- Я автор
- /
- Владимир Самсонов
- /
- Бензиновый Бог.
Бензиновый Бог.
Бензиновый Бог.Достойно гибели всё то, что существует.
Георг Вильгельм Фридрих Гегель.
В больничную палату вошла медсестра Танечка – девушка «лоза», обладательница пышных форм. Затхлый больничный воздух наполнился ароматом лёгких духов.
Пациенты ожогового отделения возбуждённо засуетились, заёрзали на койках, отложили в сторону мобильники и шахматы. Она подошла к окну, раздвинула тяжёлые шторы, приоткрыла форточку. В палату проник бледный утренний свет сопровождаемый струйкой свежего воздуха. Танечка поочерёдно подошла к каждому пациенту. Справилась об их самочувствие, поставила градусники, отчитала за не принятые вовремя лекарства. Наконец дошла очереди и до Антона. Она склонилась над ним, вывалив наружу своё колышущееся «богатство».
— Как мы себя сегодня чувствуем? – поинтересовалась она.
«Пошла вон, дура!»- подумал Антон, ощутив ноющую боль в нижней части живота.
Он хотел закрыть глаза, но не смог. Век не было. Они, как и 85% кожного покрова сгорели два месяца назад в адском пламени на бензозаправке. Две капли раствора одновременно упали на зрачки. Специальное устройство увлажняло глаза, закапывая в них жидкость, через каждые пять секунд.
— Ну, ничего, — она улыбнулась, поправила бинт на лице Антона, — до свадьбы заживёт.
Танечка выпрямилась, пошла в сторону входной двери, виляя аппетитным задом. Когда она вышла за дверь, палата томно вздохнула.
«Зараза, — вновь подумал Антон, — Какая свадьба!? Грёбанная невеста уже месяц не появляется! Приходит только мать, да редкие друзья! Отец слёг с сердцем! Свадьба, блин…».
Антон ощущал себя забинтованной обузой. Он не мог пошевелиться, сходить по нужде, даже нормально поспать. Он жалел, что не сгорел тогда, что сильное сердце выдержало невыносимую боль. Что пламя не забрало его вместе со всем персоналом заправки и целым автобусом обдолбанных дурью «французов» въехавшим на полной скорости в колонку. От «беженцев» остались только оплавленные вставные железные зубы, смешанные в комок с молниями от штанов. Жаль было только девушку кассиршу, заправщика и пенсионера на ржавой «Ниве».
Событие, навсегда перечеркнувшее его жизнь, Антон тысячекратно прокручивал в ноющем от боли мозгу. Снова, снова и снова….
***
Он ехал на работу, слушал бодрую музыку, потоком льющуюся из недр динамиков. Незаметно стрелка уровня топлива приблизилась к нулю. Вспыхнул чек. Пора, пора…. Антон хотел было заехать на заправку, где постоянно затаривался 95-м, но «километровая» фура не дала этого сделать. Чертыхнувшись и плюнув на руль, поехал дальше. Впереди показалась недавно отстроенная заправка. Вывеска на крыше всё ёще была в плёнке, а цены на топливо не проставлены, но это ни в коем случае не мешало торговле.
Антон свернул на заправку. Остановился возле второй колонки. Подбежал заправщик. Антон открыл крышку бака.
— Девяносто пятый, — произнёс он.
Заправщик кивнул, вставил пистолет в отверстие бака. Антон зашёл в здание заправки, прошмыгнул через небольшой магазинчик со всякой всячиной, нужной и не ненужной в дороге. Подошёл к кассе, за которой сидела молоденькая блондинка.
«Барби, — опознал её Антон, — натуральная Барби».
Девушка приветливо улыбнулась, обнажив ряд жемчужно-белых зубок. Антон улыбнулся в ответ, протянул тысячу рублей.
— На все, — произнёс он.
Девушка вновь улыбнулась, взяла деньги, отдала чек. Антон сунул его в карман, направился к выходу. Когда вышел на улицу, к заправке подъехала ржавая «Нива». Из неё вышел пенсионер. Он поздоровался с подошедшим заправщиком, перебросился с ним парой фраз, открыл крышку бензобака, не спеша отправился оплачивать.
Антон подошёл к своей машине, послушал журчание бензина наполняющего бак, бросил взгляд на счётчик литров и суммы. В это время со стороны дороги послышался железный грохот. Автобус, набитый дешёвой рабочей силой, дорого обходящейся обществу, протаранил белый «Лексус». Иномарку развернуло, бросило на идущие в потоке автомобили. Стёкла сыпанули на асфальт весёлым блестящим дождём. Уходя от столкновения со следующей машиной, автобус свернул на заправку.
Последнее, что запомнил Антон, это безумный взгляд сходившего под себя водителя и вопли пассажиров автобуса в мгновение ставшим передвижным крематорием. В следующее миг раздался удар в первую колонку, скрежет сминаемого металла. Взрыв. Ещё один, ещё и наконец, самый большой, покончивший с резервуаром для хранения топлива.
Чёрно-жёлто-красное облако пламени приняло Антона в свои мучительные объятия. Обжигающий воздух резанул лёгкие острой бритвой. Невыносимая боль рассекла тело. Рёв пламени заглушил крик. В какой-то момент Антону показалось, что он видит несущуюся к нему косу, с которой изображают смерть. На поверку она оказалась искорёженной деталью от «Нивы», блеснувшей в море огня. Небытие накрыло Антона спасительным одеялом темноты и безвременья.
Как он выжил? Почему его не разорвало на куски, как заправщика? Почему он не превратился в прах, как пенсионер и кассирша? Почему его пепел не развеяло ветром над дорогой, как пепел тех, кто ехал в автобусе? Почему смерть отказала ему в своей милости и обрекла на муки?
Обезболивающие, обезболивающие, искусственная вентиляция лёгких, электро-разряды в сердце, вновь обезболивающие. Продырявленные иглами вены, литры физраствора, ванны одурманивающих успокоительных. Смысл жизни – боль. Пламя обглодало его до костей. Сожрало волосы, веки, язык, пальцы на руках и ногах, уши, кожу, мясо. Сделало из него существо неопределённого пола и возраста. Оно закусило всем, чем смогло. Он так привык к боли, что уже не представлял существование без неё. Она стала его мироощущением.
Девушка, с которой он встречался второй год, ходила к нему ровно месяц. Плакала, молчала, бубнила что-то под нос. И вот она не пришла. Антон потерял с ней связь. Ему даже стало от этого немного легче. «Она поступила правильно, — думал он. — Нечего губить свою жизнь из-за обуглившегося куска мяса, способного только испражняться через трубочку и питаться с ложки». Из-за «окурка», как его теперь величали соседи по палате. Друзья приходили редко. У них семьи, дети, любовницы. Не до него.
Только мать с отцом навещали регулярно, но через несколько дней от переживаний у отца случился инсульт и он сам загремел в больницу, из которой вышел через несколько недель сильно похудевший и осунувшийся. Теперь на плечи матери взвалилась ещё одна ноша. Мизерная зарплата, которую ей «отслюнявливали» на предприятии не покрывала и четвёртой части расходов на лекарства. Хорошо хоть друзья изредка подбрасывали некоторую наличность, а то бы совсем по миру пошли. Ситуацию накаляла медсестра Танечка. Каждый её приход вызывал у Антона приступ агрессии. Наверное, от того, что ему уже никогда не доведётся прислониться к женскому телу, ощутить запаха волос и кожи.
«Не дадут спокойно издохнуть, сволочи», — кипел Антон, глядя на вышагивающую, словно по подиуму медсестру.
Злоба, боль, отчаяние и не желание мириться со своим убогим положением рвало душу на части, заставляя мычать и брызгать пузырящейся на обуглившихся губах слюной.
Однажды поздним вечером, когда пациенты готовились ко сну, а Антона привезли с перевязки, ему почудился запах бензина. Он дёрнул его за то, что теперь называлось носом, и подобно нашатырю вонзил в мозг острую заточку возбуждённого сознания. Антон вздрогнул, тело взвыло от боли. К данному времени оно напоминало пережаренную тушку курицы гриль. Сплошная корка с кое-где вросшими нитками от бинтов. Корка трескалась от любого неосторожного движения. Немногим позже в трещинах появлялся гной, который смазывал края, давая временное облегчение при попытках что-либо сделать. Например, глубоко вдохнуть.
«Откуда вонь»? – подумал Антон, вдыхая, ставший ненавистным, запах топлива.
Он с трудом повернул голову в сторону окон. Корка растрескалась, заскрежетала, посыпалась трухой. Все рамы и форточки были наглухо заперты. Запах исчез так же неожиданно, как и появился.
Наступила ночь, причинявшая ещё больше боли, чем день. Во сне Антон стремился повернуться на бок. Корка ломалась, заходила кусками друг на друга. Просыпался от боли, выл, скрипел зубами. Проснувшись в очередной раз, неожиданно забыл обо всём. В ноздри вновь ударил запах бензина. Он стал вращать покрасневшими от недосыпа глазами, стараясь обнаружить источник зловония.
Соседи по несчастью мирно спали, похрапывали, ворочались постанывая. И тут Антон заметил фигуру человека в спецодежде пожарника, сидящего на стуле не далеко от входной двери.
«Посещения закончены. Так какого чёрта он тут делает?» — подумал Антон.
Пожарник пристально посмотрел на Антона. Встал, подошёл к нему. Как только тот приблизился, Антон чуть не задохнулся от запаха бензина. Пожарник наклонился к лицу Антона, посмотрел в глаза.
— Почему ты не сгорел, как все? – шёпотом спросил пожарник.
Антон только таращил на него испуганные глаза.
— Твоё сердце, — продолжал он, — может не выдержать борьбы за жизнь. Можешь в любой момент отправиться в лучший мир. В курсе?
Антон хотел что-то ответить, но из обожженной дыры именовавшейся когда-то ртом, вырвалось лишь глухое мычание.
— Думаешь, победил? Все достижения и победы весомы только в первую неделю после их свершения. После, они никому не нужны и приходиться вновь доказывать их значение.
Пожарник достал из кармана солдатскую флягу. Отвинтил крышку, взял с прикроватной тумбочки пластиковый стакан для воды. Высыпал из него таблетки на пол. Небрежно налил из фляги прозрачную жидкость. У Антона закружилась голова. Во фляге был бензин. Пожарник поднёс стакан ко рту Антона.
— Пей, — произнёс он. – Твой любимый, 95-й.
Антон отрицательно замотал головой. Корка на шее и груди развалилась на кусочки, гной потёк в подмышечные впадины. Обломки корки заползли друг на друга, словно льдины во время весеннего ледохода.
— Хочешь жить, а не существовать – пей, — прошипел пожарник.
Антон нехотя раскрыл рот, и пожарник влил в него полный стакан бензина. Антон закашлялся, пролил на себя часть 95-го, но основная масса спокойно прошла в желудок, вызвав спазм. В глазах помутнело. Антона накрыла темнота.
До самого утра ему снилась горящая керосиновая лампа, висевшая на гвозде, вбитом во тьму.
Утром он почувствовал себя на много лучше, чем прежде. Запаха бензина не было и в помине, боль стихла. Корка стала более мягкой, а в некоторых местах отошла, обнажив розовую кожицу, покрытую страшными рубцами.
Все последующие ночи пожарник исправно появлялся и поил Антона горючей жидкостью. Каждое утро врачи удивлялись быстрому восстановлению тканей его организма. Корка полностью отошла, явив на свет изуродованное тело. Сгоревшие под корень пальцы выросли на несколько миллиметров. Через две недели Антон попробовал встать на ноги. У него получилось. Под аплодисменты соседей по палате он сделал свой первый шаг. Передвигаться без пальцев ног было сложно, но это был прорыв. Ему захотелось жить. Он мог теперь даже спать. Веки наросли, на них появились маленькие реснички.
Ещё через неделю он смог произнести первое слово. Оно было адресовано чрезмерно разговорчивому соседу по палате. И было оно: «Заткнись»!
Теперь Антон самостоятельно ковылял до туалета и обратно. Приходилось проходить мимо большого зеркала висящего на стене в коридоре. Антон старался не смотреться в него, ему было жутко наблюдать чудовище, которое жило там. Однажды пожарник не пришёл, а на следующий день Антона выписали. За ним приехал друг и мать. Они отвезли его домой. Всю дорогу просидели в полной тишине, только мать изредка всхлипывала и причитала.
Дома его встретил сильно исхудавший отец, от которого разило лекарствами вперемешку с мочой. Они, молча, обнялись. Простояли так с минуту. Видя это, мать разрыдалась. Друг сослался на неотложные дела и спешно уехал.
Ночью Антон почувствовал себя крайне плохо. Тело ныло от нестерпимой боли, нежная кожа сморщилась и засохла, стала трескаться. Из носа пошла кровь, дышать стало тяжело и больно. Антон с трудом поднялся с кровати, пошёл в кладовку. Где-то там, среди старья, хлама и ненужных вещей, пылилась железная канистра, оставшаяся от отцовского мопеда. Кое-как ему удалось вытащить её из завалов барахла. Пользуясь зубами и ногой, Антон привязал её верёвкой к кисти с торчащими из неё фалангами сгоревших пальцев. Доковылял до материной сумочки, вытащил зубами из кошелька несколько сотенных купюр. В прихожей накинул отцовский плащ. Как можно тише выбрался в подъезд.
Тишину подъезда расколол звук падающей по ступеням пустой канистры. Антон волочил её за собой вниз, словно вёл выгуливать собачку. Он вышел на улицу. Скрежеща металлом об асфальт, двинулся через двор к никогда не спящему шоссе. Попадавшиеся на пути редкие прохожие шарахались от него в стороны. Женщины вскрикивали, мужики спотыкались, обходили стороной, переходили на другую сторону дороги. Девушки убегали.
***
Несмотря на позднее время, на заправке стояла очередь из автомобилей. Люди готовились к еженедельному броску на дачи, запасались горючим. У кассы толпились две компании мужчин. Спорили об очерёдности, попахивало мордобоем. Кто-то уже начал распускать руки, когда все услышали звук волочащейся по асфальту канистры. Дебоширы обернулись на звук.
Между замерших в ожидании «корма» машин двигалось чудовище, напоминающее человека. Оно волокло за собой канистру, держа в зубах деньги. Подошло к кассе. Спорившие тихо расступились, пропустив его к окошку. Чудовище плюнуло в лоток сторублёвками.
— Первая, — произнесло чудовище, — девяносто пятый.
Антон подошёл к колонке №1, поставил канистру, снял обеими руками пистолет, вставил в жерло. Нажал отростками пальцев на курок, ожидающе взглянул в сторону кассы. Кассирша, молча, смотрела на Антона, боясь пошевелиться и тем вызвать гнев адского создания. Мужчина, находившийся ближе всех к окошку кассы, тихо произнёс:
— Дай ему бензина. Пусть уйдёт. Не хватит денег, добавлю.
Все кто стоял рядом закивали. Кассирша опомнилась, включила подачу топлива. Струя бензина ударила в дно канистры, наполнила воздух щекочущим ноздри запахом. Когда она наполнилась, Антон вытащил пистолет, из которого лился бензин. Слегка наклонился к струе, сделал несколько глубоких глотков, отпустил курок, поставил его на место. Закрыл канистру и не спеша отправился в сторону дома, волоча её за собой. Посетители заправки проводили чудовище гробовой тишиной.
***
Антон вошёл в тёмную прихожую, подтянул канистру за верёвку, закрыл дверь, включил свет. Из комнаты выскочили взволнованные родители.
— Куда ходил? – спросил отец.
— Зачем тебе канистра? – добавила мать.
— Я гулял, — ответил Антон. – Не спрашивайте. Спать хочу.
Он скинул плащ, обхватил канистру руками, пошёл в свою комнату. Когда захлопнулась дверь, Антон услышал, как зарыдала мать. Отец принялся её успокаивать. Антон сел на кровать, открыл канистру, сделал ещё несколько глотков, закрыл, плюхнулся спать. Наконец-то боль прошла. Антон заснул и тут же проснулся, почувствовав чьё-то присутствие. Рядом со шкафом, прячась в его тени, стоял пожарник. Он сделал шаг вперёд.
— Я всё понял, — сказал он. — Ты не сгорел потому, что давно стал пеплом.
Он поднял с пола канистру, открыл, выпил около литра. Поморщился, поставил канистру на пол.
— Бодяженный, — произнёс пожарник. – Не увлекайся им – крыша съедет.
— Она у меня уже съехала, — ответил Антон. – Кроме меня тебя кто-нибудь видит?
— Иногда. Вернёмся к нашим баранам…. Ты не сгорел потому, что то, что уже сгорело, не горит.
— Не понял, — сказал Антон, садясь в кровати.
— Нет достойных…. Ненависть сожгла тебя изнутри.
Пожарник подвинул к себе канистру, сел рядом с Антоном и продолжил:
— У тебя внутри пепел, как и у меня. Пришло время мне оставить пост, передать следующему. Вспомнил, что с тобой произошло несколько лет назад?
— О чём ты? Какая ненависть?
— Не уже ли не помнишь? Это было ещё до знакомства с твоей не состоявшейся невестой.
Пожарник взглянул на руки Антона.
— Ишь ты, — обрадовался он, — уже фаланги отрастают. – Перевёл взгляд на лицо. – Хрящи появились. Нос видно стало.
Антон ощупал нос. Действительно, он восстанавливался. Дверь в комнату резко распахнулась. На пороге стояла перепуганная мать. Она оглядела комнату.
— Ты с кем разговариваешь? – спросила она.
Антон посмотрел на стоящую радом с кроватью канистру.
— Тебе послышалось, — ответил он матери.
— Не пугай нас сынок.
Антон схватился руками за изуродованное огнём лицо.
— Посмотри на меня мама, — сказал он. – Я «окурок», я не могу не пугать.
Мать заплакала, вышла, хлопнув дверью. Антон схватил канистру, выпил почти половину бензина и вновь улёгся спать.
Первое что Он увидел утром, это были новые пальцы на руках и ногах. Антон вновь отхлебнул из канистры, облив при этом бензином кисть руки. После «завтрака» он направился умываться. Как только вышел из комнаты, с кухни его окликнул отец. Антон подошёл к нему, тот сидел за столом с папиросой в зубах.
— Не расстраивай мать, — сказал он, выдыхая облако дыма. – Она просто комок нервов.
Отец сделал ещё затяжку, вынул папиросу изо рта. Его рука тряслась мелкой дрожью. Антону стало не по себе, он отвёл взгляд в сторону. Отец хотел стряхнуть пепел в стеклянную пепельницу, стоявшую рядом с ним, но вдруг выронил папиросу. Антон рефлекторно подхватил её рукой облитой бензином. Кисть вспыхнула ярким огнём. Антон начал махать ей вверх вниз, стараясь сбить пламя. Внезапно он осознал, что ему совсем не больно. Он перестал махать, уставившись на горящую руку. Отец бросился к раковине за водой. Налил в кружку, хотел плеснуть на кисть, но Антон остановил его. Отец замер в нерешительности.
Антон всматривался в пламя и видел, как огонь не пожирал плоть, а возвращал её обратно. Кожа разглаживалась, приобретала здоровый вид, росли ногти. Бензин выгорел полностью. Теперь Антон смотрел на абсолютно здоровую руку. Отец выронил кружку, она разбилась об пол, расплескав воду.
— Не может быть, — тихо произнёс отец.
Он схватился за сердце и медленно осел вниз. Вызванная матерью «скорая» увезла отца в больницу.
Этой ночью Антон вновь беседовал с пожарником.
— Что ты от меня хочешь? – спросил Антон, когда они допили канистру.
— Вспомнил, что выжгло тебя? – поинтересовался пожарник.
— Нет.
— Вспоминай! – приказным тоном, произнёс пожарник. – Осень. Ты направляешься к подъезду, где живёт твоя очередная пассия. Ну? Из подъезда выходят двое мужчин. Ты идёшь мимо них, входишь в подъезд. Там на полу в луже крови лежит женщина с ребёнком. Они мертвы. Вспомнил!?
Антон непонимающе уставился на пожарника.
— У тебя кружится голова, — продолжал он. – Ну?
Антон изо всех сил напряг память и вспомнил. Вспомнил подъезд, трупы, кровь. Как же он мог забыть такое? Как память похоронила это в ворохе безобидных воспоминаний и событий?
— Да, — прошептал он.
— Что же было дальше? – с издёвкой спросил пожарник.
— Не знаю.
— Ты был у девушки, но только под утро, когда опера уже убрали тела. До этого ты шёл за убийцами. Вёл их до «лежбища». Помнишь?
— Нет. Я был у девушки.
Пожарник всё больше и больше пугал Антона своими речами. Он приблизился к Антону, схватил его за горло обеими руками. Антон попытался разжать цепкие, как клещи пальцы, но не смог. Они держали его словно стальные тиски.
— Ненависть, — продолжал он, — разожгла в тебе такое пламя, что оно поглотило память и разум.
— Я был у девушки, — задыхаясь, твердил Антон.
Пожарник отпустил Антона.
— В «лежбище» обитали не только два отморозка-грабителя, но и их семьи. Сколько в бараке было детей?
— Пошёл к Дьяволу! – крикнул Антон.
— Ты предпочитаешь его общество? – удивился пожарник. – Твоя ненависть во стократ больше чем ненависть любого человека, чем ненависть самого Дьявола.
— И что же я, по-твоему, сделал с ними? – вдруг спросил Антон.
— Деревянный барак был готов к сносу, жильцы выселены, но, не смотря на это, в нём проживало много разнообразного народу. Рядом с бараком стояла «Газель». Какой-то не трезвый торгаш возился в моторе. Ты задушил его, найденной неподалёку проволокой. Забросил тело внутрь машины, где нашёл несколько канистр с бензином. Дождался, пока постояльцы крепко уснут. Потом припёр машиной двери единственного подъезда, облил стены бензином и пустил «красного петуха». Сам спокойно сел на лавочку в двадцати метрах от барака, слушал, как орут горящие заживо человеки. С самого верхнего этажа выбросили двух младенцев. Один разбился о подоконник первого этажа, другой уцелел. Ты подошёл к нему, поднял и бросил обратно. Пожарные приехали, когда барак превратился в один большой костёр. Ты посмотрел, как они пытаются что-то сделать, а потом спокойно отправился к девушке. Ведь тебе предстояла бурная, романтическая ночь.
Антон не поверил ни единому слову. Он только мотал головой, отрицая обвинения.
— Я не мог этого сделать. В газете прочёт про тот пожар, очень переживал за людей…. Там писали про замыкание электропроводки.
— В мозгу у тебя замыкание…. Но не могу тебя осуждать, ты же мой приемник.
— Уходи.
— Хочешь познать настоящую ненависть?
— Уходи, — Антон схватился за голову.
— Ты двуличен, как нам и положено, — произнёс пожарник. – Когда познаешь ненависть сполна, заменишь меня. Наиграешься, найдёшь приемника.
— Что? – спросил Антон.
— А вообще каждый следующий, добрее предыдущего.
Пожарник исчез, словно и не приходил. Антон упал на кровать, зарылся с головой под подушку. Так и проспал до утра.
***
Днём Антон вместе с матерью отправился на продуктовый рынок за овощами. Но купить ничего не удалось. Торгаши и торгашки орали на них во всё лужёное горло. Самое безобидное из выкриков было: «Урод»! Их прогоняли от торговых лотков, не давали рассматривать товар. Мать попыталась урезонить «предпринимателей». Тогда их попросту вышвырнули с рынка. Двое мужиков вступились и были избиты. На этом шопинг закончился.
С наступлением ночи Антон не ложился спать. Он ждал прихода пожарника, тот появился ближе к часу.
— Ну как? – спросил он Антона. – Добро торжествует? Что купил?
— Матери это за что?
— Спроси чего полегче.
— Тогда я хочу познать ненависть, — объявил ему Антон.
— Быстро ты меняешь решения. Я бы даже сказал оперативно. Включи телевизор, — ответил пожарник.
Антон взял пульт, нажал на кнопку. На экране появилась реклама торгового центра, точнее крытого рынка. Симпатичные девушки расхваливали разнообразные товары, а пузатые дядьки накидывали им на плечи норковые шубки.
— Меркурий – старый жадный беспредельщик, — сказал пожарник, – дай дорогу молодым.
— Не могу. Грех, – вдруг произнёс Антон, побледнев.
Пожарник как-то недовольно взглянул на него и сказал:
— Создатель давно спит. Ему не до ваших грехов и нытья.
Он протянул вперёд ладонь, как бы прося милостыню, сгорбился. Скорчил противную гримасу, передразнивая нищего.
— Дай, дай, дай. Дай, дай, дай, — пропищал он.
Потом выпрямился в полный рост.
— А сами-то что!? – крикнул пожарник. – Кто нефть перегонять придумал?! Он что ли!? Сделал дело – гуляй смело! Спи, то есть. Я порой сомневаюсь, что он вообще есть.
Антон кивнул.
— Меркурий говоришь.
Пожарник присвистнул.
***
Днём небо закрыли тяжёлые серые тучи. Крытый рынок или Т.Ц., встретил Антона непонятной суетой. Покупатели и продавцы бегали друг за другом, сновали грузчики с телегами, тётки с самоходными «тошниловками» набитыми пирожками с сомнительной начинкой. Вокруг торговались, били по рукам, ругались, жрали в кафе и чайных, что не попадя.
Антон шагал по центральному проходу с большими пластиковыми канистрами в руках, наполненными 95-м. Чтобы не пугать народ он надел на лицо медицинскую маску, на голову натянул вязаную шапочку.
Антон вышел к центральному перекрёстку. Остановился, пытаясь сориентироваться на местности. Мимо него шёл китаец с баулом набитым детскими игрушками. Антон преградил ему дорогу.
— Слышь. Это центр рынка? – спросил его Антон.
Китаец кивнул и поспешил скрыться в разношёрстной толпе от странного покупателя. Антон поставил канистры на пол, свинтил с них крышки. Поочерёдно поднял над головой, облив себя бензином. Толпа замерла вокруг него, наблюдая за происходящим. Никто и не думал убегать. Всем было интересно. Антон достал из кармана зажигалку. Чиркнул несколько раз, искры не было.
— Зажигалка есть? – спросил Антон у наблюдателей.
Мужик с большим кривым носом протянул ему потёртую подделку под «Zippo».
— Благодарю, — сказал Антон, крутанув колёсико.
Люди бросились врассыпную, давя друг друга. Посреди перекрёстка стоял горящий высоким пламенем человек. Антон не чувствовал боли. Его тело восстанавливалось, нарастала новая кожа, кости покрывались мясом, появлялись волосы. Хотелось жить.
Одни торговцы бросали товар, другие пытались его спасти. Началась паника, свалка. Вспыхнувшие торговые точки выбрасывали вверх чёрный едкий дым. Жар вокруг Антона стал увеличиваться с неимоверной быстротой. Плавились манекены, лопались стёкла витрин, взрывались припрятанные газовые баллоны. Люди горели, как свечки. Местами пылающие проходы были завалены человеческим пеплом вперемешку с треснувшими от температуры костями. Антон двинулся по центральному проходу, поджигая всё, что могло гореть.
Торговый центр зачадил удушливым дымом, а после вспыхнул тысячей пожаров сошедшим в один большой адский огонь, взорвался криками пылающей плоти. Пока ехали пожарные расчёты, большая часть центра превратилась в мартеновскую печь. Многие встретили смерть у своих прилавков и магазинчиков.
Когда по окнам ударили бранзбойты, со стороны выхода появился человек, полностью охваченный пламенем. Вот только в отличие от других, он не кричал и не валялся по земле, а спокойно шёл вперёд. Пожарные направили в его сторону струю воды, которая сорвала с него старую кожу, дав свободу новой розовой, как у младенца. К Антону подбежал МЧСник, накинул на плечи одеяло.
— Там есть люди? – удивлённо разглядывая целого и невредимого Антона, спросил он.
— Уже нет, — ответил он.
Антона посадили в «скорую», отвезли в ближайшую больницу. Осмотрели, и не найдя причин для беспокойства отпустили восвояси, предварительно выдав кое-какую одежонку.
***
Антон явился домой, когда мать смотрела срочные новости. Т.Ц. до сих пор не потушили. Жертвы исчислялись сотнями, убытки миллионами. Антон сел рядом с ней, уставился на экран. Мать посмотрела на него.
— Ты здоров? – удивилась она.
— Иммунитет, — ответил Антон, не отрываясь от просмотра новостей. – Хорошо горит.
Ночью к нему пришёл пожарник.
— Теперь я смогу отойти от дел, — сказал он. – Твой черёд.
— Нет, — резко ответил Антон.
— Значит, полторы тысячи трупов тебя не впечатлили? Хочешь большего?
— Не хочу.
— Ты хорошо подумал? Ведь в этом случае ты сможешь стать сверхчеловеком. Сможешь помогать и наказывать.
— Вот ты этим и занимайся, а я хочу просто жить. Спасибо за тело.
Пожарник опустил голову.
— Не могу настаивать на ином. Дело сугубо добровольное. Держись подальше от открытого огня.
С этими словами он исчез.
***
Прошло несколько лет. Антон возвращался вечером с женой и ребёнком с «Новогодней Ёлки». Мимо них на всех парах пронеслись пожарные машины, и практически падая на бок, завернули за угол дома. Прохожие бросились за ними. Антон с семьёй так же проследовал в ту сторону. Когда он зашёл за угол, его взору предстал пылающий стрипклуб, из окон которого выбрасывались горящие люди. Только одна девушка объятая огнём спокойно шла в сторону пожарного расчёта. С неё сбили пламя, укутали в одеяло. «Скорая» увезла девушку. Антон взял жену с ребёнком за руки, направился к дому. Пора ужинать.
2013.
- Автор: Владимир Самсонов, опубликовано 29 октября 2013
Комментарии