Помните?

                                                      
Помните, когда-то, мы жили на Севере. Покрытые мшистым мехом сопки, как огромные олени, пили гранитными губами соленую воду незамерзающих заливов. Наш дом на глобусе был вписан в окружность заполярья. Нашего молодого города, как и многих, соседних городов, не существовало на карте. Это был наш секрет! Вьюга прятала нас за своим снежным занавесом.
Помните, уютный свет фонарей на зимних улицах. Искрящийся, как алмазные россыпи снег, хранивший тайну сказки о двенадцати месяцах. Пушистые сугробы, лежавшие у ног, как ручные белые медведи. Разноцветные, веселые Деды Морозы с блестящими Снегурочками. Разноцветные, веселые дома со светящимися окнами. А над этим – зарево, зажженной полярной ночи. И вечная мерзлота – как вечная молодость. И  белоснежный, чистый лист будущей жизни перед нами…
 
Теперь грязный и теплый воздух в метро. Теперь мертвые часы в пробках. Теперь суета полноценной жизни. Работы, кредиты, дождь под Новый Год. Все как у людей. И не жалуешься. С ощущением предательства, признаешься, что сейчас здесь — лучше, чем сейчас — там. Но зацепилось что-то за северное прошлое. Дернешься – а оно потянет. Правда, дергаешься все реже…
 
За окном — летняя Москва. В комнате накрыт стол. Томительные часы приготовлений и ожиданий обрывает звонок в дверь. Открываю. Да, это он. Стоит — улыбается, сумка у ног.
— Чего приперся, Чен?! – Радостно кричу я.
— Я тоже очень соскучился! – Радостно орет он.
Обнялись. Он проездом в Москве из Мурманска. Завтра севастопольский поезд с Курского.
Сели, выпили за встречу. Посчитали: сколько лет не виделись — три года. Задумались, опустив головы к закуске, выпили. Просмотрели, привезенный Ченом подарочный календарь с видами Снежногорска. Я взгрустнул, Чен за компанию — тоже. Выпили по третьей – за тех, кто в море. Стали вспоминать…
— Как там Дисней? – начал я перебирать.
— С завода ушел. Устроился в МЧС. Нравится, говорит, мне людей спасать.
— Много спас? – удивляюсь.
— Сколько – не знаю. Знаю, что коноплю на чердаке пытается вырастить. Северный сорт выводит.  Лампы дневного света установил…
— Вот это, больше на него похоже. А Майор?
— Он же «условно» получил.  Снял какую-то херню с системы наведения. С армии поперли, естественно. На заводе сейчас. Встретились на переходе, он говорит: «Со списанной техники детальку снял. Главное, даже не знал, что это! Летеха сказал брать – я взял. Потом, этого чмошника прижали – он меня следаку и слил. Условка -  это херня. Штраф, вот, впаяли — суки!».
— Да, не повезло нашему десантнику!
Выпили левой рукой – за ВДВ. Закусили. Сидим дальше.
— А Дыня, так в ментовке и работает?
— Да. Из ППС в дежурку перебрался. Учится на заочном. Четверку купил. Потолстел, полысел…
Выпили за ментов – тоже, ведь, люди. Сидим, музыкальный канал смотрим. Чен говорит:  «Недавно был в Снежке у родителей, они на концерт Ваенги ходили в ДК. Приезжала на родину выступать».
— Кто это? – Спрашиваю.
— Да ты ее должен помнить – она в соседнем с вами подъезде жила. Лена Ваенга…
— Не помню, — говорю.- Хорошо, что заехал! Давай выпьем…
 
Ходили мы потом, помню, в бильярд – но охранник нас не пустил. До сих пор не понимаю, что ему в нас не понравилось. Мы почти не шатались…
 
Снова лето, только годом позже. В Шереметьево прилетает бывшая жена. Она везет мне сына на каникулы. Приезжаю в аэропорт — как всегда с опозданием.
« Ну, Петров! – шипит Ольга. – Ты в своем репертуаре!»
Постояли,  отдышались, обменялись новостями.
— С Ленкой Ваенгой виделись недавно, – рассказывает она.- Побухали. У нее концерт в Кремле был. Должна была Пугачиха приехать. Но не приехала – букет прислала с каким-то мужиком. Шикарный…
— Чем же тот мужик шикарный?
— Ну, тебя! Букет шикарный. А мужик послание  Ваенге от Пугачевой зачитал.
— Ваенга? – говорю. – Мне про нее Чен рассказывал.
— Ты должен ее помнить – она на год младше нас.
— Я ее не помню. А она меня помнит? – отвечаю. – Спроси ее при встрече.  Наверняка – нет. Такое бывает – не помнят люди друг друга. Обычное дело…
— А кто ты, чтобы тебя помнить?
— Вот и я говорю…
 
Приезжаем в гости к маме. Она вернулась с Севера. Рассказывает: «По Мурманску на всех столбах афиши Ваенги! И в Питере!»
— Паша, ты должен ее знать, — продолжает она. – Лена Хрулева. В соседнем подъезде жила. На год тебя младше. С Настей Смирновой общалась.
— Я теперь ее знаю, — говорю, — ее теперь многие знают. Вот, только не помню я ее…
 
 
Увидел ее по телевизору. Все добротно, основательно, где надо – с чувством, где – с юмором. Молодец. Видно — старается. Вглядывался в лицо, всматривался – не помню! Даже брат сказал: «Припоминаю что-то». Блин, все помнят – а я нет!
 
Опять лето. Солнце, море, Севастополь, частный сектор. Познакомились с соседями по улице. Они нас пригласили на шашлыки.
— Люди они, похоже, малопьющие, – говорит жена. — Веди себя прилично. Шутки свои дома оставь.
— Шутки без меня не могут – просочатся за мной, — отвечаю. – Прикрой меня если что…
 
Компания подобралась не напряжная. Перезнакомились. Шашлык таял во рту. Сладкие розовые помидоры, изумрудная зелень, ялтинский лук – колечками. Вино вперемешку с солнцем в бокалах, лейтенантские звездочки крымского коньяка. Сидели, в общем-то, весело. К тому же, хозяин оказался очень запасливым по части алкоголя. Хотя, сам он не пил, но с удовольствием угощал других. Сижу – веду себя прилично. Тут кто-то возьми и скажи: «В городе видел афишу – Ваенга приезжает на гастроли».
«Ну, Лена, прости, — думаю. – От судьбы не уйдешь!»
— А я ее, еще девочкой помню, — говорю. – В соседних подъездах жили!
— Да ну?!
— Да, она тоже с Севера, — несет меня. – Иду, бывает, в гастроном, а она на крыльце своего подъезда стоит.
— Ну?!
— Стоит, бугелем по перилам постукивает. Даже напевает что-то. Я ей: « Снова стоишь одна? На горнолыжку собралась?». А она мне: «Иди куда шел». И смотрит мне в след. Наливайте, что ли…
— Чем постукивает? – спрашивают меня.
«О, это сейчас трудно объяснить, — думаю».
— Бугелем постукивает. Это такая штука, — путаюсь я в показаниях. – За трос подъемника цепляться…
Кручу пальцами, рисую в воздухе. Точили, помню, эти бугели на заводе. Зацепишься им за трос доисторического подъемника – едешь на гору. Наверху не зевай – нужно во время отстегнуться, а то затянет.… А, нет у тебя бугеля – снимай лыжи и пешком. Но, если повезет, можно с трепетом обнять за талию юную горнолыжницу и с нею наверх!
 
 А на куске пластика с крутяка! Или на заднице! А сальто в сугробы с разной высоты! А потом, рыть норы в этих же сугробах! Домой придешь, как снеговик – веником в подъезде обметешься…
 
Помните, когда-то мы жили за Полярным Кругом. Добрые северные олени в упряжках на Празднике Севера. Штормовые предупреждения, гул ветра за окном. Веселый шумный смех катков, торжественная прямота воскресной лыжни. А над всем этим — северное сияние.
— Пора домой, — слышу голос жены. – Поздно уже.
— Да, любимая, — возвращаюсь я в южный, теплый вечер. – Сейчас идем. Просто, тянет что-то. Наверное, бугель не успел отцепить…