большую часть комнаты занимала печь. В которой почти погас огонь, только тлели маленькие огоньки, освещая деревянный стол и две широкие скамьи. Девочке стало страшно, она поежилась: чей это дом, как здесь неуютно и холодно. Маша подошла к печке, взяла несколько поленьев и бросила на почти потухшие уголья.
Немало прошло времени, как разгорелся огонь в печи и перепачканная в саже девочка согрелась. Ей очень хотелось есть, но в избе ничего съедобного не оказалось, кроме муки и соли, да кадушки с водой, что стояла у порога. «Испеку-ка я хлеб»- подумала она, и принялась за дело.  «А то ведь недолго с голоду умереть».
Начала Маша хлеб месить, а руки не помыла. «Ну и ладно»,- подумала она. — Все равно руки в тесте. Кое-как замесила тесто, перепачкалась в муке и бросила на сковороду большую, серую, бесформенную лепешку и вздохнула:- «не такое это простое дело, печь хлеб». Задумалась Машенька, на душе стало как-то спокойно, только ветер воет за окном, хочет ворваться и выстудить избу.
Почуяв запах гари, девочка соскочила с лавки, открыла заслонку и вытащила из печки хлеб. Хлеб не хлеб, лепешка не лепешка. Села она и заплакала. А есть пуще прежнего хочется. Потянулась она к лепешке, отломила кусочек и стала жевать. Горька была лепешка, а еще горше мысли машины:- « если бы помогала я маме и бабушке, не была  бы такой неумехой, не пришлось бы мне есть этот горький, невкусный хлеб».
Как подумала об этом Маша, сверкнул яркий свет и озарил комнату девочки. Проснулась девочка, оделась без помощи бабушки и, открыв дверь кухни, радостно закричала: «Мама, бабушка, сейчас я вам помогу!» родители изумленно смотрели на нее, девочка стояла такая уверенная, повзрослевшая и все еще ощущала во рту привкус горького хлеба.