Скандал по субботам

 

 

Три двухэтажных дома с небольшим двориком между ними располагаются П-образно на юге нашего города недалеко от Комсомольского озера. Металлический забор с торца с въездными воротами придает двору уют и защищённость, поэтому родители без опаски выпускают своих детей играться, даже уходят ненадолго, попросив соседку присмотреть за своими. Здесь все друг друга знают давно, ибо восемь лет назад двенадцать семейных молодых пар поселялись одновременно. Вот только Коробовы из двенадцатой квартиры уехали этой весной по контракту в Ливан, поселив вместо себя родителей Риты Коробовой. О них и пойдет речь далее.

Дугин Антон Михайлович был мужчиной среднего роста, подтянутый, тихий, лет пятидесяти с чем-то, который часто у своего уазика возился во дворе. Его жена, Антонина Даниловна, стала фигурой заметной во дворе своей статностью, опрятностью в одежде, очаровательной улыбкой и… громкими скандалами с мужем на весь двор. Предполагаю, что строители и знать не знали, что наша дворовая акустика так усилит любой издаваемый звук во много раз, особо по утрам. Почему, не знаю, но это так, и все мы знали об этом, стараясь тишину соблюдать. Нет, двенадцатую мы предупредили об уникальности дворового пространства, да они и сами жаловались на шум от детей, которые нормально игрались. Скандалы обычно возникали по субботам с завидной цикличностью, свойственной женщинам. Проходило это приблизительно так. Субботнее утро, время 7-00 – 7-30, окно кухни двенадцатой квартиры нараспашку, кругом тишина, выходной, и неожиданно, но очень громко:

— Я тебя попросила чашку с блюдцем помыть за собой не пальцами, а мойкой (крик) для чистой посуды – голубой! Голубой, чучело гороховое, желтая мойка для жирных кастрюль, тарелок, а не для чашек! Только из-за тебя болею, все гадости в дом приносишь, заразой всякой отравляешь…

И так далее с оскорблениями и проклятиями в адрес мужа. Муж молчит минут десять, глаза прикрывает, судорожно делает глотательные движения и во двор к уазику в дальний угол отправляется. Антонина же Даниловна на той же громкости продолжает обвинять мужа за все прегрешения последних двадцати лет, сильно всхлипывая, переходя навзрыд. Уход Антона Михайловича ни в коем случае уже не влияет на прецедент, ее словоизлияние продолжается еще долго и затихает как-то на полуслове со вздохом. Причины конфликтов разными бывают, скандальчик же неизбежным становится для супруги со страшной мигренью по субботам.

Дугин расстилает коврик под уазик, с инструментом ложится под машину, отходит несколько минут после взбучки, докручивая затем все гайки под машиной тщательно и не спеша. Антонина, причесанная и очень нарядная, спешно к машине подходит, стуча каблучками, и горделиво обиженным тоном вещает:

— Антон, с обедом не жди, сам ешь. Не знаю. Видеть тебя не хочу, достал. Больше не будешь, говоришь? Не верю… Знать не хочу, куда поедешь… Даже насовсем…

Антон Михайлович вытряхивает коврик, сворачивает и кладёт его в багажник, туда же складывает инструмент. Заводит мотор, масло проверяет и домой возвращается. Приняв душ, обедать садится, но не кушается, выбрасывает еду и моет тарелку нужной, кажется, мойкой с биркой предназначения. Он осознает, что не так что-то сделал, нарушил порядок у Тони, но реакция… не адекватна. Последнее время это повторяться стало, а что делать он не знает. «Конечно, она поздно вечером вернется, чтоб меня поволноваться заставить… Мне Петр Федорович сказал, что и у него подобное возникать стало, и давно уже. Чем вызвана такая трансформация женщин, сказать трудно, но последствия для слабеющих и стареющих мужей плачевны. Может в этом загвоздка и есть. Пока мужики молоды, в силе – жены тихие, послушные, слабеющего же мужика и пихнуть не страшно, верх чтобы над ним взять, закон природы…» Так рассуждал наш герой с поцарапанным сердцем, которое очень болело сегодня, как будто его чем-то острым бороздили. Антон взял подушку, плед и в большой комнате себе постелил, ибо его, виновника, в общую постель, конечно, сегодня не пустят.

Антонина, громко стуча всем, пришла в районе девяти, долго умывалась, переоделась и нерадостно в осиротевшую постель легла в ожидании покаяния, долго ждала и уснула в одиночестве. Так или почти так проходили кризисные субботние дни в семье Дугиных.

По понедельникам Антон Михайлович, медленно проезжая на уазике мимо своего дома, помахивал рукой экстравагантной жене, стоящей у окна с очаровательной улыбкой. Проводив мужа, Антонина ножницы взяла и порезала на лапшу все мойки цветные, стервозной себя прозвала, в общую комнату пошла, села на диван. Она сюда ночью приходила, дыхание Антона слушала долго, на тумбочке таблетки видела. Вздохнула, подумав про себя, что Антона теряет по собственной вине, а без него не жить ей, это уж точно.

*

В августовской той субботе все шло по накатанному: громкий скандал, где причиной послужила рубашка, которую муж на стирку не заложил, а продолжал носить, отравляя тем самым воздух в квартире своей грязью и химикатами. А далее все, как по сценарию, была упомянута лишь грешная часть жизни мужа дома с ней, ибо путное Антон творит лишь на работе, на людях. Он, не выдержав более оскорблений и проклятий, вскорости вышел, сел в уазик свой и укатил куда-то, она это слышала. Поэтому во дворе неожиданно быстро наступила тишина, и нарядная дама из двенадцатой квартиры через некоторое время прошагала с улыбкой на выход.

 

Пройдясь пару раз по аллее парка, Антонина Даниловна села на трамвай и к подруге поехала, Людмиле, где она часто в побегах своих бывала, чтоб душу отвести после скандальчика с этим недотепой. Разведенная, одинокая Людмила всегда оправдывала Тоню в ее конфликтах с мужланом.

— Да все они тупые, прожорливы, неряшливы и одно у них на уме… пакость, – рассуждала подруга, наливая в рюмки настойку вишни. Затем, перейдя на излюбленную тему, хвасталась своей свободой, независимостью и всеми прелестями жизни холостой, которую никто не нарушает, не беспокоит…

«Никому ненужной женщиной быть и врагу не пожелаешь. Боже, где он, куда так быстро умчался сразу? Лишь бы ничего не случилось. Это я-то права, дура нарядная? Вот решусь и язык свой поганый вырву, чтоб не пилить…» – думала свое Антонина, все более желая от свободолюбивой подруги сбежать к мужлану своему. Зазвенел мобильник, и Антонина с опаской как-то включила его, а там:

— Вы Антонина Дугина? Это больница, сообщить хотим, что ваш муж Дугин Антон в автомобильную аварию попал и сильно… вы слышите меня? Алло! Алло! Не молчите...

Но говорить-то уж некому было, несуразная такая жена в одночасье померла с трубкой в руках от полученного известия.

*

Антона Михайловича в больнице выходили, рану на животе зашили и домой отпустили. Прилетевшая дочь маму по достоинству похоронила, памятник поставила и отца вот домой привезла, не зная как ей его одиноким оставить. Она очень просила отца годик подождать до окончания контракта мужа с фирмой. Сама же Рита очень переживала, помимо родительских несчастий, за своего малыша, которому всего годик недавно исполнился. Отец повелел дочери к семье вернуться, где она нужна. О себе просил не беспокоиться, постарается как-то без мамы жить приспособиться, работать будет, еще преподавать предлагают в колледже. Короче, Рита в четверг к своим улетела. В пятницу наш герой коврик под уазик постелил, все гайки подкрутил, смазал, где надо, залил куда положено, мотор обкатал, побибикал дважды и домой пошел. А в субботу, в районе 7-00 – 7-30 дворик оглушил громкий «монолог» из 12 квартиры:

— Я же просила верхнюю из стопки брать рубашку, а не нижнюю, заношенную вытаскивать! (громко очень) Полный бардак устроил!  Где ты там, несчастье? Сколько можно терпеть твои издевательства над собой, надоело… И главное, Д У Р А, сама к тебе тогда с вещами пришла, надеялась… И вот благодарность...

Весь двор оцепенел от услышанного, под распахнутое окно собрались соседи, переглядывались, молча слушали. Потом, помявшись, по ступенькам поднялись на второй этаж. Позвонили. Молчок. Еще. То же самое. Кто-то, осмелев, дверь толкнул, и всех оглушили проклятия и ругань, идущие из мощного динамика. За столом, спиной к нам, сидел хозяин квартиры и пил чай, нас не заметив, он голос жены внимательно слушал. Мы молча вышли, дверь прикрыли, по своим углам жизни разбежались, чуть улыбаясь. Двор опять жил своей обычной жизнью выходного субботнего дня. Вот такая история произошла в двенадцатой квартире нашего дома, о событиях пятой как-то тоже расскажу, удачи вам.