Притяжение любви

Таисия Сергеевна никак не могла сосредоточиться на работе: проверке школьных сочи-нений. Мысли упорно возвращались к сыну. По натуре она была мнимой самоедкой. И если перед ней возникала какая-либо проблема, то она бросала все силы, все время на ее решение. И пока та существовала, Таисия не ведала ни сна, ни покоя. Одним словом, в такие дни она попросту не жила. Положение усугублялось тем, что к сорока годам она уже потеряла родителей, подруг, с кем можно было пооткровенничать, не было. Не с кем было поделиться, поплакаться, переложить на иные плечи хотя бы частицу. Все приходилось решать самой, тщательно взвешивать каждый шаг, просчитывать варианты и возможные последствия. Сын Марат, которого она воспитывала одна, до восемнадцати лет не доставлял ей никаких серьезных проблем. Учился он хорошо, по улицам не шастал, в плохих компаниях замечен не был. Был любящим и внимательным сыном. Правда, в институт поступать наотрез отказался. Решил сначала отслужить в армии. Ей казалось, что тут не обошлось без патриотических песен групп «ДДТ», «Любэ» и прочих. Ни уговоры, ни слезы не смогли переубедить его. А времена-то были тяжелыми: Чечня, Таджикистан, Приднестровье. Но в горячие точки, Бог миловал, он не попал. Прослужил без отпуска на китайской границе. Хотя и писал он часто, и послания эти были радужно-веселого содержания, сердце матери билось в постоянной тревоге. А после армии изменилось все. И, в первую очередь, изменился сам Марат, кардинально изменился. Он повзрослел и возмужал. От «маменького и домашнего мальчика» не оста-лось и следа. Появились свои дела, тайны, мысли, которыми он уже не делился с нею. Больше отмалчивался, иногда отшучивался, но душу уже не распахивал настежь. Устро-ился работать охранником в магазине, сутки через трое. В свободное время занимался подготовкой поступления в институт, на заочное отделение. По вечерам пропадал. Где? С кем? Ничего конкретного. Спиртным от него не пахло, а с сигаретами пришлось смерить-ся. И все бы ничего, если бы не стала замечать, как шепчутся за спиною всезнающие ста-рушки у подъезда. Говорили о Марате и о, Боже, Райке из второго подъезда! Это было по-хоже на удар грома среди ясного неба. Ноги подкосились, ослабели, она с трудом добрела до квартиры, где буквально рухнула на диван. Марат и Рая! Райка! Мысль об этом огнем прожигала сердце. Память выдала все слухи и сплетни, которым ранее она не придавала значения, не заостряла внимания. А теперь, ко-гда коснулась ее, они ожили, стали реальными и болезненными. Райка, девица 24-25 лет, жила одна в соседнем подъезде. Работала где-то в районе автовокзала. Торговала в киоске. Симпатичная. Нет, даже красивая, очень красивая, стерва. Мягкие, правильные черты лица, сексуальная родинка на верхней губе. Серые, большие глаза в оправе густых и длинных от природы ресниц. Кучерявые русые волосы. Точеная фигурка. Все это в совокупности привлекало мужчин. От юнцов до … бесконечности. Комплименты, внимание, цветочки, сувениры не могли не вскружить девчонки голову. Вот и сорвалась она. Меняла кавалеров словно перчатки. А на замечание сердобольных старушек и соседок отвечала по-хамски грубо, смеясь откровенно в лицо. «Жаль девочку» — раньше лишь эта лаконичная мысль мгновением проскальзывала в голове. Раньше, но не теперь. Все смешалось, все перевернулось. От жалости не осталось ни йоты. Только боль и ненависть. – Спокойно, Тая, спокойно. – Старалась внушить себе уверенность. Сварила крепкий кофе, добавив немного коньяка, и вышла с чашкой на балкон. Пила маленькими глоточками, осматривая во дворе знакомую вечернюю картину. Дети в песочнице, мужики за столом играют в домино, женщины на скамейках обсуждают сериалы и соседей. – Надо что-то делать. Что-то предпринимать, а не сидеть и ждать. – Постепенно Таисия приходила в себя. – Есть у меня три способа. Необходимо все перепробовать. Только без истерики и слез. Этим только еще больше отдалишь сына. Успокоиться. Надо успокоиться во, чтобы то не стало. – Она глянула на часы, и едва не выронила чашку. – Боже, сейчас Марат придет с работы, а я и не думала об ужине. Она бросилась на кухню исправлять оплошность. Пришлось ограничиться полуфабрика-тами: картофельное пюре и сосиски. А к чаю бутерброды с семгой. Вскоре пришел Ма-рат, прошел в ванную, затем переоделся, и только потом возник на пороге кухни. – Привет. – Он чмокнул ее в щечку. – Привет. – Есть хочется, сил нет. – Садись. Марат уселся за стол, и вновь, как будто, ушел полностью в себя, закрылся, замолчал. Таисия сама не ужинала, лишь молча, наблюдала за сыном. А он даже этого не замечал. А ведь раньше им нравилось подолгу ужинать, разговаривать за продолжительными чаепи-тиями. Теперь он все время спешит, торопится, не прожевывая, большими глотками. Только допивая чай, Марат обратил внимание на мать, которая замерла в непонятном ожидании и напряжении. – У тебя что-нибудь случилось? – Да, – она с трудом разлепила пересохшие губы. – Неприятности на работе? – Нет. Марат удивился. Привык уже, что кроме работы, которую просто обожала, и дома, то есть ее самой и Марата, у матери в жизни ничего не было. Значит, что-то произошло у них в семействе. – Что? – не понимал он. – Ты меня тревожишь. – Пришлось все-таки начать этот тяжелый, но необходимый, разговор. – Я? – удивление выросло вдвое. – Ты сильно изменился. – Тая не решалась сразу говорить о наболевшем, начала издалека. – Мама, – виновато протянул Марат, и развел руки. – Ты же должна понять. Детство мое давно закончилось. Юность проскакала. У меня теперь своя жизнь. – И в ней нет место для родной матери? – слезы выступили на ее глазах. – Что ты, мам? – поспешил он успокоить ее. – Не преувеличивай. Я же дома, с тобой. Же-ниться пока не собираюсь. А если мало уделяю тебе времени, то ты уж извини. Сама должна понимать. Мне двадцать лет, у меня друзья, интересы, которые чужды тебе. Под-руга, в конце концов. – Да, да, – она кивала головой в знак согласия. Вести дальше разговор не хватило душев-ных сил и равновесия, принялась мыть посуду, что бы скрыть от сына свое истинное со-стояние. «Не собираюсь жениться» – его слова крепко засели в голове. Слабое, конечно, но хоть какое-то утешение. Уже поздним вечером, когда она перечитывала на ночь Леско-ва, к ней пришла спасительная, как ей показалась, мысль. Прямо, озарение: – Да. Марат прав. Ему всего двадцать. На улице весна, гормоны играют. Вот и потянулся мальчик к Рае. Ничего удивительного: красивая и доступная. Пройдет некоторое время, Марат перебесится, успокоится. Оглядится вокруг и увидит, что полно и других девчат. Достойные и честные. А что, если мне познакомиться с его друзьями? Посмотреть, оце-нить. Предложу, наверное, я Марату устроить дома вечеринку. Там и посмотрю. Думаю, он с радостью согласится. – С этими радужными мыслями она уснула. Странно, но это предложение совсем не понравилось Марату. Он был в недоумении и легком замешательстве. Потом догадка озарила его лицо, и кислая улыбка заиграла на гу-бах. – Мам, я уверен, что ты не будешь в восторге от моих друзей. Они не читают Пушкина и Шекспира, они не слушают Чайковского и Грига, они представления не имеют о Тициане и Рембрандте. Но можешь поверить мне на слова: они отличные ребята. – Чем же они занимаются? Какие у них ценности в жизни? Какие идеалы? – Они просто живут, и радуются каждому мгновению. Не пьют, не колются. Кто-то играет на гитаре, кто-то пишет пародии, кто-то просо большой юморист. Все мы разные, но вместе нам хорошо. Не стоит беспокоиться на этот счет. – А на какой счет стоит беспокоиться? – Таисия ухватилась за эту ниточку, чтобы продол-жить разговор, и перевести, наконец-то, на нужные рельсы. – Ни на какой. – Все еще находясь в недоумении, ответил Марат. – А девушка у тебя есть? Да? Сама вчера проговорился! – Ах, вот ты о чем, – широко улыбаясь и облегченно вздыхая, ответил Марат, и тут же до-бавил. – Да, у меня есть подружка. И тут нервы у Таисии окончательно сдали: – Это Райка? Из второго подъезда? Эта шлюха? У Марата округлились глаза. Он впервые слышал от матери такие слова. Но взял себя в руки, стараясь шутками смягчить обстановку: – Мама! Какие слова! Какой тон. Ты же педагог русской словесности. Ай-ай-ай, как не стыдно. – Прости. – Она смахнула слезинки с ресниц. И, хотя гнев продолжал яростно кипеть в груди, она не позволила ему вулканом выплеснуться наружу. – К чему вести разговоры издалека, если тебя интересует, лишь моя девушка. Я тебя не узнаю. – А я тебя. Как ты мог связаться с ней? Как? Неужели до тебя не доходили слухи? – Ты учила меня не верить им. – Слухам нет, – растерянность ее была минутной. – Но к объективной информации необ-ходимо прислушиваться и брать на вооружение. – Бабули у подъезда – это и есть объективная информация? – до сих пор Марат принимал разговор не всерьез. Но видя, как к этому относится мать, на каком она взводе, сам стал невольно раздражаться. Но и Таисия не отступала, приняла новую попытку атаки на взаи-моотношения сына с Райей. Но Марат в полном молчании просто встал с дивана, и поки-нул квартиру. В эту ночь Таисия долго не могла уснуть. Сидела на кухне, поглощая чай в огромном ко-личестве. Под рукой оказался чистый лист бумаги, и она, чисто рефлекторно, рисовала на нем кружочки, квадратики, ромбики. А потом начала составлять список кавалеров Райки, слухи о которых доходили до нее. И даже не подозревала, что они отложились где-то в подсознании. А теперь так ярко вспыли все имена, приметы, и прочая ерунда. Ах, если бы она могла знать, что из-за этого списка, забытого ею на столе, их отношения с сыном еще больше осложнятся, ни за чтобы, ни взяла авторучку в руки. Марат обнаружил этот список, все прекрасно понял, и замкнулся в себе окончательно. Дома бывать он практически перестал. Приходил лишь переночевать, да и то очень позд-но. В квартире теперь висела постоянная и угнетающая тишина. Не догадывалась она и о том, что все-таки она бросила семена сомнения, которые стали прорастать. Марат о мно-гом передумал, глядя на этот список. И мать свою он теперь понимал. Переживает, мать все же. Забота о благополучие своего ребенка до самой смерти не покидает родителей. Пересмотрел он и свое отношение к Рае. И время, как раз, подоспело. Прошла пора безог-лядной влюбленности. Пока еще не сменилась любовью. Пока. А сомнения и терзания уже полностью охватили его. И надо было что-то с этим делать. Но не спрашивать же у девушки в открытую: «Кто из этого списка побывал в твоей кровати?». Не спросишь. Все это глупо и страшно. Дошло до того. Что и Раю он стал избегать. Хотя до этого он ни дня не мог прожить без нее, не прикоснувшись к губам, ни вдохнув аромат ее волос, ни взгля-нув в глубину серых глаз. Боялся встретиться, и прочитать на ее лице подтверждения сво-им сомнениям и страшным мыслям. Он не приходил и не звонил. Он просто в одиночестве бродил по городу, посещая все выставки, вернисажи, кинопремьеры. Раньше он не понимал выражение «душа гниет», теперь же на собственном опыте познал, что это такое! Мучительно больно, страшнее любой физической боли. Хотелось просто плакать. Уткнуться в чье-нибудь сильное плечо и выплеснуть всю боль. Надо было что-то решать, проблема не желала сама рассасываться. Разрубить этот гордиев узел, иначе ситуация гро-зила привести к неисправимым и страшным последствиям. Вот только решиться сделать первый шаг он никак не мог. Прежде, чем идти к Рае, Марат долго сидел в пивбаре, наби-раясь алкоголем и смелостью. – Рая открыла дверь, и спросила, как ни в чем не бывало: – У тебя же есть ключи? Ба! – она уловила запах алкоголя. – Да, ты пьян! – Есть немного, – Марат прошел за ней в единственную комнату, где заметил, что Рая за-нялась оклеиванием стен. – Тебя не дождешься, хотя и обещал. Пасха скоро. От ее спокойного голоса, тихих и умеренных движений, Марату стало спокойно на душе. Он быстро скинул куртку и присоединился к ремонту. Во время работы они говорили на различные темы, ловко обходя лишь одну: его долгое отсутствие. К вечеру они закончили, и пока Рая намывала полы, Марат прошел на кухню, где поставил варить пельмени и кофе. За ужином он и собирался поговорить откровенно с Раей, хотя уже и не понимал, как начать сложный и архиважный разговор. В это время зазвонил телефон, на кухню зашла Рая, и сняла трубку. Марат наблюдал за ней и увидел, как от красивого, милого для его сердца, личика вдруг отхлынула кровь. Сильно побледнела, губы сжались до размера спички, ресницы захлопали как-то виновато и обиженно. Когда она стала класть трубку на аппарат, Марат уловил голос звонившего. Ошибиться он вряд ли мог: это звонила мать, его мать. – Что? – Ничего. – Она натянуто улыбнулась, и поспешила покинуть кухню. Марат было уже бросился за ней, но в это время убежало кофе, заливая огонь, и он поспешил исправить положение. Когда же он пришел в комнату, то увидел прежнюю Раю. Она мило улыба-лась и шутила. И только какая-то мимолетная тень выдавало недавнее потрясение. – Как пельмешки? – Уже готовы. А вот кофе убежало. – Да, я слышала, как хлопнула входная дверь. Они сидели друг против друга, и вяло ковырялись вилками в тарелках. Даже водка, кото-рую Рая лишь пригубила, а Марат пил рюмку за рюмкой, не спасало положение. Аппетит не приходил. – Это звонила мать. – Марат не задал вопрос, а просто констатировал факт. Рая промолча-ла, крутила в руке вилку с остатками майонеза. – Она тебя оскорбила? Молчание. – Что же помешало тебе привычно оскалиться и ответить грубостью на грубость? Рая просто посмотрела на него, и Марат, словно открытую книгу, прочел на ее лице все ответы на интересующие его вопросы. – Значит, это все правда? – голос его дрогнул, охрип, осел. – Правда, что? – тихо спросила она. – Что я – проститутка? Что я – шлюха мелкого поши-ва? Или то, что вы, мужики, так падки до женской красоты? Марат не нашелся, что ответить. Рая хоть и не прямо, но призналась в наличие огромного количества поклонников. И это было для нетрезвого Марата предостаточно. Оглушило его, ошеломило. Не было с ее стороны ни оправданий, ни слез, ни жалоб. Обыденно и се-ро. Он встал и, пошатываясь, покинул ее квартиру. Долго сидел во дворе, теребя в руке прошлогодний кленовый лист. В голове проносились вихрем мысли, заплетались, натыкались, перемешивались. А в душе – пустота. Черная, заглатывающая, страшная. Кто-то осторожно присел рядом и положил руку на плечо. – Пойдем домой, сынок. И тут усталость, неопределенность, боль и отчаянье, подогретое алкоголем, выплеснулось наружу. Он уткнулся в материнское плечо и заплакал. – Пойдем домой. – Я люблю ее. – Я знаю. Это пройдет. – Таисия говорила осторожно, боясь утратить этот легкий, нена-дежный мосток, что сейчас перекинут между ними. – Нет, не пройдет. – Шептал он что-то несвязное и непонятное, пока они поднимались в квартиру. Где он сразу улегся на диван и забылся тяжелым сном. А Рая в эту ночь не спала. Лежала на диване и рыдала в голос. Причитала о погубленной любви, о расставании навеки с Маратом. О том, что прошлое так бесцеремонно врывается в настоящее, и перечеркивает будущее. Плакала о своей утраченной девичьей мечте: встретить того единственного, при встречах с которым так радостно бьется сердечко, с которым она готова делить и радость и горе, и сердце и душу. Лишь к утру она успокои-лась и задремала. Но буквально час спустя ее разбудил настойчивый звонок в дверь. По-шатываясь от усталости и спросонья, не глянув в глазок, она распахнула дверь. – Ты? – Я. Казалось, целую вечность они смотрели друг на друга. В полном молчании. К чему слова, если взгляды были столь красноречивы. И Рая вновь стала меняться буквально на глазах. Загорелись в ее глазках злые огоньки, а на губах заиграла усмешка. – Ах, да! Ты забыл свои вещи. Я сейчас их соберу. – Она прошла в комнату. Марат про-следовал за ней. – А ты можешь поджарить вчерашние пельмени? Вопрос застал ее врасплох. Она бросила собирать его вещи и недоуменно смотрела на не-го. – Что это? – Я есть хочу. – А мамочка что? Не накормила любимого сыночка? – Я люблю тебя. Рая растерялась окончательно, покраснела, опустила глазки, в которых в одно мгновение потух злой огонек. Марат подошел вплотную к ней и обнял за мягкие плечи. И Рая запла-кала, хотя была уверенна, что за минувшую ночь выплакалась на год вперед. – Я люблю тебя. – Тихо повторил он. – И я. – Так же тихо ответил Рая. – Марат, ты не верь никому. Пожалуйста, не верь. Вся моя смелость и наглость – только показуха. Я ждала тебя. Только для тебя я берегла себя. Хлопнула входная дверь. Они оба вздрогнули и обернулись. На пороге комнаты стояла Таисия, прислонившись к косяку, и слезы обильно текли из ее глаз. И Марат, и Рая броси-лись к ней на помощь, когда она стала оседать на пол. Восходящее весеннее солнце заглянуло в комнату, и заиграло радостными зайчиками. Кажется, здесь зарождалось новое счастье, замешанное на большой любви.