Квартиры на сутки

Предупреждение. Рассказ, по сути, не является эротическим – то есть, не ставит целью пробудить либидо читателя. Однако, наличие постельных сцен, необходимых для «раскрытия образов», вынуждает автора классифицировать его как эротический, дабы избежать неприятностей. В основе рассказа – реальная история, облагороженная автором насколько это возможно в данном случае...


– Квартиры на сутки?
– Да, слушаю вас…
– Мне бы снять однушку на пару часиков, сколько будет стоить?
– На два часа? Я правильно поняла? Вы один будете проживать?
– Честно говоря, я хотел бы уединиться… с подружкой… это можно?
– Такое предусмотрено. Полторы тысячи в час, соблюдать чистоту, не шуметь. Когда желаете?
– Завтра в полдень. Но, видите ли, проблема в том, что подружка не подъехала. Не предусмотрена ли у вас девушка на прокат?
– Это надо решать с Тагиром. Ваш номер определился, я могу сообщить его Тагиру?
– Ладно, давайте.
– Ждите звонка.

Звонка долго ждать не пришлось.

– Ало. Это Тагир звóнит. Вы дэвушку просил?
– Да, если можно…
– Сколка вам лет?
– Мне? Пятьдесят.
– Нет, сколка девушке нужно лет, да? Вам ровесница нужен?
– Пятидесятилетняя девушка – это немного перебор. Мне бы немного помоложе… Лет так на 30, но, чтоб строго больше восемнадцати – я не имею привычки нарушать закон…

Андрей Иванович не был педофилом ни по факту, ни по закону. Его прежние женщины никогда не были моложе его более чем на пару-тройку лет. Он принудительно настраивал себя на связь с молодой женщиной исключительно, как он думал, с терапевтической целью. Дело в том, что Андрей Иванович начинал жизнь с чистого листа, и этот момент, по его расчетам, должен стать отправной точкой новой жизни, чтобы придать ей немного остроты и наполнить содержанием, освежить воспоминания молодости и снять груз с души. В его прежней жизни был стандартный набор уважаемого человека: жена, дети, работа, достаток, имущество… Но вдруг система дала сбой и он сидит в холодной избушке, никому не нужный, и пытается снять проститутку, толком не зная как это делается.

– Панимаю. На два часа – это дэвять тыщ с квартирой будет. Красивый молодой дэвачка, 19 лет.
– Че-то дороговато…
– Дешевый все заняты, да. Будешь забирать?
– Давай, заберу. Куда подъехать?
– Завтра, улица Камелникова, дом 5, подъезд 1. Записал? Стой у входа ровно в 12, читай газэта, будь адын. Приведу дэвачка и дам клуч. Денги готовь сразу, да.

Пятнадцать минут на метро… Надо бы проснуться в одиннадцать, не позже… Машины у Андрея Ивановича не было. У него теперь много чего не было… Проще перечислить что было: тысяч сто в кармане, ноутбук с интернетом, сменное белье, одежда, предметы туалета, кружка, ложка и лекарства от старости. А также дача, плохо приспособленная к зиме. Но только до весны. А начиная с весны – он бомж, если не найдет источник дохода. Андрей Иванович с тоской подумал, что в его жизни не было среднего возраста. Вернее, он был, но пролетел в таком порыве, что проследить за ним было невозможно, и по этой причине, он слышал от людей лишь «ты еще маленький, подрасти сперва...» и вдруг сразу «ты уже староват для таких дел, постыдился бы...» Он напряженно вспоминал, когда же он жил обычной человеческой жизнью, но воспоминания ускользали из головы, оставляя место лишь для юности и зрелости.

Когда-то Андрей Иванович профессию инженера-механика не глядя махнул на веб-программирование и дизайн. Последние годы он возглавлял небольшую группу молодых веб-верстальщиков в маленькой частной компании. Но работал по найму, и однажды наступил момент, которого он всегда ждал и боялся. Фирма перепрофилировалась на торговлю, Ивановичу пожали руку и изящно дали пинка. Оставшись без работы, он не впал в депрессию и тотчас занялся фрилансом. Однако, то ли уже не в силах был громко заявить о себе, то ли его дизайнерские концепции не содержали молодецкого, задорного огонька – доходы его стремились к нулю…

Это подлым образом совпало с резким ухудшением отношений в семье. В той семье, ради которой он жил и вкалывал лучшие годы своей жизни. Нет – ни жена, ни сын, ни дочь вовсе не упрекали его в том, что толку от него сейчас, как от козла молока. Они не говорили ему: «папа – ты балласт…» Все обычно начиналось с пустяков в споре с женой. Раньше подобные споры заканчивались минут через пять, взаимными извинениями и поцелуйчиками с обнимашками, а теперь, почему-то, перерастали в громкий и продолжительный шум, как будто испортился некий тормозящий механизм. К жене все чаще подключалась дочка и противостоять такому натиску было еще сложнее. Мир, созданный Андреем Ивановичем для гармонии и счастья в старости, рушился на глазах, нервы трещали по швам.

И вот, произошел поворотный момент. Андрей Иванович ударил жену, с которой прожил 30 лет и которую прежде пальцем не трогал. Ударил, возможно, даже слабее, чем, бывало, била его жена. Она порой позволяла себе распускать руки, считая это допустимым в обществе полоролевым поведением женщины. Эх!.. не удержался Андрей Иванович – довела. Ему показалось, что жена обрадовалась в этот момент. Ссоры тотчас прекратились и сменились на простую директиву: «Уходи!» Андрей Иванович считал, что вправе рассчитывать на раздел имущества, которое приобретено, в основном, благодаря ему, т.к. жена работала редко – муж ведь неплохо зарабатывал. Приличная квартира, дача, две машины – как и положено семейному трудоголику. Но, возникло обстоятельство: дочка недавно вышла замуж за офицера полиции. И веселый, добродушный парень, с которым Андрей Иванович недавно пил на брудершафт на свадьбе дочери вдруг перешел на «вы».

– Вы, Андрей Иванович, надеюсь, понимаете, что произошло?
– Поссорился с женой, обычное дело.
– Вы жестоко избили беззащитную женщину при свидетелях. Вы знаете, что за это бывает?
– Надеюсь, не тюрьма?
– Ну, 153-я уже есть: у женщины психологическая травма, а под более серьезную статью мы вас подведем.
– То есть, как это «подведем»? Я не виноват, а ты меня, Саня, засудишь?
– Во-первых, не «ты», а «вы». Во-вторых, не «Саня», а Александр Валерьевич, капитан полиции. А в-третьих, вам, Андрей Иванович ничего не грозит, если вы просто уйдете. В этом случае жена ваша согласна отказаться от любых претензий.
– Каких еще претензий? Я всю жизнь работал на семью и думал только о них…

Андрей Иванович почти не лукавил. Не смотря на то, что он был трудоголиком, его главным желанием весь трудовой день было как можно скорее вернуться в семью и раствориться в ней. Одеть тапочки, обнять жену, детей, пообщаться, обменяться мелкими жизненными событиями, посмотреть киношку или, какие-нибудь сайты с приколами или котейками. Сфоткаться с близкими, а потом смешно «отфотошопить» снимок, дружно посмеяться, приготовить что-нибудь вкусненькое на ужин, почитать вслух Библию… На счет последнего, это я, конечно, преувеличил…

Что происходит с женой и дочерью? Откуда эта ненависть? Андрей Иванович искал во всем природную подоплеку. Он решил, что, вероятно, выполнил свою природную миссию, начал стареть и слишком быстро превратился в обузу. Жена и дочь могли совершенно неосознанно закатывать ему сцены-скандалы, не рассуждая о его «бесполезности» ни вслух, ни про себя. Просто, он раздражал их своим присутствием. Но лишь потому раздражал, что так им приказала чувствовать Природа. И Природе не объяснишь, что он, Андрей Иванович, честно заслужил счастливую старость, покой в своем доме, заботу и любовь со стороны семьи. На интернет-форумах он читал распространенный совет холостякам: «женись, иначе останешься один, и в старости некому будет подать стакан воды». Он женился очень давно, и, вроде бы, делал все как положено. Но кто подаст ему этот «стакан воды»?

– Все мы работаем, стараемся. Зачем же, Андрей Иванович, считать себя кем-то из немногих?
– Ну, а если я все-таки начну себя защищать, сопротивляться произволу?
– Причем тут произвол? Обычное наведение порядка. И те, кто на страже закона, уж будьте уверены, его обеспечат.
– То есть, за какую-то оплеуху вышвырнут человека на помойку?
– Ну, это смотря с какой стороны посмотреть. Бывает, даже слова достаточно, чтобы убить человека.
– Я никого не убивал. Каким образом вы меня вышвырните из моей квартиры?
– Я вижу, вы не хотите по-хорошему, Андрей Иванович… Напрасно. С грубой силой мы поступаем адекватно. Добро должно быть с кулаками, если понимаете о чем я…
– Это как?
– Вызовем вас на допрос, в связи с бытовым насилием. Вам вдруг сильно захочется спать. Не сомневайтесь, захочется обязательно. А когда проснетесь, при свидетелях и понятых, из вашего, извините, ануса оперативники извлекут пластиковый контейнер с порошком. Вот сюрприз! Интеллигентный, уважаемый человек в почтенном возрасте и вдруг наркокурьер! Срок будет такой, что до конца жизни не успеете искупить вашу вину перед законом и страной.
– Я понял, Александр Валерьевич. С такими людьми как вы, я могу быть спокоен за страну.
– Вот и славно. Только вот ирония ваша играет против вас.
– А что если у меня в кармане смартфон и включена запись нашей беседы?
– Ну, тогда смело прибавляйте к 15 годам еще трешку за несанкционированное использование шпионского оборудования. Диктофон должен лежать на столе, а если он в кармане – то это уже НЕ диктофон. И ваша запись, которую вы якобы делаете, по действующему закону не может служить свидетельством как в суде, так и в процессе расследования вашего преступления. Законы страны нужно знать, уважать и строго их соблюдать, Андрей Иванович. Иначе, страна погрязнет в хаосе…

Андрей Иванович был против хаоса в стране и решил-таки уважать закон.

– Куда же мне пойти?
– До весны можете пожить на даче, там есть буржуйка, а с наступлением сезона будьте добры очистить помещение… Мой совет. Вы пока не стар и опыт большой – начните все с начала. У вас для этого почти пять месяцев.

Начать сначала… Но ради кого теперь и есть ли смысл? Кому он нужен, старый и бедный? Как известно, стариков не любят везде и во все времена. И наш несостоявшийся наркокурьер в этом тоже усматривал природную подоплеку. Выполнил ли ты свою миссию, или не выполнил – будь добр, умри, если стар: сэкономь простор для следующих за тобой. Ведь им тоже недолго тут коптить…

Однажды, будучи студентом, он общался в институтской столовой с разговор­чивой сокурсницей, племянницей декана. Она выражала свою убежденность в том, что старикам, в домах престарелых нашей родины, подсыпают в пищу толченое стекло – чтобы долго не задерживались на этом свете. Чтобы не оплачивать «их бессмысленное существование», и чтобы государство могло сэкономить средства для подержания Кубы, Анголы, Мозамбика и прочих стран, «вставших на социалистические рельсы», более важных, чем пердеж отечественных стариков. Идея сначала показалась Андрею Ивановичу сумасбродной, но позднее, он уже не считал ее невозможной…

Итак, Андрей Иванович записался в старикашки. Наполнится ли его жизнь содержанием, если пустота так глумится и давит, если, хоть и не сердцем, но умом, все-таки понял, что он – балласт.

Люди, бросавшие курить, знают эффект «мгновенной радости и разоча­рования». Это, когда организм требует никотин, и долю секунды бывший курильщик «радуется», предвкушая перекур, но тут же, вспомнив, что бросил – разочаровывается. Этот жестокий фокус сознания может пытать человека по нескольку раз в минуту, особенно в первое время жизни без сигарет…

Нечто подобное испытывал и Андрей Иванович, еще не осознав и не приняв перемен в его жизни. На долю секунды его посещал энтузиазм, что вот, дескать, скоро вечер, ужин, семья, уют, телевизор, тепло, радость общения… и тотчас следовало жестокое разочарование от осознания, что все это уже невозможно…

– Алло, Витёк!
– Привет, батяня!
– Ты с Ленкой поговорил на счет меня?
– Да, пап, там безнадега. Ленка изменилась, теперь уже я и сам ее боюсь.
– Витька, ты не мог бы устроить с ней встречу? Я все-таки отец, а звонки она игнорирует или сразу отключает.
– Говорю тебе – бесполезно.
– Откуда такая уверенность?
– Ты разве не помнишь ее диктаторские замашки еще с детства? А сейчас почувствовала власть и будет все перекраивать по своим лекалам. Ты лучше скажи, как сам-то? Может, чем помочь могу? Только, вот с деньгами напряг, не проси пока.
– Нет, спасибо, все нормально.
– Ну, пока, батяня! Будет время, заеду как-нибудь проведать. Сейчас, правда, времени совсем нет, но до весны, думаю, успею.

Откуда он знает про «до весны»? Сценарий превращения отца семейства в изгоя утвержден и обжалованию не подлежит. А сын, возможно невольный, но вполне информированный заговорщик. Андрей Иванович вспомнил, как любил своих родных. Как годами не мог себе простить малейшей нечаянной грубости с детьми. Думал о светлых и темных полосах семейной жизни, которые вместе с женой они преодолевали, заботясь и поддерживая друг друга. О том, что не представлял жизни без нее…

Однажды, в начале семейного пути, в правый бок их «копейки» на приличной скорости влепился пьяный «Москвич». Жена потеряла сознание, из раны на голове сочилась кровь. Андрей Иванович «летел» на помятой машине до ближайшей больницы, не зная насколько серьезно ранение, умоляя время остановиться. Он готов был отдать свою руку или ногу, чтобы повернуть время вспять.

Спасти любой ценой! Лишь бы не умерла его любимая! Пусть даже она навсегда останется инвалидом… Пусть даже паралитиком… Он согласен ухаживать за ней всю оставшуюся жизнь, лишь бы видеть ее рядом с собой.
Лишь бы иметь возможность изредка проводить ладонью по ее русым, вьющимся волосам…
Лишь бы вздымалась от дыхания ее грудь…
Лишь бы билось рядом родное сердце…


Но время легко разбивают гранитные здания крепчайших отношений и былой любви. Андрей Иванович был слишком умен для того, чтобы отчаянно обижаться или мстить. Он вообще не считал поступок родных худшим из возможных, тем более, что продолжал их любить. Все скверные поступки людей он сравнивал с неким «эталоном подлости», условно принятым за 100%, и случившееся с ним он оценивал всего примерно процентов в тридцать, не более...

«Эталон» у него появился очень давно, когда в одной из пивных Долгопрудного, он услышал историю от пожилого горожанина, пившего с ним разбавленное советское пиво.

Примерно в начале 50-х, в Долгопрудном (тогда он был еще поселком), морозным зимним вечером на переходе шоссе грузовик сбил прохожего. Водитель выскочил из кабины, осмотрел пострадавшего и стал звать на помощь.

– Товарищи! Товарищи!!! Помогите, беда! Я сбил человека, мне срочно нужно доставить его в больницу! Помогите затащить пострадавшего в кабину и скажите куда везти – я ведь не местный.

Увидев происходящее, прохожие быстро помогли поднять беднягу в кабину и указали путь до ближайшей клиники. Никто даже не подумал запомнить номер, все были уверены в добропорядочности «отчаявшегося» водителя. На это он и рассчитывал. Отвезя пострадавшего за километр от происшествия, в безлюдном месте он вытолкнул его на землю. То ли уже мертвого, то ли еле живого, то ли сам добил его, чтобы замести следы. Никто никогда не узнает. Он рисковал, этот водитель, но расчет себя оправдал, он избежал наказания. Этот случай и стал для Андрея Ивановича «эталоном» подлости.


Но был ли сам Андрей Иванович «идеальным» мужем?

Ее звали Вера. Зачем он только связался с этой сукой в 90-х? Ее несносный характер, а, точнее, насквозь пропитанное цинизмом и грубостью сознание отпугивало большинство нормальных людей.

Она просто прошла мимо. Но слишком близко… Что в ней было такого, что крепко «примагнитило» Андрея Ивановича? Его жена была и моложе, и красивее. Вера работала в соседнем отделе аналитиком и часто заходила к рекламщикам с мелкими поручениями от начальства. При этом пульс Андрея Ивановича учащался, интеллект падал до позорного уровня, способность общаться стремилась к нулю, а о выражении лица мне и говорить даже не хочется.

Помимо жены, бывали у него и другие женщины, но давно, и, в основном, студентки. И все было просто. Но почему вдруг Вера, которой под тридцать, вызвала у Андрея Ивановича такой всплеск тестостерона, было не совсем понятно.

Как он полагал, это было гремучее сочетание нескольких факторов:

1) широкие, слегка округлые бедра;
2) идеальной формы задница, часто облаченная в довольно короткую, тесную юбку, а если платье не подчеркивало формы, то сознание Андрея Ивановича с легкостью их дорисовывало;
3) зачесанные назад прямые темно-русые волосы, связанные в легкомысленный «конский хвостик» на затылке;
4) консервативные очки от близорукости, внешне абсолютно несовместимые с характером;
5) завораживающая походка, если глядеть со спины, слегка опустив взор;
6) острые, немного выступающие, белые клыки. Стоматологически – третьи зубы верхней челюсти, проявляющиеся при улыбке. Они были почти как у вампира и свидетельствовали, что их хозяйка – плотоядная хищница и не прочь отведать кусочек мамонта, принесенного в пещеру мужчинами.

Он мог разговаривать с ней только о работе: «распечатай приказ босса в 3-х экземплярах; помоги мне наладить винду 3.11; ой! я, кажется, подцепила вирус – у тебя есть свежий aidstest? » и т.п. Сказать ей что-то вроде: «Верунчик, красавица ты моя! Иди ко мне, покурим, пообнимаемся!» уже не вписывалось в сформированный Верой образ нашего «ловеласа», этот путь был напрочь отрезан, и, в данной ситуации, любые попытки закрутить с Верой роман стали бы посмешищем. Андрею Ивановичу морально было куда проще вставить свой член в осиное гнездо, чем поговорить с Верой по душам, на отвлеченные темы. Поэтому, наш озабоченный находил суррогатные, деградированные методы приблизиться к даме. Например, когда она разговаривала с кем-то из отдела, он, проходя мимо, «нечаянно» ронял какой-нибудь предмет за ее спиной. А поднимая, жадно втягивал носом воздух, в надежде уловить ее запах из-под юбки.

Есть такая старинная и добрая русская частушка:

На стене висят часы,
Тикают, да тикают.
Интересно посмотреть,
Откуда девки сикают…

В офисном туалете, между мужским и женским отделениями, была встроена подсобка для хранения веников, тряпок, ведер и чистящих средств. Кто-то заблаговременно проковырял там дырочки в стене, ведущие к женским кабинкам, чтобы удовлетворить любопытство (см. частушку). Улучшив момент, когда Вера отправилась в туалет, а в коридоре никого не было, Андрей Иванович осторожно вошел в подсобку и прильнул глазом. Но лучше бы он этого не делал...

Андрей Иванович не боялся, что сердце, отбивающее, наверно, уже более 200 ударов в минуту, вот-вот выскочит из грудной клетки. Ему теперь даже не казалось смертельным, что коллеги вдруг застукают его за рукоблудием. Но он очень боялся элементарно ослепнуть от ярчайшей и завораживающей картины, представшей пред его светлы очи с той стороны стены. Однако, в результате, произошло ни первое, ни второе, ни третье… А четвертое: Андрей Иванович лишился дара речи на весь день. Начальник вдруг заметил, что он как-то странно разговаривает с клиентами по телефону: почти никак.

– Андрюха, ты случайно не заболел? С тобой все в порядке?
– Да я… тут… вроде как… это…
– Слушай, иди-ка ты домой, отдохни, измерь температуру, прими аспиринчик, вызови врача…

Жена Андрюхи заметила его повышенный уровень половой активности и немного озадачилась. В студенческие годы он, бывало, совокуплялся с ней по нескольку раз в день, но теперь, спустя много лет в браке, привычной нормой стал один разик на ночь. И вдруг, вот-те раз! (ночью) вот те два! (утром), а вот те три (днем)! Она еще не знала, что он ежедневно вечером мастурбирует в туалете.

С учетом неспособности выстроить целенаправленные отношения с Верой в условиях работы, шансы нашего героя стремились к нулю. Помог случай. Ему предложили более выгодное место в другом районе Москвы. Теперь фактор служебного романа и стыда за свой вид перед коллективом был устранен и он начал действовать. Где-то через недельку он позвонил.

– Алло, Вера?
– Андрейка? Я тебя узнала. Чё надо? Как дела на новом месте?
– Дело есть. Помнишь прогу для баз данных, которую шеф нечаянно потёр? Я тут дискеты надыбал, могу подогнать.
– Да, было бы не плохо, но не критично.
– А мне нужна твоя фичка для генерации vga-шрифтов под DOS-навигатор. У меня ее вирус поклоцал. Может, встретимся? Завтра можешь?
– У меня пятидюймовок не осталось, я не могу тебе записать.
– Я купил трехдюймовник, пиши на трёшку без проблем.
– Ладно, подъезжай к метро Сухаревская к шести.

Приехал.

– Привет, Вера, вот диски.
– Сосибон, большой и толстый! Вот твои. Ну, пока, Андрейка.
– Вера. Нужно поговорить, садись в машину.
– А чё такое?
– Расскажу.

Андрейка был полон решимости. Разумеется, тут не обошлось без большой дозы транквилизатора, принятого час назад, тем не менее, страх одолевал. Он решил говорить сразу и по делу.

– Сразу и по делу. У меня проблема.
– Какая?
– Ты.
– То есть?
– Все эти полтора года, что я работал с тобой, ты сводила меня с ума, а я просто терял дар речи.
– Красиво говоришь, а проще умеешь?
– Короче, если я не пересплю с тобой, то свихнусь.
– Ни хрена себе заявочки! И что, я обязана тебя спасти?

Андрейка пожалел о затее.

– Честно говоря, я так и знал, что этим закончится. Мне нужно было сразу смириться с проблемой, нести груз по жизни дальше. Существует система запретов… которая никогда не позволит мне перейти границы, за которыми те желания, к которым я стремился всю жизнь. Одно из этих желаний – ты, Вера. Я думал, что...
– Закрой хлебало, нытик. Ты же вроде женатый человек, если не ошибаюсь? Разве твоей жене манду заштопали?
– Я говорю о тебе, а не о жене.
– Ладно, заводись и рули в Сокольники. Там найдем укромное местечко, ты мне быстренько задвинешь и разбежимся.

Андрейка воспрянул духом.

– Спасибо, Вера. Но я мечтал о романтике, о том, как всю тебя покрою поцелуями. Тихая музыка, теплая постелька, свечи, порнушка… У меня жена с детьми сейчас на даче. Завтра не сможешь?
– Правду говорят, что зануде проще дать, чем объяснить, почему не хочешь… Завтра я в типографию еду, подъезжай к трем часам на Войковскую, там подберешь меня.

Сказано – сделано. И вот они уже дома.

– Неплохая квартирка. А где ты спишь с женой?
– Вот кровать.
– Она с краю или у стенки?
– У стенки.
– Так. Будем, значит, трахаться тут, на священном семейном ложе. Я лягу у стенки, на месте твоей жены. Это ее портрет?
– Ага.
– Поставим его на тумбочку. Пусть она смотрит, как ее благоверный будет засаживать мне свой стручок. Слышь, тётка! Смотри внимательно и ничего не упусти!

Быстро скинув всю одежду, она легла на кровать и широко раздвинула ноги. Эту лохматку Андрей Иванович уже видел, когда подглядывал. Но сейчас она не вызывала того умопомрачения.

– Ну, и чего ты ждешь?
– Любуюсь женской наготой.
– Какой еще ногой той? Засовывай что ли уже…
– Я хочу сперва пощупать, поцеловать…
– Вот мозгоклюй! Щупай тогда скорее, а то холодно...

Мозгоклюй принялся за работу. Он всячески тискал, кусал, обнюхивал и облизывал всё мыслимое и немыслимое на этом лоснящемся теле, все громче дыша и потея. Основательно застрял в промежности, решив слиться с ней воедино.

– Ты только с головой туда не залезь, слышь, Андрейка! Эй, поосторожней! Что ты как подросток сопливый? Чего дрожишь то? Давай, вставляй! Ой, блин! Дай лучше я. Вот так. Поехал!

Андрейка поехал…

Вдруг, Вера больно схватила Андрейку за уши и строго-настрого приказала:

– Когда будешь кончать – гляди мне прямо в глаза! Я люблю смотреть на глупые рожи мужиков, когда они спускают.
– Да я уже почти спускаю. Ты такая сладкая!..
– Прям уж «такая сладкая»… Ой! и правда стручок твой задергался. Ха! Ну у тебя и рожа!

Вера надавила указательным пальцем на кончик носа Андрейки, вздернула его вверх и захрюкала, очень точно имитируя свинью – именно в тот момент, когда Андрейка вливал в нее последнюю порцию семени и был на вершине блаженства… Не дав отлежаться ему и минуты, она сдвинула его в сторону, встала с кровати и опустила на пол фотопортрет жены. Она присела перед «женой» на корточки, расставила ноги, и, слегка потряхивая задницей, вылила сперму на ковер.

Не спросив салфетки и не зайдя в ванну, она надела трусы и джинсы, что весьма польстило Андрею Ивановичу, заметившему остатки своей спермы на ее кудряшках…

Это не случайно! Ведь она достаточно чистоплотна. По крайней мере, запах из подмышек Андрей Иванович чаще улавливал от других коллег женского пола, чем от Веры. Она поступила так, чтобы произвести на него впечатление, не иначе. Она принимает его сперму как должное, допускает ее стать частью себя. Это возбуждает и Вера это знает. Все логично! Андрей Иванович дружил с логикой и был наблюдательным: женщины редко делают что-либо случайно. Если, например, девушка одиноко идет по тротуару, и вдруг начинает озираться, значит, она хочет пукнуть.

Итак, остаток дня Вера будет ехать в метро, читать какую-нибудь «Бурду Моден», смотреть телевизор, а сперматозоиды Андрея Ивановича, изнывая от жажды, будут счастливы погибнуть в сладком плену промежности Веры. Что за человек эта женщина! Непонятная, грубая, манящая, отталкивающая, притягивающая. Кто ее воспитывал? Что на ее долю выпало повидать? Жаль, искренний разговор с ней, видимо, невозможен.

– Приберись тут. Ну, а я отваливаю…

Ушла в коридор. Андрей Иванович, однако, остался не вполне доволен уровнем секса потому, что рассчитывал на гораздо бóльшие эмоции. Как он надеялся, это был первый блин, который, как говорится, «комом». Второй раз будет гораздо ярче…

– Второго раза не будет.

Андрей Иванович вздрогнул и заволновался… Она очень умная и видит его насквозь? Надо сказать, Андрей Иванович с легкостью замечал, когда тот или иной человек глупее его – достаточно несколько минут общения. А если он ничего подобного не замечал, то предпочитал думать, что данный человек вполне достоин его внимания. Но вы всё поняли.

– Почему, Вера? Разве тебе со мной было совсем не интересно?
– Интересно. Посмотреть, как ты живешь.
– Ты фригидная?
– Я такая, какая есть.

Она подошла к Андрейке, опять крепко взяла его за уже красные уши, притянула к себе и поцеловала, вставив в рот Андрейке свой мокрый, огромный язык.

– Ну, пока! Доберусь на транспорте. Отдыхай!

Как же он желал продолжения! Сколько думал и мечтал! В какие только позы он мысленно ее не ставил, и какие только фантазии не лишали его сна. Но сколько дальнейших попыток не предпринимал Андрей Иванович раскрутить Веру на «второй раз» – все напрасно… Грубые отказы с эпитетами «бестолочь», «придурок непонятливый» и т.п., в конце концов, угробили надежду. Лишь только время залечит рану. Примерно полгода.

Но «второй раз» все же состоялся. Невероятный и удивительный был этот «второй раз» и последующие разы. Но об этом чуть позже, потому что к Андрею Ивановичу, читающему газету, уже подходит молодой человек в униформе ЖКХ с лицом гастарбайтера.

– Вы дэвочку хотел?
– Да?
– Денги давай.
– А где девушка-то?
– Вон там, на дороге… Эй! Суда иды!
– Вот клуч, квартира номэр сем, через два часа отдашь клуч дэвочке и привэт.
– Деньги я дал хорошие, добавил бы часик…
– Ай, озорник, бес в ребро! Ладно, до трех…

Ух, какая симпатяшка! Какое милое личико! Какие, жизнерадостные, почти детские, озорные глаза! Какая задница! А есть ли ей восемнадцать? Надо бы паспорт спросить…

– Привет, пупсик! Слушай внимательно. Анал запрещен, презерватив обязателен, минет, классика, могу на тебя пописать – дедулькам обычно такое нравится.
– А тебе исполнилось восемнадцать? Это очень и очень важно.
– Конечно исполнилось, сейчас покажу паспорт.
– И ты послушай меня внимательно. Анал меня не интересуют, а за «без презерватива» я бы доплатил. Я чистый, не волнуйся. Жена у меня верная, сам я изменяю ей в первый раз. Кажется…
– А от меня не боишься заразиться?
– Я рискну.
– Ладно, давай штуку и можешь катать голенького. Я тебе верю.

Как известно, деньги – это первичные половые признаки мужика. Если, к примеру, с нерадивого отца семейства по закону можно взыскать алименты – его разыщут на любой помойке и заставят платить. Если же мужик по какой-либо причине перестал приносить в дом деньги, а по закону алиментов с него не взыщешь (например, дети выросли), то будь он хоть трижды добросовестным и любящим отцом семейства, его наоборот – торжественно пристроят на помойку. А предварительно (в идеале, конечно, и не со зла) неплохо было бы лишить его родительских прав… чтобы сам мужик, если доживет вдруг до пенсии (вот ужас!), не смог теоретически рассчитывать на алименты по старости и немощи. А вдруг!? Какова там статистика по взысканию алиментов престарелыми отцами – никто не в курсе? Ну зачем нам лишняя нервотрепка… Ведь это ж твои дети, а не его. «Его» они становятся лишь в случае, если с мужика можно хоть что-то взять. Поэтому нужен хороший юрист, нанятый на деньги мужика, чтобы лишить мужика последнего шанса в его никчемной жизни.

– Я Андрей Иванович, а тебя как звать?
– По паспорту я Наташа, но называй меня, как тебе больше нравится. Хочешь, я буду называть тебя «папочкой», а ты меня «доченькой» – дедулькам это тоже нравится.
– Давай лучше как в позапрошлом веке. На «вы» и по имени-отчеству. Представляешь, мы занимаемся срамными делами, но при этом очень вежливы. Не возбуждает?
– Прикольно. Тогда, давай я буду … Мариванна. Школьная учительница из анекдотов…
– Очень приятно, Марья Ивановна. Не позволите ли снять с вас трусики?
– А тебя… то есть, вас, как?.. я забыла…
– Андрей Иванович.
– Конечно, Андрей Иванович! Снимайте уж скорее с меня трусики…
– А можно я их понюхаю и пожую немного, Марья Ивановна?
– Ах, извольте, сударь, можете даже на голову надеть. (Хи-хи!)
– Так я и сделаю. Марья Ивановна, вы не позволите облобызать вас с головы до пят?
– Да, сударь, горю от нетерпения. Ах, как замечательно вы это делаете! Я будто в рай попала…
– Должен признаться, Марья Ивановна, что такую красивую барышню как вы, я еще не встречал. Я люблю вас и серьезно намерен жениться.
– Ах, что вы, Андрей Иванович! Наш с вами папенька, Иван Александрович, нам того не позволит – ведь мы родные брат и сестра! (Хи-хи!)
– Нет, Марья Ивановна, отец мой из Тульской губернии, и отчество у него Прокопьевич.
– Тогда я согласна, сударь, и принимаю вашу руку и сердце.
– Я весь трепещу! Позвольте мне тогда войти в вас, сударыня.
– Извольте, сударь, и входите в меня уж скорее, я вся дрожу от желания.

Андрей Иванович ощутил довольно плотный вход нерожавшей женщины и пожалел, что никогда не думал о виагре. Но ничего, сейчас он сосредоточится. Нужно только достать из коллекции пару грязных мыслей. Так. Кажется, вот одна… Фу, какая грязная мысль… Уже входит потихонечку…уже лучше… Сейчас еще что-нибудь похабное…

Но Мариванна вдруг кашлянула, и от сокращения мышц влагалища член дедульки вылетел как пробка из шампанского.

– Ой, сударь, извините...
– Ничего, сударыня, сейчас все получится…

Срочно нужна еще одна грязная мысль… А, вот и она! Эта уж точно сработает. Член Андрея Ивановича плотно вошел во влагалище, и от ощущения мясистой окружающей среды встал как у юноши, колом. Почему-то всегда, предвкушение секса ярче, чем сам секс. Хотя, если вспомнить молодость, то ах! какие это были эмоции, какая страсть, какая похоть! Где это сейчас? Ощущения притупились, а сам половой акт проходит как забор анализа на спермограмму.

Заделавшись старым пердуном, Андрей Иванович оценивает качество секса уже не по количеству удовольствия, а по количеству пульсаций во время эякуляций. 5-6 пульсаций – уже хороший секс. Когда-то он испытывал по 9-10 пульсаций. Вот это было блаженство! И во время свидания палок пять мог кинуть. Максимум было семь, когда он после длительного воздержания оказался в постели с горячей студенткой. А семь ли было? С каждым годом Андрей Иванович прибавлял по палочке, потому что был грешен и тщеславен. Обманывал он сам себя, притворяясь, что точно не помнит. За несколько лет он в мечтах дошел до 12 палок за ту ночь и даже кому-то, по пьяной лавочке, рассказал. Глупо конечно. Зачем прибавлял?

Вероятно потому, что не чувствовал себя полноценным мужчиной. Все женщины, с которыми он совокуплялся в студенческие годы, были преподнесены ему «на блюдечке». Студенческие вечера и гулянки – тут и ленивый отхватит себе кусок. Так и с будущей женой познакомился, а вернее кто-то познакомил… А вот если в одиночку, по трезвяку, он не способен заполучить женщину. Разве не так? Трудно самому себе признаться, Андрей Иванович?

Слушай меня, Андрей Иванович! Помнишь ту красивую школьницу из параллельного класса? Ты всегда любовался ей на совместных уроках физкультуры. Она даже, возможно, заметила это. Ты поступил в институт, а она не смогла. Или не захотела. И тут ты неожиданно встретил ее в качестве парикмахера, когда пришел укорачивать патлы из-за начавшейся на втором курсе военной кафедры. Ты с ней не был знаком и даже не знал ее имени, но проследи, как бездарно ты упускал шанс за шансом.

Во-первых, она тебе все еще очень нравилась. Во-вторых, заведение только что открылось, и о нем мало кто знал в округе. По этой причине в парикмахерской не было ни посетителей, ни других парикмахеров. И ты прекрасно понимал, что, скорее всего, не было вообще никого кроме вас двоих. А теперь – самое позорное и невыносимое для тебя. Не затыкай уши и принимай правду жизни достойно: в третьих, когда она так ласково перебирала твои волосы, ты почувствовал, что она плотно прижалась своей пышной грудью к твоему плечу. У тебя заколотилось сердце, но ты еще надеялся, что это случайно. И, наконец, когда она работала с твоим «фасадом», она прижалась лобком, а потом промежностью к твоим пальцам, сжимающим край подлокотника кресла. У тебя встал и ты все понял. Не ври, что не понял! Но как ты отреагировал? Никак! Расплатился и поспешил готовиться к экзамену. Помнишь анекдот «баран стоял и жевал травку…» – это про тебя сочинили, Андрей Иванович. Ты сдал десятки экзаменов по научным и прикладным дисциплинам, но заваливал подряд все экзамены, предъявленные жизнью. А что если они и были твоим главным испытанием перед Создателем? Сколько раз в жизни людям выпадает подобный шанс? Один? Два?

Тебе выпало семь подобных случаев. Целых семь! Неизвестно, почему тебе так везло, и кто эти шансы тебе подсовывал – ангел ли хранитель, бес ли искуситель. Но ты все их упустил. Абсолютно все! И это был твой сознательный выбор.


Однако, Андрей Иванович, не был единственным робким человеком на планете, а в нечаянном приступе смелости даже мог совершать удивительные вещи. Однажды он ехал в метро с коллегой по работе, который уже три или четыре остановки подряд доказывал Андрею Ивановичу что-то вроде: как нужно глубоко плевать на общественное мнение и нравственность, как поведение должно быть исключительно рациональным, как суметь отбросить прочь стыд и сомнения. Туповатый балабол, словом.

На ближайшей остановке в вагон вошла незнакомая девушка, на редкость красивая и стройная. Она встала у дверей вагона, метрах в пяти от спорщиков, и рассматривала через стекло скуповатый на краски вид московской подземки.

– Видишь красотку?
– Ух ты!
– Тебе, ведь, плевать на общественное мнение, ты свободен от общества и его ханжеской морали, не так ли? Тогда подойди к ней и поцелуй в щеку. Ах, слабо… Ну и на кого ты сейчас похож? На чмо обыкновенное.

Приятель пребывал в позоре. Но был окончательно добит, когда Андрей Иванович неожиданно подошел к девушке, поговорил с ней полминуты, чмокнул ее в щеку и вернулся.

Страх может спасти, а может и погубить. Точнее, на рискованную ситуацию страх влияет непредсказуемо. Например, можно испугаться хулиганов, убежать в лес, заблудиться и умереть с голоду. Имея развитое чувство меры, Андрей Иванович, бывало, совершал подобные поступки, так как понимал, что серьезных последствий не предвидится. Но понимал он это, лишь когда ему было не лень немного подумать, а в большинстве случаев он не отличался от других.

Девушка с улыбкой посмотрела на компанию и приветливо помахала рукой. Приятель был впечатлен. Позже он рассказал эту историю некоторым общим знакомым и поднял авторитет Андрея Ивановича. А вот что произошло у дверей.

– Извините, девушка! У нас с приятелем тут спор вышел и ставка очень высока. Мы просто в шоке от вашей неземной красоты уже минуты две. Я поспорил, что подойду к вам и чмокну в щечку. А если проспорю, то страшно сказать что я буду должен этому чудаку…
– Вот как! Очень самонадеянно. А вы сами, случайно, не чудак? И что же, интересно, вы потеряете, если проспорите?
– Видите ли… Я буду должен сорвать «стоп кран» у состава. Таково условие спора.

В то время в каждом вагоне московского метро были ручки «выключение дверей» и «стоп-кран». Девушка улыбалась, но отрицательно покачивала головой. Андрей Иванович театрально вздохнул и с фальшивой грустью потянул руку к «стоп-крану».

– Даже не думайте! Ах! Придется спасать жизни ни в чем неповинных пассажиров. Вот сюда, пожалуйста.

И она указала пальцем точку размещения поцелуя. Приятель ничего не слышал из их разговора и презирал себя. Это был хороший урок. А Андрей Иванович… зря я так наехал на него в предыдущей истории… он – человек-загадка. Впрочем, как и все мы.


Так, пора кончать… Иначе он девке скоро мозоль натрет. Срочно нужны новые грязные мысли. А, вот, вспомнил. Тоже очень подходящая грязная мысль…Сейчас … уже скоро… Ja! Ja! Das ist fantastisch!

Надо же, а в молодости считать число пульсаций было труднее. Порыв такой, что не понимаешь, что с тобой происходит. Вот это была жизнь! Не откладывай работу на субботу, а секс на старость…

Раз! Ух, хорошо… Два!!! Еще лучше… Три!!! Замечательно… Четыре… Ну, еще разик… Ну, пожалуйста… Ну!..
Нет… Рефлекс эякуляции остановился. Жаль. Старость не в радость. Всего четыре… Нечем подогреть тщеславие бедному старику…

– Вы оплодотворили меня, Андрей Иванович. Я рожу вам наследника…
– Да, Наташ, спасибо. Теперь уже можно на «ты»… А можно я сфоткаю на память твою промежность?
– Ну ты даешь, дедулька! Дрочить что-ли будешь? Следи только, чтобы мое лицо не попало в кадр. Потом дашь мне фотик, я посмотрю чё наснимал…
– Ладно, раздвинь ножки, солнышко!

Капля спермы еще не появилась. Щелк!

– Всё уже?
– Нет, это был только пробный. Еще несколько сделаю: резкость плохо наводится…

А вот и капелька! Щелк! А вот и струйка!..
И тут над лобком неожиданно поднялись озорные глаза Наташи… Щелк!

– Эту нельзя! Эту нельзя!
– Спокойно, Мариванна, я дам тебе стереть всё, что пожелаешь.

Щелк! Щелк! Щелк!
Наташа взяла камеру, быстро сориентировалась и удалила компрометирующий снимок.

– Давай теперь я сниму тебя, пупсик…
– Нет! Не надо! Я терпеть не могу сниматься! Да и не получаюсь я на фото…
– Ладно, как хочешь…

Пупсик нагло врал. Он боялся, что новый снимок перекроет битовую карту стертого фото в памяти камеры и для «озорных глаз» невозможно будет использовать функцию «восстановить стертый файл».

– Отдохни немного, дочка.
– Вот ты и назвал меня «дочкой». Значит ты и правда дедулька…

Зевнула и засопела. Ну спи, моя шлюшка…

Дедулька вдруг вспомнил, что Наташа так и не показала ему свой паспорт. Он не столько боялся подставы и шантажа, сколько самого факта нарушения закона, который он всегда уважал.

Вот ее сумочка. Косметика, кредитка, гондоны, гель… сколько всякого говна… Паспорт! Так… Действительно Наталья. Дата рождения… Вот тебе и «красивый, 19 лет»! Всего-то полгода назад стала совершеннолетней… Пронесло… Никогда не доверяй никому. Это же совсем простое правило, Андрей Иванович, которое ты постоянно нарушаешь в силу врожденной доверчивости.

А что дальше? Разве ты заплатил всего за одну «палку»? Ведь ты даже продлил на час… Глупо устроены «стареющие юноши в поисках кайфа». Они планируют реки спермы, а после первого же семяизвержения тут же теряют интерес к сексу. И уже больше думают о каком-нибудь футболе или простатите с радикулитом. Нет, не потянет он на вторую. Теперь твой секс, Андрей Иванович – все больше воспоминания… Ну, давай, вспоминай… Как там было в молодости? Чем закончилась твоя история с Верой? Мне и самому уже интересно…


Прошло полгода. Вера позвонила сама. Для Андрея Ивановича это стало полной неожиданностью, ведь душевная рана уже почти зажила. Но чем больше он разговаривал с ней, тем меньше ее узнавал.

– Здравствуй, Андрейка! Как поживаешь? Это я, Вера.
– Здравствуй Вера, рад тебя слышать!
– Ты не мог бы как-нибудь приехать ко мне? Помню, ты хотел еще разик со мной чпокнуться. Бумажку с адресом не потерял?
– Да, но… зачем ты меня отшила тогда?
– Просто дура была. Ты же знаешь, все бабы дуры. Ну, или большинство…
– Не ври, вы умные, хитрые и расчетливые.
– Ну так, ты приедешь?
– Конечно приеду, как будто не знаешь. Зачем глупые вопросы задавать?

Его ждала милая, ласковая женщина, полностью готовая к любви. Куда подевались ее цинизм и непристойная лексика – непонятно. Что произошло с ней за полгода – неизвестно. Она почти всегда молчала. Это был медовый месяц жизни.

– Давай не будем о прошлом. Оно было, но его нет – есть только настоящее, в котором ты рядом со мной.

Как известно, разврат – это секс, в котором мы не участвуем. Чего только Андрейка с ней не вытворял! Все его фантазии получали зеленый цвет. Возможно, всего лишь из-за этого месяца и стоило прожить жизнь! Вера оказалась очень эмоциональной и совсем не фригидной. Частые и сильные оргазмы она не имитировала: Андрейка заметил как в эти моменты пульсировал ее анус. Она не фригидная! Он доставлял ей удовольствие! С возбуждением и благодарностью Андрейка целовал и облизывал этот анус, центр идеальной женской задницы. А рядом находился центр самой женщины, от которого вообще не оторваться. Ему было настолько хорошо, что он боялся сойти с ума или проснуться. Сколько будет длиться этот сон? Может ли он когда-нибудь надоесть? Откуда такие эмоции? Может, от того, что их отношения были лишены семейных планов, когда романтической страсти сопутствует необходимость строить семью, копить деньги на квартиру, благоустройство, детей, откладывать на черный день. Это была большая, чистая и светлая любовь… Андрейка даже забросил работу, выпросив отпуск без содержания на неопределенный срок в самый неподходящий для фирмы момент. Это была хорошая работа и риск потерять ее велик, но было что-то более важное, и он выбирал Веру – его Надежду и его Любовь.

Вера цинично отняла у него и надежду, и любовь.

– Нет, больше не приезжай.
– Почему?
– По кочану.
– Ты не можешь так со мной поступить!
– Отвали и больше не звони.

Через пару недель, едва придя в себя от фрустрации, Андрей Иванович предпринял попытку выяснить причины изменения поведения Веры. Он серьезно подозревал у нее маниакально-депрессивный психоз. Вера не отвечала на звонки, не открывала дверь, и он обратился в частное агентство, чтобы прояснить ситуацию. Вскоре, агент уговорил Веру о встрече. Увидев друг друга, они молча и крепко обнялись.

– Не спрашивай меня о прошлом, я хочу многое забыть…
– Я спрашиваю о настоящем. Есть ли в нем место для нас?
– Не надо пафоса, Андрейка. Все просто. Я пока не хочу жить с мужчинами и не хочу объяснять почему. Я использовала тебя, только чтобы забеременеть. Мне уже тридцать. Биологические часы, понимаешь?
– Почему я?
– Потому, что ты, хоть и дурачок, единственный, кто искренне говорил мне что-то доброе… Хотя, помню, недавно сказал, что мы, женщины, хитрые и расчетливые. Но это правда.
– А еще жестокие.
– И это правда.
– Могу я иногда приходить к тебе?
– Не знаю, я не уверена.

Андрейка пришел с цветами, погремушками и деньгами, когда узнал, что Вера родила.

– Как назвала дочку?
– Амира.
– Ты что, дура набитая? Мы же оба русские!
– Иди в баню, это моя девочка – как хочу, так и называю.
– С тобой что-то не так. Ладно… возьми все это и, вот… тут 500 долларов. На первое время, надеюсь, хватит…

«Папа Энди» (так Вера стала называть Андрейку) навещал их примерно раз в два месяца еще долгое время, помогая небольшими суммами, т.к. много средств забирала его собственная семья. Со временем, Вера стала гораздо теплее относиться к нему, а Папа Энди, наоборот, прохладнее. Он не понимал ее «особенной» женской логики, относился ко всему исходящему от нее с подозрением, как к потенциальному травмирующему фактору. И, самое главное, он не мог забыть былой обиды, «потерянного рая». Секс, который изредка у них случался, не выдерживал сравнения с тем, который хранился в его памяти. И вот, однажды, после небольшой ссоры, он сказал Вере «прощай навсегда».

Это была стремительная, яркая и самая странная любовь в его жизни, в основе которой – ложь.
Странный, очень странный роман…


Но, возможно, странным был сам Андрей Иванович. Ведь время от времени с ним происходили и другие очень странные вещи, объяснения которым он не находил. Да и меня эти истории, признаюсь, немного пугают.

Так, например, лет тридцать назад, он стоял с будущей женой и с группой сокурсников на заснеженной платформе в ожидании электрички, когда мимо, на большой скорости, проезжал поезд дальнего следования. По крыше поезда, согнувшись, чтобы не коснуться проводов, отчаянно быстро бежал человек. Андрей Иванович и его будущая жена, отчетливо видели смельчака, указывали пальцем и громко кричали студентам «смотрите!». Однако, никто из сокурсников не увидел на крыше вагонов бегущего человека или что-то необычное.

Вторая, еще более странная история произошла на рубеже 80-х и 90-х на Калитниковском птичьем рынке. Андрей Иванович держал аквариум для своих маленьких детишек и время от времени приезжал туда за кормом, рыбками и т.п. Дойдя до самых отдаленных прилавков, он увидел двух пожилых мужчин, продающих нечто в тазике с водой.

– Так это ж трилобиты!
– Да, молодой человек, вы совершенно правы!
– Но ведь они вымерли сотни миллионов лет назад…
– Ну почему это вымерли? Вот же, плавают, вполне себе живые. Всего восемь рублей за штуку. Будете брать?
– Нет, спасибо.

Придя домой, Андрей Иванович первым делом достал с полки энциклопедию. Быть может, он что-то напутал или плохо учил зоологию? Нет. «Вымерли около 200–250 миллионов лет назад». На картинках изображено именно то, что он видел на «птичке». Через неделю Андрей Иванович снова поехал на рынок, чтобы посмотреть на живых ископаемых, но ни в этот раз, ни в последующие поездки он не увидел ни тех пожилых мужчин, ни кого-либо другого, продающего трилобитов.

Третья странная история – это жуткий вещий сон, в котором Андрей Иванович долго решался, нажимать или нет кнопку звонка двери, за которой жил некий неприятный, пугающий тип. И точно в момент принятия решения и нажатия кнопки во сне – в реальной жизни звонил будильник и будил Андрея Ивановича. И это не было простым совпадением – ведь этот сон повторялся множество раз, из года в год…

Загадочная штука – сны. Некоторые «британские ученые»™ считают, что они снятся в «мгновенной фазе» и в обратной хронологии, что объясняет эффект предвидения, а то и вовсе не снятся в привычном смысле, а лишь формируют «отпечаток» при пробуждении, готовую картину, так сказать.

Вот и Мариванна продолжала сопеть, лежа на боку. Какие, интересно, сны снятся шлюхам? Мерзкие старые клиенты, требующие анала? Или, может, молодое мускулистое быдло, всегда готовое к рукоприкладству? Андрей Иванович провел ладонью по изгибу талии к бедру.

– Я уснула? Это все от работы по ночам. Есть такая профессия – обдирать мужиков как липку.
– Не комплексуй, проституция – это одна из форм социального милосердия.

Андрей Иванович действительно так считал, не смотря на то, что услугами проституток прежде не пользовался. Бывает, мужикам срочно требуется перепихон, а времени на ухаживания нет и не предвидится. Проститутка – достойная альтернатива рукоблудию, экономия времени, нервов и денег. Да-да – именно денег. Ведь ухаживания, помимо страстных слов, потраченного времени и «ответственности за базар», предусматривают немалые затраты, будь то угощения, цветы, подарки и прочие блестяшки. И по сути, ухаживания, устраиваемые мужчиной с целью осуществить в итоге половой акт – это та же проституция, но облаченная в «приличную одёжку» согласно текущей версии морали.

Человек постоянно продает себя, даже не задумываясь об этом, а становление т.н. «серьезных отношений» – это сложный торг, договор, в котором прямо (а чаще подсознательно) обеими сторонами оценивается буквально все: размер кошелька, жилищные условия, наличие перхоти, состояние кожи, характер родственников, на чьей стороне закон в случае развода, форма бедер, размер члена, возраст, рост, вес, привычки и т.д и т.п. Все это предлагается на продажу, оценивается и оплачивается бартером при завершении сделки. Но далеко не все это понимают и заводят нудную пластинку с названием «Псевдонравственные разглагольствования» на этикетке...

Классическая проституция куда честнее и свободна от лицемерия. Большинству мужчин, как правило, не нужны предварительные ласки и качество их оргазмов мало зависит от формирования отношений с половым партнером, ласковых слов или ролевых игр, вроде той, которую нам только что продемонстрировали Андрей Иванович с Наташей. Более того, для большинства мужчин будет лучше, если женских слов в тот момент они не слышат вообще. Проституция была и будет, и в идеале, когда она легальна и приносит доход государству, а не крышующим быкам, тратящим вырученные деньги на закупки наркотиков для молодежи. А как быть, скажем, инвалидам, непривлекательным мужчинам, небогатым или просто робким? Для них проститутки, возможно, единственный шанс вести нормальную половую жизнь. Ау, морализаторы хреновы, вы об этом думали!?

– Два часа уже прошло?
– Нет пока.
– Значит, Андрей Иванович, будете снова «соизволять в меня входить»?
– Нет, Наташ, игра окончена.
– Это хорошо. Тогда я пойду?
– Да, ступай. Спасибо за все.
– Пупсик, ты такой грустный… А можно вопрос на прощанье?
– Спрашивай.
– Мне просто любопытно. А зачем тебе понадобилось снимать проститутку? Разве твоей жене манду заштопали?

Четвертая странная история из произошедших в жизни Андрея Ивановича – это сильный приступ дежавю, когда примерно полдня, находясь в гуще различных событий, он был абсолютно уверен, что переживает происходящее второй раз. Людям, которые к нему обращались, он глупо улыбался, дескать, «вы же тоже понимаете, что это все уже было ранее…» Парамнезия – так, кажется, по-научному называется подобное состояние. Умные и бородатые очкарики из энциклопедий учат Андрея Ивановича, что это всего лишь нарушение и расстройство памяти, выражающееся в ложных воспоминаниях. Но разве может учитель научить ученика тому, чего не знает сам – жизни?

Пупсика бросило в жар. Он схватил сумочку. Паспорт… имя… фамилия… регистрация. Так и есть! Боже!..

– С какого хрена ты роешься в моих вещах!?
– Наташа…
– Для тебя – Мариванна, а не Наташа!
– Как поживает Вера Павловна?
– А тебе какое дело? Стоп… А откуда ты знаешь маму?
– Не помнишь меня? Я перестал приходить к вам, когда тебе было года четыре.
– …
– Помнишь папочку Энди? Помнишь, мама иногда тебя в шутку называла Амирой? «Принцессой», то есть, по-арабски…
– Папа?
– Кажется да. Вернее, точно да.
– Папа…
– …
– …
– Прости, Наташа…

Наташа сидела на кровати, плотно закрыв лицо ладонями. Оцепенела. Андрей Иванович тоже пребывал в ужасе и не смел пошевелиться. Наконец, дочь опустила руки, дав свободно стекать слезам, и говорила очень тихо.

– Если бы ты знал, как нам было трудно все это время. Почему ты отказался от нас?
– У меня была семья. Я сделал свой выбор.
– Я не виню тебя, папа. Я постоянно думала о тебе, прощала и любила. Даже сегодня утром я фантазировала, какой ты сейчас – старый? лысый? толстый?… А ты, оказывается, даже малость симпатичный. Мужчинка не новый, конечно, но я тебя представляла старше. Да и трахаться почти не забыл как…
– Не надо, Наташ…
– Но почему ты совсем не помогал нам? Хотя бы немного. Ведь я же твоя кровь. Мне было так унизительно ощущать себя лузершой в школе… ходить в обносках, питаться только кашей. Я же девушка. Я хотела нравиться парням…
– Я не мог содержать две семьи, пришлось выбрать одну. Ту, в которой у меня двое детей.
– Понятно… Ту, которая правильная… Ту, в которой тебе лучше…

Наташа встала и направилась к отцу. Голос ее стал громким, а лицо свирепым.

– Ту семью, где ты счастлив… где есть любимая жена, от которой ты, почему-то, сегодня сбежал к проститутке! Так объясни же мне, папа, зачем ты сегодня ушел от жены и пришел к проститутке!?

Она со всего маху шлепнула Андрея Ивановича по лицу.

– Скажи, гад, зачем тебе, старому козлу, понадобилась проститутка!? (шлеп!) Скажи, сволочь, чего тебе еще не хватает!? (шлеп!) Почему ты, гондон, всем портишь жизнь!? (шлеп!) Почему ты, скотина, еще жив!? – я бы насрала на твою могилу! (шлеп!) А в чем провинилась твоя жена, если ты променял ее сегодня на грязную подстилку!? (шлеп, шлеп, шлеп…)

Андрей Иванович изловчился и схватил дочь за руки, сильно прижав к себе. Пауза на полминуты. Неожиданно ее руки обняли отца, голова уткнулась в грудь и девушка зарыдала. Отец вдруг понял, что впервые за взрослую жизнь из его глаз тоже струятся слезы, обильно поливая кофточку Наташи. Боже, какое облегчение! Как будто тонна груза свалилась с души…

Минут семь так и стояли, обнявшись, затем присели рядышком на диван.

– Я бомж. Долго объяснять. Потерял работу, семья выгнала меня. Я не мог предвидеть такое. Но по большому счету, я сам во всем виноват. Я не могу ничего исправить. Мне тоже было очень тяжело, Наташ, но сейчас мне радостно, хотя впереди неизвестность. А как мама?
– У нее депрессии. Если бы не ее сестра, моя тетка, то…
– Был ли у нее кто из мужчин?
– Заходит иногда вдовец с соседней улицы. Дядя Женя. Чаще на пару палок, но иногда со спиртным – отмечать что-нибудь. Однажды, по пьяни, даже меня трахнул, когда я спала пьяная.
– Ты так спокойно об этом говоришь…
– Да что, от меня убудет что ли? Вообще, изнасилование я бы не считала преступлением. Какое же это преступление, если женщине от него приятно?

Последние слова слегка обескуражили папашку. Она совсем другая! Как будто не его дочь. Чего, однако, ожидать от ребенка, которого ты не воспитывал? Разве что-нибудь совершенно непредсказуемое… Когда-то ты принял решение, бросил Веру с ребенком на руках и полностью сосредоточился на своей семье. Но в итоге все равно получил это самое «непредсказуемое». Жизнь прожить – не поле перейти.

– Мама в курсе, чем ты занимаешься?
– Да.
– Она не против?
– Ты разве ее не знаешь? Она принимает жизнь как есть. Да и с голоду не умирает благодаря мне. На одни лекарства уходит пачка бабла в месяц.
– Ты не расскажешь ей про то, как … ну, про нас, короче?
– У тебя, вроде бы, теперь много свободного времени? Так заходи как-нибудь, расскажешь сам. Думаю, это ее развеселит. Смотри на жизнь проще, пап. Мы же не знали кто мы друг другу, а это значит, что преступления не было…
– Даже если бы и знали, то по российским законам – это не преступление. Это на Западе за такое статья и тюрьма, а у нас нет.
– Надо же… А я думала наоборот. Кстати, мне немножко стыдно, но я кончила.
– А разве проститутки кончают?
– А разве мы не люди?
– В какой момент это произошло? Я ничего такого не заметил.
– Это только в порнофильмах заметно, хотя там тётки не кончают. Ты был очень занят – все пыхтел и пыхтел. Так долго работал, что у меня это само собой получилось.
– Понятно. Сработал рефлекс от длительного механического воздействия…
– Ты такой умный, аж противно. Я, может быть, «слаба не передок» и почти всегда кончаю с клиентами. Ты об этом не подумал? Хочешь, расскажу, как меня дядя Женя трахнул?

Далее Наташа произнесла монолог, от которого уши у папашки сначала свернулись в трубочку, потом завяли, а в конце и вовсе отвалились. «Монолог Наташи» крайне не рекомендуется для заучивания наизусть учащимися средней школы по курсу литературы, даже если это будет рекомендовано Министерством образования и науки РФ. Даже если на этом будет лично настаивать министр, ссылаясь на просьбу премьера. Не следует министрам забывать, что рассказ имеет маркировку «18+». Монолог я все же решил немного подвергнуть цензуре, но исключительно из-за моей природной стыдливости… из-за наличия в моей ДНК гена буржуазного ханжества, который сильнее меня. Наслаждайтесь.

– Сплю я и снится мне сон, что работаю, а клиент вот-вот кончит. Открываю глаза – и правда, работаю. А вернее, занимаюсь благотворительностью. Пока я спала, дядя Женя оттянул мои трусы в сторону, вставил свой причиндал и пыряет им в меня. Я ему ору: «А ну-ка, быстро слез с меня, козел!!!» и в морду кулаком… А он запищал: «Наташенька! миленькая! Наташенька!» и кончил. Ну не могу я в такой момент мужика с себя сбросить – я ведь не садистка. Хер у него – игрушечный, как половинка сосиски, а спустил, наверное, треть стакана. Не меньше… Тут как раз мать вернулась из магазина и все поняла. Сказала, чтобы духу его у нас больше не было. Но уже дней через десять я заметила на маминой кровати большущие пятна высохшей спермы – почерк дяди Жени. Я говорю: «Мам, на кой хер тебе сдался этот мужичонка? У него же между ног спичка болтается. Он, наверно, ее найти не может, когда подрочить хочет. Он тебя еще не защекотал?» Она такая: «Зато у него язык длинный и лижет классно. И не так больно, когда в жопу дрючит…» Я задумалась. Думала, думала, думала и захотелось самой попробовать… Дядя Женя как-то занес нам из ремонта пылесос, а я дома как раз одна и говорю: «дядь Жень, может, лизнешь у меня разик?..» Чего тут стесняться, если он во мне уже бывал? Правильно? Тем более, что я с самого начала знакомства заметила, как он распускает слюни, глядя на мою жопу. Посмотрит на меня – и скорее на мамку залезает. Короче, кусок жизни я себе урвала. Два раза подряд кончила. А он мне – в задницу. Ничего, терпимо так… ведь не негр же. Жаль только, я до этого не просралась как следует, и еле успела до туалета добежать – дядя Женя на этот раз точно полстакана в меня влил, наполнил всю жопу до краев. Вот такие дела у нас в столице. Приколись, я сейчас все это вспоминаю, а сама как дура возбуждаюсь, уже мокрая вся. Жаль что ты мой отец: придется сейчас по дороге батарейки для вибратора купить, а уж приеду домой – оттопырюсь. Ты бы заехал к маме как-нибудь… Инструмент у тебя приличный, не то что у дяди Жени. Засадил бы ей как следует по самые бубенцы, глядишь, и депрессия у нее пройдет…

Так вот он какой, «чистый лист» жизни Андрея Ивановича… испачканный каплями чужой засохшей спермы с примесью фекалий… Добро пожаловать на другую сторону жизни, пупсик, в которой грязно суетятся похотливые дяди жени и дочки-проститутки с вибраторами в причинном месте. Однако, познать целых две стороны жизни – такое ведь не всем выпадает, и это, хоть и с натяжкой, можно считать удачей.
Обменявшись номерами телефонов, они расставались.

– Давай лучше забудем про все это, Наташ. Не было ничего. Не говори Вере.
– Давай попробуем. Хотя, такое вряд ли забудешь… Значит, ты не придешь?
– Не знаю. Надо подумать. Может быть…
– Ну, тогда… до свидания, пап?
– До свидания, Наташ…

Андрей Иванович вернулся на дачу. Он вставил память камеры в кардридер, запустил программу и восстановил «озорные глаза». Вот она, пока единственная фотография его «младшенькой». Только сейчас он разглядел, как эти глаза похожи на его… Жаль, что «ослепительный передний план» закрывает бóльшую часть лица. Андрей Иванович незаметно для себя облизал обветренные губы и вдруг почувствовал слегка соленый привкус… Привкус гениталий Наташи. И с ужасом ощутил, что его член приподнимается… Он выбежал во двор, расстегнул ширинку, достал «хозяйство» и щедро присыпал свежим снежком… Порядок… Эрекция – она ведь от мужика не зависит, ей нельзя сознательно управлять. Эрекцией управляет спинной мозг, а не головной. Безусловный рефлекс, так сказать. Короче, сам мужик ни в чем не виноват…

Андрей Иванович достал бутылочку водки, налил грамм 150 и выпил. Интересно, сильно ли испортилась идеальная фигура Веры за эти годы? Встанет ли на нее у Андрея Ивановича теперь? Появится ли у него нормальная, семейная фотография Наташи? Найдет ли он по памяти дом, где они живут? Ведь столько времени прошло…

Алкоголь растекался по телу ласковым теплом, жизнь обретала смысл и наполнялась содержанием…



Алекс Аспирин, февраль 2014 г.