взгляд из подпространства

ту-ту, не догнали, проехали, не тормози, встреча ента спланирова была исчо на перегоне
со столбиками истории одноколейки-судьбы. вопросы не дружили с ответами, а можит, и наоборот,
о взаимной симпатии речь даже не шла, кажный гнул свою линию, прогибаясь «под изменчивый мир».
но как оне впаривали-то, и енто жи надоть быть такими справедливцами, шобы мозги ровнять под
полубокс — чик-чирик и крузенштерн. ихнее жидовское иго воспламеняло революции, вело локальные
войны, оне ненавидели человечиков, приближали приход шефа. но как, фсеж, оне любили енту власть,
шо те, шо другии, как оне хотели быть самыми лучшими из лучших гавнистых гавноступов.

на бреющем полете, скидавая с толпы шапки и распыляя всякую вонь, мятежные дроны неутомимо
наводили упорядовывачение. справно жыть не запретишь, возвышенно бум мечтать про цывылизации
блага неописуемые, уносясь, так сказать и предвкушая. назидать утырков было бесполезняк, тока
два или три грамотных, квалифицированных удара в голову вправляли наскоро забекренившиеся мозги.

посыл, посол,
пошол иль не пошел,
чо ж мимо то идешь и не
заходишь, глядишь, забудешь фсе

дольщики-выгульщики гешефтик восприять жилали, потому-то и расстарались непредвзято, чинопочитание
веь исчо нихто не отменял-с. тож мине, нашли удовольствие побузить на свежем воздухе после полуночи
незатейливые дегенераты провокаторского вида. кншно, кншно, завсихда пжалуйста, жизененно описуете,
а шо бы и не послухать, аднака, ведь челики — оне завсихда такия, натуры эгоистиченныя, ничого для
соби не жалеють, фсе в дело идеть, чо хочуть, то и ворочуть. так шо жи завело обчество в тупик истории,
поставило, так сказать, на запасные пути деградированности и деклассированности? моно, кншно, анализнуть
стратегически, так сказать, обсмысля, но пошто има пеньки трухлявые посередь высокой сухой травы.

наполненность жизнью вызывало усталость и желание отдохнуть от нее навсегда, выключиться,
наконец, из бесконечной цепи приходящих событий. мы вольные птахи, пора брат пора, а шо тута полянку
буробим помалешку, так то ж, опять жеж, необходимость заставляеть, хотим и полетим, а захотим — просто
посидим, покурим да балаболы потренькаем, енто подпространство исчо не унесенное будить. вот тибе и чи шо,
позапрошлый век. сичас модно тилипортироватси, понятна, а вот ужо, ежели по закону, то не положено сие
сотворять, хотя у нас опция такая и предусмотрена, предустановлена заранее, так сказать, шо ежели чо
подумал, куды сам хочишь, туды и шкандыбаешь помалеху.

хочуть оне, ну, хотите, хотите, флаг в руки, знаменосцы-прапорщики, дудачи неимусчие, побирушки опытные.
ночевка на площади в центре ихней столицы могла стоить ихнему покалеченному здоровью невосполнимых утех
забвению откровенному. а вот кодыть многа народу в едином месте сходитси, енто могет и совсим нехорошо быть,
тудысь, за раз, моно и гранатку звуковую или, тамо, световую, швырануть не глядючи. хотеть не вредно,
буратинка тожи хотел — и чо получилось? а вот был бы у буратинки мыслеуловитель, не ходил бы буратинка
в школу всякой грамоте там учиться, сидел бы буратинка в каком-нить подпространстве да и поплевывал бы
буратинка сверху вниз на ентих придурошных человечиков, во как. ничого нету пользительнее подкупа людишек,
точняк базарю, оне такие чмошные фуфырики.

толпу создали,
толпой манипулировали,
толпе пели дифирамбы огульно,
толпа походя плевала на условности.

кншно, будим исчо тута услугами бесплатными возмусчатьси, как жеж, на нету ничого и нету, дальнобойщики инету,
крутозадые товарисчи, борщики перевариваюсчие. ширше, ширше, товарисчи, бум использовать нанотихнологии с целью
определения в подпространстве поведения подопытных. пущай борьба за внимание закончилась обнакновенной подножкой,
и, пущай, чуток погодя, уже в партере, за явным преимуществом ее прекратили, фсеж, на то сцепились в схватке.

злые, злые слова, к подчиненным шеф не снисходил, бешеными собаками рвали они на части неразумных, жалких челиков.
жить дорого, умирать дорого, куды-тось податься бедному челику? эх, кабы реки да молочные, да берега бы да
кисельные, да скатерть бы, самобраночку, тодысь и пошла бы жисть припеваюче. енто ж нать такое, шо хто-й-то тамо
будит пенки слизывать, а хто-й-то, ваще, с голым задом прислуживать. и за кажное словечко надоть было исчо заплатить
недурственные хлопотливые деньжища, шоб оне скромненько так блистали бриллиантами утрушенными.

утухнет чи не утухнет,
припухнут чи не припухнут,
стравят чи ни, сожруть чи ни
сожруть, подавятся иль, фсеж, заглотять

слова становились самой сутью читающего, их завитушки раскудрявые были не предвзято-очаровательными в обобщениях, но крупинку блескучую, фсеж, не выцеживал ущербный мосх. хиляла блесна, нырком завораживала, оттягивалась. бывали, кншно, такие денечки, коды не ловиласи рыбка ни в какую, впрочим, даже енто ни коим образом не огорчало.