Я и Море

 Рай на Земле

Насколько я помню, начиная с 1976 года, когда мне исполнилось пять лет, мы каждый год ездили отдыхать на Черное море. Вот так, запросто. Родители в один из летних месяцев брали отпуск, получали зарплаты, отпускные (где-то около полторы тысячи рублей – сумасшедшие деньги для советского человека), усаживались в сверкающие, тщательно вымытые и загруженные под завязку «Жигули» и отправлялись в неблизкий, но радостный путь. Мы с младшим братом на заднем сиденье то дурачились, то дремали, то молча разглядывали проплывающие мимо пейзажи.
Несмотря на то, что средства позволяли нам остановиться в лучших гостиницах или санаториях, мы предпочитали отдыхать «дикарями». Палатка на берегу моря. Иногда это был целый палаточный городок, иногда три-четыре «брезентовые хижины» таких же энтузиастов. Это делалось не из скупости. «Так ближе к природе. Долой цивилизацию», – утверждал отец. Мы его дружно и искренне поддерживали. А за свежими продуктами всегда можно было смотаться на ближайший рынок – машина-то под рукой…
Много лет спустя, работая журналистом в областной газете, в одной из статей я написал несколько строк о своем безоблачном детстве и о том, что в то время я воистину жил при коммунизме. И я не кривил душой. Это к тому, что поехать на море и жить в душной, пусть и шикарной гостинице, где без сопровождения взрослых на пляж не попадешь… Нет уж, спасибочки. То ли дело – откинул поутру полог, врубил четвертую скорость, пролетел каких-то метров тридцать и… превратился в веселого дельфиненка!
В моей жизни случалось много чего хорошего, но не было и не будет, пожалуй, минут драгоценней, чем те, ушедшие безвозвратно.
С каждым годом я влюблялся в море все сильнее. Моя тяга к бескрайним соленым просторам крепла и росла в геометрической прогрессии. Я стал одержим морем. Если бы мне сказали, к примеру, что следующим летом мы никуда не едем, то я наверняка тут же, не сходя с места, сошел бы с ума.
Это произошло в 1981 году. Мне было почти десять, а младший брат только пошел в школу…
Мы выбрали довольно уединенное место – две прислонившиеся друг к другу палатки и, получив гостеприимное разрешение присоединиться, разбили рядом свою. Это были добродушные люди, такие же молодые и красивые, как наши родители, и тоже с детьми. Нашими соседями оказалась супружеская пара из Киева с двумя дочками, приблизительно того же возраста, что и мы с братом. Разумеется, я немедленно влюбился в старшую сестру. В закрытом серебряном купальнике, с длинными пшеничными волосами, она напоминала мне симпатичную синеглазую русалочку. Частенько я наблюдал украдкой, как она собирает разнообразные, переливающиеся перламутром ракушки, из которых Русалочка мастерила себе бесконечные ожерелья и бусы. Что касается моих нежных чувств к ней, то я проявлял их в виде постоянных издевок и насмешек. Я мог бы, конечно, еще дернуть ее за косу и шандарахнуть портфелем по башке, для убедительности и подтверждения серьезности своих намерений, но ничего такого под рукой не было. Так что мой арсенал амурных средств был весьма скуден. Но это было необычайно терпеливое и необидчивое создание. На все мои дурацкие выходки она неизменно отвечала ласковой, обезоруживающей улыбкой. Это выводило меня из себя. Я был уверен, что таким образом она демонстрирует мне свое пренебрежение, и еще больше усиливал нажим.
Однажды, продрогший от бесконечных ныряний, я, сидя на берегу, грелся на солнышке. На меня упала чья-то тень. Я поднял голову и увидел девочку своей мечты, стоящую передо мной. Боже, как она была прекрасна! Ветер играл в ее слегка выгоревших волосах. Тонкое, шоколадное тело и лицо Ангела. У меня захватило дух. Мне захотелось сказать ей что-то такое… что-то неимоверно возвышенное, и я сказал:
 – Ну, ты, корова, загородила солнце, не видишь, что ли?
Она промолчала, уставившись на что-то подле меня. Я отвел колено и скосил глаза. Прямо у моей правой ступни, слегка присыпанная песком, лежала причудливо закрученная, довольно крупная раковина. Я посмотрел на Русалочку, и наши взгляды встретились. Меня обожгло изнутри. Медленно, словно во сне, моя рука сама собой потянулась к этому нарядному домику какой-то морской козявки. Я взял ракушку и отряхнул от песка. Встал на ноги, и пунцовый, как Сеньор-Помидор, протянул ее моей маленькой синезглазке…
С того дня она позволила мне принимать участие в ее поисковых рейдах, и мы совместно обшаривали все побережье. Особенно богатым улов был у старого, деревянного, полусгнившего пирса, уходившего метров на сто в море. Бывало, я приносил ей какую-нибудь небезынтересную, на мой взгляд, ракушку, но она скептически качала головой и безжалостно отбрасывала ее в сторону. Я не обижался и, вздымая фонтаны песка, устремлялся на поиски нового экземпляра. О, как я был счастлив, когда она хвалила мою очередную находку. Мы болтали о всякой всячине, и я наслаждался чистыми звуками ее голоса…
Как-то я попросил у отца владычицы моего сердца ласты. Я безумно любил нырять. Не плавать, хоть я умел это делать великолепно и развивал в бассейне такую скорость, что все мои тренеры ахали от восторга. Да, не плавать, а именно нырять. У меня и самого-то были маска с трубкой и ласты. Но мои были детские и неубедительные, а у соседа настоящие, черные, «взрослые». 
Как я в тайне и ожидал, этот щедрый человек не ответил отказом. «Спасибо» я начал говорить, принимая это сокровище из его рук, а последний слог, видимо, эхом донесся до него уже с кромки моря. И тут я столкнулся с одной досадной проблемой. Размер ласт не совпадал с размером моей ноги. Они мне были великоваты. Не то, чтобы они сразу же слетали при каждом движении, но… Хотя, если растопырить пальцы, то вроде бы и ничего. А еще, если не перебирать ногами, как это делают аквалангисты, а сжать их вместе и загребать воду на манер дельфина или кита… Эврика! Выход был найден.
Никогда в жизни я так быстро не передвигался под водой. А, учитывая мою способность надолго задерживать дыхание… Кстати, двадцатипятиметровый бассейн я без всяких вспомогательных приспособлений трижды преодолевал из конца в конец, держась у самого дна, ни разу не пополнив запас воздуха…
Используя свой новый искусственный «хвост», я заплывал так далеко, что наши палатки, сиротливо стоящие на пустынном берегу, обрамленному с обеих сторон скалами, превращались в три малюсеньких точки. Ни расстояние, ни глубина не пугали меня. Ведь я боготворил море и оно платило мне взаимностью. О, если бы я мог еще дышать под водой. Частенько я выбирался на сушу только тогда, когда чувствовал, что умираю от голода. В общем, это был мой личный Рай на Земле.

День разочарований
В один из дней взрослые решили устроить себе пышную вечеринку. Они собрались у нашей палатки и накрыли шикарный стол. Столик поменьше, для ребятни, стоял отдельно, но также с избытком был завален всякой вкуснятиной. Я подливал своей даме лимонад. Она благодарила меня кивком головы и тогда, переполненный романтизмом, я решил, что если бы она училась в моем классе, то я бы, пожалуй, не стал бы плевать в ее роскошные волосы пластилином из трубочки…
Как только детские желудки были основательно утрамбованы, мы веселой стайкой завалились в палатку киевлян. Кто-то предложил рассказывать страшные истории. Если история была действительно жутковатой, мы слушали, затаив дыхание, молча, а когда так себе, то презрительно ухмылялись и хихикали.
Наступила очередь Русалочки. Вот уже не знаю, где она откопала этот ужастик. Замогильным голосом она повествовала о невинных младенцах, задушенных злобной Черной Рукой. Это было по-настоящему страшно. Даже мой младший братишка, весь дрожа, пугливо прижимался ко мне, крепко ухватив за руку. Если честно, мне тоже было немного не по себе. И вот Русалочка дошла до того места, где безжалостная Черная Рука хватает очередного малыша за горло. Последние слова она произнесла неожиданно громко и выбросила свою руку в мою сторону. И что же сделал я, храбрый, влюбленный рыцарь? Да, в принципе, ничего особенного. Всего-то громко испортил воздух. Представляете? Полная палатка детей, все начинают кричать «фу, фу», зажимают пальцами носы и при этом корчатся от смеха. Сгорая от стыда, я рванулся к выходу, но тот как назло был надежно запечатан. Ведь на дворе был день, и мы, создавая соответствующий мероприятию полумрак, тщательно закрыли входные половинки на молнию. 
Наконец, справившись с проклятым замком, я, красный, как вареный рак, вылетел наружу. Мне определенно не хватало кислорода. К счастью, взрослые не обратили на меня внимания, там все еще звучали тосты. Схватив ласты и маску, я устремился к морю. Уж оно-то не будет надо мной издеваться. Оно понимающе обнимет меня, омоет слезы, утешит. Нацепив маску и ласты, я нырнул и плыл под водой так долго, пока легкие не стали трещать по швам. Я поднялся на поверхность, отдышался. Небо было безоблачным, ярко-синим и круглым, как в планетарии. Покачиваясь на волнах, я действительно ощутил, как успокаиваюсь, что все тревоги дня остались в ином, чужом для меня мире…
И тут, метрах в двадцати от себя, я увидел две головы, принадлежавшие супружеской паре из… За давностью лет я не помню, откуда они приехали, да и имена всех наших соседей я тоже позабыл…
Короче, они подобно мне, мирно покачивались на волнах. Я помахал им рукой, но они проигнорировали мое приветствие. Они в упор смотрели друг на друга, не видя ничего вокруг.
Черт меня дернул устроить им сюрприз – неожиданно продемонстрировать свой любимый трюк. Он состоял в том, чтобы, нырнув как можно глубже, стремительно извиваясь всем телом, вертикально взмыть вверх и выпрыгнуть из воды почти целиком. Я сделал глубокий вдох и без малейшего всплеска ушел в сторону дна. Преодолев разделяющее нас расстояние, я перевернулся лицом вверх, для ориентации. А то хорош был бы сюрприз, если я со всего маху врезался головой в их пятки…
Вода была прозрачной, видимость идеальной, ничего не подозревающая парочка всего в нескольких метрах надо мной…
Из моего рта вырвался огромный пузырь воздуха. Я, извернувшись не хуже любой рыбины, удирающей от хищника, самоторпедировался в сторону берега. Были побиты все рекорды скорости…
Однажды, ну, скажем так, «случайно», я обнаружил в отцовском письменном столе прелюбопытный журнальчик. Сами понимаете, какой. Ох и потел же я, разглядывая эти черно-белые «волшебные картинки»… 
Выскочив на берег, я в изнеможении опустился на горячий песок. Смутившие меня люди были слишком далеко, чтобы думать о них сейчас. У меня была проблема поважнее. Ретируясь с «места событий», я потерял один ласт. «Поспешность никогда не приводит к добру», – говорил мой дедушка и только сейчас я понял, что он имел в виду. 
Для меня лишиться «хвоста» было равносильно тому, как если бы птице отрубить крылья. В один злосчастный миг я, из могучей, грозной касатки, превратился в неуклюжую морскую черепаху. Скрючившись, обхватив голову руками, я горько заплакал. Разве смогу я теперь насладиться ошеломляющим подводным полетом? Разве сможет теперь мое тело взрезать водные толщи и вспенивать волны, когда я, подражая гордым дельфинам, изогнувшись дугой, на секунду выныривал за очередным глотком воздуха и, не сбавляя скорости, вновь погружаться в пучину? Всему этому пришел конец. 
Я обернулся и посмотрел на наши стоящие невдалеке палатки. Вспомнил свой постыдный конфуз и, представив, что мне все же придется возвращаться ТУДА, под насмешливые взгляды товарищей, заплакал еще сильнее. Но как могла так поступить со мной Русалочка?! О, эта девчоночье коварство!
Очередная набежавшая волна коснулась моих ног. Море словно специально дотронулось до меня, привлекая к себе внимание.
Возможно, разум мой от бескрайнего детского горя помутился. Невероятно, но я ощутил море не как один из глубочайших, поражающих воображение водоемов в мире, а как таинственное и живое существо. И сам я был неотъемлемой частью этого существа. Я встал и зашел в воду по пояс. Море приняло меня в свои объятья, а я гладил его руками.
– Я люблю тебя, – неожиданно сказал я морю.
Я знал, что оно понимает меня и отвечает шумом прибоя, гулом ветра, криками чаек. Вдруг я вспомнил про потерянный ласт.
– Пожалуйста, верни мне его, – попросил я. – Иначе я больше не смогу плавать. Пожалуйста, сделай это для меня.
Внезапно наваждение закончилось. Я вышел на берег и с угрюмым выражением лица поплелся к нашей стоянке… 

       Шторм
 На следующее утро мы проснулись очень рано. Младшему приснился дурной сон. Он закричал и всех разбудил. Он трясся и хныкал, пока мама, к всеобщему облегчению, не успокоила его. Включился мой автопилот. Даже не открывая глаз, на четвереньках я пополз к выходу.
– Сегодня никаких купаний, – твердо произнесла мама. – Вчера по радио обещали шторм. Если залезешь в воду, привяжу к палатке.
– Да, Ихтиандрик, – поддержал ее сонный отец. Посиди сегодня с нами. Почитаем, во что-нибудь сыграем. Можем в карты, а можем в лото. Хочешь в лото?
Я хотел к морю! Я буркнул что-то вроде того, что пока шторма нет, можно и окунуться разочек. На этот железный аргумент мне никто не возразил.
Шлепая по остывшему за ночь влажному песку, я приблизился к полосе прибоя. Море лихорадило. Оно излучало тревогу. Я ощущал это каждой клеточкой своей кожи. Было пасмурно. По небу ползли низкие свинцовые тучи. В лицо дул прохладный ветер. Мне расхотелось немедленно прыгать в набегавшие, на ходу обрастающие грязной пеной, волны. Я чувствовал, что морю так же не везло, как и мне. Сложив по-турецки ноги, я уселся на берегу, бездумно глядя в даль.
Не помню, сколько я так просидел, как вдруг где-то рядом отчетливо послышался громкий всплеск. Быстро посмотрев в ту сторону, я успел заметить мелькнувшую у поверхности огромную черную тень. Я вздрогнул. Что бы это ни было, оно было больше самого крупного дельфина минимум раза в три. Я вскочил и стал пристально всматриваться – а вдруг мне повезет разглядеть это морское чудовище. Сканируя пространство, я наткнулся на… Этого не могло быть! Метрах в десяти от берега преспокойно дрейфовала половинка моего «хвоста», мой утраченный ласт. Не помня себя от счастья, я вбежал в неспокойную воду и нырнул, забыв обо всех монстрах на свете…
Вот сижу я сейчас и пишу эти строки. Мне тридцать шесть лет, и я был женат. В волосах седина. Но стал ли я взрослым? Очевидно, нет. Ведь я до сих пор верю, что это море тогда вернуло мне ласт. Это не было случайностью. Случайностей не существует. И дело не в куске резины. Дело в том, что море УСЛЫШАЛО мою просьбу. Оно поверило в мою искренность и откликнулось. Вот так-то. 
И что значит стать взрослым? Предать мечту, развеять иллюзии и похоронить веру в чудо? Стать махровым материалистом и с утра до вечера думать о хлебе насущном? Я отвергаю такую взрослость! Она хуже смерти.
Сейчас я уже старше, чем мой отец в далеком 81-м. Я успел сменить множество занятий и никогда ни о чем не жалел. Я проживаю свою жизнь и ищу в ней свое предназначение. В чем оно? Что должен я совершить и каким стать, чтобы хоть немного приблизиться к пониманию цели своего существования? Возможно, я уже ответил себе на этот вопрос. Возможно…
Спустя какое-то время наш маленький лагерь пришел в движение. Люди просыпались и занимались своими делами. Ребятня под предводительством коварной Русалочки направилась к морю. Чуть позже к ним присоединились взрослые и с озабоченными лицами принялись обсуждать надвигающийся шторм, и какие меры безопасности следовало бы предпринять по такому случаю. Все с тревогой посматривали то на хмурое небо, то на растущие на глазах волны. Стал накрапывать дождик. Кто-то упомянул про подземные толчки и циклон. Глупцы! Разве не ясно, что никакие землетрясения тут ни при чем. Попросту море чем-то недовольно. Его раздраженное ворчание становилось громче. Из-за непроходящей обиды я все еще держался особняком, искоса поглядывая на взволнованных соплеменников. Наконец был принят единственный пункт резолюции, посвященной противостоянию разбушевавшейся стихии – детей в оду не пускать, на что нам и было строго указано. Как выяснилось, мы были не очень послушными детьми. В присутствии взрослых малышня расстреливала «атакующих великанов» голышами – невинное и безопасное занятие. Но лишь только родители удалились, уверенные в незыблемости своего авторитета…
Кажется, первыми запрет «старейшин» нарушили сыновья той самой беспечной, влюбленной парочки. С диким визгом они сиганули в ревущие волны и, конечно же, их немедленно вышвырнуло обратно. Выкатившись кубарем на берег, покрытый обрывками водорослей, вытряхивая из плавок невесть как попавшую туда мелкую гальку, они с хохотом подзадоривали остальных последовать их примеру. Дурной пример оказался заразителен. Даже мой младший братишка пожелал принять участие в этом импровизированном бесплатном аттракционе. Я остановил его и он, насупившись, с завистью наблюдал за опасными забавами со стороны. Русалочка после недолгого колебания тоже присоединилась к всеобщей буйной вакханалии…
Самозабвенно отдаваясь новому развлечению, мы не сразу заметили ее отсутствие. Веселые крики и визг стихли. Недоуменно оглядываясь на море, друг на друга, мы все еще не осознавали произошедшего. Наши безмятежные умы отказывались принять этот ужасный факт. Наконец мы поняли. Я понял…
Небо обрушилось мне на голову и плечи, а земля ушла из-под ног. Я упал на колени. Лицо исказила гримаса боли, и рот раскрылся в немом крике. Я не хотел верить – море СОЗНАТЕЛЬНО забрало Русалочку. Оно ВЫБРАЛО именно ее. Хотело мне угодить? Сначала вернуло пропажу, теперь наказало обидчицу. Да, я был зол на Русалочку, но чтобы ТАК! Зачем?! Ну зачем?!
Вдалеке, среди беснующихся водных масс, на один короткий миг мне показалось что-то большое и черное. Что это? Обыкновенное, вырванное откуда-то бревно, или… или тот самый, мой таинственный друг?
Решение само пришло мне в голову. И тогда я побежал. До заброшенного пирса было не так уж и далеко. Я выжал из своих детских мышц все, на что они были способны. К пирсу не требовалось подходить близко, чтобы убедиться, в каком плачевном состоянии он находится. Гнилые, зияющие частыми пробоинами с рваными, острыми краями почерневшие, уложенные неровными рядами доски. Тем не менее, я не медлил ни секунды. Взлетев на скользкую, мокрую поверхность, перепрыгивая опасные места, с каждым ударом сердца я приближался к конечной цели своего безумного путешествия. Под яростными ударами гигантских волн вся эта ненадежная деревянная конструкция жалобно скрипела. Последние несколько метров я пробежал наискосок, чтобы тараном несущиеся к берегу волны не размазали меня о покрытые зеленой наростью осклизлые, толстые сваи. Изо всех сил оттолкнувшись от крайней угловой доски, я взмыл в воздух…
Думал ли я о том, что подвергаю свою жизнь смертельному риску? Думал ли я о горе, которое могу причинить своим родным? Тысячу раз нет. Лишь одно страстное желание целиком поглотило меня – я хотел вернуть Русалочку. Я не сомневался, что это возможно. Разве сможет море отказать мне. Я хотел посмотреть в глаза этому, несомненно, разумному обитателю морских глубин. Я знал, что не смогу поговорить с ним, но он и без слов все поймет. Достаточно одного взгляда, единственного. Я так надеялся на это…
Вода была мутной, прохладной и кишела медузами. Тысячи медуз. Их желеобразные тела касались меня, но я не обращал на них внимания. Видимость была никудышной, к тому же я был без маски. Не имея возможности полагаться на зрение и слух, я, поддавшись странному наитию, закрыл глаза и успокоился. Эмоции улетучились. Я превратился в живой сонар и доселе неведомым мне органом осязания ощупывал пространство вокруг себя. Это продолжалось несколько секунд – мне стало не хватать кислорода. Поднявшись на поверхность, я обнаружил, что меня прилично отнесло в открытое море, и тут же громадная волна накрыла меня с головой.
Ни страха, ни паники. В душе горечь и пустота, как на выжженном огнем поле. А еще легкое удивление от испытанного мной невероятного ощущения – единства с миром. Я был частью моря, неба и земли одновременно…
Настала пора позаботиться и о себе. Я постоянно нырял и, достигнув более-менее спокойных вод, упорно продвигался в сторону суши. Видимо, у смерти в тот день было множество других забот, и она не обратила внимания на сумасшедшего паренька, погребенного под многометровым слоем воды. А, может, ее обмануло мое полуобморочное состояние, и она решила подобрать столь легкую добычу позже…
На берег я выполз на карачках. Меня шатало из стороны в сторону от усталости и тошнило. Я услышал ликующие крики и брань в свой адрес. Ликования было значительно меньше. Увидел множество ног. Кто-то подхватил меня на руки. «Я не смог», – успел прошептать я и потерял сознание…
       ***
На столе передо мной лежит старая, выцветшая черно-белая фотография. Этому снимку почти двадцать семь лет. На нем изображена группа людей – взрослые вперемешку с детьми на фоне спокойного, бескрайнего моря. Все счастливы и смотрят в объектив фотоаппарата. Все, кроме меня. Я смотрю на девочку, мою ровесницу, стоящую справа. Она в светлом закрытом купальнике и с распущенными, развевающимися по ветру волосами. Она тоже улыбается. Впереди у нас ВЕЧНОСТЬ…
       
       2007 г.