часть 2 .Муравей

Долго рассказывал муравей про свое путешествие. Про двуногих и про телевизор, про страны и музыку. Но все детки-муравьи крепко спали после хлопотливых будней. Они то же успели потрудиться, хоть и маленькие еще, но уже узнали, как устроена жизнь в муравейнике. Работать, работать, работать. С утра и до заката. Без устали и печали. Надо, значит, надо. Никаких вопросов и возражений. Но муравей все болтал, пока усики и лапки не застыли от холода. И вот уже мозг замер до весны.
Солнце ласково будило весь лес. Снег растаял, деревья расправили свои затекшие руки и потянулись за теплом. Птицы, как сумасшедшие, носились с ветку на ветку. Самцы пели свои романсы, а самочки выбирали место, где устроить гнездо. Белка выскочила из дупла и побежала искать шишки, которые были спрятаны под снегом всю зиму, а теперь лежали на пожухлой траве и дразнили ароматом. Осы жужжали, комары пищали, паук готовил паутину для всех летающих и порхающих. Только муравей спал и ничего не слышал.
— Подъем. Выходи на построение.
Весь муравейник пришел в движение, прораб уже осмотрел дом и распределял работу между рабочими.
— Вы принесете хвои, нужно присыпать северную стену, совсем прохудилась. Вы мха притащите, дыры залатать. Вы солому несите, перекрытия обновить.
Командир раздавал приказы разведчикам:
— Вы отправляетесь на юг, вы на запад. Вы на восток. Вы на север. Смотреть внимательно. Сообщить по прибытию, где гусеницы оттаяли, где ручей силу набирает и не опасен ли муравейнику. Смотреть в оба, все запоминать. Вперед, марш.
Няньки ходили по яслям и проверяли детишек. Все ли зиму пережили. Слабых отправляли в группы восстановления, сильных строили в шеренги и выводили на первую прогулку. Тут и обнаружили муравья.
— Тревога. Солдаты! Чужак в яслях!
— Я свой. Не зовите солдат. Я свой.
— Да ты пахнешь чужим. Мы тебя не знаем.
Солдаты окружили муравья и повели к командирам.
— Я свой. Помните, я к вам поздней осенью пришел, когда уже почти все спали. Я в плену у двуногих был.
— Помним, успокойся. Ты, почему на построении не был? Ты где прохлаждался? Отправляйся к прорабу, он тебе наряд выпишет. И быстрее, все уже давно работают.   
Муравей шел по лабиринтам, вокруг была суета. Все куда-то бежали, что-то тащили, постоянно его толкали и кричали, что бы не мешался под ногами. Он забыл дорогу, а на его вопросы все удивлялись, а некоторые возмущались. Наконец-то нашел выход и радостный выбежал под ослепительное солнце. Весь лес был наполнен звуками и радостной суетой. Дятел долбил старую березу, а кукушка вторила ему своим счетом. Тук-тук, ку-ку, тук-тук, ку-ку.
— Товарищ прораб, меня к вам отправили. Скажите, что мне делать?
— Ты кто такой? Почему на построении не был? Все наряды разобрали. Куда тебя отправлять? Ступай на замену. Во второй бригаде, что на северной стороне крышу поправляют, один рабочий погиб.
— На северной стороне? Это где?
— Что за глупые вопросы? Марш на работу.
Побрел муравей искать вторую бригаду.
— Товарищ, извините, где вторая бригада? Где север?
— Смотри на сосну, где веток меньше, где мох растет, там и север.
Поднял муравей голову и увидел небо. Белые облака неслись, обгоняя друг друга. Птицы соревновались в вокале. Мыши, бурундуки, белки копошились в прошлогодней траве. Пробежал заяц и чуть не затоптал муравья. От шума и суеты закружилась голова. Запахи весны задурманили голову.
— Ты что тут стоишь, рот раскрыл? Тебя куда отправили?
— Во вторую бригаду, но я заблудился и забыл где север.
— Бестолковый, нечего голову задирать. Смотри под ноги, нюхай землю, слушай товарищей и не зевай. Заяц дурной в третьей бригаде половину рабочих перетоптал. Беги им помогать.
— Куда бежать? Где третья бригада?
Солдаты спешили по тропинке, а командир кричал приказ:
— С лева к дому приближается белка. Срочно отогнать.
Рабочие тащили материал для ремонта, мох, солому, хвою. Бригадир направлял бригады по объектам:
— Первая бригада — на крышу, обновить перекрытия. Вторая бригада – на седьмом этаже перекрытия отремонтировать. Третья – в ясли мох тащите.
Прибежали разведчики и докладывали об обстановке. Командиры обсуждали и принимали решения, куда солдат отправить, кому рабочих в помощь, с какой стороны усилить охрану.
  Один муравей лежал на краю тропинки, закрыл глаза, заткнул уши, замер как мертвый.
Ветер пригнал черные тучи, птицы прервали песни. Послышалась команда:
— Все домой. Сейчас дождь пойдет.
Первая капля вывела муравья из оцепенения. Он соскочил и ринулся в дом.
— Стой, кто идет? Пароль?
— Я не знаю, мне не сообщили. Я опоздал на построение. И до бригады не дошел. Мне заяц ногу отдавил.
— Шпион? Взять под стражу. Отвести в штаб на допрос.
Привели муравья в штаб. Командир задавал вопросы, а муравей в десятый раз рассказывал свою историю, свои приключения. Доказывал, что он не виноват. Что в плену был и готов работать на благо муравейника, только ранен теперь.
— Ну и что нам с тобой делать? Говоришь, что в яслях всю зиму провел. Ну, тогда отправляйся в самую младшую группу. Будешь за малышней следить. Они еще на прогулки не ходят. Им только носы подтирать. Справишься.
Идет муравей по лестнице и спрашивает жителей:
— Подскажите, где ясли? Куда идти?
— Поднимешься на третий этаж, дойдешь до корпуса рабочих, повернешь налево. Спустишься на второй этаж, повернешь на право, дойдешь до склада. Поднимешься по боковой лестнице на седьмой, пройдешь до конца коридора, завернешь налево, спустишься на четвертый этаж. Там дальше спросишь.
Плутал муравей, все перепутал, всех спрашивал и все сердились на его бестолковость. Один старый муравей проводил до яслей. Приполз он уставший, а детки уже спят давно. Няньки ругаются:
— Зачем ты нам нужен хромой? Толку от тебя никакого. Только мешаться будешь. Еще с тобой и пайком делится. Нам и так мало платят.
— Я могу сказки рассказывать. Я много знаю и видел. Не гоните.
— Ладно, оставайся, но ужин уже закончился. Завтра пойдешь к заведующей, пусть ставит тебя на довольствие.
  Устроился муравей между деток. Спят они, посапывают, во сне ножками подрыгивают. А у муравья нога болит, в животе бурчит. Вспомнил, что не ел, не пил, даже не умылся с утра. Так и уснул со слезами и голодным животом.
Утром няньки забегали. Детишек умыли, на зарядку построили.
— Ты что лежишь? К заведующей сходил? Сейчас завтрак, а на тебя заявки нет.
Побрел муравей к заведующей. По коридорам товарищи носятся, кто еду несет в столовую, кто с докладом спешит в штаб. Опять суета и трескотня. Никто на вопросы муравья не отвечает, все делом заняты.
Добрел кое-как до заведующей. Долго объяснял и рассказывал свою истории. Заведующая всплакнула, а потом спохватилась:
— Что ты мне голову морочишь. Скоро обед, а я меню не подписала. Так все дети без обеда останутся. Марш от сюда. На довольствие тебя поставлю, только свои истории больше никому не рассказывай. Некогда лясы точить. Работать нужно.
Опустил голову муравей и побрел обратно. Опять коридоры, этажи перепутал. Когда в младшую группу пришел, уже сончас начался. Все давно поели, няньки деток уложили.
— А где мой обед? Меня на довольствие поставили. Я вторые сутки без еды, совсем ослаб.
— А где ты шлялся? Твой паек детям на добавку раздали. Не будешь опаздывать. И не шуми. Все спят.
Пробрался муравей в столовую, крошки пособирал. Капли воды слизал. Пошел в спальню. Детки спят. Пристроился с краешку. Услышал плач.
— Ты что не спишь?
— Мне страшно. Я к маме хочу. Нянька меня отшлепала. Я не успел попить, а теперь икота мучает.
— Не плачь, дорогой. Давай я тебе сказку расскажу.
В это время старая нянька обходила группы, смотрела за порядком. Услышала сказку муравья о далеких странах и двуногих. Испугалась, побежала в штаб. Солдаты к командиру без очереди пропустили.
— Этот муравей нам всех деток перебаламутит. Он такие вещи рассказывает, что мне старой и то страшно стало и стыдно. На обеды опаздывает, ничего не делает, под ногами мешается, а еще и возмущается, что его паек съели. Я, товарищ командир, сразу к вам. Это провокатор или шпион. Его срочно нужно ликвидировать.
Солдаты арестовали муравья и посадили в холодную камеру. Ветер шумел, капли дождя просачивались через дырявую крышу. С сосны сорвалась шишка и пробила отверстие, чуть не придавила муравья. Он с ужасом прижался к холодной стене и посмотрел на небо. Черные тучи с грохотом бились своими толстыми боками, а молния пыталась их разнять. Тучи лопались и выливали потоки холодной воды на еще холодную землю. Грохот, вспышки молнии, шум ветра и дождя наполняли уставшее тело страхом и болью.
Под конвоем шел муравей на допрос. Лапка отвалилась, ковылял потихоньку, а солдаты подталкивали и покрикивали. Командиры допрашивали:
— Докладывай, почему не работаешь? Чем голову детям забиваешь? Почему порядок нарушаешь?
— Я, дорогие товарищи, не виноват. Прошлое лето в плену у двуногих был. Кормили всякой гадостью, поили дрянью, от которой голова болит. Смотрел телевизор с утра до ночи, слушал рассказы и музыку.
— Развратили тебя двуногие. Зачем вернулся?
— Я домой сбежал, худо мне было без вас, товарищи. Только вот забыл я Устав от напитков дрянных. И карты лесные читать разучился. Но я готов исправить свои ошибки. Только вот заяц мне ногу оттоптал и теперь я хромой. Вы помогите, научите.
— Но ты помнишь, как клятву давал, матери-муравьихи присягал?
— Помню, только теперь понять не могу. Кто такая мать наша? Я ее не видел. Можно хоть одним глазком взглянуть, тогда легче будет и понятнее.
— Вон ты куда посягаешь? Мать нашу видеть не положено. Ее отвлекать нельзя.  Она нам солдат и рабочих поставляет.
— Да я ей мешать не буду. Только обниму и поцелую, спасибо скажу, что меня родила.
— Молчать. К матери доступ всяким проходимцам закрыт. К ней только избранные могут войти. Покормить и яйца забрать. Она самое главное дело делает. Рабочую силу производит. Ей твои поцелуи не к чему. И где ты такой ереси набрался?
— Сидел я на тропинке и слушал лес. Все птицы кричали: Любовь. Мыши, бурундуки, белки бегали и пищали: Любовь. Даже стрекозы кружились и целовались. А заяц косой, что мне на ногу наступил, бежал и орал: Люблю зайчиху. Дятел стучал, кукушка куковала…
— Молчать. В Уставе написано, что муравей не имеет право голову поднимать. Обязан исполнять приказы. Работать, не покладая рук. Слушать  командиров и не рассуждать. Про чувства там ни строчки. Только избранные могут мать-муравьиху полюбить но один раз, что бы она то же делом занималась, а не песни пела. Понятно тебе?
— Да не очень. А кто такие избранные? А можно мне к ним? А почему один раз любить? А почему дети маму зовут, а их никто не целует? А почему рабочие травмы получают, а их не лечат, а бросают? А зачем все остальные любовью занимаются? А почему нам нельзя?
-Молчать! Разговорчики в строю! Нарушение Устава карается смертью. Отречение от клятвы матери-муравьихи карается смертью. Провокационные разговоры и подрыв дисциплины карается смертью. К стенке его. Конвой! Выполнять приказ.
— Ответьте перед смертью на один вопрос.
— Последнее желание выполним. Говори.
— Почему муравьям нельзя любить?
— Зачем тебе это знать? На смерть идешь. Лучше в последний раз попроси еды. Рабочие сладкой тли принесли, можем напоить, легче смерть примешь.
— Нет, вы лучше объясните мне, глупому, растолкуйте. Вы мудрые, опытные, все знаете. С больной головой и полным животом умирать не хочу.
— Слушай, если тебе это важно. Любовь предназначена для двоих. Птицы парами, звери парами, даже двуногие на двоих любовь делят. Самец-кукушка прилетит, всех самок зацелует и нет его. А кукушки-самки голову сладкими речами забили и детей растить не хотят. В чужие гнезда яйца подкладывают.  А мелкие птицы любят детей и не догадываются, что сын чужой, всех братьев, сестер выбросил, родителей загонял. А белки, зайцы, бурундуки носятся со своей любовью. Детей подрастили и бросили. И не думают, кто их в старости накормит. А дети бегают по лесу, кругом хищники, то лиса, то волк, то двуногий с ружьем. А эти самые двуногие со своей любовью лес вырубают. Себе гнездышки строят. Разведчики донесли, что дальние родственники наши, муравьи, в садоводства и поселки отправились. На грядках муравейники разбивают, только двуногие не дремлют. Кипятком заливают, химией травят. Носятся они с участка на участок, нигде им пристанища нет. Так что вот эта любовь и несет смерть другим и разорение. А когда пустых разговоров нет, дисциплина и полное подчинение, тогда все сыты и о завтрашнем дне не переживают. Командиры все продумают и решат. На следующий год двинем подальше в тайгу, где нет опасности. Заберем самых сильных и послушных. Мать-муравьиха старая, новая матка подрастает. Основная масса муравьев не способна думать и рассуждать. Это дано избранным. Но что бы избранным быть всегда сытыми и быть всегда в безопасности, мы должны внушать рабочим и солдатам, что бы голову не задирали, мозги не забивали, выполняли приказы беспрекословно. На нас огромная ответственность лежит. От наших решений зависит жизнь всего муравейника. Понятно тебе?
— Все понятно. Только хочется избранным быть и жить как вы, сыто и довольно. Рассуждать и приказы отдавать.
— Далеко метишь, только рожей не вышел. Избранными по наследству становятся. Тут отбор, покруче чем у рабочих. Тут не только сила нужна и сноровка, тут мозги нужны. Нам знания из поколения в поколения передаются. Мы опыт вековой храним и новыми знаниями пополняем. И головой работать намного труднее, чем ногами и зубами. Только тебе не понять никогда. Слишком много в твоей голове глупых мыслей. Развратили тебя двуногие. Только они о завтрашнем дне не думают. Лес вырубят, чем дышать будут? Все загадили вокруг, мыши заразу таскают с их помоек и клещей. Это им наказание. Только поздно будет, когда задумаются. А нам рассуждать о любви некогда. Наш век короткий. Мы должны сохранить наш род муравьиный. А ты наше драгоценное время тратишь на пустую демагогию. Охрана, взять его! Расстрелять на рассвете.
Опустил усы муравей и поплелся под конвоем. Страшно ему стало, ноги подкашиваются. Солдаты загнали в камеру и ушли. Поднял он голову. Уставился  в дырявый потолок, к синему небу с мольбой.
— Прости меня, солнышко ясное. Погрей на последок мою спинку. Хоть от тебя любовь почувствую. Приласкай мою душу грешную. Согрей перед смертным часом. Проработал я всю молодость на общее благо. Мать свою не помню. Нежности не знал, слов добрых не слышал. Еще молодой, а инвалид, рабочий из меня никудышный. Никому теперь не нужен. Детей приласкать не успел. В плену столько нового узнал, а знания мои не нужны. Зачем жил? Зачем из плена бежал? Кого любил? Муравейник? Лес? Устав? Командиров?
От слез образовалось целое соленое озеро под ногами. Небо теряло свои краски, лес замолчал, только первые шорохи ночных жителей не давали забыться. Вдруг он услышал голос сверху и решил, что небо сжалилось над ним.
— Муравей. Подними голову. Это я, паук. Я плакал от твоих слов и решил помочь тебе. Разгреби потолок, я спустил тебе свою нить. Забирайся ко мне. Поговорим, поплачем вместе.
 Встал муравей на задние лапки, поднатужился и рухнул потолок. Пополз по паутине, голова кружится, ноги дрожат. Но терять нечего, ползет вверх, вздыхает и стонет, а паук подбадривает.
— Еще чуть-чуть, не смотри вниз. Немного осталось. Залезай в гамак, отдохни. Сейчас я тебе муху притащу, подкрепишься.
Закачался муравей в гамаке, муху обгладал, закрыл глаза от радости и уснул. Паук шептал ему на ухо о своем, только он не слышал. Счастье свободы наполнило тело блаженством, но от пережитых мук сил не осталось. Паук побурчал не много.
— Вот неблагодарный. Я жизнью рисковал, последний кусок отдал. Думал, поговорим душевно, поделимся проблемами. А он спит без задних ног. Ну да, ладно. Утро вечера мудренее.
Проснулся муравей с первой песней птиц. Все старались друг друга перекричать. Все пели о любви, дятел выстукивал, а кукушка повторяла свое ритмичное ку-ку, что бы не сбивались. Огляделся вокруг муравей: красота, благодать. Весь лес наполнен предвкушением новой жизни. Весна разбудила страсть. Суета и гомон со всех сторон. И паук, хозяин гамака носился, как угорелый, мух, комариков паутиной запутывал, узоры новые заплетал.
— Спаситель мой, остановись, послушай мои благодарные слова.
— Некогда мне. Ты лежи, сил набирайся. Можешь комариком закусить. Я паучиху жду. Мне нужно ей самый красивый узор сплести и обед приготовить. Если не постараюсь, убежит к другому.
Лежит муравей в гамаке. Покачивается от легкого ветерка, комариком позавтракал и задремал под радостную песню любви. Проснулся от вечерней росы. Умылся и уселся рядом с пауком.
— Как я тебе благодарен. Ты меня спас. Я так рад, что могу теперь песню любви слушать и с тобой поговорить.
— Что ты знаешь о любви? Я целую неделю паутину плел, мух, комаров собирал, сам не ел. Даже первые цветы заплел в узор, только что бы она оценила. Я лапками музыку выстукивал, прыгал и кричал ей о любви. Она все съела, ласки получила и ушла. А напоследок еще и упрекнула меня. Говорит, что я самовлюбленный эгоист. Вот и пойми этих женщин. И зачем мне эта любовь? Детей не увижу, нежности и заботы не получу. Лучше жить одному и не страдать от весны до весны.
— Может, ты не те слова говорил? Или мухи твои засохли? Может, узор не тот сплел? И фальшивил, когда песню пел?
— Ты мне будешь морали читать? Ты хоть одну женщину любил? Добивался ее ласк? Я тебя спас от одиночества. От смерти. Ты вообще о любви ничего не знаешь. Вылезай из гамака и беги подальше, пока я не рассердился, а то полетишь обратно в муравейник. Там давно тревогу бьют, тебя ищут.
Расстроился муравей, но делать нечего. Сполз потихоньку на соседнюю ветку, потом еще на одну. Приуныл, боится на землю спуститься и на дереве страшно, голова кружится. Тут другую паутину увидел. Решил залезть в гамак, переночевать до утра.
— Это что же это делается? Я месяц трудилась, своим деткам гнездышко плела. Корм запасала, что бы их здоровых и сильных вырастить. Мало мне эгоиста мужа на один день, так еще и муравей — тунеядец притащился. Пол дня слушала от своего охламона, какой он умный, красивый, талантливый. Тысячу раз его просила, что бы вместе детей растили. Цветы притащил, узоры наплел. Какая мне разница, спирали у него или круги. Муха не выбирает, в любую сеть попадет. Мне все лето одной за детьми присматривать, кормить, оберегать, а он про свою индивидуальность. На соседней сосне такой же балбес живет. Те же песни поет. А ответственность на себя никто не хочет брать. И за что мне такая кара?
— Простите меня. Может вы недооцениваете своего мужа. Он так старался.  Слова красивые о вас говорил. Песню сочинял о любви.
— Словами сыт не будешь. А ты, марш от сюда. Свалился на мою голову. Мало мне забот и проблем.
Поднялся опечаленный муравей по ветке. Дупло увидел и заполз с надеждой на спокойный отдых. Голова гудела от упреков. Ничего понять  не мог. Может нужно к птицам обратиться? Они так красиво поют о любви. Пусть растолкуют.
В дупле копошилась белка. Раскладывала мох, утепляла свой дом. Притаился муравей, в щелку забился. Нашел засохшего  жука и жевал потихоньку свой обед.
— И что за бестолковые эти мужики, — бурчала белка. – Я его отправила на левую сосну, показала, где семечки запрятала осенью. Он отправился на правую, всю кору ободрал и меня обвиняет, что не так объяснила. А ему сказала мох принести, а он засохшую солому притащил. Крутись, вертись, переживай, нервничай о детках будущих. А он, остолоп, сидит на ветке и собой любуется. Мне некогда хвост причесать, шерстку почистить, а он пристает, любви просит. Я падаю без сил вечером, а он глупости говорит, спать не дает.
Выполз муравей из дупла, обхватил ветку лапками и застыл в растерянности. Что же это за любовь такая? Почему все не довольны и жалуются? Свалился с дерева прямо на медведя. Косолапый бредет по лесу, ветки хрустят по ногами. Пыхтит и фыркает.
— Какого черта я сюда приперся? Двуногими пахнет. Лес мусором завален. Бежать нужно подальше. Медведицу я тут точно не встречу. Весна в разгаре, а я еще и полюбить не успел.
Несется по лесу медведь, паутину рвет, кусты ломает. Муравей вцепился в шерсть. Сердце от страха выскакивает. Виски стучат, лапки дрожат, но упасть еще страшнее. Придавит косолапый, раздавит на тропинке и мокрого места не останется.
Луна выкатила свой откушенный бок, звезды одна за другой встали в хоровод, лес затих, а медведь привалился к пню и рассуждает.
— Далеко ушел. Тихо здесь и медведицей пахнет. С утра о березу бока почешу и пойду искать красавицу. Все тело любви просит. Нужно слова придумать новые. Три года ей одну и ту же песню пел. Вдруг слушать не захочет.  У самого живот от голода урчит, но для нее нужно хоть косого поймать, с пустыми лапами идти стыдно.
Задремал медведь, захрапел на весь лес. Сполз муравей, забрался под пень и засопел.
Утром медведь все деревья когтями ободрал, метки поставил. Ревел свою песню нескладную. Все звери и птицы, кто бегал, кто летал, кто прыгал, все уши позатыкали от фальшивых нот. Пришла косолапая, зайца проглотила, послушала песню, приласкала друга, похвалила за новые слова. Полежала с ним на нежной первой травке и ушла. Медведь прыгал от радости, деревья повалил, всех зверей распугал, а потом уснул на поляне. Сидит муравей и думает:
— Это вся любовь? Куда бежал? Зачем? За десять поцелуев и пять слов благодарности? И опять следующей весны ждать? Ради чего?
Совсем тоскливо муравью стало. Наверное, правы мудрые командиры. Глупости все это и пустая трата сил и времени. Нужно возвращаться обратно. Может, простят, помилуют душу грешную? Буду в яслях за детками смотреть, нянькам помогать. Забуду, как сон страшный, все слова о любви. Только как же я обратно доберусь? Далеко медведь утащил меня.
Заплакал от отчаяния. Слезы утирает, вспоминает запахи родные, Устав, клятву в верности.
— Предатель я. Нет мне пощады. Лучше бы расстреляли, меньше бы мучился. Зачем поверил пауку? Зачем птиц бестолковых слушал? Так мне и надо. Умру в одиночестве, без семьи и дома, без друзей и учителей.
Ковылял он по тропинке, инвалид физический и моральный. Лапы одной нет, в голове пустота, в сердце тоска.
Вышел к озеру. Никогда он не видел столько воды. Казалось, небо прилегло на землю. Плещутся облака пушистые. Присмотрелся, а это гуси. Кружат по озеру парами. Шеи длинные вытягивают, нежно друг друга обнимают. Гогочут о любви и верности. Вышли гуси на берег, отряхнули крылья и выстроились в шеренгу. Самый важный во главе косяка встал.
— Товарищи, гуси. Возьмите меня с собой.
— Кто это пищит? Муравей? Ты куда собрался?
— Я с вами хочу. Посмотреть на землю с высоты. Нет мне пристанища, сбежал из дома. Друзей потерял, семью бросил. Но я не виноват, так получилось. Жить хочу, любить хочу, мир посмотреть хочу.
— А работать не хочешь?
— Я инвалид, мне заяц ногу отдавил. Меня хотели расстрелять за пустые разговоры. Нет мне прощения в муравейнике. Не к кому голову преклонить. Друзей нет. Жены нет. Детей нет.
— Ладно, забирайся на спину, горемычный. Летим мы далеко на север. Там гнезда будем строить. А осенью обратно. Дорогая дальняя, трудная. Холодно и страшно. Хватит у тебя сил?
— Мне терять нечего. Если погибну, не велика потеря.
Отправились гуси в дальний путь. Ветер ледяной пытается сбить с пути. Дождь крылья мочит, силы последние отбирает. Ночью звезды посмеиваются. Луна холодно, безразлично улыбается. Тучи черные к земле давят. Летит косяк гусей наперекор всем в перед. Муравей между перьев сидит и смотрит на землю с высоты. Тайга зеленая, бескрайняя. Кедры могучие сменились тощими лиственницами. Огни городов все реже и реже. Горят одинокие факелы  на вышках нефтяных. А гуси летят без остановки. Вперед и вперед. Самые молодые жаловаться стали:
— Командир, остановись. Мы устали.
— Мы не можем время терять. Весна в тундре короткая. Не успеем гнезда построить, птенцов вырастить. Лето пролетит и не заметите. Зима страшная на севере, нужно будет обратно возвращаться с детьми. Запоминайте дорогу. Еще денек остался и будем на месте. Вы молодые, сильные. Я верю, что справитесь.
Летят все дальше. Вот и тайга закончилась. Тундра яркими красками манит. Приземлились на берег холодного моря.
Гуси бегают, торопятся, гнезда строят. Муравей на горку забрался, любуется бескрайним небом, зеленым ковром и благоуханьем цветов. Гусыни сели на яйца, мужья оберегают от песцов, волков и росомах. Птенцы вылупились. Учатся у родителей травку щипать, плавать, гоготать и от врагов скрываться. Муравей по полю ходил, маки нюхал, спал и наслаждался. Он и не заметил, как трава желтеть начала, а ночи холоднее стали. Прибежал на берег. А гуси уже в стаи собираются.
— Меня подождите, не оставьте на чужбине.
— Привет, дорогой. Ты опять с нами полетишь?
— Возьмите, пожалуйста. Только обьясните, когда же вы любили?
— Когда летели и другу друга поддерживали. Когда гнезда строили и за детьми ухаживали. Когда от врагов другу друга оберегали. Когда помогали и трудились для семьи.
— Так вы и поговорить не успели. Опять сумасшедший полет за тридевять земель.  Зачем эта гонка?
— Когда летишь, то видишь как земля прекрасна. Когда лето в тундре проводишь. Понимаешь как время ценно. Все быстротечно. Некогда говорить, нужно заботиться друг о друге. Любовь не для того, что бы брать. Сколько отдашь, столько и получишь. Ну, ты летишь?
— Лечу с вами хоть на край света. Буду радоваться рассвету и звездам. Не сумел жить по правилам своей семьи, буду у вашего очага любви греться.
И полетел клин от холодного ветра, от стужи и снега. Муравей сидит в тепле на шеи вожака и любуется бескрайними просторами, лесами и реками. Красота кругом. Жить хочется!