Ничего личного

Серия рассказов «Кровавые 90-е.»
«Ничего личного»
 
Черный БМВ мягко подкатил к многоэтажному дому «Сволочи, опять заняли мое место»; подумал он. Припарковав вплотную к стене дома, вышел из машины. Два раза проверив сигнализацию, медленно пошел к двери подъезда. Свет лампочки над дверьми слабо осветил его крепко сбитую, в черной кожаной куртке фигуру. В левом кармане тяжело отвисала бутылка коньяка, в потайном внутреннем кармане, ближе к рубахе, тугая пачка денег приятно грела душу. «Вот Зинка обрадуется. Давно обещал купить  норковую шубу! Наверно пельмешки сделала… только бы не забыла перчика побольше, к мясу уж больно идет»: думал  он. Тяжелая металлическая дверь скрипуче поддалась, и он ввалился в темный коридор. Опять экономят, гады, на лампочках. Можно все ноги переломать в темноте: мелькнуло в голове. Еще он хотел как можно грязнее ругнуться вслух, но резкий удар в грудь и… дикая боль остановила ход его мыслей. Второй резкий удар, ниже первого опрокинул и отбросил его тело к стене. Он стал медленно опускаться на пол. «Да ведь меня убивают, как – то спокойно, даже равнодушно подумал он. В какие-то доли секунды вся его недолгая, тридцатилетняя жизнь прокручивалась, как на экране телевизора.
«Ну что, Колька, опять мать выгнала из комнаты?! Опять хахаля привела?! А тебя на кухню вытурила: почти кричала полная соседка по коммунальной квартире. Колька шестилетний пацан, хмыкнул носом, опустил голову и усердно принялся рисовать на клочке бумаги какой-то немыслимый рисунок. Мать часто выставляла его на кухню, когда к ней кто-нибудь приходил. Через час, она с раскрасневшимся, веселым лицом, затаскивала его в комнату и небрежно пихала в его ладони шоколадную конфету или печенье. На грязной скатерти стола он всегда видел одну и ту же картину: недопитая бутылка вина, разбросанные конфеты, измятый торт и надкусанные яблоки. Мужчины часто приходили к его матери. И на вопрос: «Кто это?!» Мать, смеясь, отвечала: «Это мой сослуживец по работе». Несколько раз Колька спрашивал мать: «А где мой папа?» На что всегда слышал, что его папа был летчиком и погиб при выполнении, какого-то задания и теперь они живут только вдвоем. Во дворе, друзьям, он рассказывал о героическом своем отце. Ему сначала верили, а когда все стали взрослее, над ним просто смеялись, называли его мать – «шлюхой» и «пьяницей». Он пробовал защищать свою мать, но всегда был нещадно бит. В школе он учился плохо, два раза оставался на второй год. Потом кое-как закончил восемь классов и поступил в профессионально-техническое училище на шофера. Мать его особо не баловала, но он всегда был накормлен и прилично одет. Колька был среднего роста, худощавый. Из-за частых драк во дворе он научился себя защищать. И редко кто отваживался первым ударить его. На первом курсе училища, в сентябре учащихся послали на «картошку» в деревню. Днем они работали, а вечером группой отправлялись на танцы, где предварительно выпив, устраивали драки с местными ребятами. В одной из таких драк ему здорово досталось: сломали нос и выбили передний зуб. По возвращении из деревни Колька со своим приятелем записался в секцию бокса, которая работала здесь же в училище. Приятель его через месяц сбежал, а Колька оказался в своей стихии. Все эмоции, которые распирали его днем, он вечером выбрасывал на тренировках, нещадно колотил боксерский мешок или с наслаждением избивал более слабого противника. Особенно ему нравились упражнения с партнером – тот только защищается от ударов, а он его нещадно «дубасит». Год пролетел незаметно, в училище он как всегда учился на одни тройки, а вот тренер по боксу часто его хвалил. За какие-то полтора года Колька сумел получить  первый юношеский разряд по боксу. В своем училище он имел большой авторитет, ни одна драка или потасовка не проходила без его участия. Короче Колька стал главарем, с кличкой «Жихарь». Приплюснутый нос, шрам на губе, холодный взгляд стальных глаз, крепкая сбитая фигура и  упругая спортивная походка, заставляли многих уступать ему дорогу. Занятия в училище он часто пропускал, а вот тренировки по боксу – никогда. Руководитель училища жаловался тренеру на Кольку и тот несколько раз, при всех ребятах, выговаривал ему, а однажды просто взял и просто выгнал Кольку из секции. Для Кольки это был удар ниже пояса. Целый месяц он слезно просил тренера допустить его к тренировкам, обещая никогда не пропускать занятия в училище. Наконец тренер позволил ему приходить в спортзал. И Колька не обманул — жалоб от руководства от него не поступало. Три раза в год тренер устраивал секционные соревнования, они проходили здесь же, в зале училища; в задней части устраивали ринг, место для судей и врача, а в передней — скамейки для зрителей, которых было очень много. Приходили Колькины друзья по улице и его подруги девчонки не отличались кротостью нравов; занимая первые лавки; они орали такими истошными голосами – «Жихарь, убей его!», что тренер сам лично выводил их из зала. Колька часто побеждал, но иногда и ему так доставалось, что распухшие веки глаз и кровоточащий нос даже пугали его друзей. Но для них он был всегда – главарем!
Окончив училище, он устроился на работу в автопарке – слесарем-механиком. Вскоре его забрали в армию, где он служил два года механиком-водителем танка. Бокс он не бросил и в армии тоже имел кое-какие успехи, ему, даже, выдали книжку первого разряда, и он несколько раз ездил на гарнизонные соревнования, где выступал с переменным  успехом. Армейская жизнь из худощавого паренька сделала плотного крепкого мужика. Вернувшись из армии, он нашел мать в плачевном состоянии: от частых пьянок и любовных похождений она «подцепила» какую-то тяжелую женскую болезнь, которая вскоре и свела ее в могилу. Колька устроился снова в автопарк, а вечерами дрался на ринге в соседнем спортзале. Мастера спорта он получить никак не мог, но всегда считался неплохим бойцом и его несколько раз выпускали на крупные городские соревнования, где, однажды, он занял первое место. Вся стена его комнаты была завешена синими и красными грамотами. Колька становился профессиональным боксером.
Наступили горячие 90-е годы – время «перестройки». Что там перестраивали, Колька не понимал, но отчетливо видел, что его автопарк, где он ежемесячно имел деньги на пропитание, тихо прикрыли, а его, как многих других выкинули на улицу. Так как он был здоровый мужик, то быстро нашел себе работу грузчика на железнодорожной станции. Правда работа была тяжелая, но она все, же кормила его. Девицами он особенно не увлекался, была у него одна Зинка, с которой он был знаком еще до армии, вот с ней он и жил. Зинка была рабочей девчонкой, без всяких притязаний на шикарную жизнь. Она работала в магазине продавщицей, а оттуда потихоньку таскала продовольственные товары. Им на жизнь хватало! Они были не расписаны – все не хватало духа и времени сходить в ЗАГС., а просто жили не задумываясь в Колькиной комнате. Конечно, хотелось Кольке «прибарахлиться», купить себе дорогую кожаную куртку и шикарные джинсы с кожаными полусапожками, но денег, увы, не было.
Однажды, знакомые ребята сказали, что можно за один вечер заработать боксом приличные деньги, мол, где-то за городом устраивают «богатеи» бои без правил в боксерских перчатках. Но он был ленив: куда-то ехать, неизвестно, что получишь, все под большим знаком вопроса. И он всегда вежливо отказывался. Но его старая куртка и потертые джинсы всегда вызывали насмешки друзей, которые одевались лучше его, а были такими же «работягами» и боксерами. Несколько раз он разговаривал на эту тему с Зинкой, но та была большой трусихой и всегда его отговаривала; мол, там могут изувечить или убить, да и денег можно не увидеть, обманут. Поддаваясь на женскую логику, он решал, что лучше ходить в старой куртке здоровым, чем новой – больным. Но, однажды, фирма, где он работал – «лопнула» и Кольку «выкинули» на улицу. Долго слонялся он в поисках работы, все было безрезультатно, брали на время, а потом снова – ничего! В общем, эта неустроенность стала давить Кольку тяжелым грузом. И когда ему в очередной раз намекнули – не хочет ли он заработать на боксе – Колька дал согласие, но Зинке про это не сказал, не хотел женских истерик. В ближайшую субботу, вечером, к спортзалу подкатила шикарная черная иномарка, оттуда вышел хорошо одетый, кругленький в очках человечек, его познакомили с Колькой, друзья дали своему приятелю лестную рекомендацию, на что кругленький человечек просто сказал картавым голосом: «Посмотрим!» Пощупав мягкой рукой Колькины мышцы рук и груди, он сказал всем: «Поехали!» Так этот немногословный «очкарик» круто повернул Колькину судьбу.
Было уже темно, когда машина привезла боксеров в какое-то укромное место. Квадратная площадка была очищена и покрыта белым брезентом. Это было нечто похожее на ринг. Вместо канатов – натянута веревка, а черное небо закрывал большой кусок ткани. Освещение было от фар машин, которые плотно окружали место боя. Зрителей было человек пятьдесят: одни сидели в машинах, другие – в раскладных, легких креслах, а иные на багажниках своих машин. Громко играла музыка, тянуло дымом дорогого табака, за машинами на углях жарили мясо. Обстановка была, как на пикнике: шашлыки, водка, «девочки», музыка, шелест зеленых купюр, сразу вскружили Колькину голову.
«Очкарик» оставил боксеров у машины, а сам скрылся в толпе. Через некоторое время он пришел с каким-то длинным мужиком, тот осмотрел ребят и сказал «очкарику»: «Вас четверо, а у меня только двое. Придется вам драться между собой. Решайте сами: с кем кому. Мои ребята: «один – 60 кг., второй – 70кг.» Очкарик посмотрел на Кольку и сказал: «Этот возьмет – 70кг.! Будешь драться – вторым! Правила, как в боксе, только можно бить и ногами. Кусаться – нельзя, а то на прошлой неделе один своему противнику откусил ухо. Пришлось делать операцию. И все за мой счет. А это – не справедливо; я тоже хочу заработать! Время – не ограничено, дерешься – пока не уложишь своего противника, или он не уложит тебя; лежачего ногами не бить; сегодня за бой, в любом случае, получишь сто долларов; а потом посмотрим. Понял все?» Колька кивнул голой и пошел к машине переодеваться: трусы, плавки, боксерка – вот и все что нужно для боя. Переодевшись, он начал медленно массировать и разогревать свое тело; вышел из машины, попрыгал минут десять, поработал ногами, кулаками: в общем – разогрелся! И все время смотрел на освещенный ринг. А там два его приятеля разыгрывали настоящий спектакль. То сначала один молотил другого, а тот умело защищаясь, уходил к канатам, а то один из них падал на колени и делал вид, что не может подняться. Потом их роли менялись. И спектакль продолжался в другом направлении. На восьмом раунде, когда толпе надоели эти боксеры, один из них упал сначала на одно колено, а потом завалился на спину. Бой окончен! Толпа, подогретая спиртным и наркотой, визжала от восторга. Один из секундантов сунул упавшему в нос вату пропитанную нашатырем, через мгновение, тот затряс головой и медленно, с помощью рефери и приятелей, стал подниматься.
На второй бой вызвали Кольку. Тот еле пробрался через толпу зрителей. Выскочил на ринг и сразу был ослеплен светом от фар. Через минуту глаза его привыкли к яркому освещению, и он увидел в противоположном углу своего противника: высокий, красивый парень, с великолепно развитыми мышцами. «Качок»: мелькнуло в голове Кольки; «Посмотрим, что он может на ринге? Это не перед бабами трясти мышцой!» Рефери громко прокричал, стараясь своим голосом заглушить музыку и пьяные вопли зрителей: «На ринге выступают два «Мастера спорта» по боксу в весе до 74 килограммов. Колька удовлетворительно хмыкнул, ему понравилось, что его приравняли к «Мастерам спорта». «Надо будет купить значок «Мастера», так будет солидней появляться на публике»: подумал он. Первый раунд – это разведка боем. Через минуту Колька понял, что перед ним простой «лох», а не боксер. Его противник впустую махал руками, был открыт и сверху и снизу. Двигаться практически не мог и делал какие-то немыслимые движения – работал больше на публику. Колька легко танцевал около него, играл как кошка с мышкою. В голове вертелась одна назойливая мысль: «Вырубить «качка» и конец бою!» Но он испугался, что не будет эффекта борьбы, поэтому решил понемногу, не торопясь «пускать» кровь своему противнику. К концу первого раунда он разбил верхнюю губу и легко поранил ухо.
Надо посоветоваться с «очкариком»: решил он. После удара гонга он ленивой походкой подошел к своему углу; «очкарик» уже его ждал. «Я его могу за 5 секунд отправить в глубокий нокаут. Это не противник, а просто мешок для битья»: сказал он тихо своему босу. «Ни в коем случае раньше третьего раунда этого делать нельзя. И делай вид, что он в тебя тоже попадает. Нужен спектакль. Будешь меня слушать, получишь сто пятьдесят зеленых и постоянный заработок!»: тихо прошелестело над его ухом. Во втором раунде Колька прижался спиной к канатам и дал противнику возможность впустую постучать по его перчаткам. В перерыве между вторым и третьим раундами «очкарик» ему сказал: «Третий и четвертый раунд проведешь спокойно, без выкрутасов, а в пятом сам ляжешь в нокаут». «Вот это шутка»: мелькнуло в его голове. Но как говориться, «хозяин-барин», а с босом Колька не хотел ссориться. Перед началом третьего раунда секундант намазал под Колькиным глазом краской фиолетовое пятно. «Для эффекта»: грубо выругавшись, прошепелявил он. В конце пятого раунда он легко потянул за собой противника к канатам и после второго и третьего ударов резко повалился на бок, и  так как вместо канатов была только одна веревка, он соскользнул по ней и неудачно упал на ноги зрителей. Эффект был полный! Спектакль окончился. Шатающегося Кольку приятели отвели к машине. Зрители долго не могли успокоиться. Еще минуть двадцать после Колькиного боя, визжащая толпа, не давала распорядителям начать третий бой. Этот поединок тоже был удачно сыгран. Все были довольны. Колька, около машины тщательно вытерся сырым полотенцем, и хотел было стереть краску с лица, но приятели не дали ему этого сделать. «Потом, дома вытрешь, пусть все любуются, как тебе досталось в бою»: сказали ему.
После третьего боя Колька с друзьями сел в машину, «очкарика» еще не было, но к ним стали подходить, по одному, по два, группами, зрители. Все были очень довольны: похлопывали, через окно машины, боксеров по плечам, груди, жали руки, а некоторые, кто пришел с девушками, пихали в ладони деньги. Все с уважением смотрели в полутемное пространство машины, а некоторые с участием спрашивали: «Не слишком ли болит глаз?» Колька, только молча, кивал головой.
Зрители стали потихоньку разъезжаться; пришел «очкарик». Он просто сказал: «Молодцы! Выдал каждому деньги и повез боксеров в город, домой! Когда они прощались, около дома, бос ему сказал: «Хорошо поработал! О следующей встрече тебе сообщат приятели».
В подъезде, при свете грязной лампочки, Колька вывернул все свои карманы, куда были напиханы деньги, и аккуратно разложил их на подоконнике: рубли к рублям, доллары к долларам. Ему было приятно ощущать шероховатость денежной массы. Всего было заработано триста двадцать долларов, и около одной тысячи рублей. Такую сумму денег он в жизни не держал в руках. Внизу хлопнули дверью; он сунул заработок под рубаху и пошел к своей двери. Когда он позвонил, дверь почти сразу распахнулась и на пороге стояла растрепанная Зинка. «Где ты пропадал? Почему у тебя подбит глаз?» — тихо с каким-то испугом прошептала она. Уже в комнате, плотно затворив за собой дверь, Колька сказал своей подруге: «Я нашел золотую жилу. Надо за нее покрепче держаться!» Он вкратце рассказал о сегодняшнем вечере. «Там могут изуродовать!» — испугалась она. «Нет! Это не бой, а просто спектакль» — успокоил ее Колька.
Жизнь его резко изменилась: он перестал беспокоиться о работе, хорошо оделся, в семье появился достаток; стали подумывать о покупке квартиры. Колька, в основном пропадал в спортзале, ему дали небольшую группу малолеток, и он стал, как бы внештатным тренером, а заодно и сам  тренировался с приятелями – боксерами. На бой его приглашали, почти каждую неделю. «Очкарик» приезжал, забирал друзей  у спортзала и отвозил в разные места, где происходили бои. Где-то за полгода Зинка с Колькой накопили достаточно денег для приобретения квартиры. И снова им помог «очкарик». Когда он узнал о желании Кольки купить квартиру, то пообещал ему помочь. И, правда, через неполный месяц, предложил посмотреть двухкомнатную квартиру в «сталинском» доме. Зинка и Колька были в восторге: две больших светлых комнаты, коридор, кухня – все было отремонтировано, блестело свежей краской, и запахом чего-то нового и чистого, что всегда прельщает въезжающих жильцов. Однако Колька усомнился; такая квартира — слишком большое удовольствие для них. «Ничего – я помогу, если и ты поможешь мне» — прогнусавил «очкарик». «Да за такую квартиру я все сделаю для вас» — радостно ответил Колька. На другой день они встретились в офисе «очкарика». Чистое, после евроремонта помещение, с богатой мебелью и настенным телевизором, говорило всем входящим, что здесь солидная контора. «Если ты согласен работать на меня, как на ринге, то будешь купаться в деньгах. Но предупреждаю – работа опасная, но ведь ты боксер и всю жизнь ходишь по лезвию. Ты мне будешь помогать «выколачивать» деньги с упрямых должников. Я тебе дам помощника, машину, ты же шофер, будешь ездить по адресам и с клиентов собирать долги. Как это делать – не мне тебя учить! Главное меньше говорить и не слушать ничьих просьб об отсрочке. Если будут упрямиться – бей, но не убивай. Надо уважать закон и человеческую жизнь. Сидеть мы не хотим. Особо упрямых – будем лишать имущества. Понял! Подумай! Эта работа на самом деле не из приятных. Жене говорить не советую – так спокойней жить! Приходи завтра и дашь ответ!»
Целый день Колька был сам не свой; Зинка и та заметила резкую перемену в муже. «Голова сильно болит»: отмахнулся он. На следующее утро Колька принял решение – согласен! Квартира, машина, шикарная жизнь в 90-е годы, могла лишь только сниться.
Зинка уволилась с работы и тратила Колькины деньги направо и налево. Их квартира была похожа на комиссионный магазин: хрусталь, фарфор, серебро, золотые украшения – все вперемешку лежало на полках и шкафах новой мебели. Две маленьких собачонки, какой-то неизвестной, дорогой породы истерично визжали под ногами. У окна, в большой клетке, нашел себе место дорогущий, огромный попугай, его продали как «говорящего», но Колька с Зинкой, кроме слова «Дурак!» от него ничего не слышали. Зинка научилась хорошо готовить, вечерами, если муж был не занят, после сытного пиршества с коньяком, они лежали на кровати и мечтали, куда бы им поехать отдыхать: в Турцию или в Грецию!
А для Кольки новая работа, тоже была не очень сложной. Первая встреча с должником ему запомнилась, а другие — как кадры боевика: шелест денег, хруст переносицы, слабые крики – все потонуло в его памяти.
Только на первую встречу, он шел с волнением. Небольшой магазинчик. Хозяин – маленький южанин, с бегающими глазами, почти истеричный крик, что он разорен и нет денег. Колька применил тактику своего боса: сказал, выслушал ответ, резко, не очень сильно ударил в челюсть, выбив при этом три передних зуба. Истерика сразу окончилась, южанин выплюнул зубы на пол, сунул руку за пазуху. Колька напрягся – вдруг пистолет, но тот вытащил пачку аккуратно перевязанных рублей и молча, протянул своему вымогателю. «Все здесь?» — хрипло спросил Колька. Тот, молча, кивнул. Когда он вышел на улицу, у него легко закружилась голова. Спертый воздух и волнение не давали ему свободно дышать в затхлом помещении. «Чего я боялся? Все так легко!» — подумал боксер.
Рэкетом он занимался не более двух трех раз в месяц, зато, каждую неделю устраивал спектакли на ринге перед богатыми зрителями. Правда, ему иногда приходилось и по настоящему «выкладываться» в бою. Но это было редко. И жизнь ему казалась интересной и насыщенной удовольствиями.
Через год он уже разъезжал на шикарном БМВ. Машина – мечта каждого, кто хоть однажды имел советский лимузин. Брак с Зинкой он тоже оформил через «очкарика»; тот просто позвонил в ЗАГС, они приехали, им поставили печати, Колька сунул в потную руку женщине конверт с деньгами. Зинкины мечты стали явью: муж, квартира, тряпки и все-все, что можно было пожелать, лежало у ее ног.  Были куплены путевки в Грецию в самый дорогой отель. Осталось мужу немного поработать, и они… свободны на целый месяц. Адриатическое море уже плескалось у ее ног, жаркие лучи ласкали нежную кожу, шампанское шипело в хрустальном бокале, и … мечта уносила Зинку куда-то высоко-высоко, где только они могут жить.
… Лежа на полу в коридоре Колька смотрел широко открытыми глазами куда-то в темноту. Он ничего уже не видел, только явственно услышал негромкий голос: «Прости! Ничего личного!» Третий выстрел боксер не услышал — Колькин череп разорвался в куски.
А Зинка лежала на кровати, лениво жевала кусок шоколадного пирожного и смотрела огромный светящийся экран дорогого телевизора. Две маленькие собачки. Плотно прижавшись к ее ногам, приятно грели своим животным теплом. Она уже задремала, как вдруг раздался резкий звонок в дверь, какой-то непонятный страх охватил ее, в животе что-то противно заныло. Надев шлепанцы, она настороженно подошла к входной двери. «Кто там?» — неуверенно спросила она. «Откройте! Это ваш участковый!» — раздалось за дверью. Она посмотрела в дверной глазок. Две физиономии в упор смотрели на ее дверь: одну она сразу узнала – это была ее соседка; вторую, в милицейской фуражке она несколько раз видела во дворе. Зинка – открыла дверь. – «Ваш муж дома?» – «Нет!» – «Пойдемте, спустимся вниз» — равнодушным голосом сказал участковый. Зинка набросила на халат плащ и пошла вслед за участковым! Соседка шла рядом, не поднимая головы. Когда они спустились вниз, то первое что  она различила в темном коридоре, это чьи-то ноги, торчащие из угла и какая-то черная густая лужа, застывшая на линолеуме. «Пьяный что — ли?» — мелькнула у нее мысль. Милиционер посветил фонарем в угол. Зинка вскрикнула. На нее широко открытым одним глазом смотрел Колька, второй глаз был густо залит черной кровью, которая сочилась из пробитого лба. «Узнаете?» — «Да, это мой муж!» — тихо выдавила из себя Зинка. В стене была большая дырка от пули и что-то серое в кровавых прожилках, кусками застыло на ней. Рядом валялась разбитая бутылка коньяка. Запах винного спирта, крови, новой кожи, ударил ей в ноздри. В глазах потемнело. Она наклонилась вперед, ее стало рвать. Соседка держала Зинку за плечи и что-то быстро ей говорила. Зинка ее не понимала. Она вообще потеряла ориентацию во времени и местоположении. Она присела на ступеньку, отерлась рукавом, и тут ее прорвало: она закричала таким диким голосом, что все отпрянули от нее; вцепившись в свои волосы руками, она стала нещадно их рвать. Боль, отчаяние и что-то страшное, черное и тяжелое сдавили ее грудь. Она глубоко вздохнула и … упала без памяти.
Когда она очнулась, то увидела, что лежит на своей кровати, соседка белой тряпкой вытирает какие-то пятна на полу. Ее голова была налита свинцом, было трудно дышать. Соседка, увидев, что она открыла глаза, позвала кого-то, пришла молодая женщина в белом и сделала Зинке укол в руку. Через некоторое время ее сознание прояснилось, и она стала понимать, обращенные к ней слова. Врач ей сказала, что тело мужа отвезли в морг, что ей надо туда позвонить дня через два. Написав на бумажке номер телефона и к кому обратиться – она ушла! Соседка, еще некоторое время сидела рядом с Зинкой, гладила ее по руке, говорила какие-то незначащие слова, а потом тоже тихо скрылась за дверью. Собаки разбежались по углам, попугай отвернулся к стене и усердно чистил свои лапы. В квартире была тишина. Всю ночь Зинка была в каком-то забытьи, то ей казалось, что пришел Колька и надо его кормить, а она не может встать. То вдруг перед ней предстала ее мать, давно умершая и что-то с сожалением ей говорила; мысли в голове путались; она впадала в беспамятство, то вдруг ей хотелось вскочить и куда-то бежать. Промучившись так всю ночь к утру, она уснула. Ее разбудил тонкий, нудный звук, который не переставал доноситься из угла комнаты. «Это телефон»: сообразила она. Кое-как встала, подошла, взяла трубку. «Где Колька? Уже одиннадцать часов, а мы с ним договаривались встретиться в десять у меня в офисе!» — кричал на том конце провода «очкарик». «В морге!» — так же громко и истерично резанула Зинка и рассказала ему события вчерашнего вечера. «Ладно, я сейчас приеду» — уже тихо промолвил Колькин шеф.
Через полчаса он был в Зинкиной квартире. Они вместе спустились вниз, к выходу. Вместо тусклой лампочки горела другая, большей мощности. Коридор был ярко освещен. Место. Где вчера в крови лежал Колька, было тщательно вымыто, но отверстие от пули в стене осталось. «Очкарик» зачем-то поковырял дырку, немного подумал и сказал: «Я все устрою. Похороним по человечески. Завтра к вечеру я тебе позвоню!» И ушел. Зинка снова оказалась в своей пустой квартире. Позвонила подруга, обещала прийти. И… снова тишина. Она была в каком – то забытьи, ей ничего не хотелось делать, даже еда вызывала отвращение. Она пошла на кухню, достала водку и залпом, выпила почти целый стакан. В голове затуманилось, она села в кресло, и внезапная сладкая тяжесть навалилась на все ее тело. Зинка уснула. Проснулась поздно ночью. В ее квартире ярко горел свет, а кругом была чернота. Она пошла в спальню. В пять часов утра приехал Колькин шеф, посмотрел на пьяную Зинку, покачал головой и сказал: «Завтра, в восемь утра приедет автобус, поедем в морг, потом в церковь и на кладбище, документы будут у меня, посмотри что-нибудь потемней из одежды. И ушел. Уже в шесть утра она была одета во все черное, помогла подруга, которая и ночевала в ее квартире. В восемь позвонили в дверь. Она сразу открыла. Перед ней стоял высокий, крепкого сложения парень в черном костюме. Они спустились втроем к машине и поехали в морг. Ехать было недолго, в машине все молчали. Морг оказался белым зданием, которое одним крылом примыкало к областной больнице, а второе уходило в непроходимые заросли парка. Центральная дверь морга вела в большое квадратное помещение со стрельчатыми потолками. Слева и справа на окнах были витражи с какими-то непонятыми рисунками, на полу на подставках стояли пять гробов, один – богатый из цельной полированной древесины, был закрыт. Другие четыре – открыты, покойники были прикрыты марлевыми покрывалами. «Очкарик» их встретил у дверей, провел Зинку к закрытому, полированному гробу и тихо сказал: «Извини, Зина у Кольки слишком изуродовано лицо. Я не рискнул открывать крышку». В ответ она только всхлипнула. Четыре здоровых мужика тяжело подняли гроб и медленно понесли к машине. В церкви, которая находилась недалеко от морга, гроб поставили в центре зала и священнослужители произвели весь необходимый ритуал. Народу, попрощаться с Колькой пришло не много, человек восемь, одних она знала, а другие просто по просьбе «очкарика». Когда они приехали на кладбище, которое располагалось сразу за чертой города, было около двенадцати часов дня. Солнце нещадно палило, было очень жарко. Кладбище открыли лет пять назад, но огромная площадь уже была заполнена правильными квадратами захоронений. Молодые и старые – все сошлись в общий котел смерти. Колькина могила была с краю последнего квадрата. Яму давно вырыли и четверо парней с веревками только и ждали, когда опустить гроб в землю, подальше от грешной жизни. «Очкарик» сказал несколько добрых слов о прошлой жизни Кольки, немного помолчали и гроб тихо спустили вниз. Рабочие быстро забросали землей яму, сделали аккуратный холмик и закрыли его венками. Автобус довез до офиса печальную компанию, где были устроены поминки.
Пару недель Зинка придавалась прошлым воспоминаниям, смотрела фотографии, крутила видео, а к вечеру напивалась или одна или с подругой. После очередной попойки у нее очень болела голова, руки тряслись так, что она не могла взять со стола стакан. «Хватит» — сказала она себе и устроилась на старое место работать — продавщицей. Вместо прежней, веселой Зинки за прилавком стояла подурневшая, с тусклым взглядом женщина, которая никуда не спешила и равнодушно смотрела на проходящую жизнь. В ее кожаной сумочке лежало красивое портмоне, где через целлофановую обертку на нее смотрел улыбающийся Колька. Но и на эту фотографию она вскоре перестала обращать внимание. Колька ушел куда-то далеко, далеко и забрал с собой все дорогое, что было для нее в этой жизни.