Ареал: История 5. Первый привал Лисёнка

 Лисёнку снилась птица. Птица вела себя неадекватно, она была какая-то особенно глупая, даже по меркам птиц, она летела вниз. Откуда-то Лисёнок знал, что птица летит вниз ровно с такой скоростью, с какой она бы падала, откажи у неё в полёте крылья. Кончилось всё совершенно закономерно: птица ударилась о землю, ровно с тем же результатом, какой был бы достигнут, падай она, а не лети.
 Жалко птицу не было, потому что Лисёнку было известно что она ему просто снится, вместо этого появилось ощущение что надо разобраться в ситуации получше. Выходило что для Лисёнка нет никакой разницы, что птица летит, что она падает. Предположим, сама птица знает что с ней происходит на самом деле, но знает по-своему, по-птичьи, и информацией поделиться в доступной форме не может, разве что приснившись вот так.
Во сне Лисёнок понял образ и мысль показалась ему глубокой и очень нужной, хотя и не ему самому, но Мальчику и Девочке и всему их племени, а потому пришла пора просыпаться, и птице пришлось забыться.
 Впрочем, прежде чем птица совсем забылась, а Лисёнок совсем проснулся он ощутил с ней какое-то странно родство: сейчас и он имел все шансы прочно переселиться в воспоминания жильцов Ареала, потому что, как водится, подготовился к своему путешествие из рук вон плохо.
Он брёл уже вторую, наверное, неделю, ровно в ту сторону, куда вёл его древний Лисий инстинкт — туда, где располагался Край Света. Он знал что там тепло, но знал и то, что пока не окажешься там будет становиться всё холоднее и холоднее. Сейчас он проснулся удачно: в кроватке, потому что накануне набрёл на поселение полярных лис, целое поселение исключительно лис, и его молчаливо и спокойно приютили, с какой-то навязчивой вежливостью. Это было хорошо, потому что в голове уже давно и надёжно гудело, заложенный носик дышал неохотно, кашель становился всё болезненнее, а лапки настолько привыкли к холодам, что не начинали мёрзнуть, а просто сразу переставали чувствоваться.
 И вот — первый привал. Он знал что привала будет два, в смысле таких привалов, когда он сможет действительно отдохнуть, а не таких, когда он будет спать в сугробе, или, в лучшем случае, в импровизированном шалашике возле затухающего без присмотра костра, все глубже и безнадёжнее простывая.
Лисёнок сладко потянулся, и понял что уходить отсюда незачем. Здесь было хорошо, Лисы молчаливо и величаво вели хозяйство, и, кажется, знали что-то такое, чего не знал он сам, хотя не подавали виду. Полярные Лисы всегда считались хранителями каких-то совсем уже сакральных тайн, по сравнению с которыми всё, что известно Лисам обычным меркнет, и на них смотрели бы с уважением все прочие звери, встречайся они почаще. Лисёнок подумал что научиться чему-нибудь у них было бы не лишним.
 В домик зашёл высокий экземпляр, и поставил возле кровати воду и еду. По его взгляду Лисёнок понял, что есть и пить следует немедленно, и поднялся.
— Спасибо, — сказал он.
 Экземпляр кивнул и отошёл к окну. Лисёнку показалось что тот похож на отца Лисички, которого звали Патрик, но сходство, конечно, было кажущимся, у них была просто одинаковая манера двигаться — очень плавно и грациозно, и более ничего.
 Лисёнок не знал как вести себя дальше — просто начать есть, или дождаться когда экземпляр уйдёт, или сказать что-то, и ему стало не по себе, да ещё Лисичка, как обычно, вспомнившись, завладела большей частью его внимания.
 Экземпляр между тем оглянулся на Лисёнка и глухо произнёс:
— Ешь же.
— Да, конечно...
 Лисёнок принялся за пищу, понимая что громко сопит и, кажется, чавкает — он впервые за две недели ел что-то нормальное, что-то приготовленное и поданное, и, кажется, даже вкусное, хотя это уже стало не обязательным, и не могу соблюдать приличий в полной мере.
 Полярный Лис посмотрел на него и улыбнулся.
— Ты идёшь на край света? — Спросил он когда Лисёнок доел.
— Да.
— Хорошо. Мы принимаем путников и кормим их. Потому что это очень далеко и надо что бы где-то можно было отдохнуть.
— А вы знаете что там?
— Зачем нам это? Мы туда не ходим. Если бы мы туда ходили мы не могли бы помогать тем, кто туда идёт. И узнать нам, соответственно неоткуда.
— Полярные Лисы никогда не ходят на край света?
— Полярные Лисы, юноша, никогда не ходят на край света.
— А разве вам это не интересно?
— Нет. Вот тебе — тебе разве интересно статься с нами?
— У меня была такая мысль.
— Это не мысль. Это минутная слабость. Ты просто устал пока шёл, замёрз, изголодался, а тут кров, еда, общество какое-то. Вот ты и подумал что незачем идти куда-то где ещё неизвестно что есть, когда можно остаться здесь, достаточно близко к цели. А у нас, да — бывает что возникает шальная мысль — а не сходить ли туда, но она достаточно быстро проходит. И у тебя это скоро пройдёт, потому что интересен тебе только Край Света.
— Не только, — ответил Лисёнок, вглядываясь в достоверный образ Лисички, вспыхнувший в памяти.
— Всё остальное, видимо, отступает перед мыслью о Крае Света.
— Да не то, что бы. Я просто думаю, а зачем всему остальному, включая и меня, такой я, который не идёт на край света?
Экземпляр улыбнулся, и Лисёнок подумал что он, наверняка, уже слышал такие мысли, потому что все Лисята, идущие на край света всегда думают примерно одинаково, хотя каждый, конечно, кичится своим богатым внутренним миром, полагая его беспрецедентным. На самом деле, всё это, наверное очень банально.
— На самом деле, всё это, наверное очень банально? — Спросил он, не потрудившись перефразировать свою мысль.
— Очень, — согласился Полярный Лис, — включая и этот, юноша, вопрос.
Лисёнок покраснел.
— Но это не плохо. Это просто такой этап, на котором приходят именно такие мысли. Что-то вроде линьки. Поэтому не надо стыдиться этих якобы глубоких мыслей. Хотя, конечно, не стоит переоценивать их значение. Это просто обычные вещи, естественные и совершенно не безобразные. И относится к ним следует обычно.
 Лисёнок подумал что он не смог бы постоянно веси такие беседы на месте Полярного Лиса. Или смог бы? В Ареале он учил читать, и тоже часто слышал одни и те же шутки и мысли то от одних то от других, и понимал, что любой другой на его месте психовал бы, злился бы, потому что из пришедших учиться многие были не способны к этому. Он гнал от себя эту мысль, полагая что учащему надо думать что это он учит плохо. Но потом понял что да, думать надо именно так, но на самом деле есть такие, которых просто не выучить. Вот только об этом не надо знать нерадивому ученику и усталому учителю. Ученику следует думать что он плохо учится, а учителю что он плохо учит, при условии что оба под воздействием этой мысли пытаются стать лучше, конечно, и только тогда процесс может увенчаться успехом.
 Так всё-таки, смог бы он постоянно выслушивать откровения уставших, замёрзших путников, которые считают что говорят что-то невероятно умное?
Вдруг ему вспомнилась птица. Птица обосновалась в его памяти надёжно и успешно, и пребывала там даже в те моменты, когда он не думал о ней, и это казалось неплохим решением жилищного вопроса. Занимательным было то, что Лисёнку могло показаться что птица если не исчезает из памяти, то перебирается вглубь её, когда он о ней не помнит, но для самой птицы, наверняка, не было разницы. Сколько их там жило — птиц, зверей, людей, деревьев, настоящих и снящихся… и сам он жил в памяти всех, кто видел его хотя бы мельком, и, наверное, всех, кто видел последствия его дел — прямые и косвенные — следы, оставленные на снегу, и снег, засыпавший его следы… А ведь этой конкретно взятой птицы даже не было, она просто ему приснилось, но сейчас она точно так же как и всё, что было настоящим находилась где-то в глубинах памяти… Это казалось странным, и где-то здесь была точка, достигнув которой, казалось, он бы понял что-то очень радующее и греющее, но он никак не могу нащупать эту точку.
— Когда я уходил, — Сказал он что бы как-то отвлечься, и сделать хоть что-то практичное, — меня спросили как мы ходим на Край Света, если Свет круглый.
— И что ты ответил?
— Я сказал что он не круглый, — улыбнулся Лисёнок, — но я вообще нормально нахулиганил перед уходом.
— Хорошее дело. Уходящий обязательно что-нибудь такое делает, — согласился Полярный Лис, — Как птица, когда взлетает, обязательно поднимает ветер.
— Птица?
— Ну да. С крыльями. Глупые. Птица, — Полярный Лис помахал лапками, изображающими крылья, — похожа на птицу, выглядит как птица. Или как Полярный Лис, если бы он был птицей. Так вот Земля, конечно, круглая, а свет, конечно, бескрайний, никто и не спорит, кроме тех, которые спорят.
— И всё-таки? Я сам не понимаю. Ты понимаешь?
— Обращайся ко мне на вы, ладно? Потому что говоря со мной ты как бы говоришь со всеми нами. Это как кошки у которых девять жизней. Одна здесь, другая там, и всё это одна кошка. Мы, конечно, другой породы, но всё равно любой Полярный Лис сказал бы тебе то же, что говорю я, и говоря со мной ты говоришь с нами всеми.
— Простите.
— Ничего, ты же не знал. Так вот — про Край, как уже было сказано, я не знаю. Это ваше дело — знать такие вещи.
— Но как я пойму что я пришёл?
— У меня есть одна мысль, но я не уверен так это или нет. В принципе никто никогда не знает так это или нет, так что, если тебе очень нужно что бы тебе казалось что ты знаешь что делаешь, а сам придумать ты не в силах, я могу с тобой поделиться. Вполне допускаю что это так и есть.
— Конечно, я буду признателен.
— Я думаю, это неподалёку от того места, где живут Белые Медведи и Былые Медведи, которое в своё время обнаружила экспедиция Медведя Небывалого, куда с ним шли, кажется, Свинья, Заяц, Человек и ещё немало народа. Правда считается, что они не столько дошли до туда, сколько постановили, что там куда они дошли и есть Северный Полюс, но я не уверен так это или не так. Белые Медведи трутся спинами о некую ось, что бы влюблённые быстрее находили друг друга, и из-за этого влюблённые иногда проходят мимо друг друга из-за слишком быстрого вращения земли, и январских вьюг. Поэтому Былые Медведи упираются плечами в небо, так что кажется, что они его держат, хотя на самом деле они просто пытаются нащупать опору, что бы земля вращалась медленнее, из-за чего влюблённые иногда так и не успевают встретиться, а те, которые встречаются, иногда успевают расстаться. Разумеется, никто из них не хочет ничего дурного, просто так сложилось что когда рубишь лес летят щепки, и если ты разгоняешь землю, что бы те, кто иначе не успел бы встретиться, встретились, те, кто встретился бы при нормальном темпе, пролетают мимо друг друга, и так далее. Да и вряд ли они там умные, скорее всего у одних просто чешутся спины, а другим просто нравится упираться в небо плечами, хотя тут я не уверен вполне, и у меня нет никаких причин для такого предположения. Так вот это место называется краем света, потому что там очень долгие ночи. Однажды шёл туда, например, кто-нибудь засветло, а потом, пока он шёл, настала ночь, а он всё шёл вперёд и шёл, и ему казалось, будто это просто он зашёл в область где не бывает света.
— Так просто? Но отец рассказывал что там звёзды крепятся к земле нитками.
— Если допустить что там есть такая ось, и такое низкое небо, то вполне возможно что там есть и такие нитки. Почему не быть.
— Ладно. Увижу, — сказал Лисёнок, — что делать с посудой?
— Пошли, покажу.
 Лисёнок вдруг рассказал своё сон про птицу, и Полярный Лис засмеялся.
— Человеческий Сон.
— Почему?
— Они всё время спорят о том, летит эта птица или падает.
— Никогда не слышал...
— Ты видел людей?
— Да. С нами жили двое.
— Ну, если люди ушли от своих, значит им надоели эти споры. Они ушли вместе?
— Да.
— Я имею в виду друг с другом?
— Да. Мальчик и девочка.
— Понятно. Зачем им эта птица, она уже отдала им всё, что надо, так сказать уже упала к ним, или прилетела к ним, — с какой-то печалью посмотрел сквозь Лисёнка Полярный Лис, — пошли к умывальнику.
 Они вышли на улицу и Лисёнок поёжился. Он вдруг понял что задержится здесь ещё на несколько дней, потому что даже здесь очень холодно, а там, вдалеке от поселений, страшно подумать. Он искал уважительные причины, думал о том, что лапки могут повредиться, о том, что надо выздороветь, потому что он совсем простыл — добро ещё если только простыл, на пронизывающем ветру, особенно если спишь в сугробах, можно подхватить и более фатальные заболевания, будь ты даже трижды Лисёнок. Эта мысль ему не понравилась, но гнать её от себя было нельзя: собеседник мог знать кое-что о этом аспекте, свойственном Лисам.
— А вы случайно не знаете, почему только Лисы умеют являться во сне? — Спросил он.
— После смерти-то?
— Да. Я обещал, но не знаю смогу ли...
— Все умеют. Просто всем остальным хватает такта этого не делать, как правило. Лисы из-за своей близости к некоторым тайнам просто слишком наглые.  Сказать-то особенно, согласись, нечего. Сказать что там плохо — нельзя, потому что всё равно ведь тот, кому ты говоришь рано или поздно сам узнает, и зачем ему говорить о том, что его неизбежно ждёт что-то плохое? А сказать что там хорошо тоже нельзя — потому что получается что как бы зовёшь к себе, а это невежливо в такой ситуации. А обходить этот вопрос стороной — хамство, на которое способны только и исключительно лисы, ну и некоторые, редкие люди и прочие животные.
 Ну да, подумал Лисёнок, а я-то рассчитывал на что-то более льстящее самолюбию, прямо щелчок по носу. Хотелось спросить как же там на самом деле, но он примерно представлял что ответит Полярный Лис — "иначе" или "я не знаю" — потому что врать Полярные Лисы не умели, никогда не умели, а если и делились какой-то недостоверной информацией, то только когда видели что собеседнику нужно хоть что-то во что можно верить. Он понял что останется здесь ненадолго. Останется, как пить дать, потому что он никакой не путешественник, а просто Лисёнок, идущий, так вышло, на край света, потому что пройти этот путь за раз ему не хватит сил и смелости, не его это, если вдуматься, но ненадолго, потому что ради Полярного Лиса, хотя он умный и добрый, терпеливый и вообще хороший не стоило оставлять Ареал и Лисичку. Ради Края Света тоже не стоило, конечно, но что бы ему стать достойным Ареала и Лисички, а в общем-то Лисички и Ареала, да и, честно говоря, Лисички без всякого там Ареала, Ареал это так, приятное дополнение, надо было обязательно дойти да Края Света. Поэтому ему будет здесь некомфортно, ему будет здесь стыдно и неудобно, ему будут мерещится косые взгляды, как они без конца мерещатся Волчонку, и в конце концов он уйдёт дальше, что бы воочию увидеть Белых и Былых Медведей, Нитки, которыми звёзды привязаны к земле, и весь комплекс положенных мероприятий.
 По улице бродили Полярные Лисы — все они были величественны и мудры, в них чувствовалось спокойствие которое испытывает всякое существо, нашедшее своё место, даже если это место сейчас обязывает не быть спокойным. Некоторые из них о чём-то спорили, кто-то ругался и в его адрес звучали неуверенные опадания, но было понятно, что это просто причудливая форма покоя. Смотреть на них было интересно, но только потому что от них надлежало уйти.
 Умывальник был старый, надо было накачивать воду, что бы помыть посуду, а перед этим требовалось поднять воду из колодца, и залить в специальный резервуар над умывальником. Вода была холодной и отмывала плохо, Полярный Лис стоял рядом и насвистывал мелодии.
— А наши остаются иногда? — Спросил Лисёнок.
— Конечно. Правда, обычно они потом уходят либо на Край Света, либо восвояси. Но иногда остаются и насовсем. Это происходит когда Полярный Лис думает что он просто Лис. А тут он понимает что он Полярный Лис.
— Но ведь это разные животные — мы даже внешне отличаемся.
— Внешне отличаемся, — согласился Полярный Лис.
 Лисёнок усмехнулся про себя. Его понемногу начали утомлять ответы, в которых он совсем не находил информации — только профанацию. Как вот разберёшься, имеет в виду вообще что-нибудь собеседник, или просто повторяет какие-то многозначительные умности, на поверку — пустые, как стрекот летних кузнечиков, навивающий воспоминания и мысли, но сам по себе ни к кому особенно не обращённый, и глубоко побочный по сути своей. Или, как знать, возможно и собеседник, и кузнечики, и шелест волн прибоя, и ветер в ивах, что-то имеют в виду, что-то усиленно втолковывают, и досадуют на то, что некому их понять?
 Потом была ночь, и Лисёнок уснул в кроватке под одеяльцем. Ему было тепло и уютно, ему было хорошо и тихо, и снились обычные малозначительные сны, в которых отчего-то мелькал Волчонок, воющий на луну. Во сне он знал что луна понимает его и сочувствует ему, и Лосёнок, который почему-то читал старую книгу, про Золотого Ослика, хотя на самом деле Лосёнок книжек давно уже не читал. Ещё ему хотелось что бы приснилась Лисичка, то есть, конечно, просто приснилась, как снятся все остальные, а не так как умеют Лисы, но Лисичка не снилась. Вероятно, у неё были какие-то другие, более важные дела.