Переломный возраст ч.4

4
 
 
Федор потихоньку приходил в себя после трагических событий в его жизни. После выхода на работу Гриша Горбань поставил его на процесс замеса, где он теперь полностью отвечал за получение доброкачественного теста и, конечно, хлеба. Федя же и за технологией выпечки стал следить. В результате хлеб добротный пошел, и это отметили все. Больше всех Горбань радовался успехам молодого друга и только ему по секрету сообщил, что операцию вынужден делать вскорости, припекло его, и давно. Ему ходить тяжело стало, не то, что мешки поднимать на работе, калекой вот стал от этих тяжестей. Самое отвратительное это то, что резать женщина будет, и где – в паху… Обещают грыжу утихомирить, боли снять. А запустил он болячку, потому что у него заживление царапки от гвоздя месяцами проходит, болезнь какая-то появилась, забыл как называется. Короче, в понедельник в госпиталь отправляется.
Федору очень жаль было доброго Григория, которому всего-то было не более тридцати лет. Он пообещал мастеру хорошие книжки в госпиталь принести, добавив, что операция нормально пройдет, и все заживет хорошо, как на собаке, он верит в это...
*
Голод продолжал свирепствовать в городе, в прессе ежедневно печатали страшные случаи из жизни голодающих. Так мясо, продаваемое из-под полы, часто оказывалось от домашних животных, описывались эпизоды людоедства. В холодную зиму года многие ослабевшие замерзали прямо на улицах. Страшный послевоенный голод погубил не меньше людей, чем прошедшая война. Федор же у тестомешалки главенствовал и с жалостью думал о страждущих, которым помочь был не в силах.
Он все еще продолжал свои поиски по развалинам, откуда сумел извлечь массу нужных вещей, а ещё больше – ненужных. Так он еле дотащил до дома часы салонные с маятником, большие-пребольшие, и главное – пошли они, и стуком своим отмечать стали, что жизнь продолжается и после войны. Сегодня же он заметил пушистый предмет, который шевельнулся. Это была истощенная овчарка, кости да кожа, которая жалобно в глаза ему посмотрела. Не задумываясь, Федя совсем легкую собаку на руки взял и домой понес. Дома он ее напоил и своим сухариком угостил. Не разжевывая, та проглотила его. Так у нашего героя друг в доме появился, очень преданный. Собаку он назвал Бэк, как в книге Д. Лондона  «Зов предков», которую он недавно прочитал. Еще, по-видимому, Бэк дрессировку проходил, потому что команды Феди выполнял четко и мгновенно. С питанием, конечно, возникли дополнительные проблемы, но друзья по работе помогать стали, принося из дому отходы с кухни. Бэк беспрепятственно пускал в квартиру лишь тех, кого Федя представлял, как «своих», остальных облаивал грозно и прогонял.
*
Во вторник Федор в госпитале Гришу навестил, который после операции даже шевельнуться не мог, все там болело. Он поблагодарил за Чехова, которого любил, за два яблочка и за будильник, который Федор притащил для всей палаты. Поговорили про работу, про жену Гриши. Оказывается пекарь, после двух лет разлуки, встретил свою жену на войне, на фронте, в блиндаже у командира полка в качестве фронтовой подруги. С тех пор он женщин возненавидел и избегал. Понимает, что не все плохие, но боится, что ему точно такая же достанется, как рыжему и невезучему.
При последующем посещении больного, Горбань сообщил, что его выписывают, хотя рана открыта и заживает плохо. Доктора ему кучу присыпок дали, велели часто ими посыпать рану, а медсестра ежедневно его навещать будет. Гриша был доволен, что страшное позади, и надеялся на нормальный исход. Увы, по истечению двух недель никаких рубцеваний не произошло. Федор этот ужас видел ежедневно, помогая другу с присыпкой. Медсестру лет восемнадцати Гриша сразу прогнал, и что делать далее они не знали. Еще больной попросил ему костыли достать, так вот на них на работу стал ковылять, мучения адские терпя.
Выручил опять случай. Федор через Свету, девчушку лет двенадцати, соседку по ларьку, которая часто на глазах крутилась (умышленно, это заметно было), познакомился с ее матерью, аптекаршей, Полиной Даниловной. Это произошло как-то после обеда, когда молодая женщина приятной наружности Свету отчитывала за болтание на улице, когда ещё уроки не сделаны. Она попросила дочку к ней на работу заглянуть, в аптеку, чтобы денег дать на молоко. Вот Светка и свела парня с матерью. Он очень осторожно поведал аптекарше о незаживающей ране одного человека и попросил помощь оказать. Полина отнекивалась, пытаясь доказать, что лечением доктора должны заниматься, а не… и т.д. Но он сумел разжалобить ее бедственным положением одинокого солдата, участника войны, что та согласилась посмотреть больного. Договорились о встрече на вечер. Гриша при виде Федора с молодой женщиной сразу красным стал и зло спросил, почему к нему только женщины лечить приходят, неужто мужика найти нельзя?
— Нормальная реакция, Федя, не обижаюсь. А вашу мокрую рану я и смотреть не собираюсь. В вашем организме, больной, нарушения есть, коль рана не затягивается. Это может быть диабет, неправильная работа желудка, стресс… Кстати, когда обнаружили эти симптомы? С детства? Года два назад, три, говорите… Что? Предполагаете после стресса большого началось? Проверим, как положено. Давление… Нормально. Рубашку вверх задерите, так. Легкие в порядке. Счастливый вы, Гриша, по пушистой груди видно. Не был еще счастлив, говорите? Тогда будете, обещаю. Вот и все. Федя, завтра к обеду подходи, подготовлю снадобья, и лечить будем, сам делать будешь, коль больной так хочет. Нет, никакой оплаты не нужно. Если можно, сухарик бы погрызла, только один. Нет и нет.
Гриша: — Федя, чаю налей докторше. Еще сухарчик поешьте. Дочери его взять хотите? Федя, ты, значит, уже понял? Всю тарелку доктору отдай. Спасибо большое вам. Значит, заживет, говорите? Верю вам, Полина Даниловна. Федя, проводи даму и вернись, есть захотелось… Дамочка приятная, глазастая, располагающая, но не для таких калек, как я… И где этот чокнутый друг ее раздобыл? Федя, ты вернулся уже, садись...
*
Вплотную к городу расположен был совхоз роз, где цветы выращивали и розовое масло производили. Производство довольно кропотливое, требующее много ручного труда. Вот и сейчас приглашали желающих на сбор лепестков, с ежедневной оплатой по результатом собранного. Федя больше из любопытства нанялся на один день.
Однообразие и бездумие в сборе скоро ему надоело, и он стал просто оглядывать хозяйство, в технологию его вникать, на большую котельную наткнулся. Здесь-то и пригласил его замызганный парень помочь насос прокачать, пока он трубку держит от топливной подачи. Так он познакомился с Василием Пысиным, сыном директрисы совхоза. В котельной же они провозились более двух часов, пока все не заработало. Директриса к ним уже заглянула с предупреждением, что сырье испортится из-за котельной. К двум часам перегретый пар пошел к лепесткам в реактор, чтобы извлечь нужное из них. То, что Федор от души наелся в совхозной столовой, было праздником для него, да и для Бэка, которому целую миску густого супа налили и костей еще добавили.
Лишь когда темнеть стало, наши герои через сады домой подались. В пути часто останавливались, ароматом цветов наслаждались, зеленой ящерицей любовались. Бэк также радовался свободе и природе, забегал постоянно вперед, затем возвращался и резвился рядом. Остановившись у колодца, Федор попил, собаку позвал, но ее не было. Громко звать стал – тихо. На поиски пошел и невдалеке обнаружил Бэка около ведра, из которого пёс что-то вкусное тихо лакал. По запаху Федор определил, что это масло из жаренных семечек, а по влажной метке на стенке ведра видно было, что отпито уже от души. А масло по тем временам очень дорогим было. Поэтому, взяв Бэка на поводок, Федя быстро ретировался. На выходе из садов стоял солидный дядька с тем самым ведром и подозрительно на наших посмотрел, карманы оглядывая. Наутро же, проснувшись, Федя обнаружил Бэка во дворе, который практический весь изгажен был его поносом. Блюда с маслом пёс с тех пор не жаловал, нос воротил.
Лепестков Федя более не собирал, но совхоз посещал иногда по выходным, с Василием общался, книжки ему приносил. А Василию уже девятнадцатый пошел, и проблемы у него возникли с девушкой. Мучает его, недотрога она, очень стеснительная. На свидания приходит, соглашается, но лишь под фонарем видятся они (темноты очень боится), никаких поцелуев. Парней вообще опасается – они обидеть могут беззащитную девушку. Вот такой она ангел, Леночка его, которую он даже коснуться не смеет. Только после женитьбы обещает она ему, тогда вместе будут…
Васю жаль стало, поэтому Федя стал предлагать разные варианты сближения пары. В частности предложил Васе по договоренности в больницу слечь на пару дней, сообщив девушке о несчастном случае с парнем, или ещё вариант – взобраться к ней в окно с цветами на пятый этаж. «Романтично и опасно для жизни, может сработать», – сказал Федя. И сработало. С помощью друга по веревочной лестнице Василий с риском для жизни добрался до нужного подоконника и визуально, напрягаясь, увидел, как Леночку, беззащитную и голенькую, детина здоровенный качает в постели. Вася ахнул от неожиданности вслух и благополучно, слава богу, на землю спустился. Грозился девушек навсегда забыть, вы верите в это? Ах, сомневаетесь, правильно.
*
Старшеклассников комсомол призвал урожай фруктов в добротных садах врагов народа собирать. Раскулаченных давно в ссылку отправили, а хозяйство их в запустение приходило. Целую неделю ребята ели и собирали черешню, ранние яблочки, наполняли ими плетеные корзины и листьями прикрывали от птиц. Через месяц, когда они созревшие груши и яблоки собирать приехали, то обнаружили и старые свои корзины с прогнившими фруктами. Наш Федя понять не мог, почему с одной стороны голод, а с другой еда гнила, и почему это всем до лампочки. «Интересно, а при коммунизме тоже будет такое?» –  подумал он.
Еще в соседнем дворе проживал Петр-бзик, бывший инструктор райкома, а ныне чокнутый района, безобидный, но дюже активный. Стоило толпе собраться у лежачего на улице дистрофика, как Петя провозглашал громко: «Спасибо товарищу Сталину за нашу счастливую жизнь! (Увидев «скорую», продолжал) Советская медицина проявляет заботу о нас! Слава совет...» И так долго еще, пока не расплачется сам. Затем тихо домой уходил, где жена успокаивала его поцелуем, умывала и укладывала на диван. Вы знаете, глядя на них многие завидовали Петру-бзик, но не его болезни, а жене. «Женщин понять невозможно», сказал как-то Сократ, кажется.
*
Зимой сорок седьмого появились слухи о грабежах на дорогах, о возникновении недовольных властью и голодом вооруженных групп в западных районах республики, вблизи румынской границы. Участились незаконные переходы границы голодающими к соседям, где жилось чуть лучше. Обеспокоенные ситуацией, власти направили в неблагополучный район немного хлеба и большое воинское подразделение для подавления недовольных. Отряд чекистов во главе с Серго Гелашвили также был послан туда. Если генерал воинского подразделения пытался найти и уничтожить беспощадно мятежников, и чем скорее, тем лучше (по опыту предыдущей службы), то чекисты долго искали верхушку боевиков и пытались путем переговоров предотвратить бойню. После долгих поисков такая возможность представилась.
У захудалой хаты на окраине села порядка тридцати боевиков организовали круговую оборону и пригласили парламентеров на переговоры к себе. Серго разоружился, снял гимнастерку и в белой, постиранной Нелли рубашке, один пошагал к повстанцам. Он попытался внушить отчаявшимся, что причина голода не только от власти, но и из-за страшной засухи, которая постигла их. И что вооруженным сопротивлением хлеба не добыть, поэтому предложил сдать оружие и разойтись по домам мирно. Серго предложил прямо сейчас сдавать оружие и разойтись незаметно, а он в заложниках останется. Наступила тишина, затем двое мужичков автоматы сбросили и уйти собрались. Раздался выстрел, и белая-пребелая рубашка покраснела на груди чекиста, он упал. Чекисты засады молниеносной атакой уничтожили всех повстанцев за считанные минуты, в отместку. В наступившей тишине подъехала машина с врачом, который, осмотрев Серго, развел руками. Чекисты жест поняли и шапки поснимали. Вот так-то оборвалась жизнь человека чести, бесчестные живы остались.
*
В квартире Ивановых на большом столе гроб красный стоял с Серго. Рядом на табуреточке женщина в черном, по-кавказски повязанная, сидела молча, поглаживая руку мёртвого сына и что-то наговаривала ему. Черты ее были прекрасны и очень узнаваемы. К ней тихо сестра Серго подошла с маленьким Сандро и что-то сказала матери на грузинском. Мать резко поднялась, поцеловала внука и заговорила. Сестра переводила ее слова: «Мама благодарит невестку за решение поселиться в доме семьи Гелашвили с внуком, чтобы утешить сердце безутешной матери, потерявшей сына». Грузинская мать жестом Нелли подозвала, обняла и впервые заголосила по-бабьи, надрывно и нестерпимо жалостно. Окружение расчувствовалось, все тоже достали платочки.
 
На следующий день Света к ларьку пришла и попросила задачку одну решить по математике. Она часто с задачником сюда заглядывала, скромно присаживалась, о себе, о маме рассказывала, иногда Федору с упаковкой вещей помогала. Довольно умной и смышленой девчонкой оказалась. Несколько раз выручала Федю, когда он уходил по делам. Они оба порадовались, когда у Григория Горбань рана затягиваться стала, и он без костылей уже передвигался. Полина Даниловна пару раз навещала больного для общего наблюдения, а с недавнего времени Света заметила у матери улыбку на лице, помада на тумбочке появилась, туфли на каблучках носить стала. Свете это страшно не понравилось, она подумала, что не допустит, чтобы солдат этот рыжий к ним поселился. Сегодня же она поведала Федору, что перегнула палку накануне.
Мамка с рыжим в кино пошла, три года не ходила, на трофейный фильм в клуб офицеров. Сеанс поздно закончился, после одиннадцати, и вот Света, их дожидаючи, разозлилась и мамку домой не пустила, заперлась на задвижку изнутри. Лишь где-то к часу ночи дочь дверь открыла, обнаружив маму сидящей на ящике в подъезде, всю дрожащую от холода. Та ничего не спросила, разделась и в постель легла молча, до сих пор там. От завтрака отказалась. Помаду и туфли в мусор выкинула. Хоть бы поругала иль в морду дала, и то лучше было бы. Света уже и на рыжего согласна, лишь бы счастливой маму видеть. Она очень хорошая… Подумав еще, решилась потерпеть лет пять мужичка этого, не беда, но как уладить конфликт – не знает. Просила Федю помочь, придумать что-нибудь, он же умный, она это знает.
— Света, идешь домой, наводишь марафет, молча, стол сервируй. Ничего нет, говоришь… Бубликов с полки возьми, штук пять. Яблочки еще и вот – две конфеты, забирай. Тебе карамельку дам. Чай сделаешь, ясно? Зачем, зачем, спрашиваешь? Я к Грише пойду и скажу, что Полина Даниловна приболела и просит зайти сегодня, поговорить надо. Грише совру, что ты прибегала. Чему радуешься так, садистка, сама же наломала дров, беги. Стоп, а почему лет пять терпеть будешь рыжего, поясни? Что, что? Восемнадцать исполнится, ну и что?
— Замуж за тебя пойду, Федя, это точно, и не сомневайся… Я только в щечку… Побежала.