Сбежать к себе

Карина Винтер
 
Сбежать к себе
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
МОСКВА 2013
 
 
 
К. Винтер
 
 
 
Сбежать к себе
(1часть)
 
 
роман
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
2013
 
 
Карина Винтер
 
© Карина Винтер. 2013
© Оформление Карина Винтер. 2013
 
 
ISBN 978-5-9904359-1-9 (Россия)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
***
 
 
Огромные и пушистые хлопья снега сыпались с неба на землю. Вокруг было тихо.  Повсюду нависали снежные шапки. Ветер врывался во двор,  перемахнув через каменную изгородь, пробегал между деревьями и, стряхнув снег с голых ветвей, бился в дверь. Потом, на время замирал  и  снова закручивал на ступенях дома  танец со снежинками.
Свет из окон большого загородного особняка был желтым, проливался теплым пятном на белое полотно снега.
Внезапно дверь  распахнулась, и во двор выбежал мальчишка, одетый налегке. Он  поднял  руки вверх, восторженно наблюдая, как тысячи снежинок  летят из темной бездны прямо ему в ладони.
К воротам, по загородной и заснеженной дороге бесшумно подъехал автомобиль. Это был бордовый Шевролет шестьдесят второго года выпуска. За рулем сидел мужчина. Он, чуть поддался вперед, разглядев в снегопаде мальчишку.
— Джек!  Что мне с тобой делать?! Ты совершенно не одет!
Мальчишка подбежал  к автомобилю.
— Я не боюсь холода, ты же знаешь, дядюшка.  И  совсем даже нет мороза.
— Садись в машину. Немедленно!
Джек мгновенно оказался  на переднем  сидении.
— Кстати, где все?
— Лора на кухне, готовит что-то новенькое.  Бабушка в кабинете. Телефон там звонит, не умолкая. Что происходит?
— Ещё не знаю. Не думаю, что это секрет. Стоит набраться терпения, и скоро тебе всё откроется.
Мальчишка пожал плечами.
— Хорошо. Как прошел день в магазине?
— Обычная суета, Джек. Цветы, удобрения, покупатели и снова цветы. Наши пуансеттии снова пользуются спросом. Так происходит каждое Рождество. Знаешь, я сегодня сделал несколько красивых керамических ваз, но ещё не придумал, как их расписать. Нужна твоя помощь.
— Нужно сделать их белыми.
Мужчина нахмурил брови.
— Белыми? Но это  равносильно тому, что оставить их не расписанными?
— Нет. Белые, это похоже на снег.
Дядюшка Митч усмехнулся, потерев руки.
— Я над этим подумаю.  На счет росписи, ты всё же должен мне помочь. И у меня снова есть заказ на цветочные горшки. Людям нравятся наши работы. Это отлично. Особенное чувство.
— Заказ это здорово, но я не знаю, что можно на них нарисовать. Может быть, Лора подскажет? Или бабушка? Жаль, что у нас в доме нет девчонки. Она бы точно помогла тебе, дядюшка.
— Это верно.
Семья Митчелл много лет держала в городе небольшую цветочную лавку. Дядюшка заправлял там третий десяток. Он освоил эту науку,  будучи молодым парнем. С тех пор минуло много лет, и он оставался в доме, как полноправный член семьи. Всё так же каждое утро, открывая двери лавки покупателям. Кроме Грейс Митчелл, хозяйки этого дома и Лоры, в семье других женщин не было. Поэтому  на плечи дядюшки основательно возлагались дела разного характера. Он умело справлялся со всеми, находя время, чтобы вечером пропасть на часок, другой в Зимнем саду.  Дядя сотворил это чудо  своими руками, и часто баловал женщин этого дома яркими пышными букетами даже в середине зимы.
— Смотри, как красиво, дядя. Это как в сказке! Даже лучше. Они похожи на волшебных эльфов. Верно? Их так много! – радовался Джек.
Оба смотрели через лобовое стекло, по-детски восторгаясь происходящему.
— Если идет снег, значит, произойдет что-то особенное. Я это точно знаю.
Мальчик переспросил.
— Откуда ты знаешь? Расскажи?
— Ну, это было давно. Я ещё был мальчишкой, как ты сейчас, наверное. Дело было накануне Рождества. Отец отправил меня за елью. Откровенно говоря, я волновался: такое ответственное дело, и один в лес я ходил редко. В общем, я отправился на поиски.  Я так сильно был погружен в свои мысли, что сразу даже не понял, что происходит. Где-то на середине пути мне стало казаться, что я не один. Как будто кто-то следит за мной, идет у меня за спиной. Тогда я оглянулся и понял, что просто начался снегопад. Точь-в-точь, такой как сейчас. Стало так светло и спокойно. Я нашел то, что искал и вернулся обратно по собственным следам, ведь их не успело замести: я  совершенно не заплутал. Так что снег с тех пор был мне лучшим другом. Это Рождество, думаю, будет особенным. Волшебным.
— «Волшебным», — мечтательно повторил Джек.
— Именно.
Дверь в дом открылась, и полоска света упала на заснеженные ступени.
— Думаю,  пора, а то влетит  нам от Лоры.  Я поставлю машину в гараж, а ты беги в дом.
Джеку было одиннадцать. Он с самого детства воспитывался в этих стенах. Свою мать он не помнил, она давно умерла, а отец жил другой, новой жизнью, изредка присылая подарки ко Дню рождения или Рождеству, и ещё реже, навещая сына. В доме не было портретов отца, и, даже на стойке с множеством фотографий,  отсутствовал его снимок. Джек хранил его образ в памяти, но с годами он становился более прозрачным и тусклым.
Заботы и любви мальчишке хватало сполна. Его любила строгая бабушка. Дядюшка Митч, так ласково называл его Джек, по возможности, старался заменить мальчишке отца, друга. Безумно вкусные кексы, с шоколадной и фруктовой начинкой в доме пекла только одна женщина, Лора. Она бесконечно любила Джека. Знала о нем всё и старалась при случае окружить его материнской лаской. С Митчем же Лора была почти ровесница по возрасту, но одно объединяло их по-настоящему: они любили сердцем этот дом, и всех людей, что живут в нем. Хозяйка дома Грейс Митчелл была очень категоричной женщиной, привыкшей по жизни принимать решения самостоятельно. Она с молодости осталась одна, воспитывая единственного сына, но повзрослев, он уехал в большой город, потерявшись там, на долгие годы. Все мосты были сожжены и, узнав об образе жизни сына, Грейс без раздумий запретила ему даже появляться на пороге  дома. Одно не давало ей покоя и уверенности в том, что данное решение верное: она видела, как страдает Джек.  Изменять своим принципам  Грейс не привыкла, а потому, из года в год всё оставалось по-прежнему. Джек уезжал в школу учиться, возвращаясь в дом на каникулы. Там, вдали от дома,  он обрел себе верного друга — Питера Недли, и старался не унывать, зная бабушкин характер.
На следующий день в доме зародилась странная суматоха. Лора меняла цветы в вазах. Она металась из комнаты в комнату, смахивая в сотый раз пыль с одного и того же места и постоянно повторяла:  «Главное, ничего не забыть».
Джек, не понимая с чего такая суета, старался быть незамеченным и, проскользнув по лестнице в гостиную, уселся в огромное, любимое бабушкино кресло. Оно стояло у окна.  Рядом, по вечерам или в пасмурный день, горел напольный торшер,  а на стене висел портрет, написанный маслом. Это был портрет единственного мужчины, которого Грейс Митчелл любила по сей день.   Джеку этот человек казался очень скучным и весьма типичным. Он как-то неловко себя чувствовал. Словно этот самый тип, с огромными усами и бородой, следит за каждым его движением.
Мальчишка посмотрел на портрет:
— Доброе утро, мис-тер…
Он растянул последнее слово, принявшись вспоминать имя человека с портрета.
Бабушки нигде не было.  Только из её кабинета, через небольшую щель под дверью, пробивался свет. 
Джек знал, что в кабинете бабушка обычно занята счетами, пишет письма, либо делает ещё что-то не менее важное. Поэтому, как не велико было его любопытство, он продолжал оставаться в кресле. Это длилось недолго.
Лора с щеткой для сбора пыли добралась и до этого закутка.
— Джек, дорогой, ты проснулся. Прости, наверное, мы тебя разбудили  этой суетой?
— Доброе утро, Лора. А что происходит?
Лора была милой: слегка полновата, но это только прибавляло  её, и без того доброй внешности, ещё больше теплоты. Она всегда безупречно выглядела, и даже сегодняшним утром. Её длинные вьющиеся волосы были изящно подобранны, и лишь несколько отдельных, выбившихся из копны  кудряшек двигались ей в такт.
— О-о, разве ты не помнишь? Скоро ведь Рождество? Такой прекрасный праздник! Чтобы ничего не забыть мы решили приступить к приготовлениям за раннее.
— Думаю, это не совсем тот повод, из-за которого все бегают по дому. Лора, может быть что-то ещё?
Женщина всплеснула руками.
— Есть вещи, о которых может тебе сказать только бабушка. Но поверь, ты будешь очень рад. Это то, что наполнит твою жизнь яркими красками: жизнь станет другой.
— Другой?
— Да. Ещё более интересной. 
Она  взмахнула  щеткой, словно сказочная фея.
— Что это я? Могу ведь проговориться. Тогда сюрприз уже не будет сюрпризом.
С кухни повеяло ароматом свежего теста для кексов, с примесью ванили и цукатов.
— Ну, раз готовятся кексы, дело и вправду важное, – думал Джек, решив, что пора переодеться. На улице по-прежнему сыпал снег. Часы показывали десять. Суета слегка прекратилась.
Он подошел к окну, вспомнив вчерашние слова дядюшки. Однако время шло вперед, а сказка всё никак не начиналась. День оказался полон ожидания и неведения. Стрелка часов то бежала вперед, то словно замирала на месте. Настроение потихоньку угасало. Ланч был скучным и в полном одиночестве. Бабушка нервно общалась по телефону. Её голос оставался ровным, но нотки раздраженности всё же были слышны. Дядюшка ушел в сад, потом долго  пропадал в гараже. Затем вернувшись в дом, вошел на кухню, чтобы вместе с Джеком и Лорой выпить чай и  тихо поболтать.
— Скоро вечер, — Джек  произнес это вслух, неожиданно для самого себя.
Лора и Митч переглянулись. Тогда дядюшка, заботливо взяв мальчишку за руку.
— Ты смотрел в окно?
— Да. Там идет снег, я помню.   Но ничего не происходит.
— Это тебе так кажется. Ничего не происходит здесь, но любое событие имеет свое начало и конец. Так может быть окончание этого самого события и будет для тебя началом чего-то нового? Я думаю, нужно набраться сил  и терпения. Скорее всего, оно уже где-то началось.
Джек поднялся к себе в комнату, не до конца понимая, о чем сейчас говорит дядя. Он листал книги и журналы, что огромными стопками ютились  на полках. Ему безумно нравились фотоснимки заснеженных вершин, рассказы и статьи в научных журналах об очередной экспедиции к ледникам, о подвигах полярников. Он лежал на постели с закрытыми глазами, видя перед собой всё новые и новые восходы солнца, там, за чертой облаков. Вдыхая полной грудью, он мечтал, что когда-нибудь, несмотря ни на какие  трудности, обязательно ступит ногой на белоснежный и промерзший снег на одной из вершин. От мыслей отвлек звук подъехавшего автомобиля. По стене скользнул свет фар.
Когда Джек спустился вниз, гости уже находились в кабинете и вели странную беседу с бабушкой. Почему странную? Может потому, что длилась она  очень долго.  Никто не выходил из кабинета и о сути разговора ещё никто  в доме не знал. Джеку было безумно интересно и не менее важно узнать, что же происходит там, за закрытыми дверями. Какую новость привезли эти люди, и что же все-таки должно случиться?
На улице окончательно стемнело.  День близился к своему завершению. Джек сидел на большом кожаном диване в гостиной. Он напряженно вздохнул, вдруг  расслышав тихие шаги за спиной. Мальчишка обернувшись, вскочив. Посреди комнаты стояла совсем маленькая девочка, в расстёгнутом голубом пальто, держа в руках вязаную шапочку и рукавички. Её, слегка вьющиеся, темные волосы спадали на плечики.  Что больше всего запомнилось Джеку в тот момент -светло-серые, большие и печальные глаза. Гостья показалась ему похожей на куклу. Очень дорогую и красивую, но почему-то брошенную и никому ненужную.
— Привет. Откуда ты взялась?
Девчонка пожала плечами, оглянувшись.
— Папа всё ещё сидит в кабинете и разговаривает с бабушкой. Они разрешили мне погулять по дому… Ты, наверное,  Джек? — спросила  гостья совсем тихо, мягким детским голоском.
— Да. Ты знаешь мое имя?
— Мне говорил о тебе отец. Его имя Энтони Митчелл.
Джек изумленно приподнял брови.
— Так тебя привез мой отец?
— Верно. А ещё, он мне сказал, что ты мой брат и всегда будешь со мной, чтобы не случилось. Это правда?
Джек от неожиданности вопроса слегка опешил, но не растерялся.
— Конечно, правда. Я и сам бы тебя ни за что не бросил, ведь ты совсем маленькая. Просто я не знал, что ты есть. Я  давно не видел своего отца. То есть, нашего отца… Он приезжает слишком редко.  Сколько тебе лет?
— Скоро будет пять, а тебе одиннадцать.
Мальчик  кивнул, оглянувшись.
Из кабинета вышли люди, среди них был отец. Он поймал взгляд сына, опустив голову. А немного погодя, все же решился подойти.
— Здравствуй, Джек. Я сейчас не могу с тобой долго говорить, меня во дворе машина ждет. Мы, видишь ли, и так растянули разговор. Я обязательно тебе позвоню  или напишу. Если ты захочешь.
Мужчина перевел взгляд на дочку, потом снова на Джека.
— Знаю, я многое сделал не так, и ты обижен на меня. Прости. Но всё же осмелюсь просить тебя об одном одолжении.
Джек внимательно смотрел в лицо своего отца, словно предчувствуя, что видит его в последний раз.
— Я сделаю то, о чем ты меня попросишь. Сделаю.
— Обещай мне, что никогда не бросишь свою сестру. Будешь рядом с ней, чтобы не происходило в вашей жизни. Будьте самыми близкими людьми. Это очень важно. Я тебя прошу.  Если у тебя возникнут вопросы, думаю, бабушка сможет всё верно тебе истолковать. Просто попытайся меня понять.
Джек согласно кивнул. Он смотрел, как уходит отец. Как явно злится на него бабушка и темнота, что за дверью, словно занавес, отделяет их друг от друга.
Позже, сидя в комнате, при включенном светильнике, Джек и Хелена болтали. Им казалось, что никогда не закончатся темы для разговоров. Джеку хотелось рассказать сестре как можно больше. Но столько же хотелось  узнать  и о ней, а девочка, не смотря на свой возраст, умела составлять предложения вполне разумно и засыпала брата вопросами.
— Завтра мы поедим в город, с дядюшкой Митчем, за покупками к празднику.  Мы часто ездим в город. Там у него много приятелей. Мы приезжаем к пабу, и обязательно дядюшка какое-то время с ними разговаривает. Правда, иногда несколько минут затягиваются на час, два, но Лора уже не сердится, а бабушка всё понимает. 
Хелена слушала брата, слегка приоткрыв рот.
— Вы ездите на машине?
— Да. Мы все обожаем наш старенький Шевролет.
— Интересно. А насколько он старый?
— Шевролет шестьдесят второго года. Он как часть семьи. Такое тоже бывает. А ещё, утром ты лучше познакомишься с Лорой. Она очень добрая и будет любить тебя тоже. Она всех любит. Они с дядей живут в этом доме давно: с тех пор, как были совсем молодыми. Лора знает тысячу рецептов и будет баловать тебя разными новинками. Наверняка ты такого не пробовала.
Девочка пожала плечами.
— Мы с папой жили не очень богато и часто были на «мели».  Так говорил папа, — пояснила она. — Он старался всегда для меня что-то купить или сделать сам, но это было редко.
Джек нахмурил брови, внимательнее посмотрев на гостью. Странно было слышать от совсем маленькой девочки такие взрослые слова. Он и сам — то их слышал только в пабе, но об этом никто больше не знал.
— Теперь всё будет хорошо, и всё будет совсем по-другому. Тебе понравится. Еще у нас есть пара охотничьих псов: Томи и Дик. Они веселые и обожают меня облизывать. Ты тоже с ними познакомишься.
— А на Рождество будет ель?
— Да. Конечно. И будет каждый год. В твоей жизни появиться много разных праздником. Потом ещё больше воспоминаний.
— Я никогда не видела Санта Клауса. Папа говорит,  что это он по ночам наряжает ель.
— Раньше я тоже  думал, что это так. Пока не услышал, как Лора ругает дядюшку, за то, что он разбил гирлянду. А бабушка за день до Рождества собирает подарки для детей из приюта. Это в городе. Ещё  она подписывает несколько десятков открыток и рассылает их всем своим друзьям и просто знакомым. Знаешь, это целая традиция. Я тоже в этой традиции участвую. Бабушка говорит, что я должен знать всех этих людей и бывает, устраивает мне расспросы: кто, где живет, и как их зовут? Не то чтобы это скучно.  Нет.  Просто всех этих людей такое количество, что я каждый раз что-то путаю.
— Мне очень нравится всё, что ты рассказываешь. Как будто бы, я всё это знаю.
— Конечно, ведь теперь это и твоё. Завтра ещё поговорим. Уже пора спать. Если ты боишься, я оставлю свет включенным.
Хелена укуталась в мягкое одеяло, улыбнувшись.
— Я не боюсь темноты и одиночества. Спокойной ночи, Джек.
Мальчишка удивленно кивнул головой.
— Спокойной ночи, Хелена.
Следующий день совершенно не был похож на все предыдущие. Хелена не переставала удивляться всем сюрпризам, что преподносила ей судьба. Она открывала для себя что-то новое, понимая, что бесконечно этому рада. Ни бабушке, ни Лоре не приходилось повторять дважды одну и ту же просьбу, девочка мгновенно схватывала и исполняла всё в лучшем виде. Конечно же, Грейс Митчелл не была точно уверена, что характер маленькой Хелены навсегда останется таким и не доставит хлопот. Она присматривалась к внучке, глубоко вздыхая и что-то размышляя про себя. Одно огорчало Грейс, не смотря на все старания живущих в  доме, полноценной семью не назовёшь.  Тоска по более родным людям была видна в глазах детей и кто, как ни бабушка догадывалась об этом  без слов.
Хелена в свою очередь вспоминала об отце часто, но говорить вслух желала на эту тему  только с братом. Он тоже разделял с ней эту грусть, но Джек был охвачен и полностью погружен в мир, который уже давно создал в своих мечтах. Он точно поставил перед собой цель, веря, что достигнет её, а для этого ни как нельзя отчаиваться и грустить.
 
 
***
 
 
Хелена теперь посещала ту же школу, что и Джек. Они жили в приюте, возвращаясь в дом, лишь на  каникулы. Он находился в часе езды от небольшого городка. Дорога виляла между холмов, потом углублялась в заросли деревьев, пересекала  реку. Иногда появлялась совсем рядом с берегом океана, вид на который, не мог оставить равнодушным даже самого безразличного человека. Здесь любая сказка начинала казаться явью, и верилось, что вечная и безумная любовь всё же существует. Одолевало неудержимое желание,  стоя на краю скалы, раскинуть руки в стороны и под порывами ветра, пусть даже на мгновение, закрыв глаза, почувствовать себя парящей птицей. Сам же городок не меньше удивлял своими бесчисленными клумбами,  аллеями, роскошными садами. Здесь можно было посидеть в уютном уличном кафе, прокатиться на лодке  по заливу и просто бродить, и бродить по улицам.  На выступающей  в океан скале, продолжал работать маяк; а огромное разнообразие деревьев становилось очевидным и весной и осенью. Какие-то  только собирались распустить  листву, другие уже благоухали цветами, а третьи и вовсе нежились на солнце,  радуя глаз своей зеленью.  Осенью картина становилась ещё более удивительной. Листва меняла цвет и опадала совершенно беспорядочно: в разное время.  Городок и его окрестности, превращались в пеструю мозаику от ярко-желтой  до багряной,  от зеленой до пятнистой.  В силу особенности климата, здесь внезапно выпадал первый снег, застав нерасторопную осень врасплох. Плоды рябины краснели под белой шапкой, а лужи становились похожи на гербарий, созданный самой природой. Река, разделяющая городок на две части впадала в океан, что делало это место ещё более запоминающимся. У частных лавочек  ютились велосипеды и машины.
Первая поездка в этот удивительный город для Хелены была особенным событием её жизни. Она помнила всё, что рассказал ей брат.  Ей не терпелось  начать этот день, поскорее оказаться в машине и послушать какой-нибудь  рассказ дядюшки. Он всегда что-нибудь рассказывает, коротая путь.
Прожив несколько лет в лишении, её душа и маленькое сердце не утратило возможности улавливать малейшее дуновение прекрасного. Чьи-то перемены в настроении она замечала мгновенно и старалась не причинять лишних хлопот.  В этом доме для Хелены появились люди, о которых иногда отец читал ей в любимых книжках.  Лора стала  воплощением сказки. Казалось, что в доме ещё ни кто так и не понял, что эта женщина, безумно похожа на добрую  волшебницу.  В трудный момент она вдруг обязательно оказывается рядом и помогает одним своим присутствием. Что-то скажет, улыбнется, от чего сразу становиться веселее, а потом обязательно угостит каким-нибудь вкусным шедевром, приготовленным собственными руками. Хелена любила сидеть на кухне и наблюдать за тем, как Лора готовит. Лора, в свою очередь,  позволяла маленькой помощнице участвовать в сотворении блюда, поручая ей небольшие задания. 
И вот наконец-то настал тот момент, когда вся семья уже была готова отправиться в дорогу.
Раздумывая о том, о сем, Хелена крутилась в гостиной, между взрослыми, чуть ли не пританцовывая от счастья. Она спрятала руки в карманы пальто, на минуту закрыла глаза и остановилась посреди гостиной.
— Хелена, что с тобой?
Рядом послышался встревоженный голос бабушки.
Девчонка раскрыла глаза, растерянно  оглядевшись вокруг.
— Ты себя хорошо чувствуешь? Может быть, останешься дома? Ты можешь не ехать, если что-то не так.
Предложение остаться, рушило все планы и от одной только мысли хотелось  разрыдаться. Девочка замахала руками, протестуя.
— Я очень хорошо себя чувствую! Правда! Нет, нет, можно мне все же поехать? Пожалуйста, бабушка?
Грейс Митчелл приподняла очки.
— Я же не сказала «нельзя». Это было лишь предложение. Ты можешь от него отказаться.
Хелена  осмелела:
-Тогда я отказываюсь.
Женщина развела руками.
— Что же, отказ принят. Мы едим все вместе.
Джек стоял в стороне, всё это время, наблюдая за тем, как эта маленькая девочка  смело настаивает на своем. И хоть на её лице и появляются иногда признаки волнения, она всё же не отступает. Джек ощущал гордость за свою  сестру и, пожалуй, вручил бы ей медаль, если бы такая у него нашлась. Раньше он не думал о том, какую бы ему хотелось иметь сестру или брата. Ведь этого события никто не планировал в доме. Но теперь, когда есть Хелена, он точно для себя решил, что лучше, чем она, быть просто не может.
Девочка, от переизбытка эмоций, кинулась бабушке на шею, крепко накрепко обняв и чмокнув в щеку.  Грейс ахнула, почувствовав прилив жара на своем лице. Конечно же, Джек отвечал ей абсолютной взаимностью, на чувства и любовь.  Но от недавно появившейся Хелены, Грейс такого никак не ожидала. Внешне девочка производила впечатление маленького дикого котенка, который как любое другое существо ищет пристанища и тепла, но продолжает оставаться диким. Однако, отдельные выходки со стороны  внучки заставляли поверить в обратное. Характер Хелены настолько не предсказуем, что некая доля опасения была абсолютно ясна.
И вот, закрыв за автомобилем ворота, дядюшка надавил на педаль и старенький, но прыткий  трудяга Шевролет, повез семью в город. Всю дорогу Хелена без устали смотрела в окно. Её глаза открывались то чуть больше, то прищуривались от  солнца и слепящей белизны снега.
Девочка вдруг заметила интересное явление: на стекле, через которое она наблюдает за пейзажем, отражается бабушка, Лора и Джек. Она немного отклонилась назад, и вот уже силуэт дядюшки, тоже появился на стекле. Они словно прозрачные, плывут над землей. Сочетаются с красивыми холмами, усыпанными снегом, с деревьями и елями, утопающими в придорожных сугробах. Здорово, когда может быть сразу и то, что нравиться и то, что любишь.
Хелена обернулась, посмотрев на брата.
— Тебе нравится? – Спросил он.
Девчонка кивнула.
— Очень. Мне нравится всё, что я вижу и всё что слышу.
Она потянулась к Джеку, шепнув ему на ухо:
— Почему, когда становится хорошо, думаешь о плохом?
— О плохом? И что же ты подумала?
В глазах брата Хелена увидела неподдельную заинтересованность.
— У меня так всегда. И папа тоже боялся радоваться. Он говорил, что счастье можно спугнуть.
Джек взял сестру за руку.  Хелена так четко почувствовала тепло на своей коже, что поневоле расправила плечи. Когда ты не один  гораздо легче и совсем не страшно.
— Ты больше не говори таких слов и постарайся вспоминать только хорошее. Отец, конечно, был прав, но если ты заслуживаешь счастья, то оно никуда не денется. С тобой больше ничего не случится.
— А разве такое возможно?
— Да. Ведь я буду рядом. Я же обещал.
Хелена кивнула, откинувшись на спинку сидения.
— Спасибо, Джек.
Минуя магазин за магазином, Хелена уже чувствовала, как слегка гудит её голова, от множества ярких витрин, ароматов и просто красивых вещей. Все было увешано рождественскими гирляндами и фонариками. Фигурки Санта Клауса и упряжка оленей творили в её душе веселый беспорядок.  Часть покупок уже ждала своих хозяев в багажнике машины. Другую часть, женщины носили с собой в руках, а ещё одна часть ждала своей участи на прилавках. Хелене нравилось буквально всё. Она засматривалась на манекены в красивых платьях, мечтая о балах, танцах и сказке. Она держала брата за руку, следуя всюду за ним, но как только кто-то из знакомых их семьи приближался поговорить или поздороваться, Хелена тут же тащила брата в сторону, всякий раз находя на то повод. Ей страшно не нравилось, когда посторонние люди отнимает время общения с Джеком. Пока он здесь, а не на учебе в школе, Хелена почему-то считала, что всё его внимание принадлежит только ей.
Грейс Митчелл заметила это тоже, решив, что разговор не стоит откладывать надолго.
Вечером она позвала внучку в кабинет, закрыв за ней плотно дверь.
— Присаживайся. Ты бледная. Тебя так вымотала поездка? Может быть, нужно было всё же послушаться меня и остаться дома?
Хелена дышала настолько тихо, что услышать это было почти не возможно. Она сжала кулаки, разыскивая в своих воспоминаниях о поездке ошибку, из-за которой бабушка позвала её сюда.
— Я что-то сделала не так?
Вдруг внезапно вырвалось изнутри. Девочка встала, понимая, что абсолютно не слушала бабушку, и что хуже всего, она перебила её.
«Она жутко злится, и наверняка сейчас будет ругать меня», — думала Хелена, не чувствуя ног.
Бабушка села за стол.
— Ты устала от поездки?
— Нет. Я ведь просто смотрела по сторонам и ходила вместе с вами. Разве можно от этого устать?
— Обычно, я не люблю, когда мне отвечают вопросом на вопрос, но готова сделать исключение,  принимая во внимание твой возраст.
Хелена огляделась,  глубоко вздохнув.
— Разве можно простить только потому,  что мне мало лет?
Грейс нахмурила брови, не совсем понимая слова внучки.
— О чем это  ты?
— Ты готова меня простить, из-за моего возраста? А что если я совершу ошибку, став старше? Тогда не будет повода для прощения? Значит, простить можно только ребенка и старика? А как же остальные?
— Если прощать всегда и всё, человек поймет свою безнаказанность и станет неуправляем.
Женщина положила очки на стол.
— Ты рассуждаешь не по годам. Знаешь, это слегка настораживает.
— Разве это плохо?
— Хелена, я позвала тебя для разговора, но немного на другую тему. Ты сегодня весь день не отходила от своего брата, и мне показалось, что ты лютой ненавистью ненавидишь всех, кто к нему приближается. Вряд ли я ошибаюсь...
Отреагировать на вопрос бабушки девчонка правильно не смогла. Она лишь молча опустила голову, отчего-то заплакав. 
Грейс решила не изматывать и без того переполненную эмоциями внучку, по-доброму улыбнувшись.
— Я лишь хотела, чтобы ты поняла:  не стоит так явно показывать свои чувства. Старайся сберечь их силу для того случая, когда человеку будет необходима твоя любовь и внимание. И еще. Чувство – это, скорее на духовном уровне, нежели на физическом. Не думай, что если ты перестанешь брать Джека за руку, он перестанет ощущать тебя рядом. В твоих глазах всё уже давно можно прочесть. Я рада, что между вами возникли именно теплые отношения. Было бы хуже, если бы всё произошло иначе. Ступай к себе. Тебе нужно отдохнуть. Хочу  спросить, а тебе понравилось платье, что мы сегодня купили?
Хелена кивнула.
— Очень. Такого платья у меня ещё не было. Спасибо, бабушка.
— Скажи, перед нашей поездкой в город, ты стояла в гостиной на мгновение, закрыв глаза. Зачем?
— Я всегда закрываю глаза, когда что-то хочу почувствовать сильнее. Я нюхала, как пахнет у нас в гостиной. Я люблю этот запах. У меня это случилось непроизвольно.
— И чем же пахнет у нас в гостиной?
Девочка смутилась, но ответила абсолютно откровенно.
— Пахнет домом. Так не пахнет больше нигде.                                                                    
Рождество состоялось.
Это был красивый стол, с  блюдами, о которых Хелена могла лишь услышать о того-то раньше. Было много смеха, добрых слов, свет гирлянд и запах огромной ели, на которой присутствовало так много игрушек, что казалось, их никогда все не пересмотреть. А ещё Хелену удивил тот факт, что телефон в кабинете бабушки и в гостиной почти не умолкал. Звонили отовсюду. И бабушка иной раз отвечала на звонки, на другом языке.  Пришло так много писем и открыток, что дядюшка дважды ездил в город, на почту. Кто-то даже приехал погостить, привезя с собой массу гостинцев, узнав, что в этом большом доме теперь поселилась маленькая девчонка с прекрасным именем Хелена. Когда каникулы окончились, они с братом отправились вновь в школу. Этот круговорот абсолютно устраивал Хелену. Она была готова жить так много, много лет, изучив наизусть всё, что связано с её семьей. Её пугало лишь одно: время летит стремительно, и те, кого она ещё несколько лет назад не знала вообще, стали ей безгранично дороги, но они меняются. Похоже, стареют: на лицах появляются морщинки, а дарящие тепло руки исчерчивают маленькие складочки.                                                                   
 
 
***
 
 
Через несколько лет  дом праздновал ещё одно Рождество. За прошедшие годы Хелена уже отчетливо знала большую часть бабушкиных знакомых в лицо. Она по долгу сидела за фотоальбомом в гостиной или в библиотеке, решив, что для неё это важно.
Приняв решение развеяться, они с Джеком отправились  к своим друзьям, живущим в единственном поблизости доме. 
Идти пешком, от своего дома до соседнего, минут тридцать.  Снег выпал толстым, рыхлым слоем.  Сначала они шли по дороге,  потом сворачивали и, напрямую через холмы, знакомой тропой. Так добраться до дома Камеронов удавалось гораздо быстрее. Подбадривала и та мысль, что встретившись с ними, вся компания устремиться на каток в город. Это ещё ходьбы минут на тридцать. Но это всё, того стоило!  В рождественские праздники весь городок напоминает огромную светящуюся ель.  Напротив, в кофейне у Харольда Ли, продают горячий вкусный чай с яблочным и сырным пирогом. Надев коньки, друзья шумной компанией катались до изнеможения, а потом плюхались в высокие  сугробы, болтая о всякой всячине и смеясь от души. Иногда Хелена и Джек оставались в доме Камеронов на ночлег, но лишь с позволения бабушки.
Время тянулось то медленно, но чуть быстрее. Калейдоскоп событий делал жизнь яркой и насыщенной. Начинало иногда казаться, что она всегда будет преподносить лишь хорошие сюрпризы.  Из телефонной трубки и писем будут проливаться только добрые слова.  Боль не может ужиться в доме, наполненном заботой и любовью. Они верили в это, с нетерпением дожидаясь следующего дня.
В тот зимний вечер бабушка была благосклонной и разрешила заночевать у друзей. Все четверо после прогулки вернулись в дом Камеронов.  Они поужинали с  родителями в столовой, затем отправились в свои комнаты, что находились на втором этаже. Пожалуй, эти ребята являлись единственными  друзьями в округе. Встречи были не частыми, а потому тем для разговоров хватало чуть ли не  до полуночи. Картер увлекался моделированием. Его комната была увешана творениями собственных рук. В основном, это были модели самолетов. Каждая имела свою историю и название. Парень мог говорить об этом часами. Светловолосая Келли была не из кокеток и этим вполне нравилась Хелене. Девчонки находили общие интересы и, расположившись на кровати, увлеченно рассматривали фотографии, журналы, хихикая и болтая. Комнату наполняли звуки мелодий из приёмника, стоящего на столе.
В паузе между разговорами Хелена вдруг поймала взгляд Келли, направленный на Джека. Она казалось, забыла в тот момент, что в комнате они не одни и с удовольствием следила за  ним. Джек отвечал ей сдержанной улыбкой и не более. Но всё это Хелене показалось нарушением всех норм приличия. Она не хотела ссоры, и терять единственную подругу тоже не собиралась. Однако  побороть свой гнев никак не могла.
Внезапно Келли спросила шёпотом:
— Слушай, а у твоего брата есть подружка? Он с кем-нибудь встречается?
Хелена стиснула зубы, улыбнувшись.
— Знаешь, это слишком личное. Спроси у него сама.
Она понимала, что Келли никогда не решится на подобный шаг, но всё же предложила.
Собеседница смутилась, чуть покраснев.
— Нет, ты что? Ты, наверняка, знаешь о своем брате всё. Я бы тоже хотела, чтобы  у нас с Картером были такие же отношения, но так уже не будет. Вы очень дружны. Неужели он тебе ничего не рассказывает?
Хелена пожала плечами. Она размышляла, что бы сказать приятельнице? Но, как бы она не любила свою подругу, видеть её рядом с братом совсем не хотела.
— В этом году у него появилась подружка. Он сказал мне об этом, но так, вскользь. Я её не видела. Но знаешь, он говорил, что она очень милая. Думаю, у Джека есть вкус.
Келли заметно помрачнела, уже не с таким интересом посмотрев в журнал.
— Жаль.
— Что именно?
— Обычно, об этом не говорят вслух. Но раз уж я начала… Мне всегда нравился твой брат. Я много раз его встречала в городе. Он приезжал то с дядюшкой, то с вашей бабушкой. Мне хотелось подойти к нему, заговорить. Предложить дружбу. Но я не могу себя пересилить. А что если он совсем не думает обо мне как о девушке? Я для него друг. Такой же как  Картер.
Хелена как-то вдруг оживилась.
— Это всё глупости и лишние мысли. Ты зря забиваешь себе голову. Брось. Бабушка мне говорит, что никогда не стоит наперед делать предположения. Особенно, если решение должен принять не ты, а другой человек. Откуда тебе знать, что подумает Джек? Ты знаешь его так хорошо?
— Не-ет. Но очень хотела бы. Он отличается от остальных. Ведь так?
Хелена обернулась, бросив взгляд через плечо.
— Это верно. Переключись на кого-нибудь другого.  Джек собирается продолжить учебу в далеком отсюда месте, и редко будет приезжать. Ты станешь ждать годами? Думаю и та девчонка, с которой он дружит, тоже ненадолго.
Она  махнула рукой.
— Думаешь, я не смогу? Не смогу ждать?
— Думаю, это всё просто влюбленность или просто тебе так кажется. Кажется, что влюбленность. Ведь в округе хороших парней мало. Ты придумала себе иллюзию. Выдумка всё это. Скоро сама вернешься в школу и забудешь о нем. Там уж точно есть, кого выбрать. Пошли к тебе? Они того и гляди нас услышат?
Келли вдруг встала, нахмурив брови.
— Знаешь, я не хочу с тобой больше говорить. Я к себе, а ты оставайся здесь. Ты выдумщица и лгунья. И я себе ничего не придумала. Не думала, что ты такая. Но ведь ты…
Девчонка запнулась, молча выйдя из комнаты.  Недосказанные слова ещё долго звучали в голове Хелены. Она сжимала кулаки, дожидаясь того момента, когда брат или Картер поймут, что на одного человека в комнате стало меньше.
Джек обернулся первым.
— А где Келли?
— Она ушла к себе.
— Вы что поссорились?
Хелена пожала плечами.
— Я с ней нет. Скорее она со мной.  
Через  какое-то время Джек с сестрой покинули дом Камеронов и по ночной, заснеженной дороге отправились домой.  Брат настоял на возвращении.  Хелена спешила за ним, пытаясь не отставать. Она точно знала, что дома её ждет весьма серьезный разговор. Однако, больше её пугало другое. Серьезный разговор  с кем угодно можно пережить, но с бабушкой…
— Стой!  Джек, я ничего не понимаю! Зачем мы ночью ушли из дома?! И не нужно так бежать. У меня уже ноги болят.
Девчонка остановилась, потерев красный нос. Она на ходу застегивала пальто, пребывая в недоумении.
— Думаю, ты отлично всё понимаешь. И каждое сказанное тобой слово продумано по нескольку раз. Зачем ты с ней так?
— Я ничего ей не сказала!
— Хелена прекрати изворачиваться!
Джек повысил голос. Он слегка продрог от встречного ветра и тоже был не в восторге от происходящего.
— Какие ещё сюрпризы ты мне преподнесёшь в жизни? С тобой разве возможно быть спокойным?
Он сделал несколько шагов вперед, потом вернулся.
— Не знаю, как ты будешь жить. Думаю, всё  будет тебе доставаться дорогой ценой.  Идём быстрее!
Джек поправил шарф на сестре, потащив её за руку.
В доме было тихо. Свидетелем позднего возвращения стала Лора. Она сидела на кухне перед своей любимой тетрадью, в которой вечно что-то писала и порядком удивилась. Бабушка уже спала. Было решено отложить разговор на утро. Хелена и Джек молча, отправились по своим комнатам.
Утром виновница конфликта  долго не решалась выйти из спальни. Она почти не спала, хотя страшно устала накануне.  Набравшись смелости, Хелена отправилась вниз.  Спускаясь по лестнице, она не искала слова для оправдания и почувствовала некое облегчение, что не обманывает саму себя. Она не боялась сказать то, что по её мнению правильно. От того ощущала прилив сил.
Бабушка была в кабинете. Решив сразу приступить к разговору, девчонка постучала в дверь.
— Да, да, я жду тебя! Проходи, Хелена!
Голос бабушки звучал жестко и без намека на снисхождение. Она казалось, закончила говорить по телефону, потому что стояла у столика с аппаратом.
— Я могу всё объяснить. Выслушай, а потом наказывай.
Грейс  Митчелл села за стол, сложив руки перед собой.
— Что же, начинай.
Хелена сидеть совсем не хотела. Она поправила волосы и, вдохнув, посмотрела бабушке в глаза.
— С чего началась наша ссора? Пожалуй, с того, что Келли спросила меня, есть ли у Джека подружка? Она, полагаю, неравнодушна к нему. Возможно, даже влюблена. Всё это время она держит мысль о дружбе  в тайне и боится с ним заговорить об этом. Это ли не глупость?
Хелена на мгновение зажмурилась, понимая, что сдерживаться больше не в силах.
— Что может быть важнее чувств, к другому человеку? Без них нельзя прожить. Она хотела, чтобы я предложила Джеку начать с ней встречаться? Я никогда этого не сделаю. За своё чувство нужно бороться самому и до конца. Если такая трусиха, пусть сидит, закрывшись в своей спальне и дальше. Нельзя просить другого построить твою судьбу. Я не стану извиняться. Не настаивай… Накажи, как хочешь. С ней видеться больше не хочу.
Хелена замолчала. Так эмоционально высказываться в присутствии бабушки ей ещё не доводилось.
Внимательно рассматривая внучку Грейс Митчелл продолжала размышлять над услышанным. Она была сердита, но сейчас услышав впервые такое от девочки, что казалась ей совсем ещё ребенком, Грейс задумалась. Её стремление жить  чрезвычайно велико.
— Перед тем как тебе спуститься, я говорила с твоим братом. Он пытался тебя защитить. Хотя и сам на тебя зол. Разве я хоть раз наказала тебя без повода или зря? Скажи?
— Нет. Такого не было.
— Сегодня я сама себя не узнаю. Что это со мной? Я должна тебя отчитать и запретить многое…
Она замолчала, на мгновение, посмотрев в окно.
— Но, я впервые не хочу этого делать. Ты удивила меня своими словами.  Я слушала тебя, а сама представила ситуацию. Что если вы вдруг с Келли окажитесь вдвоем, предположим,  в безлюдной пустыне? Жара, палящее солнце, песок и ни капли воды. Что станешь делать ты? Ты пойдешь искать воду. Такой уж у тебя характер. Что станет делать Келли? Думаю, она будет стонать от изнеможения и попросит тебя принести ей найденную, воду. Помогать выживать нужно только тем, кто достоин жить. Одного желания мало. Если она хочет встречаться с Джеком, пусть сама ему об этом скажет.  Я верю, что кроме того, что ты мне сказала, больше ничего не произошло. В противном случае, я очень обижусь на тебя. Мы честны друг с другом. Ты можешь идти.
Хелена уже дошла до двери, но остановилась.
-Я не всё тебе сказала, бабушка. На вопрос, есть ли у Джека подружка, я ответила «да».
-Этот  нюанс уладь с Джеком, дорогая. У меня сегодня слишком много дел.
Женщина достала из стола огромную папку с бумагами.
Джек, Лора и дядюшка ждали на кухне. Появление Хелены оживило обстановку. Её волновало мнение всех в доме, но больше всего Хелена не хотела ссоры с братом. Он же в свою очередь одарил сестру суровым взглядом, выйдя в гостиную.
-Джек, постой!
Девчонка бросилась следом.
-Прости, я правда не хотела тебя огорчать. Я думала, что мы с ней просто болтаем.  Не знала, что она такая.  Такая  чувствительная. В одном я виновата и виновата перед тобой. 
Джек терпеливо слушал.
-Я сказала, что ты встречаешься с девочкой в школе.
-Зачем?
-Келли поделилась со мной своей тайной. Она хотела бы с тобой дружить. И даже больше. Она  к тебе не равнодушна.
Джек улыбнулся, кивнув головой.
-И ты решила, что можешь решать за других?
-Нет, я подумала, что она тебе не пара.
Джек возмущенно развел руками.
-Это одно и тоже, Хелена!
-А разве ты считаешь иначе?
-Я должен тебе сказать?
Хелена кивнула в ответ. Такая откровенность обезоруживала.
Лора и дядюшка были настороже, прислушиваясь из кухни к каждому слову в гостиной.
Джек выждал паузу, наблюдая, как сестра от волнения чуть ли не теряет сознание.
-В прошлом году я узнал, что  бабушка и родители Келли рассматривают мысль о нашей помолвке. Думаю, после вчерашнего,  речи о свадьбе больше не зайдет. Поэтому я хочу сказать тебе, — он нарочно тянул время. — «Огромное спасибо».  Она мне никогда не нравилась, и я давно ломал голову, как бы всё испортить.
Хелена с визгом кинулась брату на шею,  радуясь такому исходу дела.
На кухне тоже все перевели дух, занявшись своими привычными делами.
 
 
***
 
 
 
Между занятиями Хелена мчалась к брату, делясь с ним абсолютно всеми новостями. А когда хотелось побыть вдвоем и просто поговорить о доме, они сбегали с глаз долой. За чередой деревьев в школьном саду доживал свой век небольшой мостик. Он возвышался над почти высохшим руслом маленькой речушки.
Октябрь осыпался с ветвей деревьев желтыми и красными пятнами. Перед глазами пестрела мозаика оттенков. Иногда утром, прозрачные лужицы застывали из-за первых заморозков, сжимая в своих объятиях эту самую листву.
Хелена неизбежно взрослела. Она так же смело высказывала свое мнение. Могла вступить в спор. И всё так же не переносила, когда к Джеку приближался кто-то из его сверстниц. Целиком и полностью считая брата, чуть ли не собственностью.  Ей казалось, что нет ни одной подходящей девчонки, что могла в полной мере понять  его и уж тем более составить достойную пару.
Джек по прежнему неизменно опекал сестру, уделяя ей массу внимания и собственного времени.  Они  часто на выходных отправлялись на прогулки по городу, в компании Питера — ровесника и соседа по комнате.  Питер был весельчаком и просто забавным парнем. Он легко шел по жизни, представляя собой полную противоположность Джека.
Всё внимательнее присматриваясь к сестре,  Джек замечал, что, она становится  более упрямой, а в какие-то моменты, даже агрессивной. Она не общалась со своими одноклассницами, предпочитая промолчать или же поделиться мыслями с ним. Её часто наказывали и даже вызывали к директору школы, всякий раз сообщая об этом домой.
В один из осенних дней, после занятий Джек оставался в своей комнате и сидя на кровати,  перечитывал конспект.
В дверь ворвалась Эмма Уотсон. Маленькая рыжеволосая девчонка. Она отдышалась, окинув находившихся в комнате  людей растерянным взглядом.
Питер почесал затылок, хмыкнув.
— Тебе кого?
— Кто из вас Митчелл?
Джек закрыл тетрадь, точно зная, что речь пойдет о сестре.
— Что с Хеленой?
— Не знаю. Ни кто не знает. Твоя сестра пропала. Она не была на последних двух занятиях. Мы думали она у себя в комнате, плохо себя чувствует или ещё что. Но её и там нет.
— Черт.
Джек выбежал в коридор, столкнувшись  там с директором школы.
— Джек Митчелл, где твоя сестра? Что она себе позволяет? Этим выходкам должен быть конец. Я буду говорить с вашей бабушкой и возможно, Хелену придется исключить из школы. Ещё одно предупреждение и всё. Запомни, Джек и передай это ей, если найдешь, конечно.
— Я понимаю. Не торопитесь с выводами. Я не знаю что с ней. Но постараюсь всё узнать, когда её найду.
Джек уже заканчивал последний класс старшей группы. Ответственность за проделки сестры автоматически перешла на него. Всякий раз, если Хелена выкидывала ещё какой-нибудь финт, Джек подолгу выслушивал наставления директора школы или же учителей.
— Послушайте, мне нужно найти сестру. Обещаю, я поговорю с ней.
— С ней твориться что-то странное, Джек!
Эту фразу он услышал вслед, выбегая на улицу.  Юноша прямиком отправился  к мосту. Внезапно начавшийся мокрый снег, наполнил воздух прохладой. Он тут же таял, превращая плотный слой осенних листьев в хлюпающую массу.
Увидев сестру в привычном месте, Джек остановился, чтобы отдышаться.
— Ну, наконец-то.
Он, молча, подошел ближе.
— Там все с ума сходят, ищут тебя. Ты пропустила биологию, а сегодня, по-моему, был тест?
Девчонка продолжала, молча сидеть, обхватив колени руками и не поднимая голову.
— Хелена, всё это может печально закончиться…
Он хотел добавить что-то ещё, вдруг заметив на руках сестры несколько глубоких царапин.
-Что с твоими  руками?
Девочка отмахнулась.
— Уходи.
Джек уходить и не думал.
— Подними голову и посмотри на меня.
Хелена послушалась, отведя взгляд. Разбитая губа, ссадины на лице и растрепанные волосы. Всё это наводило на мысль, что она вновь подралась с кем-то из девчонок, но то, что она отводит взгляд...
— Кто это с тобой сделал? 
— Джек, я не скажу тебе, чтобы ты не говорил. Не спрашивай больше. Сделай вид, что ничего не было. Так будет лучше.
— Лучше?
Поднимаясь с корточек, Джек задумчиво огляделся.
— Дай-ка подумать. Прошлый раз, когда ты сцепилась с Рейчел, ты так не говорила. Это что-то другое. Я правильно понял?
Хелена сорвалась с места,  быстрым шагом направившись в противоположную сторону от школы.
— Стой! Ты что даешь?!
Он догнал сестру, схватив за руку.
— Кто это с тобой сделал? Хелена, так не бывает, чтобы драка произошла без причины. Я знаю тебя не первый день. Кто виновен, нужно ещё выяснить.
По щекам девчонки катились слезы. Она так редко плачет.  Значит, ситуация действительно серьезная.
— Я уеду и всё… Но знаешь, что самое обидное? То, что ты мне не веришь. Я не виновата. На этот раз не я! Хочу уйти, ты же всё равно меня не слышишь.
— Ты что, решила сбежать?
— Я не могу больше там появляться! Как ты не поймешь? Не скажу даже тебе, почему! Просто поверь, что  я на этот раз, правда, не виновна!
— Ну вот, что. Твой побег не решит проблему.  Дом слишком далеко. Одна ты не поедешь. Ты вообще не поедешь. Я не отпущу тебя одну. Если тебя исключат, то  думаю…
Он запнулся, не находя слов.
— Хуже будет только тебе. Только тебе. Ты потеряешь возможность доучиться. Тот, кто виновен, останется здесь, а ты сбежишь. Этот кто-то получит аттестат и сможет учиться дальше. А кем станешь ты?
Хелена вытирала слезы, дрожащими от холода руками, отрицательно качая головой.
— Господи, как же с тобой трудно. Хорошо. Твоя взяла. Иди. Я скажу, что не нашел тебя. Договорились.
Джек медленно пошел в сторону школы, но далеко уйти не смог. Он обернулся. Хелена по-прежнему стоит на месте, ещё сильнее дрожа всем телом.
— Мы же с тобой всегда всем делились?! Вспомни! Ты сама сколько раз говорила, счастье, когда нет тайн?! Забыла?!
— Тайн нет. Просто, не всё можно сказать брату.  Я не хочу, чтобы что-то менялось. Но то произошло, это… Я не могу тебе сказать!
Джек ещё несколько секунд раздумывал, протянув руку сестре.
— Идём. Мы сейчас вернемся обратно. Мы должны это сделать. Ещё не хватало, чтобы  ты  заболела. И ты должна закончить учебу.
В пустом  спортзале Хелена наконец-то согрелась.  
— Если меня исключат из школы, это полбеды. Будет совсем плохо, если в этом будешь ещё и ты замешан. Джек, я попрошу бабушку, и она заберет меня отсюда.
Лицо Хелены осунулось, её измученный вид смягчил сердце брата. Он  опустил голову, вздохнув.
— С тобой и правда, сложно спорить. Откуда столько упрямства? Я знаю одно абсолютно точно. Ни ты, ни я не должны пойти по стопам отца. Понимаешь, это совсем разобьет сердце бабушке и напомнит ей о том, что она так тщательно пытается забыть. В свое время она делала всё, чтобы  отец учился в лучшем колледже, отлично одевался и не чувствовал себя ущемлённым абсолютно ни в чем.  Ей это дорогого стоило. И речь не только о деньгах, здесь  и ещё кое-что. Он был её единственной целью, смыслом и вдруг ничего не осталось. Пустота. Полный крах. Неужели ты позволишь себе вновь причинить ей такую боль? Подумай?  Она живет нами.
Хелена посмотрела брату в глаза.
— Если я скажу, обещай, что ты ни куда не пойдешь и ничего не сделаешь?
Они молча смотрели друг на друга.
— Думаю, тебе лучше сказать.
— Джек, у вас завтра заключительная игра, и, если ты не будешь в ней участвовать, возможно, команда проиграет.  Норманн сделал это нарочно. Не может достать тебя, решил действовать через того, кто тебе ближе…  Я забыла тетрадь в своем шкафчике, отпросилась и побежала за ней. В коридоре как назло никого не оказалось. Я столкнулась с ним. Он и так мне не дает проходу, а тут мы совсем одни. Не знаю почему, но комната дежурного была открыта. Он потащил меня туда. Джек, он ведь твой ровесник, я долго не могла вырваться, а потом стукнула его шваброй, что стояла рядом и убежала на улицу. Я знаю, что сегодня был тест. Но как бы я вернулась в таком виде в класс? Ты хочешь, чтобы надо мной смеялась вся школа?
После сказанного всё встало на свои места. Джек понял,  кто мог так подло поступить, стараясь всеми силами выбить победу для своей команды.
— Я же его предупреждал?
— Прошу тебя, не ходи. Я прошу! Джек, он точно будет не один!
Хелена вскочила со скамьи, всячески пытаясь преградить дорогу брату, ухватившись за его одежду.
— Тебя накажут и не допустят к соревнованиям!
— К черту соревнования!
— А ты ещё говоришь, что я упрямая?! Как тебя остановить?!
— Никак!
Хелена зажмурилась, оставшись в спортзале.
Позже она узнала, что Джек встретил её обидчика в холле школы, и завязалась драка.  Его действительно отстранили от участия в соревнованиях, отправив в медкабинет.
Вечером, когда всё утряслось, Хелена, Джек и Питер встретились во дворе школы.  Они сидели на скамейке под огромным раскидистым деревом. Темные тучи заволакивали небо, бросая на землю редкие капли холодного дождя. Периодически они превращались в колючий снег, что падал на одежду и шурша скатывался вниз.
Питер, разглядывая своих собеседников, усмехнулся.
— Вы забавно выглядите. Нет, я конечно, понимаю, что характер и все такое…  Но завтра ведь игра. Как можно быть таким легкомысленным, Джек?
Он хлопнул себя по колену.
— Тренер будет в ярости. Лучше тебе ему на глаза не попадаться. Нужно было разобраться с Норманном после игры.  Я бы тебе даже помог в этом.
— А я думал, ты знаешь, что решают проблему по горячим следам?
— Знаю. А ещё я знаю, что три сезона подряд мы вели в счете, а завтра команда без лучшего подающего просто продует. Одно радует, в следующем году нас здесь не будет. Позор окажется недолгим.
Питер пересел на противоположную скамью.
У Джека разбита бровь и виднеется синяк у глаза, Хелена с исцарапанным лицом и разбитой губой.
— Вы словно с одного поля боя. Умора.
Джек  вынул из кармана пару женских перчаток, протянув сестре.
— Твои?
Хелена впервые за весь день улыбнулась.
— А я думала, что совсем их потеряла.
— Правильно думала. Искал тебя, а нашел их…  Ты как?
Девочка пожала плечами.
— Думаю, нам влетит дома.
— Это факт.
Джек смотрел на сестру, не совсем представляя, как она сможет продолжать учебу в этой школе одна. Без него. Он был уверен, что кто угодно может измениться, но только не Хелена. Ей предстоят трудные годы. Так важно быть с ней рядом и стараться уберечь от неприятностей, но не всё складывается так, как хотелось бы.
 
 
***
 
 
У себя в комнате Джек и Питер собирали сумки. Завтра начинаются каникулы, и предстоит дорога домой.
Снег за окном сыпал, уже не переставая.
Джек открыл окно. Чистый воздух, наполненный свежестью и морозом, ворвался в комнату.
Питер поежился.
— Эй, холодно же! Закрой!
— Ты только понюхай, как он пахнет. Чувствуешь?
Джек собрал горсть снега с подоконника, протянув приятелю. Тот нюхнул, поморщив нос.
— Пахнет ржавчиной с подоконника.
— Пахнет бесконечностью, простором до горизонта. Всё это как адреналин… 
-Твоя болезнь как-то называется?
Пошутил Питер.
-Может, после школы всё-таки со мной? У тебя география «отлично». С тебя получиться толковый картограф. Что скажешь?
Питер отмахнулся.
— Ты уговариваешь меня уже который год. Я почти согласен. Но если и там будет пахнуть ржавчиной с подоконника, я тебя поколочу.
Оба засмеялись.
— Нет, там всё совсем иначе. Когда увидишь, поймешь, о чем я тебе говорил.
Питер взял книгу с полки, плюхнувшись на кровать.
— Откуда тебе знать, как там? Ты ведь ни разу дальше этих стен не уезжал? А о снежных вершинах и льдах где-нибудь в Арктике я вообще молчу. Джек, иллюзии опасны.
— Нет, воображение лишь создает примерное очертание цели. Я знаю, чего хочу.
— Я тоже знаю, чего хочу. Сейчас я бы не отказался от чизкейка и стакана горячего шоколада. Когда уже поедим домой?
Питер хмыкнул, облокотившись о стенку, и уткнулся в книгу.
— На каникулы точно поедешь к себе? Может с нами?
Джек уже однажды уговорил друга, чтобы он провел каникулы в их доме. Питер это тоже помнил и с удовольствием отправился бы с друзьями вновь, но его ждала семья.
— Поехал бы я? Ты ещё спрашиваешь? Конечно, да. Но вот мои родители. Ты же знаешь. Так что, не стану их огорчать. Завтра приеду и начнется. Они делят меня каждый раз, когда приезжаю. Словно я пирог. Каждый пытается быть заботливее и внимательнее, а мне совершенно всё равно. Я их двоих люблю одинаково. Как им это объяснить?
— Подари им собаку.
Питер приподнял брови.
— Думаешь, поможет?
— Часть навязчивой любви достанется псу.
— А это мысль…
По возвращению домой, Хелену и Джека ждали не самые хорошие новости. Бабушка  заболела: она ссылалась на возраст и  усталость, мало вставала с постели.
Хелена не могла сдержать слез. Она надеялась, что всё образуется, и бабушка сможет ещё вернуться к своим делам по дому, но реальность слишком сильно отличалась от её желаний. В доме воцарилась тишина.
Весь день дул сильный восточный ветер, и снег беспрестанно сыпал на землю. За окном всё было белым и одинаковым.
Джек зашторил  окно в комнате бабушки, включив торшер.
— Спасибо, дорогой. Присядь. Мне очень не терпится с тобой поговорить.
Женщина  откинула голову на подушку, взяв внука за руку.
— Ты уже совсем не тот мальчишка, которого я постоянно поучала и поучала. Могу себе представить, как тебе это надоедало. Просто, мне хотелось успеть, всё объяснить, и донести до тебя. Думаю, я всё же справилась со своими обязанностями. Конечно, что там говорить, я не твоя мать и, уж тем более, не твой отец. Сейчас это уже не важно, какие они. Почему их здесь нет? Теперь, я об этом жалею. А ты, такой как я мечтала: воплощение моих стараний. Не идеален. И, Слава Богу!
Грейс сняла очки.
— Ты очень повзрослел. Я точно что-то пропустила. Джек, я должна тебя просить. Не знаю, как правильно это назвать: просьба, желание или что-то там ещё?  Знаю лишь, что я просила тебя об этом и раньше, но сегодня особенный случай. Может быть, больше мне уже не представится такой возможности. Я так боюсь за твою сестру. Всё время думаю о ней. Как она будет вдали он нас? Ведь все эти годы ты был рядом, а теперь… Она до одури характерная. Вот уж досталась тебе сестра. Что скажешь?
— Всё так и есть. Я тоже думал над этим. Но ей необходимо пройти эти испытания. Только так она сможет понять, где плюсы, а где минусы. Сама поймет, возможно, не без ошибок. Я всегда буду с ней рядом, и, даже если будет  это только мысленно, я буду всё — равно с ней. Но она хозяйка своей жизни и поверь, сделает так, как посчитает нужным. Вряд ли спросит. В этом я убежден.
Женщина кивнула.
— Да. Будь ей опорой. Иногда будь построже, но никогда не переставай любить. Прошу, чтобы ты не узнал о ней, чтобы не произошло. Я знаю, ты сдержишь слово. Поэтому могу спокойно оставить вас. Самое главное, что у вас есть этот дом. Он будет вас поддерживать и помогать. И Лора и Митч — они замечательные. Они тоже с вами.  Позови, пожалуйста, сестру.
Хелена сжимала руку бабушки, вслушиваясь в то, как под её пальцами стучит пульс. Она не знала, чего ждать и только дрожала всем телом.
— Дай я обниму тебя, моя девочка.
Внучка прижалась к бабушке, затаив дыхание.
— Ты доставила мне много радости,  даже когда выкидывала разные штучки. Я так рада, что ты появилась в моей жизни. Хелена, умоляю тебя, береги себя. Слушай брата, он тебе поможет. Мне так важно, чтобы вы были вместе. Жаль не увижу тебя в подвенечном платье, а Джека в роли жениха, но я представляю, как это будет. Там в кабинете стоит большой секретер. В нем множество писем и открыток. Я никогда не выбрасывала конверты, и вы сможете найти на них адреса. В моей жизни было много людей и лишь те, кто приезжал в этот дом стали мне истинными друзьями. Если будет сложно, понадобится помощь, возьми любой из адресов и напиши письмо. Вот увидишь, эти люди не останутся в стороне и обязательно помогут. 
Грейс положила очки на колени, странно взглянув на внуков.
— Безумно вас люблю,  и я всегда буду с вами, всегда буду с этим домом. Только прошу тебя, дорогая, не плачь. Не зачем.
Она провела слабой рукой по волосам внучки, ещё раз улыбнувшись.
— Джек, уведи сестру и побудь немного с ней.
Хелена стиснула зубы, оставшись  в гостиной, когда Джек опять ушел наверх. Потом  он вернулся и сел напротив.
Ожидая слов брата, Хелена почувствовала, как по щеке медленно скатываются слеза. Она почти не дышала, ожидая, что же он скажет.
— Не плачь. Не нужно. Слышишь?
— Не может быть. Неужели всё? 
Джек лишь стиснул зубы, опустив голову.
— Да. Ты должна быть сильной и должна смириться.
Всю ночь Хелена проплакала, совершенно не представляя себе жизнь без бабушки. Она так много не успела ей сказать, хотя и не скрывала никогда своих чувств. Бабушка всегда давала дельные и мудрые советы, а теперь её нет рядом. И это не на один день, не на месяц. Нужно привыкать к мысли, что разлука вечна. Ближе к утру, Хелена уснула, уткнувшись в плечо брата. Джек укрыл её теплым пледом, закрыв от усталости глаза, оставаясь рядом.
Проснувшись, она направилась на первый этаж. Спускаясь по лестнице вниз, Хелена непрерывно вспоминала всё, что было накануне, где-то в глубине души надеясь, что это был дурной сон, но всё оказалось явью. На кухне за столом сидели  Лора, дядюшка и Джек. Они о чем-то негромко говорили, тихо строя планы на будущее. Ход жизни, смену дня и ночи остановить, увы, не  в силах ни одно событие.
За окном ветер был таким сильным, что ветка акации клонилась почти к земле, потом снова  раскачивалась из стороны в сторону. И так повторялось и повторялось. Хелена засмотрелась на эту картину, вздрогнув от голоса Лоры.
— Присядь, дорогая. Я сделаю тебе чай и что-нибудь поесть.
— Я даже не знаю, стоит ли говорить теперь «доброе утро»?
Все  прекрасно понимали её чувства и даже разделяли это странное ощущение нового. Никто не осуждал откровенность.
Джек протянул руку через стол, сжимая холодные пальцы сестры.
— Я еду в город. Ты со мной? Может быть, немного отвлечешься?
Лора спохватилась, вытирая руки о фартук.
— На дороге столько насыпало снега. Могут быть заносы? Что если отложить поездку? Я буду волноваться. Там слишком скользко.
— Нет, Лора,- в разговор вмешался дядюшка. – Думаю, это уже зима. Мы же не можем не ездить в город. Я уверен в Джеке. Так что, не волнуйся. Лучше напиши список, что им необходимо купить. Прогрею пока машину, а вы собирайтесь.
Всю дорогу в город, Хелена молча, куталась  в пальто. Она смотрела на мелькающие за окном картинки, вспоминая, как всегда ехала именно по этой дороге и радовалась предстоящей встрече. Встрече с человеком, которого она бесконечно уважала и благодарила за всё. Была ли бабушка строгой? Нет. Она лишь казалась такой. Хелена была готова поспорить с кем угодно, что доброты в сердце этой женщины хватило бы ещё на многих.
— Как же теперь быть?
— О чем ты?
Джек на миг оторвал взгляд от дороги.
— Теперь Лора и Митч будут одни, пока нас нет. Это ужасно, но ничего нельзя сделать.
Она отвернулась, тихо добавив:
— Я боюсь одиночества.
— А раньше ты говорила совсем по-другому.
— Я тогда не думала о смерти. Не думала, что придет время и в доме станет меньше на одного дорогого мне человека.
Хелена сделал небольшую паузу.
— Мы не видим много лет отца.  Он ведь жив?
Джек пожал плечами, сбавив скорость.
-Надеюсь, что так. Странно, что ты вспомнила о нем сейчас.
-Когда такое происходит, понимаешь, что хотя семья и живет врозь, но она всё равно существует. А что если отец нуждается в помощи? Что если его уже и вовсе нет? Неужели бабушка могла узнать о нем плохую новость и не сказать нам?
-Хелена, ты прекрасно знаешь, что, не смотря на все обиды, она всё равно любила его. Думаю, просто она не получила плохое известие, о котором ты говоришь, вот и не сказала. Он жив. Точно, жив.
-Как ему сообщить? Он должен узнать.
-Вернемся домой, и поговорим об этом. Может быть, найдем в кабинете какие-то записи и координаты, где можно его найти. Стоит ли это делать?
-Глупый вопрос!
Хелена вновь отвернулась к окну, до самого города больше не проронив ни слова. Впервые их поездка  была столь мрачной.
 
                                                                         
***
 
Учеба в следующем классе была похожа на ещё один этап в жизни.  Его стоит преодолеть, чтобы доказать всем и прежде всего себе, что даже такие печальные события семьи, не сломили тонкий внутренний стержень. Одноклассницы Хелены по-прежнему воспринимали свою сверстницу как дикую, отчужденную личность,   посмеиваясь над её привычкой писать письма брату между уроками. Хелена злилась и была готова дать отпор любому, но её обещание Джеку и бабушке сдерживало от необдуманных поступков. Она помнила, что ещё одно замечание может очень сильно повлиять на её дальнейшее обучение, и, поэтому, она всё больше оставалась в своей комнате. К счастью, соседкой в этом году была всё та же Эмма Уотсон.  Она всё время зубрила  уроки, уткнувшись в книгу. Хелена уже даже могла четко обрисовать образ взрослой Эммы. Она четко себе представляла, какой личностью станет её соседка по комнате. Это будет целеустремленная девушка, которая, в конце концов, добьется своего. Она станет тратить долгие годы на обучение, степени, дипломы.   В её жизни будет много людей, таких же, как и она. И скорее всего она найдет себе достойную пару. Тоже ученного, слегка растерянного парня, вечно таскающего подмышкой какой нибудь учебник, к примеру. Хелена усмехнулась. Нет, не над подругой. Скорее над тем, как всё бывает предсказуемо и просто. Но улыбка с лица исчезла мгновенно, как только она подумала о своей собственной судьбе. Что ждет её саму? Как будет петлять её дорога-жизнь? Что придется потерять, а что приобрести? В миг возникло так много вопросов, что она улеглась на подушку и обняв её, ещё долго смотрела в окно, продолжая мечтать.
Письма от Джека приходили не так часто, как ей хотелось бы, но и этого было вполне достаточно. Хелена знала их наизусть, потому что перечитывала по сто раз.  Джек уехал на дальнейшее обучение и практику: их ждали несколько лет разлуки. За это время Хелена нашла свой интерес и посвятила этому всю себя. Она и в детстве любила рисовать. Ну,  кто не любит помечтать над белым листом бумаги, вооружившись охапкой карандашей? Однако её работы  побеждали на конкурсах и, в конце концов, она решила  из хобби сделать профессию. Хелена продолжила обучение, решив для себя, что станет дизайнером.
Вернувшись домой, она с нетерпением ждала приезд брата. Он прислал письмо и сообщил, что наконец-то может на несколько дней вернуться в родной дом. В  этих стенах всё было будто по-прежнему и в тоже время совсем по-другому. Даже Лора и дядюшка  слегка изменились: ещё больше постарели. Хелена понимала, что время неумолимо и, как бы ей не хотелось, чтобы они вечно оставались прежними, изменения неизбежны, а чудес не бывает. Кабинет бабушки пустовал. Там был идеальный порядок. Даже цветы были те, что она всегда любила. Хелена прошла через смежную дверь в библиотеку, окинув взглядом полки с книгами, что возвышались до самого потолка. Она обожала, будучи  ещё совсем маленькой, передвигать лесенку на колесиках, забираться на самый верх и прятать между страниц, принесенные с улицы, листья и разные цветы.
Девушка хмыкнула, совершенно забыв об этой своей забаве. Она забралась по ступенькам наверх, взяв наугад первую попавшуюся книгу. Между страниц попался высушенный рыжий лист клена. Потом ещё один и ещё. От этого незамысловатого гербария исходил удивительный запах осени. Хелена прикрыла глаза.  Это было прекрасно.
-Надо же. Я совсем о вас забыла. Здесь, наверное, в каждой книге по листочку.
Она так увлеклась поиском, что совершенно потерялась во времени, и уж точно не предполагала, что тот, кого она так ждет, уже несколько минут наблюдает за ней.
Джек тихо поставил на пол дорожную сумку, постучав в открытую дверь.
— Что читаешь, пропажа?
Хелена от неожиданности выронила книгу. Перед ней  стоял совершенно другой человек. Не тот Джек, которого она знала от и до. Это был молодой мужчина, которого уж точно не могла себе представить даже её бурная фантазия. Девушка мигом спустилась вниз и ещё несколько секунд постояв на месте бросилась брату на шею.
-Не может быть?! Это ты?! Невероятно!
Джек крепко держал сестру в объятиях.
-Почему ты меня назвал пропажей?
-Я тебя обыскался по всему дому. Думал, может ты на чердаке или в гараже. Но никак не предполагал, что в библиотеке. Неужели ты начала исправляться?
Девушка ещё раз окинула брата оценивающим взглядом.
— Брось. Я прежняя. Господи, я бы, наверное, в толпе тебя не узнала.
— Чтобы ты меня и не узнала? Ни за что не поверю. Ты тоже изменилась, и ещё как. Наверное, теперь у тебя гора ухажеров?
Хелена отмахнулась.
-Мне это не интересно. И потом, самым верным другом мне всегда оставался только ты.
Она внезапно схватилась за голову.
-Я вдруг подумала, как же тебя замучивали мои письма с девчачьими глупостями. Я понимала, что ты взрослеешь, но перед глазами у меня был Джек, которого я видела последний раз. Уж точно я не могла себе вообразить такое.
Джек опять обнял сестру, чмокнув в лоб.
-Пойдем теперь искать Лору и Митча.
-О-о, это бесполезно. Они в городе, готовятся к ярмарке. Мы разослали приглашения по всей округе. Через два дня должна состояться грандиозная ярмарка-конкурс…   Ты даже не представляешь, что это будет за праздник. Никогда не думала, что маленький букетик из цветков картофеля может произвести так много впечатлений на меня. Я, кстати, тоже целую неделю проторчала в нашем магазине, в городе. И сегодня там была бы,  но твой приезд всё изменил.  Вот меня и оставили ждать важного гостя.
-На столько важного, что гость искал тебя сам?
Она засмеялась, покачав головой.
-Прости. Я слегка увлеклась. Жаль, что бабушка тебя не видит. Она была бы рада. И уж точно бы гордилась тобой. Правда. Думаю, она тебя представляла именно таким.
— Да. Верно. А ты мной будешь гордиться?
Девчонка радостно смеялась, всё ещё обнимая брата.
-Ещё бы! Кстати, если ты забыл, я никогда и не переставала это делать.
Хелена перевела дух.
-Всё же жаль, что нет бабушки. Мне её очень не хватает.
-И я о ней всё время вспоминаю, а когда вошел в дом,  ощущение как-будто  удвоилось. Здесь всё стало чуточку по — другому.
-Совсем немного. А в основном всё по-старому. Только Лора и дядюшка начали заметнее стареть. Но, теперь уж ты с нами. Дом опустел за последние несколько лет. Нужно его поддержать. Вместе всегда легче. Ведь так?
Джек кивнул.
-По-моему ты что-то не договариваешь?
Хелена пыталась заглянуть брату в глаза.
Он лишь развел руками.
-Нет, всё в порядке. Мы вечером пойдем прогуляться, и я всё объясню. Договорились? Сначала  тебе, а потом и всем остальным.
-Значит, я буду первой?  Идет.
Позже все собрались за ужином. Оживленные разговоры о новом и грустные воспоминания о прошлом.
Прогулка  состоялась тоже. Оба ждали её с нетерпением, отправившись к речке, что была в получасе ходьбы от дома. Солнце катилось  за горизонт: очертания деревьев становились темнее, и воздух наполнился ароматами трав. В речке вода с журчанием бежала по камешкам, вытачивая из них разные фигурки.
Одну из таких фигурок Джек поднял из воды.
-Смотри. На что похожа?
-Пожалуй, на носорога.
-Да?
Оба разглядывали один и тот же камень.
-А мне казалось это …
Парень пригляделся к фигурке ещё раз.
-А может быть ты права и это носорог?
-Джек, так что ты не договорил днем? Мне кажется, это важно.
-Я приехал всего на неделю. Так уж вышло, что приходится часто быть в поездках. Я снимаю комнату и прошу соседа поливать цветы, пока в отъезде. Со временем поездок станет меньше, но не сейчас. Я не хочу останавливаться на достигнутом.  Разные  профессии разного отношения требуют.
Хелена огорченно вздохнула. Они шли и шли вперед, оказавшись у небольшой изгороди из деревьев.
-Ты всё же добился того, чего хотел? Полярник.
-Не совсем.
-Вот уж не думала. Только не вздумай отрастить бороду!
Ветер в листве деревьев шумел так сильно, что приходилось прислушиваться к тому, что говорит собеседник.
-Выходит, прошлого совсем не вернуть? Праздники, разговоры у камина, рождественская ель и всё прочее? «Мы» тоже может быть разным.
Джек медлил с ответом. Ему меньше всего хотелось огорчать сестру, но неоконченный разговор хуже ссоры.
-Я буду приезжать, как только смогу. И я знаю, твой адрес в городе. Ты же пустишь к себе гостя?
Хелена улыбнулась.
-Думаю, ты по-прежнему умеешь держать свое слово. Остается только поверить.
Она сделала несколько шагов вперед.
-И ждать тебя в гости…
-Звучит не очень ободряюще.
-Может быть потому, что изменения могут быть  последовательными. Как цепочка. Их уже не остановить.  Я не  люблю перемены, Джек.
Хелена приняла от брата букет из разных, только что сорванных цветов.
-Это потому, что ты уверена, что лучше прежнего не будет. Ты больше любишь прошлое, чем будущее, потому что боишься его. И совершенно напрасно, я думаю. Я постараюсь поменьше обещать тебе и доказать  вышесказанное делом.
Девушка глубоко вдохнула аромат цветов.
— Как же я люблю эти места. Так цветы пахнут только здесь.
Спустя несколько дней Хелена уехала в город. Её ждала интересная работа, и новые люди. Всё это уже успело стать частью её жизни, но всё же, лишь выпадал момент, она брала билет на поезд и мчалась сюда.
Проведя в доме ровно семь обещанных дней, Джек тоже уехал. Он вернулся к работе. Его путь был долгим: самолетом, поездом и снова самолетом.  Он колесил по миру и разным странам.  Оказывался в тех местах, где крайне редко ступала нога человека.  Его окружали вершины высоких гор, холодные безмолвные ледники, заснеженные тропы и казалось, мечта приобрела очертания. Слепящая белизна снега, на какой-нибудь высокой отметке его не пугала. Наоборот, придавала сил идти дальше к цели. Он чувствовал себя в таких условиях, как рыба в воде, всякий раз убеждаясь, что не ошибся с выбором и не зря тратит на это годы из собственной жизни. Питер, сдержал слово и был с Джеком. Теперь, как и раньше они всюду были вдвоем.
Лора и Митч оставались неизменными жителями большого дома. Они всячески поддерживали ту атмосферу, что царила в нём и раньше.   А возможно, всё было слегка наоборот? В любом случае, они не могли жить без забот по дому, становясь с ним единым целым.    
                                
                  
                          
***
 
 
Весной в саду распустились ранние цветы. Деревья шелестели молодой сочной листвой.  Воздух был прозрачным и чистым. От множества ароматов порой кружилась голова.
Хелена и дядюшка с самого утра пропадали в саду.  Они  говорили на разные темы. Критики от такого собеседника Хелена не боялась, зная всегда, что дядя её поймет, поддержит и уж точно не разболтает тайну. Разговор перепрыгивал с темы на тему, добравшись до самого главного.
— Значит, ты уже точно определилась с этим выбором? Может, торопишься?
— Нет. Это моё. Я часто задумывалась, что же мне интересно? За последние несколько лет я смогла разобраться в себе. Поверь.
Хелена положила садовые ножницы на землю.
— Можно поэкспериментировать прямо сейчас. Посмотри на меня внимательно и представь, что мы не знакомы.
Старик  эмоционально вступил в игру. Он прищурился, держась за подбородок.
— Задача не из легких. Сложно представить, что человек тебе не знаком, если ты нянчил его чуть ли не с пеленок, но я всё же попробую…  На учителя ты не похожа. Слишком много власти в глазах.  Дети этого не любят.  Консультант в большом магазине?
Хелена хмыкнула.
— Сегодня никто не уйдет без покупок.
Дядюшка   отмахнулся, принявшись обрабатывать стволы садовых деревьев.
— Я понял, тебе нужна работа  с людьми на расстоянии.
— Верно. Так уж я устроена. Конечно, я осознаю всю сложность этой ситуации, но не могу измениться.  Весь прошлый год я активно практиковала. Не провалила ни одного заказа, и был даже случай, когда довольный заказчик порекомендовал меня своему приятелю.
— Порекомендовал тебя?
— Да. Меня, как дизайнера. И всё снова получилось великолепно. И тогда мой босс абсолютно серьезно предложила мне на работу на ближайшие несколько лет по контракту. Правда, это забирает массу сил. Я даже порой чувствую, что устаю физически. Может быть, я вкладываю в это слишком много души? По-другому не могу. Наверное, я всё усложняю?
-Нет, вряд ли. Ты просто творческий человек. А творчество, если мне не изменяет память, дается, лишь людям с душой и с характером. А твой характер — это сила, Хелена. Не стоит делать из этого проблему. Однако,  держать себя в руках придется. Не забывай, с характером не только ты.
-Я это помню. Агентство,  куда меня приглашают, уже зарекомендовала себя. И потом, я не буду работать с клиентами напрямую — это будет делать менеджер, а мне останется лишь суметь угадать и воплотить в  реальность мечты этих самых клиентов. Хотя, случаи бывают разными. Что же, посмотрим.
Из открытого окна на кухне донеслись возгласы Лоры.
Бросив все садовые инструменты, оба побежали в дом.
Лора стояла посреди кухни, к груди прижимая телефонную трубку. Она светилась от счастья, а глаза слегка блестели.
— Это просто прекрасно. Вы не поверите! Господи, я и сама поверить не могу! Такая чудная новость пришла в наш дом!
Женщина обняла Митча и Хелену, произнеся:
— Звонил Джек и сказал, что в сентябре у него помолвка. Ушам своим не поверила. Думала, он меня разыгрывает. Но он серьезен, как никогда!
Хелена попятилась назад, натолкнувшись спиной на стену. Она смотрела, как эти двое радуются, пытаясь почувствовать хоть долю их счастья. Однако, кроме странной пустоты в душе ничего не находилось.
— Ты спросила дату?  Самое главное, Лора.
— Нет. Я совершенно растерялась. Черт подери, как  же это я?
Женщина подтолкнула Митча в плечо.
— Интересно, и где  Джек нашел себе невесту?
— Ну, уж точно не в ледниках.
Они дружно смеялись, размахивая руками.
— Нужно перезвонить ему и всё точно узнать. Наконец-то и первая свадьба. Отличная новость, Лора. Ты была права. Вино многолетней выдержки, тарталетки с икрой и много цветов!
Дядюшка поднес пальцы к губам, сделав своеобразный кулинарный жест.
Уединившись в комнате, Хелена долго стояла у окна. Она смотрела на убегающую вдаль дорогу, отказываясь верить, что по ней скоро приедет Джек и не один. На месте его спутницы она никого никогда не представляла. Возможно, просто не было повода, а может быть потому, что боялась об этом думать. Ей казалось, этого никогда не произойдет. Никогда. Джек по-прежнему будет слать ей открытки  из своей очередной экспедиции, пополняя коллекцию красочных фото, а  приезжая, всё время будет  посвящать лишь ей. Она помнила всю свою жизнь.  Ей так хотелось верить, что больше не придется перестраивать привычный образ жизни; что хороших новостей всё же больше и что, потеря бабушки, была последней утратой.
— Как же ты мог?
На тумбочке у кровати красовалось фото,  на котором они с братом вдвоем. Хелена решительно  сунула его  под матрац. Этот снимок ещё из школы. Так много изменилось с тех пор. Сердце билось сильнее.  В голове звучал голос брата. Он обещал, что всегда будет рядом.
На всяческие уговоры  спуститься, в этот вечер Хелена отвечала отказом. Ей казалось, что сердцу стало тесно в груди.  Стены давили. Хотелось убежать далеко от всех, а ещё больше хотелось увидеть Джека и высказать ему всё то, что словно заноза ноет в душе. Хелена бесшумно вышла из дома, направившись в конюшню. Она оседлала лошадь, решив ехать  к побережью. По мере приближения к океану, воздух становился прохладнее  и заставлял отрезветь от нахлынувших эмоций.  Берег был абсолютно пустым. Сильный отлив прибавил простора. Рысак разгонялся, что есть мочи, рассекая копытами воду. Брызги взмывали вверх искрящимися каплями. Ветер трепал одежду и волосы.  Очертание побережья было смазано, поднимающимся вверх, песком.  Хелена совершенно не думала о времени, о том, что дома наверняка хватились пропажи. Ведь здесь становилось легче. Давая лошади отдохнуть, она спрыгнула на землю.  Домой возвращаться не хотелось. И дело даже не в том, что её чувство никто не поймет, скорее она сама не сможет точно объяснить, что чувствует. Устроившись,  на поросшем травой пригорке, Хелена отрешенно смотрела на океан. Рядом, с места на место, переходил рысак. Видя, как солнце медленно прячется за горизонт,  девушка поймала себя на мысли, что все её старания отвлечься, бесполезны, и мысли, так или иначе,  сводятся к  этой чертовой помолвке. Она порядком испугалась этой новизны, решив, что так будет теперь,  всегда.
— Ненавижу тебя, Митчелл. Не хочу тебя видеть и слышать. Не буду думать о тебе. Сделаю всё, чтобы стать счастливой. И больше не шли мне свои письма: не стану их читать.
Хелена подняла камень и, покрутив в руке, что есть силы, швырнула в  воду, словно отбрасывая старое, как можно дальше. Океан тут же поглотил скромный дар своей не многословной гостьи. Волны одна за другой плюхались на берег, то громче, то чуть шурша.
— Я умею держать свое слово. Ведь ты сам меня этому научил.
Время пролетело так быстро, что Хелена  заторопилась домой, увидев, как на востоке темно-синий цвет неба становиться ярче и совсем далеко на горизонте приобретает светловатый оттенок. Значит, скоро рассвет. Густой утренний туман устилал дорогу домой. Она знала её наизусть: каждое дерево, куст и поворот. С этими местами связанно многое. Трава была усеяна росой, которая  при первых же лучах солнца, заискрится блеском драгоценных камней.
Уже перед самыми воротами девушка остановилась, сильнее сжимая в руках поводья. Хоть Лора и дядюшка никогда не были с ней строгими, всё же чувство вины дало о себе знать.
На кухне горел свет.
— Так, так, дорогуша. Я увидела много чего за эти годы, но подобного не ожидала совершенно.   Ещё и от кого? От моей Хелены!
Лора, поставив руки в боки, встречала пропажу в гостиной.
Хелена опустила глаза. В голову ничего не шло.
— Прости меня, Лора.
Дядюшка, оставив на столе кружку горячего чая,  вышел  из кухни.
— И ты, дядя, тоже прости. Я не знаю, что сказать.
— Скажи хотя бы, где была? Знаешь, у нас в округе много  молодых парней. Я был бы менее взволнован, если бы ты так сбегала на свидания, но ты, ни с кем из них не встречаешься. Что же думать? И где искать тебя?
Хелена устало пожала плечами.
— Я была на побережье.  Кроме меня там больше никого не было. Это  правда. Можно я пойду к себе? Я жутко устала.
Хелена решила, что лучше уединиться, пока опять не нахлынули слезы.
Лора лишь развела руками.
— Что это с ней? И как ты мог сказать про свидания?! Митч, ты меня удивляешь. Сейчас мы ломали голову, где это она пропадала всю ночь. А потом будем думать, с кем именно? Парни у нас в округе  правда хорошие, но что-то мне подсказывает, что нашей Хелене это не грозит.
Мужчина подкашлянул.
— Ей пора уже влюбиться. А что? Видела бы ты, как на неё поглядывал сын Брендона, хозяина мясной лавки.  Парень  что надо.  Прекрасная получилась бы пара, а в доме всегда было бы свежее мясо.
— Уймись, Митч. Здесь другая история, и она меня пугает.
Дядюшка поддался вперед.
— Что за история такая?
— Не хочу быть слишком очевидной в своих догадках. Давай подождем, возможно, я ошибаюсь. Хелене выбирать самой. И выбор есть. Здесь ты прав.
— Это верно. Да только вот кто сладит с таким нравом?
                         
 
***
 
 
Хелена вернулась в город. Прошло уже почти две недели, а её новая квартира представляла собой ничто иное,  как пустые комнаты, с живущими в них коробками.  На новом месте  она полностью погрузилась в работу, забывая распаковать вещи. Выходной хотелось провести тихо, без эмоций. Просто выспаться, выпить кофе в ближайшем кафе и опять вернуться в пустую комнату. Одиночество незаметно поселилось во всех уголках её квартиры, заставляя реже разговаривать, плакать по вечерам в подушку, а коробку с фотографиями и семейным альбомом спрятать как можно дальше и постараться забыть о ней.  Лоре звонила сама, не желая ничего слушать о грядущей свадьбе.
Стрелка часов минула восемь.
Внезапно в дверь  постучали.  Открывать совсем не хотелось, но она всё-таки пошла...
На  пороге стоял Джек.
Дверь тут же захлопнулась у него перед носом. 
— Меня нет дома! Уходи! Поверить не могу, ты решил обо мне вспомнить?!
Джек  прекрасно знал сестру.  Ждать пришлось недолго. Через несколько минут дверь распахнулась снова.
— Привет, пропажа!
Он ловким движением сбросил сумку с плеча, протянув хозяйке дома маленький букет цветов, бутылку шампанского и новый диск, привезенный из экспедиции. Джек улыбнулся так, как делал это миллион раз. От такой улыбки раньше становилось  веселее, но только не сегодня.
— Перестань злиться, тебе не идет. Может,  обнимешь меня и предложишь войти?
Хелена не могла долго сопротивляться, кинувшись в объятия.
— Я приехал, как только смог. Я же обещал. А ты помниться, обещала меня ждать и пустить на порог? Старушка страдает беспамятством?
Джек как и прежде обнимал сестру. Он прошел в комнату,  оглядевшись вокруг.
— Почему не разбираешь коробки?  Ты ведь давно переехала?
— У меня много работы.
Хелена, стараясь не думать о том, что раздражает больше всего, нервно сжимала пальцы рук, будто старалась собрать свою волю в кулак.
— И где ты только нашел себе невесту?
Джек засмеялся.
— Ясно. Тебе уже всё рассказали, а я думал, буду первым. Но так даже лучше.
— Ты действительно её любишь?
Облокотившись о подоконник, Джек сложил руки на груди.
— А можно как-то иначе?
— Не знаю. Вы давно знакомы?
— Чуть больше года.
Девушка окончательно растерялась.  Она крутила в руках букет, не находя ему место.
— Как вы познакомились?
— На горнолыжном курорте. Мы с группой как раз разместились рядом:  снимали замеры на леднике; погода испортилась, и вертолет не прилетел вовремя. Пришлось несколько дней провести в отеле. Там, кстати,  хорошие лыжные трассы и просто, красиво.  Тебе бы понравилось. У тебя намечается отпуск?
Хелена нервно вздохнула.
— Ты специально злишь меня? У меня не намечается отпуска. И даже если мне его предложат, я откажусь.
Джек рассматривал сестру, пытаясь понять, что же в ней изменилось.  Она была какой-то странно, но что именно так напрягало, он ни как не мог разобраться.
— Какая-то ты колючая. Скажи, ты как себя чувствуешь?
Хозяйка квартиры  неуклюже поправила волосы, выйдя  в соседнюю комнату. Она начала без разбору вскрывать все коробки подряд, пытаясь найти хоть одну вазу или нечто похожее.  Объяснений собственному поведению  совершенно не находилось. Конечно, она ждала этой встречи, но ей было невыносимо тяжело находиться в одной комнате с Джеком. Она смотрела на него оценивающе, словно чувствуя нечто большее, чем  прежнюю привязанность. Хотелось попросить его уйти. Но ведь она точно знает, что побежит вслед.
За спиной послышались шаги.
— Можно войти?
— Да. Я просто ищу вазу.
Джек остановился рядом.
— На коробке написано «книги». Вряд ли здесь найдется то, что ты ищешь.
— Знаешь, я сначала подписывала коробки, а потом уже их наполняла. Надписи кое-где не совпадают. 
Хелена чувствовала на себе взгляд, от которого всё слегка плыло перед глазами.
— Я не могу понять: или ты слишком быстро повзрослела или мы давно не виделись? В любом случае, с тобой что-то не так. Ты точно здорова?
Джек прикоснулся рукой к её лбу, от чего Хелена лишь успела понять, что земля уплывает из-под ног. Она потеряла равновесие, настолько внезапно, что даже не успела выпустить из рук вазочку.   Когда очнулась, уже  лежала на диване.
— Что это было?
Кожа горела огнем, а изнутри пробивала дрожь.
Джек сидел рядом,  одарив сестру озадаченным взглядом.
— Ты упала в обморок. Послушай, может быть, причина твоего обморока очевидна?
Хелена удивленно смотрела на гостя, вдруг нервно засмеявшись.
— Нет, нет. Я  бы не допустила этого. И потом, я ни с кем не встречаюсь, Джек. У меня, правда, слишком много работы. Я пытаюсь совершенствоваться, и у меня не остается времени на всякие там  романы.  Я не беременна.  Если ты об этом, конечно?
— Именно.
Она потянула на себя  плед, поджав колени.
— Совсем одна? Что, ни с кем не сдружилась?
— Ни с кем. Сначала было некогда, а потом я не обнаружила желания. Мне хватает внимания  моей семьи. Это чувство всё время со мной. Оно словно в крови. 
— Всё верно.  Но ты совсем одна в чужом большом городе. Об этом ли ты мечтала?
— Мои мечты в прошлом. Я мечтала в детстве. Тогда мне казалось, что мы все будем вечно рядом; что боль от смерти близкого человека мне никогда не познать; что каждую весну будут цвести красивые цветы вокруг нашего дома, и на каникулах мы опять будем собираться всей семьей. Мои мечты прекратились. Их вытиснула реальность.  Мне кажется, мечтать глупо. Ведь потом так обидно, когда этой мечте так и не суждено сбыться.
— Слишком реалистично для твоего возраста.
— Зато без обмана.
— Неужели это говорит моя сестра? Та самая Хелена? Даже не верится.
— Присмотрись внимательнее, это я.
Спустя какое-то время они сидели на диване рядом, откинувшись на спинку и продолжая беседу. Так бывало и раньше. Разница лишь в том, что со временем меняется тема разговора.
Джек заметил перемену в настроении сестры. Она ободрилась, наконец,  предложив:
— Мне кажется, самое время открыть шампанское? 
На небольшой кухне обстановка не отличалась от остальных комнат.  Однако, посуда всё же присутствовала.
Джек разлил шампанское по бокалам.
— Странный этот продавец. Я просил вино, а он всё равно подсунул это.
— Он, верно, решил, что ты идешь на свидание.
Гость сдержанно улыбнулся.
— Откуда в тебе столько сарказма? Вижу, тема моей помолвки тебе невыносима. Давай не будем говорить об этом сегодня? Тебе так будет легче, а значит и мне тоже.
Хелена молча, согласилась, четко осознавая, что проблему это не решит.
Потом они переместились снова в комнату с телевизором. Как всегда рассматривая снимки с диска, что привез Джек. Это было что-то вроде их традиции, что поддерживалась уже несколько лет. Они старались видеться, даже если Джек  оказывался в аэропорту всего на несколько часов.  Тогда он звонил сестре, и она мчалась в такси на встречу.
Слайд шоу закончилось, но Хелена уже спала у брата на плече.
Утро ещё никогда не было таким прекрасным:  разбудил запах свежезаваренного кофе;  солнце играло, отражаясь в окнах соседних домов;  внизу шумело уличное кафе.
Хелена вошла на кухню, застав непривычную картину. Джек готовит завтрак. Воздух в квартире не звенит от пустоты и одиночества. Можно говорить о чем хочешь и сколько угодно. Блаженство одолело сонное подсознание. Она уселась за стол, выдохнув.
— Доброе  утро.
— Привет.
— Хороша хозяйка, если гость утром сам готовит кофе.
— Я не стал тебя будить. Ты так  крепко спала.
Хелена пожала плечами.
— Я, если честно, плохо сплю. Сегодня исключение. Может, от слишком сильных эмоций? Или просто спокойнее, когда кто-то рядом?
Она взяла в руки маленькую баночку с кофе.
— Что это за сорт? Никогда не видела такого раньше и аромат особенный. Очень сильный.
— Этот кофе выращивает один мой хороший приятель, в далекой, далекой стране. Не знаю, что за сорт. Это его тайна.
— Звучит, как сказка. Знаешь, жизнь в старшей группе без тебя казалась мне ужасной, но я всё же была уверена в следующей нашей встрече. Ещё существовала какая-то привычка. Я точно знала, что будет.  А теперь все иначе. Прости, что опять за старое, но я не могу об этом не думать.
Джек  сел  рядом, взяв сестру за руки.
— Радость – это когда всем вокруг хорошо. Я сейчас такого не ощущаю. Как это изменить ума не приложу. Чувствую себя виноватым. Наверное, поэтому всю ночь так и не мог толком уснуть. Хотя приучил себя засыпать на новых местах. Но только не сегодня. Давай попробуем просто смириться и продолжать жить дальше. Я буду звонить и приезжать. И у нас есть одна очень важная причина для встреч: ты всё ещё моя сестра, а у тебя по-прежнему есть брат и у нас есть общий дом.
— Я помню об этом.
— У меня есть предложение. Только сначала пообещай мне кое-что?
Хелена приподняла брови.
— Ты обязательно будешь на свадьбе.  Без тебя ничего не получится.
Девушка лишь вздохнула, переломав себя и  крайне этому удивившись.
— Обещаю. Но точно знаю, что и без меня вашей свадьбе быть. Не спорь. Терпеть не могу, когда меня пытаются обмануть.
Джек согласился.
— У меня есть ещё в запасе часа четыре. Хочу купить тебе самое красивое платье и тогда, ты точно не сбежишь со свадьбы. Знаешь здесь какие-нибудь магазины поблизости?
Хелена улыбнулась.
— Да, знаю. Хожу мимо них каждый день. Как не знать?
   
                         
***
 
 
День свадьбы Джека и Агнесс был назначен на середину сентября.
С утра прошел сильный дождь. С густой листвы в саду ещё долго стекала прозрачная и чистая вода. Солнце проглядывало сквозь обрывки туч. Вокруг всё медленно покорялось осени.
В доме с самого утра не умолкая, звонил телефон.  Это был мистер Белл из пекарни. Он в сотый раз уточнял, какие кремовые цветы должны быть на торте? Пользуясь,  случаем, Лора напомнила, что начинка для тарталеток должна быть четырех видов, а не трех как это оговаривалось раннее.  Из соседнего поместья, с первыми лучами солнца примчалась мисс Фишер. Лора от такой помощи не отказалась. Женщины задорно смеялись на кухне. Их оживленный разговор, в вперемешку со звоном посуды, доносился и до второго этажа.  Там Хелена с дядюшкой расставляли по огромным вазам роскошные букеты из собственного сада. Всё вокруг напоминало о грядущем событии.
Уловив свободную минутку, Хелена забежала в свою комнату, снова наткнувшись взглядом на платье, что купил ей Джек. Сегодня утром она проснулась с ужасным настроением, которое ухудшалось всё больше и больше. Мысль о том, что в их семье появиться какая-то  женщина, явно претендующая на собственность к тому, кто дорог Хелене больше всего на свете, сводила с ума, а ещё мысль о побеге не давала покоя. Но одно удерживало в доме: она не хотела подводить своих близких, им и без того хватает сегодня забот.
К десяти часам все собирались в город, чтобы после церемонии венчания, уже  вместе вернуться в дом.
Дядюшка  облачился в красивый смокинг, что-то игриво рассказывая Лоре и мисс Фишер. Хелена проскользнула к себе в комнату, позже, через дверь, заявив, что в город не поедет. Терять время на уговоры  бесполезно, и было решено, на церемонию венчания отправиться  без неё.
Через какое-то время дом  снова был полон гостей.
Оставаясь у себя в комнате, Хелене больше всего хотелось расплакаться у кого-нибудь на плече и сделать так, чтобы избранница Джека исчезла восвояси. Она ненавидела весь мир за то, что происходит. Ненавидела Джека за его предательство и больше всего за то, что ему, так чертовски идет этот  свадебный костюм. Разглядев из-за шторы виновников торжества, Хелена почувствовала, как сердце сжалось в кулак и жутко болит.
Извинившись перед гостями и Агнесс, Джек отправился на поиски сестры. Точно зная, как поступит Хелена, он на всякий случай взял ключи от её комнаты. Дверь оказалась действительно заперта.  Его сестренка  сидела на подоконнике в том самом красивом платье. Рядом стояли её изящные туфли.
— Весь день тебя ищу. И не я один. Не знаю, что сказать гостям. В доме множество людей, что видели тебя последний раз маленькой девочкой. Сейчас жаждут встречи с тобой, а ты вот прячешься.
Хелена молчала, продолжая смотреть в окно.
— А ты так и не сдержала свое обещание и даже платье не помогло. Хотя, я уже тогда знал, что  на венчании тебя не увижу.   Скажи мне что-нибудь?
— Не жди. Я не стану сегодня лгать,  а правда тебе не понравиться. Ты совершаешь ошибку. Что это с тобой?
— Влюбишься, поймешь.
Он немного помолчал, улыбнувшись.
— Знаешь, о чем я сейчас подумал? Ты будешь, пожалуй, самой красивой невестой, когда решишь выйти замуж. Надеюсь, пригласишь меня на свою свадьбу?
— Глупая затея. Я не выйду замуж, Джек.
Общение с сестрой всегда вынуждало  набраться терпения. Сегодняшний разговор не был исключением.
— Я мог бы не говорить тебе то, что сейчас скажу. За своей обидой и гордыней думаю, ты меня все равно не услышишь. И уж тем более не поймешь. Но раз  начал, скажу всё равно. Может быть вечером, ты всё осмыслишь…
Джек сел рядом на тот же подоконник, разглядывая туфли сестры. Они казались кукольными, потому что были непривычно маленького размера.
— Наша семья и этот дом, все кто в нем жили и живут сейчас, всегда будут оставаться для меня самым важным. Без них не было бы моей жизни. Той судьбы, которую я проживаю. Чувство благодарности не высказать словами, я действительно люблю всех вас. Но есть и другая семья. И другая любовь. Так уж устроен мир. Не я это придумал. Знаешь, я рано осознал ту цель, к которой шел все эти годы. И вместе с тем так же понял, что её осуществление потребует от меня разлуки с домом. Я много думал, прежде чем начать свой путь. Сейчас я стою на его середине и ни о чем не жалею. Конечно, после сегодняшнего события всё приобретет немного другой оттенок, но те, кто  на первом месте, на нем же и останутся. И ты для меня останешься навсегда самой важной частью моей жизни. Ничего не меняется. Запомни и поверь… Я был уверен, что ты так себя поведешь, но все же надеялся на снисхождение.
Хелена обернулась, встретившись взглядом с братом.
— Хочешь сказать, что я виновата? Прости, что отняла драгоценные двадцать минут твоей жизни. Можешь возвращаться к гостям. Я уже давно научилась жить без тебя…  «Ничего не изменилось?» Зря ты так думаешь. Наверное, ты ещё даже сам не понял до конца, что сделал. Пусть даже  мои слова кажутся тебе глупостью. Я уверена в своей правоте. 
Она спрыгнула с подоконника, надев  туфли.
— Я всегда прислушивалась к твоим словам. Спрашивала совета в первую очередь у тебя.  Потому что ты никогда не ошибался, отвечая мне. Но с тобой что-то не так. Ты сломался. Она тебя сломала. Сейчас я боюсь спросить у тебя совета: ты можешь дать неправильный ответ. Но я могу воспользоваться и своими размышлениями. А ты? У кого спросишь ты? Ты можешь причинить себе вред; ты потерял свою бдительность. Эта любовь, она тебя погубит.
— Стоп! Я  дал тебе возможность высказаться.
— Ты никогда так со мной не разговаривал прежде.
— Просто ты никогда не позволяла себе такого. Я не хочу больше это слушать.
Хелена чувствовала, что не может должным образом объяснить брату то, что ощущает. Ей снятся странные сны, и в них тоже участвует Джек. Она просыпается в холодном поту и боится говорить о том, что видела. 
Джек вышел из спальни, спускаясь по лестнице  вниз. Хелена хотела остановить его, что бы ей это не стоило.  Но что можно сделать, ведь он её почти не слышит? В гостиной они оказались в толпе приглашенных. На столах стояли огромные разносы с фужерами шампанского. Аромат свежих цветов словно опьянял возбужденный разум Хелены.
Лора замахала руками.
— Хелена, ты здесь очень кстати! Помоги мне разнести шампанское гостям. Нет, мне определенно не хватает  сегодня помощников, и ты всё время куда-то исчезаешь.
Хелена стиснула зубы, ещё раз взглянув на брата. Он не слушает её, и всё продолжается по задуманному сценарию. Сейчас она понимала лишь одно, если что-то произойдет с Джеком, она станет винить себя. Ведь она ничего не сделала, чтобы остановить начатое. Кидаясь от мысли к мысли,  Хелена осмотрелась. Единственное, что пришло на ум, это взять в руки разнос и что есть силы швырнуть его на пол. Может быть, тогда  на мгновение все обратят на её слова внимание и в первую очередь, Джек? Фужеры с пронзительным звоном разлетелись на мелкие осколки. Аромат шампанского смешался с воздухом.
Джек глубоко вдохнул, оставаясь на месте.
Подобная выходка и правда заставила всех гостей обернуться и замолчать. Ужасное чувство охватило всё тело:
Хелена ощущала на себе множество удивленных и возмущенных взглядов.  Но утешало во всем этом хаосе лишь одно: Джек остается рядом. Он наконец-то обратил внимание на неё, на то, что она делает. Боль изнутри проявилась на её глазах слезами. Терпеть больше не было сил. 
— Зачем ты так со мной?!  Джек, почему ты меня не слушаешь?!
Раньше Хелена никогда не позволила бы себе плакать на виду у толпы. Свидетели происходящего, молча,  ждали исхода. В горячке она  и не заметила, как поранила руку о стекло. По коже потекла тонкая полоска крови, каплями спадая на паркет. Джек, наконец, подошел, осторожно взяв руку сестры и принялся вытирать багровое полоску крови белоснежным свадебным платком.  После обнял, так крепко, как делал это раньше. Он знал, что нужно ей именно сейчас, и даже, если доля её вины  очевидна,  он найдет в себе силы простить, чтобы хоть немного поддержать.
Лора промаргалась и переведя дух, указала на Хелену пальцем.
— Что ж леди, нам предстоит очень серьезный разговор.
В защиту сестры, Джек сделал жест рукой, как бы упрашивая Лору больше ничего не говорить.
Тогда женщина попыталась улыбнуться, окинув взглядом засыпанный осколками пол.
— Что будем делать? Больше фужеров в доме нет, но, к счастью, ещё есть шампанское.
Мисс Фишер оживила молчание.
— У меня в доме полно такой ерунды. У нас там давно уже не случались свадьбы. Я съезжу и привезу. Несколько минут роли не сыграют. Поверьте, я  очень быстро вернусь.
Агнесс в растерянности разыскивала мужа. Она вошла в дом. Вниманию предстала странная картина: под ногами хрустит битое стекло, гости что-то обсуждают, а Джек стоит в обнимку с  молодой  особой.
— Что здесь происходит?
Хелена вырвалась из объятий, сбежав к себе в комнату.
Странно улыбнувшись, Джек лишь развел руками. Он на мгновение представил себе картину со стороны, вполне понимая Агнесс, но оправдываться также глупо,  как и промолчать.
— У вас так и не появилось возможности познакомиться. Это была Хелена.
— Твоя сестра?
— Да.
Агнесс осмотрелась.
— Я знала, что у тебя есть сестра, но не знала, что она сумасшедшая. Это она сделала? Что произошло?
— Возвращайся к гостям. Я и сам не знаю пока, как тебе всё объяснить. Может быть позже? Сейчас, помогу здесь немного и вернусь.
 
 
***
 
 
После свадьбы Хелена и Джек не виделись долгое время. Письма стали редкостью. Телефон звонил лишь по работе. Сегодняшнюю встречу никто не придумывал. Всех собрал нотариус бабушки. Он сообщил, что должен вручить какой-то документ, одному из членов семьи, а для этого они все должны собраться вместе.
Накинув на плечи куртку, Хелена вышла из дома.
— Я на дорогу! Хочу немного прогуляться! Не теряй меня, Лора!
Девушка вышла за ворота, уверенным шагом направившись вперед.  Она с нетерпением поглядывала на часы, ожидая приезда  Джека.  Волнение, как никогда терзало её изнутри.  Она вслушивалась в звуки и внимательно смотрела вперед.  Вдалеке появился автомобиль. Это Джек. Значит, скоро станет ясно, для чего их всех собрали. А ещё скорее, состоится разговор. Хелена уже даже приготовила целую речь. Ей ужасно не терпелось задать вопросы и получить на них хоть какие-то ответы от брата. Машина приближалась. Сердце словно замирало, начиная вдруг биться с большей силой. В какой-то  момент она уже хотела развернуться и пойти обратно, но автомобиль внезапно вывернул из-за поворота и почти сразу притормозил. Джек немедля ни секунды, вышел навстречу. 
— Привет, пропажа.
— Ты один приехал?
Он кивнул, сделав жест рукой в сторону  авто.
— Агнесс приехать не смогла, у неё полно дел в городе… Слушай, так не серьезно поступать. Я же просил тебя, подходить к телефону, когда он звонит? Прошел год.  Год тишины и  неведения.  Я не могу ничего о тебе знать, если ты не подходишь к телефону.
— Ушам своим не верю. Джек, не смей меня отчитывать. Ты хотя бы раз прослушивал мои сообщения на автоответчике? Знаешь, я повзрослела и прекрасно стала понимать, что если к телефону подошел не ты, значит, звонок можно считать неудавшимся. Думаю, Агнесс ни разу не передала тебе, что я звонила.  Что ж,  допускаю такую возможность.  Но письма, Джек? Такое чувство, что не работает ни одна почта в мире.  Как же так?
— Я отправлял тебе письма. Отправлял. Не знаю, почему ты их не получала, но ты и сама перестала писать.
— Отдаляя тебя от своей семьи, твоя жена не добьется  желаемого. Или она глупая или ты просто ещё ее не знаешь.
— Ты опять за старое?
Хелена не ответила, направившись к дому. Джек не спеша ехал следом.
Наблюдая из окна кухни за происходящим на дороге, дядюшка почесал затылок.
— Интересно, они когда-нибудь договориться между собой? Ну, просто враждующие племена.
Завешав шторку, он вышел в гостиную, где  Лора беседовала с нотариусом.
— Джек уже приехал. Ещё пять минут и  все в сборе.
Чуть позже, все собрались в кабинете.  Через большое окно и тонкую ажурную тюль в помещение проникали теплые лучи солнца. На подоконнике нежился полосатый кот.
Мистер Ньюман вскрыл конверт, окинув взглядом всех собравшихся.
— Я собрал вас всех здесь, потому что так желала хозяйка этого дома, ныне покойная Грейс Митчелл.  Почему сегодня?  Это, пожалуй, тоже желание мисс Митчелл. 
Он замолчал, вынул содержимое конверта и развернул, вдвое сложенный, лист.
— Хелена Митчелл, это письмо адресовано вам.  Прежде, чем вы прочтете его, ваша бабушка  просила меня ещё раз напомнить вам, что все условия оговоренные в завещании  по-прежнему в силе… Возьмите. Это для вас.
Хелена взяла в руки лист, оглядевшись.
— Я должна прочесть это вслух?
— Думаю, да.
Подчерк бабушки нельзя было спутать с чьим-то ещё. Эти замысловатые вензеля, напомнили ей счастливые годы детства:  праздники в кругу семьи, веселье, море тепла и любви.  Всё то, чем она жила многие годы; всё то, что появляется в её жизни всё реже. Начать читать всё никак не получалось. Перед глазами словно повисла пелена. Она на мгновение зажмурилась, собравшись с силами.
— Простите, я почему-то жутко волнуюсь…  
Джек сидел в стороне от неё.  Он молча смотрел на сестру. По её виду казалось, что она всё ещё маленькая девочка: обиженная, запуганная и сейчас всё это еще заметнее.
Наконец она начала читать.
«Моя дорогая Хелена.  Вынуждена сообщить тебе всю правду, которую долгие годы я так тщательно скрывала. Я много думала и поняла, что не вправе навсегда оставить это тайной. Возможно, от того, что ты сегодня узнаешь измениться твоя жизнь. Надеюсь, лишь в хорошую сторону. Я выбрала именно это время, решив, что ты достаточно взрослая для  моего письма. Уверена, сейчас рядом с тобой всё те же близкие тебе люди. Вы сможете принять верное решение,  не причинив боли друг другу.
Много лет назад в моем доме появился Джек. Его отец, мой сын Энтони Митчелл, привез его совсем маленьким мальчиком, просил оставить на воспитание. Мать Джека погибла.  Я прониклась к мальчику любовью и заботой. Всё, что я не смогла отдать собственному сыну, я старалась передать внуку. Это были прекрасные времена. Жаль только, что тогда наша семья не была полноценной. Отец Джека продолжал жить в Нью-Йорке. Изредка звонил и уж совсем не писал. Со временем эти редкие звонки прекратились и вовсе. Я думала, судьба больше не даст нам повода встретиться.  Я ошибалась.  Энтони дал о себе знать  накануне Рождества. Именно тогда, моя дорогая Хелена, тебя и привезли в дом. Конечно, теперь ты не помнишь всех тонкостей своей жизни в городе с отцом.  Не стану тебя утомлять этими рассказами. Скажу лишь самое главное.  Энтони связал свою судьбу с некой Кларой Дэнзел. Она была певицей и  милой девушкой.  Их бурный роман закончился весьма прискорбно. Она умерла, серьезно заболев. Энтони остался один, на руках с трехлетней девочкой.  Этой девочкой была ты, Хелена. Он безумно любил тебя, ведь ты очень сильно напоминала ему утраченную любовь. Думаю, ты помнишь фото молодой женщины, в роскошной шляпе. Ты любила на него смотреть и часто меня спрашивала, кто это? Теперь я могу сказать тебе, что это фото твоей матери.  Но есть ещё одна правда: Энтони Митчелл никогда не являлся тебе кровным отцом. Он познакомился с твоей матерью, когда тебе  был уже год.
Я никак не могла сказать тебе об этом раньше. Боялась, что ты не сможешь справиться с подобной новостью. Сейчас ты взрослая. Уверена, ты примешь правильное решение.
Я снова прошу вас всех оставаться сплоченными и верными друг другу, как и прежде. Господь дал мне удивительную возможность сейчас говорить с вами так, словно мы находимся рядом, и не было разлук. Только не нужно слез. Прошу. Ведь вы, надеюсь, все живы и здоровы. Наверное, в саду цветут лилии и любимый куст Митча, а осенью, по-прежнему осыпается дикий виноград на ступени дома? Всё так же прилетают в наш дом птицы и поют вам по утрам свои красивые песни. Это прекрасно. Я бы хотела оказаться дома, но я, так же как и все подвластна закону природы.
Заканчиваю своё письмо. Оно странное, возможно невпопад. Я не могла тогда всё предусмотреть, простите меня ещё раз за вынужденную крайность. Люблю вас. Ваша Грейс Митчелл».
Дочитав письмо до конца,  Хелена медленно села на стул. В этот момент трудно было понять чего в душе больше, но сумасшедшее разочарование казалось очевидным.
Лора и дядюшка покинули кабинет первыми.
Джек пытался ухватиться хотя бы за одну мысль, чтобы начать разговор.  Он понимал, что своим молчанием упускает шанс объясниться с Хеленой и расставить все точки над «и».
Хелене хотелось бесследно исчезнуть. Она решила немедленно уехать. 
Уже в комнате к ней пришла Лора.
— Прости дорогая. Прости, что приходиться тебе переживать всё это.  Ни я, ни дядя, мы  ничего не знали. И, так же как и ты, потрясены. Я была уверена, что всё гораздо проще. Я, конечно, помню тот день, когда ты появилась здесь. И тот долгий разговор в кабинете. Но кто бы мог тогда предположить, что обман окажется вынужденным. Не принимай поспешных решений и не делай быстрых выводов. Подумай. Постарайся найти для  своей бабушки оправдание.
— Знаешь, Лора, я вдруг вспомнила, как однажды Келли Камерон мне почти проговорилась. Она не закончила тогда свою фразу. И мне так долго не давали покоя её оборванные слова. Она знала. Знала, что я не родная этой семье. Как же это? Тайна, которая известна всем, кроме меня?
Лора лишь сжимала полотенце в руках, совершенно запутавшись в своих мыслях.
Хелена безнадежно развела руками. Что если тогда она бы узнала всё, как есть? Что это дало бы её жизни? Изменило бы эти отношения? А что если «да»? Бег мыслей привел к странным выводам.
Хелена окончила сборы, резким движением застегнув сумку.
— Можно тебя попросить, Лора?
— Конечно.
— Я должна  уехать. У меня есть срочное дело. Знаю, звучит банально, но это правда  очень важно. Пожалуйста,  сделай так, чтобы Джек не встретился мне сейчас.
Женщина сбилась с толку.
— Нет, я не могу тебя отпустить. Нет и всё. Что за вздор?
— Лора, прошу тебя?
— Ты ведь только сегодня приехала. Ты планировала здесь отдохнуть. Это исключено, Хелена. Ты остаешься. А я попрошу Джека, чтобы он пока тебя не беспокоил.
— Я всё равно уеду. Ты же знаешь. Я обещаю звонить и по возможности, сразу же вернуться. Так нужно. Постарайся меня понять.
Они спустились вместе в гостиную. 
— Всё не правильно. Так не должно быть. Будь здесь твоя бабушка, она ни за что бы тебя не отпустила.
— Её здесь нет. Всё было бы иначе, будь она жива.
Лора плакала, обнимая, ставшую такой родной,  Хелену.
— Я должна всё осознать. Понять и смириться с новым. Мне для этого нужно побыть на расстоянии.
Уже в гараже, Хелена бросила сумку на заднее сидение. Ключей в замке зажигания нет, но она точно помнила, что оставляла их здесь, когда приехала.  Девушка захлопнула дверцу, обойдя машину вокруг.
Облокотившись о багажник, Джек держал в руке ту самую связку ключей, с упреком поглядывая в сторону сестры.
— Не думал, что ты решишь сбежать. Хотя, ты уже делала это и не раз. Может быть, помнишь?
— Это не побег.
— Тогда, что? Никто ведь не отрекся от тебя. Мало ли, что написано в письме? Ты должна слушать свое сердце. Разве кто-то обидел тебя в этом доме? Зачем ты так?
— А что бы сделал ты на моем месте?
Джек демонстративно  положил связку в карман своей ветровки и застегнул на молнию.
— Ну, уж точно не решил бы удрать. 
— Это не побег. Говорю же.
— Думаешь, у меня всё идеально?  Я живу  в двух измерениях. Ты не выходишь у меня из головы. Эти мысли со мной двадцать четыре часа в сутки. Я настолько привык к ним, что несколько раз назвал жену твоим именем. Представила, что было потом? Но я же не сбежал из дома? Сейчас ты обещаешь Лоре, что будешь звонить и писать. Что  даже приедешь, как только появиться возможность. Но этого не будет. Я знаю тебя. Ты наверняка уже решила сменить квартиру. Раствориться в толпе. Исчезнуть. Подумай, как будем мы смотреть друг другу в глаза? Я не на твоем месте и полностью понять, что ты испытываешь, не могу, но мне хватает и своего места. Я помню жизнь до тебя. Я помню жизнь с тобой. Это совершенно разные вещи. Ты причиняла мне кучу проблем, но я не соглашусь, вновь вернуться в те времена, когда у меня не было тебя. Сейчас у меня словно отнимают то, чем я так дорожу и никто не спрашивает, хочу ли я этого? Это вдруг стало известно. Факт. Не думай, что только тебе плохо сегодня. Лучше бы не было этого письма. Стало только хуже.
Джек сказал последнюю фразу, как-то двусмысленно посмотрев на собеседницу. Можно было лишь предполагать, что он имеет в виду.
— Я обещал, что никогда не брошу тебя. Что даже на расстоянии, я буду всё знать о тебе. Я не могу выполнять обещанное последнее время. Ведь ты постоянно исчезаешь!  А те, кто сейчас в доме? Ты о них подумала?
Джек говорил о близких людях, кто все эти годы неизменно были рядом. Им не нужно  напоминать  о любви. Это чувство и без слов присутствует. Конечно, Хелена не хотела уезжать насовсем. Но как быть? С кем можно поделиться своими чувствами? Кто не осудит и поймет?
— Когда бабушка умерла все стали ещё более ответственны за тебя. Хочешь всё сломать? Я не знаю, где сейчас отец, но он никогда бы не простил меня, узнав, что я позволил тебе уехать одной. Уехать, после такой новости.
— Джек, вслушайся в свои слова. Он твой отец. А я, то, что осталось от его не счастливой и короткой любви. Это не документ и не печать… Ты рассчитываешь его встретить?  Не думаю, что он хочет этого. А что касается нас с тобой? Знаешь, между нашими встречами уже случались большие паузы. Мы можем себе это позволить. У тебя есть своя семья, работа. Всё так, как ты и хотел. Даже этот дом. Он твой по праву. У меня тоже есть любимое занятие.  Я не дам себе умереть от тоски, и не дам себе повод,  вновь и вновь думать о тебе.
Джек молчал. Он лишь слушал, в чем-то даже соглашаясь с Хеленой.
— Даже не пойму, вроде бы ничего не изменилось. И в тоже время, всё уже не так как раньше. Даже не так, как было два часа назад.
— Ничего не изменилось.
— Да, Джек, ничего. Разница лишь в том, что мне не понятно, кто мы друг другу и как тебя теперь называть?
Она  выдержала маленькую паузу, вытянув руку вперед.
— Верни ключи.
Джек медлил. Он явно хотел сказать что-то ещё, но разум всё чаще брал верх над чувствами. В конце концов, он вернул ключи Хелене,   молча удалившись.
Все попытки завести автомобиль оказались тщетны. Хелена вернулась в дом, предчувствуя, что эта внезапная поломка не случилась сама собой…
 Дядюшка ждал на пороге. Он обнял свою любимую несносную девчонку и повел её в дом.
— Ты должна успокоиться. Работа, дела, всё это никуда не денется. И я знаю, что могут быть потом неприятности. Но нам гораздо важнее, чтобы ты пока оставалась здесь. Верно, Лора? Скажи что-нибудь, мне в поддержку?
Лора поставила на стол тарелку, с только что испеченным хлебом.
— Если ты останешься без работы, мы будем только рады. Ты больше времени станешь проводить здесь. Снова вернёшься домой.
Хелена растерянно улыбнулась.
— Такого утешения я ещё не слышала.
— А что я говорила? Все верно. Так как дома не может быть нигде. Мойте руки и за стол. Буду кормить вас.
— А где Джек?
— Видишь ли, он уехал. Сказал, что должен вернуться к работе.  Сегодня все говорят о работе.
Хелена узнавала в этом поступке Джека. Она и правду не понимала, кто он ей теперь. Жизнь преподнесла странный подарок. После прочитанного,  многое стало ясным и вполне очевидным.  Почему разлука с ним даже на несколько месяцев, казалась ей непреодолимой преградой. Отчего его общение с другими девчонками, в детстве,  вызывало внутри странное чувство. И почему его свадьба стала самым ужасным днём её жизни.
«Конец письмам и звонкам, — думала она. — Не будет больше встреч в аэропорту.  Джек наверняка больше не приедет погостить. Старые привычки и традиции останутся в памяти и будут изредка тешить воображение». 
Она уже скучала за ним. За его советами и замечаниями, за безграничным умением терпеть её выходки, за умением выслушать и понимать, за его рассказами об экспедициях и просто за тем, без кого не могла себе представить свою жизнь. Ведь жизни без него прежде и не было...
Вечером Хелена спустилась в гостиную и, сев в кресло, у камина, принялась внимательно рассматривать портрет бабушки, что висит на противоположной стене. На нем Грейс Митчелл ещё совсем молода. В красивом синем платье, с огромным цветком на плече. Изучая портрет, Хелене безумно захотелось узнать о нем больше.  Даже о том дне, когда он был писан. Ей было важно, где бабушка купила это платье? А возможно, ей шили его на заказ? О чем бабушка думала, позируя? Чем жила в то время, и с кем связана её загадочная улыбка, которую так удачно смог уловить художник.
Лора в этот вечер вновь уединилась на кухне, потому Хелена решила её не беспокоить и отправилась в кабинет. Там, помимо огромных полок с книгами, журналами, вырезками из газет, хранились ещё и  семейные фотоальбомы. Их было так много, что приходилось расставлять их по годам. Просматривая страницу за страницей, на не заметила сколько времени пролетело.  Добраться до подушки удалось,  когда тонкая зеленовато-синяя полоска рассвета загорелась на востоке.  На западе небосклон был ещё темным, а потому дрожащие вспышки звезд четко горели на его темном полотне. Сон был крепким. Хелена пробудилась от того, что на улице в очередной раз прогремел сильный раскат грома, в окно забарабанили крупные капли дождя, и вода медленно, потоками начала струиться по стеклу. Закутавшись в одеяло, девушка смотрела на то, как плачет окно. И дело даже не в осени. Она грустит не одна. Может быть должно стать легче? Ведь кто-то понимает тебя, разделяет твои мысли. В душе так много боли, что слезами её не выплакать. Изнутри раздирали мысли о том, как её Джек  дарит свою жизнь другой. Он делит с ней и дни и ночи. И все теплые чувства, на которые способен этот мужчина, принадлежат теперь не ей. Хелена моргнула несколько раз, от чего веки вытеснили слезы и, оказалось, что она тоже плачет. Причин для слез в её жизни всегда было сполна, но она никак не ожидала, что наступит время и главным виновником этого станет Джек. Хелена закуталась в одеяло, и лишь её покрасневшие и заплаканные глаза, выглядывали из-под мягкого плена. В комнате тихо. Тепло. А в душе, в самой глубине, она ощущала колючий холод, и с этим уже ничего нельзя поделать.
 
 
 
***
 
 
В городской квартире Джека и Агнесс царила подготовка к прекрасному празднику. Этот день казалось, ждет каждый. Будь он взрослый и озадаченный человек, либо это маленький беззаботный ребенок. Рождественская ель стояла  в центре гостиной.
Джека отвлек звонок с работы. Разговор был недолгим.
Агнесс вошла в гостиную с чашкой горячего кофе.
— Только что приготовила. Возьми. Твой любимый.
— Спасибо.
— Снова звонили с работы?
Агнесс удивленно окинула взглядом зеленую красавицу.
— Всё так же, как и час назад, а я была уверена, что уже что-то изменилось. На кухне, кстати, дела продвигаются гораздо продуктивнее.
— Ты ошибаешься. Час назад мы с елью только вошли в дом. Я сейчас всё сделаю. Мне постоянно звонят. Но самое главное – собранность. И план. У меня он есть. А значит, всё под контролем.
Женщина пожала плечами.
— О-о, небеса! Жаль, что кроме меня это больше никто не слышит. Ты говоришь о празднике, как о запланированном деле. Ужасно, Джек. Ну, конечно, я уже успела уяснить одну вещь — ни дня без работы.  Вы там все такие озадаченные?
Джек спокойно выслушивал критику о своей профессии. Он сделал глоток кофе и поставил кружку на столик.
— Я не люблю ссоры, накануне Рождества. А ты?
Отвернувшись к окну  Агнесс отодвинула штору.
— Как же там красиво. За ночь столько снега насыпало.  Представляю, как здорово за городом. А мне вчера звонила подруга и приглашала на пикник. У них домик в горах. Можно было бы вырваться и хотя бы на пару дней забыть о делах.  Мы уже давно нигде не были. Что думаешь?
Агнесс ждала, но ответа не последовало. Она обернулась, застав мужа за чтением электронной почты. Он склонился к ноутбуку, внимательно всматриваясь в экран.
— Ты что, нарочно?! Ты хотя бы слышал, что я говорю? Я разговариваю сама с собой. И что такого важного ты прочел, что даже не слышишь моих слов? Джек, посмотри на меня?!
Мужчина выпрямился.
— Ледник Пайн-Айленд слишком стремительно тает.  Всё должно иметь объяснение, а значит…
— Значит, скоро ты уедешь? Где находиться этот Айленд, как там его?
Не желая продлевать конфликт, Джек быстрым движением  закрыл ноутбук.
— Запад Антарктики. Всё. На сегодня я с работой покончил.
— Ты слышал, о чем я говорила? Думаю, нет. Как впрочем, и всегда.
— Я тебя слышал. Ты так громко возмущаешься, что думаю, тебя слышу не только я.
Он сделал шаг навстречу, игриво улыбаясь.                      
— Хочешь, я докажу, что я тебя слушал?
— Уже интересно. Так о чем же я говорила?
Агнесс поставила руки в бока.
— Ты неудачно намекала, что можно поехать за город. К какой-то подруге, которую я не знаю и вообще впервые о ней слышу.
— Ты просто наглец. Джек, я, давно её знаю. И это был не намек, а совершенно откровенная фраза. А ты мог бы с ней уже давно  познакомиться, за те почти два года, которые мы живем вместе, но для тебя это не представляет никакого интереса. Дай-ка, я угадаю. Тебе нужно уехать? Сегодня, завтра? Или может быть прямо сейчас?
— Я знаю, как красиво бывает за городом зимой. Поверь. Я понимаю, твое желание сбежать на природу и забыть о суматохе города. Но ты же знаешь, в чем сложность. Я миллион раз предлагал тебе отправиться со мной. Была возможность совместной поездки. Тебе нужно было всего лишь пару дней подождать меня в отеле. Но ты же не захотела? Я не могу изменить ход событий. Мы же познакомились с тобой в одном из таких отелей, во время одной из моих поездок.  Почему бы не повторить это опять? Согласись, хотя бы раз?
Агнесс усмехнулась.
— Я не люблю отели. И несколько дней в одиночестве меня не прельщают.  Я и тогда бы не поехала, но меня уговорила подруга. И что же я увидела? Снег, снег, снег. Всё белое до изнеможения.
— Твоя подруга не могла бы поделиться со мной секретами уговоров? Если бы не та поездка, тогда мы бы не познакомились.
— Ну, да. В нормальном, цивилизованном месте,  с тобой встретиться не получилось бы. За то ты можешь пропадать у вас в доме. Тебе там не скучно?
Слушая рассуждения жены, Джек достал из коробки гирлянду, включив в розетку. Однако, чуда не произошло и лампочки отчего-то не загорелись.
— Почему она не светиться?
— Не знаю. Но так бывает. Всё из-за одной лампочки. Всё из-за мелочи.
Агнесс, раздраженно, бросила испортившуюся вещь в коробку.
— Значит нужно пойти и купить новую. Не собираешься же ты заняться ремонтом, накануне Рождества?
С подобным суждением Джек, увы, не мог согласиться.
— Если выбрасывать всё, что сломалось, в доме никогда не появятся вещи с историей. На то, чтобы починить гирлянду уйдет несколько минут. За то эта вещь останется в нашем доме ещё на один праздник. И возможно, ещё на один год.
— Это не выносимо. Ты привык поучать свою сестру, а теперь за меня взялся. Спасибо, но я не нуждаюсь в советах, а вот тебе не мешало бы обратиться к психологу с вопросом: «Как спасти семью»? У нас кризис, ты не заметил?
Джек вытащил гирлянду из коробки, в которую её забросила Агнесс.
— В чем же заключается конфликт?
— Мы говорим на разных языках. 
— Значит, у нас плохой переводчик.
— У нас нет переводчика! Прекрати!
Больше всего Агнесс раздражало каменное спокойствие мужа в моменты ссоры. Она была готова взорваться, а Джек продолжал оставаться спокойным. Это казалось настолько издевательским, что справиться и промолчать, не получалось.
— Я скоро вернусь.
Быстрыми движениями, накинув пальто, он вышел из дома. Лучшего времени отправиться в магазин за новой гирляндой, не найти. Подобную праздничную мелочь можно было купить повсюду. Нужно лишь свернуть за угол, и пройти несколько домов.  На обратном пути Джек остановился у почтового ящика, проверить почту. Два журнала, газета и больше ничего. Так продолжалось уже давно. С тех  самых пор, как он в последний раз виделся с сестрой в имении.  Теперь о её жизни он не знал ничего вообще. Хелена пропала из виду, как тогда он и предполагал. Домашние ничего не говорили, но в телефонных разговорах чувствовалось напряжение. На старом адресе её не было, и телефон не отвечал.  Мучительное  чувство вины одолевало с каждым днем всё сильнее, но ещё сильнее было параллельное чувство, название которому Джек не мог дать. Он просто отказывался верить, что возможны такие перемены в отношениях,  но ежеминутная необходимость в человеке, которого нет рядом, как в глотке воздуха,  доказывала обратное.
Он ещё раз пересмотрел почту. Письма нет.
— Да. Похоже, ты права: не работает ни одна почта в мире.  Где же тебя искать? И Лора как назло молчит.
Дома, на кухне играла музыка. Когда Джек вернулся, Агнесс выглянула в комнату, делая вид, что ничего не произошло.
— Как прогулка?
— На улице ветрено и скользко. Принесли твой журнал.
Он бросил почту на столик и, пройдя в гостиную, занялся  ремонтом старушки-гирлянды.
— Ты не пошел в магазин?
— Я был там. И уже собрался было совершить покупку, но потом подумал: а ведь  не случится ничего ужасного, если покупку я всё же не сделаю.  Ведь так?
Агнесс непонимающе смотрела на мужа.
— Это что, война?
— Она могла бы начаться, в любой момент. Но…
Джек подошел ближе, обнял жену и  шепнул на ухо:
— Но я вдруг вспомнил, что эта розетка сломалась месяц назад. И тогда я купил тебе вот это.
Джек вынул из кармана пальто видеокассету с её любимым фильмом.
Агнесс бросилась мужу на шею, осыпав его поцелуями.
— Ты не выносим. Не делай так больше. Можно ведь поссориться из-за пустяка.
— Договорились. Пойду,  достану коробку с игрушками. Если будет звонить Питер, я на чердаке.
Агнесс развела руками.
— Передать это Питеру?
— Нет. Я говорю это для тебя.
Каждый раз, попадая на чердак, Джек вспоминал, что прошлый раз обещал себе навести здесь полный порядок и ещё, подписать коробки.
— Или сейчас или никогда. 
Перебирая одну за другой, он составлял коробки  на полку, подписывал. Наконец, дошла очередь до коробки, стоящей в самом углу. Из нее выглядывала блестящая мишура. Ошибки быть не могло, это именно то, ради чего Джек оказался  здесь. Он спустился с чердака, заглянув на кухню: 
— Ты идешь мне на помощь, Агнесс?!
— Ещё минутку!
Джек открыл крышку коробки, внезапно изменившись в лице. Поверх мишуры лежала стопка  запечатанных конвертов, подписанных подчерком Хелены. Письма, которые так и не были прочитаны.
Агнесс, похоже, совершенно забыла об этом, но теперь она с опаской смотрела на мужа, перебирая в руках полотенце.
— Я могу всё объяснить. Если только ты захочешь выслушать?
— Когда было последнее письмо?
— Перед вашей последней встречей в доме.
— Зачем ты так? Ты даже не понимаешь, что сделала.
Оба оказались в разных комнатах. Джек оставался в гостиной, продолжая,  наряжать ель, пока не зазвонил телефон.  Он поднял трубку.  На другом конце послышался долгожданный голос Хелены.
— Джек, прости, я не могла не позвонить. Прости. Я улетаю. Оказалась в твоем городе. Задержка рейса, и мой самолет приземлился здесь.  Знаю, что не нужно было звонить, но мне было просто необходимо услышать твой голос.
— Ты в аэропорту?
— Да…
Не дослушав ответ до конца, Джек  бросил трубку, поспешил на улицу, ловить такси.
Вокруг было шумно, как обычно это бывает в аэропорту. Рейсы вылетали один за другим, о чем оповещал голос по микрофону. Оба искали друг друга  в огромной стремительной толпе. Наконец Хелена подняла руку вверх. Через несколько мгновений она уже стояла рядом с Джеком.  
— Только не называй меня пропажей. Иногда я всё же нахожусь.
— Всё реже и реже. А я сегодня думал о тебе. И вчера, тоже. Я уже решил, что совсем тебя потерял.
Хелена ещё больше похорошела, выглядя чуть старше прежнего.
— Как всё меняется. Раньше я ждал тебя в аэропорту. Теперь ты меня. Кто бы мог подумать, что всё будет именно так?
Хелена теребила ворот пальто, всеми силами сдерживая желание заплакать. Она и сама не понимала, причину этих нахлынувших эмоций. То ли от радости, что видит Джека. Толи от неизбежной разлуки.
— Ты сам говорил, жизнь непредсказуема.
Джек кивнул.
— Я  только цитировал. Это кто-то сказал до меня. Ты сказала, что уезжаешь? Где это и зачем? У тебя ведь и сейчас всё неплохо складывалось?
— Меня пригласили по контракту, и я не вижу повода отказываться. Новая страна, новый город, новый опыт. Может быть, и жизнь станет слегка новой? Я очень в это верю.
— Ты не права.
— Думаю, на этот раз не прав ты, Джек.
Объявили посадку на рейс. Хелена испуганно взглянула на табло.
— Твой рейс?
— Да. Ну, вот, теперь ты знаешь город, куда я направляюсь. Глупо было прятаться в аэропорту… То есть, я хотела сказать… Я не думала, что ты приедешь сюда.
Впервые она так явно ощутила, что стоящий рядом с ней мужчина смотрит на неё таким взглядом, как ей хотелось этого последние несколько лет. Взглядом, не лишённым чувств и желаний. Она почти читала его мысли, просто потому, что думала то же самое.
— Не улетай. Слышишь?
Джек прикоснулся рукой к её щеке, говоря почти шёпотом.
— Не знаю, что ещё сказать. Ты не должна просто так исчезнуть. Мы и так слишком много времени тратим на расставания, потом на поиски. Хелена, мы семья. Какой бы она не была. Я не могу тебя отпустить. Останься, и  мы что-нибудь придумаем.
Хелена подняла голову вверх, глубоко вздохнула.
— Всё свое детство, с первого дня как я попала в дом, я называла тебя своим братом. Конечно, я понимала, у нас разные матери. Не могу передать тебе словами, какую гордость я испытывала, когда находилась с тобой рядом. Когда мы шли по школе вместе. И когда ты заступался за меня.  В моем сердце было так много разных чувств. Одного я не могла понять. Почему мне так трудно дается разлука с тобой.  Ну, кто бы мог подумать, что ответ так прост? Джек, ты и представить себе не можешь, как я мучилась, пряча свое чувство в самый потаенный уголок души. Помнишь, перед своей свадьбой ты приехал ко мне на новую квартиру?  Я была на седьмом небе от счастья, что мы встретились. А когда ты уехал, я места себе не находила. В комнате пахло тобой, твоим одеколоном и даже подушка, на которой ты так и не смог уснуть, ещё долго хранила в себе этот запах. Всё  будоражило моё подсознание. Я терялась в догадках. Получается, все эти годы я просто любила тебя. Но ведь я не знала, что можно. А узнала, когда ты был уже женат. Ради собственного счастья я пошла бы на многое. Но я знаю, что такое боль. Ведь я живу с ней уже давно. Не хочу причинять её Агнесс. Такое счастье не будет длиться вечно. Бабушка учила меня не завоевывать что-то путем обмана или причинения боли. Я запомнила её слова.  Никогда бы не поверила, что такое возможно и взаимоотношения людей могут так круто измениться. Что за глупый подарок преподнесла мне жизнь? Я ведь даже не могу им воспользоваться.
Джек прижал Хелену к себе, вдыхая запах её волос, ещё раз понимая, что ближе и роднее не будет уже никого.
— Слишком мало времени. Почему ты не позвонила раньше?  Я не успею тебя переубедить, а ты точно не останешься. Скажи мне свой адрес. Где ты будешь жить? Хоть что-нибудь?
— Джек, я позвоню. Только позже. Ну, что я говорю?  Честно? Я хочу уехать совсем. Мне так тяжело, что порой хочется сбежать от самой себя. Раньше никогда не понимала эту фразу.
— Не бросай меня.
Хелена нервно взглянула на часы.
— Самолет улетит без меня, а ведь меня там ждут. Не стоит портить репутацию в самом начале карьеры. Ведь так? Джек, пообещай, что будешь счастливее меня? И самое главное,  всегда возвращайся из своих поездок.
— Позвони Лоре.
— Конечно. Всё. Больше не говори ничего.
Хелена  поднялась на носочки, прикоснувшись губами к щеке Джека. Это было внезапно, даже для неё самой. Но желание оказалось настолько сильным, что противоречить не было сил. Она затаила дыхание, виновато посмотрев ему в глаза.
— Прости.
Ещё мгновение, и она быстро скрылась за стеклянной перегородкой.
Дорога домой была долгой и лишенной всяческого смысла. Сегодня случилось так много всего. Джек ехал в метро, потом трамваем, сев у окна, и долго кружа по кольцевой. Пейзажи за окном менялись, а мысли были одинаковы. Только о Хелене. О ней одной. Сегодня он посмотрел на неё впервые другими глазами: взглядом мужчины на женщину. Это было особенное чувство. Это была совсем не та встреча, к которой он готовился мысленно всё это время.
Самолет набрал высоту, начав свой долгий и монотонный полет. Хелена откинулась в кресле, отрешенно глядя в иллюминатор. Странно, она могла сегодня всё изменить, но не сделала этого. Она даже не дала возможности совершить необходимую глупость Джеку. Почему? Ответ очевиден: «Нежелание быть второй. Отсутствие возможности быть единственной». Где-то внутри она по-прежнему хранила обиду на Джека. Ведь он действительно предал её, тогда, несколько лет назад, когда решил жениться. Но тогда она не понимала, в чем он виноват. Личная жизнь продолжала оставаться пустой. Лишь мечты и одиночество во всех уголках дома и  души. Она осмотрелась вокруг. Салон наполовину пуст. Немногие совершают поездки накануне Рождества. Хелена была твердо убеждена, что в праздники в поездку отправляются лишь люди, точно знающие, что на другом конце  маршрута их кто-то ждет. Про себя она такого сказать не могла. Конечно, что касается бизнеса и людей в этом участвующих, здесь не может быть компромиссов. А вот куда едет одинокая, молодая девушка с камнем в душе?  На этот вопрос она затруднялась ответить.  Может быть, все-таки можно от себя убежать? Хотя бы на мгновение, почувствовать, что твое сердце бьётся свободно и легко. Что не давит боль и грусть. Хелена улыбнулась. Сейчас она поняла, что никогда, с тех пор, как стала жить в их доме легкости и свободы не чувствовала. Она вообще не знала, что такое жизнь без мыслей о грустном. Чувство недосказанности, недопонимания ютилось где-то рядом все эти годы. Она путалась в мыслях, словно плутала в лабиринте. По-прежнему, когда станет невыносимо трудно, она будет тешить  себя воспоминаниями. А сейчас она учиться жить по-другому!
Смеркалось. Загорелись вечерние огни. Воздух становился  густым и наполненным запахами.
Нельзя по одному только желанию разрушить прежнюю жизнь и построить на её обломках новую. То, что получиться возвести,  будет порядком отличаться от иллюзии.
Джек остановился перед домом. Он ещё не принял никакого решения, но что-то уже точно было не так, как сегодня утром.
В гостиной ель по-прежнему стояла наряженной лишь наполовину. На полу валялось несколько разбитых игрушек. В полумраке сидела Агнесс. Она держала в руке бокал шампанского.
— Ты не представляешь, как медленно тянется время, когда ждешь. А когда ждешь неизвестности, оно будто замирает.
Она усмехнулась.
— Не оказалось свободного билета? Она не позвала тебя с собой? Представляю, как ты огорчен. А я решила, что есть повод открыть эту бутылку. Помнишь, мы оставили её со дня свадьбы на особенный день? Он явно настал. Только вот не знаю, что в нем такого особенного. То, что ты вернулся домой или, что расстался со своей Хеленой? А может быть то, что она вдруг о тебе вспомнила? Ты ждал большего?  Большего не будет. Вы ведь оба эгоисты. Ты держишь на расстоянии её, а она тебя. Думаю, вам это досталось по наследству…
Агнесс встала, слегка пошатнувшись.
— Что скажешь? Мы свободны? Или будут ещё звонки и встречи?
Джек только молча смотрел на жену.
— Молчишь?
Она подошла ближе.
— От тебя несет её духами. Это никогда не закончится. Из года в год так и будет продолжаться извечная мука. Ты думаешь о ней постоянно, даже если ты не говоришь, ты всё равно о ней думаешь. Мне всё равно, что чувствуете вы. Я знаю, что не хочу больше чувствовать сама. Я не хочу быть где-то сзади, второй, последней, следующей! Я не хочу быть преградой, которую нужно сломать! Но отпустить тебя, значит сдаться? Значит, она победила?  Не-ет, это уже слишком. Что же сделать, чтобы всем стало легче?
Агнесс развела руками, вопрошающе подняв брови.
— Не знаешь? А я знаю. Я знаю. Нужно, чтобы ты уехал в свою очередную командировку и больше не вернулся. Некого будет делить. Возможно, тогда настанет покой.
Агнесс швырнула бокал в сторону и что есть силы, одарила Джека пощечиной.
— Уезжай, как можно скорее.
Потом она пошла в спальню, с грохотом захлопнув за собой дверь.
Спустя немного времени в дверь позвонили. Это был Питер. Он поднял руки вверх, в одной держа пакет с закусками, в другой бутылку Мартини. Галстук был развязан, и верхняя пуговица рубашки расстегнута.
— Не вижу радости на лице! Я что не вовремя?!
Он шагнул вперед, оглядевшись?
— Где злостная ненавистница снега и командировок?
Джек улыбнулся.
— Она решила, как следует выспаться.
— Да? Ты что подмешал ей снотворное?
Питер скинул пальто, поежившись.
— Зверский холод на дворе.
— Вместо снотворного было шампанское. Бутылка в одиночестве, слишком большая доза.
— Значит вот как? Вы что поссорились?
Мужчины остановились посреди гостиной, рассматривая беспорядок, что царил вокруг ели. На полу осколки бокала и игрушек, в углу гирлянда, и полное отсутствие праздника дополняло картину как нельзя хорошо.
— Вот до чего довели твои поездки. И эта мечта… А я говорил.
Питер открыл Мартини.
— Но ты хотя бы женился, а вот я никак.
Джек ушел на кухню, вернувшись с двумя бокалами под мартини.
— Это ведь у вас не впервой. Помиритесь. Всё уляжется.
— Мне так не кажется.
— О-о.
Питер вручил наполненный бокал другу.
— А ты знаешь, что скоро поездка?
Джек потер щеку.
— Да.
Гость присмотрелся, сощурившись.
— Она что дала тебе пощечину?  Дело серьезнее, чем я предполагал, дружище. С этим нужно что-то делать.
— Да.
Питер потянулся к гирлянде.
— Не работает?
Он включил её один раз, потом снова и снова, но увы, лампочки так и не загорались.
— Нет, не работает. Я починю сегодня. Не хочу её выбрасывать.
— Купи новую?
— Этой вещи уже почти восемь лет, Питер. Не хочу, чтобы она закончила свой век где-то на городской свалке. Увезу её в дом. Пусть лежит там. На чердаке  полно места для таких вот вещиц.
Приятели соединили бокалы, каждый подумав о своем.
— Я завтра поеду к родителям. Хочу это Рождество провести с ними.
Джек взял в руки елочную игрушку, повесив её на ветвь ели.
— Как будто бы прежде было иначе?
Питер принялся подавать ему игрушки, доставая их из коробки.
— Ну, знаешь, ты в эту поездку поедешь тоже с камнем в душе. Как будто бы у тебя когда-то было иначе?
Оба переглянулись, на миг остановившись.
— Что это мы застряли  там где, не получается жить, так как хочется? Знаешь, это Рождество, оно какое-то… Я тоже хочу взять и что-то изменить. А ты? Ты со мной?
Питер подтолкнул приятеля в бок.
— Помнишь, как давно, ещё в школе ты позвал меня за собой? Я ведь тогда согласился.
Джек закачал головой.
— Да уж, помню. Пытаешься меня уговорить?
— Надоело созерцать в экспедициях, твою кислую физиономию.
— Ну, на счет физиономии, это ты осторожнее.
Питер повесил  одну игрушку  сам.
— Мало того что кислую, так ещё теперь и красную с одной стороны.
Мужчины засмеялись.
Спустя какое-то время гостиная полностью преобразилась. На столе горела свеча, тихо играла музыка, ель блистала, как роскошная красотка на малолюдной вечеринке. Джек и Питер сидели у окна в креслах,  беседуя.
— Как там Хелена? Она где в это Рождество? Дай-ка угадаю, разгребает сугробы с дядюшкой?
— Нет. Я проводил её сегодня днем. Хелена улетела. Далеко и, кажется навсегда.
Питер пожал плечами.
— Вы странные. Так как у вас случилось, происходит не часто и не у многих. Это как толчок, который подталкивает людей навстречу друг к другу. А вы, почему — то, пятитесь всё дальше и дальше. Не понимаю.
— Питер, всё не так просто.
— Объясни?
— Что здесь объяснять? Весь городок считает нас братом и сестрой. Нотариус не из болтливых, и он оставил всё в тайне. Как ты себе представляешь, если вдруг мы станем жить вместе?
— А что, у вас появятся надписи на лбу?
Джек встал.
— Твоя откровенность меня с ног сбивает. Причем здесь надписи? Конечно, они не появятся.
— Тогда, что мешает?
Питер тоже встал.
— Давай представим, что у тебя появился выбор? Ты можешь вычеркнуть Хелену из своей жизни. Просто взять и удалить. Нет её. И не было никогда. И ты остаешься в этом доме, с этой женщиной, с этой работой. Проблема исчезнет? Твои плечи и мысли больше ничто не станет тяготить?
Джек задумался, и вдруг, всё оказалось настолько элементарно решаемым.
— Нет, проблема не исчезнет, — ответил он.
— Бинго! Проблема не в Хелене. Когда ты это поймешь?
Уже под утро, вызвав такси Питеру, Джек вновь остался один. Он заснул в кресле, до последнего думая над словами друга.
На дворе опять начался снег. Он полностью стер все вчерашние следы. Улицы, мосты и дороги были спрятаны под слоем белоснежного чуда. Открывающаяся утром из окна картина, напоминала чистый лист бумаги. Что написать на нем сегодня, решит каждый сам. По дому разнесся запах свежезаваренного кофе. Гирлянда на еле напоминала о том, что через два дня наступит Рождество. Добрый, светлый и волшебный праздник. Когда не знаешь что делать дальше, хочется верить, что выход из сложившейся ситуации найдется сам. Значит, мы все рано или поздно верим в волшебство.
Агнесс вошла на кухню, кутаясь в махровый халат.
— Я сварил кофе. Тебе налить?
— Доброе утро.
Джек кивнул.
— Да, конечно. Доброе утро.
— Я слышала ночью разговор. Что Питер приезжал? Или мне приснилось?
— Приезжал. Заехал поздравить с Рождеством. Он уезжает из города. Хочет оказаться у родителей.
Агнесс приподняла брови.
— А я думала, что он встретит праздник в иной компании.
— Чем плоха его компания?
Агнесс поменялась в лице.
В воздухе висело напряжение.
В чашке дымился крепкий и бодрящий напиток. Агнесс обняла ладонями кружку, спасаясь от озноба.
— Ты все же украсил ель? В детстве я любила Рождество. Потом случилась моя первая большая неприятность в жизни и как раз накануне. Много лет прошло, а ассоциация никуда не исчезла.
Джек слышал, что говорит жена, но мысли не отпускали. Он смотрел, как падает снег, как преобразился двор и улицы. Когда-то одержимый только одной мечтой, теперь он не мог избавиться от наваждения уже давно попавшего в кровь. Он никогда бы раньше не поверил и уж точно не согласился бы с тем, что чувства могут так сильно им овладеть. Слабость? Этого нельзя допускать, но как же быть?
— Скажи, что вчера случилось?
Агнесс первая задала вопрос.
— Я с тобой согласен. Нужно закончить разговор. Принять правильное решение. Поверь, я искренне хотел, чтобы у нас была семья. Настоящая семья. Не только мы вдвоем. Не только все праздники эгоистично наедине.  Я и сейчас этого хочу. Взаимно ли мое желание?
— Ты не ответил на вопрос.
— А ты меня всё равно не слышишь. Ну, хорошо. Вчера я приехал в аэропорт. Мы говорили, а потом объявили посадку. Я поехал бы туда в любом случае. Чтобы с нами не происходило, я должен знать, что с ней, и как она живет.  Знаю, тебе неприятно это слышать.  Эта встреча была не такой, как предыдущие. Но она закончилась ровно в тот момент, когда объявили посадку. Это даже хорошо, что ты вчера была откровенна.
— Многое из сказанного не правда, а об остальном не стоит вспоминать.
— Ты как-то по-новому трактуешь отношения. Я должен считать, что это любовь. А ведь это всего лишь гонка, в которой твое основное желание – не уступить Хелене.  Хватит  обмана. Я и так половину своей жизни  думал одно, а оказалось совсем другое. Так уж вышло, что ситуация из прошлого решила за нас. Но прошлому не предъявишь обвинения. А вот своей жене возможно.
— Я была вчера пьяна. Зачем всё ворошить? Не время принимать решения. Нужно просто подождать и всё уляжется.
— У меня было достаточно времени, чтобы подумать.  Я хочу откровенности, доверия. Того, чего не хватает нашим с тобой отношениям.
Он договорил, сняв обручальное кольцо и положив его на край стола.
— Через несколько дней у меня поездка, но я уеду раньше. Ты можешь быть абсолютно спокойна. Я ухожу сам. Ты не проиграла. Просто ты забыла, что решения принимаешь не только ты.
Агнесс в  недоумении развела руками.
— Вы сговорились с ней вчера? Или Питер подсказал?
Джек предвидел такой вопрос.
— Как тебе объяснить, что я не играю роль? Что, дорожа свободой, я всё же выбрал тебя. Мне было это не просто необходимо. Я хотел возвращаться к тебе. Раз за разом. Знать, что ты ждешь. Что ты помнишь обо мне и любишь. Но всякий раз я понимал одно: ты ведешь борьбу, и заинтересована лишь в выигрыше. Ты всегда во всем  ищешь подтекст. В каждом слове, действии.  За этим ты забыла, что можно просто любить.  Ты лишь напоминала мне о том, что и без подсказок всегда было рядом. Но рядом не значит близко. И дистанцию можно было сохранять всю жизнь. Можно было. Но я больше не хочу. Возможно, придет тот день, когда то, что сложно сейчас, станет очевидным. Я хотел бы в тот день с тобой встретиться.
Джек собрал необходимые вещи,  отправившись  в аэропорт, решил больше не ждать. Не ждать следующего дня, в надежде, что всё измениться. Не ждать, когда Хелена сломает в себе стержень гордости и позвонит сама. Возможно, его кто-то и не поймет. Сейчас это уже не важно. Узнать адрес Хелены оказалось не простой задачей. Лора долго не сдавала позиции, но она безумно желала, чтобы и Хелена и Джек в это Рождество не были по разные стороны от счастья и не были одиноки.
В городе, куда уехала Хелена, шел мокрый снег. Он, то таял, то белыми пятнами на тротуарах напоминал о себе прохожим.
Эхо от шагов в абсолютно пустой квартире звучало убедительно: не поверить в полное одиночество невозможно. В большом окне виднелся весь город до горизонта. Хелена прошлась вдоль зала, затем села в кресло,  поджав под себя ноги, и принялась отрешенно смотреть в огромное окно.
Стук в дверь ей показался выдумкой собственной фантазии. Когда постучали опять, она удивленно привстала.
О лучшем подарке к Рождеству Хелена и не мечтала. На пороге стоял тот, кого она была рада видеть всегда. И зная наперед,  все его слова и поступки, ей всё же необходимо быть с ним. От радости, она, взвизгнула, бросившись в объятия.
— Вчера в аэропорту я была уверена, что ещё очень долго тебя не увижу. Я всё ещё не верю, что это ты.
— Я сам не очень верю в то, что сделал. У тебя ведь есть рождественские каникулы?
Хелена отпрянула.
— Да. Мне вчера по приезду вручили ключ от этой квартиры и ровно три дня, чтобы встретить Рождество.
— Значит я вовремя?
— Вовремя, как никогда.
Она обнимала Джека, осыпая  поцелуями.
— А если меня на работе спросят, с кем я встретила праздник?
— У нас есть три дня. Что-нибудь придумаем.
Хелена рассматривала Джека так, словно последняя их встреча была много лет назад.
— Три дня так мало. По сравнению с тем, сколько пришлось ждать. Ты потом снова уедешь?
— Да. Но всего на неделю.
— Счастье длиной в семьдесят три часа. 
Хелена провела ладонью по щеке Джека, снова поцеловала.
— Мы будем вместе каждый раз, как только будет это возможным, а потом ты всё здесь бросишь и уедешь со мной.
Девушка пожала плечами.
— Ты эгоист, которого я люблю.
— А ты так и не научилась считать.
— Почему?
— Трое суток это семьдесят два часа.
— Какой кошмар!
Хелена обхватила  Джека за шею, и оба потеряв  равновесие, повалились на рядом стоящее кресло.
Хелена была рада услышать от Джека предложение уехать с ним, но она основательно для себя решила, что ближайшие пару лет, останется  здесь и закончит начатое. Она долго шла к этому этапу в своей профессии, было бы глупо всё разорвать.
Завтрак  был скромным: две чашки кофе и коробка горького шоколада, что Хелена давно хранила в шкафу, каждый раз собираясь открыть и каждый раз не находя повода это сделать. Они разместили все это на перевернутой коробке из-под телевизора.
Пустота в комнатах,  наличие кровати, кресла и большого телевизора, висящего на стене, было намеренным. Хелена просила ещё до прилета  сюда, чтобы её будущая квартира была именно такой. Ей хотелось сделать здесь всё по — своему, а потому ремонт был в проекте.
— Джек, ты не расскажешь своим друзьям о таком вот Рождестве и этом завтраке? Я хочу начать здесь всё с ноля. По — своему.
Она опустилась на колени, попробовав шоколад.
— Я редко рассказываю о своей жизни кому-либо. И кроме Питера мне рассказывать не кому. А он и сам-то не святой. Кстати, вчера гостиная у меня дома тоже не очень напоминала о празднике.
— Почему?
— Так бывает, когда всё потихоньку рушиться.
— Это из-за меня?
— Нет. Питер передавал тебе привет.
Хелена улыбнулась.
— Я его уже сто лет не видела.
Девушка улыбнулась, ощутив прилив тепла внутри. Она с трудом смотрела Джеку в глаза, чтобы не думать о том, что их поцелуй в аэропорту был самым ярким событием,  и что он не имел продолжения.
— О чем ты думаешь, Джек?
Она вдруг стала серьезнее, придвинувшись ближе.
— Ты всегда первой задаешь вопрос.
— Что уж тут поделать? Отвечай.
— Со мной такое редко бывает. Когда говоришь одно, а думаешь совсем другое.  Могу сейчас говорить о чем угодно. О работе, о погоде, а мысли всё равно сводятся к тебе.
— Я думала, ты думаешь  о  моём ремонте?
Джек засмеялся,  продолжая держать кружку с горячим кофе на весу.
— О ремонте?  Ты бы видела выражение своих глаз? В них нет места краске и обоям.
— Ты перевел всю тему разговора на меня. Кажется, я первая задала вопрос?
— И каким же бы твой вопрос? Постой, что-то припоминаю, ты спросила, о чем я думаю?
Он дотронулся рукой до плеча Хелены, поправив бретельку её топа.
— Я думаю о тебе. Когда нахожусь рядом или на расстоянии.  Когда у меня всё получатся и когда возникают сложности. Это по-детски наивно, но если мне что-то вдруг нравится, я тут же пытаюсь понять, понравится ли это тебе? Иногда мне кажется, что от меня это уже не зависит. Моему разуму нравится думать о тебе. Просто так, даже без причины. Наверное, это случилось очень давно, и я упустил возможность контролировать собственные мысли. 
Хелена почти перестала дышать, слушая и  не веря в то, что всё же возможно такое счастье, как сейчас. 
— Твоя очередь.
Она решила, что говорить бесполезно. И в аэропорту при их прошлой встрече она сполна пооткровенничала. Она ответила поцелуем, которого кажется, ждали оба. Останавливаться не хотелось, было лишь дикое желание слиться с тем, кто тебя обнимает и целует. Стать одним целым, дышать в унисон и полностью ощущать лишь то, что чувствует твоя половина. Ей было безумно приятно в эти минуты. Словно воздух вокруг приобрел цвет, аромат.
Стянув с Джека футболку, Хелена прикоснулась рукой к его груди. Под ладонью стучало сердце, сильно, с уверенностью. Ощутить, что в этом сердце есть место только для тебя высшая мера блаженства. Ты внутри любимого, течешь по его венам, растворяешься в мыслях и словно бальзам проливаешься вновь на бьющееся сердце.
— Сегодня на одну глупость в нашем списке станет больше?
Джек улыбнулся.
— Может быть. Я с тобой понял одну интересную вещь. И грехи и глупости тоже делятся на плохие и хорошие. Так что не за всё, нами совершенное, мы будем  наказаны.
— Ты не поверишь, но мне сейчас всё равно. Лишь бы только быть с тобой. Это глупость или грех?
— Больше похоже на крайность.
Джек поцеловал Хелену. Невзначай намекнув, что заумные разговоры можно отложить на потом. 
Хелена в свою очередь склонилась над его лицом, прошептав на фразу, ставшую впоследствии для неё, жизненно важной:
— Я не отдам тебя больше никому.  Буду держать так крепко, как только смогу. До тех пор, пока что-то более сильное не заберет тебя. Потеряю, но не отдам. Другой разлуке не бывать.
Странные рождественские каникулы окончились. Джек уехал вновь. Он несколько раз звонил, потом пришло его письмо с открыткой.
Хелена ощутила успокоение. Всё складывалось как нельзя лучше. Они решили, что когда Джек вернется,  обязательно поедут домой и попытаются как-то объясниться с Лорой и дядюшкой. Предстоял весьма неожиданный разговор, но его никак не избежать.
Подсчитывая дни до возвращения Джека, Хелена с удовольствием начинала каждый день. Она знала, что вновь будет праздник, который каждый раз приносит огромную радость.  Праздник, когда тот, кого ты ждешь, стучит в дверь и стоит на пороге, невредим. Когда позади плохое, но вы говорите о нем, значит это плохое возможно пережить и победить.
Из  поездки Джек вернулся в дом, где они жили с Агнесс. Он позвонил и сообщил об этом без утайки. Хелена попыталась понять, будучи уверенной, что есть причина и, решив её, Джек окажется рядом. Однако минуло уже три месяца. Звонки прекратились. Джек словно канул в воду. Хелена подолгу крутила телефонную трубку в руках, решаясь набрать его номер. И вот позвонив, однажды так и не дождалась ответа. Она решила, что это совпадение и нет причины огорчаться. Но и последующие звонки так же оставались без ответа. На глазах всё чаще стали появляться слезы. Хелена вновь погрузилась в печальные вечера и ночи одиночества. Дни ожидания и месяца разлуки. Она забросила мысль о ремонте так далеко, что смирилась и уже почти не замечала голые и безликие стены. Не хотелось ничего менять. Дни начали тянуться долго, а точнее сказать бесконечно. За унынием вдруг появилось беспокойство. Оно началось в тот вечер, когда в дверь постучали. Хелена побежала открывать, но на пороге стоял не Джек, а его приятель и коллега Питер. Он сдержанно улыбнулся.
— Здравствуй, Хелена. Я не смог до тебя дозвониться и вот решил приехать.
— Ты звонил?
— Да, нашел в записях Джека твой телефон. Верно, он старый, и я звонил в никуда?
Хелена взглянула на автоответчик.
— Сообщений нет. Скорее всего, ты прав. Туда где ты звонил,  меня нет.
— Я этого не знал и Джек ни разу не обмолвился, что у тебя теперь другой номер.  Да это и не важно, теперь.
Они прошли в комнату, сев напротив друг друга.
— Может быть кофе? У меня закончился чай, а на улице так слякотно. Всё никак не выберусь в магазин.
— Нет, спасибо. Не волнуйся. Я не хочу что — то ничего. Хелена, послушай, я знаю, что вы с Джеком очень связаны и первый человек, которому я обязан сообщить любую новость – это ты. Сегодня новость не очень хорошая.
Хелена сорвалась с места, убежав на кухню. Она ужасно боялась любого слова, что дальше произнесет Питер. Ведь говорит он, а не Джек. Значит, Джек не может.  Она стояла перед окном, закрыв уши руками и зажмурившись.
Реакция Питеру показалась весьма понятной. И даже в какой-то момент почувствовал умиление, ведь Хелена всегда была такой. С годами ничего не изменилась и эта выходка ему вполне знакома. Он осторожно прошел следом, прикоснувшись к плечам Хелены.
— Нужна твоя помощь и боюсь… Нужно выслушать.
Девушка опустила руки, вслушиваясь в тишину.
— То, что ты скажешь, возможно, пережить?
— Хелена, Джек жив… Но он исчез. Я не могу его отыскать, как не пытался. Звонки без ответа. Я уже в какой-то момент решил, что ты вместе с ним. Так было бы на много спокойнее, но ты здесь. А где он, ума не приложу.
— Что значит потерялся? А как же его работа? Там ведь его тоже потеряли?
— Не совсем. Успокойся, и я постараюсь всё объяснить.
Питер усадил хозяйку дома за стол на кухне, поставив перед ней стакан с водой.
— Такое иногда бывает. Хотя мы и обеспечены нужной информацией и снабжены новейшей аппаратурой, всё же природу порой трудно предугадать. Особенно, если речь идет о лавине. Это страшная вещь. Всё начинается с маленькой трещинки, от  неосторожного звука. И всё… На спасение остается несколько секунд. Порой человек словно столбенеет от ужаса. От того, что видит. Колоссальная сила движется на тебя так быстро, что ты не успеваешь осознать, то что перед твоими глазами. В случае с Джеком всё было немного иначе. У них был выбор. Либо быть погребенными заживо под толщей снега, либо укрыться в расщелине. И то и другое оказалось не самым лучшим вариантом. Сила снега и его масса обрушились на головы. Высота была тоже впечатляющей. При падении, Джек повредил ноги и ещё получил массу увечий. Однако, самое страшное в том, что с маленьким запасом кислорода им пришлось провести двое суток. Обычно этого нужно опасаться как самого опасного врага… Двое суток в ледяном плену. Я приехал к нему в госпиталь, как только смог и первое о чем он меня попросил, ничего не сообщать семье. Это была даже не просьба, он взял с меня обещание. Я сдержал его сполна. Он звонил тебе из госпиталя, говорил, что много работы и что с ним всё в порядке. Я был свидетелем этого обмана, но что можно сделать? Ты же его знаешь.  Лечение слегка улучшило его состояние, но не полностью. Нужны ещё несколько операций. Он всё ещё не может полноценно передвигаться. Это его отдаляет от работы на смертельно большое расстояние. А Джек ведь без этого не может.
Хелена почувствовала прилив ярости. Она вдруг поняла, что Джек снова ей манипулировал. Играл, как кошка с мышкой. Обманывал.
— Но я не пойму, он всё же вернулся домой или нет? 
— Он вернулся домой. Но его жена, Агнесс, она к тому времени там уже не жила.
— Агнесс уехала?
— Да. Джек говорил, что у неё случилась в семье неприятность. Что-то с родителями. Я старался его навещать, как только появлялась свободная минутка. Он сильно злился, когда всё сыпаться из рук. Ему слишком сложно признавать собственную немощность и слабость. Понимаешь, о  чем я?
Хелена продолжала смотреть на собеседника, ожидая окончание истории.
— Потом всё стало хуже. Джек перестал отвечать на телефонные звонки. Несколько раз не открыл. Я говорил с ним через дверь. Разговором назвать это трудно. Так, несколько поверхностных фраз. Знаешь, Хелена, я не удивлен такому поведению. Я всегда знал, что Джека может сломать только одно, привязанность к одному месту. Для него это страх. Хуже чем смерть. Когда я приехал вновь, соседи мне сказали, что в квартире уже никто давно не живет. Тогда я стал звонить тебе. Вижу, ты тоже не знаешь, где он. Найти его необходимо.
— Питер, я совсем не знаю тот город, где он живет. Сейчас вдруг я поняла, что вообще мало что о нем знаю. Но вряд ли Джек будет прятаться у кого-то из знакомых.
— У знакомых его нет. Я проверял. И ты права, он не станет это делать.
Хелена немедленно стала вспоминать разговоры с Джеком, пытаясь мысленно ухватиться хоть за одну подсказку, но всё, что пришло в её ум – это странное молчание Лоры. Она обычно звонит, чуть ли не сто раз за неделю, а тут вдруг тишина.
Закрыв за Питером дверь, Хелена не стала спать. Она собрала сумку, вызвала такси и прямиком отправилась в аэропорт. Дорога была долгой. Уже в самолете, она в полудреме равнодушно всматривалась в медленно плывущую картинку за окном. Мягкие облака, словно ватные шарики устилали всё до горизонта. Иногда где-то в самой бездне темноты, в разрывах облаков мерцали слабые огни ночного города. И снова облака, на которых мягко отражался свет луны, не режа глаз. 
Хелена закрыла глаза, вдруг вспомнив, как однажды в детстве, по лету дядюшка подарил ей велосипед. У Джека эта вещь уже была, и он лихо рассекал по дороге и прилегающим окрестностям, порой катая сестру, усадив её впереди себя. Бабушка долго не позволяла совершить подобную покупку, но всё же пришло время и Хелене освоить навыки езды на двухколесном аппарате. Опыт был вполне обычным, пара падений, разбитые коленки и вот она уже не отстает от брата. Ребята умудрялись объехать так много за день, что лишь начинало смеркаться, как их клонило в сон и уже ничто не могло изменить это. Утром, за завтраком, они вновь строили планы, прокладывая мысленно маршрут своего очередного приключения, стараясь делать это как можно тише, чтобы не услышали взрослые. Они исследовали каждый уголок берега, знали очертание чуть ли не каждого камешка. Точно помня, как звучит шум прибоя в той или иной бухте.  Как-то на каникулах они вновь колесили по окрестностям. Въехав на пригорок, Хелена остановила велосипед на узенькой тропинке. Перед взором открылся пруд, где дядюшка любил рыбачить. Его лодка стояла на привязи, у небольшого пирса. Вокруг мирно шелестела листва. Царило такое умиротворение, что обоим жутко захотелось какого-то подвига.
-А что если разогнаться и попробовать перепрыгнуть эту заводь? Ты сможешь?
Джек удивленно приподнялся на пальцах, стараясь рассчитать полет и возможное приземление, но когда обернулся, чтобы выразить сомнение, сестры уже не было рядом. Она отъехала на довольно большое расстояние, затем, что было силы, оттолкнулась с места и, быстро крутя педали, с визгом взмыла в воздух. Джек незамедлительно сделал то же самое, но его приземление оказалось менее удачным. Никто не смог приземлиться на противоположный берег пруда. Джек в погоне за сестрой угодил в лодку дядюшки, от чего та бедняга набралась воды и мирно затонула. Оба велосипеда были помяты, колеса напоминали какие-то цифры. Хелена бултыхалась в воде, пытаясь доплыть до брата и оказать ему всяческую помощь. Позже оказалось, что Джек потерял два зуба, сломал руку и ещё, вдобавок ко всему, получил вывих колена.  Виновница произошедшего отделалась лишь испугом за брата, поэтому всё последующее его выздоровление опекала больного, впрочем, как и раньше не отходя от него ни на шаг. Бабушка была жутко сердита и  долго ещё напоминала дядюшке, что не будь подарка, не было бы проблемы. На что тот сказал, что в своем детстве тоже хотел совершить подвиг, но полет должен был состояться через колодец. Тогда он тоже не смог сделать правильные расчеты и угодил в курятник. Рассказы из детства слегка смягчали бабушкину ярость, но не избавили от  наказания и за столом брата и сестру рассаживали по разным краям. Это им совершенно не мешало хихикать, понимая друг друга на расстоянии.
От воспоминаний Хелена невольно улыбнулась. Она решила, что долгий полет лучше скоротать сном. Свет в салоне приглушили. Девушка удобно устроилась, совершенно не заметив, как по щеке тоненькой полоской сбежала слеза, оставив ели заметный след. Веки стали тяжелыми, и она мгновенно погрузилась в крепкий сон.
В их семейном гнездышке всё было по-прежнему. Хелену встретили радушно, и она сама была переполнена эмоциями. Отправившись в свою комнату, чтобы распаковать сумку, она остановилась напротив двери в комнату Джека. Свет из-под неё не пробивался, но странное чувство сковало всё тело. Хелена оглянулась, прошмыгнув к себе. Позже, следуя за Лорой по пятам, она пыталась её разговорить,  но ответы  казались натянутыми.
— Я обещала Питеру, что буду стараться узнать хоть что-то. Всё слишком серьезно, и я даже боюсь думать о последствиях. Неужели за всё это время Джек ни разу сюда не звонил?
Женщина на миг оглянулась, принужденно улыбнувшись.
— Нет, не звонил, дорогая. Ты же знаешь его. Упрямство это у вас в крови.
— Не смотря на то, что у всех течет разная кровь?
— Да. Не заостряйся на этом. Чайник закипел, я заварю  тебе чаю?
— Я бы выпила кофе, что-то разболелась голова.
— Всему виной частые перелеты.
Хелена взяла в руки чашку, с подозрением взглянув на Лору.
— Дверь в комнату Джека закрыта на ключ.
— Разве?
Из рук Лоры выпала ложка.
— Прекрати этот допрос. С чего ты взяла, что она закрыта? А возможно это сделал Митч?
— Вы что с дядюшкой в ссоре?
Лора нервничала.
— Почему ты так решила?
— Вы знаете друг о друге всё. И вдруг ты мне говоришь, что возможно дядюшка закрыл дверь? Не смеши меня, Лора. Вы что-то скрываете?
Женщина, молча достала из шкафчика сахарницу, поставив перед Хеленой.
— По-моему, ты собиралась пить чай?
— Кофе, Лора. Я собиралась пить кофе.
Хелена открыла дверцу шкафчика, обомлев от  увиденного. На полочке, среди прочих  специй и пряностей, стояла та самая баночка кофе, что однажды привозил Джек.
— Откуда здесь взялась эта вещь? Этот кофе, он…
В кухню вошел дядюшка.
— Хелена, ты должна кое-что услышать. Скажу даже больше, тебе придется смириться и принять то, что возможно тебе будет не под силу. Присядь, я скажу всё как есть.
Хелена покорно слушала. Сегодня люди, которых она знала всю свою жизнь, были немного другими. Они иначе себя вели, говорили и даже смотрели на неё чуточку другими глазами.
-Джек в доме уже давно. Ты права. Мы ломали голову, как же быть?  Мы знали с Лорой, что рано или поздно ты узнаешь о случившемся и что-то почувствовав, приедешь сюда. Вот он и ответ на наш вопрос. И на твой, пожалуй, тоже.
— Сегодня полночи я говорила с Питером. Потерять в огромном городе одного человека – это весьма плачевно. Я не знала что делать. Заявить в полицию?
Дядюшка кашлянул, переглянувшись с Лорой.
— Хелена, Джек просил нас сделать всё, чтобы ты не узнала о его присутствии здесь. Может быть, он прав и тебе не стоит ходить к нему? Он живет уже несколько месяцев в южной пристройке. Как знал, что твой приезд неизбежен.
Дрожащей рукой Хелена поправила волосы,  решительно встала.
— Даже не пытайтесь меня удержать.
Она вышла во двор, окинув взглядом ту часть двора, где и была южная пристройка. Над крышей нависал каштан, кидая тень на окна. У двери медленно колыхались высокие оранжевые лилии.
Идти до пристройки всего лишь пару минут. Хелена чуть помедлив, открыла дверь, шагнув на порог. В комнате был полумрак. Шторы занавешены, отчего всё приобретало лишь оттенки черного и серого. В темноте она разглядела силуэт Джека. Он недвижимо сидел в кресле, напротив окна. Да, это был он, спутать ни с кем не возможно.
— И кто на этот раз пропажа? Джек, на тебя это так не похоже. Зачем прятаться? В том, что ты пострадал, нет твоей вины. Зачем ты так со мной? Мне кажется, мы никогда друг другу не лгали. Или я ошибаюсь?
Она шагнула вперед, но резкий голос остановил.
— Стой!
Хелена пошатнулась.
— Я искала тебя не для того, чтобы оказаться на расстоянии.  Я хочу тебе помочь. Скажи, что сделать?
— У тебя за спиной дверь. Если ты уйдешь и больше не станешь задавать вопросов, мне станет намного лучше.
— Почему я должна уйти? Я всё уже поняла. Разве последствия травмы могут изменить чувства? Я приехала издалека. Забросила все дела для того, чтобы исполнить твою прихоть? Нет уж, ты ошибаешься. Знаешь, я никуда не уйду!
Хелена двинулась решительнее прежнего вперед, но используя последнюю возможность её остановить, Джек бросил ей под ноги, первую, попавшуюся под руку, вещь. Ею оказалась небольшая мраморная ваза.
Девушка вздрогнула и остановилась. Такого она не ждала от более чем уравновешенного человека, умудряющегося  все эти годы, с неизменной стойкостью и равновесием, справляться с самыми сложными ситуациями.
— Ты с ума сошел?! Что ты делаешь?
— Пытаюсь тебя остановить. Ты же слов не понимаешь.  Упрямая как всегда.  Уходи, прямо  сейчас. Не спрашивай больше ни о чем. Не говори свое мнение и достаточно  глупых разговоров. Возвращайся к своей работе. Если у тебя там всё получается, я буду этому очень рад.
— Глупыми разговорами ты называешь то, что было между нами?
— Думай, что хочешь.
Хелена хлопнула дверью, с трудом сдерживая слезы. Она уже и вправду решила уехать, но что-то не давало ей это сделать. Это слишком просто. И если она оставит Джека в такой ситуации, значит ситуация сильнее её, и допустить такое она просто не может.
Дядюшка и Лора смотрела из окна, на то, как Хелена уже прошла половину пути, вдруг остановившись,  повернула обратно.
— Это не к добру, Лора. Зря она это делает. Джек и правда хочет оставаться в одиночестве.  Можно его понять.
Лора была совершенно другого мнения. Она знала, что для такого, как Джек, оставаться долго в замкнутом пространстве и признавать каждый день свою немощность – самое ужасное из возможного. Переубедить Джека  более чем сложно, и сделать это может только один человек. 
— Если Хелене будет нужна помощь, мы должны будем это сделать. Сильные люди долго не ломаются, но и минус есть в этом тоже. Если ситуация их все же ломает, то уже навсегда.
Дядюшка надел очки, устроившись поудобнее у окна, рядом с Лорой.
— Увидим, что будет. 
Хелена вновь открыла дверь, сходу щелкнув по выключателю. В комнате, загорелся свет, обезоружив того, кто прятался в тени. Убежать у Джека не получится, даже если бы он этого очень захотел. Он лишь наклонил голову, оставаясь на месте.
— Что ты не можешь делать? Чем отличаешься от обычного человека? От себя самого? Скажи мне?!
Нервно выдохнув, Джек все же поднял голову, как-то иначе посмотрев на Хелену. От  веска, тянулся шрам к скулам. Кожа была деформирована, скорее всего, решила Хелена, это результат обморожения. Было видно, что травма причиняет ещё  и физическую боль. Он стиснул зубы, ожидая реакции Хелены.
— Что молчишь?
Джек оперся рукой о подлокотник кресла, с огромным трудом встав.
— Я не могу дойти до двери без чьей-то помощи. Всё дается теперь мне с трудом. Посмотри, это будет тебя вдохновлять?!
Он указал пальцем на собственное лицо.
— Сколько здесь шагов? Сколько нужно сделать шагов, чтобы дойти до двери? Ты никогда не задумывалась об этом? Я раньше тоже. А теперь для меня это целый подвиг. Каждый шаг в жизни стоит так много, как мы не можем себе представить. Возможность двигаться бесценна, но хуже всего то, что это может понять лишь тот, кто лишается этой возможности.
Он оставался стоять на месте, слушая тишину и ожидая слов Хелены..
Она же в свою очередь хотела сказать многое, но не могла точно определиться, что же важнее и с чего стоит начать. Одно решив абсолютно точно, что не уедет и не бросит Джека. Хелена была готова отдать любые деньги и массу собственного времени, чтобы вернуть его к нормальной жизни. И пусть он потом снова уедет. Важно, что он будет жить.
— Если ты говоришь, что дверь из этого дома для тебя недостижимая цель, значит и я тоже. Ведь я стою от тебя на расстоянии многих шагов. Сейчас ты не можешь до меня дойти. Значит, ты сполна поймешь мои слова, если я скажу, что когда-то, и ты для меня был чем-то очень отдаленным. Мне так хотелось добиться желаемого и стать с тобой ближе. Я тратила на это все свои силы. То, что я отдала, за свою цель дорогого стоит. Могу я теперь просто уйти и забыть о тебе? Оставить здесь, в тени? Ведь моя цель – это ты. Так было всегда и так всегда будет. Пусть кто-то назовет меня одержимой или однолюбкой. Мне всё равно. Ведь это так и есть. Я буду рядом, даже если ты не хочешь. Я верну тебя обратно, в тот мир, в котором ты можешь жить. И я получаю удовольствие даже сейчас, потому что могу с тобой говорить, просто потому, что ты жив. Мое решение слишком очевидно?  Не столь важно.
Хелена сделала несколько шагов вперед, протянув руку Джеку.
Следуя предписаниям лечащих врачей, оставив позади ещё несколько операций, Джек медленно возвращался к нормальной жизни. Он упорно, каждый день, через мучительную боль в теле делал рекомендованные упражнения. Спустя год он всё ещё не мог ходить один, лишь с помощью трости. Любое падение и ушиб могли свести все старания к нулю. Было важным набраться терпения и ждать момента, который станет кульминацией в его истории. Шрам на лице и многочисленные шрамы на теле, спустя три года лишь напоминали о трагедии, которая когда-то казалась последним громким событием в жизни. Потом ещё несколько месяцев в реабилитационном центре. Вера в собственные силы становилась очевидной. Помогало всё, но больше всего помогало присутствие рядом Хелены. Она не роптала, не сгущала краски и порой вела себя так, словно ничего не отделяет их с Джеком друг от друга. Будто бы они похожи. На равных. Именно так она давала ему возможность психологически справляться с трудностями, о которых он всё же предпочитал молчать. Джек уже совсем не вспоминал и о своей неудачной женитьбе. Лишь однажды сказав, что их брак с Агнесс не имел будущего, а та борьба, в которую он превратился, вряд ли может называться семейным счастьем. Агнесс, в свою очередь, вовсе исчезла из жизни Джека. Она даже уехала в другую страну и там, вполне успешно, делала свою карьеру. 
Новая жизнь ждала Джека и Хелену. Они уже давно не скрывали своих чувств. Однако, чтобы избежать лишних разговоров в городке, свои отношения они лишь подтвердили одинаковыми кольцами, что подарили друг другу.
Хелена уезжала на работу в город. Она старалась не вспоминать прошлое. История не может повториться вновь. Джек вновь был предан своему излюбленному делу. Он защитил диссертацию.  Участвовал  в  конференциях.  Его карьера шла вверх. И мечта каждого была дополнена массой нежных и теплых чувств, отчего её исполнение начинало походить на сказку. В реальность возвращали поездки Джека. Они снова и снова врывались в их жизнь. Понимая, что Джеку это необходимо, Хелена лишь ждала. Ждала его возвращения, чтобы крепко обнять и сказать в сотый раз, что чувство в её сердце лишь стало сильнее.
Их цветочная лавка продолжала неизменно открывать свои двери, как и многие годы подряд. Там всё так же работал дядюшка. Он, казалось, уже и дня не мог прожить без цветов, их аромата и множества покупателей.
Одним ноябрьским утром Хелена вернулась из поездки в город,  внезапно обнаружив в доме гостью.
Лора спешно увела её в кухню, плотно закрыв дверь.
— Что она здесь делает? Лора, зачем ты её пустила?
Агнесс и Джек разговаривали в гостиной. Они сидели друг против друга.  Разговор был тихим, лишенным эмоций. 
— Я не могла закрыть дверь у неё перед носом и оставить на улице. В этом доме так никогда не делали.  Стоит ли начинать плохую традицию?
— Я бы закрыла дверь.
— Хелена прекрати.
— В этом доме, не принято отказываться от человека и выбрасывать его из жизни, как изношенную вещь.
Лора оставалась стоять перед дверью, решив, что защелка для Хелены не преграда.
— Джек не позволит ещё раз так с собой обойтись. Стоит ли так огорчаться? И думаю, ты не знаешь всех тонкостей, а потому не имеешь право так строго судить Агнесс. Джек ведь тоже не подарок. И кому я это говорю? Сама должна понимать.
Всё тело горело от злости. Волны жара  пробегалась по коже. От этого стало очень не уютно. Хелена обхватила голову руками, закрыв глаза. Всё, что было, промелькнуло перед глазами как немое кино. Черно-белые картинки, заставили сердце сжаться в комок.
Открыв, наконец, глаза, она поняла, что в кухне абсолютно никого нет. Через какое-то время вошел Джек.
— Нет смысла так волноваться.
Он прошел, наливая в кружку кипяток.
— Я не волнуюсь,  и я в порядке.
— Она приехала внезапно, без предупреждения. Я сам не ожидал такой встречи. Это важный  разговор,  его нельзя отложить. Это всего лишь разговор.
Хелена продолжала размышлять, вдруг поняв, что Агнесс воспринимают в доме как часть жизни Джека. Она всё ещё имеет силу голоса и право на него. Значит, оставалось только покорно слушать. Джек может и вовсе не сказать, для чего она приехала.
— Где Лора?
— Она повела Агнесс в комнату. Я попросил её. Завтра утром я отвезу её к поезду, а пока она останется переночевать. Постарайся с этим смириться. Завтра ты всё узнаешь.
Он собрался было что-то добавить, но промолчал, лишь склонившись к Хелене, и поцеловал её в лоб.  Вечером был ужин. Потом все снова разошлись по своим привычным местам в доме.
Ночь тянулась невыносимо долго, но уснуть Хелена так и не смогла. Они с Джеком за весь вечер так больше и не говорили. Возможно, именно это позволило ей остаться уравновешенной.
Утром с неба сыпал первый колючий снег. Было прохладно. Большинство деревьев ещё не совсем сбросили листву. Яркие плоды рябины под белой шапкой снега броскими пятнами раскачивались на ветру.  Стайка птиц приземлилась прямо на перроне, оставляя забавные следы.
До отправки ещё час. Поезд, на котором Агнесс вернется домой, ещё не прибыл.
Скоротать время решили в кафе. Его большие окна выходили прямо на перрон.
Скинув пальто, Агнесс почувствовала, что слегка продрогла.
Через несколько минут принесли кофе.  Она посмотрела на чашку с ореховым капучино.
— Что-то не так?
— Всё не так. Я вдруг подумала: почему так сложно устроен человек? Я с детства определилась с выбором. Люблю лиловый цвет, блюз и этот ореховый капучино. Прошло много лет, а мои пристрастия остались неизменны.  Почему так не происходит с чувствами? Почему нельзя любить одного и того же человека вечно?
Она перевела взгляд на окно, потом снова на Джека.
— Или этот дар для избранных?
— Наверное, пора уже всех простить и себя в первую очередь. Никто, кроме нас самих, не решал.
— Ты счастлив с ней?
— Можно я пропущу этот вопрос?
Она пожала плечами, кутаясь в шарф.
— Так странно. Мы теперь совсем чужие.  Я весь вечер смотрела на то, как вы общаетесь между собой. Вы близкие люди, хотя все друг другу совершенно посторонние. Вот так дилемма.
Она сложила руки на груди и откинувшись на спинку стула, всё оставшееся время смотрела в окно.
Поезд прибыл вовремя.
— Скажи мне что-нибудь, Джек?
— Я тебе должен сказать «спасибо».
— Мне? За что?
— За то, что когда я решил уйти, ты не стала  меня удерживать. И за то, что уехала из нашей квартиры. Всё правильно сложилось. Хотя, признаюсь тебе, поначалу было очень больно. Когда я вернулся из клиники в дом, а вместо тебя застал там лишь тишину и пустоту, невиданную ранее, внутри основательно закрепилось чувство, что ты меня бросила. Как будто бы это не я, а ты сняла обручальное кольцо и разорвала наши отношения. 
— Но ведь всё было не так. То есть я хотела сказать, что ты решил сделать это первым, а я…
Агнесс на секунду замолчала.
— А я должна была попытаться всё сохранить, но не стала этого делать.
— Да. Знаешь, сначала хотелось опустить руки и ничего не предпринимать. Я в какой-то момент даже решил, что жить уже не стоит.  Никогда так глупо не обращался со своей жизнью. А тут вдруг захотел с ней распрощаться. Просто, я так много тратил сил, чтобы приблизиться к тому состоянию в котором был раннее, но результат всё никак не давал о себе знать.
— Ты всегда был для меня примером, ведь только ты обладал нечеловеческим терпением.  Ты не мог сломаться. Я не верю.
— Поверишь, когда узнаешь, что я как-то рано утром добрался до ванной комнаты, закрылся там и набрал полную ванну. В тот миг это было единственное решение проблемы. Помню это чувство. Сердце словно становиться огромным и уже не помещается в груди. Ещё мгновение, и ты свободен, но в комнату ворвалась Хелена. Она закричала так громко, что я услышал её голос даже под водой. Граница между жизнью и смертью измерялась для меня понятием,  находишься ли ты под водой или над ней. Она принялась меня вытаскивать из воды. Мне было в тот момент абсолютно всё равно. Дома кроме нас об этом никто не знает и теперь. Сейчас вот и ты. Она не стала мне рассказывать примеры, как поступают в таких случаях другие. Не принялась отчитывать. Она лишь сказала мне тогда, что  ты продолжаешь жить. И что если меня не станет, ты даже не заметишь, а возможно, эта новость вызовет у тебя улыбку. И тогда я подумал, ради чего я нашел в себе силы и двое суток пытался выжить в одуряюще холодном плену? Для чего терпел ту боль, которую в принципе вытерпеть невозможно? Наверное, просто для того, чтобы жить дальше?  Но я люблю Хелену не за это.
— За что же?
— Даже когда она меня ненавидит, она говорит об этом вслух. Я всегда знаю её мысли. Не всегда могу предсказать её поступок, но мысли знаю точно. Как если бы я думал сам. Хотя мы разные. Очень разные. У нас с тобой так и не получилось быть откровенными.
— Думаю, ты прав.
Агнесс смотрела на своего бывшего мужа, только теперь осознавая, что потеряла пожалуй самого верного друга в жизни. Он всегда находил компромисс, умудряясь оставаться при своем, но и её не обидеть. Он понял бы и подсказал, как поступить. Он точно не бросил бы её, так, как в свое время сделала она.
— Я уже сказал тебе вчера, что помогу и это окончательное решение. Формальности обсудим, как только бумаги будут готовы.
— А как же Хелена?
— Я знаю, что делаю. И знаю, как её уговорить. Тебе не о чем переживать.
— «Переживать»?  Никому и никогда я не доверила бы то, что доверяю теперь вашей семье. Я многое вчера осмыслила и поняла. Это глупо, сломать собственную жизнь, чтобы потом вдруг ощутить, как сильно я ошиблась. Ошиблась, ломая её. Ведь всё могло бы быть иначе.
— Я тоже виноват, Агнесс. 
— Ты? Не знаю.
— Большинство моих коллег и людей увлеченных тем же, что и я одиноки. Они влюблены в свою работу, да так сильно, что другая любовь им кажется лишней тратой времени. Мне говорили, что помолвка и наша свадьба лишнее. Что отношения могут продолжаться и без этого. Что быть одиночкой лучший выбор в моей ситуации. Я даже сначала согласился. Вечные поездки и отсутствие дома, какая уж там семья? Но ты заставила меня поменять это убеждение. Ты стала исключением из правил. О чем я не жалел до определенного момента. Наши постоянные разногласия и ссоры, самое ужасное, что можно пожелать, отправляясь в поездку.  Я думал и надеялся, что ты поймешь это. Понимаешь, нужно было подождать. Совсем немного. Мы и сейчас были бы вместе. Я этого хотел всегда ничуть не меньше твоего. Я защитил бы диссертацию и поездки стали бы реже. Именно здесь я и сделал ошибку. Я ни разу тебе не сказал, что тоже хочу остаться дома, с тобой. Что скучаю и нужно набраться немного терпения. Мы словно пытались что-то друг другу доказать.  С другой стороны, я совершил ещё раньше ошибку. Тогда, когда сделал тебе предложение. Людей нельзя приручать к себе. Мне хотелось, чтобы любовь не смешалась с привязанностью. Это пагубно для того, кого приручаешь. Я понимал это на примере Хелены, но мы выросли вместе, привязанности было не избежать. А с тобой всё иначе. Значит, правы были те, кто говорил мне, не жениться. Я понял истинный смысл их слов лишь теперь. И быть одиночкой, не всегда значит, быть эгоистом. Сейчас я бы предпочел второе.
— Твои поездки сократились?
— Да. Теперь да, но  виной ещё и травма. Я, конечно, восстановился, но  не полностью.  Я уезжаю из дома, но гораздо реже, чем раньше.
— Хочешь сказать, что ваших отношений с Хеленой могло бы и не быть?
Джек кивнул.
— Я никогда не переступил бы ту черту, которая разделяла нас с Хеленой. И остался бы верен тебе. Только тебе. Я смог бы это сделать, но не без твоей помощи, конечно. На собственных ошибках учиться можно, но слишком обидно, когда урок окончен, а знания уже не пригодятся.  Своей ревностью ты меня толкала ещё больше к ней, и это, к сожалению правило.
— Если бы можно было вернуть время обратно? Если бы можно было…
Агнесс твердила одну и туже фразу, окончательно потеряв надежду в завтрашний день. Она точно знала, что кроме обиды, теперь уже на саму себя, кроме боли и воспоминаний её ни что не ждет. 
— Я бы всё отдала, чтобы иметь дом и семью. Много фотографий на полке в гостиной, фунты открыток, любимые блюда родных и их праздники. Внутри всё рвется на части от обиды. Только вот теперь я обижаюсь лишь на себя.  Я часто вспоминаю твои возвращения.  Когда ты приезжал,  каждый раз был похож на праздник. Ты обнимал меня и вообще не выпускал из своих рук.  Я помню каждый наш день, всё, что мы говорили друг другу. Память обострилась.
Уже сделав несколько шагов к вагону, Агнесс вдруг вернулась с силой обняла Джека. Она заплакала, совершенно не контролируя  свои эмоции. Слов больше не хватало, чтобы высказать всё, что внутри. Виски давила боль. Сейчас ей хотелось, чтобы этот момент длился вечно. И самое ужасное, что для счастья ей не нужно было больше ничего. Просто быть рядом с Джеком.
— Я совершила такую непростительную ошибку…
Обнимал  Агнесс, одной рукой Джек прикоснулся к её голове. Ладонь ощутила ту же нежность волос, что и раньше. Её белые локоны всё так же серебрились на зимнем солнце. Тот же запах, то же тепло. Когда-то он считал это всё только своим и был уверен, что так будет вечно. В душе уже не было спокойно и тихо.  Сердце билось быстрее. Мысли разного рода возбуждали воображение.
Агнесс подняла голову, заплаканными глазами вымаливая прощение.
— Всё, что я сказала сегодня и вчера, всё это чистая правда, и я не преследую никакой цели. Нет больше лжи и подтекста.  Только  правда, Джек.  Только то, что чувствую. Так даже легче. Почему я не поняла этого раньше?
Спустя время Джек вел машину по направлению к дому. Снег не прекращался, укрывая под собой полегшую траву, опавшие листья. Он думал о том, что услышал от своей бывшей жены. О разговоре, с которым она приезжала и, конечно же, о том разговоре, что ждет их всех дома. Долгожданная беседа состоялась лишь вечером. Джек искал подходящий момент и таковой настал, когда Хелена принимала ванную, погрузившись в воду с огромным количеством пены. Воздух  был насыщен ароматами.
Джек вошел, сев на край ванны.
— В кинотеатре завтра новый фильм. Наверное, интересный.
— Когда ты был в кинотеатре последний раз?
— Когда? Думаю давно. И наверняка,  мне не понравился тот фильм. Иначе, я бы запомнил.
Хелена отвела взгляд.
Джек с удовольствием любовался тем, как она пытается сохранять ледяное спокойствие. Но больше всего ему нравилось, как Хелена всякий раз принимая ванную, собирает волосы наверх и тогда, лишь отдельные пряди спадают на её плечи. Образ становился  нежным и ещё более женственным.
— Поговорим?
— Думаю,  стоит. Но если ты пришел не за этим, то разговор можно отложить.
— Как ты думаешь, зачем приезжала Агнесс?
Хелена  поменялась в лице, решив ничего не предполагать.
— Я даже не представляю.  Потому, что сама бы никогда не приехала. Будь на её месте.
— Ты скажешь совсем другое, когда узнаешь, что её привело. Помнишь, я говорил тебе, что у Агнесс есть младшая сестра? После нашего развода, в течении года она потеряла мать и тогда забрала сестру к себе.  Вдвоем с сестрой жить вполне получалось, до того момента, пока  она не узнала о своей болезни. Лечение и терапия лишь помогают отсрочить исход. Врачи не дают точных диагнозов на будущее, но она сказала, что больше не чувствует себя полной сил… Её сестре сейчас одиннадцать. Она всё видит и понимает. Это не маленький ребенок, который со временем будет думать так, как ему скажут взрослые.  Здесь всё гораздо сложнее. Через несколько дней Агнесс снова ложиться на обследование. Так требует её лечащий врач. Она боится, что её сестра останется совсем одна, если болезнь начнет прогрессировать. Но больше всего боится, что девочка попадет в приют. Я спрошу у всех в этом доме, их мнение.  И твоё и любое другое не маловажно для принятия решения.
Хелена долго молчала. За эти минуты она смогла вполне уяснить, что Джек уже и так всё решил. И этот разговор лишь вынужденная мера, чтобы не поссориться.
— Я сомневаюсь, что ты отпустил Агнесс и не сказал ответа. Признайся?
Мужчина опустился перед Хеленой на корточки, сложив руки на ободе ванной.
— Ты же поймешь меня?
Она молчала.
— Поймешь, если я скажу, что сестра Агнесс будет жить в нашем доме? Поймешь, если я скажу тебе, что иначе поступить не могу? Простишь такое?
— Дело только во мне? Здесь полно людей, чье мнение важнее моего.
— Они согласны.
Хелена встрепенулась.
— Ты с ними уже говорил?!
Джек кивнул, дотронувшись рукой пены.
— Да. Тебя я оставил напоследок, моя извечная проблема.
— Знаешь, это просто возмутительно. Когда ты успел?
— Ты была слишком занята днем, а у меня выдалась свободная минута.  С дядюшкой я поговорил в саду, а с Лорой…
— На кухне?
— Верно. 
Джек уже собрался уходить.
— Есть ещё кое-что.
Услышав это, Хелена вдруг поняла, что Джек и теперь оставил что-то напоследок. И, пожалуй, это что-что самое  неприятное.
— И что же?
— Ты помнишь тот день, когда тебя привезли в этот дом? Чувство внутри?
Хелена смахнула пену с пальцев.
— Помню ли я? Конечно. Я была маленькой. Это сложно забыть. Возможно, в памяти осталось,  лишь  самое яркое? Я была слишком маленькой,  ты же знаешь?
— Вот в этом и дело. Энди сейчас одиннадцать, как я уже сказал. Она относительно взрослая личность. У неё есть свой характер. Но дело даже не в этом.  Настанет момент, когда весь её привычный мир рухнет, и вокруг окажутся совершенно посторонние люди. Думаю, любой пожелает в таком случае, чтобы рядом оказался хоть немного знакомый человек. Остаться в полном одиночестве в таком возрасте слишком страшно.
— Слишком долгое предисловие. Отвернись.
Хелена чувствовала не доброе. Обернувшись полотенцем, она встала на коврик.
-Всё что ты говоришь,  абсолютная,  правда, но зачем ты это говоришь?
— Агнесс часто теряет сознание. С ней такое уже было несколько раз. В эти моменты может произойти всё что угодно.
Джек обернулся.
— Я предложил ей прожить эти трудные времена здесь. Её сестра должна к нам привыкнуть.
— В доме?
Дядюшка Митч старательно взбивал в миске белки с сахаром, потому что Лора не приветствовала новшества, вроде миксера. Сама она сидела рядом за столом, просеивая муку. В этот момент наверху что-то с силой грохнуло. Старик выронил венчик, встретившись  взглядом с Лорой.
— Бог мой, что это было?
Лора вытерла руки о фартук.
— Джек собирался поговорить с Хеленой. Наверное, разговаривают?
Оба напряженно ждали продолжения.  Чуть позже до их слуха донеслись голоса на повышенных тонах.
— Ты права, они разговаривают. Немного эмоциональней, чем я ожидал.
— А разве когда-нибудь бывало иначе?
— И правда. Важно, чтобы после этого разговора там на верху, хоть что-то уцелело.
Дядюшка усмехнулся, припоминая события прошлых лет.
— Ну, за фужеры можно не бояться. В доме их попросту нет,  а  всё остальное ещё может пригодиться.
Лора улыбалась. Она одарила своего помощника взглядом, полным ласки. Даже если Хелена и Джек ссорятся, она всё равно за них спокойна. Ведь они вместе. А если так, ничего плохого уже не случиться.
И ещё одно обстоятельство грело её душу – все эти годы рядом с ней, каждый день один и тот же человек. Пожалуй, не осталось больше секретов и тайн, да их и не было изначально. Митч для Лоры был воплощением всей её жизни. Она привыкала к нему, ведь был день, когда они узнали о существовании друг друга впервые. Тогда, она ещё не знала, что именно этот человек, как собственная тень станет её продолжением на долгие- долгие годы. Это подарок судьбы, от которого не стоит отказываться. Ни за что.
В кухне продолжилось приготовление пирога по новому рецепту. Тем временем на втором этаже дома разгорались баталии, в духе Хелены и Джека. Замотанная большим махровым полотенцем она размахивала руками, следуя по пятам за причиной своих проблем.
— Как это тебе пришло в голову?! Ты делаешь всё нарочно? Нет, вы оба это делаете нарочно. Ну, знаешь, я никак не ожидала такого от тебя. Ты пригласил в свой дом жить женщину, из-за которой чуть было не погиб. Что с тобой?!  Где же гордость и чувство собственного достоинства?!
Джек  облокотился о стену.
— А к чему сейчас гордость? Думаешь, человек в такой момент ничего не понимает? Когда ты на волоске от смерти, в миг переоценивается всё. Вся жизнь пролетает перед глазами. Все ошибки и проступки. Что мне ей доказывать?  Если говорить о чувстве собственного достоинства, то мне хватило того, что за помощью она пришла первая и именно ко мне. Я чуть было не погиб, ты права,  не по её вине. Зачем всё снова усложнять?
— Что ж, желаю удачи в твоих начинаниях.
— Хелена, мне нужна будет твоя помощь.
Собравшись, было  закрыться в собственной комнате,  Хелена вдруг остановилась.
— Моя помощь? Мне что, вода в уши попала? Слышаться какие-то странные слова. Джек, ты сам себя слышишь? Что ты  такое говоришь?  Моя помощь? Сначала ты наносишь удар, а потом обращаешься за помощью?
Она отмахнулась, почувствовав, как боль пульсирует в висках.
— А вообще, мне нужно подумать.
— Я слушал сегодня Агнесс, и мне казалось, что передо мной стоит другой человек.  Не тот с которым я пытался построить семью.
— Она прекрасная актриса. Ты этого ещё не понял?
— Я понял, что ты никогда не изменишь о ней мнение. Знаешь, она дорожит воспоминаниями.
Хелена хмыкнула.
— Ты не сказал ей, что стоит дорожить отношениями, чтобы потом не дорожить воспоминаниями? Она разбила чужую мечту, пусть теперь не плачет, что осколки такие колючие.
Переодевшись, Хелена продолжая ломать голову над тем, что услышала. Она была готова возненавидеть Джека за такой поступок, но сдаться в тот момент, когда почти всё, чего она так давно хотела её? Это ли не глупость?  Чувство обиды делило её сердце с чувством иным. Она так сильно ощущала свою любовь к единственному мужчине,  что совершить проступок в порыве гнева было куда легче, чем нечто благоразумное. Однако, мысль о том, что Агнесс вновь появиться в доме разбивала все идиллии.
Джек сдержал свое обещание, привезя из города Энди. Это была хрупкая девочка,  с черными волосами, густой ровной челкой, её светло-серые глаза казались пронзительными и искренними, в обрамлении черных ресниц. На свою старшую сестру она была похожа лишь нежной бледностью кожи и гордо посаженной головой. Агнесс проводила в доме мало времени, она часто уезжала в город, оформлять необходимые документы. Ещё чаще оказывалась в клинике. Время сделало своё дело. Уехав в клинику однажды, Агнесс уже больше никогда не вернулась в этот дом. Энди долго плакала у себя на кровати, прячась под толстым одеялом. С тех пор почти никто не говорил о том неудачном браке Джека. Ещё реже вслух произносилось имя Агнесс. Каждый, из живущих в доме, строил тактику общения с Энди, пытаясь понять её, как можно лучше. Однако отношения всё же не были лишены издержек.
Эта девочка казалось, никогда не привыкнет к новому образу жизни в абсолютно новой и более того, чужой семье. Она закрывалась в своей комнате с фотографией сестры и оставалась там часами. Ей не помогали уговоры ни Лоры, ни дядюшки.  Множество сладостей и мелких, но частых подарков и сюрпризов тоже не подкупали её. Она мало говорила о том, что наболело и что сидит внутри. Энди была молчалива и лишь со стороны наблюдала за происходящим. Единственное, что она любила, это иногда спускаться в гараж, где доживал свой долгий век старенький Шевролет. Она садилась на скамейку у стены и подолгу оставалась в полном одиночестве.
В борьбе за понимание и поиск общего языка, прошло три года.
 
 
***
 
 
 
Энди долго гуляла по окрестностям, потом вернулась домой, но вдруг поняла, что что-то явно не так.  Хелена и Джек стояли у окна в гостиной, поглядывая на лестницу. Они позвали её к себе, обняв.  Энди ещё ничего не успела понять. Она лишь закрыла глаза, слушая стук собственного сердца.  Она думала над тем, что же произошло в её отсутствие? Страх перед неизвестностью отозвался слабой болью в душе. Девочка тихо дышала,  греясь под теплой рукой Хелены. Немного позже спустился Лора и безутешно заплакала. Джек обнял её. Оказалось, что с этой минуты все цветы, деревья в доме и саду осиротели. Именно так подумала Энди в первую очередь, когда поняла, что дядюшки не стало. Она сжала кулаки, пряча свою боль глубоко в душу. Боль от потери ей была ещё настолько близкой, что желание пожалеть Лору горело жаром на её ладонях, но Энди вновь сдержала свои чувства. Она отошла к окну и присела в кресло Грейс Митчелл. Там, в полумраке ей становилось немного спокойнее…
Время бежало вперед. О дядюшке напоминало в доме абсолютно всё. Ещё один снимок, черно-белый, наполненный абсолютной искренностью, появился на полке камина. Там дядюшка как всегда добродушно улыбается, сидя за рулем своего любимого автомобиля. Он дарил всем домашним красоту, созданную в паре с природой. Он так точно мог определить, какие цветы к какому событию придутся в пору, что в его лавке не переводились покупатели со своими вечными вопросами. Он был добр и откровенен, терпелив и внимателен.
Энди за недолгое время знакомства с ним, точно могла сказать лишь одно, дядюшка никогда не повышал голос. Он мог убедить, не прибегая к этой мере. Разве можно сказать о таком человеке плохо? Энди понимала, что человек, которому она хотела бы открыть душу уже ушел. Он не вернется и не предложит поговорить. Чувства и темы для разговоров копились день ото дня. Она очень сильно желала с кем-то поделиться своими мыслями, но какая-то невидимая грань всё ещё  существовала и не давала возможности стать ближе, хотя бы в разговоре. 
Поставив бутылку белого вина на стол в кухне, Хелена достала два фужера.
Лора печально вздохнула.
— Я скучаю за Митчем.
Она с грустью посмотрела в сторону, где обычно сидел дядюшка. Он любил провести здесь час другой в общении.  Его стул по-прежнему стоял на своем месте. На нем никто больше не сидел.  Он  оставался как память. Никому не приходило даже в голову  его  передвинуть, либо убрать в сторону.  Казалось, если его убрать, измениться весь смысл и даже сама кухня станет выглядеть иначе.  А если вдуматься, понимаешь, что каждая вещь и не только на кухне, но и во всем доме несет в себе тот же смысл. Может быть поэтому, на высоком шкафу, со стеклами в дверцах, ютятся уже долгие годы излюбленные вещи, кухонной утвари. Поддавшись, времени и обстоятельствам, они  надкололись, либо с ними произошла другая нелепая история. Так например, всё с того же шкафа за происходящим в доме следит небольшая сахарница. Она была с одной ручкой, вместо двух и где-то давно затерялась крышка. Грейс Митчелл как-то присмотрела её в городе. Покупка свершилась, но в целости до дома сахарница не доехала. Она выскользнула из рук и вот изящная лепная ручка уже отдельно лежит в стороне. Грейс не смогла расстаться с ней так спешно, привезя в дом. Лора же решила не расставаться с ней вовсе. С тех пор много что изменилось, но неудачная покупка бабушки продолжает жить в доме и поныне. Множество битых кружек  служат горшками для  цветов. И даже керамическая кастрюля, причудливой  пузатой формы, теперь тоже имеет слегка другое предназначение.  Цветы растут в них весь год, а с первыми теплыми лучами солнца их выставляют на ступени, что ведут на задний двор.
— Уже ничего не изменить, а так хочется с ним поговорить. Почувствовать то, что много лет подряд помогало мне жить. Я скучаю за Митчем даже больше, чем могу об этом сказать.
Лора отпила глоток вина.
— Уже вполне можно признать, что вы с дядюшкой были чем-то единым. Целое даже теперь.
Хелена заглянула Лоре в глаза.
— Нет? Да?
Женщина мечтательно улыбнулась, подняв взгляд вверх.
— О таком спутнике жизни мечтает любая женщина. Но предложение руки и сердца так и не прозвучало. Всё казалось, ещё не время. Мы торопимся, подгоняем события. Теперь так уже не кажется.
— Кто же из вас не решился?
Пожав плечами, Лора подвела не утешительный итог:
— Пожалуй, мы оба.  Он так и не спросил, а я так и не ответила.
— Как показывает практика, это не столь важно. Ведь не смотря ни на что, вы прожили рядом всю жизнь.
Лора похлопала Хелену по плечу.
— Всё хорошо. Жалеть не о чем. Это был один из тех романов,  что остаются навсегда тайной лишь для двоих.
Слушая собеседницу, Хелена продолжала всё анализировать. 
— Ваши теплые отношения, как не прячь, всё же были видны.  Думаю, об этом знает весь наш городок.
Лора усмехнулась.
— Думаешь, ваши были не заметны? Меня не проведешь. Как не старайся.  Знаешь, прожив  столько лет и увидев так много, я могу сказать тебе, Хелена, лишь одно.  Не нужно прятать свои чувства. Нельзя с этим бороться, если это хорошие чувства. Бороться лучше с чем-то плохим, но только не с чувством любви.
Хелена продолжала примерять к услышанному свою историю. И, похоже, что Лора опять права. Но как дорого порой стоит откровенность!
— Я весьма поздно разобралась в своих чувствах.
Лора подняла бокал.
— Своевременность ещё никому не повредила.
Звон от бокалов разлетелся по комнате.
-  Открою тебе маленький секрет. Так и быть.  Молчать больше нет смысла.
Женщина забралась на стул, достав с самой последней полки небольшую коробку, обтянутую цветастым ситцем.
— Здесь храниться наша с Митчем тайна.
Под крышкой было немного пустоты, а на дне лежал большой конверт.
— Это письмо мне Митч вручил почти шесть лет назад. И мы пообещали друг другу, что оставим это в секрете.  Прочти. Это уже не секрет.
Хелена с особым чувством вникла в изложенные строки. Подчерк дядюшки. Она словно заглянула в его душу. Нет, он никогда не был скрытным, но сейчас стало известно то, что обычно, даже самые близкие люди оставляют в потайном уголке. Она дочитала, оторвав взгляд от листка бумаги. Лора держала на ладони тоненькое золотое кольцо, с двумя искрящимися камешками.
— Это вторая часть секрета.
— Значит, кольцо всё же существует? Я много об этом думала. Но всякий раз не решалась спросить вас. И всё же была убеждена, что дядюшка сделал тебе предложение.
— Да, кольцо есть, как видишь. Но повторюсь, он не сделал мне предложение. Просто подарил его. Сказав, что эти два камня символизируют нас с ним. Всё просто и легко.
— Вы так долго молчали. Зачем? Почему?
— Он тогда абсолютно категорично мне заявил, что если люди узнают о наших отношениях, то воспримут их слишком банально. А ведь то, что  он испытывает ко мне серьезно. Это стало смыслом его жизни. В общем, мы решили так, как сделали.
Разговор на кухне продолжался ещё долго. Из приоткрытого окошка, он проливался в сад, смешиваясь с шелестом листьев. Запоздалый вечерний ветерок, как бродяга рыскал по кустарникам жасмина. Играл резными листьями дикого винограда. Задевал высокие цветы, чуть заметно раскачивая их в густом сумеречном воздухе. В округе всё медленно замирало, предаваясь сну.  Яркая звезда загорелась на небе. Она мерцала  в зеленеющем закате. Казалось, что небо в тот момент напоминает воду в заливе. Можно дотянуться рукой и поднять сверкающую звезду со дна.
Хелена поднялась наверх. Джек работал, сидя за столом.  Она остановилась в дверях, с удовольствием наблюдая за ним. Ей просто нравилось это созерцать, всякий раз, чувствуя себя частью происходящего. Джека не смущало присутствие Хелены. Он, казалось, был  только рад её появлению.
— Как  там Лора?
Он снял очки, но не обернулся.
— Она ужасно тоскует за дядей, и я немного за неё боюсь. Мы открыли бутылку вина. Но в случае с Лорой это панацея лишь временная. Завтра всё повториться вновь.
Договорив, Хелена облокотилась о тот же стол, за которым работал Джек, только напротив.
— Это очевидно. Я бы удивился, если было бы иначе. Они, столько лет,  на виду друг у друга. Думаю, их отношения были немного глубже, чем мы предполагали.
Он оторвал взгляд от монитора, вернувшись к  реальности.
— Ситуация с Лорой меня тоже беспокоит, и я не раз думал о том, как ей помочь. Но не нашел вариантов. Ни одного. Может быть, ты подскажешь?
Хелена тоже терялась в догадках. Она ещё никогда не сталкивалась с подобными ситуациями.
— Здесь стоит признать, наше бессилие. Дядюшку не вернуть, а кто может стать для нашей Лоры равной заменой? Да и нужна ли ей замена? Звучит как-то ужасно...
Джек откинулся на спинку стула.
— Неужели нет  выхода?
Стоять на месте у Хелены не получалось. Она перебиралась мелкими шагами всё ближе и ближе к Джеку. Он, конечно, заметил это и   улыбнулся. 
— Ты не соблюдаешь дистанцию.
— Какую ещё дистанцию?
Когда та самая дистанция сократилась до нуля, она обняла Джека за шею, крепко прижимая к себе, а затем ласково поцеловала в  висок.
— Безвыходных ведь ситуаций не бывает? Ты обязательно что-нибудь придумаешь. Верно?
— Ты хитрая лиса. А, между прочим, по волшебству ничего не происходит.
Глаза закрывались от навалившего сна. Хелена переоделась, накинув поверх сорочки, халат.
— Может быть на сегодня уже довольно с тебя работы? Ты собираешься ложиться?
Джек кивнул и  снова продолжил что-то писать.
Ещё долго лежала на подушке, через слабую пелену на глазах, Хелена наблюдала за тем, как он работает. Ей нравился этот процесс. И от того, что он происходил в её жизни теперь довольно часто, становилось лишь интереснее. Это забавно, знать о другом человеке всё. 
 
 
***
 
 
Как-то дождливым вечером Энди подошла к кабинету. Там за столом перед ноутбуком сидела Хелена. Она с интересом выглядывала из-за двери, пока Хелена не заметила её, предложив войти.
-Мне бы не помешал твой совет.
Энди обошла стол, взглянув в монитор.
— Что это будет?
— Это будет новое кафе. Здесь скоро появятся первые посетители. Они захотят найти уютное местечко в большом городе. Чтобы поговорить по душам, обсудить важные дела, просто молча посидеть, подумать.  Если есть такая необходимость. Так много может произойти в этих стенах. Знаешь, люди все разные. Они не похожи друг на друга. Это здорово. Иначе жизнь казалась бы монотонной и однобокой. Но вот для таких, как я, подобный факт слегка всё усложняет. Ты меня понимаешь?
Энди смотрела на творение Хелены, переведя свой серьезный взгляд на собеседницу.
— Ты хочешь сказать, что трудно всем угодить?
Хелена кивнула.
— Именно это и хочу сказать. 
Она расправила плечи, выдохнув.
— Как же хорошо, когда тебя понимают. Меня немного заботит вот эта часть зала. Посмотри. Тебе не кажется, что здесь как то грустно? Что почувствует человек, если сядет за этот столик? Что он увидит?
Энди помолчала. Она уже знала, что сказать Хелене, но почему-то медлила. Это чувство съедало её изнутри. На щеках даже немного проступил румянец.
— Хочешь чаю? Я принесу.
Девочка улыбнулась. Через несколько минут Хелена вернулась с двумя чашками.
— Там Лора печет твоё любимое печенье. Хочет тебя удивить, а я всё разболтала  заранее.
— Не страшно. От этого печенье не станет хуже и мне будет так же приятно. Лора очень заботливая. Но она сильно скучает за дядюшкой, и ни какие дела в доме не отвлекают её от этих мыслей. Тоску в её глазах видно. Даже мне. Они ведь много лет знали друг друга?
— Да. Всю свою жизнь.  Не просто знали.  Они жили рядом все эти годы. Каждый день, каждый час. Все праздники, все новости, заботы и даже грусть, всё делили пополам. Знаешь, как это важно?
— Да, это и правда, важно. Важно помнить всё и ничего не забывать. А ещё важнее помнить всех. Всех без разбора.
Хелена слушала слова Энди, совершенно с ней соглашаясь. Она понимала, что возможно, девочка хочет этим высказать и что-то ещё. И это «что-то» тоже объяснимо.
Прокручивая в голове услышанное,  Хелена вдруг оживилась.
— Я вдруг подумала, а ведь ты права. Это кафе должно быть особенным. Сделаем его необычным? А? Только тогда его запомнят, и будут желать вновь с ним встречи. Энди, ты навела меня на мысль. Именно в этом углу нужно сделать что-то вроде…
Женщина оглянулась вокруг.
— Вот на этой стене будит висеть большая магнитная панель.
— И что?
Энди  с нетерпением ожидала, когда же Хелена закончит свою мысль.
— Это то, о чем ты и говорила. Посетители кафе будут оставлять свои записи на маленьких листиках с магнитом, которые им будут подавать вместе с заказом. И если человеку найдется, что написать, он прикрепит записку на эту доску. Их можно будет читать. А что если благодаря этим запискам кто-то найдет себе друга? Или, к примеру, поделиться просто хорошими настроением. Ведь так часто бывает, что не с кем поговорить. Нет собеседника. А листок бумаги умеет слушать.
Энди эта идея очень понравилась. Она с удовольствием размышляла об этом с Хеленой.
В приоткрытую дверь постучали. Вошла Лора. Она поставила на стол тарелку с обещанным печеньем. Кабинет наполнился ароматом ванили.
— Я не помешаю?
— Нет, что ты, Лора. А мы как раз обсуждали новую идею.
Женщина довольно оглядела Энди и Хелену.
— Новая идея. Это отлично. И где только берутся мысли для того, чтобы творить?
— Ну, это секрет. У каждого дизайнера он свой.
Энди улыбнулась, когда взгляд Хелены коснулся и её.
— Мой секрет стоит сейчас рядом со мной и улыбается.
Все трое дружно засмеялись.
Через несколько минут к их веселой компании присоединился Джек. Он остановился уже посреди комнаты, потом опомнился и постучал по стене.
— Можно войти и нарушить девичник?
Лора взмахнула рукой.
— Что ты, Джек. Нет ни какого девичника. Мы просто болтаем. Здесь, кстати, рождаются новые дизайнерские происки.
— Серьезно?
Он с интересом заглянул в ноутбук.
— Это что-то новое, ведь так? Я бы здесь с удовольствием провел час другой.
— Здесь ведь совсем нет снега и льда!  Джек, не смей мне льстить.
Хелена взяла его под руку.
— Что и правда нравится?
— Да.
— Тогда может быть, мы как нибудь, соберемся и отправимся туда? Все вместе. По-моему не плохая идея?
— Идея отличная, Хелена. Мы давно уже никуда не выбирались. Что скажешь, Энди?
Лора обняла девочку, чувствуя, как тепло в её душе, словно воск свечи, медленно тает, продлевая приятное чувство.
— Может быть, завтра поедим в город и там всерьез развлечемся? Все согласны? Лора,  не строй на завтра планов, что готовить.
— Ещё одна хорошая новость, Джек. Похоже, день решил преподнести нам сразу несколько подарков? Что же, потрачу выпавшие свободные минутки на бигуди.
Весь следующий день, как и было, запланировано, семья провела в городе. Погода оказалась не совсем хорошей.  То и дело начинал накрапывать дождь, потом вдруг прекращался, а через какое-то время всё начиналось вновь. Уже ближе к вечеру, разместившись за столиком  уютного кафе, они делились впечатлениями от нового фильма. Кто-то его критиковал, кто-то выражал восторг от игры актеров. Лора как обычно растроганно всхлипывала, протирая глаза кружевным платком. Энди очень нравилось, что её воспринимают в семье как уже весьма повзрослевшую личность. Спрашивают её мнение, вслух говорят своё, и никто не лжет, не умалчивает. Это было важно для неё.
В этот день все заметили, что Энди чуточку изменилась.
                      
 
***
 
 
Дела в магазинчике обстояли сравнительно хорошо. После смерти дядюшки там стали работать все из дома Митчеллов.  Джек мало что смыслил в цветоводстве, черпая знания из  книг, интернета и своих собственных воспоминаний, а ещё дядюшка оставил огромную тетрадь. Он предвидел, что однажды придет такой момент и будет абсолютно необходим совет. Джек перевернул вывеску «Открыто» другой стороной,  закрыв дверь на ключ.
— Мы ненадолго. 
Он положил руку, Энди на плече.
— Думаю, огромное количество покупателей не пройдет мимо за это время?
Энди осмотрелась по сторонам.
— Нет никого. В это время всегда мало покупателей.
Она любила помогать Джеку в магазине и в этот день приехала сюда с самого утра.
На улице стоял чудесный летний день. Солнце здорово припекало. Спеша укрыться в прохладе, Энди быстренько проскользнула в стеклянные двери магазина, что находился в двух кварталах от их цветочной лавки. Она поправила на себе футболку, оглянувшись вокруг. Не многие покупатели, длинные полки с товаром. У прилавка о чем-то чуть громче обычного спорят двое. По всей вероятности, это были продавец и менеджер.  Обычно, Энди не любила подслушивать чужие разговоры и в подобной ситуации оказалась, практически впервые. Однако голоса доносились до её слуха и она невольно стала свидетелем. Она всё ещё внимательно рассматривала незнакомцев, а между тем Джек уже нашел всё необходимое и вернулся на то же место, где оставил Энди. В руках он держал какие-то емкости, что были  необходимы ему  в  лавке.
— Ты так внимательно следишь за теми людьми.  О чем они говорят?
— Они спорят. Разве можно быть такой настырной?
Энди хмыкнула и, отвернувшись, взяла из рук Джека несколько покупок.
— Настырной? Это ты о той женщине?
— Да, о ней. Мы часто с  дядей приезжали сюда, и всякий раз она недовольно, что-то высказывала именно тому человеку. У него есть терпение и не малое, а вот я бы точно не смогла здесь долго работать.
Приглядевшись внимательнее, Джек тоже сделал вывод, что настырность не одно из недостатков громогласной женщины. Рядом с ней стоял парень.  Джинсы, темная футболка, поверх одет рабочий фартук. Он держит в руках пластиковые ящики с товаром,  выслушивая наставления. Этому человеку удается сочетать собственный характер с субординацией.  При этом, он отнюдь, не похож на тихоню.
— Как считаешь, лучше взять одну пачку или две? Не ехать же сюда через два дня опять?
Энди почти не слушала Джека, но всё же запротестовала.
— Нужно брать две, а лучше три пачки, чтобы больше не видеть этого. Зачем он это терпит?
Джек вновь обратил внимание на парочку.
— Возможно, он терпит, потому что дорожит своей работой. Может быть, у него нет выбора? Такое тоже бывает.
Девчонка приподняла брови.
— А мне кажется, он сейчас уйдет. Он не из тех, кто будет так долго терпеть.
Разговор слегка походил на спор. Джек уже готов был сделать ставки, но...
— Думаю, он останется. К любому несносному боссу можно найти подход и для этого совсем не обязательно изменять своим принципам. Сама говоришь, он здесь давно работает.
— Уйдет. Должен уйти.
Они подошли ближе.
Женщина заголосила ещё громче, хлопнув рукой о прилавок.
— Почему ты не слушаешь меня?
— Я слушаю. Но ничего не понимаю. Если что-то не так, может лучше разобраться с этим сразу? Скандалы каждый день ни к чему хорошему не приведут.
Парень внезапно поставил ящик на прилавок,  снял фартук и церемонно вручил его начальнице.
— Я лишь спросила, где ты был несколько минут назад? Что такого особенного в этом вопросе? Я контролирую тебя, это моя обязанность.
— Я спустился в подсобку и расфасовывал часть полученного товара. Потом налепил на них ценники и вынес  сюда. Дальше я собирался их выложить на витрину, но делать это не стану. С меня хватит.
— Что это ты задумал? Ты что, собрался уходить? Я не отпускаю тебя!
— У меня перерыв!
— У тебя нет перерыва!
— В этом-то  всё и дело.
Парень захватил из-под прилавка бейсболку, тут же выйдя на улицу.
Женщина что-то ещё кричала ему вслед. Но тот, кажется, был абсолютно решительно настроен и исчез за  дверью.
— Наверное,  я бы поступил также.
Тихо прокомментировал Джек.
Женщина приняла на себя роль кассира, рассчитывая покупателя.
— С этой молодежью одни проблемы. Собственные нравы и характер превыше всего. Вот и ваша девочка вышла в ту же дверь, что и мой бывший сотрудник.
Джек улыбнулся.  
— Наверное, потому, что другого выхода  просто нет?
— Всегда есть запасной ход. Даже в этом магазине. Не стоит об этом забывать.
Женщина протянула сдачу и чек.
— Благодарю за покупку.
Энди ждала на улице. Уже ставший знакомым, продавец из магазина,  стоял на автобусной остановке. Казалось, он совершенно не имеет планов на дальнейшее.  На вид ему было лет двадцать.  Высокий, хорошо сложенный, он по-прежнему привлекал внимание Джека и Энди. Этот человек производил впечатление настолько яркое и вместе с тем ненавязчивое, что забыть его и начать думать о чем-то другом уже не получалось. 
Джек сощурился от яркого солнца, наклонившись к своей спутнице.
— Знаешь, вчера мы как раз говорили о том, что нам совершенно необходим продавец. Магазин нуждается в постоянном уходе. Бывают дни, когда ни Лора, ни я не можем открыть его. И у меня в голове уже не помещаются цветы. Что скажешь, Энди? Кажется, ему теперь  необходима  работа?
Девчонка посмотрела на Джека.
— Думаешь, он согласиться?
— Мы не узнаем, пока его об этом не спросим.
Спустя время Джек, Энди и их новый знакомый ехали по направлению к дому. Оказалось, что у парня нет родных. Он привык надеяться лишь на себя, о чем и говорила его независимая внешность. Сила духа и в то же время полная невозмутимость, пожалуй, именно это так сильно привлекло внимание. Джек  ценил людей умеющих справляться со своими желаниями и эмоциями.
Весь груз и вся собственность парня поместилась в спортивной сумке через плечо.
Машина въехала во двор, притормозив.
-  Об этом доме я и говорил. Сейчас со всеми тебя познакомлю. Идем.
На порог вышла Лора, удивленно приподняв брови.
— Хелена, дорогая, у нас, кажется, гость!
Женщина окинула взглядом незнакомца. Хелена показалась в дверях дома. Всем было крайне интересно, что же на этот раз придумал Джек. 
— Лора, этот человек не гость.  Завтра мы поедим в магазин, чтобы познакомить его с новым местом работы. Он будет работать в нашей цветочной лавке, и будет жить в нашем доме. И больше нет причин волноваться за многочисленные клумбы и садовые деревья, а ещё, если в наше с Хеленой отсутствие, тебе нужна будет помощь, ты можешь смело к нему обращаться.
Все переглянулись.
Джек протянул руку парню.
— За этой суматохой я совершенно забыл представиться, меня зовут Джек, это Лора и Хелена. С Энди вы уже познакомились.
Девчонка наблюдала за знакомством из кабины автомобиля.
— Меня зовут Митч.
Лора от неожиданности всплеснула руками, засмеявшись.
— Ну, вот  всё и встало на свои места. Нам даже не придется ни к чему привыкать. Всё прекрасно, Митч. Всё хорошо. Идем в дом, и я провожу тебя в твою комнату.
Вечером, расставляя  приборы  на стол перед ужином, Лора всё ни как не могла взять в толк, почему их новый знакомый не кажется ей таким уж новым.
Хелена задумчиво крутила в руках несколько вилок и так продолжалось уже несколько минут.
— Ещё немного твоей задумчивости, и мы будем  есть все холодным. О чем это ты  мечтаешь?
Лора отобрала столовые приборы у своей помощницы.
— Я думаю об Митче. Об этом парне. Странно снова произносить это имя. Как будто бы почти ничего не изменилось. Ну что скажешь, Лора? Как он тебе?
Сервировка стола была окончена. Лора быстро с этим справилась, ведь за столько лет своей работы на этой кухне, подобные вещи стали для неё чем-то совершенно естественным. Она делала это автоматически, не задумываясь о мелочах.
— Он изъявил желание поселиться в южной пристройке. Ничего удивительного, там уютно, я  бы выбрала это место в доме. Тем более там не слышно ваши с Джеком вечные перебранки.
Хелена удивленно улыбнулась.
— Наши? Мы  не ссоримся, Лора. Глупости говоришь.  Всё расскажу Джеку.
— Я страшно напугана. Посмотри, у меня дрожат колени.
В этот момент Джек вошел в кухню с альманахом в руках.
— Здесь опубликовали статью Питера. И вот ещё, приложили снимки, что мы делали в последний раз на вершине.  Посмотрите.
Он повернул журнал разворотом от себя.
— Опять снег? Ничего нового. Я это уже видела в прошлый раз. Ты же показывал?
Хелена ткнула пальцем в страницы.
— Я не показывал это, потому что этих снимков ещё нет у меня в проявленном виде. Питер оставил пленку себе. Специально для репортажа. Хелена, ты опять всё перепутала. Это Аннапурна. Прошлый раз я показывал тебе Макалу. Это разные вершины. 
— Они похожи.
— Нет, не похожи. И одна и другая вершина «Восьмитысячники» — это единственное, что у них общее. Как они могут быть похожи? Это как черное и белое.
— Джек, в следующий раз я стану давать им имена. Это Сенди, а это Менди. Так хотя бы не запутаешься.
— Сенди и Менди? Ты что? У них уже есть имена. Что за глупость?
Хелена настаивала на своем. Джек пытался доказать ей обратное. Оба так увлеклись спором, что не заметили, как на кухне стало на одного человека больше.
Лора взяла Митча под руку.
— А пять минут назад, Хелена сказала мне: «Лора, ну что ты, мы никогда не спорим!» Ну, или что-то в этом роде. Ты скоро к этому привыкнешь. Они всё время так.
Парень невозмутимо наблюдал за  спором и, кажется, ему это нравилось.
— А что за профессия у Джека?
— Идем, поможешь мне. И я попытаюсь тебе все объяснить.
Лора открыв духовочный шкаф.
— Я не смогу  выговорить название его профессии. Он всё время куда-то едет, летит. Бесконечные  экспедиции. Вокруг снег, горы и опять снег. И эти  ледники, будь они не ладны. Он их изучает. Просто бредит этими холодными созданиями. А они только и делают, что тают. А сколько сломанных ног и рук? У Джека было по-разному, Митч. И хорошо и плохо.
— Гляциолог?
Женщина удивленно уставилась на своего помощника.
— Да, именно это странное слово. Не думала, что ты знаешь? А вот Хелена дизайнер. Мне нравятся её работы. Она часто показывает мне их, когда возвращается из города. Разные там офисы, кафе, банкетные залы. Признаюсь, они оба выбрали себе занимательные профессии. Или наоборот, профессии выбрали их? Джек с детства бредил ледниками, вершинами гор. В его комнате вечно были развешены на стене фотографии отважных полярников и все эти холодные пейзажи…
— Определиться с выбором бывает сложно. Важно, чтобы этому ничто не препятствовало.
— Абсолютно с тобой  согласна.
Они оглянулись на, всё ещё спорящую, парочку.
— Гора номер один, гора номер два и так далее. Вот и всё, что я могу себе позволить, Джек. Не хочу запоминать их. Они ведь похожи. Ты что нарочно?
— Они не похожи. Это, так же как и мы с тобой.
— Мы похожи!
— Мы не похожи.
Энди всё это время сидела за столом, перекидывала взгляд с одного спорящего на другого, постукивая пальцами по столу. Всё это она уже видела и слышала тысячу раз. Куда больше её волновало всё, что связанно с Митчем. Поступок Джека казался ей странным, но, в то же время правильным. Девчонка обернулась, встретив взгляд нового жителя на себе. По коже побежали мурашки. Казалось, что к спине прислонили что-то холодное. Чувство, окутавшее её полностью, было не знакомо. Но больше всего  её удивляли манеры этого человека. Точнее несоответствие этих манер с внешними данными. Даже сейчас, он  беседует с Лорой, помогает ей. При этом делает всё непринужденно, совершенно искренне и легко. Конечно, нельзя заглянуть в душу и узнать мысли другого человека. Но Энди ещё при первой встрече с Митчем уяснила для себя, почему может ему полностью доверять. Его глаза. Их выражение, глубина. Этот взгляд так и мелькал у неё в мыслях,  вынуждая постоянно думать о новом персонаже в своей жизни.
Вечером Лора сделала короткую запись в свою тетрадь:
«Сегодня в нашем доме, на одного человека стало больше. Мне кажется, Митч, ты бы одобрил выбор Джека. Это милый парень. Его глаза полны смысла и, кажется, в жизни ему  пришлось ни мало пережить. Так что нового садовника зовут, Митч».
 
 
***
 
 
Большое количество людей в доме вдруг сменяла тишина. Это происходило всякий раз, когда Джек и Хелена возвращались к работе, а Энди к  учебе. Но теперь у Лоры не было причины опасаться.  Она оставалась в доме не одна, а в компании.
Митч вел машину в город. Старенький Шевролет уверенно держал дорогу, поблескивая на солнце идеальной полиролью. С появлением в доме Митча, друга приобрел ещё и этот автомобиль.
Лора с довольным видом сидела рядом, на переднем сидении. Она держала на коленях свою излюбленную попутчицу в походах по магазинам, плетеную корзинку.  
День выдался солнечным. В верхушках деревьев шелестела листва.  В кабинку автомобиля, залетал свежий ветерок. Он как коктейль, был наполнен ароматом луговых цветов, травы. Настроение от этого поднималось само собой. По радио играла музыка.
Уже на въезде в город, по встречной на своем микроавтобусе, промчался Джош Ричардсон, громко посигналив, и махнул  рукой в окошке.
Лора несколько раз взглянула на своего водителя. Её внимание привлекли солнечные блики, что играли на его груди, поверх майки.
— Что за кольцо ты носишь на шее? Часто обращаю на него внимание, но всякий раз что-то мешает спросить. Это ведь не секрет?
Митч сбавил скорость.
— Нет. Это память.
Он помолчал.
— Кольцо моего отца. Его отдали тете сразу после катастрофы, в которой он погиб. Она передала мне. Другой памяти нет.
— Всё понятно. Спасибо, что рассказал.
— Не за что. Это ведь и правда, не секрет.
— Память бывает разной, Митч.
— Верно. Но, как правило, это то, чего уже нет в реальности. Смысл скрывать?
Лора улыбнулась.
Машина свернула с основной дороги, и, чуть погодя, они уже ехали по городу.
— Куда мы едим?
Женщина поспешно вынула их корзинки блокнот.
— Прежде всего, мне нужны специи.
— Я понял.
Митч выкрутил руль и через пару минут припарковался у лавки братьев Дарк.  Здесь можно было купить не только все возможные специи, привезенные из разных уголков мира, но и свежее мясо, а так же сопутствующую продукцию, изготовленную по многолетним рецептам с высшим качеством.  Братья держали  коптильню, и порой за их товаром приезжали из соседних городков. Если вернуться назад на несколько десятков лет, то можно было бы удивиться такому постоянству.  Однако,  на этом же месте стоял бы тогда и этот самый дом, а на первом этаже, так же как и сегодня, размещалась бы мясная лавка.
Лора приветливо здоровалась со всеми, кто выходил из магазина ей навстречу. Сложно не знать этих людей, если живешь на одном месте всю свою жизнь.  Она с удовольствием поболтали бы с кем-то из них часик другой, но дела не позволяли стоять на месте. Кэтрин Рид с дочерью остановились, перекинуться парой слов. Девушка расплылась счастливой улыбкой, поглядывая на Митча.
Уже сев в машину,  Лора поинтересовалась:
— В который раз оказываюсь с тобой в городе и наблюдаю одну и ту же ситуацию. Ещё ни одна девушка не пропустила тебя взглядом. Они так и светятся  своими улыбками,  а ты абсолютно никак не реагируешь на них. Словно ты не замечаешь ничего. Не могу понять, в чем проблема?
Митч захлопнул за Лорой дверцу и обойдя машину, сел за руль.
Машина поехала по улице вперед, следуя  запланированным маршрутом. Спустя пару часов они вернулись домой.  Лора скупила бы половину увиденного и даже больше, но её останавливал лишь тот факт, что в самое ближайшее время в доме не намечаются праздники, гости и какие — либо события. Стало быть и затраты можно смело сократить.
Взрываясь от переполняющих эмоций, она ощущала румянец на собственных щеках.
— Всё! С меня довольно! Я так больше не могу. Если ты промолчишь ещё минуту, я что-нибудь сделаю. Ещё не решила, что, но точно это будет ужасная вещь.
Митч засмеялся, посмотрев на часы.
— Два часа и двенадцать минут.
— Что значит это время?
— Ровно столько длится твое терпение, Лора.
 Ярость этой женщины всегда и у всех в доме вызывала лишь улыбки.  Сейчас ситуация не была исключением.
— Не смей надо мной подшучивать. Помни об «ужасной вещи».
— Хорошо, я сдаюсь. Что я должен сказать?
Парень сел на стул, перед  Лорой.
Она подошла к разговору творчески, глубоко вдохнув и пытаясь оставаться предельно ясной.
— В городе сполна хорошеньких молодых девушек. Они так и вьются вокруг тебя. Но мне не понятно твоё спокойствие. Разве так бывает? Разве так должен вести себя молодой парень?  В чем же дело?
— Лора, а ты не хочешь спросить у меня, почему они так одинаково улыбаются при встрече?  Разве это тебе не кажется странным?
Женщина сделала неопределенный жест рукой.
— Это тоже я заметила. Ну же, говори.
— Просто со всеми из них, я уже встречался.
— О-о, нет! Со всеми абсолютно?!
— Да. Нет никакой мистики. Каждый остался  при своем.
Лора приподняла брови, медленно выдвигая стул, чтобы присесть рядом.
— Если так, то ты и с дочерью Кэтрин Рид знаком?
— Ты о Холи? Мы ведь сегодня их встретили. Да. И с ней и со всей её семьей.  Ещё до того, как устроиться на свое последнее место работы, я работал у отца Холли. Всё было бы ничего, но они как-то всерьез мной заинтересовались. Я не собирался под венец. Вот и всё. Важно, суметь всё правильно объяснить и не обидеть.
— И теперь?
— И теперь мы с ней хорошие знакомые.
Лора наконец-то села на стул.
— Правда говорят, что мать Холли по утрам мажет лицо каким-то жутко пахучим кремом зеленого цвета?
Митч опять засмеялся.
— Лора, я не собираюсь распускать слухи.
— Слухи? О чем ты? Где ты видишь слухи? Нет. Я всего лишь спрашиваю, а ты всего лишь отвечаешь. Обещаю, все, что ты скажешь, умрет вместе со мной.
Она умоляюще смотрела в глаза собеседнику, не умело скрывая природное любопытство.
— Это, правда. Каждое утро она ходит по дому, с этой зеленой штукой на лице. Я сам испугался, когда первый раз увидел. Потом привык.
— Я так и знала. Не бывает такой удивительно белоснежной кожи без усилий. А ещё говорит всем, что это у неё от природы. К чему такой обман?
— Это не обман, это её секрет. Каждый имеет право на секрет.
Лора подняла вверх указательный палец.
— Ты немного ошибаешься, Митч. Секрет и то, о чем мы говорим сейчас — разные вещи. Это женские штучки. Логика здесь бессильна.
В комнате повисла минутная пауза.
Митч думал о том, как бы найти причину и избежать дальнейшего выманивания информации со стороны Лоры. Он знал, что ни одна женщина не остановиться на достигнутом, и если есть возможность узнать то, что раньше было тайной, она её использует.
Лора же в свою очередь,  потерялась в массе вопросов, что вдруг возникли в её голове.
«Бог, мой, — думала она. — Ему улыбались почти  все девушки в городе. Вечера определенно не хватит».
Женщина высыпала на стол множество пакетиков со специями, что буквально пару часов назад купила в городе. Затем поставила на середину стола деревянную подставку,  округлой формы. За её невысокими бортиками ютилось множество пузатеньких баночек, хранящих в себе не что иное, как специи.
— Нужно всё это пересыпать по емкостям. И важно, чтобы этикетки совпадали с надписями на банках. Иначе будешь есть суп с ванилью и десерт с молотым перцем. Поможешь?
Митч развел руками.
— Всё это?  Я застряну на кухне на весь вечер. Лора, ты что нарочно?
— Ну, да. Я этого  и  добиваюсь. Разве ты ещё не понял?
Они стояли рядом, перед столом, слаженно выполняя общую работу. Вечер продолжался. Из открытой двери на кухню в дом проникал их смех и болтовня. Лора по крупицам выпытывала всё из своего собеседника. Митч лишь кивал головой, отвечая на её вопросы. Женщина часто улыбалась, когда общалась с Митчем. Ей, в этом парне, было всё в новинку: и его стиль в одежде, и внешний вид, и манера говорить. Однако, подобная разница была скорее плюсом, чем минусом.  Митч стал абсолютно неотделимой частью семьи и уже никто даже не вспоминал, когда и по какой причине он появился в доме?                
 
 
***
 
                                                                      
Часто, не справляясь с собственным формирующимся характером, Энди  устраивала забастовки, отказываясь то от ужина, то от завтрака, а порой и вовсе закрывалась в комнате без видимой на то причины. Потом,   молча, бродила по дому или шла в сад, чтобы уединиться на скамье под раскидистым каштаном.
Сегодня Митч задерживался в городе дольше обычного. Солнце скрылось за крышей дома. По небу ветер размазал тонкие перья-облака. Они ещё отражали яркие всполохи заката. Медленно плыли. Ветер подул сильнее, и стало  прохладнее прежнего.
Девчонка то и дело поглядывала в окно, помогая Лоре на кухне. Она о чем-то думала, протирая тарелки, тщательно, до блеска. Затем осторожно составляла их в стопку, а Лора, уже после, выставляла их на свое привычное место. Обеим было о чем поразмышлять.
Лора думала, как сложно предугадать следующий ход судьбы. Что она готовит и сможет ли семья с этим справиться? И возможно ли, что когда-нибудь в их дом вновь придет равновесие? Женщина мимолетом взглянула на свою помощницу, улыбнувшись. Возможно, она просто не умела ни на кого злиться, и была с рождения лишена чувства ненависти. Ей было лишь жаль Энди, за то, что жизнь так сурово обошлась с ней ещё в самом начале. С Хеленой отношения оставались натянутыми. Энди  абсолютно никак не воспринимала её мнение, однако, умудрялась всё же набраться терпения и выслушать все до последнего слова. Хелена же в свою очередь старалась конфликтов избегать, доверив общение Джеку, а чаще Митчу. Именно с этими людьми Энди могла оставаться собой.
Наконец за окнами мелькнули огни фар. Митч дважды посигналил, как делал это каждый раз, возвращаясь из города.
— Ну, вот он и приехал. А ты волновалась. Всё с Митчем в порядке. Я весь вечер твердила тебе, что всё хорошо, а ты меня не слушала. Сейчас буду вас кормить. Уверена, он объяснить причину задержки.
Она коснулась Энди.
— Уже можно перевести дух и успокоиться.
Энди сжала губы, быстро выйдя из кухни.
Лора выглянула за дверь, но её уже и след простыл. Она не захотела общаться даже с тем, кого так беспокойно ждала уже несколько часов подряд.
Митч вошел  в дом, поставив на стол корзину,  с которой обычно Лора ездит в город за покупками. Плетеная крышка плотно прилегала к основанию.
— А где Энди? Я привез ей кое-что.
Лора положила полотенце себе на плечо,  позвав Митча за собой на кухню.
— Не для кого в этом доме не секрет, что Энди всё ещё сложно смириться с потерей семьи, и она знает, чуточку больше, чем положено ребенку в её возрасте. Уж не знаю, что говорила ей Агнесс о причине развода с Джеком. Может быть, всё это со временем пройдет, а возможно и нет?
Митч расстегнул ветровку, ощутив прилив жара на собственной коже.
— Это ты к чему, Лора?
Женщина слегка запнулась.
— Митч, я очень тебя прошу, не огорчай её. Такое возможно?
— Не огорчать?
— Именно. Ты не виновен ни в чем, так уж случилось. Я в отсутствии Хелены или Джека жутко боюсь за эту крошку. Так понимаешь? Здесь уже росла одна взбалмошная девчонка, которая любила удирать из дома, уж конечно, не предупреждая об этом никого из нас. Но Хелена была нам…
Лора вдруг замолчала, понимая, что её собственные слова довели ей до крайности, о которой в семье никто не любит вспоминать.
— Что это я разболталась?
Митч  положил руку на плечо собеседнице.
— Я уже всё понял, Лора.
— Я не хотела сказать то, что почти сказала.
Парень засмеялся.
— Такое бывает. И я бы не поверил, если бы не знал, что назло ты не способна.
Он снял ветровку, повесив на спинку стула. Лора внимательно вчиталась в надпись на его футболке.
— Что это значит? Слова на твоей одежде. И на каком они языке?
Митч провел рукой по надписи.
— Я не умею читать иероглифы.  Мне эту вещь подарила девушка. Она часто приходила в тот магазин, где раньше я работал. Потом однажды подошла ко мне и вот я уже с подарком. Не думаю, что это что-то плохое: она не была похожа, на отчаявшуюся.
Лора сняла очки, положив на стол.
— Ты не думал, что возможно эти иероглифы означают, к примеру, признание в любви? Слышала, что надписи на одежде, возможно, сделать на заказ. Может быть, девушка пыталась так выразить свои чувства? Привлечь твое внимание?
— Если речь о чувствах, зачем  об этом писать на японском? Я не знаю этот язык. И вообще, что за  конспирация? Я испанский-то в школе еле выучил.
— Ах, ты ещё молод. Не понимаешь элементарного.
Она отмахнулась, затем как-то плавно сделала несколько шагов в сторону собеседника.
— Раньше о любви вообще не принято было говорить вслух. Её выражали танцем, движениями, красивыми жестами. Это такая тонкая вещь. Ты понимаешь, о чем я?
По радио, что неустанно информировало присутствующих на кухне обо всем происходящем в мире, вдруг зазвучала красивая лирическая музыка.  Это было очень кстати. Лора протянула собеседнику руку:
— Не стоит упускать момент, я думаю?
Митч принял предложение,  подыгрывая Лоре.
Они медленно танцевали, точно чувствуя музыку и наслаждаясь этим.
Спустя несколько минут Лора вдруг вспомнила про корзину, что стоит в гостиной на столе.
— А что ты привез из города?
— Я задержался в магазине, потому что с последним покупателем в двери вбежал щенок. Он был испуган и сразу же кинулся в подсобку. Целый час пытался его найти, а после, ещё час гонялся за ним по теплице.
— Полагаю, поймал?
— Да. Он оказался симпатягой. И ещё до ужаса голодным. Принялся жевать луковицы тюльпанов. Не оставлять же  его там? В общем, я решил, что Энди придется такой подарок кстати. Или нет?
Ещё немного и танец был окончен. Мелодию в эфире сменила болтовня ведущих и, сделав чуточку, потише, Лора открыла окно.
— Подарок прекрасный. Если он не понравиться Энди, подари его мне.
Митч согласился, всё же отправившись в комнату к человеку, которому в этот момент было грустнее всех. Энди обычно закрывала дверь на щеколду, но не в этот раз. Мягкий теплый свет от торшера проливался на пол коридора.
— Ты ещё не спишь?
Энди злилась, и это было очевидно. Она сидела у окна, на стуле без спинки, съёжившись от одиночества.
Митч искренне жалел её, но в силу обстоятельств не мог, кроме как на словах иначе выразить свои чувства. Он тоже вырос один, без близких людей и чувство, что беспокоит душу  подростка, ему было понятно.
— Ты когда-нибудь слышала об анималогии?
Энди удивленно посмотрела на гостя, совершенно не предполагая такого вопроса.
В этот момент Митч точно для себя отметил, что потрясение от потери матери и сестры слишком  глубоко ранило эту девочку и засело в её сердце основательно. Тот взгляд, которым одаривала его молчаливая собеседница пугал своим возрастом. Так тоже бывает, когда взгляд имеет свой возраст и не сочетается с возрастом человека, которому принадлежит. Энди смотрела напрямую, словно пронзая холодом.
— Прости, я вынуждено задержался в городе. Так было необходимо.
Девчонка молчала, сжимая нервно пальцы.
— Ты хочешь, чтобы я ушел?
— Если и ты уйдешь, у меня совсем никого не останется.
Митч опустился на колени перед стулом, на котором сидит хрупкая, беззащитная девочка, опустив голову и слегка дрожа от волнения.
— Обычно, в таких ситуациях что-то говорят на красивом философском языке. Я так вряд ли смогу. Скажу как есть. Ты сейчас, наверное, думаешь, что из  близких у тебя совсем никого не осталось? Что люди в этом доме лишь притворяются и играют роли? Но это совсем не так.
— Откуда тебе знать?
— Ну да, ведь я здесь  недавно.
— Я говорю о другом. Откуда тебе знать, что они чувствуют?
— Я тебя понял. Знаешь и сама, я тебе абсолютно посторонний человек, но далеко к тебе не равнодушный. Зачем мне это? Не знаю. Я жил долгое время и не подозревал, что есть ты. Что есть дом, такой как этот. Но познакомившись со всеми вами, я понял: пустоту, которую я до этого называл свободой, заменило приятное чувство.  Название ему я пока ещё не подобрал.  Это просто чувство связи на расстоянии. Я знаю, что есть люди, которые обо мне помнят. Я часть их жизни, они моей. Нас никто не заставляет быть ближе, чем мы можем. Просто дай волю своим чувствам. Всё произойдет само собой. И тогда станет проще. Ты поймешь мои слова. Поймешь, что можно жить иначе. Упадет камень с души. Человек не может быть не привязанным к чему-то всю жизнь? Нужно обязательно найти пристанище. Прилипнуть душой.
Энди слушала молча, а внутри ей хотелось всё же поспорить с Митчем, но не запоминая слова, а просто улавливая интонацию его голоса, девочка еле сдерживалась. И вот по её щекам всё же потекли слезы. Она вздрогнула и соскочив со стула, вдруг уткнулась собеседнику в грудь.
Это оказалось слегка неожиданным и для Митча. Он медлил, затем осторожно обнял, прижимая к себе.
— Ты живешь в своем мире. Наверное, в нем никого нет, кроме тебя и твоих мыслей. Так может продолжаться всегда, но зачем тебе это? Открой свой мир хоть кому-нибудь и впусти туда этого человека. Быть одиночкой  не лучший вариант. Я испытал это на себе. Мы с тобой в какой-то степени похожи.
Энди вытерла слезы, сев рядом с Митчем на пол.
— Как это?
— Ну, я тоже рос без родителей. Матери своей я не помню, а отец рано умер. Осталась лишь тетка. Но вот кто точно меня не любил, так это она. Я сбежал из дома, решив, что моя жизнь только мне принадлежит. Блуждал в соседнем городе.  Потом она меня нашла, но возвращаться мне совсем не хотелось. В доме, где я провел детство, меня никогда не жалели. По утрам никто не суетился на кухне и не приносил мне в комнату горячий чай, если я вдруг заболел,  а о моей душе и вовсе забыли. Как будто бы её и нет. Если жить в таком доме долго, то можно и правда, поверить, что ты бездушное существо, а потом страдать от самого себя и причинять боль другим.
Митч поправил густую челку Энди, что сбилась и  торчала вверх.
— Здесь всё совсем иначе. Позволь людям это доказать. Им никто не вручит за это медали и не станет усыпать похвалой. Они делают это, потому что, наверное, по-другому не могут. Потому, что это их желание. Тебя могло бы здесь и не быть. И меня тоже. Хотя бы ради меня стань чуточку сговорчивее?
Энди внимательно смотрела на своего собеседника, решив, что на всей планете нет человека, лучше понимавшего её мысли, чем Митч.
— Мы можем дружить?
— А разве мы ещё не друзья? Даже если и так, дружбу начать никогда не поздно. Почему нет? Если ты этого захочешь, я буду рад.
Энди оживилась, всё же с опаской поглядывая на Митча.
— Я младше тебя.
— Это не проблема. Мы можем найти общий интерес. Подумай над этим.
Девчонка встала, засунув руки в карманы джинсов.
— А что такое анималогия? Почему ты спросил?
Митч уже и сам забыл о своем вопросе.
— Сегодня в книжной лавке, по соседству появилась новая книга. Знаешь, я полистал, очень интересная штука. Называется «Анималогия. Новый взгляд на жизнь». Думаю, тебе будет интересно. Если хочешь, мы можем завтра поехать вместе в город, и ты сможешь её почитать. Понравится – я тебе её подарю.
Энди взглядом провожала Митча до двери. В сердце стало тепло, будто бы на кожу попал горячий луч солнца, прогревая насквозь.
— Ты не хочешь спуститься со мной вниз? Я привез тебе подарок.
— Мне?
Девочка побежала следом. Остановившись перед столом, на котором по-прежнему стояла корзина, она впервые за последнее время, улыбнулась.
Митч приоткрыл крышку, и она заглянула в внутрь.
— Ты когда-нибудь такое видела?
Энди поднялась на пальчики. На её лице расплывалась блаженная улыбка. На дне корзины, застеленном цветной тряпкой спал ушастый щенок. На его морде расположились разноцветные пятна, от рыжего до черного, вперемешку с белым и коричневым. Спина и живот  раскрашены так же,  а хвост чисто белый.
— Это мне?
— Конечно. Только сегодня я впервые понял, что означает фраза: «Гоняться за подарком».
Митч обернулся. Лора наблюдала за ними в дверях кухни, держа в руках миску с молоком.
— Энди пес понравился. Значит, твой подарок, Лора, ещё предстоит найти.
— У меня отличная память, Митч. Ловлю тебя на слове.
С этого дня у Энди появилось сразу два друга. По утрам она просыпалась, обнаружив, что пес спит на её постели, в ногах. Ей это очень нравилось, и в доме  никто не протестовал. Уезжая на учебу, она каждый раз делала фото своего любимца, оформляя в рамку, и вешала в комнате над постелью. А по возвращению обнаруживала, что пес вновь вырос и увеличился в размерах. Тогда на стене становилось одним фото больше.
Митч в свою очередь, старался с тех пор не задерживаться, а при случае брал Энди с собой в магазин. Общий интерес появился незаметно. Они часами могли ковыряться в земле, занимаясь рассадой, подвязками. Энди неутомимо делила всю работу с Митчем, совершенно не признавая своей усталости, а после, возвращаясь вечером домой, она мирно сидела рядом, на переднем сидении, почти засыпая. Митч позволял ей кататься нам переднем сидении, хотя Лора была категорически против.
В доме теперь был человек, который заставлял Энди становиться другой. Более сговорчивой, понимающей и откровенной. Однако, был у этой ситуации и свой подтекст. Энди становилась покладистой лишь с ним. Этот факт слегка удивлял, но другого решения проблемы не появлялось. Их часто можно было найти болтающими на пороге дома, а ещё чаще в гараже. Они проводили часы за разговорами, и казалось, другого  собеседника для Энди  не отыскать. Неизменным фактом оставалась большая разница в возрасте, однако к странностям в этом доме были все готовы. Энди не любила времена, если им приходилось подолгу не видеться. Она ждала момента, когда  возвращаясь с учебы, сядет в поезд и окажется на знакомом перроне. Когда Митч, а никто другой, встретит её и повезет домой. Он обязательно подарит ей маленький букетик полевых цветов, если  лето. Он будет ждать вечера, чтобы расспросить её об успехах в школе, сверстниках и о том, что за этот отрывок времени произошло в её жизни и душе? Она будет говорить, что  открывает для себя жизнь, которая  не была бы для неё столь яркой, если бы не мысль о том, что дома, за сотни миль её ждут и помнят.
Учеба давалась Энди легко. Она не тратила много времени на то, что другим было не по силам. Её оценки были весьма успешными, и всё словно начинало устраиваться.
По дому с веселым лаем бегал уже выросший Эрнест. Почему-то Энди выбрала своему другу именно это имя и почему-то оно ему безупречно подходило. Лапы скользили по паркету, пес порой не успевал затормозить, и тогда становилось на одну разбитую вещь больше. Все в доме решили, что Эрнест немного отличается от того, каким его представляли, увидев впервые. Лора часто сравнивала его с пони. И размером и аппетитом пес напоминал именно это животное. Но зато как с ним было весело и надежно вовремя  долгих прогулок к морю. 
 
 
***
 
 
Возвращаясь из города, Джек притормозил на середине пути. В нескольких шагах от дороги, тянулась ограда. Когда-то давно здесь был загон для лошадей. Теперь об этом напоминали лишь  ссохшиеся деревяшки, по которым вьется плющ. Вдалеке, неизменно на своем месте, шумит листвой огромный дуб. Переходя с места на место, в высокой зеленой траве пасутся лошади. Узнав в них своих питомцев, Джек решил, что где-то здесь и Митч. Парень сидел на земле, сложив руки на коленях, и сразу не заметил, что уже не один. Он о чем-то думал. На лице четко проявилась грусть. 
— Не помешаю?
Джек снял солнцезащитные очки.
Митч  сделал жест рукой, щурясь от солнца.
— Нет.
-Я был уверен, что  ты отправишься в город? У тебя ведь выходной сегодня? Кинотеатр или что-то ещё?
— Нет. Что-то не хочется. В любой другой день, но только не сегодня.  Ровно одиннадцать лет назад не стало отца. Большой срок. Ровно столько лет я жил, зная, что он есть у меня и я не одинок. И столько же я теперь живу один. Когда-то мне так сильно хотелось независимости. Теперь принадлежу лишь себе.
-Но ты же этого хотел? Неосторожным мечтам иногда судьба сбыться.
Митч кивнул.
— Возможно, я бы считал, что мне повезло, если бы не мысль о том, что отца не стало по моей вине.
Джек сел рядом. Он давно хотел спросить подробнее историю жизни Митча. Однако, всякий раз останавливал себя, надеясь на то, что обстоятельства сами  сложатся и подкинут нужный момент для разговора. Похоже, этот момент настал.
— Я не помню свою мать. С отцом прожил до десяти лет. Он работал в порту. Каждый вечер приезжал домой и почти всегда был пьян.  Не знаю, почему он пил.
Митч помолчал.
— Точнее,  тогда не знал. Мы жили слишком скучно. Он почти никогда не ехал сразу домой. Нет. Не помню такого. Сначала заезжал в бар, а уже после  вспоминал о доме, обо мне. Жизнь казалась мне однородной, тягучей массой, не имеющей ни запаха, ни цвета. Всё, что у нас было  — это дом. Одноэтажный, маленький, с прогнувшими ступенями и вечно скрипящей дверью.
Ветер подул чуть сильнее,  оставаясь теплым.
— Я решил, что какой-то интерес мне просто необходим. Однажды попал в гости к своему приятелю из класса. Никогда до этого не был у него дома. Мы о чем-то говорили, а потом его отец позвал нас с собой в свою мастерскую. Там я впервые увидел гончарный круг. Конечно, я слышал о нем, но никогда не был до этого в мастерской. Везде, и на полу, и на полках, стояли сделанные его руками всевозможные вещицы. В общем,  всё, что может сделать мастер своего дела. Он сдавал их в местную лавку. Там им придавали должный вид, а потом продавали.
Митч развел руками.
— Меня с тех пор было просто не вытащить оттуда. Отец приятеля  начал давать мне уроки гончарного дела. Он отнесся ко мне как-то слишком серьезно, будто к  собственному ребенку. Или мне так хотелось думать? Не знаю. Но всё было абсолютно искренне и просто.
Джек слушал рассказ, всё лучше понимая, то, что раньше слегка не складывалось. Он смотрел на Митча.  Это современный парень. Его сверстники обычно слегка другие. У них иные интересы и круг общения тоже другой. Этому же парню можно доверять. Качество, которое слишком важно в общении с человеком, живущим в твоем доме. Это стало понятно буквально сразу. Он серьезен и, что немало важно, умеет ценить то, что посылает судьба. Наверное, лишь те, кто раннее испытывали какое-то лишение, могут верно оценить подарки жизни?
Митч продолжал свой рассказ.
— Спустя несколько месяцев я почти полностью овладел этим искусством. На всё требуется время, но мне хватило времени. Мне удавалось добиться желаемого, и воплотить в жизнь свой замысел. Это круто. Чувство удовлетворения  так и взрывается внутри. Дает силы идти дальше. Вот я и не стал останавливаться. Мы как-то даже приняли приглашение поучаствовать в конкурсе. Правда, для этого нужно было ехать в соседний штат.  Я надеялся,  что отец меня поймет и отпустит. Ведь я всё равно ему не нужен. Стал вечером ему рассказывать, а он только отмахнулся, и лег спать. Я тогда не  размышлял, не думал. Просто собрал всё необходимое и решил, что должен ехать. Конечно, мы выиграли. Такого успеха я не ожидал. А отцу моего приятеля вручили ещё и благодарность, за то, что он воспитывает ученика. В городке, где я жил, потом ходили  целые истории об этом. Я совсем тогда забыл, что в школе в тот день у меня был зачет. Важный зачет, ведь предыдущий я провалил.  Директор школы позвонила отцу на работу.
Митч взглянул на Джека.
— Тогда он приехал домой сразу, поездка в бар была отложена. Но это был единственный раз.  Я  выбежал к машине, хотел встретить его ещё во дворе, похвастаться грамотой и кубком…
Всё чаще в рассказе стали появляться паузы. Не долгие. Длиной в несколько секунд,  но этого хватало, чтобы справиться с возвращающейся из прошлого болью, и, вдохнув,  продолжить.
— Он мне тогда здорово всыпал. Запретил ходит к приятелю, а потом  пошел в сарай, где я хранил все, что сделал за это время. Он ругался и кричал вслух, всё, что думал, а между словами  разбивал все мои поделки.  Я всё это видел… Эта картинка потом ещё долго мелькала перед глазами. Весь вечер я просидел в комнате. Было странное чувство. Ни ненависть. Нет.  Что-то другое. Потом я вдруг понял, в чем проблема. Проблема не в отце. Проблема – это я.  Не будь меня, он бы мог вполне устроить свою жизнь. Он мог бы и не пить вовсе. Но всё, что его окружало изо дня в день -  это обуза, которой я являлся. Он ни с кем не встречался, хотя неплохо выглядел тогда, для своего возраста. Стало даже как-то легче. Так всегда бывает, когда понимаешь в чем проблема. Потому что проще найти решение. Моё решение было -  уехать.  Я уезжал от своих проблем. Мне казалось, я спасаю отца, помогаю ему. Конечно, я понимал, что ему придется меня искать, хотя бы для того, чтобы у полиции не было вопросов. Шериф и без того частенько заглядывал к нам. Проверял, как мы с отцом живем. И всякий раз предупреждал, чтобы он не садился за руль, если выпьет. Отец его не слушал.  Он вообще никого не слушал. Я уехал. Добрался до другого города.
Парень внезапно усмехнулся, продолжая  исповедь.
— О чем я тогда думал?.. Я долго ходил по чужим улицам, смотрел на дома, как живут другие люди. Мне было всё в новинку. Абсолютно всё. Город мне показался  очень светлым и красивым, не хотелось из него уезжать. Это было летом. Я  остался на ночлег в парке. Отсиделся тогда за высокими кустами, ждал пока патрулирующий полицейский уедет. Меня, конечно же, нашли спустя три дня. Это и не сложно было сделать, но я не думал тогда, что меня ищет уже не отец, а его сестра.
Митч опять замолчал. Его глаза были полны тоски. Скрытой, глубокой. Слова лишь поверхностно могли описать то, что происходит в его памяти в этот момент.
Одна из пасущихся кобыл подошла совсем близко, фыркнула, затем наклонилась и потянулась носом к Митчу. Он вытянул руку, и лошадь уткнулась своим большим, теплым лбом в его ладонь.
— Больше вы с отцом не виделись?
Парень сжал губы, потом посмотрел на Джека.
Солнце опускалось всё ниже к горизонту. Трава, земля, деревья и даже небо ловило на себе оттенок его золота. Облака причудливо изогнулись, под потоками ветра, сбегаясь в одной точке на горизонте.
— Последний раз отца я видел тем самым утром, когда решил сбежать. Он спал, укрывшись на диване. Телевизор уже показывал одни помехи. Я не стал его выключать, решил, что могу разбудить, и тогда всё испортится. Просто проскользнул мимо и всё. Я ничего ему не сказал. Не написал. Мне казалось, разлуку можно в любой момент сократить, лишь только появится желание. Но, я тогда очень ошибался.
Джек понимающе кивнул.
— Хозяин собственной судьбы — думаю, это размытое понятие о жизни.  Всё слегка иначе. С тех пор прошло много лет. Иногда, я подавляю в себе желание,  вернулся в те дни. Я с радостью посидел бы на пороге нашего дома, ожидая, когда отец приедет. Не важно, что он совсем не спешит ко мне. Важно, что я его жду. Даже по такой семье со временем начинаешь скучать. Тогда моя тетя мне рассказывала, что отец сразу понял, что меня нет дома. И дело даже не в том, что не хватало моих вещей. Он и не помнил их совсем. Он просто почувствовал. Представляешь? А я был всегда уверен, что отец не способен на чувства. Говорят, он метался на своем пикапе по окрестностям нашего городка, спрашивал всех подряд, не видел ли кто меня. Он жутко волновался. Он искал меня, Джек. Руки тряслись, и дрожал голос. Он даже к шерифу приехал сам, рассказав ему всю правду.  Меня стали разыскивать, а он отправился домой. Наверное, надеялся, что я вернусь.  Утром его нашли в машине, в получасе езды от города. Пикап вынесло с дороги. Он ехал на большой скорости, смял тогда несколько молодых деревьев и всё… Не знаю, о чем думал отец, в последний момент своей жизни? Но раз уехал ночью из дома, значит, отправился искать меня… Значит, всё же думал обо мне.
Оба продолжали сидеть у ограды, местами уже повалившейся на землю. Митч облокотился о высохший на солнце, скрипящий деревянный столб, изо всех сил служащий опорой. Пение птиц стало слышно сильнее: стихли какие-то посторонние звуки. Траву перебирал ветерок.
Этот день медленно заканчивался. Он ни чем не отличался от предыдущего. Для размышлений было много тем, одна из них появилась после рассказа.
У каждого из нас есть своя история: у одного она печальная; у другого  -в ней мелькают счастливые вспышки. Но все их объединяет одно – они уже прошлое. Лишь воспоминание. То, что не вернуть обратно, как бы мы этого не желали. Помнить можно, но вернуть нельзя. Для воспоминания совсем не обязательно считать дни до годовщины. Вспоминать о тех, кого любишь можно всегда. Этим то и отличается реальность от памяти.  
Потом разговор перешел на другую тему.  Джек что-то эмоционально рассказывал собеседнику, размахивая руками, и иногда их беседу разбавлял смех. Они общались легко и непринужденно. Джек тогда ещё раз пришел к  выводу, что не ошибся в выборе, и не зря пригласил этого парня в дом. Для честной беседы, наполненной пониманием и откровенностью, совсем не обязательно, чтобы собеседники были близки или знакомы. Часто это наоборот становиться преградой к взаимопониманию. 
Прислонив велосипед к машине Джека, Энди устремилась через кусты и высокую траву. Она шла, прислушиваясь к голосам.  Наконец две пропажи предстали её взору.
— Похоже, нас потеряли? – произнес Джек.
Энди смотрела осуждающе, сунув руки в карманы джинс.
— Лора совсем измучилась в догадках. Она всё время выглядывает в окно на кухне и  волнуется о вас.
— Всё в порядке, сейчас вернемся, и я её успокою. 
— А ещё звонила Хелена. Сказала, что завтра приезжает.
— Это хорошо.
Как итог добавил Джек, вставая с земли.
Митч обнял девчонку за плечо, склонившись к ней, что-то прошептал. Энди согласно кивнула.
— Мы немного прокатимся верхом, и сразу домой, – сказал он.
— Идет.
Погрузив велосипед Энди в багажник, Джек продолжил прерванный путь домой. Порядком, отдалившись от этого места, он ещё раз кинул взгляд в зеркало заднего вида. Энди уже сидела верхом на лошади, крепко держась за её шею. Митч шел рядом. Они о чем-то мирно говорили. Такой расклад вполне устраивал и Джека и тех двоих, что провожают лучи заходящего солнца.
Закончив дела на кухне, Лора присоединилась к Митчу и Джеку. Они были в гостиной. Энди уже спала.
Джек работал за ноутбуком. Он погружался в дело, становясь ещё более серьезным, при этом его украшали очки, которые он то и дело поправлял. Лора вышивала очередную наволочку для подушки. Митч просто сидел в кресле напротив, слушая в наушниках музыку и листая новый журнал по цветоводству. В доме было тихо и спокойно. Эрнест мирно спал у камина,  в центре комнаты.
Лора вдруг уколола палец, издав тонкий звук.
— Вот так всегда. Прошлый раз тоже исколола себе все пальцы.
Митч оторвался от просмотра  журнала, улыбнувшись. Обычно он слушал музыку в одном наушнике, чтобы оставаться в курсе того, что происходит вокруг.
— Ты не пользуешься напёрстком?
— Нет. Не люблю  эти премудрости. Хотя, не спорю, все они придуманы для пользы дела, но не для меня.
Женщина сделала ещё несколько стежков.
— Что за музыку ты слушаешь?
Митч пересел поближе, протянув ей наушник.
— Это словами не описать. Пока не услышишь сама, не поймешь.
Женщина с необузданной первобытностью примостила наушник к уху, замерев на мгновение. Её лицо менялось по мере продвижения песни. Она сначала удивленно крутила пальцами, затем улыбнулась, кивнув.
— Похоже на...  Не знаю на что похоже. В этой музыке есть сильный ритм.
Она почесала за ухом, подыскивая слова:
— Словно шаги. Шаги, которыми идешь по жизни. Да. Верно. Музыка, как ритм для жизни.
Лора удивленно пожала плечами.
— Мне нравиться.
— Обычно она играет в машине. Ты просто не обращала внимания.
— Возможно.
Спустя несколько минут Джек оторвал взгляд от ноутбука, удивленно обнаружив, что Лора и Митч сидят рядом на диване, при этом у каждого в ухо вставлено по наушнику.
                          
 
                                     
***
 
 
Сбежав от дел в городе, Хелена приехала утренним поездом. Перрон встречал её ленивым туманом, блестками росы на траве и знакомыми до боли очертаниями городка. Джек тоже был там, заботливо и любя обняв, при встрече. Сама Хелена безумно соскучилась по  домашним. Последнее время они с Джеком всё реже одновременно оказывались в доме. Между встречами, как спасение были телефонные звонки, но этого было смертельно мало, чтобы залатать дыру в душе. На этот раз их встреча не была долгой. На следующее утро дом разбудил телефонный звонок. За завтраком Джек сказал, что ему нужно срочно уехать. Дело не терпело отлагательств, и он стал поспешно собираться.
В комнате царил небольшой беспорядок. Он перекладывал какие-то бумаги с места на место, затем что-то искал в ноутбуке.  Так продолжалось уже почти час.
Хелена тихо вошла и села на край кровати, осторожно, стараясь не мешать. Она наблюдала за происходящим, пытаясь вновь и вновь уговорить саму себя, что поездка рабочая и не может быть отменена, как бы ей того не хотелось. Ей приходилось работать над собой всякий раз, провожая Джека. Этот случай не стал исключением. Сборы Джека ничего кроме дикой тоски и страха в её подсознании не вызывали. Ведь всё это означало лишь одно – дни одиночества, странные беспокойные сны. Холодное одинокое утро, одно за другим станут повторяться, как привычное скучное событие. Ждать, ждать и ждать. Ожидание — это единственная связь с Джеком. Даже в этом не приятном, по сути, процессе, она искала «плюсы». Находила их? Конечно да, но обманывать себя Хелена жутко не любила. Ей было бы легче знать, что он дома. Но так уже много лет не может быть. Порой, хотелось вспылить и стать в дверях. Запретить поездки, предложив один единственный выбор: дом и семья, либо эта чертова работа и бесконечные отъезды. Но сделать подобное – значит стать на ступень ниже. Значит, чем-то напомнить Джеку Агнесс и прежде всего, признать собственную слабость.
"Глупые предубеждения. Этот дурацкий характер когда-нибудь сыграет со мной злую шутку. Почему я не могу настоять на своем? Почему не сказать сейчас Джеку то, что занозой сидит в душе?"
Она ломала голову над ситуацией  и  так увлеклась, что даже не заметила, что Джек уже несколько минут  смотрит на то, как по её щекам текут внезапные слезы. Пальцы нервно сжимают друг друга.  Вдруг её тело вздрогнуло  от прикосновения к  плечу. Джек стоял перед  ней на коленях, аккуратно вытирая её слезы.
— Не нужно, слышишь? Почему ты плачешь?
Хелена словно очнулась от страшного сна, ведь в своих мыслях она забежала уже далеко вперед и ничего кроме тоски там не ощутила.
— У меня плохое предчувствие.
Джек наклонил голову, затем улыбнувшись, вновь посмотрел на Хелену.
— Ты говоришь мне это каждый раз и всегда, примерно, одно и то же. Нужно привыкнуть и станет сразу проще.
— Привыкнуть к тому, что тебя нет?
Она договорила, вдруг поежившись от холода на коже.
— Прости. Я имела в виду  твое отсутствие. Это как пустота, которая появляется всякий раз после твоего отъезда. Так нельзя. Нельзя вдруг брать и исчезать из моей жизни. Так нельзя, Джек.
— Я пока ещё здесь и не собираюсь никуда надолго исчезнуть. Я обещаю тебе вернуться.
Он пальцем прикоснулся к кончику ее носа, как делал это раньше в детстве, пытаясь подбодрить грустную девчонку.
— Я не хочу привыкать к разлуке, а твои возвращения, ничто иное, как подарки судьбы. Я всё ещё помню слова отца. Он не разрешал мне радоваться чему-то хорошему.
Джек кивнул.
— Да, я помню: «Счастье можно спугнуть». Кажется, так он тебе говорил?
— Именно. Он был прав. Я сто раз в этом убедилась.
Они немного помолчали.
В глазах Джека Хелена разглядела какую-то загадку. Он что-то задумал и тянет время.
— Ты сейчас должна успокоиться и выслушать меня. Идёт? Это займет несколько минут.
Джек вернулся к столу.  В кипе бумаг он нашел большой лист полностью исписанный.  Затем вновь вернулся к Хелене, всё так же опустившись перед ней на колени.
— Ты что стал писать стихи? Или любовь к ледникам так сильна, что уже не помещается только в тебе?
Джек засмеялся. Было видно, что он  волнуется. Но даже столько лет зная этого человека, Хелена точно не предполагала, что сейчас услышит.
— Я начинаю. Будь внимательна. И вот ещё что, отнесись к этому серьезно. Без смеха. Я написал тебе что-то вроде письма.  Хотя на самом деле это признание.
— Что? Признание? Это наглость, читать признание по бумаге.
— Наглость? Нет. Это очень правильно. Ведь по памяти я могу что-то упустить, а так скажу всё, ничего не пропущу. Серьезной, будь серьезной.   
Он держал листок перед собой.
«Привет, моя любимая пропажа! Говорят: "Бумага всё стерпит". Думаю, этому листку досталось сполна. Я много раз писал на нем, потом зачеркивал и снова, подбирая слова, продолжал дальше. Не знаю, что сложнее, сказать о моем чувстве глядя тебе в глаза или вот так написать. Оказалось, что это о чем уже давно стоило сказать, не описать в нескольких строках. Лирик с меня плохой. Сегодня я ещё раз это признаю. Нет общепринятого стандарта, для того, что бы сознаться в чувствах. Я хочу, просто сказать  всё как есть и стать ближе к тебе ещё на один шаг.  Я узнал за свою жизнь много людей. Знаю их имена, знаю страны и государства, где они живут. Разные манеры и традиции, многоликие образы и языки. Все они не похожи друг на друга. Именно этим  интересны,  важны для меня. Их много, всех уже не перечислить, но одно я знаю точно, я никогда не смогу собрать всех этих людей вместе. Почему я о них вспомнил? Просто я много раз пытался описать тебя в собственном воображении, и всякий раз попытка удавалась, но я поймал себя на мысли, что каждый раз я характеризую тебя по-разному. Ты так же многолика, как все мои знакомые. Нет повторений твоим выходкам, словам. Ты бываешь, предсказуема, но всё равно ты разная. Только с тобой, моя пропажа, мне хорошо и пусть так длится всегда. И пусть ты по-прежнему ставишь на плиту чайник, забыв его включить, я готов в сотый раз включать под чайником конфорку вместо тебя. Ведь так делаешь только ты. Только ты можешь купить огромное количество вещей в магазине, забыв именно то, о чем я тебя попросил. И пусть мне придется самому отправиться за нужной покупкой, я буду вечно любить эти твои недостатки. Ведь так поступаешь только ты. Мне интересно думать о том, какими мы будем с тобой в старости? Я хочу встретить её с тобой. Ты со мной во всех моих начинаниях. Чтобы я не делал, каким бы ни было мое настроение, ты рядом, даже если на расстоянии. Обещаю, мы сможем прожить долгую жизнь и накопить ещё больше хороших воспоминаний. Я знаю, ты ждешь от меня дня, когда я сделаю тебе предложение. Обещаю, он когда-нибудь наступит. Не злись и не суди меня, я многое не сказал тебе, хотя уже давно пора. Я многое не сделал, мне вечно не хватает времени. Но я верю, ты понимаешь.  Знаю — любишь. Большего мне не нужно. Мое счастье заключается в одном слове — ТЫ».
Джек дочитал, ещё несколько секунд рассматривая, исписанный собственным почерком,  листок.
— Я точно что-то забыл. Или нет?
Хелену охватили разные чувства: ей хотелось смеяться, плакать, радоваться и ещё, сказать Джеку, что у него этих самых недостатков ничуть не меньше, и что они такие же любимые, как и те, о которых написано в письме.
— Да, верно. Ты забыл кое-что написать.
— Серьезно?
— Серьезно, Джек. Во всем письме ни слова о любви. Там нет фразы «Я тебя люблю». Что за любовь такая, если о ней не идет речь?
Джек знал, что Хелена играет, шутит.
— «Я люблю тебя?» Глупость какая-то. Тебе важнее эти три слова? В них нет никакого смысла. Скучно, согласись?
Хелена кивнула, обнимая Джека за шею.
— Ты понял это только теперь? А как же влюбленность, от которой теряешь голову и всё такое прочее?
— Это было давно. И было ли вообще?
— Но может, всё же скажешь?
Джек в ответ тоже обнял свою Хелену, чмокнув в нос.
— Что сказать?
— Прекрати. Ты же знаешь. Мы ведь сейчас говорили о любви. Забыл?
— О любви? Не-ет. О любви говоришь ты, а я говорю о том, что ты вечно всё делаешь не так, как другие.
— Ты о чайнике?
— Хотя бы о нем. Кстати, перед тем, как сюда идти, я попросил тебя поставить чайник, чтобы выпить чаю. Без сомнений, ты его поставила, но конфорка холодная. Разве не так?
Хелена повела взглядом по потолку, вдруг схватившись за голову:
— Боже, мой! Я поставила и включила...   Кажется, я забыла налить воды!
Джек побежал вниз, спасать  дом от пожара.
Но на кухне мирно читала свежую газету Лора. Она удивленно приподняла брови, затем очки, разглядывая ворвавшегося Джека. Глаза её были слегка сонными. Чтение вечно наводило её лишь на дремоту.
Джек  отдышался.
— Что пишут?
Женщина удивленно переспросила.
— Где?
— В газете.
— О-о, не имею ни малейшего понятия. Я просто смотрю. Здесь иногда печатают забавные картинки. Ты за этим пришел?
Джек сейчас абсолютно точно понял, что чайник не только не кипел, но и вовсе не был поставлен на плиту.
В кухню следом вошла Хелена, прикрывая рукой улыбку.
— Ты обманщица.
— А ты слишком самонадеян. Я не забыла включить печь, не забыла налить воду. Я вообще забыла про чай.
Она наконец-то засмеялась. Радостно и по-детски наивно.
Лора не совсем понимала, о чём идет речь. Она ещё долго наблюдала за тем, как эти двое над  чем-то смеются, что-то друг другу доказывают. Затем набрав в легкие воздуха, чуть громче обычного спросила:
— Кто-нибудь в этом доме мне ответит, чайник ставить или нет?!
 
 
***
 
 
Спеша встретить первый  поезд, Митч гнал авто в сторону  железнодорожного вокзала. Он  взглянул на часы, облегченно вздохнув. В запасе ещё есть немного времени.
Перрон пуст. Сквозь ещё голые ветви деревьев проглядывали  розоватые лучи солнца.  Ещё несколько дней тепла и начнут появляться листья, тонкий слой пробивающейся травы окрепнет.
Послышался гудок приближающегося поезда. Последний раз они виделись больше года назад. 
Энди вышла из вагона, поставив возле себя чемодан, оглянувшись по сторонам. Это была восемнадцати девушка, прекрасно сложенная. С длинными черными волосами. Она по-прежнему носила густую челку, отчего образ не менялся, а лишь становился более взрослым, возмужавшим.
Она точно знала, кто будет её встречать и всякий раз чувство волнения переполняло. Энди чуть подпрыгнула на месте, увидев Митча. Желание броситься ему на шею и наговорить кучу теплых слов усилилось. 
— Это тебе.
Митч протянул букет весенних цветов.
Он, как и прежде, по старой привычке раскрыл руки для объятий, но смущение Энди было слишком очевидно.
— Как быстро летит время.  Я что-то пропустил? А если честно, то узнал тебя только по чемодану. Возможно, что человек так меняется за год?
— Возможно. Ведь ты говоришь со мной. Наверное, теперь будет достаточно короткого «Здравствуй»?
Энди шагнула вперед, взяв Митча за руку.
— Тогда, здравствуй, Энди.
Она засмеялась, все же обняв лучшего друга. Митч подхватил девушку на руки, закружив в воздухе. Пожалуй, именно этот момент и грел ей душу весь год. Ожидание чуда оправдало себя сполна.
Направившись к машине, оба оглянулась.
Смотритель станции провожал их строгим взглядом,  продолжая мести перрон.
— Как думаешь,  Лора будет знать о том, что я тебя обнимала ещё до нашего приезда домой?
Митч кивнул.
— Телефон по-прежнему её  неизменный друг.
Все в доме были рады приезду Энди: семья  опять собиралась вместе. 
Но она сразу убежала в свою комнату, как всегда объяснив это тем, что должна непременно переодеться после долгой дороги и распаковать подарки.
Лора поставила её букет в  вазочку, шепнув Хелене на ухо:
— С каждым годом объятия на перроне все крепче.
Хелена  кашлянула.
— Тебя же там не было?! А знаешь, Лора, твои способности пригодились бы в разведке.
— Вся моя жизнь и так сполна её напоминает.  Всё это я где-то уже видела.
— Это называется лучшие друзья, Лора.
— Не смеши меня, дорогая.
Женщины принялись готовить завтрак,  поглядывая из окна кухни на то, как Энди эмоционально что-то рассказывает Митчу, а тот, протирая лобовое стекло автомобиля, лишь улыбаясь, слушает её болтовню.
— Не-ет.  Лора, ну что ты. Тебе только кажется. Она просто привыкла к Митчу. Других парней в её мире не было. Я надеюсь.
— Да.  Верно, а разве ты поначалу не называла привычкой свои чувства к Джеку? Разве ты не плакала по ночам в подушку?  Не убегала из дома? Здесь закручивается, что-то более серьезнее, чем просто дружба. Думаю, что стоит поговорить с Митчем.
Хелена  вздохнула, разведя руками.
— Нет. Так можно обидеть кого угодно. Я благодарна Митчу за то, что он помогал нам с Энди. Ведь вспомни, как было сложно с ней вначале. Она даже ела только при нем.  Я не хочу спугнуть эту связь между ними. Она слишком хрупкая, потому что слишком редкая. Тут  нужно очень тщательно подбирать слова.
Лора вытерла руки о полотенце.
— Что ж, я поняла, поговорить придется мне. Думаю, мой словарный запас позволит остаться деликатной.
Хелена усмехнулась.
— Может быть, потренируешься на мне?
— Когда я смотрю на тебя, то не могу быть серьезной. И кстати, впереди ещё целый день. Разговор состоится вечером.
После ужина, разговоров об учебе, подарков и  прогулки по окрестностям, в дом не торопливо вошел вечер. Он, как желанный гость, бросил тень на вещи, придал чуточку сентиментальности и окутал всё спокойствием…
Лора постучалась в комнату к Митчу, поставив на стол чашку горячего травяного чая.
— Отличный букет трав, чтобы восстановить силы. Собирала их сама.
Митч кивнул, понимающе поглядывая на гостью.
— Здесь только одна кружка. Обычно количество чашек соответствует количеству собеседников.
— Только не в нашем случае. Хочу сегодня лечь чуточку раньше обычного. Завтра нужно в город. Если выпью этот чай — точно не усну. Видишь ли, на всех он действует по-разному.
Она немного  помолчала, удивленно спросив:
— А почему ты решил, что мы собеседники?
— Лора, весь день ты смотрела на меня так, словно я шпион и все мои действия имеют ещё один смысл. Думаю, ты хочешь поговорить. Нет?
Женщина закашлялась, подыскивая слова.
— Я иногда не могу скрывать свои эмоции. Это «минус».
— Значит, ты откровенна. Это «плюс».
— Я боюсь за Энди. Понимаешь, она ещё совсем молода и может натворить ошибок. В порыве эмоций или чего-то ещё…
Парень собрался отпить чай, но передумал.
— И чем могу помочь я?
— Ты можешь помочь ей натворить этих ошибки…
Женщина отвела взгляд в сторону,  почувствовав прилив жара.
В комнате повисла тишина. 
Оба немного погодя засмеялись, не совсем понимая над чем.
— Пожалуй, я пойду, Митч.  Добрых снов. И всё же выпей чай. Пожалуйста.
Она быстро вышла в коридор, столкнувшись там с объектом неоконченного разговора.  Энди держала в руках несколько ярких журналов. Все трое переглянулись.
— Митч, я как раз к тебе. У меня есть, что тебе показать.
Она перелистнула глянцевые страницы.
— Можно мне войти? Скучать не придется. Я обещаю.
Чувствуя на себе взгляд Лоры, Митч запротестовал, сказав первое, что пришло на ум:
— Знаешь, не стоит тебе выбиваться из графика. Каникулы скоро закончатся и уже очень поздно…  Спокойной ночи.
Он захлопнул дверь изнутри, предполагая себе удивление Энди.
Сама же Энди всю ночь ворочалась в постели, пытаясь понять причину такого поведения Митча. Да и взгляды Лоры  ей тоже показались странными.
Утром она незамедлительно направилась за объяснениями в гараж. Её предчувствия  оправдались. Митч, как и вчера, вел себя более чем странно. Вместо того чтобы приветливо поздороваться, он вытянул руку вперед быстро произнеся:
— Стой на месте.
— Тебя не было за завтраком. 
— Я знаю.
Митч отошел на несколько шагов назад, стараясь сохранять воображаемую дистанцию.
— Ты немного не такой, как прежде. Что-то случилось?
— Абсолютно ничего.
Девушка пожала плечами.
— Тогда почему ты стоишь там, а не рядом со мной? Почему ты не захотел поговорить со мной вечером? Я что-то не так делаю?
Энди пыталась найти причину, продолжая ходить за Митчем вокруг автомобиля.
— Совершенно ничего. Ты всё себе придумала.  Видишь,  здесь слегка грязно и пахнет бензином. Можешь испачкаться.  Так что перестань ходить за мной по пятам и иди в дом.
— Здесь грязно? — она оглянулась по сторонам. — Митч, этот гараж можно считать образцовым, по чистоте.  И вовсе не пахнет здесь бензином.
— Пахнет.  Ты просто привыкла.
— В том то и дело! Я привыкла, потому что провела здесь массу времени с тобой. До сегодняшнего дня мне это было позволительно. Что же теперь?!
Она внезапно для себя почувствовала в образовавшейся тишине то напряжение, которое не ощущала ещё никогда. Ей казалось, что она слышит, как стучит сердце человека, стоящего от неё в нескольких шагах.  Словно она попала в его личное пространство и теперь по-другому, более близко чувствует его.  Это было чем-то очень новым.
-А вообще ты прав. Мне лучше уйти.
Энди молча, ушла к себе в комнату, отказавшись ехать в город с Лорой и категорически не соглашаясь выйти.  Она сидела на кровати, ощущая, что внутри появился страх. Приятный страх, волнующий. Страх снова увидеться с Митчем.  Увидеть его силуэт, знакомую походку, услышать голос. Всё это заставляло сердце биться так быстро, как никогда. Подружки, в колледже подшучивая, часто ей намекали, что она может по уши влюбиться в Митча. На что Энди протестовала, жутко на них злясь. Сейчас эти доводы уже не казались ей таким уж вздором.
Хелена долго стояла под дверью, не решаясь постучаться. Но всё же сильно волнуясь об Энди, она пересилила себя.
— Прости,  мы все за тебя переживаем. Ты не выходишь. Что случилось?
Энди не хотела говорить о чувствах, зарождающихся в душе. Она, закрыв лицо руками, продолжала плакать.
Хелена кинулась её обнимать, узнавая в ней прошлую себя.
— Господи, Лора опять была права. Не может быть.
                    
 
***
 
Хелена должна была вернуться, чтобы успеть до отъезда Джека, но какие-то неотложные дела удерживали её в шумном городе. Они не виделись  уже почти три месяца. Это не долгий срок, но только не для них. Разлука длиной в час уже теребила душу. Хелена ощущала необузданную необходимость в своем любимом мужчине. Хотелось дышать им, как воздухом, но жизнь так любит чинить препятствия! Они снова разминулись, оказавшись друг от друга на огромном расстоянии.
Перед самым отлетом, Джек позвонил, но Хелены дома не оказалось. Он впервые просчитался во времени. Уже сидя в самолете, он осознал, что в это время Хелена обычно в офисе. Он даже ничего не оставил на автоответчике, просто повесив трубку, решил, что всё объяснит, когда вернется.
Уже вечером, поздно придя домой, Хелена обнаружила пропущенный вызов. Она была уверена, что звонил именно Джек, но не могла взять в толк почему он промолчал? Отчего не оставил сообщение и не перезвонил на работу? Это слегка сбивало с толку. Таким Джек ещё никогда не был. Странное предчувствие тут же охватило её. Она всё думала над этим, продолжая каждый день ждать окончание его поездки. Хотелось, во что бы то ни стало увидеться перед грядущеё разлукой. Хелена уверяла себя, что спустя срок, Джек вернется к ней, как и было запланировано. Ведь он обещал!
За навалившимися делами, суматохой огромного мегаполиса, она почти не замечала одиночества. Просто продолжала жить мыслью о встрече, каждое утро поглядывая на календарь и рисуя на прошедшем дне крестик. Ещё один день остался позади.
Заветный день настал. Хелена никогда не готовилась к встрече специально, но на этот раз успела забежать в магазин и купить всё необходимое к ужину. Она быстрым движением открыла дверь, подбежав к автоответчику. Джек, судя по расчетам, мог позвонить ещё днем.
«Возможно, он всё ещё занят. Или же в дороге», — утишала себя Хелена, суматошно укладывая маленькие подушечки на диване.
Но на табло ярко светился «ноль», пугая своим присутствием. Странное чувство дрогнуло внутри, сменив отличное настроение на внезапную пустоту. Хелена весь вечер пыталась делать какие-то дела, всякий раз, опять подходя к автоответчику.  Снова «ноль»… Эта цифра уже не была для неё отсутствием чего-то, а стала скорее присутствием неожиданного молчания. Пустота сводила с ума. Она открыла окно,  окинув взглядом  ночную улицу и утешая себя  мыслью, что Джек как и прежде появиться на пороге внезапно. Но ничего не происходило. Сон исчез, и вместо него вокруг возникла тишина. Она продолжала ждать, рассматривая немой пейзаж за окном. Чужие окна гасли, загорались. На небе мерцали звезды, и уже совсем не верилось в то, что пустоту в комнате разорвет телефонный звонок.  Поджав под себя ноги, она устроилась в кресле.  Она отказалась от любых домыслов и размышлений, зная на собственном опыте, что если верить в хорошее, разочарование будет вдвое больнее. Уже почти на рассвете, не справившись с чувством навалившегося сна, Хелена уснула. Её разбудил звонок телефона. Долгожданный, как ей показалось на тот момент. Звонил Питер. Он уже реже составлял компанию Джеку в поездках. В этот раз он так же не вошел в число участников экспедиции. Питер говорил тихо, почти шепотом. Весь смысл звонка заключался в одной лишь новости, услышав которую Хелена сжала сердце в кулак. Она закрыла глаза, молча держа трубку. Если их открыть и посмотреть вокруг, окажется, что Питер прав, и Джек уже не приедет.  Он говорил как-то не связно о том, что группа ученых, в число которых входил и Джек, не вышла на связь вовремя, и вертолет так и не вернулся на базу.
— Я встречусь с тобой, как только смогу и всё постараюсь объяснить подробно. Ты меня слышишь, Хелена? Ты слышишь меня? Я перезвоню тебе немного позже. Только подойди к телефону! Мне каждый день что-то новое сообщают. Возможно, к нашей встрече информации будут больше? Сейчас я знаю немного.  Но его ищут.
В трубке гудки сменили голос Питера. Что всё это значит? Счастью, сроком в несколько лет конец? Ожидание и одиночество опять поселяться рядом? А как же быть с ноющей мыслью о том, что они даже не успели увидеться перед разлукой? «Разлука», закрутилось в голове.  Хелена прошлась по комнате, с ужасом обнаружив, что спустя полчаса должна быть на встрече с заказчиком, а она по-прежнему ходит в халате. Собраться с силами совершенно не получалось. Все попытки настроить себя на работу ломались, и логика мыслей убегала к теме о муже. О том, во что совершенно не хочется верить. Вещи сыпались из рук. Сладить не получалось даже с ключом от двери. Опаздывая, Хелена безуспешно пыталась поймать такси. Ехать на метро, означало, что клиент может и вовсе не дождаться её в назначенном месте. Обнадеживающий желтый цвет автомобиля показался среди движущейся массы машин. Она, что есть силы, замахала рукам и, к счастью, её знаки были замечены водителем. Уже спустя двадцать минут, Хелена бежала по высокой лестнице к офису, где и должна была состояться встреча. Вот только дверь оказалась наглухо закрыта.
Прождав несколько минут, она вышла на улицу. В её руках была стопка каких-то журналов, папок и ещё бог знает чего. Плащ трепал ветер, шарф норовил сорваться с шеи и предаться полету. С неба упали капли дождя.
Медленно подходя к офису, она ненароком взглянула на окна Кэтрин Хант, своего босса. Жалюзи отвешены, значит, она на месте.
Увидев через стеклянную дверь Хелену, Кэтрин эмоционально сделала знак рукой. Делать  нечего… Хелена вошла в кабинет, опустив голову.
— Я не знаю, что могло случиться, чтобы ты, Хелена, не пришла на встречу? Мы ещё никогда не срывали сделки, и я совершенно потерялась в догадках. Заказчик мне позвонил, но я даже не знала, что ему ответить. Тебя прождали целых двадцать минут. Учти, ведь это очень занятые люди. Зачем я всё это говорю, ты и так всё знаешь? Так в чем же дело?!
Хелена вспомнила, как когда-то в далеком детстве её звала в кабинет на разговор бабушка. Тогда она стояла с гордо поднятой головой и смотрела в глаза, возможно и боясь гнева, но, не признавая вины. Что же случилось с её кредо теперь?
Кэтрин села за стол. Вокруг стало так тихо. Продолжая держать перед собой всё ту же охапку,  Хелена расслышала, как по глянцу журнала стучат капли её собственных слез.
— О, Господи, ты что плачешь?!
Кэтрин сорвалась с места, срочно усадив подчиненную в кресло.
— Я так полагаю, что случилось нечто? Только что-то слишком серьезное может заставить плакать тебя? Объяснишь?
Хелена подняла заплаканный взгляд, закачав головой.
— Я не могу объяснить, это внутри меня. Прости Кэтрин.
Понимающе вздохнув, Кэтрин предложила Хелене отдохнуть несколько дней, чтобы справиться с собственными эмоциями и только после этого вернуться к работе.
 
 
 
***
 
 
В перерывах между учебой Энди вновь возвращалась домой всё тем же маршрутом, тем же поездом. Вот и в этот раз, к перрону он прибыл вовремя.  В стекла вагона барабанил крупный дождь. Повсюду были лужи и желтая листва. Ветер рвал одежду. Закутываясь в длинное пальто, Энди спрыгнула со  ступеньки, вытащив за собой чемодан.  Почему-то Митча не оказалось по близости. Мерзнуть под проливным дождем она не хотела и, потащив багаж за собой, вошла в здание вокзала, устроившись в кресле у огромного окна. Непогода продолжалась, но теперь о шуме в верхушках деревьев и промозглости дождя оставалось лишь догадываться. Внутри вокзала было тепло и тихо. В очередной раз, взглянув на часы, что висели на противоположной стене, Энди обнаружила, что с тех пор, как прибыла на станцию, прошло почти два часа. Вокруг уже никого не было. Несколько машин, что ждали поезд, уехали, люди тоже исчезли. Энди откинулась на спинку, на минутку закрыв глаза. Она думала, о том, что могло изменить привычное? Мысль о том, что из-за происшествия мог пострадать и Митч, заставила её открыть глаза, и выпрямиться. Ещё несколько минут и за окном промелькнула знакомая фигура. Митч буквально ворвался в здание вокзала, облегченно выдохнув, найдя глазами Энди. Он выглядел абсолютно промокшим.  По лицу стекала вода, куртка и брюки промокли насквозь тоже. 
Энди вскочила со скамьи, удивленно его рассматривая.
— Не знаю, что и сказать? Это хорошо, что ты здесь. Я почему-то решил, что ты можешь отправиться по дороге навстречу.
Девушка расстегнула сумочку, торопливо сняв  ее с  плеча.
— Наверное, ещё немного, я так бы и поступила. Что с тобой?
— Со мной? Я в порядке, а вот машина не совсем: сломалась посреди дороги. Нужно было сразу бросить её и идти сюда. Как нарочно, не одной попутки? Да и откуда ей взяться?
Энди  протянула Митчу носовой платок.
— Ты совершенно промок. Вот, возьми. Хотя бы вытри лицо. Так ведь недолго и заболеть?
Темные тучи продолжали висеть густой ватой. Казалось, они вот-вот коснуться верхушек голых деревьев и прольют очередную партию дождевой воды. Однако по лужам уже не плюхали капли, и было решено отправиться по дороге домой. В этот раз Энди приехала вечерним рейсом, и ждать ночи не было смысла.
Дома уже начала волноваться Лора.
Дорога оказалась, жутко размытая дождем. За разговором время летело быстрей, чем обычно, но его всё же не остановить. Начало смеркаться.  Энди постоянно спотыкалась, не раз пожалев, что надела сапожки на каблуке.
В нескольких минутах ходьбы виднелся перекресток. Там одна дорога к дому убегала влево, тут же теряясь за высокими деревьями и густым кустарником,  другая, петляя, вела  к дому.
— Где же Шевролет?
Митч махнул рукой, указав вперед.
— После перекрестка, минут пять ходьбы. Идем быстрее, и начни смотреть под ноги.
— Куда смотреть, ведь не видно ничего!
Оба шли почти рядом. Энди вновь споткнулась. 
— Кажется, я каблук сломала.
Наклонившись, она расслышала странный шум. Звук нарастал. Подняв голову, девушка осмотрелась. Внезапно в темноте, среди деревьев промелькнул свет фар. Машину занесло на скользкой дороге, она зарычала, что есть силы, рванув вперед, прямо в сторону Энди. Оказавшись на несколько шагов впереди, Митч успел подбежать к девушке, столкнуть её с дороги. Всё произошло так быстро, что времени на размышление не оставалось. Машина, не останавливаясь, умчалась. Обычно, такого здесь никогда не бывало, а будь за рулем кто-то из местных, обязательно бы притормозил.
Спустя какое-то время Энди пришла в себя,  ощутив дикую боль в ноге. Она огляделась вокруг, прислушиваясь к тишине. Митча рядом нет. Окружали лишь шум начинающегося дождя, силуэты зарослей на фоне темнеющего неба. Несмотря на боль, она всё же встала, с трудом пробравшись к дороге. Шарф болтался поверх её грязного пальто, а берет и вовсе слетел при падении.
— Митч?!  Ты меня слышишь?!
Энди внимательно всматривалась в темноту, вдруг наткнувшись на неподвижное тело у своих ног. Она суматошно кинулась переворачивать его на спину, сдерживая желание закричать от страха. Перед ней лежал человек, не подающий признаков жизни, а вокруг сгущалась ночь. Энди что есть силы, затрясла его за куртку, склонившись ниже. Несколько мгновений, и Митч застонал, проведя рукой по лицу.
— Никогда так больше не кричи, можно же оглохнуть.
Он попытался встать, но ноги  не слушались.
Энди подставила ему плечо, помогая подняться с мокрой земли.
— Как ты?
— Голова слегка кружится. Пройдет. Наверное, от удара. А ты?
Девушка  облегченно вздохнула, вытирая то ли слезы, то ли капли дождя на своём лице.
— Ещё не решила, что хуже. То, как ты меня толкнул, или если бы меня все же сбила машина?
— Я хотел лишь как лучше.
— А может ты специально так сделал?
Парень потихоньку пришел в себя, посмотрев на Энди.
— Что ты называешь специально? Попросил кого-то, чтобы нас сбили или упал лицом в лужу?
Девушка отмахнулась, прихрамывая.
— Ты так долго лежал, молча, я уже черт знает что подумала! Господи, так ведь можно сойти с ума!
Она согнулась, схватившись за ногу.
— Ты толкнул меня прямо в кусты! И даже не поинтересовался что за ними!
— Когда мне было интересоваться?!
— Теперь у меня нога болит. Жутко болит. Неужели сломала?
— Сейчас дойдем до машины, там и посмотрим, что с твоей ногой.
Уже в салоне автомобиля,  Энди осторожно подняла брючину, обнаружив глубокую ссадину. Кровь беспрестанно сочилась из раны.
— Подожди, в багажнике есть вода. Нужно промыть рану, а потом уже я забинтую тебе ногу. Важно постараться дойти всё же до дома.
Митч без суеты сделал всё необходимое, наконец-то сев рядом с Энди на водительское сидение.
— Слушай, в доме кроме Лоры нет никого. Хелена приедет спустя пару дней. Другого автомобиля в гараже нет. За нами никто не приедет, и значит, тебе придется идти.
Энди пристально смотрела на собеседника.
— Отличное начало твоих каникул. Зато, ты уже не сможешь пожаловаться, что одинаково скучно проводишь каникулы.
— Да? Интересно. В следующий раз ты будешь меня топить?
— Если не станешь сговорчивее, придержу это как вариант.
Энди откинулась на спинку сидения.
— Ты прав, впечатлений масса. Обычно такие истории как эта, красиво заканчиваются.
Митч удивленно кинул взгляд на Энди.
— Как может такая история красиво закончиться?
— Ну, знаешь, как бывает. С ней что-то случается, а тут появляется он, на белом коне, в шикарном костюме и, конечно же, её спасает. Дальше всё как в кино.
В машине повисла пауза. Энди успела подумать, что сказала чуточку больше, чем собиралась.
Митч представил себя со стороны. Измокший и слегка растрёпанный, он мало походил на принца из сказки. Оба оценивающе переглянулись.
— Белый костюм и лошадь. Я немного погорячилась. У тебя грязь на лице. И на лбу. И на куртке, тоже.
Парень полез в карман за носовым платком.
— А у тебя в волосах целый гербарий. Кстати, где твой берет?
Уже по темноте добравшись до дома, Митч внес Энди на руках, посадив на огромный диван.
Склонившись к его уху, Энди прошептала еле слышно.
— Могу себе представить, что сейчас будет. У тебя за спиной Лора.
Митч скинув капюшон с головы, медленно обернулся.
— Снова бессонница, Лора?
Женщина перевела дух, пытаясь не «взорваться».
— Митч, что у Энди с ногой? Почему она забинтована? Почему вы оба в грязи и почему так поздно?
— Сущие пустяки. Всё в порядке. Нужно будет отвезти её утром в клинику. Наверное, перелом, а  возможно, просто ушиб.
Лора присмотрелась внимательнее.
— Просто ушиб? Да что произошло? Вы оба жутко измазаны… И вас не было слишком долго.
— Лора, успокойся, нас сбила машина.
Прежде, чем Митч закончил эту фразу, его собеседница плюхнулась в обморок.
Открыв глаза, Лора осмотрелась. Она сидела в кресле, под ногами у неё маленький пуф, а сама она укрыта клетчатым пледом. Энди продолжала сидеть на диване, рядом, пристально наблюдая.
— Где Митч?
— Он взял лошадь и отправился к машине. Нужно её попытаться завести. Я бы пошла с ним, но вот нога…
— Бог мой, что значит эта жуткая фраза — «нас сбила машина»? Это же катастрофа!
— Лора, ты всё усложняешь. Ни какой катастрофы не случилось. Трудяга Шевролет сломался ещё до того, как Митч попал в город. Мы пошли обратно пешком, и тут вдруг из-за поворота появляется сумасшедший автомобиль.
— Вернее сказать, сумасшедший водитель.
— Они оба были не в себе. Идет дождь, дорога скользкая. Зачем так гнать? Я даже не успела ничего понять. И если бы не Митч, я могла бы оказаться на больничной койке, в лучшем случае. Получается, что показаться врачу нужно завтра не только мне.
Поведав всю историю, Энди вновь повторилась, что Митч здесь абсолютно ни в чем не виновен. На что Лора ответила дежурной фразой:
— Вас нельзя оставлять вместе: обязательно что-то случится. И это обязательно будет что-то плохое.
— Как сказать.
— Как понять?
Голос Лоры сошел на визг, который больше вызывал умиление, нежели страх.
Энди пожала плечами.
— Ну, для кого-то дождь результат наводнения, а для кого-то причина оказаться под одним зонтом.
У Лоры округлились глаза.
— Что, что?
— На факультативе философии нас учат философствовать. Я стараюсь как можно чаще практиковать.
Женщина решительно скинула плед.
— Ох уж эта ваша практика. Энди, с этим нужно что-то делать.
Лора прошла на кухню, через какое-то время, спросив:
— Что за поломка? Митч не сказал?
— Нет. Но прежде чем идти за мной на вокзал, он сполна проторчал под дождем и так ничего и не сделал. Не уверена,  что сделает сейчас. Хотя…
— Стоило дождаться утра.
— И бросить  Шевролет ночью на дороге?
На такой вопрос  Лора не смогла ответить категорично.
— Что же, остается ждать. Я сейчас сделаю чай. Ненавижу все эти ожидания.
Митч вернулся спустя несколько часов. Он был окончательно измучен. Утром, как и было решено, всё трое отправились в город. От осмотра врачом Митч отказался, ссылаясь на то, что ночное происшествие всего лишь пустяк. Осмотрев Энди, доктор подтвердил, что она изрядно ушибла ногу, но вместо перелома обнаружил лишь вывих. Подобная новость всех слегка взбодрила, и было принято решение отправиться в кафе. За привычной болтовнёй и общением, все трое провели пару часов: неизменный лимонный пирог мистера Ли, и душистый горячий чай.
Лора была прекрасным собеседником в любой компании, но сейчас и Энди и Митч чувствовали, как каждый их взгляд и слово, сказанное друг другу, жестко контролируется и взвешивается. Девушка толкнула Митча ногой под столом, еле заметно подмигнув.
— Хоть у меня и болит по-прежнему нога, и я ненавижу эти походы к врачам, но всё же, вчерашний день был особенным. Мне понравилось, как ты нес меня на руках.
Лора кашлянула.
— Сделаю вид, что ничего не слышу.
Митч кивнул, добавив.
— А мне понравилось тебя на руках нести. Такую ношу нести в удовольствие.
Лора вновь кашлянула, аккуратно положив ложечку на блюдце.
— Снова ничего не слышу.
Тогда Энди  вдруг добавила:
— И эта бежевая кофточка безумно красит нашу Лору. Отлично оттеняет глаза.
Женщина подняла руку кверху, выставив палец.
— Абсолютная, правда. Полностью с тобой согласна, милая.
Все трое засмеялись.
— Так не честно, Лора, ты же нас не слышала?
— Это даже ни к чему. Видели бы вы, выражение глаз Роджера Уолша?! Мы парковались у кафе, а он на своей машине проезжал мимо. Чуть было шею себе не свернул. Всё ни как не оставит эту глупую затею.
-Что за затея?
-Когда я была молода, он ещё как за мной ухаживал. Всякий раз, собираясь в город, я думала о том, что обязательно подвернется случай, и он ко мне подойдет. Так и было. Вечно лишь молчал и не мог промолвить ни слова.
Лора почувствовала, как воспоминания силой врываются в её подсознание.
— На счет этой вашей болтовни. Носить на руках женщину прекрасное дело, хотя иногда может оказаться не по силе.
Энди приподняла брови от удивления.
— О чем это ты?
— Дядюшка в порыве, как-то однажды, решил было схватить меня на руки. Потом я целую неделю натирала ему поясницу обезболивающей мазью. Вот так.
Лора чуточку приблизилась к Энди, с прищуром произнеся:
— Для кого-то взять женщину на руки — красивый поступок, а для кого-то жуткий остеохондроз.
Энди понимающе кивнула.
— Всё ясно. Философия?
— О-о, нет, дорогая. Практика.
Дожидаясь приезда Хелены, Энди и Митч пропадали в лавке. Они приезжали утром и проводили там весь рабочий день, до самого последнего покупателя. Иногда возвращались домой совсем поздно, и всякий раз Лора не упускала шанса прочесть недолгую мораль о приличии и вообще. Зачастую потряхивая свежей газетой в руках, она констатировала статистику преступлений, заявляя, что на одно преступление сегодня могло стать больше. На что и Митч и Энди с абсолютно серьезным видом обещали, что больше такое не повторится.
Дверь за последним покупателем закрылась, о чем оповестил звонок колокольчика. Энди провела его взглядом, облокотившись о прилавок.
Митч тем временем закрыл тетрадь, в которую записывал все продажи.
— Что за улыбка? И откуда взялась для неё причина?
Девушка распустила волосы, помотав головой.
— Нет никакой причины. Мне просто хорошо.
— Это и есть причина.
— Митч, я знаю, чего хочу, когда окончу колледж. Я поняла это буквально несколько минут назад.
Парень посчитал кассу.
— Даже так? И что же ты поняла?
— Я хочу остаться здесь, с тобой. И больше никуда не хочу уезжать. Это правда. Вот и все мои желания.
Митч нахмурил брови, но серьезным быть не получилось, светящаяся улыбка Энди оказалась заразительной и действовала мгновенно.
— Тебе нравиться здесь работать?
— Мне нравиться работать здесь с тобой. Ты заметил, мы никогда не спорим,  у нас не возникает размолвок. Это же отличные качества для напарников. Или коллег? Назови так, как больше понравится.
Она взяла в руки ключи.
— Или ты законченный одиночка?
Уже садясь в машину, Митч продолжил тему:
— Мне тоже нравиться, когда ты здесь, а одиночка ко мне не клеится.
— Клеится или нет, но ты упрямо придерживаешься какого-то образа отчуждения, который мне слегка не понятен. Что тому причиной никак не возьму в толк.
Машина двинулась  вперед.
— Нет причины.
— Есть.
Митч сильнее надавил на педаль газа.
— Причины нет. Говорю же.
— Всё равно.
Энди продолжала прибывать в отличном настроении.
— Мы можем немного задержаться в городе сегодня?
— Задержаться? Зачем? Что ещё ты  придумала?
— Хочу пригласить тебя на фильм? Или одиночки не ходят в кино?
Автомобиль  резко затормозил.
— Больше не возьму тебя с собой в магазин. Цветочная пыльца ударила тебе в голову. Я хожу в кино, но редко. И сегодня я бы не отказался, но уже не хочу. В следующий раз, подумай, прежде чем обзываться.
— О-о, я совсем не имела в виду, то, что сказала. Шутка. Это была шутка. Ты слишком серьезен. Митч, прости. Прости, прости.
— Нет. Решено, едим домой. Должен доставить тебя туда, откуда забрал  утром.
Энди нервно сложила руки на груди, откинувшись на спинку сидения.
Митч тихо засмеялся. Он ужасно любил, когда Энди пытается казаться сердитой.
— Я не вещь, чтобы меня увозить и привозить туда-сюда.
— Тогда, может быть, поедим обратно и сходим в кино?
Энди кинула в сторону собеседника разъярённый взгляд.
— Нет. Домой, решено! Сам ведь сказал?!
Машина медленно покатилась по дороге, минуя последние дома, и вырвалась на простор загородной трассы.
— Вот и хорошо. А тебе идет быть послушной.
                                           
                                
 
***
 
 
 
Хелена приехала без предварительного звонка. Она просто вошла в дом, одарив Лору таким взглядом, что той стало не по себе.
— Ты, кажется, жутко устала. Хелена, что с тобой?
Думая о том, что подобная весть окажется шокирующей, Хелена лишь слабо улыбнулась. Говорить о плохом сразу же по приезду сложно.
— Мы поговорим позже. Сложности, Лора. Всего-то...
— Эта работа совершенно тебя измотала. Ведь так?
Хелена согласилась:
— Да. Верно.
 За ужином она не проронила ни слова, почти ничего не ела и лишь иногда, внимательно всматривалась в окно, на убегающую вдаль ленту дороги. Потом, словно пробудившись, смотрела на всех странным взглядом, и всё повторялось по кругу.
Дом погрузился в ночь, во дворе запел сверчок. В открытом окне под порывами ветра шелестела листва. Последняя, ещё не опавшая листва уходящего года. Скоро и она окажется на земле.
Набросив плащ на плечи, Хелена вышла из дома. На порожках сидел Митч. Он оглянулся, подвинувшись.
— Тоже не спится?
— Да. Я не могу думать о сне.
— Ты что-то не договариваешь. Возможно, это слишком личное. Прости, что спрашиваю.  Но, ты не похожа на себя.
— Отрицать не стану. Ты прав, на столько, на сколько это возможно.
Хелена глубоко вдохнула.
— Я, кажется, даже говорю теперь не так? Прости. Сказать придется, но это так сложно говорить вслух.  Джек… он больше не приедет… Никогда. Вот и вся новость. Что-то произошло во время их последней экспедиции. Питер сказал, что они уже сообщили, что вертолет прилетел, чтобы всех забрать и всё. Больше ничего не известно.
Она  быстрыми, но не уверенными шагами дошла до изгороди. Митч присоединился к ней спустя пару минут.
— Это точно?
— Питер сказал, что это случилось два дня назад. Конечно, начались поиски. Джек не приехал и не оставил сообщение. Всё пошло не так, и я сразу поняла, что-то случилось. Понимаешь, каждый его приезд был новым, разным, но существовала какая-то привычная последовательность событий и поступков. И вдруг, полное молчание. Сердце не обманешь.  Я боюсь завтрашнего дня. Боюсь, что слова Питера подтвердятся. Мы так много сделали, чтобы справиться с его прошлой травмой, чтобы просто его вернуть в жизнь. Неужели  в трубке больше не зазвучит его голос? Не знаю, как тебе объяснить. Жизнь потеряла смысл. Но самое ужасное, что я продолжаю жить. Я смотрю на деревья, цветы, слышу птиц, вижу  красивые пейзажи, но они меня больше не радуют. Нет смысла во всем этом. Зачем жизнь посылает ещё одно испытание? Однажды, я уже теряла Джека, но всё же нашла. А теперь всё по-другому. Разве прошлого раза было недостаточно?
Хелена подняла голову вверх, посмотрев на небо.
— Не с кого спросить. Нет виноватых. Вчера в кабинете собственного босса я разревелась, как маленькая девчонка, у которой отобрали куклу. Со мной такое впервые, я не знаю что делать. Как себя вести, как всем сказать?
— Хочешь, я скажу Лоре и Энди сам?
Хелена поежилась от холода.
— Давай сделаем это вместе. Просто будь рядом.
Всю ночь лил  дождь. Земля сполна напиталась водой. Даже сейчас, в открытое на кухне окно, доносились звуки, падающих в полную бочку с водой, капель. Они звенели, будто бы кто-то потихоньку играет на тонких струнах. Всё вокруг оживало.
Утром Митч вернулся из гаража, успев прогреть машину. Он собрался, как всегда, в город открывать лавку.
Лора что-то колдовала в летнем саду. На ветке огромной акации, сладко запела  ранняя птица. Она отчего-то не улетела на юг с другими.
Включив плиту, Хелена что-то пробормотала себе под нос: 
— Я включила конфорку, набрала воду. Я сделала всё как нужно...
Она произнесла это вслух, обернувшись на Митча.
  — У Лоры сегодня отличное настроение. Может быть, не стоит его портить?
Сощурившись от ярких первых лучей солнца, что проникали в кухню через окно, Хелена озабочено вздохнула.
— Не говори ей пока. Наверное, лучше сказать  позже.
— Ты сама ещё не веришь в то, что узнала.
— Я не хочу в это верить.
Она опять посмотрела на окно. На подоконнике, под лучами утреннего солнца нежился полосатый кот. Он лениво открыл глаза, посмотрев на Хелену, и снова уснул, тихо, издавая звуки, похожие на дребезжание.
Хелена настолько была погружена в свои мысли, что делала всё абсолютно  автоматически,  не придавая этому значения. Она достала кружки, насыпала в чайник  заварку.
— Привычка очень опасная вещь, но она не сильнее меня. Сейчас попьем чай, и поезжай спокойно в город.  Всё в порядке, Митч. Энди с тобой поедет, думаю?
Хелена договорила, ощутив тяжесть над бровями. Желание  заплакать, никуда не исчезало.
— Я справлюсь. Поверь, мне хватит сил.
Митч всё это время внимательно следил за действиями Хелены, наконец, взяв её за руку.
— Я с тобой не согласен. Остановись.
Женщина усмехнулась.
— Что не так?
Казалось она на пределе. Ещё пара слов и случиться срыв, который возможно поможет ей снять напряжение, а возможно только усугубит дело.
— Что не так? Посмотри, сколько ты поставила кружек?
Хелена пересчитала. Их ровно столько, сколько было и всегда. Как если бы Джек был дома, и сейчас они всей семьёй собирались завтракать.
— Ты хочешь, чтобы я оставил тебя в таком состоянии на весь день? Извини, но этому не бывать. И ещё, в свою чашку ты положила пять ложек сахара. Не думаю, что у тебя так резко изменились вкусы. Садись за стол, я сделаю всё сам.
Из сада, чуть погодя, вернулась Лора. Она водрузила на середину стола огромный букет благоухающих цветов, с опаской посмотрев на двух  молчащих людей.
— Вы сами на себя не похожи. Что-то случилось?
Хелена не сдержалась, пряча под ладонями слезы.
Лора перевела внимание на Митча, требовательно дернув его за рукав.
— Немедленно скажи мне, что произошло? Вас и на минуту оставить нельзя. Прямо  малые дети.
Делать было нечего, а молчать уже точно не получится.
Митч тихо произнес:
— Вчера Хелене сообщили, что Джек… В последней поездке что-то пошло не так.
Реакция Лоры была не такой шумной, как обычно. Она лишь попыталась что-то сказать Хелене в утешение, но поняла, что не может связать и пары слов. Женщины сидели напротив друг друга и обе плакали. Лора смотрела на то, как руки Хелены дрожат от обиды на очередную выходку судьбы. Она жалела Хелену: ведь счастье жить долго вместе с любимым человеком всё время давало трещину и вот рассыпалось на кусочки.
Спустя несколько дней приехал Питер. Он, как и обещал, решил рассказать Хелене всё подробнее, но информация оказалась скудной.
Выйдя из дома, они просто шли вперед по дороге,  говорили, потом замолкали. После долгой паузы снова начинали тихую беседу.
— Мы здесь часто гуляли, когда были детьми, да и после тоже. Джек приезжал с кучей новостей, а я ждала этого дня, словно важнее события нет на свете. Не могу ничего с собой поделать, но с того момента как ты мне сообщил о нем, воспоминания в голове так и множатся. Оказалось, что их слишком большое количество. Иногда мне начинает казаться, что я уже боюсь чего-то нового. Что я привыкла и умею жить только воспоминаниями. Правда, боюсь нового дня: ведь в нем нет Джека.
Хелена внимательно посмотрела на Питера.
— Иногда я понимаю, что жила, о многом позабыв, и даже не догадывалась об этом. А вот теперь всё всплывает в памяти и как-то немного неловко перед собой. Как же это я? Предала собственную память, решив, что одни воспоминания важнее, а другие нет?
Питер приезжал в этот дом редко. Он был здесь, когда еще учился с Джеком в школе; потом на его свадьбе и вот теперь. Хелена отметила, что он здорово изменился, возмужал. Конечно его сделал таким работа, и жизнь, ставшая слегка жестче, чем прежде. Ведь детство и юность давно закончились.
Мужчина  искренне  нежно обнял Хелену, стараясь хотя бы так поддержать её.
— Самое главное не отчаиваться. Я не часто оказывался с Джеком в одной команде, но могу тебе с точностью сказать, никогда не отказался, поехать бы с ним ещё раз, подвернись  мне такая возможность. Он оставался таким же, как и в жизни, не менялся. Он не давал возможность расслабиться, потерять уверенность или пасть духом ни себе ни другим. Он никогда не сказал мне, что не знает, как поступить. Это крайне важно в кризисной ситуации. Мы как-то попали в такую бурю, что даже вытянутую руку было невозможно разглядеть. Снег был мокрым, а хлопья такими огромными, что не было возможности видеть что-либо  даже через очки. Он залеплял всё мгновенно, нос и рот. Переговариваться между собой тоже не получалось. Мы почти сбились с курса. Поставить палатку не давал ветер.  Всё вырывал из наших рук… Мы кое-кое как справились. Стали копать убежище в снегу, лишь бы только сделать полноценный вдох, снять на миг очки и рассмотреть карту и компас.  Наши усилия были вознаграждены. Я тогда упал без сил на снег, стащил с себя очки и сказал Джеку, что это моя последняя поездка. Не потому, что я устал или обморозился. Нет. Я не испугался. Я просто почувствовал, что моим силам есть предел, и я не хотел его ощутить. Проще говоря, я заранее признал, что могу сломаться в самый не подходящий момент. А он на меня посмотрел и сказал: «Хорошо. Не буду тебя больше уговаривать. Хочешь домой? Хочешь вернуться в тепло и уют. Твоё право. Ведь это твоя жизнь. Но до этого самого тепла нужно ещё дойти, а мы даже не повернули ещё обратно. Я остаюсь, а ты можешь начать обратный путь прямо сейчас.  А что если ты не дойдешь? Сейчас наша цель ясна, мы идем вперед, и погибнуть, следуя к цели, – достойная смерть. Но погибнуть, следуя путем слабости,  обратным путем. Что может быть хуже?» Было конечно не до этого, но я тогда задумался, а он помолчал немного и добавил: «Даже и не мечтай, что я отпущу тебя обратно. Если ты умрёшь с позором, часть его придется пережить и мне. Ведь ты же мой друг. Так не пойдет! Лучше продолжай стонать, но, ни шагу назад!» Я никогда на него не обижался, мы ни разу не поссорились,  и, даже когда он начинал меня учить, я не сопротивлялся. Я слушал и искал  в этом истину. Сейчас я понимаю твою боль, Хелена. Мы оба потеряли часть жизненной опоры. Без этого бесспорно труднее.
— Наверное, Питер, ты вообще ни с кем не ссоришься? Ты словно центр равновесия. Это ощущается с первых минут.
Мужчина хмыкнул.
— О-о… слышала бы ты, что происходит, когда я приезжаю к родителям. Там центр равновесия не отыскать. Они по-прежнему опекают меня как маленького мальчишку: не садись у окна, не ешь из холодильника, застегни куртку. Я, порой, даже рычу.
Хелена на мгновение почувствовала облегчение. Она даже улыбнулась. Стало чуточку легче дышать. Солнечный свет показался ярче прежнего. Но одна вещь по — прежнему пугала. Хелена прекрасно знала, что Питер здесь не на долго. А значит, причин для улыбок скоро и вовсе не будет.
— Хорошо, что ты приехал. Спасибо тебе, Питер. Мы так редко встречались. И эта встреча, она какая-то не такая.
— Просто повод для встречи не тот.  А знаешь, я, когда вошел в дом немного надеялся, что вот-вот увижу своего друга. Наверное, ещё пока я не верю в произошедшее. И ты — не верь. Надейся лишь на то, что даже компас может врать – сердце нет. Если Джек жив, он найдет дорогу домой. Если только жив. Я буду звонить тебе, как только появится новая информация. Поверь, меня не очень устраивает тот факт, что я сообщаю тебе лишь плохие известия. Наверное, увидев меня в следующий раз, ты снова будешь ждать подвоха? Я так совсем не хочу.
Хелена взяла Питера под руку.
— Это тебе так кажется. Нет, я совершенно другого мнения о наших встречах. И дело здесь вовсе не в тебе. Скорее, Джек сам немного виноват, ведь выбор профессии он полностью оставил за собой.  Если всё хорошо, он возвращается, а если звонит кто-то вместо него, значит жди беды. Закономерность, и не более.  Ты ни в чем не виноват, успокойся. Мне просто нужно как-то справиться с этой новостью. И заставить себя жить дальше.  Ещё не знаю, как это сделать.
Вечером солнце убежало за горизонт. Здесь всегда так было. Становилось прохладно, даже в самый жаркий летний день. С гор начинало веять прохладой. По лощине сочился туман, и воздух наполнялся свежестью. Деревья приобретали размытые  синевато-фиолетовые очертания, и тогда холмы и лесная гряда казались чем-то единым, темно-серым, тяжелым и сильным. Из глубины вечера вдруг возникали звуки. Их было так много, что нельзя было выделить один. Они словно дополнение вечера, без которого никак не обойтись.
Стоя у окна, Хелена смотрела, как огни уезжающей машины становятся размытыми, уменьшаются, а потом и вовсе исчезнут из поля зрения. Это уезжает Питер. Он долго держал Хелену за руки и что-то говорил ещё, стараясь ослабить её страх перед будущностью. Он видел, как на его глазах маленькая, слегка сумасшедшая девчонка, стала женщиной, на чьи плечи снова упало серьезное испытание. Он понимал, что подобные вещи не могут не оставить отпечаток на человеке и его внешности и, уж тем более, на характере. Но постоянство Хелены его порядком удивляло.
«Значит, она откровенна, — думал он. — Значит и раньше такой была. Было бы ошибкой не влюбиться в такую.  Понимаю тебя, дружище… А иногда вовсе не понимаю».
Питер вдруг притормозил, обернувшись. В темноте, на фоне чернеющего неба, всё ещё угадывается очертание дома и деревьев. Окно в гостиной светится теплым уютным светом. И даже отсюда, издалека, Питер разглядел силуэт Хелены. Она стоит у окна. Провожает и снова ждет. И так будет до тех пор, пока на дороге, ведущей к дому, не появиться чья-то фигура. Будет ли это Джек? Возможно ли такое?
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
К. Винтер
 
 
 
Сбежать к себе
(2часть)
 
 
роман
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
***
 
 
Жизнь без Джека оказалась ещё более бесцветной, чем думала Хелена. Она боялась этого чувства пустоты, но не знала тогда,  что у него нет предела. Она и представить не могла, что это чувство будет отравлять и обесцвечивать каждый день. Не важно, лето или зима, день или ночь. Всё становится одинаковым,  бессмысленным. Хелена часто думала о том, что же на самом деле произошло с Джеком. Как он погиб? В такой момент, верила она, уже не имели значения его сила воли и нрав. Её сердце сжималось в кулак, и внутри возникала жуткая боль от мысли, что уберечь и спасти любимого человека, она так и не смогла, как ни старалась все годы. Слезы на глазах появлялись вновь, и хотелось бежать куда-то очень далеко, в надежде, что может быть там станет лучше, светлее, что пройдет боль, и она встретит Джека. Известий о нем Хелена уже давно не получала. Питер лишь звонил, не забывая поинтересоваться её здоровьем, успехами в работе и просто жизнью, которая, увы, продолжается, теперь уже без любви. Всё так же, приезжая в их дом при первой же возможности, Хелена отдыхала душой в его стенах. Её очень спасали люди, всё  также живущие в нем.
     Митч пропадал уже несколько часов в гараже. Он так увлекся ремонтом автомобиля, что лишь спустя время заметил, что не один. Энди  сидела на лавочке у стены, сложив руки на коленях.
— У тебя на спине, в области плеча, виднеется наколка. Разве она была?
Энди подошла ближе, прикоснувшись пальцами к красивому однотонному рисунку на теле Митча.
— Нет, когда ты приезжала в последний раз, этого не было. 
— Откуда взялась?
— Результат глупости. В баре с Джимом поспорили. Я чересчур на себя понадеялся. Такое бывает. Пришлось сдержать слово.
Девушка  закачала головой.
— Как может быть глупость результатом глупости?
— Очень просто. Мы отмечали день Артура.
— Но ведь день Артура отмечается в Ирландии?
— Его придумали в Ирландии, а праздновать можно где угодно.
Митч одарил собеседницу тем самым взглядом, от которого ей всегда становилось слегка не по себе. По телу пробегала дрожь, и жуткое волнение наполнило подсознание. Он умел воспользоваться своим скрытым природным обаянием, когда этого хотел, но сейчас, он хотел, казалось слегка другого: просто перевести тему разговора.
— Твои уроки философии мне нравятся. Практикуешь всегда и везде. Вот и сейчас, я твой подопытный  кролик. Так?
Энди смутилась.
— Если так, то опыты становятся моим любимым занятием.
— Только не увлекайся.  Не все кролики выживают.
— Ты справишься, Митч. Это факт.
— Я тоже так думал, когда спорил с Джимом. Но в нём пива помещается больше,  чем во мне.                                                                                                                                                         - Какой кошмар!
— Тогда мне так не казалось.
Девушка смеялась, на миг, забыв, зачем пришла.
— Так вот, как ты проводишь выходные в мое отсутствие? Садовник, который любит пиво?
— Садовник, который от пива чуть не умер.
Энди уже давно в шутку называла Митча «садовником», на что тот совсем не обижался и, если присмотреться внимательнее к его делам по дому, то станет ясно, что и садовник он тоже отличный. Продолжая ходить по гаражу из угла в угол, она поглядывала на своего приятеля, стараясь верно подобрать слова и точно изложить то, ради чего пришла. Однако, боязнь, что результат разговора окажется непредсказуемым, заставлял откладывать его начало.
— Ты что-то хотела?
Митч наконец-то закрыл капот машины.
— Мне уезжать через два дня. Хочу, чтобы наши отношения по-прежнему оставались прозрачными. В них не должно быть места обману и лжи.
— Похоже на строки из какой-то книги. Говори. Я тебя выслушаю.
Энди ещё несколько раз вдохнула и, окончательно запутавшись в мыслях, решила начать с самого главного.
— Я всё это время прячу под подушкой обручальное кольцо.
От неожиданности Митч засмеялся, так откровенно, что на глазах слегка выступили слезы.
— Прости. Хорошая шутка. Даже я такого не ожидал.
Он снова взглянул на Энди, но её лицо не предвещало улыбок и смеха. Она была предельно искренна и откровенно, как и обещала.
— Оно и правда есть, Митч.
Девушка разжала пальцы, протянув кольцо на ладони.
Подобная новость была слегка ошеломляющей. Что-то не клеилось в уме. Слова совершенно не шли в голову. Разведя руками, Митч обошел  машину вокруг, словно рассматривая её, хотя на самом деле он просто подбирал слова.
— Не молчи.
— Что сказать? Если кольцо у тебя, значит, ты приняла решение. Твоя жизнь – твои решения.
— Примешь новость, как должную?
— Что ты хочешь?
Договорив, он подошел к собеседнице предельно близко.
— Теперь и я знаю, как ты проводишь выходные в мое отсутствие. Почему ты играешь людьми? Их чувствами? Так недолго и до беды! А как же слова в магазине? Или это тоже уроки красивой речи? Часть философии?
Энди почти перестала дышать. Она безумно хотела лишь одного, чтобы  маленькая грань, что проходит между ними, наконец, исчезла. Решив, что поцелуй ей в этом поможет, Энди поднялась на пальчики, поддавшись вперед. Оказавшись так близко, оба уже не могли сдержать  желание. Однако, место для порыва чувств, было выбрано не подходящее. Слегка задев плечом полку с автомобильными премудростями,  Митч не ожидал, что им на голову свалится банка с тосолом.  Жидкость молниеносно растеклась по волосам и  одежде. От неожиданности Энди выронила кольцо из руки, и оно прямиком направилось в водосточный желоб в полу, лишь сверкнув на прощание.
— Это что-то означает. Лора всегда говорит, что нужно присматриваться к подобным мелочам.
— А что она говорит о принятом кольце?
Подойдя к желобу, Энди безнадежно над ним склонилась.
— Она о нем не знает. Как теперь быть?
— Его оттуда уже не достать. Скажешь своему жениху правду. Или ты хочешь быть откровенной только со мной?
Энди меньше всего думала о кольце и о том, что с ним связано. Она закусила губу, сохранившую вкус короткого поцелуя. От этих воспоминаний всё внутри сжалось. Девушка  собралась с духом и покинула гараж первой. Через несколько дней она уедет в город. Снова нужно вернуться к учебе. Она не думала, что изменения в жизни могут быть как хорошие, так и плохие:  не всегда судьба балует. Бывает трудно, особенно, если приходиться делать выбор или когда те, между кем приходится выбирать, одинаково важны. Однако покинуть гараж и стать с Митчем дальше, чем на шаг, совсем не означало исцеление от чувства внутри. Напряжение  нарастало всё сильнее. С каждым произнесенным словом, встречей, случайным взглядом. Энди уже не могла притворяться и, набравшись храбрости, решилась на разговор первая. 
С трудом выждав пару дней, она дождалась вечера, когда Митч вернется из города и вновь окажется в гараже.  Будучи уверенной, что объект её внимания находиться именно там. Сорок восемь часов без общения с Митчем показались безмолвными, лишенными жизни и бесконечно длинными. Энди спускалась по ступенькам, думая, что Митч как всегда возится с машиной. Однако,  крайне удивилась, не увидев ожидаемого. Он сидел на скамье в полном одиночестве, прислонившись к стене, и встретил её совсем другим взглядом, отличным от прежнего.  Энди почувствовала волнение, совершенно забыв все слова, что готовила перед встречей.  Человек, который многие годы  жизни был центром её Вселенной, находился в нескольких шагах. Он когда-то спас её от жуткого душевного одиночества, стал ей другом, и говорить с ним можно было обо всем. Теперь она понимала, что была всё это время откровенна с ним даже больше, чем со своей матерью и сестрой. Наступившие изменения совершенно её не устраивали. Они пугали. Ведь цена дружбе порой слишком велика.  Вспомнилось, как вместе с Митчем они проводили дни и ночи, будни и праздники в одном доме, узнавали вместе одни новости и садились за один стол.  Жизнь протекала параллельно друг другу. Это нельзя просто вычеркнуть и забыть. Энди смотрела на этого человека, ощущая его всем телом, каждой своей клеточкой. Неужели это  всего лишь привычка?  Он рядом, можно прикоснуться и почувствовать его тепло. Он знает о ней почти всё.   Но желание поделиться с ним тем малым, сокровенным, что  она всё ещё утаивала, уже не давало спокойно спать.  Возможно, именно это чувство и заставило её прийти вновь.
Девушка вздохнула, молча присев рядом. Сердце колотилось, потом вдруг замирало и снова отбивало «чечетку».
— Уже два дня не видела твою улыбку и, мне кажется, что в доме стало меньше света. Ты перестал улыбаться.  Я не хочу быть причиной твоей грусти…
— Лора пыталась предупредить всё это. Старалась удержать нас на расстоянии. Ведь, по её мнению, я могу навредить тебе. Я в это почти поверил. А теперь ты извиняешься…
Митч пожал плечами.
— Не знаю что делать.
Энди придвинулась ближе, коснувшись плеча собеседника.
— А я, кажется, знаю способ прекратить это.  Если всё останется на этом же уровне, мы просто возненавидим друг друга. Не хочу, чтобы мое чувство к тебе переросло в нечто ужасное. 
— И что ты предлагаешь?
— Я предлагаю совершить побег.
Митч оценивающе отнесся к предложению, как-то двояко расценив его смысл. Однако, согласился.
Побег в город, состоялся. Старенький  «Шевролет» ютился в толпе других припаркованных авто у небольшого мотеля.  Казалось, он дремлет, видит добрые сны и словно улыбается.
Сбежавшие  скрылись в небольшом номере, на втором этаже.
Энди крутила в руках ключи, с номерком.
— Это число преследует меня уже давно.
— Приносит удачу или нет?
— Мне удачу приносишь только ты.
Она внезапно обняла Митча, и оба со смехом повалились на кровать.
— Что я делаю?  Знаешь, а ты действуешь на меня как гипноз, и я безвольно соглашаюсь. Мы потом устанем исправлять сделанное.
Митч поправил волосы Энди, не выпуская её из объятий, и нежно поцеловал.
— Иногда можно совершать поступки, без размышлений. Я серьёзно, и не смотри на меня так.
Она поцеловала его в ответ, совершенно теряя голову и возможность здраво мыслить.
— Считаешь меня глупой?
— Нет. И никогда так не думал. Последние годы я не встречаю глупых людей. Откуда им взяться в нашем доме?
Энди внимательно смотрела в глаза Митчу.
— Мне не хочется с тобой расставаться, но я знаю, что придется после окончания учебы переехать в город. Только там я смогу начать карьеру и понять, правильным ли был мой выбор. Дядя, при нашей последней встрече сказал, что поможет  всё устроить. У него есть масса знакомых людей, которые за частую решают не решаемые вопросы. Без этих людей сложно добиться желаемого. Я хочу попробовать построить карьеру в городе. Ведь помощь не повредит? Как ты считаешь? Он хороший. Мне кажется, он искренен.
— Я его не знаю. Не могу тебе точно сказать. Зато теперь знаю, что ты собираешься покинуть дом насовсем.
— Нет. Это другое. Так необходимо, но я смогу приезжать.
— Ты так говоришь сейчас. Пока  ещё не испытала того самого чувства, которое часто меняет человека и потом его не узнать.
— Веришь, что я могу так сильно измениться?
— Нет. Наоборот. Я не хочу в это верить.
— Как же нам быть?
Митч озадачено смотрел на собеседницу. Его давно уже беспокоила та мысль, что учеба Энди близится к концу, и, естественно, она захочет покинуть дом. Привычка делала свое дело и незаметно, но оба привыкли друг к другу.
— Я тоже задавался этим вопросом. Ответ пока не нашел. Но ведь ты же понимаешь, мне в городе делать нечего. Всё, что я знаю и умею, ты видела. У меня не было возможности учиться в такой школе, как твоя. У нас разное прошлое, поэтому  и настоящее такое разное. Мегаполис не нуждается  во мне.  Я, между прочим,  никогда не хотел жить в большом городе, и сейчас не испытываю такой тяги. В этом мы с тобой настолько разные, что даже…
Фраза осталась незаконченной. Митч сел на край постели.
Энди закончила фразу:
— В этом мы слишком разные. Разве это плохо? Мы всё равно всегда находили общий язык. Я уже не представляю жизни, если рядом нет тебя.  Может быть, это просто естественное течение событий? И будь на нашем месте другие,  с ними произошло бы то же самое? А возможно, я ошибаюсь.  Как же узнать истину?
Энди на мгновение замолчала.
— Я боюсь твоих рассуждений, Митч. Сейчас вдруг стало так страшно. Я, кажется, знаю, что ты мне скажешь.
— И что же?
— Скажи сам, я лишь догадываюсь.
— Твоя работа в городе, будет хорошим испытанием для нас. Если твой дядя тебе поможет, я рад. Тебе нужна помощь и раз уж из нас никто не может её оказать, пусть это будет он. Знаешь, только спустя время ты поймешь, твоя привязанность ко мне это чувства или просто временное явление. Стоит пройти проверку. Конечно, в городе у тебя будет много искушений, и я это понимаю. Не думай, что мне будет легко. Ведь я буду здесь, не рядом.
Энди сдерживала желание поколотить того, кто только что, словом нанес ей такой сильный удар.
— Проверка?
Она прошлась по комнате, рассуждая.
— Почему нельзя жить сейчас? Зачем каждый раз мы придумывают испытания своим чувствам? Это глупо. Потом, если что-то не сложиться винить будет некого, кроме самих себя. Ты это понимаешь? И с этим придется жить. Мы что, не можем быть просто вместе?
Митч встал.
— Вместе? Ты согласна остаться здесь? Откажешься от города: от больших широких улиц, метро, красивых магазинов и высоких зданий?  Ты всему этому предпочтешь меня? А как же твоя цель, о которой ты твердишь постоянно? Ты откажешься от успеха, если кто-то тебе напророчит его?
— Ты поедешь со мной. Не придется ничем жертвовать. Попробуй, возможно, тебе понравится?
Собеседник Энди категорично закачал головой.
— И что я там буду делать? Поливать газоны и клумбы? Нет. Я остаюсь, а ты продолжай задуманное.
Энди жутко злилась.
— Что ж, если сделать так, как ты говоришь, и продолжить задуманное, я должна буду выйти замуж. Кольцо не выдумка и не обман. Его потеря ничего не значит. Это лишь печальная оплошность.
— Оплошность, которая стоила больших денег твоему избраннику.
Девушка приподняла голову выше.
— Цена выбрана, верно. А ты, видимо, не до конца оцениваешь то, что может быть твоим даром. Ты хочешь сделать так, как просила тебя Лора? Или может быть Хелена?
— Ты снова за свое? Энди у нас нет другого варианта. Что ты можешь предложить? Скажи, я подумаю. Ты всего лишь одержима страстью. Желанием доказать право на собственность.  Доказать, что всё равно, всё будет, по-твоему. Что, если ты уедешь и спустя месяц поймешь, что лишь изредка вспоминаешь обо мне? Что если со временем твоя память и вовсе откажется от этих воспоминаний? Вытеснит, как ненужное? Я могу остаться другом. Я могу быть им и сейчас… Мне не все равно, когда я вижу тебя рядом. Ты выросла и превратилась в девушку на моих глазах.  Твой возраст тебе помеха, а я не могу допустить, чтобы ты совершила ошибку. Нужно время. Ты поймешь потом, что я был прав. Я никуда не денусь. Я буду тебя ждать. Если конечно, тебе захочется вернуться ко мне.  Сегодня я согласился на эту поездку, лишь потому, что твердо знаю, что ничего не допущу. Пара поцелуев ничего не изменят, но не надейся на что-то большее, хотя бы потому, что я потом не смогу смотреть в глаза Хелене.
— Опять Хелена?! Это какое-то наваждение. Сколько можно говорить о ней?
Энди окончательно вспылила, принявшись суматошно   надевать пальто.
— Куда ты?! Постой!
Митч пытался остановить  ее, схватив  за рукав.
— Ты не должна так воспринимать  мои слова.
— Речь вовсе не о тебе.  С чего ты взял? Ты даже не представляешь, сколько мне хочется сказать сейчас. Я промолчу. Не хочу тебя обидеть. Так уж сложилось, что я прощу тебе всё, чтобы ты ни сделал, но не прощу это ей. Она сломала жизнь Джеку, своей навязчивостью; моей сестре, тем, что не хотела понять и признать, что в мире есть желания других людей, а не только её,  а теперь она ещё и за мою судьбу взялась. Нет, не бывать этому. Заешь, а ты прав. Я уеду и останусь в городе. Так мне будет проще принимать решения самой. А ты оставайся здесь. Уеду завтра же! И не вздумай меня останавливать!
Оба вернулись домой тем же способом, что и приехали в город. Поездка обещала быть другой, но реальность преподносит весьма неожиданные сюрпризы. 
Столкнувшись в гостиной с Хеленой, Энди несдержанно выпалила:
— Ненавижу тебя!  Ты привыкла управлять чужими судьбами. Хочешь, чтобы я делала так, как тебе это нужно? Хочешь решать за всех? Интересно, что бы сказал Джек обо всё этом? Ты постоянно вмешивалась в его семью. Если бы не ты, возможно, его семья была бы целой. А теперь ты руководишь Митчем? Хочешь удержать его в этом доме? Что он видит кроме вас всех, магазина  и дома? Он и сам стал считать себя провинциалом. Думаю, ты счастлива. Но если  так, задумайся. Однажды придет день, когда ты начнешь платить за своё счастье. Если уже не начала. Я не хочу здесь больше появляться. Мне жаль тех, кто рядом с тобой. Ты двулична и лишь притворяешься, что любишь их. На самом деле ты лишь используешь этих людей. Обычная манипуляция.
Энди сделала несколько шагов, оглянувшись. В дверях гостиной стояла Лора, Хелена опустив голову, оставалась на месте.
— Сегодня тебе придется потерпеть меня в доме, но завтра я уеду навсегда. Нас связывают лишь формальности.  И вот ещё что, Джек был бы жив, если бы не ты. Подумай сама, с кого начались его беды?! 
Поднявшись в комнату, Энди захлопнула дверь, начав собирать вещи. Их было не так много, а потому, уже спустя несколько минут она сидела на постели, сложив руки на груди и ещё раз переосмысливая всё, что успело случиться.
Лора  позвала  Хелену на кухню, усадив за стол.
— Она сказала всё это в горячке, под впечатлением. Ведь так? Это пройдет. Сейчас успокоится и прибежит просить прощения. Вот увидишь.
— Мне не это нужно, Лора.  А ведь она права. Я и сама это понимаю, только обманываю себя, и вы все тоже молчите. Всё верно. Всё так четко обозначено несколькими словами, что я даже не вижу смысла…
Она вдруг замолчала и вышла из кухни. С трудом сдерживая слезы, Хелена добралась до собственной комнаты. Она понимала обиду Энди,  всё вполне объяснимо, но ненависть ей было понять всё же сложно. Слова о смерти Джека острым клином вонзились в  сердце. Хелена и сама  уже давно винила себя в его гибели,  лишь тешась надеждой, что он ещё жив. Вдруг показалось, что все в округе знают это и думают так же как Энди. Что, если все винят её? А она продолжает жить, появляется в городке, ходит по магазинам и всем улыбается? Мысли разрывали сердце. Боль стала невыносимой и давила тяжелым грузом.
Хелена направилась конюшню и, оседлав черного рысака, пустилась в путь.  Другой панацеи она не нашла. В прошлом часто спасаясь именно так, но тогда проблемы были немного меньше.
     Встречный ветер был промозглый и сырой. На горизонте показалась полоска океана.  Приближаясь к отвесным скалам, шум от волн становился всё отчетливее. Он  был еле слышен, оттуда снизу, больше походил на грохот, нежели всплески. Вода взлетала вверх, падала, разбиваясь о камни, пена сползала по острым уступам. 
Капюшон куртки сорвал ветер, растрепав волосы. Хелена почувствовала на коже тот холод, что уже давно ощущала и в своей душе. Это было так знакомо. Ей хотелось раствориться в темной воде, и исчезнуть бесследно, так же, как  исчезает морская пена. Она спрыгнула на землю, оглядевшись вокруг. Простор убегал за горизонт, давая ей возможность вновь и вновь понять, что она совершенно одна. Одна, как никогда раньше. То, что она считала любовью, сегодня приобрело новое имя. Было больно. Дотронувшись до лица, Хелена понимая, что плачет. Слезы уже давно текли по ещё щекам.
— Отправляйся домой.
Погладив лошадь по холке, она закрепила узды и шлепнула его рукой.
— Пошел домой! Ну же! Домой Дью! Пошел!
Мысль то одна, то другая путались в голове.
«Неужели Энди права: я виновата в твоей смерти?! Тебя и правда, нигде нет?! Разве такое возможно?»
Схватилась за голову, Хелена почувствовала страшную боль в висках. Она покачнулась, с трудом оставаясь стоять. Странное безразличие ко всему вокруг мгновенно овладело её рассудком. Хелена подошла к краю скалы. Ветер сбивал с ног. Он вдруг налетал, заставляя, сильнее напрячь ноги, чтобы не сорваться вниз. Показалось, что вот он выход из сложившейся ситуации: никто не будет виноват. Все решат, что она подошла слишком быстро к краю, и ветер действительно сделал своё дело. Здесь уже были несчастные случаи и раньше. Возможно, этот просто пополнит список?
— Прости меня, Джек, но я так больше не хочу. Нет ничего хуже, чем знать, что я убила того, кого люблю больше жизни. Я не могу это больше терпеть.  Я скорее мучаюсь, чем живу. С меня хватит.
     Лора окончательно обеспокоилась долгим отсутствием Хелены. Она прошлась по дому, обнаружив, что её нет нигде: ни в комнате, ни в кабинете. Женщина поспешила в гараж. Митч уже заканчивал протирать машину после поездки в город.
— Пока ты здесь, там, в доме, случилось нечто ужасное. Но хуже всего то, что я теперь не могу разыскать Хелену. Они слегка повздорили с Энди,  девчонка наговорила сполна всякой ерунды. Вот только ерунда оказалась слишком колючей. Не знаю, что у вас с Энди произошло, но это плохо; плохо, что Энди собралась уехать; плохо, что Хелена так расстроена. А теперь вот ещё и пропала куда-то.
— Она тебе что-то сказала?
— Нет. Она просто ушла к себе. Я видела, как Хелена поднялась по лестнице. А потом появилось это нехорошее предчувствие. 
— Я поговорю сейчас с Энди.
— Не нужно. Всё сказано и всё услышано, Митч.  Меня волнует Хелена.
Недосчитавшись в конюшне лошади, оба обеспокоились ещё больше. Митч вспомнил, что слышал какой-то звук, доносившийся отсюда, но не придал этому значения. В стойле не было любимца Хелены.
-Я поеду её искать.
Бель, так звали белую кобылу, с разбегу перемахнула через кустарники, растущие у изгороди, вырывая копытами сырую после дождя землю. Она мчалась вперед, с хрипом вдыхая прохладный вечерний воздух. Беспокойство усилилось, когда на дороге показался Дью, без наездницы.  Сумерки  смешали краски. Небо почти сливалось с землей,  лишь на горизонте, край океана ещё освещала бледно рыжая полоска заката. Она как позолота, на старых вещах, слабо поблескивала в темноте. Рассмотрев на краю обрыва женский силуэт, Митч направил лошадь туда.
— Хелена не смей!
Стояла на самом краю, та, кого он искал, отрешенно смотрела вниз.
— Зачем ты приехал? Я не собираюсь возвращаться. Не хочу.
— Из-за того, что тебе наговорила эта девчонка?
— Нет. Из-за правды, которую она лишь озвучила. И дело не в том, кто её сказал.
— Это глупо.
— Митч, я тоже раньше удивляла всех своей глупостью, своими выходками и сумасбродством, но меня всегда прощали. Не суди её. Не нужно.
Хелена опять вытерла слезы.
— Ты ведь  не знаешь. Я не родная семье Митчелл. Отец Джека привез меня сюда, попросил удочерить. Бабушка была против, но она всё же согласилась. Мы росли с Джеком плечом к плечу, вместе все эти годы. Я знаю о нем всё. Так же, как и он обо мне. Что может быть лучше? Ведь мы всегда к этому стремимся. Мы хотим стать второй половиной любимых. Знать  все их желания  до единого. Митч, я не могу передать словами, как сильно я любила своего брата. Тогда, я считала, что Джек мой брат. Мне так твердили с детства, и я верила.  Это чувство было больше и сильнее меня. Оно заполняло мое тело и разум. Господи, я жила им. Даже учась в школе, несколько лет без Джека, я забрасывала его письмами. Он мне писал тоже. Мы словно сплелись корнями.  Становясь старше, но всё ещё не зная, истину, я стала бояться своих чувств. Моя любовь превращалась в ревность. Я не хотела его ни с кем делить. Потом я поняла, что нужно бороться с этим: и днем и ночью я твердила себе, что так не бывает, что это мои выдумки и какая-то блажь. Я почти справилась с этими мыслями,  но тут Джек решил жениться. Больше всего мне хотелось умереть в тот день, а после помолвки я устроила небольшой переполох. Другой бы на его месте, наверное, меня бы возненавидел, а он пожалел и просто понял.  Не знаю теперь, как пережила всё это. Только твердо решила, что должна исцелиться от своей болезни…
Она подняла голову вверх, всматриваясь в ночное, слегка фиолетовое небо.
— Я уехала, так далеко, как только могла себе позволить тогда. Старалась не писать и не звонить, а руки тянулись сами к ручке и бумаге. И тогда я писала. Какие-то из писем отправляла, какие-то рвала и выбрасывала. Я так устала от своей любви, что боль в душе стала привычным делом, но самое ужасное, что  я не могла ни с кем поделиться этой ношей. Просто сказать, поплакать на плече. Меня немного спасала работа. Она и сейчас моя добродетель. Возвращаясь домой, я подолгу стою под дверью и боюсь её открыть. Ведь войдя в дом, я опять останусь с этим чувством наедине. 
Хелена убрала волосы с лица, но ветер снова растрепал их.
— Прости, что говорю  всё это тебе. Уверена, ты поймешь. Митч, я убивала свою любовь собственными руками. Спрятала её так далеко, что со временем перестала плакать  вообще. Меня уже нельзя было расстроить фильмом или лирической песней, как прежде. Я научилась быть сильной. И считала, что так будет всегда. После смерти бабушки, её нотариус вручил мне письмо.  В нем она написала всю правду.
Хелена замолчала. Боль сковала мышцы. Она даже не могла говорить.
— Я не знаю, как тебе помочь. Слова  не спасут, но ты не должна делать то, что решила.
Хелена обернулась.
— Если честно, я вообще не знаю, что мне делать. Хочу, чтобы всё закончилось. А если и идти на крайность, скажи, кому от этого станет хуже? Возможно, я наконец-то встречу Джека, и моя душа успокоится. Я попрошу у него прощение и скажу, что боль от разлуки страшнее, чем боль от разлуки навечно.  Теперь уж я это точно знаю. Не отрекайся от того, кого любишь. Если ты нуждаешься в любви Энди, не отталкивай её.  Не ищи преград. Забудь о правилах. А если уж они появляются, ломай их и даже не думай, правильно это или нет? Я хочу, чтобы ты знал, я не против ваших отношений и даже не собиралась вас разлучать. Не знаю, с чего она так решила? Митч, я прошу тебя, уезжай обратно. Оставь меня. Скажешь, что не нашел. Жить дальше нет смысла.  Правда, нет. Я ужасно не люблю ссоры. Почему люди говорят о любви шёпотом, а о плохом кричат так громко? Энди говорила так жестко и такими словами, что кажется физическая боль ничто, по сравнению с той, то я испытываю сейчас. Я устала. Устать от переизбытка боли в душе можно, для этого не обязательно быть старой.
Митч смотрел на Хелену, искренне желая её остановить, но совершенно не находя на то причин. Она права, как это не страшно.
— Я могу уйти…  Я знаю, ты хочешь, чтобы стало легче, но ведь ты этого уже не узнаешь. Ты не узнаешь, поняла ли Энди свою ошибку? И ты не узнаешь самое главное: вернется ли Джек?
— Думаю, он уже не вернется. Слишком много прошло времени. Человек не может кануть в бездну.
— Его ведь не нашли. Это дает надежду.
— Он погиб, Митч.
— Может быть, не стоит так категорично? Если тебя не станет, я не смогу заменить Лоре тебя. Я это я, а ты для неё совсем другое. Я тогда тоже уеду.  А Лора долго одна не сможет. Что будет с домом, в котором когда-то жила большая семья?  Я жил много лет  один. У меня нет родных, ты это знаешь, но это не значит, что не нужно жить. Я верил, что есть всё же смысл в моей жизни, и вот он нашелся: я познакомился с Джеком, и он привез меня в дом. Теперь я называю его своим. Мы помогаем друг другу жить. Ты должна жить хотя бы ради того, чтобы хранить память о тех, кого уже нет. Давай попробуем?  Я постараюсь тебе в этом помочь. Я буду рядом и не брошу.
Он протянул руку, ожидая ответа.
Хелена закрыла глаза. Вместе с ней плакала ее душа. Даже на миг показалось, что последнюю фразу произнес Джек. Хотя это и иллюзия.
— А как же Энди? Она хочет, чтобы ты ехал с ней. Митч, сейчас это очень для тебя важно. Не ломай своё счастье.
— Я только что, пообещал никогда тебя не бросать. Значит, я уже всё решил. Я никуда не еду...  А если серьезно, у нас  есть ещё утро. Мы успеем с Энди что-то решить. А сейчас, поехали домой?
Уже подъезжая к воротам, они увидели как Лора, ждет на пороге.  Она кинулась к Хелене навстречу, обняв, что есть силы.
— Бог мой, ты нас напугала. Никогда, никогда, слышишь, так не делай. Хелена, я места себе не находила. Что же ты?  Обо всем можно поговорить. Обо всем абсолютно. Не верю, что нельзя.
— Она замерзла.  В скалах шторм и сильный ветер.
— Опять в скалах? Нет, так больше не повторится. Я теперь буду ходить за тобой следом. Видела бы Грейс. Влетело бы нам с тобой.
Все трое пошли в дом.
Рано утром Энди уже не спала. Она ждала, когда Митч прогреет автомобиль и повезет её в город. Каждый из присутствующих в доме хотел непременно поговорить с ней, но начать разговор не так-то просто.
Густой туман полностью заволок двор.
Стоя у окна в гостиной, Энди сложив на груди руки. От пейзажа представшего её взору, становилось холодно. Девушка пожала плечами.  Вокруг по-прежнему тепло и уютно. Здесь прожито много лет. Конечно, никто, из живущих здесь, так и не станет для неё кровным родственником, но есть и другое понятие родства. Сейчас ей хотелось вернуть вчерашний день и сделать всё иначе, а возможно, и вообще ничего не совершать. 
Лора предложила выпить перед дорогой кофе. Она вела себя по-прежнему дружелюбно, без притворства, присев напротив.
— Я не умею говорить красивые речи. Да и не к чему это сейчас. Хочу тебя попросить. Это всего лишь просьба, ты можешь ей не придать значения. Никогда не рви связь с домом, даже если ты не считаешь его своим. Знаешь, у Хелены  была такая же ситуация, когда она исчезла из нашей жизни. Это было более чем страшно. Мы все её искали. Вот и о тебе мы должны знать всё. Может быть, ты и не веришь в любовь, но она есть. Каждый из нас любит тебя по-своему. Помни это. Прошу.
Энди обняла Лору, наконец, спросив:
— Хелена ещё спит?
— Ну что ты, дорогая. Нет. Она так и не уснула. Она в зимнем саду.
Энди последовала туда, решив, что не попрощаться всё же нельзя.
Хелена сидела в плетенной кресле. Она играла с недавно родившимися  котятами.
— Я ненадолго. Нужно успеть на поезд.
Девушка присела рядом на корточки. Один из котят, тот, что проворнее всех, спрыгнул с рук и, чуточку прижимаясь к полу, пошел к Энди.
— Сколько им?
— Уже две недели. Энди, я хотела быть тебе другом. Не стану кривить душой, когда Джек сказал, что привезёт тебя к нам, я здорово на него разозлилась, но всё же попыталась понять. Я не могу любить тебя, как мать. У меня нет своих детей и чувство материнства я, увы, не испытала. Думаю, это огромный дар. Я люблю тебя по-своему. Помни это. Ты появилась в моей жизни, и просто забыть о тебе я не могу. Я помню всех, кто хоть когда-то появлялся на моем пути. Даже из далеких детских лет. Теперь, когда Джек считается погибшим, я в ответе за тебя. Это и твой дом, чтобы не случилось. В любой момент, всегда, возвращайся сюда. Мы будем тебя ждать. А лучше, приезжай без повода. Просто так. Моя работа отнимает много времени. Так что не волнуйся о нежеланных встречах. Скорее всего меня ты редко здесь застанешь.
— Я должна вернуться в город, и мне необходимо закончить учебу. Ты же знаешь, я всегда увлекалась фотографией. Дядя может мне помочь в этом.
— Я знаю. Но помни, всегда нужно что-то отдавать в замен. Я верю, что твой дядя делает это искренне. Я очень в это верю, но все, же будь внимательнее. Сейчас ты всё правильно делаешь. Удачи тебе.
— Спасибо. 
Энди уже пошла к выходу, но Хелена её окликнула:
— Постой?!
Сейчас глядя на человека, которого она вчера обидела, Энди испытала внутри чувство вины и боли. Хелена уже не такая гордая, какой казалась прежде.
— Ты даже не представляешь, как страшно, когда теряется связь с любимым человеком. Это очень страшно. Сейчас я смотрю на этот дом, на каждую мелочь в нем и вспоминаю Джека.  Я очень сильно дорожу всеми воспоминаниями. Я ведь люблю его. Ты как никто напоминаешь мне о нем. Прошу, когда твоя обида станет слабеть, и ты сможешь меня простить, позвони мне. Мне это очень необходимо…
Энди ещё долго смотрела, как Хелена опустив голову беспомощно плачет, а маленький мягкий котенок, став на задние лапки, слизывает её слезы.
В доме был ещё один человек, без разговора с которым уехать нельзя, и Энди пошла в гараж.
— Ты что тоже не спал?
Она остановилась у Митча за спиной.
— Обычно ко сну располагает подходящая ситуация. Желательно хорошая.
— Ты винишь меня?
Нервно скомкав тряпку, Митч  швырну её в сторону.
— Черт, откуда столько самолюбия?! Что ты о себе возомнила?  Никто не спал в эту ночь. Понимаешь? Это так неожиданно для тебя? Я не слышал, что ты вчера наговорила Хелене, но сейчас одного понять не могу, причем здесь она? Это мой поступок. Это мои мысли. Я так решил.
Он вынул ключ из замка зажигания.
— Знаешь что, вызови себе такси. Я не повезу тебя!
— Ты мог бы оставаться таким как прежде?  Мы поссорились с Хеленой, но не с тобой?
— Хелена с тобой не ссорилась. Думаю, она, как всегда  молчала, слушала, что ты ей говоришь. Разве нет?
— Тебя там не было! Я говорила с ней только что. Перед тем как прийти сюда. Не могу сказать, что мы всё уладили, но она всё же не отвернулась от меня. Я боялась, что она так сделает.
Митч хмыкнул, разведя руками.
— Ты? Боялась? На тебя это не похоже. Не нужно сейчас снова играть какую-то роль. Не практикуй на мне, Энди. Я не мальчишка и уже научился различать правду и ложь. Особенно твою.  Достаточно.
Энди взяла его за руку, сжав сильнее пальцы.
— Если я сейчас уеду, то не вернусь. Не жди. Я говорила, что общение с моим дядей сулит мне множество нового. Он хочет мне помочь, и теперь я не вижу смысла отказываться. Я останусь в городе, и жизнь поменяет свой смысл.
— Пытаешься меня напугать? Жизнь меняет смысл, ты права. Чувства нет. Ведь у них смысл всегда один. Другого нет. А если что-то и меняется, значит, не было чувств и вовсе. Уезжай. Твои обещания изменчивы. Однажды, ты сказала мне, что хочешь просто здесь остаться.
Энди отпустила руку, медленно следуя к выходу.
— Поступай, как знаешь. Я и раньше знал, что у тебя сильный характер, но не думал, что ты начнешь проявлять его именно так. Мне это не понятно. Наверное, мы и вправду слишком разные. Просто раньше не было причин в этом убедиться. Но ещё больше меня мучает другое: мне не понятно, как я мог влюбиться в такую как ты?
От услышанного Энди широко раскрыла глаза, не сразу осознав всю откровенность фразы.
— Что ты сказал?!
Она оглянулась:
— И ты говоришь мне это только сейчас? Как ты мог так поступить со мной? Митч!
— Перестань кричать.
— Я вечером говорила с дядей и пообещала, что приеду. Он уже назначил встречи и ждет меня! Я не могу отложить поездку! Ты это понимаешь?!
— Да.
Энди дрожащими руками прикоснулась к лицу. Она вдохнула сильнее, чтобы успокоиться и не заплакать.
— Это не честно. Сказать, только теперь, когда я решила уехать и до поезда совсем немного?! Да ты ничем не лучше меня. Мы разные? Нет, в том то и дело, что мы слишком похожи, если бы ты уступил, стало бы проще решать проблему! Но ты ведь не уступишь?!
Энди  с силой оттолкнула собеседника в грудь.
— Ты прав, я вызову такси. Лучше нам больше не говорить.
Митч провел Энди взглядом до дверей и остался в гараже.
Она уже другая, совсем не та, что прежде. Возмужала, но осталась такой же милой и даже более того, она стала ещё симпатичнее. Всё это, конечно же, будоражило сознание. Но он хорошо знает стремление Энди достичь желаемых высот и наконец-то стать тем, о ком она давно мечтает. Тем более у неё есть для этого все данные.
Через минуту дверь в гараж распахнулась. Энди бросилась на шею Митчу, крепко поцеловав.
-Поехали со мной? Просто так. Хотя бы на несколько недель. Мне нужно, чтобы ты был рядом. Ты даже не представляешь, как я боюсь всей этой новизны и громких мероприятий. Дядя сказал, чтобы я морально готовила себя к этому, но я боюсь, что не осилю. Я боюсь. Ты мне очень нужен. Поедем?
— Нет. Мы и в городе будем ссориться. Так можно продолжать до бесконечности. Мы будем ссориться, мириться, но проблема останется на своем месте и не исчезнет. Уезжай. Сделаем всё так, как вчера говорили.
— Думаю, я не выдержу твоей проверки.
— Никакой проверки нет. И не смотри на меня так. А то, что я сказал сегодня, просто забудь. Всё ерунда.
— И даже то, что сказал пару минут назад?
Митч сжал губы, лишь неуверенно качнув головой.
Энди ушла. Спустя время за ней приехало такси. Дверца в машине хлопнула, и потом всё стихло.
Хотелось стереть вчерашний день и сегодняшнее утро из жизни и памяти. Хотелось сделать так, чтобы плохое исчезло. Решение  проблемы и правда, как-то не возникало. Они перестали друг друга понимать. И всё это произошло так стремительно, что различить теперь начало недоразумения нельзя.
Митч посмотрел на окно.  Вдруг, где-то в глубине огромных темных туч послышался раскат грома. Он отозвался ещё несколько раз, словно эхо, в небе. Ветерок сменили сильные порывы, и по земле понесло листья. Митч ждал, когда же начнется дождь. Ведь Энди его так любит. Она вечно радовалась этому явлению, как чему-то более чем волшебному. В дожде она находила всё: печаль, радость, окончание чего-то старого, наскучившего  и начало неизведанного нового. Показалось, что в воздухе ещё держится аромат её духов. Они были здесь вдвоем ещё недавно. Её голос и  бесконечная болтовня всё ещё звенит где-то рядом.
Листья плюща вокруг окна задрожали и мгновенно стали блестящими, умываясь дождевой водой. Митч открыл ставню, вытянул руку, улавливая капли с неба на своей ладони. Одна, вторая, потом ещё и ещё. В этом и правда есть что-то особенное.
Поезд, на котором уезжала Энди, следовал своим привычным маршрутом. Всякий раз она ехала этой же дорогой и всякий раз с разными впечатлениями. Сегодня она возвращается в город, утратив веру в то, что дружба с Митчем всё так же крепка. На стекле расплываются под силой ветра капли дождя. Прикоснувшись рукой к стеклу, она чуть поддалась вперед, заметив, как на горизонте сверкнула молния. Значит, будет и гром.
 
 
 
***
 
 
 
После ссоры с Хеленой, Энди перестала звонить. Она с головой окунулась в новую жизнь.  Всё то, что она представляла в своих фантазиях начало осуществляться. В этом всё чаще участвовал новый персонаж её жизни. Энди подолгу работала над собой, пытаясь привыкнуть к тому, что в её жизни теперь есть место и этому человеку.
Она всё реже давала себе возможность думать о доме, но однажды  перешагнула  его порог. Единственным человеком, встретившим гостя, оказалась Лора. Та сразу себе отметила,   что Энди изменилась: ещё больше повзрослела.  Хелены в доме не оказалось. Эрнест провел свою хозяйку в кухню, радостно виляя хвостом и громко лая.
— Ты такая взрослая! Я не верю своим глазам. Так всегда бывает, спустя время.
— Мне давно пора повзрослеть. Меня ведь давно здесь не было, потому изменения сильнее бросаются в глаза.
— Да, уж. Ты умеешь держать слово. Раньше, я ждала, когда приедет или позвонит Хелена. Теперь вот думаю о тебе. Ну почему у нас не бывает просто?
Лора достала из шкафа со стеклянными дверцами три тарелки из её любимого сервиза.
— Давно уже не было повода поставить их на стол. Помнишь эти тарелки?
Энди взяла в руки одну из них.
— Конечно. Ещё бы не помнить? Я всегда так внимательно рассматривала этот рисунок, что до сих пор могу перечислить каждую деталь наизусть.
Девушка внезапно изменилась в лице, став серьезнее.
— Лора, я должна сказать, что приехала не просто так.  У меня появилась новость. Новость, о которой не сообщишь по телефону. Нет, конечно, я могла позвонить, но так было бы не правильно.
— У меня по коже побежали мурашки. Говори, Энди, не томи? Что произошло?
— Ну, думаю, произойдет это лишь спустя срок.
Лора уже была готова схватиться за сердце, но дверь в кухню открылась. Из города вернулся Митч. Он не ожидал увидеть в доме гостью, а потому слегка опешил, с трудом  сдерживая  эмоции.
Энди тоже не умело боролась с чувствами внутри себя, стараясь не смотреть в его сторону, но бледная кожа её лица чуточку покраснела. Митч остаётся всё тем же, что и раньше. Те же глаза, та же улыбка. Энди только теперь показалось, что она сможет описать его внешность так подробно, как не сделает это никто другой. Так и было, но между ними, как принято говорить, пробежала черная кошка. Взгляды стали чуточку чужими, и оба отчетливо это осознавали. Энди ужасно боялась, что придет день, и их будут связывать лишь воспоминания, о когда-то нерушимой дружбе…  Девушка запнулась, потеряв мысль.  Она пристально следила за тем,  что делает  Митч, вдруг обратившись к нему:
— Я привезла твой любимый чай. Ты примешь от меня этот подарок?
Лора стала свидетелем происходящего, лишь молча переводила взгляд с одного на другого. Она от волнения сняла очки, потом снова их надела.
Несколько мгновений спустя Митч обернулся, бросив через плечо сдержанную улыбку. Ту самую, в обмен на которую, Энди отдала бы всё на свете. В большом городе она видела много красивых вещей и пережила достаточно приятных моментов, но то, что доставляет так много счастья, нашлось лишь здесь. А возможно, оно и не терялось вовсе? 
    Потом они пили тот самый чай, все трое, за одним столом. Энди много говорила о своей  работе, жизни в  городе и о людях, что окружают её. Она расспрашивала собеседников обо всем, что происходило в доме в её отсутствие. Словно и не было той глупой ссоры с Хеленой, внезапного отъезда. 
Утром девушка уже ждала Митча у ворот в гараж.
— Можно я навяжу тебе свою компанию? Давно не была в магазине, и ужасно за ним соскучилась. Я всё ещё помню, где что лежит. Если конечно, ты не переделал это?
Митч согласился. Прежней дорогой машина ехала в город. Всё было как раньше. Даже те же цветы на обочинах вновь распускались в одном и том же месте. Энди крутила головой во все стороны, вдруг столкнувшись взглядом с Митчем. Она отвернулась. Ей так хотелось оказаться в компании того же человека, что и много лет назад: чтобы между ними завязался разговор, чтобы не было тайн. Но всё как-то не клеилось.
В магазине было прохладно: от теплого осеннего солнца укрывала тень маркизы над большим окном.
Митч развесив жалюзи.
— Узнаешь?
— Да. Всё, как и прежде.
Энди подошла к собеседнику,  взявшись за ту же веревочку от жалюзи, что и он.
— Ну, или почти как прежде.
— Я не заметил разницы.
Девушка вдохнула глубже.
— Ты не о чем меня не спрашиваешь?
Она потянула веревочку вниз. Жалюзи закрылись.
— Мне казалось, ты вчера всё рассказала.
Митч дернул ту же веревочку. Жалюзи открылись.
— Всё, что умолчала, твоя собственность. Разве не так?
Думая над тем, что бы сделать, Энди пришла в голову лишь одна идея. Она вновь закрыла жалюзи.
— Хоть и прошло много времени, но я ни как не ожидала, что всё в силе. Сейчас говорю с тобой, а внутри как-будто бы кровь останавливается и перестает бежать по венам. Ты причиняешь мне массу странных ощущений.
Митч поднял брови.
— Даже так?
— Не делай вид, что удивлен.
Еще одно движение руки, и жалюзи опять открылись, впустив солнечный свет в помещение. Осень в этом году не походила на саму себя. Она словно в сговоре с летом, хотела задержаться в этом городке, заплутать в его улочках, и понаблюдать за развивающимися событиями.
Через дорогу, напротив, в своем кафе Аманда Ли протирала столики перед открытием, вдруг обратив внимание на странную закономерность: в цветочной лавке беспрестанно открываются и тут же закрываются жалюзи. Женщина сначала не поверила своим глазам, но, присмотревшись, убедилась, что зрение её не обманывает.
— Харальд, поди-ка сюда! И захвати с собой бинокль. Что-то странное там твориться.  Ты точно такого ещё не видел! Может,  стоит позвать полицию?!
Она позвала мужа. Невысокий полноватый мужчина молниеносно преодолел расстояние от стойки  до окна, вооружившись биноклем. Он несколько секунд смотрел, нахмурив брови, а затем улыбнулся.
— О-о, здесь ведь всё ясно. Это Энди и Митч.
Молодежь забавляется.
— Нашли себе развлечение в осенний денек. Она снова приехала погостить. Я уж думала, что-то случилось. Ну, вот что, Харальд, хватит глазеть по сторонам. Пора открывать кафе.
Она отобрала у мужа оптический прибор, ещё раз бросив взгляд через дорогу.
— Интересно, Лора знает, что нужно купить новые жалюзи? Эти долго не протянут.
Митчу было не всё равно, что произошло в жизни Энди за минувший отрывок времени, пока они не виделись. Однако на её руке нет кольца. Это могло означать, что она не приняла предложение, а могло означать и ещё одно, она вновь его прячет под подушкой.
— Ты опять играешь?
Девушка вздохнула, отойдя  вглубь помещения.
— Нет. Просто привычка  всё ещё берет верх надо мной. А ты разве не чувствуешь того же? Всё так быстро исчезло из твоей памяти?
Митч тянул время. Он считал, что можно вновь наговорить друг другу глупостей, в порыве, и испортить  без того редкое пребывание Энди в доме.
— Давай не будем всё ворошить? Если ты думаешь, что я ничего не помню, ты ошибаешься. Впереди целый день. Ты приехала разговаривать ил помогать? 
Энди решительно надела фартук.
— Ну что ж, договорились. Решено молчать. Тогда лучше дай мне какую-нибудь работу, и я отстану от тебя.
Она улыбнулась.
— Но только до конца рабочего дня, а потом всё же рискну, и ещё раз попробую пригласить тебя на фильм. Что скажешь?
Митч открыл дверь в теплицу.
— Скажу, когда предложишь.
В перерыве между покупателями и общением с ними, тишину наполняло  радио.
Дослушав прогноз погоды до конца, Митч заглянув в теплицу.
— Сегодня  обещают дождь! Энди ты слышала?!
Энди обтерла лоб рукой, подняв голову. Она копалась в земле. Из-под косынки выбилась густая челка. Рукавицы были испачканы землей, а потому она  не могла сама убрать ее с лица.    
— Ты не мог бы мне помочь?                                     
Митч подошел ближе и, присев рядом на корточки, убрал её челку обратно под косынку.
— Спасибо.
— Устала? Может быть, поменяемся местами?
— Позови меня, когда начнется дождь.
Энди проигнорировала предложение, вновь погрузившись в работу. Ей было о чем подумать. Размышления об их отношениях могли занимать всё её время. Он продолжал оставаться на расстоянии. Энди ломала голову над тем, как ему это удается? Приходится ли ему прикладывать для этого усилия, либо страсть и вправду отступает?
Первые тяжелые капли застучали по подоконнику ровно в семь. Это показалось смешным совпадением. Работа окончена и можно предаться тому, что нравится. Да, Энди до безумия любит прогулки под дождем.
— Синоптики снова не ошиблись.
— Серьезно?
Закрывая за собой дверь в теплицу, девушка неторопливо сняла рукавицы, фартук и, положив всё это на привычное место. Она подошла в окну.
— И правда.  Надо же, смотри, какие крупные капли. Идем?
Схватив Митча за руку, Энди потащила его на улицу и, спешно сняв обувь, бросила в сторону.
— Ты никогда не гулял под дождем?
— Что за детство?
— Всё как раз то наоборот. Я выросла, и прогулки под дождем обрели смысл, а в детстве я это делала просто так.
Она засмеялась. За несколько секунд волосы промокли насквозь.  Капли стекали по лицу. Сверху, по краю дороги устремился теплый поток дождевой воды. Речка разрасталась на глазах и вскоре вся  дорога была одним движущимся потоком.
— Ну, же? Разуйся! Митч, я прошу, попробуй? Тебе понравится. 
— Это не серьезно, Энди.
— Пусть будет не серьезно, глупостью. Ты совершаешь её не один. Я же с тобой!
Бросив кроссовки в ту же сторону, где мокли и сандалии Энди, Митч последовал уговорам. Они закрыли магазин, продолжив прогулку босиком, под жутким проливным дождем. Энди радовалась, как ребенок. Она смеялась, прыгала по лужам, и всякий раз пыталась обрызгать, и без того промокшего, друга. Вместе с водой мимо проплывали и листья с деревьев, и даже полевые цветы, что росли на слабых стебельках и были вырваны силой потока.
— Если ты заболеешь, я всё расскажу Лоре.
Энди обняла Митча за шею, поцеловала.
— Согласна. А тебе идет быть промокшим. Мне  ты нравишься так ещё больше.
Митч смущенно улыбнулся. Разговоры с Энди становятся другими, более насыщенными эмоциями, симпатией и чем-то ещё.
Дождь продолжался, прогулка тоже. Всё в том же кафе семьи Ли несколько посетителей наблюдали за промокшей до нитки парочкой.
Аманда  вновь подтолкнула мужа в бок.
— О-о, надо же! Посмотри, что им взбрело в голову?  Теперь  ещё и промокнуть решили. Сумасшедшие. Митч сам бы никогда на такое не решился. Это всё Энди. Вот что с людьми делает большой город.
Мужчина довольно заулыбался, наблюдая.
— Сильно сомневаюсь, что в большом городе есть место таким вот забавным шалостям. Они, похоже, влюблены. Посмотри, как они друг на друга смотрят. Такое бывает только, если влюблен.  Им хорошо даже под дождем. Что в этом плохого?
Всплеснув руками, Аманда принялась  раскрывать новую упаковку пластиковых стаканчиков.
— Ты что-то помнишь о влюбленности? Это ведь было тысячу лет назад?
— Отлично всё помню. И если нужно, могу дать правильную консультацию.
Оба засмеялись.
— Список покупок для семейства Митчелл увеличивается. Утром им нужны были жалюзи, а теперь ещё и масса таблеток. Вот увидишь, к чему приведет эта прогулка. Завтра магазин не откроется. Нужно позвонить Лоре. Влетит же им!
 
 
***
 
 
Жизни Энди очень изменилась, с тех пор как в ней появился её дядя. Он давал о себе знать ещё когда она училась в школе, присылая открытки и подарки. Он даже нанес визит в дом Митчеллов. Это было похоже на воссоединение утраченных отношений. Однажды этот человек пригласил Энди в поездку на каникулах. Но то событие осталось в детстве. Теперь же он стал её путеводителем в незнакомом большом мире, в который попала молодая девушка, решив стать фотографом. Как-то в канун Рождества, он предложил провести праздник вместе и отправиться в поездку в ещё одну удивительно красивую страну. Энди долго думала. Она будто бы построила планы, всё рассчитав, но предложение  застало  врасплох. Понимая, что своим поступком она обидит тех, кто ждет её к празднику  дома, Энди совершенно сбилась с толку. В конце концов, как спасение в комнате раздался телефонный звонок. Это была Хелена. Она звонила, чтобы расспросить о делах и вроде бы разговор уже собирался закончиться, как Энди вдруг поделилась новостью. Она сетовала на своё заблуждение и совершенно неожиданно просила совета. Хелена была искренна, хотя и порядком взволновалась.  Энди говорила о дяде только хорошее, и было решено ехать. Он повез её в Испанию. Таких ярких рождественских каникул девушка ещё не помнила. Это общение было в новинку. Наверное, она просто слишком давно общалась лишь с теми, кого успела отчетливо изучить? А теперь всё  иначе. Своего дядю только предстоит узнать ближе. Эмоции переполняли её воображение. Всё было замечательно и чудесно. Одно заставляло Энди часто, вдруг без причины грустить и, бросив всё, уйти в сторону от праздника. Она очень  скучала по Митчу. Ей было необходимо его присутствие рядом. Она часто вспоминала их разговоры,  прогулки. Казалось, она помнит все его манеры. Ведь так не поступает больше никто. Он часто подшучивал над ней, и за этим она тоже скучает.  Словно от неё отделили часть её самой. Всё это теребило чувства, и тогда радость резко сменялась грустью. Дядя Энди понимал. Хотя и верил в то, что это легкая влюбленность скоро закончится и  пройдет сама собой. Он оказался совершенно другим, не таким, каким его представляли все в доме. На момент, когда он снова появился в жизни Энди, у него была своя семья. Двое детей, всё тот же процветающий бизнес, огромный дом и даже собственный шофер. Жизнь была устроена как нельзя лучше. Зачем ему искать какую-то выгоду в общении с племянницей? Скорее, он действительно её любит. Это была обычная отцовская родственная, лишенная меркантильности и выгоды. Этот факт ещё больше сближал с ним Энди, и вполне устраивал близких. Каникулы были окончены.  Учеба любимому делу заняла в жизни Энди все пространство. Она, оказалось, не случайно сделала свой выбор. Её  ранние работы,  интересовали  взгляды понимающих людей. Она умело обращалась с таким тонким творчеством, как фотография. Дядя оказывал Энди большую помощь, по возможности участвуя в процессе её становления. Ещё спустя полгода, она успешно окончила учебу. В подарок, он купил ей маленькую фотомастерскую, на углу старинного пятиэтажного дома, с лепниной у окон. Энди предстоял ещё один важный этап жизни, взять всё в свои руки и доказать, прежде всего, себе, что упорство и  труд, дают свои плоды. Важно не забывать, что на все нужны силы. Пропадая в мастерской допоздна, она много работала над заказами. Она слишком быстро повзрослела, и это было заметно. Единственное, что не устраивало Энди, слегка устаревший дизайн помещения или, возможно, его и вовсе не было. Ей не терпелось поговорить с Хеленой и Лорой. Поделиться с ними своими успехами и достижениями, но каждый вечер, наблюдая из большого окна мастерской, как за высокие дома прячется солнце, она лишь устало вздыхала, давая себе обещание позвонить им завтра. Так продолжалось ещё долго. За время работы её мастерской, Энди смогла быстро зарекомендовать себя в кругу общения дяди, как опытный и тонкий фотограф. Заказы то и дело давали её таланту новое пространство для работы.  Она была готова оставаться жить в своем маленьком творческом закутке. Несмотря на скудный метраж, ей казалось, что в помещении слишком много воздуха, что здесь можно даже заблудиться и уж точно не заскучать. Всюду: на полу, стеллажах лежали и стояли разного формата, облаченные в рамки, фотоснимки. Это походило на небольшой хаос. В каждом снимке было так много смысла и тайны, что часто, начиная рассматривать  одну работу, Энди переводила внимание на другую, и так блуждала по творению собственных рук долгое время, совершенно не обращая внимание на то, что происходит вокруг.
На часах стрелка показывала семь.
Середина сентября. Солнце уже не такое яркое на закате. Оно похоже на кошачий глаз, внимательно наблюдающий за городом, из-за пелены облаков и смога. Машины реже проезжают мимо. Дверной колокольчик и вовсе засыпает до того момента, пока сама хозяйка мастерской не решится её покинуть. С востока по небу поползли синеватые тучи. Они, кажется, предвещали дождь, но плыли так красиво и плавно, что думать о слякоти совсем не хотелось. О чем же хотелось думать? В полном одиночестве Энди опять мысленно убегала в «детство». Именно так она называла дом, утопающий в цветах и зелени. К нему ведет витиеватая дорога. Как много раз она шла по ней на встречу к людям, без которых уже не представить жизнь. Но жить без них, увы, приходится. Разговоры с Лорой по-прежнему вызывали на лице девушки милую улыбку. Лора шутила,  делилась мыслями, новостями городка и просто слушала рассказы Энди. Хелена заботливо звонила ей, чтобы в сотый раз убедиться, что всё в порядке и нет причин для волнения. Единственным, кого она давно не слышала, оставался Митч. Он как-то невольно стал человеком из прошлого. Ей даже начинало казаться, что роман с ним был детской шалостью, обязательной влюбчивостью, которой не избежать никому. Слова о вынужденной проверке были ближе, слова о вечном чувстве отдалялись на задний план. Жизнь вносила свои коррективы, часто совсем не спрашивая чье-то мнение. От этого становилось больно, обидно и хотелось тут же схватить трубку телефона и, набрав номер, незамедлительно услышать его голос. Что случиться в этот момент внутри? Стукнет ли волнующее сердце? Побежит ли быстрее по венам кровь? Энди боялась получить ответ на этот вопрос и, потому, всё не звонила.
Отложив в сторону фотопленку, она  обернулась. За окном всё-таки начинался дождь. Маленькие частые капельки, словно витраж устилали стекло, от этого картинка за окном чуточку искажалась. Загоревшиеся фонари, заискрили в этих самых каплях оранжевыми блесками. Энди взяла в руки фотоаппарат, и быстро сделала несколько снимков. Она хотела  продлить этот момент, получив возможность смотреть на него снова и снова, превратив в фотографию. Почему так важен этот снимок? Всё просто. Ведь она думает под этот дождь о своей любви.  О том, кто не смотря ни на что, продолжает занимать в её сердце слишком много места.
Накинув плащ и, не застегивая его, девушка вышла на улицу.  Не хотелось идти домой: там скучно и по-прежнему одиноко. Здесь с ней говорят хотя бы снимки. Решив купить в кафе напротив, кофе и что-то съедобное, она, слегка наклонив голову, поспешила через дорогу. На её бежевом плаще тут же проявились мелкие темные точечки. Кафе закрывалось через несколько минут. Официант протирал столы, составляя на них стулья. За стойкой заканчивала рабочий день пожилая женщина. Она попыталась приветливо улыбнуться, не смотря на усталость.
— Снова решила допоздна работать? Останешься опять в мастерской?
Энди смущенно кивнула.
— Да, останусь.  Дома пусто, никого нет.
— Стоит завести котенка или щенка? Важно знать, что тебя ждут. Очень важно.
Женщина поставила на стойку пирожное в прозрачном контейнере.
— Очень вкусное. Тертый шоколад, вишня и много взбитых сливок. И два кофе, я так понимаю?
— Верно. Как обычно.
После услышанного, Энди вдруг вспомнила про Эрнеста. Когда-то этот щенок появился в её жизни и принес массу радости. На стене в её спальне, там, в доме, так и красуются его фотографии. Всё это было очень давно. От подобных мыслей стало ещё тоскливее. Отказавшись от пирожного и, выбрав лишь горячий черный кофе, она  шлепала по лужам обратно. На улице ещё больше стемнело. На тротуаре, в зеркале воды отражались дома, светящиеся окна, редкие прохожие. Энди думала о том, что за этими окнами происходит. Как собравшись  за одним столом, ужинают семьи, потом смотрят телевизор, общаются. Они не одни. Они вместе… Как всё же необходимо быть вместе… Как права та женщина из кафе… Энди смотрела под ноги, доставая из кармана ключ. Две порции горячего кофе причиняли массу неудобств. Она подтолкнула плечом дверь, вдруг увидев, что под массивной ручкой дрожит от ветра маленький букет из тех самых цветов, что обычно цветут дома. На фоне дождя их аромат усилился. Окна в кафе через дорогу погасли. Закрылись и соседние магазины. Где-то очень далеко одинокий силуэт спешил под дождем. Странно, но ведь букет не мог взяться из ниоткуда? Энди прислушалась к звукам за спиной. На лице появилась улыбка. Она оставалась стоять на месте, кинув взгляд через плечо.  На краю тротуара, под одиноким фонарем соседствует одинокая скамья. Это удивительно, но возвращаясь из кафе, Энди, не обратила внимания на то, что к этим одиноким жителям мегаполиса  уже давно присоединился её самый верный друг.
— Ты снова мокнешь под дождем из-за меня?
Она пошла навстречу, вытирая с лица капли дождя.
— Неужели узнала?
Девушка радостно бросилась обнимать гостя, но лишь одной рукой. В другой был кофе.
— Я не зря купила сразу две порции. И я уже давно так делаю. Всё верила, что ты приедешь. Как знала, что найдется причина.
Она прижалась  к щеке Митча, закрыв на мгновение глаза. Даже не смотря на дождь, тело снова ощутило тепло. То самое, за которое, она когда-то была готова заплатить любой ценой.
— Как быстро ты взрослеешь. Ещё год и тебя будет не узнать.
Энди отмахнулась.
— Ещё год и я начну стареть. Время слишком быстро летит. Неужели ты приехал? Я не верю.
Она вдруг спохватилась.
— Идем вовнутрь, иначе промокнем окончательно.
Появление гостей увенчалось звонким голосом дверного колокольчика. Энди скинула плащ, стряхнув дождевые капли.
— Вот здесь вешалка.  Проходи. Пожалуй, будет правильным назвать это место моей хижиной. В квартире бываю крайне редко.
Она сделала жест рукой, приглашая  гостя. За всё это время, лишь его ей так хотелось видеть здесь. Митч поставил к стене сумку, что привез с собой, осмотревшись. Его внимание привлек огромный фотоснимок, стоящий почти сразу у двери на полу. Он, как и многие другие, был черно-белым, но оформлен в темно-бордовое паспорту и тонкую золотистую раму.
— Нравится?
Гость опустился на корточки, внимательно рассматривая снимок.
— Да. Никогда бы не подумал, что в этом моменте тоже есть смысл.
На фотографии видна часть фасада невысокого здания, большие окна и витрина свадебного салона. Но по центру, как важнейшая часть снимка, открытая на половину дверь. Из неё выходит пожилая сухощавая женщина, а навстречу ей, в эту же дверь собирается зайти маленькая девочка, лет десяти.  В витрине манекены в подвенечных платьях.
Энди присела рядом.
— А что именно ты называешь смыслом?
— Ты же знаешь философия это не мое.
Энди взяла гостя под руку.
— Брось. Скажи просто, как думаешь, как видишь. Мне это очень важно. Я пойму.
— Я имел в виду, что  это обычная ситуация. То, что можно увидеть каждый день. Много раз за день. Наверное, лишь остановив момент, появляется возможность уловить смысл. В дверь входит девочка, ребенок. Она, конечно, станет женщиной, такая её участь. Но никто не знает, через что придется пройти, чтобы ей оказаться в возрасте вот этой женщины, что выходит навстречу… А дверь в свадебный салон, что-то вроде входа в жизнь.
— Именно это я и хотела показать. Но если честно, не предвидела, что так выйдет. Я спешила по делам. Просто шла по улице. И вдруг увидела её. Мне просто понравилась эта девчонка. Она зачем-то шла в салон. Спешила. Её решительный шаг привлек меня. Она перешла  дорогу, и я сразу поняла, какой пункт является конечным. Возможно, салон принадлежит её матери или отцу?
— Важно, что ты успела сделать снимок.
— Это очень интересное занятие. А снимок, может быть грустным, но если захотеть, то вполне может стать и радостным. Всё зависит от нашего настроения. Что у человека внутри, в тот момент, когда он смотрит на фото.
— А я думал, в тот момент, когда он его делает?
— Нет.
Энди встала, и принялась искать емкость, в которую можно поставить букет.
— Цветы немного завяли, нужно поставить их воду. Можно ещё говорить и о том, что первоначальное впечатление обманчиво, и основа остается, как не крути. Ненавижу всю эту критику.
Гость тем временем рассматривал другие её работы. В мастерской стало теплее, уютнее. Но что больше всего удивляло Энди, ей даже захотелось отправиться в свою холодную и немую квартиру. Неужели это из-за того, что приехал Митч?
-А какой момент из наших отношений отметил бы ты, как самый яркий?
— Ты говоришь о том, какой бы момент я хотел  остановить? Вот так, как здесь, на фото?
— Да.  Мне интересно. Есть ли он вообще? Может быть, ты об этом просто не задумывался?
— Помнишь, как в доме появился Эрнест? Ты в тот вечер была без настроения.
— Я о тебе волновалась.
— Да, я знаю. А потом, уже пытался разговорить тебя,  ты вдруг заплакала и кинулась ко мне в объятия? Помнишь?
Энди задумчиво смотрела на своего друга. Такое нельзя забыть. Она и не собиралась.
— Тогда ты была собой. Я помню ту девчонку очень хорошо, но встречаю её всё реже…
От радости встречи внезапно оставался лишь факт. Митч рядом – это здорово, но настроение бесследно улетучилось.  Его слова оказались колючей правдой.  Энди и сама это знала. Она хотела очень  часто уехать из города, порвать и развеять на ветру тот глупый сценарий, что написала ей жизнь, и по которому ей приходится жить. Так приходиться жить каждый день, месяц, год. Это только снаружи её теперешняя судьба могла показаться вполне благополучной и красиво сложенной. Не вдаваясь в подробности можно  было бы даже позавидовать такому стечению обстоятельств. Но никто не знал, что же на самом деле твориться в её душе.
— Думаешь, я не помню те редкие моменты откровения с самой собой? Всё что ты мне говорил, я отлично помню. Нет лучшего пособия для жизни. Только не всегда получается им пользоваться.
Она замолчала, как в прошлые времена, подойдя ближе,  и уткнулась Митчу в грудь.
— Я сделала многое неправильно. Иногда, стыдно, даже если я одна, но мне всё же очень везет. Люди, которых я обидела, меня прощают. Они не говорят об этом вслух, они просто продолжают со мной общаться. Звонят, интересуются моими делами, шлют открытки, приезжают.
Девушка подняла взгляд, и потянулась рукой к лицу Митча. Она осторожно, медленным движением провела пальцами по его щеке.
— Вот и ты приехал. Внутри так много всего, и я уже стала думать, что счастье это дорогие машины, шумные и многолюдные презентации. Опять ошибаюсь?
  — Слишком много соблазнов. Такое бывает. Ты лишь кажешься сильной. Это только видимость.
— Наверное, чтобы не совершать ошибок, мне нужно быть всегда с тобой?
— Может быть.
Энди засмеялась, ткнув Митча пальцем в грудь.
— Эй, что значит это «может быть»?  Как-то расплывчато. Больше не хочешь брать надо мною шефство?
В этих жестах и словах он узнавал свою Энди.
— Я ошибаюсь или кто-то хотел очень быстро повзрослеть? Принимать самой решения. Разве нет?
— Перестань меня корить.
Наконец-то поставив скромный букетик в маленькой белой вазочке на стол, Энди развела руками.
— Как тебе здесь?
— Здесь уютно, но твоё здесь, только эти снимки.
— Так и есть.
— Ты не поняла. Если всё это убрать, не останется ощущения, кто  хозяин мастерской.
Услышанное заставило вдруг всё осмыслить и, кажется, тот, кто говорит, опять прав. Эти стены ещё не пропитались ею. Произойдет ли это?
— Похоже, ты опять угадал. Эта мастерская, как хамелеон: подстраивается под каждого, кто здесь начинает работать, при этом, не торопится ему принадлежать. А я хотела уже затеять здесь ремонт. Хелена даже прислала мне эскизы, как по её мнению здесь можно всё устроить. Я покажу?
Она принялась копошиться в стопке документов на полке..
— А вот и он. Что скажешь?
Энди заглянула Митчу в глаза, пытаясь всеми силами оказаться снова вхожей в его личное пространство. Когда-то ей это легко удавалось.
Гость усмехнулся.
— Хелена тебе предложила? И ты не порвала это со злости?
— Это уже второй упрек, Митч.
— Не обижайся. Не привычно то, что я слышу.
— Тем не менее, это так. И потом, я сама её попросила. Она приезжала ко мне в гости и тоже была здесь. Так-то.
— Вы снова общаетесь. Это радует.
— Да. И меня тоже.
— Значит, ты решила остаться здесь навсегда?
Энди думала над ответом, остановившись у окна.
— Всё очень сложно. Поначалу я была ошеломлена тем, как исполняются мои мечты, как жизнь их воплощает в реальность. Моя учеба, необходимая аппаратура; мастер классы и всё прочее. Потом ещё вот эта мастерская.  У меня представь, есть  даже собственные визитки.
Она махнула рукой.
— Я радовалась и принимала всё за чистую монету, а недавно я подумала, что мои мечты воплощает в реальность не только жизнь, но и дядя. Он мог бы вполне успешно существовать и без меня, не хуже чем есть.
Энди замолчала. Ещё несколько минут тишины, и она обернулась к Митчу.
— Я обманываю тебя. Всё ведь не так. Знаешь, сначала, я почувствовала, что у меня появился долг перед ним. Ничего не может быть просто так. Это, как если бы я взяла кредит. Приходит пора возвращать его обратно.  Я боюсь проспать утром на какую-нибудь фотоссесию или встречу. Я и раньше не опаздывала, но раньше я не боялась, а теперь всё приобрело другие оттенки. Меня это немного тяготит. Как будто бы груз на плечах.
Митч обнял её, как раньше. Притронувшись губами к волосам.
— Ты устала.  Нужно отдохнуть. Несколько дней. Забыть обо всем. Можно тебя украсть? 
В какой-то момент порыв ветра бросил на стекло тяжелые капли дождя. В тишине удары показались слишком громкими. Будто немой свидетель напомнил о своем присутствии. 
— У меня расписано всё на два месяца вперед. Как сказать дяде о том, что я сорву все встречи? Митч, здесь всё стоит денег. Совсем не так, как дома. Иная жизнь. Всё не так как в моем детстве.  Я попытаюсь  завтра с ним поговорить. Боюсь потерять всё это. Правда. Ведь это моя мечта.
— Если я подарю тебе фотоаппарат, разве там, ты не сможешь делать такие же хорошие снимки? Важно, что ты его племянница? Это важнее?
— Нет, дело не в имени. Талант, безусловно, принадлежит лишь мне, а вот всё остальное, пожалуй, остается в собственности этого человека. Это бизнес, Митч. Это как мода. Кто-то с положением называет простую вещь модной и остальные, чтобы остаться на уровне начинают эту вещь носить. Если я обижу дядю или откажусь от его покровительства, он очень легко и быстро сможет разрушить мою карьеру. Эти богатые и известные люди, пойдут со своими заказами к другому фотографу, а мне останется лишь мой талант.
— Я понял тебя, но мечту нельзя купить. Может быть мечтой, ты называешь не то, что нужно?
— Теперь уже без разницы. Мне придется провести здесь ещё какое-то время. Нужно стать независимой, чтобы потом самостоятельно управлять своими делами, а для этого мне нужны большие деньги.
— Сколько?
— Брось, у тебя столько нет.
Она отмахнулась банальной фразой, но тут же одумалась.
— Прости, я не это хотела сказать. Сумма и правда, большая. И ещё мне придется уехать в другой город, в этом я точно не смогу дальше работать. Ты понимаешь, о чем я?
— Вполне.
Митч расстегнул сумку,  поманив к себе пальцем Энди. Та по-детски заглянула вовнутрь.
— Что это?
— Лора сделала это для тебя и просила обязательно передать. Ты же, кажется, любила это раньше?
Он достал пузатенькую баночку смородинового конфитюра.
— Хватит на всю зиму. Ты ведь точно не приедешь погостить.
Энди схватила баночку в руки и восторженно защебетала.
  — Ну, надо же!  Я позвоню Лоре завтра же и поблагодарю её. Ты чувствуешь, здесь, как будто бы запахло домом? Слышишь?
Энди вновь обняла своего гостя.
— Мне так стало хорошо, когда я тебя увидела.
В глубине мастерской, зазвонил телефон. Девушка испуганно обернулась.  Она долго не решалась подойти. Звонки прекратились.
— Наверное, твой дядя звонил? Ты зря не подошла.
— Давай уйдем отсюда?
Замок щелкнул в двери несколько раз. Энди окинула взглядом здание. Дождь не прекращался, а лишь набирал силу. Улица стала совершенно безлюдной и пустой.
— Я проведу тебя до дома. Наверняка, он будет искать тебя. Если всё и так натянуто, зачем ещё усложнять?
— А как же ты?
— Я переночую в отеле, здесь, через квартал.
— Мне домой нужно ехать на такси.
Энди смотрела на Митча, понимая, что сейчас он усадит её в такси и отправит домой. Сделает так, как правильно. Так, как решил. Её слова звучали слабо, безнадежно и пожалуй, можно было бы вообще ничего не говорить. Обо всём говорил её взгляд.
В начале улицы показалась машина со светящимися шашечками.
— Если хочешь, я могу тебя провести?
— Я хочу пойти с тобой. Назовем это моим маленьким отпуском. Ты же сам говорил, мне нужен отдых. Мне можно с тобой?
Энди никогда не была в стенах этого маленького, уютного отеля. Она и не знала, что он существует. На второй этаж вела невысокая лестница. На стенах скромным украшением висели незамысловатые картинки цветов. Номер оказался небольшой, но вполне уютный.
— Как-то глупо всё это. Ты приехал ради меня, а я не могу тебя даже пригласить к себе в дом?
— Наверное, потому что там не твой дом. Ты зря так переживаешь. Я об этом не думаю, и ты не думай.
— Просто он может прийти ко мне, у него есть ключ. Как видишь, я полностью от него завишу.
— Тебе же никогда это не нравилось, зависеть от кого-то? Почему не сказала всю правду? Этого можно было избежать? Мы могли бы точно так же с Хеленой арендовать тебе мастерскую, и купить всё необходимое. В чем разница?
Митч принялся расстёгивать  мокрый плащ на Энди, избегая  встречи с её взглядом.
— Почему ты не смотришь мне в глаза?
— Смотрю.
Энди улыбнулась, взяв Митча за руки.
— Посмотри мне в глаза...  Я же вижу, ты избегаешь моего  взгляда.
— У тебя плащ промок. Заболеешь, я буду виноват, и тогда, мне точно придется встретиться  с твоим дядей.
Энди сняла плащ самостоятельно, развесив на спинке стула.
— Почему мы не говорим с тобой никогда о чувствах? О том, что точно есть, но всё время остается в стороне. В чем проблема?
— Если хочешь, можем поговорить.
Свет в номере погас. Окно  отвешено полностью, рама открыта. Они рядом на узкой кровати, наблюдают за тем, как на потолке качаются отблески уличного света;  за тем как силуэт окна быстро движется по поверхности потолка, причудливо вытягиваясь, изгибаясь, затем соскальзывает по стене и исчезает.  В комнату ворвался автомобильный гудок. Воздух на улице ещё хранит дневное тепло. Осень в этом году сговорчива, и продлить лето ещё хотя бы на одну ночь согласилась. Дождь всё никак не заканчивается, шумит то громче, то тише. Этот звук завораживает, располагает к откровению и добавляет ностальгию. 
— Я уже говорила тебе, как мне хорошо, когда ты рядом?
— Да, сегодня уже дважды.  Я знаю, что ты ждешь от меня такого же признания…
— Мне кажется, что нашу дружбу не вернуть уже обратно. Мы вместе, но не до конца. Вот сейчас, вспомни. Когда ты собирался ехать ко мне, о чем ты думал? К кому ты едешь? Кто я тебе? Если ответишь откровенно, то всё станет на места и тему разговора можно будет сменить.
— Мне эта тема нравится. Я ехал к тебе, потому что помню о тебе каждую минуту. Потому, что ты сама не сделала бы этого никогда, а так нельзя. Потому, что как-то попытавшись не думать о тебе, я ещё сильнее понял, что ты где-то внутри меня. Ты привычка, самая любимая. Уверен, если я потеряю память, чувство никуда не денется.  От таких привычек не хочется избавляться, даже если они становятся вредными.
— Ты пытался обо мне забыть?
Энди взяла Митча за руку.
Он засмеялся.
— Я  знал, что ты сделаешь на этом акцент.
Энди понимала в сотый раз, что с Митчем можно быть счастливой, даже говоря о грустном. Как же здорово, что он есть в её жизни! И как ужасно, что  есть  невидимка — стена, которая  разделяет их на две половины.
— Зачем ты хотел обо мне забыть? 
— Хотел, когда узнал, что ты приняла решение и остаешься здесь. Лора показывала мне фотографии, что ты прислала ей с одной из своих презентаций. Ты там совсем другая. Красивое платье, туфли, вокруг тебя другой мир. Я в него не вписываюсь. Я не правильно сказал. Я не пытался о тебе забыть, я хотел избавиться от того чувства, что испытываю к тебе. Кто-то должен сделать это первым.
— Ты как-то сказал, что влюбился в меня. Ты никогда не лгал, значит и тогда был честен? Думаешь, я не влюбилась?
Энди села на кровати, сложив руки на коленях.
Ей то становилось тепло и даже жарко, то вдруг холодно. Не спасал даже вязаный пуловер и шарф.
— А помнишь, то кольцо, что упало и скатилось в водосток?
— Помню.
— Это было так глупо. Я сразу же по приезду объяснилась с тем парнем. Он не расстроился, сказал лишь, что если когда-нибудь кольцо всё же попадет ещё раз ко мне в руки, то пусть оно останется у меня. Как память. Просто так. У нас с ним, кстати,  ничего и не было...  Если точнее, я  сделала тогда это, чтобы заставить тебя ревновать.
Митч кивнул.
— Я это понял ещё тогда. Сейчас лишь услышал подтверждение своим догадкам.
Энди смотрела на окно. Брызги от капель разбивались о подоконник. Их было видно, благодаря свету соседних окон. Видимо, там тоже  не спят.
— Расскажи мне о доме? Как там поживает Эрнест? Что нового придумывает Лора?  Говори обо всем. Мне всё важно.
— Твой Эрнест начинает стареть. Он лает просто так, когда вздумается. Спит по-прежнему на твоей кровати. Закрывать дверь  в комнату нет смысла. Он скребет лапой по и скулит до тех пор, пока не откроешь. Он скучает по тебе. Он любит тебя. Он ведь не знает, что можно любовь прекратить. На стульях в кухне появились следы его зубов, а как-то вечером он спал у кресла, в котором сидела Лора. Потом вдруг вскочил и принялся кусать её за ногу.
Энди рассмеялась, закрыв лицо руками.
— Это что, правда?
— Ну, да. Ты же сказала, говорить всё, что угодно. Я ничего не придумал.  Лора тогда от неожиданности, так завопила, что Эрнест залез под комод. Тот самый, с изогнутыми и высокими ножками, а когда понял, что не может из под него вылезть, начал выть что есть силы. Мы ещё долго пытались его потом оттуда вытащить. 
— Он чудак и я за ним скучаю. Чувствую себя виноватой. Совсем забываю о нем, а ведь когда-то  мы с ним не расставались. Когда я  собиралась в город, он умудрялся залезть в салон машины, а потом подолгу там ещё сидел и не хотел вылезть. Вот и ещё одна моя ошибка. Как же их много! Гораздо больше, чем правильных поступков… А как там моя Лора?
— Лора не меняется. Иногда, когда смотрит новости, всё так же спорит с телевизором, и всякий раз говорит, что укус Эрнеста не прошел даром, что с тех пор в ней больше агрессии. Шутит, конечно. Она  часто вспоминает тебя.  Старается не падать духом, хотя ей это трудно дается. Ты сама всё понимаешь.
— А как вы проводите вечера?
— В основном в гостиной. Горит камин, Лора что-то вышивает или вяжет, под голос любимого Фрэнка. Недавно читала мне Шарлотту Бронте.
— «Джейн Эйр»?
— Да.
— Это её любимая книга.
— Теперь, и моя тоже. Нет, правда, мне понравилось.
Энди легла обратно рядом с Митчем.
— Как же мне всего этого не хватает… Странно всё как-то. Я вспомнила свое детство. О чем мечтают девчонки в моем возрасте? Пожалуй, все об одном и том же: встретить свой идеал, как в сказке. Знаешь, а ведь я сильно отличалась от всех. Я не мечтала об этом, а судьба всё равно сделала мне огромный подарок.
Энди  повернулась набок, почувствовав, что  сейчас они с Митчем настолько близки, что даже дыхание смешалось и словно всё поплыло перед глазами.
— Сколько мы уже знаем друг друга? Думаю, достаточно долго. Я сейчас не скажу ничего нового, если повторюсь, что ты для меня так и остаешься самым важным звеном моей жизни. Я дорожу всем, что связано с тобой.  Каждым твоим поцелуем. Помню их. Помню твои объятия. Каждое, ты понимаешь? Ты до сих пор держишь своё слово и не позволил ни разу стать со мной ещё ближе. А я вдруг поняла, что даже если и случись это между нами, мне все равно этого не хватит, чтобы ощутить тебя полностью. Ты заполняешь весь мой мир, хотя большую часть жизни мы живем вдали друг от друга. Ну почему у меня в жизни всё так сложно!?
Энди замолчала. Они смотрели  друг другу в глаза, каждый размышляя о своем. Энди права: то, что они называли отношениями, уже давно превратилось в нечто особенное,  более сильное, чем просто влечение. Им хорошо вместе, и что-то ещё могло бы разнообразить эту связь, но  не изменить.
— Ты всё ещё принадлежишь только мне. Я поняла это, когда увидела тебя сегодня там, на улице. А ещё, я поняла, что зря боялась  проверки, о которой ты предупреждал.  Я справилась. Может быть, похвалишь меня?
Митч крепко обнял ее.
— Я привез тебе пять банок джема. Ну, разве не похвала? Похоже на приз, за первое место.
Энди  снова усмехнулась. Она искренне шутила, утопая в своих чувствах. Так спокойно и комфортно не было уже давно.
— Ты подшучиваешь надо мной с серьезным выражением лица. Это ужасно.
Они ещё долго вспоминали отдельные моменты из прошлых лет. Энди слушала своего друга, вдруг на мгновение, закрыв глаза, представив, что скоро наступит час разлуки. Ведь Митч не останется. Он точно уедет.
«Пусть этот день никогда не настанет».- Одна и та же фраза повторялась в голове, словно запись на пленке…
— Помнишь как Хелена и Джек спорили? Тогда она сказала, что все горы  одинаковы и собиралась давать им имена.
— Она собиралась их ещё и нумеровать. Как думаешь, на какой бы  цифре она остановилась?
— Даже не представляю. А Джек тогда так отчаянно пытался доказать ей, что разница велика и её видно…
Смех и болтовню сменила полная тишина. От нахлынувших чувств, массы эмоций, оба почувствовали неудержимое желание, просто, обнявшись, уснуть. Комнату всю ночь наполнял звук дождя. Ничего особенного, всё так, как есть, но более красивой встречи не представлял себе ни один из них. Энди периодически глубоко вздыхая  во сне, с силой сжимала пальцами руку  Митча. Может быть, ей снится, что грядет разлука, что нужно выпустить из рук то, что так необходимо, чтобы просто дышать, и тогда пальцы сами сжимаются сильнее. Она греется в его объятиях, впервые за последнее время, так крепко уснув.
    Утром  разбудили звуки, доносящиеся из коридора. Кто-то из постояльцев громко говорил, затем хлопнула дверь. Звуки не были слишком четкими, но по сравнению с тишиной в комнате, всё же будоражили слух. Энди сначала даже не поняла, что происходит. Она еще несколько минут лежала, не открывая глаз. Вдруг появилось беспокойство: что-то не так. Открыв глаза, она увидела, что окно в их номере закрыто, а рядом уже не ощущается тепло. Она решала, что Митч уехал. Он мог так поступить, в силу своего характера, просто решив, что так будет лучше. Но вскочив, увидела его, сидящего, в кресле напротив. Именно в эти минуты  на его лице ещё осталось то странное выражение, которое появлялось лишь, когда он оставался один. Энди проснулась так неожиданно, что он не успел сменить его.
— Думала, ты уехал.
— У меня билет на вечерний поезд.
Энди поправила волосы.
— Сегодня? Почему так быстро?
Митч пересел к ней на постель.
— Ты что-то не договариваешь. Хотела бы я знать, что именно? Скажешь?
— Как только будет, что сказать.
Энди нервно отмахнулась, скрывшись в ванной комнате. Она пробыла там недолго, вновь  появившись в дверном проеме.
— Который час?    
— Почти десять.
Принявшись метаться оп комнате, обхватив голову рукам, Энди старалась собраться с мыслями. Она, казалось,  совершенно забыла о том, что говорила ещё вчера,  что тот,  кому она это говорила всё ещё рядом.
— Я проспала. Дьявольщина, как же я так? Там внизу, в холле есть телефон? Ты не заметил?
— Нет, не знаю. Идем, я спрошу.
Они спустились по лестнице, хозяин отеля с радостью предоставил Энди возможность позвонить, поставив телефонный аппарат на стойку. Девушка набрала дрожащими пальцами номер.  Она звонила дяде. Разговор не был долгим. В этот момент она показалась Митчу скромной тихой девчушкой, сильно отличающейся от той, которой была ещё вечером. Эти превращения поневоле вызывали лишь грусть. Наблюдать за подобным он больше не хотел,  поэтому поднялся в номер, взял сумку и вещи, а когда спустился  вниз, Энди в холле уже не было. Хозяин отеля   указал на дверь.
— Она только что вышла. Жутко взволнована и совершенно растеряна. Как будто бы, только что проснулась.
— Так и есть.
Митч поторопился на улицу.
По этой узкой улочке явно такси ездили реже обычного.  Энди быстрым шагом спешила к перекрестку.
Расслышав голос Митча, она остановилась.
— Не могла подождать несколько минут? Я ведь пошел забрать то, что  принадлежит тебе.
— Мне нужно найти такси. Просто не обходимо. Митч, я сейчас всё думаю, зачем мы так друг с другом? Почему хотя бы один из нас не скажет всё как есть и не предложит выбор. Знаешь, я сбежала не от тебя и не потому, что опаздываю на съемки. Мне надоело всё это.
Она дышала глубоко, взволнованно. Глаза говорили о том, что её чувству к этому человеку нет придела, но дальше так продолжаться и правда не может. Так как же быть?
— Я совсем запуталась. Чего я хочу больше? Что мне нужно, а  что лишь отнимает время? Не знаю всех ответов на вопросы. Хочешь, скажу, чего мне сейчас хочется больше всего? Прийти в мастерскую и разбить всё, до единой рамы, разорвать фотоснимки. Я пытаюсь запечатлеть множество хороших моментов из чужой жизни, чтобы лишь немного заполнить пустоту  своей собственной. Думала, что у меня это получится. Нет. Ошиблась. Теперь вот и ты говоришь мне, что купил билет и хочешь уехать. Ровно через сутки, как мы встретились. Как это назвать?
— Ты права, мне вообще не стоило приезжать.
— Перестань!
Прохожие посматривали на них  разными взглядами: кто-то с пониманием, кто-то видимо осуждал, кто-то и вовсе, наклонив голову, проходил мимо.
Энди не замечала этих людей. Она была готова расплакаться, поверив, что тогда боль стихнет.
— Послушай меня.
Митч шагнул к ней ближе, взял за руки.
— Я чувствую свою вину за то, что с тобой происходит. И ты зря тогда обижалась на Лору. Стоило к ней прислушаться. Сейчас тебе не пришлось бы плакать.
— Я не плачу, — запротестовала Энди.
— Ты даже не заметила этого.
Он стер пальцами слезы с её щеки, наконец, подарил долгожданный поцелуй. 
— Пока мы будем жить в разных городах, до тех пор будут продолжаться наши разногласия. Можно не говорить вообще на эту тему. Ответь мне только на один вопрос: «Ты можешь уехать со мной?  Вернуться и продолжить жить в доме? Прямо сейчас».
Энди оглянулась. Она опасалась, что дядя может приехать сюда. Он не скандалил раньше, не ставил ей запретов и не  говорил ничего в упрек, но всё же внутренний страх по-прежнему никуда не исчез.
— Нет. Я не поеду. Я не могу. Ведь я же говорила. Я всё попыталась тебе объяснить.
— Это был первый ответ. А теперь спроси: «Остаюсь ли я здесь?» Я отвечу приблизительно, то же самое. Я не смогу жить в этом городе. Даже с тобой. Получается, нет виноватых. У нас разный  выбор, и  найти компромисс вряд ли получится.
На их счастье из-за угла появилось такси. Митч сделал жест рукой.
— Ты уверена, что сможешь всё верно объяснить дяде?
Энди кивнула.
— Думаю, смогу.  Уверена. Не переживай, проблем не будет. Я тоже ему нужна. Ты хочешь уехать, правда, сегодня вечером?
— Да. Я ехал к тебе, считая, что наша встреча будет полезна. Вижу теперь, что был не прав.
Энди решилась на просьбу, о которой долго молчала, но теперь нечего бояться, и стыдиться тоже нечего. Чувства переполняли изнутри, такси приближалось. Она взяла Митча за руку.
— Раз уж ты всё равно уедешь, может быть, позволишь мне попросить тебя?
— О чем?
— У меня две просьбы. Не останавливай это такси.
— И какой будет твоя вторая просьба?
— Номер ведь оплачен на сутки и поезд у тебя лишь вечером. Я хочу вернуться.
— ты этого правда хочешь?
— Пожалуй, это будет единственный правильный шаг.
— Ты ведь опаздываешь на съемки?
— Всё равно.
— Тогда, скажи, что мы здесь делаем?
— Ждём, когда ты меня позовешь.
Она сильнее сжала  ладонь Митча, попятившись в сторону отеля. Митч напряг руку, оставаясь на месте.
— Нет. Прости. Я не за этим приезжал.
— Но ведь поезд лишь вечером?
— Верно. Уеду другим. Раньше, чем планировал. Не теряй свою мечту, ладно?
Разлука оказалась всё же неизбежной. Митч ушел. Сделал несколько шагов в сторону от Энди и растворился в толпе большого города. Всё, что они говорили друг другу, о чем вспоминали, что видели, всё до последнего момента тут же стерлось быстрым и шумным движением проезжающих мимо машин, бесконечным потоком людей. 
Энди подняла голову, посмотрев на высокие дома, небоскребы и ощутила как мало то горе, что сейчас кажется ей бесконечным. Как оно ничтожно по сравнению со всем этим огромным мегаполисом, что продолжает жить и даже не подозревает о случившемся. Девушка ещё долго провожала взглядом уходящего друга. В этой толпе она видела уже лишь его силуэт. Казалось он уходит навсегда… И дело даже не в расстоянии, что разделяет их. Внутри ныло что-то ещё.  Она ощутила невыносимую ревность внутри себя. Стало нестерпимо тяжело думать, о том, что кто-то будет говорить с ним, возможно, прикасаться к нему; что он окажется в центре чьего-то внимания. Энди ненавидела всех этих людей, хотя и не знала их. Она желала, чтобы их не было рядом с Митчем, чтобы он жил в каком-нибудь одиноком доме, на берегу бесконечного океана, и лишь ветер приходил его иногда навестить. Ей было бы так гораздо спокойнее. Чувство, что ни кто не претендует на Митча, дает гораздо больше сил. И пусть тот, кто тебе важен далеко, но он один, он только твой. Эгоистично… Ну и пусть! Однажды она обязательно бы приехала к нему.  Долго шла бы по безлюдному берегу, выискивая тот самый одинокий дом, и, увидев, наконец, свою цель прибавила бы шагу, чтобы быстрее встретиться с самым важным человеком своей жизни. Эта странная фантазия пронеслась перед  глазами. Она вдруг поняла, что  мысленно вошла в дом, где должен ждать её Митч,  но кроме голых стен, распахнутых окон, через которые виден край океана и горизонт, больше ничего нет.  Долгожданный мужской силуэт всё никак не попадается ей на глаза. Она входит в одну комнату, затем в другую. И вот уже весь дом предстал перед её взором, но она по-прежнему в полном одиночестве. Ветер, когда-то его друг, гуляет по комнатам, влетая в  окна и убегая в скалы, через открытые ставни. От такого видения стало вдруг холодно. Она поежилась. Всё ещё оставаясь стоять на краю тротуара, Энди продолжала сдерживать свое желание,  догнать того, кто уходит. Где-то совсем рядом громко просигналила машина, и остановилась, заскрипев тормозами. Звук оказался до боли знакомым. Энди поняла, приехал её покровитель. Она опустила голову, мысленно всё ещё оставаясь в том пустом доме. Что может означать такое видение? О чем оно предупреждает? Что подсказывает?  Сев в автомобиль, Энди виновато посмотрела на дядю.
— Ты играешь с огнем.
— Я должна тебе всё объяснить?
Мужчина достал дорогой портсигар.
— Разве не понимаешь сама, что можешь нарушить все свои планы глупой выходкой? Я стараюсь оберегать тебя. А ты всё равно находишь время сбежать. Ну, не запирать же тебя в комнате?
Энди отвела взгляд, по-прежнему разыскивая в толпе знакомый силуэт.
— Как ты узнал, что я здесь?
Мужчина лишь удивленно качнул головой, ничего не ответив. Ещё несколько мгновений спустя,  автомобиль тронулся с места.
Энди совершенно не хотела тешить себя мыслями, что когда-то ещё повториться такой случай, и Митч снова внезапно приедет к ней; простит ей все ошибки; будет, как всегда смотреть на то, как серьезная самостоятельная девушка превращается в обычную смешливую девчонку, как только они остаются наедине.  Надежда тлеет в душе остывающим угольком, что обычно остается после большого яркого костра.
 
 
***
 
                                                                   
Сегодняшний  осенний вечер в Бостоне тянулся медленно, совсем не так, как вчерашний. 
Хелена шла по узкой асфальтированной дорожке парка, ведущей к фонтану. Над её головой ветер перебирал, шелестящей листвой деревьев. Она часто ходила этой  дорогой. Иногда начинало казаться, что листва этих деревьев шумит, так же как и дома, и в суете  большого города, можно отыскать маленький оазис, так сильно напоминающий детство. Вокруг фонтана уже загорались небольшие фонари, хотя солнце ещё достаточно отчетливо бросало на дома ярко-оранжевые блики. Лавочки наполовину пустовали. Хелена села на одну из них. Если посмотреть направо, то можно увидеть часы на башне. Когда-то это здание считалось самым высоким в Бостоне. Стрелки часов показывали начало восьмого. Шпиль на  башне  ярким светлым острием упирался в темнеющее небо. Потоки ветра слегка шевелили,  красиво уложенные, волосы Хелены. Из-под воротника  темно-синего плаща выглядывал шифоновый шарф.  Она была  уравновешена, спокойна и  полностью погружена в свои мысли. О чем она думает? Сейчас Хелена и сама  вряд ли могла дать точный ответ. Наверное, о том, что сегодня  День ее рождения.  В прошлом остается слишком многое, а сейчас   обидно, за то, что жизнь совсем их с Джеком не баловала. Они редко могли отпраздновать чей — нибудь День рождения вместе. Вечно Джек был в отъездах, пропадал, потом возвращался. Он и сам порой забывал о своем собственном празднике. Однако, Хелену поздравлял всегда, и не важно было, где он находился в этот момент.  Абсолютно точно рассчитав время, он делал так,  что письмо с открыткой попадало в руки именинницы точно в срок. Хелена помнила все его открытки, изображения на них, и слова, написанные знакомым подчерком с обратной стороны. Сегодня утром ей позвонила Лора и, как всегда, произнесла без запинки красивое поздравление от всей души и от Митча тоже. Это подняло настроение, помогло набраться сил и прожить ещё один день в ожидании и надежде. Хелена даже услышала, как радостного лаял Эрнест. Сердце наполнилось  теплыми чувствами. Она, по-прежнему,  входит каждый вечер в свою квартиру, тут же устремляясь к автоответчику, но звонков и новостей о  Джеке нет. Питер лишь изредка звонит, спрашивает не нужна ли ей помощь? А на вопрос Хелены, всегда отвечает не сразу, лишь спустя несколько секунд. И ответ каждый раз  один и тот же. Получается, что Джек просто исчез из её жизни. Он  прекратил свое существование, так же внезапно, стремительно, как однажды в ней появился. Размышляя обо всём этом, становится не по себе. Нельзя привыкнуть к разлуке, если знаешь человека всю свою жизнь.
Хелена посмотрела на свои наручные часы, обнаружив, что они спешат на целых пятнадцать минут. Это странно. Принявшись подводить стрелки, она подумала, как много может произойти за эти пятнадцать минут. Жизнь может круто измениться: стать другой, и тогда будет  казаться, что и мир стал другим. Хотя это лишь иллюзия, обман. И вот когда стрелки её наручных часов отображали то же время, что и стрелки башенных часов, она вдруг почувствовала, как её собственные плечи сковало  забытое чувство. Чувство, когда ловишь на себе взгляд, чье-то внимание.  Украдкой окинув всех сидящих на лавочках, Хелена не обнаружила ни одного человека, так явно ею интересующегося.
— Вот и чудесно.  Значит, показалось, -  подумала она, расправив плечи.
— Ваши часы спешат или отстают?
Мужской голос с хрипотцой раздался очень близко. Хелена бросила взгляд через плечо.  На её же лавочке, но только повернутый в обратную сторону, соседствует незнакомый ей человек. Он сидит в пол-оборота, держа в руках скрученную газету и собачий поводок. Взглянув на незнакомца мимолетом, Хелена отметила, что он старше  её. Мужчина среднего роста, с сединой на висках и красивой стрижкой, ненавязчиво улыбался. На его щеках при этом проявлялись ямочки. Эти приметы внешности позволили бы в следующий раз безошибочно узнать его.
Такой невоспитанности от самой себя Хелена совсем не ожидала, но размышляя о незнакомце, она забыла ответить на вопрос.
— Простите, я задумалась. Мои спешат.
Она сделала неопределенный жест рукой, остановив взгляд на фонтане. Вода каскадами стекала вниз, интересно преломляя картинку позади себя. 
К фонтану подбежал пес, поставил лапы на высокий бордюр и принялся любопытно рассматривать, плюхающуюся, воду.
— Эйнштейн!
Мужчина подозвал пса. Тот взглянул на него, размахивая своими висячими ушами, и уже было собрался повиноваться, но снова замер на месте.
Происходящее вызывало умиление.
— Наверное, Вы часто бываете с ним на природе?  Выезжаете за город?
Незнакомец положил газету на скамью.
— Да, он любит поездки за город, как любой охотничий пес, но только не со мной. Это не моя собака.
— Не Ваша?
— Нет. Пес моего приятеля. Он уехал в командировку, и  я опять в роли хозяина. 
Хелена сунула руки в карманы, поежившись от прохлады. Небо потемнело ещё больше, где — то совсем далеко, на самом горизонте замерцала первая звезда.  Тема поездок и командировок отозвалась в душе болезненным чувством: захотелось уйти, причем  немедленно, оказаться одной, в полной тишине, и, уж точно, ни с кем не заводить знакомство. Делать поспешные выводы о совершенно незнакомых людях Хелена не любила, но так уж вышло, и она подумала, что сейчас этот мужчина предложит ей прогуляться, и, что ещё хуже, потом спросит номер её телефона.
С этими мыслями она поспешно собралась, и, перекинув сумочку через плечо, пошла в сторону дома. День закончился, так, как она и хотела. На кухонном столе  остывали две чашки с кофе. Уже проваливаясь в сон, Хелена расслышала, как в стекло забарабанил дождь. Его предвещали темные тучи, что весь день плыли на горизонте, словно дожидаясь ночи. Утром, войдя на кухню, она остановилась в дверях. Те же  две кружки, что она оставила на столе с вечера, всё ещё соседствуют рядом друг с другом.  Надоедливая мысль о том, что она вчера ушла, не попрощавшись  со знакомым незнакомцем, начинала досаждать. 
«Бостон огромный город и можно уже никогда не встретиться, но всё же…»
Хелена решила, что после работы обязательно  отправиться на то же самое место и попытается хоть как — то исправить свою оплошность.  Первый вечер не дал результата.  С тех пор, вот уже вторую неделю, она старалась скоротать день, ожидая вечера, спешила к фонтану, перебирая взглядом всех на своем пути. Несколько пятнистых листьев закружились в погоне друг за другом, подхваченные ветром. Сегодня было гораздо прохладнее, чем вчера. Она даже подняла воротник и потуже завязала более теплый шарф на шее. Стоя у фонтана, Хелена разочарованно обнаружила, что все лавочки пусты и нет единомышленников в её прогулке. Все раньше начинало темнеть. Осень предвещала холода, это было уже абсолютно понятно.
    Характер всё же играл немаловажную роль во всех её начинаниях, и даже сейчас, она, чувствуя себя виноватой, решила, что больше сюда не придет. Или, точнее, придет, но явно по другой причине. Женщина ускорила шаг, ощутив, что слегка замерзла. Возможно, сказывалась усталость, она и так почти  не спала спокойно, а тут ещё придумала себе новую проблему.
«Нет, это глупо. От неё нужно немедленно избавиться», — решила Хелена, с каждым шагом приближаясь к дому.
Снова вокруг полнейшая тишина, снова на столе стоят две кружки с кофе, и она как — будто бы говорит с Джеком. Он всё время рядом. Хелена уже даже предполагала, чтобы сказал ей Джек, если бы она поведала ему нелепую историю свой жуткой невоспитанности.  От размышлений отвлек телефон. Его звонок раздался внезапно, впрочем, как всегда. Обычно, в это время уже никто не звонит ей. Неожиданно. Страшно. Пропустила три сигнала, хозяйка квартиры с тревогой подняла трубку. Это была Кэтрин Хант.
— Я разбудила тебя? Нет? Послушай, завтра утром ты слегка меняешь свои планы. То есть, прости,  но я их уже поменяла. В офис ехать не нужно. Встреча, что назначена на десять, отменена. Я уже позвонила и всё объяснила клиентам.
— Отменена?
— Знаю, знаю, о чем ты думаешь. Не переживай. Этот заказ будет выполнен. Я лишь передала его другому дизайнеру. Понимаешь?
— Другому?
В трубке несколько секунд висела тишина.
— Да. Только не начинай выражать своё недовольство. Я кстати, знаю всё, что ты мне скажешь. Ну, зачем тебе опять эти скучные офисы? Всё когда-то приедается. Ведь так?
Хелена накрутила на палец пояс халата, решив, почему — то согласиться с Кэтрин.
— Да. Ты права.
Кэтрин опять замолчала, в трубке слышалась какая-то возня. Шелестели листки бумаги, щелкала клавиатура.
— Может быть, скажешь мне, чем этот внезапный заказ так сильно отличается от прежних заказов? Ты что хочешь отправить меня на орбиту, менять дизайн космического корабля?
— Что? Нет. Какой ещё корабль? Здесь другое. Огромный красивый дом. Он находиться далеко за пределами города. Я сама там не была, но видела снимки, а ещё я разговаривала с человеком, которому просто необходима твоя помощь.
— Именно моя?
— Ты что, так и будешь переспрашивать каждое мое слово? Что это с тобой? Понимаю, наверное, ты сонная? Разбудила тебя.
Хелена не любила откладывать дела на потом и уж тем более, запланированные. Она настроилась на работу с этими людьми и их заказом.
— Нет, я же говорю, я не спала. К чему такие резкие изменения? Кэтрин, это не красиво. Не стоит так поступать. Может быть, вернешь мне мой заказ, а этот как раз отдашь другому дизайнеру? Что скажешь?
— Ладно, утром поговорим. Я позвоню тебе. До завтра. Продолжай спать.
В трубке послышались гудки. Кэтрин всегда вела себя так: она не дожидалась ответа и клала трубку. Сказывалась её вечная занятость, а спешка стала присуща всем  манерам этой женщины.
Утром  у дома ожидало такси. Хелена выглянула в окно, отодвинув штору.
— Я всё же еду за город. Ну, конечно, а разве могло быть иначе? Спасибо, Кэтрин, что дала мне право выбора!
Всё произошло по задуманному сценарию, и вот, уже несколько минут спустя,  автомобиль увозил её из шумного, просыпающегося, города. Она любила смотреть в окно автомобиля. Эта привычка осталась с детства. Картинки за окном, конечно же, были другими. Да и сама Хелена смотрела на это уже совсем иным взглядом. Город, ставший последние несколько лет её лучшим другом, медленно пробуждался. Выехав на загородную трассу, машина разогналась.  Высокие деревья то и дело свешивали свои ветви прямо к дороге. Через редеющую листву просматривался пейзаж осеннего леса. Хелена немного приоткрыла  окно, и услышала слабый звук — шелест шин по мокрому асфальту: своеобразный звук, не похожий ни на что другое. Трасса усыпана листьями. Неповторимый насыщенный аромат ворвался в салон, опьяняя. На несколько минут Хелена почувствовала, что ужасно хочет спать. Просто закрыть глаза и ни о чем не думать. Если бы она ехала домой, то непременно поступила бы именно так и не стала бы бороться с этим ощущением, но предстоит серьезная встреча и нужно быть во всеоружии. Машина стала петлять, и что-то подсказало, что скоро путь будет окончен. Ещё один поворот, потом немного вниз по пологому склону, и из — за гряды деревьев, показался роскошный загородный дом: одноэтажный, с большими окнами, полностью стеклянной террасой, производящий ощущение воздушности и в тоже время чего-то весьма основательного, сильного. Водитель притормозил. На пороге дома появился мужчина, под большим черным зонтом. Он шел  навстречу, а когда приподнял зонт, Хелена порядком удивилась. В шаге от неё стоял тот самый человек, которого она так отчаянно пыталась найти, и теперь, когда она уже совсем решила этого не делать,  незнакомец нашелся сам. Мужчина тоже узнал её. Это стало ясно по его, улыбающемуся, взгляду.
— Доброе утро.
Хелена  кивнула.
— Доброе.
Они вошли в дом. Первое, что бросилось гостье в глаза, это отсутствие мебели.  По крайней мере, в тех уголках гостиной, что она видела. Паркетный пол, ровные деревянные стены, кое — где со вставками из другого материала. Большие окна, до самого потолка, из которых виден лес, а немного левее деревья расступаются, и взору открывается водная гладь  огромного озера, с отражающимися на ней, высокими елями. В доме много света и много пустоты. Одиночество -  это чувство Хелена узнала сразу.
— Я не слишком рано выдернул Вас из дома? Такая погода нелепая. Вчера всё было  иначе.
Хелена прошла по гостиной.
— Нет, всё в порядке. Кэтрин меня предупредила, что появился новый заказ. Не думала, что это Вы. А что касается сна, я всегда рано встаю. Наверное, привычка?
Мужчина поставил, раскрытый, зонт на пол, у окна. Капли воды медленно стекали с его поверхности.
— Очень красивый дом, необычная планировка. Кстати, Кэтрин вчера говорила, что это шикарный загородный коттедж, и я почему-то сразу решила, что он будет в несколько этажей. Вижу, что ошиблась. Этаж один, но от этого дом не утратил право называться шикарным.
— Спасибо. Этот дом выбрала моя жена. Она влюбилась в него сразу. Долго показывала мне фото. Его выставили на аукционе.  Мне он тоже понравился,  но не так, как ей. Он стал её мечтой.
— Что ж, иногда даже, состоявшейся, мечте чего-то не хватает. О какой из комнат мы будем говорить?
— Вот эта гостиная, столовая и, пожалуй, всё. В остальных комнатах я успел сделать ремонт, а потом пропал смысл.
Хозяин дома что-то собирался сказать ещё, но промолчал, не сводя глаз с Хелены. Теперь она понимала, от чего тогда так сильно напряглась и не могла расправить плечи. Именно  сила этого взгляда так действовала на неё.
— Я не стал обставлять эти комнаты. Всё абсолютно в Ваших руках. Что касается моего здесь присутствия, я большую часть времени провожу в городе, в офисе, неподалеку от того самого фонтана. Если необходимо, я могу на какое-то время остановиться в отеле. Сделаю так, как Вы решите необходимым.
Он добавил ещё:
— Почему-то я уверен, что у меня есть что-то вроде привилегии? Как бы это объяснить? Наше знакомство там, в городе, дает возможность доверять Вам больше, чем другому специалисту, будь он на Вашем месте.
— Я поняла. Кстати, о той самой встрече. Я ушла не попрощавшись. Глупо получилось.
Хозяин дома улыбнулся немного иначе: более открыто, откровенно  и стало заметно проще. В этот момент отступила грань, заставляющая, держать дистанцию.
— Разве? А мне показалось, что Вы подумали:  «Нужно скорее отсюда уходить. Сейчас он попросит номер телефона или ещё, что хуже, пригласит меня в кафе. Нет, нет. Пора уходить. Он поступит так, как обычно все поступают».
Хелену бросило в жар. Она чуть шире открыла глаза, даже не сразу понимая, что ответить. Все его предположения оказались верными, будто бы он умеет читать чужие мысли.
-Бог мой, я что, тогда сказала это вслух?
Оба засмеялись.
— Всё-таки я угадал?
Закрыв лицо руками, Хелена почувствовала, как утопает в собственной нелепости.
— Простите. В тот вечер мне совсем не хотелось ни с кем знакомиться. Но, вообще-то я потом целых две  недели приходила к тому фонтану, чтобы извиниться. Я так не привыкла поступать.
— Я улетал в Нью-Йорк. По работе. Вы бы меня не нашли.
— Сейчас вдруг подумала, что искала Вас, чтобы сказать: «До свидания». Как-то странно.
— Да, это необычно. Неординарные поступки и вещи, остаются в памяти дольше.
Хелена сделала несколько снимков, необходимые записи. После они ещё долго беседовали. Было важно уточнить некоторые детали. Заказ показался  весьма не простым, но она с удовольствием за него взялась. Погружаясь в работу, она забывала совершенно обо всем, терялась во времени и днях. Хотя, знала, что в реальность её вернет Кэтрин.  Можно даже не подходить к телефону, эта женщина приедет домой и будет стучать в дверь до тех пор, пока ей не откроют. С таким боссом хорошо, можно вообще не вспоминать о сроках.
 
 
 
***
 
 
 
Отложив на время работу в сторону, Хелена зашла на кухню. За окном закат. Заканчивается ещё один день.
Кофеварка трудилась,  издавая натужные звуки. В стеклянную емкость быстро устремились темные капли  ароматного напитка. Воздух за окном казался холодным. Последние несколько дней даже закат выглядит иначе. Он отличается от прошлого осеннего: полоска на горизонте ярко-фиолетовая, потом чуть алая, а небо такое глубокое и насыщенное, что невозможно налюбоваться сочетанием красок. Сквозь шум на кухне, Хелена с трудом расслышала звонок телефона. Как ни странно, но звонил её новый знакомый — мужчина из загородного дома. Он оставался в памяти каким-то отчужденным, загадочным и слегка диким. Но это лишь причудливые всплески фантазии и воображения. На деле же всё обстояло  иначе. Он общителен, не лишен юмора и вполне контактный. Он звонил, чтобы сказать нечто важное, касающееся дома, и Хелена, совершенно неожиданно, пригласила его к себе. Она решила, что не делает ничего плохого. Хотя, порядком удивилась собственному поступку. Гость, как и обещал, появился на пороге её квартиры спустя несколько минут. Уже открывая дверь, Хелена  с ужасом обнаружила, что встретит его в трико и ветровке.  Стало не по себе, но заставить ждать его  тоже нельзя. Она открыла, смущенно улыбнувшись.
— Простите за откровенный наряд. Я так увлечена работой, что совершенно не придала значения одежде.
— Зря извиняетесь. Тот образ, что я видел впервые и тот, что вижу сейчас – одинаково красивы. Это правда.
— Хорошо.
Пригласив гостя на кухню, Хелена разлила по чашкам, недавно приготовленный  кофе.
— Вы меня простите за звонок. Я просто решил, что недоговоренность может Вам помешать. Я имею в виду работу. После нашей последней встречи я всё время думал и вот понял, что  быть честным перед дизайнером, который занимается благоустройством моего дома, так же необходимо, как откровение с врачом, собирающимся меня оперировать. Ведь доверить и жизнь, и семейный очаг одинаково отважный шаг. Я ничего не  усложняю?
Хелена вслушалась в речь гостя, понимая, что уже давно не слышала подобных слов, и что немало важно, она полностью с этими словами согласна.
— Мы одинаково мыслим. Будь я на Вашем месте, сказала бы то же самое.  Это очень хорошо. Но, что же Вы не досказали? Нет, подождите, я  поняла. Ну, да, мне тоже показалось странным та фраза, когда Вы сказали, что сделали ремонт в некоторых комнатах, а потом пропал смысл. Ведь дом был куплен для Вашей жены. Здесь что-то не клеиться.
— Верно. Я сейчас живу один. Жена в другой стране. Так длится уже давно.
Гость посмотрел на Хелену. Странное желание откровенности заставило уточнить.
— Так продолжается уже третий год.
— Это много.
— Кто-то считает иначе. Она просто уехала, а я решил затеять ремонт  в надежде, что это поможет её вернуть. Этот дом её мечта. Мечта настолько сильная, что когда я вручил ей ключи, она долго не могла поверить в это, даже заплакала. Мы переехали  жить в дом, и вдруг всё изменилось. Так сложилось, что я был вынужден часто уезжать. Ремонт никак не начинался. Она нервничала, обижалась, а я, как нарочно, не мог ничего сделать. В конце концов, я остался один. Жена собралась и уехала, пока меня не было. В стенах дома своей мечты она ощутила себя совершенно одинокой. Всё разрушилось, она не оставила ни записки, ни сообщение на автоответчике. Ничего. Со временем мне стало казаться, что нет причины, по которой она уехала или, что она в чем-то другом. Когда начинаю разбирать ситуацию подетально, понимаю — трагедии не произошло, но всё остается на своих местах. Хочу попросить Вас, если возможно использовать в гостиной песочные тона. Что-то спокойное, теплое.
— Эти оттенки любит Ваша жена?
— Да. Я должен был сделать эти уточнения раньше, ещё  при первой встрече. Сейчас, наверное, Ваша работа  окажется бессмысленной? Это моя вина. Сроки меня по-прежнему не интересуют.
Хелена улыбнулась.
— Я, знаете, не считаю себя идеальным специалистом, но всё же сейчас убедилась, что хватка у меня есть. Эти уточнения лишь подтвердили правильность моего выбора. Я и выбрала именно тона песочного цвета. Напоминает пустыню. Много пространства, воздуха, простор и свобода. О пустыне можно говорить часами, но первое, что приходит на ум – уединение. Вот и все мои ассоциации.
Эдвард развел руками,  облегченно вздохнул.
— Я рад, что мы поняли друг друга. Правда. Это важно.
— Ещё бы.
Оба замолчали. Тишина в комнате была странной: ни навязчивой, ни тяжелой и даже не вызывала неловкость. Было просто спокойно.
Хелена вдруг подумала, что разучилась разбираться в людях. Она решила, что Эдвард звонит для чего-то другого, но точно не для разговора о деле.
— Простите за поздний звонок и визит, тоже.
— Всё нормально. Я рада, что мы говорили о работе.
Мужчина приподнял брови.
— Вы снова подумали, что я ищу повод?
Чуточку покраснев, Хелена созналась в грехе.
— Да. Это, наверное, из-за отсутствия опыта. Просто в моей жизни не было с десятка романов, каких-то интриг, и  я не умею «пудрить мозги».  Кажется, так это называется?
Мужчина откровенно смеялся, понимая, что его собеседница отличается от остальных людей, с которыми  сводила  жизнь.  И там, у фонтана, его внимание привлек даже не красивый образ, а нечто иное. То, что сейчас проявлялось в процессе разговора.
— Странно слышать это от такой, как Вы.
— Нет ничего странного, я очень рано поняла,  кто мне важен. Думала только о нем.  Поэтому обделила себя поклонниками, встречами на закате и всем тем, чем наполнены девичьи фантазии. Всю жизнь рядом со мной был лишь один мужчина. Он и сейчас рядом, но уже только в моих мыслях.
Последние слова прозвучали тише и не так уверенно.
— Если расскажу всю историю, Вы посчитает, что так не бывает. А вообще, всё сложно у меня.
— Я что-то последнее время не встречаю простоты. Понимаю Вас. В этом мы похожи. И вот ещё что, я бы не хотел, чтобы Вы думали, будто бы я всегда знакомлюсь с женщинами на улице. Со мной такое впервые случилось. Для меня это было так же неожиданно, как и для Вас.
— Ещё одна откровенность?
— Да. Разве плохо?
— Нет, нет. Может ещё кофе?
Гость взглянул на часы.
— Если это прилично, ведь  уже поздно.
— А кто об этом знает, кроме нас? Так Вы согласны?
— Да. Можно я сниму плащ?
— Конечно.
Хелена,  вдруг обнаружила, что не предложила гостю раздеться и оставить плащ на вешалке у двери.
— А как там поживает Эйнштейн?
— Он, как ребенок. Мой приятель взял щенка, потому что дети его выросли, и он остался совершенно один. Наверное, это сказывается на воспитании. Возможно, даже не нарочно. Все повадки этого пса напоминают избалованное дитя. Разница лишь в том, что он не умеет клянчить игрушки в магазинах. В тот вечер, кстати, всё закончилось очередной его выходкой. Он ведь так и не подошел ко мне. Потом влез на узкий бордюр и свалился в фонтан. Он очень боится воды. Принялся скулить и лаять, как сумасшедший. Пришлось его оттуда вызволять. Домой вернулись оба, вымокшими до нитки. Ему всё равно, спал на подстилке на заднем сидение, а мне так пришлось ещё час вести машину.
— А я в тот вечер ничего нового не обнаружила в своей жизни. Как всегда пришла домой, как всегда посмотрела на автоответчик и поняла, что перемен не грядет.
— Ваш муж погиб?
Хелена не знала, как правильно ответить.
— Он уже пять лет считается пропавшим без вести. Он — ученый. Отправился в  одну из экспедиций, и больше я его не видела. Я каждый день жду, что возможно, мне сообщат о нем хоть что-то.  Но пока ничего. Вот, что я называю сложностью.
— Теперь понимаю.
Работа вроде той,  в которой занята Хелена, имеет начало и всегда конец, каждый раз, причиняя легкую грусть, когда заказ выполнен. Творение твоих мыслей, фантазии и души остаются принадлежать кому-то другому. Так же было и с Эдвардом. Все перемены в облике гостиной и столовой его абсолютно устроили. Хелена умело воплотила его просьбу в реальность. Дело  сделано, и повод для встреч исчез: другие клиенты, другие заказы, совсем другие дома. Следуя по течению, Хелена почти забыла о нем, ведь ей показалось, что в той встрече у неё дома мелькнула нотка измены. Нет, ничего не было между ними и не могло бы быть. Они с Эдвардом посторонние, взрослые люди, точно знающие, чего ждут от жизни. Однако, ещё долго она корила себя за приглашение. Это не похоже на ту Хелену, которой она привыкла себя считать. Не означает ли это, что внутри что-то начало меняться? Мысль о том, что процесс перемены может оказаться неподвластным, пугал. 
    Близилось Рождество. Декабрь осыпал снегом. Всё ещё оставаясь преданной своей работе,  Хелена поняла, что скоро начнется следующий год. Ещё один год без Джека. И так будет продолжаться и продолжаться. Она уже давно не ездила навестить Лору;  не была в их цветочной лавке; Энди стала звонить совсем редко. Такой поворот событий Хелене был понятен. Она и раньше не надеялась на то, что эта девчонка станет неотъемлемым звеном семьи. Порой даже хотелось сказать об этом Джеку, ведь он верил в обратное. Наблюдая за тем, как он искренен с Энди и как пытается наладить с ней отношения, она лишь молчала. О том, что с Митчем у них всё окончено, стало ясно и без слов. Часто листая журналы, Хелена обнаруживала, что про работы Энди уже печатают и в прессе. Её имя звучит с экрана телевизора, и добилась она этого лишь благодаря своей силе воли, лишениям и потерям, которым пришлось уступить. Конечно же, Хелена её продолжала любить, той странной однобокой любовью и даже не могла объяснить за что. Просто так, наверное, потому что верила, однажды Энди понадобится эта любовь.
Закончив все дела на работе, она вышла из офиса. Снег сыпал с самого утра. На кованой ограде, поверх округлых фигурок, образовались снежные шапки. Снег был повсюду: на подоконниках, припаркованных автомобилях, ступеньках и даже уже успел лечь слоем  на её вязаную шапочку. Добираться домой на метро не хотелось, автобусом тоже. Хелена решила идти пешком. Впереди несколько дней отдыха. Ей, конечно же, надо уехать в родные места, и в общем-то не было видимых причин, чтобы что-то могло помешать. Провести дома чуть ли ни целую неделю, это ли не подарок к Рождеству? А может быть, Кэтрин даст возможность остаться там ещё? Размышляя о поездке, она не заметила, как снова оказалась у фонтана. Снег основательно преобразил всю картину и здесь. Место уже не спутать с любым другим, на всем земном шаре. И мысли неизбежно возвращались к её знакомому, Эдварду Малкольму. Обычное человеческое любопытство заставило думать о том, как он живет? Произошли  какие-то перемены в его жизни или всё осталось по-прежнему?
Дома было тихо. На автоответчике светилась единица. Кто-то звонил в её отсутствие, оставил сообщение. Кто это? Всякий раз сердце замирало. Пора бы уже привыкнуть, но Хелена пугалась, забившись в угол, и подолгу боролась со страхом. Телефон зазвонил громче прежнего. В трубке зазвучал голос Эдварда.  Она облегченно вздохнула.
— А я сегодня как раз думала о Вас.
— Правда? Наверное, я что-то почувствовал? Нет, нет. Сказал  не то, что хотел. Простите. А  то Вы сейчас опять подумаете, Бог знает что.  Я ведь звоню просто так. У меня  выпало несколько  выходных. Это редко бывает на Рождество,  в этом году повезло.
— Как Ваша жена?
Эдвард чуть слышно вздохнул.
— С ней всё в порядке, но она не со мной.
— Жаль. Эйнштейн с Вами?
— Нет. Со мной  «пустыня» одиночества. Я сейчас в доме. В Бостоне тоже идет снег?
Хелена подошла к окну, потащив телефон за собой.
— Да, такой густой и пушистый. Немного мокрый, всего минус три. Но он, кажется, не собирается таять.
— Я смотрел прогноз погоды, весь декабрь и январь обещают холода. Здесь так всегда. Вы ещё не привыкли?
— Я никак не начну считать себя местным аборигеном.  Сердцем и мыслями я в своем доме. Там я знаю всё. Кстати, собиралась уехать на время.
— Уже знаете дату?
— Нет, опять  моя  задумчивость. Думала о поездке так отчаянно, что прошла мимо кассы.
Эдвард засмеялся.
— Тогда у меня есть предложение. Если я озвучу его, Вы не станете думать, что я слишком настойчивый?
— Простите, но я уже подумала.
Они дружно смеялись, забыв о грусти, что доставляет им одиночество.
— Теперь даже не знаю, как сказать.
— Дайте-ка, я угадаю.  Хотите позвать меня за город?
— Именно. Здесь очень красиво, но мне одному столько не нужно. Хочу поделиться хоть с кем — то. Можно этим кем-то, будете Вы?
— Ну, я однажды уже совершила странный поступок, однако,  он не вылился ни во что ужасающее. Думаю, можно повторить.
— Значит, я заказываю такси?
— Да.
Уже открывая дверь из квартиры, она оглянулась.
— Я всего лишь еду за город. Это просто поездка за город…
Она произнесла эти слова тихо, решив, что тот, кому они принадлежат, услышал и понял.
За городом было снега ещё больше. Дорога показалась, и знакомой, и нет. Прошлый раз она была осенней, а теперь всё надолго прячет под собой снежный покров.
Эдвард ждал у дома,  подняв руку вверх.
— Как Вам дорога?  
— Каждый раз тянет в сон. Слишком чистый и насыщенный воздух. Здесь всё по-другому.
Они миновали дом,  спустились по узкой тропинке, ведущей к тому самому озеру, что так сильно привлекло внимание Хелены, когда она приезжала сюда впервые.
Эдвард то и дело подавал руку,  потом уже просто  не отпуская её ладонь. От его пальцев исходило слабое чувство тепла. И вот пробравшись через несколько больших заснеженных валунов, они оказались на пустом берегу.  Вода у самого берега  была покрыта слабой коркой льда. Волны то и дело пытались её сломать, плюхаясь под прозрачным «покрывалом».
— Ещё немного, и на озере станет лед, и по нему  можно будет  ходить. В прошлом году я постоянно здесь прогуливался. Эйнштейн часто составлял мне компанию.
Как только заходила речь об этом славном псе, у Хелены на лице возникала улыбка. Она точно знала, что Эдвард сейчас расскажет что-нибудь смешное.
— Ещё одна история из жизни весельчака?
— Да. Я как раз в тот день был слишком озадачен. Сложности на работе. Решил вечером выйти с ним на озеро, чтобы подумать и доработать всё в собственных мыслях, но если рядом Эйнштейн сосредоточиться невозможно. Он выследил белку и начал за ней гоняться. Уж не знаю, по какой причине, но зверек убегал от Эйнштейна исключительно по земле. Спустя полчаса на снегу не осталось ни одного места, где  не было его следов. Я не то чтобы сосредоточиться не мог, я вообще забыл, зачем пришел. Потом белка выбежала на лед, и сумасшествие продолжилось.
Хелена смеялась от души. Она периодически прятала лицо в шарф, чувствуя, как слезы выступают на глаза.
— В такие моменты я обычно рад, что живу так отдаленно от всех. Ведь если бы здесь были соседние дома, думаю, все соседи пришли бы в ярость. Он лаял до хрипотцы.  Потом  всю ночь спал перед камином и дергал лапами.
— С ним весело.
— Да. Скучно не бывает. Но знаете, что меня больше всего позабавило в тот вечер? Я думал о белке. Что снилось ей?
Пейзаж вокруг казался, и правда, волшебным. Снег продолжал сыпать, оставаясь мокрым и тяжелым.
— Мне здесь очень нравится. Это вполне объяснимо. В городе тоже присутствует красота, но она другая. Там она сделана человеком, а здесь чем-то незримым.
— А где находиться Ваш дом?
Воспоминание о доме навеяло приятную грусть.
— Вас интересует географическое положение или общий пейзаж?
— Если честно, то всё.
— Ну, из Бостона я лечу самолетом. Потом, до небольшого городка, скоростным поездом или автобусом. Правда, чуть дольше, чем в первом случае, но не менее живописно.  Далее, есть два пути к дому: можно идти пешком или ехать на машине. Дом в часе езды от станции. Дорога проходит мимо океана, потом тянется через небольшой лес. Там так много разных деревьев, и всегда листья на них разного цвета: бурые,  желтые и ярко-оранжевые. Все цвета, какие только может нарисовать фантазия. Есть даже речка и небольшой каменный мостик. Долго можно рассказывать. Я часто всё это вспоминаю, когда остаюсь одна в своей квартире. Когда становиться грустно или чувствую, что нуждаюсь в поддержке.  Вспоминаю детство, разные случаи из него.
— Вы скучаете по дому. Это видно.
— Я бы сказала, что прошлое меня не отпускает, но это будет обманом. Я не разделяю прошлое и настоящее. Всё едино. Всё переплетено. Нет границ.
Спустя время они вернулись в дом. Хелена ещё раз окинула взглядом творение собственной фантазии, удовлетворительно качнув головой.
— В моей практике такое впервые.
— Что именно?
— Если заказ выполнен и всё окончено, больше не появляется повода вернуться в то же место, а я снова стою сейчас в Вашем доме.
Эдвард поставил на столик бутылку красного вина, блюдо с фруктами и две белоснежные тарелки.
— Я могу помочь?
Хелена заглянула на стол через его плечо.
— Если не сложно. Там на стойке, в столовой, стоят два фужера. Принесите их.
— Я знаю, где стойка.
Она шутливо кинула эту фразу, как бы напоминая, что, пожалуй, сама подыскала место этой самой стойке.
— Вы бы хотели жить в этом доме?
Держа бокалы в руках, Хелена опешила от неожиданного вопроса. Она впервые так близко посмотрела в глаза Эдварду.
— Дом мне и правда, очень нравится, а остальное звучит странно, для третьей встречи.
— Сегодня только третья?
Эдвард переспросил,  старательно пытаясь открыть бутылку.
Хелена села напротив, и закусив  губу, внимательно принялась изучать хозяина дома. Она даже не скрывала это, просто следила за каждым его действием и удивительно, но всё казалось ей правильным, складным, и ничто не раздражало. Странно, но с тех пор, как они познакомились, она перестала себя узнавать. Изнутри всё время пытается вырваться что-нибудь этакое, от чего становится не по себе.
— Хелена?
От зазвучавшего рядом голоса, она вернулась в реальность.
— Всё в порядке? Я немного погорячился, с этим вопросом. Вы обиделись?
— Раньше, когда я обижалась, то переставала разговаривать с тем, на кого обижена. Если прибегну к той мере, то весь, оставшийся, вечер просидим в тишине.
Эдвард разлил вино, вручив бокал гостье.
— Я понял.
Он в очередной раз взглянул на часы.
— Вы кого-то ждете?
— Нет, нет. Там на кухне в духовом шкафу готовится кое-что. Я решил Вас накормить. Вы, не против?
— Неожиданно. Вы умеете готовить?
— Нет. Но опасаться за свою жизнь не стоит. Раньше никогда не умел готовить. То есть, я имею в виду, что-то особенное, серьезное. Но вот последние три года жизнь заставила меня пересмотреть привычки. Это блюдо, я делаю полностью по книге рецептов. Купил вчера в книжной лавке.
— И что же это  будет?
— О-о, я не помню название. Оно какое-то странное.
— Лазанья?
— Лазанья? Нет. Ещё более странное.
Хелена задумалась.
— Это европейская кухня?
— О-о, да.  На китайскую или какую-то другую я не отважился.
Пока они болтали, время пролетело весьма быстро. Эдвард снова взглянул на часы.
— Пора. Вы со мной?
Оба отправились на кухню. Надев на руку кухонную рукавицу, он ловко вынул из духовки прямоугольную керамическую форму.  По комнате тут же разлетелся безумно аппетитный аромат.
— Красиво, и пахнет необыкновенно. На счет «не умею готовить» немного слукавили.
— Совсем, немного.
Под холодный закат, что сменял один цвет на другой, под, всё ещё падающий, снег за огромными окнами, они коротали вечер. Ужин остался позади.
Подсветка изнутри внесла в обстановку комнаты ещё немного уюта.  Вино лишь удваивало приятные ощущения. Странно, но красота этого вечера заключалась не в чем-то особенном. Их вполне устраивали обыденные дела. Такие как готовка ужина, прогулка вокруг дома и как итог — мытье посуды. Эдвард гостье не уступил, и Хелена была вынуждена лишь стоять рядом, принимая вымытые тарелки.
— Кстати, если Вы все же обидитесь и решите молчать, я уверен, мы не умрем от скуки. Думаю, мне будет что рассказать.
Гостья подыграла, приподняв от удивления брови.
— Вот значит как?
— Именно.
— Тогда я замолкаю, а  Вы дерзайте. Ну же?
Эдвард закрыл воду, вытер руки о полотенце.
— Кстати тот фонтан, у которого мы встретились впервые, был сделан в Париже. Он весит почти 7 тонн.  А помните, чьими фигурками он украшен? Отвечайте не раздумывая
Хелена как-то загадочно взглянула на потолок.
— Он украшен фигурками греческих богов…  Памятников в Бостоне не много. Вы заметили? Но они весьма своеобразны. Компенсируют маленькое количество своей изысканностью.
— Верно. А угадайте, какой больше всего памятник нравится мне?
— Это что-то  такое…
— Переходящим дорогу утятам. Странное чувство появляется внутри. Не пойму какое, но оно мне нравится. Интересно, чем руководствовался скульптор? Что заставило взрослого человека создать такое?  Это здорово. Такие вещи заставляют нас стать на время проще. Стать детьми, наивными и добрыми.
— Я кстати, читал об этом памятнике в газете…
Эдвард и, правда, долго рассказывал.  При этом делал забавные жесты, и в молчанку играть у Хелены просто не получалось. Она «умирала» от смеха, как не бывало с ней давно.
    За окном наступила  ночь, но они этого даже  не заметили. Тема разговора постоянно менялась. Новый знакомый Хелены, мог поведать так много, что казалось, всё это переслушать не хватит времени, и, только когда высокие сосны у озера оттенились на фоне слабого  голубоватого рассвета, Хелена поняла, что порядком затянула эту встречу.  Как итог,  на глаза стала наваливаться пелена.
— Кажется, я Вас совершенно заговорил? Слишком много информации?
— Нет, что Вы. Мне очень нравится слушать, Вы так интересно рассказываете. Но я, честно говоря, стала чаще моргать. Наверное, сон берет свое?
— Можно говорить с закрытыми глазами...
Застегнув пальто и повязав длинный шарф, гостья взяла за руку хозяина дома.
— Может быть завтра, когда я проснусь и взгляну на вещи трезво, мне будет стыдно за этот поступок? Я всё же скажу. С тех самых пор, как мы впервые заговорили, я всё думала: что могло заставить Вашу жену принять такое решение и уехать? Ответа пока не нашлось. За то я нашла массу причин, по которым ей стоило бы остаться. И будь она даже моей лучшей подругой, я бы никогда ей их не назвала. Она не увидела то, что имеет. Значит, оценить не сможет тоже. Свою проблему она сотворила своими руками. Вы здесь не причем.
Откровение оправдало свое название.
Эдвард долго смотрел на гостью. Потом всё же рискнул использовать ещё одну попытку.
— В доме много комнат. Я бы предложил не уезжать. Может быть лучше отправиться в дорогу утром? Здесь всего один этаж, но я, правда, буду оставаться на расстоянии.
Хелена настаивала на своем. Она боялась собственных мыслей и просто не хотела ничего менять в отношениях с этим мужчиной. Он дал четко понять, что всего лишь просит её переночевать в другой комнате, но для Хелены было в новинку осознать, что причина сейчас даже не в Эдварде.
— Я всё же предпочту такси.
— Я понял. Жаль.
До отъезда домой они встретились ещё раз в городе. Хелена плутала по улочкам, в поиске подарка для Лоры и Митча, как вдруг позвонил Эдвард. Он ездил по делам, на своем черном BMW и предложил помощь. Так разыскать необходимое оказалось проще. Затем была дорога в аэропорт и две кружки горячего кофе. До отлета оставался час. Хелена сразу же уловила в поведении Эдварда какую-то нервозность. Она всё это время пыталась понять причину, наконец, поинтересовавшись:
— Ты не такой как в прошлый раз. Что изменилось?
Мужчина помолчал, скрестив пальцы рук.
— Сегодня утром звонила моя жена.
— Она возвращается?
— Она спросила, хочу ли этого я?
Эдвард говорил четко, не так мягко, как при прошлых встречах. И казалось, новость его уже и не радует вовсе. Вместо ответа на вопрос Хелены он задал свой.
— Ты вернешься?
— Что?
— Обратно в Бостон, ты вернешься?
По микрофону объявили посадку. Хелена растеряно крутила в руках билет.
— Я? Эдвард я сейчас спросила у тебя про твою жену. Важно решить твою проблему, а ты спрашиваешь, вернусь ли я.
-Я могу спросить ещё раз.
— Да, я вернусь. У меня здесь работа. Я ведь еду на несколько дней.
— Да, всё верно, и ты говорила об этом.
— Так в чем же дело?
— Не знаю. Просто возвращайся и позвони мне, как только приедешь.
Хелена встала из-за столика, окинув Эдварда взглядом. Ей была как будто бы в новинку эта ситуация. Её уже давно никто не провожал в аэропорту, никто не говорил ей, что будет ждать с нетерпением звонка. Всё происходящее могло бы стать частью жизни, заполнить пустоту, но Хелена постоянно работала над тем, чтобы не поддаться на уловки судьбы.
— Я позвоню. Обещаю.
 
 
***
 
 
 
На кухне горел свет, и большие настенные часы тихо отсчитывали минуты. Здесь, в доме, где раньше собиралась по вечерам большая семья, сейчас тишина. Обсудив всё, что было возможно сегодня, и, отложив ещё половину на завтра, Лора ушла к себе в комнату, оставив Хелену на кухне. Навалившееся чувство сна и усталость, уже чаще заставляли её раньше заканчивать суету по дому и придаваться сну. Хелена это тоже заметила, понимая вновь и вновь, что время и правда не стоит на месте. Она продолжала, молча сидеть  за столом, думая о том, что весь вечер не давало покоя и показалось странным. Она думала про Митча. Он сегодня какой-то другой:  мало говорил, оставаясь лишь в качестве слушателя. Во взгляде проявилось что-то болезненное, похожее на усталость. За  ужином он как-то по-новому взглянул на Хелену, и она поняла, что предстоит уединенный разговор.
— Не спится?
Митч вошел на кухню, закрыв за собой плотно дверь.
— Такая непогода. Неуютно даже в таком уютном доме. Хорошо, что ты успел вернуться из города. Я бы сошла с ума, думая как ты будешь ехать. Здесь такое редко бывает, но уж если начинается ветер, то жди заносов и сломанных деревьев.
За окном, действительно, бушевал сильный ветер, поднимая вверх снежные клубы, и бросал их прямо в окна.
— Ты заботишься обо мне, как  родной человек.
Митч сел напротив, стиснув зубы от боли.
— Что происходит с тобой? Вижу, тебя что-то очень угнетает. Сначала подумала, что проблема в отношениях с Энди, но  ты терпишь физическую боль. Это заметно. Лора сказала, ты уезжал и раньше. Не говоришь ей правды. На тебя это так не похоже. Значит, что-то серьезное. Признайся, это была поездка в клинику?  Прости, я не могу больше ждать. Что случилось?
— Я сейчас ничего хорошего  тебе не скажу. Если только солгать?
— Скажи как есть.
— Нет смысла в обмане. То, что со мной происходит, скоро станет заметно всем. И, даже если я буду молчать, это ничего не изменит. Я много думал всю дорогу, пока ехал обратно, и принял решение. Выслушай…
Он облокотился о стол локтями.
— Я должен уехать.
Произнести это вслух было так же сложно, как и поверить в то, что сделать это действительно придется.
— Надолго?
— Навсегда.
Хелена отложила в сторону газету.
— Знаю, я обещал никогда тебя не бросать. Никудышный с меня друг.  Диагноз какой-то уж слишком категоричный. Он почти окончателен. Нужно обследоваться до конца, лишь для того, чтобы точно понять, как долго ещё болезнь будет меня убивать.
Хелена вскочила со стула и начала измерять комнату шагами.
— Нет, нет. Подожди, ничего не говори.
— Я ездил для обследования.
— Я уже поняла. Я не верю. Только не ты. Нет, достаточно потерь в семье. Я знаю, жизнь испытывает меня на прочность, но это преодолеть я не смогу. Почему всё это с нами происходит?!
Она почти закричала, с силой ударив о стол рукой.
Митч с жалостью смотрел на свою собеседницу, но тянуть с разговором, больше не было времени.
— Послушай, я поговорю с Лорой. Конечно, ей придется какое-то время побыть одной, но нужно, чтобы в Бостон ты поехал со мной.   Мы обратимся в любую клинику. Поверь, я не пожалею никаких денег. Не уезжай. Мы справимся. И потом, иногда врачи допускают ошибки. Мы точно справимся. Есть клиники очень хорошие. Я не отпущу тебя. Мы справимся, слышишь? Нельзя уезжать. Это нужно пережить вместе.
— Даже в очень хороших клиниках не совершают чудес. Времени нет, Хелена. Так мне объяснили. Ошибки врачи допускают, это верно. Но, думаю, не в моем случае. Пережить, вряд ли, получится. Я всё сильнее ощущаю усталость. Боль не прекращается, и здесь нет ошибки.
Желание разрыдаться и просто упасть от безысходности, охватило всё тело. Хелена  понимала, что жалость нужна сейчас не ей, но как же справиться с этой новостью?
— Зачем уезжать? Не нужно.
Она добавила это совсем ослабшим голосом, и вдруг навалилась странная немощность, словно тело дает понять, что всем силам внутри конец. Хелене показалось, что даже поднять руку вверх или что-то сказать слишком тяжело для неё сейчас.
— Не хочу, чтобы ты и Лора видели последствия болезни. С каждым днем будет становиться лишь хуже. Я знаю, что будет дальше, и  окончательно решил. Прости, не могу остаться: не хочу становиться обременением. Пусть воспоминания останутся  лишь хорошие.  Мне не страшно. Не нужно за меня бояться. Я справлюсь. Поверь.
Стоя за спиной у Митча, Хелена положила руки ему на плечи. Оба молчали, продолжая слушать, как по крыше скрежещет метелка из ветвей  каштана; ветер бьется в окно, непрошеным гостем и по-прежнему воет в маленьких щелях. 
В любом разговоре всегда есть место самому важному и заключительному вопросу. Хелена боялась его, но задать  была вынуждена.
— Когда ты решил уехать?
— Завтра.
Она  беспомощно заплакала, склонившись и коснувшись губами его затылка.
Жизнь забирает всех близких ей людей и уводит их из дома.
— Я готова отдать всё, что у меня есть, лишь бы понять, почему так? Я что когда-то останусь здесь совсем одна? Не слишком ли большая цена, за честь носить эту фамилию?
— Когда-нибудь мы получим ответы на все наши вопросы.
— Думаю, ответ меня не обрадует. Я не знаю, как сказать Лоре.
Митч промолчал. Его тоже мучила эта проблема.
Утром, непогода почти утихла. Ветер ещё срывал снег с крыши и деревьев, но уже не так жадно.  
Поезд был готов вот-вот отправиться в свой привычный путь: мимо будут мелькать разные пейзажи, поля и бесконечно белые холмы, потом города и вновь дорога.
Хотелось всеми усилиями отложить тот момент, когда тронется поезд, и разлука поставит во всем точку.
-Я очень тебя прошу, не вздумай совершить глупость. Хелена, не бросай Лору,  не бросай дом. Я буду думать о вас, пока буду жить. Ближе не было ещё никого в моей жизни. Разве можно такое забыть? Обещай, что всё останется по-прежнему?
Хелена в ответ лишь моргнула.
— По-прежнему? А разве это возможно?
Она стиснула зубы, задрожав всем телом, но всё же смогла себя пересилить и продолжить говорить дальше:
— Если случиться чудо, прошу тебя, возвращайся? Как бы я хотела, чтобы сбылась моя самая заветная мечта. Хочу, чтобы мы все оказались снова вместе, в нашем доме, хотя бы на несколько минут. Возможно ли это?
— Насчет встреч в доме, не знаю, но я думаю, на всех хватит места в твоей памяти. Будем встречаться там.
Хелена уже не пыталась  прятать и сдерживать свои слезы. Она вытерла их дрожащей от холода рукой, окончательно потеряв веру в лучший день. Наверное, он уже был, и она пропустила этот момент? 
Митч обнял её, с силой сжав пальцы. 
— Что мне сказать Энди?
— Она не спросит. Мы всё обсудили в прошлый раз. За последние полгода она так ни разу и не позвонила. Не позвонит и теперь.
Сигнал, извещающий об отправке поезда, пронзительным звуком разнесся  в воздухе.
— Я не должна тебя отпускать. Понимаешь? Я не должна была отпускать Энди. Джек очень хотел, чтобы мы все жили в этом доме. Чтобы мы были вместе, и я была обязана вас всех здесь удержать. Сохранить то, что он создавал, моя обязанность. Я не должна тебя отпускать.  Как  мне жить с этим?
— Прости меня, Хелена. Если когда-нибудь Джек вернётся, прими его, чтобы ты не узнала.
Митч вошел в вагон, оставаясь у окна до тех пор, пока возможность видеть Хелену, не исчезла.
Возвращаясь, домой, она с ужасом ждала момента, когда придётся начать разговор с Лорой. 
Просидев на кухне несколько минут и наблюдая за тем, как она совершенно ни о чем не подозревая, готовит завтрак на троих, Хелена поняла, что поступает более чем подло и такого Лора точно не заслуживает. Она, наконец, набравшись сил, встала, подойдя ближе.
— Я ездила в город.
— Знаю.
Лора ответила спокойно, слегка растягивая  слова.
— Я ездила не одна.
— Знаю. Что-то случилось в магазине? Кажется, вчера вы говорили о выходном?
Хелена провела рукой по волосам, подыскивая слова.
— Как-то всё не честно. Я сейчас пытаюсь начать тот разговор, от которого мурашки по коже.
Её собеседница обернулась.
— Что ещё за разговор?
— Я вернулась одна. Митч со мной не приехал.
В комнате повисла тишина.
Первое, что ощутила Лора, словно у неё отобрали что-то слишком личное. То, что она не согласилась бы отдать ни кому.
— Как понять твои слова? Зачем тянешь, Хелена? Что ещё за игра?
— Нет ни какой игры. Я просто боюсь за тебя. Не знаю, как ты отреагируешь.
Лора нахмурила брови.
— Говори.
— Он не остался в городе. И дело совсем не в магазине. Помнишь, ты говорила мне, что Митч несколько раз уезжал за чем-то и не объяснял тебе причину? Он ездил на обследование. Боль в спине стала постоянной, нужно было понять, что происходит? Найти причину.
— И что же?
— Плохой диагноз, Лора. Я слышала о подобном, но не думала никогда, что это коснется и кого-то из нашей семьи. 
Лицо Лоры менялось на глазах. Во взгляде появилась тихая паника. Она поняла, что всё уже произошло, и остается лишь выслушать, но изменить точно ничего нельзя.
— Он узнал, что очень болен. Потому решил уехать. Уехать навсегда. Ему не дали гарантий, что операция пройдет успешно, и что возможно излечиться. Митч посчитал, что другого выхода нет.
Лора продолжала стоять посередине  комнаты.
— Вы что решили это без меня?
— Получается, что так.
Хелена наклонила голову, чувствуя себя  провинившимся ребенком.
— Лора, прости меня. Я и сейчас боюсь за тебя. Как можно сообщить такую новость и не навредить?
— Хелена, бояться нужно не за меня! Как ты могла отпустить Митча? Дать возможность уехать? Разве нет клиники где-то здесь? Зачем было уезжать? Я не понимаю...
— Слишком серьезный случай. Это всё очень сложно. Он до конца не стал мне ничего говорить: он так решил. Принял такое решение.  Что я могла?
— Могла не отпускать его.
Лора направилась в южную пристройку, где жил все эти годы Митч. Она распахнула дверь и осмотрелась. Всё было на своих местах. Лишь не хватало спортивной сумки, что обычно стояла на шкафу. Внутри шкаф тоже пуст. Он взял только вещи, всё остальное оставалось на своих прежних местах. Это ещё сильнее усугубило ощущение чего-то слишком плохого. Он словно точно знал, что уезжает навсегда, что всё оставшееся в доме, ему уже не пригодится.
Хелена вошла следом, остановившись в дверях.
Лора заговорила с ней, не оборачиваясь.
— Вижу, ты не шутишь. Я не ожидала такого от тебя, Хелена. Это уже слишком. Не сказать мне, не посоветоваться. Кто так поступает?
Она опять оглянулась вокруг. Всё никак не получалось вообразить, что тот, кто жил в этой комнате, каждый день радовал её своими присутствием, уже не появится. Точка  поставлена. Обратно ничего не вернуть.
— Знаешь ли ты, что этот парень был для меня продолжением моей истории? Он, как смысл жизни… Понимаешь, всё было не случайно...
Лора говорила каждую фразу отдельно, делая маленькую паузу. Говорить ровно не получалось. Слова предложениями вырывались откуда-то изнутри. Она была готова расплакаться.
— У него могло бы быть другое имя, но судьба подарила мне ещё одного Митча. После смерти дядюшки, я совсем потеряла силы, веру в будущее. Не говорила вам, потому что не хотела расстраивать. Эта семья всегда была и будет для меня смыслом всей моей жизни, но внутри нас есть всегда и другая семья. Одна единственная, своя личная. Для меня это был Митч. И вот уже  так много лет, как  его не стало. Фотографии и воспоминания не помогают. Они лишь причиняют боль и без того страдающему сердцу. Я знала, что такое когда-то случится. Не знала, кто из нас станет первым. Он или я? К такому нельзя быть готовым. Как можно оставаться равнодушной? Скажи? Никогда бы не поверила, что два настолько разных человека, могут так напоминать друг друга, но когда увидела этого парня, всё словно ожило внутри. Я жила им. Не знаю, как ещё тебе сказать?..  Не ожидала от тебя такого, Хелена. Ты — то знаешь, что значат потери. Зачем позволила ещё одной произойти? Иногда он пользовался словами, смысл которых я понимала не сразу. Да, что там говорить, мы из разных поколений. Но я запомнила ту фразу, что он однажды сказал Энди. «Нужно прилипнуть душой».  Я не сразу поняла и тогда, а вот теперь, могу, лишь благодаря этим незамысловатым словам, описать то, что испытываю сама. Моя душа действительно прилипла к нему. Зачем ты так поступила? Хелена, порой ты совершаешь такие поступки, от которых голова идет кругом. Не желаю с тобой говорить.
Лора вернулась в дом. Спустя немного времени из приоткрытого окна зазвучала музыка. Пел Синатра, «Strangers in The Night». Эту песню они слушали часто с дядюшкой, совершая поездки в город. И даже Митча, Лора смогла приучить к подобной лирике. Голос, полный огромной жизненной силы, растворялся в прохладном воздухе за окном. Он то звучал громче, то затихал на миг и снова возникал из ниоткуда. Эта песня не была грустной, но и веселой её нельзя было назвать. Поэтому, только она сейчас так удачно сочеталась с настроением в доме.
Хелена не хотела  продлевать конфликт и одевшись потеплее тихим свистом позвала Эрнеста с собой.  Тот,   прихрамывая, побежал следом. Она отправилась на, вынужденную, прогулку, просто думая о своем, и шаг за шагом удаляясь от дома. Шла ещё не решив, что именно хочет извлечь из этого поступка. Шаг был быстрым, а потому, казалось, что она пытается, как можно скорее уйти от чего-то, что ей совсем не по душе. Ссора с Лорой, одна единственная за всю жизнь, была так нова, что в голову совершенно не приходило варианта, как можно помириться вновь. Хелена думала о том, как много придется пережить, войдя в их магазин, ведь там всё до мелочей теперь будет напоминать и о ещё одной огромной потери в их семье. Она долго блуждала по заснеженным склонам, проваливаясь по колено в снегу. Пес преданно шел рядом. Вокруг ни души; нет ни следа; никто до неё не прошел по новому снегу и не оставил маленькую тропинку, как ориентир. Нет совершенно никого. Хелена оглянулась, ещё долго оставаясь на одном месте. Прогулка окончилась спустя пару часов. Она занесла на руках Эрнеста в дом, отдышавшись. После  морозного воздуха, ещё раз почувствовалось, каким ярким является тот запах, что  она так отчаянно любила с детства. Здесь всё ещё пахнет родным домом, и такого запаха, правда, она ни где ещё не встречала. Но делить это всё теперь получалось лишь с Лорой. В душе что-то заныло.
Эрнест медленно дошел до камина и тут же рухнул перед ним на ковре. На его морде, вокруг носа, принялись медленно таять сосульки, как следы минувшего путешествия.
Лора спустилась по лестнице, окинув Хелену взглядом.
— Опять твои прогулки?
— А что мне оставалось делать? Сидеть в комнате? Мне хватает одиночества в городе. Ещё немного, и я начну там вести беседы с единственным цветком в квартире.
-Что ещё за цветок?
Хелена удивленно посмотрела на собеседницу.
-Какой-то там кактус.
Лора многое осмыслила за прошедшие часы, поглядывая на Хелену менее враждебно.
— Замерзла?
— Не важно.
— Как же, не важно. Если заболеешь, буду виновата  я. Ведь ты ушла из-за меня.
Хелена стянула с себя куртку, всё ещё припорошенную снегом.
— Я так не думаю. Лора, как я хочу всё вернуть обратно, но я совершенно бессильна, что-либо сделать.
— В этом все бессильны,  не ты одна.
На глазах выступили слезы. Хелена дернула за край шарфа, пытаясь его снять, но всё никак не получалось. Тогда она оставила  попытки и побрела к дивану.
— Ничего не хочу. Если кто-нибудь будет звонить, говори, что меня нет.
-А если спросят где ты? Что отвечать?
Хелена вдруг произнесла:
-Я в том месте, которого нет на карте.
Лора уже была готова обнять свою несчастную Хелену, но какие-то внезапные раздумья удержали её от этого.
-Ох, не нравятся мне эти твои разговоры. Нельзя так падать духом. Давай будем верить, что Митч вернется. И даже если он не приедет сюда, то хотя бы будет здоров. Важно, чтобы он жил. Мы никого не забыли. Так же и про Джека могу сказать. Я не хочу верить, что он погиб. Такого не могло случиться. Продолжай верить. Наберись терпения и жди.
Хелена сидела на диване, греясь теплом от камина. Она закрыла лицо руками и подумала, что не ждать у неё никогда и не получалось. Она ждала постоянно: в детстве каникул, чтобы вернуться в дом, потом встреч с братом, между его учебой в дорогом штате, а потом долго — долго ждала, когда же Джек станет её и скажет те слова, что так хотелось услышать? За все эти годы он так и не произнес их, хотя мог бы.
Оставить Лору одну в доме, казалось ужасной затеей, но вернуться в Бостон было необходимо. Хотя бы для того, чтобы объяснить всё Кэтрин, собрать свои вещи в квартире и, возможно, встретиться с Эдвардом. Ещё раз расстаться так же грубо, как в первые, нельзя.         
В конторе своего босса Хелена наткнулась на стену разбушевавшихся эмоций. Кэтрин ходила из угла в угол, размахивая руками.
— Я знаю, ты боишься оставить дом. Но как же быть с работой? Не говорила тебе этого раньше, но ты для меня находка, и, если ты всё же решишь покинуть меня, это повлечет за собой убытки. Убытки разного характера, Хелена. Если я начну так легко отпускать своих работников, скоро вокруг никого не останется. Конечно, возможно тебе на это наплевать? А может быть ты просто так сильно погружена в свои мысли, что не хочешь замечать чужих проблем...
— Кэтрин, я очень благодарна тебе за это признание. Я должна быть там. И не время от времени, как делала это раньше, а постоянно. Иначе всё  полетит к чертям. Долго объяснять. Слишком много мелочей, но  я не могу оставить Лору одну: она посвятила нам целую жизнь. Свою жизнь, Кэтрин! А я не могу для неё сделать такой мелочи, как просто оказаться рядом в нужный момент. Не вынуждай меня быть хладнокровным чудовищем. Я этого совсем не хочу. Лора отдавала всю себя  по крупицам, не жалея. Чего же ты хочешь от меня?
Кэтрин Хант вернулась за стол, оторвав стикер от монитора.
— Тебя искал какой-то мужчина. Вот, здесь его имя. Ты уезжала на три дня, а потерялась на пять.
— Прости. Я виновата.
— И видимо, не только передо мной.
— Прости, ещё раз.
Женщина вдруг резко изменилась в лице, опустив плечи.
— Брось извиняться. Я всё понимаю… Не считай меня стервой. Если решишь вернуться, я буду ждать. Ну а если мне будет совершенно необходима твоя помощь, могу я рассчитывать на тебя? В конце концов, существует ещё и электронная почта. Мы можем совершать наши сделки с её помощью. Не пропадай из виду навсегда. Я очень тебя прошу?
— Спасибо, Кэтрин. Я твой должник.
— Ерунда.
Уже на улице Хелена достала из кармана стикер.
— Эдвард Малькольм.
Она прочла надпись вслух, совершенно не удивившись и тут же начала винить себя за начавшиеся с этим человеком отношения.  Она думала, для чего всё это было нужно?  Просто потому, что было одиноко?  Разве когда-нибудь раньше  она позволяла себе такие шалости? Играть людьми — это затея не для неё.
Собирая чемодан, Хелена беспрестанно думала о том, как изменится теперь её жизнь. Хотя привыкнуть к чему-то постоянному у неё уже давно не получалось.  Она хотела лишь одного, чтобы сейчас не зазвонил телефон. Объяснения с Эдвардом казались ей непреодолимой преградой. Сейчас она не сможет быть сильной, решительной в своих поступках, а значит, вполне возможны слабости.
Телефон до самой глубокой ночи не издал ни звука. Эдвард не объявился. Разлука с Бостоном была вынужденной мерой. Грусть сопровождала её всю дорогу, и лишь когда на горизонте показались очертания знакомых стен, душа успокоилась.
«Я дома», — прошептала она сама себе и улыбнулась.
 
 
 
***
 
 
 
И всё же новость о Митче оказалась для Лоры потрясением. Она стала угасать,  слабея с каждым днем, уже не излучая ту бесконечную энергию, которая вечно всех поддерживала и подбадривала в нужные моменты. Словно что-то погасло, сломалось и просто перестало существовать.  Хелена почти полностью оградила Лору от забот по дому и старалась ни на миг не оставлять ее одну.  Они говорили обо всем вслух. Так тянулись долгие вечера.  Оказались заброшены многие дела: январь, Февраль и начало марта слились воедино. На дворе часто шел дождь, густой и холодный туман все чаще укрывал окрестности. Магазин всё реже открывал свои двери. В городке с грустью следили за тем, как яркое пятно витрин тускнеет день ото дня.
Как-то утром на его двери появилась вывеска «Распродажа». Было решено продать хотя бы то, что ещё имело товарный вид и могло принести доход. Сохранить цветы, что когда-то так пестрели,  увы, не получалось. Ситуация совершенно вышла из-под контроля. Вечером, вернувшись, домой, Хелена  была  измотана и расстроена. Лора долго наблюдала, как она подошла к столику с зеркалом и устало смотрит на собственное отражение; Хелена  почти перестала делать макияж, стал сильнее проявляться возраст, а взгляд приобрел жесткий оттенок.
— Я так больше не могу. Не знаю, что случилось, но больше половины цветов погибла, остальные пожелтели и начали сбрасывать листву: не помогает ни освещение, ни удобрение.  Что я только не делала. Может быть, последняя партия грунта была испорчена?  Не в моих силах остановить этот процесс. Лора, всё рушится… В магазине начала скрипеть входная дверь, так сильно, что невыносимо слушать. Я смазала её на прошлой неделе, но она опять скрепит. Как же это назвать?  Прости, я не говорила тебе. Боялась окончательно расстроить, но в прошлый вторник я начала распродажу. Знаешь, как это обычно бывает? Мне безумно жаль всё то, что уже погибло.
Она положила руку на грудь.
— Боль уже не помещается внутри меня.
Хелена обернулась, прибывая в каком-то странном состоянии, которое пугало Лору, ведь в силу своего характера, она может совершить всё что угодно.
— Хелена, я постараюсь тебе помочь. Вот увидишь, всё станет на свои места, мы будем полны сил и сможем всё вернуть.
— Ты в это веришь?
Лора почувствовала, как к  горлу подкатился ком. Сердце вздрогнуло, заколотившись, как сумасшедшее.
— Нет. Стараюсь тебя утешить, но кажется, всё напрасно.
— Завтра позвоню в мэрию и откажусь от дальнейшего сотрудничества. Кому-то другому перепадет кусок этого пирога.
— Другого такого магазина в городе нет. Мы отстаивали свое место, за право быть лучшими долгие годы. Это наше заслуженное место. Жаль, что уже нет прежних сил, но я понимаю тебя и не виню. Даже не думай: человеческим силам есть предел, не вини себя во всем, прошу.  И вот ещё что, оставь всё как есть, выход найдется, вот увидишь. Я тоже иногда так поступала.
Многие годы, когда дядюшка Митч и Грейс Митчелл были живы, их цветочный магазин  поставлял горшечные цветы для школ, больниц и  библиотек  городка. Без горшков, с висячими ампельными цветами уже никто не представлял себе эти улочки. Все ярмарки и праздники так же не проходили без присутствия цветов из лавки семьи Митчелл. К этому настолько привыкли все в округе, что изменения в ходе событий вполне возможно окажутся шокирующими.
Иногда, останавливаясь у столика с фотографиями, Хелена понимала, что предчувствие становится сильнее, и она боится того, что пока ещё не приобрело очертаний в её воображении. 
Каждое утро в доме теперь не предвещало бурного дня: оно было тихим и одинаковым, таким же, как предыдущее.
Как-то протирая пыль на полках с книгами, она огляделась вокруг. В кабинете бабушки ей  нравилось находиться всегда: не давила ни старинная мебель, ни тяжелые портьеры на окнах. Раньше Хелена любила здесь пропадать, а ещё она часами терялась в библиотеке, среди этих высоких стеллажей с книгами.  Бабушка не запрещала ей это, заметив, как девочка с интересом и  не детской серьезностью, листает страницы брошюр и книг, познавая новое и важное. Эта комната хранила не только книжные истории, но и летопись их семьи. От мыслей отвлек звук, раздавшийся на втором этаже. Хелена бросила всё и побежала к Лоре.
На полу у кровати лежала раскрытая большая шкатулка.
— Хелена, дорогая, на тебе лица нет. Я всего лишь уронила эту вещь. Вот сейчас встану и всё подниму. Прости, что напугала тебя. Руки совсем ослабли.
Лора поправила волосы.
— Ты слишком сильно за меня волнуешься.
— Больше не о ком, Лора. И  что в этом плохого? Ты ни дня не провела без дел по дому. Можно, хотя бы теперь, позволить себе отдохнуть. Мне не нужны особенные блюда, хотя не стану лгать, они удаются тебе на славу.
— Спасибо. Я жила, все эти годы заботами о вас. А знаешь, что самое важное? Мне это нравилось.
Женщины сидели рядом, на постели, рассматривая украшения из шкатулки.
— А вот это кольцо мне подарил отец. Тогда мне было пятнадцать. Я была счастлива. И тогда и сейчас мне кажется, что это лучшее кольцо на свете. Больше я не виделась с отцом.
— Что с ним случилось?
— Он был стар и часто болел. Я поздно появилась у родителей. Знаешь, моя история обычная, без чего-то особенного. Свою матушку я не помню, только фотографии помогли мне представить её образ. Она с огромным трудом выносила меня и, увы, нам не суждено было взглянуть друг на друга. Я скучала по ним, и мне их, правда, было очень жаль. Мне так хотелось посмотреть на отца. Рассказать ему, как много я умею, что я становлюсь с каждым днем, всё сильнее, похожа на маму. Мне пришлось рано стать самостоятельной и быть в ответе за свою судьбу. Это хорошо, ведь кроме себя самой никто не поможет, а такое испытание закаляет дух: некому плакаться, никто не пожалеет, и поневоле становишься сильнее. Тогда, ещё в юности я и познакомилась с вашей бабушкой. Я работала в лавке, куда она частенько заглядывала. Она явно меня давно заприметила. Не знаю почему. Мы могли подолгу с ней говорить и скоро, Грейс уже всё знала о моей жизни. Тогда то, она и предложила мне работу в доме. Ей было одиноко, и дом был  слишком большой для молодой женщины. Я всему научилась здесь. Открою тебе тайну, готовить меня тоже научила ваша бабушка.
— Правда?
— Да. Она роскошно накрывала на стол.  Все в округе это знали, но потом пропал смысл:  не для кого стало готовить. Её любимый человек так и не вернулся к ней. Он остался жить в своей семье. Грейс его за это не осуждала. Просто продолжала любить.
Лора улыбнулась.
— Его портрет висит до сих в гостиной.
— Да, очень серьезный господин.
— И не говори. Редко улыбался. Зачем он только появился в жизни Грейс?
— Всё имеет смысл. Если бы не он, не было бы здесь и нас. Думаю, всё сложилось бы иначе.
— Да, верно.
Лора замолчала, посмотрев на Хелену.
— Как там Митч?
— Не знаю. Спустя какое-то время я поняла, что нужно было узнать хотя бы клинику, куда он поехал или город.
— Уверена, он не сказал бы тебе. Я только теперь поняла, зачем он ездил  к Энди. Скорее всего, он уже тогда подозревал что-то. Просто не хотел говорить. Всё это не правильно.
Пауза в несколько секунд дала возможность каждой из женщин закончить начатую тему в своих мыслях и отступить от неё.
— В твоем взгляде появилось что-то новое. Я ещё не поняла что именно. Это не секрет?
Хелена поежилась, разволновавшись не на шутку.
— У меня нет секретов. Если разложить всё по полочкам, окажется, что ничего и не произошло.
— Может быть, расскажешь об этом «ничего не произошло» по подробнее?
Собеседница Лоры улыбнулась.
— Случайное знакомство. В большом городе это обычное дело. Но так сложилось, что я встретила этого человека ещё раз. Меня свела с ним работа.
— Это хорошо.
— Хорошо? О чем ты?
— О том, что мне так спокойнее. Ты там совсем одна. Так далеко от дома.
— Я уже не ребенок и в одиночестве нет ничего плохого.
Лора несдержанно возмутилась.
— Никогда так не говори. Лучше бы тебе не знаться с этим одиночеством вообще.
— Мне и правда, нечего рассказать. Мы встретились пару раз. Говорили обо всем, что приходило в голову. Мне везет на собеседников.  Потом я собралась и уехала. На работе мне сказали, что он меня искал, но я не стала перезванивать.
— Уверена, что поступаешь правильно?
— Да. Я уверена. Я ведь не ищу замену Джеку. И я всё ещё верю, что он жив.  Я послушная. Делаю так, как ты сказала. Ну, а если серьезно, этот мужчина, он замечательный человек. Но проблема не в нем. Он не такой, как Джек. Вот и всё. Я могла бы переступить через это. Но знаю, что буду сравнивать каждую мелочь. Думать, а как бы поступил Джек? Чтобы он сделал на его месте? Это сведет меня с ума, со временем и обидит того, кто совсем этого не заслуживает.
— Выбор за тобой. Но как оставить тебя совсем одну в этом мире?
Хелена изменилась в лице.
— Не надо об этом, Лора. Я прошу. Я приняла решение. Я останусь в этом доме. Будет именно так. Это мой выбор. В город больше не вернусь, не брошу дом. Прости, что забегаю вперед. Вообще, я не люблю все эти разговоры.
— А знаешь, я вдруг поняла, что, несмотря на все свои старания, вы с Джеком так и не стали дополнением друг друга. Вы не можете обвенчаться, этого никто не поймет. Вы не жили подолгу в одной квартире, расставаясь утром перед работой и потом встречаясь вечером, как обычно,  в том же месте. Судьба так и продержала вас всё это время на расстоянии. Жестоко с её стороны. Поблажек почти не было, но и наказывает она вас тоже с лихвой. Может быть от того, что вы совершили всё же когда-то лишний поступок? Сделали так, как не нужно было? К чему я всё это говорю? Мне хочется понять, как дальше сложится твоя жизнь? Наверное, я уже не стану свидетелем этого? Так устроен мир… Может быть, перезвонишь этому человеку?
— Я хочу, чтобы он от меня отвык. Так будет правильнее.
Они ещё долго вспоминали прошлое, делились мыслями и просто, молча, сидели рядом.
Жизнь продолжалась.
Утром Хелена собралась ехать в город.
— Я постараюсь вернуться, как можно быстрее. Очень тебя прошу, ничего не делай. Любое дело можно отложить на потом. Мне просто необходимо знать, что с тобой всё  в порядке.
Хелена заботливо поставила на столик стакан с водой.
— Я здесь написала, какие таблетки нужно будет принять и во сколько. Просто разные бывают ситуации, постараюсь не задерживаться, а ты не забудь про лекарство.
Лора слабо улыбнулась.
— Всё будет хорошо, можешь спокойно ехать. Не волнуйся обо мне.
Хелена старалась  доехать до города, как можно быстрее. Она ещё раз заглянула в магазин, затем проехала по делам и остановилась у почты. То самое предчувствие всё время возвращало её в дом.  Она уже начала думать, что можно было и не ехать, но оказалось, что дома закончилось даже самое необходимое, и поездки в магазин было не избежать. Уже спустя несколько часов её автомобиль мчался обратно. Хелена не прекращала думать о Лоре.  Это стало настолько навязчивым, что даже пугало. Взяв в руки пакет с покупками, она захлопнула за собой дверцу и быстрым шагом направилась к дому.
— Я вернулась! Лора?! Я приехала!
Хелена подтолкнула дверь плечом, с ужасом обнаружив Лору, лежащую на полу гостиной, неподалеку от лестницы. Отбросив покупки в сторону, она долго пытаясь привести Лору в чувство. Наконец женщина открыла глаза, застонав.
— Прости. Мне так хотелось тебе помочь. Я лишь хотела дождаться тебя здесь, в гостиной и заварить хотя бы чай. Не могу чувствовать себя бессильной. Это убивает.
— Лора, что же ты! Я же просила! Я чувствовала, что не нужно ехать. Всю дорогу думала о тебе. Ну, зачем ты вставала? Что же ты натворила?!
От ушиба по лицу сочилась кровь.
С трудом доведя Лору до кресла, Хелена аккуратно усадила ее, прикладывая мокрое полотенце к ссадине. Она понимала, что должна незамедлительно позвонить доктору и, возможно, отвезти Лору в город.
— Я вызову доктора. Нужно, чтобы он тебя осмотрел. Всё будет хорошо, это просто ушиб. Всё хорошо.
Лора сильнее застонала, взявшись дрожащей рукой за голову. Она всё время боролась с желанием закрыть глаза и уснуть,  попыталась найти взглядом Хелену, которая звонит по телефону, но всё было смазано и плыло.
— Занято, как назло.
Хелена дрожащими пальцами пыталась вновь и вновь набрать номер. Она то и дело оборачивалась на кресло, в котором сидит Лора.
— Помощь скоро приедет. Я всё равно дозвонюсь. Всё будет хорошо. Лора, ты меня слышишь? Слышишь? Ты же сама говорила, что скоро всё восстановится. Мы за всё сполна расплатились, нас больше не за что наказывать. Мы справимся. Ты всё, что у меня осталось. Не молчи. Говори со мной. Лора? Лора?
Она снова набрала номер, вдруг замолчав и положив трубку пошла к креслу.  Лора была неподвижна. Её глаза  закрыты, руки лежат на коленях. Она уже не дышит. Взяв осторожно её руку, Хелена попыталась нащупать пульс, но он не прослушивался.
 
 
***
 
 
Предчувствие  редко обманывает. Оно долгое время предупреждает о грядущем, делает какие-то знаки. И тот, кто может их разглядеть, понимает, что перемены не происходят сами собой. Это цепная реакция  жизни. Та самая последовательность, о которой всегда говорила Хелена. Она опасалась этого времени. Теперь признавая, что во многом виновата сама. Вот и уход Лоры показался ей расплатой за встречу с Эдвардом. Да, этого нельзя было допускать. От подобных мыслей становилось вдруг не по себе. Когда-то Энди обвинила её в смерти Джека, в его сломанной судьбе. Теперь ещё и гибель Лоры на её совести. Не слишком ли много грехов на одни плечи? Но расплатиться придется ещё и за то, что она совершенно бессовестно вошла в жизнь Эдварда, а теперь безнаказанно покинула её, даже не соизволив извиниться. Он посторонний. Такой же, как тысячи других людей, что каждый день проходили мимо неё в большом городе. Они продолжают жить своей судьбой, даже не предполагая, что есть некая Хелена. С Эдвардом же всё иначе. Он не сопротивлялся их общению. Даже пригласил в свой дом -  собственную жизнь, а она даже не сочла нужным  ему перезвонить. Хелена мало была с ним знакома, но этого хватило, чтобы понять: он не из тех, кто будет обижаться, и таить зло. Он поймет и, молча, будет ждать в стороне.
Мысли не давали покоя, а её душа, как одна сплошная кровоточащая рана постоянно напоминала о себе.  По-другому не описать, ведь боль уже не прекращалась ни на минуту. Хелена продолжает жить с этим чувством каждый день.
В доме редко загорался свет, только тогда, когда она решала  взять тетрадь Лоры и снова написать на её страницах то, что накопилось в душе. Этому не нужно учиться и можно даже не ломать голову над красивыми словами, просто писать то, чем ты живешь.  Писать так, как когда-то это делала сама Лора.
   В полном одиночестве и тишине Хелена жила уже несколько месяцев. Иногда она говорила сама с собой, потом замолкала, начинала себя критиковать и, порой, даже обвинять в слабости, но чтобы она не пыталась сделать, это, никаким образом не меняло происходящее. Она по-прежнему одна, изо дня в день, неделя за неделей. Так складывались месяцы одиночества, так бесцветно и тоскливо не было ещё никогда. Иногда что-то пытаясь сказать Эрнесту, она с трудом произносила слова, совершенно осипшим голосом и, пугаясь этого, опять замолкала. Спасением была всё та же тетрадь — кладезь воспоминаний.
"Туман как-будто бы поселился по  соседству. Он уже всё время стоит за воротами, словно смотрит на темные окна опустевшего  дома, и молчит. Он повсюду. Он обнимает, прячет дом и меня.  Пейзаж за окном смазан по его вине. Я не вижу, что происходит там, за этим двором, за нашей каменной изгородью. Кажется, что мне это уже и не нужно. Я думаю, жизнь ограничила меня этим домом нарочно, чтобы я не упустила последнюю ниточку, связывающую меня с понятием «семья». Я лишь покорно повинуюсь и остаюсь здесь. Я с домом… Сегодня утром  выходила на дорогу,  всё ещё продолжая ждать...  Было так тихо. Вокруг  много зелени, но сквозь туман она смотрится тусклым пятном, не внушающим ярких впечатлений. Наверное, я всё себе придумала?  Вдалеке несколько кустарников жасмина напомнили мне чьи — то силуэты. Ниоткуда налетевший порыв ветра, всколыхнул их, и вот они зашевелились. Словно идут ко мне, делают шаг за шагом, желают приблизиться. Я тоже делаю несколько шагов, но густой туман белыми полосами стирает моих "гостей". Потом он исчезает, и, кроме зелени кустарника, я не обнаруживаю ничего… Я и впрямь фантазерка. Но меня не спасает даже это. Я знаю, нельзя тешить себя мечтой, иллюзией. Ведь, в сущности, мне уже некого ждать на этой дороге. И я по-прежнему одна и со мной  лишь плетение из долгих воспоминаний. Их так много, что я часами могу оставаться в этой гуще минувших  событий. Нет любимых воспоминаний или тех, что я ворошу реже. Мне одинаково дороги все они. Эта тетрадь теперь уже всё время лежит на кухонном столе.  Я часто задаю себе один и тот же вопрос: «Есть ли ещё хоть где-нибудь человек, который близок мне не просто словом? Человек, в котором течет такая же кровь, как и моя?» Одиночество страшнее, чем можно себе представить. Я бы хотела увидеть отца, поговорить с ним. Снова услышать его голос и понять, что я не одна. И уже совсем не имеет значения то, что я прочла в письме бабушки. Все эти люди из моей жизни остаются для меня теми, кем я их считала многие годы. Я не собираюсь это менять. Пусть всё так и остается".
Хелена склонилась над тетрадью, пролистав несколько страниц обратно. В процессе  чтения, эмоции сменяли одна другую: иногда хотелось улыбнуться, потом заплакать. И каждый раз, глубоко вдохнув, она ощущала, как душа ещё подает признаки жизни и реагирует на события. Иначе и быть не может, ведь она читает собственную жизнь.
Всё раньше солнце уходит за горизонт. Темнее становятся ночи. Они тянутся медленно… Очень медленно… Пугающе медленно.
   Хелена почти перестала ходить по дому, все чаще  коротая время в гостиной у камина. Чем дольше становится срок её пребывания здесь, тем меньше ей хочется говорить. Единственным собеседником оставался стареющий пес. Он лишь приподнимает свое ухо, когда вдруг в комнате начинает звучать голос хозяйки; долго слушает, следит за её движениями грустным и преданным взглядом. Он словно знает, что это ненадолго, и скоро в доме опять возникнет полнейшая тишина. Хелена остановит взгляд на дрожащем пламени камина и примется печально наблюдать за тем, как огонь творит своё дело. В городке она тоже появлялась крайне редко; почти ни с кем не разговаривая и только, молча, окинув взглядом улочки, разыскивает там знакомые фигуры.
   Порог дома и двор усыпан прошлогодней листвой, ветками огромных деревьев, что сломались от порывов ветра прошлой ночью. Дом как — будто бы уснул, но сон его не цветной, а пустой,  не доставляет эмоций и радости, и от того просыпаться он совсем не хочет.
   Даже спустя большой отрывок времени известий про Джека так и не поступило. Неужели он ушел из её жизни, оставив свою Хелену на произвол судьбы? Он так и не смог сдержать, когда-то данное, слово и всегда быть рядом. Ей не давал покоя тот факт, что Джек так и не вернулся в дом. Она была уже согласна сказать всем, что отпускает его и больше никогда не станет претендовать на него. Она постарается о нем не думать и опять спрячет своё чувство в тайный уголок души. Важно лишь одно, чтобы Джек оказался жив. Но этого не происходит и, за давностью событий, он уже считается погибшим. Поиски прекратились. Питер звонит всё реже. Он живет своей жизнью. Всё покоряется странному закону, с которым Хелена не согласна, но её никто не спрашивает. Телефон молчит, а если иногда полнейшую тишину и разбавляют его звонки, она не подходит.  С тех пор, как Джек пропал, и её жизнь стала похожа на смерть. Она пустая, нет ощущений… Нет ничего, вообще. Означает ли это, что связь между ними настолько велика, что произошедшее с Джеком так повлияло и на её судьбу тоже?
Как-то утром, войдя на кухню, она  присела за стол, огляделась вокруг. В полном одиночестве она прожила ещё один год своей жизни. На лицо внезапно упал лучик солнца. Хелена закрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям на коже. Вокруг все стало тепло-оранжевым. Тихо. Так тихо, что звук перевернутого листка кажется чем-то глобальным. В доме так давно не звучала музыка. Слишком давно не происходило ничего важного, громкого.  Она подвинула к  себе тетрадь  и снова принялась писать.
«Я бы хотела увидеть  тех людей, кто составлял когда-то нашу большую семью. Я хочу сказать им, что люблю их так сильно, как не могла себе даже представить. Это чувство переполняет мою душу и выплескивается лишь  слезами, но я уже редко плачу. Я готова идти тысячи миль по любой дороге, лишь бы только знать, что она приведет меня к дому, где живет утраченное счастье. Я  открою дверь любому, кто постучит в неё ночью или днем. Важно знать, что кто-то во мне нуждается. Важно любить. Любить необходимо. В этом чувстве вся сила жизни. Без него нет ничего. Все начинается с любви».
    Ещё до рассвета прошел сильный дождь. Воздух наполнился запахом мокрой земли. Хелена любила его.  Один из любимых запахов детства.  Вместе с дождем к дому из леса устремились ожившие ароматы прошлогодней травы; хвои, опавшей на землю и той, что ещё красуется на ветвях.  Лес вырисовывался темной полосой на горизонте. Смешиваясь по утрам с туманом,  превращался в мутное облако, плывущее над землей.  За окном раздавался знакомый звук капающей воды.  Все эти годы на заднем  дворе,  утопая в зарослях плюща,  под сливом стояла, казалось, нестареющая  бочка.  Она уже была почти наполнена и остатки дождя, стекающие по трубе, плюхались в воду.  Этой водой  обычно поливались садовые цветы.  Бочка была чем-то вроде визитной карточки заднего двора, и, если бы пришлось описать свой дом словесно, Хелена обязательно упомянула бы о ней.
«Я знаю в лицо одиночество. Я лютой ненавистью ненавижу его. И оно, кажется, так же отвечает мне взаимностью. Так, в ненависти, мы проживаем с ним рядом день за днем. Я хотела бы порвать эту связь, остановить бег часовой стрелки  и переписать заново наши отношения. Сейчас, я никогда бы не сказала Джеку, что хочу побыть одна; не заперлась бы в комнате, теряя драгоценные минуты общения с бабушкой, Лорой и дядей, и я никогда бы не отпустила Митча. Держала бы его за руку, что есть силы, выслушала бы его любые слова. Даже плохие слова становятся хорошими, если они последние. Но вокруг по-прежнему тишина. Она молчит, никогда не говорит со мной. Но, тем не менее, я знаю, о чем думает этот немая  гостья».
Закончив писать, Хелена мельком взглянула в окно. На дороге вдали, ещё до гряды деревьев, мелькнуло очертание автомобиля. Сердце стукнуло так сильно, что вздрогнуло всё тело. Хелена встала, и забыв накинуть хоть что-то на плечи, поспешила к воротам. Она забыла обо всем. Ей казалось, что сейчас земля, уйдет из-под ног, и  все вокруг перевернется.  К дому едет машина.  Кто в ней? Неужели бесконечные дни и ночи одиночества были не напрасны? Неужели  она будет вознаграждена за терпение? Женщина сжала кулаки,  пристально наблюдая за тем, как движется автомобиль. Она почти не дышала и не шевелилась. Она понимала лишь одно: если это Джек, то ей может просто не хватит сил, пережить столь долгожданную встречу.  Ожидание и страх туманили разум. Наконец автомобиль притормозил у ворот. Это такси. Из машины показался весьма пожилой, сухощавый мужчина. Он уверенно поставил на землю большой чемодан, расплатившись с водителем. Темное, полупальто ещё сильнее подчеркивало возраст.  Гость дождался, когда отъедет автомобиль.  Он долго и внимательно смотрел на молодую женщину, стоящую у ворот, наконец, тихо произнеся.
— Здравствуй, Хелена.
Хозяйка дома лишь  кивнула, пребывая в недоумении… Она пригласила гостя жестом в дом и молча пошла вперед.
Незнакомец украдкой осмотрелся, войдя в гостиную.
— Думаю, я не ошибся, назвав тебя Хеленой. Прости, я не представился. Такое странное чувство внутри.  Я к нему так и не смог подготовиться.
Хелена слушала молча. Она всё ещё не понимала, с кем имеет дело и кто вообще этот человек?
— Ты меня не узнаешь? Я жил в этом доме, когда-то давно. Ещё в самом начале моей жизни. Это было много лет назад.
Рассматривая гостя, Хелена поймала себя на мысли, что этот человек ей точно кого-то напоминает.  Но вот кого?
— Мы знакомы, но больше я не могу ничего добавить. Простите.
— Нет, ничего. Не извиняйся, это ведь очевидно. Последний раз, когда мы встречались, ты была совсем маленькой девочкой и любила сидеть на руках…
Мужчина улыбнулся.
— Голубое пальто, в клетку, серый шарф и вьющиеся кудри. Ты была похожа на куклу. Такой я видел тебя перед нашей разлукой. Такой ты долгие годы осталась в моей памяти.
Всё встало на свои места. Хелена закрыла лицо руками, опустившись на диван. Она мечтала о чем угодно, но о встрече с отцом давно перестала думать. Это история ей казалась невероятной. Такой же, как и то, что он стоит перед ней и точно всё помнит. В голове возникло огромное количество вопросов. Хелена сбилась с мысли, вытерев слезы.
— Я разучилась справляться с эмоциями. 
— Так бывает. Ничего. Прости, что я приехал вот так, без предупреждения. Наверное, во мне ещё живет тот страх, когда родная мать просит не приезжать. Даже не знаю, кто теперь виноват. Да это и не важно. Я всю дорогу ломал голову, кто же выйдет мне навстречу? Не думал, что это будешь ты, но очень этого желал.
Хелена перевела дух, осмотревшись. Этот гость был для неё весьма почетным, и ей хотелось, чтобы дом перед его взором престал таким же уютным и красивым, как раньше.
— Я здесь живу одна, уже давно. Возможно, пыль накапливается быстрее, чем мне удается с ней справляться.
Мужчина сдержано улыбнулся. В этот момент  своим снисхождением он  напомнил Джека.
— Всё в порядке. Я здесь не за этим. Я совсем забыл спросить самое главное. Я могу остаться в доме хотя бы не на долго?
Хелена развела руками.
— Конечно. Я как раз думала о том, что одиночество не самый лучший собеседник: не спорит, но и не соглашается.  Быть одной – от этого тоже можно устать.
— В детстве ты не боялась одиночества.
— Я и сейчас его не боюсь, ведь всё самое ужасное происходит перед тем, как одиночество входит в дом. Всё что могло случиться, уже случилось. Если ты вернулся в дом, значит, наша семья, хотя бы немного существует. Оставайся здесь навсегда. И не нужно спрашивать.
За ужином Хелена продолжала рассматривать гостя. Джек и правда, на него похож. В её голове роились мысли о том письме, что когда-то написала для неё бабушка. Как о нем начать разговор и стоит ли? Сейчас оно казалось ей какой-то ошибкой. Возможно, это лишь предрассудки, а возможно огромная обида бабушки на собственного сына, которую она так и не смогла простить.
Они много говорили, перебирали воспоминания. С этим человеком Хелене было легко, но много вопросов по-прежнему оставалось без ответа. 
Он спрашивал о своей матери. Он интересовался буквально всем и подробный рассказ Хелены его совершенно не утомлял: интересно беседовать с тем, кто заинтересован твоим рассказом.
Первый день знакомства был окончен. Ощущение того, что Хелена не одна в большом доме согревало изнутри. Оба долго не могли уснуть.
Утром Хелена вошла на кухню, порядком удивившись. В духовке включен свет, а на противне лежали аппетитные печенья  с изюмом и орехами. Запах нагретой духовки и пряностей напомнил детство. Утренний кофе объединил, придав  общению особый настрой. 
— Вот так сюрприз.
— Доброе утро. Я здесь немного похозяйничал. Честно говоря, ничего искать не пришлось. Всё на своих местах. Завидное постоянство. Думаю, тебе понравится?
— Да. Мне всё нравится… А я почти перестала готовить. К счастью существуют собачьи консервы. Эрнест не переборчив в еде.
При этом Хелена потеребила пса за ухом. Эрнест прижал голову к ногам хозяйки.
— Хорошо, что есть этот пес. Ходит за мной следом. Опекает. Раньше меня опекала Лора. Она так сердилась, если я вдруг исчезала из дома без предупреждения,  дядюшка заступался за меня. Я часто терялась. Сейчас думаю, зачем я так поступала?
Хелена посмотрела отцу в глаза. Он словно ощущает её боль на расстоянии. Мужчина сдвинул брови, внимательно слушая рассказ.
— Джек даже  придумал мне второе имя и в письмах и просто так, при встрече, всегда называл меня «Пропажа»… Теперь вот сам исчез. Как будто бы его и не было никогда.
Отец потянулся к Хелене, взяв её за руку.
— Нужно ждать. Верить.
— Вот и Лора говорила мне те же слова. Я помню их. И продолжаю ждать. 
Потом был завтрак...  И опять разговор. Спустя неделю они общались так, словно знали друг друга все эти годы и не разлучались ни на миг. Хелена осознавала, что лишь этому человеку обязана своей не простой и неповторимой судьбой. Помня собственный горький опыт, она хотела сказать ему тысячу раз «спасибо» за всё, просто поблагодарить его, и не упустить шанс повторить это ещё раз, пока он здесь… Пока он рядом.
 
 
***
 
 
Покормив лошадей, Хелена ещё оставалась в конюшне. Она о чем-то рассуждала, переставляя вещи с места на место, совершенно потеряв счет времени. Ей казалось забавным изучать отца. Это доставляло некую радость и вместе с тем добавляло ностальгию в уже опустевшую жизнь. Она представляла, как бы они общались с Джеком. Наверняка часами сидели бы в гостиной и  просто говорили, перебирая своими словами прошлое.
Вернувшись в дом, Хелена застала отца рассматривающего фотоальбом в кабинете собственной матери. Он был сосредоточен, подолгу всматриваясь в снимки.
— Погода отличная на улице, правда, немного сыро, но,  в общем, не плохо. 
Хелена расстегнула куртку, потерев руки.
— Хочешь кофе? Я сварю.
— Нет, всё в порядке, не нужно суетиться. Я не замерзла. Бывало и холоднее.
Старик кивнул, указав на один из фотоснимков.
— Здесь Лора совсем молодая. Моя мать смогла окружить себя преданными людьми. Она всегда ценила это чувство больше других.
— Что ж поделать, оно и правда, слишком ценно.
Хелена остановилась рядом, взглянув на страницу альбома.
— Ни дядюшке, ни Лоре не пришлось доказывать это. Они, действительно, прожили в этом доме, рядом с нами всю свою жизнь, чего не скажешь про нас с Джеком. 
Хелена часто смотрела на отца, пытаясь представить всё то, что услышала от бабушки о его судьбе. О том, как он жил и общался в тех кругах, о которых не принято говорить вслух. Ей казалось удивительным, что на человеке совершенно нет отпечатка прошлой жизни. 
— Побег — это кажется у нас в крови.
Хелена хотела возразить, но опять запуталась в своих мыслях. Она не знала как начать важный разговор с этим человеком о тот самом письме. Решив, что жизнь сама подкинет нужный случай, Хелена улыбнулась.
— Каждый раз Джек называл мой побег, слабостью. Постоянно потом отчитывал. Ловил меня на сумках, и снова терпеливо объяснял, что побег это не выход, что от себя не убежать.  Я слышала эту фразу много раз в жизни. Конечно, не он её придумал, но он всегда вовремя  её применял. Только одного он никак не мог понять, я убегаю потому, что хочу найти себя. Если здесь всё не ладится, начинаешь думать, что где-то есть лучше. Собираешься и бежишь… Сколько раз убегала. И ни разу, пожалуй, не думала и не догадывалась, что все мои попытки приведут меня сюда.
— Единственными, кто никогда не покидал этот дом, оказались Лора и дядюшка?
Хелена села за бабушкин стол.
— Самым верным оказался наш дядюшка. Лора однажды тоже сбежала. 
Старик непритворно удивился:
— Серьезно?
— Да. Представляешь. Был момент, когда они все не могли договориться по поводу ремонта  в гостиной. Лора хотела оставить бежевые тона, а бабушка и дядюшка настаивали на основательной перемене. Им виделось что-то небесно-голубое. В общем, эти споры длились ни много, ни мало месяц,  и  тогда Лора собралась в Мексику. Там у неё жила троюродная сестра. Может быть не столько родственница, сколько повод для отъезда. Она сказала, что эти споры глупые, и они не видят очевидного. Завтраки, обеды и ужины совершенно её замучили, и она стала собирать чемодан. Дядюшка отвез Лору к поезду. Потом рассказывал, что она за всю дорогу не произнесла ни слова.  Это было на неё так не похоже. И даже в вагон вошла с гордо поднятой головой, не обернувшись на прощание. 
Хелена усмехнулась.
— Здесь сразу же стало не уютно, но  все точно знали, что она вернется. Казалось, что иначе быть просто не может.
-Сколько тебе тогда было лет?
— Пятнадцать или около того. Лора считалась пропажей две недели.  Дядюшка ходил на дорогу каждое утро и даже тайком ездил к поезду. Однако,  наша пропажа не объявлялась. Тогда бабушка окончательно расстроилась и сказала, что мы все обидели Лору и должны, хотя бы в знак благодарности за её вечные труды, сделать стены в бежевых тонах. И вот сорваны старые обои, началось полнейшее видоизменение гостиной. Лора вернулась спустя две недели. К тому моменту ремонт был окончен. Дом дышал обновлением.  Она добралась сама, на такси. Все выбежали её встречать во двор. Там и помирились, но когда она вошла в гостиную,  война началась с новой силой.
Мужчина нахмурил брови.
— Но ведь сделали, так как она хотела?
— Да, верно. Но в Мексике она побывала в разных домах, и ей жутко понравился новый стиль.  Беж оказался уже не в моде. Чтобы всё стало на свои места, было принято ещё одно решение, и ремонт начался снова. Лора была счастлива, но через год всё вернули на своё место. Для того, чтобы вернуть старые обои, бабушка ездила в соседний штат, на обойную фабрику. Там она сделала  заказ, и спустя время те же самые обои опять появились на стенах дома. Знаешь, в той истории каждому досталось то, чего он хотел: бабушке постоянство, Лоре настойчивость, а дядюшке было достаточно того, что его Лора вернулась домой. Конфликт растворился и все о его причине забыли. Тогда-то я и решила стать дизайнером, мне показалось, что можно найти компромисс, и все останутся довольны.
— Здесь было весело.
— Было по-разному.
— Я слушаю твои рассказы и, мне кажется, что я совсем не знал свою мать. Я открываю её для себя заново. Это доставляет радость и вместе с тем боль. Ничего уже не вернуть.
— Да. Никого не вернуть. Это ещё хуже.
Рассказывая истории из жизни семьи, Хелена видела тот маленький огонек в глазах отца, что с каждым сказанным словом разгорался ещё больше. Его волновало всё абсолютно. Он многое помнил, и сам так же делился воспоминаниями. Но сегодня его взгляд был наполнен чем-то ещё.
Наконец, он глубоко вдохнул, предложив прогуляться. Воздух на улице был прозрачный. Весна, не спеша, набирала силы.
Они бродили недалеко от дома. Эрнест беспричинно  лаял, бегая рядом. Хелена то и дело подзывала его к себе, но пес вновь срывался с места, переполненный эмоциями.
— Я уже давно понял, что тебе пришлось немало пережить. И то, что ты мне рассказала про Джека. Всё это ещё не полностью улеглось в моей голове.   Я бы хотел оградить тебя от новых событий, но, увы, не могу.
Хелена испуганно посмотрела собеседника.
— Ты всё же решил уехать?
— Нет. Но может быть после услышанного, ты сама меня попросишь об этом? Я должен сообщить тебе кое-что слишком важное. Многие вещи всё ещё остаются под вопросом. Хелена, есть то, о чем молчать я больше не могу и не хочу. Это многое изменит и в тоже время оставит всё как есть. Не люблю долгих прощаний и предисловий. Просто слушай меня. Я постараюсь сказать только самое  важное.
Мужчина надел кожаные перчатки, взял Хелену под руку.
— Идём.
Выйдя за территорию двора, они пошли вперед по дороге.
— С моей матерью у меня никогда особо не складывались отношения. Мы часто конфликтовали, и это было понятно. Ей довелось рано повзрослеть, и юность оказалась тяжелой.  Жизнь не баловала её, поэтому она возложила на меня слишком большие надежды.  Я не мог их оправдать, всё, что она хотела, для меня тогда  было чуждо. И когда я понял это, то собрался и уехал в Нью-Йорк. Так что побег — это у нас, кажется и правда семейное. Я попал в огромный город, будучи молодым, неопытным парнем.  Метался в поиске себя. С работы на работу. Что я только не пробовал. Чему только не научился тогда.  Я использовал все возможные и невозможные способы зарабатывания  денег.  Всё не складывалось. Я окончательно потерял веру в себя и в удачу. Постоянные перебои с деньгами, скитание по  ужасным комнатам. В общем,  уже хотел было распрощаться с жизнью. Выбора не было: я не видел перспективы. Эта мысль преследовала меня.  Заработав немного денег, я отправился в паб. Сидел, выпивая, и тут, как на грех, разговорился с парнем по соседству. Мне показалось – вот он, последний шанс.  Его звали Тедди. Теперь, конечно, это не имеет никакого значения, но тогда он показался мне спасательным кругом в бездне нищеты и безысходности. Он привел меня на квартиру к своему боссу и  вкратце изложил  суть моей работы. Знаешь, дорогая, по сравнению с тем как я мучился временными заработками на протяжении трех лет и имел лишь две перспективы: удавиться или вернуться домой,  их условия показались раем. Я принял их, не раздумывая. Мне оставалось лишь вступить в их банду и быть с ними везде и всегда. Мы сотрясали город.  Хозяева мелких лавок, кафе, магазинов боялись нас и знали каждого в лицо. Приходилось делать такое,  за что сейчас порой бывает стыдно:  чинили беспорядок и порядок. Одним словом, я втянулся в это болото,  и обратной дороги не было. Подкупило меня больше всего то, что деньги хлынули рекой в мой карман незамедлительно и в таких количествах, о которых можно лишь мечтать. Я стал осуществлять все свои мечты. Дорогая машина, отличная квартира. Вот она, красивая жизнь:  мы сидели до утра в дорогих  ресторанах; дорогие  костюмы, сигары, красивые девушки.  Моё «я» утвердилось, и всё как будто бы утряслось. Я даже набрался смелости, позвонил домой. Я часто отправлял деньги матери, несколько раз приезжал в гости на собственной машине.  Подарки, сервизы посуды, дорогая ткань, всякие безделушки. Я врал тогда ей, говорил, что устроился на работу, окончил платные курсы и обзавелся семьей. Почему-то  был уверен тогда, что вся ложь сойдет мне с рук, что мне никогда не придется за это платить. Моя мать считала,  что я повзрослел и одумался. Всё шло как по маслу, пока мы все не попали в крупную переделку. Наши имена зазвучали в полиции, а  фото  то и дело мелькали на страницах газет.  Медленно, но новости докатились и до этих мест.  Моя личная жизнь на тот момент была постоянна. Я жил с молодой девушкой.  Мы проводили вместе всё свободное от дел время. У нас хорошо получалось вместе развлекаться и шиковать, прожигать ночи в барах, совершать глупые и дорогие покупки. Мы не думали о завтрашнем дне.  Что касается семьи. У нас был ребенок. Сын…
Старик замолчал, внимательно посмотрев на собеседницу. Хелена почувствовала подвох и опять остановилась.
— Как-то после удачного дела мы всей компанией гуляли в ресторане. С нами были наши женщины. Мы уже собирались разъехаться по домам и, когда вышли на улицу ждать такси, внезапно из-за угла появился автомобиль. Тогда я успел подумать: «Это не просто так»… Но не успел ничего сделать. Началась перестрелка. Нас отстреливали как собак: жестоко и без предупреждения. В суматохе я не сразу понял, что случилось. Попытался спасти свою жену, оттолкнув её в сторону, за машину, что стояла рядом, припаркованная, но было уже поздно.  Она упала на асфальт и продолжала неподвижно лежать, а рядом растекалось большое багровое пятно.  Шальная пуля, и вот я, с большими деньгами, но в сущности никто, остался с трехлетним ребенком на руках. Мне нужно было податься в бега. Иначе история могла бы окончиться для меня очень прискорбно. Но как это сделать с ребенком? Я понял, что мне придется с ним расстаться. Время поджимало. Меня торопили с решением, но слышать о детском приюте я не хотел наотрез.  Я тогда ещё не растерял всю свою человеческую сущность, поэтому единственным вариантом оставался этот дом. Я пообещал тогда Джеку, что обязательно ещё приеду к нему и никогда о нем не забуду.  Начались годы скитаний, жизнь под прицелом. Кровь и смерть все время были рядом. Я очень боялся одного, чтобы в агонии мне отомстить, мои враги не нашли сына. Я звонил иногда, мать говорила мне, что Джек жив и здоров, и всё у него в порядке.  Мне пришлось  уехать очень далеко, Хелена. Я посмотрел мир, видел там много красивых мест. Они навсегда отпечатались в моей памяти, но ничто не могло сравниться с тем, что я увидел позже… Судьба послала мне подарок. Я встретил твою мать. Она пела в небольшом ночном баре, а днем работала посудомойкой в том же месте, только при свете дня оно  выглядело уже иначе. Когда я смотрел в её глаза,  мир вокруг опять начинал существовать.  Мне хотелось изменить все, лишь бы только она поверили, что я искренне люблю её и хочу начать нормальную жизнь.  Наверное, она почувствовала то же самое. Мы встречались всего неделю, но этого оказалось достаточно, чтобы понять, что  ей другого не надо. Её отчим, хозяин кафе, дал мне работу. Я делал всё. Вечером уставали, но хватало сил на прогулки по тихим улочкам маленького городка. Мы обвенчались.  Она перестала петь, хотя отчим был против: пение приносило доход бару. Я, можно сказать, выкупил ее у него. Заплатил отчиму этой девушки тогда большие деньги, и всё решилось. Мы купили себе маленький домик.
Хелена взволнованно сжала пальцы.
— Ты, я вижу, сильно волнуешься. Сейчас, всё поймешь.   Я рассказал своей жене о сыне, и она стала настаивать, чтобы я его забрал в нашу семью. Помню, я приехал сюда. Конечно, он был совсем мал, когда мы виделись в последний раз  и меня уже не помнил.  Моя мать не показывала ему мои фото и совсем вычеркнула меня из его жизни. Он просто знал, что я есть. И всё, пожалуй.  Это было самым жестоким наказанием для меня. Я не могу тебе передать, какую тогда, я ощутил боль. Говорю, а в душе и сейчас это чувство. Знаю, я с сыном поступил не лучше… Тогда мне хотелось объясниться перед ним. Мы вышли на прогулку. Точно так, же как сейчас гуляем с тобой… Но всё окончилось лишь разговором. Джек тогда заплакал. Первый раз я увидел слезы на его глазах. Моя мать увидела их тоже. В общем, я вернулся домой и надолго запомнил её слова. Она запретила мне приезжать  сюда и даже звонить. Я стал жить для двух своих любимых женщин. Ещё два года всё шло прекрасно. Пока не всплыли мои старые связи. Жизнь перестала быть цветной и превратилась в ад. В мой дом стали наведываться разные люди. Это продолжалось и днем и ночью. Нас запугивали.  Мы продали дом, чтобы хотя бы на время нас оставили в покое. Стали жить на съемной квартире.
Мужчина замолчал, опустив голову. Эта пауза дала Хелене возможность осознать, что история, звучащая из уст отца отличается от той, что она уже знает.
— Осталось совсем немного. 
Он крепче сжал руку дочери.
— От всех переживаний и страха за ребенка, твоя мама сильно заболела. Она внезапно теряла сознание, начались обмороки. Её кожа стала бледной.  Она совсем не хотела есть, и лишь плакала, обнимая тебя. Человек таял у меня на глазах. Я сделал тогда, всё, что смог. Заложил все золото, что было в доме; занимал деньги на лекарство и врачей, но она ушла.  Она очень боялась разлуки с тобой. Ведь она понимала, что вы расстанетесь навсегда. Больше не встречал такой, как она. Никто и никогда больше не тронул моё сердце. Да я и не старался найти замену.  Мы часто с ней мечтали, как приедем все вместе в этот дом, будем собираться за большим столом всей семьей, праздновать общие праздники, дарить друг другу подарки и свою любовь… Её очень обижало, что моя родная мать не хочет с ней общаться, не принимает нашу дочь. Я виноват был в этом, но она никогда меня не обвинила.
— Дочь…
Хелена произнесла это тихо, ели слышно, сделав несколько шагов вперед
— Я что тоже Митчелл? Родная кровь? Джек мой брат? А ты…
Она слегка покачнулась, оглянувшись вокруг.
— Дослушай. Ты получишь все ответы.  После смерти твоей матери, я долго не отпускал тебя.  Я хотел быть с тобой всегда. На няню денег не хватало, и тогда я брал тебя с собой на работу, а когда не было возможности, оставлял тебя дома одну. Знаешь, ты была очень отважной: никогда не сказала, что боишься, никогда не плакала. Ты очень рано начала понимать время на часах, чтобы точно знать, когда я вернусь домой. Всегда сидела на подоконнике и ждала меня. Я смотрел на тебя и, мне казалось, вы обе со мной. Ты безумно похожа на мать. Я много говорил ей о своей любви, но сказал бы ещё столько же, если бы мог… Когда слава о моем прошлом пошла по городку, мне отказали в работе. Я понял, что полиция вот — вот нагрянет, и нас разлучат с тобой насильно. Тогда мне было уже все равно, что подумает мать. Я привез тебя в этот дом. Твоя бабушка так долго задавала мне вопросы и не хотела тебя оставлять, что ты уснула у меня на руках прямо у неё в кабинете.  Она всё смотрела на тебя, думала, размышляла. Потом ты проснулась, подошла к ней и сказала: «Бабушка, можно мне  познакомиться с Джеком?» Это был решающий момент в той ситуации.  Ты вышла из кабинета и начала путешествие по дому.
— Знаешь, это путешествие продолжается до сих пор и закончится,  наверно,   лишь тогда, когда прекратит биться мое сердце.
Хелена произнесла эту фразу, понимая её странный смысл.
— Я понимаю, ты сейчас в замешательстве. Каким бы всё ни казалось запутанным, вывод тебя порядком удивит. Всё просто. Ведь всё началось с обмана.
Хелена совсем тихо  вдохнула.
— Продолжай.
— Джек не был мне родным сыном. Я познакомился с его матерью, когда ему был год. Тогда были смутные времена, и можно было купить за деньги всё. Я купил себе семью.   Документы Джека были утеряны, а восстановить их, значит связываться с полицией и прочие дела. Его мать этого не хотела. Я ведь говорил, она была весьма необычной личностью, а я был в неё влюблен, как мальчишка. Решил показать ей тогда, насколько я всемогущ. Я просто сделал документы за деньги, и с тех пор у меня появился сын. Правда,  лишь формально. Джек был мал, чтобы помнить всё. Вот я и решил, что ситуация мне на пользу. Ты моя родная дочь. Ты истинная Митчелл. 
— Сразу после одного моего дня рождения,  нас всех собрал  здесь нотариус бабушки. Он вручил мне конверт  с письмом.  Там она писала, что мы с Джеком не родные брат и сестра, а лишь сводные. Ведь так ей объяснил ты.
— Письмо, о котором ты мне говоришь, не несет в себе никакой сути. Она ввела тебя в заблуждение, сама того не подозревая. Просто другой правды она не знала, вот и рассказала так, как поняла.  Наученный на своем первом горьком опыте, я сказал твоей матери, ещё до твоего рождения, что мы дадим тебе её девичью фамилию. Она поняла и отнеслась к этому совершенно спокойно. Она бы ни за что не согласилась тебя оставить, зная, что ты родилась от обычной певицы из бара. Твоя бабушка часто путала принципы с жизненными устоями. Мне кажется, что и то и другое лишь выдумка. Человеческая жизнь стоит слишком дорого. Фарс, обман, страх постоянно присутствующий рядом, разлука… и одна большая любовь. Только так я могу описать свою жизнь.  Больше ничего.
Хелена смотрела на отца, совершенно не понимая, почему её сердце так спокойно. Почему она уже не волнуется, не плачет?
— Ты сейчас жив, значит, тогда смог избежать проблем?
— Мне это дорогого стоило, но я всё же выжил. Я уже не хочу всё это вспоминать. В моем прошлом и правда, мало хорошего:  отсидел срок в тюрьме; правды я так нигде и не нашел; у меня оказалось предостаточно времени, чтобы понять, что зачастую, всё в жизни зависит только от себя самого. Я выживал, терпел жуткие побои. Наутро всё мое лицо было одним сплошным месивом, тело в огромных ссадинах, но конвойные этого не замечали. Все делали вид, что ничего не происходит. Так продолжалось очень долго. В  какой-то момент решил не бороться, но увидел в камере, над койкой одного из парней,  фото дочери, и стал ежеминутно думать о тебе. Я и до этого о тебе не забывал, но был уверен, что наша с тобой связь тебе уже не пригодится. Я пересмотрел всю свою жизнь и тогда принялся отстраивать её заново. Это отнимало много физических сил, но мне нечего было терять. К счастью, удача всё же мне улыбнулась.
Старик усмехнулся.
— У меня такой опыт за плечами, что я даже не могу тебе сказать, осталось ли на земле ещё хотя бы что-то, что может меня испугать.
Новости всё никак не давали возможности успокоиться. Хелена думала, перебирая слова отца. Она что-то путала, потом снова выстраивала цепочку событий, облегченно вздыхая. Вся жизнь становилась похожа на спектакль, который просмотреть она просто обязана, от начала и до конца.
— Значит, семьи так и не было все эти годы?
— Почему? Была. Здесь.
Он указал пальцем на грудь.
— А если ты о женитьбе, детях? Нет, я же сказал, любовь, которую я испытывал к твоей матери так ничто и не заменило. Я не искал замены. Не хотел.
— Да, где я всё это уже слышала.
— То есть?
Не понимая, как объяснить отцу собственные чувства к Джеку, Хелена лишь пожала плечами.
— Мы с Джеком совершили большой грех и все несчастья, скорее всего наказание за него. Я люблю Джека, так как никогда не полюблю любого другого мужчину. И даже не смотря на то, что его нет уже несколько лет, и он считается пропавшим без вести, я тоже не ищу ему замены. Не хочу.
Старик вздохнул, кивнул сам себе и снова посмотрел на дочь.
— Думаешь, я глупо прожил свою жизнь?
— Нет. Я думаю о том, что у всех нас слишком сложные судьбы. Но силы ещё есть. Очень хорошо, что ты приехал.
Хелена обняла отца, решив оставить на потом размышления об услышанном. Она утешала себя мыслью, что  Джек ей не кровный брат, что не нужно пересматривать с ним отношения. Слова отца оказались верными. Они изменили всё, и в то же время всё останется на своих местах. Она ещё раз стала свидетелем того, как ломают, а потом заново выстраивают её жизнь. Как будто из одних и тех же деталей, складывают разные вещи.
Уже подходя к дому, Хелена ещё раз посмотрела на отца. Она хотела бы сейчас задать ещё множество вопросов, но он, казалось, слишком сильно проникся в суть рассказа. Заново пережил все события. Отец показался ей уставшим. Он улыбнулся, по-дружески подмигнул и взял её за руку.
— Всё хорошо?
— Думаю, да. Я осознаю, всё, что ты мне рассказал, чуть позже. Но  важно другое, я не хочу ничего менять. Джек останется для меня тем, кем есть. Наши отношения и без того странные, а если вдаваться в подробности, станет совсем не понятно, что мы делаем рядом?
Их прогулка продолжалась недолго.  Вечером, кутаясь в одеяло, Хелена пыталась размышлять о своей жизни. Она  пешка в гуще событий. Это обидно, больно, но за  ту долю счастья, которую всё же дала ей семья, она готова всё простить и принять.
"Знал бы Джек? Что бы он сказал? Наверное, что-то вроде: "Ничего не меняется. Не слушай слова. Слушай сердце».
С этими мыслями Хелена закрыла глаза, не справляясь с чувством внезапно навалившегося  сна, помутившего  сознание…
 
 
***
 
 
Уже давно никто не посещал, когда-то любимый  всем городком цветочный магазин семьи Митчелл. Витрины, где всегда красовались пышные соцветия и всевозможные рекламки, были завешены жалюзи.  Наглухо  закрытые ставни перекрывали  доступ свету с улицы.
Хелена долго стояла у двери, перебирая ключами.
Прохожие с любопытством оглядывались, здоровались, шепотом переговаривались между собой.
Ей ужасно хотелось бы  узнать, о чем же говорят эти люди? Нужен ли им этот магазин, и что за воспоминания навевает на них потускневшая вывеска?
Наконец, замок щелкнул, и она вошла  внутрь. Множество аксессуаров для сада: прилавки, витрины, емкости для рассады, кашпо ручной работы, расписные цветочные горшки. Всё, что только могла пожелать душа даже самого незаурядного покупателя. В правом дальнем углу стояли горшки, что Митч делал собственными руками, обжигал и расписывал. Она знала, что за дверью, которая ведет в подсобное помещение и теплицу, стоит гончарный круг. Он давно уже  никем не тронут. Всё замерло, остановилось,  как в сказке, по волшебству злой  королевы.
Хелена подошла ближе, осторожно проведя пальцем по поверхности кашпо. Тонкий слой пыли  стерся, и краски молниеносно стали ярче. Ожили, зазвучали,  придали сил.
«Дядюшка  никогда бы так не поступил, чтобы не случилось. Ведь здесь целая жизнь. Жизнь нашей семьи,  воплощение мечты, мир души…»
Входная дверь неожиданно скрипнула, и полоска солнечного света вытянулась тонкой линией через  весь пол.
На пороге стояла женщина, вежливо  улыбаясь. Хелена присмотрелась внимательнее. Она когда-то, наверное, не раз  встречала её на улицах городка, но сейчас не могла вспомнить даже имени.
— Простите меня за вторжение.  Я шла мимо и вдруг не поверила глазам.  Дверь в магазин открыта. Неужели снова работает?
— Нет.
— Я вижу, что нет. Очень жаль, а я так надеялась. В этой лавке собирали мой свадебный букет. Это было так давно. Молодость стирается из нашей памяти, и её не вернуть. Помогают фото и какие-то вещи. Всякий раз проходя мимо я ощущала, что лишь благодаря этим витринам, всё ещё теплится моё прошлое, моя молодость. Мой муж давно умер. Мы прожили так много лет вместе. Когда увидела, что магазинчик закрылся, очень огорчилась… 
Хелена в ответ лишь пожала плечами.
— Я не знаю, что Вам ответить. 
— Ничего не говорите. Просто вдохните в магазин жизнь. Здесь этого все ждут. Увидите, мои слова не обман. Я понимаю, сложно одной. Ведь была такая большая семья… Я часто заходила сюда. Помню всех и знала когда-то Вашу бабушку. Стоит попробовать, и силы вернутся вдвойне. Так бывает. Если откроетесь, обязательно навещу Вас ещё и стану частым покупателем.
Женщина кивнула и вышла. 
-Большая семья, — Хелена повторила это вслух, неожиданно для самой себя, обнаружив на стене за прилавком  два черно-белых снимка, облаченных в простенькие рамки.  Там же красовались грамоты победителей ярмарок и всевозможных конкурсов. Но Хелену больше интересовали фотоснимки. Она подошла ближе, зашла за прилавок.  Дыхание замерло. Она смотрела на лица родных ей людей, которых уже давно не видит рядом с собой,  улыбаясь и плача.  На первом фото  — Лора, Джек и она сама. Джек тогда только привез к магазину молодые декоративные подсолнухи. Все трое держат в руках по охапке, а на их головах красивые ковбойские  шляпы. Лора только вернулась из поездки в Мексику и  каждому презентовала такой вот подарок. Снимок очень прост, но полон, солнечного света.  Второй Хелена помнила ещё лучше. Она незаметно для самой себя закачала головой. Митч тогда, только появился в их доме, и Энди сразу же стала, словно тень, бродить за ним повсюду. Их сфотографировала Лора, как всегда подметив самое главное. Митч и Энди друг против друга  укрепляют руками почву вокруг ствола молодого ореха, который было решено посадить у изгороди  в день рождения  Энди. Вокруг клумбы, переполох соцветий. Снимок тоже черно-белый, но так даже лучше видна суть снимка.
Хелена постаралась  сдержать поток нахлынувших воспоминаний. Она отвернулась, решив, что лучше будет уехать домой, но чувствовала, как нечто живое  держит и не пускает.
Она ещё долго бродила по магазину, осматривалась, вспоминала. Внутри себя Хелена ощущала спор. То ли её трезвый рассудок спорит с чувствами, то ли, затаившаяся, боль опять дает о себе знать? Любовь должна доказать свою сущность,  а сейчас кроме пыли и безлюдных стен здесь нет ничего, и все вокруг наверняка решили, что она слабая,  безвольная личность, которая лишь появились первые трудности, сдалась и не захотела отстаивать интересы собственной семьи.
Какая-то слабая идея зародилась в её голове. Она направилась в библиотеку, затем в книжную лавку и, собрав приличное количество литературы, вернулась домой. Отец удивленно подхватил эти книги, встречая дочь на пороге.
— Ты решила…
Он взял одну из книг, перелистнув странички.
— Да, я решила, что нужно вновь открывать магазин.
— Отлично. Я готов тебе помочь, правда, совсем ничего не смыслю в цветах.
— Джек тоже был далек от этого, но он с завидным упорством продолжал дело, когда не умер дядюшка. Митч тогда стал настоящим спасением. Если у меня и не получится, я буду знать, что  хотя бы попыталась...  А помощь мне и правда, необходима.
Весь оставшийся день они перечитывали литературу, Хелена что-то искала в интернете, составляла список необходимых материалов, чтобы  попытаться вернуть  магазину свой прежний облик.  Они приезжали в город рано утром, ещё до восхода солнца, а возвращалась  лишь с сумерками.  Объём работы был колоссальным,  но с каждым проведенным в магазине днем хеппи-энд становился ближе.  Пришлось привезти в магазин принтер и, между фасовкой семян, распечатывать этикетки. Порой оба забывала выпить кофе, снова и снова кипятили  один и тот же чайник. Отец помогал, как и обещал,  но он старался не показываться никому в городе на глаза, при первом же возможности, возвращаясь в дом. У Дядюшки Митча, да и у его наследника, было множество покупателей, благодаря большому выбору, ими же выращенной, рассады. К концу этого дня Хелена обнаружила, что мини система орошения сломана и дает течь.  Грунт необходимо удобрить.  Оценив проделанную и не проделанную работу, согласилась с тем, что, скорее всего, находится где-то на середине пути, ведущего к успеху, нежели в конце его.
 
 
***
 
 
С тех пор как цветочная лавка  снова заработала, прошло несколько месяцев.  Дверной колокольчик постоянно извещал о новых посетителях. От покупателей не было отбоя. Всё происходящее отдаленно напоминало минувшие времена. Два фотоснимка по-прежнему красовались на стене. Сегодня утром Хелена повесила ещё один. На снимке Лора и бабушка развешивают рекламки на витрине магазина. Именно в этот момент щелкнул затвор фотоаппарата. Этот снимок она разыскала в комнате Лоры. Некоторые моменты из прошлых лет, возникали внезапно. Словно из ниоткуда. Если бы не фото, о них, скорее всего, можно было даже не подозревать.
Хелена продолжила традицию Лоры и делала записи в большую тяжелую тетрадь время от времени. Вот и сейчас, оставшись в одиночестве, она склонилась над пустой страницей. Сегодня слабое чувство уверенности поселилось в её душе, нежданным гостем.
«С самого утра мой слух будоражит звон колокольчика на двери нашего магазина.  Он снова живет.  Я хочу сказать об этом всем.  Я нахожу в себе силы бороться с одиночеством. В моей жизни появился отец. Всё слегка изменилось и я благодарю судьбу за подарок. Ещё один, большой и важный, без него моя жизнь, как цепь не имела бы звена, а значит, не была бы полной. Мне больше не страшен шорох  дождя по стеклу. И когда ветка акации машет  в окне, я уверена, она приветствует меня. Прощаний больше не будет. Я смотрю в большую витрину магазина.   По улице едут машины. По тротуару идут люди. Мальчишки на велосипедах проносятся мимо. Деревья снова распустили свои лепестки, сквозь них пробивается теплое солнце поздней осени.  Мне крайне важен каждый, кто заходит в эту дверь. Он делиться со мной своими эмоциями. В этот момент он проживает со мной часть моей жизни, а я его. Мои любимые рядом. Они смотрят с фото, присутствуют в каждом цветке. И каждое утро, открывая магазин, мы снова вместе…
Одно меня заботит, в дом давно не приезжает Энди. Мы придумали себе причину для разлуки, забыв о том, что однажды разлука может ворваться в нашу жизнь, даже не предупредив разрешения. Ещё есть время всё обдумать. Жизнь однажды свела нас вместе. Пусть же сделает это ещё раз. Я жду. Я очень верю в наше воссоединение».
Хелена задумалась, расслышав вдруг, как вновь зазвенел дверной колокольчик.
Это был хозяин соседней книжной лавки. Он помнил Хелену ещё девчонкой.  В руках старик нес две чашки кофе, прижимая к груди бумажный пакет с печеньем.
— Хелена, это снова я. Уверен, ты ещё не завтракала.
— Добрый день. Верно, хотя  трижды кипятила чайник.
— Значит, дела идут в гору? Это превосходно.
Гость, довольно улыбаясь,  осмотрелся  вокруг.
— Спасибо.
Хелена поставила стаканчик с кофе на прилавок.
— Я с нетерпением жду каждое утро. Скорей бы сюда. Дома кроме отца и домашних животных никого не осталось. Я или ещё так и не свыклась с одиночеством, или попросту в глубине себя всё ещё его боюсь. Это осталось с детства.
— Это удел человека. Я стараюсь об этом не думать. И ты не отвлекайся на ерунду. Посмотри, какая красота вокруг нас. Ты молодец, Хелена. Это в сотню раз сложнее, чем разложить книги по полкам. Ты должна собой гордиться… Завтра в соседнем городке ярмарка. Ненавижу ездить один. Может быть, составишь мне компанию? Один выходной, думаю, ты можешь себе позволить. А я куплю у тебя три фиалки. Вот те: розовые, белые и фиолетовые.
Хелена улыбнулась.
— Отличная сделка. Я с радостью, мистер Кален.
Вечером, по темноте, с включенными фарами,  Хелена вела машину домой. Окна, в кухне и гостиной, манили  к  себе  ярко-желтым светом. Она довольно улыбнулась. Это огромное счастье видеть и знать, что дома тебя кто-то ждет.
Отец вышел навстречу.
— Я уже собрался идти на дорогу, тебя встречать. Всё  в порядке?
— Абсолютно. Ты зря волнуешься. Завтра еду на ярмарку. Магазин будет закрыт. Все кто об этом узнали, незамедлительно направились за покупками. Вот именно поэтому я и задержалась. Может быть, поедешь со мной?
— Ты, верно, едешь не одна?
— С мистером Каленом.
— Книжная лавка по соседству? Нет, спасибо, я предпочту остаться дома. Хочу обновить несколько ступеней на лестнице, что ведет на чердак. И в кухне ступень тоже скрепит, просто так, сама по себе.
— А Лора была уверена, что эта ступенька, на кухне, поскрипывает, когда к ней приходит погостить дядюшка.
Мужчина нахмурил брови.
— Тогда, наверное, не стоит ничего менять на кухне?
— На кухне не стоит, а вот  на чердаке в самый раз. Если тебе не тяжело?
— Нет. Эти дела доставляют лишь радость.
Хелена немного помолчала, решив продолжить тему о ярмарке.
— Может быть, уже нет смысла прятать взгляд от прохожих? Люди живут другими событиями. Ведь много лет прошло.
Мужчина развел руками.
— Дело не в людях, дорогая. Мне никуда не спрятаться от груза собственной вины. Ты сама говоришь, вести быстро разлетаются по городу.
— А я хочу, чтобы все знали, что ты есть. Ты вернулся. Это важно.
— Хорошо, хорошо. Я подумаю. Есть ещё время. Мой руки и, я буду кормить тебя ужином.
На полу в гостиной играли двухмесячные щенки гончей. Хелена взяла одного из них на руки.
— Какие красавцы. Как у них прошел день?
-Они едят, спят и играют.  Потом снова спят, играют  и опять едят.  Кажется, я ничего не пропустил.
Стрелки на часах указывали  полночь, спать не хотелось. В камине тихо потрескивали поленья. Хелена взяла с полки фотоальбом. Один из четырнадцати штук, стоящих в ряд. Почти все фото она знала наизусть. Встречи с прошлым возможны, стоит только открыть страницы фотоальбома. На снимках семейные пары. Красивые и грациозные женщины, и важные мужчины… Моменты радости и боли, встреч и расставаний. Так много сказано немыми снимками. На  страничку упала прозрачная капля — слеза. Хелена поняла, что плачет. Ей, как и много лет назад,  хотелось, несмотря на ночь, убежать к морю. Она ещё долго рассматривала снимки, уснув   в кресле.
 
 
 
 
***
 
 
Энди готовилась к своей очередной выставке, которая  должна пройти в одном из залов музея, постоянно предоставляющего  ей помещение. На фасаде здания, во всю высоту каменных колонн, уже красовалась вывеска.
Привыкнуть к подобному фарсу оказалось не простой задачей. Тот успех, что постиг молодую девушку, мог бы выбить из колеи  своей грандиозностью любого, даже самого скромного человека. Энди ещё удавалось оставаться собой. Она без гордыни и тщеславия принимала поздравления, выслушивала отзывы и критику совершенно ровно. Если репортеры задавали вопросы, старалась быть предельно откровенно, но один всегда оставался без ответа. Она умалчивала о своей личной жизни, но каждую выставку посвящала лишь одному человеку. Кто-то за глаза говорил, что эта история с посвящением  лишь пиар, и Энди придумала её, чтобы привлечь внимание, добиться ещё большего признания, обратить взгляды на свою персону. И лишь немногие, внимательнее присмотревшись к ней, замечали бесконечную тоску в красивых глазах.
Энди считала, что их  разлука с Митчем лишь явление, которое имеет начало и конец. Она не говорила это вслух, но в душе всегда верила, что Митч ещё обязательно приедет к ней. Просто так. Без предупреждения. Она была уверена, что он всё ещё живет в доме, открывает по утрам красивый, полный цветов  магазинчик, что с его помощью дом, так же как и раньше, утопает в цветах, что они с Лорой по-прежнему шутят, болтают  сидя за столом на кухне. Она жила надеждой и верой в то, что сказочный  мир, существующий в её фантазии,  живет и в реальности.
Желая сделать ещё несколько снимков, она отправилась в загородную поездку. Это было просто. Энди садилась в свою машину, брала фотоаппарат, и ехала далеко за пределы города. Не обращая внимания на расстояние, погоду и время, что уходит на эту поездку. Важно, то чувство, с которым она будет возвращаться обратно,  оно должно полностью удовлетворять. Серая лента-дорога уводила её всё дальше. Каждый новый поворот обещал сюрприз, так же как и каждый закат и рассвет неповторимы, Энди была уверена, что не повторяется и всё остальное. Можно снимать одну и ту же ветку на дереве сотни  раз, но  каждую весну она будет другая. Пусть всё так же на ней зеленеют листья,  пусть она, как и прежде, колышется от ветра,  но нет повторений ни в одном мгновении.
С запада вдоль горизонта надвигались темные тучи. Энди несколько раз взглянула на них, решив, что ехать всё же стоит. Вдалеке показалась серебряная полоска океана. Девушка притормозила. Воздух наполнился запахом сырой земли. Он усиливался. В этих местах Энди ещё не работала. Она не приезжала сюда прежде и дикое желание разведать всё лучше, овладело.  Педаль газа вжалась сильнее в пол, и машина с визгом сорвалась с места, оставляя следы на асфальте.  Так прошло ещё почти два часа, наконец, обрывистая кромка берега нависающая над водой, стала более четкой. Немного проехав ещё, Энди поняла, что ветер здесь чуть ослабел, ведь она спустилась в небольшую лощину. Девушка взяла фотоаппарат и, присмотрев удачное место, начала делать снимки. Высокая трава, сочно зеленого цвета  мирно расстилалась  зеленым ковром перед ней; небо  сине-серое, матовое; большие клубящиеся тучи, словно рисованные. Но Энди снимает не это. Сейчас её интересует только трава. Всё, что улавливает объектив её камеры, это сочные стебли,  вперемешку с ещё какими-то проросшими побегами, ярко-оранжевого цвета, а вверху кусочек синего неба. Налетевший порыв ветра клонит траву к земле, потом на время отпускает,  и  вот уже по зеленому «океану» бегут волны. Закончив снимать, Энди решила ехать ещё дальше. Она вела автомобиль, думая о том, что хочет оказаться на собственной выставке, как всегда, лишь по одной причине: ей важны взгляды людей, обращенные на её работы, их эмоциональное  восприятие, выражение лиц. Можно даже не говорить мнение вслух. Она уже давно научилась понимать и без слов.  Другая её половина желала не появляться перед всеми этими людьми и уж тем более, перед камерами. Она предпочла бы остаться в мастерской. Для неё не было лучше времени и места, чем закрыться там одной. Там на стене она повесила тот самый снимок, что сделала за несколько минут до встречи с Митчем. Она могла смотреть на него часами. Ведь в памяти живет так много хороших воспоминаний. Энди часто устраивала такие прогулки в прошлое. Всё оживало в её памяти. Тогда она открывала окно настежь и, выключив свет,  садилась на пол,  в самый укромный уголок мастерской. Шептала вслух какие-то слова, будто бы она не одна и её собеседник желанный, как и прежде.
Поездка продолжалась. Энди уже не думала о том, куда держит путь. Она осмотрелась лишь спустя много миль. Непогода нависала над дорогой  тяжелыми черными тучами. По лобовому стеклу размазалось несколько больших капель дождя.  Машина незаметно поднялась на пригорок, и вдруг Энди ударила по тормозам. На краю высокого обрыва, она увидела одинокий дом, с белыми стенами, темной крышей. Рядом только океан и больше ничего. До него ещё несколько минут езды. Девушка пожала плечами, почувствовав, как холодок побежал по  коже. Это место с лихвой напоминало ей собственное видение. Она видела этот дом, когда смотрела вслед Митчу, смирившись с его уходом. Конечно же, Энди направила машину туда. Разве позволит она себе не соприкоснуться с ведением наяву? Конечно же нет. Ветер стал настолько сильным, что от машины до двери, ведущей в дом, девушка дошла с трудом. Она постучалась в деревянную дверь. Подождала, потом постучалась ещё раз. Стало ясно, что здесь ни кто не живет. Чуть правее от двери, на огромном кольце покачивается ключ. Она открыла  замок и вошла. Совершенно одна, голые стены, почти пустые комнаты. В самой большой стоит стол, два стула. Всё выглядит первозданно, грубо.  Гостья обошла вокруг стола. Чувство подвоха не возникло. Здесь и правда, нет никого. В ставни, которые закрывают одно из окон, застучал сильный дождь. Ветер терзает их, стараясь ворваться в мелкие щели, как полноправный хозяин разгуливает по комнатам. Сразу же стало холоднее. Однако Энди, не смотря ни на что, была совершенно  спокойной. Она остановилась у окна, рассматривая, как волны, ударяясь о скалы, разлетаются на тысячи пенных брызг. Эта сила была так велика, что брызги взлетают над скалой и потом, возвращаясь, падают на камни и траву, неподалеку от  дома. Девушка решила переждать непогоду здесь. Через некоторое время, она поняла, что ужасно замерзла. Потирая руку об руку, она всё же приняла решение, что попрощается с этим местом и вернется обратно в город. За те несколько минут, что она шла к машине, её одежда полностью промокла. Дождь хлестал с силой, причиняя слабую боль телу. Руки похолодели, и она с трудом попала ключом в замок. В салоне автомобиля было тепло и тихо. Уезжая, Энди ещё несколько раз посмотрела на отражение дома в зеркале заднего вида. Он такой одинокий, забытый, словно манит к себе любого, оказавшегося рядом. Она осталась бы здесь ещё, но действительно  замерзла. Больше всего, ей не хотелось неприятностей с дядей, ведь опоздать на открытие, значит вновь выслушивать его упреки. В разговоре с Митчем, она уже упоминала о чувстве долга. Со временем это ощущение усилилось. Дядя тоже  изменился. Он как будто бы находился в стороне от её личной жизни, от неё самой. Он не говорит, как поступать, не дает указаний,  но давление с его стороны присутствует постоянно. Именно это Энди называла зависимостью. Самая ужасная штука, которую только можно себе представить, и она попалась на этот крючок, совершенно не сопротивляясь. Жалеть себя не хотелось.  Что это даст? Энди себя винила лишь в разговорах с собой, называя собственную персону «рыбой», плывущей по течению.                                                                                      
Вечером дождь накрыл и город, он был не сильным, но асфальт заблестел. У музея парковались одна за другой машины, отъезжали пустые такси, прожектора освещали большую лестницу.
Энди не готовила слова, с которых начнется эта выставка. Она была уверена, что сегодня можно обойтись и без этого. Выглянув из-за угла, она обнаружила камеры репортеров. Гости уже ждали начала, и это было заметно, невооруженным глазом. Кто-то подошел сзади положил руку на плечё.
— Ты никогда не перестанешь волноваться.
Голос дяди зазвучал тихо, размеренно.
Энди расправила плечи, принужденно изобразив  улыбку на своем лице.
— Кто сказал, что я нервничаю? Ты ошибаешься...
Красивое, но весьма скромное серое платье, удачно оттеняло её светлые глаза. Виновница сегодняшнего события  выглядела великолепно.
— Ты удивляешь посторонние взгляды своей привычкой быть одной.
— Значит, я одиночка.
Мужчина засмеялся над услышанным.
— Так не может длиться вечно. Ты же понимаешь?
Говорить на подобную тему не хотелось. Энди это жутко раздражало и появлялось желание просто уйти куда-нибудь прочь.
— Сделай мне подарок?
— Что ты хочешь?
— Перестань давить на меня и подсылать ко мне своих знакомых. Они все безупречны, богаты, грамотны и многие из них известны, но мне это не нужно.
— Ты опять за старое? Сколько можно вспоминать того парня?
Нервно сжав пальцы, она обернулась.
— Сейчас начинать этот разговор обязательно?
Мужчина окинул взглядом собеседницу.
— Поговорим после. Об этом необходимо говорить. А ты прекрасно выглядишь, только странный  блеск  в глазах.  Не пойму, что это?
Весь оставшийся вечер Энди старалась казаться счастливой и беззаботной, но от этого лишь сильнее уставала. Она долго пыталась скрываться от камер, но всё же попала в объектив, и интервью избежать не получилось.
Уже дома Энди поняла причину такой раздражительности. Её трясло от озноба, ломило всё тело, глаза горели и слезились. Она переоделась, решив на пару дней потеряться из виду, никуда не выходить, не ехать, не отвечать на звонки. На следующий день было запланировано всего одно дело. Его важность оставалась под вопросом и девушка совершенно спокойно, отключив будильник, снова провалилась в сон. Сильный стук в дверь разбудил спустя несколько часов. Она подняла голову, понимая, что болезнь лишь набирает силы. Ужасно болит горло. Ноги ели донесли её к двери. На пороге стоял дядя. Он бесцеремонно прошел в комнату, расстегнув плащ.
— Как назвать твой поступок? Ты не отвечаешь на звонки. Не слышишь или не желаешь слышать?
Мужчина был на взводе. Он даже не пытался это скрыть, чем встревожил хозяйку квартиры.
— Я всё объясню.
Энди захрипела, простуженным голосом.
— Что ты можешь объяснить?
— Думала, ты и сам поймешь. Послушай, как я говорю.
Гость не обращал внимания на эти доводы и продолжал.
— Ты не приехала на встречу. Тебе звонили, а ты решила, что можно спрятаться?!
Вдохнув глубже, Энди поняла, что сил нет совсем. Она даже не может толком противоречить, что уже говорить о каких — то встречах.
— Я, похоже, простудилась. Это не заметно, возможно, но мне нужно пару дней отлежаться дома. Ужасно болят кости. Чувствую боль во всем теле. Всего лишь два дня. Прошу?
— Я отвезу тебя в клинику, но после встречи.
Девушка села на край постели, пожимая от озноба плечами.
— Я не поеду.
Её голос, даже в полной тишине, звучал  тихо.
— Что?
— Не поеду и всё.
Мужчина сел напротив в большое кресло. Он терпеливо ждал продолжения, рассматривая свою племянницу, что пытается ему перечить. Обычно, она во всем его слушала и соглашалась со всеми предложениями, но сегодня вдруг решила пойти наперекор. С чего бы это? Он пытался понять, что же так раздражает его в данной ситуации, и ответ нашелся совершенно случайно. Она напоминает ему сестру. Точнее, общение с ней. Те же вспышки ярости, нервозность и огромное упрямство в самые не подходящие моменты.
— Кто это говорит?
Энди удивленно подняла голову, слушая слова.
Гость встал, медленно пройдясь по комнате.
— Ты хотя бы думала о том, что будет, если ты вдруг решишь разорвать отношения со мной? Я много размышлял, стоит ли начинать то, что в свое время разорвалось само собой? Ты не первая девчонка, которая выросла с матерью и вдруг в твоей жизни происходит несчастный случай. Ты не единственная в своем роде, но единственная в том, что в твоей судьбе появился я. Чтобы ты смогла, не будь меня? Где бы сейчас была? Что делала? Продавала цветы? Но разве ты в них смыслишь?
Он хмыкнул, оглядевшись.
— Нравится эта квартира?
Энди уже догадывалась об основной теме разговора.
— Может быть, остановимся на том, что уже сказано?
— Ты точная копия своей матери. Она тоже, ничего собой не представляла, но гордыня не давала ей это признать. У тебя есть талант, но что ты сможешь в жизни, если в твоих руках не будет камеры?
Боль запульсировала  в  голове.
Всё услышанное давило на самолюбие, но больше всего ей было обидно за мать.
— Не говори так про неё. На что я способна? А разве ты не видел?
Энди решила, что нет больше смысла молчать. Возможно, всё это должно произойти, и она терпеливо дождалась хэппи-энда, понимая, что надолго бы её не хватило и рано или поздно пришлось бы сдаться. Она уже давно готовила себя к тому, что придется расстаться со своей мастерской и этим городом. Нужно постарается найти слова для того чтобы вымолить прощение у тех, кого обидела. Она постарается сделать всё правильно и вернет обратно былую связь. Там, дома, её простят. Это возможно. Нужно лишь снять трубку и позвонить.  Так тяжело как сейчас не было ещё никогда. Энди вдохнула глубже, ощутив, что кружиться голова.
«Я справлюсь. Всё хорошо. Я смогу справиться», — повторяла  она себе.
Есть спасение в её судьбе, есть запасной вариант: то, что грело все эти годы изнутри. Она подумала, что купит завтра же билет домой и, наконец-то, сможет увидеть Митча.  Её лицо озарилось блаженной улыбкой. То ли от температуры, то ли от чувств, стало безгранично тепло.  Всё то, что окружает она никогда и не считала своим. Жаль только работы. Она вряд ли повезет их за собой.
«Ну и пусть. Я переживу эту потерю. Не так уж она и велика. У меня есть гораздо большее», — крутилось в её голове.
Мужчина наблюдал за тем,  как Энди замечталась, и уже почти не слушает его  слова.
— О чем ты думаешь?
Девушка вздрогнула.
— Я устала. Почему ты не хочешь меня понять? Неужели несколько дней что-то изменят?
— Глупость передалась тебе по наследству. Неужели я должен объяснять, что твои сорванные встречи плохо влияют на мою репутацию в обществе. Ты её портишь. Ломаешь то, что я выстраивал долгие годы. Каждое сказанное тобой слово, твои поступки, то, как ты одеваешься, это всё рассматривается, чуть ли не под микроскопом. Если ты делаешь ошибку, страдаю от этого я. Ты появилась в моем окружении внезапно, уже взрослой девушкой, в тот момент, когда у меня уже была семья. Ты понимаешь, о чем я?
— Я не могу больше всё это слушать. Почему я наивно считала, что ты нашел меня для подтверждения своих чувств? Ведь ты брат моей матери. Сейчас говорю и понимаю, что ошиблась. Ты сделал это, потому что мой взлет лишь добавил тебе плюсов к репутации? А как же чувства? Их, что и правда, нет?
Собеседник не отвечал Энди. Он молча смотрел на то, как выражение счастья на её лице сменила грусть. 
— Я хочу уехать. Ты отбираешь у меня многое, но не самое главное.
— А что для тебя самое  главное?
— Я вернусь в свой дом. Там меня  хотя бы  любят.
— Ты зря надеешься, что там всё по-прежнему. Тешишь себя иллюзией.
— Откуда тебе знать?
— Я никогда не говорю просто так. Каждое мое слово имеет подтверждение. Ты и сама в этом убеждалась ни раз.
— Что это значит?
Она подошла ближе, слегка покачиваясь.
— Ты что-то знаешь?
— Знаю. Конечно, ты можешь уехать, но ты не найдешь там то, на что надеешься. Этот твой приятель… его нет в доме. Он уехал. И знаешь, что странно: он уехал умирать. Так делают обычно бродячие псы. Уходят подальше от людей и о них забывают навечно. Он ведь тоже никто.
Жар на коже сменила волна холода, потом опять стало нестерпимо жарко. Энди повела взглядом. Насколько можно верить словам дяди? Дух перехватило, и стало трудно дышать,  как – будто не хватает воздуха.
— Ты пытаешься мне отомстить? Ты ведь его даже не знаешь?
— И не желаю знать. Я не замечаю таких людей. Из чего он состоит? Точнее состоял. Ты можешь мне сказать?
Гость  взглянул на часы.
— Вот что, у тебя есть ровно сутки, чтобы всё уладить в своих мыслях. Ты можешь оставаться и дальше в этом городе. Мастерская твоя, я сдержу свое слово. Это был мой тебе подарок. Если остаешься ты, всё останется тоже  на своем месте. Если ты хочешь, можешь собираться и уезжать, но уехать тогда  придется завтра. Встретимся завтра вечером. Надеюсь, до того времени ты определишься.
Мужчина хлопнул дверью, и Энди, за считанные секунды, осталась одна. Новость о Митче показалась нелепой и страшной выдумкой. Она ещё даже не поняла, что так сильно болит в груди. Поразмыслив девушка накинула плащ, быстро побежав следом. Дядя уже садился в машину, когда она догнала его,  схватив за рукав.
— Скажи мне, что ты о нем знаешь?! Скажи?! Откуда ты знаешь?! Кто тебе сказал?!
Мужчина ещё долго молчал. Он с опаской посмотрел по сторонам. Внимание привлек портье, у парадной двери отеля, который внимательно следит за происходящим. Ветер треплет на молодой девушке плащ, накинутый поверх короткого ночного белья, волосы безобразно растрепаны. Что может подумать человек, наблюдающий за такой картиной? Пожалуй, лишь то, что пришло в голову и самому Норманну.
— Немедленно вернись в номер. Исчезни!
Энди продолжала настаивать на своем.
— Ответь мне?!
— Я меняю свои условия. Завтра мне не нужен твой ответ. Завтра, ты уезжаешь. А то, что я сказал об этом  твоем приятеле,  чистая правда. Вернешься домой, сама всё узнаешь.
Он отдернул свою руку, быстро сев в машину.
Энди побрела в номер. Она никак не могла взять в толк ту историю, что ей поведали. Что же должно было случиться, чтобы Митч покинул дом? Видимо, всё и правда, было слишком серьезным. Думать о деле, с которым приходил дядя не хотелось. Ей стало совершенно безразлично, что будет дальше. Зачем нужен успех, если он в конечном итоге будет принадлежать лишь ей? Не с кем поделиться радостью от достигнутого; никто не утешит, не даст дельного совета; и, что самое ужасное, никто не ждет. Как же глупо было всё это время жить и работать, надеясь на то, что любовь ещё жива.
Энди бросила на пол плащ, зашторила окна и, приняв какие-то лекарства, рухнула на постель.
Утром, она появилась перед своим дядей в абсолютно ином виде: уложила волосы, сделала макияж и во всеоружии, решила нанести визит первой, не дожидаясь, когда он приедет. Всё сказанное раннее, не имеет ровным счетом никакого значения, Энди теперь ещё больше понимала, что представляет для него важность, но совсем не ту, на которую надеялась раннее. Эта их встреча, словно подтверждение того, что тесное сотрудничество продолжается.
Уже выходя из кабинета, Энди не смогла побороть  эмоции.
— Ты в нашем доме был только однажды. Откуда такая точная информация? Я не понимаю.
— Когда ты последний раз приезжала туда? Когда звонила? Ты считаешь, если Джек Митчелл погиб, то всё совершенно изменилось. Ты не сообщаешь о себе ничего. Как ты считаешь, думает о тебе Хелена? Ну, что молчишь?
— Думаю, да.
— А я не думаю. Я знаю. Она не звонит тебе, потому что уже привыкла к твоему равнодушию, но знать о тебе и твоей жизни всё, просто обязана. Она общается со мной. Мне это не нужно. Я в любой момент могу просто не взять трубку и всё, контакт потеряется. Я пока терплю. И вот я узнал: ваш дом, уже совсем не тот, которым ты видела его последний раз. Большая семья перестала существовать, а тебе и дела нет.
Мужчина встал, о чем-то размышляя.
Энди, молча, оставалась на месте.
— Ты вчера была так расстроена, тем, что я тебе сообщил. И что-то говорила мне о чувствах. Но вдумайся. Может быть, ты лишь придумала себе эту связь? Невозможно любить и в тоже время так подолгу  не звонить людям, которых ты любишь? Ты ещё не знаешь, кто ты, и что из себя представляешь. Все открытия собственного «я» в будущем. Ты будешь удивляться им, некоторых будешь пугаться и сторониться, но нельзя ничего изменить. Ты становишься старше, взрослеешь. И вместе с этим меняется  всё, что внутри тебя. Не полностью, нет, но глобально. Придет время, и ты совсем забудешь о том месте, где тебе помогли повзрослеть и стать человеком. Ты эгоистка. За что я должен тебя уважать?
— Хочешь сказать, что на любовь я не способна?
— Думаю, ты путаешь понятия. Ты помнишь того парня, потому что он позволил тебе в свое время думать, будто бы между вами есть отношения и, что он принадлежит тебе. И самое ужасное, он позволил тебе собой пользоваться. Это ошибка. Ты вспоминала о нем лишь тогда, когда тебе это было нужно. Ну, признайся, разве я не прав? Ведь так и было? Твоя сестра поступила так же и с Джеком Митчеллом. Она прибежала к нему с просьбой, когда поняла, что больше не к кому. Ты точная её копия. Ты повторяешь её грехи, Энди.
— Говоришь так, будто бы знал меня всю жизнь. Тебя не было в моем прошлом и ты не видел наших  отношений с Митчем. Ты никогда не слышал, что и как он мне говорил. Как можешь судить?
— Мне позволяет опыт. Окажешься в моем возрасте, поймешь.
Мужчина закурил сигару.
— Эта болтовня — пустая трата времени. Меня это не интересует.  Куда важнее ответ на мой вчерашний вопрос. Так ты уезжаешь?
— Я остаюсь.
Её собеседник усмехнулся.
— Вот видишь. Я  так и думал.
Выйдя из здания, Энди наглухо застегнула плащ, ожидая такси. Озноб никуда не исчез. По-прежнему ломит всё тело.  Она  не может объяснить даже самой  себе, зачем решила остаться? Зачем всё это? И где теперь черпать силы для своей работы? Она догадывалась, что возможно теперь её снимки не будут  наполнены чувством и глубиной. Но даже если и так, уже всё равно. Не важно, что будет происходить дальше в её карьере. Даже если всё пойдет кувырком и окончится крахом, она уверена, что самую большую ценность в своей жизни уже потеряла. Так к чему дорожить тем, что ничего не стоит? Следующие несколько месяцев Энди доказывала себе, что всё ещё не утратила силу и хватку и может продолжать любимое дело, но оказалось, она слишком сильно переоценила себя. Былой настрой пошел на убыль. Она могла что-то делать в своей мастерской, затем вдруг всё прекратить и, устремив взгляд куда-то в пустоту, оставаться в таком состоянии ещё долгое время. Потом опять бралась за старое, но её движения, поступки становились всё более растерянными, неправильными. Она начала забывать о назначенных встречах, а если и помнила о некоторых из них, то нарочно запиралась в своей квартире и не подходила к телефону. Всё чаще на помощь приходили какие-то таблетки, что ей прописал личный доктор дяди. Когда становилось уже  она что-то не под силу, она тут же принимала их. На тело и сознание наваливалась нечеловеческое спокойствие.  Со временем Энди уже не представляла себе жизни без этой панацеи. Однако внезапно для самой себя девушка обнаружила ещё одно спасение, она могла исчезнуть, потеряться в толпе большого города, а порой сняв маленький номер в глухом отеле и провести там неделю. Всё эти выходки порядком раздражали её покровителя, и многие из постоянных клиентов стали пользоваться услугами другого фотографа. Молва о странном поведении Энди мгновенно распространилась. Люди говорили всё, что им хотелось, делая  смелые предположения, и это лишь усугубляло ситуацию. Появление в обществе с этой молодой девушкой Норманну  уже не прибавляло славы, как раннее, и, она поняла, он начал её сторониться. Но  делал он это своеобразно, много и часто упоминая о своей бывшей сестре. При этом все его воспоминания сводились лишь к тому, что мать Энди оставила в его памяти и жизни, лишь массу отрицательных эмоций. Она  подолгу выслушивала его критику и унижения, потом пыталась растолковать сама себе, что он говорит так из-за обиды, которую до сих пор не простил. Сейчас в отношениях своих родных ей было крайне сложно разобраться, и Энди поняла, что окончательно запуталась в происходящем, в том, что было, и в будущем, о котором вообще нет желания думать.
Как-то на одном из людных приемов, она выпила лишнего и закатила скандал. Выходки стали частым явлением и, в конце концов, она совершенно опустила руки, думая о том, что жизнь потеряла смысл, и виноватых нет. Ну, если только она сама?
В её мастерской всё реже загорался свет. Она подолгу оставалась в своей квартире. Однажды, дядя отвез её в клинику своего знакомого и там ей прописали какие-то успокоительные, более сильные, чем прежде. Энди пила лекарства, потому что сразу же после их приема  начин безмятежный сон, и голова переставала думать. Ей так было легче жить, и дни бессмысленной вереницей потянулись один за другим. "Неблагодарная масса", так Энди называла своих клиентов и дядиных знакомых, вскоре совсем забыла о её существовании. Тот, кто делал их семейные снимки, запечатлевал радостные и волнующие моменты из их роскошной жизни, стал совсем не нужен. Энди не обижалась на этих людей, она их откровенно ненавидела. Это чувство было в ней и прежде, просто не находило выхода. Теперь же, когда дядя редко навещает её, она начинала ему при случае, что-то высказывать, а когда ему надоедало  слушать, он напоминал, что пора принять таблетки. Энди вскоре засыпала, вновь оставаясь запертой в одинокой и пустой квартире. С ней никто не говорил, молчал телефон, но она даже не догадывалась, что он попросту отключен, и её жизнью уже управляет другой человек. Она мало что понимала, совершенно порой не осознавая, что делают с ней лекарства, которые так давно она принимает в надежде заглушить душевную боль.  Дядя вновь и вновь возил её в клинику, но состояние лишь ухудшалось. Энди уже не доставляла ему забот своей очередной выходкой на многолюдном приеме, тем, что срывает фотоссесию. Это уже в прошлом. Его беспокоило другое: она живет в квартире в весьма людном квартале, и её замкнутая в четырех стенах жизнь всё ещё на виду. Несколько недель спустя Энди согласилась, что ей необходимо пройти лечение во всё той же, уже посещаемой  ею, психиатрической клинике. Её поместили в одиночную палату. Из маленького окна она могла видеть лишь высокие стены соседнего здания, так же принадлежащего клинике. На стене отражались закаты и рассветы, о красоте которых приходилось лишь догадываться. Жизнь медленно протекала мимо, словно река с темной, холодной и молчаливой водой.
Энди не разговаривала с медперсоналом, она прекратила свое существование, как личность, заперев собственный характер на замок и окончательно потеряв ключи. Всё, что ей хотелось — это плакать в подушку, укрывшись с головой. Она пыталась вспомнить хоть что-то  из своей жизни,  но почему-то это сделать становилось всё сложнее и сложнее. Как итог, Энди забыла свою прошлую жизнь совсем  и себя, она перестала помнить тоже.
Как-то однажды приехав в клинику, дядя не стал входить в палату. Он лишь посмотрел на племянницу через маленькое окошко в двери и удовлетворенно кивнул.  Он решил, что Энди останется здесь навсегда, и проблема на этом решена.
 
 
 
***
 
 
Утром, открывая двери в цветочный магазин, Хелена внимательно посмотрела на его ступени. Их всего две. Невысокие, но широкие. Они были усыпаны, принесенными ветром, листьями. Подняв несколько штук, она поднеся к их лицу,  вдохнув аромат глубже. Пахло по – особенному. Ощущение некоторых ароматов сложно описать словами. Этот относился именно к таким.
Уже отвешивая жалюзи на окнах, Хелена поняла, что и внутри у неё непонятное чувство. Ожидание чего-то. Она уже привыкла, что в жизни некоторые вещи, даже самые неожиданные нельзя предсказать. Поэтому решила заняться делом, и не тратить свои эмоции попусту. Первым покупателем в лавке оказалась мисс Эдельман. Женщина взглянула на собственное отражение в витрине, поправив на голове шляпку.
— Хелена, доброе утро.  Как твои дела?
Поставив плетеную корзинку на прилавок,  она внимательно посмотрела на хозяйку лавки.
— Доброе утро, мисс Эдельман. Всё как обычно: как вчера, позавчера и неделю назад. Если вы о магазине?
Женщина окинула взглядом полки.
— А если нет?
Хелена пожала плечами, по — детски хихикнув.
— Наш городок наполнен новостями сполна. Понимаешь? И если ты поговоришь со мной несколько минут, то поймешь как много тебе неизвестно.
Она с жалостью посмотрела на свою собеседницу.
— Тебе сложно одной. Нужен помощник. Ты устало выглядишь.
— Нет. Я никого не возьму на это место.
— Если ты уверена, что нет замены столь хорошему продавцу, как Митч, почему не позовешь его обратно?
Хелена запнулась, не находя слов. Что-то сжалось в её груди, потом отпустило, но неприятное чувство  осталось. Прилив жара накрыл с головой. Она точно знала, что никто другой обо всех событиях в городе, не осведомлен лучше мисс Эдельман. Так к чему подобные разговоры?
— Это невозможно. Вы же знаете?
— Почему? Он так превосходно справлялся со своими обязанностями и потом, он ведь жил в вашем доме? Это говорит о многом.  Разве нет? Такое не часто встретишь. Не все зовут своих подчинённых жить у себя в доме.
— Он не был подчиненным. Что за глупость?
Хелена отложила дела, подойдя к собеседнице.
— Митч уехал не по собственной воле. Так было необходимо.
— Я знаю, Хелена. Вот почему я тебя и спрашиваю, почему ты не пригласишь его обратно?
— Звучит немного издевательски. Простите, но это и правда, невозможно.
— Но ведь работать в придорожном кафе у него получается.  Так почему не вернуться сюда?
Мисс Эдельман невозмутимо настаивала на своем.
Подобная фраза прозвучала, как злая шутка.
Хелена ещё долго смотрела на собеседницу, пытаясь понять суть услышанного.
— Ты на меня смотришь таким недоверчивым взглядом, а я не шучу. Видела этого парня в придорожном кафе. Там ещё мотель небольшой. На окнах такие голубоватые шторки. Это был он, говорю же тебе. Мы с мужем ездили к дочери в соседний штат, возвращаясь, остановились в этом кафе. Решили переждать непогоду, начался жуткий ливень. И тут я вижу знакомое лицо. Сначала  даже запуталась. Долго не понимала, откуда он мне знаком?  Но потом меня вдруг осенило.
Наконец женщина открыла дверь, перешагнув через порог.  Кажется, она приходила для того, чтобы сообщить Хелене эту новость. Напоследок она кинула ещё одну фразу, как доказательство.
— Будь это не Митч, назвал бы он меня по имени?
— Постойте! Расскажите мне, где это?
Узнав подробно дорогу, Хелена закрыла магазин и отправилась в путь незамедлительно. Она думала о том, что же узнает, когда приедет. Неужели увидит Митча? Возможно ли, что он жив? Уверенности в правоте мисс Эдельман всё же не возникало. Хелена была убеждена, что это ошибка. Она ещё долго ехала по загруженной трассе, затем машина остановилась на обочине,  в клубе пыли. На окошках кафе красовались ярко-голубые шторки. Внутри  много посетителей, за стойкой высокий мужчина, лет сорока. Он оживленно общается с клиентами, подавая им заказы. Затем этот человек переключает свое внимание на Хелену.
— Вы не похожи  на человека, что проделал долгий путь ради еды. Я могу помочь?
Кивнув, Хелена прислонилась к стойке.
— Я разыскиваю человека, который, как мне сказали, здесь работает официантом. Знаю, вы можете сказать, что не видели его, и я уйду, но мне  необходимо его найти. Его зовут Митч.
Улавливая  каждый вдох своего собеседника, Хелена ждала его слов, как приговора.
Мужчина набрал в легкие воздуха, отведя взгляд.
— Нет, боюсь, что огорчу вас. Здесь такого нет. Долгий путь проделали?
— Ерунда.
— Может быть, чай или прохладительный напиток? Сегодня жарко. Обычно, отсюда никто с пустыми руками не уходит.
— Спасибо. Как-нибудь в следующий раз.
Хелена с грустью вновь окинула взглядом кафе и всех сидящих за столиками, попятившись к выходу. Она ощутила вдруг усталость. Хотелось остановить ход  времени, сделать паузу и пересмотреть всю свою жизнь. Единственная надежда, хоть как-то вернуться в прошлое, которым так дорожишь, улетучивалась на глазах.
Прячась в тени от навеса, она, думая о дороге обратно. Какой пустой и глупой будет она, ведь смысла нет. Зачем нужно было ехать за столько миль? Митч прав был тогда: сказки лишь выдумка и верить в них можно только в детстве.  Внутри разлилось дикое разочарование. Она пыталась собраться с мыслями и всё же отправиться в обратный путь. И уже  сделала  несколько шагов к машине,  но за спиной раздался  знакомый голос.
— Хелена, постой!
Она помедлила, но всё же обернулась. В нескольких шагах стоял Митч. Он изменился, но усталый  взгляд  Хелены сразу узнал  то, чему радовался  раннее.
— Была готова так сразу уехать?
Он сделал ещё несколько шагов, не решаясь приблизиться совсем.
Хелена молчала.
— Ты обижена на меня?
— Твой босс настоящий обманщик. Сказал, что не знает тебя. Твоя была просьба?
— Да. Я понял, что напрасно обратился к мисс Эдельман по имени. Помню, как она умела за несколько минут изложить такой объём информации, что становилось не по себе. Я знал, она первым делом навестит тебя и всё расскажет. Начнет издалека, а потом, Так  рождаются слухи.
Хелена смотрела на человека, который за те несколько лет, что  прожил в их доме, стал невольно частью семьи. Она не привыкала к его присутствию. Просто проснулась на следующий день и знала, что в доме он есть. Он мог помочь, на него можно было понадеяться и доверить любую просьбу. За несколько мгновений в её памяти промелькнуло так много картинок из прошлого, что голова даже чуточку закружилась. Она отчетливо помнила, как уехала в город и оставила Лору и Митча одних. Тогда Лора сильно подвернула ногу и почти две недели не могла ходить. Дом не пришел в хаос, не накопилось забытых и не сделанных дел; не было слоя пыли, грязной посуды. Всё шло так, как и всегда. Он лишь внес свою лепту во всё, что делал, слегка изменив оболочку, оставляя сущность прежней. Лоре это лишь нравилось. Потом она ещё долго вспоминала, каким исключительно вкусным супом кормил её Митч. «В жизни не пробовала такого вкусного супа. Когда меня не станет, знаю, кто будет баловать вас вкусным. Ну, или хотя бы просто супом…», — часто говорила она.  Хелена подумала, что если сейчас начнет звать Митча с собой, то это будет слишком навязчиво, а навязчивость она не любила, но это было её самое яркое желание на данный момент.  «Для начала не мешало бы узнать причину, по которой он здесь», — решила она, подбирая слова.
— Я всё пытаюсь понять, почему именно так происходит? Ты здесь, а не в доме. И сообщает мне об этом посторонний человек. Неужели то, что считалась частью жизни так легко забыть? Почему?
Митч смотрел прямо в глаза, не отводя взгляда. Это давало гарантию, что он совершенно откровенен. Впрочем, так было и прежде.
— Человек может так сильно измениться? Я не верю в это, Митч. Так не бывает. Ты не приехал, а ведь я звала. Тогда, на перроне, я же говорила тебе? Ты забыл?
— Я приезжал. И я всё помню. Первое, что я сделал, сойдя со ступенек вагона, отправился на кладбище. Хотел, как раньше положить цветы, но понял, что ошибся ровно на один букет. Прошел к магазину. Там, кроме запертой двери и плотно закрытых ставней ничего не увидел. Я решил,  что всё слишком серьезно. Тогда я пошел знакомой дорогой к дому. Во дворе никого не было. Эрнест лаял из-за двери. Наверное, что-то почуял.
Он замолчал, несколько минут присматриваясь к выражению глаз Хелены. Она, казалось, уже всё знает.
— Почему не стало Лоры?
— Потому что не стало тебя. Всё последовательно, Митч. Быть привязанными друг к другу прекрасно, но очень опасно.  Если вдруг хотя бы один человек уходит, жди беды вновь. Лора не смогла пережить тебя.
Хелена вдруг замолчала, испуганно признав страшную правду. Ведь тогда, именно новость о болезни Митча сломала её и отобрала силы. Теперь он жив, а её нет.
— А ведь она и правда не смогла тебя пережить. Я подумала об этом только сейчас.
Хелена не искала долго слов, она просто говорила так, как подсказало её сердце.
— Я как-то приехала домой и не смогла сдержать эмоций. Сказала вслух всё, что наболело. Что я не справляюсь с обязанностями, которые  посылает мне жизнь. Что все цветы почти погибли в нашем магазине, и что грядет крах, виной которому мое бессилие. Трудно признать, что ты чего-то не можешь. Слишком стремительно всё происходило, Митч. Я и правда старалась, но не успевала. И в какой-то момент я просто устала. Сломалась. Лора уже почти не могла ходить. Её ноги ослабли, а руки еле удерживали наполовину полный стакан. Труд в нашем доме этой женщины  был колоссальным, я поняла это, но слишком поздно. Тогда она выслушала меня, а потом, когда я уехала забрать оставшиеся вещи в магазине, она решила, что нужно попробовать встать и сделать что-то по дому, чтобы мне помочь. Я нашла её в гостиной, лежащей на полу у лестницы. Она очень сильно ударилась головой и потеряла много крови. Я в суете начала звонить и звать помощь. Я потеряла последние несколько минут. Приезд доктора вряд ли спас бы её. Нужно было быть рядом с ней, а я стояла у телефона. Мне было очень страшно. Не знаю, как я тогда справилась с эмоциями. Лора не дождалась приезда доктора. Не дождалась. 
— Вот видишь, Хелена. Ответ проще, чем ты думаешь. Я понял, что есть и моя вина в том, что произошло. Вернуться, значит всё напрасно?
— Вернуться, потому, что за твою жизнь отдана другая. И теперь жить нужно за двоих. Лора была бы бесконечно счастлива, узнав, что всё вновь в твоих руках. Она постоянно о тебе говорила. Не проходило ни дня, чтобы мы не вспоминали о тебе. Не вернуться – забыть всё, что было, Митч.  Ты сможешь?
Хелена ощутила неудержимое желание прикоснуться к Митчу, обнять его и  доказать самой  себе, что одной потерей  в её жизни уже меньше.
— Я не поверила сначала, что ты жив. Не поверила, потому что обычно так не бывает.
— Чудеса оказывается, ещё возможны. Если бы тогда, прощаясь с тобой, я знал, что твоим словам суждено сбыться…
Митч замолчал. Он думал о том же, о чем и Хелена. Что разлуку не стоит продлевать дольше, чем она есть.
— Можно я тебя обниму?
Хелена улыбнулась, закрыв лицо руками. Она поняла, что сейчас расплачется, как девочка, и уже неважно результатом грусти или радости станут эти слезы. Она обняла Митча, чувствуя, как блаженство в душе набирает силу, и становиться таким огромным, что наполняет всю её изнутри.
Хелена поправила волосы, что разлетались на ветру. Погода была прекрасной, солнце сполна подарило тепло.
— Ты можешь решиться сейчас?
Митч улыбнулся, предвидя такой вопрос.
— Я уже решился. Ждал, пока ты меня спросишь.
— А если бы не спросила? Что, если бы я уехала? Упрямство, знаешь, у меня в крови. Могла бы сесть в машину и всё.
— Твое упрямство, Хелена, пока только хорошие дела делает. Хотя порой его и правда через край… Ты бы приехала ещё. Я точно знаю.
Женщина засмеялась.
— Значит, я вернусь домой не одна?
— Получается, что так.
 
 
 
***
 
 
 
Солнце на мгновение бросает лучи на мокрую после дождя землю, потом опять прячется за рваными облаками. Дождь барабанит по крыше, подоконнику, листья на деревьях дрожат под его каплями.
   Открыв дверь  в кабинет бабушки, Хелена окинула его взглядом. Она часто приходит сюда, словно за советом, только вот теперь спрашивать не у кого и тогда на помощь  приходят лишь свои собственные размышления.  Пройдясь по комнате, она остановилась у окна. Непогода всё ещё бушует на дворе, а внутри дома уютно, тепло. Сильнее почувствовав  это, она как результат, вдруг подумала об Энди. Даже невзирая на её сильный характер, Хелена считает Энди совсем ещё наивной и доверчивой девочкой, заплутавшей в лабиринтах непростой жизни. Она и сама когда-то так же путала плохое с хорошим, правильное решение с ошибкой и порой так сильно нуждалась в совете.
"Энди сейчас совсем одна, ей нужна помощь",- думала Хелена, продолжая оставаться у окна. В пелене дождя мелькнули фары автомобиля. Она быстро пошла в гостиную. Через несколько мгновений в дом вошел Митч. Он скинул мокрый капюшон плаща, встретив многозначительный взгляд Хелены:
— Говори.
— Так больше продолжаться не может. Мы должны ей помочь. Ты понимаешь?
Митч  попытался понять, о чем и о ком идет речь и, кажется, ломать голову не пришлось.
— Ты про Энди?
— Больше не о ком. Мы забыли о ней. Это не правильно.
В ту же дверь вошел Энтони Митчелл. По его гладковыбритой коже лица стекали  капельки  от разбушевавшегося ливня.
— У вас такие лица. Что-то случилось?
Старик остановился, в недоумении и с долей волнения, рассматривая обоих.
— Хелена, что происходит?
— Это случилось не сегодня и не вчера. Мы не имеем право так поступать. Энди.  Я говорила тебе о ней, помнишь? Она тоже часть всех нас. И, кажется, кое-кто раньше не мог себе позволить такое равнодушие по отношению к ней? Или я что-то путаю?
При этом Хелена как-то уж слишком требовательно посмотрела на Митча.
— Ты думаешь, она захочет вернуться?
— Мы не узнаем это, пока не спросим её. Я звоню в мастерскую, и там уже слишком давно никто не подходит к телефону. В её квартире телефон никогда не отвечал. До её дяди я тоже не могу дозвониться.  Знаю, проблема существовала всегда. Мне и раньше, в самом начале их отношений стало казаться, что есть в этой истории свои подводные камни, и вот они начали показываться. В Нью-Йорке у меня есть приятельница, я попросила её разузнать всё точнее и знаете, что она мне сказала? Мастерская не работает уже больше полугода. Я боюсь, что с Энди что-то произошло. Не прощу себя никогда, если это так.  Нужно, чтобы кто-то поехал на её поиски. Я ума не приложу, как общаться с её родственником, ведь он не такой простой, как мне хотелось бы. Он слишком влиятельный человек и многое держит в своих руках.
С улицы донесся раскат  грома. Он был продолжительным  и довольно сильным.
— Ты права, нужно ехать за ней.
Энтони Митчелл что-то размышлял. Это было написано на его лице.  Он стиснул зубы, при этом слегка покачивая головой. Потом, мужчина посмотрел на присутствующих в комнате и решительно добавил:
— Мне нужно, чтобы Митч поехал со мной. И вот ещё что Хелена, не звони больше в дом, где живет этот человек. Доверься мне и моему опыту. Мы найдем эту девушку, чтобы с ней не случилось, и где бы она ни находилась. Я ведь тебе уже говорил, в большом городе мне нечего бояться.
Поездка в Нью-Йорк состоялась. Хелена заняла место продавца в цветочной лавке. Конечно, предчувствие её не обмануло, да и её отец тоже уже строил предположения о том, что же произошло с Энди. Он знал, на что способен человек, вроде  Норманна, и что он может сделать с тем, кто  вдруг начал мешать его нормальной жизни.
   Взяв такси, оба направились в его дом. Появление подобных гостей, увы, не привело в замешательство  Норманна.  Разговор всё не завязывался. Энди нет в доме, и это стало понятно почти сразу. Её нет и в той квартире, где она жила всё это время. Потратив на глупую болтовню несколько часов, Энтони Митчелл, улыбнувшись, кинул взгляд  в сторону Митча:
— Ты бы не мог оставить нас на время одних? Совсем ненадолго, это займет  буквально несколько минут.
Старик поправил галстук, проводив своего напарника взглядом до двери. Он больше не собирался говорить прежним тоном, терпеливо, как и до этого. Он вообще не любил тратить время попусту, а то, что происходило последние несколько часов, иначе как тратой времени, не назовешь.
Митч вышел на террасу. Вскоре за его  спиной   послышались шаги. Энтони Митчелл остановился рядом. Он был чуточку зол, но умело сдерживал свои эмоции. Оба ещё несколько минут молча смотрели, как  роскошный  сад накрывает пелена дождя.
— Сейчас возьмем такси и в клинику. Она на окраине города, долго ехать. Я знаю эти места. Энди там  уже давно. Мы её забираем и увозим с собой. Всё решено, и больше  нет никаких препятствий.
Митч тихо поинтересовался:
— Что за волшебные слова знает человек, стоящий со мной рядом?
Старик усмехнулся.
— Раньше они действовали. Я подумал, что времена меняются, а  люди нет. Попробовал и вот результат. А волшебство, Митч, здесь не причем.  И знаешь, Энди этому человеку уже не нужна. Он платит за то, что её содержат в клинике и, конечно же, ему это доставляет лишние расходы. Нужно ехать.
Клиника находилась в роще. Густая листва и тяжелые ветви старых деревьев, словно паутина окутали старинное здание в свой капкан. Света в коридорах было мало. Шаги и любые звуки гулко раздавались в тишине. Они долго шли по длинному коридору вслед за сотрудницей медперсонала. Затем она остановилась перед дверью в палату.
— Эта девушка здесь. Не говорите очень громко и не делайте резких движений.
Митч вошел первый, порядком ужаснувшись представшей картине. Он уже видел Энди, обездолено сидящую на стуле, посреди комнаты. Когда она была маленькой девочкой, как бы тяжело ей не было, впереди её ожидало будущее. Теперь же картина казалась прямо противоположной. Она словно в конце собственного пути, уставшая и безжизненная, сидит на краю. Вокруг нет ничего, только тишина и немой пейзаж за окном. Митч остановился рядом, ещё несколько секунд пытаясь свыкнуться с её бессмысленным взглядом,  осунувшимся лицом. Девушка подняла голову, посмотрела на гостя и снова перевела внимание на белоснежную стену напротив. Она не узнает его и даже не предполагает, кто стоит рядом. Энди  совершенно не похожа на себя. Она покорно слушается незнакомца, который помогает ей одеться и, взяв за руку, уводит за собой из клиники. Затем они садятся в такси, и автомобиль незамедлительно следует  в аэропорт. Всю долгую дорогу Энди спала на коленях Митча. Он гладил её волосы и размышлял о том, что теперь будет необходимо для исцеления этого человека? Поможет ли ей возвращение в дом, сможет ли её психика, так долго находящаяся под воздействием лекарств, восстановиться и снова стать прежней. Но в любом случае, при любом исходе, он точно знал, какой бы не стала Энди в дальнейшем, свою любовь к ней он не изменит ни на что иное. Сейчас её просто жаль, может быть так и должно быть? И такое дорогостоящее чувство, как любовь, есть результат проявления заботы и жалости? Слишком долгий путь обратно давал возможность о многом подумать. Только в разуме Энди уже не оставалось места для философии. Она изредка поднимала голову, непонимающе осматриваясь, а затем опять засыпала. Возвращение в когда-то любимый дом Энди тоже не ощутила должным образом, она смотрела в пол, Хелену окинула отчужденным пустым взглядом и тоже не узнала. С этого дня  все в доме ждали, что в состоянии Энди что-то начнет меняться, и она хотя бы заговорит, но в своем закрытом мире девушка продолжала находиться ещё долго. Митч часто увозил её к побережью, решив, что прогулки пойдут на пользу. Там, куда они уезжали, сильно пахло морской водой, в вышине  кричали птицы.  Дикие цветы стелились к ногам, покорно слушаясь ветра. 
   Начиналась зима. Часто выпадал снег, потом, вдруг, под лучами утреннего солнца он исчезал, а к вечеру начинал сыпать снова. Вечер угасал в волнах океана, на прощание, бросая яркие лучи в самое небо.  Птицы уже не кричали над головой,  они не парили на потоках ветра, не кидались вниз и не взмывали вновь вверх. Энди, молча, смотрела вдаль. На её лице, по-прежнему, не проявлялось никаких эмоций. Она могла сидеть так часами. Сопровождая Энди в этих поездках, Митч всё время находился где-то не по далеку. Он не задавал вопросов, лишь только говорил иной раз, словно всё, так же как и прежде, и ничего не изменилось.  Энди теперь  совсем не та веселая, жизнерадостная, а порой и взбалмошная девчонка, что повзрослела у него на глазах, и в которую он когда-то влюбился. Она уже не производит впечатления сильного духом человека. И всё, что когда-то было, бесследно исчезло, оставив только воспоминания.
   Дверь в автомобиле  приоткрыта. В салон врывается холодный морской ветер, треплет её черные длинные волосы, бросает их полосами на лицо, потом убирает. Энди не замечает  этого. В её глазах сейчас так много тоски и безнадежности, что встретившись с таким взглядом, становится ещё холоднее. Она словно смотрит не вокруг себя, а в собственную душу, где кроме разочарования  и обиды, ничего не видит.
Её лечащий врач всё так же, как и раньше, не дает четких прогнозов, лишь обнадёживает тем, что возможно такой же кризис как и тот, что поверг Энди в теперешнее состояние, сможет её и излечить. Но время идет вперед, а изменений так и нет.
Больше уже никто  никуда не уезжает. Появилось постоянство. Оно своеобразное, странное, но всё же есть.
Вечером на стекле большого окна в гостиной, первый слабый мороз нарисовал свои  причудливые узоры. Свет изнутри комнаты заблестел на этих рисунках   разноцветными искорками.
Энди была у себя в комнате. Она, скрутившись клубком, лежала на кровати.
Через несколько минут в спальню вошел Митч, заметил, как она дрожит всем телом. Девушка с силой сжимала кулаки и, стиснув зубы, молча терпела жуткий озноб. На все его попытки, хоть как-то ей помочь и разобраться в причине происходящего, она лишь истерично отмахивалась руками, потом что-то говорила невнятное и, закрыв глаза, опять продолжала дрожать. Уже в середине ночи температура  повысилась настолько, что  тело стали сковывать судороги. Ей что-то мерещилось, вызывая страх.
В доме горел свет. Никто не мог спать в эту ночь. Она показалась бесконечной, переполненной ожидания и страхом. И даже приезд доктора лишь подтвердил, что опасения за жизнь Энди не напрасны. Оказалось необходимым поместить её в клинику для тщательного обследования и лечения, но услышав об этом, Энди впала в истерику. Когда стрелка показала почти пять, состояние  ее ухудшилось. Она металась по кровати, что-то кричала. Казалось, её организм борется с чем-то более сильным, чем просто болезнь. Она словно доказывает жизни, что должна остаться здесь, в этом мире, чего бы ей этого не стоило.
Энтони Митчелл  всё это время оставался в кабинете матери, лишь с силой сжимая в руках распятие,  все эти годы носимое на шее. Он был твердо убежден, что эта молодая девочка справится с недугом, просто потому, что для этого есть все основания и прежде всего потому, что её жизнь нужна не ей одной. Он оставил дверь  открытой и, когда Хелена или Митч мелькали в проеме, он задавал один и тот же вопрос:
— Что происходит наверху?
Получив неудовлетворительный ответ, вновь принимался за молитву.
Рассвет заметнее засветился на небе.
Лишь с первыми лучами солнца Энди стало гораздо легче. Температура пошла на убыль, она уже не бредила и не стонала. Девушка лежала на постели, отрешенно всматриваясь в тот самый рассвет за окном. Она перевела взгляд на Хелену, которая немного устала за минувшую ночь и тихо сидела в кресле напротив.
Голос Энди зазвучал неожиданно. Хелена даже не сразу поняла суть вопроса, она боялась, что неосмысленный бред начинается вновь. Однако, Энди одарила свою спасительницу взглядом, полным смысла и жизни. Тем самым взглядом, который здесь уже давно никто не встречал.
— Как ты живешь все эти годы?
Хелена привстала, продолжая молчать.
— Я не понимаю, как можно было столько лет жить с такой болью внутри? Как ты живешь? Ты же знаешь, что Джека нет. Каждую минуту это знаешь. Разве можно так жить?
Кожа на лице девушки была ещё бледной. Она провела дрожащей от слабости рукой по волосам, заплакала.
— Не хочу жить.
Хелена вдруг поняла, что с того момента, как Митч  привез её в дом и до сих пор, Энди кажется, присутствовала в другом мире. Она не помнит ни единого отрывка из последнего года жизни. Значит, и  Митча всё ещё считает умершим, как когда-то ей сообщил дядя.
— Энди, всё правда, хорошо. Хорошо на столько, как ты даже себе не представляешь.
Хелена пересела к ней на край постели, взяв за руку.
— Зачем обманываешь себя? Я всегда была эгоисткой, забыв о том, что ты пережила страшную трагедию и потеряла Джека. 
— Я прошу тебя, не нужно об этом. Джек — это моя беда, а ты свою смогла пережить. Ты её победила и значит, заслуживаешь вознаграждения.
Девушка слегка нахмурила брови, сев на постели.
— Я? Вознаграждения? Что ты говоришь?
Она вздохнула, совершенно обессилено оглядевшись по сторонам.
— Жутко болит всё тело. Чувствую такую усталость...
— Это и понятно. Ты помнишь, как приезжал доктор Лоуренс? Что с тобой было последнее время? Ты вообще что-нибудь помнишь?
Энди задумалась, потом вновь посмотрела на Хелену. В её глазах блестели слезы.
— Я помню, как дядя сказал, что мне нужно пройти лечение в клинике. Я подписала какие-то бумаги. В палате  мне поставили капельницу и всё… А до этого я узнала, что Митч уехал из дома, и его больше нет.
Энди взглянула на собеседницу.
— Как я здесь оказалась? Это ты меня нашла?
Хелена довольно улыбнулась
— Это и есть то вознаграждение, о котором я говорю.
Хелена посмотрела на свои наручные часы. Она прикинула, что по времени Митч уже скоро вернутся из города, куда отправился для покупки необходимых лекарств. Стресс, который доставит Энди встреча с ним, возможно, окажется слишком сильным для её ослабленного сознания.  Хелена, решила, что сейчас будет необходимым, чтобы Энди набралась сил,  а  сделать это можно, выспавшись.
— Я думаю, что всё будет в порядке. Ты должна выспаться, а когда проснешься, тебя будет ждать самый лучший подарок, какой  только можно себе представить. Не хочу забегать вперед. Всему свое время. Помни, скоро Рождество. В эти дни происходят чудеса.  Правда. Просто поверь.
Энди покорно легла обратно на подушку, действительно ощутив грандиозную усталость. Она слабо верила, что словам Хелены суждено сбыться и что, тот самый странный подарок, о котором она говорит, может её всё же обрадовать. Глаза закрывались сами собой. Энди уже не боролась с этим чувством. Она уснула, решив, что жизнь, как черно-белая пленка, будет запечатлевать разные моменты из её дальнейшей жизни, но яркость и краски навсегда её покинут. 
Сон длился до утра следующего дня. Лекарство, что привез Митч, дружной компанией ютилось на тумбочке у её кровати. Открыв глаза, и опять осознав, что вчерашний разговор с Хеленой не оказался сном и вымыслом, она решила встать. В доме, где так по-доброму, не взирая ни на что, её приняли вновь, узнавался тот самый аромат. Так пахло только здесь. И Энди поняла, что ещё до того, как открыла глаза, уже знала, где она, лишь благодаря собственному обонянию. Она прислушалась к звукам. Ей показалось, что кто-то разговаривает внизу, у лестницы. Всё никак не хотелось верить, что обойдя все комнаты в этом доме, она так и не встретит того, кто когда-то понимал её лучше, чем она сама себя. Как в таком доме жить и будет ли это похоже на жизнь? Энди не спеша вышла в коридор, спустилась по лестнице. Голос Хелены зазвучал сильнее, но донесся он из кабинета. Она постучала в дверь.
Хелена радостно улыбнулась, протянув ей навстречу руку.
— Доброе утро. Я не хотела, чтобы ты вставала, но раз уж это случилось… Проходи и садись.
Она усадила Энди в большое кожаное кресло, сообщив о том, что в доме и правда случилось многое за минувший срок, и есть тот, с кем Энди должна познакомиться незамедлительно. Конечно же, Хелена говорила о своем отце. Он появился в кабинете немного погодя, приветливо улыбнулся, и Энди  ответила тем же. Хелена с интересом наблюдала за тем, как перемены в образе Энди не заставляют себя ждать.
"Улыбка это прекрасно" — думала она, — "возможно исцеление и правда, происходит".  
Всё, что по-прежнему нарушало идиллию в образе Энди: опустошенность её взгляда, замедленные слабые движения. Раньше в этих глазах было больше огня. Таким взгляд Энди был в то время, когда она впервые появилась в этом доме. Тогда ей было очень тяжело и единственный, кто заставил её улыбаться и жить — появившийся в доме Митч.
— Сегодня завтрак буду готовить я.  Есть отличный повод, объявил отец Хелены и тут же исчез из кабинета.
— Можешь себе представить, я теперь знаю, гораздо больше о своем детстве. И откуда? Рассказал отец. Такой развязки, и я не ожидала, но сюрпризам в нашей жизни ещё есть место.
— Это правда. Я слышала сквозь сон ваши голоса. Сразу даже не поняла, с кем ты можешь говорить.
Энди помолчала.
— Расскажи мне про Лору.
Для Хелены эта тема была болезненной. Она считала, что такой человек, как Лора, не заслуживал столь глупой смерти. И до сих пор она винила лишь себя за то, что тогда так  опрометчиво поступила, оставив её в доме одну.
— Лора, прожила ровно полгода, с тех пор как уехал Митч. Новость о его болезни её сломала. Для неё он был воплощением продолжения жизни. Жизни тех, кого нет и прежде всего, её собственной. Я никогда не видела, чтобы человек так быстро сдался.  Она очень любила Митча, просто так.
— Я люблю его и сейчас.
Энди внезапно для самой себя произнесла это вслух, взяв Хелену за руку.
— Я очень виновата перед тобой, и, знаешь, поплатилась сполна. Конечно эту боль, что я причинила  своими нелепыми поступками,  словами не смягчить. Сегодня ночью я увидела Митча так явно, словно он рядом. Знаю, это был бред. Мне даже показалось, что он держит меня за руку и помогает мне бороться с болезнью. В голове остались его слова, что жить нужно, нельзя жизнью играть, ведь она бесценный дар, который дается нам всего один раз. Я знала это, но из его уст это звучало иначе. За это время он ни разу мне не приснился. Только сегодня ночью.
Энди вытянула руку вперед.
— Странно. Возможно ли такое? Чувство тепла, от прикосновения, как будто бы до сих пор на моей коже. Это последствие температуры?
Хелена улыбнулась.
— Всё хорошо. Всё плохое уже позади. Я же говорила тебе об этом вчера днем.
Энди кивнула.
— Я сейчас подумала,  что может быть, мы никогда и не станем самыми близкими и родными людьми, но ты единственная, кто связывает меня с семьей. С моей семьей.  Другой у меня нет.  Я никогда не назову тебя матерью, но ты делаешь для меня больше, чем порой делает мать для своего ребенка. И пока есть  возможность быть вместе, я решила, что обязательно скажу тебе всё это и  обниму.  Если ты позволишь?
Энди сделала, как сказала, обняв Хелену. Она плакала откровенно, как не делала этого уже давно.
— Прости меня. Прошу. Мне это очень важно. В тот момент, когда Митч был рядом, он говорил мне о тебе. 
Хелена, обезоруженная такой откровенностью, лишь молча обнимала Энди в ответ. Понимая, что совсем не сердится на неё. Ей стало страшно лишь от того, что она сама не плачет. Боль остается внутри. Давит и мучит своим присутствием. Слез больше нет, и она согласилась, что пожалуй, уже ничто не заставит её проронить слезу.
— Я давно простила. И надеялась, что смогу сказать тебе это, стоя рядом. Мы обе знаем, что такое вовремя не сказать о главном. Думаю, с нас ошибок достаточно.
Энди  утвердительно закачала головой.
— Их было слишком много.
— Не спорю, но я всё равно счастлива, Энди. Даже сейчас. Я проживаю счастливую жизнь. Ждать — это тоже счастье, а ждать любимого человека – счастье вдвойне. У меня большая семья и пусть многих уже не вернуть, они в моей памяти. Мы продолжаем быть семьей. И ты неотъемлемая часть всего. Джек очень хотел, чтобы ты была с нами, не смотря ни на что. 
Энди затаила дыхание.
— Я верю, что Джек вернется. Я не могу представить, что он больше не ступит на порог этого дома.
Хелена пожала плечами.
— Не знаю, что тебе ответить. Иногда я уверена, что сама пишу свою судьбу, а иногда мне кажется, что я так бессильна. Так же и с ним. Я знаю, как сильна его тяга к этим местам. Он любил свободу, но и этот дом он любил не меньше. Это меня и пугает. Он сделал бы всё, чтобы вернуться. Значит, есть что-то сильнее, чем он, но здесь его дух. Звучит банально, но я и правда верю в это. Душа знает, где обрести покой. Ей не нужны направления и маршруты, она не нуждается в билетах на поезд и самолет. Если случилось самое ужасное, пусть его душа живет здесь вечно. Мы сможем быть вместе хотя бы так, если уж другого не дано. Знаешь, когда-то я сказала ему фразу, о которой теперь жалею. Я сказала, что скорее потеряю его, но точно никому не отдам. Тогда я имела в виду другую женщину, другую любовь. Теперь не знаю, что страшнее.  Смысл оказался ужаснее, чем я думала.
Хелена, продолжая обнимать Энди, затем взяв за руку повела  к выходу из кабинета.
— Хочешь взглянуть на наш старенький Шевролет? Ты приехала сюда, благодаря ему. Он всё ещё на ходу.
— Он всё ещё ездит?
— Да. Он всё ещё ездит.
Энди не торопилась идти. Она знала, что раньше, спускаясь в гараж, ждала встречи с Митчем. Теперь, кроме трудяжки  Шевролета,  там точно её никто не встретит.
— Я боюсь туда идти.
— Нет причин бояться. Поверь. Ведь то чего ты боишься, раньше доставляло тебе лишь радость?
— Всё было иначе.
— А ты представь, что ничего не изменилось. Попробуй. Я живу все эти годы именно так. Ведь я всё ещё жду. Попробуй разбудить в себе то чувство, с которым ты раньше любила коротать время. Оно ведь тебя выручало?
— Да. Верно.
— Я знаю, что все, что связано с нашим автомобилем и гаражом возвращает тебя к мысли о Митче, но не нужно бояться.
Спускаясь по лестнице в гараж, Энди слышала, как колотится сердце, и  немеют  ноги, но желание идти было сильнее ее.  В гараже идеальный порядок, как впрочем и раньше. Всё также поблескивает своей идеальной поверхностью их семейный автомобиль и пустует их с Митчем любимая скамейка у стены. Энди остановилась, долго её рассматривая. Показалось странным, что капот машины открыт. Девушка нахмурив брови осторожно пошла вперед. Всё изменил внезапный звук.  В гараже явно кто-то есть. Она сжала  кулаки, решительным шагом принявшись обходить машину. В эти мгновения в её голове вообразилось всё, что только возможно, но она точно не могла  предположить, что увидит Митча. Он как ни в чем не бывало, копошился в двигателе и медленно подняв голову, посмотрел на гостью.
— Привет.
Девушка замерла на месте. Она несколько раз моргнула, решив, что  температура вновь поднялась до максимума и видение ничто иное, как её результат.
Митч отложил в сторону инструмент, что держал в руках. Они долго смотрели друг на друга, не решаясь сделать следующее движение. Он боялся, что после болезни Энди может оказаться слишком слабой и не справиться с эмоциями, а Энди в свою очередь, ужасно боялась спугнуть видение, которое доставляет ей так много счастья. Так можно было бы стоять и дальше, но она, кажется, действительно слишком рано встала с постели. Колени задрожали,  девушка попятилась назад.
— Осторожно!
Митч  попытался предупредить всё то, что случилось дальше, но было уже слишком поздно. Энди пошатнулась, ощутив, что ноги стали ватными. От этого  стеллаж, стоящий у неё за спиной дрогнул, и с его полки вниз устремилось несколько банок. Одна, из которых, была наполовину наполнена жидкостью стукнула Энди по голове.
Уже спустя мгновение она ощутила то самое тепло, что казалось ей результатом недавнего сна, но оно вновь греет её уже в реальности. Просто  Митч держал её за плечи. Он сдержанно улыбался, наблюдая за тем, как по её волосам медленно растекается жидкость из банки. Дежавю, не меньше. Однажды с ними уже такое было.
— Ты что приведение?
Энди потянулась рукой и дотронулась пальцами до лица Митча. Видение перестало существовать, и она вдруг поняла, о каком вознаграждении твердила Хелена. Предел её желаний достигнут сполна. Тот, кого смертельно не хватало, оказался ближе, чем она могла себе представить. Он жив. Он рядом. Что может быть лучше, чем такой подарок? Энди вдруг поняла,  что теряет контроль над собой. Она что-то слабо шепнула, провалившись в обморок.
 
 
 
***
 
 
Всё, о чем когда-то мечтала Энди одинокими вечерами в своей мастерской — оказаться вдвоем с любимым человеком. Тогда ей было трудно представить, что жизнь можно вот так перестроить и воплотить желаемое в реальность. Ей казалось, что она полностью зависит от обстоятельств, а они сильнее всего прочего.  Теперь она абсолютно точно знает, что существующие ранее рамки, были выдумкой. Оказывается, можно освободить своё чувство от посторонних примесей. Отпустить его на волю, дать возможность становиться больше, ярче. Жалеть об утраченной известности Энди совершенно не хотела. Она и тогда понимала, что даже не может ответить на вопрос: "Для кого стремиться к цели? И зачем ей нужна слава, так дорого стоящая?" Сейчас, проводя каждый день в цветочном магазине с Митчем, ей не хватало слов, чтобы описать то состояние, в котором она пребывает. Громче начали казаться звуки вокруг, ярче утром светит солнце и, самое главное, что дождавшись лета, прогулки под дождем возобновились. Ведь теперь они и, правда, приобрели смысл!
По соседству, через стену с магазином, начался ремонт. Когда-то там был небольшой кондитерский магазинчик, но всё оказалось в прошлом. Отложив работу, Энди вышла в двери, удивленно обнаружив, что весь фасад соседнего магазина и дверь, тоже полностью скрылись под строительной пленкой. Что творится внутри, узнать никак не получалось.
— Там начался ремонт. Ты видел? Интересно, кто же будет с нами по соседству работать?
Митч   совершенно не заинтересованно ответил:
— Я даже не берусь предполагать.
— Ты не слышал ничьей  болтовни в городе?
— Нет.  Почему тебя это так сильно заботит?
Энди махнула рукой, вернувшись к работе.
— Обычное любопытство. Ну что здесь странного?  Разве тебе не интересно?
— Нет. Ни капельки. Я даже не думаю об этом.
Девушка поставила руки в боки.
— Так не бывает. Кстати, я могу поинтересоваться у мисс Эдельман. Она уж точно знает, что там  затевают. 
— Ну что за глупость? Будешь собирать сплетни? Когда откроется, тогда и узнаешь. Ты не меняешься.
Энди облокотилась  о прилавок.
— Я теперь ещё и «глупость»?
— Я не сказал, что это ты.
— А помнишь, как ты назвал меня "привычкой"?
Митч закрыл уши руками, засмеявшись, от чего Энди громко запротестовали и начала прыгать на месте.
— Не смей так делать! Нет! Слышишь?! Я всё равно скажу! Убери руки!
Энди продолжала болтать, жестикулируя так, что слушать и правда ненужно, всё и без слов понятно.
Такую забавную картину застал внезапный посетитель. Он вошел в магазин осторожно, внимательно осмотрев продавцов.
Митч опустил руки, стараясь сделать серьезный вид. Энди всё ещё думала о привычках и о том, что потом, когда гость уйдет, нужно будет продолжить этот неполноценный разговор.
— Вы что-то ищете?
Мужчина кивнул, протянув Митчу визитку Хелены.
— Мне совершенно необходимо разыскать этого человека. Не уверен, что приехал по адресу, хотя всё совпадает  с описанием. Если я ошибся, может быть, подскажете мне правильный путь?
Незнакомцем оказался Эдвард Малкольм. Он выслушал Митча, затем сел в свою машину и отправился к дому Хелены.
Собирая старые желтые листья в одну большую кучу, Энтони Митчелл воткнул вилы в землю, облокотившись на них. Он решил устроить себе небольшой перерыв, глубоко вдохнув пропахший осенью воздух. Внимание привлекло авто, что быстро ехало к дому.
— Хелена, к нам гости!
— Кто бы это мог быть?!
Кутаясь в яркую шаль, Хелена вышла из дома, остановившись рядом с отцом.
Дорогой автомобиль остановился у ворот. Ещё мгновение и давний знакомый Хелены предстал её вниманию. Она потерла руки,  почувствовав,  как на лице загорелось волнение, и она успела даже подумать, что такое явление, как гость в доме, приезжающий на машине становится закономерностью. И ей это очень по душе.
— Здравствуй. Прости, что потерялась. Эдвард я не могу тебе лгать, я просто не стала звонить. Вот и всё,  нет никаких объяснений.
Гость понимающе слушал, затем улыбнулся.
— Только ты можешь, вот так с порога, приняться за объяснения. Я всё понял. Мне было важно знать, что ты в порядке. Ты жива, и это самое главное. Я лишь хотел  убедиться  в этом лично, а не просить кого-то.
— Всё в порядке. Правда. Теперь уже в порядке. Я никогда  и ни с кем так себя не вела. Не могу понять, что это со мной? Я что, так и буду удивлять тебя своей бестактностью?
Эдвард согласно кивнул.
— Пусть будет так. Мне нравится твое поведение, если бы не оно, мы могли бы не встретиться.
— Это верно. Пойдем в дом. Пойдем.
После знакомства с отцом, она почему-то взяла гостя за руку и повела за собой.
— Я хочу предложить тебе кофе. Его тоже приготовил  мой отец. Ты будешь?
— Да. С удовольствием.
— Как твои дела?  Как жизнь?  Что нового произошло за это время? Расскажи.
— Всё решилось, Хелена. И я должен сказать тебе спасибо. Ты помогла мне разобраться в собственной жизни.
Хелена продолжала разливать кофе, решив, что личная жизнь Эдварда наконец-то утряслась и стало даже спокойнее.
— Отлично. Я очень рада этому.  Ты выглядишь спокойным и уравновешенным.  Всё в порядке,  это видно.
Она поставила на стол две чашки.
— А твой отец? Пригласи его…
— Он кофе не пьет. Никогда. Только чай  и только с бергамотом. И он занят делом. Лучше его не отвлекать.
Эдвард расспрашивал Хелену о том, что заставило её так внезапно исчезнуть? Он интересовался  всем, что происходило в её жизни за последнее время.
Хелена не скупилась на подробности и, вдруг поняла, что ей приятна такая забота. Она говорит всё как есть и наслаждается вновь общением, которое ей нравится.
Они совершенно потеряли счет времени, когда  Митч и Энди вернулись домой из города.
— О, Боже, уже почти восемь. Так быстро пролетело время.
Хелена представила парочке уже знакомого им человека. Предложение остаться на ужин Эдвард принял с удовольствием, и день закончился  весьма приятной беседой в необычной компании, собравшейся за одним большим столом.
   За каменной изгородью, сразу у дома стелился ковыль. Он слегка колыхался на ветру, отражая на себе свет луны.
Выйдя во двор, Хелена и Эдвард остановились. Хозяйка дома лишь беспомощно развела руками: гость отказывается остаться на ночлег в доме и все попытки его уговорить, совершенно бесполезны.
— Где ты будешь ночевать?
— Остановлюсь в  отеле. Я наткнулся на один, когда искал вашу цветочную лавку. И если в том не окажется места, отправлюсь в любой другой. В городке их не мало.
— Найти нашу лавку было просто?
— Я внимательно слушал всё, что ты мне рассказывала. Ты так подробно её описала, что ошибки и быть не могло.
Хелена вдруг положила руку на запястье Эдварда.
— Останься. Нет смысла ехать ночью в город.
Гость опять отказался.
— Ты упрямый.
— Нет, я стараюсь поступать, как ты. Ведь ты так же точно отказывалась остаться в моём доме. Я лишь хотел понять, почему ты тогда отказалась?
— И как, понял?
Мужчина усмехнулся.
— Это трудно сделать. Трудно бороться с самим собой, а ты очень сильная личность. Мне твои поступки даются с трудом. Сейчас говорю «нет», а сам остался бы с радостью.
— Ну, вот, ты проговорился.
— Возможно, но это ничего не меняет.
— Меня такой делает жизнь, а тебя? Сама я почти ничего не предпринимаю. Знал бы ты меня в детстве. Мне кажется,  если бы у меня появилась возможность вернуться в прошлое, наверное, я бы с трудом узнала саму себя.
— А мне кажется, ты была точно такой же. Не пойму, что в тебе сильнее: твой ум, твоя красота или твой характер?
— Останься? Всего на несколько дней? В доме никто не против.
— Ты что спрашивала?
Хелена удивленно приподняла брови.
— Не-ет. Мы не говорим об этом вслух. Так в нашей семье было всегда. Если кто-то приходит в наш дом, значит, он в нем нуждается. Значит, ему необходима помощь или же просто пространство, чтобы подумать, отдохнуть. Так было многие годы. И эта традиция не меняется. Я поняла её смысл лишь тогда, когда стала совсем взрослой.
Хелена действительно хотела, чтобы Эдвард принял её предложение. Она не испытала то чувство, от которого укрывалась долгое время. Странно, но появление этого мужчины внесло в её теперешнюю жизнь лишь хорошие эмоции, и отпускать его уже не хотелось. Появилось желание говорить с ним дальше, как и прежде, о чем угодно. При этом желание смеяться и грустить, удивляться чему-то новому и находить ответы на всяческие вопросы, лишь усиливалось. Но ровно до того момента, пока что-то в её памяти не натыкалось на воспоминания о Джеке. Ей становилось сразу же его безумно жалко. И Хелена тут же поменявшись в лице, замолкала, отрешенно переключив свой взгляд на что-то другое. Она считала, что забыть Джека  так  просто нельзя. Память живая вещь, ведь её можно ощутить, она живет внутри и даже пульсирует в висках, когда становится сильнее. А ещё она считала, что, если переложить небрежно вещь, принадлежащую Джеку, значит, причинить ему боль. Хотя, как такое возможно? В этом её вряд ли кто-то поймет. Она и не старалась об этом рассуждать вслух. Лишь осторожно, вновь и вновь перекладывала вещи Джека, время от времени, как будто — бы это что-то изменит.
Утром они с Эдвардом встретились у маяка, решив немного прогуляться.
Птицы, летающие над водой, издавали громкие крики. Один из таких возгласов, отвлек Хелену. Она оживилась, тут же принявшись искать своего собеседника. Эдвард был в нескольких шагах, он смотрел на плюхающиеся о камни волны, но больше всего его привлекал всё же маяк. Хелена подошла ближе, взяв его под руку.
— Вот видишь, как со мной сложно. Я обижаю тебя своими вечными провалами в прошлое. Так будет всегда. Ничего не  поменяется, даже если пройдет много времени, и, самое ужасное, что я не хочу с этим бороться.
Эдвард улыбнулся.
— Ты ошибаешься, когда говоришь, что обижаешь меня. Я уже давно не в том возрасте, чтобы так глупо тратить время на обиды. Я всё понимаю.
Они ещё долго бродили у подножия маяка,  молчали, потом вдруг появлялась тема, и разговор продолжался.
— Ты не обманула,  здесь и правда как-то сказочно.
— Тебя впечатлил маяк?
— Да. Я был уверен, что много видел красивых мест на земле, очаровавших меня.
— Как-то в Бостоне я зашла к магазин и увидела там пазлы, с изображением этого маяка. Было так непривычно. Ведь я очень часто бывала здесь. Моё детство прошло в этих местах. Представь, многие люди не зная точное его местонахождение, будут восторгаться этим видом, когда соберут все детали. Картинка станет для них чем-то особенным, недоступным, а ведь это всего лишь опрометчивое суждение. Нет ничего сверх естественного, недоступного на столько, что к нему запрещено приближаться. Люди сами себе придумали все эти глупости. Высокие звания, чины, известность,  отдаляющие самих себя так далеко друг от друга, что становиться как-то не по себе, а если присмотреться, мы все равны. Даже похожи.
— Ты размышляешь необычно. Не так как другие. Лично я слышу такое в первый раз.
— Значит, ты меня не понял?
— Я понял тебя, не переживай. Ты всё ещё мечтательная девчонка, смотрящая на мир через стекло розовых очков. Вот о чем я говорю.
— Пусть будет так. 
Погода последних дней сентября баловала местных жителей теплом, покорностью, и в воздухе плавало особенное настроение.
Поддавшись недолгим уговорам самой природы, Энди и Митч тоже отправились на прогулку по берегу. На заднем сидении лежал Эрнест. Он увязался  бы за этой парочкой,  даже если бы его и не позвали.
Отлив забрал воду с берега далеко от привычной границы океана. Воздух теплый, насыщенный запахом мокрого песка, прибрежной травы и  бриза. Чайки перекрикивают друг друга, что есть силы. 
Шлепая лапами по мокрому песку, Эрнест на мгновение останавливался, если несколько птиц приземлялись не далеко от него. Он слушал, крутил головой, потом как сумасшедший срывался с места, в погоне за шумной стайкой. Птицы поднимались в воздух, зависали. И свесив головы вниз издавали звуки похожие на смех. Будто бы подшучивают над старым псом, который продолжает свою погоню, хотя  цель давно исчезла. Никого не поймав,  Эрнест вновь останавливался, оглядывался вокруг. Трудно было понять, видит ли он хоть что-нибудь из-под своих рыжих лохмотьев. Однако, он точно знал, где находится его хозяйка и, заслышав её голос, тут же мчался к ней.
Шевролет припарковали на небольшом пригорке. Он словно тоже наслаждался морским пейзажем и безупречно поблескивал на солнце, а круглые глаза-фары, будто- бы прищуривались, от ярких бликов на воде.
Энди и Митч дурачились на берегу. Они гонялись друг за другом, потом стараясь не замочить ноги, вдруг нахлынувшей волной, с криками убегали от неё прочь, а как только волна начинала отступать, они вновь её пытались догнать.  Эрнест радостно бултыхался в теплой воде, потом громко лаял на Митча, если тот поднимал Энди на руки,  когда окончательно промокал,  что есть силы, начинал трясти шерстью.  Огромные уши и хвост  взлетали в воздух,  и в миг во все стороны начинали лететь искрящиеся  брызги, чем-то напоминающие   фейерверк.
Потом они сидели неподалеку от автомобиля, среди высокой травы и о чем-то тихо беседовали. Митч обнимал Энди со спины, укрывая её от сильного ветра. В такие моменты она ощущала себя действительно за каменной стеной и верила всеми силами души, что их союз уже ничто не разрушит, хотя бы потому, что она сама больше никому и ничему не позволит это сделать. Голос любимого человека звучал  размеренно, ласково. Всё что он говорил, Энди обожала до безумия, запоминала каждое его слово и наслаждалась его присутствием. Ни о каком другом счастье она уже и не думала, а потому вопрос Митча о том, скучает ли она по фотографии, слегка ввел ее в заблуждение.
— Я знаю, что это было в моей жизни, но решила больше на эту тему не думать.  Не хочу об этом вспоминать.  Уверена,  будет правильно   всё забыть.
Она помолчала.
— Сейчас я бы взялась за фотоаппарат только потому, что теперь могу запечатлеть  моменты счастья в своей жизни, а не в чужой. Во мне ещё живет фотограф, и мне жаль упускать такие вот  кадры. Но всё в прошлом…
Она поднесла руку Митча к своему лицу, дотронувшись до неё теплыми губами. Счастье многолико и зачастую его можно спутать с чем-то другим, лишь отдаленно напоминающим это редкое явление. Но, всё же распознав, потом  постараешься уже больше не допускать прежних ошибок, чтобы его не спугнуть.
   Прогулка Хелены тоже заканчивалась. Эдвард привез её обратно домой, а затем опять вернулся в отель. В городке уже повсюду говорили о весьма необычном госте. Чем же он так необычен? Пожалуй, тем, что ездит на роскошном автомобиле и почему-то, проведя несколько часов с Хеленой Митчелл на побережье у маяка, так и не остался в её доме, а решил заночевать в недорогом отеле. И возможно, даже не это стало поводом для разговоров. Просто среди привычных лиц, вдруг появился кто-то новый, совершенно незнакомый. Вот и завязалась болтовня.
Эдвард точно помнил все наставления Хелены и лишь сдержанно улыбался, улавливая на себе не скрытое любопытство посторонних взглядов. После долгих лет жизни в огромном мегаполисе, вся эта суета  казалась ему чем-то весьма забавным. Даже начинала нравиться, тем более, что она была связанна с Хеленой.
Мысль о том, что Эдвард приехал не просто так, а с какой-то явной целью не давала Хелене уснуть. Она уже успела о многом поразмышлять и пришла к выводу, что ещё не настолько хорошо его изучила, чтобы предвидеть  следующее его  действие. Расхаживая по комнате туда-сюда, она всё ломала голову. Затем  взяла в руки телефонную трубку и набрала номер отеля, в котором он остановился.  Сонный голос хозяина отеля ответил не сразу, потом всё же исполнил просьбу, звонившей, и соединил с номеров Эдварда Малкольма.
Тот ответил сразу же.
— Прости, что не даю тебе возможность побыть одному.
— Бессмысленные извинения, Хелена. Я кстати,  думал о тебе.
— Да?  Только не говори это по телефону.
Эдвард засмеялся.
— О чем же тогда будем  говорить?  Что,  опять о фонтанах?
Хелена инстинктивно закачала головой.
— А что, отличная тема для разговора?
Её собеседник  взглянул на свои наручные часы.
— Я бы посчитал, что ты откровенна, но только не в три часа ночи.
— Прости. Я всё думала, зачем же ты приехал? Просто так? Вряд ли.  Думаю, есть причина такого дальнего визита?
— Мне сказать об этом вслух?  По телефону?
  — Нет, нет!
Она запротестовала, вдруг  понимая, что сама настояла только что на откровенности.
— Глупо как-то получается. Зачем же тогда я звоню?
Они ещё говорили о чем-то постороннем, не касающимся основной темы звонка, а потом, слегка успокоившись Хелена приняла предложение Эдварда, обсудить всё утром при встрече. Тем более, что до утра оставалось уже не так уж и много времени.
Долгожданный разговор начался, когда Эдвард приехал в дом. Хелена поставила на стол два чашки с чаем и в вновь запахло бергамотом.
— Интересный аромат. Необычный. Я уже успел к нему привыкнуть. Зашел перед поездкой к тебе в чайную лавку и по аромату нашел нужный мне чай.
Гость поставил на стол роскошную коробку с чаем.
— Это вам… Просто так. Ничего не говори, хорошо?
— Спасибо. Я тоже уже успела к нему привыкнуть. В семье только отец пьет такой чай, это забавно. У нас есть слабости, которые мы не скрываем.
— Это правда, слабости есть у каждого.
Эдвард оглянулся вокруг, вспоминая рассказы Хелены о доме.  Она ни в чем его не приукрасила.  И ощущение того, что стены вокруг будто бы живые, ярко обрисовалось в воображении. Солнце заиграло в листве за окном, мягко проливаясь на пол и стены. Теперь он точно знает, где всё это время жила женщина его мечты.
— Позавчера я узнал,  где рождаются такие люди, как ты.
Хозяйка дома села напротив, сложив руки перед собой.
— Вообще-то, я здесь выросла, но не родилась… И ты меня идеализируешь. Я совсем не такая, как тебе кажется.
Эдвард эти отговорки не воспринимал в серьез.
— Ты потеряла в себя веру, а этого допускать нельзя.
— Сейчас всё немного изменилось, но комплементы я и теперь не люблю.
-У меня к  тебе предложение. Не стоит его пугаться. Всё вполне объяснимо. Я долго думал, ведь времени для размышления ты мне предоставила сполна.  Когда сбежала…
Входная  дверь хлопнула, и в гостиной послышался чей-то разговор. Эдвард прислушался, ожидая, что сейчас их общение нарушит чье-то присутствие, но в кухню так никто и не вошел, а спустя несколько секунд, дверь опять издала, похожий на хлопок, звук, и голоса стихли.
— Всё в порядке. Это Энди и мой отец. Они собирались ехать в город. Наверное, что-то забыли.
— Я хочу выставить дом на продажу.
Хелена непонимающе смотрела на Эдварда. В её воображении возник образ того самого дома, что затерялся среди высоких молчаливых деревьев, и к которому ведет длинная, красивая, петляющая дорога. Она помнила вид из окон гостиной, аромат опавших листьев, когда выходишь на террасу и много, много песочного цвета. Стало жаль все эти воспоминания, и в её глазах четко отразилась тоска.
— Я была уверена, что ты никогда не решишься  на подобный поступок. Неужели так плохо тебя изучила? Не делай этого. Не нужно. И я не совсем понимаю, как это вы решились на продажу? Где же вы станете жить?
Эдвард опустил голову, рассматривая собственные руки. Он думал о том, что на его безымянном пальце много лет присутствовало обручальное кольцо, а теперь его нет. Зато есть Хелена, но и с ней всё как-то тревожно и  неопределенно.
— Я так решил, потому что больше не хочу чувствовать то, что чувствую, всякий раз возвращаюсь в дом. Продам я его или нет, будет зависеть от твоего решения. Знаю, звучит резко. Я всё сейчас объясню и ты, прошу, не перебивай. Просто слушай. Это моя просьба.
Он ещё раз взглянул на свою собеседницу, понимая, что такую как Хелена убедить будет слишком сложно. 
— Мне очень важно, чтобы твоя жизнь удачно сложилась. Я понял, приехав сюда и войдя в двери дома, что всё это нельзя вычеркнуть из жизни. Это нельзя отложить на потом или же забыть совсем. Ваш дом — это и есть ваша семья. Вы неделимы. Знаю, ты здесь счастлива, но я увидел в твоих глазах бесконечную тоску. Ты привязана  к каждой мелочи. Не могу точно подобрать слов, хотя очень хочется, чтобы ты меня поняла...  Оставаясь здесь всегда, ты абсолютно утратишь свои таланты и чувство свободы. Я хочу предложить тебе весьма выгодную сделку. О чувствах ты слышать не желаешь, поэтому я называю это сделкой.
Он замолчал, словно ожидая ответа, но Хелена воспользовалась хитростью.
— Ты просил тебя не перебивать. Говори до конца. Всё как есть. По телефону этого не скажешь, поэтому ты и приехал. Я уже поняла и  внимательно слушаю.
— Хелена, я очень тепло к тебе отношусь. Проведя тебя на самолет, я долго ещё оставался в аэропорту. Вокруг много людей, мы с ними совершенно не знакомы. Я был спокоен, мне позволяет с собой справляться мой возраст. Но я никак не ожидал, что вдруг, увидев в огромной  толпе похожий на твой  силуэт, я как мальчишка, вскочу с места и кинусь догонять ту женщину, а потом, всё же осознав, что ты улетела, признаюсь себе, что окончательно в тебя влюблен. Я ещё никогда не испытывал такое чувство. Ты везде со мной.  Я думаю о тебе постоянно. И то и дело прокручиваю в голове нашу первую встречу. Знаешь, что удивительно? Очень часто первое впечатление меняется со временем, но только не в нашем случае. Ты остаешься такой же. И каждый раз при встрече я нахожу  в тебе то, что мне так понравилось впервые. Воспоминаний совсем мало, но мне хочется думать, что это и не важно. Я словно знаю тебя всё свою жизнь. Сейчас мне обидно лишь за то, что раньше я называл любовью другое чувство. Как я мог любить другую женщину, а не тебя?
Эдвард замолчал. Этой паузой он ни к чему не обязывал слушательницу. Нет. Он просто молчал, ломая голову над  тем, какие же выбрать слова, чтобы суметь всё объяснить Хелене?
А она всё никак не могла усидеть на месте после такого откровения и совершенно разволновавшись, встала, чтобы что-то сделать. Правда, в голову ничего дельного и подходящего не шло, и тогда Хелена решила, что нужно закипятить ещё один чайник. Она всё делала суматошно, не складно, выронив из рук крышку, и та пустилась в пляс по кафельному полу. Звук был слишком громким, но никто не обратил на него никакого внимания.
— Ты можешь сесть снова?
Хелена поставила полный чайник на конфорку и вернулась за стол.
— Продолжай.
— Поехали со мной?
Она удивленно раскрыла  глаза.
— С тобой? Да, что у тебя происходит в жизни? Как такое возможно?  Что значит твое приглашение? Я ведь спросила тебя, как твоя жизнь и ты ответил, что всё утряслось? Так?
— В общем да, но ты явно подумала о другом. Я имел в виду, что принял решение, и проблема исчезла. Я слишком много лет потратил зря.  И не я один. Мы разошлись с женой. Она так и живет в Европе, а я коротаю время в пустыне одиночества, которую ты мне подарила. Ну и на работе, конечно.
— Разошлись? Это что, из-за меня? Как ты мог?
— Хелена, твоё появление  помогло мне сделать правильный выбор. Зачем нужно закрывать глаза на ошибки?
— Ты можешь помириться с женой?
— Могу, но не хочу. Мне нужна ты.
— Я так и знала. То есть, я хотела сказать, что мы, конечно же, привязались друг к другу, только вот всё слишком стремительно развивается. Я знаю, так бывает. Может быть, ты подумаешь ещё?
Эдвард поднял кисть вверх, пошевелив пальцами.
— Я уже подумал.
— С ума сошел. Ну что ты натворил?
Хелена встала и всё же включила конфорку под чайником.
— Ты никогда не думал, что можно спутать вещи?
— Например?
 -Например, подумать, что вот, наконец, ты нашел свой идеал, а то, что было до этого лишь ошибка? В спешке  всё менять, а потом внезапно прозреть и понять что то, что ты считал ошибкой, было правильно, а идеал, как видение, растворился. Что остается после такого? Только руины от прошлого, на них так сложно отстроить всё заново.  Понимаешь о чем я? Это как сон, когда тебе снится, что ты проснулся и что-то делаешь, но это всё ещё продолжение сна. Господи, Эдвард, я теперь буду чувствовать ответственность за твою судьбу!
Она махнула на собеседника рукой, совершенно не испытывая чувство злости к нему. Наоборот.  Ей жаль Эдварда,  ведь теперь, он словно от неё зависим.
— Эдвард, я должна всё взвесить. Дай мне время. Я поняла, о чем ты говоришь, но мне нужно подумать.
Гость согласился.
— Кстати, завтра у Энди день рождения, и ты приглашен.
— Что ей подарить?
Хелена усмехнулась.
— Прекрати, прошу. Подарок уже готов и дополнений совершенно не требует. Увидишь всё завтра сам. Мы будем поздравлять Энди в магазине, так что приезжай прямо туда к десяти, а что будет дальше, мы не думали, пусть складываются события сами.
— Согласен.
 
 
                             ***
 
                                                                             
Следующий день был с самых первых минут особенным во всех отношениях. Сегодня празднует свой день рождения Энди. Она дома, рядом Митч и вся их небольшая семья. Это прекрасно.
Проснувшись, именинница накинула халат и подошла к окну, разглядев в туманной дымке силуэт Хелены, которая шла по дороге, держа в руках огромный букет из осенних красивых листьев. Рядом плелся старик Эрнест, медленно виляя хвостом. Было видно, хотя и не совсем четко, что в образе Хелены скрывается какая-то таинственность. Она не говорит об этом вслух, но все уже давно понимали, что появление Эдварда не случайность. Энди поежилась из-за прохладного ветерка, залетевшего в приоткрытое окно. Она закрыла раму, вернулась на кровать и, обняв ещё спящего Митча, осторожно поцеловала. Реакции не последовало. Девушка осторожно провела пальцем по его шее, потом по плечу и, не дождавшись ответных действий, спросила:
— Ты спишь?
Митч перевернулся на спину.
— Зачем спрашиваешь, если считаешь, что я сплю?  Это как ударить, а потом спросить его:  "Тебе больно?"
Энди нахмурила брови.
— Ты что не выспался? Я поняла,  тебе приснился плохой сон,  верно?
— Ты когда-нибудь повзрослеешь?
Энди засмеялась.
— Ну да, вот буквально сегодня.  Или ты забыл?
Митч обнял новорожденную и крепко прижимая, поцеловал.
— Тогда, с Днем рождения.
— Спасибо.
Энди  глубоко вдохнула и закрыла глаза.
— Как же хорошо. Я бы так ещё долго проводила время, но уже почти семь и пора вставать.
Она пристроилась на той же подушке, что и Митч, сложив руки на груди.
— Хелена бродит вокруг дома. Так рано, а она уже не спит.
— Да, я знаю. Эрнест лаял на дворе. Наверное, опять в тумане, что-то ему примерещилось?
Девушка хмыкнула.
— Почему собаки не носят очки?
Все следующие события развивались по привычному для нас расписанию, и, как результат, Митч открыл двери магазина ровно в десять.
Энди было вполне достаточно его слов поздравления, и она занялась своими делами, забыв о празднике вовсе. Однако, когда в двери вошла Хелена, затем Эдвард и Энтони Митчелл она почувствовала подвох. Из пикапа Хелены лениво выпрыгнул Эрнест, и вот уже все семейство собралось вместе.
— Думаю, нет больше смысла тянуть с поздравлением. Тем более, мы собрались все. Митч, ты должен сказать несколько слов,  прежде чем мы вручим имениннице подарок.
Хелена улыбнулась, уступая ему место. Митч нервно кашлянул, оглядел  всех собравшихся.
— Наверное, будет не лишним сказать, что такого дня рождения в твоей жизни точно ещё не было. Мы многое пережили и всё же смогли опять быть вместе. Ты даришь нам свое присутствие и огромное тебе за это спасибо. Но  нашу любовь и моё к тебе отношение, лучше всего сможет выразить тот подарок, что уже давно  тебя ожидает.
Все расступились и, взяв Энди за руку, Митч повел её на улицу.
— Закрой глаза и, просто иди за мной.
Они вышли из магазина, прошли ещё совсем немного и остановились.
— С Днем рождения Энди! Уже можно открыть глаза.
Именинница сразу не поверила увиденному. Она долго ещё стояла на месте, рассматривая представшую перед взглядом картинку. Соседствующее с их цветочным магазином помещение, теперь представляло  собой фотомастерскую, и это был именно тот подарок, о котором говорил Митч. Над дверью вывеска, над окном яркий наружный навес-маркиза, и, даже на подоконнике широкого окна роскошные висячие цветы.
— Это похоже на сон. Не может быть! Вы всё это сделали для меня?
Именинница принялась осыпать всех объятиями и поцелуями. Её эмоции были настолько откровенными, что она не пропустила даже Эдварда. Она радостно захлопала в ладоши, а оглянувшись, вдруг обнаружила, что из соседних магазинов и кафе напротив, тоже все наблюдают за этим действом.  Соседи по жизни, они тоже аплодировали, выкрикивая поздравительные фразы, и просто ликовали вместе с ней. Энди закрыла лицо руками, понимая, что не  могла даже предположить  подобный подарок.
Энтони Митчелл торжественно — церемонно вручил ей ключи.
— Мы оставили за тобой название мастерской. Его должна придумать только ты. Как решишь, так и будет.
— Это ответственно, но думаю, я справлюсь. Спасибо. Спасибо всем вам. Я ещё не могу подобрать слов, чтобы сказать всё то, что сейчас творится в моей душе, но знаю точно, это будут очень хорошие слова. Слова благодарности. Я  счастлива, ведь теперь у меня есть моя мастерская. Она действительно моя и всё как в сказке. Каким же сделать первое фото?
Энди посмотрела на Хелену. Хотелось именно в эти минуты сказать Хелене, что, пожалуй,  самым лучшим фотоснимком будет тот, на котором наконец-то появиться Джек, но Хелена опустила голову,  нарочно скрывая от остальных свой  взгляд.
Праздник продолжился в кафе Аманды и Харольда  Ли. Собралось так много людей, что двери  пришлось открыть и, те столики, что стоят на улице тоже оказались заняты. Играла музыка, все веселились. Как и говорила Хелена, нет ничего лучше, чем события, что развиваются сами собой. Более удачного продолжения сегодняшнего праздника нельзя было даже себе вообразить. В многоликой толпе можно было разглядеть и семью Дональда Дарка, хозяина мясной лавки, куда раньше так любила приезжать Лора, чтобы вновь прикупить специи.  Его многочисленные внуки то и дело устраивали подвижные игры среди взрослых, разбавляя музыку звонкими детскими визгами.  В этот день не уединился в доме и отец Хелены. Он выглядел абсолютно раскрепощено и счастливо. Таким Хелена отца ещё не видела. Ему очень шла "бабочка" и полосатая сорочка, в стиле семидесятых. Когда в автомате кто-то заказал фокстрот, старшее поколение решило вспомнить молодость.
В стороне от всех Хелена и Эдвард продолжили свою вчерашнюю беседу. Они удалялись по опустевшей улице. Иногда ветер догонял их, принося со своими порывами звуки праздника. 
— Больше нет сил молчать. Думаю о твоем предложении постоянно. Хотя, что там думать? Всё и так понятно.
— Что же ты решила?
Хелена указала на Эдварда пальцем, грозно им покачав. Но так как её руки тряслись от волнения, жест не придал ситуации строгости, а лишь вызвал смех, разрядив обстановку.
— Ужас,  так я давно не нервничала. У меня даже рука дрожит.
— Прости. Значит, тебе не всё равно.
— Эдвард, твоя просьба уехать мне кажется очевидной, потому что мы все вечно пытались убежать из этого дома. Жена Джека вообще ненавидела эти места, и он приезжал сюда всегда один. Она приложила много усилий в свое время, чтобы его навсегда  отсюда отлучить. Не смогла. Увы. Я тоже хороша. Бросала дорогих мне людей, запутавшись в своих чувствах, показывая свой характер. И тогда мне было всё равно, скучают ли они по мне, переживают ли,   спят ли по ночам? Каждый из нас когда-то в жизни был эгоистом. Потом приходит время прозрения,  и становиться так жаль своих родных, но возможности сказать им об этом уже  нет.  Всё время преследует странная закономерность: если кто-то из нас в семье хочет стать счастливым, он обязательно пытается сделать это вдали отсюда. Почему? Я  стала думать над этим вопросом… И знаешь, что поняла? Это мой дом, и моя жизнь не может быть полноценной без него. Он живет, так же как и я, но не может ничего мне сказать.
Эдвард молча смотрел на собеседницу.
— Ты верно надеялся услышать  какое-то особое изречение? Ответ на мой собственный вопрос банален до невозможности. Эти места, они нас оберегали, предупреждали о том, что там, куда мы стремимся, может произойти беда. Никто из нас не слышал  предупреждений, и вот что вышло. 
Хелена перевела дух, понимая, что порядком углубилась в размышления, и, кажется, Эдварду совершенно не стоит морочить голову подобной болтовней.
-Говорить на эту тему я могу подолгу, но больше не стану. Зачем тебе мои проблемы? Тебе ведь и своих вполне  хватает?
Эдвард  не согласился.
— Ты сможешь приезжать сюда, когда захочешь и оставаться  на столько,  на сколько это будет необходимо. Я не стану тебе чинить  препятствий.
Эдвард перевел дух.
— Почему я решил, что ты согласишься? А знаешь, я даже нашел для твоего будущего офиса место.  Там очень красивый вид из окна, ведь тебе это не маловажно. Ты сможешь работать сама.  Так, как считаешь необходимым. Я лишь помогу тебе. Любые консультации, поддержка. Я могу дать тебе всё, что ты пожелаешь. В Бостоне хватит места ещё одному рекламному агентству. Особенно, если им будет управлять настолько талантливый человек, как ты.  Неужели ты этого не понимаешь? Потерять дар тоже можно. Только вот зачем? Хелена, я старше тебя и помню об этом постоянно, а ещё я знаю, что если ты согласишься подарить мне свою любовь и остаться со мной, этим отношениям не суждено быть долгими. Я и с этим смирюсь. Как только ты поймешь, что всё затихает, ты мне просто об этом скажешь, и я уйду в сторону.
— Я буду причинять тебе лишь боль. Поверь, тебе будет сложно смириться с моими поступками. Мы чуточку с тобой поспешили, назвав наше знакомство отношениями. Хочу, чтобы ты был счастлив. Правда, но знаю, что не помощник тебе в этом. С твоей стороны слишком великодушно, говорить о том, что даже любовь к Джеку не помеха. Я оценила это. Вряд ли мне кто-то скажет такие слова, но в том то вся и соль. За твое великодушие и огромною любовь ко мне, я не могу и не хочу отплатить тебе своей не любовью. Если хочешь продать дом, делай, так как решил. Я не хочу, чтобы ты вечно оставался  в той самой "пустыне одиночества",  созданной моими же руками. Так будет не правильно. С меня довольно ошибок. Я не имею никакого права так  поступать с тобой.
Они говорили и шли, не выбирая дороги. Разговор привел к причалу. Волны тихо бились о каменную стену; яхты и лодки послушно покачивались на поверхности воды. Вечер оказался теплым, оранжевым.
— Я знаю, что ты никогда меня не полюбишь так, как любишь своего мужа. Я об этом тебя и не попрошу. Не нужно о нем забывать. И предательства с твоей стороны не будет никакого, поверь. Просто подари  хотя бы немного своего присутствия в моей не совсем складной жизни?
Хелена прикоснулась к Эдварду, проведя  пальцами по его волосам.
— Меньше всего мне хочется  причинить тебе боль. Но как сказать, что я не поеду?
Эти слова, кажется, не удивили его нисколько. Он точно знал, как решит его избранница. И, пожалуй, уже смирился с тем, что она останется здесь и в его сердце,  как яркая вспышка, вдруг засветившаяся в темноте повседневности.
Оказалось, что всё это время Эрнест совершенно бесцеремонно шел за ними следом. Он поднял голову вверх. Его нюх ещё способен улавливать запахи. Пес подошел ближе и положил голову Хелене на ногу. От этого у неё по коже побежали холодные колючие мурашки. Ей показалось, что даже животное пытается её удержать, и он сказал бы об этом вслух, если бы мог, но сделал лишь то, что сделал.
— Я остаюсь, Эдвард. И ты, пожалуйста, меня за этот поступок не вини. Я так много успела совершить ошибок за свою жизнь, что теперь о многих из них даже не помню, лишь их последствия всплывают  в моей жизни, как отголоски собственной глупости.
Хелена облокотилась о поручень, чуточку сощурившись  от вечернего солнца.
— Знаешь, а я ведь ошиблась, выполняя твой заказ. Первый раз в моей практике.
— О чем ты?
— Ты попросил меня тогда, чтобы в оформлении гостиной я использовала песочные тона. Я слукавила, ведь у меня были готовы два варианта. И один из них был ярким, светлым, придающим жизненных сил, энергии. Нужно было отстоять свою точку зрения, а я послушала тебя. Ты даже сам тогда не понимал, что просишь меня внести в свою жизнь ещё больше печали. Вот и получилась эта самая пустыня. Это моя ошибка, и зная о ней, я должна всё исправить. Ты прав, дом нужно продать. Ещё не поздно всё перевернуть вверх дном и начать жить по — новому. Прошу, сделай так? И мне будет гораздо спокойнее, знать, что ты счастлив.
Эдвард умел слушать, и ему нравилось соглашаться с Хеленой. Ведь они думают в большинстве случаев одинаково.
Наконец слова закончились, и Хелена бессильно вздохнула. Она уткнулась носом в грудь Эдварду и внезапно его обняла. Её гость лишь тихо улыбнулся. Конечно, он не одержит победы в схватке с её упрямством, но всё же она, хотя бы на время сдает позиции и выбрасывает белый флаг… Эдвард тоже обнял свою непокорную знакомую, уже не пытаясь с ней спорить.
— А я был уверен, что мы станем интересно проводить наши дни.  Однажды я приглашу тебя на какой-нибудь фильм. Конечно же, усну. Со мной это всегда происходит.
— Ты любишь ходить в кинотеатр?
— Да. Я могу уснуть даже в опере. Потом мы бы вернулись домой по ночной улице и по пути, ты бы рассказывала мне о чем был фильм. Жаль, что даже такой мечте не суждено сбыться.
— Ну что за тоска? Я ведь не сказала, чтобы ты уехал и исчез из моей жизни?  Если поход в кино так важен, у нас здесь, знаешь ли, тоже есть кинотеатр. Сто лет там не была. Энди с Митчем ходили и даже брали с собой моего отца. Он тоже, кстати спал, и сказал потом, что так не высыпался уже давно. Говорят, там крутят отличные фильмы. Можем сходить.
— Я не могу с тобой спорить.  Просто не хочу.
— Значит, согласен?
— Конечно.
 
 
***
 
 
Энди сжимала в руках букет из цветов их собственного сада. Они с Митчем отправились на кладбище.  Раннее утро в начале осени было как никогда красиво. С огромного дуба изредка опадали желтеющие листья. Они выделялись на рыже-зеленом полотне травы пятнами. Листва шумела в верхушках деревьев. Медленно следуя по вымощенной дорожке, они просто молчали, каждый думал о своем. Энди остановилась у могилы сестры. Она обычно молчит, просто подолгу рассматривая надпись на плите. Митч прошел ещё, опустившись на колени и проведя рукой по высеченному на плите имени. Конечно, он пришел навестить Лору. Он долго молчал, но оказалось, что он уже говорит с Лорой.
— Помнишь, ты спросила меня, что за надпись из иероглифов на моей футболке? Тогда я почему-то не придал нужного этому значения, но прошло время, и меня сильно заинтересовал всё тот же вопрос. Знаешь, Лора, ты бы не удивилась, узнав перевод. Не могу сказать сейчас точно, была ли та надпись сделана специально или на заказ. Может вещь продавалась уже с ней? Какая теперь разница. От этого суть фразы не меняется. Там написано: "Если нет сил позвать на помощь, не пытайся кричать. Потрать их на молчание и тебя скорее услышат"...  Не знаю, почему та девушка тогда выбрала именно её. Скорее всего, ты была права, она явно о чем-то пыталась мне сказать, а я этого не услышал. Узнав перевод, я много думал. Это высказывание можно долго разбирать по частям и делать удивительные открытия. Никогда не умел пользоваться философией, как Энди. Но сделал в этот раз исключение. И знаешь, к какому выводу я пришел, Лора? Тот, кто сказал это, тысячу раз прав. В шумной толпе всё обратят внимание на единственного молчащего. Ведь чтобы его услышать, толпе придется замолчать. Оказывается, быть услышанным, не означает быть громогласным. Я не задумывался над этим раньше. Если бы ты была с нами,  думаю, мы бы долго об этом могли говорить. Жаль, что тебя нет. Очень жаль.
Он оглянулся на Энди. Она стояла по-прежнему на том же месте. Она наверняка расстроена, возможно, плачет. И это вполне объяснимо. Её память всегда будут тревожить воспоминания о сестре, о её не сложившейся и сломанной  жизни, но она тешит себя мыслью, что уход старшей сестры  не случаен. Она, словно, заплатила дорогую цену за то, чтобы сейчас Энди жила так, как живет.
Энди переглянулась с Митчем. Когда их взгляды встретились, она ласково улыбнулась и пошла к нему на встречу.
Ветер по-доброму теребил лепестки цветов.
— Здравствуй, моя Лора. Мы снова пришли. Наверное, Митч тебе уже всё рассказал?
Энди присела рядом, на корточки.
— Я говорил Лоре о другом.
— О той надписи и её переводе?
— Угадала.
— А о моем Дне рождения? О вашем подарке? Ты сказал?
Каждый раз, перед тем как покинуть это место, Митч благодарил Лору  за то, что она дала ему возможность жить дальше. Он точно решил, что эта женщина заплатила за его выздоровление, потому что даже любое чудо должно с чего-то начинаться. Его чудо началось с Лоры.
Они с Энди не спешили уходить, ещё долго что-то рассказывая самым благодарным слушателям. Здесь не бывает спешки, когда ты хочешь высказаться, а слушатель куда-то торопиться и просит тебя перенести разговор. Здесь никто не прервет тебя и не собьет с важной мысли. Важно, когда тебя внимательно слушают, но очень жаль, что получить ответ не представляется возможности и односторонний разговор остается таковым вновь и вновь.
 
 
 
                              ***
 
 
Уже проехав, половину пути домой, Хелена вдруг поняла, что забыла в кафе, на стойке свой блокнот. В нем ведутся все подсчеты магазина, а сегодня вечером он будет просто необходим, ведь они с Митчем собирались многое обсудить. Она однозначно решила вернуться, притормозив. Вывернув руль, она повела свой пикап в обратном направлении. Солнце  теплым  светом заливало всё вокруг: деревья, листву на их ветвях, высокую припыленную траву вдоль дороги, изъезженную землю и дома в городке. Улицы  обнищали прохожими. Это и понятно. Стрелка часов перевалила за шесть после полудня. Быстро войдя в кафе, Хелена обнаружила свою потерю на прежнем месте. Она вновь попрощалась с Харальдом  Ли и вышла из кафе. За спиной послышались быстрые шаги и тяжелое мужское дыхание. Это был Стивен Кален, муж Стелы, что уже много много лет работает в местном почтовом отделении.
— Господи, как хорошо, что ты ещё здесь. Я думал, ты уехала.
Хелена испуганно оглянулась на Стива, который пытался отдышаться, после быстрой ходьбы. Он даже присел на подоконник, но тот жутко заскрипел, взмолившись  о пощаде.
— Я вернулась, забыла кое-что в кафе у Харольда. К чему такая спешка?
— Видишь ли, мне попросту сказать, всё равно. А вот тебе, наверное, нет.
Он встал, почувствовав прилив сил.
— Ну, наконец-то, отдышался. Верно, говорит, Стела, можно обойтись и без спортзала, каждое утро бегом от дома до булочной, и я стану атлетом.
Он немного помолчал, оценив, что Хелена порядком взволнована.
— Я тебя напугал?
— Что случилось, Стив?
Она уже ломала голову, над тем, что же привело Стивена сюда? Он может ей сказать лишь то, что так или иначе связанно с почтой, а значит, почта адресована именно ей.
«Что же это может быть? Журнал? Нет, так срочно он бы не пришел. Журнал может подождать. Письмо? От кого?»
Она засуетилась, быстрым шагом обойдя пикап вокруг.
— Эй, Хелена, ты куда собралась?
— Стивен, мне нужно домой. Может быть завтра?
Она старалась не смотреть в глаза собеседнику, предполагая, как тот удивлен.
— Я бежал сломя голову, а ты не хочешь узнать зачем?
— Как тебе сказать, что я до ужаса боюсь новостей? Поймешь ли ты меня?
— Пожалуй, пойму. Мы все знаем друг о друге сполна и мне прекрасно известна твоя история. Ты можешь не приходить за письмом. Можешь сделать вид, что я тебе ничего не говорил. Оно не будет ждать тебя на почте вечно и вскоре уйдет адресату. Да, что это я? Ты и так знаешь наши правила. Стоит ли их  напоминать? Вот только как быть тому, кто ждет ответа?
— Кто может ждать от меня ответа?
Она вспылила, отвернувшись.  Сердце, казалось,  почти не бьется: оно затаилось, прислушиваясь к словам и звукам.
— Стивен, не томи? Что за письмо?
— Пойдем со мной, и ты всё узнаешь.    
Сжимая кулаки, Хелена покорно шла вперед. Мысль о побеге, как всегда, грела душу, но вот только позволит ли возраст совершить теперь подобное? Сбежать от письма? Настало такое время, когда уже никто не осудит и не станет читать мораль. Сбежать можно. Нужно ли это делать теперь? И самое главное, что это даст?
Стела  улыбнулась, ожидая в дверях. Она, казалось, тоже  взволнована. Все трое переглянулись.
— Вы двое, так и будете молчать? Ну же?
— Хелена, я отправила Стива за тобой, потому что письмо адресованное тебе весьма странное. Однако, крайне важное для тебя.
— Странное? Как письмо может быть странным? Вы что, читали его?
— Нет. 
Женщина взяла со стойки конверт, протянув вперед.
— Странным я называю письмо, когда оно приходит от человека, которого уже много лет нет в живых.
Хелена четко расслышала слова, что сказала ей почтальон. Она продолжала стоять неподвижно. На глазах почему-то выступили слезы.
Стела уточнила.
— Письмо от Джека. Ты понимаешь? Возьми его.
Женщина подошла ближе.
Хелена глубоко вдохнула, дотронувшись до конверта. Под пальцами, словно что-то пульсировало. Письмо показалось ей живым, зовущим и манящим к себе. Она собиралась что-то сказать,  но не нашла подходящих слов,  а потому, лишь кивнула на прощание и вышла.
Интуитивно следуя туда, где она оставила свой пикап, Хелена совершенно не обращала внимания на дорогу.  Ей было страшно  даже смотреть на конверт, и, положив его на консоль, она провернула ключ в замке зажигания. Она  явно торопилась домой. Автомобиль резко набрал скорость,  но как бы она не старалась, все мысли сводились к письму и к тому, что же она узнает, прочитав написанное. Возможные и невозможные варианты того, как же такое произошло, и письмо, пропавшего без вести Джека, вдруг нашло её, будоражили фантазию. Хелена резко ударила по тормозам, с упреком посмотрев на немой конверт. Она думала, что уже никогда не услышит про Джека от других людей, но  сегодня вслух посторонние люди произнесли его имя. И словно не было долгих лет разлуки. Осталась только боль, живущая с ней рядом.
Нервно хлопнув дверцу, Хелена вышла из машины и сделала несколько шагов в сторону.
«Что если это всего лишь ошибка? Письмо уже давно лежало где-нибудь и вот, его нашли и отправили мне? Зачем ворошить прошлое? Зачем переживать боль снова, и без того душевная рана  не заживает? Я не хочу.  Я не смогу справиться с этим чувством».
Она вдруг решила письмо порвать и выбросить. Ветер ей сейчас в этом лучший помощник: рваные клочки разнесет в разные стороны и уже никогда не вернет обратно.
Хелена то и дело поправляла волосы, развеваемые порывами ветра, и старалась найти решение простой  головоломки,  которая  сейчас казалась ей абсолютно не решаемой.
«А что если Джек жив? Возможно? Нет, так не бывает. Слишком большой срок. А если всё-таки, он  жив? Неужели все эти годы он мог жить так далеко и так отчужденно? На него это не похоже.  Или, похоже?  Что значит это письмо? Что же мне делать?»
Она оглянулась вокруг. Так хотелось спросить у кого-нибудь совета.
«Наверное, не стоит отступать?» — вертелось на языке, и она тихо произнесла это вслух, решив, что сделает ещё один важный шаг в своей жизни: всё — таки  прочтет письмо.
Вздохнув, Хелена вернулась к машине и взяла в руки конверт. Он был порядком истрепан,  слова на строках отправителя были написаны  каким-то корявым подчерком. Множество штампов говорили о том, что эта внезапная весточка слишком долго плутала, прежде чем нашла дом. Несколько слов были и вовсе размыты.  Хелена собралась с силами, открыв конверт, и развернула большой лист бумаги. Было решено читать, и рядом, совсем близко словно зазвучал голос Джека. Она была уверена, что он, после того как закончил писать, ещё несколько раз прочел собственные строки, пытаясь понять, всё ли правильно изложил. Просто потому, что обычно он поступал именно так.
«Здравствуй,  моя  пропажа.
Не представляю, какие слова должен сказать, чтобы вымолить у тебя прощение, за слишком долгое молчание. Догадываюсь, как ты злишься на меня. Наверно, хотела разорвать письмо и выбросить  где-нибудь в скалах. Может быть, ты так и сделала? Я бы допустил это, если бы не знал тебя настолько хорошо. Ты не отступишь и, набравшись сил, всё же его прочтешь. Значит, ты меня поймешь. Простишь ли? Это ты решишь, когда дочитаешь письмо до конца. 
Я знаю, что годы берут свое и неизбежны потери. Не могу сейчас быть уверен, что содержимым  письма ты сможешь поделиться с Лорой и дядюшкой. Думаю, они не дождались этого дня, и боль, причиненную тебе письмом, ты будешь терпеть одна, а если я ошибаюсь, значит, всё же чудеса возможны и это одно из них. Ты точно читаешь письмо, не доехав до дома, где-то посреди дороги, укрываясь от морского ветра и постоянно поправляя волосы. Наверное, плачешь?
Я должен объяснить тебе причину нашей разлуки. Постараюсь быть кратким. Конечно, историю длиной в восемь лет не разместить в письме, но я всё же попробую.
Думаю, ты знаешь из рассказа Питера, что мы уже собирались возвращаться в лагерь и даже погрузились в вертолет. Должны были пролетать над горным хребтом. Именно там мы провели почти неделю исследований. Что случилось с вертолетом, и почему он внезапно стал дымиться и падать, теперь я знаю.  Тогда, не имел даже представления. Вертолет рухнул с огромной высоты в ущелье,  на дне которого  протекала бурная  река. Я очнулся от того, что поток воды бьет мое тело о камни. Вещи, снаряжение и документы унесло течением. Я был единственным выжившим. Тогда мне казалось, что я пытался выбраться из ледяной воды на берег, вечность. Руки  и ноги совершенно не слушались, дала знать и старая травма. Я с трудом оказался среди огромных валунов и снова потерял сознание. Как позже выяснилось, летчик отклонился от курса, и мы оказались  над территорией чужого государства. Вертолет был сбит, не удивительно, ведь там давно идет война. Не зная языка и абсолютно потеряв память, я не мог объяснить местному жителю глухой деревни, кто я, и что делаю на земле повстанческой республики. Обе ноги были травмированы, сломана рука; перед глазами постоянно плыли какие-то яркие размытые пятна; не переставая, болела голова. Я не знал тогда, что впереди пять лет безысходности. Знаешь, самое страшное — это жить без прошлого. Каким бы оно не было. Нельзя ничего выбрасывать из памяти, как не нужное. Мы состоим из отдельных, мелких событий и, если потеряется хоть одно из них, можно потом сбиться и уже никогда не восстановить  их ход.  Прошлое слишком важная часть нас – я точно теперь это знаю. Особенно если оно такое, как наше с тобой.
До ближайшего цивилизованного города было не добраться: попытки могли стоить мне жизни. Иногда я думал, что кроме как палящему солнцу и нескончаемому ветру,  это место никому неизвестно.  Огромное количество ссадин, порезов и ран на теле превратились в рубцы, заживающие сами собой. Лекарств  тоже не было. Что-то пришлось использовать из местного обихода, лишь бы избежать заражения и гангрены. Мне это удалось. Первое воспоминание пришло внезапно, но поняв его смысл, стало лишь хуже. Я осознал, что пришлось пережить моей семье, и что я совершенно бессилен в сложившейся ситуации. Жизнь остановилась, хотя я продолжаю существовать. Потом ещё два года попыток вернуть имя, свободу, вырваться из ада, который окружал так долго. Мне удалось сделать и это, но, в конце концов, я пришёл к пугающей действительности. Я понял, что не могу вернуться домой. Не имею никакого права, так жестоко с тобой обойтись.  Думаю, если бы мы встретились, то ты долго бы искала в моей внешности то, что когда-то так сильно любила. Я и сам потратил много времени на то, чтобы смириться и привыкнуть. Сейчас позади несколько операций. В какой-то момент мне даже пришлось учиться заново, держать в руках ручку, чтобы писать сейчас это письмо… Последняя поездка оказалась действительно таковой. Я в последний раз уезжал от тебя, от дома, зная кто я, помня, что ты любишь. Единственное, что неподвластно никаким травмам, болезням – наши чувства. Ещё не помня, что ты есть в моей жизни, я постоянно ощущал то, что не сломалось и не погибло в катастрофе. Я по-прежнему тебя  люблю и любил все эти годы. Сейчас, когда память вернулась полностью, мне даже сложно себе представить, что было возможным забыть о твоем существовании…  Ты, думаю, понимаешь. Важно, чтобы ты поняла всё, что я написал и возможно то, о чем не упомянул в этом письме. Не знаю, как вымолить у тебя прощение? Какие для этого нужно написать слова? Ведь для этого я должен быть уверен, что есть причина, которая всему виной, а виной всему лишь моё упрямство, и я сам. Теперь я понимаю это более чем отчетливо.
Уже почти год, как я вернулся на станцию. Поездок больше не будет или, если честно,  я всё ещё не вернулся из своей последней поездки, и она, кажется, порядком затянулась. Я помогаю Питеру составлять карты и выполняю работу на станции. Окружают, как и раньше бесконечные льды, искрящийся снег. Сегодня с утра опять ветер. Земля смешалась с небом. Один из псов забрался на будку и всю ночь без устали выл. Эта его песня не показалась мне тоскливой, он как будто бы кого-то звал. Потом замолкал на время, зная, что вокруг тысячи миль безлюдного холодного льда. Но что такое расстояние, когда тот, кого ты зовешь, нужен больше чем глоток кислорода? Я часто звал тебя в собственных мыслях и даже вслух.
Я думаю о вас? Нет. Я живу вами. По-другому уже не получается. Да я и не хочу. Мне нужно где-то брать силы, я беру их в воспоминаниях о доме.
Я вдруг подумал, а что если это письмо — мой последний с тобой разговор. Наверное, я всё же попрошу у тебя прощение за то, что так много свалилось на твои плечи. Я много не знаю. Питер несколько раз пытался меня уговорить позвонить тебе. Я в споре с самим собой, но моё чувство внутри взяло верх: я пишу тебе,  а ты читаешь. Значит, хотя бы наполовину, но уже простила.
Твоё решение, мнение, слова обиды или что-то ещё…  напиши мне всё. Если вдруг я не получу от тебя письма, это и будет ответом. Больше писать не стану. Я и без того причинил тебе слишком много боли. Нашему дому огромный привет. Всем, кто в нем живет и будет жить когда-нибудь, скажи, что лучше места нет на всей Земле.
Я тебя люблю, моя пропажа. Не важно, что в этот раз потерялся я сам».
От необъяснимого чувства Хелена ещё долго сидела на траве, облокотившись о колесо внедорожника. Она плакала, всматриваясь вдаль. Она думала о том, что и не могла себе представить, по какой причине Джек не вернулся домой. Сотворить подобное её фантазия просто не могла. Значит, никогда не стоит предполагать, жить догадками. Мы проживаем лишь одну жизнь и нужно точно знать, что послужило виной тому или иному обстоятельству и только тогда, принимать жизненно важные решения.
Облака окрасились ещё более яркими тонами; счет времени прекратился. Сегодняшний день стал особенным: Хелена с благодарностью провожала его на краю океана.
В доме уже волновались. Митч вывел из конюшни лошадь, закрепляя седло.
Энди стояла рядом. Она поглядывала вперед, на дорогу, по которой вот — вот должна была вернуться Хелена, но автомобиль всё не появлялся и, совершенно не понимая причины, было решено отправиться на её поиски.
— Поеду ей навстречу. Может быть что-то с машиной? Наверно, что-то случилось. 
Энди махнула ему рукой вслед,  наконец, освободив волосы от косынки. 
Ссоры и недосказанность  остались в прошлом. Энди твердо решила, что жизнь слишком дорогая штука, чтобы тратить её на это, а ещё, она попыталась однажды представить себя на месте Хелены, вдруг расценив её поступок, как нечто приближенное к подвигу. Этот поступок заслуживал чего-то большего, чем уважения. В доме, о котором она когда-то и не догадывалась, теперь так  тепло и уютно. Другого такого места нет, сколько не ищи. Рядом человек, которого сердце любит бесконечно сильно. Судьба его вернула, подарила ещё раз и это — ценный подарок. Променяв городскую жизнь на эту, Энди перестала думать, что холодные стены  квартиры могут заменить домашний очаг и стать их хранителями.
Она улыбнулась, влюбляясь в собственную судьбу, сегодняшний вечер, завтрашний день. Отдавая дань за то, что уже пережила и за то, что ещё предстоит пережить. За новости, которые уже известны и ещё будут озвучены чьими — то голосами.
Как-то однажды, открыв тетрадь Лоры, Энди тоже сделала  там  короткую запись: «Я готова потратить всю свою жизнь, чтобы доказывать в ней присутствие любви. Всё начинается именно с неё, всё ею и заканчивается. Потом снова и снова. И так до бесконечности. Только поглощённые любовью будут жить вечно…»
Излагая эти строки на листке, она знала, что когда — то их прочтут, но уже не боялась писать то, что живет внутри. Она научилась быть откровенной. Это просто, если нечего скрывать. Для этого нужно, лишь однажды, высказать всю правду, которая, возможно, звучит не красиво и причиняет огорчение. Результат окажется незамедлительным и прекрасным. Это как рецепт, которого стоит придерживаться.
Митч искал Хелену не долго. Он застал её, всё ещё сидящей у машины, на земле. Хелена улыбнулась, вытерев слезы.  Её улыбка светилась. Такого не было слишком давно.
— Не зря Джек называл тебя "пропажей".
— Сегодня меня все называют "пропажей". Теперь вот, ты.
— Дома ещё два человека придерживаются того же мнения.
Она засмеялась.
— Машина в полном порядке.  Я здесь остановилась специально. Прости, что не предупредила.
Хелена решила поделиться новостью  по возвращению в дом, собрав всех вместе. В её голове одна мысль сменяла другую. Боль и радость, плюсы и минусы, всё смешалось. Она думала и о том, как точно Джек угадал её поступок с письмом. Неужели она настолько предсказуема?
— Митч, скажи, если я получу в городе письмо. Где я его прочту? Предположим, что письмо важное.
Митч не заставил себя долго ждать.
— Письмо? Ты? Думаю,  остановишь машину где-нибудь посреди дороги, и уединившись прочтешь. Ты не дотерпишь до дома. Это факт.
Он договорил до конца, изменившись в лице.
— Ты, что,  здесь поэтому?
Хелена кивнула.
— Я получила письмо от Джека.  Ты можешь поверить в это?
Митч спрыгнул с лошади, внимательнее приглядевшись к собеседнице.
— Я не плачу. Точнее уже не плачу. Не смотри так. Просто, сегодня я узнала, что моя жизнь ещё не окончена, а моя любовь всё еще имеет продолжение, очень далеко отсюда, но чувства живы. Это как звонок по телефону, на который могут ответить на том конце, а могут и не поднять трубку. Мой «звонок» не остался не отвеченным. Сейчас мне кажется, что с тех пор как пропал Джек, в моей жизни кто-то выключил звук и спрятал все краски, а сегодня всё вернули на свои места.
Уже спустя несколько минут, они сидели рядом, опять читая тоже письмо. Солнце тонуло в холодных волнах. Ветер всё так же метался на просторе, бился о скалы, срываясь с обрыва, падал в воду. Потом, словно веселый ребенок, резвился  на пустынном берегу, поднимая песок вверх.
Оба так сильно увлеклись обсуждением новой темы, что не сразу услышали, как Энди подъехала к ним верхом на белой кобыле Медлен, недоумевающе разглядывая собеседников.
— Это же  немыслимо!  Мистер Митчелл беспрестанно выходит на дорогу, а я решила уже, что наверняка произошло что-то слишком ужасное. Вы что, просто болтаете? Здесь? Может быть, поделитесь со мной о чем?
— Энди, ты точно не угадаешь, что случилось?
— И что же? Надеюсь, что-то хорошее?
Митч обнял её, поцеловав в лоб.
— Сегодня пришло письмо от Джека. Он жив.
Энди хотелось в силу своего характера запрыгать на месте от радости, но она лишь испуганно смотрела на Хелену.
Спустя несколько минут все трое обернулись. По дороге ехал велосипедист. Это был отец Хелены. Следом бежал Эрнест, высунув язык так сильно, что казалось вот- вот на него наступит. Старик перестал крутить педали, затормозив ногами о землю. Он с удивлением разглядывая знакомую компанию.
— Ужасно. У меня такое чувство, что не я ехал на велосипеде, а наоборот.
Он спрыгнул с велосипеда, вытянув руку вперед.
— Подождите. Дайте отдышаться.  Это какой-то кошмар. Одного не могу понять, кто здесь, посреди дороги, в этот поздний час мог сказать вам что-то настолько хорошее, что вы все просто светитесь в сумерках от счастья? Могли бы порадоваться дома?
Хелена сделала несколько шагов на встречу к отцу, держа в руке письмо.
— Велосипед -  это целый подвиг.
— О-о, да. Особенно если взять во внимание мой возраст. Ждать ещё, мне было не по силам. Что это за конверт? Письмо? От кого, Хелена?
— Помнишь,  я сказала тебе однажды, что у каждого из нас есть самое заветное желание и только ему суждено обязательно сбыться?  И что за это желание я готова отдать жизнь?
— Да, конечно помню. Мы тогда говорили о Джеке.
— Моей мечте пришло время сбыться. Плата за мечту — восемь лет.
Хелена протянула, трепещущийся на ветру, лист бумаги.
— Это письмо прислал Джек. Он жив и может вернуться домой. Ведь он и есть, моя заветная мечта.
Эрнест влез на переднее сидение пикапа, и, заждавшись возвращения домой, громко несколько раз гавкнул.
 
                                             
 
 
***
 
 
 
«Эту странную привычку, записывать всё в тетрадь, начала Лора. Она нам никогда об этом не говорила, но мы все знали, что она это делает по вечерам на кухне. Мы даже не подозревали, насколько это однажды пригодится в жизни. И даже в самые откровенные моменты нашего общения, Лора не открыла никому из нас этой тайны. Почему? Возможно, она просто хотела сделать всем нам сюрприз. Возможно, так сильно любила нас и всё, что с нами связано, что ей было важно переживать эти события вновь и вновь, лишь только откроется одна из  страниц. Что ж, спасибо ей за это. Есть то, о чем мы бы не знали, не заглянув в её  записи. Я благодарю её за радость из моего детства. За уют, заботу и за всё то, что она подарила нам. Я бесконечно признательна и дядюшке. Он так точно мог предвидеть мою очередную выходку, что успевал подготовить к ней Лору и даже бабушку. Однажды, он сказал мне, что богатство и всё остальное, лишь оболочка, под которой мы скрываем самое ценное — нашу душу. Если убрать оболочку, под ней может  не оказаться ничего вовсе. А возможно, наоборот. Человек живет без этой оболочки всего несколько мгновений на свете. В момент рождения, до первых слез, первого движения. Такой же момент истины настает и перед смертью. Оболочка исчезает. Мы становимся теми, кто мы есть.  Слова дядюшки навсегда остались в моей памяти. Они звучали в моих мыслях всякий раз, когда я пыталась совершить  необдуманный поступок. Он даже не представлял тогда, какой ценный подарок дарит своей Хелене! Я не устану его благодарить. И важно, я буду помнить эти слова вечно. Мне досталась странная судьба. Она яркая, интересная, была даже запутанной на столько, что казалось, можно заблудиться в ней, как в бесконечном лабиринте. Но мне посчастливилось найти выход. Так думала бабушка, когда писала мне свое удивительное последнее письмо; так думал и мой отец, рассказывая свою историю. Я смогла расставить точки и запятые правильно, в нужных местах.  Я и сейчас пытаюсь это делать. Ведь каждый день, что я проживаю, становится страницей моей жизни. Когда сгущаются за окном краски, прячется за горизонт солнце, точка поставлена. Я оглядываюсь назад и думаю, что сегодня я совершила? Зачем сделала так, а не иначе? Многое уже не изменить. А может быть это лишь отговорка? Наверное, моя бабушка тоже была убеждена, отдавая письмо нотариусу, что любую ошибку можно исправить, важно  только захотеть. Она тогда ошибалась, сама того не ведая. Всё же истина осталась неизменной. Джека послала мне судьба. Я знаю, что даже если бы мой отец не привез меня в этот дом со странной просьбой, жизнь обязательно бы подкинула нам с Джеком шанс встретиться. Возможно, он задел бы меня плечом в переходе метро? Или я наступила бы ему на ногу в толпе большого мегаполиса? Как бы ни называлась наша встреча, она была бы для меня по-прежнему самой неповторимой, важной. Я дорожила бы ею, не смотря на простоту. Вновь благодарю всех людей, появившихся на моем жизненном пути за то, что они сделали его таким, какой он есть. Я знаю, что моя история не окончена. Получив письмо Джека, я стала думать, что же мне ответить на вопросы близких? Ведь они ждали моего решения.  Мне предстоял ещё один, не менее сложный момент: я должна встретиться с самым любимым моим человеком и, возможно, сразу даже не узнаю его. Что может быть хуже? Такая боль, как моя, невидима. Её нельзя оттолкнуть, оставить  за тяжелой дверью. Она появляется рядом, когда мы этого совсем не ждем, но и радость делает то же самое порой. Что же, буду верить, что они когда-нибудь подружатся и станут навещать меня с завидной периодичностью.
   Энди и Митч решили отложить свою помолвку до того момента, пока в дом не вернется Джек. Ведь если быть откровенными, с него-то всё и началось. Пусть будет так. Я в свою очередь сообщила им, что ответное письмо Джеку писать не стану. Я много раз хотела совершить нечто такое, что будет выбиваться из рутины привычных событий. Письмо – это слишком просто.  Ещё я всегда помнила одно обещание, которое Джек так и не смог выполнить. Он часто говорил мне, что сделает всё, чтобы я очутилась рядом с ним там, куда так отчаянно уводила его все эти годы мечта.
   Я отправилась к Джеку. Я не думала тогда, предвидит он мой поступок или нет?  Мне помог осуществить задуманное Питер.
   Дорога к станции длилась несколько дней, с тех пор, как я покинула дом. Вертолет преодолевал эти бесконечные дюны холодной пустыни легко. В звуке, что наполнял салон, было что-то особенное. Он сопровождал нас весь полет, предвещая встречу, которую сложно назвать долгожданной. Это, как встреча с самим собой; как билет, который обычно хочет купить любой из нас, желая вернуться в самые сокровенные уголки своего прошлого. Моё прошлое связано лишь с Джеком: если я думаю о детстве, то он в нем; если я вспоминаю свою юность, то, конечно же, она без него не обходится. Он ненавязчиво живет со мной всё это время, так близко, что уже сложно понять, где начинается и где заканчивается  личное пространство. А что, если он и есть, то самое пространство, и без него не сложилась бы моя судьба? Думаю, без этого человека мои воспоминания не были бы столь красивыми и нежными.
От размышлений меня периодически отвлекал голос Питера. Он сидел напротив, всё это время, наблюдая за мной. В его глазах можно было без труда прочесть  радость за нас, но  и волнения у него было не меньше. Он тоже о чем-то думал. Такое не встретишь каждый день.  И подобная история, что происходит с его лучшим другом, больше напоминает сказку, выдумку, нежели реальность. Он  протянул мне свою руку, словно в знак поддержки и спросил: «Ты волнуешься?!» Я ответила, что волнуюсь, но больше всего боюсь, чтобы Джек никуда  не исчез снова. А Питер засмеялся: «Это исключено! Отсюда просто так никуда не деться. Джек здесь. Он может быть только в двух местах! Либо здесь, либо возле тебя! Эти восемь лет разлуки, они какие-то неправильные! Так не должно было быть! Джек, конечно, не ждет тебя сегодня! Но поверь, нельзя потеряться на краю света! Дальше бежать уже некуда. Только если обратно к тебе?!»
Я часто смотрела в иллюминатор. Высота, на которой летел вертолет, позволяла окинуть взглядом территорию вряд ли вообразимую фантазией. Такой бесконечности я точно ещё не видела. Даже там, у себя дома, на краю самого высокого обрыва, перед простирающимся океаном, я слабо себе представляла, во что так сильно влюблен Джек. Кто отнимает у него массу мыслей и эмоций? Я наконец-то увидела и ощутила, с кем так долго, я делила любимого человека? Сейчас я смотрю своими глазами на этот простор совершенно без ревности. Соглашаюсь. Уступаю право этой суровой красоте быть первой, в списке возлюбленных. Она заслуживает самых высоких чувств, это больше чем воображение. То, что я вижу, невозможно ощутить за один раз и, кажется теперь, я стала понимать Джека ещё более хорошо. Он не убегал от меня, не терялся здесь в поиске укрытия. Нет. Просто очень давно, ещё будучи мальчишкой, он оказался заворожен красотой этих мест. Он впустил в своё сердце холодную бесконечность, усыпанную снегом и покрытую льдом. От этого, он становился лишь сильнее. Его душа и чувства  приобретали стойкость. Он обладает огромный душевным пространством, в котором живет бесконечное количество чувств. Если бы не эти места, его душа была бы обычной, маленькой, скованной стенами города и дома. В ней всё было бы обыденно и не хватало бы места такому большому сердцу.
Вертолет заметно наклонился, потом выровнялся и снова сделал крен. Белая земля стала видна ещё лучше. Питер перекинулся парой слов с летчиком, потом вернулся на место и посмотрел на  меня оживленным взглядом.
«Мы на месте! Ещё несколько минут и приземление!»
Внутри всё задрожало, но отступать было уже поздно.  Я сжимала пальцы рук, понимая, что они совсем холодные. Мотор начал издавать, чуточку отличные от прежнего, звуки, и, замерев на месте, вертолет стал снижаться. Белая «пыль» клубами, с завихрениями, поднялась вверх, полностью преградив возможность осмотреться. Двигатель выключился, и лопасти медленно принялись крутиться вокруг, но уже не так сильно и не так быстро. Воздух постепенно становился прозрачным, на солнце заблестел снег. Этот воздух и, правда,  другой.  Странное ощущение возникло внутри. Страх пропал. Тело уже не дрожало от волнения. Я увидела вдалеке несколько вагончиков станции. К вертолету бежал огромный полярный пес. Во взглядах людей было что-то новое, другое. Здесь совсем другие отношения. Здесь ценят тепло, каждое слово, ведь оно на вес золота. Здесь даже солнце светит иначе. В эти места нельзя не влюбиться. 
Питер снова показался в проеме люка. Он позвал меня жестом руки, и, спустя несколько мгновений, я уже стояла на земле. Точнее на снегу.
Всё тот же пес игриво махал хвостом. Он прикоснулся к моим пальцам своим большим холодным носом, вокруг которого намерз иней.
Кажется, здесь все знали, что за важный груз прибывает с этим рейсом, кроме Джека. Его нигде не было. Я с трепетом внутри,  осмотрелась.
— Нет, нет. Не ищи. Он не знает, что ты прилетела. Я же сказал — это сюрприз!
Питер был таким, каким я помнила его всегда,  и не собирался меняться. Он — это наше с Джеком прошлое,  наше  детство. То лучшее, что осталось за гранью реальности, светлое прошлое, не тронутое печалью и неприятностями.
Кожа на лице мгновенно ощутила непривычный холод и покалывание, словно впивались тысячи иголочек. Но мне это было неважно, и  я вновь обратилась к Питеру: «Он точно здесь?» Тот улыбнулся и внезапно закричал, что есть силы: «Эй, Джек, сколько можно ждать?! Ты что не слышал  вертолет?!»
Мой провожатый указал рукой на один из вагончиков.
«Он там!», — подсказал мне Питер, и на его лице расплылась безгранично блаженная улыбка.
Я нерешительно сделала несколько шагов, но когда дверь в вагончике открылась, я остановилась и почувствовала, как сковало все мышцы. Прежде ничто так сильно не действовало на мое подсознание.  Я была готова поспорить с кем угодно, что познала много в жизни, но выходит я ошибалась. То, что мне пришлось испытать при встрече с Джеком на станции, я  заранее не знала.  Я была в ожидании, и даже замерзшие слезы на глазах не могли ни что изменить. Я внимательно смотрела, как потихоньку нВ дверном проему, обросшим инеем по краям вырисовываются очертания того самого дорого силуэта, который раньше мне удавалось узнать безошибочно в огромной толпе. Джек и, правда, изменился. А впрочем, что я такое говорю? Ведь только он всегда выходит в дверь, оглядывается вокруг и лишь потом закрывает её за собой. Я смотрела на него, понимая, что нет ничего лучшего, чем знать и уметь угадать следующий жест  любимого человека. Я видела, как он удивлен и в то же время, в его глазах промелькнула догадка. Он слегка улыбнулся, ведь так могла  поступить только я. Потом  он снова стал серьезным и пошел ко мне на встречу. Мы остановились рядом, я почувствовала его дыхание. Это ни с чем не сравнить. Я почувствовала, что он дышит, значит, живет, а значит, вместе с ним живу и я тоже. Только сейчас, я поняла, мы продолжаем жить! Я смотрела в глаза Джека, и мне хотелось так много сказать, но минуты шли, а  мы просто молчали, оставаясь неподвижными. Я ждала, что он что-то скажет первым и это будет что-то неординарное, не просто слова,  а пожалуй, итог нашей с ним истории. Джек обнял меня, прижав к себе так сильно и так нежно, что я даже не берусь описать это, а потом тихо произнес: «Как ты думаешь, о чем в первую очередь подумают люди, вспомнив нас?" Я задумалась.  Мне стало важно, о чем же подумают те, кто захотят о нас вспомнить? С чем мы будем ассоциироваться в их воображении? Не уверена, что сейчас не ошибаюсь, но всё же осмелюсь предположить, что вся наша с Джеком жизнь напомнит кому-то борьбу...  Она и правда, похожа на сражение. Мы старались справиться с преградами, сложностями и казалось, не решающимися задачами. Мы тратили на это всё свое время, день за днем. Важно, слишком важно помнить, что борьба дает силы жить, двигаться дальше, делать выводы. Победить несомненно важно, но ещё важнее доказать всем, что ты не просто так жил все эти годы, смиренно оставаясь наблюдателем. Мы должны учиться на своих ошибках, ради самих себя. И пусть ран после схватки не счесть, вспомнившие о нас люди твердо будут верить, что мы не напрасно боролись. Мы жили, не смотря ни на что. Были самими собой, не играли роли и не обманывали. Мы те, кто мы есть, и это прекрасно! Не важно, когда человек понимает, что ошибся с выбором своей дороги. Главное, чтобы он понял, что заблуждается. Необходимо вовремя сбросить с себя ошибочную маску, стать собой. А если не получается, то можно воспользоваться последним шансом, и сбежать к себе. Это значит, наконец, обрести себя. Стать собой, индивидуальным, неповторимым, единственным. Это увидят все, и все признают, ты был откровенен с ними.
Что ж, надеюсь, у нас это получилось!»