ОНТОЛОГИЯ ВЛАСТИ

Виктор Дюкарев

(депутат ВС ПМР 1 и 2 созыва), Дубоссары,

3-49-64

ОНТОЛОГИЯ

ВЛАСТИ

ДУБОССАРЫ - 2010

СОДЕРЖАНИЕ

стр.

Укор совести твоей 1

(М.Горбачеву и его «демократам)

Не в свои сани, Парламент, не садись 1

(Сторонникам Парламентской Республики)

Буревестник в Лондон ездил 2

(Подражая М.Горькому)

Напасть 2

(Непреходящее прошлое и настоящее)

Холуи 2

(Не копай себе могилу)

Змее-Бараны и Волки 2

(Басня в 6 частях)

Лев и Заяц 3

(Басня)

Храбрец 3

(Басня)

Устами ребенка 3

Предвыборные страсти 4

Вещий сон 4

Падальщики 5

Битие определяет сознание 5

Как обновленьем разрушать 5

Бандократия 6

(Письмо депутату)

А где сухой остаток? 6

(Л.Ивановичу – как редактору – и многим современным поэтам)

Пусть лучше будет пустота,

чем полный мишуры сосуд 7

(Л.Ивановичу – как редактору – и многим современным поэтам)

Как языки я изучал 8

Как в поэты я попал 9

УКОР СОВЕСТИ ТВОЕЙ

(М.Горбачеву и его «демократам»)

Костер. Рюкзак. Напев. Кавказ.

Тропа неугомонного туриста.

Туман, как будто, на заказ

Под кронами струится и клубится,

Готов для всяческих проказ,

Луч света в нем с Авророй веселится.

Гордились мы страной своей,

Когда-то общей, сильной, необъятной.

То было в юности моей,

Ушедшей незаметно, безвозвратно.

Теперь прибежище зверей

В краях тех, бандам вольность и рассадник.

Укор то – совести твоей,

Горбач! Ты – верный Запада привратник!

НЕ В СВОИ САНИ,

ПАРЛАМЕНТ, НЕ САДИСЬ!

(Сторонникам Парламентской Республики)

Управленцем, суть не зная,

Депутат решил вдруг стать.

Но «парле» ведь означает

«Говорить», то есть «болтать».

Загорелась, как-то, хата,

Где сидел Совет Верхов.

Стал решать Совет сохатых,

Всех, считая за лохов,

Долго-долго сокрушаясь,

Обсуждая, как им быть.

Сомневались, не решались

Хату начинать тушить.

Было много споров жарких,

Как тушить и чем тушить.

Что им мнение пожарных?

Сами могут сокрушить

Все на свете эти боги –

Каждый Зевс и острослов.

Загорелись чьи-то ноги,

Но лились потоки слов.

Там, где ноженьки срастались,

Получились шашлыки,

От омлета пыль осталась,

Но болтали языки.

Уж лицо сравнимо с рожей,

Рыбы плачут все навзрыд…

Если пукать ты не можешь,

Не пугай, Парламент, рыб!

БУРЕВЕСТНИК В ЛОНДОН ЕЗДИЛ

(Подражая М.Горькому)

Упиваясь самовластьем,

В Лондон гордо направляясь,

О народе забывая,

Обновленец ищет счастья.

Уже кажется, что Бога

Он рукой за чуб хватает,

И его благословляют,

Провожая от порога.

Начинаются сюрпризы:

За калитку не пускают,

В огороде оставляют,

Тихо молвят: «Нет же визы».

Цель поездки англичанам

Сообщил он, дяде Сэму

Приоткрыл доклада тему:

«Я же вас тут прославляю,

И прозрачно намекаю,

Что с войсками приглашаю

В Приднестровье, забывая,

Что страна там есть такая».

Ему ж так там отвечают:

«Ну, и что ж, что забываешь?

Продаешь и покупаешь?

А Россия ее знает!

Ты ж народ родной бросаешь.

Воевал он за свободу,

И людей такой породы

Не приемлет он. Ты знаешь?

На тебя он зубы точит,

Тебе мылить хочет шею.

И не надо (сожалеешь?)

Ни себя, ни нас порочить.

И мозги кончай морочить,

На ворота не зри тупо.

Не будь глупым. Возьми ступу.

Будешь воду в ней толочь ты

И высматривать в ней бурю,

В воду пшенку засыпая,

Что не будет, сознавая,

В Приднестровье твоей бури!!!

НАПАСТЬ

(Непреходящее прошлое и настоящее)

У нас любовь к магическим словам

И реверанс пред формою,

И не секрет, скажу я вам,

Что это стало нормою.

Не вникнув толком в суть, пустым словам

В ладони громко хлопали

И по приказу проклинали мам,

И ахали, и охали.

А, мыльные пуская пузырьки,

Козлы по измам топали,

Соратников своих, на угольки

Сажая голой попою,

Благословляли грязной робою,

И, не блистая знанием,

Блаженствуя, прекрасно лопали,

Кормя всех ожиданием.

Их деды храм поганили, смеясь,

Отцы отстаивали власть,

Козлы над ней же поглумились всласть.

Теперь же новая напасть:

Во власть идет жулья любая масть

И мимоходом также в храм,

Чтоб, презирая Бога, красть

Идет маньяк, тупарь и хам!

Их Бог – всех объегоривший Гайдар.

Они, кляня КПСС,

По людоедству проявили дар,

Сравнимый, разве что, с СС.

Давно уж ждет за этот геноцид

Паек для пропитания,

И за бесчисленность людских обид

Их наровоспитание!

ХОЛУИ

(Не копай себе могилу!)

В одной стране Совет Верхов

Купил себе места за пшенку,

И под покровом честных слов

Отдал он дьяволу душонку.

К судьбе других он глух и нем,

Под маской Авеля там Каин.

Он – обновленческий гарем,

А правит всем его хозяин.

Он превратил гарем в бордель,

Где за подачку ублажают.

Хозяин там, как тот кобель,

Что суку страстно обнимает.

Уж грива в пене, красный хвост,

И рот болит, и зад рыдает.

И поделом тебе, прохвост!

А вот за что народ страдает?

Но ты терпи, народ, терпи!

И не скули, как собачонка!

И не вопи! Ну! Не вопи!

Ты ж голос продавал за пшенку?!

ЗМЕЕ-БАРАНЫ И ВОЛКИ

(басня в 6 частях)

Змея, смирением полна,

Как будто не имея жала,

Боясь Баранов, как огня,

Едва дыша, в кустах лежала.

Не шелохнется. Гладь и тишь

Дни напролет и ясны ночи,

И даже маленькая Мышь

Мочой ее омыла очи.

Пред Мышкой лебезя, Змея

Вдруг вспомнила про честь и раны,

И вздрогнула тогда земля,

Не поздоровилось Баранам.

Народ дивится: «Ну, дела!

Шипенья сколько! Яда! Злости!

А пресмыкалась ведь она

Когда-то пред бараньей костью.

Так что Змею преобразило?

И что стряслось, скажите, с ней?

Недавно власть переменилась,

А правит всем Горыныч-Змей.

Баран шипит: «Служить я рад!

Товариш-ш-ч! Господин-гаденыш-ш-ш!

Не коммунист я! Демократ!

Я – колированный змееныш-ш-ш!!!»

Послышался уж волчий вой,

Змеею Овцы зашипели:

«Я – Змей! Я – Змей! Я – в доску свой!»,-

Они подобострастно пели.

Козел – известный провокатор –

Отару вел на волчий вой,

Баран – вчерашний триумфатор –

Мотал помеченной главой.

Козел дает совет Барану:

«Ты не шипи. Тихонько блей.

Ну, не позорь же ты отару.

Ты не достоин властных Змей».

Противно было, нет сомненья,

И на земле, и под землею.

У Волка было несваренье,

Когда Баран запел Змеею.

Ведут Овец. Куда ни глянь,

Дворцы все в сказочном убранстве.

Девицы там! Ну! Ланью лань!

Совсем нагие. Без упрямства.

Вот Волк (Горынычу он брат).

Ягненок блеет в его лапах.

Правее золоченых врат

Пугающий шашлычный запах.

Кафтанов волчьих и не счесть,

Но видно сквозь фонтанов струйки,

Снаружи в них овечья шерсть,

Внутри – змеиные чешуйки.

Увидев то, велел всем Волк

Вмиг вывернуть все наизнанку:

«Возьмите вы, тупицы, в толк

Царем – Горыныч спозаранку»!

Стократ народ-мудрец в том прав,

Что Волк легко меняет шкуру,

Но не меняет серый нрав

И хищную свою натуру.

Услышав матерную брань,

Змее-Бараны задрожали.

А Волк учил: «Вы – быдло! Дрянь!

И вас ничтожества рожали!

Мы – ваши боги-господа!

Других богов вам знать отныне

Мы не позволим никогда.

Их не было, и нет в помине!

Не пощадим Овец и Змей

(Вы на скрижали поглядите!),

Кто смеет принцип «Не убей!»

Нарушить иль «Не украдите!»

На том, закончив свой урок,

Наш Волк с толпой, спеша простился,

Ягненка лапой он волок,

Другой – позируя, крестился.

Пустое место – это знай! –

Для Волка показной натуры

Скрижали на горе Синай,

Будь он в любой не волчьей шкуре.

А право (каждые пять лет

Так в демократию играли)

Сказать свое иль «Да», иль «Нет»

Змее-Баранам тож давали.

И чтоб опять рулить страной,

Кафтаны Волки одевали,

Шипя и блея: «Боже мой!»,-

Баранам травку раздавали,

А Змеям, Мышкам – тухлый сыр.

Хотя и не нова уловка,

И знает то весь честный мир,

Что сыр тот пахнет мышеловкой,

(Прошу прощения у дам)

Готов тот мир все части тела

Лизать и Волкам, и Козлам,

И молвить: «Да»,- промежду делом.

Коль лебезим, увидев клык,

В народной мудрости нет толку,

И сделают из нас шашлык,

Коль не дадим отпора Волку.

Промеж Баранов, знает всяк,

Козлы и Змеи ширят толки,

Мол, в стае той – есть всяк добряк,

Да только вот живут, как волки.

ЛЕВ И ЗАЯЦ

(басня)

Зайчишка, нацепив шиньон,

Похожим стал на Льва.

«Я – царь зверей!»,- промолвил он.

И понеслась молва.

Сильнейший даже в мире Слон,

Услышав то едва,

Лжельву примчался на поклон,

Кляня былого Льва.

А бывший не рычал, не выл.

Дрожал осиной он.

Ведь Лев тот тоже Зайцем был,

Напялившим шиньон.

ХРАБРЕЦ

(басня)

Храбрец - Баран его отец,

А он мудрец среди Овец -

Бросает хлесткие слова

В день скорбный, поминая Льва.

Дивись балдеющий народ,

Плывя среди поносных вод.

Вдыхай зловоние свобод,

Вкушай свободы этой плод,

Забыв слащавые слова

Того глупца при власти Льва.

УСТАМИ РЕБЕНКА

Здравствуй! Здравствуй! Новый Год! –

Праздник с елкой для ребят.

Здравствуй! Здравствуй! Хоровод!

И, конечно, маскарад!

И Снегурка, Дед Мороз,

И подарков целый воз!

По секрету скажем вам,

Чтоб порадовать ребят,

Наших бабушек и мам

Всех, как тети говорят,

К нам на праздник пригласят

И с подарками бесят.

«За подачку нам велят,

Как с макушки и до пят

Выбирать нам чертенят, -

Наши мамы говорят, -

Превратили ту страну

Не в страну, а в Сатану».

Бес же отвечал урок:

«Пшенки, сахару пакет

Дьяволенок приволок,

Обещал хранить от бед…

А вам с Вадиком ракет…»

Мы ж хотели пистолет…

Заругался наш сосед.

Как слова те понимать?

Не дождался он обед,

Вспоминал все чью-то мать,

И кого-то видел он,

Допивая самогон.

А я все про пистолет…

Дьявол нам его не дал,

А у мамы денег нет.

«То, что было, черт побрал,

А зарплату… крохи дал», -

Дядя маме бормотал.

И еще… Постой! Постой!

Про какой-то там бюджет,

Что у нас совсем пустой,

И в кармане денег нет,

И еще какой-то бред

Нес проспавшийся сосед.

Не хочу я тех ракет,

Каши пшенной на обед.

Чтоб купить мне пистолет,

Да тепло я был одет,

Пусть то будет, черти, вам.

Дайте денег больше нам.

И не надо воровать.

Пусть тот дьявол, черт и бес,

Чем ракеты мне совать,

Хоть подпрыгнет до небес,

Не уходит от уплат

Всем для пенсий и зарплат.

И, как мне сказал отец:

«Пусть не копят на дворец

Вор и хам, и тот подлец,

Что заврался уж вконец.

Надо, чтобы, наконец,

Наступил для них капец».

Но слыхали вы хоть раз,

Просто сказочный рассказ,

Ворону ворону где в глаз

Будто клюнул? Вот мой сказ:

Вы послушайте детей

И гоните тех чертей.

«Для каких-то лебедей

Бес придумает закон,

Для себя, не для людей,

Если избран будет он», -

С перегаром, как дракон,

Нам сказал сосед Антон.

Что за лебедь? Среди птиц

Человеческих пород?

Я не знаю таких лиц…

Засмеялся весь народ:

«Вот немножко подрастешь,

Все узнаешь и поймешь».

Дядя также сказал нам,

Призадумавшись чуть-чуть:

«Хватит ездить по москвам!

Коль такой избрали путь,

То будь каждый «сам с усам»,

Заработай деньги сам»!

ПРЕДВЫБОРНЫЕ СТРАСТИ

«Уважаемый мой спонсор,

Предлагаю свой товар:

Ты – в своих делах профессор,

Я же – есть законовар.

Я такой закон сворганю,

В пухленькой твоей мошне

Будет больше мани-мани,

Чем во всей стране в казне.

Чтобы дело было краше,

Ты для быдла дай пакет,

И любимой мною Маше

Передай большой привет.

Прошу быть моим папашей,

Отдай в жены дочку мне.

Мы такую сварим кашу,

Не привидится во сне».

Спонсор вскрикнул: «На колени!

Да как смел ты? Ты?! Плебей?!

Я отныне – твой хозяин!

Ты же – жалкий мой лакей!

Будешь холуем хорошим,

Из котла позволим брать

Нами сваренную кашу

И с поклоном подавать.

Не то сядешь на парашу

Иль в земле найдешь приют.

Ты запомни, в фирме нашей

Деньги даром не дают.

Ты посмел еще влюбиться

В мою младшенькую дочь?

И со мною породниться?!

Ты забылся?! Быдло! Прочь!!!

ВЕЩИЙ СОН

Проблему спонсора

решал наш депутат.

Тут дядя Сэм навстречу.

С восторгом молвил депутат:

«О, как я рад!

Боялся, вас не встречу!»

«Я тоже очень рад,-

Сэм-дяденька в ответ,-

Ваш путь не на Канары?

Вас ждут уж 20 лет

на две руки браслет

И за решеткой нары».

«Шутить изволите?

Ведь вы же демократ.

Избранник я народа…».

«А выборы прошли,

и вот их результат:

Вы лишены свободы.

Был вами же за 10

с лишним лет народ

Приучен продаваться.

Мы дали больше вас.

У нас желанный плод.

Чему тут удивляться?»

От храпа в зале

слышен депутатов смех.

Ну, как не веселиться?

Но у его коллег

(хотя и не у всех)

Могло бы так присниться.

ПАДАЛЬЩИКИ

Средь семейства ястребиных

Был Верховный тож Совет.

С виду он – совсем невинный,

Но всегда имел обед.

Дичь одни поймать пытались

(Коршун, Ястреб и Орлы)

Грифы падалью питались,

Где могли и как могли.

Посмотри, парит Стервятник,

А над Дубом Сары – Сип.

Говорят, что есть Тухлятник,

Опускавшийся в «Шериф».

Не подумайте дурного:

Распрекрасен наш «Шериф»!

Так скажите, что съестного

Здесь разыскивал тот Гриф?

Да потребовался спонсор.

Так попасть в Совет Верхов

Из Америки Гриф-Кондор

Научает простаков:

«Раздавая по пакету,

Тем, кто будет восставать,

Пригрозите, мол, к ответу

Всех их будут привлекать.

Всем пример, скажите – Штаты.

Будем делать, как у них,

Станем мы тогда богаты.

Кто не с нами, тьфу на них!

По большущему секрету

Надо вам еще сказать:

Знайте! Быдлу за пакеты

Голос легче отдавать,

Коль житье их очень скудно,

Не дают им вволю жрать».

Даже слушать то паскудно,

Потому хочу сказать

(Как бы ни было обидно):

«Не спускайся, Гриф, в «Шериф»!

Ведь для спонсора ты – Быдло.

Ты – паскудник, падший Гриф!».

БИТИЕ ОПРЕДЕЛЯЕТ СОЗНАНИЕ?

На референдуме: «С Россией,-

Народ сказал,- нам вечно быть.

Сыны и дочери – ведь мы ей,

А как без матери нам жить?»

В большой семье не без урода.

Да, есть такой. Ни взять, ни дать.

Или продажной он породы?

Иль просто сукин сын? «Иль, бать,

Он обновленец от природы…

Молдове он, быть может, зять,-

Я слышу голос из народа,-

А сукин сын? То точно, бать.

Он думает, что все забыто.

Ему все запросто простят.

В Молдове ж дело не закрыто.

Откроют папочку опять.

Его, наверно, мало били

Румыны 20 лет назад,

Или ему мозги отбили

И вколотили прямо в зад.

Молдова, видно, ими правит.

Ее язык приемлет он.

Своих-то внуков он отправит,

Наверно, в Киев, Вашингтон.

Лишь о себе его заботы.

Рублем смогли его сломать?

Никто не даст тебе работы.

Запомни то, Молдовы зять!

Зачем ты совесть в шарф укутал

И спрятал душу в апельсин,

Кресты и звезды перепутал?

Ты льешь на угольки бензин!

Зачем? Ведь ты прекрасно знаешь

Кто в ту войну носил кресты?

Ты ж на могилу возлагаешь

Отпетым извергам цветы.

Твой друг оранжевый мэр Львова,

Кто Русь заклятою зовет,

Кто доброго не скажет слова

И гимн предателям поет?»

Подумай, депутат, так кто ты?

Кого ты взялся обнимать?

«Зачем не сделала аборт ты?»,-

Хочу спросить его я мать.

P. S.

Вопрос прямой и уточненье:

Он – партии активный член

С названьем звучным – «Обновленье».

В ней члены тож, как этот член?

Его однопартийцы-баре,

От вас везде я подлость жду.

Мне с вами на одном гектаре

Противно отправлять нужду.

КАК ОБНОВЛЕНЬЕМ РАЗРУШАТЬ

Знавал мир много отщепенцев

И всяких разных обновленцев

На историческом веку.

Знавал он также самозванцев

И проходимцев-иностранцев.

Так будь, народ наш, начеку!

Умеют эти прохиндеи,

Шуты, лжецы и фарисеи

Устраивать слепцам парад.

Глупцы ж обманываться рады,

Хотят глазеть на те парады –

На кровопивцев маскарад.

За фантик Штаты мир скупили

И здравомыслие убили.

Их мир, как будто, - мира верх,

Раздачей Нобеля внушили.

Что не по нраву, то крушили,

Себя, считая лучше всех.

Замыливали власти зенки

И академики-лысенки,

Гноя науку много лет,

Даря светилам несвободу

И нищету всему народу.

Теперь несут такой же бред

Экономисты-шарлатаны

(Лакеи Штатов и иваны),

Лепеча глупость, чепуху,

Родив антинаукой кризис

И Красноярской ГЭС чубайсиз.

Еще Чернобыль на слуху.

Оставим все ж гайдаров, Штаты,

Своих довольно супостатов,

Что обновляют вся и всех.

Свои чубайсы тут гайдарят

И своему народу дарят

В пакете слезы. Им же – смех!

Коль кто-то занял треть на рынке,

Совсем забудьте слово «рынок»,

Ведь там царит сплошной диктат.

Какие «взвешенные цены»???

Грабеж! Подачки! Лоху сцены!

Экономист и депутат!!!

Да маска есть свиного рыла –

Без конкуренции ваш рынок!!!

Он может только потешать

Всех наших конкурентов в Штатах.

Изучат опыт там богатый,

Как обновленьем разрушать.

История нас больно учит,

Что дураков она не учит.

Любовь к магическим словам

И умиленье грязной робой,

И угольки под голой попой –

То ж горькая наука нам!

БАНДОКРАТИЯ

(письмо депутату)

На зарплату жить ты должен,

Но она не велика.

Дом, скажи, тобой «одолжен»

По закону? На века?!

На нее же мог купить ты

Для машины колесо

Иль с коллегой-депутатом

Раз развлечься хорошо.

Это ж явно, это ж видно,

Потому хочу спросить:

«Голосуя не постыдно,

Голову тебе сносить?»

По неписану закону

Белокаменных столиц,

В лапы, коль попал к дракону,

Перед ним ты падай ниц.

Чтобы власть не продавалась,

Власти надобно платить,

На жулье она попалась,

Как Муму ее топить.

Крохи если власти платят,

Честный не пойдет во власть.

Быть тогда большому блату,

И позволено ей красть.

Олигарх все покупает

И во власти всех подряд,

Потому-то процветает

Вор, проныра, казнокрад.

Вор блаженствует? Тем, значит,

Подает другим пример.

Кто не хочет жить иначе, -

Сам есть вор иль лицемер.

А что люди о том скажут?

Да, завистлив наш народ.

А вот кто ему покажет

В рот чужой и огород?

Олигарх люд распекает

И безбожно нищим врет,

На чиновников кивает,

Сам за горло всех берет.

Власть дешевая – дешевка,

Как ее еще назвать?

То – продажная девчонка?

Может, скажем, проще? Дядь?

Так кому все это нужно?

Что тут хвостиком вилять?

Проявляется наружно

Олигарх и бандократ!

P. S.

У виска ты вертишь пальцем?

Ахинею, мол, порю?

В Госконтроле был я с жальцем.

Знаю то, что говорю.

Кто не кормит свою власть – кормит чужую!

А ГДЕ СУХОЙ ОСТАТОК?

(Л.Ивановичу – как редактору –

и многим современным поэтам)

Поэт! Рисуешь образ ты

Прекраснейшей мадонны,

Изводишь ради красоты

Словесных красок тонны.

Стих – олимпийский твой рекорд

Возлюбленной богине!

И этим ты безмерно горд.

Святится ее имя!

Кажись, все безупречно, но

(Простим любовь слепую!)

Ты превратил ее в оно

И в куколку тупую,

В мечтательность без мимики

С умишком недалеким.

А те, кто без динамики -

Чуть-чуть лишь не калеки.

Красивых слов полным-полно,

Но в них есть недостаток:

Лазурью блещет Н2О,

А где сухой остаток?

Словесность то? Нет! Словеса!

Искусство для искусства!

Витиеваты небеса,

А в поднебесье – пусто!

ПУСТЬ ЛУЧШЕ БУДЕТ ПУСТОТА,

ЧЕМ ПОЛНЫЙ МИШУРЫ СОСУД

(Л.Ивановичу – как редактору –

и многим современным поэтам)

„O

^„O

"

<

j

?

A

ae

o

????



"

,

:

<

h

j

j

?

?

A

A

Oe

a

ae

o

8

@

B

D

Z

f

h

?

?

?

3/4

h 1

h 1

B

D

h

?

A

3/4

A

hz

h

h

h@

h?

h?

hef

h

h?

hj

hj

?

1/4

3/4

V

&

X

?

3/4

oe

X

„

¶

Прости меня – биолога,

Что я тебе – филологу,

Быть может, обнаглев слегка,

Напомню тайны языка.

Ты уж меня не обессудь

И милосердным к другу будь.

Такая, скажем, ересь мне

Вчера привиделась во сне.

Вот я среди оживших слов

(С моим-то знанием основ?!)

Не просто стал филологом,

А стиходефектологом.

Схватился крепко за тесак.

О! Стон! Израненной души:

«Ты, если сочиняешь так,

Я умоляю! Не пиши!!!

Но, что за диво все же – сон:

Ему законы – не указ,

И своенравно сбивчив он,

И в нем все сразу напоказ.

Пред каждым существительным

Без собственного мнения

И с видом унизительным

Стоят местоимения

Какими-то безликими

(Но не теряются в толпе)

Шаблонами. И дикими.

Ну, как осот, в ржаном снопе,

То с знаком вопросительным,

То с видом указательным,

То с жестом отрицательным,

То с хваткою стяжательной

(Возвратно-притяжательной),

То неопределенные

(С судьбой определительной).

Бывают относительны.

Два слова о числительных.

Ну, как без них грамматике?

Но с ними утомительно.

Отдал их математикам.

Поговорил с предлогами

(Их тянет к существительным)

О разных междометиях,

Их мире удивительном.

Стоят, как указатели,

Но нет у члена главного,

Обычно обязательны,

Характера забавного:

Случается, заблудятся,

То здесь, то там появятся,

Уже совсем забудутся,

Вдруг в худобе объявятся.

А чтобы всем дружить словам,

Их связывают узами.

Они давно знакомы нам:

Зовут их все союзами.

Знаток при существительных

Поведает о них вам все:

Они мужчины или женщины,

Ни то, ни сё, иль то и сё,

О прежних предпочтениях,

О связях родственных в себе,

О прочих изменениях

В их исторической судьбе.

И сколько их, и главный кто,

В какой их ранг произвели,

Когда, куда и даже кто,

И с кем, к кому их увели.

Наречий раболепие

Глаголов лишь касательно,

Красоты мира лепятся

К предметам прилагательным.

Замшелым пнем сидящими

Шипящими несчастьями,

То вшивостью смердящими

Представились причастия.

Пою деепричастиям,

Спокойненько в полемике

Долбящим всех с пристрастием

Противников в истерике.

Мне ж дай глагол, чтоб жечь сердца

И по велению Творца

Невесту выкрасть из дворца

Для сказочного молодца.

А вот витиеватые

Слова сродни с туманами,

Красивостью горбатые,

С наивностью, с обманами.

Клубы тумана длинные

(Порой без приземления), -

То есть распространенные,

Друзья, определения.

Чрезмерно умасляемы,

Они, вздымаясь, пенятся,

Пока неузнаваемы

Совсем не обесценятся,

Слова вдруг станут жабою

С такою вот патетикой,

Сравнимой с пьяной бабою,

Измазанной косметикой.

Толпа всем восторгается,

Считая дикость нормою,

Той паклей похваляется,

Как писаною торбою.

В почете хама шумный звон,

Всем пиром ведает сволота,

В посудной лавке правит слон,

В умах в литавры бьет литота.

Ее бы отрицанием

Другого отрицания

Уменьшить с порицанием

Толпы той лобызания.

Фигура из стилистики,

Мольбы улавливаешь суть?

Хотя бы для статистики

Убавь бедлам тот хоть чуть-чуть!

Эпифоры, метафоры,

Гиперболы, оксиморон,

Эпитеты, анафоры

Зовут: «Поэт!». А где же он?

Вопит пиит-авторитет:

«От масла каша лучше лишь!».

Но почему же, в туалет,

Стремглав, поэтишка, летишь

И продолжаешь глупый спор?

Научный факт, а не вопрос:

И масла в каше перебор

Профузный вызовет понос.

«А! Бред! – говаривал мой дед, -

Вставай, остыл уже обед.

С худою песней воробья

Не лезь учить ты соловья!».

Мне далеко до соловья,

И не сажусь с синицами,

Но никогда не сяду я

И вот с такими птицами.

Противен мне и дикий смысл,

Что рыщет огородами,

И захудаленькая мысль

За вычурными сводами.

Меня пленит лишь красота

В огне, а не словесный зуд.

Пусть лучше будет пустота,

Чем полный мишуры сосуд.

Мне не забыть про соловья,

Слова дедули помню я.

Бывало, пожует сальцо

И тихо вымолвит словцо:

«Ну, перестань скулить страдальцем,

И понапрасну ты не ной.

Когда же в пятна тычешь пальцем,

То лучше вымой пальчик свой!».

А также не страдай зазнайством,

Умей и критику унять…»

Ну, все. Кончаю краснобайство.

Пора наказы выполнять.

Конечно, мудр мой старый дед

(Уж тем, что предложил обед).

И знает жизнь в деталях он.

Поел я. Лег. И вижу сон.

Вдруг что недовольное…

(Ну, что еще за баловство?)

Похоже на глагольное,

А молвит, будто существо:

«Вы запишите мне в актив,

Я – есть и Verb, и Substantiv.

Одиннадцать достойных мест,

А где тут для меня присест?

Причастию местечко есть.

А мне б так скраешку присесть

Правей деепричастия,

Чтоб принимать участие.

Да место (явно мне в ущерб)

Цинично занял уж Adverb.

Согнул свой хвост кольцом – простак –

И долбит дятлом: «Как? А, как?».

А как доволен тем глагол,

Что с Волги тот (или хохол?),

По-рабски «о» твердит субъект…

А я – весь в действии объект! –

Вручаю всем вокруг протест,

В ООН и в самый Красный Крест!

Моя такая линия.

Вас в белых тапках видел я!

Все тут родня: кто кум, кто сват…

Да взяли б стульчик напрокат,

Ведь вам без всяких лишних слов

Подарит стул свой Ильф, Петров…»

Тут слышу снова: «Мать! А! Мать!

Чертей он будет обнимать,

Совсем придурком может стать,

Когда постольку будет спать».

И вот уж я почти пробужен.

Кому-то стул какой-то нужен.

И он Петровым, будто, ссужен…

А дед зовет меня на ужин.

Как винегрет богатый – сон.

Ему законы – не указ.

И своенравно сбивчив он,

И в нем все сразу напоказ.

КАК ЯЗЫКИ Я ИЗУЧАЛ

Было мне лет пять. Со мной говорят по-украински, я отвечаю по-русски. Ко
мне - по-русски, а я - по-украински. Сказали: «Не вредничай!», - и дали
по мягкому месту. За что? Другие говорят то так, то так. А мне, почему
нельзя?

Окончил курсы иностранных языков во время учебы в Московской
ветеринарной академии. Вскоре сдал кандидатский экзамен по немецкому
языку и решил заняться английским.

Покупаю доклад Л.Брежнева на русском, английском и немецком языках.
Сравниваю. Одновременно хожу на начальные курсы английского языка и на
подготовительные для аспирантов. Удивил преподавателя: аспиранты не
могли без словаря перевести текст, далекий от их специальности, а я,
начинающий, перевел. Когда секрет раскрылся, преподаватель сказал:
«Первый раз встречаю, чтобы иностранные языки изучали по речам генсека».

Год 1972. Международный съезд физиологов и биохимиков в Калуге. Меня
приставили к голландцу и датчанину. Выезд в Обнинск на первую атомную
электростанцию проспал. Мои подопечные решили, что я агент КГБ и еду в
машине с мигалками. На мой вопрос, как им удалось меня разоблачить,
последовал ответ: «А откуда Вы знаете языки?».

Прислали они труды на своих языках. В общем, понятно, особенно если
знаешь, что там должно быть написано, так как это по сути дела
северогерманские диалекты. Хотел выслать им что-либо на украинском
языке. Пусть попробуют перевести. Но ничего не нашел.

Чтобы убедить в непричастности к КГБ, хотел выслать им свою монографию,
изданную в Москве в 1975 году. Но мне сказали, что все равно не поверят.
Скажут, издали потому, что КГБист.

Впервые в Кишиневе. Слышу речь с множеством понятных латинских терминов.
Думаю, наверно, медицинский конгресс проходит. Оказалось, на «аптечном
языке» румыны разговаривают. Мне они показались похожими на скелеты из
анатомички в ветеринарной академии, где суставы, косточки, ямочки и
бугорки называют по латыни.

Вспомнил Сашу Кондура. Так вот почему он, звезд с неба не хватавший, как
семечки латынь щелкал! Обрадовался! Думаю, быстро язык освою. Но
молдаване так не разговаривали и не понимали слов, попахивающих
формалином.

Академическому товарищу, грузину, показываю на спичечном коробке: так -
положить, а если на ребро – поставить. А он говорит: «А Кондур носовой
платок в карман ставит. У него же ребер нет. И у коробка ребер нет. Они
же не коровы».

Мою статью хотел отредактировать молдаванин, считавший себя румыном. Она
показалась ему тяжело читаемой. «Это, наверно, потому, что фразы
построены по-русски, – ответил я, - а не по-румынски».

Год 1989. Пишу рекомендацию по-русски, а ветеринарный врач (молдаванин)
переводит ее на язык «коренной национальности». С ума сойти! В какой
деревне так разговаривают и где учат так писать? Красной пастой делаю
правку. У ярого националиста, сидевшего рядом и отлично владевшего
языками, глаза на лоб полезли.

«Почему по-молдавски не говоришь? А откуда ты, приезжий, так знаешь
молдавский язык?», - спрашивал он. «Ты учил язык по школьному учебнику,
а я по тому, по которому учили твою учительницу в пединституте», -
ответил я.

У «верных ленинцев» и «советских патриотов» челюсть ниже пояса
опустилась, когда они об этом узнали и вспомнили, что говорили, полагая,
что я ничего не понимаю.

Во время войны 1992 года остановились у меня в кабинете немецкие
журналисты, которые не могли понять, как мы сможем устоять против армии
Молдовы. Один из них сказал, что в 1941-1945 годах русские выстояли
потому, что защищали свою землю и т.п. Руководитель группы предложил
переводчику спросить меня об этом. Я сказал на понятном ему языке: «На
этот вопрос вы уже ответили сами». Немцы кивали головами и говорили о
пользе от знания языков.

Я рассказал следующий анекдот. Увидел волк лису, спрятался под елью и
запел: «Ку-ка-ре-ку!». Лиса под ель. Через некоторое время довольный
волк выходит из-под ели, отряхивается и говорит: «Вот, видите, какая
польза от знания иностранных языков?!».

Больших эмоций анекдот не вызвал, хотя все одобрительно кивали головами.
Вдруг руководитель группы спросил: «А волк что, гомосексуалистом был?».
Переводчик залился смехом. Дело в том, что он, не зная еще сути
анекдота, слово «лиса» перевел, как обычно, Fuchs - существительным
мужского рода. Когда же он перевел его, как Fuechsin (самка лисицы),
руководитель громко смеялся, наверно, как я в Монголии, над самим собой.


Было это в Улан-Баторе, где я работал три года. Пытаюсь говорить
по-монгольски. Вопрос составил по всем правилам грамматики. Монгол не
понимает. Повторил вопрос. Его узкие глаза округлились. О, Боже! Я же
спрашиваю его по-молдавски! До сих пор не могу без улыбки вспоминать,
как я с монголом по-молдавски разговаривал.

Год 1993. Звонит телефон. Не могу понять фамилию. Переспрашиваю:
«Лихтштейн?». Из-за помех меня не расслышали. Спрашиваю: «По-русски –
это светящийся камень?». Небольшая пауза, а потом радостное: «Да! Да!
Да!».

Встретились. Старичок сказал: «Молодежь уже не понимает старых евреев, а
почему Вы понимаете?». Да очень просто. Предки здешних евреев приехали
из Западной Польши. Говорили они на средневерхненемецком диалекте,
большинство училось в немецких школах. В Приднестровье было только две
еврейские – одна из них в Дубоссарах.

В 1993 году получаю письмо от одесского студента, который писал, что он
русский, окончил русскую школу, но с моим мнением не согласен. Отвечая
ему на волнах «Радио Приднестровья», я утверждал, что студент на самом
деле не русский и окончил молдавскую школу.

Тирасполь. На ступеньках здания Верховного Совета ПМР встречает меня
молодой человек. Представился: «Я тот самый студент из Одессы. Скажите,
а как Вы определили, что я молдаванин и окончил молдавскую школу? Я же
хорошо знаю русский язык».

Рассказал, как мою статью редактировал румын и посоветовал (в отличие от
молдавского языка) причастные обороты выделять запятыми. Надо заставить
себя думать по-русски. Только тогда можно будет сказать, что ты языком
владеешь. А пока ты думаешь на одном языке, а затем переводишь на
другой, ты язык только знаешь. Ты его не чувствуешь, не живешь вместе с
ним и орудуешь им, как дубиной, а не кисточкой художника.

Я рассказал эти эпизоды и для того, чтобы читатель улыбнулся. А теперь о
том, отчего хочется плакать.

Мне довелось очень много переводить с разных языков. До нас эта
информация доходит в таком виде, что хочется крикнуть: «Это же наглая
ложь, бесстыдное вранье!». Все это попадает в учебники, служит
обоснованием при принятии государственных решений.

Многие, не читавшие первоисточники, усвоив этот бред, хотят выглядеть
умнее, чем есть на самом деле, поэтому добавляют к этой дезинформации
свои кабинетные умствования, выдавая их за истину.

Как с этим бороться? Не знаю. Но без изучения первоисточников здесь не
обойтись. А для этого нужно знать иностранные языки.

Тем, кто в этом еще сомневается, предлагаю еще раз прочитать анекдот о
кукарекающем волке.

КАК В ПОЭТЫ Я ПОПАЛ

Говорят, если хочешь заниматься сексом ночью – женись, днем – покупай
машину, а днем и ночью – иди в ракетные войска. Я был ракетчиком.

Зима. Греемся у выхлопной трубы пусковой установки. Вонище! Но зато
тепло. Выполнили боевую задачу. Топографам – 5, вычислителям – 5, нам
(огневикам) -5, а батарее в целом – 2. Командир в очередной раз что-то
там напутал.

Едем с учений. Все злые. Лейтенант надеялся очередную звездочку
получить, солдат – в отпуск съездить. Никому не хочется еще раз «на
железку прыгать». Послышалось «выплывают расписные Стеньки Разина
челны». Мне пришло на ум:

Нам комбат свинью подложит.

Это ясно всем давно…

Хоть работай, не работай…

Двойка будет все равно.

Оживление. Небольшая переделка:

Мы полдня чехлы таскаем,

Но уж ясно всем давно…

Хоть работай, не работай…

Двойка будет все равно.

У других четверостиший было много соавторов.

Через пару дней в одном из кабинетов мне настойчиво порекомендовали
таких песен больше не писать. Когда же я ответил, что стихов не писал и
не помышляю об этом, мне сказали: «Ты нас за недоумков не держи. Весь
дивизион поет и знает, что это твои слова». Вот так! Многие пишут, пишут
и их поэтами не называют, а тут, не написав ни одного слова, оказался в
поэтах.

Комбата убрали. Нехорошо получилось, но турнуть его надо было.

Год 1968. Московская ветеринарная академия. Быстро составил рацион, так
как раньше учился в техникуме. Вспомнил, как недавно побывал там.
Ностальгия. Написал:

Брожу по знакомым мне тропам…

До боли знакомы места…

Вот ели, березы и тополь

Листвой шелестит у моста.

Рябина глядит на перила.

Лазурью сверкает вода.

Гляжу. Вспоминаю ревниво

Прожитые мною года.

Дальше шла любовная лирика.

Преподаватель решил, что я кому-то рацион составляю. Отобрал листочек,
передал кому-то, и стихотворение появилось в академической газете. Опять
в поэты попал.

Мне предложили выступить на вечере, а затем написать слова к гусарской
песне для нашей команды КВН (мы встречались с сельхозакадемией им.
Тимирязева). Как победителям, нам подарили трех поросят, а КВН закрыли.
А.Масляков оказался без работы. Сейчас вижу его по телевизору и думаю,
не я ли Вам, Александр Васильевич, тогда свинью подсунул?

Еду на практику в Туркмению (г. Мары) в одном купе со студентами.
Собралось человек 10. Раздали листочки бумаги с первой строкой «Брожу по
знакомым мне тропам…». Требовалось продолжить. Я быстро сдал исписанный
лист, чем очень удивил будущих филологов. Пришлось признаться, что в
голове у меня была шпаргалка. Мне предложили почитать еще, а затем
сказали: «Пиши!». Но удовольствия от писания я не получал.

Конец апреля. Ташкент. Море тюльпанов в 100-150 км севернее и южнее
города. Поезд остановился в степи. Все высыпали из вагонов с круглыми
глазами. От неописуемой красоты с ума можно сойти!!!

Май – в Каракумах. Какой контраст! Барханы. Между ними жалкая травка.
Отара каракульских овец, верблюд с поклажей, осел, как средство
передвижения, и два туркмена – вот весь пейзаж, оживляемый музыкой,
доносящейся из радиоприемника.

Весь июнь - в городе. От скуки и невозможности уснуть ночью (жара,
комары и вой шакалов) написал что-то похожее на следующее (стихи не
храню, дословно не помню и привожу только отдельные четверостишия):

О! Город дьявола, Мары!

Здесь нет спасенья от жары.

Река – мелеющий Мургаб –

Едва стопы свои уносит.

Затем теряется в песках

И, умоляя, воду просит...

1975 год. Садово-огородническая стихия. Работаю в Белгороде в институте.
Косим бурьяны в яблоневом саду во время субботника. Кто-то читает стихи,
написанные неизвестным мне автором. Довольно нескладно и почерк
неразборчивый, но очень интересно.

Меня «командируют» размножить текст на пишущей машинке. Печатая,
попытался привести его в состояние, похожее на стихотворение. Не все
слова удалось разобрать.

Раздал косарям. Желающих заполучить текст оказалось много и меня опять
отправили в командировку с тем же заданием. Тут уже я предварительно
поработал без машинки, а затем напечатал еще 6 экземпляров.

6-сотковая тема была злободневной, и стихотворение о счастливом садоводе
в последней редакции разошлось по всему Союзу.

Через 19 лет развиваю тему, не имея под рукой старый текст.
Стихотворение напечатали в газете.

По заданию Верховного Совета ПМР проводим проверку редакции газеты.
Находим недостатки.

Нападение – лучший способ защиты. В редакции решили представить дело
так, будто проверяют их в отместку за разоблачение проверяющего.

В газете напечатали мое стихотворение 1994 года и то, что разошлось по
всему СССР в 1975 году (тоже отчасти мое). Родство, хотя и не совсем
близкое, но явно просматривалось. Меня обвиняют в плагиате. Но, вот
незадача! У произведения 1975 года нет автора. В предисловии к обоим
текстам написали, что старый текст написала совсем недавно жена
полковника, охраняющего Кремль. А я, якобы, его присвоил, и теперь,
боясь разоблачения, угрожаю проверкой.

Написал поэму, в которой изложил результаты проверки и «признался» в
воровстве. Поэма передавалась из рук в руки. Над редакцией газеты
смеялись. Редактора уволили.

Редакция передала поэму в прокуратуру. Но в предисловии было написано,
что ее автор - жена полковника, охраняющего Кремль, а я ее, якобы,
своровал. Конец у стихотворения о счастливом садоводе такой:

А под тяжестью такою

Повалюсь я, словно, куль,

И напишут на могиле:

«Здесь покоится куркуль».

И никто из садоводов

На могилу не придет,

Потому, что садоводы -

Очень занятый народ.

P. S.

1) Через 15 лет выражаю благодарность газете за рекламу. Лучше поздно,
чем никогда.

2) Желаю познакомиться с внучкой полковника, охранявшего Кремль, и
спросить о здоровье бабушки, 15 лет назад подарившей дедушке в день
рождения стихотворение о счастливом садоводе.

3) Всем невинно пострадавшим мои искренние соболезнования.

PAGE

PAGE 2

PAGE

PAGE 2