НЕОБЫЧНЫЙ РОМАН

Погожим вечером времён перестройки на Невском у «Дома Книги» встретил хорошего знакомого с Прибалтики, Виктора Доротова. То, что командировочные вечерами на Невском встречались, так это было обычным явлением, не вызывающим удивления. Мы так жили. Виктора же знал по совместной работе по монтажу новых сооружений, разработанных фирмой, которую он представлял. Мы оба, по-моему, сохранили приятные воспоминания о совместной работе. И при редких, случайных встречах, как и на этот раз, хотелось поговорить про новости и про жизнь. Новостей у обоих было хоть пруд пруди, от ломки плохой советской системы и отсутствия какой-либо. Если мой завод ещё кое-как дышал на ладан (ширпотреб выпускали), то фирма Виктора полностью развалилась, само-ликвидировалась. Поэтому Виктор в Питере зацепился: кооператив создали из выброшенных спецов, и жили как-то. Что касается сегодняшней встречи, то она не случайна, считал Доротов, ибо я ему до зарезу нужен для одного совета, как человек умудрённый, это он обо мне, и лет на десять старше его. Короче, мы завалились в небольшую квартиру, где было довольно людно и весело за столом. Возраст мужчин – чуть старше, а вот дамы совсем молоденькими выглядели, как и положено по жизни.
Мужчины представлял костяк кооператива – спецы, уехавшие на заработки. Описывать образ жизни сильного пола не входит в мои планы, оставим их. Но об одной даме расскажу немного. В шуме за столом расслышал, что её Елизаветой зовут, Голиковой. Нигде не работает и не учится – не на что. Виктор всё меня подталкивал к незнакомке, просил поговорить с ней, пока он ненадолго удалится позвонить. Лизавета же мне поведала, что на финансиста училась, на третьем курсе, мальчик трёх лет есть. Отец ребенка сбежал от беременной девушки. Есть квартира. Подошедший Виктор втиснулся между нами и, обращаясь к девушке, настойчиво спросил: «Согласна ли она на его предложение?» Категорически отрицательный был её ответ.
Виктора, в основном, знал по работе, по оригинальным техническим решениям, по приятным беседам без бутылки, а за чашечкой кофе. Знал, что он разведён, живёт бобылем, дамами не увлекается. Так я думал, и ошибался. Он просто был робким и неуверенным в себе, поэтому и безразличие проявлял такое к прекрасному полу. Да и они сторонились его вечной занятости. А тут случай такой. После удачного завершения проекта на солидном предприятии их кооператив получил очень даже солидный денежный куш, невиданный по тем временам. Президент фирмы Потапов в присутствии ближайших помощников тепло поблагодарил Доротова, как руководителя проекта, и предлагал последнему расслабится немного после перегрузки. После небольших дебатов зам. по экономике Дорофеева предложила вариант «гость», что означало ухоженную квартиру в центре города, полную кухню и даму «супер» на десять дней. Дорофеевой, как женщине, виднее, что трудоголику одинокому надо. Виктора восстановить надобно, ибо следующий заказ на носу.
Виктору льстило такое отношение к себе, а почитать, поваляться в постели десять дней на всём готовом – только дурак откажется. Насчёт женщины спорить не стал, потом прогонит потаскушку. В пятницу, прямо утром, к нему Дорофеева нагрянула с хорошими вестями по новым заказам, конверт внушительный вручила и адресок с ключами от квартиры. В заключение добавила, что Доротов – достояние фирмы, поэтому ему столько внимания уделяют, помнить должен.
К 18-00 квартира поступала в его распоряжение, где от души отдохнёт, поэтому после работы полную сумку прессы набрал, задрипаный спортивный костюм купил в магазине, носки и тёплый свитер с рук приобрёл. Довольный, по адресу поехал. Квартира была опрятная, двухкомнатная, главное – тёплая в эту ненастную погоду. Он не спеша стал переодеваться, покупки выкладывать, вдруг звонок громкий раздался. Не успел входную дверь открыть, как в квартиру порывисто ворвалась молодая женщина не по сезону, налегке одетая. Она вся дрожала от холода:
— Мне велено было к семи придти, а сейчас, взгляните на часы, ну взгляните – 21-40. Думала – Богу душу отдам от холода. Могли бы… Меня Елизаветой зовут. Что, решили меня прессой просвещать, столько накупили? Лучше бы горячим чаем угостили. Что, надеть спортивный костюм предлагаете? Хорошо. Сюда не заглядывать. Не собирались? Да, предупреждали. Нашла термос, благодарю. Очень устала, поэтому сразу и… постель хочу. Могу ложиться, говорите, одна?.. А когда «это»?.. Без надобности… Так не пойдёт.
И Лиза с пеной у рта стала доказывать Виктору, что пошла на «это» от безысходности, и только на один раз. Ей очень деньги нужны, чтоб дело своё… Анна Семёновна внушительную сумму пообещала, если она сумеет… сам должен понять чего. Женщине теплее стало, щечки порозовели, но он ноль внимания на неё, отвернулся и уставился в журнал. Осознав унизительное своё положение, Лиза быстрым шагом во вторую комнату направилась и стала судорожно окно открывать, заклеенное к зиме. «Вот и выход, милая». Виктор подхватил девушку, уже шагнувшую в никуда. Уложил в постель, сам рядом пристроился, прижав руками клокочущее тело, успокаивал. В 23-00 Лиза вспомнила, что голодна, не ела с утра. Холодильник набит был. Она хорошо поела, соком запила, пытаясь повеселевшей казаться. Ждала какой-либо инициативы от него. Конечно, в головке Лизы крутилось, что как мужчина, этот тип ей никак не нужен, но очень боялась обещанные деньги потерять, на которые надежды возлагала. Костя же пристроился в кресле во второй комнате, пообещав, что утром подтвердит, что «это» было. Уставшая Лиза в тёплой постели быстро уснула крепким сном. Но глубокой ночью разбужена была громким стоном, который мужчина протяжно издавал. Она его растормошила и попросила в постель лечь. Помогла ещё раздеться, во всем послушного укрыла и рядом прилечь просто хотела, чтоб его видение плохое развеять. И получилось, всё – одиночество по жизни и близость в постели своё дело сделали, и, обнявшись затем крепко, проспали аж до десяти. Поздоровалась первой Елизавета, продолжая лежать.
— Я, как женщина, глупость спороть хочу, можно? Всё одно ляпну… Мне очень и очень хорошо было, слышите, Виктор?.. Так вот, бабам за это ещё гроши дают. Говорю, что думаю, что с меня развратной возьмёшь… Дура. Но и вы, видимо, очень важная персона, коль такие затраты на вас сделали, включая даму в постель? Молчите, как партизан. Ну и молчите. Я опять есть хочу. Отвернитесь. Сейчас сообразим на двоих, холодильник-то полный…
После завтрака девушка отпросилась к матери. Виктор с ней вышел и через несколько минут передал комплект ключей от квартиры, но с обязательным условием – возвращаться домой не позже десяти. Два последующих дня прошли для обоих в тихой, размеренной обстановке. Виктор целыми днями за чтением на диванчике валялся, что-то записывал в свой блокнотик. Елизавета уходила на целый день, возвращаясь поздно. Говорила больше она о чём-то, но не лезла с расспросами о личной жизни. Единственно спросила про левую искалеченную ногу, отчего пострадал.
— Несчастный случай был, – ответил он. – Всё бы нормально, но вот осколки с костью ноги не уживаются.
В постели всё без слов происходило, по её инициативе чаще, чтоб «долг омерзительный выполнить сполна обоим». Так Лиза невесело шутила. На третий день Лиза ближе к обеду заскочила в это «порочное гнёздышко», как Виктор окрестил, с горячими ещё пирожками от мамы, чтоб и его угостить. Но, увы, на диванчике записка лежала, что он вызван на работу, вернется же лишь к утру, поэтому и тд.
Недолго думая, наша героиня сынишку Диму привезла, в ванной искупала его и ещё по ТВ просмотрела с ним все выпуски «Ну погоди!», записанные на кассете. Затем радостно вместе в постель шикарную завалились. Ночью Елизавету знакомый стон разбудил. Было 3-40 на часах, Виктор на диванчике, скорчившись, громко стонал. Подойдя ближе, увидела муки боли на его лице, глаза прикрыты были. Лиза очень осторожно коснулась плеча страдальца, обувь с него сняла, раздеться помогла, в постель уложила. Виктор всё извинялся за беспокойство и жаловался на ногу, которая неимоверно опухла от перегрузки и невыносимо болит. Она осторожно коснулась рукой опухшей, раскаленной от жары ноги, уложила его, сама прилегла.
«Скорее бы это кончилось, – подумала Лиза, – а то поневоле в чужие беды влезаю, а у меня своих-то хоть пруд пруди. На что нанимались, милая, помнить должна, и точка. Виктор же таблетку глотнул и вскорости уснул. Димка, сын, тут же спал без задних ног. Будить не стала.
Лиза на кухне, время 7-30, завтрак готовит на троих. Звонят, в дверях молодой человек, просит Доротова к шефу подняться.
— Конечно, знают, что сутки работал и нога больная… Нет, шеф прямо сию минуту велел привести. Он ещё раз просит – Доротова разбудить. Девушка с огнём играет… Хорошо, он доложит начальству о самоуправстве дамочки. Девушка с огнём играет, – добавил он.
Через несколько минут Дорофеева ворвалась:
— Ты что себе позволяешь, девочка? Забыла, кто ты, и за что деньги платим? Собирай монатки и улепётывай. Спасибо скажи, что часть денег оставляем. Сколько ночей с ним спала?.. То-то же.
Появляется заспанный Доротов.
— Виктор, к вечеру другую даму подберу, а эта пусть убирается. Как остаться должна? Я сказала убраться! Что, тогда с ней уходишь, можно шефу доложить? Сам ему сейчас и скажешь.
Через несколько минут Виктор вернулся, позавтракал, с Митей познакомился и ушел. Обещался к ночи вернуться.
День тянулся бесконечно долго. Лизе казалось, что вечер никогда не наступит, что Виктор более сюда не вернётся. Она и предполагать не могла, что денежная грязная сделка с этим хромым как-то может повлиять на неё. А знакомы-то всего три постели раз, и поговорить с ним так и не удалось – молчуном оказался. Кажется, вернулся. Побежать к нему захотелось! Забылась, девка, кто ты? Да плевать на это…
— Виктор, здравствуйте! Умывайтесь и к столу. Супчик вот сварила. Не смотрите так на меня, мне плакать хочется. Не знаю. А это котлетки, ещё тёпленькие, ешьте. Хорошо, тоже присяду. Хотела ещё про ногу спросить. Чуть полегчало! Вы знаете, Виктор, у меня все время глупости в голову лезут. Нет, вы ешьте. Что? Помогите мне деньги Дорофеевой отдать, ни копья не потратила. Как зачем?.. Да вы всё понимаете. Дура я, правда, и не современная. Себя и то продать не сумела. Что? Пойду ли я в постель к вам после решения с деньгами? А вы меня попросите очень… Во, улыбнулись… Витя, я и не знаю, как поступить. Вы с ума сошли, предлагая мне женой стать. Нет, конечно. Вы ещё хуже чокнутый, чем я. Да вы еле на ногах стоите, а туда же. Сейчас, уложу… тебя… вот тут. Утром, все утром...
Виктор, уткнув нос в её грудь, быстро отключился. Она же ручкой своей поглаживала его голову и думала, думала. Она даже представить себе не могла, что вот так привяжется к хромоножке-молчуну. Что-то же в нём заложено, что заприметила? Нет, не внешняя привлекательность самца. В нём человек заложен порядочный, вот что главное. Лиза близко-близко разглядывала его лицо и заметила широко раскрытые глаза.
— Ты чего, Витя? Повтори. Приметил, что я красивая? Это так неожиданно и… приятно, знаешь. Это в моих задрипанных-то нарядах… В мечтах я давно подобрала себе наряды в витринах. Вот когда разбогатею – обязательно куплю. Опять на глупость потянуло, вот дурёха. И невестой нарядной быть желаю, если когда-то ей стану. Думать буду. Нам звонят, кажется. Сходи ты, пожалуйста.
Виктор: — Кто там? Милиция? Я Доротов. Сейчас открою. (Лизе) Дорофеева меня выдала. Держи мои деньги, заработанные. Заберут же… В Прибалтике подставили, дурака. (в дверь) Не волнуйтесь, открываю. Вот я. Нет, не жена, а так. Кепку только возьму. Ключи кому передать, гражданин начальник? На стол положить? Слушаюсь. Сколько, лет пять мне светит, говорите? Многовато. Как видишь, красотка, не свидимся мы более, прощай.
Виктор лишь в камере, оставшись один, позволил себе бумажку прочесть, что Лиза незаметно в руку сунула. Там был её домашний адрес и маленькое сообщение, что согласна она. «Этого ещё не хватало ей – подумал Виктор, – мужа арестанта! Вот дурёха».
 
— Арестованный Доротов, последний раз спрашиваю. Бабу Голикову возьмешь с собой туда, на поселение? Двое суток к тебе пробивается, с мальцом она. Передал ей, что ты не помнишь такую. Всё одно говорит, что с тобой поедет. Упрямая. Слякотный там климат, конечно, в тех краях. Не могу смотрины устроить. Сам скажу всё… Постой, вторые двери во двор видишь в своей камере? Хорошо. Я твою к двери подведу с другой стороны. Поговорите вслепую, значит.
— Здравствуй, Витя… Слышишь меня? Чуть громче, говорить?.. Ты не бойся – обузой не буду. Работу найду. Слышишь меня? Хорошо. Знаю про условия там, люди рассказали. Поэтому сапоги резиновые всем купила, Димке, значит тоже. Витя, Витенька, не оставляй, пожалуйста, нас одних, не выдерж… Не молчу, а в платок реву. Еще ляпнуть хочу… Не стоит может, плохое подумаешь… Что? Беременна я. Не знаю, радоваться ли… Стой, Витя, куда тебя забирают… Сижу. Вот дура, что «люблю» ни слова, про сапоги ляпнула. Я Голикова… Вещи, говорите, с собой забрать и за вами следовать. Витя-то где, Доротов? Без него не уйдём, и не надейтесь. Дима, к маме иди. Как – освободили его совсем? Переодеваться повели… А куда? Да, это мой хромоножка идёт… Сама побегу к нему, можно? Дима, ручку дай маме.
Виктор-сухарь взял порывисто малыша на руки и обнял очень преданную женщину. В воротах же их ждала большая компания спецов с кооператива, во главе с Потаповым. Дорофеева в сторонке стояла. Супер-спецы своего дела – Доротов и Дорофеева – понимали, что только при взаимотерпимости возможна высокооплачиваемая работа в наступивших условиях. Вот так-то.
***
Лиза  марафет идеальный в квартире наводила, ужин готовила и блузку новую у зеркала примеряла. Да, ещё напевала что-то весёлое.
Позвонили, не волнуйтесь так, это просто домой хозяин семьи вернулся, Виктор. Дима в отца пошёл, технарём стал, дочь Лена во Франции учится по поварскому делу.
— Витя, не придумывай. С ума сошёл что ли? Когда говоришь, в субботу наша свадьба будет? И не думай. Что, Лена в Париже свадебное платье для мамы уже купила, ресторан… Дима, значит. Да, обложили меня. Кто, кто красивая очень? Повтори.