Галерея

 

 
            Прошу – проследуем в следующий зал. Здесь представлен так называемый кофейный период работы мастера. Это  время, когда художник много путешествовал по Латинской Америке. Для этого периода характерны яркость красок, прорисовка деталей, выразительность образов.  Но прежде всего на переднем плане  — проблема классового неравенства и социального расслоения общества. Не только со всей правдивостью показать, но и обличить всю дикость существующих в этих странах порядков – вот мотив, который красной линией проходит  через все творчество этого гениального живописца.
 
Часть I. Девочка с кухни.
 
            Пожалуй, самая известная картина этого периода творчества —  «Девочка с кухни».  Рассмотрим повнимательнее. Мы видим, как хозяин плантации дон Гильерме за руку куда-то уводит с кухни молоденькую девчушку-служанку. Мужчина крепко держит девочку пониже плеча и тянет за собой. Он из богатой аристократической семьи, с детства избалован и привык  всегда получать то, чего хочет.  А девочка – совсем еще молоденькая испуганная служанка. Ей едва ли исполнилось 16 лет, и ее тело только-только сформировалось – она самая младшая на кухне.  На первый взгляд, женщины никак не реагируют  и продолжают работу, стараясь успеть подать еду вовремя. Однако присмотревшись, можно увидеть  детали, которые раскроют нам всю драматичность ситуации. На кухне еще три прислужницы лет 20-25 и старшая хозяйка. Видно, что эта строгая и требовательная женщина средних лет, привыкшая руководить  процессом приготовления пищи, раздавать приказания и наказывать своих нерадивых работниц. Своего господина она провожает явно неодобрительным взглядом -   видимо  считает, что ее подопечная еще недостаточно взрослая. Или из-за того, что работы на кухне невпроворот,  и некому будет  выполнять обязанности девчонки?
            Однако самодура и прожигателя жизни дона Гильерме не переубедить, он явно подвыпил, глаза его нехорошо блестят и ни на кого не смотрят; брюки спереди недвусмысленно оттопырены  и несложно догадаться, что у него на уме. Видно, что бедняжку оторвали от выполнения очередного задания хозяйки  – на заднем плане кувшин с водой и большая миска с овощами для салата. Кроме того юная девушка заметна возбуждена, а помятое платье и чуть потрепанные волосы говорят о том, что перед тем как схватить девочку господин приставал к ней. Мужчина крепко держит служанку за руку пониже плеча, а она семенит за ним, на ходу пытаясь поправить платье, скрыть обнажившийся прелестный  сосок. Посмотрите на выражение раскрасневшегося юного личика. С одной стороны мы видим испуг, слезы, стыд – ведь вскоре она будет лишена невинности грубым натиском хозяина дома, который просто попользуется ею как очередной игрушкой. С другой – на фоне испуга в глазах бедняжки присутствует некая обреченность и готовность. Да, да, работницы постарше ей уже давно объяснили, кто станет ее первым мужчиной и повяжет себе ее чинтеру. Наверняка наперебой давали ей советы, как себя вести, что бы угодить господину.
            Что такое чинтера?  Тут, надо сказать, мы сталкиваемся с древней традицией этой южной страны. Все кажущиеся нам дикими суеверия и верования замешаны на гремучей смеси католической и индейской языческой культуры. Чинтера – небольшая полосатая конопляная ленточка, в волосах юной девушки. Чинтера символизирует девственную плеву и говорит о том, что ее обладательница невинна. Эту ленточку заботливо повязывает мать или старшая сестра в то время, когда у девочки начинается первая менструация. После первого секса мужчина, лишивший девственности, срывает чинтеру, и повязывает ее себе … ну вы догадались куда – именно.  Мужчина же после этого два дня носит  повязку на своем члене. В наше время так уже конечно не делают, но сто лет назад  этот дикий и унизительный ритуал соблюдался неукоснительно. Считалось, что в противном случае женщине трудно будет выйти замуж.
            И понятно, что вдоволь натешившись с новой игрушкой, девочку, а точнее уже женщину тут же вернут на кухню, продолжать свою работу. Едва ли её помятый вид и зареванное личико пробудят жалость в глазах товарок. Лица двух других молодых работниц выражают скорее любопытство, чем сочувствие – им будет, о чем посудачить. Третья девушка искоса смотрит на хозяина дома и в ее глазах угадывается какая-то настороженность, если хотите даже ревность. Вероятно, будучи любимицей дона Гильерме, она пользовалась некоторыми привилегиями в доме. И теперь она опасается, что ее место в хозяйской постели займет конкурентка.
            Посмотрите, как мастерски художник передает всю ужасающую повседневность, обыденность драмы, развернувшейся на кухне имения. Этой бытовой кухонной сценой  удалось показать всё то бесправие и те унижения, которым подвергались  простые жители этой небогатой латиноамериканской страны.
            А теперь давайте перейдем к следующему экспонату…
 
            — Санта Мария, -всплеснула руками сеньора Пилар – старшая хозяйка, миловидная женщина лет 40, — она же еще совсем малышка. Дон Гильерме всякий стыд потерял. А вообще это я виновата – никогда себе не прощу. Нажаловалась на прошлой неделе хозяину, что Лупилья совсем от рук отбилась, грубит, работает кое-как. Он ее тогда розгами не стал, а ладошкой по попке звонко так отшлепал — та еще ойкала – ну и видно глаз на девчонку положил.
            — Сеньора, а вы считаете, что Лупилью еще нельзя? А по-моему она уже достаточно развилась, ну как женщина, я имею ввиду. Вы посмотрите какие грудки, а уж попкой как вертит и в глазах блядинки. Вот хозяин и позарился. – Заметила темноволосая смуглянка Тереса, хлопотавшая над кастрюлей  санкочо.
            —  Лупилья – та еще сучка, — подхватила сестра Тересы  Долорес ,-попкой крутить она точно умеет. Лучше бы работу свою делала расторопней. Теперь повертит   задом на палке сеньора Гильерме. Сеньора Пилар, сколько чеснока в паэлью класть?
            — Уж хозяин с ней развлечется всласть. Вот увидите – вернется сюда бедняжка без чинтеры. Даром он ее тут в кладовой мял да ласкал так долго – Лупитка, дурочка,  и потекла. Видали, как соски встали, и мордашка зарумянилась. Скажу я вам, сеньора Пилар: когда он ее домогался в подсобке, она не очень-то и противилась. Больше для вида подмахивала, только масла в огонь подлила. А он еще больше распалился. Так-то вот.
            Из дальних комнат донесся пронзительный девичий вскрик. Донья Пилар перекрестилась и вздохнула :
            — Святая Мария! Никак порвали нашу Лупиту! Жалко девчушку. Интересно, может он увлечется ею. Дон Гильерме у нас влюбчивый.   
            — Лоренса,  небось у тебя теперь работы в господской спальне поубавится ,- съязвила Долорес, — Надоела ты что ли сеньору? Попкой плохо подмахиваешь или член господский не до горла берешь?   
            Лоренса – единственная, не считая хозяйки, девушка с золотыми кольцами в ушах, зло месила тесто:
            -Ничего. Развлечется с этой мокрощелкой да ко мне вернется. Ну что она может – только охать и ножки раздвигать? А я знаете как умею, сеньора Пилар – вашему мужу и не снилось!  И что он в нашел в ней. Тьфу.
            — Ты мужа моего не трогай, шлюха — Вспылила сеньора Пилар, — мой-то как раз на целок-дурочек не зарится. И хватит трепаться как сороки, за работу – к ужину поспеть бы…
            На кухню с довольным видом заглянул дон Гильерме.  Глаза его весело блестели.
            — Пилар, распорядитесь, чтобы юная  Лупилья сегодня прислуживала за ужином.
            — Хорошо, сеньор.
            Через 5 минут, стараясь ни на кого не смотреть, в кухню вошла Лупилья.          Распущенные волосы без чинтеры, мятое платье, заплаканное личико.  Для приличия помолчав некоторое время, девушки вместо слов утешения принялись наперебой задавать вопросы:
            — Лупитка, больно было? А крови много?
            — А целку он сразу порвал?
            — А он тебя спереди или сзади?
            А кончил куда?
            Захныканная Лупита не знала куда себя девать и, потупившись, поправляла платье…
            — Так хватит кудахдать,- Пилар решила положить конец болтовне,-  Подумаешь — женщиной сделали. Пока тебя, милая, девственности лишали, за тебя работа не сделалась. А через час уже подавать на стол. Господа ждать не будут. Кстати, Лупилья, сеньор велел тебе у них за ужином стоять, так приведи себя в порядок – ты уже не девчонка.
 
Часть II. Мойщица полов.
 
            А теперь давайте перейдем к следующей картине…  Здесь  раскрывается тема  внезапной страсти, которая может нахлынуть в любой момент – как поется в песне – «когда ее совсем не ждешь». В центре композиции полуобнаженная служанка на коленях делает своему сеньору минет. Казалось бы сцена совсем заурядная для большинства плантаторских имений. Однако что отличает работы мастера – так это умение передать сюжет драмы, раскрыть всю глубину во взаимосвязях персонажей. Очень много можно сказать, рассмотрев отдельные детали композиции.
            Ну во-первых: сразу обращаем внимание на то, что служанка не молода – ей хорошо за тридцать. Видно, что она много работает по дому – натруженные руки, не накрашенное лицо, слегка отвисшие груди зрелой женщины, украшенные большими сосками. Лучшие её годы прошли, тем не менее былая красота не увяла. И все же непонятно, чем она могла привлечь внимание молодого человека, избалованного телами уступчивых красавиц. Мы видим ведро с брошенной на пол мокрой тряпкой и блеск вымытого паркета гостиной. Это значит, что до того как принять в рот господский член, служанка мыла пол. А сеньор несомненно отдыхал вот на этой кушетке – видите смятую подушку и отложенный томик стихов Рубена Дарио? Господин лежал, читая прекрасную любовную лирику, и краем глаза наблюдал за моющей пол женщиной.  Наверняка очень хорошо ему был виден вырез её сарафана и пленительные груди в нем.
            А служанка старается изо всех сил, лицо раскраснелось, волосы растрепались, а тело красиво прогнулось от усердия. Всего минуту назад она мыла полы, а теперь  в угоду внезапному капризу молодого плантатора, оставив работу и отложив половую тряпку служанка так же старательно работает ртом. И посмотрите как хорошо мастер передает то усердие и самозабвение, с которым она делает минет. Служанка очень серьезно относится к новому поручению– взгляните  – правильная осанка, глаза полуприкрыты, весь член полностью погружен в рот, руки ласкают яички. Она очень хочет проявить себя – статус любовницы хозяина дома сулит множество привилегий и ползать с тряпкой женщина больше не хочет.
 
            Возле имения Альварадес в повозку к Мануэле подсела её юная кузина  Летисия. Работая в разных домах служанками, раз в месяц сестры встречались, чтобы вместе отправиться в город для закупки продуктов. До города трястись в повозке было добрых 3 часа, поэтому девушки могли вдоволь наговориться и обменяться всеми новостями.
            — Знаешь, Летисия, а я ведь уже полы не мою. У меня теперь другая работа, – Мануэла рассказывала кузине историю с мойкой полов в гостиной.
            — Представляешь, я пол тру, а вырез платья открылся –я и не заметила – все сиськи видны. А сеньор Муслера с книжкой отдыхали на кушетке… Я вижу, что он поглядывает на меня и сильней стараюсь тряпкой возить, мало ли ему что не понравится. А потом гляжу, он книгу отложил и так уже смотрит, как на женщину. Сеньор возжелал меня, я это тотчас  поняла. Я мужиков насквозь вижу, и что у них на уме сразу понятно.
            -И что же ты сделала, кузина? – с интересом спросила Летисия.
            — А как ты думаешь, глупышка, что сделала? – рассмеялась Мануэла.- Член взяла в рот, конечно. Я уж смекнула, что ему нужно.  Подлезла к нему, верх платья скинула, чтоб он груди мои получше рассмотрел – а они же у меня ничего, да? В мои-то 36! Попробуйка, сестрица!
            Летисию долго уговаривать не пришлось. Расстегнув пару пуговиц блузки, кузина сначала внимательно осмотрела, а затем оценивающе помяла  груди Мануэлы.
            — Зрелые,  как вкусные дыни! И соски шикарные, всегда о таких мечтала, большие и смуглые. Что-то твой хозяин раньше тебя не подмял?
            — Синьор Муслера все  больше молоденьких любит, целочек-неумех. А я ему показала, чего женский опыт стоит. Теперь на меня запал – я у него любимая.
            — Так вот, -деловито тараторила Мануэла, – брюки ему расстегнула, высвободила все что нужно, а трусов у него не было — и тут же его палка по лицу шлепнула, прямо по носу. Видать господин давно наблюдал, как я с тряпкой ползаю, отвердеть успел. Я и замешкалась чуть… А господин мне членом пару раз по щекам шлепнул да за затылок взял  и в рот меня начал, как шлюшку какую – до того обидно.   Но я вскоре дело наладила – языком по стволу поводила-поездила, да и заглотила целичком. Член-то слава богу не громадный – ну, вот такой – так что не особо трудно пришлось.
            Мануэла вытянула вперед два пальца, показывая размер.
            — Тут уж сеньор застонал от удовольствия. Видно девочки с кухни так не умеют. А я-то дело свое знаю, хоть палки во рту год не держала, знай себе насасываю. Аж сама стыдно сказать подтекать начала, как девчонка. Чувствую –хозяин доволен и вот-вот не справится. Держится бедняжка изо-всех сил. А я ему и попу глажу, и яички ласкаю. Но тут  он заревел, как бешеный и разрядил свою пушку.
            — Неужто прямо тебе в рот? – наигранно удивилась Летисия.
            — А куда ж еще? Хотел было вытащить, да ухватила  за яйца, палки его не выпустила.   А то как же, выпустишь – а он весь пол, что помыла, забрызгает — перемывать придется или чего доброго лицо мне обкончает и платье – пришлось бы через весь дом в сперме бежать мыться. А так сглотнула все, что бабе причитается – еле справилась – много было её – три струи прям в горло нашпалял.
            — А не рассердился дон Муслера, что ты его за яички..?
            — А я по-умному поступила. Проглотила значит всё, облизнулось и говорю: «Спасибо, дон Муслера, что откормили вкусно». И рот открыла – показала, что семени во рту не осталось. Так положено. Я когда девочкой служила в Лос Патьос у нас хозяйкой была строгая донья Фернанда. Так она нас приучила к хорошим манерам – «спасибо» после глотания говорить и рот показывать.  Господам ни к чему брюхатые служанки и куча непонятно чьих детей.
А молодой хозяин аж дар речи потерял, и так ему я понравилась, что велел вечером к нему прийти в спальню.
            — Неужели, сестричка, на ночь тебя к себе взял? — очаровательно  заулыбалась юная Летисия. Она была искренне рада, что дела у сестры налаживаются. — А наш вот только побалуется, да выгонит. Работать опять отправит.
            — Он, негодяй, чего только ночью со мной не делал. Во всех дырочках его ствол прочувствовала.
            — Эх, везучая ты! –вздохнула Летисия и погрустнела. – А я вот только в одной чувствую. Дон Карлос свою супругу любит. А донья Амаранта — женщина строгих правил и хорошего воспитания из знатной семьи, держит его в ежовых рукавицах. Разрешает ему только в попку меня брать и то в качестве наказания. Свой-то зад она бережет, член мужа туда не пускает. Считает, что это удел прислуги. Вот дон Карлос и находит поводы:  то ужин подала не вовремя, то вино пролила, то прибралась плохо – и сразу мне: «Летисия, неси розги!». А я-то порки страшно боюсь и говорю: «Хозяин, пожалуйста, накажите лучше в попку. Ваш член меня лучше образумит!» А сама чуть ли не реву от обиды.  А он мне: «Ишь, сучка. Хитрая, ну ладно, давай – знаешь что делать». Уж больно ему моя попка нравится.
            — Да попка у тебя и в самом деле, как персик недоспелый. Крепкая да тугая. А как он тебя обычно трахает? — спросила Мануэла.
            — Между столовой и кухней комнатка есть, в которой девок порят. Там скамейка. На ту скамейку и нужно становиться, да и прогнуться как следует, что сеньору удобней было. А Чинча – малолетка, приносит подогретое масло, смазывает мне дырочку, палку ему натирает старательно. Она тоже голенькой должна быть и очень все хорошенько делать, чтоб хозяин не рассердился. Один раз, дура, маслом испачкала одежду хозяину, так он ее тут же на скамейку со мной рядышком загнал. Господин нас тогда обеих брал. То меня дерет, потом вынет – и в Чинчу. Ох натерпелись мы тогда с нею на пару. А кончил, конечно, в меня. Я у него любимая!
            — Бедняжка, что же ты все попкой терпишь? А ротиком не пробовала?
            — Да я в попку уже обвыклась. А ртом не умею, боюсь что не так сделаю, а ему не понравится…
            Повозка остановилась у небольшой речушки. Бенисио, шестнадцатилетний мальчик- кучер, спрыгнув на землю смущенно сказал:
            — Сеньориты, надо напоить лошадей, а потом дальше поедем.
            На смуглом лице парня был заметен румянец, а свободные хлопковые штаны спереди сильно оттопырены. То ли от сонной монотонности дороги, то ли девушки говорили слишком громко, но у мальчика стоял, а вернее сказать «торчал», что не укрылось от наметанного глаза Мануэлы.
            — Не умеешь ртом, сестричка? Это не беда – сейчас будем учиться, — шепотом объявила она Летисии.
            - Хорошо, Бенисио. Подойди-ка на минутку…
 
            Часть III. За розгами.
 
            Переговоры с сеньором Гуэррой пока ни к чему не вели. Важный господин с пышными усами, сидел в удобном кресле напротив, пыхтя толстой сигарой. Рассеянно слушал, как хозяин кофейной плантации сеньор Гильерме нахваливал урожай кофе. После сытного обеда о деле говорилось еще меньше. Понятно, что разговоры о торговле принято обильно перемежать праздными беседами о чем угодно, но всему же есть предел. Таким манером, потягивая виски под послеобеденную сигару, благородные сеньоры могли долго просидеть на обвитой зеленью террасе. Казалось бы венесуэльский гость особого интереса не проявлял, давая понять, что партия кофе слишком большая для него, а цена высока. Однако закругляться в светской беседе про политику совсем не спешил – чувствовалось, что шансы у дона Гильерме еще остались.
            — Знаете, что скажу вам, сеньор Гуэрра? Мы ведь с вами старые друзья, не так ли? И по большому счету так ли важен этот мешок прекрасных кофейных зерен и сотни остальных в моих амбарах. Главное, что вы смогли приехать сюда, за триста миль от вашего дома и быть моим гостем!  Я надеюсь, вы хорошо отдохнете у меня и я очень рад вот так запросто посидеть с вами, непринужденно беседуя за бокалом хорошего виски.
            Едва ли в этих словах было и половины правды. Если не сбыть все кофе сейчас крупному венесуэльскому покупателю, то потом продавать урожай  по частям будет долго и не выгодно. Однако за гроши сеньор Гильерме уступать товар не хотел, а прижимистый венесуэлец на его предложение никак не соглашался.
            — Знаете ли, чего не хватает в этих краях, так это хорошего общества. Все эти красоты, свежий воздух  — а поговорить с умным образованным  джентльменом, равным себе – такая редкость.
            — Зато, дружище, вижу, женским обществом вы не обделены. У вас такие милашки!
            За тем, что бы господам всего хватало на столе следили две миловидные девочки — Исабель и Милагрос, за которыми в свою очередь в пол глаза – насколько позволяли приличия – следил сеньор Гуэрра. Служанки были и вправду хороши – обе в легких белых платьях, под которыми угадывалась крепкая свежесть молодых тел, темнели соски аккуратных грудок, а юбки подчеркивали заманчивые линии высоких бедер.  Девушки стояли чуть в стороне от господ, готовые в любую минуту наполнить опустевшие бокалы, сменить пепельницу, поднести фруктов – словом исполнить любое желание сеньоров.
            — Хорошие девочки, – благодушно согласился Гильерме. – Однако я уверен, ваше поместье украшают еще более красивые цветочки. И бьюсь об заклад, что вы там их часто срываете.
            Дон Гуэрра несколько сконфуженно засмеялся.
            -Видите ли, мой друг, у нас в имении не принято развлекаться с прислугой… Знаете, все эти аристократические традиции не позволяют прикасаться к служанкам. Хорошенькой горничной и по попке не поддашь – сочтут за плебея. Если и можно какую милашку оттянуть, то только втихую, да и то – слухи быстро расползаются.
            — Я считаю, друг мой, что это не правильно. Когда по дому порхают такие пташки – разве можно удержаться. Мы же не железные. Хорошенькая служанка – не просто работница по дому, она должна все уметь и радовать глаз.
            — И не только глаз, — расплылся в улыбке подвыпивший дон Гуэрра и мужчины рассмеялись сальной шутке. Девочки, стоявшие рядом, на всякий случай хихикнули. А глаза венесуэльца блестели и хищно прыгали с одной фигурки на другую. – Уж больно хороши ваши девчонки!
            Ничего не ответив, хозяин хлопнул в ладоши. – Прислуживать без верха… — распорядился плантатор, а гостю доверительно подмигнул. – Дон Гуэрра, я хочу, что бы вы в полной мере насладились здешними красотами.
            Девчонки, чуть смутившись, вполне дисциплинированно принялись расстегивать блузки. Теперь в глаза венесуэльского господина смотрели две пары девчачьих сосков.  Особенно хороши были  груди Исабель – небольшие и высокие, с бутонами почти под цвет ее шоколадного загара. У ее подружки -  чуть крупнее с наивно торчащими темными сосками, какие часто встречаются у женщин местных индейских племен.
            Девушки в ожидании смотрели на мужчин.
            — Ну как вам, дружище? Какая больше по вкусу? Обе прелестны, не правда ли?
            Казалось, что от увиденного сейчас зашевелятся усы венесуэльского господина, хотя виду он старался не подавать.
            — Да уж…  Отдаю вам должное… — проговорил сеньор Гуэрра. – Пожалуй, мне нравится, вон та… ээ Милагрос …
            — Вы не против, если девушки присядут к нам на колени? – вопрос хозяина имения был явно риторический.
            Гильерме кивнул красоткам – и те бросились к господам, усаживаться.  Исабель устроилась на коленке своего шефа, а венесуэльский господин ощутил на себе приятную тяжесть Милагрос.
            — Согласитесь, дон Гуэрра, — так гораздо приятнее разговаривать о делах. Когда на коленках хорошая девчонка.
            Теперь, когда довольный и слегка обалдевший покупатель обнимал бедра полуголой девочки, переговоры и впрямь пошли лучше.
            — Да уж, дружище, золотые слова! А отдыхать на вашей фазенде должно быть еще приятней, – венесуэлец сделал все же последнюю попытку увильнуть от кофейного вопроса.
            — Но в нашей семье есть хорошее правило – сначала дело, потом отдых, – сказал дон Гильерме, обнимая успевшую разомлеть Исабель. Аккуратная грудь служанки как раз умещалась в широкой ладони плантатора.  Милагрос, напротив, на коленях Гуэрры держалась несколько скованно, да и гость пока не решался чересчур распускать руки.  – На чем мы с вами остановились..? 800 песо за фунт… По-моему, более чем приемлемая цена за такой хороший товар. Предлагаю оформить договор и на этом закончить официальную часть.
            — Э… дружище… — начал было возражать дон Гуэрра, но передумал, — а ну черт с вами – по рукам!
            — Отлично, тогда чувствуйте себя как дома! После трудных переговоров можно и расслабится.
            Дон Гуэрра тут уже почувствовал себя смелее и принялся жадно мять и ласкать сидящую у него на коленях девчонку. Та раскраснелась и с полуприкрытыми глазами смущенно принимала жадные мнущие движения сеньора Гуэрры. Угодливо постанывала и изредка бросала взгляды в сторону более опытной подруги.
            — Милучи недавно в услужении, — заметил дон Гильерме, который с видом гурмана наслаждался  ласканием прелестной груди Исабели. А та уже незаметно лезла рукой расстегивать господскую ширинку. – Исабелька за нее просила… какая-то дальняя ее кузина из захолустья. Хорошо так просила… — Исабель, расстегнув брюки, соскользнула вниз и устроилась в ногах у сеньора. Глазами кивнула подруге, — и Милагрос тоже встала на колени перед доном Гуэрра.
            — Надеюсь, к вашему приезду ее успели обучить хорошим манерам… Ну же сеньориты, наши палки совсем заждались. Приступайте уже.
            И сперва расторопная  Исабелька, а затем ее подружка сомкнули губы на том, что  высвободили из тесных брюк сеньоров. И немного поездив язычком по всей длине членов,  в такт задвигались прелестные девичьи головки с аккуратно убранными на затылках волосами. С одинаковыми белыми заколками.
            — Ай да умницы, девчушки. Как ладно чмокают, — дон Гуэрра совсем потерял присущую ему сдержанность. – Милучи, малышка, небось любишь членом полакомится?
            Милагрос, не посмев выпустить ствол изо рта, согласно угукнула. Уроки начались на прошлой недели и опыта еще не хватало. Девушка старалась изо всех сил, усердно сопя носом, отсасывая как-то  по-деревенски наивно, со слюнями и громким чмоканьем.
            Венесуэлец, чувствуя приближения оргазма, глухо застонал и покрепче схватил девушку за затылок. Дон Гильерме, одним глазом следивший за гостем, тут же предложил:
            — Наши умницы так стараются. Думаю, их следует отблагодарить хорошей порцией семени. Должно быть у вас этого изрядно поднакопилось за долгую дорогу.
            Сеньор Гильерме кончил первым, и откинувшись на спинку кресла, наблюдал как сглатывает запыхавшаяся Исабель. Тут же глухо застонал покупатель и принялся обильно спускать в рот Милучи. И то ли от испуга и неопытности, то ли из-за обильного количества, но девушка, приняв порцию горячей мужской жидкости, по неосторожности выпустила кончающий член изо рта. Следующий залп спермы щедро пришелся в ее милое перепуганное личико. Последние капли полетели мимо и приземлились прямо на журнальный столик с фруктами и подписанным контрактом на продажу кофе.
            Такая обильная эякуляция сеньора Гуэрры стала сюрпризом для всех присутствующих, и на мгновение воцарилась неловкая пауза. Растерявшаяся Милучи слизала остатки спермы с члена и просто не знала что дальше делать.
            — Браво, дружище, — удивление на лице дона Гильерме граничило с восхищением,- у вас в Венесуэле все такие горячие мужчины? Или вам так понравилась наша Милагросита?
            — Девчушка просто прелесть, — проговорил дон Гуэрра, застегивая брюки — хотя в конце на справилась. И взяв одной рукой за затылок, второй ласково размазал девушке по лицу сперму.
            — Концовка оказалась смазанной! – хохотнул плантатор и с серьезным видом обратился к девушке. — Милагрос, к сожалению ты разочаровала меня. Не справилась, с тем, с чем любая дура должна справляться! К тому же такой важный для нас контракт оказался испорчен.
            — Простите, господин! – захныкала Милучи и по  сперме на ее лице потекли слёзы. – Но сеньор так сильно спускал! Я больше так не буду, позвольте мне еще раз… пожалуйста.
            — Девчонка старалась и удовольствие я получил, — вступился за неё покупатель,- не стоит ее наказывать. Бедняжка просто переволновалась.
            — Это её не оправдывает. Этой недотёпе доверили ублажить важного гостя… Теперь ее милая попка отведает розгу. Исабель, в кухне по-моему должны быть приготовленные?
            Исабель тотчас же поднялась с готовностью принести розги, но господин ее остановил:
            — Нет, пусть Милагрос сама сбегает. Это ж для ее воспитания… Да, да, красавица – через весь дом бегом в кухню, такая как есть. Три минуты! – дон Гильерме перевернул песочные часы. – И только попробуй опоздать.
            Забрызганная спермой полуголая, раскрасневшаяся Милагрос, подняв юбку, убежала, а покупатель взял контракт и обратился к плантатору:
            — Полагаю, что переписывать не будем. Всего несколько капель, да и тех почти не видно. К тому же этот документ будет напоминать мне о вашем гостеприимстве.
 
            Вот еще одно полотно. Название «Неумеха. За розгами» говорит нам о многом. Провинившейся служанке велели самой принести себе розги для наказания.
            Ситуация, в которой оказалась героиня этой картины, показывает отношение богатых господ к своей прислуге. Художник мастерски  удалось передает чувства девушки – обиду, стыд, растерянность. Она спешит, руками поддерживает юбку и даже не может прикрыть прелестные груди, которые прыгают в такт шагам. Видим, какую реакцию домашних вызывает ее появление. С удивлением оборачивается вслед бегущей работник, меняющий лампочку; ехидной ухмылкой провожает подметающая пол горничная, а из-за двери детской выглянул мальчик лет 12 и заворожено смотрит на прыгающие прелести девушки. Даже кот прекратил игру с клубком под креслом и вытаращил глаза.   
            На лице бедняжки помимо слез можно заметить и следы спермы. Эта деталь тоже многое объясняет. Взгляните —  на заднем плане в комнате, откуда выбегает героиня, сидят богато одетые господа. Один из них по-видимому хозяин имения, а второй его гость. Судя по бумагам на столе, была заключена торговая сделка и мужчины отмечали событие с сигарами и виски. После чего, решили развлечься с молоденькими прислужницами, которые подавая им выпивку и закуски, очень кстати подвернулись под руку. Да, да — гостей в богатых домах «угощали» не только виски и сигарами.
             По требованию подвыпивших мужчин девушкам пришлось раздеться, показать себя, а потом и брюки расстегнуть господам. Работа в богатой семье считалась большой удачей и надо было уметь удержаться на этой службе. В противном случае всю жизнь будешь пасти коз в горах или гнуть спину на плантации. И эти девушки вынуждены отчаянно работать ртом, ублажая сеньоров, а сеньоры разумеется, предпочитают кончать прямо в рот бедняжкам. И как раз в этой, в заключительной и очень ответственной части наша героиня оказалась нерасторопна. Не сумела справиться с обильной эякуляцией одного из мужчин и теперь вторая служанка вытирает журнальный столик с документами (наверное и туда попала сперма), а сама — зареванная и полуголая — спешит через весь дом за розгами в кухню.
            Такой конфуз вполне мог бросить тень на репутацию  гостеприимного хозяина дома. А сама девушка, мало того что будет выпорота,  наверняка прослывет неумехой среди хозяев и прислуги.
 
            В песочных часах еще оставались крупицы песка, когда Милагрос с розгами торопливо вбежала на террасу. Господа, занятые беседой,  нарочито не обращали  никакого внимания на бедняжку и та поначалу растерялась, и не зная что предпринять, взглянула на кузину. Исабель кивком показала на приготовленное кресло из красного дерева, стоящее в центре террасы. Это кресло для наказания или «бутака» было знакомо всей прислуге и как им пользоваться знали все. Милаграс, шмыгнув носом, стянула трусы под юбкой,  забралась коленями на сиденье кресла и изогнулась, схватившись руками за деревянную спинку. Исабель суетливо  задрала подруге юбку до затылка  и четко отрапортовала господам:
            — Сеньоры! Провинившаяся Милагрос готова для наказания!
            Мужчины обернулись и допивая кофе с удовольствием смотрели  на прогнувшуюся в кресле девушку.
            — Как вы полагаете, друг мой, сколько ударов должна получить провинившаяся?  - пыхтя сигарой, поинтересовался  сеньор Гильерме.
            — Честно слово, дон Гильерме, дюжины будет вполне достаточно, — благодушный дон Гуэрра откровенно любовался хорошенькой попкой Милучи.  И чуть замявшись, добавил. – И еще скажу — одних розг в данном случае недостаточно. Дополнительно эту растяпу следовало бы наказать крепким мужским членом. В воспитательных целях.
            Видно было, что венесуэльский гость снова пришел в возбуждение.
            Сеньор Гильерме расхохотался:
            — И держу пари – «крепкий член» весьма кстати оказался в ваших брюках! Так сделайте одолжение, дружище!
            Дон Гуэрра, взяв розгу, подошел к хныкающей в кресле Милагрос.
            -Что же, приступим к порке… – произнес хозяин. – Милагрос…
            — Простите меня, господин, за то что не сумела проглотить всё ваше семя. Прошу, накажите меня, пожалуйста! – сквозь слёзы проговорила служанка.
            Розга рассекла воздух и опустилась на попку Милучи. Девушка айкнула и отсчитала:
            — Один!
            Еще взмах розги:
            — Ай. Два, – дон Гуэрра сёк не в полную силу, но Милагрос, вцепившись в спинку кресла, с криком и слезами принимала каждый удар.
            После порки дон Гуэрра принялся с нетерпением расстегивать штаны, высвобождая готовый разорваться член. Но войти сразу не удалось…
            — Девчонка суховата, — смущенно проворчал сеньор Гуэрра.
            — О! Это — не проблема, -  не растерялся хозяин. – Исабелька всегда поможет подруге в трудную минуту.
            Исабель согласно закивала и опустилась на колени перед отставленной попкой. Прильнув к подружке, она принялась старательно работать языком.
            То что произошло дальше, едва ли поддавалось разумному объяснению. Хотя кто знает, что может случиться с женщиной после такого безумного букета переживаний. Раздевание перед мужчинами, минет, беготня в голом виде за розгами и ласки подруги сразу после унизительной порки привели к непредсказуемому результату.
            Милучи вдруг тяжело застонала, еще сильнее вцепилась в кресло, потом закричала, и затряслась в жестоком оргазме. Капли ее жидкости полетели в лицо растерявшейся Исабельки. Тут же остатки самообладания покинули флегматичного дона Гуэрру, и он, оттолкнув в сторону обрызганную Исабель, с торчащим штыком членом ошалело кинулся драть уже ничего не понимающую служанку.
            Сам хозяин плантации, дон Гильерме, совершенно обалдев от увиденного и утратив контроль над ситуацией,  медленно вышел на улицу. Отчего-то всегда  хорошее настроение покинуло плантатора. Пустым взглядом посмотрел на небо – оттуда ему на лицо упали первые капли дождя и тут же забарабанили по банановым листьям.  В ожидании распоряжений к хозяину подбежал управляющий.
            — Чёрте что… – задумчиво проговорил дон Гильерме. – Грузите мешки, Луис.