Больной № 6

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

СЦЕНА 1

Больничная палата. Шесть коек. Пять из них занято. Возле каждой койки тумбочка. На тумбочках лекарства, кружки, стаканы, остатки еды, газеты, книги. Больные лежат на своих постелях: кто спит, кто читает, кто бессмысленно уставился в потолок.
ТОЛЯ. Вот скажите мне, пожалуйста, какой дурак придумал тихий час? И на фига он него придумал? Я вот тут подсчитал, мужики… Значит, три часа умножаем на триста шестьдесят пять. Получается тысяча девяноста пять. Берем округленно: тысяча сто часов уходит на послеобеденный сон. Так! Идем дальше! Детство не будем брать, старости тоже. Берем пятьдесят лет активной жизни. Тысяча сто умножаем на пятьдесят и получаем пятьдесят пять тысяч часов. Пятьдесят пять тысяч делим на двадцать четыре часа. Получаем две тысячи девяноста двое суток. Две тысячи двести девяноста двое суток делим на триста шестьдесят пять. Получается шесть с лишним лет. Мужики! Шесть с лишним лет мы спим в тихий час! Да за шесть лет можно пару штук «Войны и мира» написать. Война-то всего лишь четыре года была! А тридцать миллионов жизней, как корова языком слизала!
ПЕТЯ. А ты кто?
ТОЛЯ. Я? Кто я?
ПЕТЯ. Ты.
ТОЛЯ. А чо?
ПЕТЯ. Да нет! Ни чо! Ну, кто ты?
ТОЛЯ. Ну, человек! А чо?
ПЕТЯ. Да я не об этом… Работаешь кем?
ТОЛЯ. А! Инженером!
ПЕТЯ. Ну, всё понятно.
ТОЛЯ. А чо понятно?
ПЕТЯ. Да всё!
ТОЛЯ. А чо – всё?
ПЕТЯ. А что нужно.
ТОЛЯ. А что нужно?
ПЕТЯ. Ну, вот эти расчеты!
ТОЛЯ. А! Вон ты о чем!… А, знаешь, я книгу читал. Хорошая книжка такая. Там про одного ученого. Я его фамилии не помню. Так вот этот ученый своё время постоянно считал и записывал. Тетрадь такую толстую вел, где все записывал. Ну, например, 28 июля такого-то года встал в 7 часов 15 минут. Туалет: семь пятнадцать – семь двадцать. Умывание и вытирание: семь двадцать – семь тридцать. Завтрак: семь тридцать – восемь часов. Одевание и бреение: восемь – восемь тридцать. Прощание с женой и детьми: восемь тридцать – восемь тридцать пять. Дорога на работу – пятнадцать минут…
ПЕТЯ. Ты короче! Самую суть! А то на твоего ученого и тихого часа не хватит. Учись говорить, как Юлий Цезарь: «Пришел! Увидел! Победил!»
ТОЛЯ. А суть вот в чем! Он поставил себе задачу использовать каждую минуту, каждую секунду с наибольшей пользой. А для этого сократить неэффективное использование времени. Туалет… Так! Пять минут! Много! Довести до четырех! Потом до трех! Потом до двух! Бреение… Много!
Прощание с семьей… Сократить! Ходить на работу… Можно быстрей!
ПЕТЯ. А в чем он ученый?
ТОЛЯ. Да я не помню точно. Биолог, кажется. Да, главное-то не в этом! Главное в подходе! Ни минуты на сторону, на бесполезное. Всё в дело, так сказать! Стопроцентное кпд!
ПЕТЯ. Дурак он твой ученый!
ТОЛЯ. Как дурак? Разве ученый может быть дураком? Это столько всему разному учиться! Никак не может быть дурак! Это тот, кто ничему не учился, тот дурак!
ПЕТЯ. А так! Дурак и всё!
ТОЛЯ. Нет! Ты постой! Объясни! Как это так дурак?
ПЕТЯ. А вот, допустим, с бабой, когда он молодой был, тоже всё до минуты планировал? На поцелуйчики, на всякие ласковые слова время сократить! На это самое довести до десяти секунд! Как у кроликов!
ТОЛЯ. Ну, это ты перегнул!
СЕНЯ. Вы поспать дадите?
(Петя и Толя переходят на шепот, который становится всё громче)
ПЕТЯ. Это он перегнул! Человек – это человек, а он робот. Туда секунда, сюда секунда. Сократить, ужать, всё на пользу, в кпд! Тьфу ты! Даже слушать противно! Это же не жизнь была, а кошмар! Жизнь дается только один раз и жизнью надо успеть насладиться!
(Заходит дед Юра)
ДЕД. Что за шум, а драки нет?
СЕНЯ. Нет, блин! Не дадут поспать!
ГРУЗИН. О науке спорят. Большой ученый был, каждую минуту экономил.
ТОЛЯ. А мы думали, ты спишь.
ГРУЗИН. Зачем спишь? Умные слова послушать, сам умный будешь.
СЕНЯ. А ты, дед, всё куришь?
ДЕД. А чо… тебе тоже дать закурить?
СЕНЯ. Я сроду не курил. Ни разу в жизни эту гадость в рот не брал. И тебе не советую! Тем более, у тебя сердце.
ДЕД. Слушай! Вот я старик. Курить начал с первого класса. Причем, курил всё подряд: и махорку, и самосад, и сухие листья с птичьем пометом толок.
СЕНЯ. Ну и что?
ДЕД. А то! Я лежу, старый, курящий-перекурящий, в больнице. И ты, молодой, некурящий. И что? Ну, что ты выиграл? Здоровье сберег? Нет! Дольше меня проживешь?
СЕНЯ. Ну и чо? Юмора не понял. К чему ты, дед, клонишь? Чего ты мне тут репу паришь?
ПЕТЯ. А то! Куришь не куришь, а всем всё равно подыхать.
СЕНЯ. Но курение на целых семь лет сокращает жизнь!
ДЕД. Ага! Вышел сейчас на дорогу, попал под машину, и все твои семь лет коту под хвост.
СЕНЯ. Ну, знаете, если так рассуждать, то вообще можно дорассуждаться до того…
ПЕТЯ. До чего?
СЕНЯ. До ручки!
ДЕД. Может, в картишки резанемся, в дурачка?
ТОЛЯ. Дед! Достал ты всех с картишками! Уже мозоли на руках!
ДЕД. Ну, я чо? Я ничо! Не хотите, как хотите!.. Может, анекдотики потравим?
СЕНЯ. Давайте лучше поспим! Тихий час как никак.Сон прекрасно восстанавливает здоровье.
ТОЛЯ. Ага! И продлевает жизнь на семь лет.
СЕНЯ. Ну, а что! Давайте курить, пить, в карты играть! Нет! Мне, конечно, всё равно. Это ваше личное дело. Курите, пейте на здоровье!
ДЕД. Так ты что – и не пьешь?
СЕНЯ. Нет! Ну, то есть, да. Могу выпить. На праздник там, после баньки, стопку-две.
ТОЛЯ. А три?
СЕНЯ. Ну, если винца… На Новый год там… То и три могу.
ТОЛЯ. Японский городовой! Разве ж это жизнь!
СЕНЯ. Я, мужики, когда молодой был, то поддавал шибко… Шибко поддавал. Порой беспробудно пьянствовал. Несколько раз жизнь на волоске висела. Зимой чуть не замерз по пьяни, в речке едва не утонул. Из окна второго этажа выпадал. Три раза в вытрезвитель забирали. Да что уж там говорить! Шибко поддавал! Шибко! Но курить – не курил. Но вот собрался жениться. Она у меня учительница. Начальных классов. Вот! Собрался жениться. Дело к свадьбе идет. Стоп! Говорю я себе. Сеня! Кончай пить! Если ты будешь пить, дома пойдут скандалы, драки, вплоть до развода. И дети могут родиться уродами… И всё! Как отрезало!
ТОЛЯ. Закодировался что ли?
СЕНЯ. Зачем? Сам бросил. Сказал себе: всё не буду! И не стал. Вообще ни капли! Ничего! Правда, последние лет пять стал позволять себе стопочку-другую. Ну, там в праздничек или после баньки.
ДЕД. А детки-то есть?
СЕНЯ. А как же! Дочка Анечка в университете учится на «отлично». И сын в этом году школу закончил, поступает в аграрный университет.
ТОЛЯ. Да! Титан! Тебе же памятник нужно ставить при жизни!
СЕНЯ. Вы бы мне лучше поспать дали! Я же, мужики, и дом своими руками построил! Один! И дом у меня самый лучший в деревне! А хозяйство! Ого-го! И трактор свой, и…
ДЕД. Молодец, Сенька! Так держать! Вижу, что ты настоящий мужик! Труженик, ядрена матрена! И баба за тобой, как за каменный стеной. А если еще ты ее и жмакаешь по-мужски…
(Заходит медсестра с пакетом)
МЕДСЕСТРА. Больные! Почему не спим? Нарушает режим?
ДЕД. Да как же тут уснешь, когда здесь такие красавицы ходят!
МЕДСЕСТРА. Ну, вам бы лишь смеяться! И почему курите, да еще и в тихий час?
ДЕД. А это, Аленушка, для поднятия.
МЕДСЕСТРА. Чего?
ДЕД. А ты не догадываешься?
МЕДСЕСТРА. Старый человек, а как не стыдно?
ДЕД. А ты разве про старого коня не слыхала? С молодых-то что толку? Они же ходят целый день и только об этом думают. У них же всё в возбуждении. А как только до этого дела дойдет – хлоп!- у них тут же всё и заканчивается.
ТОЛЯ. Это, дед, называется преждевременной эякуляцией.
МЕДСЕСТРА. Ой, как не стыдно! Замолчите!
ДЕД. А мы, старики, что? Мы с чувством, с толком, с расстановкой. Нам торопиться-то некуда. Сперва будем женщину час-другой ласкать да приласкивать, чтобы и самим в форму прийти. И как до дела дойдет – не торопимся. А женщины это особенно любят.
МЕДСЕСТРА. Всё! Всё! Замолчите! (К Грузину) А я к вам!
ДЕД. Ну, вот! Везет же Грузину! Конечно же, он бизнесмен, новый русский!
(Медсестра проходит и ставит на тумбочку Грузина пакет)
МЕДСЕСТРА. Тут просили передать…
ГРУЗИН. Кто передать?
МЕДСЕСТРА. Ну, жена, наверно, ваша.
ГРУЗИН. Зачем жена? Жена моя на курорт уехала.
ДЕД. Ну, Грузин! Ну, молодец! Ну, генацвали!
МЕДСЕСТРА. Ну, откуда мне знать: жена или не жена. Может, это сестра ваша. Просила передать. Ну, женщина молодая, симпатичная.
ГРУЗИН. А что сказала?
МЕДСЕСТРА. Ну, что сказала… Сказала, чтобы передала вам.
ГРУЗИН. Спасибо, девушка!
МЕДСЕСТРА. На здоровье! (Поворачивается и собирается уходить)
ДЕД. Аленушка! А вы вечером сегодня не заняты?
МЕДСЕСТРА. Старый человек! И вам не стыдно? (Уходит)
ДЕД. Эх, лет бы двадцать скинуть! Я тут такого бы шороху задал!
ГРУЗИН (достает из пакета). Колбаса.Моя любимая, полукопченная. Арбуз. Котлеты. Виноград. Яблоки. Давай, мужики, подвигайся! Кушать будем!
СЕНЯ. Спасибо! Я сыт.
ТОЛЯ. А я не откажусь! На больничной-то жратве, если отсюда и выпишут, так только на тот свет.
ДЕД. Может, за фунфыриком сгонять. А то без этого дела, жалко такие продукты переводить.
ГРУЗИН. Зачем сгонять? (Лезет в тумбочку и достает бутылку). Хорошее вино! Друг подарил!
ПЕТЯ. Ну, тогда, пожалуй, я с вами тоже порубаю!
(ГРУЗИН достает из пакета записку и читает. ДЕД, ПЕТЯ и ТОЛЯ переглядываются и перемигиваются между собой)
ПЕТЯ. Нет! Наш ГРУЗИН не бизнесмен.
ДЕД. Как ни бизнесмен?
ПЕТЯ. Если бы он был бизнесменом, разве он лежал бы в общей палате с нами? Он сейчас бы кайф ловил в платной клинике, в отдельном нумере с цветным телевизором, холодильником, кондиционером и охраной на дверях.
ДЕД. А охрана-то зачем?
ПЕТЯ. А затем, чтобы от медсестричек защищала.
ДЕД. Жора!
(ГРУЗИН уже убрал записку)
Ты скажи, как на духу: ты бизнесмен или, как мы, пришей-пристебай?
ГРУЗИН. Я бизнесмен! Но маленький-маленький! Вот такой!
ТОЛЯ. То есть помидорами на рынке торгуешь?
ГРУЗИН. Оптовые поставки… Садись, друзья! Угощайтесь, пожалуйста! Э! беда!
ДЕД. Что, Жора?
ГРУЗИН. Бутылка не открыть! Штопора нет.
ПЕТЯ. Это, Жора, не беда! Это катастрофа!
ГРУЗИН. Может, спросить, у кого-нибудь?
ПЕТЯ. Жора! Тебе очень долго придется в каждой палате объяснять, что такое штопор.
ДЕД. Дай-ка сюда! (Пальцем проталкивает пробку вовнутрь бутылки)
ПЕТЯ. Да! Теперь я понимаю, почему у вас Саакашвили!
ГРУЗИН. Да что Саакашвили? А в России дураков мало? А Ельцин? А Горбачев?
ТОЛЯ. Это ты прав! Это как раз то самое, что сближает два братских народа: огромное количество дураков.
ГРУЗИН разливает вино по стаканам и кружкам.
ПЕТЯ. За что пьем?
ГРУЗИН. За женщин!
ТОЛЯ. За здоровье!
ДЕД. За нас! За умных!
ТОЛЯ. Мужики! Я тут написал «Поэму о больнице». Как раз на бутылку хватит. Вообщем, я читаю! «Лежу на койке, как король на именинах. Освобожден от всякого труда. Теперь больной я, не рабочая скотина. Бесплатно всё: уход за мной, еда. Я просыпаюсь рано, в семь часов. Сначала в туалет, потом на умывальник. А в это время завтрак уж готов. За стол усаживаюсь, как большой начальник. Всё поднесут! Не надо суетиться. Одно лишь плохо: рациончик не богат. То кашу гречневую сварят на водице, а то в котлетах, вместо мяса, суррогат. Потом на процедуры я иду. Филейный выступ пред сестричкой оголяю. Хопец! Укольчик! Бровью не веду, еще и комплиментики толкаю. Затем в палату, чтобы ждать обход. Заходит врач, давление померит. Я лягу, он потрогает живот. Других осмотрит также он. И в двери! Ну, до обеда то играем в шашки. То в карты режемся, то треплем языком про водку или про сестричек ляжки. Иль о работе, или кто о чем. Настал обед, похавали мы плотно. После обеда, значит, тихий час. Кто сразу засыпает беззаботно, а кто читает в книжечке рассказ. Потом опять идем на процедуры. Укольчики, таблеточки дают. С сестричками, конечно, шуры-муры. Какие же девахи всё же тут! А вечером кто смотрит телевизор, кто снова в карты или в шашки поиграть. А кто в пижаме, тщательно прилизан, выходит в сад больничный погулять. Кто просто так, а кто в амурных целях. Какую-нибудь бабенку подцепить. Кто взять пивка, кто покачаться на качелях, кто посидеть с дружком поговорить. Вот день закончен. Все лежат по койкам. Потушен свет. Темно. Пора уж спать. Да напоследок сосчитаю, сколько осталось здесь еще мне пребывать. Теперь хочу я рассказать о тех, которые со мной лежат в палате. Вот Петр, он моложе всех, но очень даже башковитый, кстати. Грузин Георгий, местный бизнесмен. У нас кровати рядом с ним стоят. Высокий. Говорит, что он спортсмен. По теннису имеет он разряд. Дед Юра – весельчак, анекдотист. Его уже выписывают скоро. Дед Юра – самодеятельный артист, так в лицах представляет, что умора. Семен – тот основательный мужик, хозяин, фермер, так сказать, опора. Трепать без толку языком он не привык. Лечиться тоже он заканчивает скоро. Что про себя могу я рассказать? Пускай я звезды с неба не хватаю. Но разговор сумею поддержать. И дружбу я мужскую уважаю!»
ДЕД. Это посильнее «Фауста» Гёте!

СЦЕНА 2

(В палату заходит Вовик)
ВОВИК. Здравствуйте! (Вовик здоровается со всеми за ручку и представляется «Вовик»)
ДЕД. Вовик! Давай за знакомство!
ВОВИК. А чо? Можно немножко! Так я сейчас сбегаю!
ГРУЗИН. Зачем «сбегаю»? У нас всё есть. Только у тебя тара-то имеется?
ВОВИК. В смысле?
ГРУЗИН. Ну, стакан, кружка.
ВОВИК. А зачем?
ГРУЗИН. Ты что первый раз в больнице?
ВОВИК. Да лежал, но давненько.
ДЕД. Запамятовал, стало быть, что в больницу нужно ложиться со своей ложкой и кружкой.
ВОВИК. Вот блин! И правда ведь! Как это у меня из головы выпало?
ДЕД. Ладно! Оставлю тебе свою кружку, меня всё равно через пару-тройку дней выписывают.
ВОВИК. Да я накажу Тоське, позвоню, она завтра же привезет.
ГРУЗИН. Ну, а сейчас могу предложить одноразовый стаканчик. Ты только сполосни его в раковине.
ТОЛЯ. А ты кем, Вовик, будешь?
ВОВИК. Как кем? В смысле?
ТОЛЯ. Ну, в смысле кто ты?
ВОВИК. Как кто? Человек!
ТОЛЯ. А работаешь-то ты кем, человече?
ВОВИК. А! в смысле этого… Я на пенсии.
ТОЛЯ. А до пенсии кем мантулил?
ВОВИК. В смысле, какое место работы?
ТОЛЯ. Ну, хоть так.
ВОВИК. Завхозом работал. В школе.
ТОЛЯ. Это что… глобусами, партами командовал?
ВОВИК. Да всем.
ПЕТЯ. Что ты к человеку привязался? Давайте выпьем!
ТОЛЯ. А вообще ты с чем сюда, Вовик?
ВОВИК. В смысле?
ТОЛЯ. Хворобу какую надыбал?
ВОВИК. А! С язвою.
ПЕТЯ. Язвительный, значит, ты человек?
ВОВИК. Я?
ПЕТЯ. Ага!
ВОВИК. А вот, знаете, мужики, что-то припекать стало, рвота.
ДЕД. Слышь, Вовик! Ты в больнице давно лежал и уже забыл заповедь, что в больнице о своих болячках стараются не рассказывать.
ВОВИК. Понял! Соплю в тряпочку!.. А за что пьем-то?
ГРУЗИН. За женщин!
ВОВИК. В смысле?
ДЕД. То есть за здоровье!
ВОВИК. Понял!
(Выпивают)
ПЕТЯ. А какое у тебя, Вовик, хобби? В смысле, чем увлекаешься? Женщинами, выпивкой, машиной или всем одновременно?
ВОВИК. А я… это… рыбалку я люблю.
ПЕТЯ. Ночную?
ВОВИК. Зачем ночную?
ТОЛЯ. Это шутка юмора такая.
ПЕТЯ. Вот Жорик, наш грузин, тот в основном по женской части. Знаешь, южная кровь, бурлит. Да и женщины к нему, как мухи на мед, липнут. Вот он, когда будет раздеваться, увидишь, зарос весь мохнатой, густой шерстью, как орангутанг. Смотреть страшно. А женщины к нему липнут. Толик у нас интеллектуал, читает книжки, газеты, стихи пишет.
ВОВИК. Да ты чо?
ПЕТЯ. Вот тебе и чо! Ну, Сеня – само воплощение вола-пахаря. Ему бы в земле ковыряться, свиней помоями кормить, никаких высоких интеллектуальнаых запросов.
СЕНЯ. Болтун!
ПЕТЯ. Дед Юра – интереснейший фрукт! С таким бы я в разведку пошел. Во-первых, с ним весело было бы умирать.
ДЕД. А во-вторых, хрен бы ты со мной умер. Разве что от смеха.
ПЕТЯ. Ну, про свою скромную особу я помалкиваю. О себе, видишь ли, либо только хорошее, либо ничего.
(Заходит уборщица Лиза с ведром и шваброю)
ЛИЗА. Опять пьянствуете?
ДЕД. Лизок! Не опять, а снова.
ЛИЗА. Вот доктору скажу, он вам!
ГРУЗИН. Лизочка! Выпей с нами!
ЛИЗА. Ну, немножко, разве? А что за праздник?
ПЕТЯ. Видишь, новосел у нас.
ЛИЗА. Да вижу! Что такой худой-то?
ВОВИК. Да язва у меня.
ЛИЗА. Ну, будь здоров!
(Выпивают)
Хорошее вино!
ГРУЗИН. У меня, Лизочка, всё хорошее.
ДЕД. Может нам, Жорик, выйти?
ЛИЗА. Давно пора! А то я тут разболталась с вами!
ДЕД. Пойдем, мужики, курнем!
ВОВИК. А можно?
ПЕТЯ… Вовик, тут всё можно, только осторожно!
ВОВИК. Понял!
(Выходят)
СЕНЯ. Лиз! Можно я останусь! То эти болтуны разве дадут поспать!
ЛИЗА. Лежи! Мне-то что!
СЕНЯ. Лиз! А ты замужем?
ЛИЗА. А что? Поджениться собрался?
СЕНЯ. Да нет! У меня жена есть, двое детей. Так просто спросил.
ЛИЗА. Была один раз.
СЕНЯ. А дети-то есть?
ЛИЗА. Бог не дал.
СЕНЯ. Э-хе-хе! Лежу вот здесь, а мысли-то все там, дома. Корова должна вот-вот телиться. У меня одних свиноматок, знаешь, сколько?
ЛИЗА. Не завидую я твоей бабе.
СЕНЯ. Нет, это ты, Лиза, зря. Я больше всего лодырей ненавижу. Работай и всё у тебя будет. Я раньше-то, знаешь, еще до свадьбы поддавал крепко.
ЛИЗА. Да знаю, слышала… Охо-хо!
СЕНЯ. Что так тяжело вздыхаешь?
ЛИЗА. Надоело всё! Душа отдыха хочет, праздника. А тут…
СЕНЯ. Ну, зря ты так! Любой труд…
ЛИЗА. Ой! Да заткнись ты со своим трудом. Какой это труд! Тряпкой водить, плевки вытирать, утки за вами выносить, да еще и дураков…
СЕНЯ. Что дураков?
ЛИЗА. Дураков, говорю, еще пришлют.
СЕНЯ. Как дураков? Не понял.
ЛИЗА. А что тут непонятного? Дурдом, одним словом.
СЕНЯ. Что ты имеешь в виду?
ЛИЗА. А то и имею, что уже всяких дураков ложут.
СЕНЯ (приподнимается). Дураков… то есть сумасшедших?
ЛИЗА. Ну, а каких же еще? Их нужно в дурдом, а их в обычную больницу ложут.
СЕНЯ. Как? Сюда? К нам?
ЛИЗА. А куда же еще?
СЕНЯ. Постой! Постой! Что-то я не пойму! Ты хочешь сказать, что в больницу кладут сумасшедших?
ЛИЗА. Ну, а каких же еще!
СЕНЯ (присаживается). Так! Так! Интересно!
ЛИЗА. Ты ноги-то подними! Интересно ему! А мне еще интересней!
СЕНЯ. Постой, Лиза! А конкретно?
ЛИЗА. Кого?
СЕНЯ. Ну, а кого конкретно?
ЛИЗА. Ой! Отстань ты от меня! Привязался, как репей!
СЕНЯ. Нет! Ты погоди! А в каких палатах конкретно есть сумасшедшие?
ЛИЗА. Ой! Отстань ты от меня! Ну, чего ты привязался?
СЕНЯ. Лиза! Как на духу! Я тебе коробку конфет подарю! В нашей палате есть?
ЛИЗА. Кто?
СЕНЯ. Ну, эти?
ЛИЗА. Какие?
СЕНЯ. Ну, про которых ты говорила?
ЛИЗА. А про кого я говорила?
СЕНЯ. Лиза! Ты за кого меня держишь?
ЛИЗА. Да ты чо… ты мужик неплохой, хозяйственный. Нудный, правда. Я бы с тобой и недели не выдержала.
СЕНЯ. Лиза! Ты не виляй! Ты прямо скажи: в нашей палате есть или нет?
ЛИЗА. Ну, есть! Есть! Успокоился! Ох, и въедливый ты мужик! (Уходит)
СЕНЯ (вскакивает). Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Вот это фокусы! В край оборзели! У них там местов нету, так они давай этих сумасшедших к нам ложить, к нормальным больным! То-то я смотрю: тут такие шизики бродят, очень странные типы. А кто же у нас? Она сказала, что и у нас в палате есть. Так! Так! Неужто этот новенький? Вовик! У него, сразу заметно, что-то с головой. Всё в смысле да в смысле.
(Заходит ГРУЗИН)
ГРУЗИН. Вставай, Сеня, вино допивать будем!
СЕНЯ. Встану! Встану! (Подходит к ГРУЗИНУ) Ты бы, Жорик, убрал винцо!
ГРУЗИН. Что такое?
СЕНЯ. А такое! Пока никого нет, я тебе скажу. Это нормальному человеку, там, сто пятьдесят, двести граммов вина – ничего. Даже на пользу, даже для здоровья врачи рекомендуют. А если это вино к сумасшедшему попадет?
ГРУЗИН. Ты чего болтаешь?
СЕНЯ. Да не болтаешь! Не болтаешь, Жора! А если это буйно помешанный? Трезвый-то он нормальный, как все остальные. А как только капля алкоголя ему попала, так сразу становится буйный.
ГРУЗИН. Сеня! Что ты несешь?
СЕНЯ. Да Сеня не несет! Знаешь, что я сейчас узнал? (Подходит к ГРУЗИНУ, громко шепчет ему на ухо) У нас в палате сумасшедший.
ГРУЗИН. Слушай! Какой сумасшедший? Ты совсем что ли?
СЕНЯ. Да я-то нормальный!
(Заходят Толя с Петей)
ГРУЗИН. слушай, мужики, что мне сейчас Сеня сказал!
СЕНЯ (шипит). Тише! Молчи!
ГРУЗИН. … что у нас в палате сумасшедший.
ПЕТЯ. Вот это шутка юмора! Вот это я понимаю: классный юморок!
ТОЛЯ. А кто, если не секрет?
СЕНЯ. Да это… я пошутил!
ТОЛЯ. Весело шутишь, Сеня! Задорнов со своим «Аншлагом» и «Кривым зеркалом» отдыхают!
СЕНЯ. Это… в картишки может?
ПЕТЯ. Нет уж, Сеня моя Сеня! Ты не юли! Садись-ка рядком да рассказывай ладком, кто это у нас сумасшедший?

СЦЕНА 3

Заходит ДЕД.
ДЕД. Марафет наведен! Можно опять мусорить! А что притихли-то, соколики?
ПЕТЯ. Садись, дед!
ДЕД. Надо говорить, Петя, « присаживайся». Ты еще не стал прокурором, чтобы садить добрых и честных людей.
ТОЛЯ. А ты никак бывал там?
ДЕД. Э! Толик! Где я только ни бывал!
ПЕТЯ. Расскажи, дед!
ДЕД. А что тут рассказывать? Загремел под фанфары. Отбарабанил от звонка до звонка и с чистой совестью вышел на волю.
ПЕТЯ. А за что загремел-то?
ДЕД. У! совершил преступление века: украл в совхозе мешок дерти и продал его за бутылку самогона.
ПЕТЯ. Да за это разве садят?
ДЕД. За это у нас по большей части мужики и сидят.
СЕНЯ. И сколько дали?
ДЕД. Сколько дали все мои.
СЕНЯ. А всё же?
ДЕД. Два года. Прокурор просил восемь, как за кражу в крупных размерах. Да судья смилостивилась: положительная характеристика, ранее не судим, семья, то сё…
ПЕТЯ. Ну, дурдом!
(Все, кроме Деда, таинственно переглядываются)
ПЕТЯ. То есть я хотел сказать…
ТОЛЯ. Мужики! Стоп! Если мы живем в дурдоме, значит, мы все сумасшедшие.
ГРУЗИН. Я не сумасшедший.
ПЕТЯ. А кто же ты?
ГРУЗИН. Я бизнесмен. Я женщин люблю. Веселье люблю. Солнце люблю.
ТОЛЯ. А у тебя справка есть?
ГРУЗИН. Какая справка? Зачем справка?
ТОЛЯ. Что ты не сумасшедший.
ГРУЗИН. Таких справок не дают.
ТОЛЯ. А зря! Тогда мы бы сразу установили, кто из нас сумасшедший. Хотя… раз справки нет, значит, ты сумасшедший.
ПЕТЯ. Ты что-то путаешь, Толян. Справку, наоборот, дают сумасшедшим.
ТОЛЯ. Так в том-то и дело! Это-то и плохо! Ведь сумасшедший-то старается скрыть, что он сумасшедший. Дадут ему эту справку, так он же постарается затырить или сжечь её, чтобы никто не знал, что он сумасшедший. А если бы справки давали несумасшедшим, что они несумасшедшие, то они бы эти справки носили, как почетные медали. И всем бы их показывали направо и налево. Допустим, знакомишься ты с кем-нибудь и первым делом спрашиваешь с него справку. Он тебе ее под нос – пожалуйста. «А вашу справочку, извольте, показать!» А ты ему: «Пожалуйста! Смотрите! Вот печать, подпись, номер, всё как положено! И до какого срока действительна!» Всё! Теперь вы друзья, не разлей вода!
ПЕТЯ. Логично. Хотя и глупо.
ТОЛЯ. А это как посмотреть!
ДЕД. Да о чем вы? Я никак не пойму! Какие-то справки-муравки… Что к чему?
ГРУЗИН. Тут, Дед, Сене Лида сказала, что у нас в палате сумасшедший.
ДЕД. Это с какой же стати?
ГРУЗИН. А в дурдоме мест не хватает. И их кладут по обычным больницам.
ДЕД. Ну, ёшкин кот! Вы что поверили? Она же пошутила!
СЕНЯ. А ты когда-нибудь видел, чтобы Лида шутила?
ДЕД. Женщина, она, конечно, серьезная… Ну, так с чего-нибудь ляпнула, не подумавши. (Все молчат) Да вы чего, мужики? Серьезно что ли верите в эту галиматью?
ПЕТЯ. Ну…
ТОЛЯ. Как говорится: « Доверяй, но проверяй!»
СЕНЯ. Я тоже уже думал об этом.
ПЕТЯ. А я думал, что ты ни о чем, кроме свиноматок или быков-производителей думать не можешь.
СЕНЯ. Ты, Петя, за базаром-то следи! За такие вещи знаешь…
ПЕТЯ. Ладно, ладно! Извини! Не подумавши… И как же это проверить?
СЕНЯ. Черт его знает! Если бы я был врачом!
ТОЛЯ. А я, кажется, знаю. Ведь на каждого есть медицинская карта. Так? А там история болезни каждого.
ПЕТЯ. Молоток, Толян! Дело, действительно, проще пареной репы. Поглядеть медицинские карты, и всё будет ясно.
ДЕД. А кто же тебе их даст глядеть? Тем более чужие…
ПЕТЯ. А мы ни у кого и не будем спрашивать. Сами возьмем и поглядим!
ДЕД. Да как же ты их возьмешь?
ПЕТЯ. Так! Погоди! Медицинские карты лежат в кабинете лечащего врача.
ДЕД. Ну?
ПЕТЯ. В кабинет зайти можно. Это не возбраняется. Там что-нибудь спросить, посоветоваться, отвлечь врача и увести эти карты. Я видел: они у него на столе стопкой сложены.
ТОЛЯ. Это не всегда. Это когда он на работе. А потом он их убирает.
СЕНЯ. Куда убирает?
ТОЛЯ. А я что – Пушкин? Мне не докладывают. В сейф, наверно.
ПЕТЯ. Сяс! Наши болячки будут они к себе в сейф складывать. Что это тебе – бриллианты что ли? Там у него наркотики, ну, и спирт медицинский, само собой.
СЕНЯ. Значит, они у него в столе.
ПЕТЯ. Так! Так! Сестрички во время дежурства сидят в кабинете. Обычно телевизор смотрят или сплетничают.
ГРУЗИН. Может, у них попросить?
ТОЛЯ. Жора! Если ты у них попросишь, они тебе, конечно, не откажут. Дадут, но только не то, что нам сейчас надо.
ДЕД. Надо их выманить оттуда.
ТОЛЯ. Сказать, что кому-то стало плохо.
ПЕТЯ. Одна пойдет, а другая останется.
ТОЛЯ. Ну, давайте придумаем что-нибудь! Пожар, например.
ПЕТЯ. Потом тебе за этот пожар так по ушам настучат.
СЕНЯ. Может быть, позвонить, что заложена бомба? Сейчас так часто делают.
ПЕТЯ. Только ты, Сеня, и будешь звонить.
СЕНЯ. Почему я?
ПЕТЯ. А потому что я, например, сидеть не хочу.
ДЕД. Ох! Мудрецы! Ну! Мудрецы! Как начнут наворачивать, мудрить. Не знают, как баб из кабинета выманить.
ПЕТЯ. А ты знаешь?
ДЕД. А чего тут колову ломать? Устроить крик, возню в рекреации, навроде драки. Да чтоб шуму побольше! Они и побегут глядеть.
ПЕТЯ. Верно, дед! Принято! Вообщем, детализируем! Я с Толяном дерусь. Понарошке, конечно. Все кричат что есть мочи. А ты, Жорик, должен забрать в это время медицинские карты.
ГРУЗИН. Я никогда не воровал!
ТОЛЯ. Жора! Это не воровство. Это средство самоспасения. Среди нас сумасшедший. А если он буйный? Перережет тебе или еще кому-нибудь горло?
ДЕД. Ладно! Я возьму.
ПЕТЯ. Правильно, дед. У тебя опыт есть. Теперь давайте решим: когда… Наверно, завтра и провернем это дело.
СЕНЯ. А чего завтра-то? До завтра еще дожить нужно.
ТОЛЯ. Конечно! Сегодня и провернем.
ПЕТЯ. Интересно, а куда Вовик подевался?
ГРУЗИН. Дед последним заходил.
ДЕД. Я на лестнице курил. Вовика там не было.
СЕНЯ. А кто-нибудь видел его, когда выходил?
ТОЛЯ. Я нет.
ПЕТЯ. И я… Какой-то странный тип! И почему «Вовик»? Мужик уже в возрасте, а зовет себя, как пацан.
ТОЛЯ. А вы обратили внимание, как у него глазки бегают? И никому не смотрит в глаза. Я где-то читал, что так себя маньяки ведут.
ГРУЗИН. Какой он маньяк? Маньяк должен быть сильным, руки у него должны быть волосатыми, густые брови. А это шнырь! Шелбаном перешибешь!
ТОЛЯ. Так, Жора! Все приметы маньяка, которые ты сейчас перечислил, к тебе и подходят.
ГРУЗИН. Зачем так говоришь?
ПЕТЯ. Жора! Ножиком или удавкой тебя и пацан завалить сможет.
СЕНЯ. И ведь всё сходится! Почему раньше Лиза не говорила? А сейчас, после того, как появился этот Вовик…
( Двери открываются, и на пороге появляется Вовик с ножиком в руке. Все в страхе пятятся к окну)
ВОВИК. А вот и я, ребята! Вы, наверно, думали: куда это Вовик пропал? А я не пропал! Я тут недалеко сбегал. Совсем тут рядом, в магазинчик… А что вы такие? Вроде как напугались.
ПЕТЯ. Это… Мы ничего!
ГРУЗИН. Мы не напугались.
ТОЛЯ. А чего нам пугаться? Верно, мужики? Нас ведь он сколько! У Жоры черный пояс по каратэ. А дед в войну в разведке служил. Языков каждый день таскал.
ДЕД. А ты бы, Вовик, ножик-то того… Убрал бы куда подальше.
ВОВИК. Какой ножичек? Ай! Какой же это ножичек? Не ножичек это!
ПЕТЯ. А что же? Букет для любимой женщины механика Гаврилова?
ВОВИК (хихикает). Смешно как! Даже слезу пробило!.. Нет! Это кортик.
ПЕТЯ. Хрен редьки не слаще!
ВОВИК. Это я внучку купил. Его тоже Вовиком зовут… А! вы что? Напугались? Подумали, что это ножик? А это не ножик! Это кортик. Он алюминиевый. Он мягкий. Он гнется. И тупой совсем. А вы подумали, что это ножик? Хи-хи! Напугались! А я вот и пивка принес (Протягивает пакет). За знакомство! Отметить! Да и душновато! Пивка захотелось… А вы подумали: ножичек! Я же не маньяк! Я же не сумасшедший!

СЦЕНА 4
ПЕТЯ. Давно я не держал пивка в руках!
СЕНЯ. Это точно! Уже, наверно, дня три.
(Пьют пиво)
ПЕТЯ. Желчный ты, Сеня, человек! А всё потому, что ведешь сугубо хозяйственный образ жизни. А душу-то ведь, Сеня, не обманешь! Она не может жить только навозом и свиньями! Ей хочется праздника, чего-нибудь яркого, любви хочется!
СЕНЯ. Так что же теперь пить каждый день?
ПЕТЯ. Не нами, Сеня, сказано: « In vina veritas! »
СЕНЯ. Чего? Ты по-русски говори! Американец, блин, нашелся!
ПЕТЯ. Ну, тогда уж не американец, а римлянин. В вине истина!
СЕНЯ. Ой, пойду-ка я погуляю!
ДЕД. Вовик! А ты знаешь, что тут у нас сумасшедший?
ВОВИК. В смысле?
СЕНЯ. В смысле, ножиком тебя пырнет. Ему-то ничего не будет, а тебя закопают.
ВОВИК. Как ножиком?
СЕНЯ. А запросто! И документов не спросит!
ВОВИК. Вы, мужики, серьезно или смеетесь?
ПЕТЯ. Вовик! Сеня пошутил лишь раз в жизни, когда появился на этот свет.
СЕНЯ. За такие вещи вообще-то…
(Двери открываются и на пороге возникают доктор и милиционер)
ДЕД. У нас свободных местов нету, так что гражданину начальнику придется перебраться в другую палату.
ДОКТОР. Всё балагуришь, дед! Добалагуришься ты у меня!
ДЕД. У Господа Бога.
ДОКТОР. Чего?
ДЕД. У Господа Бога скоро отбалагурюсь.
МИЛИЦИОНЕР. Во-первых, здравствуйте, граждане больные!
ПЕТЯ. Сам ты больной!
ДОКТОР. Тааак! А у нас тут спиртные напитки распиваются. Вот даже как!
ВОВИК. Так это ж пивко!
ДОКТОР. Что? Захотели, чтобы я вас всех повыписал? Повыпишу! Нашли пивбар. Скоро баб начнете водить. Блядей с улицы!
ДЕД. А что можно?
ДОКТОР. Ладно! Уберите всё! Хотя… пока не убирайте! Прощаю! Но в последний раз! Вообщем, тут такое дело…
МИЛИЦИОНЕР. А дело тут такое… нехорошее дело! Уголовное! На срок тянет. Статья сто пятьдесят восьмая, часть вторая
ДЕД. Кража.
МИЛИЦИОНЕР. Она самая.
ПЕТЯ. Анализы мочи что ли украли?
ТОЛЯ. Спирт. Теперь медицинскому персоналу нечем будет опохмеляться.
ДОКТОР. Ну, сволочи! Тут их лечишь, глаз не смыкаешь, а они о тебе такое.
МИЛИЦИОНЕР. Вообщем, мы должны произвести у вас обыск.
ДЕД. А санкция прокурора есть?
ДОКТОР. Дед! Я сейчас тебе такую санкцию в одно место вколю!
МИЛИЦИОНР. Это я неправильно выразился. Досмотр! В рамках, так сказать, предварительного расследования.
ДЕД. Шмон, одним словом.
МИЛИЦИОНЕР. По какой чалился, дед?
ДЕД. По этой самой, гражданин начальник.
ДОКТОР. Откройте, пожалуйста, тумбочки!
СЕНЯ. Вам надо, вы и открывайте!
ДОКТОР. Неположенные продукты в тумбочках держим.
ГРУЗИН. Как раз держим то, что положили.
МИЛИЦИОНЕР. С кроватей поднимитесь!
(Осматривает постели)
ПЕТЯ. Так что же всё-таки такое свистнули? Вы скажите, мы, может быть, и так вернем, добровольно.
ДОКТОР. Медицинские карты.
(Всеобщий шок)
ДОКТОР. Что это с вами, ребята?
ПЕТЯ. Так! Ничего!
МИЛИЦИОНЕ. Да вроде как вы напугались.
ТОЛЯ. А чего нам пугаться? Не тридцать седьмой год.
МИЛИЦИОНЕР(Сене). А вы, гражданин, даже побледнели.
СЕНЯ. Я? Побледнел?
МИЛИЦИОНЕР. Да вот вы и побледнели.
СЕНЯ. Может быть, у меня давление подскочило.
(Милиционер и доктор выходят)
ПЕТЯ. Нет, вы поняли, мужики?
ТОЛЯ. Это что же выходит? Что не одни мы такие умные?
ВОВИК. В смысле?
ТОЛЯ. А то, что мужики из другой палаты утащили эти карты, чтобы узнать, кто сумасшедший.
ПЕТЯ. А мне вот так не кажется. А как раз наоборот.
ТОЛЯ. Как это так?
ПЕТЯ. Это ж наверняка украл сумасшедший, маньяк, чтобы никто не знал, что он сумасшедший.
ГРУЗИН. М-да… А что же делать? Надо выписываться срочно.
ТОЛЯ. Кто же тебя выпишет, если нет медицинской карты.
ГРУЗИН. Да хрен с ней! Уйду так!
СЕНЯ. Нет уж, ребята! Извините! Вы можете уходить, так или не так. А я без больничного не уйду. Мне каждая копейка горбом достается.
ПЕТЯ. Да и мне кажется, что не уйдешь и даже не выйдешь отсюда. Кто же нас теперь выпустит?
ГРУЗИН. Что же теперь делать?
СЕНЯ (Пете и Толе). Ну, что же вы, умники, притихли?
ПЕТЯ. А что тут можно сделать? Нужно вычислить его и изолировать.
СЕНЯ. Да как же ты его вычислишь, если медицинской карты нет?
ПЕТЯ. Сумасшедшего можно определить по его поведению, словам, поступкам.
ГРУЗИН. Верно, мужики! У меня есть хороший знакомый, психотерапевт.
СЕНЯ. Ну?
ГРУЗИН. Чего же проще? Сейчас звоню ему! (Достает мобильник) Привет, Сандро! Узнал? У меня всё хорошо! Скоро совсем здоровый буду. Слушай, кацо! Тут такое дело – твоей профессии касается. Как узнать сумасшедшего?
Говори! Говори признаки! Я записываю! Так… так… так… Зачем? Да не зачем! Сидим с мужиками болтаем, вот у нас спор и зашел про это. Ну, будь здоров, дорогой!
ПЕТЯ. Ну, что?
ГРУЗИН. Говорит у сумасшедшего бывают галлюцинации. Они искаженно воспринимают предметы, у них бессвязное мышление.
ТОЛЯ. Ага! Перескакивает с одного на другое.
ГРУЗИН. Резонерство.
СЕНЯ. Это еще что за зверь?
ТОЛЯ. Ну, примерно понятно.
ГРУЗИН. Навязчивые состояния, страхи, импульсивные влечения. Вот еще тут записал: запои, бродяжничество, нарушение полового влечения.
ДЕД. А отсюда попрошу поподробней.
ПЕТЯ. Дед! Не отвлекай, а то он забудет.
ГРУЗИН. Я забуду? Да у меня память, как компьютер. Так дальше: депрессии, слабоумие.
ТОЛЯ. Шизофрения то есть.

СЦЕНА 5

За дверью крик: «На укольчики!»
ТОЛЯ. Ну что, мужики, двинем кайф ловить?
ПЕТЯ. Сегодня Анжелика. У нее рука легкая, вроде, как комарик укусил. А вот Верунчик болезненно колет: хлопком.
ДЕД. Аппетитная Анжелка девка! Мне бы лет сорок сбросить, я бы ее непременно умял.
ГРУЗИН. Идем-идем, мужики!
ДЕД. Тебе-то хорошо, Жорка! На тебя бабы, как мухи на дерьмо летят.
ПЕТЯ. А ты, дед, перед половым актом виагру принимаешь?
ДЕД. Это еще что за зверь?
ПЕТЯ. А это чтобы хозяйство не подвело.
ДЕД. Не бойся! Раз в неделю как штык! Броня крепка и кони наши быстры!
(Все выходят, кроме Сени. Сеня потягивается с хрустом, спускается с кровати, становится на четвереньки, рычит и лает. Бегает на четвереньках по палате, зубами хватает одеяло и пытается рвать его. Одним словом, ведет себя, как собака. На пороге появляется Грузин и изумленно наблюдает за Сеней. Тот же его не замечает. Грузин выходит из палаты. Сеня, утомившись,
становится на ноги, переводит дыхание)
СЕНЯ. Уколы! Гав-гав! (Рычит. Уходит)
( Некоторое время палата пустует. За дверями слышны разговоры, смех. Заходят Толя, Петя и Грузин)
ПЕТЯ. Лаял, говоришь? Так! Так! Так! А ведь никогда бы не подумал, что он того. Такой основательный, крепкий мужик. Нет! Ни за что бы ни подумал! На кого угодно бы подумал, только не на него.
ТОЛЯ. А что же тут удивительного, если не пить, не курить, по бабам не ходить, иметь дело только со свиноматками и быками-производителями, день и ночь думать только о них? Тут у любого крыша поедет!
ПЕТЯ. Хорошо еще, что он себя считает собакой, а не быком.
ГРУЗИН. А какая разница?
ПЕТЯ. Большая! Так только покусает, а то бы покрыл нас тут всех.
ТОЛЯ. Ладно! Хорош шутки шутить! Надо думать, что делать. А если у него начнется обострение? Ночью, когда мы все спим, он нам всем глотки перегрызет.
(В дверях появляется Сеня. Его никто не замечает)
ГРУЗИН. Дежурство, может быть, организовать?
ПЕТЯ. Или связывать на ночь.
ТОЛЯ. Его же выписывают через два-три дня.
ГРУЗИН. Эти два-три дня надо еще прожить.
ТОЛЯ. Вы тут раньше меня поселились. Ничего за ним не замечали?
ПЕТЯ. Ничего… Хотя…
(Толя и Грузин замечают Сеню и делают знаки Пете. Тот же, не придавая им никакого значения, продолжает)
Вот эта жадность! Действительно, собачья. Как собака никогда не отдаст кость…(В это время замечает Сеню)
СЕНЯ. Так что?
ПЕТЯ. А… это… привет, Сеня!
СЕНЯ. Ты продолжай! Продолжай!
ПЕТЯ. А чего продолжать-то?
СЕНЯ. Договаривай!
ПЕТЯ. А о чем я говорил?
СЕНЯ. Забыл?
ПЕТЯ. Ну… это… забыл.
СЕНЯ. Напомнить?
ПЕТЯ. Да ладно!
(Сеня медленно приближается к Пете)
СЕНЯ. Может, всё-таки напомнить?
( Петя пятится)
ПЕТЯ. Сеня! Успокойся! Всё нормально! Всё хорошо! Укольчик-то принял?
СЕНЯ. Ты думал я не слышал, о чем вы тут говорили?
ПЕТЯ (продолжая отступать). Мужики! Он того… Разве не видите?
СЕНЯ. Вы меня сумасшедшим считаете? Это я-то сумасшедший? Я уже давно понял, что ты меня ненавидишь. Все твои шуточки-прибауточки!
ПЕТЯ (кричит). Мужики!
(Толя и Грузин наваливаются на Сеню. Завязывается борьба. Все сплетаются в клубок. Наконец троица одолела Сеню. Связали его полотенцем)
ПЕТЯ. Никого не укусил?
ТОЛЯ. Силен, черт! Фермер гребанный! Такой ночью любого, как комара, задавит!
СЕНЯ. Мужики! Развяжите! Чего вы? Нормальный я.
ГРУЗИН. Нормальный, говоришь? А зачем лаешь? Бегаешь на четвереньках, как собака? Одеяло кусаешь?
СЕНЯ. Да это я… Ну, хобби это у меня такое. Отдых такой. Я, когда у меня детишки были маленькие, то быка изображал, то хрюкал, то лаял.
ПЕТЯ. Отпустите его, мужики!
ГРУЗИН. Ты чего?
ПЕТЯ. Да какой из него сумасшедший? Это же бык совхозный! У него нервы, как канаты. Чтобы сойти с ума, для начала надо хотя бы иметь его, обладать довольно сложной нервной системой.
ВОВИК. Ух, как чешет! Как книжку читает.
ТОЛЯ. А он в университете учился.
ВОВИК. Да ну!
ТОЛЯ. Каральки гну! Правда, вскоре его выгнали, сразу же после посвящения в студенты. Напился, как свинья. Ну, и рожа у одного мужика ему не понравилась. Стал вызывать его поговорить. А это ректор оказался.
ВОВИК. Поговорили?
ПЕТЯ. Ага!
(В это время Сеню отпустили. Он молча собирает вещи)
ПЕТЯ. Ты куда, Семен Буденный, манатки трясешь? Гражданская-то война давным-давно закончилась.
СЕНЯ. На кудыкину гору.
ПЕТЯ. Будешь грубо разговаривать с однопалатниками, нахлопаем по попе.
СЕНЯ. Выписываться пойду.
ПЕТЯ. Вон оно даже как! Обиделся, значит. Сам видишь, какая обстановка накаленная. А тут ты со своим хрюканьем.
(Семен уходит).
ПЕТЯ. Ну, вот еще один несправедливо обиделся.
ТОЛЯ. Я что думаю… Надо спровоцировать сумасшедшего, чтобы он проявил себя.
ПЕТЯ. Прекрасная мысль! Но как ты себе это представляешь?
ТОЛЯ. Ну, к примеру, я объявляю себя Наполеоном или Магометом.
ПЕТЯ. Ну?
ТОЛЯ. Если ты нормальный человек, то как ты к этому отнесешься?
ПЕТЯ. Ну, решу, что у мужика крыша поехала.
ТОЛЯ. Правильно! Но если ты сумасшедший, мнишь себя Навуходоносором или Джорджем Бушем, то ты будешь воспринимать меня как настоящего Наполеона. Будешь со мной диалог вести на равных. Даже обрадуешься, что появилась равнозначная тебе личность, а не какой-то слесарь Петров или сантехник Сидоров.
ПЕТЯ. Верно! Верно! А почему бы не попробовать.
ГРУЗИН. Вот он пускай и пробует.
ТОЛЯ. И попробую! А что? Вот прямо сейчас выйду в коридор и объявлю себя Леонардо да Винчи. Сами же мне потом спасибо скажите.
ПЕТЯ. Не скажем. Не успеем.
ТОЛЯ. Чего?
ПЕТЯ. А того… минут через пятнадцать ражие молодцы в белых халатах скрутят и отвезут тебя в психушку. А если будешь пытаться доказать, что в общих интересах себя титаном Возрождения провозгласил, они тебе такой укольчик вкатят, что небо с овчинку покажется.
ТОЛЯ. Вот так! Всё ты предусмотришь! Любую идею на корню загубишь.
(Из коридора доносятся крики) Что это такое? (Выскакивает в коридор. Крики усиливаются. Выскакивают и остальные. В палате остается один Грузин.
ГРУЗИН. И чего суетиться? Ну, кричат и пусть кричат. (Начинает напевать) Ну, кричат и пусть кричат. Ну, кричат и пусть кричат. Ну, кричат и пусть кричат. (Кружится, притопывая ногами) Топ нога! Топ друга! Гога весело живет! Пусть кричат, пусть орут, Гога весело живет!
(В палату заходит Толя, замирает в изумление. Наконец Грузин замечает его. Сильно смущается) Ты это, Толик, не подумай чего-нибудь.
ТОЛЯ. А чего я должен подумать?
ГРУЗИН. Ну, ты сам знаешь.
ТОЛЯ. А что бы ты подумал на моем месте.
ГРУЗИН. Э! ну, сам подумай, генацвали! Я человек южный. Мне нужно веселье, женщины, вино. А тут лежишь, как дурак, в четырех стенах
ТОЛЯ. И невольно крыша поехала.
ГРУЗИН. Да что ты, Толик! Ну, встрепенулся, понимаешь. Пяточки размял.
ТОЛЯ. Ладно. Ладно, Гога. Я-то понимаю. Но больше так не делай. Другие могут оказаться непонятливыми. И поймут тебя не так.
ПЕТЯ (заходит в палату). Чего встал на пороге? Нет, Гога, зря не пошел! Там такое зрелище было. Мужик из третьей палаты, прикинь, представил себя Маргарет Тэтчер. Стал настаивать на приватизации государственных границ. Умора! «Я,- кричит,- железная леди! Вы у меня, совки вы этакие, попляшите, как караси на раскаленной сковородке. Я, орет, отдаю прерогативу крупному бизнесу. Я, флядь, вашу госкормушку ликвидирую. Вы у меня и в грузчику не устроитесь, пока не научитесь уважать частнопредпринимательскую инициативу.
(Гога свистит)
ТОЛЯ. Не свисти, Коба! Деньги водиться не будут. Хотя у вас, у грузин, их павлины не клюют.
ГОГА. А что дальше?
ПЕТЯ. В психушку сейчас везут. Но самое интересное, Гога, когда прибыли санитары. Они его скручивают, а он вопит, что ни какой он не сумасшедший, что он это специально устроил, чтобы выявить настоящего сумасшедшего.
ГРУЗИН. Ну и?
ПЕТЯ. Что «Ну и»? Вкатали ему укольчик, сразу успокоился. Как говорится, не приведи Господи. Страшное зрелище. Теперь я понимаю, почему все наши диссиденты придурки и маразматики
ГРУЗИН. Не может быть! Один к одному.
ТОЛЯ. А меня это нисколько не удивляет. Что мы одни что ли такие умные? Мужики тоже пытаются проявить инициативу.
ПЕТЯ. Всё равно мы оказались поумней, подальновиднее.(Заходит Сеня) Здравствуй, Сенчик! Позабыл про прощальный поцелуйчик?
(Сеня раскладывает вещи)
ТОЛЯ. А мне кажется, что он интеллектуально вырос в нашей компании. И понял, что интеллект важнее животноводства.
СЕНЯ. Не смешно! Кажется, мы, ребята, здорово влипли. Там на выходе… Вообщем, никого не выпускают.
ТОЛЯ. А на прогулку?
СЕНЯ. Даже на прогулку.
ПЕТЯ. Да! На этот раз, Сеня, ты прав. Уж что влипли, то влипли.
(Раздается стук в окно. Все поворачиваются к окну. За окном двое рабочих в корзине подъемной машины прибивают к окну решетку).
ПЕТЯ. Оперативно работают.
ТОЛЯ. Интересно, на какой срок мы сюда загремели?
ГРУЗИН. Полечился называется. Ну, я им дам! Они еще не знают, с кем связались (открывает тумбочку. Лихорадочно что-то ищет. Потом поворачивает ко всем бледное лицо). Ребята! Не надо! Отдайте, прошу!
ПЕТЯ. Ты чего, Гога? Что-то потерял?
ГРУЗИН. Мобильник.
ТОЛЯ. Вот ёк-макарёк! Час от часу не легче!
ГРУЗИН. Ребята! Ну, пошутили и хватит! Отдайте, пожалуйста! Я же для вас всех стараюсь. У меня друг — большой начальник в органах. Я ему позвоню, через час от этой богадельни камня на камне не останется.
ПЕТЯ. Гога! Ты что понять не можешь, что мы тут ни при чем? Охрана, решетки… Ну, понимаешь? Нас изолируют от мира, чтобы мы не могли передать туда никакой весточки. Понимаешь?
ГРУЗИН. Понимаешь… Понимаю то есть. Но зачем?
ТОЛЯ. Я тоже хотел бы знать: зачем. Кому понадобились несколько десятков больных людей?
ПЕТЯ. Ну, думаю, что не для того, чтобы нас всех сделать Рокфеллерами.
ТОЛЯ. Да, я тоже хорошего от этого не жду.
ПЕТЯ. Вот что, мужики! Надо создать подпольный комитет. Вооружаться, устанавливать контакты с другими палатами, запустить разведку в стан противника.
ТОЛЯ. А это идея! Пройдусь-ка я по нашим апартаментам! (уходит)

СЦЕНА 6
В палату заходят милиционер и врач.
МИЛИЦИОНЕР. Встать!
( Все переглядываются недоуменно; медленно, нехотя, но поднимаются. Кроме Пети.)
А ты чего, гандон заштопанный, глухой?
ПЕТЯ. Нет, я не глухой.
МИЛИЦИОНЕР. Ну?
ПЕТЯ. Вы, много неуважаемый мною, так называемый блюститель порядка, наверно, что-то перепутали. Здесь всё-таки больница, а не казарма и не КПЗ.
МИЛИЦИОНЕР.Чо?
ПЕТЯ.Через плечо!
МИЛИЦИОНЕР. Ах, ты говноед! Да я тебя! (Достает дубинку и замахивается. Врач перехватывает его руку) Ты чо? Тоже захотел?
ВРАЧ. Не надо! Здесь всё же лечат, а не калечат.
МИЛИЦИОНЕР. А какая разница?
ВРАЧ. Разница, конечно, не велика, но всё-таки давайте я ему лучше укольчик вкатаю.
МИЛИЦИОНЕР. Тот самый?
ВРАЧ. Но не от коклюша же!
МИЛИЦИОНЕР. Хэ! Это ты здорово, блин, придумал!
ПЕТЯ. Э-э-э! мужики! Мы так не договаривались! Не надо мне никакого укольчика! Ладно! Ладно! Я поднимусь!
МИЛИЦИОНЕР. Раньше, падла, подниматься надо было!
(Петя поднимается с кровати)
ВРАЧ. Держи его, сержант!
(Милиционер обхватывает Петю и валит его на кровать)
ВРАЧ. Ягодицу ему заголяй!
ПЕТЯ. Мужики! Да помогите же кто-нибудь!
ГРУЗИН. Это… сержант! Может быть, не надо?
МИЛИЦИОНЕР. Ты, тварь черножопая! Заткни хлеборезку! А то сейчас пойдешь у меня пешком в Среднюю Азию кизяк собирать!
ВРАЧ. Качнем ему кубиков пять!
МИЛИЦИОНЕР. Вкати ему на полную катушку, чтобы знал, сука, как выступать!
(Доктор ставит укол. Милиционер хлопает Петю по заднице)
ВРАЧ. А чего вы все подскочили! Можете садиться, уважаемые пациенты!
ВОВИК. Присаживаться!
МИЛИЦИОНЕР. Погавкай у меня!
ВОВЧИК. Молчу! Молчу! Вырвалось!
(Милиционер пристально смотрит на Вовчика. Тот бледнеет, колени у него подгибаются)
МИЛИЦИОНЕР. Не обоссался еще от страха?
ВОВЧИК. А что это вы так на меня смотрите?
МИЛИЦИОНЕР. А ну-ка давай отойдем в сторонку!
ВОВЧИК. Я… это… а зачем?
(Милиционер врачу кивает на Петю)
ВРАЧ. Сейчас начнется! Помогите мне связать его, а то он тут всех поубивает.
МИЛИЦИОНЕР. Говно такое пожалел?
ВРАЧ. Лучше все-таки связать.
МИЛИЦИОНЕР. Ну, давай!
(Врач и Милиционер связывают Петю и привязывают его к кровати. Остальные со страхом наблюдают за ними)
МИЛИЦИОНЕР (Вовчику). Ты не ссы, мужик! Мне с тобой побазарить кое о чем надо. (Отводит Вовчика в дальний угол палаты и о чем-то говорит с ним. В это время Петя начинает стонать, стоны переходят в вопли, он извивается всем телом)
МИЛИЦИОНЕР(Вовчику). Вообщем, усек! Как тебя, кстати, зовут?
ВОВЧИК. Вовчик.
МИЛИЦИОНЕР. Странное какое-то имя! Пидор что ли? Ну, смотри! Я фокусов не люблю! (Вопли становятся невыносимыми). Не перестарался, доктор?
ВРАЧ. Ничего! Молодой! Выдержит!
МИЛИЦИОНЕР. Ну, товарищи-господа! В рот вам всем еда! Прощевайте, стало быть! Отдыхайте! Развлекайтесь! Поправляйте драгоценное здоровье! И никогда не забывайте о том, что доблестные блюстители порядка охраняют ваше благосостояние и покой. Прощевайте! (Кланяется во все стороны) Не поминайте лихом! Прости меня, народ православный, если согрубил в чем!
(Врач и Милиционер задом пятятся к дверям. Так задом и выходят. Как только за ними закрывается дверь, все бросаются к Пете. Он уже не вопит, а стонет, всё тише и тише).
СЕНЯ. Может быть, умирает?
ДЕД. Нет! Засыпает!
ГРУЗИН. Что это было?
СЕНЯ. Беспредел какой-то!.. Однажды ко мне на ферму бандиты приезжали. Вот так же себя вели. Кажется, даже этот милиционер был.
ДЕД. Много взяли?
СЕНЯ. Гусей пять штук. И бражку всю выпили.
ДЕД. А зачем ты бражку заводишь? Ты же непьющий!
СЕНЯ. Так в деревне это же самая конвертируемая валюта. Нагоню самогонки. А за нее в деревне и мать родную продают.
ВОВЧИК. Зря он рыпался.
ГРУЗИН. Кто?
(Вовчик кивает на Петю).
ГРУЗИН. Конечно, зря. Против лома нет приема.
ДЕД. А о чем это, Вовчик, он с тобой шептался?
ВОВЧИК. В смысле?
ДЕД. В смысле мент поганый. Хотя он больше на бандюгу похож. А хотя какая разница? И те, и другие одним миром мазаны.
ВОВЧИК. Ну, это… стучать предлагал.
ДЕД. Зачем стучать?
ВОВЧИК. Ну, это… в смысле закладывать.
ДЕД. А! Ну, это дело благородное! Стучи, Вовчик, стучи!
ВОВЧИК. Никогда я этим делом не занимался.
ДЕД. Ну, а теперь будешь заниматься.
ВОВЧИК. Не буду! Это подло!
ДЕД. Ты хотел сказать «западло»?
ВОВЧИК. Ну, в смысле так.
(Врывается Толя, радостный и возбужденный)
ТОЛЯ. Мужики! Случилось, как говорил наш последний генсек, судьбоносное событие! В нашей больнице создан подпольный Союз борьбы за освобождение! Вы хоть понимаете всю важность этого события? Да что вы, мужики, такие смущенные?.. Вообщем, собрались мужики, боевые, толковые, не лаптем щи хлебают. Потолковали. И пришли к мнению, что если будет боевая организация, то мы ни то, что эту больницу, но полгорода на уши поставим. Набросали устав, программку, меня выбрали членом ЦК.
ВОВЧИК. В смысле?
ДЕД. В смысле кочегаром центральной котельной.
ТОЛЯ. Да ты не балагурь, Дед! Всё на полном серьезе. Будем издавать рукописную газету «Пламя»… А что Петька-то уснул?
ДЕД. Ага! Намучился, бедолага.
ТОЛЯ. Да кто из нас не намучился!
СЕНЯ. Тут, знаешь, такое было! Милиционер с доктором приходили.
ТОЛЯ. Ну?
СЕНЯ. Ну, стали всех выстраивать, а Петька не встал. Они ему и вкатали укол.
ТОЛЯ. Какой укол?
ГРУЗИН. Орал как бешенный.
ТОЛЯ. Вы что, ребята, серьезно?
ДЕД. Серьезно, Толя! Серьезно!
ТОЛЯ. Но это же фашизм какой-то!
СЕНЯ. За дураков нас держат.
ДЕД. А мы и есть дураки.
ГРУЗИН. Ты чего, Дед?
ДЕД. Если бы мы не были дураками, то разве позволили бы так обращаться с собой.
ТОЛЯ. Ничего, Дед! Мы еще им покажем! У нас, то есть у Союза борьбы за освобождение, есть план подготовки революции.
ПЕТЯ. Революцию, Толя, не готовят. Для нее должны созреть объективные предпосылки. М-да! Забывать мы стали классиков.
ВСЕ. Петя!
ГОГА. Ты пришел в сознание?
ПЕТЯ. Как видишь!
СЕНЯ. Что-то уж больно быстро!
ПЕТЯ. Представляю, как бы ты был рад, если бы я совсем не очухался!
СЕНЯ. Да типун тебе на язык!
ТОЛЯ. Сильно ломает-то? Как ты себя чувствуешь?
ПЕТЯ. Великолепно!
ТОЛЯ. Они же тебе какой-то укол вкатили!
ПЕТЯ ( с ухмылкой). Какой-то! Врач, прежде чем мне поставить укол, шепнул: «Ты не бойся, парень! Тут у меня обычные витамины. Кричи только посильнее, чтобы этот козел поверил».
ТОЛЯ. Козел, как я понимаю, это мент?
ПЕТЯ. Само собой!
ТОЛЯ. Так! Так! Подождите! (Начинает лихорадочно бегать по палате. Все непонимающе следят за ним)
ПЕТЯ. Может быть, перестанешь мельтешить перед глазами!
ТОЛЯ. Так! Так! Слушайте! Сумасшедший – это мент.
ГРУЗИН. Да с чего ты это взял?
ТОЛЯ. Ну, подумайте! У него власть, оружие. Он кого угодно может заставить. Ну, подумайте! Стал бы нормальный человек выстраивать всех, издеваться? Это же ментовский психоз. Ментопсихоз! Во! И название даже придумал. Как только выйду из больницы, непременно опишу его. Мне, может быть, еще и Нобелевскую премию дадут.
ДЕД. Ага! Дадут! Догонят, еще поддадут!
ПЕТЯ. Вообщем-то логично. Он мне тоже показался подозрительным. Каким-то ненормальным.
ТОЛЯ. Да он! Он! И к гадалке ходить не надо. Держит всех в кулаке. Доктор знает, но не говорит. Попробуй пикни, пришьет на фиг!
ВОВЧИК. А мне он предлагал стукачом стать.
ПЕТЯ. Этой чести удостаивают немногих.
ТОЛЯ. Погоди! Погоди! А ведь это можно использовать в наших интересах.
ГРУЗИН. Каким образом?
ТОЛЯ. Подбросить ему дезинформацию.
ПЕТЯ. Ну?
ТОЛЯ. И всё! Топ – хлоп – и готово!
ПЕТЯ. Что готово-то?
ТОЛЯ. Ну, надо устроить ему западню, отобрать у него пистолет и сдать в психушку.
ПЕТЯ. Ну?
ТОЛЯ. Через Вовчика передадим дезу, чтобы он обязательно пришел на выбранное нами место.
ПЕТЯ. Так! Теперь, кажется, врубаюсь. И место такое есть. Помнишь подвальчик, где мы бутылку пили?
ТОЛЯ. Разве такое забывается! Это одно из светлых воспоминаний в моей жизни. Даже лёжа на смертном одре… Или лежа? Как правильно-то? Среди нас случайно нет филологов?
ПЕТЯ. Хватит трепаться! Заманиваем его в этот подвальчик и делаем ему темную.
ТОЛЯ. Само собой! Значит, Вовчик передаст, что в подвале собрались мужики для распития спиртных напитков.
ДЕД. Или кто-нибудь медсестричку дрючит.
ТОЛЯ. Ну, Дед! Ну, гвардеец! Представляю, какой ты в молодости ходок был. Кашу маслом не испортишь! Вовчик! Мотаешь на ус?
ВОВЧИК. В смысле?
ПЕТЯ. В смысле скажешь менту, что в подвале сидят с медсестрой мужики и спирт халкают.
ВОВЧИК. Я никогда ни на кого не стучал и не буду стучать.
ДЕД. Господи ты Боже мой! Бывает же такое наказание Господнее!
ВОВЧИК. Стучать я всё равно не буду.
ГРУЗИН (подходит к Вовчику, кладет ему руку на плечо и пристально смотрит ему в глаза). Владимир… не знаю, как по батюшке… считаешь ли ты себя благородным человеком?
ВОВЧИК. Само собой! А как же!
ГРУЗИН. И у меня ни разу сомнения в твоем благородстве не возникало. Так же, как и у других обитателей нашей славной палаты. Я верно говорю, ребята?
ДЕД. Верняк, Гога!
ГРУЗИН. нам предстоит очень ответственная акция: мы должны обезвредить особо опасного сумасшедшего. Ты же не сомневаешься в его особой опасности?
ВОВЧИК. В смысле?
ГРУЗИН. В смысле, что у него есть табельное оружие, макарыч или тэтэшник. Ты уже имел счастье убедиться, какой это кровожадный и злобный монстр. К тому же, он очень хитрый и осторожный. Иначе, как бы ему удалось держать всю больницу под контролем.
ТОЛЯ. Гога! Познер и Сванидзе в данный момент отдыхают.
ПЕТЯ. Лучше Познер, чем никогда… Это я так, к слову.
ГРУЗИН. И решающая роль в этой опасной операции по обезвреживанию особо опасного маньяка, Владимир, ложится на тебя. А может быть, ты боишься? Я тебя прекрасно понимаю. Кто из нас не боится человека в форме!
ВОВЧИК. В смысле?
ДЕД. В смысле, обосрался ты, Вовчик.
ГРУЗИН. Нет-нет! Я и на долю мгновения не могу усомниться в том, что Владимир настоящий рыцарь без страха и упрека. И подобный подвиг, кроме него, никто осуществить не сможет.
ВОВЧИК. В смысле?
СЕНЯ. Да ёжики-пыжики!
ПЕТЯ. Во! даже Сеню проняло!
ТОЛЯ. Так! Погодите! Давайте еще раз уточним задачу! Вовчик! Сейчас ты пойдешь к менту и сообщишь ему, что в подвале мужики с медсестрой пьют спирт. Ты понял?
ВОВЧИК. Стучать я не буду!
ПЕТЯ. Ой! Мамочки! Ой-ей-ей!
( В двери стучат)
ТОЛЯ. У меня такое предчувствие, что ЭТО уже кто-то сделал за нас. Сейчас, я секундочку! (Выскакивает в коридор)
ДЕД. Может, мне тоже сходить на разведку?
ПЕТЯ. Сиди, Дед! Мы не можем рисковать двумя разведчиками сразу.
(Толя заскакивает в палату, радостный и возбужденный)
ТОЛЯ. Ребята! Нюх меня не обманул!
ПЕТЯ. Неужто?
ТОЛЯ. Точняк! Мужики мента скрутили.
ДЕД. И как?

СЦЕНА 7

( В палату затаскивают связанного милиционера)
БОЛЬНОЙ ИЗ ДРУГОЙ ПАЛАТЫ. Не возражаете, мужики, если он полежит у вас немного? А мы посовещаемся, что с ним делать.
ПЕТЯ. Да пускай поваляется! Для хорошего человека пола не жалко. (Встает, подходит к лежащему Милиционеру и наклоняется над ним) Ку-ку! Ку-кареку!
МИЛИЦИОНЕР. Сунь хер в руку!
ПЕТЯ. Вы, любезный, предлагаете мне заняться мастурбацией? На глазах у всей палаты? М-да-с! Безумие, вооруженное пистолетом, вещь пострашнее урагана «Катрина»!
МИЛИЦИОНЕР. Пошел ты в жопу!
ПЕТЯ. В вашу? Вы что же оказывается еще и педераст? К тому же и пассивный.
МИЛИЦИОНЕРЫ. Развяжи меня, сволочи!
ПЕТЯ. С превеликим удовольствием! Но чуть-чуть попозднее.
ДОКТОР (заходит в палату и останавливается на пороге). Что, сволота, попался? Это всё он, мужики! Он! А что я сделаю? У него же наган! Пульнет – и вся любовь! Еще благодарить Бога надо, что у него обострения не началось. Тогда ему кажется, что сейчас тридцать седьмой год.
ПЕТЯ. И начинает всех ставить к стенке?
ДОКТОР. Совершенно верно.
ТОЛЯ. И что расстреливал?
ДОКТОР. Чего?
ТОЛЯ. Ну, того… пиф-паф!
ДОКТОР. Ну, как сказать… Кто его знает! Может, где, когда и приголубил кого. Вы это, мужики… Пусть полежит связанным! А я того…Сейчас сбегаю. У меня такой препаратик есть. Как вкачу, так на стенки будет лезть. Зубы себе все сотрет от боли.
ТОЛЯ. А, может быть, Доктор, всё-таки не надо? Бесчеловечно это как-то!
ДОКТОР. Да почему же не надо!
ТОЛЯ. Ну, неужели вы лишены всякого гуманизма? Он, конечно, скотина! Но человек как никак.
ДОКТОР. Да скотина он! Натуральная скотина! У! рожа краснорожая! Ненавижу!
ПЕТЯ. Подождите, Доктор! Разве врачу полагается ненавидеть своих пациентов?
ДОКТОР. Каких пациентов? Разве он пациент? Он мент поганый! Он же меня чуть не убил.
ПЕТЯ. Он в первую очередь больной человек. Его лечить нужно.
ДОКТОР. Я что-то не пойму, мужики. Вы что его жалеете? Ну, если вам жалко его, то развяжите и отдайте ему оружие.
ПЕТЯ. Да мы не об этом, Доктор.
ДОКТОР. А я об этом… Он садист, изверг! Фашист! Его надо изолировать от общества, держать в клетке, как бешеного зверя. Впрочем, довольно! Я пошел. Жалельщики, грёб вашу мать! (Уходит, хлопнув дверью)
(Молчание(
МИЛИЦИОНЕР. Мужики! Прошу вас, развяжите!
ГРУЗИН. Уже разбежались!
ПЕТЯ. Странный у нас какой-то Доктор.
ТОЛЯ. Да я тоже об этом.
МИЛИЦИОНЕР. Мужики! Выслушайте меня хотя бы! Я ведь это… вообщем, я специально.
ПЕТЯ. Что это интересно ты специально?
МИЛИЦИОНЕР. Вообщем так! У меня давно уже была догадка, что Доктор-то того…
ГРУЗИН. говори яснее! Чего того?
ПЕТЯ. Сумасшедший что ли?
МИЛИЦИОНЕР. Конечно! А как его вывести на чистую воду? Это дело, вы сами понимаете… Улик-то никак не найдешь. А он к тому же хитрый. Я к нему и так и этак…Нет! Голыми руками его не возьмешь!
ТОЛЯ. Ты веришь, Петя, товарищу милиционеру?
ПЕТЯ. Толя! Ты меня обижаешь. Разве ментам можно верить?
ДЕД. Ну, а если все-таки, правда? Вот сейчас он придет и такой ему закатит уколище. Мне его жалко, хоть он мент.
СЕНЯ. Давайте всё-таки развяжем! Но перед этим пнем его по разу.
ГРУЗИН. Отличная идея! Молодец Сеня! Только чур! Я два раза пну!
ВОВЧИК. И оружие ему не нужно отдавать. Без оружия-то он нам ничего не сделает.
ПЕТЯ. Ну, уж нет, Вовчик! Если сказал А, то говори и Б. Завладение оружием милиционера – это уголовное дело. Все пойдем на нары.
ТОЛЯ. Ну, что? Развязываем?
ДЕД. Да где наша не пропадала!
МИЛИЦИОНЕР. Слышь, мужики, что я придумал! Вы меня развяжите, но веревки оставьте, как будто я связанный. А он, когда наклонится укол вкатить, тут я его и…
ПЕТЯ. Будь по-твоему! Если что – мы придем на помощь.
(Развязывают. Заходит Доктор, останавливается и с подозрением глядит.
ДОКТОР. Чего это вы тут?
ГРУЗИН. Ничего! А чего?
ДОКТОР. Ну, ничего так ничего! А почему (показывает на Милиционера) лежит-то не так?
ТОЛЯ. Так он же того… пошевелился.
(Доктор пристально осматривает всех)
ДОКТОР. Ребята! А вы не пудрите мне мозги?
ТОЛЯ. Да чего нам пудрить-то?
ГРУЗИН. С какой стати?
ДОКТОР. Да уж не знаю… Вот что… поверните-ка его на другой бок!
ДЕД. К чему это?
ДОКТОР. А мне так удобнее.
ДЕД. Тебе удобней, ты и поворачивай.
ДОКТОР. Ладно! (Готовит шприц и приближается к Милиционеру). Сейчас ты у меня потанцуешь! Стяните кто-нибудь штаны! (Дед услужливо бросается к Доктору и начинает расстегивать на нем ремень). Да не на мне, а на нем, кретин!
(В это время Милиционер приподымается и бросается на Доктора, но вместо него хватает Деда. Доктор стремительно отскакивает в сторону)
МИЛИЦИОНЕР. Ну, Дед, блин! Надо было тебе подвернуться под руку!
ДОКТОР (держа двумя руками шприц). Не приближайтесь ко мне! У меня тут цианистый калий!
ВОВЧИК. Ну, ни фига себе!
МИЛИЦИОНЕР. Да это что же выходит? Ты меня хотел… Да я тебя! (Расстегивает кобуру и выхватывает пистолет)
ПЕТЯ (перехватывает Милиционера за кисть). Не надо, гражданин начальник! Еще мокрухи нам здесь не хватало. Может быть, он понтует. И там у него водопроводная водичка. А вы его застрелите.
ДОКТОР. Конечно, водичка. Ах, какой ты умный! Ну, иди тогда поближе ко мне!
ПЕТЯ. Извиняйте! Я тут в стороночке постою.
ДОКТОР. Кого вы защищаете, ублюдки? (Пете) Ты что позабыл, как он тебя? Пожалел, гуманист хренов!
ТОЛЯ. А может быть, договоримся полюбовно?
ДОКТОР. И как ты это себе представляешь?
ТОЛЯ. Ну, мы не будем чинить вам никаких препятствий. Вы спокойненько идете к себе, а мы остаемся здесь.
ДОКТОР. Ладушки! Только одно условие…(Милиционеру) Эй, ты! Давай-ка сюда пистолетик!
МИЛИЦИОНЕР. Разбежался! А ключ от квартиры, где деньги лежат, не надо?
ДОКТОР. Ладно! Пока вы меня скрутите, я одного-двух успею отправить на тот свет. (Доктор вытягивает руку с шприцом и медленно передвигается по палате. Все испуганно жмутся к стенкам. Милиционер пытается вновь достать пистолет, который он положил в кобуру, но Доктор замечает). Попробуй только! (За спиной Доктора появляется Грузин. Ловким движением он перехватывает руку с шприцом, а другой рукой обхватывает Доктора за шею. Все в страхе замирают. Между Доктором и Грузином идет напряженная, но почти невидимая борьба)
ДОКТОР. Ладно! Сдаюсь! Не цените вы добра, люди-людишки! (Грузин забирает шприц. После чего вся палата наваливается на Доктора, валит его на пол и связывает)

СЦЕНА 8

Все лежат на кроватях. Милиционер сидит на полу возле связанного Доктора. Какое-то время молчат.
СЕНЯ. Эх! Живем, как свиньи! Сдохнем и некому нас будет вспомнить добрым словом.
ПЕТЯ. Ты о чем, Сеня?
ТОЛЯ. Это он о смысле жизни, точнее об отсутствии оного.
ПЕТЯ. Не надо, Сеня!
СЕНЯ. Чего не надо?
ПЕТЯ. Лучше не думать об этих высоких материях.
СЕНЯ. Да о каких?
ПЕТЯ. О смысле жизни, о квинтэссенции бытия.
ТОЛЯ. Вот заворачивает!
(Грузин поднимается и идет к Доктору. Начинает развязывать его. Все приподнимаются и удивленно смотрят)
ДЕД. Ты чего, Гогушка?
ГРУЗИН. Ничего!
ДЕД. Ты уже, наверно, забыл, что он нас хотел того…
ГРУЗИН. Да ничего он не хотел! У него в шприце обыкновенный витамин.
ПЕТЯ. Ну, и что с того?
ГРУЗИН. А то, что ни какой он не сумасшедший.
ПЕТЯ. Да с чего ты это взял?
ГРУЗИН. Ты подумай своей головой! Как Доктор может быть сумасшедшим? Он же целый день на людях! Уже давным-давно бы заметили, что он того.
ПЕТЯ. Да пойми же, Гога…
ГРУЗИН. Потом… Зачем Доктору воровать медицинские карты? Если его карты там нет. Но главное даже не это.
ДЕД. А в чем же, Гогушка?
ГРУЗИН. Это я сумасшедший.
(Все поднимаются)
ВОВЧИК. В смысле?
ГРУЗИН. В смысле, что у меня маниакальный психоз.
ТОЛЯ. Доктор, скажите, это правда?
ДОКТОР. Я давал клятву Гиппократа.
ПЕТЯ. Вот ни фига себе! Но постой, мы же не замечали у тебя никаких признаков психоза.
ГРУЗИН. Сейчас у меня латентная форма.
ТОЛЯ. Ясненько! Хотя я ничего не понял. Может быть, Доктор, вы всеё-таки постараетесь объяснить?
ДОКТОР. Я же сказал, что у меня клятва Гиппократа.
(Заходит уборщица Лиза со шваброю и ведром. Застывает на пороге, с недоумением рассматривая открывшуюся перед ней картину)
ЛИЗА. Мне бы убрать надо.
ДОКТОР. Не раньше, не позже, а именно сейчас.
ЛИЗА. Да я всегда в это время убираю.
ДОКТОР. А сегодня нельзя сделать исключение и сделать уборку в другое время?
ЛИЗА. Я могу и вообще не убирать.
ДОКТОР. Не надо, милейшая, запугивать нас и шантажировать.
ЛИЗА. Да никого я не шантажирую.
ДОКТОР. Ну, так идите! Идите! Потом! У нас тут дела.
ЛИЗА. Да знаю я, какие у вас тут дела.
ДОКТОР. Что вы знаете?
ЛИЗА. Всё знаю. Не видно что ли!
ДОКТОР. А что вы, позвольте полюбопытствовать, видите?
ЛИЗА. То, что надо, то и вижу.
ДОКТОР. Да что вы видите, дорогушечка?
ЛИЗА. А вот и не скажу.
ДОКТОР. А почему, тоже не скажешь?
ЛИЗА. Потому что у вас клятва Гиппократа, а у меня клятва уборщицы.
ПЕТЯ. О! Господи! Дурдом он и есть дурдом! Пойдем, Дед, курнем!
ДЕД. Пошли, Петенька! Давно легкие не вентилировали. (Выходят)
ДОКТОР. Такой клятвы никогда не было, нет и. надеюсь, не будет.
ЛИЗА. Ох! Ох! Раздухарился, как холодный самовар.
ДОКТОР. Что? Да я тебя!
(Милиционер подходит к Лизе и кладет ей руку на талию)
МИЛИЦИОНЕР. Пойдем лучше. Милая! Как говорится, от греха подальше.
ЛИЗА. Да я пойду! (Милиционеру) А ты чего меня лапаешь? Убери руку! Чего он тут разошелся? Подумаешь, Доктор! А где вы техничку на девятьсот рублей зарплаты найдете? Дерьмо за всеми вами убирать! Меня уже давным-давно на молкомбинат зовут. А там и зарплата побольше и продукты можно подешевле взять.
ДОКТОР. Иди куда угодно! На молкомбинат, на сракозавод! Оставьте только нас в покое!
ЛИЗА. Чего орать-то? Вот дурак!
МИЛИЦИОНЕР(обхватывает Лизу за талию). Пойдем! Пойдем, милая!
ЛИЗА. Вот псих! Ну, ненормальный! А еще Доктор! Интеллигент! (Милиционер с Лизой выходят)
ДОКТОР. Вот! Вот! Видите, товарищи! Она же явная сумасшедшая (Переходит на шепот). Только никому! Между нами! Она у пациентов нижнюю одежду обнюхивает. Да! Точно! Видел собственными глазами. Я давно уже главврачу говорил, что гнать ее надо в три шеи. А у него одно и то же: «Да где мы техничку на такую зарплату найдем?» А держать сумасшедшую на такой ответственной работе?
ТОЛЯ(голосом Брежнева). На этом, дорогие товарищи, позвольте мне закрыть заседание Политбюро. Благодарю всех за благотворную работу!
ДОКТОР. Что с вами, больной?
ТОЛЯ. А то… Если я больной, то я нуждаюсь в покое. Прошу вас предоставить мне такую возможность!
ДОКТОР. Какую?
ТОЛЮ. Элементарную возможность отдохнуть.
ДОКТОР. Отдыхайте! Я вам что ли не даю?
ТОЛЯ. Конечно, не не даете! Прошу вас покинуть палату!
ДОКТОР. Это вы мне?
ТОЛЯ. Именно вам!
ДОКТОР. Я ваш лечащий врач. Вы это понимаете?
ТОЛЯ. Да калечащий вы врач.
ДОКТОР. Ну, знаете! Это уже переходит все рамки.
ГРУЗИН. Да вы, действительно, Доктор, шли бы к себе! Мы уже устали от вас.
СЕНЯ. Ох! Поспать бы надо!
ДОКТОР. Ладно! Уйду! Не цените вы добра! (Кланяется) Ну, бывайте здоровы! Живите, как говорится, богато! А мы, стало быть, уезжаем до дома до хаты. Прощевайте! Аревуар! (Раскланивается и удаляется).
ТОЛЯ. Ох! Утомил!
СЕНЯ. Всё равно мне кажется, что у него не все дома.
ТОЛЯ. Пойду и я, наверно. Дыхну свежего табачного воздуха. (Выходит)
СЕНЯ. Чего бесперечь курить? Я вот по молодости тоже увлекался этим делом.
ГРУЗИН. Да ты уже тысячу раз рассказывал… А зачем скажи, Сеня, это здоровье-то нужно?
СЕНЯ. Да как же зачем? Странный вопрос!
ГРУЗИН. А всё-таки зачем?
СЕНЯ. Да чтобы не болеть!
ГРУЗИН. А зачем нужно не болеть?
СЕНЯ. Чтобы подольше прожить.
ГРУЗИН. Но зачем долго жить?

СЦЕНА 9

Дверь резко раскрывается. Но никого нет. Все, кто в палате, приподымаются, смотрят, недоуменно переглядываются.
ГРУЗИН. Полтергейст что ли?
ВОВЧИК. В смысле?
СЕНЯ. Сквозняк, может быть?
ГРУЗИН. Ага! Сквозняк! Наружу двери открывает.
ВОВЧИК. Поглядеть?
ГРУЗИН. А не страшно?
ВОВЧИК. А чего страшиться?
ГРУЗИН. А может там сумасшедший! Даст по шарабану железякой и нет Вовчика!
ВОВЧИК. А мне уже давали!
СЕНЯ. Это заметно.
ВОВЧИК. В смысле?
СЕНЯ. А вот в этом самом смысле.
Раздается мяуканье. В палату на четвереньках, мяукая, заходит Петя. Он трется о ноги сидящих, продолжая мяукать.
СЕНЯ. Кончай придуриваться!
ГРУЗИН. Действительно, Петя, не остроумно.
ВОВЧИК. Кыс-кыс-кыс! (Вовчик гладит Петю по голове) Хороший котик! Хороший! А котик мышей умеет ловить? У нас тут бегают мышки… А может, тебе колбаски отрезать? Нет! Котик молочка хочет. А молочка как раз и нету. Надо Томке позвонить, чтоб молочка привезла.
СЕНЯ. Так! Кажется, тут все сумасшедшие. Вот влип! Подлечился, называется.
Петя ногтями начинает царапать одеяло.
ГРУЗИН. Петя! Ну, хватит! Тут и так шарики за ролики заходят.
СЕНЯ. Да ну вас всех!
(Сеня поднимается и выходит из палаты. Вовчик достает из тумбочки колбасу и, отрезав пластик, протягивает Пете)
ВОВЧИК. Кушай, котик!
(Петя съедает колбасу и, благодарно урча, трется о ноги Вовчика)
ВОВЧИК. Меня кошки любят. И вообще животные. Меня ни одна собака не укусит. Я однажды на спор… выпили с мужиками… подошел к цепному псу, а он любого разрывал на клочки, а вот меня не тронул. Я погладил его, а он меня не укусил. Любят меня животные.
ГРУЗИН. Всё ясно! Ты тут покорми котика, а я пойду подышу.
(Грузин выходит. Петя поднимается на ноги)
ПЕТЯ. Здорово мы их разыграли! Кажется, поверили. А ты, Вовчик, артист! Неподражаемый! Случайно в художественной самодеятельности не выступал?
ВОВЧИК. Сколько себя помню, всегда выступаю. С детских лет.
ПЕТЯ. И Наполеона можешь?
ВОВЧИК. Нет! Не того рода дарование. На героические и трагические натуры рылом не вышел. А вот всяких простачков, дурачков, совхозников – с превеликим удовольствием. Срывал, так сказать, бурные аплодисменты. Один раз даже в областном центре грамотой наградили.
ПЕТЯ. Слушай, Вовчик, я что подумал… Если эти двое подумали, что мы сумасшедшие, то они уж точно не сумасшедшие.
ВОВЧИК. Уловил мысль! Только сумасшедший не примет сумасшедшего за сумасшедшего. А несумасшедший примет сумасшедшего за сумасшедшего.
ПЕТЯ. Постой! Что-то ты завернул не того! Ведь мы же не сумасшедшие?
ВОВЧИК. А откуда ты знаешь, что ты не сумасшедший? Каждый сумасшедший считает себя несумасшедшим.
ПЕТЯ. А откуда такие познания в области сумасшествеведения?
ВОВЧИК. Да нет! Так! Просто мысли!
ПЕТЯ. Интересные, однако. Мысли! Может быть, я, действительно, сумасшедший? Нет! Постой! Я же работаю, у меня есть семья, друзья.
Хожу в библиотеку. Редко, правда. А если бы я был сумасшедший?
ВОВЧИК. И что б тогда?
ПЕТЯ. Ну, всё бы тогда было иначе, не так.
ВОВЧИК. А как не так?
ПЕТЯ. Ну, кто бы взял меня на такую работу? И потом жена… с чего бы она жила с сумасшедшим? И сын бы меня… ну, сейчас он меня уважает.
ВОВЧИК. А может быть, тебе это всё только кажется?
ПЕТЯ. Что кажется?
ВОВЧИК. Что тебя уважают, что жена считает тебя умным человеком… А впрочем, ведь и сумасшедшие бывают умными.
ПЕТЯ. Как это сумасшедшие могут быть умными? Такого по определению не может быть. Сумасшедший – это тот, кто сошел с ума, кто лишился его.
ВОВЧИК. Ну, знаешь, по- твоему, выходит, что все дураки сумасшедшие.
ПЕТЯ. Нет! Дураки – не сумасшедшие. У них есть ум. Но только это глупый ум.
ВОВЧИК. Во! как здорово! Глупый ум! Твердая вода!
ПЕТЯ. Да! Твердая вода – это лед. У умного человека ум – это вода. А у дурака ум – это лед. Умный ум, он переливается, он подвижный. Динамичный, диалектический. А ум дурака – это бревно, неподвижное, закостенелое. Ему что в лоб, что по лбу – всё равно.
ВОВЧИК. Интересная гипотеза!
ПЕТЯ. В смысле?
ВОВЧИК. В смысле, что бред чистейшей воды.
ПЕТЯ. Да ты… да ты сам дурак.
ВОВЧИК. Да дурак! Но умный дурак!
ПЕТЯ. Чего?
ВОВЧИК. А того, что я такой дурак, что умнее умников.
ПЕТЯ. Ты умнее?
ВОВЧИК. Конечно! Я могу вам впарить, что угодно, и вы поверите. А меня вы вокруг пальца не проведете.
(Заходит Милиционер)
МИЛИЦИОНЕР. Здорово, мужики!
ПЕТЯ. Здорово, коли не шутишь!
МИЛИЦИОНЕР. Да я-то не шучу! (Пете) А вот ты, говорят, шутник еще тот! Котом прикинулся.
ПЕТЯ. Почему прикинулся? Я и есть кот.
МИЛИЦИОНЕР. Что самый настоящий?
ПЕТЯ. Самый – пресамый!
МИЛИЦИОНЕР. А почему ты не похож на кота?
ПЕТЯ. А это как поглядеть.
МИЛИЦИОНЕР. Ну, тогда скажи, как я должен поглядеть, чтобы увидеть, что ты кот? Я вот как не гляжу (обходит Петю кругом), а никак не могу увидеть в тебе кота.
ПЕТЯ. А некоторые вот сразу увидели.
МИЛИЦИОНЕР. Да вообщем мне по фиг, кот ты или крокодил нильский. В каждом человеке сидит зверь.
ПЕТЯ. Ух ты!
ВОВЧИК. А позвольте поинтересоваться, какого зверя представляете вы?
МИЛИЦИОНЕР. А ты, хмырь, почему мое поручение не выполнил?
ВОВЧИК. Не успел.
МИЛИЦИОНЕР. В следующий раз не успеешь, по попе отхлопаю.(Показывает дубинку) Вот этой шлепалкой! А вообще-то я тигр.
ПЕТЯ. Вон оно как! А я почему-то представлял вас, гражданин начальник, другим зверем.
МИЛИЦИОНЕР. Каким же?
ПЕТЯ. Естественно, скунсом.
МИЛИЦИОНЕР. А это что за бяка такая?
ПЕТЯ. Североамериканский млекопитающий.
МИЛИЦИОНЕР. Да! Нет, Америка мне не по душе. Приезжали к нам американцы в плане обмена опыта.
ПЕТЯ. И вам, конечно, не понравились?
МИЛИЦИОНЕР. Как сказать? Мелюзга они по сравнению с нашими. Несерьезные какие-то. У нас мужики в ментовке тертые, железобетонные. А эти всё хаханьки да хиханьки. И всё улыбаются. Иной раз так и хочется по роже дать. Думаешь: «Ну, чего ты, сука, лыбишься? Чему радуешься? Кругом бардак, флядь! Бабы как сдурели! Мужики — пидоры! Криминалитету развелось выше крыши. А он, флядь, лыбится!» Хотя работают классно, четко. Тут не откажешь. Подготовочка что надо. На турнике карусель делают. А наши, как глисты, висят. И на счет спиртного в рабочее время ни-ни.
(Заходит Толя)
ТОЛЯ. Это кто на счет спиртного ни-ни? Покажите мне этого человека!
МИЛИЦИОНЕР. А Лизка-то – баба –огонь!
ВОВЧИК. В смысле?
МИЛИЦИОНЕР. В смысле умял я её, пока вы тут дурью маялись.
ТОЛЯ. Но это так неэстетично иметь половой акт с уборщицей помещений!
МИЛИЦИОНЕР. Дурак! много ты понимаешь! Технички, штукатурщицы и вообще бабы физического труда самые неутомимые на счет этого дела.
(Заходит Дед)
ДЕД. На счет какого дела?
МИЛИЦИОНЕР. Тебя это, Дед, уже не должно волновать.
ДЕД. Тогда понятно.
(Заходит Грузин, останавливается на пороге, как бы не решаясь пройти дальше)
МИЛИЦИОНЕР. Проходите, гражданин! Не загораживайте стенной проем!
ГРУЗИН. А вы уже разобрались?
МИЛИЦИОНЕР. Разобрался. Придурялся ваш сожитель по палате.
ГРУЗИН. Да я так и подумал.
ПЕТЯ. А всё-таки побежал к гражданину начальнику.
ГРУЗИН. Да это Сеня. Я говорил: не надо.
ПЕТЯ. Но всё-таки поверил?
ГРУЗИН. Да тут уже скоро в черта рогатого поверишь.
ДЕД. Ну. Это… мальчишки! По этому случаю не мешало бы приобщиться.
(Дед достает из-за пазухи бутылку водки)
МИЛИЦИОНЕР. Ну, ты, Дед, даешь! Как ты сумел? Меня даже не выпускают из больницы!
ПЕТЯ. А тебя-то за что? Вроде бы из одной банды… Извини, я хотел сказать, команды.
МИЛИЦИОНЕР. Не извиняйся! Свои всё же люди. Одним дерьмом дышим. А те не наши.
ТОЛЯ. А чьи же?
МИЛИЦИОНЕР. Сам не пойму. Что не менты, это точно. Я нашего брата за версту чую. Не вневедомственная, не солдаты…
ТОЛЯ. Фээсбэшники?
МИЛИЦИОНЕР. Да не поймешь…Так как ты, Дед, умудрился?
ДЕД. Я же в разведке воевал. Языка, наверно, доставать было труднее.
(Достают стопки, закуску, разливают)
МИЛИЦИОНЕР (чокаясь). Давай, Дед! С тебя первый тост!
ДЕД. За победу!
МИЛИЦИОНЕР. Хороший тост! Наш! Я вот, когда был в командировке…
ВОВЧИК. В смысле?
МИЛИЦИОНЕР. Еще раз скажешь «в смысле», я тебе вот эту палку в задницу затолкаю.
ВОВЧИК. Понял! Исправляюсь на ходу!
МИЛИЦИОНЕР. Ну. После боя, значит. Корешка моего в том бою убили. А мы с ним, флядь, как одна душа были. Ну, надо помянуть. А стоим в чистом поле. Приказ: ни шагу в сторону. Ночь. Духи кругом. Закурить даже боимся. По огоньку снайпер сразу башку разнесет. А помянуть-то надо. По нашему русскому, флядь, обычаю. А куда пойдешь-то? Ночь же! И духи кругом. Лежим. Каждый вздыхает, ворочается. А что делать-то? Ну, был у нас там Ванька из деревни. У него и погоняло «Сельский» было. «Нет! – говорит. – Мужики! Не могу больше! Душа разрывается. Друга убили, а мы его помянуть не можем. Да нам за это на том свете черти пятки подпаливать будут! Пойду!» Мы ему: «Куда ты, дурило, пойдешь? Убьют же!» Поднимается. «Лучше пускай,- говорит, — убьют! А такого греха на душу не возьму». Лейтенант ему: «Отставить!» А он «калаш» передернул. «Не суйся, лейтенант! Я сейчас злой. Убью, потом всю жизнь себя казнить буду». Ну, и ушел… Ну, кто там разливает? Почему заминка? (Разливают) За дружбу, флядь!
(Выпивают)
ДЕД. Достал?
МИЛИЦИОНЕР. Так он же тоже разведчиком был… Через часа три вернулся. Достает из всех карманов бутылки. Не помню, штук шесть или восемь. Помянули, как полагается.
ПЕТЯ. Да как же он достал?
МИЛИЦИОНЕР. А что… говорит, ползу. Слышу, базарят по- ихнему. Ну, сторонкой, сторонкой, чтоб не напороться. Отполз подальше, прислушался, присмотрелся. Выбрал постового, что подальше стоял. Подобрался и нож ему к горлу. «Хочешь жить, черножопый?» Тот верещит: «Не убивай! Детишки, то се…» Ну, тот ему про водку. «Достанешь, будешь жить! Не достанешь, башку отрежу!»
ПЕТЯ. Так мусульмане же не пьют!
МИЛИЦИОНЕР. Ага! Не пьют! Это, может быть, какие-то другие не пьют, а наши еще как пьют. Ну, тот чурек сразу соглашается. Сяс, говорит, махом принесу. Умный, видно, попался. Ванька ему: «Иди! Иди! А я тут на камушке посижу подожду-покурю». Привязывает его к дереву крепко-накрепко. «Рассказывай, где водка». Там-то и там. «Ладно! Верю! – говорит. – Только вот положу у тебя за спиной гранатку. Так! Сейчас шнур отмерю! Вот так! Привяжу его к запалу и подожгу. Шнур-то у меня особый. Гореть он будет ровно час. Если я через час не вернусь, отправятся куски твоего паленого мяса прямо в мусульманский рай. Ну, а теперь я пошел! Или ты мне еще что-то хочешь сказать?» «Хочу! Хочу! – лепечет дух. – Я немножечко перепутал. Водка не там лежит. А там-то и там». «Вот и ладушки! – говорит Ванька. – Жди меня, и я вернусь!» Ну, а дальше уже дело техники.
ВОВЧИК. Успел Ваня за час обернуться?
МИЛИЦИОНЕР. Ты за чурека беспокоишься? Да на фиг он кому нужен!
ВОВЧИК. Это выходит, что его разорвало взрывом.
МИЛИЦИОНЕР. Нашел кого жалеть.
ВОВЧИК. Но он же ему слово дал!
МИЛИЦИОНЕР. Эх, корефан! Тебе бы хоть один день там побывать!.. Да не беспокойся! Никакой гранаты не было. Это он его на понт брал… Наливай! Чего расслюнявился?

СЦЕНА 10

(Заходит Доктор)
ДОКТОР. Вот как мы проходим курс лечения! Кто водку раздобыл?
ДЕД (подскакивает живчиком и звонко щелкает каблуками). Я, товарищ генерал-полковник медицинской службы!
ДОКТОР (подходит к Деду и двумя руками пожимает его руку). Благодарю за службу, воин! Банкуй!
(Дед разливает. Доктор поднимает стопку, на его лице гримаса отвращения)
ДОКТОР. Я таких размеров не принимаю!
ПЕТЯ. Не принимаешь, значит, нужно приходить вовремя.
ДОКТОР. Это вам можно в любое время. А у меня напряженный трудовой график. ( Из всех стопок переливает в свою стопку)
МИЛИЦИОНЕР. Ну! Офигеть можно! Вот борзота!
ДОКТОР. Мужики! Не паникуйте! Всё будет тип-топ!
ВОВЧИК. В смы… Пардон!
ДОКТОР. В смысле, хлоп! (Извлекает из-под халата бутылку спирта). Чистейший аква витэ! Как слеза младенца!
ПЕТЯ. Ну, Доктор! Ну, фокусник!
ДОКТОР. Это, ребятки, еще цветочки! А вот теперь я фокус вам покажу офиногенный! Сим-сим! Откройся! (Хлопает в ладоши. Заходит Лиза.) Прошу любить и жаловать! Моя невеста! Десять минут назад, будучи распластанной мною на хирургическом столе, Лизонька дала согласие стать моей законной супругой.
МИЛИЦИОНЕР. С чем спешу и поздравить, Доктор! Ты ее десять минут назад, а я двадцать минут назад раздрючивал. Но не на хирургическом столе, а на грязном подвальном полу.
ПЕТЯ. Да зачем же вы так, гражданин начальник? Не по-мужски это.
ДОКТОР. Что вы! Что вы! Друзья мои! Это как раз и по-мужски! Не по-мужски было бы не пустить в дело такие пышные формы. (Наглаживает Лизу по бедрам и груди) Если на женщину не залазят, значит, она не привлекательна, уродина. А чем больше мужиков ее дрючат, тем большую ценность представляет женщина.
ТОЛЯ. Если следовать вашей логике, то тогда надо жениться на проститутках.
ДОКТОР. Вы чрезвычайно догадливы, молодой человек.
ПЕТЯ. К тому же, и для дома, и для семьи дополнительный заработок.
МИЛИЦИОНЕР. Давайте за молодоженов! За тебя, Лизок! И за тебя, папа Док!
(Заходит Сеня)
СЕНЯ. Снова пьянка?
МИЛИЦИОНЕР. Не снова, а опять… Присаживайся, пока я тебя не посадил! Ха-ха! (Смеется) Оцените, граждане, грубоватый милицейский юмор! Хотя не надо! (Сене) Выпьешь?
СЕНЯ. Выпью!
ГРУЗИН. Так ты же того… непьющий?
СЕНЯ. Да пропадай оно всё пропадом! И пить буду, и курить буду! И баб буду! (Замечает Лизу) Ай! Извините, Елизавета!
ЛИЗА. Да ничего!
(Разливают и выпивают)
СЕНЯ. Ёж… Ничего себе! Внутри всё полыхает! А ничего! Нормалек! И чего я, дурак, раньше не пил? Столько лет даром потерял! (Лизе) А не разрешите ли, Елизавета, вас того…
ЛИЗА. Да я только что… минут десять назад дала согласие вот этому (показывает на Доктору)
СЕНЯ. Ничего! Я не брезгливый. Я подожду! Я могу и вторым.
ТОЛЯ. Ну, ты и пошляк, Семен!
СЕНЯ. А что такого? То, что естественно, то небезобразно.
ТОЛЯ. Да она с Доктором вступает в законный брак.
СЕНЯ. Прошу прощения! Поздравляю! Что ж… придется искать поуродливей и постарей!
ТОЛЯ. У тебя же жена, Сеня, есть.
СЕНЯ. Жену беречь надо.
ТОЛЯ. Для кого? Для других?
СЕНЯ. Да кому она нужна! Она у меня страховидная, худая, как щепка, и черная.
МИЛИЦИОНЕР. Выпьем за некрасивых женщин!
СЕНЯ. Чего за них пить-то?
МИЛИЦИОНЕР. Дурак! Всё достается красавицам. Цветы, тосты, секс… А женщина – она есть женщина. Они что ли виноваты, что природа обделила их.
ПЕТЯ. Совершенно верно, гражданин начальник! Хороший тост!
ТОЛЯ. А знаете что! У меня идея!
МИЛИЦИОНЕР. Пошел на фиг! Не люблю идей! Жить нужно просто, а не витать в облаках. Как звери! Пожрали, поспали, потрахались. Тогда бы всё было хорошо.
ПЕТЯ. Тоже глубокая мысль! Но пусть всё-таки выскажется!
ТОЛЯ. Да я что? Я чтоб не скучно было.
ДЕД. Ну, давай-давай!
ТОЛЯ. Ну, раз всё так уж закрутилось вокруг сумасшедших, давайте разыграем спектакль!
ПЕТЯ. «Идиота» что ли? Так его уже без нас экранизировали!
ТОЛЯ. Давайте каждый из нас выберет себе какую-нибудь роль и разыграет ее.
МИЛИЦИОНЕР. Поясни!
ТОЛЯ. Я буду Магомедом.
МИЛИЦИОНЕР. Тогда я буду Джорджем Бушем.
СЕНЯ. Я пока подумаю.
ТОЛЯ. Нет! Нет! Сразу и бесповоротно! Иначе разыграем на фантиках.
ПЕТЯ. Какая разница? Разыгрывай!
ТОЛЯ. Хорошо! Где авторучка? Так! Разрываем бумажку и подписываем.
ВОВЧИК. В чем смысл игры?
ТОЛЯ. Смысл том, чтобы как можно меньше было смысла.
ПЕТЯ. Хорошо! Пиши!
ТОЛЯ (пишет, потом скатывает бумажки и сбрасывает их в докторский колпак). Тянем! Кто первый?
МИЛИЦИОНЕР. Первой у нас всегда милиция. Поэтому все пули достаются ей. (Вытаскивает бумажку, разворачивает и читает) Усама Бен Ладен. Ну! Ё-моё! Это ж бороду надо. И этот … колпак. В смысле паранджу.
ТОЛЯ. Не задерживайте! Отходите! Следующий!
СЕНЯ. Давай я!.. Шумахер! Это что за поросенок такой!
ТОЛЯ. Это великий гонщик.
СЕНЯ. Ну, гонщиков … это запросто.
ДЕД. А что там у меня…Садомазохист! Толик! Ну, тебя в баню! Ты что-нибудь по-русски напиши!
ТОЛЯ. Дед! Разъясняю! Садомазохист – это тот, который причиняет сексуальное удовлетворение от того, что доставляет физические страдания другим.
ДЕД. Вот это я влип! А другой билетик нельзя вытянуть?
ТОЛЯ. Отходи! Отходи, Дед! Не задерживай очередь!
ПЕТЯ. Дурость, конечно. Но индивидуалистом быть нехорошо. (Вытягивает бумажку) Собачья какашка! Спасибо, Толик! Удружил!
ГРУЗИН (вытягивает бумажку). Я так и думал. Иосиф Виссарионович.
ЛИЗА. Позвольте даме! (Вытягивает бумажку) Шкаф. Что значит «шкаф»?
ТОЛЯ. Мадам! Вы не знаете, что такое «шкаф»?
ЛИЗА. Я знаю, что такое шкаф. Но ведь это не живое существо!
ТОЛЯ. Я, конечно, не очень знаком с психическими расстройствами. Но если человек может считать себя Иосифом Виссарионовичем, почему он не может считать себя шкафом?
ЛИЗА. Извините, но Иосиф Виссарионович ест, спит, кашляет, какает, сношает там каких-нибудь профурсеток. А шкаф? Это же стоять неподвижно. Нет! Это невозможно! Ну, покойника можно представить шкафом. Он и есть шкаф. А живой человек шкафом не может быть.
ДОКТОР. По-моему, моя супруга представила вполне убедительные доказательства.
ЛИЗА. Я тебя не просила защищать меня.
ДОКТОР. Но почему же, милая? Кто как не я должен защищать тебя?
ЛИЗА. А можно я сама выберу?
ТОЛЯ. Как, господа сумасшедшие, удовлетворим просьбу?
ГРУЗИН. Разрешим даме в порядке исключения.
ТОЛЯ. Хорошо, Лизочка! Кем вы желаете быть?
ЛИЗА. Я желаю быть Биссектрисой.
ТОЛЯ. Изъяснитесь понятней!
ЛИЗА. Изъясняюсь понятней: я желаю быть Биссектрисой.
ДОКТОР. Милая! Биссектриса – это из геометрии.
ЛИЗА. И что с того?
ДОКТОР. Ну, это такая прямая, которая там что-то делит.
ЛИЗА. А я, кстати, очень прямая, открытая, всё, что надо, разделю по справедливости.
ДОКТОР. Ладно! Будь биссектрисой! Но объясни, милая, почему ты решила сделать такой выбор?
ЛИЗА. Да слово уж больно красивое! Меня Биссектрисой один мужчина на курорте называл.
ДОКТОР. А он, дорогая, не был преподавателем математики?
ЛИЗА. Фу! За кого ты меня принимаешь, милый?
ТОЛЯ. Не задерживайте очередь! Следующий! Вовчик! Чего скромничаешь?
ВОВЧИК. Я не буду.
МИЛИЦИОНЕР. А палку, не желаешь, чтобы я тебе в задницу затолкал?
ВОВЧИК. Да толкайте, что угодно, а дурака я изображать не буду!
МИЛИЦИОНЕР. Ладушки! Оставим его в покое! Он и так по природе дурик.
ВОВЧИК. Благодарствуйте!
ДОКТОР. Как я понимаю, теперь моя очередь. (Вытягивает бумажку) Пойдет!
МИЛИЦИОНЕР. Что пойдет?
ДОКТОР. Роль.
МИЛИЦИОНЕР.
ДОКТОР. Не мазана сухая.
МИЛИЦИОНЕР. А грубить не надо. Говори какая!
ДОКТОР. Не скажу!
ТОЛЯ. Руководитель партии и государства!
МИЛИЦИОНЕР. Ни фига себе!
ПЕТЯ. Ну и что у тебя, Толян, осталось?
ТОЛЯ. Пожалуйста! (Достает бумажку и читает) Самого себя.
СЕНЯ. Это нечестно! Он всё подстроил.
ТОЛЯ. Да как же нечестно? И как это я мог подстроить?
СЕНЯ. Не знаю. Может, пальчиком свою бумажку придерживал.
ТОЛЯ. Да как же я мог ее придерживать?
СЕНЯ. Не-чест-но! Потому что тебе самое лучшее досталось. Мы, значит, все сумасшедшие, а он сам себя! Ишь какой умник нашелся!
ТОЛЯ. Да может быть, я и есть самый что ни на есть сумасшедший!
СЕНЯ. Нет! И не спорь со мной! Переигрываем! И Толе больше не доверяем. Передайте, пожалуйста, шапочку Лизе! Женщины, они честные.
ПЕТЯ. Сенчик! За тобой надо просто ходить следом и афоризмы записывать. Это же надо! «Женщины, они честные». Просто прелесть!
МИЛИЦИОНЕР. Вообщем так! Запомни, умник! То, что разыграно, не переигрывается. А если тебе не понятно, то я тебе сейчас вразумительно втолкую.
СЕНЯ. Ладно! Подчиняюсь грубой силе.
ТОЛЯ. Ну-с! приготовились! Как только я хлопну три раза, так и начинаем. Внимание! (Хлопает трижды. Все стоят, не шелохнувшись, и поглядывают друг на друга. Каждый ждет, что начнет кто-то другой. Подкашливают и подмигивают)
МИЛИЦИОНЕР. Ну?
(Лиза выходит на середину палаты, поднимает руки и начинает кружиться)
ЛИЗА. Ах! Почему я не птица? Почему не летаю? Дывлюсь я на нибо, тай думку гадаю: к чиму я ни сокил, к чиму не летаю. К чему же ты, Боже, мне крылец не дал, я б зимлю покынула, я б в нибо взлэтела! Ляй-ляй-ляй!
МИЛИЦИОНЕР(притопывает ногой). Сикал-пикал! Мотоцикл!
ДЕД (рванув на груди пижаму). Говноеды! Засранцы! (показывает пальцем на Грузина) Дорогой Иосиф Виссарионович! Они все предатели Родины. Пятая колонна. А вот этот (показывает на Доктора) власовская подстилка. Вот эти (показывает на Толю и Петю) готовили на вас покушение, для чего гадили в ваш кремлевский камин.
ГРУЗИН. А что же остальные?
ДЕД. Двурушники, космополиты и педерасты.
ГРУЗИН. Расстрелять! К стенке!
ДЕД. Есть, товарищ верховный главнокомандующий!
ГРУЗИН. Погоди! Погоди! (Приближается к Милиционеру и кладет ему руку на голову) Я сразу понял, что вы человек порядочный.
МИЛИЦИОНЕР. Так точно, товарищ генералиссимус! Да я за вас!
ГРУЗИН. Не надо за меня! Большевики против преувеличения роли личности в истории. Нужно за наше общее дело.
МИЛИЦИОНЕР. Так точно! За общее дело.
ГРУЗИН. А скажите, какое у нас общее дело?
МИЛИЦИОНЕР. Искоренять контру!
ГРУЗИН. Неправильно понимаете. Видно плохо читали мой «Краткий курс». Искоренять контру- это дело органов. А наше общее дело: создать такое общество, в котором каждый трудящийся человек чувствовал себя хозяином. Или я не прав?
МИЛИЦИОНЕР. Как можно, товарищ Сталин!
ДОКТОР. А что нам для этого нужно?
МИЛИЦИОНЕР. Горячее сердце и холодная голова, как учил товарищ Феликс Эдмундович.
ДОКТОР. Голова, разумеется, в любом деле нужна. Но в первую очередь нам нужны исполнительные и преданные люди. Это тот архимедов рычаг, который позволит нам перевернуть мир. Могу ли я рассчитывать на вас, товарищ?
МИЛИЦИОНЕР. На все сто!
ДОКТОР. В таком случае назначаю вас Лаврентием Павловичем. Думаю, что вы помните, кто это такой. Надеюсь (поворачивается к Деду), вы не будете возражать, Владимир Владимирович?
ДЕД. Вообще-то, я этот… садо… мадо… Тьфу ты! Язык сломаешь!
ГРУЗИН. Теперь вы президент Российской Федерации. Надеюсь, ни у кого не будет возражений? (Смотрит пристально на Вовчика. Вовчик бледнеет и начинает трястись)
ВОВЧИК. Чо я-то? Пожалуйста!
ГРУЗИН. Тогда, Лаврентий Палыч, приступайте! Вы же не забыли свои обязанности?
МИЛИЦИОНЕР (выйдя в центр палаты). А ну! Стройтесь, фляди! Равняйсь! Носочки! Животы подтянуть! Так-то! Я вас научу, троцкисты-оппортунисты, родину любить! (Деду) А ты чего, пердун старый, оглох что ли? Почему не в строю?
ДЕД. Да я вроде бы президент.
МИЛИЦИОНЕР. В строй! Подравнялись! Шаг назад! Вот так! (Расстегивает кобуру, вытаскивает пистолет и целится)
ПЕТЯ. Как ты думаешь, Толя, у него там есть патроны?
ТОЛЯ. Лучше приготовиться к худшему.
МИЛИЦИОНЕР (Грузину). Ты тоже к стенке!
ГРУЗИН. Неужели у тебя на меня поднимется рука?
МИЛИЦИОНЕР. Я сказал, к стенке!
ДОКТОР. Может быть, даме разрешите выйти из строя?
МИЛИЦИОНЕР. Зачем?
ДОКТОР. Сделайте для нее исключение.
МИЛИЦИОНЕР. Для врагов народа не может быть исключений.
СЕНЯ. А если он и, правда, сумасшедший?
ТОЛЯ. Значит, читай, Сеня, заупокойную.
МИЛИЦИОНЕР. По врагам народа, выродкам рода человеческого, вредителям и христопродавцам – файе!
(Грохочет выстрел. Дым. Со стены сыпется штукатурка. Все попадали на пол)
Что? Ешкин кот! Думали я шутить буду! А вот вам, покойнички вы мои дорогие!
СЕНЯ. Вот и обнаружился сумасшедший!
ВОВЧИК. Да! Дорогой ценой нам это далось!
ГРУЗИН. Неужели ничего нельзя сделать?
ТОЛЯ. Так! Насколько я понимаю в военном деле: в обойме шесть патронов. Один он уже выпустил. Значит, двоим из нас посчастливится. На них не хватит патронов.
ПЕТЯ. Еще бы знать, кто эти счастливчики!
МИЛИЦИОНЕР. Что за базар? Молчать!
ДЕД. Да пошел он! (Поднимается)
МИЛИЦИОНЕР. Не понял! Ты чо, Дед? Команды встать не было.
ДЕД. Да манал я твои команды! Ты что же меня, фронтовика, разведчика, сука краснопузая, на испуг думал взять? Да я смерти сто раз заглядывал лицо! Молодым не боялся, а теперь-то уж что!
МИЛИЦИОНЕР. Дед! Я, между прочим, тоже воевал.
ДЕД. Значит, так воевал, если безоружных больных людей взялся расстреливать.
МИЛИЦИОНЕР. Подожди, Дед! Не путай! Вы враги народа! Так?
ДЕД. Не так!
МИЛИЦИОНЕР. А как тогда?
ДЕД. А никак! Как же народ может быть себе врагом? Ты подумай своей головой!
МИЛИЦИОНЕР. Подожди! Подожди! А разве вы народ?
ДЕД. А кто же? Я воевал, работал в совхозе. Вот, Сеня, фермер, свиней выращивает, кстати, и для твоего пуза тоже. Вот они работяги. Доктор лечит. Лиза за тобой дерьмо убирает. Кого ты взялся расстреливать?
МИЛИЦИОНЕР. А я не враг народа.
ДЕД. Если нас взялся расстреливать, значит, враг.
МИЛИЦИОНЕР. Ладно, мужики, сдаюсь. Это я придурялся. Роль валял. Но ведь неплохо? Согласитесь? Ведь напугались же? Очко заиграло?
ПЕТЯ. А зачем стрелять-то?
МИЛИЦИОНЕР. Так для убедительности же! Чтобы поверили! И поверили же! Ну, теперь вы сыграйте!
ДОКТОР. Что-то меня эти игры притомили. Может быть, кончим придуряться.
ЛИЗА. Вам бы лишь кончать.
ДОКТОР. О чем ты, милая?
ЛИЗА. А я тоже кончила, когда он в меня целился из пистолета. Со мной такого никогда не было. Я впервые испытала оргазм. Даже два раза.
МИЛИЦИОНЕР. А когда я тебя дрючил?
ЛИЗА. Ой! Сунул, вынул и бежать.
МИЛИЦИОНЕР. Но всё-таки от меня же?
ВОВЧИК. А можно присесть?
МИЛИЦИОНЕР. Да теперь что же! Спектакль закончился! Мы своё исполнили. Присаживайтесь, пожалуйста!
ВОВЧИК. Спасибо! А знаете, ребята! Я вот часто думаю о том, что почему я родился в пятидесятом году прошлого века. Ведь я мог родиться в любом году. Родился бы я на тридцать лет раньше, и успел бы повоевать в Великой Отечественной войне. А может быть, меня убили где-нибудь на Курской дуге или тяжело контузило.
СЕНЯ. Как это?
ВОВЧИК. Ну, как! Ты подумай, Сеня! Ведь можно родиться в любую эпоху! Вот я представлял, что я родился в эпоху крестовых походов. Иерусалим! Сарацины! Жуть как захватывающе!
ПЕТЯ. Постой! Постой! Как это так – родиться в любую эпоху?
ВОВЧИК. Но ведь рождение не зависит от нас? Это чистая случайность, что нас именно зачали тогда-то и тогда-то. Люди ведь всегда сношаются и женщины рожают. Значит, мы можем родиться, когда угодно. Я мог родиться с таким же успехом питекантропом и бегать с каменным топором. Какая разница? Это совершенная случайность.
ТОЛЯ. Ничего не пойму.
ПЕТЯ. Черт! Что-то есть, но что – понять не могу.
ВОВЧИК. Да что ж не могу! Но всё же понятно! Всё же, как на ладони. Ведь рождение – совершенно случайный акт. Значит, мы можем родиться в любую эпоху.
ГРУЗИН. Там не осталось еще спирту?
ПЕТЯ. Увы! Доктор! А нельзя ли повторить?
ДОКТОР. Повторить, конечно, можно. Но только у меня забрали всё.
ПЕТЯ. Что значит «всё»?
ДОКТОР. Всё! Вплоть до аспирина. А это была моя заначка, не нашли.
ПЕТЯ. Ну, и кто же это забрал?
ДОКТОР. А я знаю! Зашли люди в черном. И всё забрали. Вплоть до медицинских карт. Думаю, какие-то спецслужбы.
ТОЛЯ. Зачем спецслужбам наши сранные медкарты?.. Да и аспирин. Да и спирт. Странно всё это.
ПЕТЯ. Тили-тили! Трали-вали! Это мы не проходили, это нам не задавали!
ГРУЗИН. Нет! Нет! Почему такой интерес к каким-то рядовым больным?
СЕНЯ. А у тебя, Гога, денег много?
ТОЛЯ. Так! Пошли стихи!
ГРУЗИН. Такие вещи, Семен, не спрашивают.
СЕНЯ. Да не нужны мне твои деньги! А может, если ты новый русский грузин, из-за тебя всё это и завертелось?
ГРУЗИН. Кое-что, конечно, у меня есть, но не так, чтобы из-за этого завертеть. В городе сотни людей богаче меня. А если честно, то не какой я не богач.

СЦЕНА 11

(За дверью раздаются крики. Все замолкают и прислушиваются)
МИЛИЦИОНЕР. Пожалуй, пойду. Что-то тут не так. А мой долг… (уходит).
ДОКТОР. Да и мне надо идти. Всё-таки дежурный врач. Главный потом на полную катушку врежет, если какое-нибудь ЧП. Лиза! Ты идешь?
ЛИЗА. Куда иголочка, туда и ниточка.
(Доктор и Лиза выходят)
СЕНЯ. Что ж там такое опять? Поймали очередного сумасшедшего? Тут уже не разберешься, кто сумасшедший, а кто им скоро станет.
ТОЛЯ. Мне тоже нужно быть на месте происшествия, как члену Центрального Комитета Союза борьбы за освобождение.
ПЕТЯ. Да, Толя! Если бы ты родился раньше, то несомненно стал бы выдающимся деятелем мирового и российского революционного движение.
ТОЛЯ. Так всё же ради народного блага! (Уходит)
ПЕТЯ. А я никуда не пойду. Иди оно всё в баню! Хоть сумасшедший, хоть явление очередного пророка, мне теперь всё по барабану!
ДЕД. Может, в картишки перекинемся? Сгоняем в дурака! То давно уже не дураковали.
СЕНЯ. Как хотите, а я баиньки! Никогда так не уставал! Дома день крутишься, и то так не устаешь.(Крики становятся еще сильнее) Ой, блин! Уснешь тут! А так хорошо накатило! Спиртяга разлился по жилочкам! Я раньше, когда этим делом увлекался, хряпну и на боковую.
ПЕТЯ. Достал ты своим «раньше»! Сейчас надо, Сеня, жить! Сейчас! Раньшим не проживешь! Раньшим живут только историки и археологи. Но это их работа. А нам нужно жить настоящим.
ВОВЧИК. Так, а чем же тут жить? Больницей?
ПЕТЯ. А почему бы нет? Чем больница хуже другого места? Многие писатели в больнице написали свои лучшие произведения, философы придумали свои лучшие мысли. Вон Милиционер и тот! Лизоньку поимел. Он живет! Ему наплевать, что больница, что фронтовой окоп. А то всё ждем лучшей жизни. А эта настоящая, вроде как черновик. Так себе! А может быть, этой лучшей жизни никогда и не будет! И мы будем вспоминать о «черновике» потом, как о настоящей жизни. Ловить надо мгновение, а не пережидать его в ожидании лучшего мгновения. Вот мудрость жизни!
СЕНЯ. Нет! Что бы ты ни говорил, а дома лучше!
ПЕТЯ. Да чем там лучше? Свиньи, телевизор, детишки, жена!
(Крик в коридоре становится еще сильнее)
ДЕД. Пойду гляну! Что-то уж сильно разошлось там!
ПЕТЯ. Сидел бы ты лучше, Дед, а то еще затопчут ненароком.
ДЕД. Меня, мил человек, затоптать не просто. Меня четыре года в грязь затаптывали и свои, и фрицы. И хрен ли с меня! Может, меня там как раз и не хватает для порядку. (Уходит)
ГРУЗИН. А я нелюбопытный. Зачем лишнее брать в голову? Всё, что нужно и не нужно, тебе туда запихают и так, без твоего согласия.
ПЕТЯ. Правильно мыслишь, Гога!.. А что там спирта не осталось в бутылочке.
ГРУЗИН(берет бутылку и трясет ее). Останется с такими лужеными глотками! Я, как выйду отсюда, пойду с друзьями в ресторан. Хорошо отмечу это дело.
ПЕТЯ. Ну, я, допустим, в ресторан не пойду, но тоже отмечу это дело.
ВОВЧИК. А я заведу машину и поеду к другу.
СЕНЯ. Зачем?
ВОВЧИК. На рыбалку поедем. Люблю я рыбалку! Природа и вообще.
СЕНЯ. Тунеядство это всё! Поймают десять штучек окунишек, а бензина сколько спалят, а водки сколько выпьется, а похвальбы сколько! Лучше лишнего поросенка завести.
ПЕТЯ. Не всё, Сеня, на поросят можно перевести.
СЕНЯ. А что? Живность хорошая! Мясо в доме и денежка дополнительная. А рыбалка – так, баловство! Вроде как стихает там… Что-то никто не возвращается. Выглянуть что ли?
ПЕТЯ. Выгляни, а тебя по башке железякой!
СЕНЯ. Не пугай! Пуганы!
ПЕТЯ. Ну, давай! Вольному воля!
(Сеня подходит к дверям, приотворяет и выглядывает)
СЕНЯ. Слышь, мужики! А в коридоре сейчас никого нет.
ПЕТЯ. Ну и что?
СЕНЯ. Так куда все подевались?
ПЕТЯ. А оно тебе надо?
СЕНЯ. Так интересно же! И странно чего-то всё это. То кричали, крыша поднималась, то никого нет и мертвая тишина.
ПЕТЯ. Типун тебе на язык!
СЕНЯ ( кричит). Эй! Кто есть? Отзовись! Тишина, блин! Что-то жутковато даже!
ПЕТЯ. Жутковато, залазь тогда под одеяло, крепко закрывай глаза и затыкай уши. Проверено! Полное отключение от реального мира.
СЕНЯ. Нет! Пойду гляну! Тихохонько на цыпочках, но гляну.
ПЕТЯ. Вольному воля! Отчаянной ты храбрости, Сеня, человек! Завидую!
(Сеня выходит)
ПЕТЯ (Грузину). Спой, генацвали!
ГРУЗИН. А чего?
ПЕТЯ. Ну, что там у вас поют на склонах Большого Кавказа? «Сулико», наверно?
ГРУЗИН. Да не пою я! Медведь на ухо наступил!
ПЕТЯ. Грузину и медведь на ухо? Ох, что творится.
ВОВЧИК. Я пойду тоже.
ПЕТЯ. Вовчик! Ну, ты же разумный человек! Зачем в бессмыслице искать смысл?
ВОВЧИК. Так что же никто не возвращается?
ПЕТЯ. Откуда я знаю? Да честно, я и не желаю знать. Пусть весь мир летит в тартары, а я буду лежать на постели и рассматривать потолок.
ВОВЧИК. Так нельзя!
ПЕТЯ. А ты знаешь, как надо?
ВОВЧИК. Может, там требуется помощь.
ПЕТЯ. А ты что «Скорая помощь»?
ВОВЧИК. Необязательно же «скорая». Может быть, там пожар.
ПЕТЯ. Для этого есть пожарные.
ВОВЧИК. Нет! Пожар нужно тушить всем миром.
ПЕТЯ. Ну, тогда иди туши, пожарник! Может быть, медаль получишь «За спасение утопающих».
ВОВЧИК. Ну, я пошел!
ПЕТЯ. Иди-иди! Вольному — воля, спасенному – рай.
ВОВЧИК. Ну, иду тогда!
(Вовчик уходит)
ПЕТЯ. Вот еще один пал жертвой банального любопытства. А я не пойду. Из принципа не пойду. Не пойду, потому что все идут. Не люблю быть в стаде. Стадо стирает индивидуальность, лишает человека свободы. А впрочем, кому она нужна, эта самая свобода? Вот скажи, Гога, тебе нужна свобода?
ГРУЗИН. А как же! Свобода всем нужна!
ПЕТЯ. А вот тут ты глубоко заблуждаешься. Свобода нужна только сильным. Личностям. А большинство людей не сильные и не личности. Они не знают, что им делать с этой самой свободой. Они боятся ее. Им дают свободу, а они тут же ищут себе нового рабства. Потому что свобода – это ответственность, Гога. За себя, за окружающих. А кому это нужно – ответственность? Вот так-то, Гога! Вот так!
ГРУЗИН. А ты, выходит, сильный?
ПЕТЯ. Выходит!
ГРУЗИН. Ну-ну! Ладно! Пойду-ка я лучше к слабым.
ПЕТЯ. Ага!
(Грузин выходит)
Что-то стало скучновато. Скучновато что-то стало. Стало что-то скучновато. А ведь я дурак! Да-да, Петя! Ты дурак. Если бы ты был умным, ты чего-нибудь добился в этой жизни. А ты ничегошеньки не добился. И уже не добьешься. Твой поезд, Петенька, ушел. Ту-ту! А ты остался на платформе ни с чем. С язвой и полной палатой придурков. Но сам-то ты ничем не лучше их. Даже хуже. Они живут, по крайней мере, не рефлексируя и не комплексуя. Нормальной, естественной, здоровой духовной жизнью. А ты всё выдрючиваешься. А чего выдрючиваешься? Ну, кто ты есть, чтобы выдрючиваться? Лев Толстой? Наполеон? Ведь столько было задатков и всё коту под хвост! Всё чего-то намеревался и ничего серьезного не сделал. (Плачет) Ой! Жизнь жестянка! А ну её в болото! (Вытирает рукавом глаза) Теперь уже чего? Теперь уже ничего!
(Петя выходит из палаты. Некоторое время в палате никого нет. Заходит Петя. Бегает по палате. Хватает вещи, разбрасывает их. Потом заваливается на свою кровать)
ПЕТЯ. Ну, и ладно! Мне тоже никто не нужен! Никто! (Кричит) Я проживу безо всех вас! Слышите? Мне никто не нужен! Никто! Да что же я так разволновался? Что я так? Фу! Сердце никак не могу унять! Успокоиться! Успокоиться! Но что же это такое? Ведь никого нет! Ни души! Я один! Одинешенек в этой богадельне! Все ушли! И никто не пришел, не позвал меня. Все бросили меня. Забыли. Или не хотели брать? (Садится) Так! Так! Я, кажется, схожу с ума. Я схожу с ума. А, может, я и есть тот сумасшедший. Я же ничего про себя не знаю. Я знаю про Толика, про Грузина, про Деда, про Вовчика… А про себя я ничего не знаю. Кто я? Что я?.. Понял! Понял! Это я сумасшедший! Я! Вот она и разгадка нашлась. А ведь давно нужно было догадаться об этом! Эти взгляды, эти разговоры… Ведь все знали, что я сумасшедший. Один только я не догадывался об этом. И вот теперь всё раскрылось. Все убежали. Я один. Я сумасшедший. (Хохочет)
(Заходит Дед)
ДЕД. Ты чего, Петя?
ПЕТЯ. А чего чего? Я ничего чего. А ты чего чего?
ДЕД. Петя! Что с тобой?
ПЕТЯ. А что со мной? Что может быть с сумасшедшим Петей?
(Дед садится на кровать к Пете и гладит его по голове)
ДЕД. Зачем ты плакал?
(Заходит Грузин)
ГРУЗИН. Что тут у вас?
ПЕТЯ. А что тут у нас?
ГРУЗИН. Откуда я знаю, если я только что зашел.
ПЕТЯ. Я плакал, а Дед меня успокаивал.
ГРУЗИН. У тебя горе?
ПЕТЯ. Я сам горе. Горе луковое.
ГРУЗИН. Мужчина не должен плакать.
ПЕТЯ. Хорошо быть горцем. Всё ясно. Всё просто. Видно равнины неблагоприятно сказываются на психическом состоянии человека.
(Заходит Сеня)
СЕНЯ. Физкультпривет!
ГРУЗИН. Похоронили?
СЕНЯ. Закопали.
ПЕТЯ. О ком вы?
СЕНЯ. А вы что ему не сказали?
ДЕД. Он плакал. Мне его стало жалко.
СЕНЯ. А чего он плакал?
ГРУЗИН. Мужчины плачут в двух случаях: когда теряют любимую женщину и когда им дверями зажимают яйца.
ПЕТЯ. Кого похоронили-то?
СЕНЯ. Друга твоего.
ГРУЗИН. Нашего друга.
СЕНЯ. Конечно, нашего. Хотя обо мне он был всегда очень невысокого мнения. Также как и Петя.
ПЕТЯ. Да о ком вы?
СЕНЯ. Да как о ком? О Толике.
ПЕТЯ. Что? Толя мертв?
СЕНЯ. Мертвее не бывает.
ПЕТЯ. И его уже успели похоронить? Но так же не бывает! Нужно же анатомировать, вырыть могилу, гроб заказать, венки то сё. Родственников поставить в известность…

СЦЕНА 12

(Заходит Вовчик. С наглой усмешкой, никак не свойственной ему до этого, оглядывает палату)
ВОВЧИК. Что? (Кивает на Сеню) Не поверил?
ГРУЗИН. Думает, что мы его разыгрываем.
ВОВЧИК. Я так и предполагал. Трудно поверить в такое. Еще пятнадцать минут человек был жив, ёрничал, каламбурил. А теперь его не только нет в живых, но он еще и закопан.
ПЕТЯ. А ты, Вовчик, оказывается не тот, за кого себя выдавал!
ВОВЧИК. За кого же я себя выдавал?
ПЕТЯ. За дурачка! Где Толя?
ВОВЧИК. Тебе же сказали, что его нет.
ПЕТЯ. Я хочу увидеть его!
ВОВЧИК. Его уже закопали.
ПЕТЯ. Я не верю!
ВОВЧИК. А я и знал, что ты не поверишь. И сначала хотел отрезать голову. Нет-нет! Я никакой-нибудь садист! У живого человека я даже прядь волос не стал отрезать. Но он же мертв. Он уже не человек. Он неодушевленный предмет. Отрезаем же мы у бревна чурку!.. Но потом мой взгляд случайно упал на его руку. И я там увидел…
ПЕТЯ. Грязь под ногтями?
ВОВЧИК. Не только… Думаю, что этого достаточно, чтобы ты узнал (Вовчик достает из кармана маленький газетный сверточек и протягивает его Пете) Разверни и посмотри!
ПЕТЯ. Что это?
ВОВЧИК. Да ты разверни!
(Петя начинает разворачивать газетку и, завизжав, отбрасывает сверточек)
ВОВЧИК. А ты посмотри! Посмотри. Это указательный палец левой руки. Видишь на фаланге буква Т. У Толи была эта татуировка?
ПЕТЯ. Вы его убили?
ВОВЧИК. Да мы его убили!
ПЕТЯ. Вы сумасшедшие! Вы все сумасшедшие! Что он вам сделал?
ВОВЧИК. Но зачем вы его убили?
ВОВЧИК. Он стал догадываться.
ПЕТЯ. О чем догадываться?
ВОВЧИК. О том, кто мы есть на самом деле.
ПЕТЯ. О том, что вы сумасшедшие?
ВОВЧИК. А мы сумасшедшие?
ПЕТЯ. Откуда мне знать! Я не психиатр… Вы и меня убьете?
ВОВЧИК. Возможно! Хотя мы этот вопрос еще не обсуждали.
ПЕТЯ. Но я могу тоже догадаться, кто вы есть.
ВОВЧИК. Теперь это уже не имеет никакого значения.
ПЕТЯ. Почему?
ВОВЧИК. По кочану!
ПЕТЯ. Но кто вы?
ГРУЗИН. Я Иосиф Виссарионович!
ДЕД. А я садо… мадо… Тьфу ты!
ПЕТЯ. Да слышал я уже это. А серьезно!
СЕНЯ. А серьезно, Петечка, мы очень серьезные люди. Настолько серьезные, что на какое-то время нам нужно было побыть обычными рядовыми людьми. Фермером, к примеру. Вот он (показывает на Деда) уголовный авторитет. Умыкнул общак. За такие вещи не просто убивают, а убивают долго и мучительно. Режут на мелкие-мелкие кусочки. Его теперь ищут по всей стране. А он лежит в мухосранской районной больнице в качестве фронтовика-разведчика. И никакие бандитские спецслужбы не могут его отыскать.
ДЕД. А фермер Сеня – руководитель банка. Правда, бывший. Поскольку банк благополучно рухнул, и денежки вкладчиков оказались в Сенином кармане. Теперь он мультимиллионер. Подлечит свою несуществующую язву, а за это время ему сделают заграничный паспорт. И будет Сеня жить и поживать на Канарах и ухаживать не за свиньями, а за темпераментными мулатками.
ВОВЧИК. А Грузин – ни какой ни грузин, а командир бандформирования.
ГРУЗИН. А Вовчик – серийный убийца и маньяк. Не рекомендую встречаться с ним где-нибудь на окраинной пустынной улице.
ВОВЧИК. Ну, ты мне льстишь, Гога! Какой там серийный? Каких-то два с половиной десятка жмуриков! Это же семечки! У меня еще всё впереди. Но надо отдохнуть. То что-то стало горячо!
ПЕТЯ. Мужики! Вы серьезно? Кончайте разыгрывать!
ВОВЧИК. А пальчик! Вон он пальчик-то на полу лежит. Ты подыми его! Подыми! А то, может быть, и не Толин пальчик. Ты же его даже не рассмотрел как следует!
ПЕТЯ. Интересная получается картинка! Что же мы с Толиком затесались среди вас?
ВОВЧИК. Ну, это ты затесался. А Толик не затесался. Толик сюда специально попал.
ПЕТЯ. Мент что ли?
ВОВЧИК. А вот этого тебе уже знать не надо.
ПЕТЯ. Ну, по-моему, после того, что я узнал, думаю, что это уже не имеет никакого значения.
ВОВЧИК. Это не тебе судить, что имеет значение, а что не имеет.
ПЕТЯ. Понятно! Я тоже покойник.
ГРУЗИН. Слушай! Чего ты гоношишься? Покойник не покойник! Живи, пока живешь. И радуйся!
ПЕТЯ. А я радуюсь! Вон как радуюсь! Сейчас затанцую от радости! Запляшу! Оба-на! Оба-на! (Приплясывает) Закололи кабана! Две недели кишки ели, вспоминали кабана!
(Постепенно к нему присоединяются другие. Топают, улюлюкают, поют. Заходит Милиционер)
МИЛИЦИОНЕР. Что за шум, а драки нет.
ПЕТЯ. Присоединяйтесь, гражданин начальник!
МИЛИЦИОНЕР. И рад бы, но служба!
ПЕТЯ. Слушай, мент! А может, ты тоже ни какой ни мент?
МИЛИЦИОНЕР. Не понял!
ПЕТЯ. Ну, вот (показывает на Сеню)! Ты думаешь, что он фермер. А ни фига подобного! Он директор лопнувшего банка и скрывается здесь от разъяренных вкладчиков и правоохранительных органов. А вот этот (показывает на Деда) уголовник-рецидивист. Держал общак и сбег с ним. А этот (показывает на Вовчика) серийный убийца…
МИЛИЦИОНЕР. Что-то не очень богатая у тебя фантазия!
ПЕТЯ. Говоришь – фантазия! (Хватает с пола сверточек и протягивает его Милиционеру)
МИЛИЦИОНЕР. Что это?
ПЕТЯ. А ты разверни и посмотри! Разверни- разверни!
МИЛИЦИОНЕР (разворачивает).А что это такое?
ПЕТЯ. Да что ты не видишь? Пальчик это! Недавно отрезанный у живого человека. А вон видишь на пальчике татуировочка! Буква Т! Вот такая татуировочка была на Толином пальчике.
МИЛИЦИОНЕР. Ну!
ПЕТЯ. Что ну? Толика-то того! Вот этот (показывает на Вовчика) его того и пальчик отрезал, чтобы я не сомневался.
МИЛИЦИОНЕР. Да какой же это пальчик! Обыкновенная сосиска. Правда, вот ноготок приклеили зачем-то. Ага! И буква Т авторучкой написана!
ПЕТЯ. Как авторучкой? Дай! Постой! (Вырывает сверточек) Ну, шутники! Ну, юмористы! Мать вашу так! Вот разыграли так разыграли!.. Хотя!
(Заходит Толя) Толян! Это ты всё придумал!
ТОЛЯ. Постой, Петя! Мужики! Революция!
ГРУЗИН. Какая еще революция!
ТОЛЯ. Все палаты поднялись! Союз борьбы за освобождение взял всё в свои руки! Вооружились, кто чем мог! Сейчас идем на штурм центрального входа! Вообщем, берите стулья, бутылки! Я назначен комиссаром нашей палаты! Давай! Давай, мужики быстрей (Все берут, что попало под руку) Ну, мы им дадим! Запевай, мужики!
Поют
Отречемся от старого мира!
Оттряхнем его прах с наших ног!
Не нужны нам златые кумиры!
Ненавистен нам царский чертог!
ТОЛЯ. Эх, жаль, красной материи нет! На штурм! Либертэ! Фратернитэ! Эгалитэ!
(Все строевым шагом с пением «Марсельезы» покидают палату. Из коридора доносятся крики, пение. «Долой тиранов! Да здравствует свобода! Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!» Постепенно наступает тишина. Палата какое-то время пуста. Потом из коридора начинает доноситься сначала тихий шум, который всё нарастает. Двери палаты с шумом распахиваются. По всему, их раскрыли ударом ноги. В палату заходит человек в черном комбинезоне, черных перчатках и черной шапочке. Он обходит палату. Заглядывает в тумбочки, переворачивает матрасы, глядит под кроватями. Потом отходит к переднему краю сцены, поворачивается спиной к зрительному залу, скрестив руки на груди. Какое-то время ничего не происходит. Потом показываются обитатели нашей палаты. Они идут друг за другом. На них белые длинные халаты до пола с длинными руками, которые завязаны на груди. Заходят они, понурив головы, ничего не говоря, их взгляды тусклы и ничего не выражают. Вереница заходит в палату. За ними замыкающий, тоже человек во всем черном. Он останавливается возле дверей, скрестив руки. Молчание. Тишина)

ЗАНАВЕС