Гиппокамп Котова

 
— Садитесь, Петр Семенович. Извините, что досрочно вас пригласил. Комков Леонид в последний момент от беседы отказался по каким-то  непредвиденным обстоятельствам, так-то. Поэтому, вот, вас пригласил. Что, менее часа осталось до собрания в клубе села Маликта? Вашу судьбу решать там будут, говорите? Как понять это? После расскажете. А сейчас волнуетесь очень и рассказ о своём сеансе гиппокампа также просите перенести… Согласен. Но и вы тогда позвольте мне присутствовать на этом собрании, чтобы лучше понять линию жизни подопытного. Лады? Кто звонит, Зиночка? Клавдия Николаевна! Очень хорошо. Да, Клава, помню и буду во время, целую. Пока.
*
Зал клуба набит до отказа. Приглушённый шум. На трибуну бодро к микрофону подходит мужчина в синем костюме и приглашает на сцену дорогих гостей, прибывших из области. Очень вялые аплодисменты. За столом рассаживаются представители агроцентра, санитарный врач, налоговая инспекция и управляющая банком, сама собственной персоной. Синий костюм у микрофона.
— Уважаемые гости и жители села. Я, как бывший председатель колхоза-миллионера, знающий досконально все тонкости управления сельским хозяйством, хочу с этой трибуны вскрыть все причины развала нашей фермы, её банкротства. Говорили мы Котову, что надо идти по накатанному, с агроцентром области согласовывать действия...
Управляющая банком Мохова: — Нельзя ли самого Котова заслушать, что привело к банкротству?
Синий костюм: — Чего его слушать, он своё уже выдал… Но если настаиваете. Почему я у микрофона? Да актив села меня прочит в руководители. А кого ещё можно? Хорошо, пока в зале посижу. Петро, говори, как до жизни такой довёл народ родной.
Котов: — Как наша ферма в яму свалилась в двух словах и не рассказать. Тем более, что гости уважаемые, а вернее, мои судьи на трибуне, впервые в нашу кашу окунаются.
Пётр Семёнович очень сжато стал излагать историю становления и развала фермы в селе Маликты.
Котов: — Большинство сидящих в зале знают, что на развалинах перестройке я сумел солидный капитал накопить, выкупив за копеечные ваучеры небольшой мясокомбинат. Доходным мероприятием оказался и колбасный цех с его продукцией. За несколько голодных для страны лет сумел разбогатеть по пиратским законам того времени. Всё шло гладко в жизни, пока… беда не грянула, многие знают. Как что? Юленька померла, простите, жена моя. Из пустого дома сразу сбежал в никуда. С работы ушёл, получив деньги по акциям. Сыну, Володе, сразу полсуммы отстегнул, он давно рвался на самостоятельность. В Финляндии проживает. Я же свой выбор сделал – в родное село вернулся, откуда родом. В родительский дом вселился. Да вы это всё видели и знаете, правда.
А далее он поведал, какую разруху и нищету нашёл в родных краях после развала страны и колхоза-миллионера. Недолго думая, Котов поставил недалеко от речки большую свиноводческую ферму и колбасный цех. Оборудование современное купил, переработку навоза внедрил. Мясо закупали и у населения. Поросят вьетнамской породы, мясистых, приобрёл. Задействовал, таким образом, в работу порядка тридцати человек. А в селе-то все без работы, за ним табунами ходят, особо пожилые, беспомощные, что пацаном ещё Петра помнят. Гроши же тогда на счёту ещё были не то, что сейчас. В голове одно тогда крутилось: как людей работой охватить, к жизни их вернуть...
Синий костюм: — Добренький нашелся. Наворовал, понимаете ли! Могу и помолчать…
Котов: — Ты это напрасно, Михеев. Не было криминала у меня, никогда. Почему я разбогател? Да потому что рискнул тогда, в той обстановке, ответственность на себя взял. Но это было до… А тут ходил по хатам расспрашивал, советовался, в журналах искал. Конечно, много сумбурного накуролесил, ошибки допускал, но не наживался, нет. Перечислю лишь немногое из того, что натворил. Первым делом – двадцать шесть бычков купил ранней весной и старухам передал их до ноябрьских праздников на «воспитание», пообещав хорошие деньги за прибавку в весе. Шесть цветных телевизоров купили осенью бабки. Приобрели мы тягловых быков для обработки земли, в четыре с лишним раза дешевле расходы стали по сравнению с тракторами. Лошадей подкупил. Дешевле все, и люди заняты. Цыплят раздали одиноким мамашам, пусть вскармливают. Конечно, с голоду определённую часть поели, но осенью на рынке ажиотаж устроили с пеструшками, раскупили мгновенно все. Много людей задействовали на тыквенном поприще, где из этого продукта мы извлекаем масло семечек, из сока тыквы крепкие лечебные напитки готовим, ну а жом, выжимки той же тыквы, свиньям отдаём. Расхвастался я, забылся, извините. Разведение ещё степных сурков в клетках налаживаем, мех – загляденье, да и мясо вкусное, лучше крольчатины. Рыбу в двух озёрах выращивать стали, но почему-то дохнет. Как отравили, говоришь, Люба? Муж признался, что видел кто… Может, по пьянке сбрехнул? Но главное – в селе куры закудахтали, вездесущие бабки с бычками на верёвочке снуют, быки и лошади грузы тянут, всё больше сельчан работой охвачены. То есть немного сдвинулось что-то. Как гром средь ясного дня прогремел запрет на поставку мяса и колбас в торговую сеть. Санэпидстанция растрезвонила, что есть сигнал об отравления двух мужчин в ресторане «Гоша». Да, ресторан у нас мясо берёт, но ещё и на базаре закупает. Может и оттуда зараза пришла, не знаю, и уважаемый Главврач, сидящий в президиуме, тоже не знает, изучает уже третью неделю. Холодильники завалены продукцией, денег нет, кормов без денег тоже не дают. Да, пригласил лабораторию из мединститута, у них всё Окей по анализам, но запрет не снимают. Госпожа Шахова, сами спросите соседа. Как что сейчас едят свиньи? Обычную пищу. Дом заложил свой и закупил корма. На неделю хватит, но далее я шум поднял. В газету нашу отписал, что ферму бесплатно отдаю в хорошие руки. Банк говорить со мной отказался, т.е. вы, госпожа Шахова. Агроцентр предпринимателя слушать отказался. Вот и весь суд, господа хорошие. Заразных свиней и задарма никто не хочет, как видите. А может свинок оклеветали зазря? Тогда убыток верните нам…
Зал взволнован был выступлением Петра Семёновича, возгласы нехорошие посыпались в адрес президиума и вышестоящих органов. Сомов, с агроцентра, объявил перерыв на три часа, т.е. до пятнадцати ноль-ноль. Шахова же вскочила, из зала видно было, подбежала к санитару Синельникову с матюгами (микрофон не выключили), обзывая его последними словами. Добивалась от него окриком объяснить причины запрета и сколько ещё искать собираются? Обещала на рассвете с мясом и колбасой в Москву выехать, к Онищенко. И сорвала голос, закашлялась и хрипеть начала.
Санитар, весь красный, по мобильнику на Топоркова орать стал, перестраховщиком обозвал, уволить обещал, а Сомов секретаршу отчитывал, что Котова не пустила к нему – бюрократию развели. Шахова пришла в себя, в зеркальце посмотрелась, скривилась, подошла к микрофону, улыбнулась по-хорошему:
— Вы, значит, всю мою культурную беседу с врачом слышали? Простите меня за выражения такие, но иногда без этого никак. Где этот чокнутый фермер ваш, что хату заложил? Мне до зарезу с ним поговорить надобно. На какую тему, хотите знать, Пётр Семёнович? Уж не на личную, точно. В долю вступить хочу деньгами. Лично, значит, желаю акции фирмы вашей приобрести, но под вашим началом. Как уйти собирались? Что? Торговать разрешили. Синельников, орёшь чего? Кто сволочь? Сам разберёшься. Так как, шеф, берёте в компаньоны? Никаких «думать», вечерком к вам заеду. Я же говорю, что люди общаться должны, чтоб понять друг друга. Люди!