Незаконченный роман

 

 

 

 
Ирина припарковала глянцевый черный «Бентли» возле небольшого филиала государственного университета. На полупустой студенческой стоянке среди нескольких хорошо потрепанных жизнью иномарок он привлек не меньше внимания, чем заимел бы космический корабль, появись он тут. Подобных автомобилей большинство местных жителей в своей жизни не видали и разу, впрочем как и подобных женщин. И сама персона, и причины ее появления в маленьком ни чем не примечательном городке сразу же вызвали уйму толков среди местных жителей. Никто из здешних не был знаком с Ириной и не слышал о ней ни единого слова, отчего причина ее таинственного появления стала занимательной загадкой и самой обсуждаемой темой в городе. Эта роскошная женщина находилась в разительном контрасте с тусклой местностью и людьми, такими же непримечательными, как и все вокруг. Не заметить ее, встретив на улице, все равно что не заметить пробегающего мимо динозавра. Человек из другого времени меньше бы бросился в глаза местным жителям чем Ирина. Горожане терялись в догадках, что могло привести в их скромный городок столь необычную персону.
 Ирина толкнула дверь и одновременно опустила на асфальт обе черные лаковые туфли, блестящие на солнце подстатьи своему любимчику – «Бентли», с которым она никогда не расставалась.  Ирина медленно шествовала по узкой улице по каким–то, только ей известным делам. Вся в черном, но не траурном, не повседневном. Какой–то особенный черный обволакивал идеальную фигуру, до того яркий, что ударял в глаза и слепил, как даже снегу в разгар зимы не под силу. Тонкое платье точно обрисовывало все изгибы совершенного тела, а в определенных местах ажурные резинки создавали волнующий рельеф на платье, выдавая легкие и прозрачные, почти призрачные чулки. Тончайший иранский шелк обтягивал стройные длинные ноги, придавая им приятный светло–бежевый оттенок близкий к цвету слоновой кости. Искусный, слегка небрежный, пучок густых черных волос на самой макушке удлинял и без того высокую фигуру. Непропорционально большие и черные, как смоль, глаза загадочно скрывались под огромными слегка затемненными очками. Безупречная осанка, тонкая лебединая шея, и шпильки в десять сантиметров делали ее схожей с натянутой струной, а чрезмерно поднятый подбородок прибавлял к этому портрету дерзкое высокомерие, свойственное каждому ее взгляду, каждому жесту, каждому слову. Местные диву давались, как эта заносчивая фифочка не шлепнется в лужу, до неба задирая нос. Но весь ее вид словно говорил: «Она не спотыкается. Нет. Никогда».
Ирина двинулась в сторону входа в единственный корпус университета, уверенно ступая по неровному тротуару, сплошь в трещинах и выбоинах, слегка раскачивая узкими, но приятно округлыми бедрами. Уже третий день подряд она посещала местный университет. Студенты побаивались ее, предполагая, что Ирина новый преподаватель,  а преподаватели в свою очередь забеспокоились, подозревая в ней высокопоставленного проверяющего. Периодически таинственная незнакомка заговаривала со студентками, к концу разговора обычно раздражаясь, тыкала в девушек длинными костлявыми пальцами и ехидно бросала язвительный комментарий касательно недостатков их внешности или речи, словно мстя им за свой неоправданный интерес. Уже почти потеряв надежду найти здесь то, зачем она приехала в этот отсталый, нетронутый прогрессом, город, Ирина прогуливалась по длинным коридорам университета, упорно продолжая всматриваться в лица студенток.
Позабытый, пробирающий до дрожи звук старого звонка заставил Ирину поежиться. Все студенты в мгновение ока исчезли, скрепя и хлопая ветхими дверями аудиторий. Длинный коридор опустел. Ирина тихонько выругалась и пообещала себе завтра же уехать, как бы ни закончились ее поиски. Скука медленно, но верно загрызала насмерть, подобно сытому, но свирепому псу, что жадно обгладывает кости своей жертвы, с трудом заталкивая плоть в переполненный желудок. Из развлечений здесь только бестолковый телевизор и несколько предусмотрительно закачанных в I–Pad книг. Еще чуть–чуть и она научиться вязать. Желание поскорее проститься с городом подогревали ужасные дороги и полное отсутствие цивилизации. В гостинице даже люкс был настолько убогим, что большинство иностранцев не смогли бы заснуть от страха, что во сне им вырежут почки. Ирина уже вытащила из сумочки планшет, чтобы проглотить очередную книгу, как к расписанию подбежала запыхавшаяся худосочная девочка, которая явно опоздала на пару. Девочка мазнула взглядом по расписанию и заспешила в нужную сторону.
– Стой! – громким металлическим голосом бросила вдогонку Ирина, словно разрезая стальным ножом тишину опустевшего коридора.
Девчонка резко обернулась и замерла на месте, завороженная зрелищем, что открылось ее глазам. Высокая, элегантная женщина, словно сошедшая с обложки «Voque», медленными уверенными шагами двигалась ей навстречу. Высокие каблуки, не спеша, отбивали ритм какого–то неизвестного танца, а обветшалые половые доски подпевали в такт волшебной мелодии, тихонько  поскрипывая.
– Опоздала? – спокойным, но по–прежнему ледяным голосом спросила Ирина, снимая неспешным движением большие квадратные очки.
Девочка поежилась. В десятках фильмов, что ей доводилось смотреть, этот жест использовали эффектные, волевые и опасные дамы. Ни разу упомянутый жест не предвещал ничего хорошего. Она, молча, надеялась, что жизнь не всегда похожа на фильм, хотя обычно ее надежды были прямо противоположны, как и большинства девушек ее возраста. Девочка растерянно кивнула после небольшой паузы.
– Зачем же злить преподавателя, врываясь в середине лекции? – тихо произнесла Ирина, улыбаясь улыбкой, значение которой нарушительница дисциплины понять не смогла.
Студентка вначале хотела возразить, что преподаватель совсем не разозлиться, потому как сам частенько грешит тем же, и вдруг сообразила, что от волнения не может произнести ни слова.  Девочка продолжала молчать, уставившись  на загадочную женщину, и про себя гадала кто же она такая.
– Раз уж ты так досадно опоздала, может быть, составишь мне компанию за обедом? До следующей пары времени еще много, – предложила Ирина, доброжелательно улыбаясь, но несмотря на широкую улыбку ее предложение слишком походило на приказ, – Меня зовут Ирина Раевич.
– Вероника Журавлева, – последовал медленный неуверенный ответ, словно девочка усомнилась в собственном имени.
– Будем дружить, – с неожиданным теплом быстро выговорила Раевич, будто стараясь ускорить дальнейший темп событий, и растянула алые губы в добродушной улыбке, дружелюбно протягивая тонкую руку.
Вероника кивнула, уставив на Ирину округленные глаза, и несмело подала ей свою мягкую загорелую кисть и изумленно взглянула на соединенные ладони. Странно. Никогда она не считала свою кожу темной, но на фоне неестественной бледности новоявленной подруги, Вероника казалась не меньше, чем смуглой. Ирина предложила следовать за ней и как бы Вероника ни хотела отказаться от нежданного приглашения, пошла, сама не понимая, по какой причине она безвольно согласилась делать то, чего ей совсем не хотелось. Еще сильнее Веронике захотелось бежать прочь от незнакомки, когда перед глазами предстал красавчик «Бентли». Не узнав марку по значку, Вероника на глаз прикинула стоимость автомобиля, теперь ей всерьез стало страшно. Ехать куда бы то ни было с этой женщиной было очевидным безрассудством. И хотя внутри все боязливо сжималось, Вероника покорно села в авто, мысленно продолжая перебирать версии, кто эта женщина и что ей нужно. Шины взвизгнули от крутого разворота, и машина резко рванула вперед, моментально развивая скорость сверх ограничений. По дороге Вероника всматривалась в детали салона с внимательностью археолога к новым находкам. В конце концов, страх сменился любопытством, и Вероника стала с жадностью разглядывать все вокруг, словно перед ней был другой мир, и дверь в него отворилась ненадолго.
 Автомобиль притормозил у лучшего в городе ресторана, но к сожалению это не означало ни роскоши интерьера, ни изысканности кухни. Ирина заказала несколько легких блюд и, не желая мириться с низким уровнем обслуживания, сделала особые уточнения официанту. Тот совершенно не хотел делать для гостьи никаких исключений, но послушно согласился все исполнить, не понимая оснований своей услужливости. Кто–то мог бы предположить, что он был настолько очарован необыкновенной красотой и изысканностью Ирины, что готов был исполнить любое ее желание. Невозможно, очарование не могло стать причиной. Между жалким щупленьким официантом и утонченной шикарной женщиной лежала такая пропасть, что ее величественная красота не могла возбудить в нем никаких желаний. Ее красота внушала ему страх.
– Так сколько тебе лет? – спросила Ирина так, словно уже задавала ей этот вопрос раньше, делая вид, будто беседа давно начата.
– Девятнадцать, – оттараторила Вероника, запивая волнение водой.
– Оканчиваешь первый курс?
Вероника кивнула. Ирина рассматривала девочку с жадным любопытством, дотошностью педанта если хотите.  Длинная тугая коса спускалась до самого пояса, отражая каждый лучик света, что проникал сквозь окна. Такое не встретишь  на подиумах Москвы. Естественная непорочная красота. Сила, здоровье, чистота, но никакого глянца. Это ничего, Москва придаст ее лоска. Круглое лицо, едва намеченные скулы, тонкие губы, прямой нос, не маленький, но и настолько большой, чтобы уродовать – черты лица скорее назовешь приятными, чем красивыми, но большие, широко распахнутые глаза, как у маленького испуганного зверька, заставляли запомнить это лицо.
 Чередой вопросов Ирина постепенно втянула Веронику в спокойную, практически дружескую, беседу, предлагая, а, в сущности, вынуждая (чего, конечно, Вероника не могла заметить) ее говорить о себе.  Наивная натура девочки легко поддавалась на хитрые уловки – слова не успевали слетать с языка, словно предатели, выдавали секреты один за другим. Вероника и опомниться не успела, как незнакомка знала о ней все, что хотела.  Черные глаза смотрели ласково и больше не устрашали непостижимой глубиной и проницательностью. Иногда Вероника оглядывалась на свой рассказ, удивляясь невольной откровенности, которая отнюдь ей не свойственна, но тут же отбрасывала эти мысли в сторону. Ирина внимательно слушала и одобрительно улыбалась. С каждой минутой страх Вероники становился все меньше и меньше, а потом и совсем исчез. Оказалось, что девочка не только очень наивна и доверчива, но и в крайней степени одинока. Это существенно облегчало задачу  Ирины. Она добилась расположения Вероники в считанные минуты. Конечно, Раевич привыкла оказывать на людей желаемое влияние, но скорость, с которой она покорила Веронику, польстила даже ее самонадеянной натуре. Вероника оказалась доверчивее трехлетнего малыша, который верит в Деда Мороза. Она так быстро открылась одной лишь улыбке Ирины, как будто ее никто никогда не обманывал. Вероника с радостью рассказывала все, что Ирина хотела знать. Стало ясно: девочке не хватает друга. Несколько лет назад с ней произошла трагедия, которая превратила ее в замкнутую одиночку.  В автокатастрофе погибла вся семья Вероники, оставив ее одну во всем белом свете.  Бедной девочке не с кем было разделить свое горе, оно досталось ей все целиком. Бедняжка долго пила из своей горькой чаши, пока не показалось дно. И тут Вероника обнаружила, что и радость делить больше не с кем. Так, весь мир стал принадлежать ей одной. Утро, день, вечер, ночь – стали ее безраздельно, но как бы ей хотелось с кем–нибудь их разделить.
О несчастном случае Ирина услышала к десерту. Уж слишком это терзало душу девочки. Наивный взгляд ясных карих глаз, искренняя улыбка, бедность, живой ум, – с секундой Ирина все больше убеждалась, что нашла то, что искала. А узнав, что Вероника к тому же круглая сирота, приняла окончательное решение.
– Полагаю, что девушке твоего ума должно быть довольно скучно в этих местах.  Тебе бы хотелось провести летние каникулы в Москве? – начала Ирина с фальшивой сердечностью в голосе, – Ты могла бы поработать моим помощником, познакомиться с модой, побывать на светских мероприятиях. Столичная жизнь куда интереснее здешней, – Ирина хищно смотрела в округленные глаза Вероники, понимая, что та проглотила наживку.
– В Москве? – нетвердо переспросила Вероника, сомневаясь, что все поняла правильно, – Все лето? С Вами?
– С тобой, – поправила Ирина, – говори мне ты, – попросила она, дружески  положив тонкую белую руку на запястье девочки.
Вероника без проблем получала разрешение декана сдать экзамены досрочно. Не прошло и месяца, как Вероника, упаковав свой маленький чемоданчик, счастливой птичкой упорхнула в столицу.
 
 
Ирина владела известным модным домом, расположенным в самом сердце столицы. Назначив Веронику своим помощником, повсюду таскала ее за собой и, к непомерному удивлению девочки, поселила ее в собственной квартире.  Вопреки ожиданиям Вероники, что целыми днями она будет изнурительно работать, а по вечерам одиноко прогуливаться по просторным улицам столицы, все сложилась несколько иначе. Вероника не выполняла никакой тяжелой или сложной работы,  лишь изредка подавала разные вещи, раскладывала бумаги, делала пометки в блокноте Раевич. Время от времени девочка задавалась вопросом: «Неужели она пригласила меня для этой чепухи?» Не особо много мыслей уделяя поиску ответа, Вероника приходила к выводу, что Ирина просто–напросто очень добра по натуре, а она для нее что–то вроде благотворительности. Вероника постоянно находилась рядом с Раевич, невольно подслушивая ее беседы с бесчисленным количеством людей. И хотя она не понимала и половины слов, скользящих мимо ее ушей, кое–что стало для нее совершенно очевидно и не вызывало  никаких сомнений: Ирина –  акула столичного бизнеса.
 
 
– Ирина! Ирина! – догоняя хозяйку мероприятия, вопила разъяренная женщина в летах дрожащим от волнения и хриплым от многолетнего курения голосом.
Вероника с непривычки слегка испугалась ее крика и попятилась за спину Ирины.
– Что опять стряслось? – ни капли не заразившись ее беспокойством, спокойно осведомилась Раевич.
– Вита! Черт бы ее побрал! Дрянь этакая! – ревела медовая блондинка лет сорока, продолжая щедро сыпать бранью.
– Ясно. Снова пила.
– Если бы пила!.. Напилась как сапожник! Что мне с ней делать? Ни накрасить, ни причесать. Танцует по гримерке, смеется – ни с какой стороны не подступиться, – стилист прикрыла широкими ладонями лицо.
– Спокойно – не нужно слез, – не столько пытаясь успокоить, сколько приказывая, сказала Ирина, как только заметила, что слезы подступили к ярко накрашенным глазам, – не будет больше Виты.
– Как это не будет? – не веря своим ушам, оторопело глядела увядающая блондинка.
– Все. Сгорела наша звездочка, – отчеканила Ирина и спешно зашагала туда, где неудержимо веселилась главная модель показа.
Виолетта беззаботно выплясывала посреди сброшенной на пол косметики и подпевала попсовой мелодии, выкрикивая в расческу слова на никуда не годном английском. Остальные модели не разделяли ее веселья. Виноградовой все сходит с рук, а вот другие мигом окажутся на улице.
– Да, ладно вам! Что такие грустные? Акуна Матата. Живи без забот! – шумела Вита, безуспешно пытаясь раззадорить остальных моделей.
– Угомонись, Вита, – брезгливо сказала одна из девушек, наблюдая, как та чуть стоит на ногах от хмеля.
– Как бы тэбэ плякат не прышлес после, – ядовито заметила темноволосая девушка с ярко выраженным испанским акцентом, но Виолетта уже слишком опьянела, чтобы замечать колкости.
– Прекратите. Кикимора не сорвет собственный показ.
– Тише, – шикнула одна из девушек.
Виолетта заливисто расхохоталась.
– Кикимора! Кикимора! Кикимора! – не унималась она, разделяя свои выкрики взрывами дикого хохота, – до чего же вы смешны, жалкие рептилии.
Вита обернулась в поисках фляжки.
– Ох! – дернулась звездочка, увидев перед собой огромные черные, как уголь, глаза, которые на миг сузились от с трудом сдерживаемой злости, но тут же равнодушно распахнулись.
– Не это ли ищешь? – Ирина  спокойно протянула ей фляжку, издевательски улыбаясь.
– Спасибо, – ликующе произнесла Виноградова, окончательно потеряв чувство реальности.
Она сделала глубокий глоток, так сильно запрокинув голову, что едва не потеряла равновесие. Ирина терпеливо и как будто бесстрастно наблюдала за вконец обнаглевшей моделью. Вероника, впечатленная  зрелищем, от греха подальше забилась в угол.
 – Я же говорила! – окликнула она остальных, встряхнув тусклыми растрепанными волосами, – Я здесь прима, – продолжала плеваться словами хамка.
Виолетта вызывающе смотрела в холодные черные глаза, наслаждаясь тем, как Раевич проглатывает очередную ее выходку.
– Пошла вон, – тихо выпалила Ирина. Глухой, но смертельный выстрел.
– Как? – нервически усмехнулась Вита, – Я же главная модель. Не будет меня  – не будет показа.
– Охрана! – звучно позвала Раевич, – Уберите это отсюда, – сухо приказала Ирина, ткнув длинным худым пальцем в плечо девушки.
Гора мускул схватила за руку полуобнаженную длинноногую девушку и потащила прочь. Вита не пыталась вырваться, почти покорно шлепала вслед за громилой босыми ступнями по мраморному полу, только все время злобно оглядывалась  и требовала охранника ослабить хватку. У нее чувствительные запястья!
– Миронова – заменишь Виноградову, – наконец прозвучала фамилии счастливицы.
Девушка вся засветилась и от радости кивнула несколько раз.
 
 
Гора мускул доставила Виту к служебному входу и теперь, молча, ожидала, пока принесут ее вещи. Не идти же девушке по улице в нижнем белье. Минут пятнадцать бесплодного ожидания прошли в тишине. Вита расстелилась на холодном полу, отчего смогла немного протрезветь. Она снова начала соображать, и, в отличие от громилы, понимала, что одежду ей никто не принесет.
– Послушай, как тебя там? – нехотя, спросила она, с отчетливым пренебрежением в голосе.
– Андрей, – безразлично ответил охранник. Он работает здесь уже три года и за это время успел привыкнуть к заносчивости моделей. Более того, он считал, что высокомерие неотъемлемая составляющая работы модели, не даром же они так высоко держат головы.
– Так вот, Андрей, – моментально сменив интонацию, начала Вита елейным голоском, поднимаясь с пола, – Мне нужна помощь. Ты же не бросишь слабую девушку в беде? Правда, не бросишь?
С каждым словом Виолетта все ближе и ближе придвигалась к, казалось бы, каменному человеку. Огромный муж, ростом два метра десять сантиметров, весь из стальных мышц, плавился как масло на солнце  под взглядом хрупкой девочки, которая едва доставала ему до плеча. Блестящие от алкоголя глаза жалобно молили о помощи и одновременно много обещали.
 «Ну! Ну! Давай же, соглашайся! Разве я не хороша?»
Виноградова вертелась перед ним и так и этак, кривляясь не хуже самой Диты Фон Тиз, но гора мускул героически сражалась с искушением.
«Чертова скала! – совсем ошалела Вита, но мимика и жесты оставались покладистыми и угодливыми, ни чем не выдавая бушующую внутри бурю, –  Не уж то тебе так дорога твоя собачья работенка? Ладно. Ладно. Уговорил, хитрюга. Ну за такое и умереть не жалко! Хорошо запомни этот день. Потому что будешь вспоминать его до конца дней своих, пес паршивый».
Вита приспустила бретели лифа, полностью открыв похотливым глазищам округлую высокую грудь. От вожделения парень раскрыл широкий рот, из которого обильно потекла слюна, натурально собачья пасть в жару. Вита едва справилась с рвотным рефлексом. Стараясь не упустить момент, звездулька бросилась к нему на шею и тут же почувствовала жесткое прикосновение мясистых ручищ на своей талии, а затем ниже, потом снова выше и снова ниже… Она оттолкнула его изо всех сил, и, вопреки своим желаниям, он выпустил ее из жарких мокрых объятий. В сущности, он был не плохой парень, не слишком умен и воспитан, но в его деле этого и не нужно.
– Принеси мне платье и туфли, будь хорошим мальчиком, – шепнула Вита в огромное ухо, стоя на цыпочках, и одарила громилу ослепительной улыбкой, которая, как ему показалось, сулила неземные ласки.
 
 
– Ну и вкус же у этого кретина! Наверняка, при приеме на работу у них проверяют отсутствие мозгов. Я выгляжу как голубой попугайчик. Вот так зрелище! – Вита с отвращением рассматривала пестрое отражение в зеркале, –  Голубое платье и оранжевые туфли!
 Длинное платье со шлейфом в полметра вдобавок к десятку других достоинств оказалось к тому же на два размера велико и висело мешком, зато оранжевые туфли беспощадно сжимали со всех сторон. Облако голубых пайеток пускало вокруг тысячи солнечных зайчиков, разбегающихся при каждом движении.
– Как же мне незаметно попасть в зал, если я свечусь как новогодняя елка?
 
 
– Артур!
– Да, дорогая, – обернулся высокий блондин, ослепительно улыбаясь до тех пор пока не разглядел туалет девушки.
– Артур, дорогой, мне нужна твоя помощь. Любимый, ты мне поможешь, правда? – Виноградова молитвенно сложила руки перед грудью.
Молодой человек с карикатурной торжественностью положил руку на сердце, сопроводив этот жест насмешливой улыбкой, и деланным серьезным тоном произнес:
– Клянусь! Клянусь! Клянусь! В следующий раз обязательно, – сделал многозначительную паузу, подчеркивая интонацией последнее слово, и добавил: – помогу тебе выбрать наряд.
– Да, это ужасно, не обращай внимание…
– Как же мне не обращать внимания, дорогая,– прервал Артур, – Если ты ослепляешь своей красотой, – закончил блондин, театрально жмурясь и одной рукой прикрываясь, словно от солнца, а другой указывая на шныряющих по полу солнечных зайчиков.
– Любимый, я обожаю твой юмор, но сейчас умоляю – побудь капельку серьезным, – Вита состроила мрачную гримасу и тихо, но отчетливо произнесла: Раевич меня уволила.
– Теперь ясно, – широкая улыбка снова приоткрыла крупные острые зубы, – ты надела это платье, чтобы испортить ее прием.
– Хватит дурачиться! – взревела Вита и стукнула, что было сил в маленьком кулачке, по груди бессовестного ухажера, – Она меня уволила. Это по–твоему смешно?
Маленькие глазки девушки гневно сверкали и от злости сузились так, что издали выглядели прикрытыми как в полудреме.
– Нет, дорогая, это очень грустно, – не решаясь больше шутить с разъяренной фурией, смиренно ответил Артур и тут же спрятал в карман улыбку и скопировал себе на лицо ее мрачную гримасу.
– Помоги мне, милый. Без тебя мне конец, – Вита обхватила его шею руками, тем самым мешая Артуру отвести взгляд, и жалобно защебетала, уставив на него несчастные узкие глазки, уже слегка затянутые пеленой слез, – ты ведь поможешь мне, правда?
– Моя богиня, – Артур аккуратно сжал слабые руки, убрав их от своего лица, – если бы я шил платья, то просил бы тебя на коленях их демонстрировать, но заставить Раевич делать то же самое не в моих силах.
– Зато в силах Абрамова, – резко заключила Вита, разом обойдя все увертки.
– Вита, прекрати. Что за глупости бродят в твоей маленькой головке? – запротестовал Артур, крутя пальцем у ее виска, – Она не послушает Кирилла. Ни его, ни кого бы то ни было. Это же Раевич.
– Я не просила предсказывать будущее, – отрезала Вита, не собираясь сдаваться, и продолжила командным тоном: – я говорю: пойди к Абрамову и скажи ему уговорить Раевич нанять меня снова, – она сделала паузу и добавила с полувопросительной интонацией, словно ставя следующее под вопрос: – Вы же друзья.
Вита прекрасно понимала, что теперь уговорить Кирилла для него дело чести. Многие поговаривают, что Артур всего–навсего на побегушках у Абрамова, и, хотя Вита знала, что это не так, все равно не упустила шанс сыграть на его уязвимом самолюбии.
– Ладно, – нехотя согласился Артур, – я сделаю, как ты просишь. Но учти ничего не выйдет, это попусту.
– Иди, иди, – оборвала его Вита и подтолкнула в сторону, где Абрамов беседовал с товарищами по университету.
Виолетта с вялой надеждой смотрела вслед своему рыцарю, нервно ломала руки  и до крови кусала губы в прямом смысле этого слова, а в переносном – локти.
 
 
– Друг, тут такое дело, – начал Артур, косясь на солнечный зайчик на стене, – Раевич уволила Виту.
– О! – из могучей груди со свистом вылетела струю горячего воздуха.
– И она уговорила меня, чтобы я уговорил тебя, чтобы ты уговорил Раевич взять ее обратно, – выговорил наконец Артур.
– Ого! Мой друг, ты сознаешь бесполезность этого замысла?
– Конечно, сознаю. Только Вите этого не вдолбить.
– Послушай, друг. Ты можешь сколько угодно выставлять себя идиотом, удовлетворяя желания этой девки, а я пас, – Абрамов скрестил перед собой руки в знак протеста, и Виолетта, увидев этот жест, совсем сникла.
– Друг, – начал Артур, но вдруг решил осведомиться: – ты же мне друг?
Кирилл кивнул.
– Здесь загвоздка вот в чем, – продолжил он, получив подтверждение, – если я не удовлетворю это ее, пусть тупое, пусть очень тупое, желание, – выразительно говорил Артур, размахивая руками в такт своим словам, – она может отказаться впредь удовлетворять меня.
– Хорошо, друг. Я сделаю это, – Артур довольно улыбнулся, – Но к Раевич мы пойдем вместе. Пусть позабавиться с двумя идиотами.
 
 
Ирина, словно царица на троне, сидела на высоком стуле в центре гримерки и, попивая крепкий кофе, с самым безмятежным видом наблюдала за суетой вокруг. Вероника напротив не выходила из роли золушки и бегала кругами вместе со всеми, прибирая вещи, разбросанные потухшей звездой. Когда из–за ширмы показались две высокие мужские фигуры, Вероника копошилась  среди платьев, но заметив вторжение, тут же сползла на пол и застыла, уставив огромные изумленные глаза на Кирилла. В первые несколько секунд ей было невдомек, что их двое, да и про остальных она думать забыла, в фокусе был только он один.  Весь мир вокруг для нее померк, и единственным солнцем в целой вселенной была белозубая улыбка этого человека, незнакомого и прекрасного. Пока незнакомец говорил, Вероника наблюдала за движениями мускул смуглого лица, наслаждалась мелодичным голосом, ничуть не стараясь вникнуть в смысл фраз, вглядывалась в светлые серые глаза. Сколько в них тайны и волшебства! Неужели в мире есть глаза прекрасней этих?!  Роднее и желаннее. Она знает эти глаза. Нет никаких сомнений, Вероника знала эти глаза. Но откуда? Знакомство исключено. Она видит его впервые. Это точно. Но эти глаза, бездонные, волшебные… она помнила их. Видела в снах? Нет, такой сон невозможно забыть. В этих глазах все счастье мира, целая жизнь. Как будто она помнит эти глаза и прошлой жизни. Красавец повернулся к Ирине, и Веронике пришлось оторваться от бесконечных лабиринтов манящих глаз, она постепенно возвращалась в действительность.
– Ах, Ирина, ты как всегда неотразима, – шепнул Кирилл ей на ухо, облокотившись на спинку стула, а Артур в свою очередь присел на корточках у ее ног и произнес длинную цепочку замысловатых комплиментов.
Ирина с царственной улыбкой откинулась на своем троне, уронив голову на плечо Кирилла, и громко шепнула ему на ухо:
– Вы щедро льстите моей тщеславной душонке и разыскали меня здесь за полчаса до начала показа, значит вам, мальчики, что–то нужно и это что–то не может ждать и пары часов.
– Ты проницательна как всегда, – подтвердил Кирилл, понимая, что отпираться бессмысленно, да и к тому же Ирина права – время не терпит. Показ через полчаса, а Виноградовой все еще нет в гримерке.
– Чем я могу помочь? – Раевич резко развернулась в кресле, так что ее глаза оказались в нескольких сантиметрах от глаз Абрамова, и хотя она все еще улыбалась, тон ее голоса зазвучал по–деловому.
– Я слышал, ты уволила Виноградову, – выпалил он, желая поскорее с этим покончить, и медленно отодвинулся от Ирины, таким образом, сбавляя напор ее взгляда.
– Да. Она явилась на показ, мягко говоря, в нетрезвом виде.
– Ирина, при всем уважении, я хотел бы видеть именно ее на рекламной продукции. Она звезда и хорошо знает свою работу. Контракт с моей фирмой обеспечивают тебе весомую прибыль, ты не можешь не считаться с моим мнением.
– Кирилл, у каждого из нас своя работа, я в твою не вмешиваюсь и от тебя жду того же.
– Я настаиваю на возвращении Виноградовой, – упорствовал Абрамов.
– Кирилл, к чему нам спорить из–за никчемной пустышки? Не волнуйся, я заменю ее куда более достойным образчиком женской красоты. Ты же не настолько глуп, что бы разорвать со мной контракт только из–за того, что твоего друга сегодня вытолкнут из кровати. 
Несмотря на дистанцию, Кирилл с трудом удерживал напор властного взгляда. Черные глаза, полные неприкрытого превосходства, насмешливо рассматривали плохо контролируемую мимику его красивого смуглого лица.
«Благородная осанка, дерзкий взгляд, не затуманенный разочарованием, верное храброе сердце и, конечно, миллионы. Без них любые достоинства мужчины меркнут в пыли бедности и труда. Ах, Абрамов! Лет десять тому я и сама могла бы в тебя влюбиться!»
– Она того не стоит, – Раевич резко перевела взгляд на Артура, и Кирилл облегченно вздохнул, – карьера Виноградовой закончена. Сам увидишь, если ее когда и возьмут в показ, то уж точно не главной моделью. Анорексичная  фигура, впалые щеки, темные круги под глазами, сухая кожа, присмотрись – на ее лице уже проступили морщины, – это образ болезненной наркоманки. Удивлен? Да, твоя девочка не только пьет. Вита сидит на кокаине не меньше года. Пока она имела товарный вид, мне было плевать. Теперь все кончено. Европе нужен образ молодости, красоты, здоровья, она не будет смотреть на Виноградову. Ты скоро и сам не захочешь на нее смотреть.
Высокая подтянутая фигура быстро скрылась из виду в витиеватых поворотах коридора, но Вероника еще долго томно глядела в пустоту, вдыхая терпкий аромат мужского парфюма, окончательно позабыв о работе.
Ирина окинула девочку зорким, изучающим взглядом и довольно улыбнулась.
«Я знала, Абрамов, что ты меня не разочаруешь».
 
 
– Надень красное.
– Только не красное! Почему именно красное? –  взмолилась Вероника, – Броские вещи не для меня, в них я чувствую себя не в своей тарелке и выгляжу глупо. Красный притягивает внимание, все станут смотреть на меня.  Нет. Не могу. Пожалуйста, разреши мне надеть что–нибудь поскромнее. Может быть, я надену вот это розовое?
– Ты хочешь ему понравиться или нет? Мужчины любят красное. Исключений нет. Они как быки. Такие же глупые, вечно рогатые и также бросаются на красное.
– За что ты ненавидишь мужчин? – смеясь, спросила Вероника.
– С чего ты это взяла? Мне очень нравятся мужчины, особенно богатые и красивые, – рассмеялась в ответ Ирина, – Очень полезные существа, если знать как их использовать, – она многозначительно подмигнула юной собеседнице и резко перевела взгляд на женщину средних лет, которая хлопотала  над лицом девочки, – Лера, подчеркни ей глаза, но только в меру, – бросила Ирина в сторону визажиста.
– Чувствую, сегодня я буду женщиной–вамп, – глубоко вздохнув, ответила Вероника, понимая, что с Ириной бороться бесполезно.
«Пусть делает, что хочет. С чего мне спорить? Без косметики он меня вообще не заметил, может быть теперь обратит внимание на мое аляповатое лицо», – размышляла Вероника, представляя, что увидит в зеркале через несколько минут.
– Ни в коем случае! Что за глупостей ты себе навыдумывала? Женщина–вамп – не образ для девятнадцатилетней девушки, – отрезала Ирина, – Это безвкусно и вульгарно. Как тебе в голову пришло, что я могу сотворить с тобой подобное? Ты будешь шикарной. Поняла? Не вульгарной. Шикарной.
Вероника кивала.
– Волосы оставим в свободном полете, подберем только несколько верхних прядей, – сказала Ирина стилисту и снова обратилась к Веронике, – Чтобы избавить тебя от необходимости постоянно убирать волосы с глаз. Это неудобно и что еще хуже отдает неопрятностью.
– А если я ему не понравлюсь? – выплеснула накопившиеся сомнения Вероника.
Ирина тяжело выдохнула и резко опустила руки, которые лишь секунду назад изящно порхали в воздухе, вырисовывая то прическу, то платье, то просто передавали ее эмоции.
– Отбрось эти мысли подальше! У него не должно быть выбора. Уверенность в себе – главный секрет управления мужчинами и всем миром. Успокойся. Слышишь? Успокойся. Ты красива, не глупа, а слушая меня внимательно, станешь королевой в глазах любого мужчины. Верь в себя. Все ясно?
– Да.
– Вот и отлично. Лера, подними спереди волосы и больше ничего не трогай, – сказала Ирина стилисту, которая уже принялась мастерить из роскошных волос замысловатую прическу, – Грешно прятать такую красоту, – Ирина медленно провела рукой по гладкому водопаду длинных волос.
– Ты точно знаешь, что он будет там? – спросила Вероника, опять позволив сомнениям взять над собой верх.
Ирина смерила ее строгим взглядом, но тут же сменила гнев на милость, вспомнив сколько прошло времени прежде чем она сама усвоила все, чему предстоит обучить Веронику.
– Вместо того, чтобы молоть чепуху, лучше посмотри на себя, – скомандовала Ирина, удовлетворенно оглядев результат трудов старательной Леры.
Перед зеркалом стояла все та же Вероника. Только теперь губы блестели гламурным глянцем, кожа казалась нежнее иранского шелка, а щеки засияли румянцем от «Диор». Привычные кроссовки сменились изящными лодочками на высокой шпильке, простота уступила место величию. Перед зеркалом стояла все та же Вероника, но узнать ее стало почти невозможно.
«Не может быть!»
Словно страшась повредить хрупкую маску, Вероника несколько раз легонько коснулась кожи, проверяя, не изменилось ли на ощупь лицо так же сильно как на вид. Она пристально всматривалась в макияж, пытаясь под ним отыскать себя, изучала новые линии и тени своего лица. Вероника казалась себе произведением искусства, вылепленной заново или правильнее сказать нарисованной. Ее понятие макияжа всегда сводилось к тому, что она видела на лицах соседских девочек и женщин. К сожалению, макияж гораздо чаще позволяет наблюдать провальные попытки стать красивой, чем насладиться красотой.
«Видела бы мама… Я похожа на принцессу из сказки в современной адаптации, способную покорить мужчину одним взглядом, – Вероника расхаживала взад–вперед в компании прекрасного отражения, примеряя на себя образы сказочных и реальных красавиц, – Знаешь что, красотка, ты ни мало на меня не похожа. Но я без колебаний стану тобой. Ты мне нравишься куда больше, чем я сама».
Вероника довольно улыбалась девушке из зазеркалья и та заговорщицки отвечала ей тем же. «Первый этап завершен, – мысленно провозгласив тост, Ирина подняла вверх бокал мартини и залпом выпила жидкое тепло, – Изменилась снаружи – изменишься и внутри. Уже меняешься», – подумала Ирина, заметив, как расправились плечи Вероники. Она прекрасно знала, что за мысли вертятся сейчас в ее хорошенькой головке.
– Ирина, у меня нет слов! Я и не знала, что могу выглядеть не хуже Водяновой! Обещаю больше никакого розового!
– Не спеши прощаться с розовым, в свое время и он сослужит тебе добрую службу.
– Как скажешь, –  улыбка не сходила с лица  Вероника, сегодня и впредь она решила соглашаться с Ириной во всем.
– Так, – Раевич вскинула тонкую руку и, бегло взглянув на часы, резюмировала: – У тебя есть всего двадцать минут, чтобы собраться с мыслями и успокоится.
– Как? Уже двадцать пять минут восьмого. Разве начало не в семь? 
– Не волнуйся. Мы появимся вначале десятого и, поверь, ничего не пропустим. Нужно успеть заехать домой за украшениями. Чуть не забыла! Ты модель. Тебя зовут Вер`оника Росси.
– Но твои модели знают, что я всего лишь помощник. Они выставят меня на посмешище.
– Не стоит поднимать панику из–за пустоголовых вешалок. Они видели только то, что ты мне помогаешь. Я ни перед кем не отчитываюсь, кого и для чего я нанимаю. К тому же это почти правда. Скоро ты станешь моделью Вер`оникой Росси.
И без того огромные глаза Вероники еще больше увеличились в размерах, брови подскочили с положенного места и устремились к затылку, губы, не находя слов, беззвучно шевелились, как при лихорадке, по телу разлилась необузданная дикая энергия детской радости, заставляя руки и ноги хаотично шевелиться. Веронике хотелось бегать, прыгать, кричать от внезапного небывалого счастья, но жестокие туфли, без сомнений изобретение садиста, узкое платье и хрупкая прическа полностью исключали этот способ выражения эмоций.
– Можешь ничего не отвечать. Я знаю, что ты благодарная девочка, – сказала Раевич, заметив взволнованный вид будущей модели
Точно приклеенная, улыбка ни на секунду не сходила с лица Вероники, и Раевич улыбалась ей в ответ. Ирина всегда с любовью относилась  ко всему, во что вкладывала силы, мысли или идеи. По сути, она любила частицу себя, что дала ростки и расцвела в другом человеке или предмете, но люди обычно принимали ее низменную эгоистичную любовь за высокое чувство. Ирина относилась к Веронике, как творению рук своих и любила как лучшее платье из ее последней коллекции, ни больше, ни меньше.
– Сконцентрируйся на цели, дорогуша: Кирилл Абрамов. Об остальном подумаем завтра вместе. Считай это своим заданием на сегодня, – по–дружески тепло улыбнулась Ирина, – Нам предстоит бессонная ночь, выпьем по чашке кофе и поедем.
 
 
Черный лимузин медленно плыл по оживленным улицам, выбиваясь из стремительного ритма столицы. Когда водитель припарковался у роскошного особняка в романском стиле, Ирина приоткрыла глаза от сладкой дремы и едва ли хотела веселиться, зато Вероника во все глаза смотрела на невиданные чудеса, что сыпали вокруг волшебным дождем и не собирались кончаться. Пока Раевич поправляла макияж, Вероника наблюдала, как другие гости выходят из машин и, гордо шагая в пышных нарядах, проходят сквозь огромный дверной проем, словно предназначенный для автомобилей, а не их хозяев, и вскоре скрываются в глубине здания. Спустя несколько минут Вероника и сама вышла из машины и, стараясь держать марку, выпрямила спину и подняла повыше голову. Пройдя несколько метров, она застыла как вкопанная, а через несколько секунд живо попятилась назад, заставив Ирину заволноваться. Быстро перебирая ногами, Вероника отступала все дальше и дальше от дома по каменной дорожке между высоких розовых кустов. Ирина, заспешила за ней, но Вероника вдруг резко остановилась, словно достигла места назначения, и Ирина сбавила шаг. Отойдя на такое расстояние от дома, что он полностью попадал в обзор ее изумленных глаз, Вероника замерла на месте, задыхаясь от восторга. Немыслимой красоты каменный гигант, точно замок в миниатюре, смотрел на нее свысока бесчисленным множеством круглых окон. К правой части особняка прикреплялись две башни с открытым зубчатым верхом. Вероника присмотрелась, не веря своим глазам, там, на верху, беспорядочно двигалась целая стая разноцветных точек.
– Мы обязательно поднимемся к ним, – пообещала Ирина, – А сейчас пойдем внутрь, там тоже есть на что посмотреть.
Ирина не обманула. Просторный холл венчался высоким сводчатым потолком, который словно врастал в толстые стены и как будто не нуждался в четырех рядах круглых массивных колонн, на которые опирался своим громадным весом. Все входы и выходы имели форму полукруглых широких арок высотой от пола до самого потолка, входя в особняк, любой человек чувствовал себя муравьем, глядя на поразительные размеры дома, никак не соотносимые с людскими размерами. На стенах не было никаких украшений, кроме мозаик, любоваться которыми можно только с расстояния. Вся мебель исключительно деревянная, совсем простая, нарочито грубоватая, точно также как и все другое в доме отличалась только величиной. А вокруг множество людей, точно нарядные муравьи в праздник, медленно плывут мимо, демонстрирую шикарные платья и дорогие украшения. Кругом блеск. Как легко потерять душу в груде блестящих фантиков и до чего сложно выделить настоящего человека  среди этих, постоянно улыбающихся лиц.
 
– Ты восхитительна! Абрамов обязательно обратит на тебя внимание.
Вероника смущенно улыбнулась – к комплиментом она не привыкла.
– Однако этого нам мало. Надо удержать внимание, заинтересовать, заинтриговать, – Ирина коварно ухмыльнулась и заговорщицки посмотрела на Веронику.
Вероника ждала продолжения ее мысли, слегка приоткрыв рот.
– Тебе нужно несколько раз встретиться с ним взглядом. И! Не нужно отводить глаза, как только словишь взгляд Абрамова. На секунду–две задержись. Смотри уверенно, открыто.
– А он не  подумает: «Чего она уставилась на меня?», – неуверенно спросила Вероника
Ирина рассмеялась.
– Он сам будет частенько поглядывать на тебя. Ты новая в свете… Ты шикарна… Ответным смелым взглядом ты установишь связь с ним, одновременно ее не устанавливая. Мы поддерживаем зрительный контакт с людьми, которые нам нравятся. Ты как будто скажешь: «Ты мне нравишься».
– Ужас! И что он подумает про меня?!
– Он не подумает. Он почувствует. Все это происходит на подсознательном уровне. Понимаешь о чем я? – Вероника неуверенно кивнула, – Разуму недоступны эти сигналы. Он не сможет подумать. Зато еще как почувствует. Нам всем нравятся люди, которым нравимся мы. Скажи взглядом: «Ты мне нравишься». На деле получишь зеркальное отображение эмоций с его стороны.
«Она что психолог? Мужчинам лучше держаться от нее подальше».
– И помни, если вдруг растеряешься, сразу же уходи под любым предлогом или без него. Никто не должен видеть твоей неуверенности. Тем более он.
Значительная доза успокоительного лишила Веронику возможности волноваться. Даже слон мог позавидовать ее спокойствию.
– Все получится! Я справлюсь.
Ирине даже на секунду показалось, что они поменялись местами.
– Ты молодец! Мне его уже жаль.
Девушки смеялись. И казалось, между ними возникло нечто хоть и отдаленно, но все же напоминающее дружбу.
 
 
«До чего же здесь красиво! Вокруг так и пахнет деньгами. Приятно, – Вероника жадно глазела по сторонам, улавливая смешивающиеся ароматы парфюма и с трудом скрывая восторг, как приказала Ирина, – Кругом столько блеска, что хочется щуриться. Я как Золушка в один момент превратилась в принцессу и попала на королевский бал. Да, именно так, королевский, – Вероника прошла мимо компании зрелых женщин, вероятно жен бизнесменов, – Все дамы элегантны и грациозны. Другой мир. Другая жизнь. Другая я. Столько мыслей… Кажется, у меня кружится голова… Нужно собраться.»
«Как хорошо, что сегодня мне будет, чем развлечься. Скуку, царящую здесь, не спасает ни лоск, ни насыщенность общества выдающимися особами. Но, увы, именно здесь решается большинство деловых вопросов. Ах, Вероника, Вероника… добавь сюда немного жизни. Ну, пожалуйста!»
– Добрый вечер, Ирина! Ты как всегда ослепительна! – радушно приветствовал Ирину хозяин приема. Он почтенно наклонился и осторожно поцеловал бледную руку. Искренность улыбки и тепло, исходящее от добродушного старца мгновенно завоевали симпатию Вероники. – Добро пожаловать, юная леди. Ваша красота существенно прибавит очарования сегодняшнему вечеру.
Вероника широко улыбнулась на комплимент, мигом обворожив пожилого немца. Ирина представила Веронику хозяину приема. Перовое знакомство Вероники в элитном обществе. И самое безопасное. Хозяином был весьма добродушный семидесятидвухлетний немец, Томас Бёлль. Седые бакенбарды и фрак, сшитый на средневековый манер, указывали на романтичность натуры.
– Я видела рекламные плакаты. Это нечто. Ты произведешь фурор. Думаю, и за границей эта реклама будет иметь небывалый успех. Эротика в купе с бриллиантами… – от приветствий и дежурных ничего на значащих фраз и комплиментов Ирина быстро перешла к деловому разговору, не желая терять времени на бесполезный светский треп.
– Я с тобой полностью согласен. Руслана отлично поработала. Это несомненно лучшее из всего, что мне предлагают. Лично я в восторге. Только…, – замялся немец, – Пропустит ли цензура? И… ты же понимаешь, реклама должна идти не только по России. А Европа? Что она скажет?
– Европа, – лукаво улыбаясь, вздохнула Ирина, – Она распущена куда сильнее фантазии Русланы. К тому же многое можно решить благодаря твоим связям.
– Несомненно, я буду пробовать… фотографии прекрасны! Я полон восхищения, но бизнес есть бизнес. Я не могу пускать в одной стране эту рекламу, а в другой ту. Это и дорого, и рискованно. Два образа, все равно, что отсутствие образа. Дорогая, ты знаешь это как никто другой. Лично я отдаю предпочтение Руслане, но цензура! Сейчас решать будет она.
– Игра стоит свеч. Страсть и постоянство – мечта любой женщины. В своих работах Руслана смогла показать, что страсть может быть вечной. Словно осуществила женскую мечту. Реклама драгоценностей давно стала мертвой. Блеск, роскошь эстетика, дороговизна…, – вот в чем обычно  ее суть. Бриллианты покупают люди, у которых все это есть. Их этим не заманишь. Более того их от этого уже тошнит. Посмотри вокруг. На этот прием. Вот это показывают в рекламе драгоценностей по всему миру. Каждый раз. Ты испытываешь хоть какие эмоции, посещая такие приемы? Тебе скучно. Каждый раз одно и то же. Только адреса разные. То же самое происходит в рекламе драгоценностей. Скучная, однообразная, приевшаяся роскошь. Отличаются только лейблы. У тебя же есть возможность предложить глоток свежего воздуха. Ты можешь сделать свою коллекцию особенной, создать образ, душу, давно испарившуюся из рекламы дорогих камней. Реклама должна продавать не товар, а образ – вот ее цель. Хочешь – продавай роскошь, как делают все на рынке бриллиантов, но у тебя есть возможность продавать женщинам кое–что ценнее – их мечты. Эта возможность стоит того, чтобы за нее побороться.
Ирина подмигнула застывшему в задумчивой позе старику и, взяв под руку Веронику, двинулась вглубь огромного зала, не давая ему возможности что–либо ответить.  Не успели они сделать и пяти шагов, как оказались в компании шумных мужчин средних лет, с которыми, по–видимому, Ирина вела какие–то дела. Они обсуждали недавние сделки, громкие события, политику, шутили, спорили, успевая между репликами осыпать Ирину изысканными комплиментами. Обращенные к Ирине взгляды горели неподдельным восторгом. И дело здесь было не только в бесспорной красоте Раевич. В этой женщине слились чувственная грация и сильная воля, манящая женственность и острый мужской ум. Она сочетала в себе лучшие качества мужчин и женщин и потому была обречена презирать и тех и других. Ирина смогла стать чем–то большим, чем прекрасное украшение светских приемов. Мужчины видели в ней достойного собеседника, конкурента, партнера и даже лидера. Они, молча и вслух, восхищались ей, не забывая при этом опасаться.
 
– Ирина, дорогая, пройдем со мной. Я тебя кое с кем познакомлю, – довольно быстро повел девушек за собой улыбчивый молодой человек лет тридцати в элегантном коричневом костюме, выгодно подчеркивающем его спортивную фигуру и насыщенный цвет азиатских глаз.
Молодого человека звали Александр Волков. Его отец в ранней юности во время поездки в Пекин увлекся подружкой китайского мафиози, и вопреки возражениям родителей привез ее с собой в Англию и женился. Тогда их семья жила вблизи Лондона в роскошном фамильном поместье матери Александра старшего, надо сказать брак его бабушки и дедушки тоже не был зрелым и обдуманным. Таким образом, русскую фамилию Волков нередко получали дети, которым повезло стать плодами безрассудной интернациональной любви. А сам Александр был давно безумно и безответно влюблен в Ирину и, что еще более странно для светского общества, искренне заботился о ее благополучии. Проклятие рода Волковых настигло и его, он сходил с ума от любви, но в отличие от своих предшественников не мог жениться.
 Александр отвел девушек в небольшую нишу в конце просторного зала, где разместилась семейная пара, владевшая кампанией «Кохинор», сетью модных бутиков по всему миру.
– Такая крупная рыба большая редкость на частном приеме, – шепнул он, изрядно наклонившись с высоты своего роста к уху Ирины, – Поймай ее в свои сети, детка.
Ирина хищно улыбнулась.
– Марсель, Жаклин, рад представить Вам королеву московских подиумов и не только, хозяйку марки «Pierta rossa» Ирину Раевич и ее спутницу Веронику Росса.
 
 
– Приемы – это бизнес, а не развлечение. На них всегда устаешь, как на работе. Так что привыкай. Ночи на шпильках скоро войдут в привычку, – попыталась поддержать Веронику Ирина.
– Я совсем не устала. Мне здесь очень нравится!
Ирина смеялась. Ей тоже когда–то все здесь было ново, а новое всегда интересно.
– Только ноги немного побаливают, – призналась Вероника, – В этих туфлях совершенно невозможно ходить!
– А они не для того, чтобы в них ходить. Они нужны, чтобы тебя носили на руках.
– Вон он! Вон он, вон… – судорожно зашептала Вероника, пытаясь внешне сохранить невозмутимость, как велела Ирина.
– Где? – осторожно шепнула Раевич.
– У лестницы рядом с хозяином.
– Начало двенадцатого… – Ирина нахмурила брови, взглянув на часы, – Ух, ты! Высоко же он себя ценит!
– Чем выше особа, тем позже она появляется? – осведомилась Вероника, пытаясь вникнуть в здешние порядки.
–  В основном это правило действует, с небольшими отклонениями вправо, влево, – уклончиво ответила Ирина, не желая признавать, что Абрамов имеет больше влияния в свете, чем она, – Сейчас я уйду, а ты медленно подойди к столику с шампанским, возьми бокал и отправляйся рассматривать коллекцию Томаса, затем рекламные щиты. И не забывай: грация должна быть в каждом твоем движении.
– Тебе обязательно уходить? – испуганно  прошептала Вероника.
– Конечно, обязательно! Если я буду рядом, нужная беседа не завяжется! – вспыхнула Ирина. Она ожидала, что Вероника сама это понимает.
– А если он не подойдет? – снова запаниковала Вероника.
– Подойдет! Он уже сюда смотрит. А я слишком стара для его взглядов, – уверенно улыбнулась Ирина.
– Выходит, он смотрит на меня?
– Конечно, на тебя, глупенькая.
– Он смотрит как–то сверху вниз, тебе так не кажется?
– Главное, чтобы ты на него снизу вверх не смотрела. Будь увереннее. Я открою тебе маленький секрет: для этого нужно смотреть на мир сквозь призму любви к себе. Входи в любой дом, как хозяйка. Мир в первую очередь твой и только потом всех, кто тебя окружает.
– Ясно.
– Да.
– А теперь подумай, что ты можешь сказать о коллекции, ее рекламе. Подумай об этом, ладно? Тебе придется говорить о коллекции, здесь все об этом говорят, если больше не о чем. В конце концов, ей посвящен прием. Коллекция, реклама коллекции – удобные предлоги, чтобы заговорить с тобой, логично, что он ими воспользуется. Ты должна показать, что у тебя не только прелестная внешность, но и острый ум. И не бойся! Страх ухудшает восприятие и тормозит реакцию, а тебе необходимо улавливать все мелочи в его  поведении и молниеносно на них реагировать. Я пошла. Ты справишься. Ни пуха, ни пера.
– К черту, – еле слышно шепнула Вероника.
Ирина двинулась к лестнице на второй этаж. Вероника должна учиться действовать самостоятельно. К тому же у нее осталось несколько нерешенных деловых вопросов с гостями.
 
 
– Что за молодая особа с Раевич сегодня? – спросил Абрамов, буравя взглядом бродящую вдоль стендов Веронику.
– Вер`оника Росса, модель. Я ее вижу впервые. Но, надо заметить, девушка весьма эффектная, – ответил Томас, окинув Веронику оценивающим взглядом.
– Да, весьма, – подтвердил Кирилл, не отводя глаз от Вероники, – Только всех моделей Раевич я знаю. К тому же она никогда не появляется в их компании, считает это дурным тоном, – сделав глоток шампанского, заметил Кирилл, продолжая наблюдать за незнакомкой.
– Если Ирина покровительствует этой девушке, значит, в ней есть что–то особенное. Ирина выбирает избранных, – лукаво ухмыльнулся Томас и двинулся в сторону других именитых гостей, оставив Абрамова перебирать догадки в одиночестве.
 
 
 
– Необычные работы, Вы согласны?
Вероника слегка дернулась, чуть не расплескав шампанское. Несмотря на то, что она ждала этого момента, он все равно оказался для нее неожиданным.
– Простите, я Вас испугал, – улыбнулся Абрамов, глядя прямо в огромные глаза Вероники.
Вероника тут же забыла все, что говорила Ирина и несколько секунд беспечно наслаждалась божественной красотой серых глаз, не пытаясь взять себя в руки.
– Немного, – улыбнулась ему Вероника, отвечая таким же прямым взглядом, как учила Ирина, – Работа Русланы Рудковской революция в мире рекламы. Ее свежесть и чувственность притягивают.
– Революция еще не свершилась. Работы необыкновенны и новы, но пока не выпущены в массы.
– Впереди битва с цензурой, – нервно усмехнулась Вероника, надеясь, что Кирилл этого не заметит.
Она повторяла мысли Ирины. Со своими никак не могла собраться. Волнение переполняло Веронику, готовое вот–вот перелиться через край потоком глупых, спутанных, честных слов. Ведь так близко находился мужчина ее мечты, хоть Вероника знала о нем только то, что пишут в журнальных статьях и  кое–что из рассказов Ирины. Но, кажется, оригинал соответствует.
– Главная битва, – ослепительно улыбаясь,  поддержал ее мысль Кирилл, – Кирилл Абрамов, один из учредителей сети бутиков «Shine», «Элит», владелец мебельной фабрики «Орел», заместитель генерального директора кампании «Абрамовстрой» – наконец представился он.
«Ух!», – про себя Вероника удивлялась так громко, как только могла, но вслух спокойно, ничем не выдав своего изумления, произнесла:
– Вер`оника Росса, модель.
– Очень рад знакомству, Вер`оника. Раньше я Вас здесь не видел. Вы прибыли для кого–то особого проекта? – полюбопытствовал Абрамов.
Ему было безумно интересно, откуда и зачем она так неожиданно и таинственно появилась. Он понимал, что это не просто очередная модель, иначе она бы появилась вначале на подиуме. Но нет! Эта девушка появилась  сразу же в высшем свете. Да еще вместе с Ириной Раевич! У нее точно какое–то особенное назначение.
– Кирилл, Вы же заранее знали, что не получите ответа.
– Скорее всего.
Они одновременно рассмеялись – взаимная симпатия выходила наружу задорным смехом.
Кирилл и Вероника стояли близко друг к другу и искренне улыбались, вызвав тем самым слух, будто они давно и хорошо знакомы.
– Меня поразило это колье. Бриллиантовая россыпь как капли росы. Оно роскошно и в тоже время так изящно, так прозрачно… – восхищалась Вероника по–прежнему словами Ирины, своими словами она могла восхищаться только серыми глазами напротив. Что ей до этого колье? Блестящие, холодные маленькие камушки, такие же, как и в десятках ее колец, только намного дороже. Вероника вспомнила слоган из рекламы, постоянно разрывающей ее любимые телесериалы на части: «А если не видно разницы, зачем платить больше?». Но с Кириллом, она решила не делиться своими соображениями на этот счет. Наверно, этим людям известна какая–та тайна, заключенная в холодном блеске граненых твердых камней, а для Вероники вся тайна была в его глазах.
Ирина предупредила, что ей придется говорить о коллекции, но Вероника от волнения забыла, что ей необязательно самой начинать разговор. Говорить об искусстве для Вероники тяжелое испытание с ловушками на каждом шагу, тем более о бриллиантах. Слишком мало ей доводилось их видеть, чтобы хорошо в них разбираться.
 – Этакая невинная красота, – говорил Абрамов, глядя на плакат, – Тонкая оправа из белого золота придает колье утонченность и непосредственность, – а вот Кирилл хорошо разбирался в бриллиантах. И не только.
– Руслана Рудковская создала прекрасный образ для коллекции Томаса. Ее фотографии естественны, в них отражается жизнь, сквозь призму фотошопа и мечты, – Вероника продолжала плагиат высказываний Ирины.
–  Вы хорошо разбираетесь во всем этом, – Вероника громко чистосердечно рассмеялась, к счастью Абрамов не поняла, что ее так рассмешило, – Руслана мастер своего дела. Лес и девушка такая невинная, как в русских народных сказках. И в тоже время образ вышел чувственный и эротичный.
– А главное живой, – шампанское слегка ударило Веронике в голову, и она с удовольствием вживалась в свою роль. Подумать только она рассуждает о бриллиантах! – На ее фотографиях бриллианты обрели образ, а не только и без того присущую им роскошь. В работе Рудковской бриллианты вновь выглядят чем–то необычным, редким. Это колье напоминает капли росы – чистой воды! И Руслана как нельзя лучше создала образ невинности и чистоты. Руслана подчеркивает ценность, а не цену. В рекламе драгоценностей почему–то всегда подчеркивается дороговизна, роскошь. Зачем?! Это и так бесспорно.
«Сколько же у нее денег, если она так хорошо владеет этой темой? А я то считал себя завидным женихом. Не хватает, чтобы сейчас выяснилось, что я вдвое беднее ее», – подумал Кирилл и улыбнулся. Слово беднее никак не сочеталось с его финансовым положением.
– Да. Ценность и цена – вещи разные.  Посмотри вокруг. Здесь все безумно дорого, но дорожить здесь нечем, – с тоской протянул последние слова Абрамов.
«И он туда же. Что здесь может не нравится? Наверно, я  тоже со временем буду того же мнения. Зато пока мне интересно и приятно здесь находится. Надо ловить момент. Скоро его уже будет не вернуть».
Вероника стояла к Абрамову полубоком, делая вид, что рассматривает фотографию. Абрамов, буквально, впился в нее взглядом, а будь его воля, это был бы не взгляд.
– Вер`оника, я очень хочу увидеться с тобой в другой обстановке. Как мне найти тебя? – вдруг выпалил Абрамов, дерзко переходя на интимное «ты».
Вероника была застигнута врасплох. Она не ожидала столь скоротечного развития событий.
– Боюсь, я буду слишком занята в ближайшее время, – ответила Вероника.
Волнение мешало ей сосредоточиться. Да и она попросту не знала как ответить на предложение. Что бы сказала Ирина? Когда Вероника не могла решить делать ей что–либо или нет, она выбирала «нет». Вероника считала, что «нет» навредить не может. «Нет» может помешать улучшить что–либо. «Нет» просто оставляет все на прежних местах. А «да», наоборот считала очень опасным. «Да» может в одну секунду все изменить. «Да» – действие. Отвечая «да» всегда чем–нибудь рискуешь.
Ирина решила все деловые вопросы, которые наметила на сегодня, и спешила вниз. Для первого раза общения с Кириллом достаточно. Слишком продлевая общение, Вероника могла все испортить. Она еще не привыкла ни к светскому обществу, ни к вниманию завидных женихов. Несмотря на ее ум и сообразительность, отсутствие знаний и навыков поведения в здешнем окружении могло серьезно навредить. В этом маленьком элитном мирке мужчины привыкли получать все и сразу. Они не знают отказа, ты им наскучиваешь еще до знакомства. Они пресыщены, им все надоело, в каком–то смысле они заслуживают жалости. Они не знают сопротивления, а мужчина по природе охотник. Их желания никогда не задерживаются в рамках доступного. С ними нужно играть в игры, они это любят. «Кошки–мышки» никогда не выйдут из моды. Даже, если ты доступна – притворись, что это не так, обмани. Единственный шанс оставаться рядом – постоянно убегать.
– Добрый вечер, Кирилл. Я краду у тебя Вер`онику. У нас сегодня есть еще некоторые дела, – улыбаясь Ирина, взяла Веронику под руку.
– Добрый, Ирина. По–моему, Вы ее не только у меня украли, точно украли где–то еще. Просто так  ее не могли Вам отдать.
Ирина довольно рассмеялась, понимая, что первый этап прошел успешно.
– Она птица вольная. Силой ее не удержать, – сказала Ирина, зная, что эти слова придадут Веронике ценности.
В свете Ирину считали довольно влиятельной и успешной персоной. Она окружала себя «особыми» людьми, не каждый мог оказаться рядом с Ириной. Если Вероника даже для нее представляет интерес, значит она, в самом деле, интересна.
Ирина была мастером пиара. В ее силах продать ничего за очень дорого. Расфасуй она воздух в пакеты – люди станут покупать. Но при всех своих талантах Раевич предпочитала продавать лучшее, но продавать как бесценное. Ирина считала, что лучшее должно доставаться как можно дороже. Чтобы люди могли осознать его ценность.
 
– Завтра тебя ждет тяжелый день. В полдень поедешь к учителю, мой водитель отвезет тебя, – Ирина зевнула, прикрывая рот узкой ладонью.
– Чему он будет учить меня? – любопытствовала Вероника. Ей напротив от переполнявших эмоций совсем не хотелось спать.
– Дефиле и многому другому, что девушки из элитных семей впитывают в себя с детства. Так что тебе нужно очень стараться, чтоб усвоить все как можно быстрее.
«Все так здорово! Как в сказке! Ирина как добрая фея. И вот уже далеко за полночь, а ничего не исчезает. Неужели бывает так, что счастье сваливается на голову? В один момент я превратилась из золушки в принцессу. Неужели бывает, что счастье достается просто так! Или мне еще придется за него заплатить? Должно быть, такое счастье стоит очень дорого».
 
 
– Да, слушаю, – ответил сонный голос Ирины.
– Я разбудила тебя, дорогая?
– Ничего. Ты же знаешь, я всегда рада тебя слышать, – все таким же сонным, но ласковым голосом продолжала Ирина, –  к тому же уже давно пора вставать. Я безумно скучаю. Здесь без тебя так уныло все. Когда вернешься домой?
– Через неделю–полторы прилечу. Ты все–таки решила это сделать?
Ирина приободрилась.
– Да, я уже в процессе.
– Надеюсь, она не из тех девиц, что путают Ремарка с Рембрандтом?
– Нет, но ее знания поверхностны. Довольно начитана, не глупа, но что касается живописи, архитектуры, изысканной кухни и других увлечений нашего круга, – тут она выдаст себя с головой.
– Как бы там ни было, это дурная затея.
– Не нужно морали. Мы это уже обсуждали. Ты же сама говорила, пока теория не проверена практикой – это всего лишь теория.
– Да, но проверяя свою теорию, ты пытаешься играть чужими жизнями. Не претендуй на место Бога, он этого не потерпит.
– Руслана, прекрати. Я уже умею вызывать у людей множество эмоций. Научусь создавать любовь – получу полный контроль над людьми.
– Любовь – это самое святое, что есть у человечества. Ты посягаешь на святыню. Любовь необъяснима. Никогда никому не удавалось заразить ей или излечить от нее.
– Сумею – мне не будет равных.
– Ирина, ты слишком тщеславна.
– Не тебе мне это говорить, Руслана.
– Признаю – я тоже тщеславна. Но это болезнь, ее надо лечить, а ты еще больше развиваешь симптомы.
– Прекрати, Руслана! Любовь слепа, глупа и жестока. Это наркотик. Она дарит нам эйфорию, ощущение счастья на короткий промежуток времени. А что потом?! Мы становимся зависимы, мы хотим еще раз испытать это состояние. Хотя уже понимаем, что вернуть те отношения, те события   невозможно. Они безвозвратно ушли. Но нам нужна доза. Мы падаем на колени, забываем о своих принципах, гордости, достоинстве. И в голове одна мысль: «Хочу к нему!»  Это страшная ломка. В такие моменты мы ненавидим не в состоянии ненавидеть.  Мы жаждем мести и одновременно хотим добрых отношений. Любовь – незапрещенный наркотик. Более того, его восхваляют, поют ему оды и жаждут его обрести. Научившись создавать любовь, я смогу назвать этот мир своим.
– Когда ты говоришь мне, что любишь, чувствуешь то же, что сейчас сказала?
– Нет! Это другое. Ты же знаешь. Наша с тобой любовь ПЯТЬ ТОЧЕК. Любовь имеет множество разновидностей. Почему у каких–то котлет сотни названий, а у любви только одно? Разве она всегда одинакова? Неплохо бы и любви иметь столько имен.
– Я скоро прилечу, и мы обо всем поговорим. Хотя, кажется, ты уже все решила и даже спланировала.
Руслана скрестила ноги в кресле и, подпирая голову телефонной трубкой в стиле девятнадцатого века, еще несколько минут просидела так, размышляя.
«Девочка, которую она выбрала, вероятно, счастлива. Деньги, слава, мужчина из ее снов… Ирина для нее настоящая волшебница. Ужасно. Люди до сих пор верят в бесплатный сыр. Совершенно точно я запрещу своим детям смотреть сказки, чтобы вера в бесплатное счастье не въелась в их мозг, отравляя всю их дальнейшую жизнь».
 
Сегодня Веронику разбудил разрывающийся телефон.
– Да–а–а, – сонно протянула она.
– Консьерж, курьер принес булочки, которые вы заказывали. Уже поднимается.
Вероника, медленно переплетая ногами, потащилась в гостиную, не совсем понимая, зачем она туда идет.
«Какие булочки? Может, мне приснилось. Но, я бы съела пару свежих ароматных булочек».
Раздался мелодичный звонок в дверь, напевающий мелодию Чайковского.
– Наконец–то! Булочки! – бодро закричала Ирина.
Вероника поморщилась. Громкие звуки атакуют ее этим утром. Ирина обогнала слишком медленную Веронику и сама забрала свой заказ.
– Пойдем пить чай, – Ирина потрясала пакетом, от которого тянуло ванилью, – И впредь, если хочешь поспать подольше, в своей комнате выдергивай телефон из розетки. Проснувшись, я сразу включаю телефонную линию.
Ирина, пританцовывая, устремилась на кухню. Определенно, она была в отличном расположении духа. Звонок Русланы сделал ее утро добрым. Вероника же напротив –  помята неприятным пробуждением.
– Черный, зеленый?
Вероника отрицательно покачала головой.
– Может, кофе?
Ирина так энергично крутилась на кухне, что у Вероники зарябило в глазах. Она на секунду зажмурилась и снова покачала головой.
– Нет. Только булочки.
Минут через пять Вероника пришла в чувства. Ирина радовалась новому дню и сладко потягивалась у окна. На ней был облегающий спальный комплект: хлопковый топ на бретелях и коротенькие шорты. Вероника стала разглядывать тонкую фигуру. Идеальна. Длинные стройные ноги, плоский живот, изящные руки, крепкие мышцы. Несомненно, Бог не обделил Ирину красотой, но каждая мышца выдавала и ее собственные заслуги перед своей внешностью. Вероника с восхищением разглядывала изгибы ее тела, а потом ее взгляд скользнул на изящную руку. На одном из длинных пальцев красовалось увесистое кольцо с непонятным узором.
– А что означают пять точек, – спросила Вероника, всматриваясь в узор, украшающий кольцо у Ирины на пальце.
Ирина улыбнулась. Когда–то еще в раннем юношестве она увлекалась значением чисел.  Тогда для нее многие числа имели смысл. Появление некоторых она считала знаком. Какой же суеверной она была! Наивной. Это вообще была она? До чего же люди меняются!
Перед переездом в Москву  она заказала ювелиру два кольца с пятью сквозными отверстиями: три сверху, два снизу. Одно подарила Руслане. С тех пор они не снимают эти кольца. Они всегда напоминают им друг о друге.
– Руслана носит такое же. Я заказала эти кольца, как только мы переехали в Москву. Они означают – счастливы вместе. Три точки сверху – счастье, две снизу – вместе вдвоем, – с каким–то удивительным умиротворение произнесла Ирина и мечтательно улыбнулась.
«Странный символ для двух подруг, – подумала Вероника, – Его значение больше подходит для обручальных колец».
 
Допив чай, Ирина уехала по вопросам предстоящего показа ее новой коллекции. Дела не требовали особой спешки, она предпочитала ничего не откладывать на потом. Ирина не хотела обременять свое существование мыслями о не предстоящей работе. Выполнять работу по мере ее поступления, а не востребования, – вот одно из главных правил деловой Ирины. Суть этого правила заключалась в следующем: если появляется работа – ее нужно выполнить немедленно, даже если срок, к которому она должна быть закончена, позволял расслабиться. Это правило избавляло ее от аврала, суеты и гнетущих мыслей о невыполненной работе и позволяло всегда все успевать. Кроме того благодаря этому пункту Ирина всегда была готова к новым предложениям, просроченная работа не тянула ее назад.
Вероника осталась одна. Чтобы отвлечься от одиночества она решила чем–нибудь себя занять. Сначала Вероника хотела почитать что–нибудь полезное, но потом решила описать в дневнике первое впечатление о Кирилле.
«Дорогой дневник. Я давно тебе ничего не рассказывала, потому что вокруг была смертельная тоска. Моя жизнь казалась мне потерянной как для меня, так и для всего мира. Я нигде не видела для себя места. Мне просто нечего было тебе сказать. Все пропало после того страшного дня. Меня словно выбросило в никуда. Но, кажется, Бог смиловался надо мной. Моя жизнь возобновилась. Я снова перестала чувствовать время, слышать везде и всюду сводящее с ума тиканенье часов. Почти дотронулась до самой мечты. Его зовут Кирилл Абрамов. Я познакомилась с ним вчера, но чувство такое, что я знала его всегда. Я готова поспорить, что знаю даже то, как часто бьется его сердце, хотя ни разу не прикасалась к его груди. Я не знаю его, но чувствую. Он прекрасен… В его улыбке тысячекратная энергия солнца, достаточно будет одной его улыбки, чтобы согреть меня в самую лютую зиму. Пронзительный взгляд его серых глаз я уже никогда не смогу вычеркнуть из своей памяти. Когда он смотрит в мои глаза, кажется, что что–то ласково щекочет мое сердце, заставляя биться быстрее. Его твердый шаг, но мягкая пластика движений, отражают ореол спокойной уверенности, царящей в его душе. Все выдает в нем лидера, но ни намека на диктатора. Он – сила на стороне добра. Такой помогает всем, но не позволяет помогать себе. Для большинства он – недосягаемый мираж, такой близкий – протяни руку и в тоже время абсолютно недоступный. Воспитание и сдержанность укрывают его душу от всеобщего обозрения. Не понимаю, о чем он думает, когда смотрит на меня. У меня возникает сразу несколько вариантов, и я не уверена, что среди них есть правильный. Входя в зал, почему–то в первую очередь замечаешь его, хотя нет ничего броского ни в его чертах, ни в одежде. Простая сдержанная элегантность, которой отдает каждое его слово и движение. Он особенный. Нет, правда, особенный».
Вероника отложила в сторону полуобщую тетрадку и растянулась на пушистом ковре, продолжая смаковать удивительные воспоминания о приеме. Минут через пятнадцать она вернулась в реальность и вспомнила про список книг, которые должна прочесть в ближайшее время. В этот список входило четырнадцать книг. Ирина внесла в него издания самой разной тематики. В списке были книги по философии, психологии, об искусстве, моде, этикете, выдающиеся художественные произведения. Ирина хотела, чтобы провинциальная девушка получила тот минимум знаний, который необходим для общения в высшем свете. Вероника не имела опыта светских бесед, и только из голливудских фильмов знала, что в высшем обществе обожают говорить об искусстве. Бессмысленные, скучные, никому не нужные разговоры – как раз здесь было слабое место Вероники. На одной из верхних позиций списка располагалась энциклопедия живописи. С нее Вероника и решила начать. Она двинулась в библиотеку на поиски своего учебника.
«Ну, ничего себе! Ее не то, что изучить, ее даже достать проблема!» – думала Вероника, высматривая круглыми глазами книгу, на которую пал ее страшный выбор.
Книга толщиной около двадцати сантиметров и форматом не меньше А2 высокоменрно смотрела на Веронику с верхней полки под самым потолком.
Потолки, как и многое другое в этой квартире, поражали размером. Их высота составляла около четырех метров. Ирина оформила просторную комнату под кабинет – библиотеку. Стеллажи с книгами тянулись от пола до самого потолка, окружая Веронику знаниями со всех сторон. У любого, кто входил в это хранилище мудрости, возникало желание преклониться перед величием знания. Глядя на множество книг в библиотеке, всякий сознавал ограниченность человеческих сил. Даже если попытаться перечитать все, за время чтения люди напишут столько же и даже больше не менее достойных трудов. Человек никогда не сможет угнаться за литературой, не сможет прочесть все, что стоило бы прочесть.
Вдруг Вероника заметила резную деревянную лестницу, приставленную к одному из стеллажей. Нечто похожее она видела в деревне у своей бабушки. Только те лесенки были без узоров и не из дуба, а из первой попавшейся ненужной древесины, да и лазили по ним не за книгами, а за яблоками. Вероника уверенно взяла знакомую технику и потащила к нужному стеллажу. Пол и полки имели специальные проемы для приставления лестницы. Такая хитрость делала лестницу более устойчивой. Заметив это, Вероника, совсем осмелела. Она шустро вскарабкалась под потолок и попыталась взять свой учебник, но книги стояли, плотно прижавшись друг к другу, и вытащить гиганта оказалось не так–то просто. Вероника с силой дернула книгу, и тут же покачнулась на лестнице, пытаясь за что–нибудь уцепиться. Едва не свалившись, Веронике все–таки удалось восстановить равновесие, но теперь она стала действовать более аккуратно.
«Сколько он весит?! Да им убить можно! Даже медведя, не то, что человека!»
Вероника медленно, с осторожностью, вытягивала книгу, как вдруг громко запела Мадонна «You`ll see» и по полу разлетелись разноцветные блики. Вероника вздрогнула. Оглядевшись по сторонам, она обнаружила источник дискотеки – телефон на стене. Вероника и не знала, что он здесь есть. Спустя несколько секунд Мадонну прервал автоответчик с голосом Кирилла Абрамова.
– Добрый день, Ирина. Вас беспокоит Кирилл Абрамов…
Вероника дернулась от испуга, тяжелая книга не дала ей удержать равновесие и через секунду она уже  наслаждалась его сладким голосом, расстелившись на полу.
–…Приношу извинения за нарушение Вашего домашнего покоя. В студии Вас не застать, мобильный не доступен. Номер мне дал Томас Белль. У меня есть к Вам и к Руслане деловое предложение. Хотелось бы как можно быстрее его обсудить. Я буду рад пригласить Вас на ужин сегодня, завтра или в другой удобный для Вас день…
Вероника чуть собралась с силами, чтобы доползти до светящейся трубки. В состоянии шока она едва ли могла сообразить, что сказать–то ей Кириллу особо нечего. Что ответит Ирина, она не знает, с Русланой она вообще не знакома… Сработала привычка: звонит – надо ответить. К тому же это не кто–то, а Кирилл Абрамов. Ее Прекрасный Принц! Ей безумно хотелось опять с ним поговорить, и все равно, что она не знала о чем.
– Да! Здраствуйте! Вер`оника Росса, – полукриком от радости, что успела снять рубку, полувоем от боли ответила Вероника.
– Привет, Вер`оника. Не ожидал тебя услышать. Ты живешь у Ирины? – не в состоянии скрыть удивление спросил Кирилл.
– Да… – протянула Вероника, понимая, что это должно было оставаться в секрете.
«Какая же я дура! Ирина меня просто придушит!» – Вероника шлепнула себя ладонью по лбу.
– Ты родственница Ирины? – продолжал расспрашивать Кирилл. Он был застигнут врасплох не меньше Вероники.
– Нет, нет! Просто…, – Вероника замялась, – Пока я еще не нашла подходящего жилья в центре столице. А у нас с Ириной так много дел…, – попыталась успокоится и что–то ответить Вероника, но у нее плохо получалось выдумывать на ходу. Вряд ли, чтобы Абрамов поверил столь безыскусной лжи. Звонок оказался слишком неожиданным, а боль в костях не давала сосредоточиться. Голос дрожал, переходил с писка на шепот и наоборот, а местами срывался.
Абрамов почувствовал, что что–то не так.
– Все хорошо, Вероника? У вас очень странный голос.
– Нет. Не хорошо, – тяжело выдохнув, вдруг призналась Вероника и сразу же почувствовала облегчение, – Звонок  застиг меня под потолком, я лезла за книгой, а телефона в этой комнате я раньше не замечала, Звонок немного испугал меня…, – она сделала глубокий вдох, Короче говоря, я на полу и, похоже, не могу подняться.
– Прости, пожалуйста. Я не хотел… – Кирилл внезапно сам потерялся, что ей говорить. Он понимал, что это может быть опасно, тем более она модель. Ей любая травма может нанести огромный ущерб, – Разреши отвезти тебя к врачу.
– Не стоит. Я сейчас позвоню консьержу или Ирине – Вероника перебирала варианты, кому она может позвонить.
– Консьерж не сможет отвезти к врачу, тем более обеспечить немедленный прием. А Ирина врядли сможет так быстро приехать. Она может быть как угодно далеко, к тому же у нее могут быть важные дела, а я буду не позднее десяти минут. Обещаю.
– Хорошо, – выдохнула Вероника, пытаясь успокоиться. Потом сделала еще несколько глубоких вдохов–выдохов, однако ей не полегчало.
«Он будет через десять минут! Я сейчас все испорчу. Я уже все испортила. Я не смогу участвовать в показе! Без макияжа, не одета! Пускаю постороннего человека к Ирине домой! Она меня сегодня же вышвырнет отсюда! И будет права. Я полная идиотка. Я не заслуживаю всего, что она для меня делает».
Успокоиться у Вероники не получалось. Наоборот, ее волнение быстро перерастало в панику. У Вероники выступили слезы. Если раньше она боялась всех, кроме Ирины, то сейчас Ирину она боится больше всех.
 
 
– Добрый день. Кирилл Абрамов, к гостье Ирины Раевич.
– Добрый день. Да, да. Возьмите,  меня предупредили, – молодой парень протянул Кириллу блестящий ключ. Обычно консьержами работают люди 50–65 лет, а этому и 25 не было. Кирилл взял ключ, отметив про себя эту особенность.
 «Странный дом, – думал Кирилл, пока ехал в лифте, – Смелая голландский архитектура под стать жильцам».
В этом доме есть несколько семейных пар с детьми и просто состоятельные люди, предпочитающие жизнь в центре столицы. Несколько квартир куплены в доме на всякий случай, хозяева появляются там редко. Но в основном народ подобрался здесь чудной. На втором этаже поселилась сумасшедшая художница–абстракционистка, которая стабильно раз в полгода выбрасывается из окна. К счастью, покончить с собой с высоты второго этажа трудно. Сразу над ней двое братьев – писателей. Пятый этаж занимают модельер и актриса дважды в разводе друг с другом. На шестом проживает стриптизерша, ей посчастливилось стать музой и одновременно яблоком раздора для братьев–писателей с третьего этажа. Восьмой этаж разделили молодой композитор (в основном пишет в три аккорда для современных попсовых песенок), хозяйка картинной галереи уже долгое время состоит в холодной войне с художницей–абстрационисткой из–за отказа выставлять ее работы у себя, поп–певичка – кумир молодежи, балерина и балерун в браке. Есть в этом доме две бывших модели, так и не вышедших замуж, несколько бывших жен олигархов, дети из состоятельных семей, жаждущие свободы от родителей, две пары геев, молодой француз Жан с двумя любовницами, при том, что жена живет за городом и воспитывает малыша, лесбийская пара, да и про Руслану с Ириной (кстати, они занимают два верхних этажа) тоже слухи ходят.  Кто знает, что там на самом деле? Они близки на протяжении многих лет и к тому же обе не замужем. И это при всем их великолепии! Очень странно начинен этот дом. Жильцы все разношерстные, энергичные… И самое удивительное, что ни от кого не слышно, чтобы кто–то кому–то мешал! Казалось бы, они должны были давно поубивать друг друга, причем изощренно в лучших традициях этого дома! А они живут разные: черные, белые, красные, как в песне, и хоть бы что!
«Ну, вот я и в логове Раевич. Невероятно. Этим можно похвастаться».
– Вер`оника, – громко позвал ее Кирилл.
– Я здесь! Налево, вглубь гостиной, и направо! – изо всех крикнула в ответ Вероника, почти надорвав связки.
Кирилл побежал к ней.
– Что болит? – сразу спросил Абрамов, чтобы понять, что делать с ней дальше.
– Колено и бедро, – сразу ответила Вероника, – Сильно, – добавила, немного подумав.
– Спина, голова в порядке, уже хорошо, – сказал Кирилл, присев рядом, ласково в большие круглые глаза.
Кирилл бережно поднял ее на руки и поинтересовался где спальня. Вероника указала дорогу. Кирилл нес ее с такой легкостью, словно она была игрушечной. Вероника положила голову ему на плечо и стала рассматривать очертания его рельефной груди, отчетливо проступающие сквозь черную хлопковую майку. Весь мир куда–то пропал. Ей хотелось только одного – изо всех сил прижаться к его смуглой груди и никогда никуда его не отпускать. Вероника пришла в себя, только когда сильные руки опустили ее на постель.
– Пожалуйста, поищи мой мобильный. Он должен быть на столе в гостиной, его нужно взять с собой, – Ирина будет звонить.
– Хорошо. Сейчас принесу.
Кирилл на минуту исчез. Вероника, забыв про боль и про Ирину, бросилась рыскать по ящикам в поисках зеркала.
«Какой кошмар! Я выгляжу как лохматая обезьяна. Он больше никогда на меня не посмотрит».
Услышав приближающиеся шаги, Вероника быстро сунула зеркальце под подушку.
– Может быть больно. Потерпи чуточку. Сейчас я отнесу тебя в машину.
Вероника кивнула.
 
– Все будет хорошо. Не волнуйся. Врач опытный – он в два счета вылечит твою больную ножку.
Вероника улыбнулась ему, лежа на заднем сидении.
Абрамов доставил Веронику в больницу, как и обещал в считанные минуты. Врач не заставил ждать – принял сразу же. Вероника смотрела на Кирилла как на волшебника. Он мог открыть любые двери. Столько лет, стоя в очередях везде и всюду, она и не догадывалась, что можно вот так просто входить без очереди куда угодно и когда угодно.
– Растяжение и вывих. Первых несколько дней опираться на ногу будет больно, еще неделю будешь хромать.  Дефилировать сможешь недели через две–три. Берегись, птичка, чем меньше будешь нагружать ногу, тем быстрее снова сможешь порхать по подиуму, – вынес приговор хирург и добродушно улыбнулся.
Кирилл приобнял Веронику, пытаясь успокоить. Подиум для Вероники имел гораздо меньшую ценность, чем предполагал Кирилл. Намного больше Веронику волновало, что скажет Ирина о  случившемся.  Только бы ее не разозлить! В гневе Ирина теряла чувство меры. Однажды Веронике посчастливилось наблюдать последствия ее ярости. Перед одним из просмотров  начинающих моделей, которые она организовывала, чтобы посмотреть новые лица, Ирина застала одну из девушек за подменой туфель. Шестнадцатилетняя блондинка с мелкими чертами лица, обещающими модели долгую жизнь в профессиональном плане, должна была упасть во время дефиле. Амбициозная, но менее привлекательная девушка подготовила для соперницы туфли на подпиленных каблуках. Вряд ли она сознавала всю опасность затеи как для себя так и для конкурентки. Случись девушке надеть туфельки с сюрпризом, она могла здорово покалечиться, свалившись с полутораметрового подиума. К счастью Ирине удалось предупредить тяжелые последствия. Вместо того чтобы тут же прогнать безответственную девицу, Ирина отправила ее  на подиум в подпиленных ей же туфлях. Отказаться у девушки не хватило храбрости. По подиуму она ходила как хромоножка, боясь ступить на подпиленный каблук. Теперь она понимала, что подиум высокий, и не остаться калекой теперь было важнее, чем не опозориться перед именитыми гостями шоу. На беду в зале и жюри сидели представители  многих модных марок. Карьера модели больше девушке не улыбалась.
– Ух, ты! Уже два часа. Время обедать. Твой желудок уже бурчит, как сварливая баба?
«Отказаться неудобно, но скоро приедет Ирина. Мне и так многое придется ей объяснять. А можно ли мне вообще соглашаться? Что бы сказала Ирина? Но я же не могу ему сказать, что каждый свой шаг, я делаю с ее разрешения. Придется принять решение самой».
– Не стоит беспокоиться. Я в порядке. Ты и так слишком много сделал для меня. Я тебе очень благодарна. Спасибо за заботу, но правда не стоит.
– Это не любезность. И не беспокойство, то есть… я, конечно, беспокоюсь о тебе, – они оба рассмеялись, – На самом деле я нагло пользуюсь ситуацией. Когда еще у меня будет шанс побыть с тобой вдвоем?
– Разве в ресторане кроме нас никого не будет?
– Если захочешь.
Вероника засмеялась.
– Брось. Я пошутила.
– А я нет.
«Так романтично. Я ему нравлюсь. Правда, он думает, что я звезда. Особо ценная модель, которой даже Ирина Раевич разрешила у нее поселиться. А я просто студентка, которой подарили удивительные летние каникулы. Но принц же не расстроился, когда узнал, что Золушка не принцесса. Может и он не расстроится. Нет, не стоит даже мечтать, то всего лишь сказка».
– Я с удовольствие с тобой пообедаю. Из–за этих нервов я жутко проголодалась.
– Вдвоем?
– Прекрати. Я просто пошутила. Меня устроит даже самая шумная кафешка.
Кирилл усмехнулся и завел машину.
 
«Мерседес» притормозил у популярного ресторана в классическом стиле. Почти за всеми столиками сидели люди. Кирилл едва успевал смыкать губы, отвечая на нескончаемые приветствия. Вероника почувствовала себя неловко из–за огромного количества оценивающих взглядов и уже пожалела, что отказалась от уединения. Кирилл – завидный жених, постоянно в центре внимания, а благодаря этому и она. Теперь Веронике не избежать обсуждения ее персоны.
Благо, Кирилл выбрал столик в глубокой нише в дальнем конце зала, позволяя укрыться от любопытных  посетителей. Он понимал, что Вероника не сможет расслабиться под прицелом десятков назойливых взглядов. Да и сам он не любил находиться в центре внимания.
Ниша создавала приятный полумрак, хотя на улице было по–летнему солнечно. На стенах висели царственные подсвечники, излучающие мягкий свет. В углу зала совсем юный паренек играл на рояле трогательную медленную композицию.
Как только меню оказались на краю стола,  подошел официант и, угодливо улыбнувшись Кириллу,  стал быстро водить ручкой,  записывая заказ.
– Да ты же заказала одну траву. Диета?
– Нет, нет, – отнекивалась Вероника.
Кирилл усмехнулся.
– Не волнуйся, я понимаю. Ты модель, диета – часть твоей работы. Тебе не нужно скрывать это.
– Я не на диете, – засмеялась Вероника, – Нет, правда.
«Часть моей работы. С ума сойти! Знал бы ты как давно я модель».
Кирилл в замешательстве уставил на нее вопросительно округленные глаза, от чего они стали еще прекраснее. Вероника пару секунда, словно парализованная, смотрела в беспросветный туман волшебных глаз, и после небольшой паузы продолжила:
– Я не ем мясо. На мой взгляд человечество уже достигло того уровня развития, на котором можно питать свое тело не убивая. Никто не должен умирать, чтобы мне было вкусно. Это несправедливо.
– Интересная позиция, – лицо Абрамова стало серьезным. На несколько секунд улыбка исчезла с его лица, а брови разделила глубокая морщина. Он пытался осмыслить сказанное.
«Что ж, это мудро, даже благородно, хоть и немного странно. В любом случае вегетарианство – признак сильной воли, не каждому под силу ежедневно отказывать себе в сочной отбивной. Тем более не ради своей фигуры, а ради чьей–то жизни, даже не человеческой».
– Давно ты вегетарианка? – после некоторого молчания, спросил Кирилл.
– Я не совсем вегетарианка. Вегетарианцы едят рыбу. Я нет. Почти четыре года я питаюсь, избегая кого–то съесть.
Тот же официант, быстро проскользнув между столиков,  принес ароматные тарелки и принялся ловко их пристраивать на небольшом столике.
– Мне даже неудобно теперь есть свой стейк. Ты сейчас начнешь меня ненавидеть.
Вероника рассмеялась.
– Это твой выбор. Я не могу заставить всех. Но мои–то действия в моей власти. Хотя, конечно, мне бы хотелось, чтобы люди уважали больше чужую жизнь. Уважали в независимости от того, может ли ее обладатель себя защитить.
– Я очень люблю мясо. Для меня отказаться от порции хорошо приготовленной баранины – настоящий подвиг.
– Понимаю.  Первое время от запаха котлет у меня голова кружилась. Однако время, дисциплина и вкусная альтернатива помогли справиться. Теперь я совершенно равнодушно смотрю на твой стейк.
– Я сразу почувствовал, что ты необычная, – Абрамов едва поднял уголки четко очерченных губ в едва уловимой улыбке, не сводя глаз с Вероники, – И с каждой минутой все больше в этом убеждаюсь.
Взгляд Вероники опустился к тарелке, а спустя секунду щеки залила краска.
«Поразительно. Она умеет смущаться. Модель и смущается!» – Кирилл звучно расхохотался.
– Ты почему смеешься?
– Не почему девочка, не почему, –  ответил Абрамов, продолжая заливисто смеяться.
 
«А сейчас самое сложное. Ирина меня придушит. Что ж, так тому и быть. Все равно придется рассказать», – паника быстро возвращалась к Веронике, она собрала всю смелость, которая в ней была, выдохнула и открыла входную дверь.
Предательская дверь громко звякнула и Вероника, едва войдя, услышала приближающиеся шаги из глубины квартиры. Вероника от страха себя не помнила. Ей хотелось зажмурить глаза и бежать одновременно. Но она храбро осталась стоять на месте, широко раскрыв глаза.
– Ну, и? – Ирина, грозно скрестив руки на груди, пронзила ее рассерженным взглядом.
 Вероника начала оправдываться, путая слова и некоторые окончания. Она была похожа на провинившегося подростка. Ирина, молча, слушала, не перебивая. Ее лицо не выдавала ни одной эмоции, она казалась безразличной как никогда. Веронику немного пугало ее молчание, а отсутствие мимики сбивало с толку. Ни одна мышца ее лица не помогала Веронике понять, как Ирина относится к ее поступкам.
Ирина знала, чтобы выведать всю правду не нужно реагировать на реплики во время рассказа. Если собеседник после своей фразы заметит на лице неодобрение, то тут же перестанет продолжать мысль и попытается загладить уже сказанное. Можно реагировать и одобрительно на все, что говорит рассказчик. Таким способом еще легче узнать истинные обстоятельства происшедшего. Но этот прием сработает лишь однажды. Узнав о проступке во всех деталях, милость сменится на гнев. Провинившийся навсегда запомнит коварство и больше никогда не поддастся на эту уловку.
Постепенно напряжение Вероники спадало, и она стала все подробнее описывать случившееся. Заканчивая, она почти успокоилась.
– Ничего непоправимого не случилось, – заключила Ирина и наконец–то улыбнулась, сбросив каменную маску.
Вероника с облегчением выдохнула, и до боли напряженные мышцы разом расслабились. Она почувствовала приятную слабость и захотела сесть. Вероника шагнула в гостиную и упала в кресло, откинувшись на массивную спинку, Ирина утонула в кресле–близнеце напротив.
– Если бы нога не так сильно пострадала, можно было б назвать это счастливой случайностью, – добавила Ирина, после некоторой паузы.
Вероника расплылась в улыбке, по–детски радуясь, как маленький проказник, избежавший порки.
– Ирина, он такой внимательный! – с восхищением и оттенком влюбленности произнесла Вероника.
– Мы все внимательны к тому, что нам интересно, – строго сказала Ирина, пытаясь угомонить восхищение Вероники.
Однако добилась прямо противоположного результата:
– Я ему интересна! Фантастика! – казалось, она уже не чувствовала земли от радости и поднималась все выше и выше в облаке сбывающейся мечты.
– Вызвать интерес – это даже не полдела. Всего лишь маленький шаг от старта в правильную сторону.
Вероника продолжала мечтательно улыбаться. Ирину это начинало раздражать. Для Вероники внимание Абрамова было чем–то на пределе возможностей. Для Ирины же это была ничтожно мелкая победа. Она знала, что вызвать интерес в десять раз проще, чем удержать. Вероника это истину еще не успела усвоить.
– Тебе подвернулась удачная тема за обедом. Во–первых, твое вегетарианство еще раз выделило тебя из толпы, подчеркнуло исключительность твоей натуры. Во–вторых, у тебя была возможность свободно и остроумно общаться, в пределах своих знаний и за пределами его. Не обладая богатыми знаниями, у тебя получилось выглядеть весьма интересным собеседником.
Вероника поджала плечи  к голове, захлопала в ладоши и улыбнулась так широко, как только позволяло строение ее челюсти.
– Книги все равно нужно прочитать. В следующий раз может не так повезти. Минимум знаний нужно иметь. Чтоб хотя бы смутно ориентироваться в местных увлечениях. Невежество не просто скрыть. Особенно от аристократа, – Ирина слегка походила на учительницу в своих наставлениях. Ее саму это слегка забавляло.
– Разрешите идти выполнять? – бодро протараторила Вероника, так резко подскочив с кресла, что ее нога снова начала ныть.
– Разрешаю. Только книгу я сама тебе достану, – вздохнула Ирина и направилась в библиотеку.
«Как будто ребенок в доме завелся!..» – про себя отметила Ирина и внезапно поняла, что Вероника своим появлением заметно оживила ее существование. Тут же подумав, что ребенок здорово преобразил бы ее жизнь.
 
 
Дни Вероники в Москве стали менее интересными и разнообразными. Она сильно хромала и поэтому была ограничена пределами хоть и большой, но все же квартиры. Все что ей оставалось – читать. Не то, чтобы она не любила читать, однако сейчас ей приходилось листать книги дни напролет, неудивительно, что чтение ей наскучило. Ирина днем слишком занята, а дефиле и приемы сейчас для Вероники были недоступны. Дни становились все скучнее. И лишь иногда на несколько минут Кирилл развеивал ее тоску своими звонками. Он предлагал ей более веселые занятия, чем бесконечные перелистывание черно–белых и цветных страниц,  но Ирина заставляла ее отказывать под разными предлогами, объясняя это тем, что она еще не готова его покорить.
 
– Изучи сегодня биографию и творчество Бетховена, а вечером тебя ждет сюрприз, – Ирина подмигнула Веронике, и захлопнула за собой тяжелую дверь.
Вероника сразу же принялась выполнять задание, приободрившись ее обещанием. Она ждала вечера, как ждут его дети, зная, что приход родителей обязательно принесет им что–нибудь вкусненькое.
 
Наконец–то стрелки на часах показали вечернее время. Вот–вот придет Ирина и, возможно, на сегодня скука ее покинет. Вероника готовила изысканный ужин, на этой злополучной неделе кулинария стала ее любимым хобби. Она каждый вечер училась готовить новое блюдо, посвящая этому занятию всю себя на пару часов. Возвращение Ирины очень радовало Веронику. Весь день только буквы на белых страницах да строгое тиканье швейцарских часов и, наконец, живой человек. А сегодня она ждала ее особенно, потому что сегодня Ирина обещала принести с собой сюрприз.
Щелкнул замок и ее мучительное ожидание закончилось. Ирина держала в руках большой красивый пакет.
– Примерь.
Вероника вытащила из пакета матовую черную коробку, расписанную золотыми буквами «D&G», значение которых даже ей было известно. Она сделала паузу в пару секунд, оттягивая прекрасный момент, чтобы продлить приятное предвкушение, а потом сорвала крышку и вытащила длинное черное платье.
– Оно прекрасно!
Ирина довольно улыбалась.
Вероника быстро натянула его на себя и побежала к большому зеркалу. Длинное бархатное платье, слегка расширяющееся к низу, с коротким рукавом, открытой спиной и небольшим шлейфом – верх элегантности и вкуса.
– Оно как будто создано для тебя. Ты изумительна, – сказала Ирина, глядя на отражение через плечо Вероники, – Снимай.  Поужинаем и поедем.
– Куда поедем? – радостным голосом спросила Вероника.
– Поедем на вечер, посвященный музыке Бетховена.
Вероника подтянула плечи к лицу и громко зааплодировала приглашению.
 
 
– Ты изучила биографию Бетховена?
– Да, – ответила Вероника, прожевывая ужин.
– Что–нибудь впечатлило тебя? – спросила Ирина, накладывая добавку салата из морепродуктов.
– «Лунная соната». Я прослушала ее несколько раз. То есть, конечно, я слышала ее и раньше, – поправилась Вероника, – Но теперь, прочитав историю ее создания, она зазвучала для меня иначе.
Ирина удивленно повела бровью и, оторвав взгляд от тарелки, внимательно смотрела на Веронику.
– В основе прекрасного всегда любовь. Любовь к Джульетте Гвичарди, которая разбила его сердце, вылилась в его лучшее произведение.
– Она променяла гения на весьма посредственного молодого композитора.
– Джульетта считала Галленберга гениальным, что говорило о посредственности ее собственных талантов, которую в свою очередь Бетховен долгое время не хотел замечать, пытаясь обучить ее своему мастерству.
– Любовь слепа.
– Ужасно любить человека, неспособного понять то, что для тебя вся жизнь. Бетховен продолжал любить ее, несмотря на предательство и отсутствие чувства прекрасного. Спустя несколько лет она пришла к нему с просьбой помочь деньгами. Джульетта вспоминала о прекрасных днях, когда композитор обучал ее музыке. Маэстро дал ей значительную сумму и попросил никогда больше не приходить. Он продолжал любить Джульетту. Любовь не уходит от худшего к лучшему. Нельзя оправдать любовью разрыв с более ограниченным человеком ради более возвышенного. Это любовь к себе. Обыкновенный эгоизм. В нем нет ничего святого. Любовь не привязывается к уму, красоте или таланту, она привязывается к тому, что не зримо и неизмеримо – к душе. Потому что и саму любовь нельзя увидеть, потрогать или измерить, только почувствовать. Мать никогда не бросит свое дитя из–за дурного характера. Я уверена, что Бог благословляет не соединение жизней, а соединение душ. Счастье, когда это одно и то же.
Ирина восхищенно смотрела в детские глаза напротив. Она никогда не встречала подобного мышления. Слова Вероники были не просто наивны, ее слова были чисты и осмысленны одновременно. Они отдавали каким–то невозможным противоречием: как будто она только что родилась и вместе с тем прожила всю жизнь. Словно ее разум помнит тысячи жизней, а сердце ни одной.
– Любопытно, даже очень, но я не так наивна и мечтательна как ты. Мое внимание привлекла не история любви. Я наблюдала множество проявлений этой стихии,  разглядела ее во всей красе. Ей вряд ли удастся меня чем–то удивить. Меня поражает другое.
В возрасте двадцати восьми лет Бетховен заметил первые признаки глухоты. И вопреки стремительно развивающейся болезни он стал тем, кем должен был стать. В состоянии почти полной глухоты он продолжал создавать шедевры мировой культуры, которыми восхищается весь мир по сей день. Огромная сила духа и вера в свои силы. Их так не хватает большинству живущих.
 
 
Скромно, но изящно внизу заколотые волосы удивительно дополняли образ, оставляя шелковую спину полностью обнаженной. Вероника не могла поверить своему отражению. Из зазеркалья на нее смотрела утонченная красавица, несомненно из аристократической семьи, холодная и недоступная, но безумно желанная всеми. Себя Вероника в зеркале найти не могла.
– Прекрасно, но здесь не хватает еще одной детали, – Ирина перекинула через голову Вероники длинную золотую цепочку, осторожно затянула сзади, спустив вдоль позвоночника длинный конец, увенчанный бриллиантовым кулоном в виде капли из последней коллекции Томаса Белля.
– После сегодняшнего вечера продажи кулона резко возрастут, – отметила Ирина, игриво ухмыляясь.
Вероника отвела глаза от зеркала к узким лакированным лодочкам и густо покраснела, но не перестала довольно улыбаться.
 
 
 
Ирина уехала с самого утра. После обеда должна приехать еще не знакомая Веронике Руслана. Наверняка, Ирина хотела успеть к ее прибытию. Вероника немного волновалась. Она уже успела понять, что это не обычная женщина. Гениальный фотограф и к тому же близкий Ирине человек. Вероника боялась ей не понравиться. Если она не понравится Руслане, Ирина от нее отвернется. И все исчезнет! Превратиться в тыкву. А ей очень нравится быть принцессой и совсем не хочется снова превратиться в Золушку.
Вероника нервно бродила по квартире, по очереди заходя в каждую комнату, пока на глаза не попался длинный список книг, которые в другое время выглядел бы угрожающе, но сейчас он был спасательным кругом. Она окунулась с головой в море новой информации. Читая критику к произведениям искусства, Вероника пыталась представить быт и мораль тех времен, моду и нравы. С каждым произведением она путешествовала из одной эпохи в другую, ставя себя то на место автора, то на место музы. Переживания вымышленные постепенно заменили реальные.
Звук чьих–то шагов в самой глуби квартиры вернули ее в сегодняшний день.
«Кто это? Я не могла не слышать, как Ирина вошла».
Вероника привстала с ковра и двинулась на звук шагов. Страх проникал все глубже и глубже. В голову лезли неприятные мысли.
«Здесь столько всяких ценностей… Неужели грабители… Надеюсь, я просто замечталась и не услышала как вошла Ирина. Нет. Невозможно, эта чертова дверь никому не даст войти незамеченным».
Ужасный ход ее мыслей прервал легкий хлопок по спине. Вероника дернулась от испуга и неожиданности и, оборачиваясь, чуть не упала. Перед ее глазами стояла девушка, настолько маленькая, что едва доставала Веронике до плеча, и приветливо улыбалась. Сложно сказать, сколько ей лет, рост сбивал с толку. Точеная фигура и длинные, сильно вьющиеся волосы делали ее похожей на куклу.
– Я Руслана, а ты должно быть Вероника, – произнесла девушка, по–прежнему улыбаясь, – Я живу сверху. Мы с Иришей сделали дверь между нашими квартирами, видимо, ты о ней еще не знаешь, – рассмеялась Руслана, – Сильно испугалась?
– Да, немного, – переваривая информацию, ответила Вероника.
«Так, вот она какая, эта Руслана… Я ее иначе представляла. Больше похожей на Ирину. А они совсем разные».
– Эта дверь обычно открыта, и мы живем как в одной двухэтажной квартире, – продолжала объяснять Руслана, – Ты красивая, Ириша рассказывала о тебе.
– Спасибо. Ты тоже очень красивая. И я наслышана о тебе.
– Ммм…, – игриво ухмыльнулась Руслана, – Ну, раз заочно мы друг друга знаем, может, выпьем по чашечке чая, как добрые приятели? Заодно познакомимся поближе.
– Да. Хорошо, – неуверенно улыбаясь, ответила Вероника, не совсем еще отойдя от испуга.
 
 
 Руслана вдохнула запах из коробки с зеленым чаем и на секунду прикрыла глаза, собирая вместе пушистые ресницы. Насытившись ароматом, она сладко улыбнулась и принялась заваривать чай.
– Ну, и как тебе Москва?
– Необыкновенная. Это мечта! Я была на приеме… Я раньше только в фильмах такое видела!
– Сколько эмоций, – Руслана добродушно улыбалась, – В свое время я тоже упивалась восторгом от прелестей столичной жизни. Сейчас многое утратило для меня былую привлекательность.
Руслана вспомнила первый прием, на который ей посчастливилось попасть после приезда в Москву. Исполняя незавидную роль эскорт–модели Руслана чувствовала себя безмерно счастливой, как будто это была самая замечательная работа на свете.
«Как же давно это было… Время не остановить. Скоро я буду бабушкой и даже не замечу, как это со мной случилось».
– А Кирилл! Я раньше таких удивительных мужчин не встречала. Он такой элегантый, образованный и добрый… –  и в ее голове снова всплыл завораживающий образ.
– О–о–о–о, ты уже успела познакомиться с Абрамовым. Ты шустрая. Хотя, скорее, это Ириша шустрая, – засмеялась Руслана.
– Да. Ирина. Она сказала, что у каждой принцессы должен быть принц.
– Она права,  – снова широко улыбнулась Руслана.
Для нее улыбка давно превратилась в еще одну привычку, точно такую же как мыть руки перед едой. За улыбкой можно спрятать что угодно: мысли, чувства, нож, который хочешь всадить в спину. Улыбка обезоруживает. Чем больше улыбаешься – тем больше ты защищена и тем меньше защищены те, кто получает эти улыбки. А мужчины и вовсе не способны устоять перед игривой женской улыбкой.
– Он, в самом деле, настоящий принц.
– А твои родители не против, что ты проведешь в Москве целое лето, а то и дольше?
– Мои родители погибли. Я живу одна, – казалось бы, довольно спокойно ответила Вероника, но губы больше не растягивались в улыбке, а глаза затянула мутная пелена.
– И как давно ты одна?– поинтересовалась Руслана, опустив глаза к чашке, словно проверяя заварился ли чай.
 – С шестнадцати, – точно так же не отводя взгляда от чашки, ответила Вероника, копируя уловку Русланы. Она снова научилась искренне улыбаться, но глаза выдавали, что трагедия еще не в прошлом.
Руслана про себя чертыхалась, как ее только угораздило затронуть эту тему? Но отступать поздно, теперь Веронике нужно выговориться. Нужно прочувствовать всю боль заново, чтобы после выгнать ее из сердца.
 – Стоял теплый летний вечер, а я лежала с ангиной. Моя горячая любовь к мороженому. Родители после работы решили отвезти сестренку в деревню на время летних каникул. Я не поехала из–за температуры. Тогда я проклинала свою неосторожную любовь к мороженому. А сейчас понимаю, что она спасла мне жизнь. На дороге избалованные детки богатеньких отцов проводили гонки. Моя семья пересекала их трассу в самый неподходящий момент…
Руслана слушала молча. Она никогда не находила, что сказать в подобных случаях.
– У меня были замечательные родители и шаловливая младшая сестренка. У меня была семья, о которой можно только мечтать. Сейчас я не могу простить себе ни одну нашу сору, подсчитав сколько времени я украла сама у себя. Нужно любить близких сегодня, потому что никто не знает, что случится завтра. Они очень любили меня. Пока родители были живы, я могла пользоваться правами ребенка и взрослого, умудренного опытом человека одновременно. Когда я хотела быть ребенком, я говорила: «Заботьтесь обо мне! Я же ребенок!» и они заботились. Когда хотела быть взрослой, то кричала: «Не лезьте в мою жизнь! Я уже взрослая!» А потом мне пришлось навсегда стать взрослой. Эта авария закрыла мою дверь в детство.
 Вероника замолчала. Руслана, не решалась нарушить тишину, заговорив о чем–то другом, а этот разговор ей хотелось прекратить как можно скорее. Только струйки зеленого чая, спускаясь в чашки, нарушали печальную тишину.
«В детстве мы спешим повзрослеть, старея – молодимся. Не ценим прелестей каждого периода своей жизни. А тем временем жизнь безвозвратно уходит. Мы никогда не вернем детскую радость и беззаботность, вообще ничего никогда не вернем. Но вместо того, чтобы любить сегодня, мы пытаемся вернуть вчера или спешим в завтра», – Руслана мелкими глотками пила жасминовый чай с ароматом грусти.
Запахи легче всего возвращали ей воспоминания, даже если они затерялись на далеких пыльных полках ее памяти. Теперь чашка жасминового чая будет всегда возвращать Руслану в сегодняшнюю грустную беседу и в ее печальные мысли.
 
   
Когда вечером наконец–то приехала Ирина Руслана начала ей бурно рассказывать о своем отдыхе на Гавайях и об отношения со своим возлюбленным. Веронике с удовольствием наблюдала за ними, развалившись на диване. Руслана очень эмоционально рассказывала обо всех подробностях своего отдыха, а Ирина с искренним интересом слушала и расспрашивала о подробностях. Руслана часто вскакивала, начинала что–то показывать или кого–то изображать, постоянно размахивала руками и почти кричала, рассказывая о чем–то, ее сильно впечатлившем. Стены просто трещали от здорового смеха. Казалось, они не наговорятся до завтрашнего утра. Вероника тоже внимательно слушала рассказ Русланы, чтобы побыстрее войти в курс дела, хотя бы заочно познакомиться с теми, кого она еще не знает. К тому же слушать Руслану действительно было интересно.
–… И он сделал мне предложение, – Руслана вытащила из кармана маленькую бархатную коробочку, – Нарочно не надевала, хотела рассказать, прежде чем ты увидишь, – она ловким движением раскрыла футляр и достала кольцо с крупным бриллиантом около 4–х карат, посмотрела на миниатюрную, почти детскую руку и аккуратно надела его на безымянный палец.
В комнате повисла тишина. Ирина повернула голову в сторону и продолжала молчать. Вероника не понимала, что происходит. Только что Ирина всей душой радовалась за счастливую подругу, а теперь… просто молчит. Чего–чего, а радости на ее лице уж точно нет.
– Я догадывалась, что ты так отреагируешь, – грустно сказала Руслана, опуская руку с многозначительным подарком.
«Интересно. Оказывается, она этого еще и ожидала! Вообще не понимаю, что здесь происходит», – подумала Вероника, тихо лежа на диване и подбирая момент, когда лучше исчезнуть из комнаты. Вероника понимала, что они не хотят, чтобы она слышала их разговор. Но еще понимала, что выгнать ее просто некуда. В другую комнату? Глупо, все равно слышно.
– Догадывалась?!– Ирина тяжело выдохнула, – А как по–другому я могла отреагировать на эту новость? – полушепотом сказала Ирина и, тут же выскочив из комнаты, громким резким шагом направилась в свою спальню.
Ирина раскинулась на кровати, уставив в потолок красные от слез глаза. Руслана продолжала сидеть на ковре. А Вероника лежать на диване, гадая что ей делать в сложившейся ситуации. Так прошло около десяти минут. Наконец, Руслана поднялась с ковра и последовала за Ириной в спальню. Вероника быстро подскочила с дивана и пулей вылетела в свою комнату.
– Ничего не поменяется, – почти крикнула Руслана, входя в спальню Ирины, и присела на край кровати.
– Ты знаешь, что поменяется все, – прошептала Ирина, продолжая смотреть в потолок.
– Мы будем жить в моей квартире. Рядом с тобой. Между нами ничего не изменится.
– Не будешь ты жить здесь, – Ирина медленно привстала, словно лишенная сил, и села напротив Русланы, – А если и будешь, то уже не так. Все будет по–другому. Ты сама это понимаешь, – она пронзительно посмотрела Руслане в глаза и отвернулась к окну, – Мы постоянно будем скрывать наши отношения, я буду слышать, как вы занимаетесь любовью, у тебя появятся дети и с каждым годом ты будешь находить для меня все меньше времени. Даже эта дверь закроется, – Ирина повернула голову и ткнула костлявым пальцем в сторону двери, – Или  вообще здесь будет стена.
– Дверь останется.
– Не в двери дело.
– Мы всегда скрывали наши отношения, к тому же ты и сейчас знаешь, что мы с ним занимаемся любовью.
– Но не здесь, не в нашем доме.
– Ирина, я хочу детей. И хочу, чтобы они были и у тебя. Мы не можем создать семью. Этот факт нельзя игнорировать. Я часто думала о том, чтобы попробовать. Поверь, я много об этом думала. На протяжении многих лет, которые мы провели вместе. Даже если мы попробуем, наша жизнь не будет нормальной. Дети, которых мы воспитаем, вначале настрадаются от неприменимых к нам шаблонов общества, и только повзрослев, начнут понимать и делать свои собственные выводы. Но сколько душевных травм они получат прежде? Какая каша свариться у них в голове? Я не хочу этого для своих детей.
Ирина слушала Руслану, прерывая разве что тихими всхлипами. Ее жизнь вот–вот рушилась на глазах. Но она понимала, что Руслана права. Ее гениальная голова все понимала, но сердце…  Глупое, глупое сердце! Оно никак не хотела подчиняться законам логики.
– Я люблю Стаса. Порадуйся со мной. Я хочу, чтобы ты разделила мою радость. Мне это нужно. Ты для меня всегда была подругой, сестрой, любимой. Так и останется.
– Но никто не должен знать, – сквозь слезы проговорила Ирина.
– Никогда никто не знал.
– Я успокоюсь и как–нибудь это приму. А сейчас я хочу побыть одна, – Ирина поднялась с постели, взяла толстую тетрадь в атласном переплете и направилась в библиотеку.
Библиотека стала для Ирины убежищем. Местом, где можно забыться, проживая сотни других жизней вместо одной своей, когда она не радует. В юности, когда Ирина смотрела голливудские фильмы, ее завораживали кадры, снятые в библиотеках. Ирина с восхищением смотрела на величественные, просторные и таинственные хранилища мыслей и думала, что даже запах в них должен быть каким–то особенным. Высокие потолки и огромная площадь квартиры позволили ей сделать достойную копию детских грез.
 
«Вот это да! – Вероника медленно переваривала услышанное, – Они любовницы».
Комната Вероники прилегала к спальне Ирины, и она успешно подслушала их разговор. Ее удивлению не было предела. Вероника не знала как реагировать. Все, что она услышала, было слишком личным и к тому же необычным. Вероника решила попробовать сделать вид, будто она ничего не слышала, если, конечно, ее попытки не будут выглядеть слишком глупо.
 
Ирина удобно уселась за массивный стол из красного дерева и принялась изливать свои страдания. Небрежные острые буквы с огромной скоростью появлялись на блестящем листе, рассказывая очередную историю невидимому собеседнику. Ирина энергично оставляла размазанные следы перьевой ручкой, местами так сильно нажимая, что появлялись разрывы. Бумаге часто приходилось принимать на себя ее страдания.
«Руслана права. У нас нет шансов. Но она моя жизнь! Ее улыбка, самолюбование перед зеркалом, веселые кудряшки, безумные загадки ее фотографий, которые я не всегда в силах разгадать, ее энергия… Иногда, мне кажется, что я ей дышу. Когда ее нет, все серо.
Дети? Мужчина? Я не могу любить ни женщину, ни мужчину. Только ее. Как у нее получается любить двоих сразу?
Создать семью, иметь детей мы могли бы, но не в этом мире. В нашем мире люди привыкли осуждать без разбора: и плохое, и хорошее, и особенно то, что не способны понять. Люди, человечки… я ненавижу этих глупых, никчемных людишек. Тараканы, ни на что не способные поодиночке, но все вместе диктуют как мне жить. Они красят ногти синим лаком, и их не заботит неестественность синих ногтей. Но когда речь заходит об однополой любви, люди вдруг восклицают: «Ужас! Это неестественно!» Неестественное может быть прекрасно! И синий лак иногда смотрится очень красиво.
 Руслане все равно, что скажут люди. И мне. Это моя жизнь. Только мне решать, что в ней будет, а чего не будет. А люди… В их власти лишь осудить сделанное мной. Но дети, они слишком восприимчивы к общественному мнению. Повзрослев, они смогут понять, что жизнь иногда выходит за общепринятые рамки, но сколько до этого им предстоит пережить.
Мне нужно смириться с ее решением. Главное, что она счастлива. Я не должна омрачать ее счастья своими слезами. Все будет, как будет. Все будет так, как должно быть».
Ирина закрыла ярко–красную тетрадь, выбралась из–за огромного стола и полезла искать свою любимую книгу об искренней фантастической любви.
 
Вероника уже совсем перестала хромать и теперь ей предстояло наверстать упущенное. Она дефилировала с утра до вечера. Оказалось, что это не так–то просто. Грациозно плыть по подиуму большое искусство, требующее умений и талантов. Не каждый сможет его освоить. Вероника не могла.
– Не переживай зря, – спокойно произнесла Ирина, глядя в раскисшее лицо Веронику, – У тебя все равно не получится также, – добавила она, уставившись вместе с Вероникой на экран, в котором словно бабочки порхали ее модели “Victoria`s secret”.
– Чего тогда зря стараться? – непонимающе смотрела Вероника, удивленная столь приободряющей фразой.
– Мы сделаем в твоем выходе акцент на яркость, непосредственность, эмоциональность… не на технику. Тебе главное выучить основы. Девочек за несколько дней не догнать. Технически они сильнее, но у них за плечами годы работы. Так что не расстраивайся попусту. Используй то время, что у тебя есть, максимально.
Иногда принять неудачу полезно. Пропадет страх перед ней. Принять неудачу и продолжить борьбу. Ради забавы. А вдруг получится.
 
Каждое шоу в модном доме Ирины Раевич становилось важным событием.  На показ новой линии марки Раевич съезжался весь бомонд  Москвы и множество именитых персон из–за рубежа.  Ее модели входили в моду немедленно, одеваться в стиле Раевич считалось хорошим тоном. Ее коллекции обсуждали все: от десятилетних девочек из многоэтажек  до светских львиц, жен олигархов.  Показы из простой демонстрации одежды Ирина превращались в диковинное зрелище, наполненное  эмоциями и золотом. Сочетание неординарного творчества с внушительными вложениями капитала. Настоящее чудо роскошной жизни.  Чуда! – вот чего все ждали от очередного шоу Ирины. 
– Даже в первый раз ты волновалась меньше чем сегодня,  –  Руслана протянула Ирине фляжку.
Ирина отмахнулась от предложения:
– Рано еще. Сейчас мне нужна концентрация внимания. Я должна все контролировать, – напряженно проговорила Ирина.
– Успокойся, все идет как по маслу.
– Мое спокойствие на дне сумочки в маленьком стеклянном флаконе. Только вот я совсем забыла, где ее оставила.
– Тебе нужно расслабиться, – шепнула Руслана, опуская ее на стул.
Ирина послушно села.
 – Все пройдет как надо, – успокаивала Руслана подругу, мягко массируя зажатые от напряжения плечи.
– Я приложила уйму сил, потратила целую кучу времени, чтобы создать ей авторитет, интригующий имидж. На ее учебу, в конце концов! Если она сейчас все провалит, я придушу ее вот этими руками! – Ирина истерично взмахнула орудием убийства, – Она должна его восхищать. Абрамов должен заворожено следить за каждым ее шагом. Любовь рождается в восхищении…
–  У нее последнее время все получалось на ура. Чего это она сейчас должна провалиться?
– Она очень волнуется. Слишком. Всегда нужно быть уверенной в себе! Никто никогда не поверит в тебя, если ты сама в себя не веришь. Пока сама не поверишь, что ты королева, никто не поверит, что ты королева, даже если надеть корону с тысячей бриллиантов, – Ирина все больше и больше теряла равновесие.
– Ириша, у нее такой показ впервые. Что я говорю?  Это вообще первый ее показ. Ей страшно. Это нормально. Рядом нет никого из близких. Ты здесь единственный человек, которому она доверяет. Вместо того, чтобы направить ее мысли в нужно русло, что ты делаешь? Сидишь здесь и сама разводишь панику.  А у тебя это не первый показ, – Руслана резко отошла к окну и строго взглянула на подругу.
Ирина подскочила со стула, тыча длинным худым пальцем в Руслану, почти крикнула:
– Ты то знаешь, что ТАКОЙ показ у меня первый! – и требовательно шепнула:  – Фляжку давай.
Руслана, смеясь, протянула ей серебристую бутылочку с огненной водой. Наконец–то ей удалось подобрать нужные слова и прекратить вредную для всех истерику. Ирина сделала пару глотков и поспешила  разыскать Веронику, по пути отдавая всем приказы, не хуже командира полка.
 
  Ирина зашла в гримерку, где Веронику и других моделей готовила к показу команда визажистов, стилистов и парикмахеров. Минуту, молча наблюдая за процессом, она получала моральное удовлетворение от того, что все идет четко по плану. Все, как пчелки, трудились, каждый занят своим делом. Красота. Никто даже не заметил появления Ирины, на какой–то момент у нее возникло ощущение шапки–невидимки.
– Ну, что красавица? Готова к покорению сердец? – сказала Ирина, наконец обозначив свое присутствие.
Вероника резко повернулась:
– Волнуюсь, – кусая еще не накрашенные губы, ответила Вероника.
– Ты звезда! Ты видела, чтоб звезды волновались? Они всегда уверены в своем успехе. Всегда ведут себя так как будто никогда не сомневаются. Ты звезда! Ты сегодня будешь центром одного из главных событий Москвы. О тебе заговорят. О тебе уже заговорили! Ты звезда! Если пока еще не ощущаешь себя звездой, сыграй роль. Позже ты в нее вживешься, – Ирина пронзительно смотрела в глаза Веронике, веря в силу своих слов.
Вероника широко улыбнулась в ответ и, приосанившись, расправила плечи, словно крылья, готовясь к полету:
– Я смогу. Если я здесь, значит я на это способна, – бойко сказала Вероника, уверенно заглянув Ирине в глаза. И в этом взгляде было нечто такое, что заставило Ирину улыбаться. Она увидела силу в глазах Вероники, готовность к борьбе, ощущение своего величия. Ирина увидела девушку, способную влюбить в себя кого угодно.
Здесь Ирине больше делать нечего. Вероника готова. Она справится. Удовлетворенно улыбаясь, Ирина пошла дальше корректировать подготовку показа.
 
 
По широкой лестнице начали подниматься люди. Именитых гостей Ирина встречала лично. После показа как всегда был запланирован прием. Прибывшие заранее могли выпить шампанского и попробовать легкие закуски. Модный дом Ирины был как будто построен для проведения приемов и балов: просторные помещения, высокие потолки, интерьер ненавязчив, но роскошен, – во всем чувствовался безупречный вкус Ирины. Прибыло множество стильных дам и джентльменов, желающих поглядеть на прекрасных нимф модного дома. Вокруг царило настроение праздника.
За двадцать минут до показа двое мужчин во фраках распахнули огромные двери в зал для дефиле. Ирина решили свет в зале приглушить, а подиум и потолки затемнить, чтобы не раскрывать заранее сюрпризов шоу. По задумке хозяйки праздника подиум сконструировали весьма необычным способом.  Он больше походил на сцену в виде правильно треугольника, направленного одним из углов к зрителям. Ирина представляет летнюю коллекцию нарядов и ей хотелось свежих, летних спецэффектов. Сегодня Ирина решила научить моделей ходить по воде и парить в воздухе. Для этого подиум был оборудован как бассейн с внутренними конструкциями, которые создадут эффект хождения по глади воды. А в потолке были специальные отверстия, через которые на тросах будут спускаться модели.
Зрители, наконец, заняли свои места, и свет потух, окунув присутствующих на несколько мгновений в кромешную тьму. Вопреки традиции вступительное слово Ирина решила  опустить.  И хотя ее речи всегда задавали нужное настроение и повышали продажи, Ирина все же решила отказаться от слов. Сегодня продажи были не главным. Главным была Вероника.  Как она справится с задачей. Сможет ли произвести правильное впечатление на гостей и Кирилла Абрамова в частности? Сможет ли простая девочка почувствовать себя принцессой или с этим чувством нужно родиться и вырасти? Сказка о Золушке так и останется всего лишь сказкой?
Загорелась подсветка подиума. Из–за небесно–голубых полупрозрачных штор буквально вылетела Вер`оника. Она разводила руками от груди в стороны и вверх. От хлынувшего потока воздуха крылья за спиной задрожали. Почти вприпрыжку, почти бежала навстречу зрителям маленькая босоногая бабочка. Вокруг летели брызги голубой воды. Задорная легкая музыка и детская улыбка на лице Вероники определили настроение показа. Длинная шелковая юбка разлеталась от потоков воздуха и стремительных движений Вероники, открывая ее длинные стройные ноги. Воздушная, прозрачная, почти призрачная элегантность. Вот идея коллекции. Идея самой Вер`оники.
Гости, приоткрыв рты, наблюдали за Вер`оникой. В каждом движении грация, на лице счастливая улыбка, а в глазах тайна. Кирилл не мог отвести взгляд. Его глаза светились восторгом и страстью. Он хотел и почти любил эту маленькую хрупкую бабочку, прекрасную как летний ветер и такую же неуловимую. Разворачиваясь около зрителей, Вероника закинула руки вверх и заглянула через плечо прямо в глаза Кириллу, задержалась на пару секунд не отводя взгляда от прекрасных серых глаз и воздушной походкой продефилировала за занавес. Кирилл смотрел вслед Веронике. Кровь в висках застучала, сердце забилась втрое быстрей. Ирина была довольна.
Весь показ прошел в том же духе. Веселье, свежесть  легкость … Все это в купе с потрясающими произведениями Ирины предвещало коллекции успех. Гости в зале улыбались и это тоже было хорошим знаком. Пока в зале происходило основное действо, в фае развешивали рекламные фотографии, чтобы во время приема гости могли первыми насладиться рекламной кампанией. Конечно, главная роль на фото принадлежала Веронике.
Финальная часть показа должна быть как можно эффектнее. Конец всегда оставляет самое сильное впечатление. Уходить нужно красиво. Ирина об этом знала.
С разных сторон сверху спускались девушки в легких коктельных платьях. Движение по подиуму было слаженным и продуманным. Модели быстро занимали свои места, но зрителю жесткой дисциплины не просматривалось. Дефиле выглядело как музыка, если бы ее можно было увидеть.
Как только последняя девушка скрылась за занавесом музыка плавно перетекла в более романтичную и из–под потолка стали медленно спускаться качели, на которых раскачивалась Вер`оника в платье из нежных цветов и высокой узкой короне. Сверху летели лепестки роз, а снизу восторженные взгляды зрителей. Когда качели спустились на подиум, из–за штор выбежало несколько девушек. Они взяли Вер`онику за руки, и шайка фей во главе с королевой улетела за кулисы. Кружась и веселясь по пути.
Музыка замолкла и под бурные овации торжествующим шагом вышла Ирина, благодарно поклонилась (только ради одного поклона стоило бы посещать ее показы, не каждый день увидишь, как кланяются королевы), поблагодарила всех за внимание, сделала небольшой анонс рекламы и пригласила продолжить вечер, а заодно и первыми оценить труды Русланы.
 
 
– Ирина, дорогая, это успех. Поздравляю!
– Премного благодарна.
– А эта девушка! Где ты ее выкопала? Ее никто не знает, но все восхищаются,  – удивлялся хозяин одного из московских модных домов.
– Ты же знаешь, у меня чутье на таланты, – лукаво подмигнула Ирина и двинулась в сторону Русланы, избегая дальнейших расспросов.
Руслана беседовала с Кириллом Абрамовым и его друзьями. По довольному виду Русланы Ирина тут же догадалась, что они восхваляют ее фотографии.
– Блестящие фото, потрясающий показ, восхитительная коллекция. Вы молодцы, – не унимался Артур, продолжая рассыпаться в комплиментах.
– Иначе и быть не могло, – потягивая шампанское, самодовольно отрезала Руслана, ослепительно улыбаясь.
Кирилл хотел спросить о Вер`онике, но передумал, решив, что здесь ответа искать бессмысленно.
Ирина быстро подошла к ним. Руслана поняла, что Ирина взволнована, хотя внешне ничто ее не выдавало.
– Я украду у Вас Руслану. Она мне очееень нужна, – натянув одну из лучших улыбок, сказала Ирина и протянула подруге руку, выдергивая ее из стайки восхищенных поклонников.
Ребята еще раз повторили поздравления и отпустили их.
 
«Какие восхитительные, таинственные женщины, – размышлял Кирилл, – И Вер`оника рядом с ними, среди них. Очевидно, и она не проста, хотя выглядит доверчивой и безобидной как ребенок. Как ей удалось так приблизиться к ним? Эта прелестница сводит меня с ума».
 
 
  – Ну, и где наша звезда? – Ирина вопросительно взглянула на Руслану.
 – Я откуда знаю? Это вообще–то твоя звезда. И вообще она никакая не звезда, – возмущенно ответила Руслана. Ее куда больше волновал успех своих фотографий, чем успех Вероники.
 – Она отлично справилась, ты не находишь? – бросила Ирина, решив защитить Веронику.
– Любая модель справилась бы, если бы ей отвели такое место в показе. Сложно определить была эта презентация коллекции или Вер`оники.
«С чего она решила со мной спорить? Как будто я не знаю, что она считает также как я», – подумала Руслана, решив не произносить это вслух.
– Ладно. Не хочу спорить. Где она? – взволнованно продолжала Ирина.
– Я сказала Регине заняться ей. Еще никто из моделей не вышел. Чего ты кипишишь? – Руслану нервировало беспокойство Ирины. Ей хотелось отдыхать, наслаждаться восхищениями и комплиментами, а не заниматься  этой девочкой.
– Я тогда поднимусь наверх, а ты побудь с гостями.
– OK, – подмигнула ей Руслана, после подмигнула своему отражению в зеркале и застучала шпильками в фае.
 
 
Руслана едва успела спуститься, как Стас подхватил ее под руку и повел к столику в конце зала.
– Дорогая, я так соскучился,– нежно обнимая, Стас щекотливо шептал ей на ухо.
– Я тоже, – Руслана улыбнулась и быстро и коротко поцеловала его, – Но сейчас я не могу уделить тебе много времени. Я должна следить за банкетом.
– Почему ты постоянно занята ее заботами? – сердито возмутился Стас. – Где она? Это ее банкет, пусть сама с ним и разбирается! – ему еще меньше Русланы хотелось помогать Ирине.
– Прекрати! Она занята. К тому же здесь проходит презентация моих снимков. Так что лучше помоги мне, вместо того, чтоб мешать, – довольно строго, но с улыбкой произнесла Руслана.
Стасу пришлось подчиниться обворожительной улыбке.
 
Когда Ирина вошла в гримерку Вероника уже переоделась к приему и собиралась спускаться.
– Ты прекрасна.
Вероника, как будто пытаясь убедиться, повернулась к зеркалу и стала рассматривать свое отражение. Улыбка выдавала, что она нашла подтверждение словам Ирины.
– Сейчас мы спустимся к гостям. К нам подойдут двое мужчин. С одним из них – Сашей Волковым, – ты уже знакома, другой его младший брат – Дима. Я их знаю лет восемь. Александр столько числится у меня в поклонниках. У него что–то вроде – Ирина замялась, – любовь ко мне, – резко выпалила Ирина и обрадовалась, что эта фраза уже сказана. Длинная история, нет времени, потом. Дима очень милый молодой человек. Красив, не глуп, хорошо воспитан и главное богат. Я думаю, что он будет кружиться вокруг тебя весь вечер. Так что врядли к тебе сможет кто–то приблизиться…
– А Кирилл?! – перебила Вероника. – Я же его должна очаровывать, а не Диму, которого я даже не видела ни разу, – она была удивлена. Неужели Ирина передумала и больше не хочет помогать с Кириллом.
– Конечно. Твоя цель по–прежнему Абрамов, – спокойно ответила Ирина. Она ожидала подобной реакции. –  Просто ты не должна находиться постоянно с Кириллом. Если рядом не будет Димы,  Кирилл легко заберет тебя от нас. А он должен постоянно чувствовать потребность в тебе. Будешь сегодня всю ночь недоступна. Близка и далека одновременно. А он будет постоянно пытаться приблизиться к тебе или думать о том, как бы приблизиться, – рассмеялась Ирина.
– Как ты коварна!
– Спору нет, – еще громче рассмеялась Ирина.
«Почему все так сложно? Ей, конечно, виднее. Она вон какая! Мне до нее как до Луны. Но все–таки, почему нужно постоянно думать о том, что делаешь? Почему нельзя поступать так, как чувствуешь? Это же честнее», – размышляла Вероника, покоряясь воле Ирины.
– Пойдем вниз. А то Руслана меня съест потом за то, что я оставила ее так надолго, – Ирина взяла Веронику за руку и потащила вниз.
 
 
– Ирина, дорогая, ты как всегда прекрасна, – как и предупреждала Ирина, Саша и Дима подошли, как только их заметили, – И коллекция, и показ… Ты неизменно великолепна. Во всем.
«Он смотрит на нее восхищенно, искренне, но с глубокой нескрываемой болью. Эта боль первая бросается в глаза. Ее все видят и, наверно, насмехаются над ним, – думала Вероника, – Интересно, почему он не получает взаимности? У Русланы есть Стас, почему бы Ирине не выйти замуж за Александра?»
– Благодарю. Дима, знакомься – Вер`оника Росса.
– Скоро ее имя будет на слуху, – сказал Саша, взглянув на Веронику, а потом пронзительно Ирине в глаза.
«Проницательный. Хорошо–то он меня знает. Чувствует, что никакая она не модель.  Ну, и пусть. Точно все равно не узнает, пока я не закончу», – подумала Ирина и, продолжая улыбаться, ответила:
– Конечно, она неотразима. О такой красоте нельзя молчать.
– Мой брат – Дима.
– Рад знакомству, Вер`оника, – сказал Дима, очень радуясь, что проведет вечер в ее компании.
– Вер`оника Росса, – повторил Саша, четко выговаривая каждую букву имени, – Любопытное имя. И в речи никакого акцента. Ну что ж, добро пожаловать в Москву, Вер`оника.
«Вер`оника Росса… ну, и для чего же она тебе, Иринка», – глядя на Веронику, думал Саша.
Дима с Вероникой  быстро нашли темы для разговора. Вероника не боялась наговорить ему глупостей и чувствовала себя вполне свободно. Ирине тоже было безразлично правильно или нет ведет себя Вероника. Цель – Абрамов. Дима нужен лишь на сегодняшний вечер. На нем можно оттачивать мастерство общения. А можно и совсем пренебречь.
Кирилл наблюдал со стороны, как Вероника то и дело запрокидывала голову от смеха. Не уж то Дима Волков захватил ее на весь вечер, а то и на всю жизнь. Ему куда проще быть рядом. Таскайся со старшим братом и все. Кирилл вскипел от ревности. Он хотел подойти, но не мог найти подходящего момента. А когда к ним присоединились Стас с Русланой, их компания и вовсе стала похожа на семью. Ему там места не было.
 
 
– Да, что ты раскис, – Артур стукнул по плечу Кирилла.
– Отстань, – ответил Кирилл, – столкнув его руку с плеча.
– Да, может, и нет между ними ничего. Что ты так бесишься? – продолжал Артур.
– Даже если и нет. Он брат ухажера Раевич. У него побольше возможностей видеться с ней, чем у меня. Даже сейчас он щебечет ей что–то на ухо, а я даже подойти не могу, – Кирилл все больше выходил из себя.
– А чего не можешь? – игриво улыбнулся Артур.
– Действительно, чего это не могу?  –  Кирилл улыбнулся в ответ и зашагал в сторону Вероники.
 
 
Вероника сидела спиной к залу и весело болтала с Димой, то и дело заливаясь звонким смехом.
– Вер`оника, – окликнул  Кирилл.
Вероника дернулась от неожиданности. 
– Потанцуй со мной,  – произнес Кирилл, протягивая ей руку и улыбаясь, хотя сейчас эта улыбка трудно ему давалась, – Пожалуйста.
– Она занята. Мы разговариваем, – вставил Дима.
– Я спросил не тебя, – отрезал Кирилл, не желая сдаваться, а Вероника продолжала молчать в растерянности.
– Потанцуешь со мной? – протягивая руку, еще раз спросил Абрамов.
После некоторой паузы Вероника кивнула в ответ, еще не совсем справившись с испугом и неожиданностью, и подала ему слегка дрожащую руку.
Диме был в ярости. Он намеревался провести с Вероникой весь вечер, надеялся на продолжение знакомства и уже успел нафантазировать себе много лишнего. Абрамов не входил в его планы. Он даже не знал, что они знакомы. В общем–то, Дима в планы Кирилла тоже не входил.
– Прости, я тебя испугал, – шепнул Кирилл по пути к центру зала.
– Ничего. Просто неожиданно.
«Конечно, испугал. К тому же сейчас я наговорю кучу глупостей. Я совсем не готова с ним общаться. Я сейчас все испорчу», – немного паниковала Вероника.
– Ты была неотразима. Завтра твое имя будет повторять вся Москва, – Кирилл радовался, что украл ее у Димы и теперь планировал как увести ее подальше.
Вероника только улыбалась в ответ. Не могла собраться с мыслями и решить как себя вести. В этом случае просто улыбаться – беспроигрышный вариант. Пусть сам придумывает варианты, о чем она сейчас может думать. Очередная и очень полезная уловка Ирина. Помогает избежать глупых фраз, заодно поддерживая ореол таинственности. «Улыбающаяся дурочка не такая уж и дурочка», – любила повторять Ирина.
Они кружились несколько вальсов подряд. Ирина любила вальс. Она говорила, что темп вальса – это темп ее жизни. Такой же стремительный и волнующий. Танец – удовольствие от движения. В движении жизнь. Нужно не идти, а танцевать по жизни, получая максимум удовольствия.
– Ты не хочешь прогуляться? – вдруг спросил Кирилл.
– То есть? Куда прогуляться?
– Ну, например, к реке, –  ответил Кирилл, игриво глядя ей в глаза.
Вероника звучно выдохнула от удивления, но ответила таким же игривым взглядом. Ей очень хотелось согласиться. Она не знала правильно это или нет, но ей очень хотелось уйти с ним. И она решила поддаться искушению:
– Кружимся в ту сторону зала, – Вероника указала подбородком на стену с выходом на балкон.
 Кирилл тут же принялся осуществлять план, увлекая Веронику в нужную сторону. Они смеялись, смотрели друг на друга просто, не скрывая чувств, полностью вверяя друг другу души, как будто нет в мире ни лжи, ни масок, как будто перенеслись в другой, лучший мир, где можно быть исренними.
 
Кирилл перескочил через парапет и спрыгнул с балкона, а потом аккуратно спустил и Веронику. Ей пришлось приподнять вверх длинное платье, но она это сделала легко и ни секунды не задумываясь о приличиях. Повезло, что рядом не оказалось фотографов. Они–то уж засняли бы ее чулки и задранную юбку. Кирилл, смеясь, прокомментировал как соблазнительно она сейчас выглядит, не переставая удивляться ее детской непосредственности.
– Ирина разозлиться. Наверняка, разозлиться – смеялся Кирилл, не убирая рук с ее талии.
– Идем быстрее пока нас не поймали, – со шпионским оттенком сказала Вероника и спешно пошла в сторону парковки, часто стуча железными шпильками и поддерживая мешающий подол длинного платья, что довольно забавно выглядело со стороны.
Кирилл какое–то время постоял на месте, завороженно любуясь, и побежал за ней.
«Как она прекрасна! Милая маленькая девочка. Из нее как будто струиться жизнь. Что она забыла в этой толпе гламурных кукол. Моя маленькая таинственная прелесть. Я совершенно не знаю ее, но безумно хочу узнать».
Пляж не был пустым. Погода была превосходной для ночных прогулок. Кругом бродили влюбленные пары и шумели компании школьников и студентов. Все вокруг радовались теплым летним ночам.
Вероника и Кирилл в обнимку прогуливались вдоль реки, иногда ловя удивленные взгляды. Но ни их, ни прохожих не волновал особенно их странный внешний вид.
– Я совсем не знаю, кто ты, – тихо прошептал Кирилл, нежно убирая с лица Вероники разбросанные ветром волосы, но ветер тут же швырял их обратно.
– Я и сама уже не знаю, кто я, – так же тихо прошептала Вероника, улыбнувшись левым уголком губ. Эта фраза была вполне искренней. Она действительно запуталась. Потерялась где–то между Вер`оникой и Вероникой. Одно она знала точно: жизнь Вер`оники ей нравилась гораздо больше.
– Это не ответ.
– Не обо мне ни меня, ни других. Меня никто не знает. Пусть у тебя будет собственное неправильное мнение.
«Она ничего не расскажет. Во всяком случае сегодня. К чему столько таинственности? Что такого она скрывает? Пусть. Время раскроет все тайны. Мне хорошо с ней. Сейчас важно только это».
Тонким прикосновением он поднял ее, слегка заостренный, подбородок и пристально посмотрел в огромные карие, чуть позолоченные глаза. Вероника отвечала на его проникновенный взгляд, не произнося ни слова и не шевелясь. Как будто боялась спугнуть это мгновение. Кирилл медленно, осторожно, наклонял голову, все ближе приближаясь к ее губам. Вероника закрыла глаза, уходя от реальности в самую волшебную сказку в ее жизни,  и почувствовала мягкое прикосновение горячих мягких губ.
Она открыла глаза.
– У тебя невероятно красивые глаза. Я хотел бы стать в них героем.
– Так и есть, и твое желание ничего здесь не изменит, – ответила Вероника, вглядываясь в дымчато–серые глаза, считая их в сотни раз прекраснее своих.
 Ее голова кружилась от счастья, а тело таяло под ласковым взглядом. Кирилл притянул ее к груди и крепко сжал в объятиях. Теплый летний ветер приятно щекотал кожу, одновременно играя с волосами и длинным платьем. Все чего хотелось им обоим – навечно остаться в этом мгновении.
«Что это? У меня в груди как будто что–то вибрирует. Наверно, душа так полна счастьем, что не умещается внутри, – подумала Вероника, – Вот ты какая любовь».
 
 
В последний раз прикоснувшись к ее губам, Кирилл наконец–то позволил Веронике зайти в подъезд.
Рассвет миновал около получаса, и солнце спешило ввысь занять свое место. Сегодня Вероника была абсолютно спокойна. Она не боялась неодобрения Ирины. По венам текло счастье, сознание затмевала эйфория, а сердце полностью оккупировала любовь. Она была так счастлива, что не могла ни волноваться, ни бояться и тем более не была способна думать о последствиях. Влюбленным думать не положено.
Едва войдя, Вероника увидела Ирину с Русланой, сидящих в гостиной.
– Вы так рано проснулись сегодня.
– Мы не ложились, – ответила Руслана.
Не дождавшись вопросов, Вероника уселась напротив Ирины и начала подробный рассказ. Ирина была удивлена ее спокойствию и откровенности, но молча продолжала слушать, стараясь не упустить ни одной детали.
Вероника, заканчивая свой рассказ, добавила:
– Мне все равно насколько это правильно. Я не могу больше себя контролировать, – ее лицо расплылось в глупой улыбке, и после небольшой паузы она бессильно шепнула: – Я спать. И вы ложитесь, вы, наверно, очень устали.
Она поднялась и побрела в свою комнату.
– Ты теряешь контроль над ней. Еще чуть–чуть и она бросится в омут с головой, тогда пропадет твой эксперимент и все твои старания пропадут даром.
– Ничего не пропадет. Я заставлю ее идти по плану, – отрезала Ирина, но ее лицо перекосилось от злости. Состояние Вероники сильно беспокоило Ирину. Потеря контроля над Вероникой стала бы катастрофой.
– Тебе надо было сказать правду. Сделала бы ей предложение: красивая жизнь, карьера и слава, богатый, красивый жених  в обмен на ее участие в твоем эксперименте. Да любая бы согласилась. Зачем было внушать, что ты это делаешь из доброты? Она же соскочит в любой момент, думая, что тебе наплевать на ее отношения с Абрамовым, что это только ее дело.
– Я хотела быть ей другом, а не партнером.
– Зачем?! – непонимающе воскликнула Руслана.
– Во–первых, будь я партнером, она бы сильнее боялась меня, а она и так очень боится. К тому же, как друг, я могу ее поддержать, приободрить… она мне верит, понимаешь? В качестве друга я могу помочь убавить ее страх перед встречами с ним, а не добавить. Во–вторых, как партнер она была бы обязана выполнять все мои указания, а в качестве друга я реализую ее мечту безвозмездно. Стань я партнером, она бы выполняла задание, а как друг я помогаю в воплощении ее мечты. Ради мечты люди сильнее стараются, чем на работе. Будь Абрамов ее заданием, она бы осваивала навыки и параллельно присматривалась к другим мужчинам высшего света, растрачивая на них силы и время, выбирая для себя лучшего. А так она влюбляется… и сделает все ради того, чтобы завоевать свою любовь. Тратит все свои силы на мою цель, веря, что это ее мечта.
 
 
 
 
– Она прекрасна, чиста и по–детски непосредственна! Она уникальна! Я впервые встречаю настолько открытую девушку. Да еще в высшем обществе! – восхищался Кирилл, отходя от бильярдного стола после очередного удачного удара.
– Тормози, друг. Что ты вообще о ней знаешь? Появилась из неоткуда. Никакой информации о ней нет. Она словно чистый лист. Я согласен, что она необычная, хотя я бы предпочел слово «странная». Оставаться тайной для всех! Как ей это удается?! Появилась звездой, но никто не знает как она ей стала, – удивлялся Артур,  принимая нужную позицию для удара.
–  Моя загадка. Это еще больше притягивает, – засмеялся Кирилл.
– Согласен, она супер. Красивая, таинственная и так далее. Но ты же считаешь ее невинной, чистой! А это вряд ли так. Ты посмотри рядом с кем она трется! Это же подколодные змеи! Вокруг них плетется львиная доля всех интриг! Заметь, она всегда с ними, – Артур явно проигрывал и уже совсем отвлекся от игры и ударился в рассуждения о Вер`онике.
– А мне нравятся эти женщины, – в ответ улыбался Кирилл, довольный своей игрой, – Давай уже соберись, а то я сделаю тебя почти всухую.
– Они всем нравятся. Только играть с ними опасно. Эти дамочки применяют запрещенные приемы, – сказал Артур с видом умудренного опытом старца, – В следующий раз возьму реванш, я сегодня не в форме.
Кирилл рассмеялся.
– А я с ними и не играю, – возмутился Кирилл, присев на кресло рядом с кофейным столиком, явно устав от однообразного течения партии.
– Все их игры имеют одну общую черту. Ты узнаешь, что велась игра только в момент поражения, – сказал Артур, присев напротив.
– Хорошая тактика. Только Вероника не Раевич и не Рудковская, – уже почти разозлившись, защищался Кирилл от попыток разрушить светлый образ в своей голове.
– А ты можешь ответить кто она? – продолжал наступать Артур. – У меня она вызывает настороженность. Я просто хочу, чтобы ты понимал, что возможно ты играешь с огнем, а не с пушистым котенком, – сказал Артур, откинувшись на спинку кресла.
– Я ни с кем не играю. Она мне нравится вот и все.
– А что же Аня? Она закончила Гарвард и вот уже через месяц вернется в Москву. Твой отец мечтает вас поженить. Да, и ты раньше был не против. Неужели, эта Вер`оника изменила твои планы? – спросил Артур, чувствуя что знает ответ на свой вопрос. Кирилл и правда сильно увлекся этой девушкой, но не уж то настолько.
– Не знаю, брат. Аня красивая, умная, надежная. Она воспитывалась стать женой и матерью. Мы с детства знакомы, мальчиком я мечтал, что мы поженимся, когда вырастем. Но теперь такой брак кажется слишком холодным для меня. Безвкусным как постная еда. Я не хочу жить, подавляя эмоции. Я хочу чувствовать как можно сильнее. С Вер`оникой весь мир становиться ярче.
– Хорошо подумай, ты всегда отличался тем, что принимал взвешенные решения. Стоит ли рисковать стабильными отношениями с прекрасной девушкой ради той, которую ты едва знаешь? – внимательно смотрел на него Артур, понимая что он уже готов рискнуть.
 
 
 
 
– Ты ему определенно нравишься, но его внимание нужно удержать, – наставляла Ирина.
– Мы нравимся друг другу! Это видно! Зачем все усложнять? – возмутилась Вероника. Ей хотелось откровенности, а не поэтапно спланированной игры.
– Ты потеряешь его девочка, – сказала Руслана, хорошо зная, как быстро мужчины высшего света меняют свои увлечения, – Ты для него милое существо, такое невинное и полное загадок. Образ чудесный. Но этого мало. Он ничем к тебе не привязан. Ты как прекрасный цветок. Сегодня он сорвет тебя, а завтра найдет еще прекрасней. Он любуется тобой. Но ценности ты для него еще не представляешь. Ты должна стать для него дорогой, драгоценной, если хочешь.
Вероника немного огорчилась оттого, что не получила поддержки в своих мыслях ни от одной из этих женщин, к которой уже успела привыкнуть. Но еще больше Вероника расстроилась оттого, что подозревала их правоту. Но где–то глубоко внутри себя продолжала цепляться за мечту.
– Хорошо, как я могу стать для него дорогой? – покорившись, Вероника пыталась понять, что именно ей нужно делать.
– Нужно делать все, чтобы обойтись ему как можно дороже. Как в материальном, так и эмоциональном плане, – начала Ирина.
– Можно выбросить вчера купленную бижутерию, но никогда бриллиантовое колье, – подхватила Руслана, примеряя недавно полученное в подарок ожерелье.
– Он должен отменять ради тебя важные встречи и деловые поездки, приезжать из других городов, дарить дорогие подарки и тому подобное. Что до эмоций… Он должен постоянно находиться в состоянии волнения, он не должен иметь уверенности в твоих чувствах. Нужно постоянно заставлять его сомневаться.
– Есть один очень хороший трюк, я его называю «есть, есть… опа! нет!». Исполняется так. Ты позволяешь ему думать, что все почти так, как он хочет. Слово «почти» очень важно. Если убрать почти, то получается, что цель достигнута, а значит стремиться больше не к чему. Интерес сразу пропадет. Никогда нельзя позволять мужчине думать, что ты полностью ему принадлежишь. Так вот. Он думает, что уже почти добился своей цели, все замечательно, но ты вдруг начинаешь вести себя так как будто он тебе безразличен.  Но и здесь важно «почти», до края доходить не нужно. Мужчина во–первых оказывается в смятении. Он не понимает что происходит. Ему кажется, что у него отобрали то, что ему принадлежало. Ему плохо без этого. Он будет пытаться вернуть, будет бороться. Это заложено в нем природой. Так ты будешь чередовать есть и нет. Но не путать с хорошо и плохо. Плохо быть не должно. Бить его не нужно, иначе он быстренько тебя возненавидит. Не даром говорят: «От любви до ненависти один шаг». Должно быть, есть «хорошо» и нет «хорошо», – делилась мастерством Руслана, продолжая любоваться собой и колье, пытаясь угадать его цену, – Завтра занесу к ювелиру. Любопытно же, насколько он раскошелился.
– Я должна быть мучительницей – вредительницей? И за это он станет меня любить? – ужасалась Вероника, поражаясь коварству этих женщин. Но против фактов не пойдешь. Все мужчины хотят мучиться рядом с ними.
– Придет опыт – все поймешь, а пока радуйся, что мы оказались рядом, – ласково улыбнулась Ирина, нежно гладя ее по волосам. Когда–то и она верила в сказки. Так же преданно и беззаветно. А потом стала их писать. Для себя. Зачем ютиться в рамках персонажа чужого автора, когда можно быть главным героем в своей собственной сказке.
Вероника всегда жила так, как чувствовала. Она не боялась терять, потому что терять было нечего. А сейчас ей приходиться тщательно обдумывать все свои поступки.
– И, главное! – вдруг оторвалась от зеркала Руслана, – Он не должен догадаться, что это все специально! Инициатива «платить» должна исходить от него.
– Во всяком случае, он должен так думать.
Вероника хотела быть с ним откровенной, быть собой. Но он полюбил не Веронику, а Вер`онику, как минимум на половину вымышленный персонаж. Потому, она решила остаться Вер`оникой, со всеми ее поступками. Она слишком боялась потерять Кирилла, ради него она решила, что станет той, кого он сможет полюбить, а не станет так притвориться. Слишком страшно его потерять.
«В конце концов, почему бы не стать прекрасной принцессой в сказке, в которой я буду жить долго и счастливо и, главное, вместе с прекрасным принцем» – подумала Вероника, не только внешне, но и внутренне подчиняясь Ирине.
 
 
 
Вероника проснулась около двенадцати. Медленно потянулась и поползла на кухню варить кофе.
– Ой! –  дернулась Вероника от неожиданности, увидев сидящую на окне Ирину.
– Че ты орещь с утра? – спокойна повернулась Ирина. – Голова болит, – поморщилась Ирина и сделала еще глоток крепкого кофе.
– Прости. Я думала ты уже ушла, – сонно пробормотала Вероника, засыпая кофе в машину.
– Голова болит. Дожди будут, наверно. Моя голова лучший метеоцентр, – улыбнулась Ирина, – Я уеду около трех. Надо съездить на фабрику. Ты тоже поедешь, – сказала Ирина, рассматривая свои длинные ноги, вытянутые вдоль подоконника, – Тебе все равно нечем заняться.
Ирина часто собой любовалась. Иногда даже вслух восхищалась своей внешностью. Высокая, стройная, длинноногая, – гордиться было чем. В ее тридцать один год она выглядела не более чем на двадцать пять. Идеальная белая кожа, темные волосы до плеч и сверкающие черные глаза миндалевидной формы.  Незнакомый человек легко мог решить, что она модель.
– Грустно как–то у нас в холодильнике, – покривилась Вероника, осматривая пустые полки, – поднимусь к Руслане. Может, у нее повеселее.
– Я передумала, – громко сказала вслед Ирина, – не поедешь со мной. Позавтракаешь и позвонишь Кириллу.
Вероника вернулась и вопросительно посмотрела на Ирину.
– Скажешь, что я попросила сходить тебя за продуктами, а ты плохо знаешь Москву. Мол, не знаешь где продается самое качественное и вкусное, – Ирина хитро посмотрела на Веронику.
– Я же за продуктами еду, а не за модным платьем, – недоумевающе посмотрела на нее Вероника, уже почти проснувшись.
– Это не важно. Главное повод. Да, и потом, я сомневаюсь, что ты сама найдешь действительно хорошие продукты.
Вероника повела бровью:
– Ирина, это же смешно. Он подумает, что у меня с головой плохо.
– Не подумает.
– А если он занят?
– Конечно, занят. В это время он всегда занят, – опять плутовато улыбнулась Ирина, мелкими глотками допивая свой кофе.
– Ты сумасшедшая?! Зачем отрывать его от дел по таким пустякам? Да, он же мне откажет. У него  деловая встреча, а тут я со своими продуктами, – Вероника в недоумении смотрела на Ирину.
– Вчерашний разговор прошел мимо, что–ли? Твоя задача рушить его планы. И он тебе не откажет. Поверь мне. Главное объяснить, что тебе очень–очень нужна его помощь. Он так старается произвести на тебя впечатление, что не испортит его отказом. Пошли к Руслане в разведку, – хлопнув Веронику по плечу, сказала Ирина и соскочила с подоконника, – поищем у него что пожевать.
У Русланы в холодильнике оказалось слегка повеселее. Ключевое слово «слегка». В отличие от Ирины Вероника любила готовить. С появлением Вероники у Ирины появились завтраки. Обычно ее завтрак состоял из одной чашки кофе. Руслана готовила неплохо, но просыпалась поздно и предпочитала калорийную еду. Ее организм позволял ей есть все и не поправляться, Ирине же повезло меньше. Ей приходилось постоянно за собой следить.
– Пойдем к тебе на кухню, чтобы не разбудить Руслану, – прошептала Вероника, доставая продукты из холодильника.
– Ограбили, – смеялась Ирина, спускаясь по лестнице.
– Меньше спать надо. Соня. Сколько можно? Начало первого, – в шутку возмущалась Вероника, изучая добычу.
 
 
 
– Привет! –  Вероника наконец–то заставила себя набрать его номер.
– О! Вер`оника! Безумно рад тебя слышать. Я уже скучаю.
Вероника нервно засмеялась, надеясь, что Кирилл этого не заметит.
– Мне очень нужна твоя помощь, – жалобно, но с улыбкой проговорила Вероника, зажмурив от смущения глаза и несколько раз стукнув ладошкой по лбу, словно вытряхивая слова на язык.
– Что–то случилось?
– Нет, ничего особенного. Все хорошо, – продолжала Вероника, рисуя карандашом круги на бумаге, – Ирина попросила съездить меня за продуктами, а я совсем не знаю Москвы.  Ирина очень внимательно относится к питанию, не хотелось бы привезти то, что она есть не станет, – договаривала Вероника, чувствуя какой бред несет.
– Видимо слишком внимательно, – смеялся Кирилл, – Я думал, что для этого у нее есть прислуга. Сложно представить Раевич во время похода за продуктами, – продолжал смеяться Кирилл, – Во сколько ты хочешь поехать?
– Через час примерно. Вечером фотосессия, нужно успеть.
– Ну, тогда я через час заеду? – улыбаясь, переспросил Кирилл.
– Здорово! Большое спасибо!
«Ничего себе! Он действительно согласился! Просто не верится! Ирина не просто знает мужчин, она читает их мысли!»
Вероника подскочила со стула и, спотыкаясь, побежала собираться. У нее всего час, чтоб собраться. Она  наспех заплетала косу, радостно улыбаясь Веронике из зазеркалья.
«Может, и в правду не так сложно понимать мужчин? Ирина всегда угадывает их поведение. Может, и я когда–нибудь научусь так ловко предсказывать их поступки? – довольно размышляла Вероника, – Надену–ка я этот сарафанчик, – она вытащила из шкафа легкий цветастый, но не слишком яркий сарафан, быстро надела его и начала подбирать обувь. – Вот эти, наверно, лучше всего подойдут, – Вероника стала примерять похожей расцветки босоножки на низкой шпильке, – Чудненько!» – определившись с нарядом, Вероника теперь просто любовалась своим отражением.
 
 
 
 
– Будь добра, сделай кофе и пригласи ко мне Артура Александровича, – Кирилл раскачивался в кожаном кресле, предчувствуя скорую бурю.
– Кофе две чашки? – спросил писклявый женский голос.
– Две.
 
– Ну? – закрывая дверь, бросил Артур.
– Надо, чтобы встречу ты провел без меня.
Артур присел на стол:
– Что–то случилось? Ты же понимаешь, этот контракт очень важен для компании. Лучше чтобы ты был, – почти испуганно спросил Артур. Кирилл всегда присутствует на важных встречах.
– Все нормально. Меня Вероника попросила сходить с ней за продуктами, – выпалил Кирилл, понимая как глупо это звучит, но врать другу не было желания.
– Дай–ка, лоб холодный, – комментировал Артур, прикасаясь ко лбу Кирилла, – температуры нет, может просто голова болит?
– Оставь свои шуточки! Я серьезно, – Кирилл не хотел это обсуждать. Он знал, что Артур в любом случае вынужден согласиться. Ему просто нужно было поставить его в известность. Выслушивать шутливые комментарии Кириллу не хотелось. Он и так знал, что думает Артур.
– Ах, ты серьезно!.. – вздыхая, учительским тоном возмущался Артур. – Ты совершенно серьезно идешь за продуктами во время обсуждения крупного контракта! Она что умрет от голода, если вы отложите это на пару часов?! – возмущению Артура не было предела. Он подскочил со стола и нервно расхаживал вдоль окон, бросая возмущенные взгляды на Кирилла.
– Она не может позже. У нее фотосессия, – Кирилл не хотел ничего объяснять Артуру. Но был вынужден. В конце концов, на него ляжет ответственность за результат переговоров.
– Нормально, – резко выдохнул Артур. – А что у тебя переговоры, это ниче? Пустячок. Почему ей не послать прислугу? Или ты хочешь сказать, Раевич сама ходит за продуктами? – смеялся Артур, представляя Ирину выбирающую форель.
– Видимо сама ходит. Я не меньше твоего удивлен, – засмеялся в ответ Кирилл.
– Нет. Ты только представь, как Ирина выбирает мраморную телятину, ходит на шпильках между мясных прилавков, трогает мясо нарощенными ногтями. Или рассматривает бутылочки с оливковым маслом, читает этикетки, – Артур просто покатывался со смеху, представляя Ирину в платье от «D&G» за таким странным для нее занятием.
– Да, смешно. Зато выглядит как! Не зря никому свой рацион не доверяет, – продолжал смеяться Кирилл.
– Пропала твоя голова,  – все так же смеясь, продолжал Артур, хлопая друга по плечу, – Если она еще твоя, а не этой девчонки, – он резко перестал смеяться и сочувственно посмотрел на друга.
 
 
 
 
– Привет! Огромное спасибо, что согласился помочь. Я сама с этим точно не справлюсь, – широко улыбалась Вероника.
Кирилл провел рукой по волосам, дотянувшись до пышной кисточки в конце косы, пощекотал румяные щеки и нежно коснулся губ.
– Я рад любой нашей встрече, даже если это поход за продуктами, – Кирилл распахнул дверь, и Вероника вскарабкалась внутрь роскошного джипа.
Вероника счастливо засмеялась. Притяжение между ними усиливалось с каждой секундой. Глаза блестели, с губ не сходила улыбка. Казалось, они готовы вот так просидеть целую вечность, бесконечно любуясь друг другом.
Кирилл хотел спросить, почему Раевич ее ни на шаг от себя не отпускает, но решил не портить встречу расспросами. Тем более вероятность услышать ответ стремиться к нулю.
– Так. Куда бы нам поехать, – раздумывал Кирилл, продолжая вглядываться в лицо Вероники.
Вероника пожала плечами и широко улыбнулась.
«Это просто мечта! Да разве я могла о таком мечтать! Я вся такая шикарная… и рядом он, такой потрясающий, необыкновенный… самый лучший».
– У меня есть идея, – произнес Кирилл интригующим голосом, вызывающе глядя в глаза Вероники.
– Готова выслушать Ваше предложение, – произнесла строгим голосом Вероника и расхохоталась.
– Мы можем поехать ко мне и подчистить мой холодильник, – он был очень доволен своей мыслью. Полдня наедине с Вер`оникой да еще у него дома. К тому же не придется ломать голову, куда бы поехать за продуктами.
– Нет. Как же так? Из–за меня твоей маме придется идти по магазинам, – наивно предполагая, что его мать сама покупает еду, – Нет. Так нельзя,– Вероника очень удивилась его предложению и совершенно искренне отказывалась.
– Моя семья уехала на отдых. Остался только я. Кто–то должен следить за делами. Так что я один все равно все не съем. А когда они приедут, кухарка закажет все свежее, – Кирилл облокотился одной рукой на сиденье, а второй поглаживал Веронику по щеке.
– Тогда я согласна, – ответила Вероника, не переставая ему улыбаться.
– Поехали, – и они тронулись.
Будь на ее месте любая другая модель, Кирилл решил бы, что она не против приятно провести несколько часов в его постели, но сегодня подобных мыслей не было в его голове. Наоборот он удивился детской наивности Вероники. Конечно, он не имел в виду ничего дурного, когда сообщил, что дом пуст, но все равно поражался тому, что у Вер`оники не возникло подозрений на этот счет и тем более надежд.
 
 
 
Дом располагался за пределами столицы. Воздух в сравнении с московским казался намного чище и почему–то прохладнее. Возможно, виновата тень, кругом росли высокие деревья. Хотя домов по улице было немного, но каждый из них занимал значительную площадь, обеспечивая жильцам почти полную тишину.  Вероника как завороженная смотрела на высокие заборы, кованные ворота и видневшиеся за ними дома, больше напоминающие дворцы.
– Приехали, – сказал Кирилл, и ворота приветливо распахнулись.
– Как красиво… – протянула Вероника, оглядываясь по сторонам, забыв закрыть рот и совершенно не думая о том, что выказывать восторг не уместно. Она – успешная модель, должна была немало повидать подобной роскоши и давно перестать удивляться. К ее счастью, Кирилл был слишком очарован, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
– Рад, что тебе здесь нравится. Значит, будешь бывать чаще, – Кирилл взял ее за руку, приглашая пройти.
Вероника радостно улыбнулась в ответ.
Первый этаж дома был полностью стеклянным, остальные частично, так что свет пронизывал весь дом. Вероника не могла оценить нестандартные архитектурные и дизайнерские решения, эксклюзивную мебель, фонтаны, скульптуры и много другого, на что семья Кирилла потратила круглую сумму. Все мысли в ее голове сводились к тому, что это невероятно красиво и невозможно дорого. Она случайно попала в жизнь, которая находилась за пределами ее понимания и представления. В жизнь, в которую просто невозможно поверить. Реальность превзошла ее воображение, Веронике казалось, что она сходит с ума.
«Я даже мечтать не могла о таком. Просто фантастика! Вокруг такая красота… и рядом мужчина моей мечты… и он рад быть рядом. Чудесный сон. Только бы не просыпаться. Никогда Как бы я  хотела, чтобы он полюбил меня. Ирина обещала, что так и будет. Пока предсказания сбываются. Доверюсь ей».
– Ну, что? Пойдем чистить холодильник, – широко улыбаясь, предложил Кирилл.
Вероника кивнула и последовала за ним, не прекращая вертеть головой по сторонам.
 
 Как и планировал Кирилл, на холодильник ушло меньше получаса. Он хотел провести с Вер`оникой побольше времени в спокойной, расслабленной обстановке.
– Почему вы поселились под Москвой?
– Вначале отец думал строиться под Питером, но решил, что каждый день ездить в Москву на работу будет далековато, – пошутил Кирилл.
Вероника смеялась.
– Здесь спокойно. Нет городской суеты. Никто не сует нос в нашу жизнь. Чистый воздух. Красиво, ты же сама сказала. Дома я отдыхаю душой и телом. Здесь мы все чувствуем себя хорошо.
Вероника, положив голову к нему на колени, снизу наблюдала за движениями его ресниц.
– Хотя в юности мне Москва нравилась больше. Клубы, тусовки, приемы, огни, шум, казино… В то время я постоянно жил в Москве. К счастью, это в прошлом.
– Говоришь, как будто ты старик. Главное, к счастью старик.
– Многое можно сказать о человеке, зная, его пристрастия. Зная, что его привлекает, от чего он получает удовольствие, что ему приносит радость.
Вероника внимательно смотрела на него.
– Ты восхитительна. Никак не могу понять, почему тебе нравится вся эта лживая мишура.
Вероника почувствовала укол. Его слова ее слегка расстроили. Ведь он нашел в ней недостаток.
– Наверно, у меня еще юность. А ты уже стареешь, – она погладила его по щеке, пытаясь не выдать огорчения.
– Мудрею, – гордо поднял голову Кирилл и расхохотался.
– Если бы не вся эта мишура, как бы тогда мы с тобой познакомились?
– Я нашел бы тебя даже если бы ты жила на другом конце света в городе, имени которого я не знаю. Я ходил по земле только для того, чтобы когда–нибудь встретить тебя. Чтобы ты своим лучистым взглядом разбудила мое спящее сердце, и я наконец–то начал по–настоящему жить.
Вероника слегка приподнялась, опираясь на одну руку, словно пытаясь стряхнуть с себя сон. Кирилл продолжал неотрывно смотреть в ее глаза. Вероника слышала похожие слова только в фильмах и была уверена, что красивые фразы – результат работы блестящих актеров, множества дублей и стараний талантливых писателей. Но он сказал это только что. Сказал на одном дыхании.
«Может быть, я сошла с ума? Лежу где–нибудь в комнате с мягкими стенами, а вся сказка вокруг лишь результат больного воображения. Что если все так и есть? Врачи и медсестры смотрят на меня с жалостью, в то время как должны завидовать. Даже если все это правда, я все равно сойду с ума. Такое счастье никому не под силу».
Секунд тридцать они, молча, не отрываясь, смотрели друг на друга.
– Я люблю тебя.
Глаза Вероники распахнулись, она не могла поверить своим ушам. В горле встал ком, она не могла выронить ни слова. Кирилл занервничал и спустя промежуток времени, который ему показался вечностью, отвел взгляд, решив, что не дождется ответа. Вероника сделала глоток, как будто пытаясь проглотить мешающий ком.
– Я тоже тебя люблю. Очень. Очень! Люблю, люблю, люблю!
Кирилл облегченно выдохнул и радостно засмеялся. Тяжелая тишина, наконец, свалилась с их плеч, сменившись счастливым смехом и легкостью. Он крепко обнимал ее, покрывая лицо поцелуями.
 
 
 
Дни стремительно летели. Вероника все больше времени проводила с Кириллом, все чаще участвовала в фотосессиях и посещала приемы. Она многому научилась, уже неплохо разбиралась в искусстве и моде, даже светские беседы ее больше не пугали. Вероника стала лицом компании Ирины. Москву буквально залепили ее фотографиями. Даже ей самой надоело натыкаться везде и всюду на свои снимки. Москва гудела о ней, и о них. Вероника чувствовала себя счастливой. Единственным, что омрачало ее счастье, была ложь. Она продолжала следовать плану, продолжала быть Вер`оникой. Ей безумно хотелось быть откровенной. Но слишком большой риск ее останавливал. Она боялась. Каждый вечер она задавала себе один и тот же вопрос: смог бы Кирилл простить правду? Но не находила ответа.
 
 
 
Непрекращающийся автомобильный гудок вытащил Кирилла из глубокого сна. Он бросил взгляд на часы – без пятнадцати минут четыре утра. Нашарив рукой пульт, он открыл ворота, лишь бы только замолк гудок, совершенно не заботясь о том, кто его гость. Шокированный и сонный он побрел к двери. Кирилл пытался добраться до входа как можно быстрее – наверняка случилось что–то важное. Правда, спросонья спешить у него получалось плохо. Как только Кирилл распахнул дверь, глаза его округлились, и сон резко пропал.
– Аня?!
– Представь себе. Это всего лишь твоя девушка, с который ты собирался строить жизнь. А не эта, как ее там? Ты хоть сам знаешь, как ее зовут? Вер`оника Росса! Какой дурацкий псевдоним. Девка, которую ты знаешь пару месяцев. Как жаль, что это не она разбудила тебя посреди ночи.
– Она не девка, – тихо сказал Кирилл.
– А кто она? Ты знаешь кто она? Кто–нибудь вообще знает кто она? Откуда она взялась?! – Аня металась по комнате, то крича, то шепча, то выдавливая слова сквозь гнев и слезы.
– Я ее люблю.
– Вот как? – затихая, протянула Аня, – И когда ты собирался мне об этом сообщить?
– Собирался после того как ты вернешься в Москву. Мне жаль, что так вышло. Я хотел рассказать тебе сам.
–  Абрамов, вся Москва только и говорит о тебе и этой Вер`онике. Неужели ты думал, что я не узнаю.
– Прости. Наверно, я слишком увлекся своим счастьем, чтобы подумать об этом.
– А как же я? Мы же планировали свадьбу следующим летом. Я же люблю тебя.
– Мне жаль. Теперь это в прошлом. Да, по правде говоря, все уже давно в прошлом. Вспомни, когда мы в последний раз были по–настоящему близки? – Кирилл выдержал паузу, – Еще в школе. Мы созваниваемся раз в неделю минут на пятнадцать. Аня, мы давно не вместе.
Аня схватила со стола вазу и швырнула в стену. Ваза послушно рассыпалась на сотни мелких частей. Аня рассеянно смотрела на разлетевшиеся по комнате осколки. Ее грудь вздымалась высоко вверх, то и дело подрагивая, пока из нее не вырвалось нечто среднее между воплем и рыком.
– Какой же ты мерзавец! Меня обсуждает вся Москва! Я стала посмешищем!
– Видишь, тебя больше волнует общественное мнение, а не наш разрыв, – заметил Кирилл, почему–то решив, что это могло ее успокоить и даже отрезвить. Если она больше беспокоится о мнении общественности, а не о самом разрыве, значит, любви нет и в ее сердце. Просто, она не успела этого понять. Но вопреки своим ожиданиям Кирилл добился прямо противоположного результата. Аня окончательно обезумела.
– Я не смогу появиться в обществе. В меня станут тыкать пальцами, – продолжала Аня, не обращая внимания на Кирилла, – Я опозорена.
Аня кричала, швыряла, попадающиеся под руку предметы, а под конец отвесила Кириллу две слабых оплеухи, истратив все силы на мебель. Кирилл почувствовал облегчение. Он представлял этот разговор иначе. Главные переживания были связаны с позором, а не с ним. Обычно в таких ситуациях кричат: «Я люблю тебя!», «Я не могу без тебя!». Эти слова как будто рвутся из груди, как будто ничто ни в силах их удержать внутри. Она же почти шепотом и лишь один раз сказала «люблю». Наверно, другой на его месте огорчился бы. Но не он. Кирилл не любил причинять людям боль. Сейчас он радовался, что Аня его не любила.
Кирилл налил воды в стакан и протянул его Ане.
– Не волнуйся. Разговоры скоро утихнут.
Аня выбила стакан у него из рук, и осколки вперемешку с брызгами разлетелись по полу.
– Как ты смеешь? Я тебя ненавижу! Ненавижу! Ты ответишь за это! Ответишь! Понял?!
Она вылетела из дома, вскочила в кабриолет и рванула прочь.
 
 
 
– Вита, это серьезно, – Аня рыдала в трубку, – Он был спокоен, как будто для него это вопрос решенный. Эта девка свела его с ума.
– Я же тебе говорила, что он как щенок за ней.
– Это какой–то кошмар. В свет не выйти. Такой позор. Я всю жизнь с ним. Мы были почти женаты. Как вернуться в Москву. Вита, все будут смеяться надо мной, – Аня продолжала изредка прерываясь рыданиями.
– Что ты будешь делать?
– Сейчас полечу обратно. Разберусь с учебой, а потом уничтожу ее. Ей конец! Точно! Она еще не знает, во что вляпалась.
– Я ей не завидую.
– Узнай про нее все. Все, что только сможешь узнать. Мне интересно абсолютно все. Найми толкового человека, мне нужна полная информация об этой Вер`онике. Я должна знать, с кем имею дело.
 
 
– Если я просто соберу волосы сзади? – спросила Вероника, собираясь на очередной прием.
– И наденешь прямое черное платье? – лукаво добавила Руслана.
– Ну, да. Именно так я и собиралась поступить. Как ты догадалась? – Вероника, оторвавшись от зеркала, вопросительно посмотрела на Руслану.
– Мы все к этому приходим. Все, кому тебе когда–либо хотелось подражать. Рано или поздно. Чаще поздно, но ты очень рано. Признаюсь, удивила. Верх стиля и элегантности. Так одеваются уверенные самодостаточные личности. Им не нужны яркие цвета, чтобы привлечь внимание. Походка, осанка, взгляд… Все выдает их превосходство. Не каждый может позволить себе простоту. Простота – признак гениальности. Но если ты чувствуешь, что готова – дерзай.
Вероника сладко улыбнулась и стала рассматривать свое отражение, высоко подняв подбородок.
– Еще… – Вероника замялась и стала водить глазами в разные стороны, периодически осторожно поглядывая на Ирину, – Я хотела спросить…
Руслана и Ирина переглянулись.
– Можно сегодня на показ я поеду с Кириллом, – вдруг резко выпалила Вероника и опустила глаза.
– Поедешь с Абрамовым? – переспросила Руслана.
– Это замечательно, что он хочет выходить в свет с тобой. Значит, он всерьез тобой заинтересован.
Вероника довольно улыбалась.
– Но справишься ли ты?, – продолжила Ирина, – Понимаешь, тебе придется общаться не только с Абрамовым. Приедете вместе – все и каждый будут подходить к вам и испытывать тебя. Ты сможешь поддержать свой шикарный имидж, который мы создали таким трудом? Сможешь дать отпор завистникам? Сохранить спокойствие? Поедешь с ним – этот вечер не будет приятным времяпрепровождением, он станет тяжелым испытанием для тебя.
– Я справлюсь, – твердо ответила Вероника, в кулаки сжимая руки.
В глазах ее словно заискрилось шампанское. Движения стали четкими и плавными одновременно, подбородок вытянулся вверх.
«Кажется, она превращается. Еще немного и она рискнет потягаться со мной», – подумала Ирина.
Раздался звонок и консьерж сообщил, что Кирилл ожидает внизу. Вероника еще раз окинула взглядом свое отражение и выпорхнула из квартиры легким, но уверенным шагом.
– Она готова, – пытаясь подбодрить подругу, сказала Руслана, переводя взгляд с закрывшейся двери на Ирину.
– Этого я и боюсь.
– Неужели? Ты делала все, чтобы она стала именно такой, – глаза Русланы превратились в два яблока крупного сорта. Она совсем не понимала, что происходит.
– Нет, Руслана. Я делала все, чтобы она такой казалась. А теперь она такой стала. Сейчас наша маленькая пугливая Вероничка почувствует всю силу и власть Вер`оники Росса и возомнит, что способна самостоятельно принимать решения. И что еще хуже будет уверена, что у нее есть на это право. Я не могу позволить ей самостоятельность! Она должна четко следовать плану! Плану! Моему плану! –  самообладание окончательно покинуло Ирину.
 
 
Высокие стеклянные двери распахнулись, и Вероника выплыла навстречу лету и любви. Переступив порог, она остановилась на пару секунд, прикрыла глаза и с наслаждением вдохнула вечерний воздух. Прохлада летнего вечера приятно щекотала тело, и губы Вероники слегка растянулись в улыбке. Она открыла глаза и сделала несколько шагов в сторону Кирилла.
– Какая чудная погода, – почти шепотом сказала Вероника падая в объятия Кирилла.
– И вправду хороша, но до тебя ей еще очень далеко, – зашептал на ухо Кирилл, крепко обхватив ее талию.
Вероника чувствовала его твердый живот, крепкую грудь, сильные руки и мягкое дыхание у себя на шее. И эта погода… будто создана для чувственного наслаждения. Он нежно прикасался губами к ее щекам и шее, все сильнее сжимая в объятиях. Казалось, мир вокруг исчез. Она не слышала ни стучащих каблуками модниц, ни детей, шумящих вокруг, ни пролетающих мимо автомобилей… Только сливающийся стук двух сердец, бьющихся одновременно.
«К черту показ! Растаять от прикосновений, раствориться в тебе, смешаться с тобой и больше никогда не быть собой. Только нами. Навсегда. К черту показ!»
– Поехали, – шепнул ее на ухо Кирилл и Вероника грустно наморщила лоб. Он разжал свои крепкие объятия, позволив ей выскользнуть.
Вероника кивнула, изо всех сил пытаясь выдавить улыбку.
«К черту! К черту этот чертов показ!»
И ей вдруг стало смешно от тофталогии и обилия ругательств в ее мыслях в один из самых лучших мгновений в ее жизни. Она расплылась в улыбке, напряжение оставило тело, и Вероника растянулась на кожаном сидении.
Кирилл  нежно сжимал ее руку и прикладывал немало усилий, чтобы заставить себя смотреть на дорогу.
 
 
 
Едва Вероника с Кириллом вошли в зал, все взоры немедленно обратились к ним. Почти во всех глазах читалась зависть, чуть реже злость и удивление, гораздо реже восторг. Такие взгляды Вероника старалась ловить, они вселяли в нее уверенность.
– Абрамов пришел с этой Вер`оникой, – недовольно рявкнула своим подружкам дочь хозяина одного из модельных агентств.
– Откуда она вообще взялась? – пропищала своим тонким, еще не прокуренным, голоском одна из моделей.
С разных сторон летели недовольные реплики в адрес Вероники. И Вероника это чувствовала каждой клеточкой своего существа. А Кирилл словно совсем ничего не замечал. Ему думалось, что завидовать должны ему, а не Вер`онике. Само собой, мужчины с восхищением смотрели на Веронику и, конечно, многие в самом деле ему завидовали, для большинства Вер`оника Росса оставалась недоступной, несбыточной мечтой. Но у женской зависти зубы острее чему у мужской.
– Аннушка, ты только посмотри на нее, – шептала своей сестре жена одного из московских олигархов, женщина лет шестидесяти, – Она одета будто у нее за плечами мировая слава, а на банковском счете целое состояние!
– Впечатляет. Как она шикарна в своем простом черном наряде. Как высоко держит подбородок, как уверенно двигается.
– Обычно модели выглядят более броско. Их наряды отличаются откровенностью, дороговизной и насыщенностью цвета. Она же не пытается обратить на себя внимание и тем самым притягивает его к себе, – Мария Эдуардовна говорила, не отрывая взгляда от Вероники, восхищаясь ей и пытаясь понять, почему она другая. Прищуривая свои, изрезанные морщинами глаза, она всматривалась в каждое движение Вероники, как будто глазами что–то можно увидеть.
 
 
Артур направился к ним, как только обнаружил их появление.
– Добрый вечер, – Артур ухмыльнулся и заговорщицки посмотрел на Кирилла.
«Он все–таки ее получил, – размышлял Артур, похвально глядя на друга, – Он все–таки добился ее. Эту уникальную, восхитительную, недоступную Вер`онику Росса. Или это она заполучила его?»
Артур удивился случайно возникшей мысли, и, не придав ей значения, сразу же выбросил из головы. Как жаль, что в мозгу нет устройства, распознающего в огромном, часто сбивающем с ног, а иногда разворачивающем в обратную сторону, потоке мыслей нужные.
– Вер`оника, потрясающе выглядишь.
– Благодарю, – широко улыбаясь, поблагодарила Вероника, четко выговаривая каждую букву, и даже слегка растягивая, чтобы как можно ярче выразить свою благодарность одному из немногих друзей в этом зале, – Ты тоже хорош собой.
– Ммм… – довольно протянул Артур, – Спасибочки.
– Этот всегда собой доволен. Любуется своим отражением даже в потухшем мониторе, – они громко рассмеялись, – Так что не очень балуй его комплиментами, – сказал Кирилл, слегка наклонившись к Веронике, сохраняя широкую спину идеально ровной. Что–то королевское было в его осанке и походке. Любая модель могла позавидовать его грациозным движениям и благородной поступи. Случись ему по иронии судьбы затеряться где–нибудь в глуши и бедствовать, человек его круга, едва взглянув на него, признал бы в нем равного, несмотря на лохмотья и грязь.
 Раздался звонок. Словно из детства. На лицах появились ностальгические улыбки. В голове мелькнули разноцветные кадры. Кругом яркие  шарики и огни, смешавшиеся ароматы попкорна и сладкой ваты. Клоуны, задорно улыбаясь, предлагают снимки на память с удивительными зверюшками. В глазах пестрят краски, все улыбаются, папы не жалея достают купюры из кошельков, ведь сегодня праздник – приехал цирк. Прекрасный детский праздник. Все должно быть волшебно. Сегодня время сказки. Константин Садовский скопировал цирковой звонок для сегодняшнего вечера. И каждый пришедший, услышав этот звук, окунается в детские воспоминания, где он бросает очередь за шариками и бежит скорее занять свое место, ведь вот–вот на сцене начнутся чудеса. Здесь, как и в детстве, звонок означал начало удивительного шоу.
 
 
– Константин, великолепно! Это было нечто! Удивительно! Потрясающее шоу! – сильно жестикулируя, рассыпалась в комплиментах дама средних лет.  Странноватым нарядом и вызывающим поведением она изрядно смахивала на умалишенную.
Отовсюду доносились восторженные возгласы. Однако показ в большей степени интересовал дам, мужчины же, пришедшие со своими женами, искали здесь не гламурного шоу, а полезных контактов с гостями из–за рубежа, прибывшими на показ. Для большинства закрытые банкеты являлись местом, где завязывались деловые знакомства и назначались важные встречи.
– Видишь, вон там, Хельмут Вольф, – Артур кивнул в сторону подтянутого элегантного мужчины лет сорока.
– О, да! Он нам очень нужен, – Кирилл и Артур обменялись хитрыми улыбками.
– А кто он такой? – наивно полюбопытствовала Вероника.
– Он? – удивленно переспросил Артур и засмеялся, – Не знаешь, кто он? Невозможно! Он в списке двадцати самых влиятельных мужчин Германии. Он владелец брэндов в различных областях, в том числе ему принадлежит модная обувная марка «Lilie». Очень странно, что ты о нем не слышала.
Вероника решила промолчать и зареклась впредь держать при себе свое любопытство и больше ни о чем не спрашивать. Так недолго и выдать себя. Вер`оника Росса не Вероника, ей полагается быть более осведомленной.
– Его торговые сети по всему миру. Этим он нам и интересен, – спокойно объснил Кирилл, нежно сжимая руку Вероники.
Его совершенно не смутил тот факт, что она не знает о Вольфе. Кирилл не придал  этому ни малейшего значения, что поразило и даже слегка насторожило его друга. У Артура время от времени мелькали мысли относительно внезапной вспыхнувшей звезды Вер`оники Росса, раннее никому неизвестной, но будучи человеком поверхностным, Артур легко отвлекался от этих мыслей, подобно ребенку, чье неусидчивое внимание сложно удержать на одном предмете надолго.
– Хельмут явно собирался устанавливать деловые контакты. Посмотри–ка, сколько народу с ним. Точно помощники. Вряд ли у него такая огромная семья, – весело заметил Артур, обводя взглядом стоявших рядом с Вольфом людей
– Уверена, что тот кореец уж точно не член его семьи, – шутя, заметила Вероника, разглядывая напряженные лица людей, собравшихся вокруг бизнесмена, вряд ли можно скорчить такие физиономии в предвкушении развлечения.
– Конечно, – Кирилл рассмеялся, – Артур, подойди к ним, скажи, что хочешь меня представить, упомяни интересное деловое предложение, в общем, сам знаешь, все как обычно.
Артур вальяжно направился к цели, по пути разглядывая рекламные снимки и девиц в откровенных нарядах, иногда останавливаясь, чтобы поздороваться, выразить почтение или отвесить комплимент какой–нибудь доступной симпатяжке, которая в конце вечера сама бросится ему на шею. Мероприятие предполагает отдых и развлечение. Нужно хотя бы сделать вид, что пришел сюда за этим.
 
– Какая женщина! – сладострастно растягивая слова, воскликнул солидный мужчина  лет сорока, – Кто эта нимфа? – спросил он у стоящих рядом мужчин, выказывая, хотя и с некоторым пафосом, все же подлинный и глубокий интерес к неспешно прохаживающейся по залу Ирине.
– Ирина Раевич. Дизайнер. Ее одежда пользуется завидным спросом в Европе, – лаконично ответил мужчина, сопровождавший его на приеме, описав лишь деловую сторону этой женщины, не желая описывать ту другую сторону, о которой у него спросили.
– Жаль, что я не слышал о ней раньше. Она прекрасна!
– Это да. Только лучше б ты еще сто лет о ней не слышал, – подхватил один из собеседников, включаясь в беседу.
– Боишься, что увезу эту птичку в теплые края? – с насмешливой улыбкой спросил мужчина, не сводя глаз с Ирины.
– Это вряд ли, – ехидно улыбнулся Волков, нервно поправляя галстук. Уж он–то хорошо знал, что это вольная птичка.                                                                                                                                         
– В каждом движении невероятная, нечеловеческая грация! Я не встречал женщин, двигающихся более соблазнительно. Я не могу оторвать глаз! Она словно магнит, – продолжал чопорно, хотя и искренне восхищаться иностранец, – Но многие присутствующие все же сочли подобную слащавость безвкусицей речи.
– Советую, противиться этому притяжению. Ее близость опасна для здоровья. Я прав? – тихо прокряхтел невысокий мужчина одутловатого телосложения, как будто ему не только двигаться трудно, но даже шевелить губами составляет изрядную сложность. Он обратил открытый издевательский взгляд к Александру Волкову.
– Язви сколько угодно. Это все, на что ты способен. Такая на тебя даже взглянет, – отпарировал Александр, понимая, что это не первая и не последняя издевка, которую ему придется стерпеть. Отношения с Ириной всегда были его слабым местом, но к счастью многие верили, что это его единственное слабое место.
– Зато нервы целы и репутация не запятнана, – буркнул тот, ослабляя пухлыми руками сдавивший горло галстук.
– Я согласен потерять немного нервных клеток ради ее неземной красоты, – встрял приятный баритон, обладатель которого по–прежнему не сводил глаз с Ирины. Он продолжал рассыпаться в восхищениях, словно не замечая возникший конфликт.
Мужчины переглянулись, и на их лицах появились злорадствующие ухмылки. Исчадие ада, послана на землю, чтобы заставить мужчин страдать, проклятие, наваждение – все они знали, что эта женщина не дарит счастья, она его отнимает вместе с покоем, сном, нервами и деньгами.
– Марк, она тебе ни к чему, – настоял мужчина в бледно–сером фраке, развернув друга к себе, пытаясь заставить его вникнуть в смысл своих слов, – Это зло в чистом виде.
– Прекрати, Артем, – он закатил глаза, эта реплика даже ему показалась пафосной, – Она всего лишь женщина. Я ее хочу.
– Очень плохая идея, – настаивал друг.
– Вы же мужчины! Не понимаю, как вам удается держаться на расстоянии, – он быстро окинул собеседников презрительным взглядом, и далее продолжил петь оды своей музе, – Словно кошка важно проходит мимо, высокомерно глядя на окружающих с высоты своих тонких каблуков. Хороша… хороша…
– Да, уж самодовольства ей не занимать. Похвалой ее не сбить с ног. Она давно поставила себе высший бал и не признает других оценок. Смотрит на людей как на тараканов всегда свысока и как будто мимо или сквозь, ледяным невидящим взглядом, лишь слегка устремляя подбородок в сторону собеседника.
– Кошка, – ласково произнес Марк, – Гордая, самолюбивая, грациозная кошка.
– Дикая кошка, – не выдержал Александр. Хотя он не меньше других был уверен в том, что  надежды чужеземца тщетны, его жутко бесили его намерения, – Свободолюбивая и независимая.
– Я ее приручу.
– Сомневаюсь, что кому–то из смертных это под силу. Она гуляет сама по себе, – не унимался Александр.
– С тобой не гуляет точно, – ядовито заметил гость столицы, понимая, что эти слова заденут Александра за живое, и он, наконец, замолчит. Так и вышло.  Александр перестал ему перечить и умолк, заговорив лишь, когда зашел разговор о биржевых торгах.
– Нечеловеческая грация!
– Мне и самому иногда кажется, что в ней немного от человека. Черная кошка. Встретившего ее на пути ждут неприятности. Если бы я знал, что она тебя всерьез заинтересует, точно помешал бы вашей встрече, – грустно сказал мужчина, пригласивший Марка в Москву, – Когда я смотрю на нее, мне кажется, что дьявол женского пола.
Иностранец задорно рассмеялся.
– Возможно. В библии четко сказано, что Бог мужчина. Общеизвестно, что противоположности притягиваются: Инь и Янь. Следуя простой логике можно предположить, что Дьявол – жена Божья, – Марк опять рассмеялся, обнажая свои идеальные, но явно искусственные, зубы, однако остальные едва приподняли уголки губ. Уж очень сравнение походило на действительность.
– Да, ладно вам. Она всего лишь женщина. А я мужчина. Я хочу ее и получу.
– Она в самом деле очень опасна. Зря ты недооцениваешь ее коварство. Ты будешь играть с ней в шашки, а она с тобой в поддавки. Она всегда играет по своим правилам. Даже выиграв, нельзя быть уверенным в победе, – продолжал отговаривать его друг.
– Сколько лет этой богине? – не обращая внимания на его слова, спросил Марк, порядком устав от запугиваний и предостережений.
– Немного за тридцать, – ответил Артем Федоровский.
– Я бы не дал ей больше двадцати пяти. Да и двадцать пять только после продолжительного поиска морщинок на ее фарфоровой коже.
– В чертах ее молодость, но если бы ты слышал ее речи… Они отдают мудростью веков и хитростью тысячелетий.
– Молодец, – Марк потрепал друга по плечу, – Ты сделал все, чтобы я не отступил от своей затеи. Она будет моей.
– Я тебя предупреждал. К тому же не я один, – друг иностранца окинул взглядом всех собеседников, которые в этот момент энергично кивали, подтверждая справедливость его слов.
– Благодарю за заботу, но здесь она ни к чему, – он улыбнулся всем и, забрав с собой друга, направился вместе с ним к рекламным плакатам, – Ты бы лучше помог мне ее завоевать. Вот тут твоя помощь была бы кстати.
– Но что я могу сделать? – удивился друг.
– Я хочу, чтобы ты сообщил мне, когда она окажется в пренеприятной ситуации. Падение. Разорение. Позор. В общем, любое фиаско. В такие моменты женщина наиболее уязвима. Ирина не исключение. Разве что она трансвестит, – Марк добродушно улыбнулся другу.
– Боюсь, твой план не сработает. Раевич не попадает в подобные ситуации. Я знаю ее лет десять – ничего подобного с ней не случалось ни разу.
– Значит, скоро случится.
– Что ты задумал? – Артем подозрительно смотрел на друга.
– Ничего. Совершенно ничего. Теория вероятности. Жизнь – полосатая штука. Если белая полоса тянется уже долго, скоро начнется черная. Разумеется, я сделаю все, чтобы она закончилась для нее как можно скорее.
Артем тяжело выдохнул.
– В случае Раевич, черная полоса для нее начнется, когда она потеряет бдительность и реакцию. Подозреваю, что эти качества покинут ее только вместе молодостью и очарованием. Так что, друг, если объективно взглянуть на вещи то, все, на что ты можешь рассчитывать – это счастливая старость с поседевшей нимфой.
 
Кирилл взял с подноса два бокала с шампанским и протянул один Веронике. Они прекрасно смотрелись вместе. Молодые, красивые, богатые и влюбленные… Он – успешный бизнесмен, она – известная модель. Они на самой вершине мира… и влюблены.
 
– Она его словно околдовала! – недовольно воскликнула одна из девушек, медленно потягивающих мартини у барной стойки. Появление Абрамова в компании Вероники стало на сегодня не менее популярной темой для обсуждений, чем сам показ.
– Придет время будет в слезах вспоминать эти счастливые минуты. Очень скоро Аня вернется в Москву и покажет этой наглой, бесстыжей, зазнавшейся девке, где ее место, – сказала Вита окинула Веронику надменным взглядом, презрительно улыбаясь.
– А мне кажется, что Аня в прошлом. Посмотри, он ей полностью очарован, смотрит на нее как на божество. Ты не права, Вита. Это всерьез. Я вижу такие вещи. Думаю, эта love stoty закончится свадебным маршем, – произнесла с каким–то романтическим оттенком рыжеволосая девушка хрупкого телосложения, но слишком невысокого роста, чтобы быть моделью.
– Ты наша предсказательница. Обязательно передам твои предсказания Ане. А сейчас сама тебе кое–что предскажу: кое–кто, такой глупый и рыжий, очень скоро будет искать новую работу, – бросила Вита, дерзко ухмыльнувшись и, подскочив со стула, направилась в уборную.
– Вот, черт, – как–то меланхолически выругалась рыжая красавица и опустилась на освободившийся стул.
– Сама виновата. Ты же знаешь Виту – редкостная стерва! Говорить при ней такое! С ума сошла?
– Да, придется тебе искать другую работу. Она, наверняка, уже звонит Орловой.
– Работать у Орлова и так мило отзываться о той, на кого променяли его дочь… Смело, Лера, смело.
– Глупо, – с жалостью глядя на поникшую девушку, напоминающую и фигурой и мимикой пятнадцатилетнюю девочку.
Лера совсем не нарочно стукнула бокалом по барной стойке, нервно пытаясь его поставить. Оставшаяся жидкость слегка разлилась. Не став скрывать потери равновесия, что кстати было бесполезно с ее волнительным характером, она подорвалась со стула и рванула прочь. К счастью, плохое настроение быстро покидала ее, переходя в спокойный поиск решения проблемы.
– Ты куда? – кинула ей вслед  яркая белокурая девушка, с прической в стиле Мерлин Монро.
Лера обернулась, размышляя чтобы поострее ответить. Но обернувшись, увидела перед собой выряженную и сильно накрашенную, нет, даже не накрашенную, а размалеванную едкими цветами ее рабочих маркеров, компанию, и она показалась ей настолько смешной, что Лера не смогла сдержать улыбки. Она замерла на несколько секунд на месте, уставившись на их смешные вопросительные лица, невольно улыбнулась, а потом бодрой походкой зашагала к выходу.
«Что творит косметика в неумелых руках! К сожалению, макияж гораздо чаще позволяет наблюдать неудавшиеся попытки быть красивыми, чем насладиться красотой».
Неожиданно для себя передумав, развернулась и направилась рассматривать рекламные стенды. Она подумала, что бесконечно глупо уйти так и не посмотрев презентацию рекламы. Тем более роскошь показа предвещала немалые затраты на рекламную кампанию. Лера была молодым и талантливым маркетологом, со вспыльчивым игривым характером, мало сочетающимся с карьерным ростом. Она любила свою работу и неплохо с ней справлялась, но бесконечные конфликты с начальством отбрасывали ее снова и снова вниз карьерной лестницы.
 
Кирилл и Вероника стояли у того же рекламного стенда, рядом с которым Артур оставил их больше получаса назад. Кирилл что–то шептал Веронике на ухо, мягко обнимая за талию.
– Вижу, это фото вас очень заинтересовало. Сколько уже оторваться от него не можете? – Артур смеясь, театрально глянул на часы.
– Не поясничай, – Абрамов, нехотя повернулся к Артуру, не выпуская из рук тонкую талию любимой, – Лучше расскажи новости.
– Новости – класс! Из Киева вместе с женой прилетел Роман Глушко. Он тоже заинтересован в Вольфе и, что очень важно, в нас. Возможен двойной контракт. Понимаешь, о чем я? Это будет мегасделка, – Артур довольно качал головой в такт музыке.
– Через сколько?
– Через десять минут. Все вместе, – сказал Артур. Предвкушая выгодную сделку, он напоминал пресытевшегося кота, развалившегося на теплом подоконнике, залитом солнцем, важно поглядывающего на хозяев. Он был так доволен, как будто сделка уже состоялась.
 
 
– Кирилл Абрамов, приятно будет снова иметь с тобой дело, – медленно проговорил Глушко, пожимая руку Кирилла.
– Взаимно.
– А это знаменитая Вер`оника Росса, – не отрывая взгляда от глаз Вероники Роман медленно наклонялся к ее руке, – Нашумели вы, однако, в Москве. Признаться, я не удивлен. Ваша красота не могла остаться без внимания.
– Благодарю, – спокойно ответила Вероника, будто всю жизнь слышит подобные комплименты. Она выпила львиную дозу успокоительного и теперь крепко держала себя в руках, не давая выхода ни смущению, ни любым другим запретным эмоциям.
– Вы необыкновенно прекрасны, – абсолютно искренне не унимался в восхищениях бизнесмен, – Я понимаю завидующих вам женщин. Я и сам, признаться, завидую, не вам, конечно, но вашему спутнику завидую очень. Прекрасный выбор, Абрамов, – бросил Роман, повернув голову в сторону Кирилла.
– Похвалите мой выбор, – молниеносно выпалила Вероника, не дав возможности Кириллу что–либо ответить. Успокоительное и значительное количество алкоголя в крови сделали Веронику чересчур уверенной и смелой.
– Ваш выбор? Не понял, простите, – переспросил тридцатилетний бизнесмен и уставился на Веронику удивленными глазами двухлетнего ребенка, который впервые увидел радугу. Женщине не положено встревать в мужской разговор – ее дело улыбаться и принимать комплименты, если только это не Раевич. Кирилл тоже непонимающе посмотрел на возлюбленную, а Артур даже приоткрыл рот, в ожидании ее следующей реплики.
– Похвалите мой выбор, – уверенно повторила Вероника, – Я ведь тоже выбирала. Уверена, мой выбор выше всяких похвал, но мне кажется, вы промолчали по другой причине. Думаю, вы не считаете это возможным. Не считаете, что у женщины есть право выбирать. Пройдите к выходу, распахните двери и заметьте, наконец, что на улице XXI век. Женщины давно не куклы с витрин. Они не только прекрасны – они умны, самодостаточны и независимы. Сегодня жещины выбирают не только лучше, но и чаще мужчин. 
Роман стоял не шевелясь, словно оцепенев.
– Ну, дает, – шепнул Артур Кириллу, посмеиваясь, – Сколько она выпила?
Повисла тишина. Роман не мог проронить ни слова. Стоял молча, почти бездвижно, не отводя глаз от Вероники. Кирилл не знал, что сказать. Он был в большей степени огорчен, чем шокирован. Не то, чтобы не удивлен, напротив – очень удивлен, но не был в оцепенении – мысли в голове двигались одна к одной стройной цепочкой. Возможно, удивление не превратилось в шок, лишь потому что Вероника не ему адресовала свою речь, одновременно пронзая взглядом. И только Артура забавляла эта ситуация, но он не решался сказать что–либо вслух.
– Она его загипнотизировала. Точно, не шевелиться даже, – смеясь, шептал Артур на ухо Кириллу, которому было совсем не до смеха.
Тишину нарушил Хельмут Вольф и его толпа помощников. Излагать суть предложения пришлось начинать Артуру, так как остальные были не готовы беседовать даже о погоде.
 
– Ну, вот и все. Твой отец будет в восторге. Можно спокойно отправиться спать или не спать. Я там приметил одну девчонку. Или вы остаетесь?
– Нет. Поедем? – сказала Вероника с вопросительной интонацией лишь для вежливости, понятно, что решение было за ней.
– Да, – почти прошептал Кирилл.
– Стареешь, друг. Раньше ты плясал бы после такого контракта, даже если б до этого не спал трое суток. А сейчас какой–то показ – и ты как выжатый лимон.
– А знаешь, Артур, ты едь спать, а мы еще побудем немножко. Хорошо? – Вероника взглянула на Кирилла. Разумеется, он согласился. Он бы согласился даже если бы валился с ног от усталости, и Вероника это знала. Она почувствовала, что что–то пошло не так, и надо было выяснить что.
– Ну, тогда приятного вечера.
– И тебе. Надеюсь, твоя пассия не слишком молода? Уголовный кодекс довольно суров в этом случае.
– Не для всех, малышка. Не для меня.
 
 
– Поднимемся наверх. Я хочу посидеть с тобой вдвоем, разве что еще шампанское приму к нам в компанию, – Вероника, заискивающе улыбаясь, взяла бокал с подноса у проходящего мимо официанта.
Кирилл ни словом не отреагировал. Он молча проследовал за ней по лестнице. Место назначения оказалось очень романтичным: большой велюровый диван, лампы с приглушенным светом, живые цветы в высоких вазах и кругом никого. Вероника с ногами запрыгнула на огромный диван, давая им немного отдохнуть от мучительной ходьбы на высоких шпильках.
«Ах, еще бы снять эти туфли! Хотя и так уже значительно легче. Надо соблюдать приличия».
Губы Вероники растянулись в сладкой улыбке, она опрокинула голову на спинку дивана и окончательно расслабилась. Пару минут она совершенно не замечала повисшей между ними тишины. Однако вдоволь насладившись легкостью в теле, она жутко забеспокоилась, вспомнив, почему она попросила его остаться. Теперь Вероника была абсолютно уверена, в том, что что–то не так, но решила не нарушать тишины.
«Если он заговорит первый, я буду в более выигрышном положении. Заговорю я – ему будет проще отфутболить мои расспросы, заговорит он – любая ответная реплика с моей стороны будет естественной. Подожду. Он слишком хорошо воспитан, чтобы долго молчать».
Игра в молчанку закончилась через четверть часа, Веронике же показалось, что молчание длилось минимум втрое дольше.
– Вер`оника, по каким критериям ты меня выбирала?
– Ну, не знаю. Почему ты спрашиваешь?
– Ты сказала сегодня, что выбрала меня. От чего зависел твой выбор? – еще раз повторил Кирилл, глядя ей в глаза. Его взгляд был наполнен опасной серьезностью, сквозь которую слегка просвечивалась тяжелая грусть.
– Ну…, – Вероника опять замялась, не зная, что ответить. В ее голове вертелись сотни его достоинств, перечислять их можно было до утра, – Ты самый лучший! – наконец, выпалила Вероника, обрадовавшись, что нашла лаконичный ответ.
– Жаль, что не самый любимый, – ответил Кирилл, печально опустив взгляд на узорчатые полы.
– Не понимаю! С чего такие слова? Я люблю тебя! Безумно люблю!
– Ты сказала, что выбирала меня. Как коня по зубам. Любовь не смотрит в зубы.
– Я не хотела тебя обидеть, – потерянно протянула Вероника, понимая, что все гораздо хуже, чем она ожидала. Ссоры не избежать.
– Это не важно.
– А что важно?
– Что я тебя люблю. А ты меня нет, ты просто сделала выбор. Как между платьями в  бутике.
– Совсем не так.
– А как? Любить достоинства и недостатки, любить в моменты ласки и горькой обиды, любить успешного и неудачника, любить героя и предателя. Любить за все и вопреки всему. Любить саму душу, где–то она зарыта внутри нас, я в этом уверен. Не отрекаясь, как мать, чтобы не случилось. Любовь свята. Она не выбирает. А выбор между тем и этим всего лишь эгоизм – забота о себе. В нем нет ничего святого.
– Кирилл, любимый, прости. Прости. Прости.  Я не то хотела сказать. Он просто разозлил меня. В каждом слове и движении этого напыщенного полупингвина–полупавлина просматривался закоренелый шовинизм по отношению к женщине. Он спросил тебя про выбор,  и я почувствовала себя вещью, одной из миллиона кукол, как будто сегодня меня можно выбрать, а завтра выбросить. Мне захотелось поставить его на место. Прости, я не осознавала, что заставляю тебя чувствовать то же, что он заставил почувствовать меня, – Вероника придвинулась ближе к Кириллу и нежно коснулась рукой его щеки, – Прости меня, я очень тебя люблю. И всегда буду любить, чтобы не случилось, как ты и говорил, – тихо шептала Вероника, прислонившись лбом к его лбу.
– И ты прости меня за испорченный вечер, – счастливым голосом произнес Кирилл и крепко прижал к себе Веронику.
– А ты любишь меня такой любовью, как только что говорил? За все и вопреки всему?
– Ну, конечно.
– И всегда будешь любить, чтобы не случилось?
– Чтобы не случилось, – смеясь, ответил Кирилл и нежно поцеловал Веронику.
«Любить за все и вопреки всему… – перебирала его слова в голове Вероника, – Может быть, стоит рассказать ему правду. Он влюблен в Вер`онику, но может быть он сможет полюбить и Веронику?»
– Ты самый любимый! – быстро, но четко сказала Вероника, пытаясь успеть вставить эту важную фразу между поцелуями. Казалось, что Кирилл вот–вот взлетит от счастья, но, похоже, их седьмое небо здесь – рядом друг с другом.
 
 
 
– Уже половина четвертого, а ее еще нет, – возмутилась Ирина, нервно дергая ногой, – где она интересно?!
– Позвони и спроси у нее. Ириша, я по чем знаю? – капризно бросила Руслана.
– Не могу. Помнишь, у нее образ независимой успешной модели?
– Ну, тогда иди спать. Завтра спросишь. Сейчас все равно сделать ничего не можешь.
– Ты думаешь, я смогу уснуть?! Она там Бог знает что может натворить!
– Вот именно. Бог знает, а ты нет. Выпей снотворного и смотри сны. Чтобы она там ни собралась сделать, ты здесь ей не помешаешь. Утро вечера мудренее. Иди спать, Иришка.
– Нет.
– Да что же это такое?! – взмолилась Руслана, – Хватит бесполезно мучить себя догадками. Иди спать. Ты мазохистка что–ли?
– Я изо дня в день ношу узкие юбки и высокие шпильки, разумеется, у меня есть мазохистские наклонности.
Ирина понимала, что Руслана абсолютно права. Сон сберег бы львиную долю ее нервных клеток. Однако, следовать советам подруги совсем не собиралась. Этот эксперимент был  слишком важен для нее. Эмоции испепеляли Ирину, волнение было невыносимым. Но пить снотворное она не хотела, ей нужно было «допросить» Веронику, как только та вернется, еще до того, как она выдумает более приемлемую версию происшедшего.
Через полчаса у Русланы стали закрываться глаза. Ирина сжалилась над растянувшейся в кресле подругой и отпустила ее спать. Оставшись один на один со своим волнением, Раевич шагала из угла в угол, из комнаты в комнату, перебирая пугающие мысли. Она заварила крепкий зеленый чай  и присела за рояль. Ирина часто поверяла ему свои чувства. И он послушно перенимал очередное ее настроение, одна и та же симфония звучала по–разному в минуты гнева, обиды или радости. Вначале Ирина принялась исполнять «К Элизе», но остановилась на первой трети произведения. Оно совершенно не соответствовало ее настроению! Зато «Симфония номер 5» прекрасно дополняла его, усиливая и без того нервное состояние. Ей даже показалось, что мгновениями ее душа выпрыгивает из груди и касается витающей в воздухе души Бетховена. Человек, создавший такой шедевр, лучше любого мог понять безудержные волнения ее души. И он понимал. Его душа навеки заключена в его музыке. В музыке, которая понимала Ирину. Передохнув несколько секунд, она исполнила «Лунную сонату». Под эту мелодию Ирина обычно ностальгировала. Она полюбилась ей еще в школьные годы и никогда не надоедала. «Лунная соната» красной нитью протянулась сквозь всю ее жизнь, воскрешая в памяти многие и многие события, оставившие след в душе, изменившие ее и ее жизнь. Это произведение заставило Ирину окунуться в воспоминания, пережить былые события заново.  Настроение переменилось, волнение постепенно уходило. Переживания по поводу поведения Вероники сменились на переживания минувших дней. Гневное и волнительное настроение плавно перетекало в грустное настольгическое.
Стукнув в последний раз по усталым клавишам, Ирина, наконец, оставила в покое старинный рояль и упала в кресло с чашкой остывшего и так потемневшего зеленого чая, что его легко можно было спутать с черным. Сейчас ее мысли лишь иногда возвращались к Веронике, по большей части они были заняты прошлым: прошлыми людьми, прошлыми событиями… – тем, чего больше нет в ее жизни. Что–то ей хотелось вернуть, а что–то совсем не хотелось. Но это было не важно, потому что ничего не вернется, каким бы сильным не оказалось ее желание. Время все уносит навсегда в заброшенное царство под названием «Прошлое», беспощадно грабя каждого из нас. Оно забирает молодость, красоту, любовь, любимых… время забирает все, оставляя нам в утешение лишь некоторые скомканные воспоминания, а потом забирает и нас.
За окном начинало светать. Как давно она не встречала рассветов. Ирина распахнула окно и уселась на широкий подоконник, вдыхая прохладный утренний воздух. В голове восставали воспоминания. Утро. Она, уставшая, но взбодрившаяся утренней прохладой идет домой, после тяжелой рабочей ночи. Мысли ее охвачены волнительными воспоминаниями и ожиданием вечерней встречи с любимым. Длинные волосы развивает легкий ветер, приятно щекотя кожу. Прохлада вселяет необычайную легкость в тело и она не идет, а почти летит, получая неимоверное удовольствие от этого стремительного движения домой. Абсолютный экстаз… Запах утра, насыщенность мысли, прохлада воздуха, движение вперед… Ощущение собственной силы и свободы мысли. Всеохватывающее расслабление и уверенность. Какое блаженство!.. Как это было давно!
Ирина соскочила с подоконника, быстро достала из шкафа короткие шорты и шелковый топ. Ей безумно захотелось прогуляться, воскресить то настроение, то ощущение, ту девочку, которой она была много лет назад. Но вдруг вспомнила, что ждет Веронику, что именно поэтому и не спала всю ночь. Придется закончить начатое и все–таки дождаться эту самонадеянную девчонку. Ирину опять охватил гнев. Она сварила крепкий кофе и вернулась на подоконник, наслаждаясь утром из квартиры.
Наконец, она услышала звук осторожно открывающейся двери. Вероника тихонько сняла обувь и едва слышными шагами устремилась к себе в комнату.
– Стоп! – крикнула Ирина, не слезая с подоконника.
Вероника едва успела минуть гостиную.
– Половина восьмого. Последние гости ушли не позже трех. Где ты была? – грозным тоном спросила Ирина, глядя на Веронику как на малолетнюю нашалившую дочку. Усталый вид Ирины выдавал, что она, не спала всю ночь.
– Мы гуляли, болтали… сама понимаешь.  Когда я с ним, я не чувствую времени, и он не чувствует, – сказала Вероника, улыбаясь. Ей было приятно думать, что ему также хорошо с ней, как и ей с ним. Как же здорово, когда твоя любовь, запущенная с огромной силой, попадает в сердце любимого, и, наполняясь силой его любви, возвращается к тебе бумерангом. Взаимность, самое главное взаимность. В любви, в дружбе и даже в ненависти главное взаимность.
– Ты уходишь от ответа.
– Совсем нет. Не понимаю, почему ты так беспокоишься.
– «Мы ответственны за тех, кого приручили» писал Антуан де–Сент Экзюпери в «Маленьком принце». Я несу ответственность за тебя. Я тебя с ним познакомила и я буду виновата, если он тебе навредит.
– Он не собирается мне вредить. Кирилл очень добр ко мне. Он говорит, что любит меня. Ах, если бы ты только слышала, что он мне говорит! – Вероника восторженно взмахнула руками.
– Не сомневаюсь, что твоим ушкам было сладко. Но это всего лишь слова. Мужчины высшего общества, с ранней юности оттачивают мастерство Казановы на десятках, а то и сотнях подружек. Не обольщайся, ты не первая, кто слышал от него подобные слова. Возможно, даже не единственная в данный момент.
– Ты думаешь, он просто кружит мне голову? Все слова, все признания – ложь? – поморщившись переспросила Вероника.
– Не знаю. Ты ему нравишься, возможно, очень нравишься, но… – Ирина сделала длинную паузу.
– Что но? – не в силах ждать, Вероника потребовала немедленно закончить фразу.
– Насколько сильны его чувства будет ясно только, когда он заявит о серьезных намерениях. До того его слова лишь пустое сотрясание воздуха, чтобы тебя соблазнить. Надеюсь, у него это еще не получилось?
– Нет, – сухо, заметно погрустнев, ответила Вероника. Она вернулась в прекрасном расположении духа, но замечания Ирины заставили ее засомневаться в искренности возлюбленного, а это ее сильно огорчало. Веронике так хотелось, чтобы его слова были правдой, а прекрасный образ не был маской, служащей коварным планам. Но как бы ей ни хотелось верить, вера уже не была абсолютной, благодаря Ирине, сомнения уже закрались в душу.
– Слава Богу! – словно гора свалилась с плеч Ирины, – Он не должен соблазнить тебя раньше, чем потеряет голову от любви.
– Кирилл никогда не потеряет голову, он слишком разумен для этого. Он полностью контролирует свои эмоции и поступки.
– Если ты не способна лишить мужчину власти над собой, значит, и влюбить в себя тоже не способна. А ты говоришь, он тебя любит. Вероятно, он сильно тобой увлечен, но это еще не любовь.
– Но он уверяет, что любит. Что же он должен сказать, чтобы я могла быть уверена в его чувствах?
– Я же говорила, он должен потерять голову. Для этого не обязательно говорить, ты это увидишь, едва взглянув на него. Каждое движение, каждый взгляд выдадут его чувства. Когда он, думая о тебе, начнет забывать дышать, когда зависимость от кокаина покажется безобидной привычкой по сравнению с зависимостью от твоих ласк, когда неуверенность в твоих чувствах будет лишать его трудоспособности и возможности связно мыслить – вот тогда–то и можно считать, что ты добилась своей цели. Вот тогда–то он влюблен.
– Мне жутко от твоих слов. Ты описываешь чувство, которое принято считать высшим блаженством, разрушительным, страшным, опасным… Мне становится не по себе.
–  Есть поговорка  «у любой медали  две стороны».  Если  ты всегда смотришь на красивую блестящую сторону, то это не значит, что другая сторона не может быть уродливой и шершавой.
Вероника никогда не смотрела на любовь со стороны Ирины. Вероника любила Кирилла, но не чувствовала ничего подобного. Ее любовь приносила ей радость. Но все же она не спешила отвергать советов опытной подруги, до сих пор она оказывалась права во всем, ведь именно благодаря ее наставлениям прекрасный принц посмотрел на Золушку.
 
– Посмотри–ка, – Артур положил папку на стол Кирилла.
– Разве мы набираем рекламщиков? – спросил Кирилл, начав читать резюме.
– Нет, насколько я знаю. Взгляни. Это любопытно.
– Реклама Орлова, – Кирилл непонимающе смотрел на друга, – Пишет, что почти всех работ, она единственный автор. Как же он тогда отпустил ее? Врет?
– Я сразу подумал так же. Глянь в конец папки.
– С ума сойти! Да это же проект рекламы и слоган для нас. Ей пришлось проделать немало работы. Хорошо изучен рынок и наши приоритеты. Интересный подход к оформлению. Я не встречал ничего похожего. Это украсть просто не у кого.
–  А вот мы можем у нее украсть.
– Она знает, что мы не станем этого делать. Нам выгоднее взять ее в штат.
– Вот. Она умна, – хитро улыбнулся Артур, – Так что там, мы набираем рекламщиков?
– Кажется, она лишней не будет, – довольно рассмеялся Кирилл, – И все–таки, интересно, почему она ушла от Орлова.
– Ну, да любопытно… но не слишком важно, главное что толковая. Ну, ты, работай, не буду мешать тебе. Пойду тоже поработаю: позвоню Валерии Ярцевой, приглашу на собеседование, познакомлюсь, – говорил Артур, разглядывая фото в резюме, – Ах, какие глаза, какой носик… а ты работай, работай…  – не унимался Артур, медленно выходя из кабинета.
 Кирилл не удержался и запустил в него комком из бумаги. Артур уклонился и тут же закрыл за собой дверь.
– Павлин, – бросил Кирилл вдогонку.
 
– Мне нужно, чтобы вы добыли мне информацию вот об этом человеке, – Вита положила фото на стол искусной ручной работы, – Вер`оника Росса, – добавила она, рассматривая эксклюзивную меблировку кабинета. Стол, шкафы, стулья – все было ручной работы и по–видимому стоило целое состояние. Вита перебирала цифры в голове, пытаясь понять, сколько должно быть у него заказов, раз он может себе позволить такой шик.
– Я узнал. Ее фотографии по всей Москве. Нет улицы, где бы она ни глядела на прохожих с рекламного стенда или витрины, соблазняя на дорогостоящую покупку. Я иногда даже останавливаюсь около ее снимков на несколько минут, чтобы насладиться ее божественной красотой. И таких, как я сотни, а, возможно, и тысячи. Я множество раз замечал, как какой–нибудь вечно занятой и обычно спешащий по своим делам конторщик замирает, как завороженный, перед ее изображением. Да уж, она прекрасна, что тут скажешь. Такая изящная и грациозная, а эти огромные, вечно удивленные, глаза … и длинная тонкая шея…
– Хватит, – наконец не выдержала Вита. Не останови она его, он бы еще долго разглагольствовал о  достоинствах этой особы, порядком действуя ей на нервы. Разумеется, она ненавидела ее не только из солидарности с подругой, у Виноградовой были собственные основания ее ненавидеть – Вероника заняла ее место, – Я здесь не за тем, чтобы узнать какая она замечательная. Скорее наоборот – узнать какая она не замечательная.
– Ну, это понятно. Я просто не удержался. Понимаете, у нее такие глаза…, – он чуть было снова не пустился в восторженное перечисление прелестей Вероники, но заметив строгий взгляд Виты, одернулся, – Так что именно вам хотелось бы узнать? О ее любовных похождениях? Или, быть может, о ее финансах? Или проблемы с законом? – он артистично взмахивал ручкой, золотое перо которой сразу же бросилось в глаза клиентке. Словно дирижируя, он продолжал размахивать ручкой в такт каждому своему слову. Он четко произносил каждую реплику, выделяя интонацией главные в предложении слова. Его выразительная речь и вычурность движений напоминали актерскую игру. На глаз ему было лет сорок. Красноречивая мимика оставила некоторые следы на его довольно привлекательном лице. Черный, хорошо сшитый костюм, вероятно, в очень дорогом итальянском ателье, выгодно подчеркивал достоинства фигуры. Определенно, он был красив. Людей его профессии Вита представляла совсем иначе: посредственной внешности, скромного поведения, неброскими и незапоминающимися. Этот же тип просто врезался в память.
– Меня интересует все: где выросла, в какой семье, когда впервые встала на подиум, как познакомилась с Раевич. Меня интересует абсолютно все. В Москве о ней никому ничего неизвестно.
– Такая загадочная, – сладко протянул господин Шилов, вглядываясь в фото.
– Так разгадайте эту загадку, – бросила Вита, резко поднявшись со стула, и быстро выскочила вон, не в силах  больше наблюдать восхищение своей соперницей.
 
– Где Вероника? – не найдя Вероники в комнатах, поинтересовалась Руслана.
– Уехала с Абрамовым, – тихим меланхоличным тоном ответила Ирина. Она лежала, растянувшись на ковре и небрежно закинув ноги на диван, устремив грустный взгляд в потолок.
– Похоже он серьезно запал на нее.
– Может быть да, а может быть нет, – безразлично ответила Ирина.
Руслана встревожилась. Это просто немыслимо! В последнее время она ни о чем, кроме своего эксперимента и думать не могла. Как безумная возилась с ним! А теперь такое равнодушие. Не к добру это. Руслана присела около ее головы и заглянула ей в глаза, но не встретила ответного взгляда. Она не отводила глаз от потолка ни на секунду. Казалось, что Ирина рассматривает на потолке что–то невероятно  важное и интересное. Руслана улеглась рядом, разбросав блестящие кудри по ковру.
– И что такого в этом потолке? – спросила она, уставившись в идеально ровный, однотонный потолок без признаков чего бы то ни было, что можно рассматривать хотя бы пару секунд.
– Он бежевый.
Вначале Руслана решила, что подруга под кайфом, но вскоре пришлось отмести эту мысль. Минуту она пристально смотрела ей в глаза – зрачки были в порядке. Что же могло заставить забыть ее про все на свете?
– И что?
– Почему он бежевый?
– Ты так захотела, полагаю.
– Да, но почему я так захотела?
– Потому что тебе так нравится. Он сочетается с интерьером.
– А почему я выбрала именно тот интерьер, который сочетается с бежевым потолком? – Ирина продолжала свою цепочку обреченных вопросов, по–прежнему не отрывая взгляда от потолка.
Руслана было хотела вспылить. Эти абстрактные вопросы, на которые у нее не было шансов найти ожидаемый ответ, порядком ее раздражали, но глядя на депрессивный вид подруги, сумела сдержаться. Надо отдать ей должное, это стоило Руслане не малых усилий. Подруга явно нуждалась в помощи, и Руслана считала своим долгом попытаться помочь, хотя обычно ее попытки заканчивались провалом. Большинство своих проблем Ирина создавала сама, а если уж Ирина пыталась кому–то навредить, противостоять ей было крайне сложно, даже если она пыталась навредить себе.
– Ну, и почему?
– Не знаю.
– Вчера это тебя ничуть не беспокоило. Почему сегодня этот вопрос на повестке дня?
– Не знаю. А почему тебя столько лет устраивало жить вдвоем, а сейчас ты вдруг захотела семью?
– Ты же не из–за этого рассматриваешь потолок, правда?
– Нет. Не из–за этого, – тихо ответила Ирина, все так же пристально глядя в потолок.
Руслана выдохнула, обрадовавшись, что скандала на бис не будет.
Около минуты Руслана продолжала лежать рядом и рассматривать совершенно не интересный ей потолок. Не выдержав мучительной пытки скукой, она резко перевернулась, и ее голова немедленно очутилась на груди подруги. Руслана несколько раз быстро повертела головой, разбрасывая мягкие кудри по плечам, шее, щекам Ирины, нежно щекотя ее кожу. Уголки ее губ чуть поползли вверх, рисуя на лице подобие улыбки. Руслана приподнялась, опираясь на одну руку, и снова заглянула Ирине в глаза. Встретив ответный взгляд, она нежно погладила ее по щеке, стараясь не проиграть потолку в схватке за внимание Ирины.
– Ну, что не так? – ласковым голосом спросила Руслана, сделав повторную попытку выяснить что стряслось.
– Не знаю. В этом–то все и дело. Моя жизнь течет, очень быстро течет, а я не знаю ни куда, ни зачем. В молодости все можно смело списывать на возраст. В молодости делать ошибки не стыдно, а даже романтично, то и дело сравнивая себя с наивной глупенькой героиней какого–нибудь романа. Теперь я выросла и как–то язык не поворачивается назвать себя юной глупышкой. Я уже не маленькая девочка, у которой что–то не получается, – я взрослая женщина, у которой не складывается жизнь. Мне за тридцать, а я даже не знаю кто я. Более того, я даже не знаю кем хочу быть. Я будто зависла в воздухе. Моя жизнь сплошная неопределенность, – Ирина присела, окончательно оторвавшись от злополучного потолка, – Я всю жизнь где–то между. Я цепляюсь за два края пропасти одновременно, не понимая, что именно это и заставляет меня бесконечно над ней висеть. Я не выбирала между мужчинами и женщинами: у меня было множество мужчин и в то же время ты. И что в итоге? Теперь у меня нет ни мужчины, ни тебя. Я меняла интересы. Да, я много преуспела в различных областях, я стала влиятельной, успешной. Мной восхищаются, меня боятся. Моя целеустремленность и работоспособность принесли свои плоды. Да, я преуспела по чуть–чуть везде, но по сути нигде так, как хотела бы. Если бы вложить всю себя в одно дело – дело всей жизни! Ведь я бы могла добиться огромных успехов! К черту скромность! Я талантлива! Я умна! Я амбициозна! Я получаю все, чего хочу. Проблема в том, что я не знаю, чего в действительности мне хочется. Множество векторов растрачивают меня попусту. Как я завидую тем, кто знает чего хочет! Даже если они не получают желанного, у них хотя бы есть шанс это получить: они знают в какую сторону идти, к чему стремиться. Я чувствую себя первопроходцем, у которого нет карты и он идет наугад, не зная ни куда, ни зачем.
– Глупенькая моя, – нежно протянула Руслана, обнимая ее за плечи, – Ты просто разносторонняя. Да Винчи тоже интересовался несвязанными между собой вещами. И что же с того? Разве это помешало ему стать великим? Не знаешь кто ты? Что за беда? Вспомни что угодно из того, что тебе интересно.
Ирина кивнула в знак того, что вспомнила.
 – А теперь попробуй дать этому определение. Не получается, правда? Тебя увлекают сложные вещи, а сложным вещам невозможно дать полноценное определение. Можно описать отдельную сторону сложного явления, но целиком определить его невозможно, обязательно что–нибудь упустишь. Ты и есть сложное и многообразное явление. Поэтому тебе так трудно сказать кто ты. Но разве от того, что ты не можешь дать определение интересным тебе вещам, они перестают быть привлекательными для тебя? Не пытайся понять кто ты, но постарайся это почувствовать. Не придавай мозгу слишком большого значения. Мозг – всего лишь орган, необходимый, чтобы выбрать простейший путь к желанным ощущениям. Ты же превращаешь мыслительный процесс из средства в цель. В этом то и есть твоя ошибка. Ты думаешь, думаешь, думаешь… а надо чувствовать. Многие художники, писатели, поэты прикладывают все силы, чтобы освоить технику мастерства. Они посвящают изучению искусства годы. Немало из них добиваются признания, но гениальными становятся те, что с малолетства чувствуют как это делать, без всяких учебников и уроков. Почувствуй себя. Ты не робот, а человек. Чувствуй!
Ирина успокоилась и умиротворенная улыбка осветила ее лицо. Она больше не чувствовала себя такой потерянной. Жизнь потекла. Она тут же вспомнила про миллион срочных дел и погрузилась в будничную суету.
– Так что не так с этим потолком? – спросила Руслана, вспомнив с чего все началось, глядя то на потолок, то на Ирину.
– Во всех комнатах одинаковые потолки. В интерьере каждой комнаты примесь разных стилей к классике. Только потолки везде одинаковые.
– Бежевые и скучные, зато простые и отлично сочетаются с чем угодно.
– Да. Но я почти никогда не смотрю на потолок.
– «Почти никогда» – вот место простых и скучных вещей в твоей жизни. Ура! Загадка потолка разгадана! Теперь можно со спокойной душой отправляться обедать, – смеясь, добавила Руслана.
 
 
– Представьте себе: сегодня я чуть не умерла от счастья! – восклицала рыжеволосая красотка.
Она восседала на высоком столе, соблазнительно закинув одну ногу на ногу и изящно выгнув спину, подавшись вперед к слушательницам. Однако столь пикантная поза не мешала ей эмоционально размахивать руками, смеясь запрокидывать назад голову либо другими способами проявлять свои чувства… словом, никак не стесняла ее движений.
– Почему же не умерла? – спросила одна из собравшихся вокруг нее девушек, предвкушая очередную забавную историю.
– ЧУТЬ не умерла, потому что счастье ЧУТЬ не наступило! – театрально вздыхая и ломая руки, ответила рассказчица, – А казалось так близко.
Лера сделала небольшую паузу и напустила на лицо подчеркнуто искусственной трагичности, предвещавшей начало комической истории:
– Утром, перед работой, я зашла в кафе неподалеку выпить чашечку крепкого кофе, чтобы взбодриться. Я определенно взбодрилась, после того, как он растекся сюрреалистичными узорами по белой блузе от «D&G».
Девушки звонко захохотали.
– Возвращаться домой времени уже не оставалась, и я решила зайти в соседний торговый центр. Я накинула пиджак и отправилась за новой блузой. Выгляжу я сегодня чрезвычайно мило – этакая секси–штучка: высокие шпильки, юбка выше колена… да, что мне рассказывать, вы сами видите, какая я сегодня очаровашка.
Девушки снова захихикали. Театральное хвастовство их ужасно забавляло, хотя большинство из девушек смущались, даже когда им делали комплименты, а льстить самим себе и вовсе стыдились.
– Пятна, разумеется, видно не было. Оно удачно скрывалось под пиджаком, кстати удачно подчеркивавшем мою фигуру. Ну, так вот… – произнесла Лера, обозначая приближение к кульминации своего рассказа, – Иду я, вся такая обворожительная, и вижу, – она снова сделала паузу, посмотрела на замершие лица в ожидании продолжения, и продолжила: – Его…мужчину своей мечты: статная фигура,  элегантный костюм, темные волосы, брови глаза, осанка… он был прекрасен. Я подумала: «Как к месту я сегодня оделась», – обычно я предпочитаю более свободную одежду и удобную обувь». Да, и вообще, это большое дело, если что–то случается вовремя. Чаще все случается либо когда еще не нужно, либо когда уже не нужно. Я смело двинулась, так сказать, навстречу мечте, намеренно раскачивая бедрами. «Этот красавчик от меня не уйдет», – подумала я, – Лера замолчала на несколько длинных секунд, возбуждая интерес и наслаждаясь вопросительными лицами девушек, застывшими в ожидании продолжения.
– И что, что дальше? – не выдержала самая любопытная из слушательниц.
– Он никуда и не собирался уходить, – она снова сделала паузу, на этот раз совсем короткую, – Это был муляж. Муляж Антонио Бандероса.
Девушки залились смехом, поочередно выспрашивая то какое у нее зрение, то какое расстояние было до объекта, то еще какую–нибудь мелочь.
– Забавная история, – вдруг позади толпы раздался звучный мужской голос.
Девушки резко обернулись и, увидев начальника, смущенно опустили головы, разбредаясь по рабочим местам. Лера поднялась со стола, за который уже успела вскочить секретарша, но скрыться так же быстро, как остальные, у нее не вышло. Артур встал перед ней, преграждая путь, и Лере ничего не оставалось, как смиренно ждать взбучки.
– Вижу, ты успела освоиться. Шустро.
Лера стояла молча, ожидая выговора за неуместное поведение на рабочем месте, то есть даже не на рабочем. Ее кабинет находился далеко отсюда.
– Ты пользуешься успехом в коллективе. Столько народу собрала.
– Как долго Вы слушали?
– Судя по сюжету, почти сначала.
– Почему не разогнали нас?
– Хотел узнать конец, – он располагающе улыбнулся, показывая, что опасаться нечего.
– И как? Не разочаровал финал? – осмелев от его добродушной улыбки, осведомилась Лера с легким, но уловимым  оттенком кокетства в голосе.
– Немного.
– То есть?
– Ну, я не очень похож на Антонио Бандероса. Хотелось быть ближе к твоему идеалу.
Они приятельски рассмеялись, обрушив стену субординации.
– Пообедаем вместе?
– С удовольствием, – игриво ответила Лера, не скрывая симпатии к легкомысленному начальнику.
– Тогда в два жду у входа.
– Идет.
Они разошлись в разные стороны, напоследок улыбнувшись друг другу. Секретарша абсолютно опешила. Они флиртовали прямо на ее глазах, да еще назначили встречу. Подслушай она эту беседу – ее радости не было бы предела. Такой личный разговор, к тому же с участием начальника – ей будет что рассказать с подружкам за обедом. Но тут было совсем другое. Ее гложила печаль. Они вели себя так, как будто были наедине. Разговаривали так открыто, словно она невидимка или ее и вовсе не существует. Грусть постепенно сменялась на зависть, зависть красоте и обаянию новой сотрудницы.
«Она так хороша, что рядом с ней меня не разглядеть даже в полуметре!» – подумала худенькая девушка в скромном сером костюме и на ее глаза навернулись слезы зависти и обиды.
Она не меньше часа пробыла бы в этом удрученном настроении, если бы от грустных мыслей ее не оторвал целый список срочных поручений. Оказалось, что грустить совершенно нет времени! Тогда она решила отложить депрессию до  следующего удобного случая и погрузилась в будничную суету. Иногда по пути в какой–нибудь кабинет она представляла как за обедом подружки, да и она сама, будут смаковать приукрашенные ей подробности – тем и утешалась.
Лере некогда было размышлять о предстоящем обеде с начальником, хотя, несомненно, она приятно удивилась его приглашению. Творческий процесс полностью поглотил ее, она работала с привычной самоотдачей, как будто не случилось ничего особенного. В этом была она вся. Она уходила с головой в то, что делает в данный момент. Ей даже приходилось заводить будильник, чтобы не пропускать обед. Леру не отвлекали посторонние мысли, мечты, фантазии. Эта девушка жила в реальности, а не в мечтах. Не отдавалась грустным мыслям и потому не знала что такое депрессия. Вспылив поначалу, но быстро успокаиваясь, она решала проблемы холодно и рассудительно, словно происходящее не имело к ней ровно никакого отношения. Эта рыжеволосая бестия недаром была отмечена солнцем, она излучала тепло, призывая мир улыбнуться. Даже в пасмурные дни, когда солнечные лучики не грели, ее задорная улыбка заменяла прохожим солнце, заражая хорошим настроением и вынуждая улыбнуться.
Прождав минут десять у выхода, Артур подумал, что Ярцева решила его опрокинуть. Посчитав это за личное оскорбление, он чувствовал себя ужасно униженным. Аппетит тут же пропал. Репутация донжуана была осквернена, Артур чувствовал себя опозоренным, представляя, как Лера будет издевательски хихикать, рассказывая об этом за обедом другим сотрудницам. План мести пока не созрел в его голове, но он отомстит, обязательно отомстит. Ей не сойдет это с рук. Нет. Только не с ним. Артур нажал кнопку лифта, решив провести обеденный час в кабинете. В конце концов, для него перерыв не был долгожданным отдыхом, частенько он отдыхал весь рабочий день. Начальство. Кто его заставит соблюдать режим? Его лучший друг?
– Мне жаль, я заработалась, – послышалось со стороны лифта.
– Ничего, – просияв, ответил Артур.
Он радовался как ребенок, избежавший наказания. Позор обошел его стороной. Кто бы мог подумать, что кто–то может забыть об обеде!
– Повезло же нам с тобой. Когда еще найдешь работника, забывающего пообедать, – заметил Артур, рассматривая винную карту. Ее опоздание заставило его порядком поволноваться.
– Мы же не будем пить?
– Почему? Бокал красного вина для аппетита. Или ты предпочитаешь белое?
– Нам сегодня еще работать. К тому же ты за рулем.
– Брось. Ты не похожа на хорошую девочку, – прошептал Артур, игриво улыбаясь.
«Он бросает мне вызов? Держись крепче, я его принимаю», – Лера ответила на его улыбку.
– А на кого я похожа? – сладким шепотом спросила Лера, отзеркаливая его пронзительный взгляд.
– На бестию. Соблазнительную рыжую бестию.
Лера откинулась на спинку стула и громко расхохоталась. Она опоздала не нарочно, но чувства, вызванные в нем этим опозданием, хорошенько взбудоражили Артура. Ему хотелось поиграть с этой лисичкой. В игру, из которой он должен выйти победителем. К тому же сомнения о случайности опоздания с каждой секундой крепчали в его голове.
«Хочешь посмотреть на бестию? Бедняжка, ты ее увидишь. Не обижайся. Не я это начала, милый».
–  А на кого похож я? – спросил Артур в том же игривом стиле.
– На мужчину. Вы все одинаковые, – прошептала Лера,  соглашаясь участвовать в соблазнительной игре.
– Я особенный.
– Особенно плохой?
Они распили бутылку вина  и, почувствовав совсем другой голод, решили заменить обед поездкой в отель.
– Ты и правда бестия, шептал Артур, расстегивая ее пиджак.
– Еще какая, – шепнула на ухо Лера, резким движением выдернув пояс из брюк.
– Какая сильная, – бормотал Артур, покрывая шею поцелуями, –  А на вид такая хрупкая.
Лера толкнула его на постель, и Артур был рад подчиниться. Она быстро оседлала его и, игриво улыбаясь, привязала сильные руки к изящным прутьям на спинке кровати. Артур стонал от желания. У этой девушки огонь не только в волосах, но и в сердце. Она нежно стянула с него брюки, страстно поцеловала и спокойно уселась рядом. Сладострастное выражение его лица забавляло Леру, она уделила несколько секунд наблюдению за его обреченным желанием. После она достала из сумки скотч, который у любого рекламщика всегда с собой, как и полдюжины маркеров, и одним движением заклеила ему рот. Наконец Артур понял, что игра велась не по его правилам. Он сильно ерзал по кровати, дергаясь изо всех сил, пытаясь высвободиться, однако у него получилось только рассмешить Леру. Она стояла рядом и, глядя на его беспомощное состояние, заливалась смехом.
– Не трать силы зря. Без посторонней помощи узел не развязать. Я занималась альпинизмом.
Лера не могла нарадоваться. Артур ерзал по постели, дергал руками, брыкался и угрожающе мычал. Как же глупо может выглядеть мужчина, который мнит себя умнее всех женщин на свете! Печально, что мужчины понимают это, только повстречав женщину, которая докажет обратное. Этот урок обходится слишком дорого – получая его, они равняют с нулем свои шансы завоевать восхитительную женщину.
Вдруг Лере пришла в голову отличная идея. Она распахнула сумку и вытащила черный маркер. Упираясь коленом в грудь, она зафиксировала верхнюю часть туловища своего пленника и принялась выводить на его высоком лбу жирную надпись: «павлин». Закончив, она бережно закрыла маркер и закинула в сумочку, заметив, что нечего бросать его здесь – еще пригодиться. Она взглянула в зеркало, окинув свое отражение довольным взглядом, после некоторых поисков, вытащила из объемной сумочки крошечный пурпурный тюбик и слегка подкрасила губы, затем надела пиджак и, продолжая смотреть в зеркало, затянула пояс. Ее поведение довело Артура до крайней степени бешенства. Она была так нестерпимо спокойна! Лера собрала одежду, разбросанную Артуром в порыве страсти, и, театрально взглянув на часы, бросила:
– Кажется, я сильно опаздываю. Надеюсь, начальство не будет меня слишком ругать.
Она ликующе улыбнулась и послала своему пленнику воздушный поцелуй. Захлопнув дверь люкса, Лера повесила знак «не беспокоить», а костюм от Армани швырнула в ближайшую урну. Она несколько раз обернулась по дороге к выходу,
«Надо же даже в урне не потерял своего блеска. Не удивительно, что эта фирма завоевала мировую славу!»
 Едва Лера вышла из отеля, очаровательный незнакомец предложил ее подвезти.
«Сегодня мой день! Даже такси вызывать не пришлось».
 Через 15 минут она приступила к рабочим обязанностям.
– Ты не видела Артура? Я звоню – телефон не отвечает. Он говорил, что вы собирались обедать вместе, – послышался голос в дверях.
– Да, – протянула Лера, – Наверно, можно сказать, что мы обедали вместе.
– Наверно? Можно сказать? – смутился Кирилл, – Так ты знаешь, где он?
– Думаю, Артур Александрович сегодня в офис не вернется.
Кирилл вышел, прекратив расспросы. Скорее всего, между ними произошло что–то неприятное, нетактично допытываться что именно. Иначе зачем так уклончиво отвечать? Но куда подевался Артур? Этот вопрос остается открытым.
Лера бросила быстрый взгляд на закрывшуюся дверь, довольно ухмыльнулась и снова погрузилась в работу. В конце концов, ее пока не уволили.
 
 
– Какая тебе нравится больше? – спросила Руслана, держа в двух руках две пригласительные открытки: одну бледно–розовую в виде сердца в обрамлении алых роз с витиеватым шрифтом и другую белую с напитыми золотыми буквами и изображением обручальных колец.
– Ты звала меня для этого? – возмущенно выпалила Ирина, всем своим видом показывая масштабы недовольства.
– Да. У тебя прекрасный вкус. Я хотела услышать твое мнение.
– Тебе не кажется это жестоким?
– Я выхожу замуж, но не бросаю тебя. Мы будем по–прежнему близки. Я хочу, чтобы ты радовалась вместе со мной.
– С ума сошла? Чему мне радоваться? Скажи спасибо, что я не пытаюсь сорвать свадьбу.
– Ты меня любишь настолько, что посмеешь навредить. А если любишь, так раздели со мной мое счастье.
– Твое счастье рушит мое счастье. Довольно, что я выбираю твое счастье своему. Но не заставляй меня делать вид, что я этому рада. После свадьбы твой обожаемый Стас отодвинет меня на задний план. Мужчины эгоисты и собственники. Он не потерпит твоей зависимости от меня. Ты это знаешь и выбираешь его.
– У нас все будет хорошо. Я никогда не откажусь от тебя, ты самый близкий человек в моей жизни.
Она подошла и крепко обняла Ирину за талию, упираясь подбородком в грудь и нежно глядя в черные глаза. Издали можно подумать, они – мать и дочь – Руслана не дотягивалась даже до плеча подруги. Ирина стала дышать ровнее, и на лице появилось подобие улыбки. Руслана, приняв это за зеленый свет, вернулась к вопросу о пригласительных карточках:
– Так какие лучше заказать? – спросила Руслана и, мило улыбаясь, сунула ей открытки.
Ирина нервно фыркнула, не найдя слов от бешенства и вылетела из комнаты, громко хлопнув дверью.
«Неужели так сложно заметить какую боль причиняют мне разговоры о свадьбе? Как может самый близкий в мире человек оставаться таким равнодушным к моим страданиям? Нужно как–то отвлечься. Кто бы мог подумать, что самым важным днем в моей жизни станет день чужой свадьбы. Вероника. Надо посвятить все мысли эксперименту. Осталось меньше месяца. До сентября он должен сделать ей предложение».
Ирина взяла дневник и заперлась в библиотеке. Выплакав беспомощные слезы, она принялась изливать душу бумаге. К счастью дневник всегда был готов выслушать очередную исповедь, только грехи не отпускал, а лишь собирал под красивой обложкой.
«Почему люди уверовали в то, что сильным не больно? Странно. В чем же тогда была бы их сила? Обо мне говорят, что я сильная. Я знаю, так и есть. Но не потому, что мне не больно, скорее наоборот – потому что я могу выдержать почти любую боль. Иногда мне кажется, что мое сердце может разорваться от боли. Вот–вот разлетится кусочками по комнате, кровавыми следами на полу, стенах и белых занавесках. Кажется, вот–вот наступит облегчение, и больше нечему будет болеть. Лежа на полу, то крича, то стона от боли, я мечтаю, что когда–нибудь какой–нибудь гений изобретет обезболивающее и от этой боли. И не дай Бог слабым испытать такую боль. Их сил не хватит ее пережить.
Предстоящее торжество сводит меня с ума. Нет, я не смогу спрятаться в каком–нибудь забытом людьми и Богом месте, не смогу валяться на полу в слезах с бутылкой виски, не смогу орать на весь дом от боли… Нет. Я должна улыбаться, танцевать и делать вид, что бесконечно рада за подругу. Страдать еще куда не шло, но терпеть эту боль с улыбкой на лице – слишком даже для меня.
Хватит! Хватит думать об этой свадьбе! Хватит себя изводить! Нужно сконцентрироваться на Веронике, спланировать очередную операцию по захвату сердца и головы Абрамова. К сентябрю все должно быть кончено. Моя теория будет доказана, а Вероника сможет вернуться к привычной жизни и учебе в университете. Конечно, я не собираюсь сохранять ее искусственно созданную жизнь, но и портить ее прежнюю жизнь я тоже не хочу. Временами меня мучает советь. Думаю, что использую бедную девочку. Однако, взглянув на это с другой стороны, я нахожу себе оправдание. Даже в сказке добрая фея отобрала все после двенадцати, а это жизнь и я не фея. Если принц захочет остаться с золушкой, это его дело».
Ирина закрыла дневник и провела рукой по атласному переплету, наслаждаясь одновременно цветом и мягкостью ткани. Отложив, дневник, она утерла слезы и зашагала на кухню, чтобы сварить свой любимый кофе – по–восточному. В последние годы времени на это совсем нет! Обычно она пьет эспрессо, спеша на очередную деловую встречу. В юности она любила эспрессо. Тогда у нее не было кофемашины, и она иногда заходила в кофейню насладиться этим необыкновенно вкусным напитком. Хотя, ее мать прекрасно варила кофе по–восточному, юная гурманка была к нему равнодушна. Сейчас у Ирины самая лучшая кофемашина, только теперь ей хочется того самого маминого кофе, со вкусом заботы и тепла, которые она раньше не ценила.
Звякнула дверь и по паркету весело застучали шпильки.
– Ммм… варишь по–восточному? Пожалуйста, пожалуйста, свари и мне! Я так давно его не пила! – с каждым словом Вероника слегка подпрыгивала, сияя от счастья.
«Все вокруг счастливы, кроме меня. А как же я? Я тоже хочу улыбаться и не замечать, что другим не весело».
 – Моя мама варила по–восточному. У нас не было кофеварки, но все мы любили кофе, – пояснила Вероника.
– Моя мама тоже варила по–восточному.
– По той же причине?
– Да. Я росла в небогатой семье. У нас много чего не было, не только кофеварки, – слегка улыбнувшись, сказала Ирина, – Как дела с Абрамовым?
– Прекрасно, – задумчиво ответила Вероника, растягивая звуки, словно вспоминая приятные моменты встреч, – Он замечательный, – немного помолчав, добавила Вероника, сверкая глазами.
– А хочешь, чтобы стало еще прекраснее? – спросила Ирина, сделав маленький глоток ароматного напитка.
– Прекраснее не бывает. Я так счастлива!
Вероника вскочила на стул, откинулась на спинку стула и, прикрыв глаза, сладко улыбнулась.
– Нужно, чтобы он подумал, что теряет тебя, – продолжала Ирина.
– Зачем?! – возмущенно воскликнула Вероника, – Все идеально, мне нечего больше желать.
– Помнишь стильного итальянца, что предлагал тебе контракт?
Вероника кивнула
– Скажи Абрамову, что ты согласилась.
– Я не понимаю. Я же не поеду в Италию?
– Не поедешь.
– Тогда зачем мне об этом врать Кириллу? Я устала от интриг. Он со мной, он меня любит. Теперь я могу быть честной, быть собой.
– Можешь? – коварно усмехнулась Ирина, – Можешь рассказать ему правду о Вер`онике Росса?
Вероника опустила глаза. Конечно, она не могла ему рассказать. Он никогда ей этого не простит.
– Делай, что я говорю, пока я рядом. У тебя еще будет время для самостоятельных решений.
– Хорошо. Я скажу ему про Италию.
«Ирина думает, что Кирилл просто увлечен, а не влюблен. Она умнее меня и, к сожалению, скорее всего, права. Я ему не ровня. Буду делать, как она говорит. Это мой единственный шанс. Может, когда–нибудь я смогу ему все рассказать, а он сможет меня простить».
Вероника прикрыла дверь в спальню и упала на мягкую постель. Казалось бы все прекрасно! Она знаменита, живет как принцесса и рядом с ней прекрасный принц. Но почему–то слезы комом подступали к горлу. Все, что у нее есть, висит на волоске, на тонком волоске вранья, в котором она погрязла с головой. Вероника скрылась под горой роскошных подушек, обтянутых иранским шелком, и беззвучно рыдала, лишь слегка подергиваясь от сдавливающих грудь слез. Ирина спокойно взглянула на ее терзания в приоткрытую дверь, не испытав сочувствия ни на секунду.
«И почему это все рыдают в подушку? Мне нравится рыдать на полу. Стучать кулаками гораздо удобнее по чему–то твердому. К тому же о подушку не сильно–то постучишь головой, выбивая из нее мешающую дурь, а вот стуча по полу, дурь быстро сменяется менее вредной головной болью. Главное вместе с дурью не выбить остатки мозгов».
Ирина не чувствовала жалости к страдающей девочке. Она смотрела на нее как на очередной эскиз платья, не задумываясь над тем, что творит не из ткани, а из чувств живых людей.
 
– Обещай не смеяться, когда я повернусь, – требовал Артур, стоя спиной к вошедшему в номер Кириллу.
– Извини, приятель, боюсь не смогу удержаться. Ты уже сейчас выглядишь весьма комично, – смеясь, ответил Кирилл, наблюдая за поведением друга, одетого в одно белье.
Артур медленно повернулся и взглядом побитого щенка посмотрел на Кирилла, который залился звучным хохотом.
– Видишь, не только я так считаю, – продолжая смеяться, говорил Абрамов, разглядывая надпись на лбу, – Так вот зачем ты просил захватить растворитель. Прости, друг, – и он снова разразился приступом смеха.
– Может, хватит?!
– Ладно, – ответил Абрамов, изо всех сил сдерживая смех.
Артур с усилием тер лоб тампоном, обмакивая его в растворитель снова и снова, однако надпись не поддавалась. Через минут десять лоб стал почти пурпурного цвета, и каждое прикосновение тампона становилось все болезненнее.
– Бесполезно! – отчаянно крикнул Артур, гневно отшвырнув тампон в сторону, – Эта зараза не экономит на маркерах.
– Кстати, кто эта зараза?
– Кто? Кто? Лерочка, – опустив голову, пробормотал Артур.
– Мне определенно нравится эта девушка.
– Скажи ей об этом. Она не откажется расписать и твой лоб. Теперь я понимаю, за что Орлов ее мог уволить.
– Ты хочешь ее уволить?
– Нет. Мне она нужна. Чтобы отомстить за вот это, – Артур ткнул указательным пальцем в свой лоб и поморщился от боли, – Я еще покажу этой маленькой воображале.
– Ну– ну.
– Не веришь? Увидишь, я ее проучу.
– Когда ты позвонил и попросил привезти тебе одежду, я испугался, что тебя ограбили или что–то в этом роде, а оказалось все гораздо интереснее.
– Мне повезло, что номер вскрыли через сутки. У них в последнее время участились случаи самоубийств. Заметив, что я не выхожу из номера и даже не заказываю еду, они решили проверить все ли впорядке. Надо будет им заплатить, чтобы они обо всем забыли
– Вначале маркер сотри, а то разоришься платить всем, кто видел, – с язвительной улыбкой заметил Кирилл.
Артур бросил на него сердитый взгляд и продолжил тереть раздраженный лоб, наблюдая за результатом в зеркале. Через два часа Кирилла перестала забавлять эта ситуация, ему надоело смотреть на безуспешные попытки смыть маркер, к тому же он проголодался. Сообразив, что здесь они проведут еще добрых пару часов, Кирилл заказал еду прямо в номер, смирившись с тем, что не сможет сегодня отобедать в приятной атмосфере какого–нибудь модного ресторана. Услышав, аппетный аромат, Артур вспомнил, что не ел больше суток, и тут же набросился на еду, дав своему измученному лбу немного передохнуть.
– Как же вкусно. Никогда не ел ничего вкуснее. Теперь всегда буду здесь обедать, – приговаривал Артур, глотая огромными кусками жирное мясо.
– Ты же не ешь свинину с тех пор как провел лето в Арабских эмиратах, – Кирилл замолчал, вспоминая сколько тогда было Артуру, – С семнадцати лет! – удивленно воскликнул Кирилл, наблюдая как друг, быстро съев свою порцию отбивных, перетаскивает «противное мясо» с его тарелки.
– Я просто не знал, что свинину можно так вкусно приготовить!
– Приведешь сюда своих арабских друзей, когда они в следуйщий раз приедут тебя навестить, – смеясь добавил Кирилл.
– Обязательно так и сделаю, – ответил Артур, одновременно пережевывая мясо, совершенно забыв о приличиях.
– И этот человек критикует бедняков за аморальность! А сам изменил своим идеалам после суток голодовки.
– Я не виноват, что здесь умеют готовить свинину, – продолжал упорствовать Артур, не желая признавать, что сейчас съел бы все, что бы ни лежало на этой тарелке.
– Мне все равно, что ты вопреки своему отвращению к свинине сегодня ее ешь. Просто, не вини людей, продающих себя за ту жизнь, которой ты живешь, потому что ты сам многое бы продал, чтобы не жить их жизнью.
– Прекрати! Что за поучения? Дай поесть спокойно!
Вибрация в кармане Кирилла избавила Артура от очередной поучительной реплики друга, переключив его внимание на звонок.
– Да, любимая, – учительский тон Кирилла резко сменился на нежный и ласковый.
– Привет, любимый, – сладко произнесла Вероника, – Ты уже успел по мне соскучиться?
– Милая, мне для этого нужно меньше минуты.
Вероника счастливо засмеялась в ответ.
– Так что моя тоска уже достигла апогея. Безумно жду нашей встречи.
– Тогда до вечера. Заедь за мной в семь.
– Надеюсь, мне хватит сил дотерпеть.
– Целую, любимый. До встречи.
– Люблю тебя.
– И я тебя очень люблю.
– Я сильнее, – продолжал ласково спорить Кирилл, не обращая внимания на Артура, который уже закончил есть и наблюдал за их сентиментальным прощанием.
– Нет я.
– Нет я.
– Нет я.
– Нет, я сильнее.
– Мне пора идти. Целую тебя тысячу раз.
– А я тебя миллион, – сказал Кирилл и наконец–то повесил трубку.
– Что это было?
– В смысле?
– Что за бред? – пренебрежительно бросил Артур
– Не понимаю.
– Вы всегда так разговариваете?
– Ну, да… – непонимающе ответил Кирилл, вопросительно глядя на друга, – А что?
– Это же кошмар! Я не слышал, чтобы ты с Аней так разговаривал.
– Видимо, мы с Аней не были влюблены по–настоящему.
– Ты хочешь меня убедить, что это и есть по–настоящему.
– Конечно, по–настоящему. Я люблю Вер`онику.
– Извини, но, по–моему, это сопли, самые мерзкие зеленые сопли из всех соплей, что я видел.
Кирилл поморщился от жуткого сравнения, пожалев, что Господь наделил его столь живым воображением.
– Сопли? Сопли – это твои киски, зайчики, малышки… А у нас чувства!
– Чувства? – переспросил Артур, расплываясь в насмешливой улыбке.
– Расслабься зайчик, тебе не понять, – отрезал Кирилл и резко швырнул другу бутылку с растворителем, предлагая заняться своими делами, а не лезть в чужие.
Артур, едва не пропустив неожиданную подачу, принялся снова мучить свой лоб, который после отдыха чувствовал боль почему–то гораздо острее. Иногда Артур даже сморщивался от боли, но не оставлял попыток избавиться от унизительной надписи.
 
– Я больше не могу с ним так поступать, – повесив трубку, нерешительно пробормотала Вероника, с трудом переча Ирине.
– Раньше могла, а теперь нет? – Ирина продолжала давить, делая упор на чувство вины. Она знала, что это самый чувствительный рычаг у каждого человека.
– Я больше не могу ему врать. Он так добр ко мне, а я…
– И ты отвечай ему тем же.
– Я этого и хочу! – радостно выкрикнула Вероника, не ожидав встретить поддержку Ирины.
– Не мучай себя. Ты не врешь ему, ты рассказываешь сказку, в которой он главный герой. Герой! Прекрасный принц! Он счастлив.
Радость мгновенно исчезла с лица Вероники, она поняла, что Ирина не собирается ее поддерживать.
– Пойми, правда у каждого своя. Для всей Москвы правда, что ты Вер`оника Росса, только ты все еще считаешь себя Вероникой.
– Я не модель. У меня нет ни навыков, ни способностей к этой профессии. Ты знаешь это как никто другой.
– Дай себе время, – продолжала Ирина, заранее зная, что у Вероники его не будет, но сейчас ей не нужно об этом знать.
– А прошлое?
– Прошлое? У кого его нет? Не меньше трети элиты Москвы прячут в темном подвале свои секреты. Да, и Абрамов твой не так уж чист.
– О чем ты говоришь?
– Об Анечке Орловой, – Ирина бросила на стол, припрятанный козырь.
– Кто это?
– Видишь, он не настолько честен, как ты думаешь.
– Кто эта девушка?
– Спроси у него.
– Кто это? – нервно продолжала спрашивать Вероника, теряя остатки самообладания.
– Его девушка, можно сказать, невеста. Они не были обручены, но встречаются со школьных лет. Сейчас Орлова в Гарварде, в конце августа должна вернуться в Москву. Их родители с детства мечтали поженить детей, да и дети никогда не были против.
– Почему ты не сказала мне, что он не свободен? – тихонько бормотала Вероника, пытаясь удержать ком подавленных слез, подкатывающий к горлу.
– Он свободен. Орловой нет. У тебя в распоряжении твоя красота, моя мудрость и все лето для захвата сердца твоего принца. Поверь, дорогая, этого больше чем достаточно. Он уже появляется с тобой в свете, официально заявляя о ваших отношениях. Это серьезный успех, и все же все твои победы – победы в  сражениях, а тебе нужно выиграть войну, – низким бархатным голосом говорила Ирина, осторожно подбирая слова, – Ты хочешь быть с ним?
– Больше всего на свете, – прошептала Вероника, уже не в силах сдерживать ручейки слез.
– Тогда поступи как мы планировали: скажи ему вечером о контракте. Он должен сделать тебе предложение, пока не вернулась Орлова. Можно было бы дать ему время, но времени нет. После приезда Орловой, родители начнут давить на него и, возможно, их давление окажется сильнее его чувств к тебе. Пойми же, девочка, в высшем обществе брак – это бизнес, слияние корпораций, умножение капитала и так далее. Любовь – это роскошь, которую богачи редко могут себе позволить. Сейчас его захлестывают эмоции, он готов свернуть горы, переплыть океан и, возможно, даже пойти против воли родителей ради тебя. Сейчас самое время позволить ему это сделать. Как только он поймет, что единственный способ удержать тебя рядом – это свадьба, он сделает тебе предложение.
– Подожди, – шептала Вероника, – Ты сказала, Орлова вернется в конце августа. Сегодня десятое августа. Это же совсем скоро.
Вероника выглядела абсолютно растерянной, казалось, легкий ветерок может сбить ее с дороги, а уж штормовой ветер, вызванный Ириной, точно отправит Веронику по нужному ей маршруту.
– Да, совсем скоро. Наконец–то ты меня понимаешь. Я бы не предлагала настолько радикальных мер, но от этого зависит твое счастье, – перейдя на более ласковый тон, сказала Ирина и нежно сжала руку, съежившейся в кресле девочки.
Заплаканная и скрючившаяся от ужаса и досады Вероника скорее напоминала запуганного и неуверенного в себе подростка, чем величественную королеву, покорившую подиумы Москвы. Пройдет пара часов и никто, кроме нее самой, не сможет усомниться в том, что она королева. Жаль, что Ирина не владеет театром, талантливой актрисой Веронике не пришлось бы притворяться. Актерские таланты у нее на лицо или на лице, так даже правильнее.
Ирина уехала, оставив Веронику наедине со своими мыслями. У нее всегда полно дел. Несмотря на то, что Ирина никогда не откладывала работу на потом, ей не приходилось скучать. Чем быстрее она справлялась с работой, тем быстрее появлялась новая. Нескончаемый поток дел не давал ей бездельничать, каждый день добавляя нули к сумме на ее банковском счете. Ирина совершенно не волновалась. Зная магическую силу своих слов, она спокойно обсуждала условия очередного контракта, не беспокоясь о решении Вероники. Сейчас в этой девочке не ведут сражения добро и зло. Зло давно победило. В глубине души Вероника хотела ему солгать, хотела вытянуть из него предложение руки и сердца не меньше Ирины, хотела получить его любым способом. Однако, не у каждого хватает сил признаться себе в черноте собственной души. Совершая грязные поступки, мы ищем себе оправдания, пытаясь не потерять самоуважение, снова и снова оправдывая свои эгоистичные желания. Не так уж удивительна легкость, с которой мы находим себе оправдание, – мы легко верим в то, во что хотим поверить. Чувство вины угнетает, люди хотят верить в свою невиновность. Вероника искала себе оправдание, формулируя его то так, то этак, перебирая слова, пока оно не станет звучать убедительно хотя бы для нее. Решение солгать было принято в тот самый момент, когда она услышала о близящемся приезде невесты, как только поняла, что может потерять своего принца. Ирина об этом знала. Эгоистичные желания быстро берут верх над совестью. Как ни странно, нам часто кажется, что мы долго взвешивали все за и против прежде чем склониться в сторону злого поступка, но это не так. Все время, что мы раздумывали – мы раздували над оправданием. Когда появляется желание поступить плохо, люди ищут причины так поступить и совсем не ищут причин так не поступать – они лежат на поверхности. Однако, несмотря на очевидность своего злого намерения, мы пытаемся отыскать основание, позволяющее уступить своим желаниям, позволяющее нам поступить как хочется, а не как правильно. Наверняка, потому, люди моляться: «Не введи меня в искушение, да избавь меня от лукавого». Зная легкость, с которой мы поддаемся искушению, нам только и остается, что молить Всевышнего от него избавить. Лишь немногие из нас смогут сохранить душу чистой, постоянно подвергаясь соблазнам.
 
 
– Я безумно скучал, весь день ждал нашей встречи. Все время смотрел на часы, а стрелки словно стояли на месте. Время ужасно тянется без тебя.
– Я тоже очень скучала по тебе, – тихо сказала Вероника, опустив глаза.
Кирилл попытался взять ее руку, но Вероника нервно вздрогнула, словно не ожидала этого, как будто кто–то чужой неожиданно дотронулся до нее. Она была напряжена до предела. Сейчас ей было сложно лгать ему как никогда. Раньше они не были так близки и ложь не вызывала в ней столь сильных угрызений совести. К тому же новость о существующей невесте окончательно выбила ее из колеи. Вероника заказала бокал красного вина, чтобы сбавить волнение.
– Что–то случилось? – встревожено спросил Кирилл, заметив необычное поведение возлюбленной.
Вероника молчала. Вот самый подходящий момент. Ей даже не пришлось самой начинать разговор, но Вероника продолжала молчать, не в силах выдавить из себя ни слова. Она быстро осушила бокал, не пытаясь сохранять приличия и не задумываясь какой эффект это произведет на ее возлюбленного. Кирилл встревожился. теперь он сам боялся, что она заговорит, заговорит о чем–то, по–видимому, очень скверном.
– Вер`оника, что случилось? Не молчи. Скажи наконец в чем дело? – теперь Кирилл сам боялся, что она заговорит, заговорит о чем–то, по–видимому, очень скверном.
– Нам нужно поговорить.
– Как ни странно, я это уже понял. О чем?
– Я уезжаю, – тихо, с легкой хрипотцой выдавила из себя Вероника и тяжело выдохнула, – Надолго, – добавила она после некоторой паузы.
– То есть? Насколько? Куда?
– В Милан. Вначале на год, хотя возможно я уеду туда навсегда.
– Но почему? – взмолился Кирилл, у Вероники от боли сжалось сердце, – В Москве твое лицо знают все, твоя карьера на пике.
– Раевич расторгла наш контракт, у меня нет другого выбора. Контракт с Николо – сейчас единственное стоящее предложение.
– Я думал, вы с Раевич очень близки. Иногда даже предполагал, что вы родственники. Ты повсюду появляешься с ней. Живешь у нее! Ни одна модель не может этим похвастаться. С чего ей тебя увольнять?
– Она отказалась объяснять, но выписала щедрую компенсацию.
– Не понимаю. За пару месяцев в Москве ты стала сенсацией. Что не устроило Раевич? Многие хотят тебя нанять.
Вероника пожала плечами. Как же сложно объяснять, почему произошло то, что не произошло и не могло произойти.
– Точно! Многие хотят тебя нанять! Почему бы тебе не остаться в Москве и работать у кого–нибудь другого?
– В Москве некому предложить мне равноценный контракт. Мне жаль. Я уже все решила.
– И когда ты летишь?
– В Воскресенье.
– Сегодня вторник.
Вероника опустила глаза не в силах выдержать его отчаянный взгляд. В его глазах она видела, всю боль, что ему причиняет! Как сдержанны, как скупы его слова в сравнении с его взглядом! Она не могла поднять глаз, вновь увидев его боль, она не сможет смолчать – она все ему расскажет.
– Когда ты решила ехать? Почему говоришь об этом только сейчас?
Вероника не могла произнести ни слова, чтобы не разрыдаться. Как же ей надоело играть в эту игру! Она не поднимала глаз, чтобы не видеть молящего взгляда прекрасных глаз, но все равно ощущала всю боль, что принесла с собой. Он держал ее за руку, а как будто касался души.
Подошел официант и спросил готовы ли они сделать заказ.
– У меня пропал аппетит, – попыталась как можно громче сказать Вероника, однако вышел хриплый шепот. Слезы сдавили грудь, еще одно слово –  и они проступят наружу.
Она резко поднялась со стула и, пытаясь не обращать на себя внимания, спокойно проследовала к выходу. Кирилл, бросив на стол наличные, немедленно бросился за ней.
– Просто отвези меня домой, – сказала Вероника, теперь уже глядя в глаза и не скрывая слез, спускающихся черными ручейками по бледному лицу.
– Домой к Раевич?
«Нет», – подумал про себя Кирилл.
Вероника звучно разрыдалась не в силах больше сдерживаться. Угрызения совести, страх потерять любимого и слабость перед Ириной были для нее не меньшей трагедией, чем отъезд в Милан. Кирилл осторожно вытирал нескончаемые капли и то и дело крепко прижимал к груди содрогающееся тело. Он усадил заплаканную Веронику в машину и тронулся, быстро набирая скорость, пытаясь уехать как можно дальше пока Вероника не сообразила, что они едут не в ту сторону. Однако, отвлечь ее внимание от маршрута и без того было не сложно. Она полностью погрузилась в свои мысли,  совершенно не обращая внимания на дорогу. Темные вечерние улицы сливались в наполненных слезами глазах, теряя свою индивидуальность, а однообразные огни столицы делали пролетающие мимо пейзажи еще менее различимыми. Машина остановилась и, наконец, Вероника заметила, что они приехали не к дому Раевич. Место показалась ей знакомым. Около минуты ей понадобилось, чтобы его вспомнить.
– Это твой дом. Зачем мы сюда приехали?
– Я думаю, сейчас тебе будет лучше здесь, чем у Раевич.
– А твои родители? Что они скажут?
– Сегодня ничего. Наверняка, они уже спят. А утром я с ними поговорю.
Вероника боялась выйти из машины. Возможно, он уже решил, что это конец, ей же хотелось, чтобы это стало началом. Что, если Ирина в первый раз ошиблась? Что, если он решил ее отпустить? Вероника, как и любая девочка, боялась произвести плохое впечатление на его родителей, совсем позабыв, что его родители каждый день смотрят на нее по телевизору. Она продолжала думать о будущем с ним, убеждая его, что все кончено. Еще минут пять они просидели в машине, пока Вероника набралась смелости выйти. Дорожка к дому была выложена из натурального камня, и если бы не Кирилл Вероника упала бы, очередной раз попав шпилькой в щель.
«Странно, прошлый раз эта тропинка не показалась мне такой неудобной. Ах, да… прошлый раз на мне не было этих дурацких туфель. До чего же неудобно! Мало того, что много щелей, так еще и камень неровный! И почему люди тратят уйму денег на ужасно неудобные вещи?!» – возмутилась Вероника, проклиная злополучную дорожку, опять попав шпилькой в щель, а потом слегка улыбнулась, заметив, что ее мысль можно отнести не только к этой дорожке, но и к ее не в меру высоким и тонким каблукам.
Наконец–то тропинка закончилась, и они вошли в дом. Родителей нигде не было видно. Вероятно, они действительно уже спали. Кирилл отвел Веронику в свою комнату, а сам отправился на кухню, чтобы найти хоть какой–нибудь ужин. Скорее всего, Вероника уже проголодалась, в ресторане им так и не удалось поужинать. Однако, из–за того, что Вероника была убежденной вегетарианкой, в холодильнике для нее нашелся только один салат. Кирилл сделал еще пару тостов с клубникой и, водрузив все на поднос, направился в свою спальню. Не найдя в комнате Веронику, Кирилл вначале испугался, что она передумала и захотела уйти, но, услышав звук струящейся воды, сообразил, что она в душе и почувствовал приятное облегчение. Ожидая Веронику, он подумал, что им не помешало бы что–нибудь горячительное, что снять напряжение. Кирилл отправился в погреб за бутылкой красного вина, а возвратившись, уже обнаружил Веронику сидящей на постели в его старой спортивной майке. «Где она только ее откопала? Я даже не помню, когда в последний раз ее видел. Во истину прирожденная модель. Кто еще сможет придать столько очарования этой бесформенной старой тряпке?!»
 Роскошные мокрые волосы небрежными прядями спускались вниз, подчеркивая ее стройную девичью фигуру. Возможно, сейчас, совсем без косметики, она могла бы сойти за пятнадцатилетнего подростка, но длинные стройные ноги, соблазнительно согнутые в коленях и скрещенные перед собой, делали ее образ более взрослым и интригующим. Невинная и одновременно соблазнительная, она становилась с каждой минутой все желаннее для него.
– Что ты так смотришь? – спросила Вероника у Кирилла, застывшего в дверях собственной спальни.
– Ты божественно прекрасна, – ответил он и присел рядом, не сводя с нее глаз.
– Так  смотришь, как будто раньше никогда меня не видел, – сказала Вероника и как–то по–детски захихикала.
– Раньше я никогда не задумывался о том, что могу тебя потерять.
– Налей мне вина, – попросила Вероника, надеясь, что оно заглушит голос ее совести.
Кирилл откупорил бутылку и наполнил бокалы. Желудок был пуст, и вино быстро ударило ей в голову. Кирилл рассказывал ей различные истории из детства и юности, наполняя бокалы снова и снова. Они осушили бутылку, даже не притронувшись к ужину. Вероника лежала у него на животе разбросав вокруг мокрые пряди. Она слегка приподнялась, собираясь переместить голову к нему  на плечо, и поняла, что она уже настолько пьяна, что врядли сможет подняться с постели. Кирилл тоже это заметил и рассмеялся.
– Ты напилась, – смеясь, заметил Кирилл, – Я еще никогда не видел тебя пьяной.
– Надеюсь, больше никогда и не увидишь. Вообще–то ты сам виноват!
– Ты такая милашка!
Кирилл слегка склонил голову и нежно поцеловал Веронику, но неожиданно Вероника выключила светильник и ответила более страстным поцелуем. Кирилл крепко прижал любимую к себе и ответил ей с еще большей страстью, но когда понял, к чему все идет, внезапно остановился.
– Ты пьяна. Я не хочу, чтобы ты завтра пожалела о случившемся.
– С чего мне жалеть?
Кирилл промолчал не найдя ответа.
– Да, я пьяна. Я пьяна всегда, когда ты рядом. Завтра я не буду пьяна от вина, но по–прежнему буду пьяна от тебя. Какая разница? – у Вероники заплетался язык, но не мысли. Она отдавала себе отчет в том, что говорит.
Кирилл улыбнулся и нежно поцеловал ее в лоб.
– Так нельзя.
– Ты не хочешь меня?
– Конечно, хочу, – улыбаясь ответил Кирилл.
– А я хочу тебя. Давай станем волшебниками этой ночью – исполним желания друг друга, – сказала Вероника и, обхватив руками, стала с жадностью целовать.
С каждой минутой Кирилл все больше и больше поддавался соблазну не в силах отказаться любить эту прекрасную девушку. Мягкие как шелк волосы, нежная бархатистая кожа, аромат Версаче, – она словно создана для любви. Такая утонченная и страстная, она могла пленить любого мужчину, но захотела пленить его.
– Ты у меня первый, – разъединив на секунду губы, выпалила Вероника.
Услышав это, Кирилл осознал всю серьезность поступка, но был уже не в силах остановиться, как бы громко ни требовала того совесть. Они бросились с головой в омут страсти, полностью отдавшись во власть чувствам. Их души и тела сливались воедино на пике страстей, на высшей точке сознания, на пороге людских фантазий, за границей реальности, с каждым мигом ступая все дальше во владения волшебства.
 
 
– Ну, и зачем ты пришел?
– Тебе не кажется, что невежливо встречать гостей подобным образом, – бросил Александр, проходя глубже в гостиную.
– Мне кажется невежливым приходить без приглашения.
– Ты явно не в духе, моя дорогая. Что тебя беспокоит? Мы можем поговорить об этом.
– Не будь таким самонадеянным. С чего–то мне с тобой разговаривать?
– Во–первых на твоем журнальном столике бутылка виски. Люди не пьют крепких напитков в одиночестве от счастья.
– А что во–вторых?
– Ну, а во–вторых кроме меня здесь никого нет, а я чувствую, что тебе нужно выговориться.
– Не припомню, чтобы я боролась со стрессом при помощи пустой болтовни с первым встречным, – урезонила его Ирина.
– Да, – сладко улыбаясь, протянул Александр, – Обычно ты выбираешь более радикальные способы.
Все с той же сладкой улыбкой Александр пронзительно посмотрел ей в глаза и резким движением развязал тонкий поясок, распахнув длинное шелковое кимоно.
– Так вот зачем ты пришел.
– Не вижу, что бы ты была против.
– Я только за.
Сладость ее поцелуев искупала горечь всех обид, нанесенные ей.
 
– Добрый день, Виолетта Константиновна.
– Надеюсь, он действительно добрый, господин Шилов. Полагаю, у вас есть новости.
– Скорее их полное отсутствие. Будьте добры, присаживайтесь.
– Вы же не хотите сказать, что заставили меня проехать через весь город, чтобы лично сообщит о том, что не справились с работой?
– Нет. Не хочу.
Вита вопросительно посмотрела на картинно сидящего в кресле мужчину. Гротеск был в каждом его движении. Каждое слово, каждый жест были до неприличия театральными. Он хитро прищурился и широко улыбнулся молодой красавице, показывая все свои белоснежные, но явно искусственные зубы, а после многозначительно подмигнул. Вита глубоко вздохнула, собирая все силы для очередной попытки сдержать возмущение его вызывающим поведением.
«Клоун! И зачем я только с ним связалась!»
– Господин Шилов, я хочу, чтобы вы предоставили мне отчет о выполненной работе или о невыполненной, и больше я не хочу иметь с вами никаких дел.
– Не спешите, дорогая. Вы останетесь довольны моей работой, – спокойно проговорил Шилов, не обращая внимания на возмущения Виты.
– Хорошо, тогда я вся во внимании. Начните с того, где она работала до контракта с Раевич.
– Полагаю, что нигде или почти нигде.
– То есть как нигде? Это невозможно! Раевич нанимает только высокопрофессиональных моделей. Целые легенды ходят об ее чрезмерной взыскательности и длинном перечне весьма строгих, а местами даже странных требований. Уж я–то знаю, что правды в них больше, чем вымысла.
– Ее имени не знают ни в одном из домов моды, ни в одном приличном модельном агентстве, да и просто в свете ни в Германии, ни в Бельгии, ни во Франции, ни в Англии, даже в Италии, где согласно имени она должна быть известна, такой модели не знают. Я не знаю, кто она, но одно могу сказать точно: она не модель. Я не смог найти никаких следов жизнедеятельности Вер`оники Росса. О ней ничего неизвестно вплоть до ее громкого появления в Москве. До этого времени у нее не было ни друзей, ни врагов. Склоняюсь к тому, что и ее самой не было.
– Что вы имеете в виду.
– Предполагаю, что Вер`оника Росса – вымышленный персонаж, марионетка Раевич. Посудите сами – слава и популярность пришли к ней вместе с Раевич, с которой, как известно, она живет и от которой ни на шаг не отходит где бы она не появлялась.
– Боюсь, что отходит. Кирилл Абрамов часто сопровождает ее на светских мероприятиях.
– Единственный человек, с кем она поддерживает теплые отношения в Москве. Может быть, это и есть разгадка.
– Вы хотите сказать, что Раевич нужен Абрамов, а Вер`оника Росса – всего лишь способ подобраться к нему поближе.
– Дорогая, вы читаете мои мысли! – воскликнул Шилов со всем своим невыносимо чрезмерным гротеском, – Это как вариант, кстати, вполне вероятный. Вы можете составить свою версию. Я не экстрасенс, чтобы точно определить в чем интрига, но опираясь на факты, могу с уверенностью сказать: здесь не все чисто.
 
 
Прохладный утренний воздух легкими порывами врывался в комнату через распахнутые настежь окна, играя тонкими прозрачными занавесками из белого шелка. Яркие струйки возвышающегося над горизонтом солнца с каждой секундой все сильнее щекотали глаза, вырывая Веронику из царства Морфея. В конце концов, она поддалась настойчивым лучикам и, сладко потягиваясь, слегка приоткрыла глаза. За окном яркими красками пестрели клумбы, и в комнате стоял чудесный цветочный аромат. Погода  выдалась сказочная. По привычке Вероника хотела дать себе еще минут пять поваляться в кровати, но неожиданно вспомнила в чьей она кровати и резко подскочила, окончательно проснувшись. Кирилла рядом не было. Веронику охватила паника.
«Вдруг он уехал по каким–то делам? И надолго? Я даже не знаю, предупредил ли он родителей обо мне. Не стоит мне выходить из комнаты до его прихода. Может, вылезть через окно и убежать? Нет, это не выход. Меня обязательно кто–нибудь заметит, и я буду выглядеть жутко глупо. Так, – Вероника сделала несколько глубоких вдохов, – нужно успокоиться. Наверно, он ненадолго вышел в другую комнату и через несколько минут вернется. Не мог же он бросить меня тут, не оставив даже записки!»
Вероника принялась динамично шагать из стороны в сторону, пытаясь тем самым облегчить ожидание. Несколько подустав от бесполезной ходьбы, она тяжело рухнула на мягкую постель. Ее взгляд случайно скользнул по багровым пятнам, красующимся на снежной сатиновой простыне. Она моментально забыла обо всех своих беспокойствах и предалась сладким воспоминаниям о минувшей ночи. Успокоившись, Вероника пришла в равновесие и даже смогла вспомнить, что на дворе утро – самое время для освежающего душа. Прохладная влага окончательно остудила ее пыл и привела в гармонию с собой. Волнение ушло, и Вероника вновь чувствовала себя счастливой.
– Где ты был? Я страшно испугалась, что ты ушел, – выходя из душа, спросила Вероника, обнаружив, что любимый уже вернулся.
Кирилл сидел на краю постели и довольно улыбался, наслаждаясь видом спускающихся капель по телу любимой. Веронике нравилось ощущать воду на коже и, если позволяла погода, она предпочитала не пользоваться полотенцем.
– Куда же я уйду из собственного дома? – смеясь, ответил Кирилл.
Вероника пожала плечами и улыбнулась той глупой счастливой улыбкой, какой обычно улыбаются друг другу влюбленные. Кирилл поднялся с постели и, с силой притянув к себе, крепко обнял возлюбленную. Вероника мягко опустила голову ему на плечо и мгновенно растаяла в его сильных ласковых руках.
– Так, где же ты был? Я уже почти час тебя жду, – бросив взгляд на часы, опять спросила Вероника.
– Готовил нам завтрак, глупышка, – ответил Кирилл и ласково поцеловал ее мокрый лоб.
– А твои родители? Ты говорил с ними обо мне?
– Еще нет. Прежде я хочу поговорить с тобой. За завтраком.
     Он еще раз нежно поцеловал ее яркие губы и, осторожно подталкивая вперед, предложил пойти завтракать. Вероника с радостью подчинилась и медленно зашагала в предложенную сторону, все еще боясь по пути кого–нибудь встретить. Едва она вошла в гостиную,  ее глаза распахнулись от удивления. Пол был усеян розовыми лепестками и бутонами, а вдоль стен стояли высокие фарфоровые вазы молочного цвета с роскошными букетами королевских алых роз.  Небольшой обеденный столик был празднично убран и сервирован на двоих. На белоснежной скатерти разместились различные вегетарианские изыски и бутылка Шардене. Замерев на месте от удивления, Вероника простояла с полминуты и только после повернула голову в сторону Кирилла, чтобы попытаться хоть что–нибудь на это сказать, но не могла проронить ни слова. Столько внимания и заботы, как принцессе и от принца, самого настоящего принца. Что может сделать ее еще более счастливой? И все же Кирилл смог найти способ сделать ее в эту минуту еще счастливее. Как только Вероника повернула голову в его сторону, он тут же опустился на одно колено и задал свой главный вопрос:
– Вер`оника, я умоляю тебя не ехать в Италию. Я умоляю тебя остаться здесь со мной. И, хотя я знаю, как много я у тебя прошу, я осмелился умолять тебя не уезжать. Я буду стараться изо всех сил сделать твою жизнь здесь не менее счастливой. Я буду считать твое счастье своим долгом и своей главной целью. Я буду заботиться о тебе и любить тебя каждую секунду до конца своих дней, если ты только согласишься остаться. Я сделаю все, что ты захочешь, если ты только согласишься остаться со мной. Вер`оника, я люблю тебя! Я люблю тебя так сильно, что даже не могу вообразить, как буду жить без тебя. Вер`оника, ты согласишься стать моей женой?
– Конечно! Конечно, я  согласна! Я так люблю тебя! Больше всего на свете! – кричала Вероника, задыхаясь от счастья.
Кирилл подхватил ее на руки и от избытка чувств стал кружить, крепко обнимая и осыпая пламенными поцелуями. Вероника не могла поверить своему счастью. На долю секунды она испугалась, что это сон, и она вот–вот может проснуться. Вероника на всякий случай ущипнула себя за плечо, а потом снова крепко обняла Кирилла за шею, продолжая наслаждаться благосклонностью судьбы.
– Сегодня за ужином я познакомлю тебя с семьей. Уверен, они полюбят тебя так же сильно, как я.
– Вдруг я им не понравлюсь? Вдруг они хотят для тебя чего–то другого? Не меня.
– Они хотят, чтобы я был счастлив, а мое счастье – ты.
Вероника просто светилась от радости. Он добрый, красивый, умный, заботливый… Если бы она составила список качеств, характеризующих мужчину ее мечты, то Кирилл подошел бы по всем пунктам. Он был ее мечтой, а теперь стал реальностью. Вероника не могла представить человека счастливее, чем она.
– Я думаю, тебе стоит перевезти свои вещи ко мне.
– Я не знаю… – замялась Вероника, – Не то чтобы я не хотела, но не слишком ли все быстро. Что обо мне подумают твои родители?
– Подумают, что ты замечательная. Еще подумают, что мне невероятно повезло встретить такую замечательную девушку, – с ласковой улыбкой сказал Кирилл, играя мокрыми прядями ее блестящих волос, – Прошу, займись этим сегодня же. Не хочу, чтобы ты еще хоть на день задерживалась у этой особы.
 
 
– Ирина! Ирина! Где ты?!  – закричала Вероника, с грохотом влетев в квартиру.
Ирина уже спешила ей навстречу из конца квартиры. Она ждала новостей и как только услышала звук открывающейся двери, сразу же подскочила.
– Ирина! Он сделал мне предложение! Ты настоящая волшебница! Фея! Экстрасенс! Провидица! Это настоящее чудо! Я так счастлива! – Вероника бросилась Ирине на шею и крепко обняла.
«Это оказалось как–то слишком просто. Даже обидно. Ни одной кочки. Все прошло как по маслу. Лучший экземпляр мужского пола и тот не смог доставить желаемого удовольствия. Ах, Абрамов, я искренне верила, что ты сможешь меня развлечь, а ты не оказал ни малейшего сопротивления. Сдался без боя. Столь легкие победы не приносят удовлетворения. Правда, повышают самооценку. Не пойму: толи я гениальна, толи мужчины еще примитивнее, чем мне казалось».
– Не могу поверить! Я выхожу замуж за Кирилла Абрамова! – не могла угомониться Вероника.
– Молодец. Ты почти построила свое счастье, но самое тяжелое для тебя все еще впереди.
– Нет, Ирина. Я больше не буду манипулировать, строить планов и плести интриг. Пусть я смогла завоевать его сердце лишь благодаря твоим мудрым советам, но я больше не буду их ни простить, ни слушать. Я хочу, чтобы он был рядом не благодаря психологическим трюкам и твоему коварству, а потому что он сам это хочет. Спасибо тебе, что дала мне возможность приблизиться к нему, но теперь я справлюсь сама. Может быть, он сможет полюбить не только Вер`онику, но и Веронику. Я хочу быть с ним честной.
– Что ж. Вообще–то я именно об этом и говорю.
– Под самым тяжелым ты имела ввиду честность? Прости, я не ожидала услышать об этом от тебя.
– Да, Вероника, я имела ввиду честность… или нечестность. В общем, я имела ввиду сложный выбор, который тебе предстоит, – выбор между честностью и нечестностью.
– Как видишь, для меня он оказался несложным. Я люблю его, мне будет легко быть с ним откровенной. Это сделает меня только еще счастливее, хотя я и не могу представить, что можно быть более счастливой, чем я уже есть.
– Легко говоришь… – тихим многозначительным тоном произнесла Ирина и ехидно улыбнулась, – Тогда ты с радостью расскажешь ему историю Вер`оники Росса.
– Не поняла.
Вероника растерянно смотрела на довольно улыбающуюся женщину, недоумевая, что происходит.
– Что именно тебе непонятно?
– Ты хочешь, чтобы я рассказала ему о том, что Вер`оника Росса не существует?
– Ты, и, правда, не понимаешь. Я ничего не хочу. Это твой выбор. Только твой выбор.
Ирина говорила медленно, выговаривая каждый звук, придавая тем самым еще больше веса своим словам, и без того весьма значительным для Вероники. Она так пронзительно смотрела Веронике в глаза, что та ощущала кожей жжение ее испепеляющего взгляда. Вероника стояла перед ней, не шевелясь, словно кролик перед удавом. Она чувствовала, как сильно бьется ее сердце, голова кружилась, и мурашки побежали по телу, но она продолжала стоять под гипнотическим взглядом этой жестокой женщины. Она вслушивалась в каждое ее слово, понимая, что от любого из них может зависеть ее счастье. Ее судьба висела на волоске, который Ирина могла разорвать в следующую секунду. Неужели она заставит ее все рассказать? Неужели отнимет дарованное счастье?
– В начале сентября выйдет книга по мотивам вашего романа. В ней я расскажу о каждом твоем обмане, о каждой уловке, что ты использовала, разложу по полочкам каждое твое действие, каждый прием… В общем, покажу обратную сторону Вер`оники Росса.
– Ты не посмеешь. Это же все ты! Это же твоя идея! Твои приемы! Это все ты! Ты! – кричала дрожащим голосом Вероника, судорожно пытаясь собрать мысли воедино.
– Я совсем не собираюсь этого отрицать. Скорее наоборот. Я с удовольствием возьму на себя всю ответственность, поставив свою подпись на переплете. Только врядли Абрамов станет винить меня, – ответила Ирина, искривив губы в ухмылке.
Глаза Вероники вспыхнули от ярости, но страх по–прежнему сковывал ее тело и мысли.
– Я подам в суд! Твоя писанина не выйдет в печать!
– Выйдет. Нельзя наложить запрет на печать до первого опубликования. Ты сможешь подать в суд, но только после выхода книги в печать. Пользуйся правом на правосудие! Пользуйся всеми своими правами и ни в чем себе не отказывай, – Ирина злобно рассмеялась, – Даже если суд вынесет решение в твою пользу, что, заметь, маловероятно, к этому времени книга будет прочитана большим количеством знакомых Абрамова и размножена пиратами. Этот роман будет обсуждать весь бомонд. Твою личную жизнь будут перемалывать у тебя за спиной даже самые дешевые модели, смакую подробности твоего падения. Однако, ты можешь убежать, уехать в свою провинцию и забыть все это как самый необычный в твоей жизни сон и продолжить жить своей прежней жизнью. Ты можешь сбежать, но Абрамов… ему придется ой как нелегко. Твой любимый будет поднят на смех. На нем будет клеймо жертвы Раевич. Его безупречная репутация будет сильно запятнана. Жертва, марионетка, игрушка… мало ли что еще он услышит в свой адрес. Как ни странно, во всем этом люди будут винить тебя. Мной же будут восхищаться. Как известно, победителей не судят.
От ужаса Вероника не могла произнести ни слова. Ее мечты разлетелись в дребезги, словно хрусталь. Она не могла найти выход. Неудивительно, решением всех ее проблем в последнее время занималась Ирина. Ей не перехитрить Ирину. Она слишком умна и слишком хорошо изучила Веронику.
– Выбирай, Вероника. Либо ты расскажешь ему все сама и получишь шанс вымолить прощение, либо он узнает о твоей двуличности со всеми разом.
Ирина говорила спокойным ровным тоном, ни жестом, ни словом не выдавая своего волнения. Она демонстрировала полное равнодушие. Ее каменное лицо было абсолютно безэмоциональным. Самообладание Ирины поражало. Вероника же как ни старалась не могла взять себя в руки. После непродолжительного сопротивления, эмоции полностью захлестнули ее. С каждой секундой чувства захватывали над ней все больше власти. Вероника с грохотом упала на пол и стала громко безудержно рыдать. Она скорбела. Скорбела по внезапно погибшей мечте.
– У тебя есть три дня на раздумья. Через три дня я не хочу тебя видеть в своем доме, – сказала Ирина, бросив пренебрежительный взгляд на рыдающую девушку, и удалилась в свою спальню.
Она торжествовала. Все вышло. Она и вправду может окрылять и разбивать чужие сердца. Она то и дело сравнивала себя с Богом и неустанно в сотый раз повторяла вслух: «Я гениальна!». Но звуки безудержного плача Вероники, как это ни странно, омрачали радость Ирины. Она была довольна собой и искренне радовалась победе, но боль Вероники не давала ей насладиться успехом в полной мере. Дело было совсем не в том, что ей не нравилось причинять людям боль. За исключением немногих ее близких, люди вместе с их радостями и горестями были ей безразличны. Она не привыкла испытывать каких–либо эмоций к людям. Ее отношение к окружающим выражалась в уважении или в неуважение и только. Ирина считала себя современной женщиной: дружбе предпочитала сотрудничество, любви секс, религии моду. Как только наша цивилизация сделает еще один виток и ученые, наконец, придумают как имплантировать нам органы из искусственных материалов, Ирина первым делом купит стальные нервы и каменное сердце. С посторонними она скупилась на эмоции. Свои чувства она берегла для близких. Только им Ирина позволяла играть на струнах ее, скрытой от посторонних глаз, души. Для остальных же уважение более чем достаточно – считала она. В свою очередь Ирина спокойно относилась к безразличию и пренебрежению по отношению к себе. Ей было все равно насколько она важна и приятна тому ли иному человеку. Это его личное дело. Она не требовала ни от кого любви и заботы, но зато требовала уважения к себе, к своему времени, к своим деньгам и ко всему, что имело для нее ценность, соразмерно. Ирина считала, что люди не должны строить между собой отношения исходя только лишь из симпатий и чувств. Достаточно взаимного уважения для того, чтобы полезно контактировать. Какими бы глупыми человек не счел ценности другого человека, он должен понимать, что это ценно для него, и уважать то, что он ценит. Уважение требует взаимности. В любви, в дружбе и даже в ненависти – главное взаимность. Но уважать проще. Уважение, в отличие от любви или дружбы, ни к чему не обязывает. Не нужно отказывать себе в отношениях с человекам, к которому нет чувств. Не нужно и притворяться другом. Уважения достаточно для взаимовыгодного общения. Уважение было главным принципом Ирины в отношениях с людьми. Она уважала других и требовала уважения к себе. За много лет использования эта система ни разу не давала сбоя. Равнодушие берегло ее нервы, не позволяя посторонним нарушить ее душевное равновесие. Только с Вероникой вышло почему–то иначе. Ее огорчала боль этой девочки. Могло ли это случиться потому, что Вероника за такой короткий срок узнала об Ирине больше, чем иные за долгие годы знакомства с ней? Или это случилось потому, что девочка слишком уж напоминала ей юную Ирину? Она старалась прогнать из головы неприятные мысли, но всхлипы Вероники сводили все попытки на нет.
Казалось, она сейчас захлебнется собственными слезами. Горькие слезы насквозь пропитали наволочку. Грудь сдавливало от боли. С каждым всхлипом, Вероника вздрагивала все сильнее, словно обезглавленная лягушка в последних судорогах.
«Как же я смогу ему рассказать такое?! Он возненавидит меня. Лучше уж уехать и не видеть как ненависть сменит любовь в его сердце. У меня хотя бы есть возможность уехать, а ему придется терпеть насмешки и издевки. Я так виновата! Я никогда себе этого не прощу! Я не посмею просить его о прощении. Лучше мне уехать. Прощай, Москва. Прощай, моя любовь. Прощай, волшебная сказка. Золушке пора домой».
 
– Ты что–нибудь узнала?
– Вот тебе и раз! Где мой «привет» и «как дела?»
– Привет. Живо рассказывай, – потребовала Аня.
– У меня все хорошо. Завтра показ, – продолжала ерничать Вита, упиваясь вниманием, притянутым к ней интригой.
– Прекрати немедленно! Быстро выкладывай, что ты нарыла. Я чувствую, с этой Вер`оникой что–то не так.
– Лучше сядь.
– Я лежу. Начни же, наконец!
– Похоже на то, что Вер`оника Росса – очередная проделка Ирины. Абрамова просто водят за нос.
Виноградова в точности передала разговор с Шиловым, высказав его предположение. Она была весьма довольна собой. Вита обожала плести интриги и разносить свежие сплетни, а тут такая новость! Весь разговор на ее лице красовалась широкая улыбка, которая отнюдь не отдавала добродушием. Только Ане было совсем не до смеха. Ее трясло от ярости. У нее увела Кирилла даже не настоящая девушка! Она готова была растерзать и Веронику, и Ирину, но если на Ирину ее сил вряд ли хватит, то Веронику она превратит в пепел.
 
 
– Сегодняшним вечером я познакомлю ее с семьей.
Артур немедленно оторвал взгляд от многозначных чисел в документах, которые уже около часа не давали ему покоя:
 – Так скоро? Ты что же женится на ней собрался? – озабоченно спросил Артур, надеясь, что его предположение неверно.
– Собрался, – со счастливой улыбкой ответил Кирилл.
– Ты спятил?! – Артур резко вскочил со стула и стал хаотично двигаться по кабинету, – Ты совсем ее не знаешь! Вы знакомы то пару месяцев всего! Нет! Это ошибка! Не делай этого, друг! Эта девка модель – у нее в крови пудрить мужчинам мозги. О–о–о–о, – панически протянул Артур, продолжая энергично шагать из стороны в сторону, – Да она же с Раевич таскается!
– Подбирай слова! Я женюсь на ней! Я ее люблю! – прокричал Кирилл, стремительно двигаясь в сторону друга, препирая его к стене.
– Ладно, извини, – сухо сказал Артур.
– Разберись лучше в своей жизни, – бросил Кирилл и громко хлопнул дверью, выходя из кабинета.
Артур задумчиво подошел к окну, безразлично разглядывая сквозь приоткрыдые жалюзи людской муравейник, шумящий внизу. Как здорово было бы сейчас идти где–нибудь вдоль набережной под руку с этой необыкновенной девушкой. Всю жизнь он работал на образ, который сейчас сослужил ему недобрую службу. Образ состоятельного избалованного серцееда безумно манил гламурных моделей и всех, кто стремился стать на них похожими, но совсем не привлекал эту умную обворожительную девушку.
«Нет. Так невозможно. Столько думать о ней и ничего не делать. Нужно хотя бы попробовать. Никогда во мне не было нерешительности и сейчас не будет, – Артур сделал большой глоток холодной воды, – Сейчас зайду к ней и предложу подвезти домой. Она не откажется. Это даже не ужин, мелкая услуга. С чего ей отказывать? Так и сделаю».
Он быстро бросил взгляд на часы – стрелки указывали на конец рабочего дня и поспешно подошел к окну, чтобы задвинуть жалюзи. Последний случайный взгляд в окно вдребезги разбил все его воодушевленные планы. Безрадостный вид открывался из окна: рыжеволосая красавица, как всегда сияя лучистой улыбкой, проскользнула в открытую для нее дверь шикарного черного «Порше». Высокий осанистый парень торопливо обошел авто и занял место водителя. Проводив их взглядом, Артур резко задернул жалюзи.
«Что ж, – сказал он сам себе, искривив губы в грустной ухмылке, – Красив и богат. Недурно, Лера, недурно. Остается пожелать счастья и вернуться к своей прежней жизни в роли донжуана. Раньше она меня вполне устраивала. Ни к чему эти игры в любовь».
Артур быстро сбежал по лестнице, не пожелав воспользоваться лифтом, и быстро выскочил из здания, не отвечая на игривые взгляды встречающихся на пути сотрудниц. Сегодня он впервые не испытал восхищения садясь в свой новенький «Мерседес». Еще час назад он был уверен, что хотя бы в финансовом плане он превосходил всех ее поклонников, а теперь его красавчик «Мерседес» казался ему убожеством. Опустив стекла и включив разрывающую динамики музыку, он резко нажал на газ, желая покинуть это место как можно быстрее. Все сильнее надавливая на педаль, он стремительно несся сам не зная куда, нарушая все правила и скоростные режимы. Будто не замечая, что Москва осталась позади, Артур не останавливался. Ничто не могло оторвать его от сводящих с ума мыслей. Задорный смех, не переставая, звучал в голове, заглушая музыку, а перед глазами мелькал блестящий «Порше», в который Лера садилась снова и снова. Автомобиль бежал на пределе своих возможностей. Только пустой бак мог заставить его остановится, возвратив Артура в реальность.
 
 
Вероника решила не тянуть с отъездом. Выплакав всю соль и воду в своем организме, она бессильными движениями принялась собирать свои вещи, которых по приезду в Москву у нее было совсем немного. Все приобретенное здесь она увозить не собиралась. К чему ей в провинции роскошные дизайнерские платья, все равно некуда будет надеть. Там, куда она едет, московские наряды могли стать лишь грустным напоминанием о жестокости жизни и причиной для ностальгических слез. Это наряды Вер`оники Росса, Веронике они ни к чему. В течение получаса Вероника упаковала свой миниатюрный чемоданчик. Не обождав ни минуты, она сразу же вызвала такси.
– Поедешь на ночь глядя? – холодным голосом спросила Ирина. От чего ее вопрос прозвучал как–то странно. В содержании фразы забота, но мертвый, безразличный голос сбивал с толку.
– Что тебе за разница? – Вероника, отведя глаза от телефона, уставила на нее недоумевающий взгляд.
«Зачем выказывать заботу в мелочах, поступая жестоко в главном?» – не понимала Вероника.
 Больше не сказав ни слова, Ирина скользнула в свою комнату. Минут десять ей оставалось подождать, пока Вероника навсегда покинет этот дом, но даже десять минут ей не хотелась смотреть на заплаканную, растоптанную, лишенную всяких надежд и веры в людей девочку. Она напряженно сидела в своей комнате до тех пор, пока не услышала звук тяжело хлопнувшей двери. Ирина облегченно вздохнула и распласталась на постели. Все кончено.
Вероника безумно хотела взглянуть напоследок в ласковые дымчато–серые глаза, но решительно отказала себе в этой радости. Сегодня он должен был познакомить ее с родителями и объявить о помолвке. Исчезнуть после торжественного оглашения новости о свадьбе – оскорбление не только Кириллу, но и всей его семье. Хватит! Ему и так порядочно достанется из–за нее. Придется уйти по–английски, не прощаясь.
 
 
Объяснившись с родителями, Кирилл тут же набрал номер Вероники, чтобы сообщить невесте время, когда он за ней заедет. Однако, к его удивлению неизменно безразличный и улыбчивый голос сообщил ему, что абонент, которому он звонит, временно не доступен. Он не прекращал попытки дозвониться около часа, периодически посылая сообщения с просьбами перезвонить. Находясь в растерянности, он даже решился позвонить другу, которому сегодня явно дал понять, что минимум неделю о дружеских разговорах и речи быть не может. Друг был в сети, но тоже не отвечал. Разрывающиеся от звука колонки заглушали мелодию на мобильном. Артур просто не мог услышать звонок. Кирилл чувствовал себя странно. Два самых близких человека беспричинно его игнорируют. Если он отдаленно допускал, что Вероника могла испугаться знакомства с его родителями, хотя, безусловно, это казалось ему чудным, то у Артура не должно быть причин не отвечать на звонки. Утренняя стычка не могла стать причиной подобного поведения. Не Артур, а он должен злиться. Где–то еще час Кирилл потратил на бессмысленные попытки дозвониться любимой. Время стало поджимать, и ему пришлось сказать родителями, что праздничный ужин переносится на другой день. Немного побродив по дому, время от времени то включая, то выключая телевизор, Кирилл осознал, что не способен думать ни о чем, кроме странного поведения возлюбленной. До сегодняшнего вечера все было идеально. Что могло заставить ее передумать? Он судорожно перебирал в голове приходящие на ум варианты. Кирилла одолевало желание поехать к Веронике и все выяснить. Все лучше чем неизвестность. Однако страх быть отвергнутым заставлял его оставаться на месте. Но тут внезапно его посетила мысль: что если она попала в беду? Вдруг этот вариант потеснил остальные и занял все пространство в его мозгу. Беда! Это все объясняло! Смятение резко сменилось испугом, наполнив Кирилла решительностью. Он выскочил из дома, запрыгнул в кабриолет и, вдавив педаль в пол, с бешеной скоростью понесся к дому Раевич.
Примчавшись к месту назначения, Кирилл в спешке припарковался на первом свободном куске асфальта, не обращая внимание на знак, запрещающий парковку. Чуть не сбив с ног выходившую из подъезда блондинку, он влетел внутрь и, не обращая внимания на протесты консьержа, со скоростью атлета взбежал по лестнице.
–  Доброго вечера, – прерывисто поздоровался Кирилл, не до конца восстановив дыхание.
– Доброго. Вижу, Вы очень спешили ко мне, – обводя его изучающим взглядом, спокойно произнесла Ирина и жестом пригласила войти обеспокоенного гостя.
– Да, так и есть, – уже более ровным тоном подтвердил Кирилл, – Мне нужно поговорить с Вер`оникой.
– К сожалению, ты опоздал, – переходя на менее формальный лад, ответила Ирина, – Она уехала несколько часов назад.
– Она сказала, когда вернется?
– Не думаю, что она собирается вернуться.
– То есть, как не собирается? Куда она уехала? – лицо Кирилла исказилось от ужаса.
– Странно, что она не сообщила тебе об отъезде. Последнее время вы были так дружны.
– Прекрати! Ты знаешь, куда она поехала! – Кирилл двигался вперед, почти наступая Ирине на ноги, заставляя ее двигаться назад, – Ирина, где она?!
Ирина вытянула руку вперед и, упираясь ладонью ему в грудь, заставила его остановиться, не желая больше пятиться в этом гневном танце.
– Я не знаю, – ровным и спокойным голосом Ирина повторила свой ответ еще раз.
Абрамов с ненавистью уставился ей в глаза,  с полминуты не произнося ни слова.
– Прошу прощение за беспокойство, – крикнул Кирилл и мгновенно исчез в дверном проеме.
Ирина облегченно вздохнула. Она не была готова к его приходу. Будь она готова, вторжение взвинченного Кирилла ни капли бы ее не смутило. Безусловно, следовало ожидать его прихода. Это было вполне логично, но за всей этой суетой можно забыть не только про какого–то там Кирилла, но и как тебя зовут. Ирина налила себе немного виски и раскинулась на диване, теперь абсолютно уверенная в том, что сегодняшний день подошел к концу.
 
 
Ни одной мысли в голове. Пустота. Темнота. Свобода. Только глубокий сон. Без памяти. Без тела. Без сновидений. Словно проваливаешься в черную дыру и перестаешь существовать. Спасительный сон. Только здесь можно отдохнуть от жизни, забыть все, включая себя. Сегодня Вероника предпочла бы не проснуться, но чья–то тяжелая рука энергично трясла ее плечо, убедительно предлагая открыть глаза.
– Девушка, приехали. Пора выходить, – веселым и бодрым тоном сообщила энергичная пышная дама в синем костюме, которая, определенно, с нетерпением ждала прибытия поезда. Видимо, с прибытием у нее начнется долгожданный перерыв или выходной. Напоследок одарив Веронику еще одной широкой, но отнюдь не белой улыбкой, белокурая проводница двинулась вперед, слегка расталкивая нетерпеливых пассажиров, скопившихся в проходе.
Вероника растерянно огляделась. Люди вокруг доставали чемоданы и готовились к выходу. Вдруг Вероника почувствовала головокружение и слабость, а после сильную головную боль. Она поднялась, чтобы достать свой багаж, но тут же мгновенно села на место, заметно побледнев. В глазах потемнело, а в ушах раздался неприятный звон. Отсутствие аппетита больше суток и невыносимая духота  в вагоне сделали свое дело. Вероника изо всех сил пыталась оставаться в сознании, но больше всего на свете ей хотелось отключиться хотя бы на несколько недель. Стук замедляющихся колес отзывался жуткой болью в голове, и эта боль сводила ее с ума. Посидев несколько минут, она справилась с головокружением и смогла встать. Спешившие выйти, что еще несколько минут назад суетились в проходе, исчезли, и Вероника медленно проследовала к выходу по пустому вагону, волоча за собой маленький клетчатый чемоданчик.
На улице стояла нестерпимая жара, и Вероника, забыв, что теперь ей это не по карману, прыгнула в первое встречное такси. Едва добравшись домой, она распласталась на кровати, не заботясь ни об обеде, ни даже о том, чтобы раздеться. Она хотела поскорее уснуть, уйти от всех проблем, забыться. Что это как не желание умереть, пусть даже на одну ночь? Перед тем как окончательно провалиться в сон, Вероника попыталась выяснить, сколько же времени она все–таки проспала. В дороге она не смотрела на часы – ей некуда было спешить, поэтому не могла даже приблизительно вычислить момент, когда она уснула. Вероника попыталась вспомнить, день это был или уже ночь, но от усталости тут же бросила свои тщетные попытки и закрыла глаза.
 
 Алые глянцевые губы, густые бархатные ресницы, легкий румянец… В глазах блеск, а на губах счастливая улыбка. Зеркальная поверхность трельяжа отражает ласковое утреннее солнце. Десятки белых шелковых юбок плавно взмывают вверх при каждом движении, превращая силуэт в пушистое облако.
«Я прекрасна! Я любима! Я счастлива! Всего пару часов… два коротких часа… и он навсегда мой! Только мой! Мой…»
Пушистое облако беззаботно кружилось перед зеркалом, наслаждаясь собственным отражением. Счастливый звонкий смех заполнил всю комнату.
«Кто здесь?» – спросило облако, внезапно заметив краем глаза чью–то черную фигуру.
Облако, словно оцепенев, замерло на месте, вглядываясь в зеркало в поисках черной фигуры.
«Кто здесь?!» – требовательно закричало облако.
В ответ раздался оглушительный холодный смех, пробежав мурашками по белоснежной коже, замершей у зеркала красавицы. Из–за ее спины смотрели смеющиеся черные глаза. Острая боль пронзила сердце, и облако рухнуло на пол. С блестящего лезвия кинжала падали красные капли, расползаясь на белоснежном платье. Черные глаза улыбались.
«Ирина», – сорвался сдавленный крик с алых глянцевых губ.
 
Вероника подскочила на постели тяжело дыша. Холодный пот струился сквозь бледную кожу. Она огляделась. Потускневшие от времени обои с цветочным рисунком, небольшое окно, потрескавшийся лак на шкафу, одеяло в мелкий цветочек… Вероника никак не могла решить, что кошмарнее: сон или явь. Через несколько минут Вероника опять рухнула на постель и уснула. На этот раз без сновидений.
 
 
– Доброе утро, – шепнула Руслана, наклоняясь над кроватью для нежного поцелуя.
– Доброе, – протянула в ответ Ирина, сладко потягиваясь посреди обернутых в шелк подушек, – Я безумно рада, что ты вернулась пораньше! Как Милан?
– Прекрасно! Я купила множество всякой всячины для свадьбы! Вставай, а я пойду разбужу Веронику. Сразу обеим все и покажу, – Руслана весело спрыгнула с постели и ринулась к двери.
– Стой.
Руслана остановилась и устремила на Ирину вопрошающий взгляд.
– Мы здесь вдвоем.
– Значит все?
– Все.
– Он что сделал ей предложение?
– Да.
– Не могу поверить! Абрамов всерьез влюбился в эту девочку! Так быстро! Невероятно!
– Да. Все оказалось даже слишком легко. Сегодня же отдам книгу в печать.
– Ты правда это сделала?
– Ты во мне сомневалась? – игриво усмехнулась Ирина, еще выше обычного задрав подбородок.
– Я не об успехе. Ты выгнала ее. Зачем?
– А что мне с ней делать? До модели ей далеко. Ради чего мне продолжать поддерживать легенду Вер`оники Росса? Я закончила. Она мне больше не нужна.
– Не нужно поддерживать легенду. Просто не публикуй книгу. Она выходит замуж за Абрамова. Ты ей тоже больше не нужна, как и работа моделью. Просто не публикую книгу.
– Не могу лишить себя такого удовольствия. Представь себе лицо Абрамова, Орловой… Только представь какой шум поднимет моя книга! На приемах наконец–то станет весело, – не унималась Ирина, охваченная тщеславием.
– Ты жестока и тщеславна.
– Раньше ты этого не замечала? – ядовито поинтересовалась Ирина, ни на дюйм не опуская до нельзя задранный подбородок.
– Не  так  явно,  как  теперь,  –  грустно  ответила  Руслана,  слегка  поморщившись  глядя  на самодовольную усмешку на лице подруги.
– Брось. Ты изначально знала, как все закончится, – напомнила ей Ирина, что та тоже не так уж невинна. Всю дорогу она наблюдала и содействовала ее планам.
– Мне показалось, что она стала тебе небезразлична, что ты к ней привязалась. Не могу поверить, что ты все–таки это сделала.
– Небезразличным мне был только мой эксперимент. Порадуйся моему успеху! Все получилось! Я и в самом деле могу разжигать огонь в людях. Могу создавать любовь! Только я и Бог способны на это, – Ирина продолжала петь себе оды, не обращая внимания на попытки подруги воззвать к ее совести.
– Не греши. Не сравнивай себя с Богом, – сердито сказала Руслана, с отвращением наблюдая, как подругу порядком заносит на поворотах ее эгоистичной радости.
– Почему же я не могу сравнить себя с Богом? Я создала любовь! – восклицала Ирина, пританцовывая в ритм глупой песенке, звучащей из телевизора в глубине квартиры. Глаза ее горели огнем неистовой радости. Казалось, что хорошо вглядевшись в ее глаза, можно увидеть довольных чертиков, танцующих вместе с ней под бессмысленную песенку.
– Не обольщайся, Ириша. Ты ничего не создала, – отрезала Руслана, не в силах больше сдерживаться.
Ирина вдруг перестала двигаться, словно заведенная, и непонимающе посмотрела на подругу.
– Если ты посадила дерево и оно дало прекрасные плоды, можно ли сказать, что ты его создала? – продолжила Руслана, – Вряд ли. И хотя оно из маленького зернышка  под твоим чутким руководством превратилось в прекрасное сильное дерево с цветущей кроной, вряд ли можно сказать, что ты его создала. Ты подготовила плодородную почву, усердно ухаживала, вовремя удобряла его, защищала от болезней. Но разве это означает,  что ты его создала? Ведь из лимонного зернышка выросло лимонное дерево, что было предопределено изначально природой. Богом. Не тобой. Ты подготовила для их любви прекрасную почву и климат… Ты помогла их любви набрать силу и расцвести. Ты замечательный садовник, Ирина. Но ты не Бог.
 
«Горделивая осанка, приятная внешность и загадка в чувственных глазах. Таинственное появление Вер`оники Росса привлекло массу внимания, в том числе и самого завидного жениха Москвы. Наследник целой империи, недолго раздумывая, бросился к ногам простой провинциалки, умоляя стать его женой. Оказывается, даже король не всегда способен отличить хорошо напудренную золушку от принцессы. Это не реклама косметики от «Диор», это полезный урок всем золушкам, мечтающим о принце…»
Кирилл отшвырнул книгу, не дочитав даже предисловие. Он зарычал словно зверь и в ярости ударил кулаком в стену.
– Успокойся, сынок. Скоро появятся новые сплетни и о твоем неудачном романе все позабудут.
– Оставь меня. Это моя личная жизнь.
– Твоя личная жизнь давно стала публичной, – фыркнула мать, не в силах даже в такие минуты удержать свои эмоции под контролем.
Кирилл зарычал еще громче и вылетел из гостиной. Он никак не мог взять в толк, почему людей так сильно заботит общественное мнение. Самого Абрамова сейчас меньше всего волновало, что о нем скажут.
«Неужели она совсем меня не любила? Нет. Этого не может быть. Она любила меня. Конечно, любила. Почему тогда уехала? И куда уехала? Поговорить бы с ней. Выяснить все. Не верю и не хочу верить, что она просто лгала мне. Играла мной вместе с Раевич. Нет. Она не такая. Моя Вер`оника, вернись ко мне. Я так тебя люблю…»
Телефонный звонок вырвал Кирилла из бесконечного потока грустных мыслей.
– Здравствуй, любимый. Я ужасно по тебе соскучилась. Скоро буду в Москве.
– Не любимый, Аня. Мы это с тобой уже обсудили.
– Ты не понимаешь. Эта Вер`оника… она не настоящая… они с Раевич что–то задумали…
– Аня, угомонись и позвони Виолетте. Странно, что ты не в курсе последних сплетен. Видимо, Вита медленно читает, – усмехнулся Кирилл и повесил трубку, не дожидаясь ответа.
Дважды постучав, мать тихонько открыла дверь и переступила порог его комнаты.
– Думаю, сегодня тебе лучше остаться дома. Дувановы дают пышный прием. Там будут все. Тебе сейчас ни к чему показываться в свете, – заботливо щебетала мать.
– Я пойду, – отрезал Кирилл.
– Совсем не обязательно. Отец справится сам со всеми делами.
– Я пойду. Я хочу пойти.
Мать тяжело вздохнула и вышла из комнаты в надежде, что сын передумает. Она с ужасом представляла размер удара, который ему могут нанести этим вечером злые языки.
Кирилл проводил мать безразличным взглядом и продолжил, молча, сидеть на краю кровати, размышляя о Веронике. Он никак не мог смириться с тем, что вся их любовь всего лишь игра, фарс, злая шутка злой женщины.  Он не мог принять, что на самом деле Вероника не та, в кого он влюбился. Он наотрез отказывался в это верить. Абрамов несколько раз быстро помахал головой, вытряхивая из нее тоскливые мысли, и резко вскочил на ноги, пытаясь хоть немного взбодриться. Окончательно решив пойти на прием, Кирилл вытащил из шкафа роскошный светлый фрак.
 
Все как обычно. Утонченная музыка, изысканные блюда, гостеприимные хозяева. Вокруг роскошь и блеск. Перед глазами мелькают кипельно белые рубашки проворно шныряющих повсюду официантов. Стайки молоденьких не слишком известных моделей, расфуфыренных и вульгарно причесанных изо всех сил пытаются обратить на себя внимание кого–нибудь из пузатеньких кошельков. Шумно болтая и громко смеясь, они то и дело бросают на проходящих мимо мужчин откровенные взгляды, не стесняясь идущих с ними под руку жен. Те в свою очередь изо всех сил стараются не уступать молоденьким охотницам, тратя уйму денег на пластические операции, дорогие украшения и наряды от дизайнеров. Очередной раз, заметив откровенный взгляд той или иной девицы, жена бросает на нее угрожающе гневный взгляд, одновременно сильнее сжимая руку своего благоверного. Мужья же не прочь немного позабавиться с какой–нибудь из этих красоток. Уличив момент, когда, внимание жены будет занято кем–то другим, неверные мужья обыкновенно возвращаются к хозяйкам охотничьих взглядов, чтобы обменятся контактами или сразу же назначить встречу. Позже за некоторую материальную поддержку они получают от девиц, что им угодно. Однако, не только меркантильные красотки пытаются здесь поправить свое материальное положение. Куда ни глянь – повсюду стоят и сидят небольшие компании. Их львиная доля обсуждает деловые вопросы. Большинство гостей – деловые люди, для них приемы – работа, бизнес. Те же, кто пришел сюда в поисках развлечения, чаще вынуждены вести скучные беседы и участвовать в спорах, в которых спорящие зачастую мало осведомлены о предмете спора. Не придумать места сильнее вредящего образованию. Есть, правда, одно лекарство, способное вдохнуть немного жизни в эти пышные, но неимоверно скучные празднества. Сплетни. Большинство присутствующих с удовольствием передают друг другу очередную пикантную новость. Со скоростью света она облетает зал, обрастая с каждым последующим рассказчиком все новыми и новыми щекотливыми подробностями. Нередко, меняясь до неузнаваемости, сплетня возвращается  к своему хозяину, поражая его извращенностью мыслей окружающих. Сплетни – следствие скуки и одновременно спасение от нее.
Неизменно элегантный Кирилл перешагнул через порог и гордо зашагал в сторону хозяев, словно и не слышал о существовании книги. Все взгляды тут же устремились в его сторону.
– Он пришел, – прошипела одна из небольшой стайки густо нарумяненных девиц.
Гости начали переглядываться и перешептываться. Многие и до его появления обсуждали выход скандальной книги, но теперь этим занялись абсолютно все. Даже гости столицы, не знавшие кто такой Абрамов, не остались в стороне. Собеседники тут же принялись знакомить их со скандальной историей, уверяя, что она доставит им немало удовольствия.
– А я всегда говорила, что Артур круче, – подмигнула светловолосая модель своим подружкам, – Он бы никогда не повелся на этот развод.
– То, что Артур не способен любить не делает ему чести, – пренебрежительно бросила Лера в сторону недалекой блондинки.
– Да, прекрати, Ярцева. Абрамов в этой истории полный болван. По делом ему, – Вита зашлась от смеха, – Молодец, Раевич. Круто его проучила. Променять Орлову на эту фальшивку!..  Так ему и надо! –  продолжала торжествовать неугомонная Вита, – Уверена, с его другом такое не прокатило бы. Кстати, мне тоже всегда Артур нравился больше. Настоящий мачо.
– Кирилл… он искренний, настоящий… а Артур самовлюбленный павлин, – твердо сказала невысокая рыжая девушка, выглядящая совсем хрупкой на фоне долговязой Виты, – Он умный, добрый, благородный, им хочется восхищаться. А чем таким обладает Артур? Чем это интересно он «круче»? – продолжала отстаивать Абрамова Лера, гордо расправив плечи, и от этого стала выглядеть еще более грозно.
– Ну, у него есть некоторые секретные таланты, – Вита многозначительно подмигнула подругам, намекая на геройство в постели.
– Секретные? – громко захохотала Лера, – Я тебя прошу… Твой секрет уже полгорода дам обсуждает, – брезгливо фыркнула рыжеволосая красавица.
– А ты предпочитаешь невинных мужчин? – ядовито спросила Вита, принимая вызов.
– Предпочитаю постоянных. Кажется, Артур не отличается постоянством? – Лера сделала небольшую паузу, – Сколько он с тобой побаловался?
Глаза Виты потемнели от ярости. Казалось, она вот–вот забудет все приличия и бросится с кулаками на хрупкую обидчицу. Лера по–прежнему стояла, широко расправив плечи, и ехидно улыбалась, любуясь как эту мегеру разрывает от злости.
– Смотрите! – вдруг окликнула девушек миниатюрная брюнетка с чувственными губами и короткой стрижкой, чем–то напоминающая француженку, – Он сейчас столкнется с Раевич.
Девушки мигом забыли о перепалке и устремили глаза на Кирилла. Его путь лежит через Раевич и Рудковскую, и, кажется, он не собирается сворачивать. Нет, он идет прямо на них. Любопытно, догадывается ли он, что за каждым его движением следит больше сотни глаз.
– Может быть, он ее не заметил? – шепнула четырнадцатилетняя девочка старшей сестре, – Он же сейчас врежется в нее! – девочка от ужаса зажмурила глаза, и нарощенные ресницы впились в нежные веки.
Кирилл по–прежнему двигался в том же направлении, быстро приближаясь к стройной брюнетке в длинном черном платье с изящной кружевной отделкой. Разговоры окончательно стихли. Все внимание огромного числа гостей было сосредоточено на молодом красавце в светлом фраке. Через секунд тридцать стало ясно: его путь не лежит через Ирину – он лежит к ней. Руслана дернула за руку, стоящую спиной подругу. Зал замер в предвкушении зрелища. Ирина вальяжно повернулась, обратив победоносный взгляд Кириллу в глаза.
– Сейчас будет битва титанов, – блеснув глазами, шепнула веснущатая женщина своей юной дочери, так же сильно отмеченной солнцем.
Смелые стремительные шаги Абрамова и невозмутимый вид Раевич заставили зрителей затаить дыхание. Гости стояли, не шевелясь и не дыша, молча ожидая развязки. Даже сама Ирина замерла от ужаса и с трудом дышала. Кирилл застиг ее врасплох. Раевич ожидала увидеть его в свете не ранее чем через месяц. Она и вообразить не могла, что Кириллу хватит отваги встретиться с ней лицом к лицу. Тем не менее, внешне ее спокойствие казалось непоколебимым. Один только Бог знал, как сильно страх сдавливает ее грудь. С каждым его шагам Ирину все больше и больше охватывала паника. Зачем он к ней идет?! Что ему нужно?! Нервы сдавали. Ирина едва сдерживалась, чтобы не бросится бежать прочь. Изо всех сил она пыталась сохранить свой неизменно невозмутимый вид. Она должна выстоять. Это же не кто–то, а сама Раевич! Не сможет какой–то породистый щенок вывести ее из себя!
Наконец Кирилл остановился в полуметре от черноглазой красавицы. Кто–то выключил музыку. Весь зал мысленно выразил благодарность этому неизвестному. Никто уже не танцевал, и все собравшиеся без исключения  хотели как можно четче расслышать каждое слово грядущей беседы.
Ирина стояла ровно, точно струнка, высокомерно приподняв подбородок. На лице не было и тени волнения, только торжествующий взгляд чарующих черных глаз. С минуту Кирилл стоял, молча, испытующе глядя в темный омут ликующих глаз. Ирина почувствовала облегчение.
«Однако же, я научилась напускать на себя устрашающий вид, вселяющий ужас в сердца людей. Что, Абрамов, потерял дар речи? Тоже мне пришел бесстрашный рыцарь! Даю тебе минуту, чтобы развернуться и такой же бодрой походкой удрать восвояси. Время пошло. Не то мой роман покажется тебе безобидной шуткой», – Ирина растянула губы в ехидной ухмылке, приняв молчание Абрамова за  робость.
Кирилл будто читал ее мысли – точно угадал, что она сейчас думает. Он слегка наклонил голову, пристально рассматривая, словно изучая, надменное выражение ее безупречно построенного лица. Вернув голову в исходное положение, Кирилл со всем гневом, что этой женщине удалось вызвать в нем, ударил в Ирину свирепым взглядом. Не давая ей опомниться, он резко поднял руку и замахнулся… Рука с молниеносной скоростью приблизилась к ее прекрасному лицу, выражавшему теперь неприкрытый испуг. Сдавленный крик невольно вырвался из груди холодной красавицы. Безразличная маска наконец–то слетела долой, открывая ее истинные эмоции всем желающим на них взглянуть. Гримаса ужаса исказила совершенные черты, лишая их привычного очарования. Ирина, уворачиваясь от удара,  сильно согнула колени и едва не упала. Разлетающиеся пряди прикрыли ей глаза, так, что она не смогла заметить, что Кирилл опустил руку на полпути. Ее побледневшей щеке давно ничего не угрожало. Абрамов подождал, пока она вернет себе равновесие и сдвинет волосы с округленных ужасом глаз. Это заняло несколько длинных секунд. Она медленно выпрямилась и небрежными суетливыми движениями убрала волосы с лица. Ирина снова твердо стояла на ногах,  правда, теперь уже не походила на натянутую струну. Спина сгорблена, плечи опущены и подбородок находился значительно ниже обычного уровня. Кирилл удовлетворенно наблюдал за ее падением. Впервые за долгие годы она выглядела комично, жалко и безобразно. Она еще никогда не чувствовала себя  настолько униженной.
– Дрянь, – красивый твердый голос разрезал тишину, и его обладатель, развернувшись на сто восемьдесят градусов, эффектной плавной походкой покинул настоящее мероприятие через главный вход. Собравшиеся дружно проводили Абрамова одобряющим взглядом, вслушиваясь в удаляющиеся шаги.
Ирина точно как и все, оцепенев, смотрела в след фигуре в светлом фраке. На ее счастье Руслана не теряла самообладания и бдительности. Заметив, что все завороженно смотрят на Абрамова, словно мартышки на удава, Руслана, не тратя попусту времени, схватила подругу за руку и поспешно потянула к черному выходу в задней части дома. Конечно, их уход не остался незамеченным, но все–таки значительной порции внимания удалось избежать.
 
 
– Кирилл! – окликнул его сзади знакомый, огрубевший от табака голос.
Абрамов после некоторых раздумий остановился у своего автомобиля и принял боевую позицию.
– Да, брось, – одну руку дружески положив на плечо, а в другой держа сигарету, сердечно произнес Артур, подбирая слова для примирения.
Кирилл не проронил ни слова, но руку с плеча убирать не стал.
– Я знаю, тебе сейчас нужен друг, – продолжил Артур и сделал очередную глубокую затяжку, – Даже такой бесполезный как я.
– Нужен. Особенно такой бесполезный как ты, – Кирилл широко улыбнулся, и они крепко обнялись, громко похлопывая друг друга по спине.
– Ты меня прости, если что, друг, – после долгих объятий виновато сказал Артур.
– Забыли. К тому же, скорее всего, ты был прав на ее счет.
– Что значит это твое «скорее всего»? Неужели веселой книжонки тебе мало, чтобы с наслаждением осквернить ее светлую память? – недоумевал Артур.
– Маловато, – кивнул Кирилл, на что Артур только и смог ответить тяжелым вздохом, – Я найду ее.
– Как? Теперь эта стерва тебе уж точно путь не укажет.
– Найму специально обученного человека – пусть ищет, – пожал плечами Кирилл, выдавая самый разумный ответ, пришедший в голову.
– Ничего не выйдет, – отрицательно помотал головой Артур, – Вита по просьбе твоей суженой нанимала такого человека.
– Не может быть! Как Аня до такого опустилась? – ошарашенный Кирилл опустился на капот своего «Лексуса».
– Сам в шоке. Люди не перестают удивлять.
– Что верно, то верно, – подтвердил Кирилл.
– Забудь про нее. Вер`оника Росса – вымышленный персонаж. По сути, друг, ты втюрился в Раевич, – Артур не сдержался и хохотнул, – Все, что в ней было, все, что тебе в ней нравилось – вложила в нее Ирина.
– Не все.
– Спорно, спорно…
– Вот найду ее и выясню.
– Очень надеюсь, что ты скоро выкинешь эту затею из голову.
– Зря надеешься. Я ее найду и ты, – твердо говорил Кирилл, положа руку на плечо друга, – мне в этом поможешь.
 
Руслана всыпала в чай лошадиную дозу снотворного. Последовав русской половице: «утро вечера мудренее», она решила уложить подругу спать, так как у самой придумать что–нибудь получше не получилось. К тому же что сейчас могло ободрить Ирину? Репутация разрушена до основания. Подобно разбитому в хлам автомобилю, восстановлению не подлежит. Бессмысленно было убеждать ее в обратном. Множество лет она сохраняла невозмутимый вид, чтобы не случилось, внушая людям страх, а теперь все увидели, что и ей самой ничто человеческое не чуждо. Что утешительного Руслана могла ей сказать? Это колоссальное фиаско. В таких случаях утешиться чем–либо невозможно. Это надо пережить.
Огромный тираж в течение недели смели с полок. Книга оказалась интересной не только бомонду, но и всем золушкам Москвы, мечтающим о принце на белом «Мерседесе». Днем Москва увлеченно листала черно–белые  страницы, а вечером смаковала эпизоды книги, в красках описывая все, что удалось лицезреть собственными глазами. Издательство предложило выпустить еще один тираж для продажи в глубинках России. Пусть и провинциальные золушки немного помечтают. Однако, Ирина отказалась, игнорирую немалую прибыль от своего творения. Теперь нажива стала единственной причиной, ради которой стоило продолжать распространение книги. Только Ирину интересовали вовсе не деньги, их ей хватало с лихвой. Книга была написана, что вознести Ирину на вершину, а вышло, что она швырнула ее на самое дно. Книга  стала символом ее падения. Ирина сожгла бы все экземпляры, что выпустила в свет, если бы только могла. Однако ей неподвластно было даже остановить дальнейшее распространение книги. Отказ Ирины от тиражирования не остановил распространение интригующего издания. Пираты множили и наживались. Популярность пособия для золушек росла с каждым днем. Столь желанный успех романа стал крахом репутации Раевич.
Последние летние дни пролетали мимо Ирины, не согревая теплом, не радуя светом. С того злосчастного вечера она ни разу не появлялась на приемах, да и вообще из дома выходила только при крайней необходимости. Ко всему прочему с каждым днем она все меньше и меньше дел причисляла к необходимым. Смысл из ее жизни испарялся на глазах. Еще более усугубляло положение приближение свадьбы Русланы. К началу сентября Ирина и вовсе перестала выходить из дома и окончательно впала в депрессию. Днями напролет она сидела на подоконнике с настеж распахнутыми окнами, пила ненормально крепкий кофе и разглядывала прохожих. Сидя высоко над землей, она равнодушно наблюдала за бурлящей внизу жизнью. Отсюда все люди казались маленькими и незначительными. Там внизу, предавая огромную значимость себе и своим делам, они куда–то спешат, что–то делают. Там внизу, раздуваясь от собственной важности, эти гномы внушили себе, что очень заняты, что им есть куда спешить. Они всей душой верят, что благодаря бесконечной спешке построят свою жизнь. Они постоянно заняты на этой торопливой стройке, не оставляя себе времени насладиться уже построенным. Купив дом, они продолжают копить на дачу и машину, потом на больший дом и более дорогую машину, потом на еще больший дом и машину сравнимую по стоимости с первым домом и так без конца. В голове лишь одно: «строить». Там внизу, муравьи которые строят, строят, строят… Быть может, в этом и есть смысл бытия? Бесконечная стройка… Ирина остановила свою стройку, и жизнь остановилась вместе с ней. С каждой секундой безделья пустота выщемляла из нее жизнь. Иногда притяжение Земли становилось настолько сильным, что Ирина едва удерживалась от соблазна броситься навстречу кипящей внизу жизни и одновременно с ней распрощаться.
 
 
Когда живешь один, нечасто балуешь себя полноценным завтраком, обедом или ужином. Завтрак, обед и ужин скорее исключение, чем правило. Выходит, что заботиться о других приятнее, чем о себе самом. Церемониальная процедура приема пищи и разнообразие блюд заменяются на необходимые перекусы, утоляющие голод, но не приносящие наслаждения, а ежедневная еда становится похожей на дорожный паек. Бутерброды с сыром и обязательно с маслом, чтоб желудок не болел. Не слишком вкусно, зато быстро, сытно и безопасно. На лечение гастрита времени тоже нет. Вероника бросила торопливый взгляд на громоздкие настенные часы и быстро затолкала в рот остаток бутерброда. Перебросив рюкзак через плечо, она захлопнула за собой дверь и застучала вниз по лестнице.
Солнце с каждым днем становилось мягче, теперь не палило кожу, а лишь слегка поглаживало. Осень уже пришла, а лето еще не ушло. Вероятно, сейчас они пьют чай и, весело смеясь, делятся новостями и планами – целый год не виделись в конце концов! Солнечное лето над головой и золотая осень под ногами – любимое время всех модниц. Наконец–то можно надеть чулки, корсет и многослойную одежду – что угодно, не опасаясь холода или жары. Можно жирно подвести глаза и плотно затонировать кожу, будучи уверенной, что жара, дождь или колючий снег не размажут все через час, превратив искусно прорисованный макияж в неаккуратную мазню. Модницы ликовали. Улыбаясь прохожим, девушки хрустели листвой, соблазнительно раскачивая бедрами и постукивая тонкими шпильками. Только настроение Вероники не поддавалось магическому влиянию погоды. Темные джинсы, клетчатая рубашка и волосы, заплетенные в скромную косу, никак не сочетались с богатым убранством золотой осени. Завершив ежедневную получасовую прогулку, Вероника быстро проскользнула в здание своего университета, одарив благодарной улыбкой долговязого нескладного паренька, любезно распахнувшего перед ней дверь.
Кругом суета, олицетворяющая студенческую жизнь. Каждый чем–то занят. Студенты шныряют из одной стороны в другую, периодически сталкиваясь и сбивая друг друга с ног. Юные кокетки припудривают носы около зеркал в холе, не стесняясь посторонних глаз и не понимая смехотворности своего поведения. Невозможно в полной мере насладиться тем, что создавалось в твоем присутствии. Обед подают в готовом виде, украшая его и создавая настроение, а не готовят на глазах у гостей. Но даже в готовом варианте образ этих девиц далеко не безупречен. Задрав носы, они гордо отстукивают каблуками ритм мелодии в плеере, полагая высокие шпильки, вульгарный макияж и запредельно короткие юбки атрибутами красоты, а откровенные взгляды и скабрезные замечания считают подтверждением своего совершенства. Проходя мимо этих звезд, Вероника словила на себе пренебрежительный взгляд и улыбнулась, сообразив, что их одобрение оказалось бы для нее большим оскорблением.
Вероника протиснулась между столпившимися в проходе студентами и наконец–то добралась до аудитории, обозначенной в ее расписании. Она присела на свободное место и, радушно улыбнувшись, принялась вытаскивать из портфеля все необходимое.
– Вероника! Глянь сюда, – девушка указала пальцем на статью в модном журнале, – Да, она вылитая ты! – Вероника послушно взглянула на свое фото.
– Да, действительно, похожа, – ответила Вероника, едва сдерживая дрожь, – Можно мне прочитать? Любопытно узнать кто она такая. Где–то здесь должно быть ее имя, – Вероника рывком подтянула тяжелый журнал поближе к себе. Это был не самый свежий номер. На этом снимке Кирилл нежно обнимал Веронику за талию и ласково смотрел в ее счастливые глаза. Здесь, в провинции, девушки нередко покупают старые номера дорогих журналов, экономя на разнице в цене с новым изданием. Они с удовольствием листают глянцевые страницы, думая, что следят за модой, а на самом деле уже изучают ее историю.
Раздался звонок, и студенты заскрипели  ручками под монотонный голос седовласого преподавателя, только Вероника сидела неподвижно, не в состоянии оторвать глаз от фото. Трудно сказать, что она испытывала, разглядывая этот снимок. Тоску? Обиду? Ненависть? Сожаление? Любовь? В такие моменты сложно разложить свои чувства по полочкам и понять какой набор  эмоций ты испытываешь. Каждый раз ностальгия заставляет проживать все заново, даря на мгновение радость и удовлетворение, ощущение того навсегда ушедшего счастья, но в доли секунды это чувство сменяется болью потери с примесью отчаяния от того, что невозможно ничего вернуть. В какой–то момент к разношерстной компании присоединяется сожаление о том, что нужно было сделать, сказать или наоборот о том чего не стоило делать.  Позже в этот коктейль человеческих страстей вливается ненависть и злоба, предназначенная виновному в утрате, но разъедающая хозяина переживаний, добивая его окончательно.
 
 
– Дорогая, ты где? – окликнул Стас, не найдя Руслану в гостиной.
– Любимый, будь добр – обожди немножко, – ответил голос из ванной.
Стас разместился на велюровом диване, рыская взглядом в поисках какого–либо журнала, чтобы скоротать время в ожидании невесты. Как назло ничего подобного на глаза не попадалось. Он еще раз окинул взглядом комнату и безрадостно потянулся за пультом. Пульт не пришлось искать ни минуты – он находился там, где ему и положено быть (Руслана отличалась маниакальной страстью к порядку) – на тумбочке около дивана, на котором Стас расположился. Он потянулся за пультом, но тут же потерял к нему интерес. Рядом с пультом лежала тетрадь в ярко–красном атласном переплете. Пульт остался не удел. Стас раскрыл тетрадь на произвольной странице. Незнакомый подчерк, на полях по возрастанию стояли даты, то и дело встречались цветные вклейки фотографий и множество мелких зарисовок. Дневник. Подчерк Русланы Стас хорошо знал, значит, остается только один вариант – тетрадь принадлежала Раевич. Стас осторожно начал читать небрежные строчки, с каждой секундой все больше увлекаясь написанным. Через пару минут, он уже жадно листал страницы, упиваясь сарказмом и высокомерием этой женщины, ее умом, живописной речью и своеобразным чувством юмора. Страниц десять истинного удовольствия, немного книг могли доставить ему столько  наслаждения, сколько доставил дневник Ирины. Ему выпал удивительный шанс поковыряться в мозгах у самой Раевич. Временами он восторженно восклицал, отдавая должное различным качествам этой женщины. Он читал с любопытством, упоением, местами возбуждением. Стас довольно ухмылялся, радуясь растерянности Ирины, что позволила ей бросить свое сокровище на самом видном месте. Но улыбка мгновенно исчезла, когда речь зашла о нем, о Руслане и об их предстоящей свадьбе. Ирина насмехалась над Стасом со всей изощренностью, свойственной ее натуре. Она отпускала злобные шутки и язвительные комментарии в его сторону, тайная тетрадь хранила всю ненависть, что Ирина не решалась выплеснуть на него прилюдно. До этой минуты Стас не подозревал и малейшей неприязни со ее стороны, не говоря уж о презрении и столь лютой ненависти. Стас продолжал читать. От едких замечаний по коже побежали мурашки. Если б он прочел то же самое о незнаком человеке, что прочел о себе, испытал бы глубокое отвращение к незнакомцу. Раевич метко подчеркивала все его недостатки, описывая их в подробностях и увеличивая в сотни раз подобно злобному микроскопу. Она потешалась над каждой мелочью, каждой подробностью, что улавливала в его словах, внешности или поведении. Казалось, что глумление над ним доставляет ей громадное наслаждение. Теперь он пропускал забавные истории из жизни Раевич, которые поначалу казались ему необычайно увлекательными, он судорожно перелистывал страницы в поисках информации. Где он перешел ей дорогу? Чем заслужил весь этот гнев? Здесь должен быть ответ! В конце концов, поиски по страницам души загадочной женщины привели его к ответу.  Запись, которую он нашел, превзошла все его ожидания:
«Я чувствую, это не просто так. Здесь пахнет чем–то большим, чем просто секс. Большим чем хороший секс, большим чем потрясающий секс… С тех пор как появился этот Стас, что–то изменилось в наших отношениях. Я постоянно слышу его имя. Он всегда где–то рядом. Никогда ни один мужчина не был так близок и опасен как Стас, с самого переезда в Москву. Любовники лишь изредка мелькали в наших разговорах, большую часть времени оставаясь на заднем плане наших жизней. С ним же все иначе. С каждым днем он играет все большую роль в ее жизни, а я все меньшую. Мы стали больше подругами, нежели любовницами. Она все чаще проводит с ним не только ночи, но и дни. Она с ним созванивается по десять раз на день и искренне смеется. Их связь становится прочной. Каждый день он ворует у меня ее частичку, оставляя мне все меньше и меньше. Настанет день, и он захочет забрать ее всю. Как же мне жить тогда? Мне невозможно представить, как я смогу обходиться без запаха ее ванильных духов, блестящих волос, щекочущих по утрам мою кожу, сияющей улыбки, замысловатых фраз, мягких нежных губ… Я не готова ее отдать. Она – все, что ценно для меня в жизни. Она – моя жизнь. Руслана, не оставляй меня! Ты же помнишь, мы поклялись быть вместе навсегда. Одумайся! Это всего лишь мужчина! К тому же не самый умный и не самый красивый. Пожалуйста, не оставляй меня одну».
Стас сидел в полном оцепенении, не выпуская из рук дневник, но и не продолжая читать, в страхе наткнуться на сцену близости или что–нибудь в этом роде. Сложно сказать, о чем он думал, противоречивые мысли с огромной скоростью носились в его голове, сбивая друг друга. Бесконечный, хаотичный поток мыслей, свойственный скорее сумасшедшим, чем здравомыслящим людям. Одно можно сказать наверняка: он ненавидел Ирину, ненавидел так сильно, как только мог ненавидеть один человек другого.
Хлопнула дверь ванной, и Руслана тут же выплыла в гостиную, волоча за собой шлейф ванили. Веселая улыбка сменилась гримасой ужаса, как только она заметила в руках жениха алую тетрадь. Руслана сглотнула ком в горле, собираясь что–нибудь сказать, но все равно не смогла выдавить ни слова. Стас медленно, будто угрожающе, поднял голову и устремил в сторону Русланы яростный взгляд. На секунду она испугалась, но тут же вспомнила, что Стас не способен причинить ей вреда.
– Я слышал подобные сплетни, но никогда не придавал им значения, считая лишь пустыми слухами, что пускают завистники, – сказал Стас, пронзительно глядя любимой в глаза и ожидая ее реплики, но Руслана молчала, стоя все на том же месте и виновато потупив глаза в пол, – Скажи хоть что–нибудь!
– Как много ты прочитал?
– Не слишком много, но мне хватило, – просипел Стас.
– Я не хочу тебя терять, – тихо сказала Руслана, сдерживая дрожь в голосе.
– А что же Раевич? Ее ты тоже не хочешь терять? – отчаянно спросил Стас.
– Тоже не хочу терять, – отчетливо выговаривая каждое слово, произнесла Руслана, давая ему понять, что не хочет отказываться от Ирины.
– Что же я должен смириться с тем, что ты будешь спать с нами обоими?! – Стас схватился руками за голову и уперся локтями в колени. Руслана бесшумно подошла к дивану и осторожно присела рядом, положа руку на широкую спину и опустив голову ему на плечо.
С минут десять никто не нарушал тишины. Каждый погрузился в свои мысли, пытаясь принять решение и предполагая решение другого. У них было всего несколько минут, чтобы сделать выбор, от которого будет зависеть их вся дальнейшая жизнь. Ни время, ни обстановка не подходили для этого, но так зачастую и происходит – самые важные решения приходиться принимать впопыхах.
– Я забуду все, что сейчас прочитал и никогда больше и словом не обмолвлюсь об этом, – подняв голову, начал Стас, – если и ты сейчас переступишь порог этой квартиры и никогда больше сюда не вернешься…
– Но как это возможно? – Руслана оборвала его на полуслове, – Это же мой дом.
– Твой дом отныне будет рядом со мной. Мало того, ты больше никогда не поздороваешься с Раевич, не будешь искать с ней встреч и после свадьбы переедешь со мной в Германию, где мы сможем притвориться, что ничего этого не было и начать счастливую семейную жизнь.
– Я не могу вот так просто бросить Иришу. У нее сейчас не лучшее время, ты же знаешь….
– Выбирай, Руслана, – твердо сказал он, резко поднявшись с дивана, – Выбирай сию же минуту. Либо ты уходишь со мной, либо я навсегда ухожу из твоей жизни.
Руслана замерла на месте. Стас бросил на нее прощальный жгучий взгляд и захлопнул за собой дверь. От звука хлопнувшей двери Руслана словно отрезвела, к ней пришло четкое осознание того, что с ним и только с ним она хочет быть и готова пожертвовать ради этого всем. Она выдрала чистый лист из дневника Ирины и дрожащей рукой написала короткую записку: «Люблю. Прости. Прощай».  Оставив лист на тумбочке, Руслана схватила ноутбук и бросилась вниз по лестнице с такой скоростью, что сердце едва не выпрыгивало у нее из груди. Она толкнула стеклянную дверь и крикнула изо всех сил, садящемуся в «БМВ» любимому:
– Стас!!! – Руслана схватилась за разболевшийся от бега бок и слегка наклонилась, одновременно пытаясь успокоить бешеный стук сердца и восстановить дыхание.
Стас, увидев возлюбленную, облегченно улыбнулся и бросился ей навстречу. Руслана бессильно облокотилась на него, уткнувшись носом в грудь, так что он мог почувствовать ее частое дыхание и выразительный ритм сердца. Стас  аккуратно посадил ее в автомобиль и умчал подальше от дома. Руслана откинулась на спинку сидения и повернула голову в сторону окна. Нет, ей не хотелось смотреть на природу или людей, ей просто не хотелось смотреть на Стаса. Конечно, Руслана любила его, но он запросил слишком большую цену за возможность его любить. Однажды и она просила бросить все ради нее. Теперь она понимала, что все – это очень много.
«Разбросанные на полу вещи, ветхий скрипящий паркет, дымящийся у кровати чайник… Дрожащие руки осторожно вытягивают из пачки тонкую сигарету. В ожидании курю одна за другой, наполняя комнату едким туманом, который сводит ее с ума. Курю, пуская вверх аккуратные кольца, представляя, как она будет злиться, когда придет. Если придет… Курю и надеюсь, что она придет и откроет окно, разгонит этот удручающий смог и подарит мне глоток свежего воздуха. Наконец–то с пронзающим слух скрежетом открылась старая осевшая дверь, и послышался до боли знакомый звук металлических набоек.
– Опять этот дым, – тонкая прямая фигура потянулась к форточке, походящая в своем длинном черном платье на восклицательный знак в конце какого–то значительного предложения, – Когда же ты бросишь травиться этой дрянью? – взмолилась она, выхватив сигарету.
– Ириша, я так больше не могу, – глаза Ирины удивленно округлились и уставились мне в лицо, – Я не могу больше прятаться. Я с ужасом жду день, когда и тебе это все надоест, – глаза Русланы наполнялись слезами, – Захочешь обычной спокойной жизни, замуж, детей…– я запнулась не в состоянии закончить мысль, и  почувствовала, как по щекам потекли соленые ручейки.
– Прошу, прекрати. Мне больно на это смотреть, – Ирина обхватила руками мое лицо и заглянула мне в глаза так глубоко, что я ощутила ее взгляд где–то внутри – Я люблю тебя. Мне нужна только ты. Ты одна. Когда же ты это усвоишь?!
Я одновременно опьянела и осмелела от этих слов. Я хотела ее всю целиком навсегда:
– Давай уедем! Убежим из города, страны, из этой не для нас созданной жизни. Давай исчезнем. Удалим списки контактов, попрощаемся с родственниками, забудем, что у нас было прошлое. Давай родимся заново. Вместе. Одним целым. Давай начнем жизнь с чистого листа, где будет только одна строчка: «Мы вместе». Давай уедем туда, где никто нас не знает и не будет осуждать, туда, где фраза «мы вместе» звучит как данность на века, а не вопрос времени. Давай уедем и у нас будет целое небо с миллиардами  лохматых облаков, смеющимся солнцем и свежим воздухом с ароматом счастья. Умоляю, давай уедем.
Она с полминуты, молча, смотрела в мои влажные жалобные глаза, понимая, что сейчас один из тех поворотных моментов, когда одно лишь слово может перевернуть всю ее жизнь.
– Хорошо. Давай уедем, – ответила Ирина и отвела взгляд. Она задумчиво нажала на кнопку чайника. У нее было такое выражение лица будто она, нажимая на эту кнопку, запускала программу по уничтожению планеты, а не включала чайник. После она до самого кипения наблюдала, как горячие клубы пара поднимаются под потолок, постепенно растворяясь в холодном воздухе, избегая взглянуть на меня».
 
 
 
– Кажется, я придумал способ заслужить твое прощение, – довольно заявил Артур, появившись за отлетевшей от толчка дверью в кабинет Кирилла, – А заодно и способ разыскать твою Вер`орнику или Веронику, даже не знаю как ее теперь величать.
Абрамов воодушевленно посмотрел в горящие глаза друга. Именно этот взгляд сопровождал все его гениальные идеи. Горящие глаза Артура зажгли огонек надежды в груди Кирилла.
– Говори же! – с нетерпением воскликнул он, а Артур тянул, разжигая в нем интерес, – Ну же! – крикнул Кирилл и ударил по кулаком по столу, требуя начать.
– Олег Сорокин, – громко произнес он, усаживаясь на противоположное кресло.
– Хозяин желтой газетенки? – Кирилл призадумался, – «Светские новости», если не ошибаюсь, и одного паршивенького музыкального канала. И причем здесь этот сомнительный тип?
– В моем присутствии он восхищался масштабами скандала и сокрушался, что ему не достались права на книгу.
– Просто мерзость. Сожалеть при тебе о возможной прибыли от скандала с участием твоего друга. И что нам это дает? – по–прежнему не понимал Абрамов.
– А вот что. Я подкину ему идею – взять интервью у Вер`оники Росса, предоставить ей возможность ответить Раевич. Он даст объявление в своей газете, по телевидению, глядишь, твоя любимая и объявится. Его канал транслируется по все России, она услышит предложение. А Сорокину что нужно? «Чтоб пипол схавал», как говорится. Интервью обеспечит его «паршивенькому каналу» сумасшедшую прибыль. Сорокин жадный гаденыш – он согласится реализовать мою идею.
– Сорокин согласится – это факт, но Вероника нет. Она не отзовется.
– Отзовется. Поставь себя на ее место. Сейчас она всем сердцем ненавидит Раевич, другого шанса  отомстить ей не представиться – это раз, – Артур начал деловито загибать пальцы, вальяжно развалившись в кожаном кресле, – Ей есть, что сказать: она жила с этой ведьмой и, конечно, узнала что–нибудь, что может навредить Ирине – это два; твоя Вероника переселилась в настоящую сказку: роскошь, известность, любовь, а теперь снова, скорее всего, нищета, так что деньги, предложенные Сорокиным окажутся весьма кстати – это три.
– Сомневаюсь, что твой план сработает, но другого нет. Будем пробовать, – сказал Абрамов, глядя на ухмыляющегося друга, – Сорокина возьмешь на себя. Никаких возражений, – отсек Кирилл, заметив, как самодовольная ухмылка Артура сменилась менее позитивным выражением лица.
 
 
– Не может быть! – воскликнула Вероника, увидев свои снимки по телевизору.
«Внимание! Внимание! – взывал к слушателям телеведущий, требуя обратить свои взоры на экран телевизора, – Золушка, переполошившая Москву этим летом, следующее сообщение для тебя. Москва не прощается с тобой и дает тебе второй шанс. У тебя есть возможность публично опровергнуть любые факты, упомянутые госпожой Раевич в своем скандальном романе, прервав ее монолог,  ответить ей во всеуслышание и рассказать свою версию полюбившейся Московской публике истории», – в конце объявления широко улыбающийся смазливый парень перечислил адреса и номера телефонов, по которым можно обратиться, и исчез с экрана. На смену его болтовне включили отрывки из бесед с разноуровневыми моделями, которые работали с ней на показах. Вероника поняла, что это еще не конец. Сейчас исчезновение Вер`оники Росса в небытие показалось ей неплохой концовкой летней сказки. Эту историю стали перетирать в ежедневных выпусках светских новостей, бесконечно транслируя провокационные ролики и фото. Ее явно не собирались оставлять в покое. Казалось, теперь она стала даже известнее, чем была в расцвете своей карьеры. В продолжение кошмара Вер`оника Росса вызвала интерес и в провинциальном городке Вероники, где на пике ее популярности здесь о ней никто знать не знал. Вероника старалась выглядеть как можно незаметнее, надеясь, что никто не свяжет эту историю с ней. Однако с каждым днем она замечала все больше признаков подозрения со стороны окружающих. В прошлом году однокурсники не обращали на нее ровно никакого внимания, сейчас же стоило ей появиться – все взгляды устремлялись на нее. Некоторые девицы, еще не будучи уверенными в том, что Вероника и есть девушка из телевизора, уже начали ей завидовать. Как это ни странно, но люди завидуют ближним. Их не трогали успехи московской красавицы, но успехи Вероники вызывали сожаление и грусть. Они не завидовали Вер`онике, но умирали от зависти к Веронике. Неожиданно местные красавицы с явным излишком косметики на лице, ранее одарявшие ее лишь пренебрежительными взглядами, теперь смотрели в ее сторону с любопытством. Одно радовало – никто ничего напрямую не спрашивал, и Вероника все признаки интереса к ее персоне списывала на свое воображение. В конце концов, кто вдумчиво смотрит музыкальный канал? Все слушают его вполуха на фоне домашних дел. Веронике даже удалось поверить в то, что она и дальше сможет оставаться в тени, но вскоре кое–что окончательно убедило ее в обратном.
В один день, придя в университет, Вероника как обычно стала раскладывать на столе учебники и письменные принадлежности в привычном порядке, но резко оставила свое педантичное занятие, завидев пеструю обложку на соседнем столе. В правом верхнем углу красовались готические буквы, сложенные в знакомую до боли фамилию: Раевич. К сожалению, это был не единственный экземпляр романа. Заметив еще с десяток книг, Вероника поняла: выбора нет, если она не поедет в Москву, скандал разразится прямо здесь. Люди уже и без того рассматривают ее как музейный экспонат, не хватало сюда заявиться прессе. Решено – Вероника вернется в Москву. К тому же это и в самом деле возможность высказаться – попросить прощение у Кирилла и наказать Ирину, а потом будь что будет. Так или иначе, встречи с журналистами ей не избежать.  Вероника позвонила по предложенному номеру и сообщила, что даст интервью.
– Вы правы, мне, действительно, есть что сказать. Жизнь Ирины Раевич полна волнующих тайн. Я гарантирую Вам грандиозный скандал.
Едва Вероника повесила трубку по злополучному каналу анонсировали интервью с Вер`оникой Росса. Она печально улыбнулась и, не пакуя вещей, налегке отправилась на вокзал. Темные джинсы, свитер, купленный на распродаже, и болоньевая куртка грязного зеленого цвета, – пусть не ждут Вер`онику – приедет Вероника.  Нет, она не будет больше поддаваться чьи–либо ожиданиям. Они хотят, чтобы она приехала – она приедет, но больше не будет в угоду веяниям моды притворяться Вер`оникой.
«С чего они решили что Вер`оника лучше Вероники? Я больше не буду менять ни характер, ни даже улыбку в угоду моде, этому злобному ненасытному монстру, которому всегда мало наших жертв. Мода захватила власть над миром. Мы носим неудобную обувь, узкие юбки, ездим на автомобилях с двумя дверями при наличии заднего сиденья…  Нам уже кажется нормой жертвовать комфортом и здоровьем в угоду моде… Но ей все мало! Она требует все больших жертв. Она стремиться изувечить не только тело, но и нашу душу. Она предъявляет требования не только к стилю нашей одежды, «игрушкам»… даже характер ныне подвластен моде! Когда–то было модно быть невинной девушкой, после сексуально раскрепощенной, а теперь корыстной самодовольной стервой. Плевала я на моду! Буду собой».
 
 
 
– Едет твоя возлюбленная! – победоносно заорал Артур, как обычно, без стука ворвавшись в кабинет Кирилла.
– Сработало!  – радостно вскрикнул Кирилл, глядя на друга, влетевшего в дерзко распахнутые двери, – Ты гений!
– Тоже мне новость! – высокомерно бросил Артур и начал напевать попсовую мелодию с музыкального канала Сорокина, вытанцовывая какой–то безобразный танец, – Кто здесь гений? Я здесь гений, –  на распев расхваливал себя Артур, – Ну–ка! Кто здесь гений?
– Ты, ты… успокойся. Внизу люди работают.
– Кто здесь гений? Я! Я гений! – продолжал напевать Артур, отстукивая каблуками ритм и совершенно не обращая внимания на попытки друга его утихомирить. Осознав невозможность угомонить друга, Кирилл смирно ждал пока Артур устанет от своих танцев–вуду. Минут через десять Артур, запыхавшись упал в гостеприимное кресло.
– Когда она приедет? – спросил Абрамов, протягивая другу стакан воды.
– Сорокин сказал, что девчонка уже едет, – ответил Артур, мигом опустошив стакан, – Что будешь делать?
– Раз она едет, значит, ей есть что сказать. Вначале выслушаю. Хочу понять, что было фарсом, а что нет, – пытался рассуждать Кирилл, нервно щелкая золотой ручкой.
– Друг не надо так, – необычно тихо произнес Артур, останавливая руку Кирилла, – Нервы ни к чему. Прими ванну, поплавай, посмотри футбол… расслабься как–нибудь. Твоя голова должна оставаться холодной, чтобы трезво оценивать ее слова. Нельзя позволить одурачить себя еще раз.
– Все это бесполезно. Пока в сердце огонь, голову холодной не сохранить. Голова и сердце, как сообщающиеся сосуды – температура в них всегда одинакова.
– Зря ты занялся бизнесом. Тебе бы философию преподавать, – Артур окинул Абрамова печальным взглядом и вышел из кабинета, оставляя его наедине со своими мыслями.
Заразившись задумчивым настроением друга, он, поворачивая за угол, сбил Ярцеву, вечно летающую по коридорам как реактивный самолет. Кипа бумаг со звучным шелестов вылетела у нее из рук и посыпалась на мраморный пол. Через несколько секунд черно–белая листва устлала почти весь проход. Миниатюрная хрупкая девушка приняла угрожающую позу и с ненавистью посмотрела на возвышающегося над ней начальника.
– Под ноги смотреть нужно! – буркнул Артур.
– Вот именно! – не уступила рыжеволосая красавица, – Ты хоть представляешь, сколько времени мне нужно, чтобы восстановить порядок страниц?! – заорала Лера, осматривая пол, устеленный документами.
– Что это ты мне тыкаешь? Я – начальник, а ты – подчиненная. Забыла? Позу попроще, тон пониже и на Вы. Обнаглела совсем, – строго сказал Артур, но все равно бросился собирать бумаги. Лера последовала его примеру и тоже опустилась на колени, – Держи, – Артур протянул ей стопку бумаг.
Лера кивнула, не желая что–либо говорить, и взяла неаккуратную пачку бумаг. Она сдула челку с лица и, резко развернувшись, пошла прочь, в обнимку с кипой бумаг, мысленно чертыхаясь. Злость предавала ее походке еще больше пикантности: шаг становился четче, а бедра раскачивались сильнее, резко выдаваясь то в один, то в другой бок. Артур поспешил за ней, словно маленький гвоздик за магнитом.
– Валерия! – крикнул вслед Артур, и девушка остановилась, не поворачиваясь в его сторону, заставляя его подойти. Артур сделал вид, что не заметил ее наглости, – Извини. Я не хотел на тебя кричать. Лера кивнула в ответ и язвительно спросила, можно ли ей идти, – Чай? Кофе?
– Спасибо. Мне нужно работать, – безразличным голосом ответила Лера, тем самым совершенно вывела начальника из себя.
– Ты его любишь? – неожиданно для них обоих выпалил Артур, – Того на джипе?
– Очень люблю, – все тем же монотонным голосом продолжала говорить Лера, – Это мой брат, – Лера звонко рассмеялась, Артур выглядел так глупо и жалко, что она больше не могла на него сердиться, – Он работает в автосалоне – ремонтирует автомобили. Когда ему пригнали этого красавца, он не смог удержаться от соблазна прокатиться.
– Выходит ты одна? – не унимался Артур. Лера кивнула, не понимая, что заставила ее ответить, – Признаюсь, я рад, но все же почему? Ты породистая кошечка… – Артур прикусил язык, заметив огоньки бешенства в ее глазах, – Без обид, – промямлил Артур, спеша потушить разгорающееся пламя.
– Может быть, еще не встретила того самого, – Ярцева рассмеялась банальности своего ответа, – Или еще не забыла не того, – тихо добавила Лера, смыв улыбку с лица, как будто за этой фразой скрывалось что–то для нее очень важное.
– У меня есть шанс стать тем самым? – шутливо спросил Артур.
– Ни единого, – ответила Лера, не понимая, зачем вообще позволяла себе с ним флиртовать. Бесспорно, играть с ним было забавно, но претендовать самой на роль игрушки… ну, уж нет. – Я пойду работать? – покорно спросила рыжеволосая красотка тем самым тоном, который он требовал от нее несколько минут назад.
«Возможно, стоило дать ему шанс, – подумала Лера, – Кто знает, человек может измениться. Нет. Это самообман».
Люди меняются крайне редко. Чтобы изменить человека, нужно перевернуть его жизнь вверх дном и душу вывернуть наизнанку, а на это у Леры не было ни сил, ни желания. Она выбрала традиционную женскую позицию: сидеть в мягком кресле на последнем этаже небоскреба и ждать когда же прекрасный принц спасет ее от одиночества.
– Да, пожалуйста. Вы можете идти, – бесцветным тоном ответил Артур, словно у этих двоих всегда были исключительно служебные отношения.
«Сколько замужних дамочек я увел!..– подумал Артур, глядя в след быстро удаляющейся красотке, – Даже не сосчитаешь сходу, а эту свободную женщину получить не могу. Выходит, что женщина, связанная узами брака совсем не обязательно связана узами любви, но женщина связанная одиночеством, не просто связана любовью, она закована цепями любви и потеряла ключи от оков. Какой же сильной должна быть любовь, чтобы заставить такую женщину оставаться одной? Не уж то соперник так хорош, что она предпочитает оставаться одной, чем попытать счастья с кем–нибудь другим? Наплевать. Я не отступлю. Игра стоит свеч. Хотя нет, в этот раз это гораздо больше чем просто игра. В этом страшно признаться даже себе, но, похоже,  я впервые в жизни влюблен. Страстно и безумно влюблен в эту рыжую бестию».
 
 
Проснувшись без малого двенадцать, Руслана заварила свой любимый чай и, включив музыкальный канал, под попсовый ритм начала усидчиво делать комплекс утренних упражнений, мысленно обещая себе немножко чего–нибудь непозволительного на завтрак, если она будет хорошо стараться. Аромат розового чая мигом разлетелся по комнате, подбадривая Руслану. Едва она успела начать второе упражнение, как незамысловатая мелодия прервалась и на экране появился смазливый паренек с глуповатой улыбкой, спешащий сообщить о предстоящем интервью с Вер`оникой Росса. Она мгновенно забыла про свою зарядку и жадно вслушивалась в каждое слова незатейливого оратора. Сообщение было очень коротким и малоинформативным. Единственным, что указывало на время и дату интервью, было слово «скоро». Руслана медленно опустилась на ковер, скорее от шока, так как устать она едва ли могла успеть. Ей никогда не приходило в голову, что на музыкальном канале можно услышать что–нибудь полезное, не говоря уже важное. С минуту посидев на мягком персидском ковре, хотя будь это даже самый дешевый искусственный ковер, сейчас она вряд ли почувствовала бы разницу. Вдруг Руслана резко подскочила, словно вспомнила, что это интервью нужно предотвратить, и бросилась к телефону. Сообщив Стасу новости, услышанные по каналу Сорокина, она взяла с него обещание сделать все возможное, чтобы не дать Веронике высказаться. Разумеется, требовать обещание было совершенно бессмысленно – Стас и сам прекрасно понимал, что может рассказать Вероника и чем это для них чревато. Первым, что пришло Стасу на ум, было откупиться от Сорокина, но Сорокин к его удивлению отказался, хотя предложенная сумма была весьма внушительной. Во–первых – он не знал, сколько прибыли принесет ему интервью, а во–вторых – он уже успел продаться Абрамову и продаться очень выгодно. После этой попытки Стас на некоторое время впал в отчаяние, он полностью рассчитывал на продажную натуру Сорокина. Но немного поразмыслив, Стас нашел еще один выход – перехватить Веронику на вокзале. Безусловно, это намного сложнее и очень не надежно, чем просто заплатить Сорокину, но все же шансы оставались. Стас нанял, чуть ли не целую армию, призванную караулить Веронику на всех вокзалах  и аэропортах столицы. Каждый выход был под круглосуточным наблюдением зорких глаз. Тем не менее, все это окажется совершенно бесполезным, если Сорокин послал за ней автомобиль. Но Стас делал ставку на то, что это не так. По сути, ему ничего другого и не оставалось, как надеяться на собственный план.  К тому же были некоторые обстоятельства, указывающие на то, что он не посылал за Вероникой. Когда он говорил с Сорокиным, тот как будто сам не был наверняка уверен, что она приедет. К тому же в анонсе не было никакой конкретики о том, когда состоится сенсационное интервью. Из этого следовало, что Сорокин понятия не имеет где сейчас Вероника.
 
 
Изящные предметы интерьера потеряли вид под грудами консервных банок, коробок из–под пиццы и других упаковок для еды, доставляемой на дом. Повсюду валялись использованные салфетки, этикетки, огрызки…  Вся посуда была грязной и расползлась далеко за пределы кухни. Почти вся квартира была захламлена остатками и предметами еды. Конечно, здесь был и другой мусор, но преимущественно мусор был связан с едой. Не были разбросаны ни книги, ни платья, ни косметика. Напротив они лежали в строго предназначенных им местах, точно никто к ним не прикасался. Скорее всего, так оно и было. Сегодня, как и вчера, и позавчера, и два, и три дня тому, Ирина проснулась в гостиной на пушистом шерстяном ковре, запятнанном соусами и кофе, в окружение собственного мусора. Минут пятнадцать она не поднималась, словно пыталась запомнить приснившийся сон, а потом лениво встала и, переступая тарелки, отправилась на кухню. Выпив две чашки крепчайшего кофе, она опомнилась, что не видела Руслану уже довольно долго. Ей сложно было определить сколько именно, так как она давно бросила следить за временем, которым раньше всегда дорожила. Прошла неделя? Может быть две? Ирина судорожно клацала по кнопкам домашнего телефона, даже не попытавшись найти посреди всего этого хаоса свой мобильный. Ни ее, ни Стаса сотовый не отвечал. Ирина позвонила в офис. Секретарь Русланы любезно предложил перезвонить позже. Ирина бросилась на второй этаж в надежде найти какую–нибудь записку, объясняющую длительное отсутствие подруги. Сердце забилась сильнее, чувствуя неладное. Она быстро взбежала по деревянным ступенькам и принялась рыскать по комнатам. Наконец, она нашла то, что искала. Ирина жадно прочитала три скупых слова: «Люблю. Прости. Прощай». Точно не веря своим глазам, она перечитала записку еще несколько раз.  В конце концов, уяснив ее содержание, она свалилась на пол и разразилась громкими безудержными рыданиями. Через несколько часов безутешных слез мысль о потере любимой стала нестерпимой, и Ирина начала искать способ облегчить свои муки. Она не долго раздумывала, выбрав самый легкий путь. У нее уже не хватало сил, а главное не хватало желания идти по более тяжелому пути. Ирина стремилась к легкости совершенной, абсолютной… к той крайней ее точке, что люди избегают и страшатся. Ежедневно стремясь облегчить себе все и вся, люди стараются насколько возможно отдалить момент самого легкого на свете состояния – небытия. Смерть легче всего, но на самом деле никто не хочет безграничной, всепоглощающей легкости.
– Я устала. Безумно устала, – еле шевеля губами, бормотала Ирина, сжимая в руке клочок бумаги, – А ведь жизнь – борьба. Вероятно, я устала жить.
Она всерьез размышляла о способе самоубийства. Вначале она остановилась на таблетках, но для этого нужно было идти в аптеку, а ей ужасно не хотелось выходить из дома. Следующим способом перехода в мир иной оказался один из самых болезненных – вскрыть себе вены. Но для Ирины боль была плюсом, а не минусом. Физическая боль дополнила бы душевную, построив мост между духовным и материальным мирами, доставляя тем самым специфическое мазохистское наслаждение.
«Пару небольших надрезов и алая горячая кровь побежит по коже болезненными ручьями, унося течением душу подальше от несовершенств плоти. Пару надрезов и я свободна, навсегда свободна».
Не желая идти за ножом, она схватила с журнального столика хрустального ангела, которого она  когда–то подарила Руслане, и резким движение расколола его о тумбочку. Не раздумывая ни секунды, Ирина полоснула по руке острым углом, появившимся на месте головы ангела. Ирина не задела вены, но кровь быстро полилась на белый ковер, привезенный Русланой из Индии прошлым летом. Никаких записок со словами любви или обвинениями. Ирина оставляла ей немой укор, позволяя Руслане придумать самой, все, что она могла бы ей написать, позволяя оправдать себя от придуманных ею же обвинений. Ирина не спешила надрезать вены. Ей хотелась сделать процесс как можно медленнее, чтобы максимально прочувствовать свой уход.
Телефон разразился громким звонком, видимо, устав играть в молчанку. Ирина попыталась проигнорировать телефон, который уже давно ее не тревожил и, сидя на коленях, продолжала наблюдать, как кровь заливает белый ковер. Однако кто–то настойчивый продолжал набирать ее номер, заставляя телефон трезвонить.
– Черт возьми! Что им нужно?! – воскликнула она слабеющим от потери крови голосом, – Даже умереть нельзя спокойно.
Она поднялась с ковра и поплелась вниз, едва не упав на лестнице от головокружения. Ирина стянула с телефонной тумбочки салфетку и перетянула ей запястье, пытаясь прервать на время свою трагическую церемонию. Окинув взглядом красный шлейф, который тянулся за ней со второго этажа, Ирина наконец сняла трубку.
– Да, – нервно крикнула Ирина, не понимая почему схватила трубку, а не выдернула аппарат из розетки.
– Ирина? – спросил мужской голос с небольшим немецким акцентом.
– Да, Ирина. А это кто?
– Мы незнакомы. Меня зовут Марк. Я бы хотел встретиться с Вами.
– Нет, – отрывисто и громко ответила Ирина, поморщившись и удивленно подняв брови.
– Не будьте такой неумолимой. У меня есть к Вам предложение.
«Плевать я хотела на твое предложение!»
– Моими делами занимается Анна Мейхер. Звоните в офис, она ответит на все Ваши вопросы, – обыкновенно холодно ответила Ирина, несмотря на бушующую в ней ненависть к звонящему, умудрившемуся застать ее в настолько не подходящее время
– У меня предложение лично к Вам.
– Сожалею. Все ваши предложения рассмотрит мой заместитель, – все больше раздражалась Ирина. Сложно сказать, что ей мешало просто–напросто бросить трубку, выдернуть телефон из розетки и закончить начатое. Возможно, в этом виновна привычка быть вежливой. Привычки для человека как для животного привитые инстинкты – и тем и другим противостоять невероятно сложно.
– Даже предложение руки и сердца? – неожиданно выпалил незнакомец.
– Что?? – вспыхнула Ирина, не понимая ни как воспринимать услышанное, ни как она его воспринимает.
– Я хочу жениться на Вас.
– Вы сумасшедший?
– Возможно. Знаете ли, о Вас тоже говорят разное. Мы будем отличной парой, – не прекращая улыбаться, отвечал Марк.
Ирина возмущенно хмыкнула.
– Я буду ждать Вас в шесть вечера в Вашем любимом ресторане.
«Да, что же это такое!  Кто он такой, черт бы его взял! Видите ли, знает мой любимый ресторан! Да что он о себе возомнил?! Вздумал играть со мной! Этот щенок стал примером всем псам, раньше не решавшимся и разу тявкнуть в моем присутствии. Погоди, Абрамов! Я еще доберусь до тебя, шавка породистая!» – мысленно восклицала Ирина, слушая короткие гудки в трубке.
Она попыталась встать, но в глазах резко помутнело. За суетой она совсем забыла про повязку, удерживающую поток хлеставшей крови. Она подхватила с забрызганного ковра поалевшую салфетку и вернула ее на запястье. С минуту она не решалась вставать. Немного придя в чувства, не сложившаяся самоубийца неуверенными шагами отправилась на поиски более подходящего средства для перевязки, чем промокшая насквозь декоративная салфетка. Внезапно в ней проснулось желание жить. Нет, она не забыла ни про свое падение, ни про предательство подруги, все это по–прежнему разрывало ее сердце на части, но впервые за несколько недель ей захотелось залечить свои раны. Впервые за последнее время депрессия уступила место желанию бороться.
Ирина вздернула подбородок и твердо решила отправиться в ресторан, чтобы поставить наглеца на место во что бы то ни стало.
 
 
 
Швейцар привычным движением распахнул дверь перед постоянной гостьей, и Ирина осторожно переступила сверкающий золотом порог. И хотя каблуки ее туфлей были значительно ниже обычного, она ступала неуверенно. Возможно, виной тому был страх перед насмехающейся над ней публикой, возможно, просто потеря крови и пустой желудок, возможно, и то и другое одновременно. Так или иначе, Ирина больше не походила на всемогущую императрицу. Ее походка и осанка по–прежнему были безупречны, но не царственными как раньше. Она походила на побежденную королеву. В некотором смысле так оно и было.
Администратор ресторана встретил Ирину, едва та успела войти. Когда иностранец предупредил его о появлении Раевич и попросил проводить к его столику, молодой администратор решил, что скорее всего речь идет о какой–нибудь другой Раевич. Теперь, видя ее перед собой, он едва ли верил своим глазам. Московская публика установила и зарегистрировала ее светскую смерть, никто не ждал воскрешения. Однако ее появление в одном из лучших ресторанов столицы опровергало все слухи об позорном отъезде из Москвы. Молодой человек проводил Ирину к столику Марка и поспешил занять обзорную позицию. Жаль, оттуда было почти ничего не слышно, зато ни одно движение не могло ускользнуть от глаз наблюдателя.
Ирина сидела напротив, откинувшись на высокую спинку стула, и вызывающе смотрела на незнакомца, ожидая, когда же наглец начнет говорить, но тот молчал и насмешливо улыбался, гордый тем, что смог вытащить затворницу одним лишь словом и с первой попытки. По правде сказать, на столь быстрый успех он не рассчитывал. Спустя минуту красноречивого молчания, когда его снисходительная улыбка стала такой широкой, что обнажила зубы, а в ее глазах разгорелся  костер колючего гнева, Ирина нарушила тишину:
– Я слушаю, – выпалила она, но голос изменил ей и прозвучал скорее нервно, чем грозно, обманув ее ожидания, и потому не оказал эффекта, на который она рассчитывала, того эффекта, который оказывал всегда.
– Что именно ты слушаешь? Я молчал, – продолжал насмехаться незнакомец, бесцеремонно перейдя на «ты»,  отчего Ирина почувствовала себя совсем беспомощной.
Она впервые не нашла что ответить. Можно было спросить, зачем он пригласил ее или подняться и уйти. Существовало множество логичных ответов, но у Ирины не получалось собраться с мыслями, и она ничего не смогла ответить. После небольшого перерыва молчание продолжилось. Ирина отчаянно пыталась собрать какие–то ненужные слова в предложения, но ее мозг изо всех сил сопротивлялся. Незнакомец в то время,  по–прежнему улыбаясь, но теперь скорее иронически, изучал разницу между двумя Иринами, бывшей и настоящей. Та, что очаровала его несколько месяцев назад, разительно отличалась от той, что, молча, сидела перед ним, опустив бегающие глаза в пол. Такая же разница бывает между одним и тем же человеком в пять лет и в пятьдесят. С возрастом человек меняется до неузнаваемости, остаются неизменными только имя и душа, или как говорят некоторые, стержень, ядро – то, что позволяет человеку существовать как личности, быть единственным в своем роде и называться человеком.
Теперь ее волосы не струились нежным шелком, отражая свет со всех уголков комнаты. Теперь они скромно спускались к плечам, раздваивая свои концы. Осанка приобрела  нервную небрежность, а кожа землистый оттенок. Подбородок значительно опустился. Щеки глубоко впали. Глаза ввались и потускнели. Взгляд потерял былую мощь и больше никому не внушал страх. Ее огромные глаза на исхудавшем лице казались нечеловечески большими. Огромная потеря веса уничтожила всю прелесть некогда идеальной фигуры. Она выглядела болезненно хрупкой. Тонкие кости почти лишились плоти. Ирина больше походила на привидение, чем на живого человека.
– Ты уже была такой раньше, не правда ли? – наконец заговорил незнакомец, теперь уже серьезно и дружелюбно.
– Не понимаю о чем вы, – медленным нервным шепотом произнесла Ирина, подняв испуганные глаза.
– Ты уже была такой раньше. Неуверенной, напуганной, униженной…
– Прекратите! – попыталась крикнуть Ирина, но из горла вышел хрипящий срывающийся на шепот голос.
– Ранимой, растерянной, уязвимой, – Марк осторожно взял ее дрожащую руку, – Ты уже чувствовала эту дрожь раньше. Это все тебе хорошо знакомо.
Сердце Ирины заколотилось со скоростью ее «Бентли». Столики, лампы, люди, – все закружилось. Ей больше не хотелось ставить его на место. Она хотела умереть. Сейчас же.
– Я знаю тебя, – подытожил Марк.
Ирина почувствовала нарастающую слабость во всем теле, но из последних сил продолжала держать воспаленные глаза открытыми. Упертая гордость где–то внутри и сейчас не потеряла бдительности. Незнакомец заметил невидящий взгляд и коснулся другой ее руки.
– Не бойся. Я не причиню тебе зла, – с выдающимся акцентом произнес незнакомец и придвинулся к Ирине вплотную, – Нам лучше продолжить в другом месте. Ты можешь идти? – тихим шепотом спросил он, стараясь, чтобы внимательные уши со всех сторон ничего не уловили.
Ирина сдалась и кивнула.
Черный лимузин быстро доставил их к нужному отелю. Марк заботливо обеспечил Ирине анонимность. Благодаря безвкусной накидке, пестрому платку и огромным красным очкам ни один человек не заподозрил в его спутнице Раевич.
– Ты сильная, – приятным баритоном заметил незнакомец, закрывая дверь номера.
– Что тебе от меня надо? Я дам все, что назовешь… и покончим с этим.
– Что тебя так напугало? То, что я знаю тебя?
Ирина вздрогнула.
–  Я хочу модный дом Ирины Раевич.
–  Хорошо.
– Смотрите–ка. Ты готова отдать даже свое чадо! Чего же ты так боишься?
– Что ты хочешь?
– Что я могу знать о тебе такого, что ты так меня боишься? – на пару секунд он замолк и заглянул в ее огромные глаза, схватив за тонкие бледные руки, – Когда–то ты была маленькой ранимой девочкой, которую обидеть было слишком легко и ничего не стоило. Ты была робкой, чувствительной и беззащитной. Ты верила в чудо, в Бога, в любовь. Искренне отзывалась на каждый зов и выставляла душу напоказ. В твою ничем не прикрытую душу бросали камнями и втыкали иголки. Ты страдала, много страдала, но упрямо не прикрывала душу, веря в то, что люди рассмотрят ее и полюбят. Но люди не рассматривают душ. Однажды, ты стояла перед НИМ с настежь распахнутой душой, а он смотрел на твои ноги. И тогда ты решила, что твоя душа уродлива и ее нужно прятать. Ты стыдилась себя. С тех пор ты избегала смотреть в глаза и говорила  неуверенным извиняющимся голосом, словно постоянно просила прощения за то, что ты такая, какая ты есть. Словно кому–то обещала стать другой, лучше, и не смогла выполнить обещание. Словно обещала ЕМУ и не смогла. Ты выплакала все слезы, возненавидела свои ноги за их совершенство и по–христиански смирилась. Насобирала напускных улыбок, соблазнительных платьев, гору косметики и все силы, что были в твоем существе, и спрятала глубоко–глубоко свою душу. Ты больше не надеялась, что кто–то влюбиться в твою душу. Надежда умерла. Но ты до сих пор об этом мечтаешь. Изо дня в день ты накладывала макияж, надевала изящные платья и туфли на высоких каблуках, мечтая, что однажды кто–нибудь влюбиться в твою душу, но почему–то продолжала украшать тело.
– Он меня не замечал меня. Только ноги! – захлебываясь слезами, вскрикнула Ирина и громко зарыдала, вырывая свои руки из рук Марка, – Откуда ты все узнал?
– Абрамов вытащил из глубины тебя ту пугливую, ранимую девочку, которой ты всю жизнь стыдилась, и показал всем.
– Хватит! – опять вскрикнула Ирина, сквозь всхлипы, будто он всаживал в нее ножи, и упала на колени, но Марк по–прежнему не выпускал ее рук, и спустя секунду сам сидел на коленях подле нее.
– На самом деле ничего страшно не случилось…
– Хватит! – снова закричала Ирина, – Я отдам все, что ты хочешь. Только замолчи.
– Я хочу тебя и чтобы ты была счастлива.
– Счастье – это слишком просто. Я никогда не имела слабости к простым вещам.
– Ты только попробуй, счастье – это приятно, – он пронзительно посмотрел в ее заплаканные глаза и продолжил: – Прости себе свои слабости. Нет ничего страшного в том, что ты слишком чувствительна. Тебе нужно было лишь слегка прикрыться от людей, а ты закопала себя, буквально похоронила заживо!
– Неужели лучше каждый раз бросаться с головой в море страсти, обманываясь снова и снова, чем однажды разочаровавшись, навсегда замкнуться в себе? – лежа на плече у Марка, спросила Ирина, уже полностью подчинившись его власти. Была в этом подчинении некая сладость, незнакомая ей до сих пор. Не нужно было принимать решения, за которые придется нести ответственность. Наконец–то она чувствовала сильное плечо. Впервые в жизни ее кто–то вел, а она послушно следовала, не обдумывая ни единого шага.
– А как же золотая середина?
Ирина зачерпнула воздух приоткрытыми губами, собираясь что–то возразить, но Марк приложил палец к ее губам, приказывая молчать. Ирина послушно сомкнула губы.
 – Я знаю, – продолжил Марк, – Середина для средних людей, максималисты ее не приемлют.
Ирина улыбнулась. Он видел ее душу и знал ее язык. Марк читал ее душу, словно это свою собственные. Он не просто понимал ее, он ее чувствовал. После стольких лет беспросветного одиночества, она  поняла смысл слова «вместе». Ирина была счастлива.
– Пожалуйста, расскажи, как ты узнал о нем?
– Случайно. Так вышло, что я знаком с ним. Много лет. Увидев тебя на приеме, я полностью утратил покой. Говорил о тебе бесконечно. Как–то случилось говорить с ним. Я показал твое фото, и все встало на свои места.
– Где он теперь?
– В Берлине. Женат, отец троих детей. Ты хочешь с ним встретиться?
– Нет. На прошлое нужно смотреть с безопасного расстояния, через альбом с фотокарточками не ближе.
– Почему?
– Чтобы не разочаровываться. Прошлое имеет свойство меняться.
 
 
 
– Решила рассказать.
Вероника молчала, враждебно глядя на Руслану сверху вниз. Ей не нужно было произносить ответ вслух, ее твердый решительный взгляд сказал все без слов. Руслана смотрела в ее холодные, потемневшие от тоски и боли, глаза и удивлялась, до чего маленькая Вероника стала похожа на Ирину. Что только жизнь может сделать с человеком! В кого только способен превратить один человек другого! Вот она стоит в своем дешевом наряде и с растрепанными волосами, ничего не страшась, гордо выпрямив спину и задрав подбородок стоит перед ней, Русланой, воплощением вкуса и красоты, не чувствуя при этом ни капли смущения и робости; держится спокойно, словно ничто ее не тревожит, только озлобленные глаза глядят смело, бросая вызов.
– Эта тайна открылась тебе случайно. Ты не имеешь права ее раскрыть.
В ответ на самонадеянную попытку бессовестного человека воззвать к совести Вероника только презрительно сощурилась, растянув губы в горькой полунасмешливой улыбке. Окончательно убедившись, что Вероника перестала быть наивной дурочкой, выучив жестокий урок столичной жизни,  Руслана изменила тактику.
–  Решила проучить, – подчеркнуто деловым тоном заговорила Руслана, – Придется тебя разочаровать. Нам с Ириной это едва ли сильно навредит. Да, скандал. И что с того? Что такое скандал для скандальной личности? Никто не знает, как он отразится на нашей популярности и репутации. Ты думаешь, что устроив скандал, сможешь направить его в нужное русло? Не надейся. Скандал – это неуправляемая стихия.  Может быть, выйдет по–твоему и свет еще раз осмеет Ирину во весь голос, а может быть, она восстанет из пепла.
– Вот как, – плюнула ей в лицо Вероника, – Ради чего тогда твои люди битый час выслеживали меня на вокзале, если я не могу вам навредить?
– Я пришла не ради себя и не ради Ириши, – голос Русланы стал тихим и вкрадчивым, – Ты права в своей ненависти к нам. Ни я, ни Ирина не заслужили твоей жалости.  Ты имеешь полное право на месть. Поверь, если бы речь шла только о нас с Ириной, я бы не посмела просить тебя передумать, только вышло так, что это касается не только нас двоих, – голос Русланы стих, а жалобные глаза внимательно следили за реакцией девушки.
Вероника вопросительно посмотрела на Руслану, и та поняла, что попала в яблочко.
  – Как же Стас? – встревоженным голосом начала она после некоторой паузы, – Он ни в чем не виноват перед тобой. Представь, какой удар ты нанесешь ему этим интервью. Ты поднимешь его на смех! Унизишь ни в чем не повинного человека!
Вероника тяжело опустилась на стул и потупила в пол полные отчаяния глаза. Руслана поняла, что победила. Вероника была слишком справедлива, чтобы причинить боль безвинному человеку. У нее просто не было шансов выжить среди жестоких нравов высшего света. Не уничтожь Ирина Вер`онику Росса, это сделал бы кто–нибудь другой. Так или иначе, ей не удалось бы прижиться в Москве, с ее моралью и нравами.
– Я хочу поговорить с Ириной.
– Пообещай мне, что ничего не расскажешь.
– Я откажусь от интервью.
– Только от этого? – не унималась Руслана.
– Я никогда не раскрою этой тайны? – выпалила Вероника, поражаясь ее наглой настойчивости.
– Спасибо, – Руслана дружелюбно взяла ее за руку, пытаясь выразить свою благодарность.
Веронику чуть не стошнило от ее фальшивой сердечности, и она быстро освободила руку, ничем не пытаясь прикрыть свое отвращение. Вероника стала гораздо осторожнее, недоверчивее, подозрительнее, чем прежде. Обмануть ее уже не так просто. Она больше не пластилин, из которого можно лепить что угодно, теперь она походила на прочную, не сгибаемую сталь, закаленную пламенем предательства. Предательство. Вот что меняет людей. Эта девочка не была баловнем судьбы – она видела горе. Но что такое горе? Это всего лишь исчезнувшее счастье. Незаслуженное, невыстраданное счастье – подарок судьбы, который просто украли. Но ничто не отравило ее веру в дарованное небесами счастье, она по–прежнему мнила, что счастье в любой момент может свалиться с небес прямо ей на голову. Горе ничему не учит. Все же Веронике повезло, нашлись учителя и преподали ей урок предательства. Теперь она ученая, она знает, что не удастся споткнуться о ничейное счастье, бесхозно валяющееся на дороге. Теперь она и вовсе не верит в бесплатное счастье.
– Я хочу поговорить с Ириной, – требовательно и спокойно повторила Вероника, словно вела переговоры.
Руслана с минуту молчала, вдумывалась в услышанное. Пытаться отговорить Веронику было бесполезной и даже опасной затеей.  Она в любую секунду могла вспылить, решив, что ее хотят обмануть, и тогда конец. Ныне Руслана боялась разозлить еще недавно безобидную и по–детски беззащитную девочку. Дипломатический тон Вероники был вполне понятен: вот ее условие. Не выполнишь – я разбомблю твою жизнь. Оплати молчание немедленно или я тебя уничтожу.
«Дорого. Рассудок Ирины и без того на волоске, а может быть даже ее жизнь. И все же Руслана готова была заплатить эту цену. Ирина сильная – справится, – убеждала себя Руслана, – что поделать, если другого выхода нет. Я должна спасти репутацию Стаса. Ирина сильная – справится».
– Хорошо, – сдавленным голосом прохрипела Руслана, позволив Веронике понять, что ей весьма недешево обходится ее молчание.
Спустя полчаса Вероника постучала в массивную стальную дверь, спустя минуту еще раз уже решительнее и настойчивее, но никто не откликнулся. Подождав некоторое время, Вероника вставила в замочную скважину ключ, который ей любезно вручила Руслана, почему–то отказавшись поехать с ней.  Вероника тогда решила, что ее просто–напросто не впустит консьерж, и продолжила настаивать на сопровождении Русланы, но та решительно отказалась, однако постаралась развеять подозрения Вероники, позвонив при ней консьержу. Ключ не понадобился – дверь была не заперта. Вероника толкнула тяжелую дверь и переступила через порог ненавистной квартиры. Ее всю передернуло. Квартира изменилась до неузнаваемости.  Разбитые бокалы, пустые бутылки, обертки, грязная посуда, жирные пятна и даже кровь. Кровь! Девочка осторожно проследовала от высохшей лужицы по кровавой дорожке до следующего большого красного пятна. Она осторожно подняла обезглавленного хрустального ангела с запекшейся кровью на месте головы. В другое время Вероника нашла бы в этом жутком совпадении юмор,  но только не сейчас. Она судорожно пыталась восстановить картину произошедшего. Неужели Ирина пыталась покончить с собой? Почему? Ей была известна лишь одна причина, способная заставить каменное сердце Ирины биться как человеческое, – Руслана. Это объясняло ее отказ сопроводить Веронику.  Девушка окинула оценивающим взглядом красные пятна.  Крови было много, но все–таки недостаточно для смертельной раны. Сообразив это, Вероника облегченно вздохнула.
«Наверно передумала. Не хватало еще остаться один на один с разложившимся трупом Раевич».
В глубине души Вероника обрадовалась, что рана не была смертельной. Она презирала Ирину, но не желала ей смерти. Вероника вообще никому не желала смерти. Лютая ненависть могла лишь оккупировать ее сердце,  но не окончательно завладеть им.
Вероника осторожно осмотрела все комнаты, порядком напуганная тишиной, царившей в квартире. Если вдруг в одной из комнат она и найдет Ирину, то страшно представить, в каком та должна быть состоянии. Кругом был не просто бардак, сказать, что в комнатах было не прибрано, не поворачивался язык. Квартира, некогда являвшая собой образец изысканного вкуса и роскоши, превратилась в помойку. Проще было все сжечь и обставить квартиру заново, чем прибрать. Персидские ковры, мебель, обои и многое другое было непоправимо испорчено. На резном деревянном столике ручной работы Вероника заметила чугунную статуэтку, которой посчастливилось не упасть, и вооружилась ей. Чем дольше Вероника бродила по квартире, тем больший ужас ее охватывал. Вдруг Ирина выскочит из шкафа и всадит ей нож  в сердце, как в одном из ее кошмаров. Может быть, она уже давно свихнулась. Горы из объедков  и оберток только подтверждали ее предположения и подкрепляли страх. Вероника, было, подумала уйти из жуткого логова ее врага, но уж очень не хотелось отступать. Хотя о чем она могла говорить с рехнувшейся и, скорее всего, нетрезвой женщиной?
Вероника обошла все комнаты, включая второй этаж Русланы,  и абсолютно уверилась, что Ирины в квартире нет, но уходить не спешила. Вероника по второму кругу неторопливо прошлась по комнатам, внимательно разглядывая все что в них было и пытаясь понять что все–таки здесь произошло. Дойдя до высокого столика из красного дерева, она вернула ему чугунную фигурку. Пусть хоть одна вещь находиться на своем месте. Рядом с опустившейся статуэткой смирно лежал конверт из плотной дорогой бумаги молочного цвета. Откуда он взялся? Она не могла его не заметить! Вероника нервно озиралась по сторонам, испугавшись, что здесь она не одна, но никого не увидела и не услышала.
«Конечно, конечно, он был здесь, – успокаивала себя Вероника, – не мог же он появиться из неоткуда».
Вероника усилием воли усмирила взбудораженное воображение, рисующее картинки из фильмов ужасов, и дрожащими руками стала открывать конверт. Конверт послушно развернулся в ее суетливых неуверенных пальцах.
 
«Я ухожу. Все вокруг потеряло смысл. Тебя нет. Теперь все как–то не важно, зыбко, малозначительно и даже глупо. Рядом с тобой я знала куда, зачем и ради чего я иду. И вот… тебя нет. Я сижу на развилке собственной жизни и понятия не имею, куда теперь мне идти. И главное зачем? Так что нет, я не ухожу– я исчезаю.
Ты знаешь, я не была хорошим человеком, но я никогда никому не желала смерти. А вот сейчас готова убить. Нет не его, не бойся, другого человека. Тебе интересно, что подумал бы человек, узнав, что я хочу его убить?»
 
Вероника отвела взгляд от письма, словно оно резало ей глаза. Она отметила, что письмо явно адресовано Руслане, эта женщина  была единственной с кем Ирина могла быть в такой степени откровенна.
 
«А что почувствовал бы, узнав, что я в данный момент выбираю: отравить  мне его или, может быть, сбросить с многоэтажки, или на худой конец  толкнуть под летящий в ночь автомобиль?  Ненависть. И как же должна быть сильна моя ненависть к нему? Вот так с двойной силой, убийцы и жертвы, я ненавижу себя. Ненавижу. Имею ли я право обижаться на безразличие и злобу, если сама ненавижу себя настолько, что готова убить?
Итак, к делу. Ты же не подумала, что предсмертная записка станет всего лишь последней каплей моих слез?»
 
«Предсмертная записка! – Вероника опустила руки, – Не может быть. Она все–таки решилась».
 
«Это письмо имеет чисто практическое назначение, так сказать, закончить мои земные дела.
О дневнике:
Не ищи, я забираю его на тот свет. Мои воспоминания, слезы, смех и любовь останутся со мной.
Об Александре:
Скажи ему, чтобы не плакал, я никогда его не любила и не полюбила бы проживи еще тысячу лет.
О Веронике:
Должна же я сделать хоть одно доброе дело в жизни. Разыщи ее. Я написала завещание на ее имя. Оно у моего нотариуса. Все, что было у меня, отныне принадлежит ей. Теперь она настоящая Вер`оника Росса».
 
У Вероники подкосились ноги. Она бы подумала что–нибудь, но мозг отказал ей в этой функции. Девушка медленно опустилась на грязный пол и, подобрав руками колени, осторожно опустила на них голову, боясь потерять сознание. Собрав волю в кулак, Вероника решила расправиться с письмом как можно скорее. Ей еще предстоит разыскать Руслану. Нет, медлить нельзя. Вероника снова развернула письмо.
 
«О теле:
Оно смирно покоится под водами Москвы–реки.
И о тебе:
Кто–то сказал бы: «Это судьба». Ты сказала бы: «Это злой рок». Я же говорю: это выбор. В данном случае твой. Живи с этим, любимая.
Люблю, ненавидя, и ненавижу, любя.
Навсегда твоя Ира… .»
 
«Пять точек. Счастливы вместе. Она действительно любила ее. Даже у грязных женщин бывают чистые слезы. Ирина в самом деле любила ее».
Вероника моргнула несколько раз, пытаясь смахнуть с глаз слезы. Она не могла поверить, что женщина, отлитая из стали, могла сломаться под напором обычных человеческих чувств.
 
 
 
Тело Ирины не было найдено, тем не менее после подтверждения подлинности предсмертной записки факт ее смерти не вызывал сомнения. Судом была объявлена ее смерть. Пресса вела себя на редкость тихо, будто боялась, что Раевич воскреснет и отомстит. Тело, в конце концов, не нашли. Возле надгробного камня расстилалось море черных роз. По смуглым щекам Русланы спускались тонкие ручейки слез, но скорбящие глаза были элегантно прикрыты черными очками. Похоже, что она и сейчас не переставала думать о стиле и собственной красоте. Платье, шаль и туфли из последних коллекций ведущих брендов. Неужели она устроила шопинг, готовясь к похоронам близкой подруги как к одному из светских мероприятий? Стас стоял рядом с Русланой, виновато опустив голову. Он прочитал письмо Ирины и счел себя ответственным за два горя сразу: за смерть Раевич и неуемную боль любимой. Он понимал, что Руслана никогда ему этого не простит. Это он вынудил ее уйти, к тому же в очень тяжелое для Ирины время, когда она и без того была на грани. Она не хотела. Он заставил. Он виноват. О свадьбе не может идти и речи как минимум в ближайший год пока все не уляжется. Возможно, она вообще не захочет выходить за него после случившегося. Вероника одна из всех присутствующих не была одета в черное. У нее с собой было мало вещей, а ходить по магазинам или выбирать из вещей Раевич ей не хотелось. На улице стоял жуткий холод, и она надела свою болоньевую куртку грязно–зеленого цвета, темно–синие, изрядно потертые джинсы и черные сапожки тоже не первой свежести. И хотя тона ее одежды вполне можно было назвать мрачными, Вероника выглядела ярким пятном на фоне черной массы дорогих нарядов. Журналисты выключили вспышки, но все же фотографировали. Вероника своим появлением преподнесла им приятный сюрприз, а благодаря своей «неуместной» одежде к тому же избавила фотографов от поисков ее среди толпы. Абрамов совсем не собирался оплакивать светскую львицу вместе с праздной толпой людей, большинству из которых глубоко безразлична была и жизнь, и смерть Раевич, однако узнав о долгожданном появлении Вероники, он набросил черное пальто и стремглав помчался скорбеть с остальными. Кириллу не пришлось продираться сквозь толпу, Вероника стояла поодаль, несмотря на то, что все популярные персоны стояли в «первом ряду», а она таковой стала еще летом. Вероника совсем не хотела идти, но сочла, что завещание (о котором в данный момент знали только Руслана, Стас, она и нотариус), обязывает ее присутствовать здесь. Кирилл осторожно взял ее за руку, боясь напугать, и все же испугал.
– Не бойся, – ласково шепнул он ей.
Его слова подействовали точно наоборот, и Вероника резко выдернула свою руку.
– Нам надо поговорить, – продолжал он, произнося слова как можно мягче, пытаясь обозначить свои мирные намерения.
Вероника сделала несколько шагов в сторону, пытаясь отстраниться.
– Да подожди же ты! – заметно громче произнес Абрамов, не справившись с собственным голосом, чем тут же привлек к ним всеобщее внимание.
Фотоаппараты неустанно щелкали. Вероника так и видела заголовки. Сенсация! Принц и золушка на похоронах у сказочницы! Ей хотелось бежать. Только куда было бежать? Пресса повсюду. Еще чего доброго придется говорить на камеру. Здесь хотя бы ее не тронут. Похороны все–таки. Кирилл не посмеет ее донимать, а журналисты не заставит говорить. Придется оставаться здесь. Надо пробраться в «первый ряд» – там безопаснее всего. Вероника стала аккуратно протискиваться в толпе, стараясь не нарушить удручающей тишины церемонии. На третьем шаге, она почувствовала, что ее рука попала в плен. Кирилл крепко сдавил ее запястье, вынуждая попятиться назад.
– Нам надо поговорить, – повторил он, на этот на этот раз отнюдь не ласковым, а твердым почти приказным тоном.
Вероника сильно и в то же время осторожно – нельзя было привлекать к ним внимания – дернула руку, пытаясь высвободиться – неудачно. Еще раз – неудачно. Еще – то же самое. Не стоило ей сюда приходить. Да кто ж знал, что он придет оплакивать Раевич! Вероника вынужденно остановилась рядом с Абрамовым.
– Нам нужно поговорить, – не унимался он.
Вероника стояла как вкопанная, отвернув от него голову, и молчала. Не утащит же он ее силой. По крайней мере, до тех пор, пока церемония не закончится. Вероника продолжала молчать. Кирилл тоже умолк, осознав бесполезность уговоров, но руки по–прежнему не выпускал.
Церемония закончилась. Толпа быстро редела. Вероника продолжала стоять в надежде, что Руслана заберет ее с собой. Натравит на Кирилла своих амбалов и он быстренько ее отпустит. Но Руслана прошла мимо, словно проблемы Вероники совершенно ее не касаются. Ну, что ж. Помощи ждать не откуда, пусть делает что хочет. Вероника резко повернулась к нему:
– Я слушаю, – бесцветным ледяным тоном произнесла она.
Абрамова покоробило от звука ее голоса, на секунду ему показалось, что она украла этот голос у Раевич. Опешив от неожиданности, он нечаянно разжал руку. Вероника, ловко воспользовавшись неожиданной возможностью, бросилась бежать в сторону черного лимузина Русланы. Она быстро запрыгнула внутрь. Руслана бы и рада вытолкать ее, но никак нельзя. Похороны!
– Отвезите меня в самую дорогую гостиницу, – нарочито бодрым тоном протараторила Вероника, – А что? Я теперь богата, – пояснила она, вызывающе глядя в удивленные лица скорбящей пары.
Кирилл еще несколько минут неподвижно стоял на месте, погрузившись в свои мысли.
 
 
Вероника налила ванну и, быстро сбросив с себя одежду, опустилась в воду. Она ненавидела окружавшую ее роскошь, незаслуженную и мрачную. Зачем Ирина это сделала? Чтобы теперь она всю жизнь ощущала ее присутствие во всем: от лака для ногтей до «Бентли»? Или это еще одна ее шутка? Последняя шутка. Что она хотела сказать этим завещанием?
«Ей все равно не узнать приму я ее деньги или нет. Не узнать! Не узнать! – закричала она что было сил в ее хрупкой груди, – Зачем? Зачем она это сделала? Я ненавижу ее деньги и ее власть. И ее ненавижу! Не хочу я этих денег. Они пропитаны кровью и еще невесть чем. Только вернуться к себе мне тоже нельзя. Там я больше не Вероника, а Вер`оника. Я даже доучиться дома не смогу. Нет там больше покоя. Да и какой дом? Я всюду одна».
Вероника с головой ушла под воду. Вынырнув через несколько секунд, она услышала настойчивый стук в дверь. Странно. Она ничего не заказывала, убирать пока нечего. Вероника вылезла из ванны и как обычно, не вытираясь, накинула на мокрое тело пушистый махровый халат.
– Кирилл, – вздрогнула Вероника и толкнула дверь обратно, пытаясь избавиться от незваного гостя. Безрезультатно. Абрамов ожидал этого и втиснул ногу в щель, мешая двери захлопнуться.
– Нам нужно поговорить.
Шансы избежать разговора теперь сводились к нулю, и Вероника была вынуждена сдаться. Она резко отпустила дверь и шагнула вглубь просторного номера.
«Что ж, он имеет полное право высказать все, что думает обо мне. Я заслужила его ненависть. Пусть говорит. Я молча снесу все, что он скажет. Конечно, он будет во всем прав».
– Вероника, – в первый раз он назвал ее настоящим именем, и это заставило ее вздрогнуть, – Я не стану спрашивать, почему ты мне лгала. О том как вы с Раевич планировали сюжет ее книги, я тоже спрашивать не буду. Как бы там ни было, я уже прошел через весь позор, связанный с этой историей, и протащил через него Раевич. Теперь я хочу знать заслуживаешь ли ты того же. Ты любила меня, Вероника? – дымчато–серые глаза смотрели без упрека, не сверкали ненавистью, а глядели как–то умоляюще. За серым туманом скрывалась молчаливая мучительная боль, которую необходимо было заглушить, прощением или, если уж так выйдет, ненавистью, иначе невозможно жить дальше.
– Кирилл, прости. Я хотела… я хотела это все закончить, но не смогла, – видя, как боль искажает лицо возлюбленного, Вероника, судорожно и сбивчиво пыталась объяснять то, что сама еще до конца не понимала, – Я боялась тебя потерять! Кирилл, прости! Я так виновата перед тобой!  – Вероника упала на колени, роняя на пол слезы, – Прости, умоляю, прости!
– Вероника, ты две минуты назад не хотела меня впускать! – Абрамов вспыхнул, – К чему этот спектакль?! Так мне и надо. Я круглый дурак, – он развернулся и быстрым шагом направился к двери, окончательно уверившись в ее неискренности. Похоже, придется ненавидеть эти огромные лучистые глаза, тонкую шею, изящные плечи, мягкие шелковые волосы. Только как?
– Подожди! Прошу тебя! Я люблю тебя! – полулежа, полусидя на полу, кричала Вероника, захлебываясь слезами.
Кирилл обернулся. Не потому что верил, а потому что не находил в себе сил уйти. Вероника сидела, подобрав под себя стройные ноги. Ее лицо раскраснелось от слез и припухло. Такое вряд ли можно подделать.
– Я не могла смотреть тебе в глаза! Ты меня ненавидишь. Я не могу этого вынести. Прости меня! Прости! Я знаю, что заслужила твою ненависть… – дрожащие губы потеряли способность к речи, и Вероника разразилась приступом слез, прижав ладони к глазам.
Он верил. Чтобы не толкнуло ее на обман, теперь это не важно. Она любит его. Конечно, любит, а значит, всему есть объяснение, просто он его еще не знает. Кирилл резко бросился к ней, коря себя за жестокость. Как он мог равнодушно смотреть на ее слезы, когда должен был их вытирать? Больше она ни уронит ни одной слезы по его вине, а за пролитые он будет искупать вину до конца жизни.
– Ну, что ты, девочка моя, – прошептал он, крепко сжав ее в объятиях, – Я люблю тебя.
Вероника обратила к нему округленные удивлением глаза, от которого даже перестала плакать.
– Любишь? – еле выговорила она, шморгая носом.
– Очень, очень, очень люблю! – закричал он и снова крепко сжал.
– Я думала, ты меня ненавидишь.
– Ненавижу? Что ты! Все это время я не прекращал тебя искать. Я верил, что и ты меня любишь, что всему есть объяснение.
– Но я не Вер`оника Росса.
– Я знаю, и мне это нравится. Я люблю тебя, а не это имя.
– Ты же читал роман, – Вероника виновато опустила глаза, – не только имя было вымышленным.
– Я все время чувствовал, что ты другая. Ты так мило краснела от комплиментов и близости, искренне смеялась своим звонким детским смехом и любила меня по–настоящему. Ты нашла во мне что–то, спрятанное за мишурой денег и пафоса, ты видела самую суть меня, запрятанную так глубоко, что я и сам не могу ее рассмотреть. С первой встречи я чувствовал, что всегда тебя любил, просто потерял, а ты нашла меня.
– Не с первой. В первый раз мы встретились не на приеме.
– А где же?
– В гримерке. Ты даже не заметил меня. Тогда вы с Артуром уговаривали Ирину взять обратно Виноградову. Помнишь?
– Да помню, – пробормотал Кирилл, копаясь в памяти в поисках Вероники.
– Но не помнишь там меня. Ты никогда не обратил бы на меня внимания, если бы не штучки Ирины, – Вероника горько усмехнулась, – не вспомнил бы девочку, шуршащую в поисках платьев для моделей, потому что ты просто ее не видел.
– Теперь это не важно, – он осторожно поднял ее подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза, – мы любим друг друга – вот что важно.
– Я люблю тебя, – это правда.
– Я тоже тебя люблю.
Вероника отрицательно качала головой.
– Я не так хороша как тебе казалось. Я не просто другая. Я хуже той, в которую ты влюблен. С каждым днем ты будешь все больше разочаровываться во мне, а это больно, и тебе и мне. Лучше уж сразу сжечь все мосты. В памяти ты всегда будешь со мной, но не в жизни. Я хочу всегда быть с тобой…
– Так будь со мной! – оборвал Кирилл.
Вероника снова замотала головой в разные стороны.
– Иногда нужно уйти из жизни человека, чтобы навсегда в ней остаться.
– Я ведь только тебя нашел, – тихо произнес он.
– Тебе лучше уйти. Прости.
Кирилл аккуратно поднялся с пола. Дошел до двери и на несколько секунд остановился, храня тлеющую надежду увидеть зовущий взгляд. Он обернулся. Вероника по–прежнему смотрела в пол. Нет, она не собирается его задерживать. Все кончено.
Он вышел на воздух, взглянул в окно ее номера и уныло развел руками.
– Со временем я вспомню как жить без тебя, – Кирилл взмахнул на прощание рукой занавешенному окну.
Вероника махнула в ответ, зная, что он этого не увидит, и отошла от окна, не дожидаясь, пока он сядет в машину и укатит прочь.
Теперь, когда все закончилось, остается только тонуть в океане несказанных слов. Бесполезных мертвых слов, умерших на губах так и не родившись.
 
 
– Ты не будешь скучать по той жизни? – спросил Марк, нежно втирая солнцезащитный крем в спину любимой, – Может быть, не стоило себя убивать?
Ирина повернулась на пляжном полотенце и сощурилась от слепящего солнца.
– У всех есть шанс воплотить свои мечты в реальность. Этот шанс – наша жизнь. Большинство людей не пользуются своей возможностью, и я не пользовалась. Страх неудачи, боязнь потерять землю под ногами, другие ужасы толкают нас потратить свой шанс на то, что никогда не заставит летать от счастья. Вероятность неудачи есть всегда, потому что это шанс, а не гарантия. Но тратить свою жизнь на серую повседневность это все равно, что чек на миллион долларов использовать для разведения костра. Примерно этим занимается большинство людей на планете, не пытаясь осуществить мечты. Жгут свои возможности, пытаясь согреться, и я жгла, пока не пришел ты.
– И никогда уйду. Даже не надейся.
– Знаешь, а я ведь еще не жила.
– Что ты такое говоришь, любимая. Кто же тогда жил, если не ты? У тебя было все, что можно желать. Все тебя знали и мечтали жить как ты. Твое имя будет жить в памяти людей если не вечно, то очень долго.
– Жизнь может вечно ускользать, но не продолжаться. Нет жизни в вечности. Жизнь в мгновении. В единственном вздохе или взгляде, но не в вечности. Вечность принадлежит смерти.
– Кстати, почему, все что у тебя было, ты оставила этой девочке?
– Все что у меня было, я оставила для тебя. Ей остались только мои деньги. Теперь меня муж будет обеспечивать.
– И все же почему?
– Чтобы загладить свою вину. Никаких двусмысленностей, с недавних пор я стала проще. Я не собиралась покупать прощение. Мне хотелось, чтобы она вернулась в Москву и встретилась с Абрамовым. А дальше «и жили они долго и счастливо», но, кажется, эта девочка переняла у меня вредную привычку все усложнять, и теперь долго еще будет блуждать в лабиринтах, выстроенных собственными руками.
– Ты за тысячу миль от Москвы и все равно не перестаешь следить за ними. Там тебя больше нет. Ты туда не вернешься.
– Не вернусь, – Ирина перевернулась на спину и притянула Марка к себе, чтобы поцеловать.
– Не вернешься, – Марк целовал ее снова и снова.
– Не вернусь.
 
 
На этом, все. Само собой, история продолжается еще на тысячи страниц с этого места, но я не стану ее пересказывать. Требуете логического завершения? Что ж, Вы его и сами знаете. Это жизнь, она у всех заканчивается одинаково. Все мы когда–нибудь умрем, а до тех пор будем блуждать в лабиринтах собственной души в поисках мифического счастья. Хотите счастливого конца? Счастливый конец случается лишь тогда, когда история заканчивается началом. Вот я и говорю: это только начало.