Средь бела дня

                             
                                            1
После окончания тренировки, Бахтияр, со своим старым приятелем Сериком, тренером по вольной борьбе, зашли в небольшое, уютное кафе. Народу в нем было немного. И такая атмосфера сама располагала к спокойной и непринужденной беседе, после шумного спортзала.
Мужчины сделали заказ и Серик взглянул в лицо Бахтияра.
-Что с тобой творится в последнее время? Я перестал тебя узнавать! Где твой бойцовский характер? Между прочим, твой настрой передается и твоим пацанам. Ты об этом думал?
-Да знаю я… — Бахтияр вздохнул в ответ и отпил кофе. – В том-то все и дело. До отборочных остается всего неделя. И по их результатам станет ясно, кто примет участие  в Международном турнире Кабанбая Батыра у нас в городе, в сентябре. А кто потом, и самое главное – в Первенстве Мира, в Греции, но уже, правда, в октябре.
-Ну, а в чем, собственно,  проблема-то?
— Не в чем, а в ком… — в Сейтханове Ермеке, моем, так сказать,  коллеге «по спортивному цеху» и злейшему конкуренту.
— А что в нем такого особенного, что мешает тебе тренировать ребят?  — насторожился Серик.  – Он на тебя давит?
-  И, да и нет. С виду – то  все вроде хорошо получается.  Но я-то понимаю, что его ребята лучше моих подготовлены. Я как могу своих тренирую, но знаю, что  мои орлы его бойцов не одолеют.
-Да брось, ты! Кто он такой? Что – то я о нем мало  наслышан в наших – то кругах, – не унимался Серик.
— Сам он  из Караганды. Недавно приехал. В свое время закончил физфак КарГУ, стал мастером – международником по самбо. И здесь у него слишком все гладко идет. А другим, таким как я, приходится в его хвосте плестись. Вместе со своими воспитанниками. А у меня их две группы.  И причем – платные.  – Бахтияр от волнения заерзал на стуле.  — Вот я и хотел у тебя совета спросить, как ты решаешь такие проблемы? Помнишь, ты мне, однажды,  что – то рассказывал об этом?
— А вот ты о чем,  — с пониманием, усмехнулся Серик.  – Да, было дело как-то. Надо было одного тренера усмирить. Мирно разобраться. Ведь ты же помнишь наш девиз, еще с советских времен: «О, спорт, ты  — мир!»
-Ну и как ты усмирил конкурента, если не секрет? — тихо  спросил Бахтияр.
И Серик также негромко рассказал своему товарищу, об одном чудодейственном средстве, которое нередко применяют китайские спортсмены перед крупными соревнованиями. Допингом оно не считается, потому что распознать в крови его очень сложно. А значительный положительный эффект от него имеется. Но  если чуть–чуть увеличить дозу, то получится сильная обратная реакция. Расстройство нервной системы. И спортсмен в течение  нескольких  дней не в силах будет продолжать занятия спортом. И вообще впадет в депрессию. Или наоборот – станет агрессивным. У кого как организм воспримет это средство. И после его применения, этот хваленый Сейтханов может на некоторое время вообще забыть кто он такой. Такое вот у препарата действие.
-Он полностью на травах,  – пояснил  Серик. И тут же добавил. — На травках я бы сказал. Я тебе по старой дружбе могу дать маленький пакетик. Но только смотри, между нами, что бы все осталось…
Было видно, что Бахтияр сразу обрадовался и воспрял духом:
-Вот спасибо, Серик! Не думай, все будет по форме. Ты только уточни, что и как мне надо будет сделать?
-Ну, во –первых, спасибо, ты своей маме скажешь за то, что она тебя «счастливым» нарекла.  – Серик снова заговорил вполголоса. – А я за этот порошок, должен буду еще отблагодарить того, кто мне его дал. А он «спасибами» — не берет. И дальше ты уже сам  будешь решать: где и как тебе лучше угостить  своего коллегу напитком с травкой. Усек?
— Сколько тебе надо за твои услуги? – Бахтияр полез в карман за бумажником.
— Успокойся, завтра скажу,  — Серик допил свой кофе и вскоре мужчины вышли на улицу.
 
                                                   2
В центральное отделение полиции нашу бригаду доставили уже под конец рабочего дня. И сразу же всех развели по разным кабинетам. Не страдающий никакими фобиями, я к милиции  — полиции почему – то испытываю нескрываемое чувство недоверия. Может тому виною фильмы и передачи по ТВ о жестких мерах, применяемых в подобных заведениях на допросах. Конечно, скорее всего, к полиции нашего города все это и не относится, но как только за мной захлопнулась решетчатая тяжелая дверь, мне, почему, сразу захотелось  — домой.
В кабинете следователя, куда меня любезно, как мне верилось, завели, было два молодых человека в белых рубашках, один их которых все записывал, вернее, пропечатывал, на ноутбуке. Хотя   скорость набора у него была побольше, чем у меня  сейчас, но все равно я понял тогда, что это мероприятие быстро не закончится.
А следователь, предупредив меня о  том, чтобы я ему говорил одну только правду и ничего другого, начал задавать различные каверзные вопросы.
— В каких вы были отношения с Шаймардановым?
— А кто это? – не понял я.
— Ну, потерпевший.
— Ни в каких -  утром «здравствуй», вечером -  «до свидания».
-Где вы находились в момент нападения на всех вас? В чем был одет нападавший? Какого цвета были у него брюки? В какой кепке был потерпевший? Какой у него был мобильный телефон?
Да разве сейчас все вспомнишь? От всего происшедшего, я был в состоянии тихого ужаса, и к тому же меня внутри всего трясло.
— А что это вы заикаетесь? И почему-то волнуетесь… — внимательно посмотрев мне в глаза, снова стал печатать следователь.
«Ну, интересно,  — подумал я. -  Тут на моих глазах, да еще и средь бела дня, уже людей убивают. А он говорит, что ты расстраиваешься…»
После этой первой беседы в ЦОПе, нас всей бригадой, вместе и порознь вызывали туда же еще три раза. Правда, я потом сказал прямым текстом господам офицерам, что я  — поэт, член Союза писателей России. И попросил их относиться ко  мне соответственно. Не знаю, это ли мне помогло или что другое, но в дальнейшем они ко мне уже обращались, вплоть до самого суда, только Николай Николаевич.
Ожидание суда для меня, свидетеля -  и то  стало нервным процессом. Нужно было вспомнить все, как было, откинуть то, что не нужно, сказать то, что они, судьи хотели от меня услышать и все. Дома я не  раз и не два перебирал в памяти все с самого начала моего лета две тысячи тринадцатого года…
В конце апреля, по направлению от городского центра занятости, я устроился на предприятие по уборке улиц. Грязной работой меня к тому времени, уже никто бы не напугал, где только мне ни пришлось в свое время потрудиться!
Я настроился на то, что при любых обстоятельствах проработаю на новом месте хотя бы до зимы. Давая себе такое обещание, я тогда, естественно, даже не мог и предполагать, о каких обстоятельствах в дальнейшем может идти речь. Моей обязанностью был сбор мусора по обеим сторонам улиц. Сбоку, на пояс,  я к себе привязывал несколько пустых мешков из-под муки, в уши вставлял наушники от плеера и…вперед.
Не прошло и полного месяца, а мне однажды, на этой работе  так повезло, как никогда в жизни. Более того, я после этого стал реально верить в свою судьбу. И в то, что хорошее  — может хоть когда случиться с любым из нас! И причем к этому не надо даже прилагать никаких усилий. Что будет, то и будет.
— Эй, Никола, — окликнул меня в тот день, один из коллег.  – Сходи, вон, за остановкой собери мусор.
Вот командир, еще нашелся. Хотелось мне его тогда послать подальше, чем за остановку, да сдержался. Нервы пожалел. Траву под ногами-то носком ботинка разгребаю, и вижу, что это? Лежит толстый портмоне. Или как сейчас любят говорить – лопатник. Я, не веря глазам, пробую его на ощупь и чувствую его упругость. Заглядываю в него и вижу – аккуратно сложенные крупные новенькие купюры нацбанка Казахстана… А когда я уже вечером подсчитал его содержимое, то в нем оказалась как раз половина моего заработка на новом месте.
                                                               3
Как только  Ермек Сейтханов вышел на улицу из душного спортзала, он почти сразу же почувствовал необъяснимую легкость. Она выражалась в каком-то полете не только души, но и всего тела. Казалось, что земля реально уходит из – под ног, которые её лишь слегка касаются. И от этого ты словно взлетаешь на несколько сантиметром и паришь. Состояние необычное и непривычное, но оно не может долго нравиться.
Полчаса назад, когда Бахтияр угощал Ермека напитком, купленным, по его словам  в лотке, он уверял, что после выпитых даже нескольких глотков, усталость – как рукой снимет. И прежде всего потому, что он, Бахтияр, угощает Сейтханова от всего сердца.
Ермек не чувствовал ни ног ни рук. Попробовал себя ущипнуть, но боли не ощутил. В другой руке у него была бутылка с остатками напитка, которым его угощал Бахтияр. Ермек сделал из горлышка еще два больших глотка. И сразу же присел около какого – то забора. Все перед его глазами  стало расплываться.
Мужчина вдруг почему-то потерял ориентир. Он не мог понять, где он находится и вообще, что происходит вокруг. Его окружали не только незнакомые строения, но и люди. Кучка  подозрительных граждан, одетых одинаково, во все красное, расположилась в нескольких метрах от Ермека. Люди пристально смотрели на него, переговариваясь между собой. В  руках у них были палки и непонятные длинные предметы.
По всему их виду, было ясно, что незнакомцы готовят на него нападение. Но Ермек, не из робкого десятка. К тому же он не сторонник драки без причины. И вот мужчина уже медленно подходит к сидящим, гладит каждого по лицу, в знак скорейшего примирения и просит их оставить его в покое и  уйти. Затем Ермек,  также неспеша, словно паря на землей, возвращается на свое место, где и был ранее.
Но незнакомцы не унимаются. Они смотрят в его сторону и что-то шумно обсуждают. Какие непонятливые! Ермек уже снова около сидящих. Он забирает у кого – то из незнакомцев их палки. А самих пытается прогнать. Но люди не торопятся уходить и  шумят. Кто-то из них – падает. Ермек подает ему конец палки, чтобы тот смог подняться…
Затем все вдруг куда–то  пропадает. Пустота…Шум какой-то, затем – гул…
Громкие разговоры. Полиция. Крики. Ничего не понять. В чем дело? Его хватают полицейские, куда-то запихивают, в машину какую-то…
                                                       4
— Свидетель Тимохин, пройдите в зал суда,  — услышал я и, хлопнув по плечу своих коллег по бригаде, которые ожидали в коридоре своей очереди, вошел в небольшое помещение.
-  Скажите, свидетель, — начал господин прокурор, — вы имеете личную неприязнь к подсудимому?
-Уточните, пожалуйста, вопрос,  — я решил протянуть время и подготовиться к ответу.
-Ну, я хочу знать, вы готовы заведомо оговорить подсудимого из каких-то своих корыстных побуждений?
— А, нет, ну что вы?
Ну, конечно, о какой неприязни может идти речь? Ведь за несколько дней до суда, на очной ставке с обвиняемым Сейтхановым, он попросил у меня прощения  за то, что ударил по лицу, и даже обратился  по имени – отчеству. В ответ, я призвал его чистосердечно признаться в содеянном, чтобы не вводить в заблуждение правоохранительные органы. На прощание мы обменялись крепким рукопожатием. После чего только не хватало нам обоим мирно разойтись по своим делам. И инцидент – исчерпан! Правда, тут  одна маленькая неувязочка имеется. А как быть  с убитым — то? Его-то уже не  поднять!
Суд был чисто показушным мероприятием. Всем все  уже давно  было ясно. Признал подсудимый свою вину или нет, я не знаю, так как всю нашу  бригаду, потом сразу же  отправили, к нашей великой радости, по домам.
А спустя время, мне сообщили,  что Ермеку Сейтханову дали тринадцать лет строгача. И на этом все и закончилось. А именно то, что произошло  в обед, в середине лета, при моем непосредственном участии, в одном из жилых районов нашего города, прямо средь бела дня, на небольшой площадке, между средней школой, роддомом, баней и онкодиспансером.
Мы, вся наша бригада, в тот день присели на «перекур», вдоль стены одного дома. Перед собой побросали на землю лопаты, метлы и пару серпов, приваренных на длинные металлические прутья, что чем-то напоминало косы.
Некоторые  из нас заметили незнакомого мужчину, сидящего на корточках, около длинного бетонного забора онкодиспансера. Перед ним на земле стояла початая бутылка с каким-то напитком.
Почти сразу же, как только мы уселись, этот мужчина встал и уверенной походкой быстро подошел к нам. Он был азиатской национальности, с короткой аккуратной  стрижкой. Крепкого даже  спортивного, можно сказать, телосложения и  высокого роста.
Ни слова не говоря –  ни «здравствуй» ни «прощай», он быстро и умело, по-моему, каждому сидящему дал звонкую, но не больную, больше смешную – пощечину. Затем встав перед всеми, он что–то быстро проговорил о том, чтобы мы убирались с его! территории и вернулся на свое место.
Мы все сначала не поняли ничего, хотя и возмутились такой наглостью. Каждый был уверен, что это чей-то общий знакомый так с нами здоровается. Видимо бывали уже похожие случаи. Поэтому  никто сразу и не возмутился.
Не понравился этот товарищ прежде всего мне. И я стал говорить вслух все, что о нем подумал, хотя мне и было  смешно от его затрещины. Я смотрел в его сторону и призывал народ двинуться на него и разобраться с наглецом  как и  подобает в таком случае.
 Благо, что наш бригадир, тогда смог охладить мой пыл! Хотя, скорее всего не это спасло ситуацию от конфликта, а то, что незнакомец вдруг резко соскочил со своего насиженного места и быстро направился в нашу сторону. Можно сказать, что прямо  на меня. Вскочив на ноги, я взял лопату и поставил её перед собой.  Бригадир тоже поднялся с корточек.
А незнакомец уже снова  стоял перед нами и нес какую-то ерунду, сейчас не вспомню точно, что именно. Но он явно угрожал всей бригаде и мог реально помешать работать. Так как к тому времени наш десятиминутный перерыв уже заканчивался.
Все опустив глаза  в землю, слушали его  и молчали. Лишь только Даня, Данияр Шаймарданов, скромный и спокойный мужчина моего возраста и худощавого телосложения, что — то стал возражать наглецу. Причем на двух языках сразу, вперемежку, чтобы тот быстрее понял.
Забыв про всех остальных,  Сейтханов переключил свое внимание и  тучей двинулся на Данияра, который совсем его не испугался. И не стал никуда убегать, а стоял и что-то говорил.
Я сразу почему-то решил, что дело «запахло керосином» и поспешил  позвонить в милицию. Но все развивалось гораздо стремительнее, чем я сейчас описываю.
                                                           5
 Мужчина к тому времени уже вырывал из чьих-то рук лопату и  нашу самодельную  косу.
Про звонок в полицию по мобильному я в то время и не вспомнил. Или у меня не было денег на счету или мой телефон разрядился. Поэтому, я  стал стучаться в ворота дома, около которого мы и присели на отдых. Но мне никто не открыл двери.
Прохожие, которые были вынуждены проходить мимо нас, ускоряли шаги и старались не обращать внимания на то, как наш незнакомец, что-то выкрикивая, уже махал перед собой серпом, как мушкетер шпагой, явно создавая при  этом угрозу любому человеку.
На удачу в нескольких метрах от нас, от роддома, вывернула карета скорой помощи. Я бросился к ней чуть ли не под самые колеса.
— Мужчина, — кричал я водителю, который притормозил передо мной и приоткрыл окно. – Вызовите по рации милицию. У вас же есть связь! На нашу бригаду напал какой -то бандит! Помогите!
Водитель «скорой» абсолютно спокойно ответил мне, что у них нет рации и посоветовал разбираться самим. Правда одна врачиха заголосила, увидев, как Сейтханов уже повалил на землю кого-то из наших и наносил по нему удары лопатой. И пока я смотрел в сторону дерущихся, «скорая», оставив за собой облако пыли, быстро скрылась  за поворотом.
Что делать? Впереди меня оказались открытыми железные ворота какого-то учреждения. Я кинулся туда. «Баня», успел я прочитать вывеску. Ну и пусть, мне все равно.
На лестнице перед парадным входом в здание стоял мужчина.
-Скажите, от вас можно вызвать милицию? – выпалил я. – У нас ЧП, нападение на бригаду.
— Да, пожалуйста,  — любезно ответил мой собеседник, причем тоже так невозмутимо спокойно, будто я поинтересовался наличием приват — кабинок в этом  заведении.
Но вот за моей спиной раздался какой-то шум и послышались чьи-то возбужденные голоса. Я оглянулся  и увидел почти всю нашу бригаду, во главе с самим бригадиром. Не было с ними лишь Данияра и еще одного товарища.
Я позвонил по городскому телефону в полицию, и мы стали на крылечке ждать её приезда. Каждый в тот момент вел себя по — разному. И сейчас уже никто не вспомнит все детали присходящего. Но то, что мы были взволнованы судьбой Данияра, это точно.
Кто-то из бригадных  видел как незнакомец, свалив его с ног,  нападал на него, причем угрожая отобранной у кого –то косой. Но никто из нас не мог точно сказать, где сейчас находится  Данияр. Или он также успел убежать, или остался один на один с нападавшим. К сожалению и всеобщему ужасу, мы больше всего во мнениях сходились  на  втором варианте и оттого так сильно переживали.
 Кто-то из нас предположил, что незнакомца раздражают наши светло оранжевые куртки, со светоотражающими полосами поперек  спины. И действуют на него как красный цвет на быка во время корриды.
Я, скинув с себя спецовку, выглянул за ворота. По сути, я мог уже и не прятаться. Так как без куртки нападавший меня просто бы не узнал. Да и находились мы далековато от места события.
Но все равно, смотреть в его сторону, мне не хотелось. А незнакомец, стоял посередине непроезжей и неширокой улицы, проложенной между заборчиком школы и частным жилым сектором и  распугивал прохожих, размахивая при этом нашей  косой так,  будто Чапаев шашкой.
В другой момент, это было бы смешно. Позже, когда я много раз все вспоминал и перевспоминал, я думал о том, что какое счастье, что этот  Сейтханов не сбежал тогда с места преступления и не скрылся. А стоял и ждал, как умный человек,  приезда полиции. А вот если бы он убег, вот тогда бы мы всей бригадой, по сей день доказывали бы господам полицейским, что это не мы сами убили Данияра, поругавшись с ним.
Ведь никто из нас тогда не мог вспомнить и точно сказать, к примеру,  какого цвета были трикотажные  штаны на нападавшем. Одни говорили, что синего, вторые – черного. А это очень злило и без того, нервных наших следователей.  Они в этом видели какой-то заговор по даче заведомо ложных показаний. И могли, при желании,  применить свои методы по убеждению нас говорить им правду. А по сути, то, что им хотелось от нас услышать.
Но мои коллеги, все почему-то избрали тактику: «ничего не видел, ничего не знаю». А раз так, то, по сути, обвиняемый мог нанять адвоката и заявить, что он просто проходил мимо. А эти дураки сами повздорили между собой и давай махать лопатами, да серпами. Могла быть такое? Да легко! Вот потому, я и переживал до самого суда.
А когда все же приехала полиция, то мы, по сути, могли бы уже расслабиться и вздохнуть с облегчением, встретив группу захвата. Ведь преступник уже будет обезврежен. Так считали все мы, кроме  самого нападавшего. Хотя, как позже выяснилось, им оказался тренер по самбо. Да это и не удивительно, если взглянуть на его телосложение.  А наша полиция прибыла на обычной легковушке, и из неё вышел всего один господин офицер!
 Спортсмен замахнулся на полицейского косой. А потом заявил, что "если мент подойдет, то я добью этого!" И показал куда-то в сторону, на землю, где  и мог находиться наш товарищ. Но нам не видно было того участка, так как он весь зарос высокой травой и к тому же, рядом стоял большой телеграфный столб.
Это была катастрофа! Похоже, наши самые худшие подозрения оказались не беспочвенны. И жизнь Данияра, в лучшем случае, еще в опасности. А в худшем… Офицер не долго думая, схватил с пояса рацию и приложил её ко рту. Буквально через какие-то минуты подъехал полицейский газик и из него вышли два молоденьких парнишки в форме, худощавого и неспортивного телосложения, с пистолетами и дубинками на поясах.
Они уверенно, слегка покачиваясь и чуть пригнувшись, пошли на тренера по самбо. Самбист только дернулся всем телом вперед и  взмахнул косой так, словно уже отрубил чьи-то воображаемые головы, как полицейских, словно ветром сдуло. Они бросились к своей машине и одели бронежилеты, взяли газовые баллончики  и снова двинулись в атаку на преступника, который с нетерпением их уже ждал. Он еще какое то время гонял их по небольшой территории, привлекая тем самым любопытные взгляды прохожих.  А потом они спортсмену видно надоели, а может быть, и до него все же долетел тот слезоточивый газ, который уже "разжалобил" до слез всех вокруг зрителей, включая и  нас,  и  он  — сдался.
К месту происшествия почти сразу же приехала карета "скорой" — реанимации. Такое ощущение, что она, все это время, стояла и ждала где — то неподалеку. Все подбежали туда,  где лежал  наш товарищ и, не спеша склонились над ним. Он лежал на спине, с закрытыми глазами, без всяких признаков жизни. Из его глубоко рассеченного лба, из трещины, толщиной с палец, медленно сочилась густая, темно — красная кровь. Она наполняла и без того немалую лужу крови под головой нашего товарища.
Это говорило только о самом трагичном исходе дела… Но последнее слово все же оставалось  — за врачами. Они быстро достали небольшой переносной дефибриллятор, прибор, дающий электроразряд на сердце, в тот момент, когда это практически уже бесполезно. На короткий миг наступила тишина. Тело лежащее на земле дернулось, наверное  в последний раз, а через несколько мгновений  врачи  сказали всем присутствующим самое страшное: "Мужчина  умер".
А дальше все пошло как по сценарию. Сразу понаехали всякие машины с полицией и штатскими людьми. Нас стали предварительно по одному допрашивать и все подробно записывать. А потом и вовсе отвезли в полицию.
Я  до сих пор все думаю на эту тему. Как так могло случиться? Один человек вот так легко и просто  напал на всю бригаду, при всем честном народе, да еще и средь бела дня…
                                                               Семей, янв, 2014