В промежутке

 Глава 1.
 
   Обычный дерьмовый вечер. На часах уже за полночь, но я привык считать вечером всё время до сна. Желтый свет единственной лампы едва освещает комнату. В люстре разъёмы для шести таких ламп, но у меня всегда была вкручена только одна.
   Время казалось неподвижным и вообще не обращало на себя никакого внимания. Я читал книгу, глаза слипались, а в голове пульсировала гнетущая мысль что меньше чем через семь часов неизбежно наступит ещё одно утро.
    Вдруг зазвонил телефон. Я встал с дивана, взял трубку. Звонила моя девушка и в следующие несколько минут я узнал что её весь вечер беспричинно и жестоко избивала мать.
  — Завтра расскажу.
  — Потому что ОНИ рядом?
  — Да
Я какое то время помолчал.
  — Скажи – всё так ужасно, как я представляю?
  — Гораздо хуже.
Мы поболтали ещё немного, она сказала что пойдёт спать, я пожелал ей сладких снов, она ответила тем же и сбросила.
   Она жила в однокомнатной квартире со своей сумасшедшей мамашей и четвёртым или пятым по счёту отчимом. Ей было пятнадцать лет. И в свои пятнадцать она выглядела просто восхитительно. Великолепная фигура, милое аккуратное личико, длинные тёмные волосы, едва не достающие до пояса и выразительные зелёные глаза. И если уж честно, то – не проходит и дня чтобы я не задумался хоть на секунду о том, как вообще меня могла полюбить такая красивая девушка, как она. Впрочем, для меня её красота давно уже перестала играть такую уж важную роль. Вместе мы чуть больше восьми месяцев, но ввиду её непростого, иногда граничащего с безумием, характера и моих собственных странностей пережили мы уже столько, что будь я писателем, наверняка написал бы об этом целый роман.
      Я положил телефон на стол. В голове крутилась сцена избиения пятнадцатилетней девушки своей невменяемой матерью. Меня переполняли ненависть и горькое сожаление. Я открыл окно и закурил.
 

Глава 2.
 
   Не помню как я уснул, но, так или иначе, уверен что сделать это было явно проще, чем проснуться. Будильник беспощадным воплем ворвался в моё уютное, бессознательное убежище. С какой-то попытки мне удалось его выключить и я вновь погрузился в сон.
   Спустя двадцать минут глаза расклеились как-то сами собой и меня вдруг охватила жуткая паника. Я сполз с дивана и как есть, в одних трусах, побрёл в ванную. Поссал, умылся, побрился, почистил зубы, вымыл голову и вышел обратно.
  — Мяу! – сказал кот, перегородивший мне путь в кухню.
  — Пошёл на хер! – ответил я и прошёл мимо.
Кот, видимо, пропустилэти слова мимо ушей и увязался за мной.
Я налил себе кофе, сделал пару хороших глотков, взглянул на часы, вылил кофе в раковину и стал одеваться. Я опять опаздывал.
   А опаздывал я в университет. Встать с кровати по звонку будильника для меня всегда было самой настоящей проблемой. А встать ТАК рано, чтобы можно было успеть к первой паре – абсолютно невозможно. Так что я всегда хожу ко второй.
   Вообще, учился я всегда довольно паршиво. Учёба в школе не складывалась по большей части потому что я был если и не идиотом, то пары извилин не доставало уж точно. Плюс ко всему мой мозг уже тогда категорически отвергал всё, что не вызывало интереса. А это все предметы, кроме изобразительного искусства, черчения и обществознания. И всё бы ничего, но и учителя тоже были самыми натуральными идиотами. И как бы парадоксально это ни было – мы не находили общего языка. Может были и ещё какие-то причины…
    Думать и рассуждать об этом можно до бесконечности. Но что касается университета, — тут я точно знаю в чём дело. А дело в том, что я не считаю получение диплома какой-то крайней необходимостью. Я не планирую строить карьеру. Я уже много лет не смотрю телевизор. Я не собираюсь денно и нощно, медленно и мучительно загибаться в офисах ради кучи денег, которые необходимы мне для того чтобы самому себе создавать иллюзию жизни. Мне плевать на автомобили, моду, престиж и прочее дерьмо. Я не хочу вязнуть в бесконечных налогах за каждый вздох и бесконечных выплатах по бесконечным кредитам. Не хочу быть шестерёнкой в дьявольском механизме так называемой современной цивилизации. Не желаю жить в мире фальшивых ценностей. В мире, где чуть ли не каждая девушка – просто бесплатная шлюха. Где родители избивают своих детей до полусмерти. В мире, где выбора нет, как нет свободы и нет счастья.
   Университеты как конвейеры, выпускают толпы так называемых менеджеров. Я просто не хочу быть очередным менеджером или кем-то там ещё, ведь я знаю к какой жизни это приведёт – ни к какой. Получаешь диплом, устраиваешься на работу, начинаешь строить карьеру, копить на новый автомобиль… это конец! Слово «жизнь» становится просто словом. И каждый день ты не живёшь, и даже не проживаешь отведённое тебе время – ты умираешь. Час за часом, год за годом. И когда время придёт, ты поймёшь, что всё что ты делал – работал. На ненавистной работе ради бумажных прямоугольников. В лучшем случае ты будешь думать о том, что “по крайней мере у тебя есть ребёнок…” – тут же осознав что просто утешаешь себя. И когда ты это осознаешь, наступит отчаяние. А затем конец. Смерть в отчаянии. Конец истории, которой не было.
    Из всего этого есть выход, возможно даже не один. И я свой нашёл. Я знаю, что в общепринятом режиме “учёба-работа” мне придётся жить ещё года два или три, если не больше. Но у меня есть план действий! Хоть и довольно абстрактный, но нужно понимать что ещё недавно это вообще казалось мне несбыточной мечтой. А сегодня это уже планы. Так что пусть пока что и не в физическом, но, по крайней мере, в мыслительном плане я на правильном пути. Я твёрдо решил что когда закончу университет, получу военный билет и заработаю достаточно денег, — я просто уеду. В какой-нибудь крупный город, не такой душный и угнетающий как тот, в котором я родился и вынужден жить вот уже больше двадцати лет. Устроюсь на работу, поживу там до поры до времени, а затем – поеду дальше. В другие страны. На другие континенты. В другие миры. На поиски самого себя. Я просто хочу быть счастливым и уверен что счастье возможно. Не то, что “у каждого своё”, а абсолютное счастье, когда мир вокруг исключительно прекрасен. И всё прекрасно. Есть дела и заботы, но нет проблем. Нет боли, страданий, мерзости, глупости и несправедливости.
   Я понимаю что придётся покинуть родителей, родственников, друзей. Я понимаю что выбрав такой путь, я, может быть, никогда больше их не увижу. Но это не капли меня не тяготит. Я терпеть не могу почти всех своих родственников. Родители никогда не понимали меня, не считали человеком. А я, хорошо это или плохо, в первую очередь человек. Люди способны принимать необычные решения и совершать невероятные поступки. А я должен был просто хорошо учиться и не о чём не думать. Таким мои родители хотели бы, чтобы я был. И не смотря на то что я живу с ними, я не могу сказать что мы живём вместе. Я просто проживаю с ними в одной квартире, могу бесплатно питаться здесь и спать по ночам.
   Как я и говорил, я знаю что счастье возможно. Но просыпаясь очередным утром и глядя в окно, я понимаю – здесь его нет. И не будет никогда.
   А теперь скажите на милость – КАК, зная всё это и ежесекундно прокручивая в своей голове, приходить в университет и слушать лекции по коммерческой деятельности, бухгалтерскому учёту и прочим подобным вещам? Как бы там ни было, выбор у меня в данный момент был невелик.
   Я наспех напялил на себя мятые, с месяц не стираные, безобразно валявшиеся на диване джинсы, грязные белые носки, чистую чёрную футболку, полосатую кофту, синие кеды и вышел в подъезд. Спустился в лифте на первый этаж и только вышел на улицу, как вспомнил что оставил дома браслет. Тридцать шесть круглых и восемнадцать овальных деревяшек с изображениями Будды и свастики, — обычная дешевенькая безделушка. Браслет этот не имел для меня какого-то особого значения (точнее сказать, он вообще никакого значения не имел) но порой мне хотелось верить в то что это не так. К тому же я носил его не снимая уже довольно давно. Я вернулся в квартиру, забрал браслет из ванной и снова вышел. На этот раз лифт был занят и спускаться пришлось пешком.
    Время шло в минус. Погода стояла на удивление тёплая и день обещал быть по-настоящему жарким. Хотя видневшиеся на горизонте тучи говорили об обратном. Я спешно двигался в сторону автобусной остановки, на время позабыв что уже десять минут как должен сидеть и писать лекцию вместе с остальными. По правде сказать, я не знал, лекция сейчас идёт или практика и какие вообще сегодня предметы. Автобус не заставил долго себя ждать и спустя минут, эдак, двадцать пять, я наконец добрался до пункта назначения.
 

 
Глава 3.


    Я опаздывал уже на тридцать четыре минуты, но едва войдя в аудиторию, понял что пришёл зря. “Прочие расходы… финансирование… амортизация… блаблабла…”. Запас энергии, наверняка полученный от пары глотков кофе, мгновенно иссяк и глаза начали слипаться. Я смотрел на остальных сидящих в аудитории людей и делал вид что не смотрю. Время от времени переводил взгляд на преподавателя и делал вид что слушаю и даже что-то записываю (я рисовал в тетради зонты, предметы интерьера, сиськи и, в общем, всё без разбору). И так, минута за минутой, тянулся целый час. Я был рад что опоздал и жалел что вообще вошёл в аудиторию, вместо того чтобы остаться в коридоре и почитать книгу, которая как раз для таких случаев всегда была у меня с собой. Обычно именно так я и делаю если прихожу слишком поздно. Но сегодня я допустил ошибку и в наказание сидел сейчас среди других скучающих студентов в большой, пустой, холодной аудитории с высокими потолками и слушал невразумительный бубнёж усатого преподавателя. Впереди всё ещё был целый час. Я чувствовал как мои руки и ноги гвоздями прибиты к столу и полу, а перед моими глазами издевательски медленно проходит, посмеиваясь, невольно и навсегда потерянное время.
   Спустя бесконечность наконец прозвенел звонок. Я вышел покурить. Оказавшись на улице я сразу заметил знакомое лицо. Лицо разговаривало с какой-то девушкой. Я встал рядом, закурил, затянулся, выдохнул. Я слышал как она говорила о том, что из-за своей работы не может долго спать по выходным. Просыпается сама по себе в девять утра и не может уснуть. Сам не знаю почему, — наверное просто от нечего делать, — я решил встрять в разговор.
  — Пей по вечерам и смотри кино. И спать будешь нормально.
Она повернулась в мою сторону и посмеялась.
  — Ну, ага. Делать мне больше нечего.
  — А где ты работаешь?
  — В Гер-Телеком
  — Аа… я тоже работал там. Целый год! Зарабатывал прилично, был одним из лучших агентов. Пахать приходилось месяцами без выходных.
Не помню что она ответила, но вскоре ушла. Мы с моим знакомым остались докуривать свои сигареты. Спустя пару минут я вернулся обратно в здание, поднялся на этаж и тут зазвонил телефон.
  — Алло?
  — Привет, любимая.
  — Привет! Ты за мной сегодня к двум приедешь?
  — Ага. Да. Ты как там?
  — Увидишь. Я домой не хочу заходить – поехали сразу к тебе!
Сегодня в городе, в парке, проходил какой-то фестиваль искусства или вроде того. Известно о нём было задолго до сегодняшнего дня и ещё тогда я твёрдо решил что пойду.
  — Я думал мы в парк пойдём. Помнишь, я тебе говорил?
  — Я не хочу ТАК никуда идти.
  — Ну ладно. Я понимаю.
  — Ладно, пока. У меня урок уже.
  — У меня тоже. Давай, пока.
Я убрал телефон в карман и вошёл в кабинет. Фестиваль отменяется.
Следующая и последняя на сегодня пара была поинтереснее первой. Мы рисовали яичницу, потом ещё какую-то херню и время прошло довольно быстро. С парами было покончено. Я вновь вышел на улицу, закурил и направился к остановке.
 
Глава 4.
 
   Пока я просиживал жопу в холодных кабинетах, считал секунды и рисовал мысли, на улице стало ещё теплее. В наушниках играли the Rolling Stones и the Doors, и пешая прогулка до остановки была в удовольствие. В этот раз ждать автобус пришлось немного дольше, но он всё же подъехал. Я вошёл, сел на сиденье. Впереди сидела толстая старая женщина с рыжими волосами и нарисованным лицом. Я протянул ей деньги и попросил передать за проезд. Она посмотрела на меня так раздражительно и злобно, как не смотрел ещё ни кто. Ну, по крайней мере сегодня. Затем что-то пробормотала, но я всё ещё был в наушниках и не слышал её слов. Она взяла деньги и передала водителю. Я был абсолютно уверен что она хочет меня убить.
   Спустя пару остановок нарисованная старуха вышла, а в моём плеере села батарейка. Музыки уже не было, но я не вынимал наушники из ушей и просто смотрел на окружающих. Манекены. Я вижу их каждый день. Манекены, идущие мимо. Одинокими рядами. Деревья, вырабатывающие углекислый газ. Прямоходящие двухметровые свиньи. Чёрные силуэты. Все – неотличимы друг от друга. И сейчас они сидели напротив меня.
   За то недолгое время, сколько я уже живу на свете, я научился видеть некоторых людей насквозь. Видеть и воспринимать окружающую действительность такой, какая она есть на самом деле. Объективно смотреть на любую ситуацию, других людей и на себя самого. И превосходно врать. Так уж вышло, — и это я тоже понял уже довольно давно, — люди куда охотнее верят в ложь, чем в правду. Людям больше по душе, когда им врут. Они готовы литрами поглощать ложь, особенно если она приятна. И я всегда без особых усилий преуспевал в удовлетворении окружающим в этой их потребности. Но настоящего мастерства я достиг за время работы в компании «Гер-Телеком». Я занимался прямыми продажами услуг этой компании, что подразумевало каждодневный самоличный обход десятков жилых квартир. Город наш по-настоящему маленький и за год работы я переобщался чуть ли не с большей частью всего населения. Люди разного возраста, достатка и места проживания. В общем это всё, что их различало. И все они – абсолютно все до единого из сотен и сотен людей – оказывались дибилами и идиотами. Я приходил в самый неудобный момент, втирался в доверие, улыбался и врал, а они глотали наживку за наживкой и заключали договоры. Ещё двадцать минут назад они видели меня впервые в жизни, а сейчас уже отдавали свои, чуть ли не последние деньги мне в руки, доверительно улыбаясь, считая что я их друг и что они знают меня лучше чем я сам. Буквально только что я был незнакомцем, оторвавшим их от ужина, но уже сейчас они были абсолютно уверены что я ни кто иной как сам Господь Бог, спустившийся с небес чтобы за небольшую денежную плату превратить их жизнь в абсолютное счастье. То что происходило у них в голове – настоящая эйфория от бесконечно огромной порции лжи, которую они сами только что жадно жрали столовыми ложками. И ни у кого даже и мысли нет о том, что на самом деле их просто наебали. Я наебал!
    Но самое смешное заключалось в другом. КАЖДЫЙ разговор начинался с того что какой-нибудь толстый, вонючий, пьяный уникум, живущий в засраной однокомнатной квартире со своей жирной женой и целым стадом детей, заявлял мне прямо с порога: “Меня всё устраивает!” Как я уже упомянул, я проработал там целый год и привык ко всему. Кроме этого. И каждый раз когда в очередной квартире, очередной тупой, пузатый тролль выдавал мне эту фразу, я едва сдерживался чтобы не засмеяться во весь голос.
    И сейчас, как всегда и везде, точно такие же как все остальные, бездумные и глупые, они сидели напротив меня словно морковная грядка, в полной уверенности что в моих наушниках играет музыка и полном неведении, о чём я сейчас думаю. Вполне возможно, что кому-нибудь из них я втюхал когда-то полный пакет услуг и выписал чек.
   Автобус уже подъезжал к нужной остановке.
 
 

Глава 5.
 
   Она училась в школе. Я как обычно приехал минут на двадцать раньше, вошёл внутрь, уселся на деревянную скамейку в самом углу небольшого коридора и решил немного почитать. Вскоре прозвенел звонок и я увидел её. Она подошла, я убрал книгу в пакет, мы поцеловались. Мгновения мне хватило чтобы мысли о событиях вчерашнего вечера захлестнули с новой силой. Я уже хотел было начать расспрашивать её обо всём этом, но она меня опередила.
  — Видишь?
Она лёгким жестом указала на своё лицо. Я сразу же заметил синяк у неё на носу.
  — Нет. Выглядишь будто всё в полном порядке.
  — Это потому что я тоналкой с утра замазала. Вот тут, на носу, у меня синяк. А вот тут, смотри, – она указывала на места под глазами, – видишь, виднеются такие точки, красные с синим?! — Здесь тоже синяки! А ещё смотри – она задрала левый рукав – видишь?
 На руке был здоровенный кровоподтёк, вокруг которого было ещё с десяток синяков. А то и больше.
  — На той руке так же. И ещё на ногах там…
  — Любимая! Моя малышка. Мне так жаль! Так жаль!
Я крепко обнял её.
  — Ненавижу твою ебанутую мать! Чтоб она сдохла! Ёбаная тварь!
Я скорее скрипел зубами, чем говорил. Мне было так её жаль, как не было жаль никого и никогда. Я ненавидел её съехавшую с катушек мать так, как никого и никогда не ненавидел. Моя беспомощность, осознание того что я здесь абсолютно бессилен и ни чем не могу помочь, кроме бессмысленных утешений, отдавалось ядовитой горечью где-то внутри.
  — Расскажи мне как всё было! Я хочу знать, как всё это случилось!
Весна близилась к лету, погода стояла тёплая и долго собираться ей не пришлось. Мы вышли на улицу и направились в сторону остановки.
  — Я стала говорить маме о переходе в другую школу, — где ещё учится та девчонка, помнишь я тебе рассказывала? – Ну и вот. Я начала говорить, а она мне: “Заткнись, тварь! Отвали от меня!” Мы поднялись в квартиру…
    Тут стоит кое что пояснить. Дело ввсё в том, что в школе у неё всегда были проблемы с другими учениками. Началось всё после того как одна её одноклассница, — некогда лучшая подруга, — после ссоры распустила по школе всякие слухи о ней и настроила класс против неё. Большинство детей в любой школе – злые, жестокие выродки. И в любом классе всегда есть ученик, на котором они всю эту свою злость вымещают. В её классе таким учеником (а точнее — ученицей) стала она. Над ней смеялись, её обзывали и унижали, а как-то раз даже хотели избить. И не забывайте о том что это девочка! И не какая-нибудь огромная, жирная и готовая сама в любое время дня и ночи кому угодно намять бока, а худенькая и хрупкая. После того как в её жизни появился я, все эти издевательства постепенно сошли на нет и превратилось в немую ненависть и перешёптывания за спиной.
   Все хоть более-менее вменяемые родители в таких случаях при первой же возможности переводят своих чад в другую школу. Но её мать к числу вменяемых родителей не относилась. Абсолютно.
   Как она и сказала мне тем вечером по телефону, — всё было хуже чем я себе представлял. Мать орала и орала на неё, а отчим безучастно стоял рядом и смотрел. Затем вышел куда-то из квартиры (“наверняка знал, ЧТО сейчас будет” – подумал я тогда) и мать принялась со всего маху колотить её по рукам и ногам. Затем она стала беспорядочно бить её по лицу. У моей миниатюрной, хрупкой Дашеньки были очень тонкие, нежные ручки. Мать схватила обе её руки одной своей, чтобы она не могла сопротивляться. Словно маньяк захлопнул наручники на запястьях своей жертвы. А свободной рукой ещё сильнее и беспощаднее стала избивать свою дочь по лицу. Её ангельское личико покрывалось ссадинами, из носа и из разбитой губы текла кровь. Она была абсолютно беззащитна. Её рыдания и крики не вызывали у матери ни капли сожаления. Скорее напротив – чем сильнее она рыдала, чем громче кричала, — тем сильнее становились удары.
    Ей больше не хотелось об этом думать и она не стала рассказывать, как всё закончилось. Меня не покидало ощущение, что она не рассказывает что-то ещё более ужасное чем то, что я уже услышал.
    По пути мы зашли в магазин, купили две пачки чипсов и снова двинулись к остановке.
 
 

Глава 6.
 
Мы приехали ко мне. Перекусили, посмотрели какой-то фильм и вскоре ей нужно было идти – тем вечером они всей семьёй собирались поехать на природу или вроде того. Меня удивляло, что после всего произошедшего она согласилась со всеми ними куда-то поехать. Я проводил её до остановки, посадил на автобус, закурил и отправился в магазин. Хоть выбор и невелик, я не знал чем займусь когда приду домой. Но точно знал что хочу выпить.
   Я взял две банки “Амстела” и побрёл в сторону дома. Пришёл, разулся, поставил пиво возле дивана и не снимая одежды рухнул на него. Я устал. И речь идёт не о физической усталости (хотя присутствовала и она). Я устал – просто устал. От всего. Это чувство уже не раз посещало меня, но каждый раз оно давит словно я лежу под кучей бетонных обломков только что рухнувшего здания. Я полностью обездвижен.
   Тут мне пришла в голову мысль пролистать газету с объявлениями о найме. Я выписал несколько номеров и начал прозванивать их по порядку, начиная с первого выписанного.
  — Здравствуйте.
  — Здравствуйте. Я по поводу работы упаковщиком.
  — Вы можете подойти на собеседование. Собеседование будет проходить в понедельник с десяти до двух по адресу Рабочая сто девять, второй этаж. Подойдите в двадцать второй офис.
  — Спасибо.
  — Не за что.
Я повесил трубку. Следующее на очереди объявление предлагало мне стать продавцом керамических ножей. Я позвонил раза три или четыре, но ни кто не ответил. Я набрал следующий номер.
  — Здравствуйте.
  — Да, я вас слушаю.
  — Я по поводу работы. Расклейщиком листовок.
  — Так… значит… это вам нужно будет подъехать в воскресенье или в понедельник с одиннадцати до четырёх. Сможете?
  — Смогу.
Она назвала мне адрес и ещё раз уточнила, смогу ли я подъехать. Я подтвердил.
  — Ждём вас.
  — А что за объявления?
  — Такси «Партнёр».
  — Ясно. Хорошо, до свидания.
  — До свидания.
Следующим в моём списке было объявление о найме продавцов в цветочные салоны. Трубку ни кто не взял и я решил не утруждать себя повторными звонками. Тем более что меня наверняка всё ровно не взяли бы просто потому что я не девушка. Да, впрочем, я и сам уже передумал.
   Очередь дошла до последнего объявления. Я набрал номер и спустя пару гудков услышал очень приятный женский голос.
  — Алло.
  — Добрый вечер.
  — Добрый вечер.
  — Я по поводу работы в вашей компании.
  — Давайте сперва познакомимся. Меня зовут Виктория.
  — Меня Андрей, очень приятно.
  — Взаимно. Какая должность вас интересует?
  — В объявлении, по которому я звоню, указана должность менеджера по работе с персоналом.
  — Хорошо. В этот понедельник в девять утра нужно будет подойти на собеседование. Сможете?
  — Да, конечно.
Она, как и все остальные, сообщила мне адрес, время и прочие необходимые данные.
  — Хорошо, я приду. А в чем именно заключается работа?
  — Работа с людьми и документацией. Я всё подробнее расскажу на собеседовании.
  — Да, лучше всё же на собеседовании. Значит, — в понедельник в девять.
  — Да, приходите!
  — Приду.
  — Ну тогда всего доброго.
  — До свидания.
Что-то в этом разговоре меня заинтересовало. Может голос… не знаю.
    Я посмотрел в окно – тучи, которые ещё утром виднелись на горизонте а потом вдруг куда-то исчезли, появились вновь. Вечернее небо затянуло серым мраком и пошёл дождь. Хотелось поесть и я вспомнил что в холодильнике уже около полугода лежит банка консервированной сайры. В следующие минут десять рыба была ликвидирована. Я пошёл в комнату, сел на диван и всё думал: “Какого странного цвета было то, что я только что съел”. В основном красноватое, а местами буквально кроваво-красного цвета содержимое консервы ещё по ходу потребления вызывало у меня подозрения. Прошло, наверное, около десяти минут, когда я почувствовал себя как-то неважно. Я миллион раз слышал про всякое дерьмо вроде самовнушения и старался обо всём этом не думать. Но в итоге что-то внутри всё же перебороло меня и пришлось сдаться. Я пошёл в туалет и попытался просраться. Не вышло. Я всё равно вытер жопу – так просто, на всякий случай, — и вернулся в комнату.
 
 

Глава 7.
 
   Немного повалявшись на диване я глянул на часы. Пора было вывести на прогулку собаку. Это была собака моей мамы – маленькая, рыжая, пушистая собачонка. Постоянно лающее, бесполезное, надоедливое создание. Я люблю животных. И определённо больше чем людей. Но точно знаю что сам никогда не завёл бы себе собаку. В незапамятные для меня времена собаки охраняли дома, и этим оправдывали, по крайней мере, постоянные затраты на еду. И к тому же выводить их на прогулку не приходилось – они жили на улице и сами целыми днями бродили где хотели. И то – это если говорить обо всяких овчарках и прочих больших умных собаках (я не особо разбираюсь). А это… не думаю что пушистая маленькая фигня, ростом в двадцать пять сантиметров годится для охраны дома.
    Я оделся, надел на собаку ошейник, пристигнул поводок и вышел. Дождь шёл совсем недолго и к этому моменту уже прекратился. На улице было темно, тепло и безветренно. Я закурил сигарету и мы с моим рыжим мохнатым другом (ну а кто он, если не друг?) пошли в неопределённую сторону.
   Позади дома была автостоянка. Я курил, Сэм ссал каждые три секунды, ветра по прежнему не было и тут тишину нарушил чей-то голос. Женщина. Я посмотрел в сторону звука. На автостоянке, у окошка сторожевой будки стояла полноватая девушка лет двадцати семи, в очевидно дорогом, бледно-розовом платье с широким коричневым ремнём. “Да я тут сто лет уже каждый день… блаблабла… старый алкаш… да я…” Она несла какую-то невнятную чушь вперемешку с оскорблениями, пытаясь доказать пожилому сторожу свою правоту в каком-то вопросе, права в котором явно не была и скорее всего вообще не понимала о чем речь. Но не желая показаться той, кем она на самом деле является, продолжала бессмысленный спор. Я был слишком далеко для того чтобы разбирать, что она говорит. Впрочем, как я и сказал, смысла в этом не было потому что она и сама не понимала что несёт. Но так же я был достаточно близко чтобы понять, что она абсолютно ничего из себя не представляет как человек и скорее всего даже не работает, а чтобы купить платье, которое было на ней надето, она как минимум отсосала у какого-нибудь совершенно незнакомого пятидесятилетнего жирного мужика. О том, каким способом она заполучила автомобиль я предпочёл не думать.
   Кидая на ветер одну за другой, миллион пустых и беспочвенных угроз в адрес старика, она вышла с территории стоянки и завиляла пухлым задом в неизвестном направлении. Я докурил сигарету, Сэм навалил приличную кучу возле какого-то странного кустарника и мы пошли домой.
 
 
 

Глава 8.
 
   Я вошёл в квартиру, снял с собаки ошейник, убрал в ящик, разулся, вернулся в комнату и увалился на диван. Зазвонил телефон. Даша с родителями вернулась к себе домой. Мы мило поболтали, пожелали другу спокойной ночи, — завтра ей, как и мне, нужно было рано вставать.
   Я открыл банку пива и встал у открытого окна. Откуда-то  доносился запах гари и дыма. Послышались сирены. Где-то неподалёку был пожар. Я негромко включил музыку, закурил. Вой сирен становился всё громче, запах дыма усиливался, а в голове не было ни единой мысли. Я отхлебнул пива, высунулся из окна и с сожалением посмотрел вниз. Наверное, завтра наступит ещё одно утро.