Чемодан без ручки или "Будьте бдительны, фрау!"

 
Чемодан без ручки или «Будьте бдительны, фрау!»
 
 
 
Сегодня мне пятьдесят… Полвека! Трудно поверить, что я дожила до такой даты. Моя мама в этом возрасте казалась мне пожилой женщиной, а я себе представляюсь еще очень даже не старой. Бывает в магазинах или в транспорте обращаются: «Девушка, передайте на билет» или «Девушка, что будем брать?». Может, это, конечно, из-за фигуры, я не толстая и не тонкая, не очень высокая. Стараюсь поддерживать модную стрижку. Но внешность внешностью, а цифра ужасает…Интересно, все лучшее уже, наверное,  осталось там, в первой части моей жизни, а впереди унылое прозябание перед телевизором… Правда, моя подружка Ленка, говорит, что  пятьдесят – это ерунда! Вот  семьдесят! Самой Ленке — шестьдесят, и ей хорошо говорить: у нее все в шоколаде а у меня? Итак,  подведем итог моей полувековой жизни, чего я добилась и к чему пришла?
В принципе, ничего особенного я не сотворила, открытий не сделала, матерью-героиней не стала, золотых медалей на олимпийских играх тоже не завоевала. Крошечная квартирка, доставшаяся мне после развода с мужем (хороший был парень, но алкаш, царство ему небесное!), взрослая дочь, Настя, якобы замужем (дурацкое понятие – гражданский брак – не признаю принципиально), якобы зять, Николай (все его достоинство – это собственная квартира, в которой они с Настеной и живут), кот Баксик (назвали так в надежде на удачу в деньгах, но время шло,  Баксик рос и толстел, а денег так и не прибавилось), ну и, конечно, работа, которую я люблю и которая приносит множество положительных моментов, как духовных, так и материальных. Да, совсем забыла, у меня есть хорошие подружки: Ленка и Светка. С Ленкой мы познакомились в Тунисе, десять лет назад, куда я отправилась после развода отдохнуть и там прилепилась к супружеской паре, которая оказалась из Питера и которая «отогрела» меня (вместе с тунисским солнышком) после всех перипетий развода, раздела и размена. Что меня тогда поразило, так это искренняя крепкая любовь, связавшая этих двух таких не похожих людей на долгие годы. Ленка с Игорьком живут вместе уже почти 40 лет! И когда мне говорят, что не существует счастливых семей, я всегда спорю и привожу их в пример. Конечно, у ребят тоже всякое бывало, но, видимо, им обоим хватило ума не делать ни трагедий, ни шоу, а просто терпеливо выждать свой счастливый час.
Вторая моя подруга, Светка. Мы с ней одноклассницы и судьбы у нас похожие, только у Светки нет детей, поэтому всю свою нерастраченную материнскую заботу она перенесла на мою Настю (и периодически переносит ее  на своих мужиков, которые, естественно,  этого вынести не могут и линяют). Светка насоветовала моей дочке и, конечно, мне, столько, что хватит вперед на сто лет. Правда, надо отдать ей должное: она не давит и всегда добавляет: «Я тебе сказала, а теперь думай сама». Мы к этому привыкли,  и думаем сами, хотя, может, и не всегда правильно.
Еще у меня есть друг Миша, «бой-френд», как теперь говорят. Но, честно сказать, это чемодан без ручки: и бросить жалко и нести тяжело. Мы знакомы уже больше двух лет, но за это время наши отношения ни на йоту не продвинулись, ни вперед, ни назад. Миша иногда помогает мне сходить на рынок и принести продукты, все полочки и гвоздики в моем доме прибиты мишиными руками, они у него золотые, бывает, мы ходим с ним в театр или на выставки, на которые нам советует сходить Светка (она же экскурсовод, гид-переводчик, и всегда знает, где-что происходит в городе), изредка он просто заходит ко мне, мы пьем чай и разговариваем. Миша — вдовец, есть ли дети — не знаю, работает он преподавателем в каком-то вузе. Миша — хороший собеседник — внимательный и умный, короче, всем хорош, но, как говорила одна из героинь Ноны Мордюковой "не орел".  Познакомил нас когда-то Светкин очередной хахаль, хахаль потом пропал, а Миша остался. Сексом мы никогда с ним не занимались, как-то до этого не доходило и я даже не знаю, способен ли Миша вообще на что-то в этом плане или нет? А способна ли еще я? Это тоже вопрос?
Короче, у меня все как у всех, я — среднестатистический человек, вернее, среднестатистическая женщина, каких в России миллионы и которой сегодня стукнуло пятьдесят!.. Неужели так и пройдет остаток моей жизни без страстной любви и тайных свиданий? Ну, да ладно, пора готовиться. В шесть часов придут гости. На работе отмечу юбилей завтра, в понедельник, а сегодня придут дети, двоюродная сестра с мужем, моя единственная обожаемая тетя и девчонки. Светка должна прийти пораньше, принести торт и помочь сделать салат с ананасами, чтобы удивить Ленку (естественно, лучшую кулинарку среди нас, возможно и не только среди нас) и мою сестрицу, которая просто любит все вкусненькое.
— Так, сейчас подкрашу губки… А где передник? Ага, вот он. О, звонок. Это Светка.
Я бросилась в прихожую и не спрашивая, открыла дверь. Передо мной стоял, ну если не сам Ален Делон в молодости, то очень похожий на него мужчина. Высокий, импозантный, с слегка седыми висками (мечта юных девочек старшего поколения), лет 45. В руках он держал роскошный букет, в котором шикарная орхидея переплеталась лилиями. Я потеряла дар речи, мужчина, казалось, тоже. Наконец, он пришел в себя и осторожно спросил:
— Простите,  я хотел бы увидеть Свету?
Ну, теперь, слава Богу, понятно.
— А Света вот-вот подойдет, проходите, пожалуйста.
«Хоть бы предупредила, зараза, что придет не одна! У Светки такое бывает. Кавалеров у нее море, правда, долго не держатся. Не выносят, видно, ее свободолюбивого, активного и самостоятельного характера. А что делать? Нам, женщинам, приходится вкалывать, как мужикам, детей растить и все такое прочее… Сделаешься поневоле самостоятельной. Но этот!.. Такого красавца еще не было».
Мужчина, тем временем, покрутился на месте, не зная, куда деть цветы.
— У Вас, я вижу, праздник?
— Да, день рождения, — промямлила я, — у меня…
         — Поздравляю! Можно поставить цветы?
— Да, конечно.
У него были синие, не голубые, а именно синие глаза, длинные пушистые ресницы, обалденная стрижка, приятный баритон, а главное, так завораживавший нас когда-то, легкий прибалтийский акцент…
— Простите, я не представился.  Эдгар Артурович Дауэнбауэр, но можете  называть меня просто Эдгар, я знаю, что мое имя и отчество трудно произносятся.
Боже! Какое имя! И кольца нет, только перстень с каким-то темным камнем. Светка, просто дура будет, если не удержит такого мужика!
— А я Анна Павловна Шаповалова, можно тоже просто Аня. Проходите, пожалуйста. Сейчас принесу вазу.
Я помчалась на кухню, чуть не упав по дороге на неожиданно подвернувшегося Бакса.
— О, какой у вас красавец! Иди сюда, киса, иди.
«Он любит животных, значит добрый и не зануда – не боится испачкаться», — мелькнуло у меня в голове.
 
"А она ничего, приятная женщина, но кто это? На маму не тянет, хотя… Ладно, посмотрим."
 
Когда я вошла в комнату, Эдгар держал на руках безразличного Баксика и поглаживал его за ушком.
— Замечательный кот!
Тем временем, Светка не появлялась и вот-вот могли наступить минуты тягостного молчания, которые почти неизбежны, когда двое малознакомых людей оказываются в замкнутом (и очень маленьком) пространстве.
         — Разрешите позвонить?
         Гость бережно опустил Бакса, достал какой-то суперкрасивый и, видимо, супернавороченный айфон и стал набирать номер. Я вышла из комнаты, чтобы не смущать его. Но идти особенно было некуда. Моя квартира была столь микроскопична, что напоминала домик кума Тыквы из сказки «Чиполлино». Если голова была в комнате, то ноги на кухне и наоборот, т.е. разговор я услышала и чуть не упала в обморок.
         — Алло, Света? Да, я уже здесь, но… Нет, я уже… Какая улица? Капитанская. Почему я идиот? Куда? Я не понял? Странно…
Он опустил трубку. Я зашла в комнату, так как торчать на кухне было глупо.
— Что-то не так? – спросила я, как можно мягче.
— Да, — растерянно ответил он, — какая-то нелепица.
Я решила хоть как-то исправить ситуацию.
— Эдгар, а Вам нетрудно посмотреть мой DVD? Там диск почему-то застревает, когда вставляешь, а я хочу фильм гостям показать.
— Да, конечно, пожалуйста, — машинально ответил он.
 
"Идиотская ситуация! Как я так лопухнулся-то! Неужели это была обычная б...?!  Хорошо, помогу симпатичной       даме пока"
 
Пока Эдгар пытался разобраться с устарелой конструкцией моего DVD, я схватила телефон и побежала в ванную, а там, включив воду, стала звонить Светке.
— Ты что, сумасшедшая, — зашипела я сходу, даже не поздоровавшись с подругой, – такого мужика отшиваешь? Что он тебе сделал?! Букет-супер приволок, а ты…
— Да что я? О ком ты? Какой мужик? – раздался удивленный голос из моей Нокии
— Ну, Эдгар, Эдгар! Зачем ты его идиотом обозвала? – опять шипела я.
— Стоп, стоп. Я буду у тебя через пятнадцать минут. Ты все объяснишь. Я никого не обзывала, как ты могла такое подумать?
— Правда? Прости, Светик, — опомнилась я. — Значит ты ко мне никого не посылала?
— Нет, конечно. Я бы тебя предупредила. Я просто задержалась тут немного.
— Понятно, хотя не очень… Приходи скорей!
Я выключила трубку. Час от часу не легче. Выходит, я впустила в дом совершенно незнакомого чужого мужчину, неизвестно кого. А может он убийца, или маньяк? Хотя не похож. Но внешность бывает обманчива. Маньяки-то как раз очень даже симпатичные.
Я медленно вошла в комнату. Видимо, теперь мое лицо выражало растерянность и испуг.
— Какие-то проблемы? – спросил Эдгар-Делон.
— Да,  есть кое-какие, — вздохнула я. – Эдгар, я не знаю другого способа решения проблемы, кроме как сказать  правду.
Через десять минут мы уже во всем разобрались. Знакомая Эдгара была обыкновенной путаной, работающей на международных выставках в ЛЕНЭКСПО, куда приезжают состоятельные люди: директора холдингов и предприятий, менеджеры разного звена и еще куча делового народа. Эдгар приехал из Риги для заключения  каках-то контрактов на поставку оборудования. Не разобравшись, он клюнул на предложение якобы помощницы директора одной крупной фирмы обсудить проект сделки  в неофициальной обстановке.  Видимо, девочка была очень хороша собой да и работала профессионально, раз такой опытный специалист, а Эдгар довольно часто был  участником подобных  мероприятий, поддался на простую уловку. Все могло кончиться для него очень печально, но Эдгар перепутал адрес и назвал таксисту не Мичманскую улицу, а  Капитанскую  и попал ко мне. Для него это была досадная оплошность, а девочка Света не теряла время даром, она нашла рыбку покрупнее, поэтому без сожаления послала Эдгара подальше. В этой профессии не принято увлекаться красотой и обаянием, здесь на первом месте только кошельки. Ну что ж, каждому свое!
С моей стороны объяснения выглядели гораздо проще.
— Вы простите, что я свалился вам на голову, но если честно, мне так уютно здесь.
— Не волнуйтесь, оставайтесь и снимите стресс. С кем не бывает, — миролюбиво ответила я.
Мне очень не хотелось, чтобы он уходил.
 
"А она смелая! Пригласила в дом незнакомого человека. И, кажется, довольно искренняя"
 
Через пять минут в дверь позвонили. На этот раз пришла Светка. Войдя в прихожую и увидев Эдгара, она обалдела (я-то это поняла, недаром уже сорок лет мы дружим), но виду не подала. Довольно прохладно она протянула ему руку, а потом, наконец (!) обратила внимание на меня.
— Поздравляю, Аннушка! Пусть это будет переломный момент твоей жизни, пусть это будет твой лучший День рожденья! — явно с намеком произнесла Светка и вручила мне розы. А за розами торт и еще чего-то в красивом мешочке.
— Потом посмотришь. Пошли на кухню. А чего дверь-то в парадную нараспашку? Переезжает кто?
— Не знаю, — ответила я. — Слушай, Света, нам надо с тобой посоветоваться.
О, это она любит! Конечно! Только Светка может дать дельный совет, особенно такой мямле как я. «Мямля» это мое домашнее прозвище, известное только близким и, которое Светка придумала непосредственно для меня. Не знаю, почему я ей кажусь такой? Но это не важно, по крайней мере, сейчас.
Рассказав вкратце о появлении в моем доме Эдгара и посмеявшись уже втроем над сложившейся  ситуацией, я сказала:
— Ты ведь знаешь, Света, будут дети, сестра с мужем, а главное моя тетя Клава – знойная женщина, мечта поэта. Боюсь, они не поймут наших высоких отношений. Эдгар хотел уйти, но я его удержала. Поезд только вечером, зачем болтаться по городу, еще попадет опять в какую-нибудь историю.
Я улыбнулась. А Эдгар благодарно на меня посмотрел (или мне так показалось).
— Я поняла, — сказала Светка,– скажем, что Эдгар мой двоюродный брат, живет в Риге, много лет не виделись,  случайно оказался в Питере, вот и пришел со мной. По-моему, безупречная версия?
— Да уж лучше не придумаешь!
— Ладно, хватит болтать, пора накрывать. Эдгар, братишка, помоги-ка мне раздвинуть стол, — скомандовала Светка. – Придется вам привыкать к родственным отношениям.
— Есть! – шутливо отозвался Эдгар. И они начали ворочать мой стол.
«Господи! Вот все и сложилось, подумала я, — я так рада, что он остался».
 
"Ну что ж, раз все так сложилось — останусь, время есть, отдохну немного"
 
Еще через двадцать минут стол был накрыт, DVD играл незастревающим диском, салат с ананасами был готов, а торт томился в холодильнике. Мы втроем плюс Баксик ждали гостей.
Ровно в шесть раздался звонок, это была моя тетя Клава, как всегда пунктуальная и безупречная. Эдгар со Светкой были на высоте, все разыграли, как по нотам. Эдгар помог тете раздеться, поцеловал руку, сказал какой-то легкий комплимент, Светка тоже тароторила без умолку. Дальше ввалилась Ленка с Игорьком, потом дети, а потом уже моя вечно опаздывающая запыхавшаяся сестра со своим мужем. Все они, по крайней мере, женщины, были очарованы Эдгаром. А он, по-моему, наслаждался произведенным эффектом и чувствовал себя так, как будто всю жизнь провел с нами за праздничным столом. А во мне росла ревность! Ко всем! Боже! Я совсем одурела, что ли, на старости лет? Чужой случайный человек, по глупости оказавшейся здесь, а я уже настроила планов… Все, хватит! Веселимся.
За столом первый тост произнесла тетя Клава. Она вспомнила, как дружила со своей сестрой (моей мамой) и как ей ее не хватает, она вспомнила, как родилась я и меня встречали из роддома папа, тетя Клава с мужем, дядей Петей, бабушка Зоя и соседи по нашей коммунальной квартире, потом она перешла к моему замужеству и рождению дочки. Мы терпеливо ждали, не перебивая ее, лишь Настя иногда вставляла шутливые замечания, а я на нее шикала. Надо же уважать старость! Минут через десять тетя, рассказав почти всю мою жизнь от рождения и даже раньше, торжественно закончила.
— Наконец-то, ты стала похожа на человека.
Все дружно прыснули. Тут уж не удержалась и я.
— А на кого же я была похожа все эти годы?
— Пустосмешки, — сказала тетя, ничуть не смутившись. – Ты была девчонкой, а теперь ты похожа на зрелую красивую женщину! Посмотрите! Нормальное красивое платье, украшения…
— Тетя Клава, миленькая моя, не надо разбирать меня по косточкам, — взмолилась я.
— Ладно-ладно, не смущайся! Я пью за тебя! Пусть с сегодняшнего дня у тебя начнется новая прекрасная жизнь!
Все бросились быстрее чокаться, боясь, что тетя зарядит опять что-нибудь на полчаса.
«Что это сговорились, что ли, все про новую жизнь? Чушь какая-то», — подумала я.
 
"Да, тетя колоритная! А бриллиантов-то на ней — целый магазин! Понимаю, почему ее так любят родственники."
 
Дальше все шло как по маслу. Гости распробовали  салат и, конечно, были потрясены его простотой и оригинальностью. Даже Ленка – известная кулинарка – признала наш шедевр с ананасами! Потом слово взяла, как самая юная и самая родная, моя доченька.
— Мамочка! Я тебя очень люблю! Я очень хочу, чтобы ты была счастлива! Я обещаю подарить тебе двух внуков, — я чуть не упала под стол,- мы с Колей решили кроме материального (ребята подарили мне электромясорубку, видимо, с дальним прицелом), сделать тебе еще подарок и для души, ведь ты о нем мечтала в последнее время, я думаю, что мечтала. Скажи, Коля!
Николай встал и торжественным голосом заявил:
— Анна Павловна, мы с Настей подали заявление в ЗАГС. Запись 22 сентября. Прошу всех к нам на свадьбу!
Что тут началось! Все целовали и поздравляли друг друга, видимо, этого события ждала не я одна. Потом слово взял Игорек. Он прочитал мне стихи, написанные им самим (он всегда писал шутливые стихи на все праздники и юбилеи). Потом, желая  соригинальничать выступила Светка. Она поздравила меня на английском языке (мы же учились вместе на англо-язычном отделении). Она так красиво это преподнесла, как будто я английская королева (или на худой конец принцесса) принимаю поздравления от своих подданных, разных там лордов и пэров. Короче все очень быстро дошли до нужной кондиции и вот тогда слово взял ОН!
 
         "Так, теперь, похоже, мой выход! Алле!"
 
— Милая Анечка! Я случайно попал сегодня в ваш дом. К сожалению, Света никогда мне о Вас не рассказывала,- упрекнул он Светку. – Но, я надеюсь, что это не последний мой визит к Вам. Я сражен Вами, Вашими родными и друзьями. Я уже много лет, особенно в последние годы моей холостяцкой жизни не бывал в таких теплых и радушных компаниях. Я желаю Вам всегда быть такой, какая Вы сегодня и пусть Вас всегда окружают только хорошие люди. Будьте счастливы!
Ни фига себе! Так подумали, наверное, все женщины, сидящие за столом. Так он еще и холостяк? От вопросов все воздержались кроме моей неугомонной тети.
— Вы что же, холостяк? – слава Богу, негромко спросила она, когда все уже закусывали.
— Я вдовец, — также тихо ответил он.
Продолжать эту тему не посмела даже тетя.
— А давайте посмотрим фильм, я же теперь могу вам показать, как мы отдыхали со Светой в Египте.
Пока мы смотрели фильм, Настя убрала со стола и приготовила чай. После тортика и чая все расслабились и тут Эдгар предложил:
— А не спеть ли нам какой-нибудь хороший романс? Клавдия Михайловна, Вы наверняка, знаете их немало?
— Вы правы. И как только догадались? — удивилась тетя Клава. – Давайте начнем с «Хризантем…»
Эдгар сел за пианино (не торопитесь выбрасывать инструмент, на котором вы мучили своих детей многие годы, он может очень даже пригодиться!), откинул полы пиджака, взмахнул руками и… И вдруг у меня заурчал мобильник.
— Одну минутку, извините, — пролепетала я. За столом воцарилось невольное молчание. Звонил Мишка. Всегда-то он не вовремя! Я просто забыла его пригласить, просто я всегда о нем забывала, потому что он был какой-то невыразительный, незаметный…
— Спасибо, спасибо, да  так, родственники…
Я врала, я краснела, мне было стыдно, но не могла же я ему сейчас сказать, что я счастлива, что я сижу в прекрасной компании, и с меня не спускает глаз почти Ален Делон! А Мишка, как назло, нудно, но красиво меня поздравлял, хорошо еще, что не начал стихи читать, у него это бывает. Наконец он закруглился, я выключила телефон, но темп вечера был слегка сбит.
 
"О-о! Здесь тоже есть свои скелеты в шкафу. Анечка-то смутилась. Но  характер выдержала, молодец! Заслуживает похвалы. Так, а сейчас музыка. Давненько я не играл. Надо собраться и не ударить в грязь лицом"
 
— Можно начинать, — величественно скомандовала тетя Клава.
Эдгар повторил точь-в-точь те же движения и…
— В том саду, где мы с Вами встретились…- запела моя несравненная тетя своим низким контральто, — ваш любимый куст хризантем расцвел…
Мы наслаждались старинным романсом, но вдруг тетин голос окреп, приобрел иной оттенок. Его словно окутал нежный и бархатный баритон…
 
 Опустел наш сад, вас давно уж нет,
Я брожу один, весь измученный…
 
Это Эд (мы со Светкой уже стали его так называть: она на правах сестры, я – на правах подруги)! Замечательный голос, красивый, завораживающий, льющийся свободно и легко… Боже мой! Сколько дано одному человеку?
После «Хризантем» и грома аплодисментов, пошли другие не менее любимые и известные романсы. Эдгар знал почти все и был явно в ударе. Наконец муж моей сестры, Саша, не выдержал.
— Слушайте, мы что плакать сюда пришли? Давайте чего-нибудь повеселее!
— Повеселее? Пожалуйста! – воскликнул Эдгар.
 
         Когда простым и нежным взором
         Ласкаешь ты меня, мой друг,
         Необычайным цветным узором
Земля и небо вспыхивают вдруг…
 
         Мы подхватили хором любимую всеми песню.
 
                   Веселья час  и час разлуки
                   Хочу делить с тобой всегда…
 
         Потом были частушки, потом еще тосты, потом опять песни. На прощанье грянуло:
 
                   Прощайте, скалистые горы,
                   На подвиг Отчизна зовет…
 
         Эдгар, проживающий в Риге и по роду своей работы тесно связанный с морем, естественно, с удовольствием пел эту песню, а мы, как жители города Морской Славы да еще сидя практически на берегу Финского залива, с воодушевлением подпевали:
 
                   Растаял в далеком тумане Рыбачий –
                   Родимая наша земля…
 
         Но время летело быстро.
         — Ой, Господи! Уже почти одиннадцать!, — забеспокоилась тетя Клава.
         — Мама, да не переживай, мы тебя завезем, — тут же остановила тетю Клаву ее дочь, моя сестра, Галка. Ей явно не хотелось уходить. Да и муж ее, Саша, еще с удовольствием бы выпил пару рюмочек на посошок. Но тетя Клава была непреклонна.
         — Нет, завтра всем на работу…
         — Особенно тебе,- съязвила Галка, но все-таки стала вылезать из-за стола и двигаться к выходу.
         В проходе сразу образовалась толчея, тогда решили уходить частями. Первыми вышли тетя Клава и Галка с Сашей.
         — Не теряйся, Анечка, — шепнула мне тетя на лестнице.- Он глаз с тебя не сводит. Даже я бы не устояла. Красавец! Да и вдовец. Узнай все у Светы поподробней и действуй. Обещаешь? – Она чмокнула меня в щеку. – Ты уже большая девочка, пора  подумать о будущем.
         Следующими отправились домой Ленка с Игорьком. Они тоже были в восторге, а Игорек никак не мог расстаться с Эдом. Он все говорил с ним о каких-то производственных делах, рассказывал о своей работе (несмотря на солидный возраст, Игорь продолжал трудиться  ведущим инженером в одном довольно крупном закрытом учреждении), жаловался на нехватку специалистов, на правительство и пр. Ленка еле оторвала его от Эда и вытолкнула на лестницу.
         — Я тебе позвоню в среду, — шепнула она, запихивая Игорька в лифт.
         Потом собрались дети.
         — Мамочка, спасибо, что ты есть! – поцеловала меня Настя. — Такой вечер был чудный! А Вы, тетя Света, зачем скрывали своего замечательного брата?- засмеялась она.
         «Эге, да она заигрывает с Эдгаром? — подумала я. – Надо же, как он всех обаял».
         — Все, теперь уж он никуда не денется. Да, братишка? – весело подмигнула Светка.
         — Думаю, что на вашей свадьбе я точно погуляю,- засмеялся Эдгар, обращаясь к ребятам.
 
"И, правда, славные ребята! Да и вся компания приятная. Питерская интеллигенция! Все поют и поют, а жизнь мимо идет..."
 
         Коля пожал Эдгару руку, сказал, что очень приятно было познакомиться, Настя тоже очень тепло с ним распрощалась, а на лестнице, чмокнув меня в лоб (моя девочка переросла свою маму сантиметров на десять плюс каблуки не в пример моим) и сказала:
         — Будь счастлива, мамочка!
         Проводив всех и помахав напоследок ребятам в окно (такова традиция), я обернулась. За столом сиротливо сидели Эд и Светка.
         — Ну, что, еще на ход ноги за тебя, юбилярша, и пора баиньки, — сказала Светка.
         -А давайте! – поддержала я.
Все хорошее быстро кончается. Эдгар встал первым.
         — Разрешите откланяться. Я уже итак, наверное, вам надоел? Незваный гость… сами знаете, — напрашивался он на комплимент.
         — Да уж не прибедняйтесь! – засмеялась я, — такой гость везде желанный!
         Мы вышли в прихожую, Светка начала деликатно собирать со стола посуду.
         — Вы устали? – тихо спросил Эд.
         — Да, есть немного, но завтра я в вечер, так что успею отдохнуть. А вы? – невольно вырвалось у меня. – Ох, у вас же поезд! Я совсем забыла!
         — Да, в час двадцать. Успею еще. Мне так не хочется уходить, если б вы знали…
         Он взял мою руку и поцеловал… Честно говоря, я отвыкла от такого обращения да и не очень-то часто за мою жизнь мне целовали руки. Так, в молодости еще бывало, а уж в последние годы я это только по телевизору видела. Некоторая театральность момента меня смутила. Я не знала, что делать? То ли отдернуть руку, то ли томно закрыть глаза, то ли отвернуться, но тогда я увижу Светку, искоса подглядывающую за нами, и мне станет смешно… Короче, разучилась я быть женщиной, а может и не умела никогда.
         Тем временем, Эдгар поднял голову, и посмотрел мне в глаза. Я почувствовала себя кроликом, которого вот-вот съедят, или даже уже съели… наполовину…
 
"Испугалась. Неужели я такой страшный? Или просто отвыкла? Отвыкла быть женщиной?"
 
         — Не тревожтесь, я не сделаю Вам ничего плохого, — сказал он, так и не отпуская мою руку. — Вы чудная женщина!  Вы удивительная! К сожалению, я должен уехать, но я вернусь, можно я еще вернусь сюда?
         — Конечно, пожалуйста, — ответила я и тут же упрекнула себя за столь быстрое соглашение. Надо было поломаться, как приличной женщине. Но, чего Бог не дал, как говорится…дальше известно всем. Не умею я хитрить и притворяться. То ли воспитание советское меня испортило, то ли уж родилась такая? Не знаю, но говорю почти всегда прямо то, что думаю, особенно мужчинам, наверное поэтому и не создала больше семьи, не сумела… Вот Ленка – та умеет… Я «вернулась»  к Эду.
         Он смотрел на меня своими синими ясными глазами в пушистых ресницах и слегка  улыбался, видимо, угадал ход моих мыслей
         — По выходным я бываю свободен. До встречи! – сказал он, снял  с вешалки плащ, чмокнул меня в лоб и вышел на лестницу.
         Я стояла в прихожей ни жива ни мертва. Я видела, как Светка машет Эду в окно, но не могла сдвинуться с места.
         — Ну что? Что ты стоишь? Иди сюда. Что он сказал? — задавала мне вопросы подруга. А мне хотелось плакать.
         — Светка, со мной так никто уже сто лет не, не, не вел так… Ты понимаешь? Он мне руку целовал…
         — Да видела я, — сказала Светка. – И чего теперь?
         — Теперь? Теперь я начну новую жизнь, ту жизнь, которую вы мне все сегодня желали!
 
         Это легко было сказать «начну новую жизнь», на самом же деле все началось как обычно. На следующий день я проснулась утром от солнышка, которое светило мне в окно. По всей комнате стояли благоухающие цветы, было уютно и хорошо. Я вспомнила вчерашний вечер, Эда, вообще всю эту историю с момента его появления в моем доме. Неужели это подарок судьбы мне на пятидесятилетие? Может быть, Бог решил дать мне немного женского счастья? Ведь бабий век так короток, это все знают. Ну, как бы там ни было, я должна оправдать надежды Бога, родных и знакомых. Я должна пожить для себя, для своего личного счастья!
         Итак, с чего же начать жить для себя? Наверное, с зарядки. Я потянулась, встала с кровати, приняла положение, с которого начинаются все упражнения (встаньте прямо, ноги вместе, носки врозь) и попыталась достать руками до пола, при этом почему-то ноги стали сгибаться в коленях, одна нога вообще поехала вбок, а в спине что-то хрустнуло. «Нет, так не годится»,- подумала я, — сначала надо размяться». Я стала ходить по комнате, высоко поднимая колени и сама себе считая:
— Раз, два, три, четыре! Раз, два, три, четыре!
Это быстро надоело. Ерунда какая-то. Вот раньше по радио передавали утреннюю гимнастику под музыку, там хоть говорили, чего делать да и веселей как-то было, а теперь у меня и радио нет. Ладно, этот вопрос надо продумать. Пойду умоюсь. Я зашла в ванную и у меня мелькнула мысль «обливание»! Вот с чего надо начинать утро! Я налила холодной воды в ведерко, разделась, залезла в ванную (было уже прохладно, но я мужественно выстояла), подняла ведро над головой и ….   О, ужас! У меня перехватило дыхание и мне показалось, что сердце остановилось!
— Б-б-р-р! Кошмар какой! – причитала я, вылезая из ванны и заматываясь в полотенце. Я даже не сообразила, что можно было тут же включить горячий душ и согреться. Быстрее в кровать! Хорошо еще, что есть время, можно поваляться. И кто это придумал, что обливание придает бодрость? Постепенно я отогрелась и настроение стало лучше. Надо просто записаться в фитнес и не мучить себя, эффект тот же. Буду ходить по выходным. Ах, нет, по выходным же будет приезжать Эдгар. Эдгар… Как же мне стало тепло, когда я вспомнила о нем. Вспомнила, как он пел, играл, как я впервые его увидела, открыв дверь… Его глаза, его голос, его акцент… А вдруг он больше и не приедет? Ну, подумаешь, случайно попал в хорошую компанию, встретил хорошую тетку, оторвался маленько! Но он так искренне говорил…  И почему все считают, что таким красавцам нужны только длинноногие дуры?  Вот все ведь заметили, что он с меня глаз не сводил. Мог бы и на Настюху мою пялиться и даже на Светку, хотя он же ее брат по легенде…
Еще немного понежась в кровати, я пришла к выводу (согласно моему теперешнему возрасту), что ситуации в жизни бывают разные, и будь что будет! С этой мыслью я покинула свое теплое ложе и переместилась на кухню завтракать.
Но Эдгар все равно не шел у  меня из головы. Я вспоминала каждое его слово, каждый взгляд, каждое прикосновение… «Совсем спятила, — ругала я себя. – Тебе уже шестой десяток, а ты о любви! У тебя давление, остеохондроз! У тебя внуки, в конце концов, вот-вот будут! Ну, правда, не вот-вот, но будут же!». Ничего не помогало. Тогда я пошла методом от противного (так, кажется, нас учили в школе решать какие-то задачи). А помечтаю-ка я и  пусть главным героем в моих мечтах, конечно, будет Эд. Итак, мы женимся.
На этом мое мечтание закончилось. Да, отучили нас, видно, высоко летать в СССР. Замужество, квартира, дача, машина (стандартный набор), ну может еще отдых где-нибудь  заграницей. Все – предел мечтаний! Нет, у нас будет все не так. Сначала ухаживания: цветы, рестораны (фу, какая пошлятина!). Но без этого тоже нельзя. Значит, будет иначе! Он приедет, нас закружит любовь, страстная как аргентинское танго (?). Ну пусть так. Потом, он говорит мне, что не может без меня жить и просит переехать в Ригу, так как не может бросить работу. А я думаю о дочери, о будущих внуках и отказываюсь. Все разбивается о сложности быта!.. Да, лучше уж не мечтать, не мое это. Я люблю конкретику. Все, пора собираться. У меня же сегодня продолжение банкета. Меня ждут мои коллеги. Вперед!
 
         По дороге на работу я забежала в магазин, купила два огромных красивейших и свежайших торта (хорошо, что теперь это перестало быть проблемой, выбирай, что хочешь, только не скупись), шампанское, коньяк и икорка у меня были приготовлены заранее. Молодежь должна была накрыть стол, сделать бутерброды, порезать лимончик и т.д. Ровно в пятнадцать ноль-ноль я вошла в здание, на фасаде которого среди множества вывесок была одна с названием «Молодежная редакция газеты «Вести». Да, я работаю в газете и, хоть наша редакция звучит, как «молодежная», но сейчас там уже полно зрелых людей, начиная с главного редактора и заканчивая уборщицей. Молодняк, в основном, репортеры, журналисты и фотографы, т.е. те, кто по роду своей службы должен целый день бегать и доставать материал. Наша редакция открылась, как филиал больших «Вестей» лет пятнадцать назад.  Тогда все были моложе, верили в гласность, демократию, прогресс и пр., во что теперь верят, ну уж только совсем «зеленые» специалисты. Коллектив у нас очень славный, спаеный или споенный, как хотите. Мы  любим свою работу и отдаем ей все свои силы, умения и талант, у кого что есть. Случайные люди здесь не задерживаются, сплетники и лентяи — тоже. Здесь мы работаем, но эта работа – это неотъемлемая часть нашей жизни. Я счастлива, что Бог свел меня с такими удивительными, честными и способными в разных сферах людьми. А попала я сюда так. После окончания филфака устроиться на работу было трудно. Светка пошла на курсы гидов, а я уже имела ребенка и не могла себе этого позволить. Преподавать английский в школе мне не хотелось, и я пристроилась корректором в один маленький журнал. Там  поднабралась опыта и поняла, что эта, на первый взгляд, простая профессия, мало того, что интересная, но еще и очень подходит женщинам, имеющим семью и детей, а у меня тогда было и то, и другое.  Работу можно было брать на дом, что помогало мне полностью оставаться женой и мамой. В перестройку корректора были нарасхват. Открывались издательства-однодневки, все выпускали газеты и книги: и водители троллейбусов, и краснодеревщики, и летчики, и строители. Этот бизнес казался самым простым, доступным и прибыльным, но, конечно, это только казалось. С тех пор немногие остались наплаву. А я в то время хорошо зарабатывала, могла выбирать, с кем работать, и, в конце концов, попала вот сюда в «Вести», о чем ни разу не пожалела. Кроме того, работа была сменная и это меня вполне устраивало.
         Как только я переступила порог нашего помещения, ко мне со всех сторон бросились все, кто был в комнате с поздравлениями и обниманиями!
         — Анечка Палл-на! С юбилеем вас,- пыталась протиснуться ко мне секретарь главного редактора, Оля. – Вы прекрасно выглядите!
         — Спасибо, спасибо, дорогие мои, — отвечала я, пробираясь в свою комнатку. У нас со вторым корректором, Надей, имелся свой закуток, где была тишина, где мы могли спокойно  работать, во всех остальных местах стоял ор, шум, гам, короче – творческая обстановка. У меня на столе красовались цветы, высокие бордовые розы. Через десять минут, приведя себя в порядок, я вышла в большую комнату, которая служила и конференц-залом и рабочим помещением. На круглом столе, освобожденном от версток и макетов, стояло шампанское и коньяк, а на большом блюде лежали маленькие бутербродики с красной икрой, проткнутые шпажками и любовно украшенные зеленью. Там же, на другой тарелочке красовались кусочки сыра с черными оливками и чем-то красненьким в середке. Дополняли закуски тоненько нарезанные лимоны в узких ладьях-блюдечках. Конечно, это был фуршет, так как наша работа, увы, процесс беспрерывный, это как доменная печь, которую нельзя останавливать. Что бы ни случилось, до полуночи мы должны были сдать материал в печать, а утром получить свежий номер газеты, поэтому все мероприятия происходили в темпе и не всегда все сотрудники бывали в сборе, но это не мешало нам поздравлять друг друга и отмечать праздники. Мы уже привыкли.
         Из своего кабинета вылетел Главный и сразу начал речь.
         — Анечка! Ты знаешь, что я всегда ценил тебя, как прекрасного специалиста!
         Молодежь быстро заполняла бумажные стаканчики, переговариваясь, кому чего наливать.
— А сегодня я хочу сказать, что я восхищаюсь тобой, как прекрасной женщиной!
Народ дружно заулюлюкал.
— Да, да! Ты прекрасна, ты образованна, ты умница! И годы здесь совершенно не причем. Ты была, есть и останешься для меня и, я думаю, для всех символом женственности, ума и профессионализма! И в этот очередной и ничего не значащий юбилей я хочу вручить тебе кроме цветов небольшой подарок от руководства нашего газетного комплекса, — он протянул мне конверт, — и пожелать здоровья, счастья и благополучия! 
Главный отдал мне букет, тоже очень красивых роз, поцеловал и выпил за мое здоровье стаканчик коньячка. Смачно закусил, извинился и побежал к себе в кабинет, оставляя нам на растерзание выпивку и закуску. К такому поведению начальника мы тоже давно уже привыкли, он никогда никого не забывал поздравить, делал это молниеносно и не был против продолжения банкета без его участия: он в нас верил и мы никогда его не подводили.
Дальше слово взял наш уважаемый всеми мэтр, художник Андрей Васильевич Шафранский. О нем скажу особо, он стоит того. С Андрюшей, теперь с Андреем Васильевичем, мы познакомились сто лет назад, еще до моего замужества, на какой-то студенческой тусовке. Он учился в МУХе  на последних курсах, и как многие художники отличался свободным нравом, широтой души, любвеобильным характером и довольно оригинальной внешностью. Андрей был высок, худощав, на его тонком аристократическом лице горели черные пронизывающие глаза, темная шапка волос была всегда в творческом беспорядке. У него был необычайно густой бас, не вязавшийся с худосочным телосложением, он говорил умные слова (тогда для нас многое было умным), носил какие-то балахоны и высокие сапоги, и, конечно, был кумиром своего курса, в основном женской его части. Друзья называли его Шафран. Увидев неохваченную своей любовью симпатичную девочку, первокурсницу филфака, все свое обаяние, Шафран направил на меня. Надо сказать, я попалась сразу и надолго. Мы начали встречаться и отношения длились ровно до тех пор, пока я не стала замечать в нем некоторую поверхностность  суждений, беспочвенную эпатажность и откровенную лень, словом, это был не мой вариант. Тогда я была серьезной девочкой, настроенной на учебу, с Андреем учебы не получалось. Вечные застолья и тусовки, на которых дым не валил только что из ушей, мне надоели и я «вернулась» к своим. Вскоре повстречала своего будущего мужа, отличника и спортсмена (кто бы мог подумать тогда, что жизнь сломает этого простого и крепкого парня?), вышла замуж, родила ребенка и все пошло, как у всех. Об Андрее я уже ничего не знала. Слышала только от общих знакомых, что Шафран, закончив институт, пытался работать самостоятельно, открывал какие-то галереи, ездил работать за границу, женился, разводился и т.д.  Потом его следы и вовсе исчезли. И вот лет пять назад к нам редакцию принес свои работы (карикатурные зарисовки) художник Андрей Шафранский. Главному эти работы понравились и Андрей стал постоянным ведущим рубрики «Наш мир глазами художника», а через некоторое время возглавил группу молодых художников-дизайнеров, которые занимались разной сопутствующей продукцией. Я узнала Шафрана сразу. Та же шапка, но уже седых волос, длинные и пышные усы, тот же бас, только теперь приобретший множество оттенков (научился пользоваться голосом в своих интересах, молодец!), глаза продолжали гореть огнем, но уже слегка потускневшим, юношеская худоба, естественно, исчезла, и появился животик, что придавало всему облику Шафрана колорит и импозантность. И если я узнала старого друга сразу, то меня при первой встрече он, по-моему, даже не заметил. Тем не менее через какое-то время мы все же вынуждены были столкнуться, работа как-никак! Андрей попытался поухаживать, мы даже сходили в кафе, повспоминали молодость, но дальше этого дело не пошло. Я как-то перегорела, хотя в тот период была совершенно свободна от мужского внимания… Один раз мы даже встречались у меня старой компанией (кого смогли найти), было весело, хорошо, но ночевала я одна,  это был мой сознательный выбор. После этого у нас установились просто хорошие взаимоотношения. Так вот Андрюша взял слово:
 
 Твои мысли, как птицы, отпущены в небо лететь.

Глаз лазурь сквозь ресницы. На солнце не больно смотреть?

Тонкой талии нежность и рук зачарованный круг.

Ты моя неизбежность, я раб твой, поклонник и друг.

Прикажи, брошу горы к твоим необутым ногам,

Повели и я в море войду, подчинившись волнам.

Отыщу сотни сказок о счастье и вечной любви.

Подарю тебе ласки… Ты только меня позови.#
                                                                                    
# Из интернета
 
Андрей встал на одно колено (я оценила этот жест, понимая как тяжело ему с его комплекцией держать равновесие), склонил свою лохматую голову и протянул мне букет:
— Эти стихи я дарю тебе, Анна! – театрально произнес Андрюша своим густым  сочным басом.
— Браво! – все дружно захлопали в ладоши.
— Андрей Васильевич! Вы просто прирожденный артист! – громче всех кричала Олечка.
— Спасибо, Андрюша! Ты, как всегда, оригинален! – сказала я, целуя старого друга.
Про нашу юношескую связь мало кто знал, хотя свое давнее знакомство мы не скрывали. Никакого особенного внимания текст стихотворения не вызвал, все, как обычно, были очарованы исполнителем.
           Затем заговорила молодежь. Сначала выступил наш супержурналист, рафинированный мальчик-умница, Максим. Он очень красиво и тонко поздравил меня, обойдя возраст и семейное положение. Потом говорила секретарь Олечка, она прочитала какие-то душещипательные стихи. Дальше, по ходу разогревания пошли веселые тосты и разнообразные подарки. Народ отходил по делам, потом снова подходил к столу, таким образом, процесс шел беспрерывно. Также плавно мы перешли к чаю и кофе с тортом. Наконец, все было выпито, съедено и, наверное, сказано.
— Анька, может, продолжим банкет вечерком? – шепнул Шафран, когда я, поблагодарив всех, шла мимо него  к себе в закуток, обвешенная подарками и цветами.
— В другой раз, Андрюша. Спасибо тебе! – ответила я.
— На здоровье, — Шафран явно обиделся. Ну, а мне было все равно.
— Ты сегодня просто превзошла себя, — сказала Надя, моя сменщица. – Костюм отпад! Каблуки! Я давно тебя такой не видела! Что-то произошло?
— Нет, Надя, ничего не произошло. Просто теперь я решила жить иначе.
— И как же, интересно? Будешь каждый день ходить на каблуках и в платьях от Кардена? – усмехнулась Надежда, зная мои страдания по поводу шпилек и нарядов, которые мешают свободно двигаться.
— Возможно. Я еще не решила, но хочу что-то поменять в своей жизни.
Надя недоверчиво на меня посмотрела. Она не была любительницей резких движений.
— Ну-ну, давай!
 
         Вечером, счастливая, я пришла домой, расставила цветы, рассмотрела еще раз подарки и открытки и, конечно, вспомнила Эда. «Вот бы он увидел меня сейчас, увидел, как меня любят, уважают, хотя зачем ему все это? Он, наверное, как и все мужики, зациклин на одном». Мне стало грустно и я пошла спать.
         Следующий день пролетел быстро. Работа, магазин, вечером зашли ребята испытать мясорубку. Поужинали, вот уже и вечер. Настена, конечно, не удержалась и спросила, как у меня с Эдом и давно ли он стал тети Светиным братом. Все сообразила доченька моя! Я ответила очень сдержанно. Я все-таки мать и не должна быть в глазах дочери слишком легкомысленной. А про родство Светки и Эда вообще умолчала. Меньше знает – лучше спит.
         В среду позвонила Ленка.
         — Ну как, подруга? Томишься, – участливо спросила она. – Хорош, дружок твой, очень даже. Где откопала-то? Колись.
         Неужели никто не поверил в такую чудную версию, придуманную нами про Эдгара? Ленке, конечно, я рассказала все честно и сказала, что я очень скучаю без Эда и, что это был самый лучший мой день рождения!
         — Да, он шикарен, твой Эд. А чем он занимается, где живет, с кем, чего у него есть? – Ленка была самая практичная из всех нас.
         — Да работает на каком-то закрытом предприятии, типа военпреда. Живет, вроде в однокомнатной квартире, … а вообще-то это не точно. Мы про это не говорили. Про детей тоже не знаю, знаю только, что он вдовец, — тихо ответила я.
         — Короче, ты ничего не знаешь про него. Если приедет, спроси обязательно! Какие у него намерения и все такое?
         — Лен, да неудобно выспрашивать человека. Сам расскажет, если захочет.
         — Не будь глупенькой. Это в молодости можно ничего не спрашивать и сразу в койку, а нас положение, как говорится, обязывает. На всякий случай. И паспорт посмотри.
         «Ну уж нет! До такого я не дойду! Совсем уже! Видно же, что человек приличный, чего его пытать?» — мысленно подвела я резюме  нашему разговору, а Ленке пообещала все выспросить.  В подтверждение моим мыслям позвонила Света и мы еще раз обсудили Эда и пришли к выводу, что он приличный человек и упускать такой шанс нельзя! Сама судьба послала мне его!
        
         Вечером, в четверг, когда я собиралась уже спать, позвонил Миша.
         — Анечка, прости, что поздно. Не разбудил? – начал он издалека.
         — Нет, не сплю еще, только собираюсь.
         — Аня, мне тут нужно анкету написать на английском. Я хоть и знаю немного язык, но все же не так хорошо, как ты. Сможешь помочь? Это не срочно, — заторопился заверить он.
         — Да, помогу, конечно, — я даже не поинтересовалась, зачем ему это было нужно.
         — Может быть, в выходные? – наступал Миша.
         — Нет, я буду занята, лучше в среду, не поздно? Я буду дома в три часа. Да, в три я уже приду с работы, — выкрутилась я. Не могла же я сказать, что собираюсь все выходные ждать Эда.
         — Хорошо, в среду так в среду. Спокойной ночи. – Миша отключился.
         Мишка – тихоня, но своего добивается. Я-то про него забыла, а он напоминает. Правда, напоминает уже два года, а толку нет. Но это его дела.
 
         Наконец наступила долгожданная пятница. Вернувшись с работы, я приняла душ, выпила кофейку для бодрости, сделала масочку, уложила волосы и села ждать звонка или самого Эда. Но звонка не было. «Как-то непутево мы договорились, — подумала я, — не конкретно. Но он человек занятой, может, некогда. А вдруг он не позвонит вообще? С чего это я решила, что он обязательно придет? Молодой мужчина, у него наверняка есть подруга?». В голову полезли разные дурные мысли. Я переоделась в домашнюю одежду, взяла на руки Бакса и села перед телевизором. Но не успела я остановиться на какой-нибудь программе, как раздался долгожданный звонок.
         — Анечка, простите, что так поздно, — услышала я его мягкий, очень какой-то чистый голос. – Вы меня еще помните?
         «Ну, шутник», — подумала я и, сама не ожидая от себя такого, ответила. – Очень знакомый голос. Где-то я вас уже слышала. Вы не поете в опере? – я говорила как и он с легким акцентом.
         Из трубки донесся смех.
         — Аня, вы, оказывается еще и замечательная актриса? Посмотрите в окно.
         Я с Баксиком на руках подошла к окну. Внизу у цветочной клумбы стоял Эд. Он был так красив, так элегантен, так невозможно сказочен! Он улыбнулся и помахал мне рукой. В другой руке у него были цветы… Мне с трудом верилось, что этот моложавый красивый мужчина ждет меня, что он приехал из другого города ко мне, что он принес мне букет и что он весь сейчас принадлежит мне…
         — Аня, я приглашаю вас на ужин, спускайтесь, — раздался его голос в трубке.
         Я вдруг почувствовала необычайный прилив сил. Это было так романтично! Вот оно – счастье! Только мое! Только сейчас! И пусть это всего лишь миг, но ради этого мига стоит жить!
Я бросила недоумевающего кота на диван и начала переодеваться, думая в то же время, надевать высокие каблуки или нет? Куда мы пойдем? Во что-то шикарное или что-то интимное? Конечно, целый вечер я не смогу выходить на высоких каблуках, может взять что-то переодеть? «Вот глупая, — ругала я саму себя, — не могла приобрести какую-то элегантную и удобную обувь одновременно!». Наконец мой выбор был сделан. «Обувь, прическа и руки – это главное в женщине», – так учила меня моя бабушка. Голова и руки у меня были в порядке, значит однозначно каблуки, решила я (на свой страх и риск)!
 
«Что-то я волнуюсь. Что со мной такое? Это же просто свидание, обычноесвидание...»
 
         Выйдя из подъезда, я очень удачно попала в объятья Эдгара, так как высота каблуков давала себя знать на нашей неустойчивой лестничной площадке.
         — Я так скучал без вас, — глядя мне в глаза, проговорил Эд и преподнес мне чайные высокие розы. – Тут где-нибудь поблизости есть приличное заведение?
         Что он подразумевал под  словом «приличное» я не знаю. Иногда с Мишей или со Светкой мы заходили перекусить в кафешки возле дома, но сейчас был особый случай. Я вспомнила о китайском ресторане возле «Пятерочки», может, он подойдет?
         — Здесь недалеко, направо есть китайский ресторан, «Дракон» какой-то, — сказала я.
         — Вы там были? Как там?
         — Нет, я не была, но можно попробовать.
         — Ну что ж, рискнем. – Он взял меня под руку. – Ведите!
Мы тихонько побрели по дорожке вдоль дома. Мне непривычно было идти, когда меня поддерживали под руку, «как старушку», казалось мне.
— Эдгар, можно мне взять вас под руку? — спросила я, осмелев. Дело в том, что  увидев его так близко и почувствовав в нем непередаваемое ощущение уверенности, достатка, свободы и еще чего-то, я потеряла, ну, если не «дар речи», как говорят, но некоторую способность разговаривать – это точно. Какое-то волнение, вдруг охватило меня и справиться с ним я никак не могла, хотя прежде не боялась ни начальства, ни аудитории (приходилось читать лекции), ни незнакомых компаний, не было во мне раньше никакой паники, а здесь… Я сама себя не узнавала. В двенадцать лет, когда я впервые влюбилась в мальчика старше себя, а он вдруг обратил на меня внимание, тогда я тоже совершенно не могла с ним говорить, мычала что-то и сама от этого страдала. Но мне было двенадцать, а теперь…Теперь Эд был для меня картиной, или, скорее, скульптурой, которой я восхищалась и поэтому теряла слова… Вот, оказывается, бывает и такое!
 
         «Она тоже волнуется. Почему?»
 
         Мы вышли на набережную. Народу было мало, кое-где мелькали «собачники» и неприкаянная молодежь. Эд рассказывал мне о том, что китайские рестораны бывают разные, что в Европе они делятся по категориям и имеют специальные значки, по которым  определяется  уровень ресторана… А я думала о том, как же нужны нам, женщинам, вот такие надежные, сильные руки! А у него они были именно такие: теплые, нежные, сильные! Руки, на которые можно опереться, руки, которые не дадут даже споткнуться, руки, которые поддержат в любую минуту! И опять прилив нежности и благодарности накатил вдруг на меня. Какая же я счастливая! Теплый вечер, залив, а рядом красивый надежный, может быть даже, любимый человек! Немного же нам, женщинам (русским женщинам), надо для счастья.
 
                   «Какая она мягкая, теплая, уютная какая-то! Давно таких не встречал.»
 
         Мы подошли к ресторану. Внутри был большой зал, разделенный на какие-то беседки, увитые цветами, играла тихая музыка, кое-где сидели посетители. Горели китайские фонарики и везде мелькали красные драконы.
         Подошла девочка-китаянка (?), поздоровалась и положила перед нами меню. Эд, как всегда, проявил тактичность к моей невежественности (я, действительно, понятия не имела ни об одном китайском блюде) и предложил сделать заказ на свое усмотрение. Я не возражала. Я вообще где-то витала, я не верила, что все это происходит со мной, что это я сижу в беседке из цветов среди драконов с таким неотразимым мужчиной. Мужчина, видимо, это понимал и старался всей душой развеселить меня и растормашить.
         — Аня, ну как вам «Шаньдун»? Нравится?
         — Да, неплохо, это грибы какие-то и  мясо?
         — Да, в принципе, блюдо простое, его любят в провинции Шаньдун, отсюда и название этого салата. Сейчас принесут утку по-пекински и юдзу хао мин – это жареная лапша, гарнир, но это еще не экзотика. Экзотика будет на десерт «Бухты с цветами магнолии», — радостно сообщил Эдгар. – А вино мы будем пить сейчас. За вас, Аня! – он поднял бокал (вино у нас было все же итальянское, а не китайское). – За то, что мне очень повезло в жизни и я очень удачно ошибся адресом, — сказал Эд, намекая на нашу первую встречу у меня на дне рождения.
         Мы выпили. Постепенно я приходила в себя. Я успокоилась, я поверила в происходящее и расслабилась… После утки с хао мином и еще одним бокалом, я начала рассказывать Эду о себе. Он слушал внимательно, иногда что-то спрашивал, иногда направлял мою беседу из минора в мажор. Все это он делал тонко и тактично. Сейчас я уже понимаю, что, наверное, мой рассказ был невыносим, но меня прорвало. О жизни с мужем, о рождении и воспитании ребенка, о всех возникших с годами проблемах, о работе, друзьях, родных… Хорошо хоть я не дошла до политики, это был бы конец!
 
«Какая она милая, чистая. Как прозрачное стекло. Всю жизнь жила ради кого-то или чего-то! И даже сама этого     не замечала. Даже сейчас не может расслабиться, хорошо хоть выговорилась! Я помогу ей, пусть увидит, что жить для себя — это прекрасно!»
 
         Приговорив «бухту с магнолиями» мне стало совсем хорошо. Я развеселилась. Эд смешил меня разными легкими историями из своей армейской жизни и детства.  Но время летело. Я глянула на часы, стрелки показывали половину двенадцатого, наверное, надо было закругляться.
         — Эд, может быть, пора? – первая сказала я.
         — Хорошо, конечно.
Он расплатился и мы вышли на свежий воздух. Даже очень свежий, сказала бы я. Я не ощущала ни каблуков, ни возраста, ни усталости. Я только опять чувствовала его горячие сильные руки.
         Подойдя к моей парадной, Эд остановился, взял меня за плечи и глядя в глаза, сказал:
         — Аня, я не хочу, чтобы наши отношения превратились в банальный скороспелый роман. Я слишком серьезно отношусь к вам. Возможно, второй раз в жизни я испытываю такие чувства… Понимаете… Как бы это выразить? У вас ведь есть дома хрусталь?
         — Да, достаточно много, — ответила я, еще не улавливая куда он клонит.
         — Так вот вы для меня – хрустальная ваза – очень дорогая и очень хрупкая. Я боюсь разбить эту вазу своим неловким прикосновением… Простите, что я так несовременно и высокопарно выражаюсь. Аня, я не хочу вас стеснять, отдыхайте, а завтра… А завтра, если вы не против, мы пойдем в Эрмитаж! Сто лет там не был! – весело закончил он.
         Ему было весело, а мне? Я не знаю, чего я хотела, но я не подозревала о таком завершении вечера.
         — Хорошо, конечно, обязательно пойдем! – постаралась ответить я веселым голосом.
 
«Как я хочу остаться с тобой, Анни! Но нельзя! Пока нельзя! Потерпи, милая! Я, правда, боюсь тебя обидеть.»
 
         Войдя в свою пустую квартиру и помахав Эду в окно, я села на диван и задумалась. Баксик крутился у моих ног.
         — Подожди, Бакс, у твоей хозяйки неразрешимые проблемы.
Я не могла себя понять. С одной стороны, меня тронули его слова. Они были искренни и чисты. Он не лез ко мне в постель нахраписто и нахально. С другой стороны, мы же взрослые люди, это же должно было случиться! А то, что ничего не произошло – это хорошо или плохо? Я уже ничего не понимала, но только  чувствовала к нему благодарность и, наверное, любовь. Не помню, какая она, эта любовь, но уснуть я не могла. Я болталась по квартире и улыбалась, вспоминая все наши разговоры. Я помнила его руки, его смеющиеся синие глаза с пушистыми ресницами, его серьезный голос, когда он говорил о нас…
Наконец, сообразив, что так я не усну до рассвета, я приняла свой коктейль, состоящий из десяти капель корвалола, десяти капель пустырника и десяти капель волокардина. Его мне когда-то посоветовал очень хороший врач, лечивший меня от давления. Через полчаса я уже засыпала, а впереди мне светился новый день.
          
 
         Утром я первым делом позвонила Светке, надо же было кому-то рассказать о вчерашнем вечере да заодно узнать, что сейчас в Эрмитаже. Но рассказать не удалось, Светка убегала к своим туристам, но про выставки я все-таки разузнала, и еще Светка посоветовала сходить вечером в Михайловский сад, там будет концерт под открытым небом с участием наших оперных див.
         Эдгар позвонил в час дня и сказал, что подъедет через тридцать минут. Я собралась и вышла во двор.  Светило солнышко, стоял погожий предосенний денек. Он подъехал на такси, я села в машину и через двадцать минут мы были у Эрмитажа. Светка, естественно, забронировала два билета, чтобы нам не стоять в очереди, и мы быстро попали во дворец. Не буду описывать наши похождения по залам и восхищение шедеврами, скажу только, что мы оба получили большое удовольствие от встречи с этим прекрасным памятником. В эрмитажном кафе мы перекусили, кстати иногда я замечала взгляды пожилых иностранцев на нас. Было впечатление, что они любовались нашей парой, может быть, конечно, больше Эдгаром, чем мной, но все равно было приятно.
Пешком мы прошли по Миллионной, Марсову полю и вышли к Михайловскому саду. Слышно было как  настраивался оркестр, а певцы распевались.
 
«Мама, видела бы ты сейчас меня… Твой сын гуляет по Санкт-Петербургу...»
 
 
— Анни, — сказал вдруг Эдгар, — можно я буду вас так называть?
— Конечно, — ответила я.
— Анни, я хочу сказать вам одну вещь, только не смейтесь надо мной. Знаете, я как будто попал в детство, я ведь рассказывал, что бывал  в Ленинграде. Вы напомнили мне мою маму, которая водила меня за руку в Эрмитаж и Летний сад. Я так благодарен вам за это.
Я немного смутилась. Во-первых, я старше Эда на семь лет (как уже выяснилось раньше), а во-вторых, как воспринимать его откровение, как комплимент или наоборот?
— Не знаю даже, что ответить, — медленно начала я, а дальше – о, язык мой! Враг мой! – Я надеюсь, что я похожа на вашу маму только по ощущениям, а не по внешним признакам?
Он рассмеялся.
— Анни, ну что вы говорите? Не придирайтесь к словам!  Я хотел сказать, что мне с вами комфортно и легко, как с близким человеком. А вам со мной?
«О, да у него тоже есть комплексы, как и у всех людей, и он только с виду уверенный в себе мачо, а внутри… — подумала я, а вслух сказала:
— Эдгар, мне тоже безумно легко и хорошо с вами. Я не знаю, почему столько лет мы не могли встретиться? «Почему только теперь, когда мне пятьдесят, — хотела ляпнуть (именно, ляпнуть) я, — я встретила человека своей мечты?» Слава Богу, я вовремя остановилась.
 
 
«Не могу больше! Она меня околдовала, я  вернулся  далеко-далеко назад...  в детство..,  в юность...»
 
 
Мы стояли на дальней от сцены и от центра сада аллее, можно сказать, в самом глухом уголке Михайловского сада. Эд бережно повернул меня к себе и поцеловал… Вот это был аут! Я чуть не потеряла сознание! Оказывается, один поцелуй может заставить человека (в данном случае меня, среднестатистическую женщину) забыть обо всем: о возрасте, о приличиях, о детях, обо всем на свете… Он обнял меня и мы пошли по аллейке по направлению к сцене.
 
         «Я сошел с ума...»
 
Концерт был хорош, правда сесть удалось только сбоку, в конце рядов (билеты давно, оказывается, были проданы), но мы все равно были счастливы и довольны. Часов в десять представление закончилось и народ потянулся к выходу. Мы вышли из сада и пошли вдоль Зимней канавки.
— Анни, я хочу кое-что вам сказать, — остановился вдруг Эдгар. — Простите,  что я смалодушничал и не сделал этого раньше, – начал Эд.
— Чего именно? – спросила я, а в душу закралась тревога.
— Я должен сегодня вернуться в Ригу. Я не говорил вам этого, не хотел расстраивать. Я должен ехать на вокзал, — грустно закончил он.
— Я провожу тебя, — с надеждой и почему-то вдруг на «ты» произнесла  я.
Мне так не хотелось его отпускать. Я ждала продолжения, не буду скрывать.
— Нет, дорогая, не надо. Сейчас я поймаю такси и ты поедешь домой, — он быстро подхватил мое начинание. — У меня завтра назначена неофициальная встреча, но это для меня очень важно, я не мог ее перенести. Прости меня, любимая…
Он поднял мою опущенную голову и поцеловал в глаза.
— Не плачьте, глазки. Не плачь левый, не плачь правый… Я вернусь, я приеду, прилечу, приползу…
Он остановил такси, назвал водителю мой адрес, заплатил и захлопнул дверцу машины.
        
«Прощай, любовь моя! Прости, что я не оправдываю твоих надежд, я не могу пока быть с тобой...»
 
 
Я ехала домой. «Я ехала домой, я думала о нем…», — вспомнился мне старинный романс. В этот вечер я была и счастлива и нет. Меня вдруг одолело беспокойство: а вдруг он больше никогда не приедет, а вдруг с ним что-то случится, он был такой грустный, когда сказал об этой встрече в Риге? Может быть, у него какие-то неприятности? Но я могла бы помочь! Он так смотрел на меня…Голова моя точно съехала. Я хотела и смеяться и плакать одновременно. Надо было кому-то выговориться, обязательно выговориться.
Придя домой, я первым делом бросилась к телефону.
— Светка! Ты спишь? Света, я потеряла голову! Я не знаю, как мне жить?!
— Что случилось-то? – раздался в трубке удивленный Светкин голос.- Ты в порядке или заболела?
— Я в порядке. Но если ты настоящая подруга, ты должна быть здесь, у меня и сейчас!
— Анюта, ты чего? У меня завтра группа в двенадцать. В принципе, не так уж рано… Ладно, жди, скоро буду. Надо чего взять?
— Не надо, у меня все есть. Жду!
 
Друзья, как известно, познаются в беде, но в радости они познаются еще быстрее.  Два  часа  я рассказывала Светке о первых днях моей новой жизни. После трех рюмок коньяка мы всплакнули.  Светка вспомнила свою первую любовь, Владика Смирнова, которого она полюбила еще в школе и самоотверженно любила лет пять. А он погулял с ней две недели, переспал и бросил. Как она страдала тогда! А вместе с ней и я – верная подруга! Гад он был, этот Владик, и все равно – это была любовь!
Теперь мы, две пятидесятилетние тетки, сидя на кухне, обсуждали те же чувства, которые волновали нас тридцать, а то и больше лет назад. Стареет только тело, а душа неподвластна возрасту.
— А что ты чувствовала, когда он тебя целовал? – в десятый раз допытывалась Светка.
— Не знаю! Говорю же тебе – не знаю. Как будто лечу куда-то…
— В космос, что ли?
— Ну не знаю, может и в космос. Не могу объяснить!
— Филолог хренов! – усмехнулась Светка. – У тебя, что, слов не хватает?
— Не хватает, — пыталась сопротивляться я, — что поделаешь! Это ты целыми днями говоришь, а я молчу, только чужие книги читаю!
— Да ладно, не злись! Просто как же ты ему скажешь о своей любви? – волновалась подруга.
— А я и не буду пока ничего говорить. Он пусть первым признается. Все по классике. Правильно? – спросила я.
— Праиль-но…- ответила Светка, – но ты все же сформу… сформулируй, что ты чувствовала…
Я поняла, что мы зашли в тупик.
— Светка, вспомни, когда ты целовалась последний раз, — решила я немного разнообразить тему.
— Это было давно и неинтересно, — сказала Светка, явно не желавшая бередить старые раны. – Знаешь что? А давай спросим Ленку? Вот она, когда она со своим Игорьком последний раз целовалась? Пусть расскажет! А то у нее все хорошо, все тип-топ, а может, они и не целуются вообще уже давно?
Этот вопрос заставил меня задуматься. А правда, как у Ленки с этим? Мы никогда раньше на такие интимные темы не разговаривали, но сегодня случай был особый.
— Я согласна! Надо узнать у Ленки. Только время-то уже час ночи! Она спит, наверное, — забеспокоилась я.
— Ничо, счас проснется. – Светка уже набирала номер на мобильном. – Мы тут страдаем, а она дрыхнет! Если она подруга – пусть тоже переживает.
Сначала в трубке слышны были гудки. Я чувствовала, что мы делаем что-то не то, но Светкина уверенность в правоте наших действий меня немного успокаивала. Потом мы, ожидавшие услышать заспанный Ленкин голос, услышали какие-то непонятные звуки, вроде музыки, а потом веселая Ленка громко ответила:
— Алло! Светик, привет!
Светка замешкалась с ответом. Для нас Ленка – образец семейного очага – должна была сейчас лежать в постели и видеть десятый сон, а она… Где она?
— Ленок, — начала Света, взяв себя в руки, — у Ани проблемы.
«Ну вот, чего Светка на меня сразу, какие-такие проблемы? Ладно, пусть говорит, уже поздно ее останавливать…» — подумала я.
— Ленок! Анька влюбилась, по уши. Представляешь?
— Конечно, представляю! Такой красавчик! Ну и что? – жизнерадостно ответила Ленка.
— Она страдает, – не сдавалась Светка.
— А чего страдать? Действовать надо, — ответила Лена. Из трубки доносились голоса.
— А ты где? – не удержалась Светка от любопытства.
— Да мы с Игорьком тут в одной компании засиделись. Игарешины знакомые. Сейчас уже собираемся домой. Знаете что, дорогие мои, ложитесь-ка вы спать, а завтра поговорим.
— Ну уж нет, — рассердилась Светка. – Мы не будем спать.- Она посмотрела на меня.
Я сделала движение головой, сама не понимая, что оно означает: да или нет.
— Девочки, не сердитесь, я с вами, всегда с вами, но лучше ложитесь, а завтра все решим, все проблемы, — миролюбиво закончила Ленка. – Целую.
Светка, видимо, оценила совет и сказала:
— Вот что значит настоящий друг! Она о нас заботится! Все, давай спать, а то мне рано вставать.
Уже лежа в кровати, Светка вдруг сказала:
— Мямля, ты спишь?
— Пытаюсь, — ответила я.
— А Ленка-то, та еще штучка! По вечеринкам с мужем бегает! Во дает!
— И хорошо, молодец… — сказала я, проваливаясь в сон.
 
Утро выдалось тяжелым, особенно для меня. Видимо, «от чюйств» я «перебрала» немного больше, чем подруга. Но, приняв душ и дернув по кофе, мы почувствовали себя лучше. Светка, пожелав мне поправляться, помчалась на работу. Железная женщина! А я решила подремать еще немного. И странно. В моей неспокойной, слегка кружащейся голове, народился удивительный сон, который я запомнила на всю жизнь, но значение которого поняла  много позднее.
Итак. В большом красивом зале, видимо, это был какой-то эрмитажный зал, было много народу, и я стояла там, но где-то в толпе, что ли, неясно. Вдруг в зал въехал на вороном коне рыцарь, весь в блестящих доспехах. Он приблизился к тому месту, где я стояла, нагнулся, поднял забрало и протянул ко мне свою железную руку. А я посмотрела ему в лицо и увидела ясные синие глаза Эдгара, а вокруг опять это блестящее железо – шлем! Почему-то именно это запомнилось мне больше всего. И в тот момент, когда он нагнулся ко мне, лошадь вздыбилась и Эд-рыцарь упал, и то ли рассыпался, то ли исчез куда-то – непонятно. Во сне точности мало. А потом вдруг открывается другая дверь и опять Эдгар, но уже одетый принцем (как в диснеевских мультиках) въезжает на белом коне и снова останавливается возле меня и протягивает ко мне руку. А сам смеется и глаза такие синие-синие… А эта чертова лошадь опять вздыбливается и ржет громко так…
Звонил телефон. «Господи, ну и бред приснился», — подумала я, ища трубку.
— Алло!
— Мамочка, я тебя разбудила? – услышала я голос Насти.
— Нет, нет, что ты, я давно уже проснулась, — зачем-то соврала я. Соврала, так как краем глаза увидела часы, которые показывали половину первого. Даже для выходного дня это уже слишком.
— Мам, мы хотим к тебе зайти вечерком, сделай котлеток, хорошо?! Часикам к шести?
— Да, конечно. Приезжайте, сделаю, — обрадовано ответила я.
Я люблю, когда ко мне приходят дети, да и не только они. Раньше мы с мужем и маленькой Настенькой жили центре города, в коммуналке, и к нам приходило множество друзей: и его и моих. Наш дом был открыт для всех. Друзья школьные, институтские, коллеги с работы, родные, друзья друзей, а потом дочкины знакомые всем хватало места в нашей комнате, а потом и квартире. Казалось так буде всегда. Но ничего вечного нет. Не стало семьи – не стало и этой частички жизни. Конечно, ко мне и сейчас заходят знакомые, родные и коллеги, но, в основном, по каким-то праздникам и по особому приглашению, вроде вчерашнего… Да, давно мы со Светкой так не отрывались.  Мысли медленно переползли на Эда, а потом на сон. Такое впечатление, что ему грозит опасность. А если рассказать ему этот сон? Нет, он подумает, что я сумасшедшая бабенка, повернутая на сонниках и гороскопах. А кстати, кто он по гороскопу? Надо будет спросить. И я занялась котлетами.
 
— Мам, а давай тебя покрасим, — сказала Настя, когда мы уже, объевшись котлет и прочего, перешли к чаю. Коля смотрел футбол и, казалось, не обращал на нас внимания, поэтому Настя и завела этот «дамский» разговор.
— Зачем это? – встрепенулась я. — У меня что, плохой цвет волос?
— Да нет, цвет нормальный, но его надо как-то освежить. Может, прядки высветлить. Да и стрижечку надо подновить. Давай я тебя запишу к Сержу, — обрадовалась дочь.
Серж — это личный парикмахер моей дочери и ее гражданского (скорее бы уже записались) мужа.
— Да ты что! Он такой дорогой и нетрадиционный! Да и не надо мне ничего нового, я и так похожу, — упиралась я. А потом вдруг подумала, а почему бы и не поэкспериментировать? В молодости я часто меняла и цвет волос и прически. Да и потом  у меня ведь началась новая жизнь.
— Хорошо, Настена, запиши, только следующую неделю я в вечер, так что на утро какое-нибудь, — согласилась я.
— Вот и правильно, — откликнулся вдруг Коля, который вроде бы и не слушал наших разговоров. – Посмотрите на Настю, да и на меня можете взглянуть. Какие у нас прически! Нравится?
— Да, Коленька, очень. Всегда очень модно, оригинально. Но у вас волосы молодые, — грустно заключила я.
— Мама, дело не в волосах и возрасте, а в умении парикмахера. Ты ходишь к каким-то старперам, вот они и делают все как попало, — подвела итог моя дочь.
Я не стала возражать, но обида осталась. Я ходила  в салон, у меня тоже был свой хороший парикмахер, Юля. Она, правда, не юная двадцатилетняя особа, как этот Серж, но и не старуха. И я всегда была довольна своей головой. А теперь, оказывается, все было не так. Или это такой максимализм юношеский не прошел еще у моей дочки? Короче, чего только не услышишь от своих родных детей. «Это у них пройдет», — всегда говорила наша самая умная Ленка и часто она оказывалась права.
 
 
Следующая неделя напомнила всем, что на пороге осень. С понедельника зарядил дождь, небо стало скучным и серым. Работы было много, я приходила усталая и заваливалась спать.
 
В среду, совсем забыв, что назначила встречу Мише, я, придя домой, переоделась и решила перекусить, вдруг зазвонил домофон. Сердце мое подпрыгнуло:  «Кто это? Может…»  И тут я вспомнила. Весь трепет улетучился в момент.
— Да, Миша, открываю.
Мишка вошел румяный и свежий, как будто только что гулял часа два по лесу. Хотя у него всегда был хороший цвет лица.
— Привет, Аннушка! Я вот тут тебе морковки принес, у нас с машины продавали, хорошая… Тебе пригодится…
— Хорошо, хорошо, проходи.
Я пошла на кухню.
— Чай будешь?
— Да, выпью чашечку.
Мы уселись за стол. Я достала варенье, колбаску. Мишка вытащив свой пакет с морковкой и уложив его на лоджии, вынул из портфеля  пакет:
— Анечка, это тебе! Прости, что с запозданием, но от всей души! Будь счастлива!
Он протянул мне подарок.
— Господи, Миша, ну зачем ты? Уже все прошло.
— Нет-нет, день рождения есть день рождения — его не отменяют, — многозначительно сказал Миша. — Ты не волнуйся, здесь ничего такого ценного, это  просто знак внимания.
— Ну, хорошо, спасибо тебе большое! Давай чай пить, может, коньячку хочешь?
— Нет, Аня, спасибо. Я ведь не ради этого тебя поздравил, — смутился Миша.
— Да-да, понимаю.
Я достала из пакета большую коробку конфет, на которой переливались золотом Елисейские Поля.
— Как красиво! — не удержалась я от восторга.
— А ты попробуй  на вкус, — предложил Миша.
— Вкуснятина, — сказала я, распробовав конфету.
Мишка  просиял.
— Ну, рассказывай, чего там надо перевести?
Мишка подробно начал рассказывать, что у него есть старшая сестра, которая вышла замуж за немца еще в советское время, который занимает хорошее положение и работает, несмотря на солидный возраст, где-то, то ли в мэрии Дортмунда, то ли в русской миссии (есть такая организация почти в каждом европейском городе, что-то вроде культурного центра). Летом там освобождается место преподавателя компьютерных курсов по обучению русских жителей Дортмунда, в основном, это жены и матери высокопоставленных чиновников и бизнесменов, все хотят теперь быть продвинутыми. Гельмут, муж сестры, зная Мишку как порядочного и знающего человека, предложил своей жене (мишкиной сестре) воспользоваться моментом и рекомендацией самого Гельмута. Сестра, которая  все время пыталась вытянуть Мишку к себе, ухватилась за это предложение. До сих пор у нее ничего не получалось, потому что у Мишки то не было времени, то паспорта, то еще чего-нибудь… За последние десять лет он всего пару раз был в гостях у сестры да и то это было еще при жизни его жены (она умерла пять лет назад). В основном, сестра с мужем сами прилетали сюда. А теперь, вот, Мишка, решился. Работа не пыльная, хорошо оплачиваемая. Рекомендация есть. Кроме того, это летом, на учебный процесс в институте, где он работает, не повлияет. Надо подзаработать, пока приглашают.
-  Да и что я здесь один? – он многозначительно посмотрел на меня. – Там хоть сестра, все же…
Я не отреагировала на мишкин взгляд, зато отреагировала на предложение.
— Так это здорово, Миша! Конечно, надо ехать. А жилье?
— Там всем обеспечивают, пока это служебная квартира, а там видно будет, — тихо пояснил он.
— Что ж, по-моему, это хорошее решение. Давай сюда свою биографию.
Еще пару часов мы занимались переписыванием и переводом мишкиной жизни. Там было много интересного, например я узнала, что у Мишки есть взрослый сын, который живет в Москве, что Мишка имеет два высших образования и многое другое, но сейчас это меня не волновало. Распрощавшись с другом, я завалилась с книжкой на кровать, но мысли сразу переключились на Эда. Где он сейчас? Что делает? Жаль, что я не взяла номер телефона, хотя, нет, правильно, не надо надоедать и звонить самой. Буду ждать, как жена  декабриста. Они вон сколько ждали и сколько испытали…  Так, борясь с собой, с книгой и своими мыслями, я закончила этот день.
 
На четверг у меня был назначен поход к Сержу. Я уже не раз пожалела о  решении относительно своей головы, но отступать было некуда. В одиннадцать ноль-ноль я  сидела в кресле перед зеркалом, а парикмахер, вернее, стилист (они так больше любят) Серж бегал, иногда приседая,  вокруг меня и делал какие-то пасы перед моим лицом. «Если он сделает меня синего цвета с несимметричной стрижкой, я умру. Я не пойду на работу, я повешусь», — мелькали в моей голове кошмарные мысли.
— Так, я думаю…, — начал Серж. — Как вас зовут? – неожиданно спросил он.
— Анна Павловна, — ответила я.
— Так вот, я думаю, что мы сделаем боб, нет, лучше перевернутый боб, а концы отфилируем… Да, это будет супер! А цвет? Надо подумать. М-да…- Серж отошел к стеллажам и взял какие-то журналы или книги.
«Если уж на голове у меня будет БОБ, то цвет должен быть БАКЛАЖАН», — с тоской подумала я. – «Я буду овощем неизвестным науке…»
Серж листал книгу с образцами и поглядывал на меня. «Скорее бы уже, — думала я, — пусть уж что будет, то будет».
— Вы мне доверяете, мадам? – спросил вдруг Серж.
— Конечно, полностью отдаюсь вам, — учтиво, как, мне показалось, ответила я.
— Я думаю, это лишнее, — мимоходом заметил Серж  и побежал куда-то в другую комнату.
Далее процесс пошел быстро и, в принципе, ничего необычного не было. Если я и нервничала, то совсем немного, в основном, когда ножницы закружились над моей бедной головой и куски волос полетели во все стороны. Громко играла музыка, сверкали зеркала, в воздухе витал запах гелей и шампуней. Я сидела спиной к зеркалу (Сережа любил эффекты и сажал клиентов лицом к себе), поэтому видела только фрагменты моей прически и не могла понять, что же получится в целом.  Но когда все было закончено и Серж повернул меня к зеркалу – эффект был налицо! Я не узнала саму себя!  На меня смотрела молодая женщина с пушистой озорной стрижкой, а цвет волос был непередаваем: от светлых прядей к темным, но не классическое и надоевшее мелирование, а плавный незаметный переход от одного оттенка к другому. Я была в восторге! Позади в зеркале отражался сам субтильный долговязый мастер Серж в клетчатом пиджачке с рукавами до локтя и с такой же пушистой, как у меня, стрижкой. Мы даже стали в чем-то похожи.
— Пожалуйста, я сделал все, что мог. Это последний тренд. Вы стали очень элегантны и слегка пикантны, я сам не ожидал, — растягивая слова, косвенно сам себя похвалил Серж.
— Спасибо! Замечательно! Вы просто лучший мастер из всех, что я встречала! – произнесла я с благодарностью. При последних моих словах Серж немного скривился, но все-таки  склонил голову и сказал:
— Всегда рад, Аня, приходите еще.
Как у них, у этих молодых, все просто. Какая я ему «Аня»? Ему двадцать, а мне пятьдесят! – подумала я, выходя из дверей. Но я готова была не только простить Сержу фамильярность, я готова была его расцеловать, если нужно, хотя, судя по его репликам и внешности, его пристрастия были несколько иными. Я летела и чувствовала на себе взгляды. Я помолодела на десять лет и это придавало мне легкость. «Вот умница моя дочка, знает, что нужно маме». Не успела я так подумать, как зазвонил мобильник.
— Мам, приветик! Ну как? – услышала я родной голосок.
— Здорово! Настя, спасибо тебе! Просто здорово! Я так счастлива! – радостно вещала я.
— Я за тебя рада, мамочка, — сказала Настя и добавила, — мы сегодня в ночь едем с Колей в Финку, вернемся в воскресенье, поздно. Тебе что-нибудь привезти?
-Нет, спасибо. Жаль, что вы не сможете забежать ко мне, посмотреть на свою изменившуюся мать, — расстроилась я. – Будьте осторожны, звоните, когда приедете.
 
На работе меня встретили восторженными возгласами.
— Вот это супер! Анна Пал-на! Это же последний писк! У вас новый мастер? А дадите его мне? – щебетала Оля.
— Анюта! Покажись-ка. Крутизна! — изрек наш верстальщик Толик. – Иди к шефу, проси прибавки к зарплате… за красоту, — пошутил он.
— Наоборот, не прибавит, скажет, раз есть деньги на такие прически, значит еще хорошо живете, — добавила младший редактор Оксана.
— Мудро, — ответил Толик. – До чего ж ты умная, Оксанка.
— Да уж какая есть, — парировала Оксана.
Я пробралась к себе в комнатку. Хорошо, что не было Шафрана, не хотелось слушать его комплименты и приставания. Надя встретила меня  удивленно-восхищенным взглядом.
— Вот теперь я вижу, что у тебя новая жизнь, — сказала она. – Ань, скажи правду: ты влюбилась, что ли?
Никуда не скрыться от общественности! Все-то они видят, все-то хотят знать! Но мне было так весело на душе, меня так распирало от эмоций, что я тут же призналась.
— Да, Надя! А что, это так заметно?
— Для тех, кто тебя знает, конечно. А чего ты переживаешь? Ты женщина свободная. Достойный хоть кавалер-то?
Надя, слава Богу, была не слишком любопытна и болтлива, ей можно было открыться.
— Достойный, Надя! Очень достойный. Только живет в другом городе, — ответила я.
— Это ничего. Мой тоже был из другого города, да и я в общаге жила, и ничего, вот уж двадцать лет живем, — успокоила меня Надя.
«Да, только тебе, когда вы встретились, было двадцать, а будущему твоему мужу – двадцать пять», — подумала я, а вслух сказала:
— Да, наверное, это не главное.
— Это точно,- заверила меня Надежда и уткнулась в работу.
 
 
В пятницу, придя домой, я первым делом кинулась в душ, хотелось смыть с себя тяжесть трудового дня, освободиться ото всех обязанностей и, обновленной, вступить в заслуженные выходные. Устроившись перед теликом в одной руке с яблоком, в другой с трубкой (я хотела позвонить Светке), я начала переключать программы, пытаясь найти что-нибудь расслабляющее. На экране мелькал бесконечный криминал, сплетни про звезд, политика и прочая ерунда. Наконец я остановилась на  Энимал плэнет, уменьшила звук и, смотря на скачущих по пустыне тушканчиков, набрала Светкин номер. Трубка долго гудела и наконец ответила:
— Алло!
— Светик, привет! Я тебя разбудила, что ли?
— Да нет, так просто, прилегла. Устала чего-то, а завтра группа новая, — уныло отвечала подруга. – А ты как?
— Я в ожидании, Светка! Волнуюсь ужасно! Знаешь, мне как-то неловко после того, что было, — понизила я голос.
— Я тебя умоляю! – развеселилась подруга. – Ты что, прикидываешься или ты, правда, такая? Я уже ничего не разберу. Тебе что, двенадцать лет? И что было-то? Поцеловалась! Ну и дурища ты, Мямля, прости уж…
— Да ладно, Света, просто как-то тревожно. Я ведь стрижку новую сделала, теперь вот стесняюсь, — совсем упавшим голосом сказала я.
— Молодец! Вот это я приветствую! Не робей, все будет хорошо. Лучше давай осваивай комп.
Светка знала, чем можно отвлечь меня от разных глупых мыслей. Еще полгода назад я обещала своей дочери освоить компьютер в совершенстве. Ляпнула просто, чтобы от меня отстали. Ребята тогда меняли технику и мне отдали свой старый компьютер с надеждой и с обязательством, что я (как «каждый современный человек» — так сказала Настя) буду нормальным пользователем. Мне был дан срок обучения — год — и по истечении этого срока обещался ноутбук. Я и сама понимала, что для работы мне уже необходимо знать и уметь пользоваться современными средствами, но лень была сильнее. Простые операции я освоила (особенно, раскладывание пасьянсов), даже изредка пользовалась электронной почтой, но серьезно еще ничего не умела. Учил меня Миша, он ведь как раз преподавал что-то похожее в институте, бывшем ЛИИЖТе. Только с Мишкиным терпением можно было взять на себя этот труд. Он не кричал на меня за мою тупость, не заставлял, если мне не хотелось учиться или я устала, но тем не менее настойчиво подталкивал вперед, пытаясь заинтересовать процессом познания.
Я села за монитор. Так, с чего же начать? Пожалуй, с «косынки». На экране появилась колода карт и начался не слишком мучительный процесс раскладывания пасьянса. И вдруг зазвонил телефон. Я почему-то сразу поняла, что звонит Эдгар.
— Да, я слушаю, алло! – задыхаясь от  волнения прохрипела я.
Далеко-далеко на другом конце света я услышала знакомый голос.
— Анни! Милая! Я буду у тебя завтра. Обнимаю, целую. До встречи.
Связь прервалась. Сердце стучало в моей груди! Где он? Так плохо было слышно, но он назвал меня «милой» и в его голосе было столько тепла… Хотя слышно было плохо, если честно сказать. Я опять села за «косынку», но звонок не шел у меня из головы. Что же в нем такого, что я совершенно потеряла голову? Чтобы унять собственные эмоции я решила позвонить дочке, но вспомнила, что она в Финляндии. Звонить Ленке не хотелось, опять начнет наставлять и учить, у нее бывает такое. Может, Мишке позвонить? Вот, точно, это то, что надо. Пусть объяснит в десятый раз, как попасть в интернет.
— Алло, Миша, привет! Ты не спишь? Слушай, помоги мне в интернет выйти, я забыла, как? — как можно спокойнее произнесла я.
— Здравствуй, Аннушка. Включи комп, — начал сразу Миша.
— Да я уже все включила, не помню, куда нажимать,- торопила я, сама не знаю зачем.
— Нажми такую иконку оранжевую, такой шарик земной, два раза… — как слабоумной медленно растолковывал мне Миша. – Два раза нажми левой клавишей.
Надо же, хватает у него терпения возиться со мной, просто педагогический гений! Кое-как я вышла в интернет и стала методом тыка читать всякую понравившуюся информацию.
— Аня, давай я зайду завтра и все покажу еще раз, — предложил Миша.
— Нет, нет! – чуть не заорала я, — меня не будет, я уезжаю, наверное, уеду на два дня, — соврала я.
— Ну, хорошо, звони, если что, спокойной ночи! – Миша отключился.
Я посидела еще в интернете. Действительно, интересно. Я открывала все новую и  новую информацию, пока курсор вдруг  не остановился и перестал реагировать на все мои попытки сдвинуть его с места. «Все, сломала, -  в ужасе подумала я. – Что же делать? Опять Мише звонить? Скажет – совсем дура». Пока я думала, что делать, комп ожил, я аккуратно его выключила и решив, что на сегодня хватит (я же должна быть завтра красивой, а не с красными глазами) пошла спать.
 
 
Утром я проснулась поздно. Естественно, после вчерашнего звонка, после обучения по телефону (хоть и с Мишиной помощью, но я все-таки, достаточно хорошо разобралась в интернете) я долго не могла уснуть. Помог мой обычный «коктейль» из успокаивающих трав и позднее время. Сейчас на часах было одиннадцать, а я еще лежала в кровати. «Надо бы встать, — мелькнуло в голове, — вдруг Эд приедет, а я и не готова никуда идти?»
Я хотела быстро вскочить и начать собираться, а потом  вспомнила: я же ЖЕНЩИНА! Не торопясь, я потянулась в постели, потискала лежащего рядом Бакса, включила телик и спокойно пошла в ванную. Я успела сделать все что надо и без спешки. Эдгар позвонил ровно в час дня, как будто он ждал и чувствовал, что вот теперь уж я точно готова к выходу в свет.
— Анни! – услышала я чуть тянущийся голос. — Добрый день! Я у твоих ног, посмотри, — я подошла к окну. Он стоял, улыбающийся и счастливый, на дорожке, у той же клумбы, что и в прошлый раз, а за его спиной поблескивал черными боками шикарный джип БMВ. «Неужели это его?», — подумала я. «Бандит, вор, мошенник», — вспомнилась расшифровка аббревиатуры БМВ из 90-х годов. Тьфу, ерунда какая! Но если это его машина, то зарабатывает он ой-ой-ой! А кто бы сомневался.
 
«Ну, где же ты? Анни, я так ждал этой встречи.»
 
Я вышла из дома. Эдгар встретил меня бурными приветствиями.
— Анни! Замечательно! Прекрасная стрижка! Какая ты красивая! Я не могу глаз от тебя оторвать!
— Хорошо, хорошо, не отрывай – пока, — пошутила я. Мне приятны были его слова.
 
         «До чего же она хороша! Простая, не манерная! Она поймет меня, я знаю.»
 
Мы подошли к машине.
— Теперь, Анни, — объявил Эд, — мы с тобой на колесах, поэтому совершенно свободны в своем выборе, но я решил сделать тебе сюрприз. Мы сейчас поедем в одно место, я надеюсь, что тебе понравится, ты ведь такая непростая, такая…- он подбирал слово, — такая не ор-ди-нар-ная, правильно? – забеспокоился Эд.
— Правильно, правильно, такая же, как и ты, — засмеялась я. – Так куда поедем?
 
         «Не могу сейчас сказать. Боюсь, что ли? Да что же это со мной?»
 
Эд открыл передо мной дверцу и я села в машину. В ней приятно пахло кожей, а не дешевым дезодорантом-елочкой, так любимым некоторой частью автомобилистов. Салон был в идеальном порядке.
— А пристегиваться надо?- спросила я, когда Эдгар уже медленно выруливал из нашего двора.
— Анни, ты можешь пристегнуться и остаться здесь со мной навсегда, на всю жизнь, — глядя на меня сказал Эд.
— Нет, у меня клаустрофобия, — шутливо ответила я, — боязнь закрытого пространства и вообще, смотри, пожалуйста, на дорогу.
— Намек понял. Я не буду ограничивать твое пространство. А если серьезно, Анни, поступай как хочешь. Поездка у нас только в городе, — вздохнул он.
— И все же, куда мы едем? – поинтересовалась я.
Он ответил вопросом на вопрос.
— Ты любишь животных?
— В зоопарк, что ли? – удивилась я.
— Нет, дорогая. Мы едем в цирк! Начало в три, а нам надо еще перекусить.
Боже! О чем угодно я могла подумать, только не о цирке. Не вязался образ Эдгара, такого серьезного человека, хотя почему «серьезного»? Он просто выглядит так внушительно и солидно, а в душе довольно-таки даже легкомысленный, непредсказуемый какой-то.
— А почему в цирк-то? – искренне удивилась я.
— Но ты не против, скажи сначала, — заволновался Эд.
— Да нет, я нормально отношусь к цирку. Просто была там последний раз лет двадцать назад, с Настей маленькой, а больше как-то не приходилось.
 
         «Все хорошо. Она поняла меня. Она приняла меня.»
 
— Понимаешь, — сказал Эд, – я, когда ехал к тебе сегодня, увидел афишу, где были нарисованы лошади, медведи, гимнасты, клоуны и я сразу вспомнил свое детство. Я же говорил тебе, что отец мой был военный, и мы жили в маленьком приграничном  городке. Развлечений там никаких не было. Приезжали иногда агитбригады, артисты, не прорвавшиеся в «звезды», но это для взрослых, а для детей лучшим развлечением был цирк. Раскинутый шатер, что могло быть ярче этого в нашей однообразной ребячьей жизни. Поэтому, если тебе не противен цирк и ты принципиально не против укрощения бедных животных, я прошу тебя составить мне компанию и подарить кусочек детства, — закончил Эд.
Я согласилась.
 
Цирк встретил нас огнями и толпой. Народу было очень много. В фойе продавали сладкую вату, светящиеся игрушки. Тут же сидели два ярко-рыжих чау-чау в клоунских колпаках и лежал усталый удав, с ними можно было сфотографироваться. Мы сидели на первом ряду напротив центрального выхода артистов. Впервые в жизни я так близко видела цирковое действо. Конечно, достать билеты поближе мы старались всегда, но в первом ряду я сидела впервые. Наконец свет погас, наверху заиграл оркестр и на арену, сверкая блестящими костюмами, выбежали прекрасные юноши-гимнасты. Манеж осветился разноцветными огнями и представление началось. Перед нами выступали воздушные гимнасты, дрессированные собачки, медведи на велосипедах (все в глухих намордниках), бесконечно шутили клоуны. Во втором отделении были лошади, верблюды и один леопард на поводке. Арена наполнилась специфическим запахом, пылью и звуком хлыста – обычная цирковая обстановка.
У Эда блестели глаза, он неотрывно смотрел на арену, правда, не забывал и меня, но скорее, чтобы поделиться со мной радостью от увиденного или что-то объяснить.
— Смотри, смотри, сейчас будет отрывной трюк, т.е. полет по-цирковому. Фролов молодец! Представь, прыгнуть с такой высоты и четко приземлиться на ходулях, ведь вертикальные канаты очень неустойчивые…это очень сложно… А вот бывшие «газировщики», те что на улицах выступали, их сразу видно… А вот видишь дрессировщик «тушует» лошадь…
        
«Гимнасты хорошие, а вообще, цирк так себе… Но она смотрит, ей нравится. Вот бы показать ей настоящие номера, настоящих звезд! Хотя… все это в прошлом…»
 
Он говорил так, как будто провел в цирке всю жизнь, он знал все тонкости номеров и, кроме того, специфический цирковой слэнг.
— Откуда ты все это знаешь? – спросила я в перерыве, когда мы подошли к манежу вплотную и я повернулась спиной к ковру.
— Нельзя спиной, нельзя к манежу спиной, это плохая примета, – тут же развернул меня Эд лицом к сцене.
— Господи! Я же не выступаю, — засмеялась я. – Такое впечатление, что ты работаешь в цирке, а не в почтовом ящике.
— Я просто его очень люблю, – грустно, как мне показалось, ответил Эд и повел меня в буфет.
 
         «Любовь моя, знала бы ты, что значил для меня цирк…»
 
После представления, взбудораженные, ослепленные огнями и оглушенные оркестром мы вышли на улицу. Было уже темновато и прохладно.
— Итак, теперь вторая часть нашей программы, — сказал Эд, подходя к машине.
Он галантно открыл дверь, и я села в теплый уютный салон. (Надо же, как быстро я привыкла к машине, будто всю жизнь только и ездила на джипе). По вечернему нашему прекрасному городу мы ехали к дому  и наслаждались  той непередаваемой сложившейся интимной обстановкой, которая объединяет двух неравнодушных друг к другу людей.
 
«А теперь я устрою для тебя незабываемый вечер! Ты увидишь, Анни,  какой прекрасной может быть жизнь!»
 
Остановившись у «Перекрестка», Эд оставил меня в машине, предварительно включив  какую-то тихую музыку, а сам скрылся в магазине. Я снова ощутила нереальность происходящего. Вот я, та, которая каждый день (или через день, неважно) таскается в этот магазин за продуктами мимо десятков БМВух, лексусов, тойот и прочих машин, и вот я, сидящая в шикарном джипе, нарядная, ухоженная, с модной стрижкой и смотрящая на женщин, снующих в магазин и из магазина, но уже другая… И жду я своего… мужчину? Любимого? Желанного? Какого? Я не могла сама себе дать четкий ответ.
Наконец в дверях показался Эд с двумя фирменными пакетами «Перекрестка». Он положил мешки в багажник и сел за руль.
— А теперь, дорогая моя, мы едем к тебе, и я сам сделаю для нас ужин. Обещаю, что ты пальчики оближешь! – он улыбнулся и подмигнул мне.
Я улыбнулась в ответ. Боже! Как с ним было все легко и понятно.
— Да, забыл сказать, — продолжил Эд, — пока я готовлю – ты смотришь телевизор, согласна?
— Если я тебе не нужна, то конечно, — ответила я.
— Как это «не нужна»?! – возмутился Эдгар. – Ты мне нужна всегда, но сегодня, сейчас, ты будешь от меня на расстоянии… Сколько метров от твоего телевизора до кухни?
— Два метра, — засмеялась я.
— Вот и будешь меня ждать на расстоянии два метра.
— Двух, — машинально поправила я.
— Что? Хорошо, двух метров, — согласился Эд.
 
         «Скорее, скорее! Да что же это, светофоры на каждом шагу! О, поехали!»
 
Этот ничего не значащий треп, тем не менее, создавал доверительную и теплую атмосферу, которая не всегда складывалась даже с более близкими людьми. Я почему-то вспомнила Мишу. Он замечательный человек: умный, порядочный, но он не умеет так быстро установить определенный настрой. Жаль.
Мы подъехали к дому. Эд взял пакеты и мы поднялись ко мне. Навстречу  вышел Бакс, видимо, здорово соскучившись в одиночестве.
— Киса, привет! – сказал Эд. – Сейчас и тебе что-нибудь перепадет.
— Ему нельзя, — отрезала я, – я люблю своего кота, поэтому он соблюдает диету.
— Вот какая вредная у тебя хозяйка, — шутил Эд, разгружая пакеты. – Говорит «любит» и ничего не разрешает. Сама-то все ест, а тебе нельзя. Ничего, сейчас что-нибудь придумаем. Анни, где у тебя кошачья еда? Я хочу его угостить, пусть у нас будут дружеские отношения, подкрепленные пищей, хотя бы кошачьей, если уж нельзя другой.
Я дала Эду пакетик с Баксовой едой, он угостил кота и очень серьезно сказал:
— А теперь, милая, и ты, друг мой, идите отдыхать. Я все сделаю сам.
 
«Милая моя, как мне спокойно и просто с тобой. Даже с твоим котом. Я так хочу порадовать тебя, удивить тебя, отблагодарить за то, что ты доверяешь мне совершенно искренне! Сейчас я сделаю тебе сногсшибательный ужин, а потом… Даже боюсь думать, что будет потом и как все будет…»
 
 
Я взяла на руки Бакса и пошла в комнату. Сев на тахту, я включила телевизор.
— Можешь даже полежать! – крикнул из кухни Эд.
«Полежать». Когда это я последний раз  сидела или лежала, а мне готовили ужин? Наверное, лет тридцать назад, когда я только вышла замуж и муж, играя в западное кино, подавал мне кофе в постель… «Вспомнила бабка первый поцелуй» — так, кажется, говорят в этом случае. Я хотела сосредоточиться на телевизоре, но эмоции переполняли, я не могла спокойно сидеть, а тем более лежать на диване. Даже теплый Бакс не мог унять бушующее во мне волнение.
Я вернулась в кухню. Эдгар в моем переднике, что-то перемешивал на сковороде, рядом на столе стояли открытые баночки с чем-то, в раковине дуршлаг с виноградом «обливался» водой, на подносе вытянулись два фужера и бутылка вина, короче, работа была в самом разгаре.
— Ты проголодалась, дорогая? Еще пять минут. У меня почти все готово, — торопливо сказал Эд и повернул ручку плиты. В одной руке он держал прихватку, а в другой деревянную лопаточку, которой только что орудовал на сковороде.
Не знаю, что случилось со мной, но это было, наверное, первый раз в моей жизни. Я подошла, обняла его и прижалась всем телом. Сначала Эд замер. Он стоял, подняв руки вверх с прихваткой и лопаточкой, а потом… А потом случилось то, что и должно было случиться.
 
         «Я не могу больше сдерживаться! Это выше моих сил… Любимая…»
 
Он обцеловал меня всю с головы до ног. Он целовал мои губы, глаза, волосы, каждый пальчик на руке и ноге, каждый сантиметр моего тела, он носил меня на руках, он обнимал меня так крепко, что я задыхалась в его объятьях, но не сопротивлялась этому. Он был бесконечно нежен и  настойчив одновременно. Короче, я получила такой объем чувств, такой взрыв эмоций, о существовании которых я даже не подразумевала. Я, конечно, читала об этом в книгах, видела в кино, но не знала, что я сама способна на такое.
— Ну, вот, Анни, — сказал Эд, когда мы, уже успокоившись, лежали и ничего не видя смотрели в экран телевизора, — ты лишила меня возможности похвастать кулинарными способностями и сделать тебе сюрприз. Хотя признаюсь, ты оказалась гораздо изобретательней меня и твой сюрприз во сто раз интереснее, — он поцеловал меня в лоб. – Но я все-таки хочу сделать тебе приятное. Сейчас я отнесу тебя в ванную и пока ты будешь там, я все приготовлю. Ты ведь проголодалась?
— Ужасно! Я съела бы сейчас слона!
— Ну, слона не обещаю, но что-нибудь вкусненькое обязательно!
Он соскочил с дивана: стройный, высокий, широкоплечий. Я вспомнила микелянджеловского Давида, статую Аполлона и всяких других древнегреческих богов. «Он просто модель», — подумала я. Даже возраст, уже далеко не юный, не портил его фигуру. Мне захотелось спрятаться под одеяло.
— У тебя есть какая-нибудь мужская вещь в гардеробе? Нет? Придется обойтись полотенцем, ты уж прости.
Он вышел ко мне в набедренной повязке из полотенца, осторожно поднял меня, я попыталась завернуться в простыню, все-таки секса в СССР и России столько лет не было, поэтому к подобным действиям я не была готова, но он сбросил мою спасительную простынку на пол и понес меня в ванную. Естественно, я смущалась, так как, чего уж там скрывать, такого (!) секса у меня не было никогда и я чувствовала себя не совсем в своей тарелке.
 
«Какая она нежная, стеснительная! Глупенькая! Я тебя люблю всякую, мне неважно, где что не так, каков твой возраст, меня это не интересует! Ты ЖЕНЩИНА! И твои недостатки – это твои достоинства! Я без ума от тебя! Я хочу жалеть тебя, обнимать, носить на руках… Я голову потерял… Но почему?»
 
— Анни, не беспокойся ни о чем. Все, что происходит между нами – это только наше дело, не думай ни о чем сейчас, это нормальные отношения между мужчиной и женщиной, — Эд, чувствуя мои страхи и стеснения, пытался меня успокоить.
Встав под душ и закрыв глаза, я ощутила покой. Но покой, как говорится, мне только снился.
— Милая, прогони меня, — услышала я голос и увидела лицо Эда совсем рядом. – Еще минута и я останусь здесь с тобой и наплевать на ужин.
Он стал обнимать меня, вода потекла на его волосы, шею, руки…
— Все, все, Эд, иди, — засмеялась я и потрепала мокрый ежик волос. – Иди, готовь, я очень голодная.
Это подействовало. Чмокнув меня в плечо, он умчался на кухню.
 
         «Хочется петь! Влюбился, как мальчишка! Как первый раз…»
 
Я стояла под душем и думала, что никогда еще я не была так счастлива. Только теперь, в пятьдесят лет (!) я поняла, что такое настоящее чувство! То, что было в молодости – это что-то само собой разумеющееся, это не воспринималось всерьез, об этом просто не задумывались. Теперь же я поняла, что любовь между мужчиной и женщиной – это еще одно чудо природы, такое же, как рождение ребенка, как звездное небо, как гром и молния, как глубины океана и горные вершины, как ледяное безмолвие и жаркая пустыня…
 
 
Утро было солнечным и теплым. Я открыла глаза и увидела рядом Эдгара. Он мирно спал, его пушистые длинные ресницы слегка подрагивали, на губах застыла улыбка. Казалось, он видит хороший сон и ничто не может его побеспокоить. У меня, как назло, затекла рука и я осторожно попыталась поменять положение.
— Куда ты? – неожиданно спросил Эд, не открывая глаз.
— Рука затекла, иголочками колет, — пожаловалась я.
— Давай разотру, — Эд открыл глаза, приподнялся на локте и стал растирать мне руку.
— Ой-ой-ой, — пищала я, — щекотно же, ой!
— Терпи, солнышко мое, терпи. – Эд незаметно от растираний перешел к другим действиям.
— Да подожди ты, – смеялась я, — Подожди!
— А чего ждать? Мы итак столько времени потеряли, пока спали, — не отступал Эд.
 
«Анни, утро тоже годится для любви, и сил больше и настроение будет лучше. Иди ко мне, любимая…»
 
Сопротивляться не хотелось да и не было смысла. Мы еще провалялись в постели полтора часа. Наконец Эд сел, опустил ноги на пол и сказал:
— Дорогая, надо бы подкрепиться. Ты как?
— Я за! Сейчас приготовлю, — вспомнив молодость, хотела я уже бежать готовить.
— Нет-нет, лежи. Я все сделаю сам. Только нет ли у тебя какого-нибудь халатика?
Конечно, все мои халатики и маечки и на нос бы ему не влезли. И тут я вспомнила, что осталась у меня ужасно вытянувшаяся, но любимая, купленная в мое первое посещение Парижа, футболка. Я хранила ее, как память.
— Вот попробуй, — протянула я бесценную шмотку.
Когда Эд с трудом напялил на себя эту вещь, я не удержалась от смеха. Футболка чуть-чуть доходила  ему до середины груди, рукавчики впились в бицепсы, а сквозь складки красовалась надпись: «Je suis l ami du Pere Noel», что по-русски означало: «Я – друг Деда Мороза». Я хохотала от души:
— Нет, уж лучше без всего! – веселилась я.
— Тебе смешно, а у меня трагедия. Я не хочу перед любимой женщиной ходить голым королем, — сокрушался Эд. – Ладно, что-нибудь придумаю.
Он ушел в ванную, я слышала шум воды, слышала, как Эд напевает что-то, слышала мерный звук бритвы, и опять ловила себя на мысли, что все это происходит не со мной.
 
«Ла-ла-ла… Я пою в душе… Да, давно со мной такого не было. Как будтоэто мой дом, моя женщина, с которой я прожил всю жизнь. Полное спокойствие и понимание. Чудны дела твои, Господи! Ла-ла-ла… А главное, хочется делать для нее что-то хорошее… Ла-ла-ла…»
 
Видимо, я задремала, потому что ни кухонные звуки, ни хождения Эдгара меня не тревожили. Я очнулась только, когда вкусный запах жареной яичницы ударил в нос и сразу засосало под ложечкой. «Прямо итальянское кино, — подумала я и быстро шмыгнула в ванную.
— Анни, где ты, любимая? Я тебя потерял, — Эд заглянул ко мне за занавеску. – О! Здесь очень интересно! Пожалуй, я задержусь, — он протянул ко мне руки и вода потекла в закатанные рукава рубашки.
— Эд, Эд, сейчас весь обольешься! Иди уже, я скоро.
Он вернулся на кухню. Я надела свой любимый махровый халатик, поправила волосы (молодец, Серж, прическа выдержала все чудеса вечера и ночи) и вышла к столу.
 
         «Все для тебя, моя любимая! Просто, но от души!»
 
Эд уже разложил яичницу, нарезал хлеб, поставил на стол чай, кофе, короче, все было готово к завтраку. Мы включили телик и с жадностью накинулись на незавидную, но такую вкусную еду. Какие-то пустые разговоры и шутки сопровождали наш завтрак, нисколько не раздражая меня. Я даже вспомнила всякие молодежные, и как мне казалось, глупые передачи, но теперь я сама понимала, что может быть в голове у девушек и парней после бурно проведенной ночи.
— Анни, ты собирайся, а я пойду вынесу мусор (Эд был аккуратист, не в пример мне) и пойду к машине. Прогуляемся немного, а потом уж… Я сегодня уезжаю в Москву, машину оставлю здесь, на стоянке. А в субботу буду  у тебя.
Он вышел в прихожую, я собрала ему мешок с мусором. Эд скинул тапочки, надел ботинки и стал опускать рукава рубашки, я потянулась к замку, и в этот момент зазвонил домофон.
— Да, — я машинально сняла трубку.
— Аня, здравствуй, — услышала я радостный голос. – А я тут мимо ехал, думаю, вдруг ты уже дома?
— Открываю…, — медленно сказала я и нажала на кнопку.
Это был Миша. Господи! Ну, что же он так не вовремя всегда появляется?! Не пустить его я тоже не могла.
— Кто там, — спросил Эд, беря у меня из рук мешок с мусором.
— Один хороший знакомый, — сказала я как можно беспечнее или мне так казалось.
На пороге возник Миша, радостный, с улыбкой на губах, но увидев Эда, как-то сразу сник.
— Добрый день, а я мимо шел… — начал он все сначала.
— Познакомьтесь, — предложила я.
— Эдгар, — протянул Эд свою крепкую жилистую руку.
— Михаил, — ответил не очень весело Миша.
— Проходите, — дружелюбно пригласил Эд. – Анни, встречай гостя.
Я заметила, как удивленно взметнулись вверх Мишины брови. «Гостя»! Это Мишка-то гость? Да в этой квартире все, начиная от лампочки и заканчивая сантехникой, сделано его руками или с его помощью. Это он всегда помогал мне что-то прибить, починить, притащить, переставить… Я сгорала от неудобства. Эд, казалось, ничего не замечал.
— Простите, — он с мешком протиснулся между нами на лестницу, наступив при этом каблуком ботинок на Мишкины тапочки, в которых сам только что ходил.
 
«Что за тип? В такое время и без звонка? Так приходят только очень близкие. А это не тот ли, что заставил Анни краснеть в день ее рождения, когда позвонил по телефону? Ах, вот оно, что! Ну, подожди, коротышка! Ты мне праздник не порти, хуже будет.»
 
Мы молча стояли в дверях. Видимо, пройдясь до мусоропровода, Эдгар понял ситуацию, потому что, когда вернулся я сразу услышала металл в его голосе и мне стало не по себе.
— Так и будем стоять? Давайте  уже или туда или обратно, — довольно грубо сказал Эд, глядя на Мишу чуть сверху.
— А это пусть Аня решает, а не вы, — ответил Миша с вызовом.
Эд, не привыкший, видимо, к возражениям, взял Мишу выше локтя и хотел подвинуть к дверям. Миша повел плечом, стараясь выкрутиться из рук соперника. Эдгар был выше и шире в плечах, его фигура была спортивной, кроме того он был моложе, Миша же наоборот, был полноват и невысок, но отступать также явно не собирался.
Я поняла, что еще мгновенье и произойдет элементарная некрасивая драка.
— Миша, извини, давай в другой раз, — сказала я, открывая дверь (как я ненавидела себя за эти слова и ничего не могла поделать!).
— Ты правда так хочешь? – тихо спросил Миша, пытаясь заглянуть мне в глаза.
— Да, иди, пожалуйста, — еще больше краснея, пролепетала я.
Миша молча протиснулся мимо Эда и вышел на лестницу.
 
«Моли Бога, что Анни тебя выставила! Иначе…  Но я-то! Дурак! Конечно, у нее кто-то есть, кто-то был до меня! Она что, меня дожидалась столько лет? Я болван! Самовлюбленный осел! Тоже мне, мачо! Она полное право имела быть с кем-то близка! Ты бы хоть спросил? Кретин!»
 
Настроение и вся чудесная атмосфера сегодняшнего утра были невозвратно испорчены. Я пошла в комнату переодеваться. Эд взял барсетку, ключи от машины и хотел уже выйти на лестницу, но вдруг вернулся.
— Анни, прости меня! Это я виноват! Я дурак! Как я мог подумать, что у такой женщины, как ты, никого нет?! Ты любишь его? Мне уйти? Скажи, — он тряс меня, хорошо, что не очень сильно. – Прости, любимая! Я не хочу тебя никому отдавать! Ну хочешь, я останусь? Я не поеду в эту Москву, в эту Ригу! Я останусь здесь…
Он стал целовать меня.
— Хочешь, Анни, я останусь с тобой здесь, навсегда?
Я справилась и со слезами и с волненьем.
— Нет, Эдгар, что ты! Ничего не произошло. Подожди, успокойся. Это, правда, мой хороший знакомый, просто знакомый! У нас нет и не было никогда никаких интимных отношений. Просто я растерялась. Надо было тебе раньше рассказать о нем, — опять оправдывалась я. – Не ломай своих планов. Поезжай в Москву, в Ригу. Пусть все идет, как идет. Давай не будем принимать скоропалительных решений, — я, сама не зная как, приняла на себя роль утешительницы и наставницы, хотя мне хотелось сказать совсем иное. «Да! Останься! К черту и Москву, и Ригу! Останься!», — вот что происходило в моем сердце, но разум победил…
— Я буду тебя ждать, сколько надо… и скучать, — закончила я.
— Правда? – Эд заглянул своими синими глазами прямо мне в душу.
Вдруг снова застрекотал домофон. Эд в один прыжок оказался в прихожей и сдернул трубку.
— Картошка, морковка, клюква, сахарный песок, все из Белоруссии, дешево…
— Спасибо, не надо. – Эд повесил трубку. – А у тебя тут весело.
 
 
Неделя началась стремительно. Настя с Колей уже вовсю готовились к свадьбе. Слава богу, дети мои крепко стояли на ногах, были свободны и самостоятельны, но, тем не менее, я тоже была вовлечена в процесс подготовки в качестве консультанта, чему я безмерно радовалась.
Уже в воскресенье вечером Настена позвонила и сообщила, что они благополучно доехали до дома (из Финляндии) и сказала, что надо бы встретиться и обсудить количество гостей. Эту неделю я снова работала в утро, поэтому вечером в понедельник я уже была у ребят.
— Мама! Класс! Как ты здорово выглядишь, — целуя меня, приветствовала Настя. – Поздравляю, роман идет тебе на пользу, — шепнула она мне уже в ушко.
— Да, прекрасно выглядите, Анна Павловна, — добавил Коля. – Видите, Серж хоть и странный малый, но отличный мастер!
— Да, он хороший мастер, но все-таки свадебную прическу я не советовала бы делать у него, — сказала я, несмотря на всю благодарность, которую я испытывала к Сержу.
— Почему? – в один голос спросили ребята.
— Понимаете, свадьба – это, я имею в виду, для девушки. – ребята переглянулись. Я поняла, что сейчас мой монолог прервется их дружным смехом и быстрее продолжила. – Для девушки, женщины – свадьба – это некий итог, итог отношений, а Серж – он мужчина…, — при этих словах Коля еле сдержал усмешку, — он мастер, супермастер, но он не поймет этой тонкости момента. Ну как объяснить? Он сделает добротно, модно, красиво, но там не будет души, женской души…
— Да, это что-то очень философское, — сказал Николай. – Мне не понять. Пойду чай поставлю.
Настя задумалась.
— Может, мама, ты и права на этот раз. Я подумаю.
Боже мой! Первый раз за последние годы моя дочь ко мне прислушалась! Неужели становится взрослой по-настоящему?
Мы прошли на кухню.
— Мам, только давай не будем звать всю родню со всей страны, – сразу предупредила Настя. — Хватит, в детстве уже насмотрелась.
Она намекала на то, что раньше, когда мы жили семьей,  родственники мужа да и мои тоже довольно часто гостили у нас.
— Да я и не собираюсь, вы уж тут сами решайте, — ответила я. – Хотелось бы, конечно, увидеть родных твоего папы, благо повод есть, но ты делай, как знаешь.
Мы начали считать. С нашей стороны набралось человек десять, с Колиной чуть больше. Вполне нормально, ни много, ни мало.
— Где вы думаете праздновать? – полюбопытствовала я.
— Я, Анна Павловна, уже договорился, — начал Коля. – Есть особнячок один, на Чайковского, там проводят такие мероприятия. Мы уже ходили туда с Настей. Да, котик? Тебе ведь понравилось?
— Да, мама, там такие интерьеры! Красота! И на двадцать пять человек будет в самый раз. Мам, а твой кавалер придет?
— Настя, какой кавалер? – смутилась я.
— Какой-какой? Ален Делон твой, Эдгар твой любимый, — улыбалась Настя.
«А чего я комплексую?», — подумала я. Я свободная, не старая еще женщина, вспомнила я слова Нади, почему я не могу иметь кавалера? Что здесь такого?
— Ну, если пригласите, то, конечно, придет.
— Мне бы хотелось, чтобы во Дворце он стоял рядом с тобой. Вы хорошо смотритесь. Ладно?
«Всем хочется семьи», — подумала я, а вслух сказала. – Посмотрим, до этого надо еще дожить.
— Доживем, доживем. Да, Коля? – спросила жениха Настя.
— Конечно, котик, — откликнулся Коля. — Еще как доживем! – подмигнул он, целуя Настеньку.
«Постеснялся бы тещу, будущую», — подумала я и поменяла тему. — А кольца, платье купили?
— На этой неделе купим и тебе покажем, ответила Настя. – Пойдем в комнату, покажу каталоги.
За этими разговорами вечер пролетел очень быстро.
 
Вторник и среда также ушли на бесконечные переговоры по телефону. Вопросы, советы, споры отвлекали меня от ожидания Эдгара и вообще о мыслях о нем. Правда, в четверг завалились девчонки, хотели посоветоваться, что дарить на свадьбу. Пришли на часок, а просидели мы, конечно до одиннадцати вечера и, конечно, началось со свадьбы, а закончили Эдгаром и историей с Мишей.
— Ты хоть узнала о нем чего-нибудь? – допытывалась Лена. – Нельзя же так!
— А что такого-то? Захочет – сам все расскажет, — оправдывалась я.
-Да, Лена, — поддержала меня Светка, — уж если бы он был дерьмо какое, то уже проявилось бы. Да нормальный он мужик! Моложе правда, но ведь всякое бывает…
В результате обсуждений мы пришли к выводу, что Эда надо «вводить в дом», но по возможности узнать его рижские дела. На этом консилиум по поводу свадьбы и подарков был закончен. Естественно, подарок должен быть в конверте.
 
В пятницу, замученная рабочей неделей, я пришла домой и рухнула перед теликом. Бакс примостился рядом. По «Культуре» шел концерт Дмитрия Хворостовского. «До чего чудный голос», — подумала я, и в этот момент зазвонил телефон. Я была уверена, что звонит Эдгар.
— Алло!
— Анечка, добрый вечер! – услышала я родной и ни на кого не похожий голос моей тети Клавы. – Я тебя не отрываю от дел? Как поживаешь? Давно с работы? Я тебя ненадолго отвлеку, — все это было сказано на одном дыхании, причем ответы на поставленные вопросы тетю Клаву не интересовали, она их итак знала. Самое важное было — соблюсти ритуал, а потом уже перейти к тому, что на самом деле интересовало ее в данный момент.
— Анечка, приезжай завтра ко мне, лучше с утра, надо посоветоваться. Я, как человек старой формации, — подчеркнула тетя, — ненавижу эти конвертики. Я хочу сделать традиционный подарок – сервиз. Ты мне должна помочь его купить. Я хочу, чтобы мой подарок понравился молодым. К сожалению, у меня,  могут быть уже несколько иные представления о красоте. Поэтому мне нужна ты, — заключила тетя Клава.
— Да, хорошо, конечно. Но не знаю, смогу ли я завтра… — начала «блеять» я.
— Что значит «не знаешь», дорогая? Что-то случилось? Ты здорова? – забеспокоилась тетя Клава. Она признавала только одну причину, по которой можно было  не принять ее предложение – нездоровье – других обстоятельств, чтобы ей отказать в чем-то просто не существовало.
Я металась между правдой и ложью во спасение собственного спокойствия. Правда победила.
— Тетя Клава, ко мне завтра Эдгар должен приехать. Мне надо с ним согласовать, -  с трудом преодолевая саму себя пропищала я.
— Ах, вот как! Я поздравляю! Молодец! Я рада, что ты меня послушала. Ну, как он? Подарки, цветы дарит? Театры?
Поток вопросов, опять же не подразумевающих ответы, был бесконечен.
— Тетя Клава, давайте я Вам завтра позвоню и мы договоримся.
— Ладно. Звони. Но не раньше двенадцати и, чтобы это была  первая половина дня. Я хотела пойти с Лидочкой, помнишь мою подругу? Но она сломала ногу, бедная, лежит в гипсе, так что вся надежда на тебя. И не забывай: мужчин много, а тетя у тебя одна! Целую!
Трубка запикала короткими гудками. Да, не перестаю удивляться некоторым пожилым людям. Что это? Старческий эгоизм? Скорее нет, тетя всегда была такая. Ее проблемы стояли только на первом месте. Может, так и надо?
 
Эд позвонил в двенадцать и сказал, что через час будет у меня. На мой рассказ о тете, он отреагировал нормально.
— Хорошо, давай сразу поедем к Клавдии Михайловне, поможем купить подарок и вернемся.
 
«Тетя так тетя. Я готов ехать с тобой хоть на край света! Я так долго ждал встречи с такой, как ты! И тетя твоя мне нисколько не помешает тебя любить!»
 
Милый мой, Эд! Как ты просто все решаешь! Как мне легко с тобой!
— Тетя Клава, мы с Эдгаром заедем к вам, а потом на машине он нас отвезет в магазин? Примерно в два часа? Хорошо?
— Да, милая, жду вас, — лаконично ответила тетя.
 
Выбор подарка – это всегда очень ответственно, а выбор подарка любимым и родным – это еще более трудная задача. Хорошо, что мы были на машине, иначе я давно бы «сломалась». Зачем я нужна была тете Клаве, для меня так и  осталось загадкой. Она все решала сама.  Она ставила вопросы и сама же на них отвечала. После второго магазина Эд остался в машине, сославшись на то, что нужно почитать какие-то бумаги по работе. Я-то сразу поняла, что даже он уже не выдерживает тетиных сомнений насчет покупки.
 
«Да, по-моему, я не рассчитал свои силы. Тетя сильна! Вот что значит старшее поколение! Она бы выстояла на любой линии обороны и в атаку бы пошла, и людей за собой повела. Крутая женщина! Добивается всего и добивает всех…»
 
Тетя Клава с пристрастием пересматривала все имеющиеся в магазинах сервизы, она заставляла продавцов приносить посуду, хранящуюся на складе (а вдруг там что-то интереснее), она задавала массу вопросов, она стучала карандашом по каждой тарелке и вслушивалась в звук, как истинный профессионал. Короче, я не хотела бы быть в этот момент ни продавцом, ни заведующей отделом, ни директором этих торговых фирм. Слава Богу, в четвертом магазине мы нашли то, что надо. Сервиз был шикарный и предполагалось, что он будет служить молодым всю их долгую и счастливую жизнь. Да, это тебе не конверт! Это – своеобразное послание, это память о близких, которые, к сожалению, уходят, оставляя  такие вот следы. Эд отнес коробку в багажник и мы поехали к тете.
— Спасибо, Эдгар! Вы так любезны! Что бы я без вас делала? – ворковала тетя Клава.
Я, видимо, в тот момент для нее уже не существовала
.
Тетя Клава жила в центре города около Таврического сада, в очень хорошей, небольшой квартире. Ее муж, Петр Казимирович, или просто дядя Петя, был физиком, довольно-таки известным в ученом мире. Тетя Клава, очень красивая в молодости (да и сейчас она обращала на себя внимание величественной сценической осанкой и прекрасными седыми волосами, убранными в высокую прическу) в прошлом была певицей. В последние годы она преподавала музыку и вокал на дому. Когда-то у нее было много учеников, но со временем, особенно после смерти мужа, учеников почти не осталось. Иногда они  заходили ее проведать или поздравить с какими-либо праздниками, но эти встречи становились все реже и реже.
— Может быть, пообедаем где-нибудь? – предложил Эд.
— Я бы с удовольствием, — сказала тетя Клава, — но у меня дома сварен замечательный фасолевый суп. Думаю, он не хуже ресторанного. Я вас приглашаю, не пожалеете!
Мы согласились.
— Тогда одну минутку, — сказал Эд, останавливаясь у магазина продуктов. Он отправился в магазин, а тетя Клава сразу приступила к допросу.
 
«Надо побаловать таких очаровательных женщин. Моя  любимая совсем измучилась, а тетя еще молодцом! Позавидуешь!»
 
— Анечка! Твой кавалер просто потрясающий! У вас уже были интимные отношения? И как? Все в порядке? Он очень хорош! И эти синие глаза… Он не актер? Ах, да, ты же говорила, что он инженер. Не похож, не похож он на инженера!
Я удивлялась тетиным разговорам. Она-то откуда знает, какие теперь инженеры? Вон, Тарзан – Королевский муж – бывший военный! Газманов — тоже какой-то технарь. Слава богу, пришел Эд, и мы поехали.
Войдя в квартиру, мне показалось, что Эд слегка смутился или растерялся, не знаю, какое лучше подобрать слово, но что-то в нем переменилось, хотя буквально в первые мгновенья, потом все встало на свои места.
 
«Ничего себе! Вот это квартирка! Прямо Эрмитаж с Русским музеем! Живут же люди! И откуда у нее все это? И не много ли? Хотя, какое мне дело до этого? Со мной моя любимая и единственная, теперь – единственная, надеюсь.»
 
В принципе, от тетиной квартиры можно было оторопеть, особенно на контрасте с узкой лестницей и маленьким старым лифтом. Квартира напоминала антикварный магазин, слегка потускневший и поблекший. Большая прихожая с зеркалом от пола до потолка и бронзовыми канделябрами по бокам, высоченные потолки, темно-бордовые с золотом обои,  паркет, начищенный до блеска. В гостиной массивная хрустальная люстра, дубовый резной буфет, горка с хрусталем, изразцовая печь (естественно, уже не работающая) с фарфоровыми фигурками собак и балерин на специальной полочке, шикарный концертный рояль «Беккер», картины в позолоченых рамах, письменный стол дяди Пети с зеленым сукном и фотографиями в рамках. Дополняли этот интерьер стоящие везде сухие букеты и в алькове, за занавеской,  широченная кровать. Единственное, что выбивалось из этого старинного мира был огромный ЖК-телевизор, подаренный нами (всеми родственниками) тете на 80-летие. Короче, квартира Клавдии Михайловны могла поразить самое пылкое воображение. Мы-то привыкли к этому с детства, кроме телевизора обстановка не менялась примерно тридцать лет – это точно! По-моему, и ремонта здесь не было столько же. После смерти дяди Пети, неутешная вдова, Клавдия Михайловна, решила все оставить так, как было в их жизни. Картины обтирали, занавески стирали, ковры пылесосили, пол натирали.
— Вот и хватит, — говорила тетя Клава, — зачем это я буду тут что-то менять? Мы с Петей прожили здесь счастливо всю жизнь и я хочу умереть в той же обстановке, ничего не меняя. Мне здесь все родное!
Может, она была и права.
Когда-то в детстве, мы с Олежкой (это старший сын тети Клавы, Галкин брат, трагически погибший в двадцать лет) и маленькой Галкой (пока взрослые разговаривали, сидели за столом  или пели) забирались играть под рояль, потом бежали за занавеску  и  прыгали до изнеможения на огромной кровати, после, растрепанные и красные, неслись в прихожую и там танцевали и кривлялись перед большим зеркалом. Иногда нас укладывали здесь спать, всех вместе на большую кровать, и мы засыпали под звуки рояля, а взрослые веселились до утра, а может, они тоже где-то спали на раскладушках, я уже не помню. Для меня эта квартира была ушедшим детством и  каждая вещь в ней напоминала родных и близких мне людей.
— Эдгар, — начала тетя Клава, когда мы рассмотрели покупку и достали продукты. – Теперь, вы изучаете обстановку, разглядываете книги, картины, играете на рояле, распеваетесь, а мы готовим обед. В моем доме мужчины не допускаются на кухню.
Это был приказ и Эдгар подчинился. Я пожала плечами.
— Посмотри, у тети шикарная библиотека, — шепнула я. – Не скучай.
Эд остался в комнате, а мы с тетей быстро в четыре руки готовили обед. Кухня была далеко от комнаты ( в отличие от моей), наш разговор никто не мог услышать и тетя продолжила.
— Смотри, он купил разные деликатесы. Он не жадный, умеет себя вести. Аня, это твой шанс, надо действовать.
— Тетя Клава, ну о чем вы говорите? Как я должна действовать? Нельзя же в таких вопросах идти напролом, — пыталась противиться я.
Из гостиной донесся звук рояля.
 
«Вот это инструмент! Какой звук! Даже не надо подстраивать. Все в полном порядке. Да, это Петербург! Это тебе не Алуксне – моя родина! Ну, что ж, опровергнем поговорку: «Где родился – там и пригодился». Постараюсь пригодиться здесь!»
 
— Очень даже можно, поверь мне, — сказала тетя Клава. – Если бы я ждала, мы с покойным Петей поженились бы лет через десять, а может, и вообще никогда. Он же был очень стеснительный, мой Петруша. У него одна наука была на уме. А я его соблазнила, только тебе признаюсь. Даже Галка этого не знает, она у меня уж больно правильная получилась. Ей я этого сказать не могу, — закончила тетя.
«Интересно, Галка – правильная, а я, значит, нет? Вот уж не думала».
— Тетя Клава, у вас, наверное, особый талант, я так не смогу, точно не смогу, — подумав, ответила я.
— Я тебе помогу, – решительно сказала тетя Клава.
— Нет! – вырвалось у меня. – Не надо, очень прошу, — взмолилась я. – я сама попробую.
— Ну, смотри, для твоего счастья я готова на все, — патетически заключила тетя. – Неси тарелки в гостиную.
Когда я вошла в комнату, Эд рассматривал фигурки на полочке.
— Давай, я помогу, — схватил он у меня тарелки. – Анни, можно я тоже пойду на кухню?
— Можно. Теперь можно.
Тетя Клава достала белоснежную накрахмаленную скатерть, которую мы постелили на круглый старинный, слегка шатающийся стол, Эд притащил из кухни супницу, я — серебряные приборы, хрустальные бокалы и все остальное, тетя  извлекла из холодильника бутылку вина. Обед начался.
Все прошло замечательно. После вкусного горячего супчика и бокала хорошего вина тепло разлилось по всему телу, навевая спокойствие и меланхолию. Тетя Клава, тоже разомлевшая от вкусностей, решила, видимо (на мое счастье), просто понаблюдать за нами перед началом решительного наступления на Эдгара. К концу обеда раздался звонок. Звонила подруга Лида, у которой была сломана нога. Тетя Клава начала рассказывать про сервиз, про Эда, про магазины, машину, деликатесы и прочее, совсем забыв, похоже, о сломанной ноге подружки.
 
«Настал момент наступления. Мне так хорошо, что не могу сдерживаться.»
 
Мы с Эдом сидели за столом, а под столом держались за руки. Тетя временно выпустила нас из виду.
— Знаешь, я хочу с тобой вон туда, — Эд глазами показал на занавеску, за которой стояла кровать. – Там, наверное, очень уютно?
Он сжал мою руку под столом.
Эд,… – я смутилась.
— А давай твою тахту тоже спрячем за занавес? Или сделаем балдахин? Знаешь, как будет хорошо? – Эд улыбался.
— Ты что, издеваешься надо мной? Сейчас тетя Клава услышит.
— Не услышит, и не увидит, — он отпустил мою руку под столом и дотронулся до колена.
-Эд! – я вскочила.
На мое счастье тетя Клава уже прощалась с Лидой.
— Я позвоню, Лидочка, всего хорошего, — закончила она разговор. – Ну вот, у Лиды все хорошо, — продолжила тетя Клава, садясь снова за стол и ничуть не смущаясь, что мы слышали весь разговор, в котором о Лидиной ноге не было ни слова. – Эдгар, дорогой мой, теперь я бы хотела  с вами немного помузицировать. Хочу дать вам несколько советов по вокалу, я ведь педагог, много лет готовила вокалистов…
— Да, да, — подтвердила я. – Клавдия Михайловна – сама в прошлом певица, а потом педагог, очень известный…
— Ну, ну, дорогая, скажешь тоже! – перебила меня тетя Клава, но я чувствовала, что ей было приятно. – Прошу к роялю, Эдгар.
Пока Эд с тетей чего-то там обсуждали и пели, я убрала со стола, помыла посуду и вернулась в гостиную. На улице было уже темно, пора бы и домой.
— Спасибо, тетя Клава, за обед, за вечер, — сказала я, целуя родственницу.
— Вам спасибо, что не бросили меня одну, — вдруг грустно ответила она.
Эд поцеловал тете Клаве руку, поблагодарил за обед и преподанный урок вокала, и мы вышли на улицу. Ехать из центра было близко, и через тридцать минут мы стояли у дверей моей квартиры. Настроение у Эда было отличное, он шутил, смеялся, все время меня обнимал и целовал, в общем, день, который вызывал у меня море сомнений, прошел гладко и хорошо, а ночь еще лучше.
 
«Какой я счастливый! Со мной рядом Анни! Милая, добрая, бесхитростная, смешная! Как я жил без нее столько лет? Как я буду жить?..»
 
— Анни, а давай останемся дома? – предложил Эд, когда очнувшись утром уже почти в двенадцать часов, мы стали думать, как провести день. – Давай не будем вообще вылезать из кровати? Ну, если только в туалет и на кухню? Или наоборот? – он засмеялся.
« Эх, дорогой мой друг, — подумала я, — в разных мы с тобой, как говорится, «весовых категориях», вот бы лет десять назад, я бы точно не вылезала из постели. А сейчас! Прости уж».
— Нет, Эд. Мне хотелось бы немного погулять. Может, это последние теплые осенние денечки… А давай сходим в Ботанический сад? Сто лет там не была. Недалеко и красиво.
— Хорошо, солнце мое! Твое желание для меня закон. Хотя, честно сказать, ты для меня, вот здесь и сейчас, лучше всех садов и цветов вместе взятых, — он поцеловал меня и начал одеваться.
 
В Ботаническом саду пахло осенью. Нас встретили такие же неухоженные дорожки, размытые дождями, как в моем детстве, когда мы собирали здесь желуди. Заросшие пруды, облупившееся здание оранжерей, — ничего там не изменилось, только стало больше народу да вход платный.
— Знаешь, с тобой, Анни, я открываю  в себе какие-то новые чувства, правда, — сказал Эд, когда мы шли по центральной дубовой аллее. – Я даже предположить не мог раньше, что буду гулять с любимой женщиной в Ботаническом саду и мне будет так хорошо!
— Почему? – искренне удивилась я. – Что тут такого необычного?
Эд не ответил, вернее ответил, но как-то неуверенно, неопределенно.
 
«Не спеши, Эдик. Еще не время. Пусть между нами не будет никаких преград. Я чувствую, что она любит меня… И я ее люблю… Этого достаточно на сегодня…»
 
— Не знаю. Я ведь другой.
— Какой другой? – улыбнулась я. – Ты разный: веселый, солидный, озорной, ранимый, не-ор-ди-нар-ный, правильно я сказала? – вспомнила я его слова, когда он приглашал меня в цирк.
Эд улыбнулся, обнял меня и мы пошли дальше. В саду шло какое-то представление японского театра. Мы немного посмотрели, поучаствовали в церемонии чаепития и пошли к выходу.
Эд привез меня домой.
— Все, любимая. К сожалению, я должен исчезнуть. Я не увижу тебя целую неделю и буду очень скучать, — он провел рукой по моим волосам.
— А ты не можешь как-нибудь приехать подольше? — спросила я. — Или недельку взять за свой счет?
Он грустно улыбнулся.
— Пока нет. Но обещаю, я что-нибудь придумаю.
— Эд, а у тебя есть электронная почта, скайп? Мы могли бы общаться каждый вечер, писать письма, — не сдавалась я.
— У меня очень жесткий график, ответил он. — Практически круглосуточный. Прости.
 
«Так нельзя больше. Я не хочу уезжать от нее, я не хочу ее оставлять одну… Надо решиться…»
 
Он вышел из машины, открыл мне дверцу.
-Ой! -  как утопающий, хватающийся за соломинку, закричала я.- Совсем забыла! В следующее же воскресенье свадьба! Тебя ведь пригласили, где же это приглашение? – я начала копаться в сумке. – Настя с Колей очень хотят, чтобы ты пришел. Вот оно, слава Богу! – я протянула Эду красивый пригласительный билет. – На, прочитай.
Он взял билет, прочитал, улыбнулся и сказал:
— Хорошо, конечно, приду. Спасибо.
 
 
Неделя перед свадьбой была очень насыщенной. Хотя у ребят все было готово, но телефонные разговоры тем не менее раскаляли аппараты и трубки. Настя сделала прическу по рекомендации моей парикмахерши Юли в свадебном салоне ее подруги, а я договорилась перед свадьбой навестить Сержа и слегка подновить стрижку. Свадебное платье, костюм жениха и кольца были давно куплены и одобрены мной и сватами (прекрасные у Коли были родители – скромные и обаятельные). Я же купила себе красивые серые перламутровые туфли на платформе и высоких каблуках. Теперь я знала, что выйти из машины под руку с Эдгаром и сделать несколько шагов до Дворца мне будет совершенно нетрудно. Платья мы покупали вместе со Светкой в Пассаже. Она купила платье от Версачче лилового оттенка со стразами, а я купила строгое шелковое (натуральное) платье Дольче/Габбана серого цвета с гипюровыми вставками («последний писк» — сказала мне Настя), оно как раз гармонировало с моими новыми переливающимся туфлями. Сумочка, подходящая моменту и наряду, у меня была. В общем, в пятницу физически я была готова к торжеству, а вот морально мне требовалось еще немного времени, чтобы собраться.
Глаза были на мокром месте, все время вспоминалась моя собственная свадьба, без лимузинов и дворцов, просто в районном ЗАГСе, но от этого не менее торжественная и желанная. Вспомнились родные, близкие, друзья… Короче, если бы не приезд Эдгара, я, наверное, прорыдала бы всю ночь. Эд приехал поздно, мы уже никуда не пошли, я не захотела. Ужин прошел спокойно. Видя мою растерянность, Эд старался меня развеселить и, наконец, ему это удалось.
 
«Все, надо делать решительные шаги! Я не могу видеть ее грусть и не хочу оставлять ее одну!»
 
— Знаешь, я решил перебраться в Питер, к тебе. Ты не возражаешь? – весело сказал он, когда мы уже улеглись спать.
— То есть как это? – я оторопела. – А работа?
— Переведусь. С квартирой что-нибудь придумаю.
— То есть, ты серьезно? – все еще не веря своим ушам, спросила я.
— Вполне. Я просто не могу больше оставаться без тебя. Понимаешь? Я хочу заново начать жизнь, — мечтательно произнес Эд. – Хочешь, принесу выпить?
— Нет, не надо, а то завтра итак день тяжелый. Голова должна быть светлой и не отягащенной. И как же ты это себе представляешь? – вернулась я к прерванной теме.
— Очень просто. Вот так.
Эд навалился на меня, сжал в объятьях и начались любовные игры. Да, видимо, не зря говорят, что у мужчин мозги в другом месте.
 
 
Ранним утром мы были уже на ногах. Мне надо было к Сержу, потом мы должны были получить букет цветов, заказанный накануне, затем заехать за Светкой (легенда есть легенда, надо было ее соблюсти), а потом уже к двум часам во Дворец. К теме переезда мы больше не возвращались. «Фонтазер», — думала я, но в душе мне хотелось, чтобы  некоторые фантазии иногда становились реальностью. Ладно, будем решать вопросы по мере их поступления, а сейчас моя задача -  выдать дочь замуж!
Пока я делала прическу, Эд съездил за цветами. Потом мы вместе поехали за Светой. Всю дорогу Эд восхищался моей прической и мастерством Сержа, хотя искренне удивлялся его нетрадиционности. Забрав Светку, шикарную и элегантную в новом платье, мы ровно в два часа вошли в прекрасный Дворец на набережной Невы. В вестибюле было очень  много народу. Одни уходили, уже «сочтенные» законным браком, другие только готовились к торжественному событию, кругом были шум, гам, смех, суета. Первыми нашу троицу встретили Ленка с Игорьком и моя Галка с дочкой Катей, моей племяшкой, превратившейся из тощего и бледного подростка в красивую стройную пятнадцатилетнюю красавицу. «Вот и еще одна невеста подросла», — подумала я. В нашем роду всегда было больше девочек, а вот у Коли (Настиного жениха), наоборот были одни мужчины, в чем мы вскоре убедились сами.
 
«Сколько народу-то! Держись, старичок. Соблюдай правила. Может, тоже пойдешь по ковру,… Я иду пока вру, ты идешь пока врешь, он идет пока врет и т.д. – глупая поговорка… Но здесь красиво, это не ЗАКС, а Дворец! Ладно, потерпим. Скоро все перезнакомимся – будет легче. Где же жених с невестою?»
 
— Ой! Тетя Аня! – ко мне кинулась навстречу Настина школьная подружка, Таня, как только мы вошли в комнату невесты. – Ой, как мы не виделись давно! Вы прекрасно выглядите!
— Спасибо, Танюшка! Как ты? Как твоя семья? Как детишки?
Кто хоть раз бывал на свадьбе во Дворце или в ЗАГСе, неважно, тот помнит группки нарядных и разновозрастных людей, знакомых и родственников молодоженов. Иногда шумные, иногда притихшие, они одинаково реагировали на приход новых гостей и уж тем более молодых. Мы были не исключение. После поцелуев, обниманий, вздохов и  охов, вопросов и ответов компания начинала озираться, ища новую «жертву». В нашем случае, после нас в дверях появилась моя дочь – красивая и счастливая – такая, какой и должна быть девушка, выходящая замуж. Все дружно обернулись ей навстречу и поцелуи и поздравления звучали еще минут пятнадцать. Наконец слуга Гименея пригласил всех на торжество.
Плакать я начала, как только молодые встали на краешек ковра и воцарилась тишина. На скамеечке для родителей я сидела рядом с Сашей (Галкиным мужем), Эд сидел за нами во втором ряду рядом с тетей Клавой и Галкой. Мы решили, что место отца должен занять все-таки близкий родственник, а поскольку мужчин, как я уже говорила, в нашем роду было немного, а Эд, так сказать, «не дотягивал», был слишком молод, да и что говорить, малознаком, мы с Настеной решили, что Саша – хороший муж и отец – вполне подойдет для этой роли. Церемония началась не без конфуза. Дело в том, что, зная свой сентиментальный характер и желая как-то сдержаться, я попросила Эда и Светку покашлять, как только они увидят, что я плачу. Поскольку я начала плакать практически с первых слов, произнесенных служителем Дворца, Эд выполнил мою просьбу и кашлянул. Светке, которой не видно было моих слез оставалось только довериться Эду и повторять за ним. Я не замечала и не слышала ничего, рука с платком тянулась к глазам. При этом Эд старался кашлять громче и все чаще, Светка также помогала,  как могла. Народ стал оглядываться. Некоторые начали кашлять заодно (кашель, видимо, как зевок – заразен). Оглянулись уже и молодые. Слава Богу, когда они обменялись кольцами, я, наверное, подсознательно, поняла, что все хорошо и улыбнулась. В зале мгновенно наступила  тишина.
 
«Девочка моя! Что ж ты плачешь-то? Ведь все хорошо! Вспомнила себя? Свою свадьбу? У нас будет еще лучше. Мы поедем с тобой куда-нибудь в замок, мы устроим бал, а потом я отнесу тебя в королевские, ну почти, королевские покои…»
 
Дальше все пошло быстро и традиционно. Поздравления, обнимания, фотографирование на лестнице, гардероб, посадка в автобус и машины и, наконец, шикарное застолье с живой музыкой в небольшом особнячке Нейдгарта, в котором когда-то жил небезызвестный Маннергейм.
Домой мы вернулись поздно, усталые и счастливые, как будто бракосочетались мы.
— Эд, как было все здорово, правда? А Настя какая? Я даже не верю, неужели это мая девочка такая красивая, счастливая?.. А ее подружки? Симпатичные, правда? И Колины родители мне очень понравились. А тебе отдельное спасибо. Ты так меня поддерживал.
— Да, особенно, когда кашлял, — засмеялся он.
— Ну, ладно, я же не думала, что ничего не буду соображать, — пыталась оправдаться я. – Я кроме ребят ничего не видела и не слышала.
— Я верю, — Эд поцеловал меня. – Я люблю тебя.
 
«Я обещаю, любимая! Я все сделаю, чтобы быть с тобой. Это мой последний шанс! Я без тебя не смогу больше жить!»
 
Мы еще долго не могли уснуть. Потом, вспомнив, что утром надо проводить детей в аэропорт (они улетали в Таиланд), мы угомонились, и через какое-то время в доме наступила тишина.
 
«Вот и улетят сейчас мои птенцы», — думала я, глядя на ребят, входящих в двери  терминала. Настя с Колей, в отличие от нас, скорее всего, от меня, выглядели ничуть не уставшими. Налегке, с одной сумочкой, которую они тут же сдали в багаж, они напоминали студентов, которые едут учиться по обмену.
— Мамочка, не волнуйся, не успеешь оглянуться, а мы уже здесь и не скучай, — говорила Настя, обнимая и целуя меня. – Эдгар, а вы берегите маму и, желательно, чтобы у вас не было кашля! – мы засмеялись (ребятам я уже рассказала, почему во Дворце Эдгаром, Светой и другими овладел приступ удушья).
— И еще, — сказала Настя, — спасибо вам за подарок. С таким конвертом мы, пожалуй, еще куда-нибудь махнем!
 
«Не надо было этого говорить, девочка! Анни не одобрит мой поступок.  Но это же свадьба!»
 
Я насторожилась.
— На здоровье! – ответил Эдгар. – Главное, будьте счастливы!
Объявили посадку. Мы еще раз расцеловались, и ребята двинулись на контроль.
Дождавшись, когда самолет взлетит, мы направились к выходу.
— Эд, ты мне детей не балуй, пожалуйста, хорошо? — попросила я.
Я сразу поняла, что сумма в конверте была большая, иначе Настюшка не обратила бы на это внимания. Спрашивать же, сколько именно он подарил, мне показалось неудобным.
— Анни, не волнуйся, — сказал Эд, беря меня под руку, как тогда, когда мы первый раз шли в китайский ресторан. –  Я просто решил, что одного сервиза им хватит, — пошутил он.- А деньги? Что деньги? Бумажки! Сегодня есть – завтра нет – послезавтра опять есть! Это не проблема! Проблема в том, что я должен опять уезжать…
— Ну, ты же вернешься? Ты даже, по-моему, собирался ко мне переехать? И это было совсем недавно, — напомнила я.
Он улыбнулся.
— Конечно, вернусь. Куда я денусь?
 
 
Воскресный вечер дал о себе знать усталостью, тоской и какой-то неприкаянностью. Хорошо, что есть друзья! Хорошо, что есть компьютер! Хорошо, что есть работа! Хорошо, что есть Бакс! С понедельника начиналась трудовая неделя! Поэтому дождавшись звонка от ребят, которые сообщили, что долетели благополучно, поболтав по телефону со Светкой и Ленкой, в один голос твердившие о прогрессе в наших с Эдом отношениях, посидев за пасьянсом и потискав теплого Бакса я отправилась спать.
 
Понедельник начался бурно. Часов в десять раздался телефонный звонок. Я еще только проснулась и собиралась завтракать (на работу шла в вечер). Звонил свадебный фотограф.
— Анна, Павловна! Доброе утро. Я готов переслать Вам фотографии, повыбирайте то, что Вам понравится. Николаю с Настей я уже отправил, они со своей стороны отберут лучшие, а потом уж я сделаю портфолио. Только желательно не затягивать. У меня сейчас окно, а потом буду занят, поэтому… Сами понимаете, хочется быстрее выполнить заказ, на отрываясь на другие дела, — закончил фотограф.
— Да, конечно, я понимаю, — ответила я, а сама подумала: «Хочет быстрее денюжки получить. Ну, в принципе, здесь ничего такого нет. Все хотят». – В среду будет нормально? – поинтересовалась я.
— Да, хорошо. Я вам ссылочку пришлю, ваш адрес у меня есть, по файлообменнику посмотрите. Спасибо. Звоните, если что, номер телефона я напишу в письме. До свидания.
— До свидания…
Я повесила трубку. Что это еще за файлообменник такой? Где это я буду смотреть? И что это за ссылка? Господи! Ну почему нельзя просто подойти и показать фотографии, я бы выбрала… Ах, да! Фоток-то больше четырехсот, наверное. Делать их накладно, а так… Да он и ребятам ведь отправил. До чего дошел прогресс! Как в детской песне. Они за тридевять земель сейчас смотрят то, что буду смотреть и я, если, конечно, разберусь.
Я кинулась к компу. Открыла свою почту и нашла там письмо, в котором ничего не было, кроме какой-то непонятной строчки и номера телефона. И что дальше? У кого спрашивать? Конечно, я могла бы узнать обо всех операциях на работе, но не хотелось терять время. «Может, позвонить Мише»,- мелькнула мысль. Но после той некрасивой истории в прихожей, мне было неловко не то, что просить его о чем-то, но и даже просто разговаривать. Тем более, скорее всего, он на лекциях. Ладно, значит не судьба! Пойду пораньше на работу – там помогут, там спецы!
На работе народ отнесся с пониманием. Мне сразу устроили небольшой ликбез, причем для этого не нужны были великие компьютерщики-специалисты-программисты. Секретарь Олечка все объяснила мне за пять минут (правда, соображала я еще минут десять, но это уже неважно).
— Следующий раз пусть лучше через Redpost посылает. Вам там проще будет, – говорила Олечка, скользя пальчиками по клавиатуре.
— Оля, не выражайся при Анне Павловне, — пошутил Толик. – Аня, не слушай ее, она тебя научит плохому,- не унимался Толя.
-Да ладно издеваться-то! — строго сказала Олечка.- Ну, вот ваши фотки. Можно глянуть?
— Господи, конечно, смотрите! Что мне скрывать, ребята?!
Все столпились вокруг компьютера. Началось совместное обсуждение моих фотографий. Я не могу сказать о себе, что я человек нараспашку. В молодости я вообще была достаточно скрытной, а теперь… Теперь я поняла простую истину: не надо бояться осуждения, разговоров, сплетен. Если их не боишься, то они и не прилепают. Я — главный судья сама себе, поэтому смотрите, люди добрые! Радуйтесь, завидуйте, смейтесь, ехидничайте – это ваше право и ваши проблемы (ненавижу это словосочетание, но в данном случае именно так и есть). Кроме того, я знала, что в нашем коллективе работают нормальные люди.
— Ой, дочка ваша какая красивая! Платье – супер!
— Да и жених тоже симпатичный.
— А лимузин! Прямо танк на колесах!
— Это на Набережной Дворец, да?
Все разом задавали вопросы, а я старалась всем ответить.
— О! А это что за красавец?
Крупным планом на меня с монитора смотрел и смеялся Эд.
— Это знакомый, брат моей подруги, — отчего-то смутилась я.
А еще разглагольствовала, что не боюсь осуждения! Не боюсь! Но бывает слегка трушу. Но молодежь у нас деликатная, с расспросами не приставала.
Еще через пару минут в разгар просмотра из кабинета вылетел Главный.
— Чего это тут у вас за сборище? – спросил он, приближаясь к компу.
Народ вяло потянулся по местам.
— Это, Кирилл, свадьба дочки моей. Решила ребятам показать, — ответила за всех я.
С Кириллом Борисовичем мы знакомы уже сто лет. Еще до создания нашей редакции мы с ним работали в одной коммерческой конторе, которая развалилась и мы перекочевали в большие «Вести», а уж оттуда в молодежную редакцию. Поэтому наши отношения никого не шокировали и не удивляли. Настю он знал с детства.
— Покажи-ка, ух ты! Какая красавица выросла! Аня, и ты тут прекрасно выглядишь! Да, время летит. Мой шалопай вот тоже в этом году школу заканчивает! Куда двинет? Не знаю…
«Все ты знаешь, Кирюха, — подумала я. – Ну не хочешь – не говори. Дело хозяйское».
— Оля, соедини меня со складом. Что у них там опять? Чего звонили утром?
Главный ушел. Олечка пошла на рабочее место. Я тоже свернула просмотр. Теперь уже дома погляжу с пристрастием. Я пошла в свой закуток. Надежда собиралась уходить.
— Поздравляю, Аня, красиво все. Дорого, наверное, — спросила она.
Надя — человек приземленный. Ее интересовали сугубо практические вопросы, на будущее.
— Я и не знаю, ребята сами все организовывали, они ж у меня самостоятельные, – ответила я.
— Понятно. А этот синеглазый, твой и есть? – не удержалась все же Надежда.
— Да, Надя, он, — тихо произнесла я.
— Красивый, ничего не скажешь.
Больше, на мое счастье, Надежда ничего не расспрашивала. Как я уже говорила, она была не любопытна.
 
Следующее утро я посвятила отбору фотографий и пересылке их фотографу. Вроде все получилось. Радостная от сознания собственной расторопности и ума я побежала на работу.
— Ребята, все получилось, — сказала я, входя в редакцию. – Олечка, тебе особое спасибо! Скоро я буду корифей! Изучу все операции, может быть, замахнусь на дизайнерские программы, — полушутя сказала я.
— Кто это там нас подсиживает? – услышала я густой бас Шафрана. – Аня, как тебе не стыдно? Я тебя столько лет люблю, а ты моим ребятам пакость готовишь? – он имел в виду художников-дизайнеров, работающих у него под руководством. — Захочешь скоро и меня спихнуть с должности?
— Андрюша! Это шутка! Как ты мог такое подумать? Я же нежно тебя люблю, это все знают.
— Ладно, живи, я сегодня добрый, только мне-то покажи фотографии, я, все же, не совсем чужой, — пробасил Андрей и пошел в свой кабинет. Дизайнеры сидели отдельно.
— Конечно, обязательно, — нежно ответила я.
 
В среду вечером, придя домой, поужинав, включив и телевизор и компьютер, один для фона, другой – для освоения новых функций, я позвонила Светке.
— Светик, привет! Как жизнь? Чего делаешь? А, варежки вяжешь? Молодец! Да, зима скоро, ты права. А я сейчас еще раз фотки посмотрю. Ты просто отлично получилась! Хочешь – приезжай, вместе посмотрим? – пригласила я подругу. – Устала? Ну ладно, пока, спокойной ночи!
Я повесила трубку и уселась за компьютер. Еще раз разглядывая фотографии, я не переставала удивляться,  какие все красивые, счастливые… Эд – прямо звезда, глазища синие, озорные, вроде и я неплохо получилась. А вот и девочка моя, правда, красавица… Перелистывая на мониторе фотки, я вдруг почувствовала какой-то дискомфорт, что-то мешало мне смотреть фотографии дальше, я прислушалась. Совершенно четко до меня донесся знакомый и любимый мной голос с едва уловимым акцентом. Это был голос Эда! Я повернулась. Прямо на меня с огромного экрана моего ЖК-телевизора смотрел и говорил Эд!
 Он был спокоен, холоден и как-то безжизнен. Фраза, которую я услышала, оказалась последней.
— Я прошу прощения, если это возможно.
Господи! Что такое? Что случилось-то?! На экране появился телеведущий, который продолжил:
«Мы опросили нескольких свидетельниц по делу Романова Эдуарда Михайловича и вот, что они сказали». В телевизоре возникла полная крупная  тетка, лет сорока пяти-пятидесяти, с довольно грубыми чертами лица и тонкими губами. На ней было шикарное кожаное пальто, белые высветленные до невозможности волосы  зачесаны назад и завязаны в хвост, руки, которыми она яростно жестикулировала украшали массивные золотые кольца, в ушах сверкали крупные  камни. Весь ее облик напоминал заведующую универмагом или столовой в советское время.
«Сволочь! Скотина!, — кричала она. – Я ему такую тачку купила, а он там своих бл… (дальше эфир запищал) …возил! Я его прописала! Денег давала! У него же ничего кроме х… (опять писк эфира) не было! Циркач гребаный!».
Я не могла сдвинуться с места. Я вообще не понимала, что я смотрю и какое это имеет ко мне отношение? Но не смотреть я не могла. Дальше крупным планом показали вывеску "Ремонт машин", а потом на фоне этой надписи появилась молодая женщина, не слшком красивая, но довольно миловидная, одетая в шубу и меховую шапку (видно дело было зимой).
"Мы недолго встречались, расписались, он открыл эту ремонтную мастерскую, записал на мое имя. Мы хотели вместе заняться бизнесом. Он набрал заказов, получил предоплату, а потом  пропал… Я не знала, где его искать..."
В следующем кадре появилась молодая приятная яркая женщин лет тридцати пяти, ухоженная, хорошо и со вкусом одетая, с короткой стрижкой.
«Мы жили как муж и жена, просто не расписывались пока, думали попозже. Предложение он мне сделал, подарил дорогое кольцо. Все было хорошо. Я только через три месяца обратила внимание на его слишком частые разъезды, ночевки вне дома. У меня небольшой бизнес, он сказал, что тоже открывает свое дело, поэтому ему сейчас сложно, требуется много времени и денег. Я довольно долго верила, я знаю как это трудно. Но когда у меня пропало кольцо с изумрудом и серьги, которые я редко носила, я как-то насторожилась. Потом еще кое-чего не оказалось, да и он сам исчез. Вот тогда я пошла в милицию».
Я чувствовала, как краснеет мое лицо. Что это? Что же это такое?!
Диктор с экрана довольно дружелюбно произнес:
«Граждане, пострадавшие от действия преступника, могут обратиться в свое отделение милиции или позвонить по телефону  в дежурную часть», далее шел номер телефона.
«Теперь к другим новостям. В городе Кингисепп неизвестный…».
Жизнь остановилась… Она разделилась на «до» и «после». Часть меня была здесь, а часть где-то в другом мире.
«Возьми себя в руки, — говорила я сама себе. – Надо все узнать. Может это, вообще, разные сюжеты? Надо еще раз посмотреть. Как это сделать? Нет, надо позвонить Эду». Я схватила трубку и вспомнила, что у меня нет его номера. Он всегда звонил мне сам. Какая же я дура! Почему я не звонила ему? Стеснялась его оторвать от работы? Или все-таки чувствовала что-то и боялась звонить?.. Я лихорадочно стала перебирать входящие номера. Вот, похоже, это он звонил в пятницу поздно вечером, перед тем как приехать. Я нажала кнопку. «Ну, ответь же, ответь!». В трубке была тишина. Минуту, две тянулись длинные гудки, затем механический голос сказал: «Набранный вами номер не отвечает». Понятно итак, что не отвечает. Как же мне узнать? Позвонить кому-нибудь? Может, кто смотрел эту передачу сначала? Как она называется? Что-то вроде «Дежурной части» или «Экстренный вызов». Они целыми днями идут, эти передачи. Так, и что я спрошу? И кого я спрошу? Тетю Клаву? Я со стыда сгорю! Если сначала я испугалась за близкого мне человека, то сейчас я поняла, в каком дурацком положении оказалась сама. Не надо себя обманывать, Эд или Романов Эдуард Михайлович, это одно и то же лицо! Это преступник, вор! Он обманывал женщин, жил за их счет! Какая мерзость! Но у меня-то что брать? У меня же ничего нет!!! На часах было двадцать три ноль-ноль. Стараясь придать своему голосу уверенность и веселость, я позвонила Наде.
— Наденька, здравствуй! Я тебя не разбудила? Прости, пожалуйста. Надя, можешь завтра за меня поработать? У меня тут кое-какие проблемы, а в пятницу я буду целый день, а ты не приходи. С Кириллом я договорюсь. Спасибо, Надежда, выручила, — я облегченно вздохнула и уже хотела отключиться.
— Аня, — чуть помедлив, сказала Надежда. – Я тут передачу смотрела… (Все оборвалось в моей душе. «Вот, началось», — с ужасом подумала я.) ..., это твой там?
— Мой, — тихо отозвалась я, скрывать не имело смысла.
— Не переживай. Все они козлы!
Надя повесила трубку. Как хорошо, что она немногословна. Теперь мне некуда было торопиться. Подошел Бакс, прыгнул мне на колени и потерся своей крупной мягкой головой о руки. Наверное, это была последняя капля. Слезы брызнули из моих глаз! Я плакала так, как никогда еще в своей жизни.
Обида, разочарование, жалость к себе и к нашей несостоявшейся любви – все было в моих рыданиях! «Зачем он обманывал меня? Неужели я была просто очередной жертвой? Почему я не узнала о нем ничего? Ведь Ленка все время об этом твердила! А я… я не могла не верить ему! Он так пел (соловей!), так красиво ухаживал, был таким нежным…». Слезы лились ручьем по моему лицу, по рукам на безмолвного Бакса, прижатого мною намертво… «Какая я дура! Идиотка! Лох – самый настоящий! Возомнила, что молодой мужик позарился на пятидесятилетнюю тетку, у которой ничего нет! Кретинка!» — ругала я сама себя и тут же оправдывала: «Ну и что, у меня приличные знакомые, интеллигентные родственники, я образованна и симпатична…». Это не успокаивало. Я вспомнила все наши встречи, все слова, сказанные друг другу, и поняла вдруг, что я не дала Эду раскрыться, я держалась с ним на равных, а он был слабее и прикладывал неимоверные усилия, чтобы быть на уровне, чтобы понравиться мне… Я этого не поняла. Пока я комплексовала внешне, он мучился внутри… Да, я оправдывала его… Я пыталась найти ему оправдание. Я вспомнила свой сон. Теперь все встало на свои места. Лошадь — это же ложь! Эд-рыцарь, который все время рассыпался… Это же миф! Это же обман! Сон был вещим, а я ничего не поняла! Дурища!
 Прошло, наверное, два часа. Я успокоилась. Не хотелось ни спать, ни есть – ничего… Сделав над собой усилие, я поднялась, прошла на кухню, приняла свой «коктейль» в двойной дозе, взяла большой пакет и подошла к шкафу. Вот и все. Еще одна страничка моей жизни оказалась перевернутой. Сколько их еще осталось, этих страничек? Я открыла шкаф, медленно вытащила дорогой шикарный костюм Эда (Эдуарда Михайловича! – Боже! Кто это?), в котором он был на свадьбе, аккуратно сложила и положила в мешок. Дальше я достала рубашку и галстук. Здесь уже я не смогла сдержаться. Я плакала как будто  по умершему, собирая его вещи, они хранили еще запах этого человека. Сколько раз я прижималась к этой рубахе?.. А Эд обнимал меня… А галстук! Он так шел к его глазам! Глаза… Вот так, плача, я положила в пакет бритву, зубную щетку, какие-то милые безделушки, подаренные мне Эдом. Я складывала вещи в пакет и навсегда прощалась с их хозяином. Я вдруг поняла матерей и жен преступников: любовь, жалость и непонимание, как мог твой близкий, родной, любимый совершить убийство или предательство (в любом случае человек в первую очередь убивал свою душу)! Я не жалела о том, что было, я не боялась сплетен и разговоров, я понимала лишь, что никогда больше не увижу его, а главное, не смогу больше верить этому человеку.
 
Конечно, ночь была бессонной. Выплакав все слезы, я просто тихо  лежала и смотрела в потолок. Постепенно задремав (видно, коктейль все же подействовал), я очнулась, когда был уже полдень. На улице светило неяркое осеннее солнышко и даже чирикали какие-то птички. Хорошо, что я обладаю все-таки каким-то характером, хоть Светка и зовет меня «мямлей». Я дала себе установку: что было – то прошло, ни о чем не жалей, живи здесь и сейчас, а главное – делай то, что хочется. С этими мыслями я пошла умылась, сварила хороший кофе и совершенно спокойно села к компу. Теперь, как мне казалось, я могла посмотреть любую передачу спокойно. Кроме того, мне все равно предстоял разговор с подругами, с тетей Клавой, с дочерью и я не намерена была ничего скрывать, ну за исключением, некоторых подробностей.
 Порыскав мышкой по разным новостям и не найдя ничего интересующего меня в данный момент, я взяла мобильник и набрала Мишу.
— Алло, Анечка? Здравствуй! – услышала я невозмутимый, но, как мне показалось, все же обрадованный голос. – Как дела?
— Спасибо, Миша, все нормально. Ты извини меня за тот случай, наверное, я была неправа, – как можно спокойнее постаралась сказать я.
— Да ладно, забудем. Мало ли чего бывает. Ты хочешь спросить о чем-то? – поинтересовался он.
Все-то ты, Мишка, чувствуешь, все понимаешь…
— Да, мне надо найти одну телевизионную передачу, я не знаю как это сделать. Ты можешь сейчас уделить мне минутку?
— Конечно, у меня сейчас как раз окно, так что записывай.
Миша с присущей ему обстоятельностью начал объяснять мне, что делать. Он не интересовался, что я ищу, зачем я ищу, ищу – значит надо. В данный момент это была самая правильная позиция для меня.
— Может, надо зайти? Ты скажи. У меня сейчас расписание не очень плотное, не стесняйся. Или просто звони… — упавшим голосом, слыша мое молчание, закончил Миша.
— Спасибо тебе, я обязательно позвоню. До свидания, — я положила трубку.
Зачем я ему дала надежду? Ничего не шевельнулось у меня в душе, ну, может, чувство благодарности, обычной благодарности за то, что не лезет с вопросами. Теперь предстояло самое трудное, но я внутренне была готова. Сосредоточенно я проделала все нужные манипуляции и вот на мониторе началась вчерашняя передача. Теперь я смотрела, по крайней мере, старалась смотреть этот сюжет с «холодным затылком».  Комментарий психолога непосредственно перед сюжетом объяснял что такой тип мошенничества довольно распространен, что доказать виновность афериста бывает очень трудно, что обманутые женщины, как правило, не обращаются в милицию, боясь осуждения. Осужденные за данный вид мошенничества, в основном, образованные, обаятельные и душевные люди, которые на самом деле очень доброжелательно относятся к своим жертвам, но это не мешает им совершать преступления. Исправлению они поддаются  очень редко. Абсолютно все ясно и понятно, никаких вариантов и недоговоренностей. Вопрос остался только один: почему я? Почему я попала в эту нелепую историю?
 
Следующий день я работала с утра до вечера, некогда было вздохнуть, да это и к лучшему. Вернулась домой и рухнула спать. А вот суббота… Первая суббота без Эда… Как же я жила без него раньше? Что делала? Куда ходила? Я не могла вспомнить свою прошлую жизнь.
         День за окном был серым, лил дождь. Вставать не хотелось, ничего не хотелось… Я включила телевизор, по первой программе шел мультик. Вот и хорошо, не надо ни о чем думать. Но думать все же пришлось. Во вторник вечером возвращлись мои дети. Я, пусть не сразу, но должна объясниться. Но до этого надо поговорить хотя бы с девчонками. Тянуть, вобщем, нечего. Часы показывали одиннадцать. Светка наверняка уже убежала на работу, туристы птички ранние, а вот Ленка, скорее всего дома. Я набрала номер.
         — Слушаю вас внимательно, — трубку взял Игорек, это он так отвечал, считая свой ответ необычайно остроумным.
         — Доброе утро, Игореша. Я вас не разбудила? Где там моя подруга?
         — Сейчас-сейчас позову, она на кухне.
         "Лена!" — услышала я. — "Тебя к телефону!" Через несколько секунд трубка ответила.
         — Да.
         Какой он был родной этот голос!
         — Ленка! Это я! Привет!
         — О! Кого я слышу? Аня? Как дела? Ребята приехали? — засыпала меня вопросами подруга.
         — Нет, пока нет, во вторник прилетят, — ответила я. — Лен, ты ко мне можешь приехать?
         — А что случилось? — насторожилась Ленка.
         — Да нет, ничего такого, просто надо посоветоваться, но не по телефону, — я старалась держаться из последних сил. Не хватало еще разреветься! Кажется, на мое счастье, Ленка ничего не заподозрила.
         — В принципе, могу. Часов в шесть устроит? Светка, я понимаю, ведь тоже будет? Она-то раньше все равно не сможет? Игорька брать?
         Об Игорьке Ленка говорила как о мебели или сумочке, но не от того, что не любила или не уважала его, а просто потому, что они практически не разлучались, он был ее необходимым аксессуаром и только в каких-то особых случаях она задумывалась, брать его или нет. Вообще, Игорек нам никогда не мешал. Мы так к нему привыкли, что почти не обращали внимания, болтая о наших девичьих делах. Но сегодня мне хотелось, чтобы Игорек остался дома.
         — Хорошо, без проблем. Огурчики принести?
         Вот что значит подруга! Все сообразила.
         — Понятно. До встречи.
         Ленка отключилась. Теперь надо звонить Светке на трубку. С ней разговор будет еще короче. Она ведь работает, просвещает туристов, приехавших посмотреть на один из самых красивейших городов мира!
         — Светик, добрый день! Вечером, часов в шесть ко мне, сможешь? Очень надо. Ленка будет. Бери что хочешь. Спасибо!
         Все. Первые шаги сделаны. Эд, как я буду говорить о тебе? Как же мне больно говорить о тебе… Я прошла на кухню. Ничего, сейчас сварю кофе, приведу себя в порядок, жизнь не кончилась. У меня вот какие хорошие друзья! Скоро дети вернутся! Миша не обиделся, все также ко мне хорошо относится. Все вернется на круги свои, только он..., только ты, Эд… Тьфу ты! Кофе убежал...
         Я начала мыть плиту и заново варить кофе.
 
         Девчонки пришли практически вместе с разницей в три минуты. Для меня это было как раз кстати, не хотелось повторять свою историю дважды. Пока они раздевались, вытаскивали свои дары на стол, все было ничего. Мы разлили коньячок, подготовили закуску и подняли рюмки. Естественно, все смотрели на меня, предчувствуя что-то необыкновенное. Наверное, они ждали от меня какого-то сногсшибательного сообщения, и, скорее всего, радостного. Я не могла их подвести.
         — Девочки! Я собрала вас сегодня здесь, чтобы сказать важную новость, — девчонки смотрели не отрываясь, в предвкушении грандиозного события. — Я решила, я решила… выйти замуж… — глаза подруг весело блестели. — Я решила выйти замуж за Мишу...
         "Зачем я это говорю?" — мелькнуло в подсознании. Я поднесла рюмку к губам и залпом выпила.
         Реакция была как в последней сцене "Ревизора". Девчонки змерли с рюмками в руках. Первой пришла в себя Светка.
         — Ты чокнулась, что ли? — спросила она.
         Я молчала.
         — Ладно, давайте сначала выпьем, потом разберемся.
         Девочки выпили коньяк и закусили хрустящим ленкиным огурцом (закусывать коньяк соленым огурцом — это старинная русско-советская традиция).
         — А теперь рассказывай, что случилось? — на правах старшей скомандовала Ленка.
         — Давайте еще по одной, — еле слышно пролепетала я.
         Подруги согласились. Мы молча сдвинули рюмки, выпили и еще раз похрустели огурцами. Я понимала, что надо говорить правду и не могла произнести ни звука.
         — Так, понятно, говорить не можешь?
         Я покачала головой и слезы навернулись на глаза.
         — Тогда еще по одной и начнем, — сказла Ленка, взглядом ища поддержки у Светки.
         Светка потянулась за бутылкой. Мы еще раз провели процедуру выпивания. Нам не было страшно, после пятидесяти заболеть алкоголизмом нельзя.
         — Если она не может сама говорить, будем задавать вопросы, правильно? — произнесла Светка.
         — Да. Я начну, — ответила Лена. — Он тебя бросил?
          Я отрицательно покачала головой (нам без слов было понятно, о ком идет речь).
         — Так, ты узнала, что он женат?
         — Не знаю, — пролепетала я.
         — Как это "не знаю"? Женат или нет? — настаивала Ленка.
         Меня вдруг прорвало.
         — Вот так! Не знаю! Он женат на всех! Понимаете? Вы еще лампой мне в глаза посветите! Тоже мне, добрый и злой следователь! — кричала я, сама не понимая зачем.
         — А чего ты орешь? — не удержалась Светка. — То молчишь, то орешь! Ты, между прочим, сама нас позвала! Или не так?
         Как ни странно, ее крик на меня подействовал. Я успокоилась.
         — Девочки, он брачный аферист, вор… Я до сих пор не могу в это поверить… — слезы полились из моих глаз. — У нас была такая любовь! У меня никогда такой не было… Он такой нежный, такой надежный… мне так казалось… Почему так, девчонки? Почему я влюбилась в него, дура старая?...
         — Анька! Стой! Не плачь! Подожди! Скажи, ты была с ним счастлива? Ты любила его? — остановила поток моих причитаний Светка.
         Я молча кивнула.
         — Значит пьем за тебя? За то, что ты, уже в таком, э… солидном возрасте испытала такие сильные чувства! Знаешь, это не каждому дано. Вот у меня, например, нет никого. А знаешь как я хотела бы влюбиться в кого-нибудь и чтобы взаимно! И пусть он будет бандит и убийца… Ну, это, пожалуй, слишком, но пусть он будет неуч, жадный еще какой, но пусть у нас была бы любовь! Знаешь, сколько женщин об этом мечтает? Ты думаешь, зачем тетки сериалы смотрят? За этим и смотрят. Хотят пережить такие чувства! А у тебя они были! Ты должна быть счастлива, а не слезы лить! Выпьем!
         — Здорово, Света! Правильно! Я поддерживаю! — Ленка подняла рюмку.
         — Спасибо, девочки! Вы самые лучшие! И вы все правильно говорите! За любовь! За любовь в любом возрасте!
         Дальше, как ни странно, беседа полилась  ровнее. Мы посмеялись над сериалами, вспомнили свадьбу и постепенно я смогла рассказать эту ужасную правду. И сразу мне стало значительно легче. Мы даже посмотрели свадебные фотографии и обсудили свадьбу. И когда уже пили чай, Ленка спросила:
         -А про Мишку-то ты зачем сказала?
         — Сама не знаю, от волнения, наверное.
         — Нет, это у тебя подсознательно. Значит, ты о нем думаешь. Он ведь тебя столько лет любит! — начала Светка. — Правильно, надо за него замуж выходить. Вот он надежный!
         — Светка, успокойся, я не хочу замуж, хватит, я и думать об этом не могу.
         — А зря, — сказала Ленка. — Сейчас не можешь думать, а потом сможешь. Вы с ним сколько знакомы? Года три?
         — Почти три, — ответила я.
         — Вот видишь. Это уже серьезно. Чего одной-то куковать? Дети выросли. Он и зарабатывает, наверное, неплохо?
         — Он в Германию летом едет работать. У него там сестра живет.
         — О, это интересно! — встрепенулась Светка. — А чего же ты молчала?
         — Да я и сама только недавно узнала.
         — Короче, Анна, ты должна серьезно об этом подумать. Мы уже не молоденькие, времени мало! Так что, вперед! — подвела итог Ленка.
         Вечер закончился. Конечно, моя боль не исчезла, но она приутихла, потому что человеческое общение и тепло способно на очень многое.
        
В воскресенье, после наших девичьих посиделок, я чувствовала себя морально гораздо лучше.  Постепенно жизнь восстанавливалась. «Надо бы позвонить девчонкам, узнать,  как они там?», — подумала я и только хотела взять трубку, как в дверь позвонили. «Кто бы это мог быть?», — подумала я, но уже без волнения. Посмотрев в глазок, я увидела свою соседку по площадке, Наташу, с ее маленькой дочкой, Алисой пяти лет. Я открыла дверь.
— Анна Павловна, добрый день! – приветствовала меня Наталья.
— Здрасьте! – улыбалась Алиска.
— Анна Павловна, не могли бы с Алисиком пару часиков побыть. У меня мама руку сломала, надо съездить хоть лекарства ей купить, покормить и сюда перевезти, если конечно, согласится, вы ж ее знаете? Я быстро.
— Конечно, поезжай, — с сочувствием сказала я, — а маме скажи, что здесь ей лучше будет. Алиска вот поможет бабушке, да?
— Конечно. Я могу ей хлеба отрезать и покормить, — важно ответила Алиса.
Мы засмеялись.
— Поезжай, поезжай, Наташенька, не беспокойся ни о чем. Мы справимся.
Наташа была очень симпатичная женщина. Не знаю, почему она воспитывала ребенка одна, но знаю, вернее, помню, как это тяжело. Хорошо еще, что есть бабушка, хотя и своеобразная. Мама Наташи была тоже очень интересной и приятной, она часто приезжала к внучке, водила ее на кружки, гуляла, но никогда не оставалась ночевать у дочери. Она была намного старше меня, по всей видимости, уже не работала, жила в другом районе одна в однокомнатной квартире и строго соблюдала режим своего отдыха. Наверное, это правильно, говорят, в детях и внуках нельзя растворяться. Про внуков не берусь судить, а в дочке, по-моему, я не растворилась.
 
Войдя в квартиру, Алиска сразу бросилась к Баксу.
— Котик мой, хороший, красивый, усатый, — приговаривала она, гладя Бакса по и против шерсти. Кот терпел, он был хорошо воспитан.
Когда мучить кота надоело, Алиса пришла ко мне на кухню.
— Алисик, садись. Сейчас чайку попьем и пойдем погуляем, хочешь? – спросила я.
— Да. А у вас есть варенье какое-нибудь?
Алиса была нормальным бесхитростным ребенком. С ней было легко.
— Какое-нибудь есть, — сказала я, вынимая из холодильника банку клубничного варенья, подаренного мне Ленкой. – Вот смотри, целая банка!
Мы стали пить чай с вареньем и вести светский разговор. Облизав ложку, Алиса подняла на меня свои карие очи и спросила:
— А у вас муж есть?
— Нет.
— А почему?
— Разошлись. А потом он умер.
Алиса помолчала, видимо, обдумывая сказанное.
— А почему вы нового не заведете? Одной-то скучно?
«Устами младенца…», — вспомнила я, а вслух сказала:
— Пока не встретила.
— А моя мама встретила. У нас теперь будет новый муж. Его зовут  Эдик.
Опять к горлу подкатил комок. Что ж, надо привыкать, что у других и жизнь другая. Чего я грущу? Слава Богу, здорова и я, и мои дети, нечего киснуть!
— Вот и хорошо! Знаешь что, Алиска, а пойдем-ка погуляем?
— Я за! – серьезно ответила девочка и пошла одеваться.
Вдруг из прихожей раздался Алискин голосок.
— А это что?
— Где? – я вышла в прихожую.
В прихожей, возле мешка с вещами Эда, на корточках сидела Алиса.
 "Надо выбросить их,.- подумала я. — А вдруг… Никаких "вдруг". Выброшу и все!"     
— Это вещи одного дяденьки, Алиса.
-А он что, тоже умер?
"В принципе, для меня он умер, но ребёнок этого не поймёт."
— Нет, он просто далеко уехал, Алиса.
-А куда?
-Наверное, на Северный Полюс. Ладно, нам пора гулять. Шустрей, Алиса.
Я взяла мешок с вещами Эда и поставила его на шкаф в коридоре.
Мы вышли на улицу и направились на детскую площадку.
— А бабушка говорит, что Эдик старый и что мама его тоже скоро отправит… на Северный Полюс. А маме он все равно нравится. И мне тоже. Он мне обещал коньки купить.
Господи! Как дети все быстро схватывают! С ними надо осторожно.
— Вот и хорошо. Ты умеешь на коньках кататься? — спросила я, пытаясь отвлечь Алису от опасной темы женихов.
— Конечно! – ответила, не задумываясь, девочка. — Вот надену коньки и поеду быстро-быстро!
"Как хорошо и легко решают дети все проблемы," — подумала я.
Таким образом, прогуляв на детской площадке минут сорок, во время которых я побывала волшебницей, заколдовавшей, а потом расколдовавшей прекрасную принцессу, тренером по "разным упражнениям", которые выдумывала Алиса, мальчиком из 5-го класса, который хотел познакомиться с ней, и еще парой каких-то персонажей, я поняла, что созрела для внуков. От моих печалей не осталось и следа, я не переставала удивляться детской фантазии и позитиву, исходящему от этого маленького существа.
 
Во вторник к десяти часам я ехала в аэропорт встречать своих детей. С машиной помогла Ленка. Ее старший сын, Алешка, был свободен и с удовольствием согласился встретить Настену, которую он не видел лет пятнадцать. Алешка был старше Насти, и  последний раз они виделись, когда Насте было лет восемь. Мы приезжали к Ленке на дачу. С тех пор дети наши не виделись. Алешка давно женился, у него было двое очаровательных ребятишек (Ленкиных внуков). Узнав, что Настя возвращается из свадебного путешествия, Алешка сказал, что если б даже работал в этот день, то все равно измудрился бы встретить Настю.
— Теть Ань, мне же интересно, какая Настя стала, муж у нее какой. Это, можно сказать, моя потенциальная невеста была.
— Что же ты раньше не проявлял интереса к своей "потенциальной невесте", — спросила я.
— Не успел, теть Ань. Окрутили молодца...
— Да, да, да! Бедный ты мой, — шутя отвечала я.
У Алешки, так же как и у его родителей была крепкая дружная семья. Но невесту, он прав, ему подыскали (мудрая Ленка старалась), и, видимо, удачно.
— Мамуля!
Загорелая и веселая, ко мне в объятия кинулась моя доченька. Сзади, с сумочкой через плечо, улыбаясь,  шел Николай.
— Мама! Я так рада тебя видеть! Все отлично было! Супер! А ты как? Как Эд? Он приехал?
— Нет, его не будет. Но вам небольшой сюрприз! Вот, Алеша, иди сюда.
Алешка подошел и протянул руки.
— Настя, сколько лет, сколько зим?!
— Лешка?! Ты?!
Ребята начали обниматься, потом Лешка познакомился с Колей. Потом все пошли к машине, продолжая задавать и отвечать на вопросы одновременно. Таким образом, Эд, на мое счастье, был забыт, по крайней мере, сейчас. Я отметила про себя, что молодежь, с ее здоровым эгоизмом, поступает очень правильно, когда не интересуется ничем кроме своих дел. Я ведь тоже была такая. С рассказами об отдыхе, смехом и шутками, мы доехали до моего дома. К приезду ребят у меня был приготовлен обед и разные вкусности. Часа полтора мы общались, уплетая супец, салаты, котлетки и сладости, потом Настя раздавала подарки, потом показывали Алешке свадебные фотографии, и наконец, ребята, довольные, сытые и расслабленные, собрались ехать к себе домой. Уже в дверях, в прихожей, с вешалки, которую задел Алешка, прямо на голову ребятам свалился мешок с вещами Эда.
— Господи, мама! Что это? — закричала Настя:
— Да это так, надо выкинуть, просто не успела, — начала оправдываться я, убирая мешок и запихивая в него вывалившиеся вещи.
«Надо срочно выбросить этот мешок, всем он мешает», — подумала я. Хорошо, что Настя, занятая своими мыслями не обратила внимания на то, что свалилось в буквальном смысле ей на голову. Несмотря на свое решение, я все-таки опять запихнула мешок под стол на кухне, подальше с глаз.
Вечером позвонила Настя.
— Мам, у тебя Эдом все, что ли?
— Да, Настя, все, — скрывать не было смысла. Как Настя догадалась, я тоже не стала спрашивать.
— Ну и ладно, не расстраивайся. Ты у меня красивая и молодая, другого найдешь. Целую, спокойной ночи, спасибо тебе за встречу.
— Спасибо, Настенька, — сквозь слезы проговорила я, — спокойной ночи...
 
Наступил ноябрь. Я жила спокойно, без эмоций. В душе поселилась пустота. От нечего делать,  свободное время я просиживала в интернете, читая все подряд, лишь бы заглушить чувство одиночества. Пару раз заходил Миша. Он установил скайп и научил меня пользоваться камерой. Теперь я могла общаться со всем миром. В основном это были одноклассники, разлетевшиеся по миру кто в Америку, кто в Европу, кто просто по разным городам России.  Осваивая скайп, с моего, конечно, разрешения, Миша позвонил своей сестре в Германию. Елизавета Петровна или Элиза, как называл ее муж, оказалась очень симпатичной пожилой женщиной. Несмотря на возраст, ей шел семьдесят пятый год, она сохранила живость характера, жизнерадостность, чувство юмора и необычайную доброжелательность. Мы сдружились с ней за пять минут. Мне было удивительно, что родные брат и сестра могут быть такими разными. Элиза звонила мне уже иногда на правах знакомой, деликатно обходя разговоры о наших взаимоотношениях с ее братом. Она показала мне свой дом, садик за окном, свои вышивки (она занималась в кружке художественной вышивки). Вообще я уже не раз замечала, что там, у них, имеется в виду на Западе, все пожилые люди чем-то заняты. Кто танцует, кто вышивает, кто занят в общественных организациях, кто учится рисовать и т.д. Я уж не говорю о путешествиях. Половина лучших курортов мира забита пенсионерами из Европы. Интересно, почему так? Ну, да не буду о грустном. Короче, жизнь моя текла мирно и тихо, страсти улеглись, даже тетя Клава не приставала ко мне с вопросами. Она была сейчас занята личной жизнью своей внучки Кати, впервые по-настоящему влюбившейся. Естественно, девочке больше нужно было уделять внимания, чем мне. «Ничего, подумаешь исчез (так я решила представить сложившуюся ситуацию с Эдом), — «успокоила» меня по телефону дорогая тетя, — эка невидаль!  Главное, начало положено! Тропа протоптана! Теперь отбоя от кавалеров не будет! Попомни мои слова и не вешай нос!». На этом, слава Богу, тетя Клава и остановилась. Теперь, сидя за компьютером, гуляя иногда с Алиской, болтаясь, как и прежде со Светкой по выставкам, обучаясь с Мишей новым возможностям компьютера, я узнавала каждый день что-то новое,  и мне вполне было этого довольно для счастья.
 
Однажды вечером, когда я с маниакальным упорством разыскивала одноклассников в социальных сетях, раздался звонок домофона. Бакс приоткрыл глаза (он спал рядом с монитором) и не мигая  уставился на меня. "Кто бы это мог быть?" — подумала я и подошла к дверям.
— Кто там? — спросила я как можно строже.
— Здравствуйте. Могу я поговорить с Анной Павловной? — раздался в трубке женский приятный голос с легким акцентом.
Что-то кольнуло в сердце и тревога мгновенно охватила меня. Но держать человека на улице было не в моих правилах.
— Заходите.
Через пару минут передо мной стояла высокая статная женщина лет сорока – сорока пяти, с красивыми светлыми волосами и ярко-синими глазами. Ошибки быть не могло. Такие глаза были только у одного человека из всех, кого я знала. И теперь эти глаза смотрели на меня. От неожиданности я не могла вымолвить ни слова.
— Извините за поздний визит. Меня зовут Эмма. Я сестра Эдуарда Романова, Эда...
Женщина, видимо, тоже чувствовала себя неловко, но ей отступать было совсем некуда. Кое-как справившись с шоком, я заставила себя сделать приветливое лицо. Мне стало жаль ее.
— Проходите, пожалуйста.
— Я не задержу вас долго. Поверьте, мне очень неприятно, что мой брат явился предметом вашего несчастья, но я не  могу не выполнить его просьбу...
"Господи! До чего же они похожи! Лицо, интонации, акцент этот едва заметный..."
— Он передал для вас письмо, — продолжала она, доставая конверт.
Я снова, как загипнотизированная, смотрела в эти глаза и не могла оторваться. Я слушала этот голос и не хотела его прерывать...
— Раздевайтесь, пожалуйста. Чай, кофе?
Правила хорошего тона, вбитые в голову с детства, не позволяли мне выгнать эту, ни в чем не повинную женщину, взявшую на себя такую трудную миссию объяснения ради брата. Более того, как не стыдно мне было в этом признаться, я хотела слышать этот голос и видеть эти глаза… Сейчас я понимала, что Светка не зря прозвала меня "Мямлей". Мой разум кричал: "Все! Скажи спасибо и пусть она уходит! Не надо бередить рану!" Но сердце говорило иначе: "Посмотри еще раз на нее, ты видишь эти глаза? Посмотри еще раз, последний раз!"
Я послушала сердце. Мы прошли на кухню. Сначала разговор вела только Эмма.
— Простите меня, что я вмешиваюсь в вашу жизнь, но ведь Эд мой брат, мы близнецы,  — поспешила добавить она. – Вот мои документы. – Она опять полезла в сумочку.
— Не надо, — остановила я свою гостью.- Ваши документы у вас на лице.
— Да, мы до сих пор очень похожи, только, к сожалению, внешне…- тихо сказала Эмма. – И тем не менее, может быть вы разрешите мне немного рассказать о брате, не для оправдания его, нет! Просто я не хочу, чтобы после моего ухода, у вас остался нехороший осадок на сердце.
«А она душевная женщина и порядочная вроде. Пусть рассказывает. Переживу. Это, я чувствую, последнее, что связывало меня с Эдом».
— Рассказывайте.
— Мы жили в маленьком военном городке в Латвии. Отец наш военный, а мама, которая там родилась и выросла, занималась только семьей. У нас был дом на окраине, где жила бабушка, и хозяйство, отцу выделили маленькую квартирку в центре. Когда мы родились, мама рассказывает, что была счастлива, а наш отец слегка растерялся. Он понадеялся было, что теперь его с детьми переведут куда-то поближе к цивилизации, но этого не случилось.
Отец был красивый, высокий, плечистый. Я помню, как здорово было сидеть у него на руках. Пожалуй, это единственное яркое впечатление об отце. Он часто ездил в командировки, а мы оставались с мамой и старенькой бабушкой Берутой. Наверное, маме было трудно воспитывать нас. Эд оказался очень болезненным мальчиком. Сколько я помню наше детство, он все время чем-то болел, ему не разрешали бегать и играть в шумные игры. Всеми инфекционными болезнями он тоже переболел в детстве, чем помог и мне. Отец, который хотел видеть в сыне свое продолжение, был разочарован. Чаще он играл со мной, брал меня с собой на рыбалку, изредка меня и маму он приглашал на шашлыки куда-нибудь в лес с его друзьями. Эд оставался дома с бабушкой.
Когда нам исполнилось по десять лет, мы уже почти не видели отца. Его отправили служить в другой регион и нам было сказано, что пока папа не может нас взять к себе из-за того, что нет жилья, а потом… Потом он еще приезжал пару раз к нам, но был совсем как чужой. Особенно раздражал его Эд, который и в одиннадцать, и в двенадцать лет оставался худым, не спортивным, и немного закомплексованным. Я, наоборот, была крепка, румяна и занималась всеми что ни на есть видами спорта. Правда, это отца не удержало. Больше я его никогда не видела. Какие-то деньги он присылал маме, но, похоже, не очень большие, так как жили мы небогато. В основном, помогало подсобное хозяйство.
— Вы простите, что я так подробно все вам рассказываю. Вам это, в общем, не- интересно, но, знаете, вы умеете слушать, это так редко в наше время, поэтому я сама не замечаю, как все говорю и говорю. Вы меня остановите, если уж совсем будет невмоготу.
— Нет, что вы, рассказывайте, мне интересно, вы хорошо говорите, — ответила я. А про себя подумала: «Как будто я слушаю Эда, слушаю то, что он хотел рассказать мне, но не успел…»
— Спасибо, Анна, я продолжу. В тринадцать лет начались перемены наших детских характеров и организмов. Эд записался в кружок кунг-фу. Мама не устояла перед его просьбами и то только потому, что посчитала этот вид спорта более щадящим по нагрузкам. На самом деле все было наоборот. После нескольких недель тренировок Эд стал меняться на глазах. Во-первых,  закончились бесконечные простуды, чем он очень порадовал измучившуюся с ним маму. Затем стал меняться характер. Из безвольного, на все беспрекословного мальчика, он за довольно быстрое время превратился в выносливого и упрямого парня. Затем в доме появились гантели. Вслед за гантелями во дворе на даче был сделан турник, за турником последовали  друзья. Мальчишки, которые раньше только смеялись над ним, чем выводили меня из себя, теперь зауважали Эда и бегали за ним по пятам. Кунг-фу было уже заброшено, но стремление к физическому совершенству стало набирать силу. Эд, пытаясь настигнуть упущенное, стал заниматься всем: бегать, прыгать, играть в футбол, качать мышцы и вскоре это дало свои результаты. Он превратился в красивого атлетически сложенного юношу. Нам было уже по четырнадцать лет и мои подружки бегали и за ним и за мной, уговаривая познакомить с братом или замолвить перед ним словечко о их красоте. Но Эд пока не помышлял о любви, им двигала неуемная сила познания и постижения себя, как физического и интеллектуального индивидуума. Все знания, полученные им из книг, которые он был вынужден читать во время своих длительных болезней, теперь пригодились ему в освоении школьной программы. Если он и раньше учился хорошо, то теперь сделался круглым отличником. По настоянию мамы мы занимались музыкой еще с 6 лет, чем тоже раздражали отца, который считал, что это никому не нужная трата времени и денег, хотя сам хорошо пел и музыку любил. Мы учились играть на аккордеоне. Великими музыкантами не стали, а Эду, по-моему, это даже навредило, так как, в дальнейшем, освоив и фортепьяно и гитару, он стал просто кумиром всех девчонок нашего городка. Захотелось чего-то новенького.
Я уже говорила, городок наш маленький. Развлечений никаких не было. Приезжали иногда агитбригады, артисты, но это для взрослых, а для детей лучшим развлечением был цирк. Мы привыкли к нему и полюбили. Бегали на все представления не по одному разу.
 
«Надо же! Она говорит почти теми же словами, что и Эд, когда он рассказывал мне, почему взял билеты… Никогда не думала, что между родственниками может быть такая связь, или это только у близнецов? Ладно, посмотрим, что было дальше», — я слушала этот рассказ, как просто историю, не касающуюся меня, по крайней мере, пока.
 
— Кроме того, — продолжила Эмма, — цирк ведь очень демократичный. Артисты жили в домиках, ходили в наши магазины, с ними можно было легко познакомиться. Вот здесь и случилось то, что, наверное, изменило жизнь брата. Он влюбился в циркачку, в воздушную гимнастку Марину. Было лето. Мы только что сдали экзамены, и впереди у каждого начинались взрослая жизнь и выбор пути. Мы собирались ехать в Петербург. Эд поступать в Корабелку, я – в Медицинский. Почему мы выбрали Петербург? Дело в том, что наш отец был родом из Ленинграда и хоть нечасто, но разговоры о его родине мы слышали. Кроме того, пару раз мама возила нас на экскурсию в Ленинград, и мы раз и навсегда были покорены этим городом. Поэтому вопрос, где учиться, у нас не стоял. А мама, наверное, надеялась, что вдруг проявится отец и она с гордостью скажет ему, что дети учатся в Петербурге. В общем, все было относительно спокойно и вдруг эта бешенная любовь! Эд к тому времени уже не был пай-мальчиком, и имел дела с девчонками, но Марина была старше его, опытнее, конечно. Кроме того, она была красивой, уверенной в себе,  раскрепощенной. Все началось с шутки, посиделки у костра  за вагончиками в лесочке (шатер стоял на окраине города), песни, разговоры. И я там сидела иногда с ними и другие ребята и девчонки из нашего бывшего класса, и некоторые цирковые. Пели песни под гитару, покуривали, болтали. А потом он стал пропадать. Один раз его даже побили, чтоб не ходил больше, а может, проверяли. Но Эд не сдался. Торчал там до поздней ночи. А потом что-то произошло. Он перестал появляться дома совсем. Цирковые  — люди свободные в нравах, любовь так любовь! Пройдет все, перебесится, чего волноваться-то? Подумаешь, не приходит ночевать? Но мама, наверное, чувствовала, что это конец, конец всем ее мечтам и конец Эдкиной жизни… Сделать мы ничего не могли. Где они прятались тоже было непонятно. Марина выступала, как обычно, а Эда не было. Так, наверное, прошел месяц, нам надо было ехать. Я пошла к Марине. Она меня впустила в свой вагончик, маленький, уютный, но ничего лишнего. Стол, кровать, чемоданы. На кровати, полураздетый, лежал Эд.
— Чего ты пришла, Эмка? – грубо сказал он. — Я не поеду в Питер. Через неделю цирк сворачивается, и мы едем в Москву. Я – в цирковое училище, Марина пока будет работать, у нее там есть связи, а потом, может, и свое что-нибудь сделаем, да, Маринка?
Марина улыбнулась, подсела к нему на кровать и потрепала рукой по волосам. Мне стало неприятно.
— Ты дурак, Эдька! Ты же хорошо учился, ты же хотел образование получить…
— Все. Это не обсуждается. Я сделаю так, как сказал.
Я поняла, что говорить с ним сейчас бесполезно. Обидно было за маму.
— Зайди хоть домой. Мама переживает.
— Зайду.
Вот с этим я и ушла. Домой он все-таки пришел, обнял маму, расцеловал, извинился, сказал, что еще подумает, куда поступать, но пока поедет в Москву. И что напишет ей обязательно, и приедет при первой возможности, и что с Мариной – это так, все несерьезно… Но он все врал. Он не собирался учиться, не собирался приезжать домой… Это была его последняя ночь в родном доме. Рано утром он ушел, а днем уехал цирк
 
Эмма ненадолго замолчала. Видимо, еще раз пережив все рассказанные события.
 
— Я уехала в Петербург, поступила в Медицинский, правда только  со второго раза, год работала, снимала комнату. Потом как-то все наладилось. На втором курсе вышла замуж. От Эда не было никаких известий. Ни мне, ни домой он не писал. Цирки приезжали, но уже другие. Кто-то из артистов сказал, что слышал о Марине. Она вроде ушла из номера, потом, вышла замуж и уехала в Германию. Мы еще надеялись, что у Эда все хорошо, но ничего о нем не знали.
Прошло наверное лет семь. Я с мужем и маленьким сынишкой приехала к маме, мы старались выбираться к ней каждое лето. И вот тогда вдруг появился Эдька. Возмужавший, красивый, хорошо одетый. Нашей радости не было конца. Он тоже был весел, ласков, говорлив. Сказал, что у него все хорошо, что живет он сейчас в Москве, что работает. Преподает в музыкальной школе. Нам с мамой это показалось странным. Но он все же убедил нас. Как раз в это лето мы продали нашу старенькую дачу и нашу квартирку, маму же собирались перевезти к ее одинокой старшей сестре, которая жила в Риге, в большущей квартире. Деньги от продажи мама поделила между нами, оставив немного себе, а квартира, в которой теперь должны были жить сестры завещалась мне и Эду. Уже перед самым переездом у нас произошел откровенный разговор. Брат рассказал, как прошли эти годы. Сначала он  болтался с цирком по стране, работал уборщиком, потом униформистом, потом его вообще не хотели принимать на работу из-за призывного возраста. Но ради Марины он пытался работать везде. Играл в ресторанах, пел, разгружал вагоны, но денег все равно катастрофически не хватало. Он чувствовал себя иждивенцем. Начались ссоры. Он ревновал Марину, она его. Она откупалась от его претензий, зарабатывала-то она больше. Он злился. Наконец, после очередного скандала. Эд напился и пошел к Марининой цирковой подружке. Его там с радостью приняли. На следующий день его скудные вещички были выставлены. Цирк этим не удивишь, но Эда задело. Сгоряча он отправился в военкомат, а оттуда прямиком в армию. Хорошо, что попал в погранвойска на Эстонскую границу, а не в горячие точки. Армия все поставила на свои места. Отец теперь мог бы гордиться сыном. Для Эда служба прошла легко, два года он отыграл  в полковом оркестре при заставе. Демобилизовавшись, Эд поехал с другом покорять Москву. Поступил учиться, но жить на стипендию сложно. Вечерами подрабатывал в ресторанах. Там встретил женщину. Она была немного… Ну, это неважно.
 
«Видимо, опять старше его, — подумала я. – Эмма меня щадит».
 
— Они стали встречаться и очень быстро решили пожениться. Она была богата, образованна и очень хотела ребенка. В этом Эд ей помог.
 
— У Эда есть дети?! – не удержалась я от вопроса.
 
— Да, у него дочь. Она живет с матерью в Канаде. После рождения дочери Эд стал ненужным мужем и зятем. Какое-то время они прожили, а потом ему поступило предложение оставить навсегда эту семью и  отказаться от ребенка, естественно, за хорошую плату.
— И что же Эд? – с трепетом спросила я.
— Он согласился. Правда, до сих пор эта история еще трогает его сердце.  Потом началась разгульная жизнь. Есть деньги, есть свобода, а уж красавиц, готовых все отдать за синие глаза и песни под гитару хватало всегда. Он бросил институт. Зажил весело. Но совесть все-таки еще была. Вот он и приехал к маме, конечно, не сказав ей про свои похождения. Вот такой у нас состоялся разговор.
Я не ругала его, я жалела. Пыталась уговорить учиться, получить специальность, но он сказал, что жизнь итак коротка, надо ловить каждый счастливый момент. Вот он и ловит!
Потом он опять исчез. Обещал приезжать, писать, но получила я первое письмо только через несколько лет. Он просил денег. Перестройка шла полным ходом.  Было очень трудно, особенно тем, кто еще только становился на ноги. У Эда ведь, при всех его способностях, так и не было никакой профессии, музыка не в счет. Мы с мужем сделали все, что могли. Эд приехал исхудавший, замученный какой-то, но глаза блестели. Задумал заняться бизнесом, тогда все этим занимались. Они с другом открыли студию звукозаписи, торговали дисками, кассетами, помогали за деньги пробиваться молодым дарованиям. Лихо начавшийся бизнес, через какое-то время заглох и не просто заглох, а серьезно провалился. Ребята должны были всем: и бандитам, и власти. Пришлось скрыться. Хорошо еще, что у Эда было двойное гражданство и квартира в Риге (наша с ним квартира). К тому времени ни мамы, ни ее сестры уже не было.  Эд узнал об этом от меня. Пожалуй, это была наша последняя встреча. Потом мы общались, в основном, по телефону, и то, он звонил всегда сам. В Риге опять появилась семья, потом развод, потом опять какая-то дама. Знаете, мне неприятно об этом говорить, а вам, наверное, неприятно слушать? Да и не надо. Года четыре назад на него завели уголовное дело по ст.159. Мошенничество. Для меня это был шок. Мой ласковый хороший, хоть и непутевый, брат обвинялся  в том, что зарабатывал на обмане женщин!.. Оказывается, не так уж  и редко встречается это в жизни, но я никак не могла подумать, что Эд на такое способен. Ему грозил серьезный срок, хотя доказательств было крайне мало. Обманутые не хотят обращаться в суд, они хотят вернуть обманщика и надеются на его исправление. Я тоже надеялась. Надеялась, что это первый и последний раз. Но… Время показало, что я ошибалась. Тогда ему повезло. Его спасла судья, дав условный срок и вступив с ним в брак через какое-то время. Слава Богу, у него хватило ума не обманывать ее, а просто скрыться. Он болтался по свету, одинокий и неприкаянный, но не хотел жить обычной жизнью. Я понимаю, как тяжело вам, но вы, единственная, о которой я узнала и о которой он мне все рассказал. Он очень надеялся на продолжение ваших отношений. Хотя, если честно сказать, я уже не могу ему верить, хоть он и родной мне человек и я очень его люблю. Это не совсем его вина. Так сложилась жизнь.
 
Эмма замолчала. Я молчала тоже. Что тут скажешь? Все перегорело. Она права: так сложилась жизнь. Его жизнь. А моя? Моя жизнь теперь только моя.
— Спасибо, что выслушали меня, — сказала Эмма. – С мужем я не могу говорить  на эту тему. Знаете, для него существует только белое и черное.  И еще. Я оставлю вам номер своего телефона. Если вы захотите ответить на письмо или еще что-то, то можете связаться со мной. Спасибо вам и простите Эда.
Она встала из-за стола, взяла сумку и вышла в прихожую. Надо было что-то сказать, хотя в душе была такая пустота, что слова как будто все испарились.
— Эмма, вам тоже спасибо за рассказ и за то, что не оставляете брата в беде. И возьмите, пожалуйста, вот этот пакет (я достала мешок с вещами Эда), они ему пригодятся.
Вот в этот момент опять дрогнул голос и кольнуло в сердце. Я  открыла дверь. Эмма вышла на лестницу.
— Прощайте. Спасибо.
Последний взгляд и взмах ресниц. Все.
 
Тупо выпив любимый коктейль, я легла спать. Потом, вспомнив про конверт, который так и лежал в прихожей, я встала, взяла его и пошла на кухню. Уже без тревоги я его открыла. Там лежала маленькая бумажка, на которой довольно красивым почерком было написано:
«Анни, прости, если сможешь»
Ничего другого я и не ожидала. Эд прекрасно меня понимал. Он знал, что наши пути больше никогда не сойдутся. Так хотя бы прощение…
 
Проснувшись на следующее утро, я решила об этой истории больше не думать, по крайней мере, сейчас. Жизнь многообразна, буду искать другие ее положительные стороны. Как раз в это день на работе отмечали День рождения Шафрана. Честно говоря, я просто про это забыла. Обычно я готовлюсь к празднику старинного приятеля, но в этот раз прозевала, так что отделалась дежурными поздравлениями. Шафран был весел и очень доволен. Но в конце отметил мою небольшую растерянность и грусть.
— Аннушка! Надо встряхнуться. Приглашаю в субботу в ресторанчик. Отметим мой день еще раз. Ты не против? – Шафран скорчил рожицу.
— Да можно, пожалуй. А кто еще будет? – спросила я.
— Да так, кое-кто из друзей. Ты всех знаешь. Хочешь, приходи со Светкой. Кавалеры-то у нас свои будут, а дамы – пожалуйста, — пробасил мой старый неугомонный друг.
Надо же. Увидел Светку на свадебных фотках и решил восстановить знакомство.
— Хорошо, придем.
Вечером я позвонила Светке, передала приглашение, чем очень ее взбудоражила.
— Так ты, говоришь, он меня на фотках заметил? – выспрашивала Светка. – Не сказал, что я постарела?
— Нет, конечно. Удивился просто, что мы дружим до сих пор. Наоборот сказал, что хорошо выглядишь.
— Ой, выдумываешь ты все, мямля! Ну да ладно. Давай сходим. А то уж сто лет нигде не была. А чего дарить-то?
Мы стали обсуждать подарок. И у меня пропало всякое желание рассказывать Светке о вчерашней моей гостье и ее рассказе. «Успею еще, — подумала я. – Это теперь навсегда со мной».
Неделя пролетела быстро. Заходил Мишка. Он помог мне переставить мебель в комнате. Теперь, когда я довольно хорошо работала на компьютере, я решила сделать перестановку, чтобы было еще удобнее сидеть за монитором. Мы двигали мой письменный стол то туда, то сюда., а он никак не хотел втискиваться в новое, отведенное для него пространство. Наконец  даже сверхтерпеливый Миша не выдержал:
— Знаешь, Аня, давай завтра купим нормальный компьютерный столик, он меньше, чем твой  и все поместится.
— Ладно, оставляй все так. До завтра.
Мишка ушел, а мне стало как-то неуютно с торчащим письменным столом посередине.
 
На следующий день, в пятницу, мы купили очаровательный столик, и я была счастлива. Позвонили Элизе, рассказали о нашей покупке, поболтали. Потом Мишка ушел, а я позвонила Свете.
— Ну что, готова к выходу в свет? – спросила я.
-Как пионер, — ответила Светка и мы пожелали друг другу спокойной ночи.
 
Ресторан, в который пригласил нас Шафран был уютный, небольшой, но достаточно просторный.  При входе в зал стоял концертный рояль, за которым сидел приятный пожилой мужчина и наигрывал джазовые мелодии 30-х и 40-х годов. Шафран был великолепен. Черный смокинг, ослепительно белая  рубашка с блестящей бабочкой  делали его похожим на какого-то голливудского актера. Таким элегантным и роскошным я его никогда не видела. Он же все-таки – богема! Среди приглашенных оказались и наши старинные знакомые и несколько новых лиц. Кухня была превосходная, тосты лились рекой, настроение у всех замечательное. Засиделись мы допоздна, вспоминая молодость и обсуждая современные проблемы. Натанцевались вдоволь. Шафран ухаживал за всеми дамами, но предпочтение, как мне показалось, оказывал Свете, ну и мне по старой дружбе. Домой мы ехали в одной машине: Я, Шафран, Лиля – его однокурсница и подруга  и Светка. Лильку высадили первой, потом домой доставили меня. Светка с Шафраном поехали дальше, они жили в одной стороне. Я приняла душ и рухнула в постель.  Как хорошо, что завтра воскресенье!
 
Однако воскресное утро не было тихим и спокойным. Ровно в десять утра раздался звонок.
— Мямля, ты спишь? – раздался низкий Светкин голос.
— Привет! Ну так, уже просыпаюсь, — соврала я, так как только-только продрала глаза.
— Прости, если разбудила. У меня новости.
— Да, давай говори, — отреагировала я.
— У меня роман! – выдохнула Светка.
— Да что ты? Неужели Шафран? Вот старый ловелас! – засмеялась я. – Но он хороший мужик.
— Он замечательный! Но ты не обиделась? Ты все-таки его, вернее, он все-таки твоя первая любовь?.. –  притихшим голоском продолжила Светка.
— Ой, дуреха, ты! Когда это было? Сто лет назад. Давай, крути роман, не останавливайся. Шафран-то ведь тоже уже устал от одиночества, хоть и болтает, что лучше свободы ничего нет!  Давай, Светик, я очень за тебя рада!
         -Спасибо, Мямля! Я тебя так люблю! Все, бегу на работу, пока!
         Я повесила трубку. Вот так неожиданно приходит счастье. Я еще повалялась немного, посмотрела телик, позавтракала и подсела к своему другу компьютеру. Бакс сразу примостился рядом. Порыскав по сетям, разглядывая фотки и разные новости, я перешла к своей почте. Проверила ее и уже хотела выключить комп, как увидела, что кто-то мне звонит по скайпу. Я снова присела за стол. Эта была Элиза.
         — Анечка, здравствуй! (Элиза буквально с первых дней нашего знакомства потребовала, чтобы мы отказались от всяких «выканьев» и говорили, как все современные люди «на ты»). Как дела? Решила тебя порадовать своей новостью. Представляешь, сегодня просыпаюсь утром, подхожу к окну, а кругом белым-бело! Снег выпал! Первый! Сейчас пойдем с Гельмутом погуляем по первому снежку. А у вас как с погодой? Дождь, снег?
         — Элиза, добрый день! А я еще и не смотрела в окно. Не знаю, чего там. Сейчас гляну.
         Я повернула голову и обомлела. С неба летели крупные хлопья снега.
         — Элиза! У нас тоже снег! Тоже первый! Ой, как здорово!
         Мы еще о чем-то поболтали. Удивились, что природа способна на такие сюрпризы. Поговорили о детях. У Элизы с Гельмутом было двое сыновей, которые, к сожалению, жили далеко. Один в Лос-Анджелесе, другой в Германии, но совсем в другом конце. Оба были женаты и имели детей. Элиза сетовала, что нечасто видит внуков. Я сказала, что у меня и вовсе  внуков нет.
         — Ну, Анечка, тебе еще рано думать о внуках! Ты молодая женщина!
         — Да уж, молодая! – со смехом сказала я. – Иногда место уступают в транспорте.
         — Это потому, что ты женщина и вокруг тебя настоящие мужчины! А как там мой братик? Настоящий мужчина? – шутливо спросила Элиза.
         — Настоящий, Элиза. Хороший, надежный, — серьезно ответила я.
         — Надежный – да! Но зануда какой! Ты уж, верно, заметила? – смеялась Элиза.
         — Бывает, — чистосердечно призналась я.
         Мы еще немного поговорили.
         — Аня, а ведь скоро Рождество! Ты куда-нибудь собираешься поехать?
         — Да нет, — ответила я. – Как-то не думала.
         — А ты подумай. Давай-ка, приезжай к нам. Бери моего братца и приезжайте. Дом большой, сама видела. Места всем хватит. И Гельмут будет очень рад. Сыновья вряд ли приедут. У них свои планы. А мы весело проведем время, обещаю! Гуся сделаю! Ты ела когда-нибудь настоящего рождественского гуся? Нет? Много потеряла. Попробуешь, как я готовлю. Вот Гельмут кричит из кухни «Пальчики оближешь!». Правда, Анечка, поговори с Мишей и приезжайте!
         От такого эмоционального напора, у меня перехватило горло. Я так давно не слышала столько искренности и доброты.
         — Спасибо, Элиза! Я так тронута вашим, твоим приглашением, но у меня же дети…
         — Какие дети?! Грудные что ли? Да они сами куда-нибудь уедут, вот увидишь! Короче, завтра позвоню, решим, когда прилетите? Ой, как я вас накормлю, напою! А то Гельмуту моему то нельзя, это нельзя, а вы-то молодые, здоровые!
         Элиза отключилась. Я подошла к окну. Снег валил крупными хлопьями. «А пойду-ка я тоже погуляю», — подумала я.
 
         На улице сразу стало светло и весело. Малыши в садиках уже пытались что-то лепить, собаки зарывались носами в снег и просто валялись в нем, некоторые родители уже тянули санки с детьми. Зима вступала в свои законные права. Не успела я отойти далеко от подъезда, как кто-то схватил меня сзади за ноги.
         — Ой! – я от неожиданности чуть не упала.
         — Тетя Аня, здравствуйте! – передо мной появилась моя подружка Алиска, румяная и веселая.
         — Тетя Аня, а вы куда идете?
         — Да так, прогуляться, а ты?
         — А я сейчас на каток поеду. Вон, видите, мама с папой Эдиком стоят у машины, меня ждут. А я хотела с вами поздороваться.
         У машины стояла Наташа с высоким симпатичным мужчиной. Я помахала им рукой.
         — Вот и отлично, молодцы. А ты уже хорошо катаешься? – спросила я.
         — Да, конечно, скоро еще лучше научусь. А я скоро уеду, — без перерыва в темах объявила Алиса.
         — Куда же интересно ты уедешь?
         — К Деду Морозу! Только не к нашему, а к его брату Клаусу.
         — А, к Санта Клаусу? — удивилась я.
         — Да. Мы на Рождество поедем и Новый год. А потом вернемся. Вы даже и соскучиться не успеете, — заверила меня девочка.
         Как хорошо думать, что тебя везде ждут и без тебя все скучают…
— Ну ладно, мне пора, до свидания, меня ждут! Вашему котику передайте привет! — Алиска побежала к родителям.
 
         Вечером, уже перед самым сном, я снова включила своего электронного друга. Не успел он засветиться экраном, как раздался телефонный звонок.
         — Мамуля, добрый вечер! Ты не спишь еще? – звучал голосок моей доченьки.
         — Нет. Вот хотела в компе посидеть. А вы как? – вопросом ответила я.
         — Да нормально все. Просто соскучилась. А ты какая-то невеселая, задумчивая. Есть над чем думать?
         Я вспомнила утренний разговор с Элизой, вспомнила снег и Алиску, уезжающую к Санта Клаусу…
         — Настя, знаешь, я хочу уехать на рождество и новый год. Как ты на это смотришь?
         Трубка молчала доли секунды, а потом я услышала веселый голос.
         — Мама! Ты правда собираешься уехать? А куда?
         Я объяснила ситуацию.
         — Конечно, мамочка! Даже думать нечего! Это же так здорово и красиво! И люди хорошие! Тем более, что мы тоже с Колей хотели уехать на все праздники в Швецию. Нам предложили каюту недорогую на пароме. Мы согласились. С нами еще Андрей с Ксюшей поедут.
         Ну вот, все и решилось само собой. Правильно говорят: «Когда не знаешь, что делать – не делай ничего».  Еще через пять минут я набрала телефон Миши.
 
ЭПИЛОГ
         Прошло пять лет. Ласковое турецкое солнышко с каждой минуткой становилось все горячее и горячее.
         — Ань, сгоришь ведь. Подвинься в тенек и давай я тебя намажу кремом.
         — Не сгорю, Миша. А кремом я уже мазалась, — лениво ответила я.
         — Ну давай еще раз, на всякий случай. Помнишь, в прошлом-то году обгорела, не успокаивался Миша.
«Господи, вот дался тебе этот крем, заботливый ты мой», — подумала я. И тут же почувствовала, как мягкие руки начали растирать мне плечи. «Ладно, хочет – пусть растирает, хуже не будет». Под приятный массаж я немного задремала.
— Бабушка, ты что, спишь? – прозвенел голосок над самым моим ухом.
Я открыла глаза. Передо мной стоял мой упитанный загорелый внучек в панамке и с лопаткой в руке.
— Нет, солнышко мое, я просто глазки закрыла. А вообще я ждала тебя.
— Я пришел. Пойдем строить дворец, — серьезно сказал Ильюшка.
— Пойдем, мой хороший.
Я поднялась, взяла Илью за руку и мы пошли поближе к воде.
— Мам, только долго на солнце не торчите, — крикнула нам вслед Настя.
 
А теперь все по порядку.
После той ужасной истории я  и мой друг Миша поехали на Рождество и Новый год к Мишиной сестре в Дортмунд. Оттуда мы съездили во Францию, в Бельгию, в Нидерланды и я впервые для себя открыла настоящую Европу (благо каникулы были большие). И уж не знаю, как так получилось, но в Россию мы вернулись практически мужем и женой. В апреле расписались, а в мае Миша уехал работать в Германию. Летом я еще раз ездила к нему, выбирала жилье. Снять приличную квартиру нам помогла Элиза. Тем временем доченька моя готовилась стать мамой, поэтому к сроку, а событие это должно было произойти в августе, я уже была на месте с кучей покупок и подарков от новых родственников. До января я еще оставалась дома, помогала Насте и испытывала все чувства, присущие новоиспеченным бабушкам. А потом уехала к Мише. Работать продолжала на удаленном доступе, так как освоила этот процесс в совершенстве, и бросать любимую работу не собиралась.  Жили мы недалеко от Элизы с Гельмутом, часто встречались. Кстати, Бакса я взяла с собой и он с удовольствием гостил иногда у Элизы. Я также пристрастилась к разведению цветочков. Интересно оказывается и красиво. Постепенно жизнь налаживалась, мы привыкали к другой стране и друг другу, у нас даже появились друзья, но в Россию и я, и Мишка мчались при первой же возможности. Про Эда я больше не вспоминала, слишком много было разных новых событий и впечатлений в моей жизни. Когда приезжала домой, то обязательно встречалась с девчонками. Ленка переехала жить в загородный дом (Игорек наконец-то вышел на пенсию), и теперь вся их большая семья  (дети, внуки) жила вместе, соблюдая заведенные Ленкой порядки. Мы обязательно заезжали к ним, и Ленка делилась со мной рецептами солений (которые, конечно, в Германии никто не делает) и другими полезными советами по ведению хозяйства и воспитанию внуков. Если же удавалось встретиться еще со Светкой и ее другом Шафраном, который пока официальным мужем не стал, но прочно и надолго занял Светкино сердце, то веселье длилось до утра, а то и не один день. Места у Ленки было много, дом огромный. Иногда, правда, мне хотелось пойти поскучать в свою квартирку, но мы ее сдавали и приходить туда было не слишком удобно да и времени всегда не хватало, хотелось побыть и с внуком, и с детьми, которые оказались заботливыми и хорошими родителями. Когда внук подрос, мы поехали отдыхать к морю всей семьей. Ребята должны были побыть две недельки и уехать, а мы с Мишей и маленьким Ильюшкой оставались еще на месяц.
Итак, поковырявшись в песке, Илья взял меня за руку и сказал:
— Пойдем, бабушка, по водичке.
— Пойдем.
Мы шли вдоль моря, шлепая по набегающим волнам. В море плескались отдыхающие: кто просто плавал, кто лежал на надувном матрасе, кто осваивал серфинг. Одна пара привлекла мое внимание. Высокая, плотная (даже толстая), будто бы вырубленная из скалы дама, по всей видимости, немка (теперь я легко отличу немецкую  фрау от французской мадам), пыталась научиться кататься на серфинге. Помогал ей в этом мужчина, стоящий в воде по пояс к нам спиной. Если даме было уже явно за семьдесят, то мужчина казался значительно моложе. Мокрая, как курица, но счастливая немка упала с доски уже, наверное, раз пять, но сдаваться не хотела. Голова ее напоминала гладкое яйцо, так как укладка из трех волос конечно же не выдержала постоянного ныряния в воду. Бриллианты в ушах сверкали на солнце и тоже, казалось, радуются вместе со своей хозяйкой. Парочке, несомненно, было очень весело. Я наблюдала за ними. Вдруг, когда мужчина, смеясь и пытаясь опять удержать свою подопечную, повернулся вполоборота, я чуть не лишилась сознания! Это был Эд! Я не могла ошибиться! Ну, конечно! Плечи, руки, прическа, только седины стало больше! Вот это да! Он повернул голову и глаза наши встретились! Такие же красивые, глубокие, синие, как море, они смотрели на меня, еще, видимо, не понимая, а через долю секунды я увидела в них надежду и страх, еле заметный, но страх! Эд! Не бойся, я запомнила тебя таким, каким ты был со мной тогда и каким я тебя любила! Я запомнила нашу любовь навсегда, но она осталась в той, предыдущей жизни…
— Ба, смотри, — услышала я откуда-то снизу родной голосок. — Я чего-то нашел, — Илья протянул мне малюсенькую высохшую креветку. – Это кто?
Я стряхнула с себя воспоминания.
— Уже никто! Молодец! Пойдем дальше, — сказала я своему самому любимому на свете мужчине.
И когда мы приблизились к неугомонной парочке на расстояние двух метров, я решилась (мой немецкий теперь мне это позволял):
         — Seien Sie vachsam, Frau! – крикнула я, что по-русски означает «Будьте бдительны, фрау»!
         И мы двинулись с Ильей дальше вдоль изумрудного теплого моря.