Бабушка-старушка

Бабушка-старушка
 
 
            Пошёл я в заводскую поликлинику, к  терапевту. Попросил  врача прописать матушке уколы. Церебролизин, если не ошибаюсь. Терапевт, приятная женщина, объяснила, что такие лекарства  -   прерогатива невропатолога. В заводской невропатолог болел, она меня направила в районную.
            Встал я утром следующего дня, пошёл  в районную поликлинику. К восьми часам, к открытию. Оказалось, зря так рано встал, невропатолог принимал   с двух. Вернулся домой, поспал, а к двум часам поплёлся туда снова.
            Вошёл, разделся в гардеробе, узнал в регистратуре, что к чему и иду  к лестнице, чтобы подниматься. А у лифта, прямо на первом этаже, стоит старушка. Я ей улыбнулся.    
             — Мужчина, подождите. — Остановила она меня. — Со мной не подниметесь на третий?    
             — А вы одна боитесь?   
             — Я лёгкая, он меня не везёт.    
             — Неужели вы весите меньше двадцати пяти килограмм? — Спросил я, входя вместе с ней в лифт.   
             Старушка ничего не ответила. Так, в молчании, до третьего этажа и доехали. Вскоре выяснилось, что и она к невропатологу. Пока сидели, дожидались очереди, она  рассказала случай из своей жизни.    
             — Хоть плачь, хоть смейся, — говорила старушка, — такая  история со мной произошла.  Поехала  я к  подруге в Ногинск. Было мне тогда  сорок  лет и не очень   с мужчинами  везло. А тут, иду мимо  поля, стемнело уже, выходят из-за кустов двое и прямо мне нож показывают. Жить хочешь, говорят, иди с нами. Думаю, зарежут ещё, испугалась.
             Повели в кусты. Один дежурить остался, смотреть, чтоб не шёл никто, а другой, что  с ножом был, говорит: «Если жить хочешь, снимай  штаны». Я не знаю, шутит или нет, а вдруг нет. Слушаюсь. Жить то хочется. Он тоже разобрался, навалился на меня и засопел.
             Может минута, может, другая прошла, я о страхе забыла. И так, знаете,  стало мне хорошо, что обняла я мерзавца обеими руками и стала  его  целовать. Прижимаю   к себе, осыпаю  лицо  поцелуями, а он  испугался. Стал визжать, как резаный поросёнок, кричать благим матом.
             Плачет, умоляет: «Тётенька, отпусти. Честное слово  больше не буду!». Тот, что в сторонке  стоял,  дежурил, как услышал крики, так пустился наутёк. Прямо по полю, по колдобинам. Боюсь, бедняжка в темноте  ноги себе переломал. И тот, что с ножом, ухажёр мой сладкий, тоже поднялся и  бежать, как ошпаренный.
             А я  полежала, помечтала, думаю вот ведь ребята какие  пугливые. Встала, отряхнулась и пошла своей дорогой. Как говорится, хочешь плачь, а хочешь смейся.
             Старушку слушал я внимательно, её сказка мне понравилась. Но про себя  решил, что в лифте  с ней  больше не поеду.
 
                                                                                                1995 г.