Сон чиновника

                  Айзатулин Рауф
  Гулу просунул свою взлохмаченную голову на толстой  шее в приёмную директора, который уже полчаса дожидался его прихода. Гулу не решался  зайти  даже в приемную, оставаясь всем своим тучным телом за крепкой дверью, он,  правой рукой держась за стенку, а левой – крепко  согнув ручку двери до отказу, своими густыми бровями указал на дверь директора, вопрошая «на месте ли директор и как его настроение?». Уже давно, работающая в этом учреждении секретаршей, Земфира – ханум очень хорошо изучила язык жестов всех сотрудников учреждения,  и на этот раз она без лишних комментариев поняла, чего хочет Гулу. Также  прибегнув к языку жестов, Земфира – ханум, не  поднимая своих  глаз, лишь кивком головы  и, прикрыв верхнюю губу нижней, дала понять Гулу, что директор давно уже его дожидается, и явно он не в духе. Ничего не поделаешь,  не зайти к директору нельзя, не ровен час, уволит. Начальник  все – таки!   
    Обычно Гулу к директору не опаздывал, по одной простой причине, директор его никогда не приглашал к себе, даже во время собраний, так называемых  «Шура» делал вид, что не замечает, а на самом деле, всех он замечает, знает, кто чем дышит,  на  то он и начальник.
    Но вот именно сегодня Гулу задержался в хашхане, куда, надо это сказать наш гурман отлучился  намного раньше обеденного перерыва. Вообще он большой любитель хаша, по его словам, он его готов  есть и на завтрак, и на обед, ну  и, конечно, на ужин. А с таким утверждением, что ужин должен быть легким, а лучше всего его отдать врагу, Гулу  не соглашался, напротив, убеждал оппонентов, что в жизни итак  мало радостей, а еда скрашивает его серые будни, придавая им незабываемый вкус, и что он готов с удовольствием принять ужин даже от недруга.
    Конечно, его гастрономические изыски не могли не отразиться на его внешнем виде. Лицо со временем превратилось в продолговатый блин, на котором словно кто – то ножом прорезал узкие полоски – глаза, а  прямой и крупный нос был предметом гордости. Гулу мог подолгу им любоваться перед зеркалом, ему казалось, что у него нос римский, а может и греческий. И чтобы справиться с этой сложной задачей, каждое утро Гулу стоя перед зеркалом, задирал голову, вертел ею то налево, то направо, сильно щурился своими и без того узкими глазами,    всматривался в предмет обожания, задерживал дыхание, отчего у него начиналось головокружение, темнело в глазах, он держался за столик, но и эти попытки, оборачивались пытками, не давая точного ответа.  И так,  уже не первый год чиновник,  на долю которого не выпало счастья подписывать важные бумаги, а подписываться, страсть как,  он любил, на что извел тонну казенной бумаги, в свободное от работы время, не мог определиться с носом, чей же он, в конце концов, римский или все – таки греческий. 
    Надевая свои любимые серые брюки, он в одно прекрасное утро понял, что он толстый, чересчур толстый. Он погладил себя по животу, отложил в сторону брюки, закрыл дверцу бельевого шкафа, и вдруг увидел себя в зеркале шкафа в полный рост. Гулу посмотрел на  свое отражение, ущипнул себя за живот, покачал головой, и принялся искать новые брюки. Он не был удивлен, скорее, озадачен, что придется покупать вне очереди новые выходные, непременно серые брюки.
    Почему серые, Гулу не задумывался над этим, ровно и над тем, что эта полнота может иметь печальные последствия для его здоровья. Виновником того, что он так сильно растолстел, не был один хаш. Дома жена кормила калорийной пищей из национальной кухни. Разные виды плова, жирный бозбаш, долма, в особенности он любил ярпаг долмасы, и еще многое другое, не говоря уже о десерте, который он с особым смаком уплетал – вот  что помешало Гулу в одно прекрасное утро влезть в свои любимые серые брюки…        
    Наконец, набравшись смелости, он переступил порог приёмной. Земфира – ханум занималась любимым делом – листала журнал. Поднося указательный палец правой руки ко рту, смачивая его, затем почему – то потирая о большой палец, она легким прикосновением переворачивала очередную страницу  модного журнала. Ни на одной странице она не останавливалась ни на секунду, она всего лишь листала, наперед зная, что там за статья, или чьё милое лицо так старательно улыбалось ей. Её полузакрытые глаза говорили о сильной усталости, и еще, она часто поглядывала на свои большие ручные часы,  черные стрелки которых медленно двигались к намеченной цифре.
  Еще раз, поздоровавшись кивком головы с секретаршей, Гулу остановился у дверей. Справа от двери была ввинчена табличка, на которой было написано:
                        ДИРЕКТОР
САСЫЕВ ФАМИЛЬ ТАРИВЕРДИ ОГЛУ.
ДНИ ПРИЕМОВ: СРЕДА от 14 – 00 до 16 – 00.
    Глубоко вдохнув и поправив галстук, Гулу трижды постучал и, услышав заветное «войди», дернул ручку, она выскользнула, еще одна попытка и дверь поддалась. Медленными, неуверенными шагами он впервые вошел в кабинет директора. Стены в кабинете покрашены в бледно-желтый цвет, длинный письменный стол – вот, что успел рассмотреть Гулу.   
  — Войди, Гулу! – пригласил Сасыев. Гулу вместе со страхом испытал маленькую радость – директор назвал его по имени, «значит, он меня знает», подумал Гулу
  — З-з-драв-ствуйте! – проговорил чуть слышно Гулу.
  — Где тебя носило, – проворчал директор, увидев долгожданного гостя. — Нет, из тебя человека не выйдет!  
  — Изви-вините, пожалуйста. Я, я… – не нашел, что ответить Гулу и весь до ушей покраснел.
 Сасыев был не высокого роста. Сухой и грубый человек, он своим трудом, но не обошлось без поддержки горячо им любимого дяди, добился места директора в учреждении…
     Что это было за учреждение, доподлинно не известно. Гулу особо не распространялся о своей работе. «Там, то ли что – то  подсчитывали, то ли что – то продавали», как – то  раз проговорился Гулу, «а я просто просиживал штаны».
    Не все сотрудники относились к своей работе так. Иные думали, что они выполняют особую миссию, что без их участия в стране наступит хаос. Такому отношению к своей работе сотрудники обязаны директору, Сасыеву, который на каждом Совете из года в год с высокого президиума вдалбливал подчиненным о важности их дела. «В противном случае  не работоспособные, ленивые будут с позором уволены» — обычно  так заканчивал свою пламенную речь под бурные овации директор славного своими работниками учреждения…
  -Сегодня какой день недели?- как не в чем не бывало, спросил Сасыев.
  -Среда, кажется…- чуть слышно произнес Гулу.
  -«Среда» говоришь, переходя на тон выше начал Сасыев.- Где сценарий мероприятия? Подлый, ты человек. Забыл?- переждав минуту, в которую Гулу вспоминал о каком сценарии идет речь, Сасыев продолжил – Или все мне самому делать, негодник сын…-  на том слове становился директор.
Дело в том, что в прошлый четверг на Совете Сасыев решил вдруг  назначить Гулу ответственным за проведения праздника. А Гулу видно забыл, или думал, что вышла какая – та ошибка. Никогда ему ничего подобного не поручали. Он просто со всеми в одно время приходил, одиноко сидел на своем рабочим месте,  и  со всеми в одно время уходил. А тут, и ему какому – то Гулу поручили организацию праздничного мероприятия. Он и думать не думал, и не мечтал, что он Гулу может быть  когда в чем – то главным.
— Чтобы завтра утром в 9, сценарий лежал у меня на столе – предупреждал Сасыев.
— Но я, не, я…как…- проговорил Гулу.
— Что ты мямлишь, негодник – проворчал Сасыев.
— Ничего – был  ответ Гулу.
  За ужином дома Гулу ел неохотно. Жена беспокоилась, не заболел ли Гулу. После долгих расспросов Гулу все рассказал. Жена принесла блокнот, ручку, налила крепкого чая с лимоном, отдельно на тарелке лежала пахлава.
  Гулу разместился на удобном диване, отказавшись от чая с пахлавой. Слева сверху в блокноте первым делом Гулу подписался. Гулу лег, повернулся на левый бок… и заснул.
   А во сне приснился ему зал учреждения, подготовленный им, Гулу. С президиума доносился голос Сасыева, но Гулу не слушал его. С ним рядом за одним столом сидела Земфира – ханум. Она улыбалась ему, обнажая свои белые зубы. Гулу пытался делать ей комплименты. Она протянула руку к его волосатой руке. Гулу вздрогнул, отдернул руку и задел чашку чая. Чай разлился, и струйки его потекли по скатерти вниз. Сасыев не мог не заметить этого:
  — Нет, из тебя человека не выйдет! – кричал директор.
  — Я не виноват. Эта она…чашку – оправдывался Гулу.
 Гулу проснулся в холодном поту.
                                                                                                       2011 год.