Ключ от саркофага Евы

(Посвящается моей дочери Марии Фернанде Таксановой Диаз)
 
Здесь горел даже песок, не то что наш бронетранспортер. Я отползал от подбитой машины, оставляя за собой полосы крови, подальше – вот-вот должен был сдетонировать боезапас в орудинной башне. Три моих товарища остались в кабине, граната разорвала их на куски, и лишь чудо спасло меня. Мне удалось выбраться наружу и сразу попал под кинжальный огонь моджахедов. Афганские партизаны лупили меня со всех сторон. К счастью, меня укрывали камни, и пули, рекошетя, пролетали мимо. Я отстреливался, но вряд ли кого-то задел. Было ясно, что долго мне не продержаться, если не подоспеет помощь. Сдаваться не собирался, осознавая, что делают эти воины со средневековыми традициями с попавшими к ним в плен; нет, уж лучше сразу умереть. И помощь пришла в виде двух вертолетов «Апач», которые ракетами загнали врага в ущелья.
Я поднял голову и посмотрел на небо. Оно пылало. Но не ответило, почему так несправедлив мир...
 
Я навел фотоаппарат, предварительно включив питание. Мощный телеобъектив и цифровой блок Nikon3200 обеспечивали высокое качество изображения, несмотря на темное время суток и нахождение объектов наблюдения в семидесяти метрах от меня. А то, что там было, считалось темой моего журналистского расследования. Сам же я находился в укромном месте, незаметном для других. У пирса, среди железных контейнеров и кранов, на небольшом пятачке находились два десятка крутых автомобилей – все темного цвета и с бронестеклами. Под небольшим тускло светящим фонарем, подобно истуканам с острова Пасхи, стояли люди в длинных плащах. Одного из них я знал лично. Крупный, слегка полноватый, в фетровой шляпе и импозантном костюме, слыл в полицейской хронике как глава городской криминальной группы, иначе говоря, мафии. Дон Антонио Пасквале, шестидесятилетний босс с сицилийской кровью был всегда жесток с конкурентами, но весьма галантен с женщинами. Он мог убить из-за одного доллара, но никогда не скупился на чаевые или меценатство. Знаток итальянского вина и мясник, лично разделывавшийся с врагами. На него работали многие в городе – от почтового отделения до в администрации губернатора; сотни людей обслуживали его бизнес, простиравшего от ресторанов и отелей до заводов и фабрик. Он был достаточно богатым, но видимо, не совсем всемогущим, раз на разборки приехал с целой бригадой боевиков и заметно нервничал, дымя кубинской сигарой.
Его окружали в позиции защиты тридцать крепких мужчин с автоматами «Узи» и пистолетами. Это не вся его армия, но самые преданные и сильные. Боевики, не знавшие пощады, выполняющие любой приказ хозяина, и за каждым из которых числилось не менее десятка убийств в самых изощренных формах. Это были профессиональные киллеры. Они ждали кого-то, чтобы, наверное, отправить на тот свет или защитить Пасквале, если тому начнут угрожать. Но кто им был – этим соперником? – задавался вопросом я, всматриваясь в светившийся в темноте дисплей фотоаппарата.
И он появился. Точнее, она. Женщина вышла из пакгауза и неторопливой походкой направилась к мужчинам. Я покрутил линзу и приблизил изображение. Ба, это была стройная и красивая дама в красном брючном костюме и в широкой шляпке. В руках у нее была трость. Ее движения были плавными и очень изящными, казалось, женщина плывет как лебедь. Даже я с такого расстояния рассмотрел ее бюст и бедра, и понял, что на всевозможные конкурсы красоты явно берут не тех. Однако, эта красотка и не собиралась участвовать в каких-то публичных мероприятиях, предпочитала находится в состоянии инкогнито, раз договорилась о встрече с боссом мафии на этом малопривлекательном месте города. С другой стороны, я ощущал, что она никого не боится, когда другие просто изливались потом от страха.
Тихо журчала вода у берега, где-то недалеко протарахтел катер, плывший на запад; пахло водорослями и чем-то кислым, словно где-то протухла бочка с овощами. Река Гудзон, но здесь раньше не бывал. Фу, что за место? – подумал я и напрягся. Женщина что-то спросила, и Пасквале ответил, но что именно мне было не слышно. Все-таки у меня был фотоаппарат, а не шпионская аудиовидеокамера, поэтому фиксировал только видимый спектр событий. Но мог догадываться, что разговор не клеился. Женщина что-то требовала, а мафиози размахивал руками и злобно отстреливался фразами на итальянском. Так продолжалось минуты три, а потом все стихло… Словно время остановилось. Ветер стих и вода в реке замерла. Нависло напряжение. Такое, после которого начинается что-то страшное, неукротимое и неотвратное.
Так оно и было сейчас. Женщина неожиданно взмахнула тростью и вонзила прямо в живот Пасквале. Тот сначала растерянно смотрел на свое окровавленное пузо, потом как женщина медленно вынимает трость из его тела, после чего заорал, что и я услышал в своем углу:
— Убить эту суку!
И рухнул на землю, извиваясь от боли. Ночь вспороли огненные кинжалы, по ушам ударили глухие звуки выстрелов. Боевики открыли огонь по убийце, которая совершила акробатические трюки и очутилась за спинами некоторых мужчин. Я был в шоке, но продолжал все фиксировать. Женщина, видимо, не плохо владела приемами самообороны, поскольку валила руками и ногами одного за другим. Бац! Бух! Шмяк! Иногда она использовала трость в качестве оружия, и оно было более эффективным и смертельным, чем автоматы боевиков. Те орали и пытались попасть в мелькавшую между ними фигуру, но чаще попадали в друг друга, или в автомобили и контейнеры. Рикошетом пули отлетали и в мою сторону, и мне пришлось даже пригнуться за металлической бочкой, чтобы не быть раненным или убитым! Рука продолжала держать камеру, и я снизу наблюдал за происходящим через дисплей.
Грохот стоял страшный. Пули не просто дырявили человека как решето, но порой разрывали отдельные конечности; у одного бандита череп разлетелся так, словно трахнули по ней кувалдой. Тут что-то оглушительно бабахнуло и сверкнула плямя, во все стороны разлетелись куски металла. Ого! – кто-то шандарахнул из базуки, однако разнес на части контейнер. Бой продолжался почти столько же времени, сколько и был разговор между сторонами. Немного, но достаточно, чтобы тридцать поверженных валялись в разных позах на земле. Кое-кто был еще жив, но женщина уже не интересовалась ими, не добивала. Она просто подошла к Пасквалю и спросила о чем-то. Тот что-то прохрипел, и разъяренная убийца схватила за шкирку, приподняла и правой рукой пробила грудь. У меня волосы встали дыбом, когда узрел трепыхающееся сердце в ее ладони, что женщина извлекла с такой легкостью, словно из сливового джема косточку. У меня у самого в этот момент сердце билось как у воробья, попавшего в лапы кошки.
Женщина встала и презрительным жестом кинула орган в лицо мертвого босса. Где-то вдалике послышались звуки полицейской машины, видимо, кто-то из прохожих или местных жителей сообщил о стрельбе на пирсе. Стоило ждать представителей правопорядка, но женщина ничего не боялась и не торопилась.
И тут я оторопел. Откуда-то сверху свалилось какое-то тело. Оно привстало, и я увидел мужчину. Стройного и высокого, в плаще. Лицо находилось в тени, поэтому черт не разглядел. Но зато вспыхнули красным огнем его зрачки, словно лампочки. Я поёжился. Чем-то сверхъестественным показался мне его взгляд в темноту. Мужчина что-то сказал, и женщина указала на трупы. Пока они беседовали я пытался понять, откуда этот типчик взялся – с небы свалился что ли?
Тут сигналы полицейской машины прозвучали рядом, и женщина с мужчиной неохотно посмотрели в ту сторону. Я тоже обернулся, увидев, как ночь вспарывают лучи автомобильных фар, а когда вернул взгляд к пирсу, то их уже не было. Лишь что-то пролетело на небольшой высоте, и до меня донеслось уханье совы. Не знаю, откуда взялась эта птица, но вряд ли в здешних местах такая водится. «Странно, куда исчезла убийца?» — недоумевал я. Тут у берега притормозила машина, фары осветили место побоища. Через минуту прибыли еще штук пять-шесть, двери открылись и наружу выскочили копы. Я же не стал ждать дальнейших событий и устремился наверх, к холму, за которым находился мой старый «форд».
Все что произошло выходило за все рамки моего понимания. Хотя предистория была тоже не с чистой простынью. Три дня назад мне редактор газеты «Нью-Йорк таймс» дал задание провести журналистское расследование по поводу странной смерти некого Джона Хамерсона, служащего Центра археологических артефактов. Честно говоря, о существовании такого учреждения я и не подозревал, да и тема моих репортажей была не история и наука – криминал. Да, я репортер криминальной хроники, и лучше меня в этом аспекте в городе нет. Через мои руки проходили серьезные материалы, и источник информации были точными и правдивыми, что порой ко мне обращались адвокаты и следователи. О преступности в Нью-Йорке мог написать диссертацию, если бы такая необходимость возникла.
Так вот, я направился к дому убитого, обдумывая тему репортажа. Там уже была полиция, немного зевак, из репортеров – только я один. Полицейские, охранявшие периметр, меня прекрасно знали, поэтому пропустили к месту происшествия, поскольку криминалисты уже сняли все, что можно было сделать для анализа, а я своим присутствием не мог исказить «картину» преступления. Беглый осмотр квартиры мне ничего не дал, да и распросы соседей эффекта не имели – они, как это обычно бывает, ничего не видели, не слышали, не знают. Можно было бы подозревать бывшую супругу, но она с ребенком жила в другом штате, ссоры не имела с покойным. Но то, как изрезан был мужчина, было ясно – работал мясник, причем профессиональный. Обычный убийца на такое не способен. Умирал Хамерсон страшно, находясь в полном сознании и чувствуя все, что с ним делали. Я вздрогнул, смотря на тело… точнее куски тела. Однако меня зацепило то, что в шкафах много хранилось женского нижнего белья, да и всяких там штучек сексуального характера; складывалось впечатление, что хозяин квартиры был человеком с нетрадиционной половой ориентации. Среди одежды я обнаружил фото Хамерсона в обнимку с каким-то мужчиной в короткой стрижке и большой квадратной челюстью. Может, любовник? Но вряд ли он так поступил с тем, с кем имеет такой тесный контакт.
Поняв, что бытовуху, как версию, можно отбросить, приступил к изучению другой стороны – места работы. Может, это связано с профессиональной деятельностью? И тут выяснилось, что о Центре мало кто знает. Его даже нет в справочнике, а в Интернете любой запрос просто блокируется – о ЦРУ и АНБ можно больше накопать, причем чуть ли не самые секретные данные, а тут… непонятно! Лишь кое-как установил, что учреждение находится… на одной из ракетных баз, недалеко от Нью-Йорка. То есть использует подземные хранилища, которые раньше были складом для стратегических ракет с атомными боеголовками. И финансировался Центр тоже через военное министерство.
Вот это меня и поразило. Какое отношение археология имела к Пентагону? С каких это пор генералы интересуются историей? Странно, очень странно. Добраться к Центру мне не удалось, уже на подступах военные, охранявшие огромную зону, повернули мою машину обратно и посоветовали больше не тревожить их. О Хамерсоне ничего говорить не желали. Но знакомый в полиции, который вел расследование, мне по секрету сообщил, что приходили сотрудники из Центра и искали какой-то предмет в его квартире. Люди были очень серьезные и решительные, даже контрразведчики так себя не ведут. «Получается так, что Хамерсон похитил что-то в хранилище и вынес за пределы Центра, — сказал он мне шопотом. — Может, за это его и разрезали...»
— Кто? Сотрудники Центра? – не понял я.
— Нет, кто заказывал эту штуку… Потому что обнаружили сто тысяч баксов наличными в его портфеле, что лежал под кроватью.
Больше он ничего не знал, лишь отметив, что свидетелей убийства нет. Только он был не прав — одного свидетеля найти мне все же удалось. Бездомный, негр с короткой бородой и неестественно голубыми глазами, что спал недалеко от дома убитого, мне ляпнул, естественно, не за просто так, а за бутылку виски, что к Хамерсону один раз прикатили три крутые машины. «Мужики оттуда вышли суровые, малоразговорчивые, — говорил бездомный, жадно глотая жидкость, словно умирал от жажды. – Номера машин я не запомнил, но вот один называл кого-то по имени… Э-э-э, типа сеньор Пасквале...»
— Как? – вырвалось у меня.
Бездомный удивленно на меня посмотрел, не понимая моей реакции.
— Сеньор Пасквале… Какой-то мужик в галантном костюме, курил сигары… Он общался в квартире с Хамерсоном, а потом вышел какой-то нервный и озабоченный после беседы, наверное, его что-то не устроило и он уехал. При нем был портфель, но покидал квартиру уже без него… Это было позавчера. А вчера малого укокошили… бензопилой что ли… Говорят, вся квартира в крови, кишки наружу...
Так, так, след уже более четкий. Значит, в дело замешан сам глава нью-йоркской мафии. Это уже не игрушки. Но зачем мафиози так страшно расправляться с сотрудником научного учреждения? Да, Пасквале далеко не гуманист и с врагами разбирался не хуже, а порой и суровее Аль-Копоне и прочих гангстеров прошлого века, но зачем ему убивать того, кому заплатил?! Причем щедро – за какую-то штучку выложил сто тысяч «зелени»! Интересно, что же выкрал этот Хамерсон? Ответа не было.
В любом случае, статья вышла, хотя текста там – кот наплакал, все больше фотографий, как обычно, более привлекающие читателя, и тонкий намек на интерес к персоне убитого со стороны мафии. И знаете что? Интерес к статье проявил… не поверите! – сам сеньор Пасквале. Мне на сотовый поступил звонок.
— Слушаю, — сказал я, приложив трубку к уху.
— Сэр Андерсон?
Голос был незнаком. Жесткий, высокомерный. Обычно с владельцами таких звуковых диапазонов я не веду беседы и не имею знакомства – люди за пределами моего общения. Если кто-то и появляется на горизонте, то только в рамках профессии, в обыденной жизни я сторонюсь подобных личностей.
— Да, с кем имею честь говорить?
— Меня зовут Дон Антонио Пасквале, думаю, вы обо мне слышали...
У меня челюсть отвисла. Сердце затрепыхало, словно запустили на новые обороты. Ни черта себе! – звонит сам глава мафии. Это посерьезнее, чем если бы мне позвонил сам американский президент Барак Обама! Но если он звонил, то ему, скорее всего, что-то было нужно от меня. Ведь в жизни у меня бывает иначе – я сам названиваюсь и напрашиваюсь на встречу – таковы уж правила журналиста, который делает все, чтобы добыть информацию.
— Да, я вас знаю.
— Мы могли бы поговорить?
— А если мне не хочется?
— Я бы настаивал на встрече. Думаю, вам будет интересно… как журналисту. Безопасность вам гарантирую.
Ну, если сам Пасквале такое обещал, то можно было верить этому на сто процентов. Такие люди держат слово. По голосу чувствовалось, что мафиози… напуган. Уж не знаю, почему, но страх сквозил в каждом слове. И меня это немного напрягло.
— Хорошо, я согласен...
— Тогда вас уже ждут.
Я подошел к окну и увидел черный лимузин у подъезда. Сеньор Пасквале был расчетливым и заранее предугадал мой ответ. Я вышел из дома и сел в машину. Невзрачный водитель и два не менее непривлекательных на вид боевика всю дорогу молчали, и я тоже, понимая, что эти никогда ничего не скажут и вряд ли вообще знают, для чего я понадобился их боссу. Впрочем, обо всем мне расскажет сам Пасквале.
Так оно и оказалось. Мы встретились в его резиденции – шикарной вилле стоимостью не менее сорока миллионов баксов. Но осмотреть этот дворец мне не дали, сразу провели к главарю нью-йоркской мафии. Тот находился в небольшом кабинете и был очень взволнован. На столе лежала раскрытая на моем репортеже газета – видимо, Пасквале имел привычку читать все в разделе криминальной хроники. Доставив меня сюда, охранники удались. Мы остались вдвоем.
— Доброе утро, сэр Андерсон, — произнес он, жестом приглашая присесть. Я не стал отказывать себе в этом удовольствии и удобнее расположился в широком и мягком кресле. От сигареты отказался сразу, а вот кофе взял. Поскольку напиток мне лично приготовил Пасквале. Вот уж действительно знаки уважения, особенно, удивительно то, что глава преступников обхаживает своего идейного врага – журналиста. Видимо, что-то меняется в нашей общественной среде, появляются новые тенденции.
— Судя по всему, вас заинтересовал мой репортаж, — начал я, косясь на газету.
— Вы сразу поняли, что я имею интерес к Хамерсону?
— Ну, если глава мафии платит за что-то сто тысяч долларов, то, значит, интерес есть, — резонно заметил я, отпивая глоток.
Сеньор Пасквале помрачнел, нервно потарабанил пальцами по газете, после чего произнес:
— Я действительно заплатил такую сумму. Но сам не знаю, что получил взамен… Это меня пугает.
Меня, в свою очередь, это заявление крайне удивило. Чтобы напугать нью-йоркского мафиози – это нечто из ряда выходящего. Лидеры преступного мира считаются сверххищниками, они на верхушке пирамиды «пищевой цепочки», если так образно можно выразиться. «Естественные» враги… только коллеги. Поэтому мое удивление не было наигранным:
— Как это так?
— Дело в том, что не я был заказчиком той вещицы, что вынес Хамерсон из своего Центра. У меня был договор с одной женщиной. Очень влиятельной и могущественной особы. Я даже не знаю, кто она, но с ней шутить не стоит. У нее везде связи и контакты. Но единственное, что оказалось вне ее возможностей – это Центр археологических артефактов. Туда вообще трудно попасть. Но у меня был человечек, мой должник – не стану пояснять, в чем должник. Скажу, он мне сильно обязан. Это Хамерсон. Я ему при этом заплатил, хотя он никак не хотел выносить чего-либо из своего учреждения. О своей работе всегда молчал, причем даже смерть для него была лучшим исходом, чем что-то ляпнуть кому-то из тех тайн, которыми забит Центр.
— А вы этой женщине обещали достать вещицу бесплатно?
— Нет, я все же бизнесмен, заломил цену в пять миллионов долларов – и она не стала спорить, сразу согласилась… Только вещица это не простая. После этой встречи и как я получил этот предмет, стали происходить странности… Не знаю, как все это объяснить… Мне это не нравится, и я чувствую, что здесь не все чисто...
Я удивился во второй раз:
— Сеньор Пасквале, в вашем бизнесе понятие «чистота» относительное.
Мафиози меня прервал:
— Я говорю не о теневых сделках и криминальных операциях. Не скрою, недвижимость, алкоголь, наркотики, проституция, оружие – это моя любимая сфера деятельности. Я говорю о нечто ином, том, где человеческий разум ограничен в понимании. Это вещь… она имеет какие-то мистические свойства… или, точнее, предназначена не для обычной жизни. И сама женщина… какая-то… странная… и очень и очень опасная!
И тут Пасквале извлек из ящика стола пакет. Развернув его, он положил на стол какую-то золотистую «шайбу». «Глядите, попробуйте сами разобраться», — сказал он.
Я взял в руки предмет. Он был необычайно легким, хотя должен был весить не менее полукилограмма, судя по объему. Что был за металл – я не знал, но не золото, нечто иное. Может, сплав какой-то. На корпусе какие-то рисунки, больше напоминающие надписи. Что за язык? Гм, трудно сказать, но я не встречал раньше подобные тексты. Были какие-то пазы.
— Нажмите на эту выпуклость, — предложил Пасквале.
Я нажал на выступавшую пластину, и тот час из паз с щелком выдвинулись какие-то захваты. Это было механическое устройство. Но что именно? Для чего оно? Я поинтересовался у мафиози, но тот пожал плечами:
— Я не знаю, но только понимаю, что вляпался в большую историю. Мне не страшны ни Пентагон, ни ЦРУ, и все же я боюсь эту женщину. Это очень влиятельный человек.
— А чем она может угрожать вам?
— Она хотела опередить меня и взять этот предмет. Уверен, что именно она разделалась с бедным Хамерсоном, потому что мне тоже не доверяла, думала, что я пущу вещицу в коммерческую операцию, — и он глазами покосил на фотографии, где сплошная расчлененка. – Но тот отправил мне почтой мой заказ. А деньги получил раньше. Я всегда плачу предварительно, зная, что меня никто не сможет обмануть. И отказаться от сделки уже после получения денег не сможет – таковы мои правила. Взял деньги – сделай!
— Значит, это не ваша работа – убийство Хамерсона!
Сеньор Пасквале нахмурился, нервно закурил:
— Нет, не моя. У меня не было причин его убивать. Но я ввязался в нечто большее, чем просто кража. Я знаю, что за вещицей сейчас охотятся многие, в том числе спецбригады Центра – это люди пострашнее моих головорезов и профессиональнее «морских котиков», командиры которых в числе моих приятелей, а также дама – заказчица, и еще кто-то, не менее сильный и властный. Короче, меня подставили.
— И что вы собираетесь делать?
Тут Пасквале откинулся на спинку кресла и посмотрел мне в глаза:
— Я знаю, вы – человек принципиально честный и открытый, значит, вам можно доверять. Я хочу отдать вам на хранение эту вещь...
У меня глаза полезли на лоб:
— Чего-чего?
— Этот предмет будет у вас, пока я разберусь, что к чему. У меня назначена встреча сегодня вечером на пирсе с этой дамой. Если сможете, приходите, можете наблюдать, но не показывайтесь. Пока это вещь у постороннего – это гарантия, что меня не тронут.
Мне показалось, что идея не совсем хорошая. Если мафиози не может оставить у себя ценный предмет, то будет ли правильным взять себе? Разве это не доказательство опасности происходящего? Теперь я ввязываюсь в какую-то странную историю. Хотя, начав писать репортаж, разве я не стал участником событий? И все же… Я из пассивной части перехожу в активную этой истории. Тут всего можно ожидать, даже печального исхода. Но с другой стороны, у меня в руках важная вещь, служащая доказательством совершенного преступления. И она представляет некую ценность для всех участников события – как заказчиков, так и охотящихся за ней. Журналист не может упускать такую возможность – выяснить все. Это профессиональное кредо! Почему-то это меня завело, словно вскипел адриналин в крови, зажгло интерес в груди, и я дал согласие:
— Ок. Я забираю эту штуку.
— Вот и отлично. Храните ее, пока я не разберусь с этой довольно скользкой и непонятной историей.
На том разговор и закончился. Я взял вещицу и положил в нагрудной карман куртки. После чего под внимательным взглядом телохранителей покинул резиденцию Пасквале. Мне показалось, что где-то ухала сова. А вечером я был уже на пирсе и из укромного места вел фотосъемку. То, что узрел, меня шокировало, и я понял, что дело более сложное, чем мог предполагать, раз число трупов перевалило за три десятка человек.
Когда побоище на пирсе закончилось, я медленно выполз из укрытия. Озираясь по сторонам, я поднялся за холм и быстро сел в свой старенький «форд» и рванул к городу. В голове был полный кавардак, туман, я плохо соображал. На моих глазах какая-то женщина  в течение нескольких минут умертвила три десятка человек, хорошо вооруженных и профессионалов в части убийств. Она легко расправилась с боссом нью-йоркской мафии, словно он был букашкой, ничем не значищей персоной, и нисколько не опасалась мести. Это было непонятно. Даже я, журналист, знал, когда рамки переходить не следует...
Уже подъехав к городу, я свернул на небольшую улочку и остановился. Вынул из кармана «шайбу» и стал еще раз ее рассматривать при свете кабинной лампочки. Итак, эта вещь нужна была той женщине, и ради нее тридцать человек распрощались с жизнью. Так что это за штука? Для чего ее хранили в Центре археологических артефактов? И почему Хамерсон похитил ее? Кто за всем этим стоит? «Начну-ка я с изучения этой штуки», — подумал я, вертя «шайбу» в руках. Только с чего именно? Может, попытаться прочитать надпись? Странная и непонятная надпись, какие-то стрелки или иероглифы… Ничего подобного раньше не встречал. Явно не китайский, не японский и не арабский шрифт.
И тут я вспомнил Георгия Павлюшкина, русского, который жил в трех кварталах от меня. Он был лингвистом, приехал в Америку еще в начале 1990-х из Москвы и остался работать в университете. Изучал древние цивилизации мира. С ним я познакомился, когда сумел доказать невиновность его сына, которого полиция обвинила в торговле наркотиками. Тогда я провел расследование и выявил, что героин ему подкинули нечистоплотные офицеры третьего участка. Таким образом, я спас парня, за решетку отправились преступники в погонах, а Павлюшкин стал моим лучшим другом. Часто звал меня на всякие торжества, например, мы отмечали у него странный на мой взгляд Старый Новый год или День Советской армии, хотя я-то никакого отношения к доблестям красноармейцев отношения не имел. Просто было интересно и весело.
Он мне и мог помочь. Я достал мобилку и набрал номер его телефона. Георгий ответил после третьего звонка:
— Алло, я слушаю.
— Это я, Майкл, есть срочное дело...
Георгий хмыкнул, видимо, посмотрел на часы – было уже за двенадцать ночи. И если я тревожил, то, значит, на то были серьезные перичины, и отказать мне русский друг не мог.
— Заезжай, я буду ждать.
У него я был уже минут через тридцать. Пока ехал, меня не покидало ощущение, что кто-то преследует. Нет, вроде бы никто не ехал следом, но все равно сжималось сердце от предчувствия больших событий, и казалось, меня кто-то разглядывает с ночной высоты. Может, с самой Луны? И когда многоэтажный дом, где была квартира Павлюшкина, появился перед моим взглядом, я вздохнул, словно там было какое-то укрытие. Быстро вышел из кабины и двинулся к подъезду, оглядываясь по сторонам и смотря на редких прохожих, что находились на улице. Кто знает, может, среди них тот, кто следит за всеми, имеющим отношение к «шайбе».
— Заходи, заходи, — встретил меня Георгий, открывая дверь. Он, как всегда, был в спортивном костюме, взлохмаченный, но на этот раз явно заинтригованный. За все время нашего знакомства я ни разу не являлся к нему ночью. Жил мой друг один в четырех комнатной квартире, причем все были обставлены книгами и атласами по истории, лингвистике, географии и религии. Сын спал в своей, и, судя по сопению, видел десятый сон. В рабочем кабинете горел монитор компьютера, скорее всего, Павлюшкин и сейчас работал. Так что я не разбудил его.
— Будешь кофе?
— Не откажусь, — ответил я и сел на стул.
Молча смотрел на развешанные по стенам атласы, пока Георгий на кофейнике-автомате делал капучино. Получив от него чашку с печеньем, я выпил немного сладкой и горькой на вкус жидкости и после чего ответил на немой вопрос:
— Мне нужна твоя помощь.
— Я готов! Чем могу помочь? – я знал, что Павлюшкин чувствует себя должником после истории спасения его сына, но я не хотел, чтобы это было каким-то его обязательством передо мной. Я тогда выполнил обычную работу журналиста, и не требовал ни от кого благодарности. Не благодарит же прохожий ремонтника дорожного полотна за качественно сделанную работу, так и журналистика, в рамках своей функции, обязана была информировать общественность о всех перекосах власти.
— Мне нужно расшифровать эту надпись, — и я протянул Георгию «шайбу». Тот удивленно принял предмет, покачал на руке, словно пытался оценить ее вес, после чего сказал:
— Гм, легкая какая-то… Что за металл?
— Без понятия… Ты сможешь выяснить, на каком языке текст у этой штучки?
— Хм, — Георгий задумался, надел очки и стал внимательно всматриваться в знаки. – Клинопись. Похоже на шумерскую графику… Хотя сейчас мы все выясним.
Он взял ручной сканер и провел синим лучом по тексту. Потом подсел к стационарному компьютеру и через графическую программу вывел отсканированное изображение на монитор.
— И что?
— Подожди, не торопись, — усмехнулся Павлюшкин. – Сейчас я отправлю изображение в наш Центр, где есть наиболее полная база лингвистических данных. Программа произведет сравнение с десятками тысяч существующих и существовавших языков, которые известны человечеству, и определит, какой это именно.
Щелчком по клавиатуре он через режим он-лайна отправил отсканированный файл. Потом мы стали ждать. «Может, это несуществующий язык, типа, кто-то написал ерунду, а мы ищем?» — предположил я, когда минутная стрелка указало, что прошло три минуты. Мне казалось, что процесс затянулся.
— Не торопись, идет сравнение, а это не так быстро, — остановил меня друг. И тут раздался щелчок – все, идентификация завершена. На мониторе горела надпись: «Аккадский язык».
— Что это за язык? – расстерянно спросило я.
Георгий удобно расселся в кресле, и начал читать мне лекцию, словно перед ним стоял студент:
— Аккадский язык – его еще называют ассиро-вавилонский – считается одним из древнейших языков семитской группы. На нем разговаривали жители древнего Междуречья – вавилоняне, аккадийцы и ассирийцы. Это с 25 века до нашей эры до первого века нашей, но он позже был вытеснен арамейским. Насколько я помню, для письменной фиксации применялась словесно-слоговая клинопись, взятая у шумеров. Так что я был прав, говоря о шумерском!
— Неужели в шумерский период могли изготавливать такие изящные вещи? – недоумевал я, вновь беря в руки «шайбу». – Это и сейчас, мне кажется, не просто...
— Так, теперь прослушаем, что это означает, — и Георгий щелкнул мышкой. Из динамиков монитора послышался невыразительный искусственный голос: «Бахта вильля кульнэй нажи, ая этля квилья пердеса»[1]...
— Что это означает на ассиро-вавилонском? – спросил я, естественно, ничего не поняв.
Павлюшкин пожал плечами, затем почесал переносицу и вдруг воскликнул:
— Ах, на этом ресурсе есть и кибер-переводчик, пропустим текст и прочитаем уже на английском, хотя перевод может быть некорректным, то есть стилистически неправильным. Но все равно суть можем уловить, — и он стал манипулировать с фразой в Интернете. После чего появилась надпись: «Женщина, давшая начало человечеству. Хранительница ключа Эдема».
— Гм, конечно, интересно, но что это значит?
Тут Георгий задумался, серьезно. Он встал, пошагал по комнате, а потом развернулся в мою сторону:
— Эту фразу я слышал раньше… На арамейском… Да, точно, на арамейском.
Он стал рыться в книгах, которые буквально утопили эту комнату, и вытащил огромный энциклопедический словарь, пролистал его и нашел нужную запись: «Энниим крох ми амо менд лебо басимо хауха кзин упарадис (ужинит)»[2] — прочитал Георгий в транскрипции.
— Это фраза упоминается в апокрифах...
— Что это – апокрифы?
— Произведения позднеиудейской и ранннехристианской литаратуры, которые не вошли в библейские издания. Иначе говоря, это религиозные тексты, не признанные церквью, но которые считаются все равно святыми, поскольку повествуют о тех событиях и лицах, значимых для религии. Апокрифы могут подтверждать то, что пишется в Талмуде или Библии, но иногда противоречить, а иногда свидетельствовать о том, о чем святые книги не пишут, умалчивают по разным причинам, или просто не знать. Много рукописей библейского формата написало на арамейском языке. Так вот, в одном из таких апокрифических произведениях упоминается о женщине, ответственной за человечество, и что ей было поручено какое важное дело от архангела Михаила...
— О какой женщине может идти речь? – недоумевал я. – И что за дело?
Георгий остолбенело посмотрел на меня:
— Майкл, ты какой религии придерживаешься?
— Я? Я – атеист!
— Ага, иначе бы ты знал, что женщину, давшей начало всему человечеству, зовут Ева. Она была женой Адама. Они были первыми людьми и теми, кого согнали с Небес! Наверное, именно о ней идет речь здесь, — и он ткнул пальцем на «шайбу» в моей руке. – Какое дело – я не знаю. Но с нее начинается история человечества!
Час от часу не легче, вздохнул я. Значит, эта штука имеет отношение к библейской истории, и речь идет о Еве. Это уже не просто криминальное дело, а какая-то археология с религиозным оттенком. Не люблю я церковные побасеньки. Только неясно другое — какой ключ Ева хранила и для чего, если уж всерьез рассматривать эту древнюю легенду? Почему об этом указано в этой «шайбе», видимо, это было очень важно для тех, кто заказывал похищения из Центра археологических артефактов и ради этого совершал убийства. Наверное, нужно теперь выяснить, что это за учреждение, и как ему попала «шайба».
И тут Георгий как бы невзначай спросил:
— Слушай, откуда у тебя эта штука?
— Это не моя, — честно и в тоже время уйдя от ответа сказал я, пряча в карман артефакт. – Но «шайба» такая ценная, что за нее уже лишились жизни некоторые люди...
— Да? – брови у Павлюшкина взметнулись вверх. – Ну… ясно.
Я встал со стула и попрощался:
— Ладно, Георгий, спасибо. До встречи!
Друг проводил меня до машины, а потом вернулся к себе, видимо, тоже озадаченный текстом. Я же завел мотор, и несколько минут сидел в салоне, обдумывая ситуацию. В течение суток произошли серьезные события, и я оказался вляпанным по уши. Уж не знаю, чем это все закончится, но явно не совсем хорошим. Три десятка трупов вместе с главой нью-йоркской мафии – это уже не игрушки! До сих пор перед глазами схватка, когда неизвестная женщина легко расправилась с опытными уголовниками! Ничего подобного не видел, даже в фильмах-боевиках. К тому же странная смерть сотрудника Центра… Кстати, все же нужно побольше узнать об этом учреждении.
Я включил передачу и тронулся с места. В свете фар спрохнула какая-то крупная птица. Я в недоумении покрутил головой: что здесь делает сова? В течение получаса я петлял по улицам шумного города, который еще не знал о сенсационном происшествии на пирсе. Можно было, конечно, поехать в редакцию и выложить фотоснимки – уверен, что редактор просто бы плясал от радости, и опубликовал на первой же странице! Однако инстинкт самосохранения подсказывал мне, что лучше не светиться, не показывать, что стал свидетелем кровавой драмы. Неизвестно, чем мне это отольется. Пускай никто пока не знает о моем соучастии в этом. «Шайба» в кармане напоминала мне о краткости жизни любого человека на грешной земле. Впрочем, о чем это я? Два года назад я играл прятки со смертью, участвуя в боевых операциях в Афганистане; на моих глазах погибали товарищи, которым не удалось обмануть Старуху с косой.
Я вернулся в свою квартиру. Было уже три часа ночи. Ноги гудят, нервы на пределе. Закрыв за собой дверь, я повесил куртку, снял туфли и первым делом ополоснулся в душе. Вода освежила меня, хотя спокойствия не дала. Потом налил себе немного тоника с джином – чтобы расслабиться, и плюхнулся спать прямо на диван. Я жил один уже много лет, поэтому привык распоряжаться собой, как вздумается; ни перед кем у меня не было обязанностей… уже не было; поэтому и распорядок дня всегда был без какого-то режима, практически хаотический. Лишь бросил взгляд на фотографию бывшей семьи в рамке и заснул.
Разбудил меня, как всегда, будильник. Стрелки показывали семь утра. Город гудел с новой силой. Я включил телевизор, и сразу же нарвался на телерепортаж о трупах на пирсе. Там было полно полиции, заместитель мэра Нью-Йорка, шериф и куча других немаленьких особ во власти. Все они прекрасно знали Пасквале и не могли не прибыть на место происшествия. По небу кружились вертолеты, рыскали в кустах собаки-ищейки. Я почему-то побеспокоился: не оставил ли каких-нибудь следов своего пребывания там? Женщина-репортер сообщала, что главарь мафии был убит острым предметом, из груди вырвано сердце, и что остальных боевиков тоже протыкали как шампуром для шашлыка. Врачи-криминалисты пока не сделали выводы, что это было за холодное оружие, однако итак было ясно – от него не выжил никто. Эфир кипел от сообщений, телефонных звонков на телестудию.
Я, не спуская глаз с экрана, быстро пожарил себе яичницу, позавтракал без какого-либо аппетита, после чего спустился вниз. Садясь в машину, я заметил, что оставленная мной сумка перевернута, словно кто-то ее потрошил. Нет, там ничего ценного не было, но все равно – кто-то проник в салон и обыскал. «Так, значит, меня выследили, у кого-то я на заметке», — мрачно подумал я. Хотя… может, это я сам на себя страх нагоняю? Просто вчера опрокинул сумку, а теперь свои нервы дергаю, как напряженные струны.
До редакции доехал быстро. Там уже кипела работа. Меня встретил замредактора Рональд Крэйг, который, брюзжа, орал, что в мире прессы нужно быть порасторопнее, вон, к слову, телевизионщики уже репортажи ведут с места события, о котором я, скорее всего, не подозреваю и поэтому не спрашиваю. Мне пришлось делать ехидное лицо:
— Это событие в Тунисе, где опять революция? Или о очередной вулканической активности в Тихом океане? Может, репортаж наших коллег с русского Севера, где упал метеорит?
Замредактора выпучил глаза:
— Не-ет, ты точно идиот! Весь Нью-Йорк гудит как улей о том, что произошло ночью, а ты даже не в курсе! Почему я решил, что ведущий криминальной хроники это ты?
— Потому что я и есть ведущий криминальной хроники, — спокойно парировал я. – Если вы о трупах на пирсе, то я об этом знаю и у меня куча фотографий с той ночи! – и я помахал перед его носом своим Nikon3200. – Так что примите успокоительное, сэр, и дайте мне завершить работу.
Естественно, Крэйг смягчился, сразу подобрел, дал мне дорогу и прокричал в спину:
— Самые лучшие фото – мне на стол!
— Хорошо, хорошо, — пробурчал я и сел за свой стол, полностью заваленный бумагами и фотографиями. Мой компьютер уже был включен, следовало скинуть фотографии на жесткий диск и в графическом редакторе отформатировать картинку для газетной полосы. Однако в голову лезли всякие мысли. Не мог сосредоточится. Все из головы не выходила та женщина, которая лихо расправилась с бандитами. Уж со мной время долго не потратит – дать отпор я вряд ли смогу. Но с другой стороны уже ляпнул о фотографиях замредактору, и теперь нельзя пятиться как рак назад, мол, все это шутка, ничего не знаю. «Ладно, скину ему несколько фотографий без каких-либо комментариев, а там видно будет», — решил я, быстро выбрал несколько картинок, где мафиози Пасквале беседует с женщиной в красном, распечатал на цветном принтере и передал мимо проходившей коллеге:
— Розалия, если пройдешь мимо Крэйга, то закинь ему эти фотки, хорошо?
Та не отказала мне в просьбе, захватила бумаги. Я же стал думать, как бы найти информатора, могущего рассказать о Центре археологических артефактов, и какое отношение он имеет к Пентагону? Кроме того, хотелось бы узнать, что из себя представляет «шайба». Надпись расшифрована, но ничего не проясняет.
И я обратился к коллеге Гарри, который специализировался на политической информации:
— Слушай, дружище, ты что-нибудь слышал о Центре археологических артефактов?
Гарри, не отрываясь от экрана – читал последние новости из Белого Дома, — ответил:
— Погугли[3]… В Интернете многое что есть...
— Там почти ничего нет...
Тут Гарри оторвался от экрана и удивленно посмотрел на меня:
— Ничего нет? Странно… Хотя подожди-ка, есть у меня кое-что… — тут он стал рыться в своих файлах, а когда нашел нужное, мне сообщил: — Полгода назад я готовил материал о Эрике Ферензеере, лидере группы антиглобалистов. Он со своими ребятами хотел митинговать возле этого Центра, но его быстро скрутила военная полиция. Судья навешала штраф за противоправные действия, но парень не остановился, обещал продолжить акции протеста. Уж у него точно есть какие-то сведения об этом заведении. Дать адресок?
— Ох, буду тебе благодарен! – воскликнул я. Гарри переписал мне телефон, и через минуту я набирал номер. Трубку на другом конце подняли после третьего сигнала.
— Я слушаю, — послышался хриплый мужской голос. Не молодой. Человеку, скорее всего, за сорок. Акцент явно германский, из чего я сделал вывод, герр Ферензеер приехал из Европы.
— Меня зовут Майкл Андерсон, журналист из «Нью-Йорк таймс». Можно с вами встретиться и поговорить?
— О чем?
— О Центре археологических артефактов. Мой коллега сказал мне, что только вы обладаете необходимыми сведениями об этом странном заведении.
— Да, это так. Встретимся через час в баре… – Эрик продиктовал адрес. Он был мне незнаком, однако по Гуглу-мапу быстро нашел это место. Распечатав адрес и схему проезда, я забежал к замредактору, который ошарашенно рассматривал фотографии и требовал ясности, и сказал, что скоро приеду.
— Ты куда? – чуть не взвигнул он. – Это же сенсация! Эти фотографии пойдут сейчас на первую полосу! Нужны твои комментарии!
— Напишите: «Без комментариев!» И не давайте моего авторства фотографий. Те, кто убил Пасквале, могут не шутить и со свидетелями! – серьезным голосом произнес я, и тут замередактора понял, что действительно лучше хранить в тайне мое пассивное участие в происшедшем. – Я иду по этому же делу, назначил рандеву! – добавил я, ткнув пальцем на разбросанные по столу картинки. Крэйг закивал и махнул рукой, мол, ступай, делай свою работу! Да, мужик он иногда вредный, но всегда идет навстречу и понимает человека.
Не успел дойти до лифта, как зазвенел мобильный телефон. Судя по номеру, звонила бывшая супруга София. Вообще-то она связывалась со мной редко, между нами отношения были сложными, и поэтому нам легче было находится по разные концы страны.
— Я слушаю, — сказал я, думая, что ей нужны деньги.
— Майкл, наш Томми заканчивает второй класс, — напомнила она. – А потом у него каникулы. Ты хочешь провести месяц с ним? Если нет, то я возьму его с собой в Мексику, я еду туда на археологические раскопки.
Конечно, я хотел. Больше года не видел своего малыша. Только сейчас у меня напряженный момент, как бы не получилось так, что на сына не хватит времени, ему будет скучно одному сидеть в квартире… Но и отказывать не мог, ведь так я вообще потеряю остатки доверия Софии и не оправдаю надежды сына. Поэтому собрался духом и выпалил:
— О-о, безусловно, мне с ним будет интересно. Я продумаю план, как мы проведем месяц и я отправлю его электронной почтой. Если Томми одобрит, то считай, что у нас с ним все в порядке! Только заранее предупреди, когда его встречать в аэропорту.
— Хорошо, договорились! – и София отключилась. Она не спрашивала, как я живу и как у меня дела, и в тоже время не охотно делилась собственными новостями. Нас связывал только общий ребенок, хотя я продолжал ее любить и мечтал, что мы когда-нибудь снова станем одной семьей. Уверен, что и она втайне поддерживала любовь ко мне, просто теперь держалась так демонстративно сухо, чтобы не бередить раны. Виной нашего разлада стала моя вспыльчивость, раздражительность, злость и угрюмость – черты, которые были получены во время афганской войны; именно оттуда я вернулся совершенно другим человеком. Психолог говороил, что это посттравматический шок, мол, многие ветераны, прошедшие Вьетнам, Корею, Ирак и Афганистан, страдают этим, но меня это мало успокаивало, ведь из-за моей психической неустойчивости страдали родные и близкие. Им было трудно меня понять, ранее всегда веселого и жизнерадостного, в момент изменившего взгляды на мир и жизнь. Чтобы как-то сохраниться на плаву, я окунулся в мир экстремальной журналистики, взяв самый опасный жанр – криминальный мир.
Я вздохнул, положил телефон в карман, вернулся на стоянку и завел «форд». К месту встречи ехал быстро, но без нарушения правил дорожного движения. Городская полиция следит за этим строго, а тут еще куча автоматических фотокамер, которые реагируют на превышение скорости и делают снимки. Далее – приходит штраф или повестка в суд, если не оплатить вовремя. Так что лучше не играть с правосудием. Бар находился не совсем далеко, и скоро я сидел в подвальчике, где у металлического шеста исполняла экзотические танцы весьма симпатичная латиноамериканка. На среднем уровне громкости играла музыка, люди сидели за столиком и за беседой пили спиртное. Прямо с утра, что было вполне нормальным для нью-йоркца. Я же не мог заполнить желудок алкоголем и поэтому заказал кофе. Именно сюда должен был прийти Эрик Ферензеер, и я сидел, оглядываясь по сторонам.
Тут мне принесли заказ. Официантка разложила на столе чашку с чаем, отдельно вазочку с сахаром и долькой лимона, улыбнувшись мне, она ушла. Я посмотрел ей вслед, отметив особенности фигуры, после чего повернул голову к столу и… невольно вздрогнул. Напротив меня сидела женщина. В красном одеянии, которое подчеркивало достоинства фигуры. Именно та самая, что ночью без всяких сложностей и усилий укокошила более тридцати человек на пирсе. Не понимаю, как незаметно она могла усесться рядом, ведь это не так просто. Но в любом случае, женщина нашла меня и теперь рассматривала с некоторым легким, почти ироничным любопытством. В свою очередь, я уставился на нее, понимая, что пришла сюда не просто так, но вряд ли для того, чтобы тростью проткнуть мне живот, как это легко сделала с папашей Пасквале.
Женщина была невероятно красива, даже трудно описать изгибы и формы ее тела, черты лица; можно сказать, это был эталон женской красоты. Во всяком случае, более совершенной в физическом смысле человека я не встречал. Вот бы где поработать скульпторам, создавая шедевры женского тела. От нее исходил слабый, но весьма приятный запах; причем это был не аромат французского парфюма, нет, естественный; и я бы вдыхал вечно его, если такая возможность имелась. Но вот одно, что отталкивало – ее глаза; они были такие холодные, пустые, бездушные, словно ничего ее в этом мире не интересовало. И разглядывала меня женщина как-то высокомерно и без каких-либо ярко выраженных эмоций, впрочем, все же глазами она цепляла меня, это было только любопытство – не большее; например, так расматривают какую-то букашку, от которой ничего не ждут. Потом она изящно повернула голову влево, и я заметил у нее на ключице татуировку совы.
Женщина смотрела на двух танцовщиц, исполнявших эротический танец у металлического шеста, а у их ног сидели шестеро обрюзщих мужиков, которые курили и пили, одновременно обсуждая достоинства каждой. Такое впечатление складывалось, что они являлись экспертами в области искусства и проводили тестирование. Судя по стаканам алкоголя и хриплым возгласам, их «экспертиза» достигала высшего накала.
— Мужланам нужно только одно, что вертится в их примитивном мозгу, — вдруг произнесла женщина. У нее был красивый и высокий голос. – И самки, переступая через свою гордость, самоуважение, готовы пойти на все их похотные желания...
Потом она вернула взгляд на меня, чуть не прожгла зрачками, и продолжила:
— В этом мире женщины обслуживают мужчин, словно они были созданы для этого. И даже не знают, что этот мир, — и тут рука незнакомки покрутила по сторонам, — принадлежит им в значительной степени больше, чем самцам, которые чушут свои яйца и на большее не способны. Вот эти суки, что отплясывают под похотливым взглядом идиотов, даже не представляют, насколько низко они пали. А ведь могло быть иначе – это мужчины должны исполнять желания женщин и ползать на коленях перед ними, умоляя целовать их ноги! И так было бы, если женщины взяли все в свои руки и указали самцам их место.
Меня это слегка задело – все-таки не каждый день мужчины выслушивают такую оскорбительную речь, и я осторожно ответил:
— Ну, не следует всех под одну гребенку… не все мужчины примитивны в своих желаниях… Некоторые руководствуются иными критериями...
В моих словах не проскользнул тон недовольства. Женщина же усмехнулась, почувствовав, как я сдерживаю свои эмоции:
— Да? Мужчины все одинаковы, пускай разные по весу, росту, цвету кожи; у них программа действий и мышлений фактически идентична. Господь заложил в них одну функцию – стремиться к размножению, и при этом никакие иные мысли их не посещают. Мужчины не способны на серьезные поступки, на большие дела. Их мир – это мир низменных желаний. Человек в лице мужчины – примитивное существо, беззаботное животное, для которого самое первое – трахнуть, потом нажраться до отвала и поспать! Просто некоторые, как вы заметили, умеют скрывать это в яркие и этические фантики, типа, джентлменские манеры, рыцарские поступки, благородные разговоры и романтические поэзии, и прочее. Но суть не изменяется. Тысячелетиями мужчины уродовали всю планету, чтобы самоутвердиться, и при этом стремились женщин сделать своими рабами, чтобы те обслуживали самцов.
«Ох, так это дама – феменистка, причем ортодоксальная, еще чего мне не доставало», — вздохнул я, понимая, что женщина разговаривает со мной весьма серьезно, и при этом в каждом ее слове заложен большой смысл, который как-то ускальзывал от меня. Ведь не ради того, чтобы поговорить об антагонизме двух полов явилась она сюда. У нее какая-то цель, которую мне следует понять. Но страшно вести беседу с убийцей, способной расчленить любого в считанные секунды, если ей что-то не понравится. Я держался нейтрально и спокойно, осознавая, что по-другому сейчас нельзя. Не стоит провоцировать на резкие действия, не смотря на то, что меня оскорбляли, пускай не прямо, а косвенно. Поэтому сделал глоток чая и спросил:
— Вы о возвращении к матриархату? К «золотому веку» женщин?
— Нет. Я о том, что мужчина – самое несоверошенное и ошибочное творение Господа. Фактически Наш Отец создал животное, просто более социальное, чем бык или волк, хотя расчитывал на большее.
— А женщина?
— Женщина была создана хотя и второй после мужчины, однако из той же материи, с тем же форматом – быть подобием Господа. Просто биологически и генетически, ментально и социально она оказалась более гибче, сильнее и приспособленее к жизни. И хотела сохранить свой независимый статус, чему противился мужлан по имени Адам! И поэтому женщине пришлось поставить его на место!
Странно, второй раз до меня доводят историю из Библии. Однако я озадачился:
— Разве Ева перечила Адаму? Я имею ввиду библейские сюжеты, и там ничего такого не было сказано… Хотя мне трудно судить, я-то Библию толком и не читал. Я – атеист...
— И не стоит читать – там сплошное вранье! Что касается Евы – я имею ввиду ту Еву, которая согласилась стать женой Адама, — то она в итоге была тряпкой для вытерания ног своего супруга, — с презрением прошипела незнакомка. – Она выполняла все, что он хотел и не думала о себе, например, о том, что мир следует делать так, как она видит. Женщины, кстати, смотрят на вещи иначе, чем мужчины… В итоге на Земле наплодились такие уроды, — и женщина махнула рукой на всех находившихся в помещении. – И потомки Евы представляют из себя насмешку над творением Господа. Поэтому всегда и везде ложь, лицемерие, обман, убийства, войны, подкупы… И поэтому Адам и Ева не смогли вернуться домой… в Эдем. Они несли груз ответственности за то, что наплодили людишек, не достойных рая.
Но в предложении незнакомки я уловил ранее незнакомый мне факт:
— Простите… вы сказали: «ту Еву, которая согласилась стать женой Адама»… А разве у первого мужчины был выбор? Были еще женщины?
— Были, но лишь одна полностью его устраивала – из его ребра. Была еще одна Ева, от которой он отказался, — произнесла женщина, извлекла откуда-то, словно из воздуха, тонкую сигарету, такой же фокус был проделан с золоченной зажигалкой, высекшей пламя. Закурив, она спрятала зажигалку в нагрудной карман и выпустила узкую струю дыма в мою сторону. Я уловил запах ментола.
— Почему?
— А кто его знает… Адам же имел слабый интеллект, иначе бы не натворил глупостей в Эдеме и не был бы сброшен на Землю. И его дети, внуки, правнуки – все потомки до сегодняшнего дня несут на себе отпечаток чудовищного цинизма и идиотизма Адама.
— Но вы-то тоже из этой серии, вы тоже человек! – хмыкнул я, осмелев. Да, женщина не пришла меня убить, она хотела о чем-то со мной поговорить. Только тема почему-то приобретала религиозный оттенок. А в этой области у меня были самые скудные знания. Поэтому и контраргументов фактически не способен был воспроизвести.
Танцовщицы закончили свой номер, получили доллары в трусики и исчезли за сценой. Вскоре появилась африканка и латиноамериканка, которые начали исполнять другие танцы под крики и апплодисменты зрителей исключительно мужского полу. Незнакомка с презрением смотрела на это и после чего продолжила разговор со мной:
— Нет, вы ошибаетесь, Майкл. Я не из рода Евы! Я более совершенная женщина, чем Ева… Я вообще первая...
У меня кольнуло в сердце. Тревога опять забилась в голове. Нет, не по поводу Евы, а относительно себя.
— Вы знаете меня?
Женщина выпустила опять струю дыма и насмешливо сказала:
— Майкл Андерсон, сорок лет, разведен, один ребенок, который с матерью проживает в Лос-Анджелесе. Журналист, однако не простой, с большим опытом. Вы два года прослужили в Афганистане в качестве сержанта морской пехоты, были ранены. После окончания службы вернулись в редакцию «Нью-Йорк таймс», где и работаете по сей день в качестве ведущего уголовной хроники. Характер не легкий, иначе бы жена не ушла от вас...
Меня задели за живое. Причем ткнули лицом в помойку. Однако сдержался от грубого словца и выдавил из себя:
— Я знаю – был плохим мужем и отцом. Недостойным их...
Женщина нахмурилась:
— Это всего лишь отговорки, Майкл. Вы любили работу больше, чем семью, уделяли жене и сыну меньше времени, чем они этого хотели. Я вновь повторяю: мужчины – эгоисты по-сути, они делают то, что им интересно и плевать хотели на других. Они легко вляпываются в проблемы и живут в них, не думая, как разрешить, как исправить… И поэтому проблемы тянутся за ними как хвост. Вот вы сейчас ввязались в историю, даже не подозревая, в какую опасную и глобальную.
Я напрягся:
— О чем это вы?
Ответа я не услышал, так как женщина вновь повернула голову в сторону двери и сказала:
— К вам пришли...
— Кто? – я последовал по вектору ее взгляда, и увидел стоявшего у двери мужчину в кожанной куртке. Он был худой, острым носом, с усами и длинными волосами. – Почему вы решили, что он именно тот, кто мне нужен?
Мне никто не ответил.
Когда я вернул взгляд, то вздрогнул. Стул был пуст. Женщина исчезла. Я не мог понять, как за секунду она успела встать и уйти, при этом я даже не заметил. «Может, мне все приснилось?» — помотал я головой. Однако запах ментоловых сигарет не был плодом моего мозга, я ощущал дым. Более того, остался аромат женского тела.
— Мистика какая-то, — пробормотал я.
Мужчина тем временем вошел в помещение и стал осматриваться, и я понял, что он ищет меня. Естественно, мы были незнакомы, нужно было подать знак. Я стал махать ему, призывая к себе. Эрик Ферензеер подошел к столику и сел на то место, где полминуты назад восседала красивая и странная незнакомка.
— Я – Майкл Андресон, — представился я, протянув руку.
Пришедший пожал ее и сказал:
— У меня есть минут тридцать. Чем могу быть полезен?
Судя по внешним данным, Ферензеер был аккуратным человеком, к тому же ведшим нормальную жизнь, то есть без наркотиков и алкоголя, которые, к сожалению, стали обычной частью американской реальности. Хотя, у европейцев, может, совсем иначе.
— Знаете, мой коллега сказал, что вы представляете группу антиглобалистов. Правда, я не понимаю, чем пришелся не по вкусу какой-то Центр под Нью-Йорком вашей политике борьбы с несправедливым распределением мировых ресурсов, продвижением интересов стран третьего мира, защиты уязвимых слоев и прочего? – начал я.
Ферензеер хмыкнул, погладил пальцами усы, после чего ответил:
— Вообще-то я – антифашист, и моя организация занимается борьбой с нацизмом в различных сферах и проявлениях. Мы сотрудничаем в поиске нацистских преступников, до сих пор скрывающихся от правосудия, разоблачаем деятельность профашистских структур, ищем ценности НСДАП – гитлеровской партии, в том числе в западных банках. И в этом отношении мы преуспели, хотя есть и «крепкие орешки», которых «расколоть» нам не удалось до сих пор.
— Гм, все оказывается сложнее, — озадачился я, почесав затылок. – Центр археологических артефактов имеет отношение к нацизму? Или я что-то не так уловил?
— Вы уловили все верно. Что вы знаете о «Аненэрбе»?
— Ничего… Впервые слышу это название, — признался я. В мире много еще такого, о чем пока не в курсе.
И услышал пояснение:
— Это организация, существовавшая в Германии с 1935 по 1945 годы. Переводится как «Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков»[4]. Она была создана для изучения всего о германской расе с целью оккультно-идеологического обеспечения функционирования государственного аппарата Третьего рейха. Внешне все выглядело вполне научно, существовали такие направления у «Аненэрбе», как астрономия и физика, лингвистика, медицина, история народов и территорий, искусства и религии, биология и ботаника, математика, химия, геральдистика, даже занимались фольклором – легендами, сказками, мифами, короче, всем, что наработало человечество. Не поверите — создавалась картотека ведьм и собирались данные о колдовских процессах и тайнах. Всего было более 50 направлений… Вначале все проекты финансировались через Министерство сельского хозяйства, потом спонсировали такие институты как Немецкий банк, фирмы «БМВ», «Даймлер-Бенц»...
— Гм, вполне нормальное направление для научно-исследовательского сообщества, — удивился я. – Как это могло оказать содействие фашизму? Хотя насчет ведьм – это, наверное, перебор для науки...
Мой собеседник насупился, видимо, моя глупость вызвала у него раздражение.
— «Аненэрбе» являлась структурой «СС» — военизированной машиной нацистской партии Германии, и позже финансировалась военными и эсэсовцами. Нюрнбенским трибуналом признана преступной организацией, а ее руководитель оберфюрер Вольфрам Зиверс приговорен к смертной казни через повешение, — хмуро произнес немец. – Первоначальной целью общества «Наследие предков» было доказательство теории расового превосходства германцев посредством исторических, археологических и антропологических исследований, и в первые годы «Аненэрбе» входило в состав Главного управления расы и поселений, но в 1937 году Генрих Гиммлер передал эту организацию в Инспекцию концентрационных лагерей. А 1 января 1942 года она вошла в структуру Личного штаба рейсхфюрера СС, и с этого момента вся деятельность была связана с военными разработками. Это как и создание оружия возмездия, так и бесчеловечные медицинские опыты. К слову, гауптштурмфюрер СС профессор Август Хирт в рамках антропологической программы проводил эксперименты над людьми, и человеческий материал поступал из лагерей смерти, таких как Аушвиц, Дахау, Освенцим, там были полевые лаборатории. На жертвах разрабатывались новые лекарственные препараты, испытывались методы замораживания людей – ныне это называется криогеника, использовались в качестве «подопытных кроликов» при испытании ракет, самолетов, химических отравляющих веществ. «Аненэрбе» грабила музеи и библиотеки мира, она курировала проекты по созданию атомного и биологического оружия, ракет Фау-2, истребительной техники на основе лазера, инфразвуков и многое другое… Фактически, это был монстр, распустивший щупальца по всей планете. Тысячи и тысячи уничтоженных людей в результате реализации этих проектов.
— Да-а, кошмарная организация.
— Вот-вот. Но самое интересное, что этой кошмарной организацией занимались спецслужбы США. После падения Берлина в 1945 году американские спецкоманды начинают поиск и вывоз с оккупированных западниками территорий Германии не только специалистов, но и технологий и техники. Так, в США оказались ракетчики во главе с Вернером фон Брауном, эсэсовцем, получившим помилование. Он позже создаст самую мощную ракету планеты – «Сатурн-5» и обеспечит выполнение лунной миссии «Аполлон» в 1960-х годах. Знаете, были кое-какие положительные результаты, например, тому же извергу Хирту удалось выявить клетку рака у мыши, используя флюоресцентную микроскопию, уничтожить эту клетку благодаря своему новому методу лечения.
— Ого!
— Вот вам и «ого»! Американцы получили все то, что собрала «Аненэрбе». Это археологические артефакты, имеющие ценность… даже трудно сказать, какую ценность! Вы помните фильм «Искатели пропавшего ковчега» от Стивена Спилберга?
Я кивнул:
— Это где про археолога Индиану Джонса? Занятное кино...
— Да, именно. Этот фильм, а также третья часть «Последний крестовый поход» рассказывают об увлечении фашистов библейскими артефактами, которые могут служить в качестве оружия. Адольф Гитлер и многие его соратники, например, Рудольф Гесс, Генрих Гиммлер, Герман Гёринг, Мартин Борман верили в оккультизм и мистику, в сверхестественные паранормальные явления, телекинез, магию, телепортацию. «Ананэрбе» была призвана найти и включить все мистические возможности для укрепления идей нацизма. Экспедиции СС рыскали по всему миру в поисках живой воды, чаши Грааля, страны Эльдорадо и Гипербореи, входа в Шимбалу, в параллельные миры, в подземные анклавы Антарктиды...
Подобная реплика вызвала у меня усмешку, и я махнул рукой:
— Ерунда какая! Это просто фантастика!
— Это для вас ерунда и фантастика, а нацистская Германия тратила на все это суммы, сейчас эквивалентные в миллиарды долларов. Думаете, Гитлер стал бы тратить такие деньги на идиотские проекты? Были экспедиции в Тибет, Скандинавию, на Ближний Восток, в Антарктиду, Южную Америку. И знаете, ведь многое что им удалось найти и спрятать в подвалах ренессансного замка Вевельсбург, что к югу Бюрена —  это ныне земля Северный Рейн-Вестфалия, недалеко от Падерборна. Это идеологический центр СС и тайный склад артефактов. Мне попадались кое-какие записи из допросов некоторых офицеров СС, попавших в плен французам и англичанам, и они описывали такое, что вначале можно было бы считать сказками. И все же… Вы знаете, как переводится «СС»?
Пришлось признаваться:
— Я плохо знаком с немецким языком...
— «СС» — это «охранные отряды» — «Шутцштафел»[5], военнизированные части нацисткой партии. Так в Первую мировую войну называлась эскадрилья прикрытия в ВВС Германии, использовать аббревиатуру для штурмовиков партии предложил Герман Гёринг. Но самое интересное — наименование «СС» ни тогда, ни в дальнейшем в Германии в большинстве случаев не расшифровывалось и считалось именем собственным — die SS, по есть по склонению в женском роде. Хотя было бы правильнее по мужскому – der SS...
— То есть?
— Некоторые исследователи считают, что это аббревиатура от имени… Самаэль Сатана!
Ой-ё-ёй, что-то много мистики в этой истории, аж мозги закипают.
— Сатана? – недоуменно покрутил я головой. – То есть дьявол?
— Да-да, именно этот падший ангел; его первое имя — Самаэль. Тот, кто поднял мятеж против Творца и проиграл войну с армией Эдема во главе с Архистатигом Михаилом. Хотя вначале Самаэль был сам генералом этой армии, имел звание Денница, и ему доверял сам Господь… Так вот, войска СС – это фактически армия падшего ангела, который руками людей с низменными инстинктами и желаниями хотел уничтожить все человечество… И я вам скажу еще кое-что: некоторые офицеры были свидетелями встречи высшего руководства Третьего Рейха с этими же падшими ангелами в замке Вевельсбург, — и тут Ферензеер склонился ко мне и тихо сказал: — Среди них была женщина. Не знаю, она человек или ангел, однако это очень коварная и страшная женщина; говорят, именно она была наставницей многим убийцам из числа прекрасной части человечества, таким как английская королева Мария Первая, русская купчиха Дарья Салтыкова или прозванная «Салтычиха», испанская королева Изабелла Кастильская, Беверли Элит, Майра Хиндли, Белл Ганес, румынская княгиня Эржибет Баторий, более известная как «Кровавая дама», Мэри Энн Коттон. Вы слышали об Эльзе Кох? Ее прозвали «Бухенвальдской ведьмой», она лично уничтожала в концлагерей военнопленных; а другая женщина — Ирма Гриз, имевшая кличку «Красивая тварюга», — была самой жестокой надзирательницей в лагерях смерти. Все они, убийцы, поклонялись этой таинственной женщине и исполняли самые ужасные поручения...
Почему-то я вспомнил собеседницу, которая таинственно появилась передо мной и также исчезла.
— Вы говорили кому-нибудь о нашей встрече?
Эрик недоуменно пожал плечами:
— Никому… Если, конечно, наш телефон не прослушивали спецслужбы… Знаете, наше государство весьма подозрительное к инакомыслию и критически настроенным персонам… А что?
— Да, тут до вас я встретил одну женщину… странная какая-то… все знает...
— Нет, я никому не говорил, тем более женщинам, — мотнул головой Ферензеер. – Так вот, я продолжу… Та таинственная женщина имела связи, как говорят, с падшими ангелами, с одной стороны, а с другой, формировала свою армию безпринципных людей. Практически все в истории женщины-убийцы, маньячки – это ее слуги...
Мне показалось, что тут мой немец-собеседник уже начинает входить в область легенд и мифов, а это уже отвлекает от основной темы. И я немного грубовато прервал его:
— Хорошо, хорошо, Эрик, я понял вашу мысль относительно данной дамы… Но меня интересует вот что… Так я понял, что американцы после войны вывезли все артефакты из Вевельсбурга сюда, на военную базу под Нью-Йорком? И теперь ведут их изучения.
— Вы правы. И поэтому я и мои единомышленники требуем рассекретить все, что хранится там… Но как почему вас это интересует, Майкл?
— Вы слышали об убийстве Джона Хамерсона, сотруднике этого Центра?
Тут Эрик помрачнел, опять стал гладить усы.
— Да, я читал в газетах… Странная смерть...
Я осмотрелся. Вокруг меня сидели разные люди, но они не интересовались нами, вели свои беседы и пили. Достав из кармана «шайбу», я протянул ее немцу:
— Вот эту штуку перед смертью вытащил Хамерсон из Центра. Знаете, что это?
Тот с изумлением взял в руки предмет, внимательно рассмотрел и сказал:
— Это из артефактов, что привезла экспедиция «Аненэрбе» из Ближнего Востока. Кое-что мне известно. Была целая группа эсэсовцев, причем, крутые мужики, они натворили такую шумиху, что гудел весь Восток, но вякнуть против Третьего Рейха ни у кого духу не хватило. У немцев было особое задание от Гитлера. Они искали что-то связанное с… Евой...
— С кем?
— Праматерью… первой женщиной… той, которую сотворил Господь из ребра Адама – слышали эту историю?
С неохотой выдавил из себя:
— Слышал. Причем совсем недавно из уст одной женщины… Только я атеист и такие сказки не вызывают у меня душевного трепета. Хотя если немцы проявляли интерес к этой библейской женщине, то чего-то хотели… Чего?
— Эсэсовцы искали место захоронения Евы. Это была операция, в которой принимал участие сам Отто Скорцени, слышали о нем?
— Нет, — признался я.
Эрик усмехнулся:
— Эх, вы, американцы, дальше своего царства ничем не интересующиеся… Отто Скорцени – легендарный немецкий диверсант, оберштурмбаннфюрер СС, прославившийся своими успешными операциями в годы Второй Мировой войны. Например, он освободил плененного Бенито Муссолини, итальянского фашиста. В 1944 году получил задание от Гитлера начать поиски древних артефактов, дающих власть и бессмертие. Именно он с группой спецназовцев куролесил по Ближнему Востоку… Они были в пещере Махпела, или, как читается на иврите, Ме-арата-а-махпэла. Это означает «Двойная пещера». Арабы называют Харам-ал-Ибрахими. Это вообще-то склеп патриархов в древней части Хеврона. По легендам, здесь похоронены Адам и Ева, а также Авраам и Сарра, Исаак и Ревекка, Иаков и Лия. Но действительно ли это так – никто не знает. Потому что в городе Джидда тоже есть могила Евы, как произносят арабы, Мукбарат умна Хавва. По преданиям, после грехопадения, Ева оказалась в районе Джидды или Мекки. По еврейскому сказанию, Адам покоится в Иудее, рядом с патриархами, по мусульманскому — на горе Абукаи, около Мекки, по христианскому — на Голгофе как раз там, где через 4611 лет после смерти Адама был водружен крест Спасителя, и потому на иконах с распятием рисуется череп Адама у подножия распятого Христа. Арабские и западные историки описывают могилу, находящуюся за стенами города Джидда, как могилу Евы, но так ли это?.. Кроме того, существуют и другие места, которые могут быть последним местом пребывания тела праматери человечества. Считается, что Ева умерла на шестой день после смерти Адама, по другим – пережила год… В священных писаниях мало что сообщается о Еве...
— И вы верите в это?
Мою насмешку Ферензеер принял спокойно, только слегка улыбнулся, так, углами губ:
— Я могу не верить, но это ничего не изменит. У меня в руках вещица, имеющая отношение к библейской истории, и это свидетельствует о том, что Центру археологических артефактов есть что скрывать. За ней охотились нацисты, которые на Востоке перебили немало народу в ее поиске. Теперь она у американцев, и я уверен, что сдавшийся вам в 15 мая 1945 года Отто Скорцени рассказал об этой штуке, и поэтому военная разведка армии США овладела секретами Третьего Рейха. Однако артефакт кому-то очень нужен, если из-за него убили Хамерсона!
Гм, если бы только он! Тут еще и Паскваль со своими боевиками ушел в иной мир. Может, они еще не единственные в списке жертв. В этот момент Эрик вынул из кармана перочинный ножик, раскрыл лезвие и аккуратно соскреб микрочастицы в полиэтиленовый пакетик, который предварительно разложил на столе.
— Эй, что вы делаете? – вырвалось у меня вполне объективное возмущение.
— Беру на анализ, хочу выяснить, что это за вещество, — ответил Ферензеер, возвращая мне «шайбу». – Вы мне позвоните сегодня вечером или завтра утром – я скажу вам результат. У меня есть друг-физик, может, кое-что прояснится… Да, вот вам адрес одного человека, он вам кое-что разъяснит из области религиозных догм. Уверен, вам будет интересно...
— Кто это за человек?
— Наш активный участник движения, он – специалист в своем деле, покажите ему эту штуку, и он может вам что-то рассказать полезное… Ладно, желаю вам удачи! Рад был познакомится с вами, Майкл.
Произнеся это, Эрик встал и попрощался, ему нужно было идти. Я посмотрел ему вслед, и снова вспомнил женщину в красном. Может, она опять сейчас возникнет как по взмаху волшебной палочки или мне все померещилось? В этих событиях я ощущал нечто странное, недоступное моему пониманию, какая-то мистическая линия. Блин, с каких это пор я, атеист, стал верить во всякую белиберду, сочиненную много столетий назад? Уж скорее я поверю в инопланетян, чем в какие-то библейские истории. Но вот пришельцы с иных миров меня не беспокоили, в то время как из прошлого выскользали какие-то фигуры.
— Ладно, и мне здесь делать нечего, — пробормотал я, бросил на стол оплату по счету и чаевые и вышел на улицу. На танцующих обнаженных женщин так и не взглянул.
Едва я вышел за порог бара, как зазвенел телефон. Я посмотрел на номер – это был Павлюшкин. Интересно, что ему надо? Может, накопал еще чего-нибудь для меня?
— Да, Георгий. Я слушаю, — сказал я, соединившись со звонившим. И услышал отчаянный крик:
— Майкл, беги! Они нашли тебя!
Я не понял:
— Кто?
— Не знаю. Они пришли ко мне и пытали меня и сына! У них доступ к нашему заведению, и лингвистическая программа сообщила о переводе той надписи! Они спрашивали, кому нужен был перевод! Извини, но мне пришлось рассказать о той вещице, что ты мне показывал! Им она нужна!
— Бог ты мой! – встревожился я. – Ты где?
И тут я услышал звуки выстрелов из телефона и предсмертный крик. Связь вырубилась. Меня прошиб холодный пот. Я понял, что кто-то пристрелил моего русского друга. Но кто? Кто это за люди? Почему так безжалостно поступили с ним?
Я огляделся и увидел их. Через дорогу в мою сторону бежали шесть человек. Они были в строгих серых костюмах и очках, вид у них весьма решительный и невозмутимый. Если спокойно убили Георгия, то могут и меня укокошить без сожаления. Ах, черт, и «шайба» со мной, так что торговаться не удастся. «Но как они меня нашли?» — подумал я, ища выход из ситуации. И тут понял – по сигналам сотового телефона. Ведь легко засечь местоположение человека по его мобилке, пока она включена. Нужно избавляться от этой штуки!
Я бросил в урну свой телефон и кинулся бежать по тротуару к центру города. Преследователи увидели мой маневр и кинулись следом. Теперь сомнений не оставалось – они искали меня и им был нужен я… или то, что было в кармане. «Нет уж, так я вам просто не дамся», — сердито прошипел я и увеличил скорость. Да, служба в Афганистане дала мне хорошие спортивные навыки, физические нагрузки закалили организм, и поэтому бег на длинную дистанцию не был запредельным для моих возможностей. Помниться, как в полной экиперовке и с ручным пулеметом пришлось один раз догонять банду талибов, которые напали на автоколону… Ладно, не стану отвлекаться – сейчас не до воспоминаний.
Следует отметить, что и мужчины оказались не в плохой физической форме, они не снизили темп и также бежали за мной, огибая деревья, автомобили и перепрыгивая через скамейки и бардюры. Да, их инструкторы неплохо погоняли по полигону. Они мчались без криков и приказов мне остановиться – были уверены, что меня в любом случае поймают. Ладно, попробуем от них оторваться, как однажды мне с группой солдат удалось по горной местности уйти от многократно превосходивших сил афганских боевиков. Ушли без потерь, но оставили много трупов врагов за своими спинами.
Я спрыгнул с пролета на автостраду и увернулся от желтого школьного автобуса, который отходил от остановки. Темнокожий водитель, опешив от моей наглости, нажал на тормоза, колеса завизжали, пассажиры повылетали со своих сидений, но я уже был далеко и мчался по улочкам. Преследователи повторяли мои движения, и были на той же дистанции. Мне же было сложнее, поскольку приходилось пробираться сквозь толпы пешеходов, создававших, можно сказать, барьеры. Иногда я перебегал с тратуара на дорогу и мчался по нему. Влетел в какой-то магазин – оказалось, женского белья! – пробежал мимо изумленных продавшиц, покупательниц, нырнул в подсобное помещение, оттуда – в туалет, где услышал раздирающий женский крик, мол, какую-то старушку собираются изнасиловать, пролез сквозь окошко и выпрыгнул со второго этажа на другую улицу.
На меня с изумлением смотрели люди, но никто не делал замечание и не останавливал. Оглядевшись, я не заметил преследователей и решил, что оторвался. Однако через полминуты осознал ошибку, так как увидел двоих, которые выпрыгивали из туалета на тротуар. Они сразу вычислили меня в толпе и вновь стали догонять. «Ладно, двое – это не десять человек, как-нибудь с ними разберусь», — решил я и пробежал, стараясь найти более-менее глухое место, где можно потолковать с настырными персонами. И вскоре натолкнулся на тупичек. «Вот здесь никого нет, так что разборки устроим здесь, узнаем, чего они от меня хотят», — подумал я и свернул туда.
Дорога заканчивалась перед стеной забора и двух домов с двух сторон. Здесь были два сломанных автомобиля, мусорный бак, какие-то пакеты и небольшой грязный дворик, куда выходили закрытые двери двух кафешек. Остановившись, я развернулся и стал ждать. Причем, не долго, ибо мои преследователи влетели в тупичек и сразу приступили к беседе в исключительно физической форме. Они словно забыли человеческую речь или были неразговорчивыми с рождения, ибо кулаки им заменили слова и жесты. Только такой метод убеждения или выяснения истины не для меня, не переношу насилия над собой.
Они встали в боевые стойки, как в каратэ, и начали атаку. Я ускользнул от ударов и в свою очередь нанес несколько чувствительных одному нападавшему в живот и скулу, а второго швырнул через бедро на асфальт, при этом удачно повредил ему локоть. Нужно отдать должное, тот молча стерпел боль и вскочил, но снова упал от моей подсечки. Первый в этот момент бросился в атаку и провел хороший опперкот, от которого я отлетел к стене, при этом головой шандарахнулся о кирпичи. Зажглись звезды перед глазами, послышалась странная музыка в ушах… Пока я приходил в себя соперник достал пистолет и наставил на меня. Палец так и дергался на спусковом курке.
«Все, влип», — мелькнула мысль. Спасения ждать не откуда.
Но спасение пришло, причем откуда-то сверху. Какой-то мужчина спрыгнул прямо на владельца оружия и мощным ударом опрокинул его на землю. Второго он уложил рядом ударом ноги прямо в голову. После чего незнакомец повернулся ко мне и спросил:
— Ну, как себя чувствуешь? Сможешь встать!
Приглядевшись, я чуть не ойкнул – это был тот темнокожий бомж, что два дня назад лежал недалеко от дома Хамерсона и мне рассказывал о встрече сотрудника Центра с мафиози Пасквале. Было странно, что он здесь, более того, помогает мне. В голове вообще все пошло кругом, причем не столько от результата соприкосновения со стеной, сколько от последнего факта. Я мог ожидать помощи от кого угодно, но чтобы меня нашел бездомный, который дерется лучше профессионалов – вот это уж действительно неожиданность. Так кто он такой? – недоумевал я, вставая.
В это время в тупик ворвались еще четверо, которые на ходу доставали оружие с явным намерением их применить. Бездомный сразу оценил ситуацию, и рванул им навстречу. То что я увидел, напомнило мне бой той женщины в красном с боевиками Пасквале. Это была настоящая мясорубка: хрустели кости, лопались внутренние органы, разлетались в стороны кровь и кишки. Тела подпрыгивали и падали, и между ними юлой вертелся чернокожий незнакомец. Выстрелы были еле слышны из-за глушителей на стволах, поэтому до меня доносились крики боли нападавших. Бездомный расправился с ними в течение минуты, и когда тела остались лежать без движения, он вернулся ко мне. Его ладони были обагрянены кровью, не своей, естественно.
— Как себя чувствуешь? – спросил он. Его глаза вспыхнули красным огнем, словно угольки. Мне стало не по себе. Но бездомный не собирался меня убивать – иначе зачем защитил? Но все равно все происшедшее меня шокировало.
— Я в трансе, — выдавил из себя и привстал. Голова еще гудела от удара. Слегка подташнивало, как обычно бывает на «русских горках».
Тот кивнул.
— Понятно. Тебе нужно спрятаться...
— От кого? Кто это за люди?
— Эти, — бездомный с презрением посмотрел на двоих, что без сознания лежали в двух метрах от меня. – Они из Центра археологических артефактов, группа спецопераций. Им дано задание найти тебя, отнять вещь, что ты хранишь в кармане, вернуть ее в хранилище, а тебя...
— Что меня?
— Отправить к праотцам, как отправили Хамерсона.
— Так это они распотрошили бедолагу Хамерсона?
— Они… возможно, они… – тут незнакомец огляделся и был явно встревоженным. – Я лишь знаю, что кто-то из охраны помогал Хамерсону выкрасть эту вещь. Но они не самые опасные противники. Опасайся Лилит.
— Кого? – не понял я.
— Женщину в красном одеянии. Она представляет мир, которого боится все человечество. И ее сила – ночью.
Я не понял:
— Что за мир? Кто вы такой?
Незнакомец внимательно посмотрел на меня.
— Я представляю контрразведку...
— Какую еще контрразведку? – недоумевал я. – Пентагона? ЦРУ или ФБР? Или вы из Агентства национальной безопасности[6]? Поясните мне, что тут происходит?
— Я не имею никакого отношения к спецслужбам США или других стран. Я из контрразведки Архистратига Михаила...
У меня челюсть отвисла. Уж больно много за короткий срок всякой чепухи из религиозной догматики. Уже начинает нервировать. Хотя то, что этот мужик сотворил с шестерыми паршивцами, навевает на разные мысли. Уже сомневаюсь, в здравии ли я или все мне это мерещится в каком-то бреду? И все же силы на сарказм у меня остались. Я тряхнул головой и собрался силами.
— Это что… у ангелов есть своя служба безопасности? – съязвил я. – И вы, значит, ангел?
— Вы угадали, — с серьезным видом кивнул бездомный. – Мое имя Матэус, я центурион армии Михаила, мой ответственный участок – охрана библейских артефактов.
— От кого?
— От Самаэля...
Я вздохнул:
— Это который падший ангел? Сегодня я слышал о нем...
— Вот именно. Я и мои братья ведем контрразведывательную деятельность в отношении падших ангелов, которые хотят изменить мировой порядок...
— А что их не устраивает на Земле?
— Земле? Земля лишь маленький мир, и его ценность незначительна! Им нужно изменить Вселенную, а для этого они ведут охоту за артефактами. Им нужна эта вещь, что вы храните в кармане куртки.
— Слушайте, хватит пороть чепуху, — начал было я, но тут Матэус подошел ко мне вплотную и схватил за плечо и тряхнул:
— Эй, приятель! Ты не знаешь, что происходит, вот и психуешь! А между тем события глобального масштаба крутятся вокруг тебя, и все зависит от того, как ты поступишь! Если отдашь эту штуку падшим, то мир перестанет существовать! Земли не станет, твоей семьи тоже — ты это понимаешь? Я уже не говорю об Эдеме, в который ты не веришь! Так что собирись духом и действуй решительно!
Я был сбит с толку:
— Что я должен делать?
— Все, чтобы артефакт не попал Самаэлю...
— Но если он – ангел, то как я могу с ним бороться?.. Может, вы его возьмете себе, вы-то сможете его спрятать, — и я полез было бы в карман, на тут горячая и сильная рука Матэуса остановила меня.
— Нет, я не могу взять это!
— Почему?
— Это было даровано ИМ человечеству, а значит, люди несут ответственность за его сохранность, а не ангелы. Я могу лишь помогать – не более! Ад – это мир Самаэля и его соратников! Так вот, этот мир может разрасти до объемов Вселенной! И это произойдет, если «шайба» попадет ему в руки! До этого Центр археологических артефактов, находящийся в бункерах ракетной базы, был недоступным местом даже для Сатаны, и все вещи, там находящиеся, оказались под надежной защитой! До поры, до времени… И теперь вещь выкрадена, гуляет по белому свету, а Армаггеддон маячит на горизонте… Твое дело теперь – защищать!
В эти минуты я был напуган. До меня дошло, что все более круче, чем можно было представить. Это тебе не Афганистан и не криминальная журналистика – это то, что представляет краеугольный камень мироздания, и ты вмешан в эти события помимо своей воли. И какая-то штучка может сместить этот камень, и все рухнет… Наверное, любой физик задался бы вопросом: что будет? Новый Большой Взрыв? – типа того, что был пятнадцать миллиардов лет назад. Я поднял голову и хотел бы спросить, и тут заметил, что Матэус исчез.
— Вы где? – расстерянно спросил я, оглядываясь. Того, кто назвался ангелом, не было. Словно растворился в воздухе. Сублимировался! Мистика какая-то!
Под ногами стонали двое. Чуть далее лежали распотрашенные тела четверых нападавших. Тут я понял, что любой человек, увидев меня здесь, решит, мол, именно я укокошил всех и поднимет тревогу! И я сам того не осознавая взобрался на забор и спрыгнул с четырехметровой высоты на другую сторону, и побежал между улочек подальше от этого места. Вроде бы никто меня не преследовал. И не смотря на это, ощущение того, что за мной кто-то наблюдает, меня не покидало.
Мне нужно было спрятаться и все обдумать. Но где? Домой возвращаться нельзя, там наверняка засада. В редакцию тоже – там легче всего меня задержать. Снять номер в отеле – так по кредитке меня вычислят, где я, а наличных таких денег на оплату номера у меня нет. И тут я вспомнил Матэуса, когда в первый раз встретил его у дома Хамерсона. Тот прикинулся бездомным и лежал на куче тряпичного хлама. Может, и мне стать на некоторое время бомжом, чтобы спрятаться от погони и посмотреть со стороны, чем все это закончится? Вряд ли меня будут разыскивать среди людей, находящихся на «дне» жизни. Необходимо лишь раздобыть вшивую и задрыпанную одеженку, урыться в картонные коробки и упиться алкоголем.
«Ладно, так можно сделать вечером, а сейчас поеду по адресу к человеку, о котором сказал мне Эрик», — решил я. Как добраться только? На метро? Могут обнаружить, ибо везде есть видекамеры – на станциях, в переходах и на электричках. В автобусе? Кто знает, может на остановках есть их люди… «Лучше всего на такси – и быстро, и незаметно», — подумал я и побежал на стоянку, где расположились в ряд пять желтых автомобиля.
Таксист оказался малоразговорчивым, что меня вполне устраивало, он, услышав адрес, кивнул и сел за руль. Я примостился позади него и вжался в спинку, чтобы снаружи меня было сложно увидеть. К счастью, окна были полутонированными, и разглядеть лицо находящегося в кабине – дело не простое.
Машина  тронулась, и я с некоторым облегчением вздохнул. Хотя мелко трясло. За сутки уж слишком много всего пришлось пережить. Я никак не мог осознать, что все это происходит со мной и вокруг меня. Это интересно наблюдать в кино за героем, со стороны, оценивая его поступки и действия, но когда сам становишься объектом такого «фильма», то уже не до смеху и не до удовольствия – выжить бы. А для этого нужно понять, с кем имею дело. Точно также, как это было в Афганистане – понять противника. К счастью, шофер крутил баранку и не следил за пассажиром, чем прибавил мне спокойствия. В салоне играл африканский джаз, немного успокаивая своими ритмами; водитель вертел головой и стучал в такт пальцами по баранке. Движение по Нью-Йорку было интенсивное, уже было около пяти часов вечера.
Вообще город – это дикая смесь всего, что есть на белом свете. Тут проживают и латиноамериканцы, и европейцы, и африканцы, и арабы, и китайцы, есть русские и японцы; каждая улица дышит своей национальностью и традициональным колоритом. Напротив китайского ресторанчика, в котором подадут блюда из змеи или черепахи, можно встретить африканский магазинчик, где продают изделия из Черного континента, чаще всего, контрабандные; у солидного ювелирного магазина, принадлежащий русскому олигарху расположится продавец-пакестанец сладких печений; а если из закрытых дверей слышна музыка, то любой любопытный обнаружит там красотку из Египта, исполняющей «танец живота»; у темного окна гадальщицы из Польши можно встретить солидного банкира, который пытается предугадать, как лучше ему вложить чужие капиталы. Где-то торгуют наркотиками и оружием, а где-то путана отдается за пару десятков баксов, чтобы купить себе дурман. Это происходит рядом со школой или на одном углу с солидной кампанией. Короче, в Нью-Йорке сосредоточено все, что есть по всей Америке, но здесь как бы это в концентрированном виде. Преступность тоже, особенно учитывая некоторые этнические кварталы, куда входить другим не безопасно – взять хотя Гарлем, квартал чернокожих. И здесь может быть все, даже нечто сверхъестественное. Я об этом размышлял, пока автомобиль двигался по Манхетэну.
Вскоре мы достигли места назначения. Я протянул банкноту таксисту и, махнув ему рукой, двинулся к семиэтажному кирпичному строению шестидесятых годов прошлого столетия. У парадного хода висели всякие таблички, информирующие, кто и где находится. Лишь одна цифра № 8 не имела ничего – ни имени, ни названия фирмы. Я нажал на кнопку вызова.
— Кто там? – раздался глухой мужской голос.
— Я Майкл Андерсон, мне ваш адрес дал Эрик Ферензеер. Хочу поговорить с вами...
— Ах, да, он мне недавно звонил, говорил о вас… Поднимайтесь.
Замок щелкнул, и я толкнул дверь. На лифте поднялся на четвертый этаж. Дверь открыл худой и уже с седыми волосами мужчина в тонких позолоченных очках. Он был в сером костюме, но без галстука. Однако я сразу понял, чем занимается этот человек – священник. В комнате, куда меня пригласил после рукопожатия, все свидетельствовало именно об отношении к христианской религии: книги, картины, кресты, и небольшой компьютер на столе казался совсем не кстати, чужим. Точно таким же казался плоский телевизор, прикрепленный к стене: транслировался матч регби, видимо, священник увлекался спортом.
— Присаживайтесь, друг мой, — сказал мыжчина. – Меня зовут Валентино.
— Очень приятно, падре, — ответил я. – Я журналист из «Нью-Йорк таймс»...
— Да. Я знаю вас, часто читаю ваши заметки, — кивнул священник. – Эрик мне сообщил, что у вас есть библейский артефакт, можно взглянуть?
Я вытащил «шайбу» и протянул ему. Тот долго и внимательно осматривал ее, после чего вернул и произнес:
— Это вещь, которая открывает таинства нашего мира… Даже трудно представить, какая это могущественная вещь...
— Мне трудно поверить, что какая-то железка имеет отношение к Небесной канцелярии, — сердито возразил ему я. – Но сейчас я попал в какой-то странный переплет, где полно трупов, за мной охотятся то ли шпионы, то ли ангелы, то ли какая-то женщина...
— Да, ее зовут Лилит, — кивнул Валентино, словно все знал. – Вы действительно в сложном положении, и я постараюсь вам помочь.
— Как? Укроете? Спасете от них?
— Укрыть от них, — Валентино указал пальцем в небо, — невозможно, но я поясню вам, с чего все началось… Эрик мне в общих чертах набросал ситуацию, и я подготовил для вас кое-что… Уверен, вам это поможет и вы сумеете выпутаться из сложного положения… Ничего другого вам не остается, как только надеятся на свои силы и ту информацию, что услышите!
Он подошел к стеллажу и достал большую древнюю книгу. Закладка, которая была вложена в страницы, свидетельствовала о том, что именно здесь следовало читать нужную мне информацию. Валентино раскрыл книгу и мне сказал:
— Вот это текст был написан на латинском языке, но я перевел на английский, хотите послушать?
— Да, не откажусь, — и я расселся поудобнее.
— Тогда приготовьтесь. Это отрывок из апокрифа о встрече Сатаны с Адамом и Евой… – и, священник стал читать:
«И когда Адам увидел её и дьявола с нею, он плакал и вопиял громко и сказал: “O Ева, Ева, где твоё раскаяния? Как же ты снова поддалась нашему искусителю, тому, чьими стараниями мы были изгнаны из нашей обители в раю и духовной радости?” И когда она услышала это, поняла, что убедил её выйти из реки дьявол; и она пала лицом на землю, и её горе, стон и плачь были удвоены. И она взмолилась и сказала: “Горе тебе, дьявол. Почему ты нападаешь на нас и по какой причине? Что хочешь сделать с нами? Что мы сделали тебе? Почему ты хочешь нас наказать? И почему возмещаешь свою злобу на нас? Разве мы забрали твою славу и обезчестили тебя? Почему ты терзаешь нас, и будешь ли преследовать нас до смерти грехами и завистью?”
И с тяжелым вздохом дьявол сказал: “O Адам! вся моя враждебность, зависть и горе – для тебя, так как это из-за тебя у меня отняли славу, которой я обладал на небесах среди ангелов, и из-за тебя был сброшен на землю”. Адам ответил: “Что сделать я могу? Что я сделал уже, и какой мой грех против тебя? Вот, ты не получил никакого вреда или ущерба от меня, почему ты преследуешь меня?”
Дьявол ответил: “Адам, что ты говоришь мне? Именно для твоей пользы меня низвергли с места моего. Когда тебя создали, меня отторгли от Бога и изгнали от ангелов. Когда Бог вдунул в тебя дыхание жизни и лицо твоё было сделано по образу Бога, Михаил заставил [нас] поклоняться тебе как образу Божию; и Бог сказал: “Вот – Адам. Я сделал его по нашему образу и подобию”. И Михаил вышел и призывал всех ангелов, говоря: “Поклоняйтесь образу Бога, ибо Бог так повелел”.
Я всегда был равнодушен к церкви и религиозные тексты попускал мимо своего зрения, да только сейчас случай был иной и поэтому слушал внимательно. Валентино продолжал читать:
«И сам Михаил поклонился первый; тогда он призвал меня и сказал: “Поклонись образу Бога”. И я ответил: “Мне незачем поклоняться Адаму”. И Михаил продолжал убеждать меня, чтобы я поклонился; я же сказал ему: “Почему ты убеждаеш меня? Я не буду поклоняться низшему и младшему, чем я. Я старше его в создании; прежде, чем он был создан, я уже был. Это его обязанность поклоняться мне”. Когда ангелы, которые были со мною, услышали это, они отказались поклоняться тебе.
И Михаил сказал: “Поклонитесь образу Бога, ибо если вы не поклонитесь ему, Бог гнев Свой обрушит на вас. И я сказал: “Если Он Свой гнев обрушит на меня, то я установлю свой престол выше звезд на небе и буду подобен Всевышнему”.
И Бог обрушил гнев Свой на меня и отнял славу у меня и моих ангелов; и из-за тебя мы были изгнаны из нашей обители в этот мир и нас низвергли на землю. И мы были опечалены, и с тех пор мы стали другими. И мы огорчались, когда мы видели вас в такой радости и роскоши. И с хитростью я обманул твою жену и из-за этого были вы изгнаны от вашей радости и роскоши, ибо я также был изгнан из славы моей».
Закончив читать, Валентино отложил книгу на стол и уставился на меня, оценивая по моему взгляду, как я воспринял информацию. Все услышанное для меня казалось китайской грамотой, я не мог уловить сути древнего текста к моему сложному положению:
— Что сиё означает?
Валентино вздохнул, поняв, что не просто втолковать мне религиозный текст, нужно все разложить по полочкам. А как же! Я ведь сам, как журналист, разжевываю информацию в форму, удобовоспринимаемую читетелями. Так что священнику придется постараться для меня. С другой стороны, я сам должен это понять, чтобы выжить.
— Что Сатана продолжал терзать наших прародителей и после свержения с небес. Да, у него была личная ненависть к Адаму и Еве, но еще больше он нуждался в том, что было у него отнято...
Меня это слегка позабавило:
— Что именно? Должность первого генерала?.. По-моему, Денница, так назывался Самаэль Сатана? И чем могли помочь люди, тоже выгнанные из Эдемского сада?
— Нет, должность его мало интересовала уже. Но он хотел вернуться туда, откуда был сброшен – это заложено в инстинктах у каждого ангела – быть там, где создан. И у него была одна цель. Какая, спросите вы? У Евы было то, что принадлежало ему, и Сатана хотел вернуть это. Знаете, Адам и Ева обладали всеми качествами ангелов, но у них было нечто больше – у них была душа. А душа – это неиссякаемый источник деятельности, эмоций, мыслей. Но когда они познали запретный плод, то стали смертными. Они утратили качества ангелов, но все жили жили долго, потому что их организм был еще устойчивым к болезням, экстремальной среде обитания, органы могли регенерироваться. Адам, по библейским данным, прожил 930 лет, Ева чуть больше. Их дети генетически уже отличались, и прожили меньше. Чем больше потомков, тем больше изменений в хромосомах, и тем менее устойчив человек к внешней среде. Поэтому мы пытаемся выживать за счет фармакологии, медицины, техники, и тем сильнее меняем свою первоначальную биологическую среду...
— Так что хотел Сатана?
— Из библейских источников можно сказать следующее: первое, были изгнаны Адам и Ева из рая; второе, произошло сражение между ангелами, и Самаэль проиграл ее. После этого врата Эдема были закрыты, а охранять остался херувим с мечом, как отмечается в Библии. Чтобы вернутся в Эдем требовался ключ… Лишь тогда херувим пропустит. Кто попытается проникнуть иначе – тот будет уничтожен!
— И?
— Скорее всего, такой ключ был у Евы. Господь передал ей через уполномоченного ангела ключ, чтобы она с Адамом или детьми могла вернуться в Эдем, если посчитает, что грех искуплен. Но, скорее всего, Ева после истории Авеля и Каина поняла, что человек с такими мыслями, с нечистой душой уже не может вступить в рай, и что нужны годы, столетия, а то и тысячелетия, чтобы полностью очиститься от скверны и тогда ворота Эдема можно открывать.
Я хмыкнул:
— Итак, раз мы все… люди, имею ввиду, не вернулись в Эдем, значит, ключ до сих пор на Земле?
— Совершенно верно, и за ним охотится Самаэль...
— Вы думаете, что это Самаэль убил Хамерсона и нью-йоркскую мафию из-за этого ключа?
Валентино нахмурился:
— Не знаю. Но ключ, видимо, в гробнице Евы. А вот эта штука, — тут мой собеседник показал на «шайбу», — открывает саркофаг, в которой покоится праматерь всего человечества. Уверен, что ключ в рай – у нее там. Так говорится в некоторых апокрифах.
— Гм, получается, у меня ключ к гробу, а в гробу Евы – ключ в рай? – расстерянно пробормотал я. – Совсем как в русской сказке про Кощея Бессмертного: смерть в игле, та – в яйце, яйцо – в утке, утка – в зайце… И теперь на меня идет охота...
— Вполне возможно, — пожал плечами Валентино. — Знаете, у Самаэля всегда были помощники… За ним ведь ушла треть «звезд»...
— Кого?
— Ну, ангелов. Всего было тридцать миллионов ангелов, за Сатаной ушли десять миллионов, остальные остались верными Творцу. Самаэль не был в одиночестве, ему помогали и поддерживали его соратники, но самым приближенным и доверенным лицом была его жена...
— Хе, так ангел тьмы был еще женат?
Мой вопрос вызвал ответное недоумение:
— А вы разве не знали?
— Я вообще не в курсе всех этих библейских событий. Знаете, как-то мало интересовался религией, — признался я. – Все больше политика, подковерные игры, интрига, криминал, коррупция… Журналистика мало меня связывала с церковной жизнью...
— Тогда знайте, что его женой стала Лилит...
— Она тоже из ангелов?
— Нет, она человек. Причем первая женщина...
— Постойте, постойте, но ведь первой женщиной была… Ева?
— Она была второй и третьей...
Тут я был сбит с толку окончательно:
— Ничего не понимаю. Так что, Господь сотворил трех женщин?
— Да. Первой женщиной была Лилит и она должна была быть женой Адама. Однако из-за скверного своего характера не ужилась с мужчиной и бросила его. Чтобы не оставить Адама одного – все-таки каждой твари по паре! — Господь сотворил вторую женщину, и дал ей имя Ева. Только Адаму она не понравилась по каким-то причинам, и он отказался от нее. Господь увел Еву куда-то, и что стало с ней никаких сведений не сохранилось. А когда мужчина спал, то из извлеченного из него ребра была создана третья. И ее тоже звали Ева. И вот она пришлась по душе Адаму, и стала его женой. А потом история грехопадения, вы об этом знаете… Об этом знают даже атеисты!
В этот момент я вспомнил, что мне говорила та незнакомка в баре. Она тоже упоминала о второй Еве.
— Ну, это я знаю… про грехопадение. А что стало с Лилит?
— Вначале за ней в погоню были посланы ангелы, но Лилит оказалась очень хитрой и коварной женщиной, она сумела убедить их оставить ее в покое. А потом вышла замуж за Самаэля, который в тот момент был Денницей, который и взял ее под свою защиту. Возможно, она и подтолкнула супруга к гордыне и измене! Некоторые эксперты полагают, что Самаэль превратился в змею, чтобы искушать Еву, но говорила на самом деле Лилит, которая знала все стороны женской натуры и знала уязвимые точки, и именно ей, Лилит, удалось добиться результата. Адам и Ева съели запретный плод и позже за этот проступок были изгнаны из рая.
Я задумчиво почесал переносицу. Опять возникло в голове видение той женщины в красном. И она соблазнительно покачивала бедрами, слегка оголяла грудь… С трудом я подавил в себе смущение и отогнал такие мысли.
— А как она выглядела, эта Лилит?
— Очень, очень красивая женщина, с совершеной фигурой и лицом. Господь дал ей при рождении дар – превращаться в сову...
— В сову?
— Да, это было только у нее, как у самой первой женщины, созданной Творцом, потому что у двух других Ев такого дара не было. Сова – птица ночная, поэтому лишь ночью Лилит сильна.
Бог ты мой, теперь понимаю, почему в последние дни чаще встречаю эту птицу на своем пути. Неужели меня преследует Лилит? Подавив в себе волнение, я спросил Валентино:
— Итак, Ева и Адам были изгнаны из рая… Но когда это произошло? И куда именно они попали на Землю?
— Знаете, дорогой Майкл, весьма заманчиво научными методами определить, где и когда появились на свет Божий Адам и Ева, где они первоначально жили и откуда их потомство начало свой путь по Земле. Ведь в Библии и других святых писаниях об этом нет точных указаний, а указанные там географические названия давно утрачены и забыты. Хотя разные ученые предполагали, где может быть Эдем, проводили расчеты, археологические раскопки, но достоверно ничего предъявить не смогли. Точно также много предположений, где жили в первые годы Адам и Ева...
— Значит, сказать точно невозможно...
— Почему же? Возможно… Есть такая наука – генетика! Именно она подсказывает географию и дату проживания первого человека...
— Да ну! – поразился я.
— Вы слышали такой термин «генетическая Ева», точнее, «митохондриальная Ева»?
— Э-э-э… нет… Что он означает?
— В 1980-х годах появились новые научные течения, изучающие человеческую сущность, и среди них молекулярная палеонтология или палеогенетика. Оказалось, что в человеческом генотипе, который является совокупностью всех генов организма, можно обнаружить следы эволюционной истории вида. Иначе говоря, гены – это достаточно надежный исторический документ, с той лишь разницей, что запись в нем сделана не чернилами, а химическими компонентами молекулы ДНК. Генетики научились извлекать информацию в буквальном смысле из «праха земного» — окаменевших остатков, которые принадлежали весьма древним существам. Полученные палеогенетикой данные радикальным образом трансформировали прежние представления о ранних стадиях «человеческой» эволюции.
Тут Валентино протянул мне журнал Nature:
— Здесь есть статья профессора Калифорнийского университета в Беркли Аллана Уилсона, в которой утверждается, что все человечество произошло от одной женщины, когда-то жившей в Африке, потомки которой заселили остальные континенты, породив все расовое разнообразие человечества. В 1987 году были начаты сравнительно-генетические исследования. Для анализа Уилсон избрал не ядерную ДНК, а ДНК митохондрий — одного из органоидов клетки. Хочу здесь пояснить, митохондриальная ДНК (мтДНК) — это небольшая кольцевая молекула размером 16 600 пар нуклеотидов, содержащая 37 генов. Из них мутировать могут не более 2%, поскольку большинство генов жизненно необходимы. Для сравнения: ядерная ДНК человека содержит 3,2 миллиарда пар нуклеотидов, что составляет порядка 60 тысяч генов. Проведя сравнительный анализ мтДНК, Уилсон построил генеалогическое древо, которое четко свидетельствовало о наличии наибольшей дифференциации митохондриальных генов в Африке. Более того, все шестимиллиардное современное человечество ведет свое происхождение от одной женщины, некогда обитавшей в восточной Африке, поскольку все исследованные образцы мтДНК можно возвести к единой исходной нуклеотидной последовательности. Автор открытия стал «крестным отцом» нашей прародительницы, назвав ее «митохондриальной Евой».
— Ага, ага, — сосредоточился я. Меня поразило, что священник хорошо разбирается не просто в биологии, но и генетике. Никогда бы не подумал о наличии интереса религиозных мужей к науке, которая, как казалось, опровергает их догмы. – И что? Что это дает? Что только Ева жила в восточной Африке?
— Не только, друг мой, не только. Аллан Уилсон, найдя место, являющееся «колыбелью» человечества, пошел дальше. Зная скорость мутирования, он смог определить и примерное время, когда «Ева» появилась на Земле. «Митохондриальные часы» показали, что она жила приблизительно 200-150 тысяч лет назад. Можно предположить, что именно тогда наши прародители были изгнаны из рая… Более того, «Ева» оказалась даже древнее неандертальца, которого упорно навязывали ей в «эволюционные отцы». Но я вот что вам скажу, и это действительно удивительно… Профессору Сванте Паабо удалось извлечь мтДНК из фрагмента позвонка неандертальца, впервые обнаруженного в 1856 году и жившего около 50 тысяч лет назад. Эта работа — поистине высочайшая вершина молекулярно-генетического искусства, результат ее трудно переоценить; но еще важнее она для тех, кто чтит Библию. Как показали сравнительные исследования митохондриальной ДНК современного человека и неандертальца, последний вовсе не является ни нашим предком, ни даже близким родственником.
— Гм… и что? – опять напрягся я. В моей атеистической голове была каша из научных сведений и христианских учений. Легко тут свихнуться!
— Путем сравнительного анализа «наших» и «неандертальских» генов было установлено, что различия между ними столь велики, что эволюционные ветви этих двух видов могли (или должны были) разойтись 600 тысяч лет назад, то есть в ту пору, когда самих видов еще просто не существовало. Все разнообразие мтДНК современных Homo sapiens — это 24 нуклеотидные замены, а вот в мтДНК неандертальцев таких замен обнаружено 32. Этот факт позволяет совершенно однозначно утверждать, что неандерталец выходит за пределы видовой изменчивости человека. Следовательно, неандертальцы составляют отдельный вид и принадлежат к совершенно другой, параллельной и тупиковой эволюционной ветви. Спустя несколько лет группа немецких ученых также провела независимое исследование неандертальской мтДНК, которое показало: «Подтверждается гипотеза, согласно которой неандертальцы представляют тупиковую эволюционную ветвь и не являются предками современного человека» .
— Знаете, я считал, что наши предки – неандерталец… там, как их?.. питекантроп, парапитек, уранопитек – все они опровергают библейскую теорию происхождения человека. Эволюционный путь развития, который сотворил в итоге человека разумного...
— Таково мнение материалистов. Но вы сами только что услышали данные генетиков. По-моему мнению, это не творения Бога. Это попытки сотворить человека неким другим существом, который хотел встать вровень с Творцом. Только у него ничего не вышло, и его творения вымерли, так и не став разумными. Это стало свидетельством его бессилия и невозможности творить так, как ОН!
Я с подозрением уставился на него:
— Вы хотите сказать, что… это результаты экспериментов… падших ангелов? Это Самаэль пытался создать человека, и этим самым доказать, что он такой же могущественный, как сам Бог?
— Вот именно! Но его постигла неудача, и он начал охоту на детей Творца, желая извести их… Более того, он стремится в Эдем, чтобы получить могущество от Древа жизни и познания и тогда он станет вровень с самим Творцом! В Библии, Бытие, глава Первая написано: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их». Глава Вторая отмечает: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою… И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привёл её к человеку». Глава Третья: «И нарёк Адам имя жене своей – Ева (жизнь), ибо она стала матерью всех живущих»… Так что все тайны сейчас там – в гробнице Евы! Самаэль хочет повторить это, чтобы доказать ЕМУ, что и он тоже способен на такое!
Я подошел к окну, чтобы осмыслить услышанное. Моим взорам предстали огромные небоскребы, устремившие свои крыши прямо навстречу закату. Красные линии скользили по остекленным этажам, казалось, это стекала кровь с небес. Завораживающее и немного жуткое зрелище. Нью-Йорк всегда красив, но вечернее время делает его каким-то мистическим. Порой кажется, что высотные здания — это надгробия, а сам город – кладбище. Учитывая, с какой скоростью здесь умирают от старости, насилия, болезней люди, то так оно и получается.
В этот момент внимание Валентино привлек телевизор. Он взял в руки дистанционный пульт и увеличил звук. Я повернулся к экрану и увидел репортершу, которая говорила:
— … убиты тридцать один человек, в том числе и глава нью-йоркской мафии Пасквале. Шеф полиции уверен, что это дело рук журналиста Майкла Андерсона, который, как отмечают свидетели, уже встречался с Пасквале. Его видели и в эту ночь на пирсе...
Я обалдел, аж глаза на лоб полезли. Сердце опять сильно застучало. Боже мой, на меня вешали смерть людей, которых я и пальцем не трогал! И тут на экране появился… не поверите – Рональд Крэйг, заместитель редактора, который был бледен и говорил заикаясь, видимо, от волнения:
— Мы поражены, что в нашей редакции работал киллер, который хладнокровно убил более трех десятков человек! Он даже принес мне фотографии своих подвигов, но я был уверен, что он был всего лишь свидетелем. Оказалось, это дело его рук. Конечно, мы намерены сотрудничать с полицией и предоставить все имеющиеся факты в ее распоряжение!
Я знал, что мой шеф хотя и злой человек, но честный и не предатель. Раз такое он сказал, значит, на него надавили, причем серьезно. Обычно Крэйг всегда защищал своих сотрудников, бился за каждого, и поэтому ему все мы доверяли. Но что произошло? Почему он заявил такое?
На экране появился заместитель прокурора города Эдвардс Микштофф, весьма скользкий и мрачный тип (не любил я его!):
— Сейчас все силы полиции брошены на поиски убийцы! Мы просим граждан сохранять спокойствие и помогать следствию. Уверен, что в ближайшие часы Майкл Андерсон будет пойман и арестован. Но хочу предупредить: этот человек очень опасен! У него военный опыт и навыки спецназовца, так что не перед чем не остановится! Поэтому просим только сообщать о его местонахождении, самим не пытаться задержать!
Я был убит! Теперь на меня охотилась и полиция. Но это не все! После такого сообщения вся мафия Пасквале начнет искать меня, причем, они будут делать это более яростнее и активнее, ибо нужно отомстить за смерть своих членов и главаря, как требует их преступная честь. Так что я оказался на перекрестке огня! Я поднял глаза на Валентино:
— Вы верите этому? – и рукой ткнул на экран. Потом приблизился к телевизору, чтобы послушать подробности.
Тот хмыкнул:
— Конечно, нет. Просто вы оказались вовлеченным в эти события и причем в главных ролях. Сейчас на вас повесят всех собак, и вам нужно быть начеку! Против вас падшие ангелы, полиция...
— Также мафия Пасквале и группа по охране артефактов! – в отчаянии добавил я. – Если таксист видел это сообщение, то он вспомнит меня и укажет на ваш дом! А здесь отыскать меня не сложно!
— Да, вам нужно уходить! Только… – договорить священник не успел, так как стекло окна с грохотом сломалось и в помещение влетело трое. Это были странные люди.
Нет, внешне они ничем не отличались от человека, просто лица были без эмоций, гримас, словно натянутые на череп маски. Мертвые, холодные глаза. Высотой в два метра, широкоплечие, вздутая шея и огромные бисцепсы, трицепсы – такой мощью легко скрутить в трубочку металлический канализационный люк. Только двигались непрошенные гости как-то с урывками, словно внутри были механизмы, и один рычаг переходил на другую цепь, шестеренки переключались на другой уровень, поэтому были секундные задержки при выполнении какого-то телодвижения. В каком-нибудь фантастическом рассказе их назвали бы биороботами или андроидами, но я понимал, что это люди. Хотя… уж больно одинаковы, словно близнецы-братья, даже одежда однотипная...
Они сразу увидели меня и рванули в мою сторону. Видимо, знали, кого нужно ловить. Такая встреча не входила в мои планы, и я вскочил, готовясь к отражению атаки, встал в боевую позицию. Навыки морского пехотинца пришлось вспоминать вновь.
— Берегись! – крикнул Валентино, вскочил на ноги, подбежал к стенду, кулаком разбил стекло и быстро извлек катану – самурайский меч. Ух, ты, а священникам, оказывается, не чужд спорт, а то, как умело Валентино махал оружием, стало ясно о высоком его мастерстве. Во всяком случае, на соревнованиях он взял бы призовые места, а в бою сумел бы постоять за себя.
Он встал на пути первого гостя, который, впрочем, не обращал внимания на священника, а пытался достать меня. Только я совершил кульбит и оказался по другую сторону письменного стола. Но там чуть не столкнулся со вторым, который едва не ухватил меня за руку. Я же врезал ему в челюсть и схватился за свой кулак – мне показалось, что по твердости лицо человека превосходил камень.
— Ах, черт! – процедил я, пытаясь подавить боль в костях. Затем схватил стул и со всего размаха трахнул им по голове нападавшего. С треском деревянное изделие разлетелось на части, а тому хоть бы хны, смотрит без тени смущения и тянется ко мне.
Тем временем Валентино взмахнул мечом и отсек выше локтя правую руку незнакомцу, который находился рядом с ним. Рука упала на пол и… рассыпалась в глину. Раненный не казался раненным – ни крови, ни боли, он посмотрел на свою культю, как бы в недоумении, и мы с Валентином с изумлением увидели, как из нее выросла новая рука. У меня челюсть отвисла… Мистика! Что за фокусы?
— Боже мой, это – голем[7]! – ошарашенно воскликнул священник, делая шаг назад. По возгласу мне стало ясно, что Валентино знает, с кем мы имеем дело.
— Кто? Кто это за люди? – в бешенстве заорал я, ускользая от новых захватов и прыгая по помещению как белка. К счастью, преследователи были медлительны и нерасторопны, им было не просто поймать меня. – Вы их знаете?
— Это не люди, это… искусственно созданные существа… Истуканы! В каббалистике так называют людей, созданных из глины!..
Нет, сегодня день полон каких-то тайн, и все они вторгаются в мою жизнь. То ангелы, то спецслужбы, а теперь еще и глинянные воины. Чего мне еще не хватает, а? Мне казалось, что все мои приключения завершились после демобилизации из Афганистана, ан-нет, и на родине их полно! Отпрыгивая от наседавшего голема, я продолжал спрашивать:
— Истуканы? Так кто их мог создать – Самаэль?
Валентино махал мечом перед носом противника, не давая возможности добраться до меня, и отвечал:
— Не уверен!.. Скорее всего, Лилит! Она посвящена в тайные знания каббалистов. Но не способна, как и Самаэль, создать настоящего человека! Все-таки мы – творенье божье!
Тут ему удалось отрубить ногу истукану, но вместо нее выросла другая. Меня же в этот момент волновало одно:
— Что им нужно?
— Спросите сами у них! – и Валентино кивнул на истуканов, которые продолжали атаковать. – Они пришли по вашу душу, иначе убили бы меня!
Скорее всего, так оно и было. Големы не пытались что-либо предпринять против священника, они как бы его игнорировали, а вот с меня не спускали глаз. К счастью, двигались они не очень умело, и у меня был шанс ускользнуть.
— Я вынужден вас покинуть! – сказал я, обращаясь к собеседнику. Тот кивнул, продолжая удерживать позицию при помощи холодного оружия. – Может, поговорим позже! Спасибо за информацию!
Тут големы взревели и кинулись на меня, ломая на своем пути диван, стол, стулья – они шли тараном, и ничто не могло их остановить. Стоял страшный грохот, словно взрывались новогодние петарды. Мне пришлось подпрыгнуть, ухватиться на перекладину на потолке и, перебирая руками, прошмыгнуть над ними прямо в разбитое окно.
— Спасибо! – крикнул я священнику и спрыгнул на пожарную лестницу, едва не подвернув ногу.
Уже темнело, последние лучи заката проскользнули по верхним этажам и крышам домов. Внизу уже загорались лампы и неоновая реклама, мелькали вспышки автофар. Вступала в свои права ночная жизнь, которая в Нью-Йорке ничем не отличается от дневной, может, более скрытая и таинственная. Ведь мало кто может знать, что делается в это время суток в таком большом и шумном городе. Где-то в небе прогудел реактивный лайнер, неся на борту три сотни пассажиров. Наверное, мы с такой высоты были для сидящих у иллюминаторов вообще как микробы.
Однако вечернего света еще хватало для обзора. Я быстро сбегал по пожарной лестнице вниз, стараясь не спотыкнуться. Големы не стали повторять мои движения, они просто спрыгнули с окна четвертого этажа, прямо на асфальт и приземлились удачно, можно сказать, без каких-либо физических увечий. Допускаю, что тот, кто сделан из глины, не испытывывает дискомфорта от падения все-таки значительной высоты, не ощущает боли. Они встали в полукольцо, подняли головы и стали ожидать, когда я спущусь прямо в их руки!
Ага, ждите! Я спрыгнул не к ним, а на крышу стоящего автомобиля, перевернулся через спину и упал на ноги, вскочил и бросился бежать. Мне показалось, что какая-то птица влетела в квартиру Валентино, но разбираться в этом уже не было возможности. Истуканы устремились за мной. Бежали они, громко стуча по асфальту, словно были обуты в чугуные ботинки. Прохожие, увидев нас, мчащихся по тротуару, испуганно прижимались к стенам, бросались в рассыпную. Я ловко увертывался среди лотков с мороженным или жаренным каштаном, перепрыгивал через мусорные урны, тогда как големы невозмутимо крушили все на своем пути, не реагируя на ругань и проклятия продавцов. Один из истуканов наступил на ногу чернокожей женщине, и та закричала от боли. Коляска с ребенком была вышвырнута на дорогу, и едва не попала под колеса грузовика. Какой-то полноватый мужчина пытался загородить проход второму голему, но тот сшиб его, как мяч кегельбан. До меня донеслись звуки лопнувшегося тела – нет, не голема, а настоящего человека. Бедолага рухнул на землю, разбросав внутренности во все стороны – результат столкновения живой и каменной плоти оказался ужасным для прохожего. Визжали женщины, орали мужики, но больше никто не хотел помешать истуканам преследовать меня.
Тут я налетел на стоявший у перекрестка автомобиль. И лишь потом заметил, что это полицейский фургон. Высунувшийся из окна полицейский – толстомордый афроамериканец — рявкнул:
— Ты чего, с ума сошел что ли? Куда прешь? Пьяный?!
И он осекся, ибо узнал меня. А как не узнать, еслм мое фото теперь фигурировало все всех компьютерах, включая и мобильные на полицейских, а также светилось на уличных телевизорах. Офицер пытался схватиться за пистолет и открыть дверь, но я перепрыгнул через капот и бросился дальше. Уж связываться с представителем органа правопорядка мне хотелось в данную минуту меньше всего.
Только тот имел другие виды на меня. Полицейский выскочил из машины и заорал, поднимая ствол «кольта»:
— Андерсон! Стой! Стрелять буду! – и я знал, что будет – полицейский вправе применить оружие против преследуемого им преступника. Только я ведь не был преступником, но доказать это сейчас не возможно – за мной гнались более страшные существа, чем представитель закона.
Его напарник, матерясь, включил сирену и мигалку. Они не обращали внимания на приближавшихся к ним големов. А зря! Первый из них столкнул целившегося в меня полицейского, причем с такой силой, что тот перелетел улицу и шандарахнулся в припаркованный пикап. Думаю, что после такого полета мало чего целого осталось в его теле. Второй истукан поднял автомобиль как игрушку и швырнул в сторону. Она упала прямо на торчащий из скважины противопожарный кран и завертелась как юла. Сидевший внутри человек погиб сразу же. Голем продолжил погоню. И у меня возникла мысль, что смерть полицейских припишут именно мне.
Люди на улице завопили еще сильнее, началась паника. Третий голем протаранил еще одну машину, сбил мотоциклиста, при этом не замедлив скорости. Я это видел, изредка оглядываясь, однако тоже не снижал темпов, понимая, что только в движении мое спасение. Если эти существа легко справились с полицейскими, то моя жизнь ими нисколько не ценилась тоже. А драться с ними явно бесполезно. И поэтому придал силы своим ногам, стремясь уйти от преследования. Точно также, как и много лет назад я с двумя товарищами спасался от разъяренных моджахедов из движения «Талибан» — тогда бородачи чуть не отправили нас в иной мир, но все же нам удалось вернуться на базу живым, и при этом выполнив задание. Здесь же было немного иначе – не горы, а город, не враждебное население, а свои сограждане, однако здесь противник – в частности, полиция — с оружием, а я – без ничего...
Уже совсем стемнело, и только плафоны, фонари, фары и вывески освещали улицы города, этого гигантского муровейника, не прекращавшего энергичную жизнь даже ночью. Движение автотранспорта хотя и снизилось, но все равно оставалось интенсивным. Работали все развлекательные и общепитовские учреждения, народ не скучал. Мне же, в отличие от него, поскучать было бы приятнее, а сейчас я бегал между домами, по узким переулкам, не зная, что попал под контроль следящих видеокамер, и ко мне напереред мчится бригада полицейских на автомобилях, а где-то в ночном небе рыщет вертолет, пытаясь найти меня при помощи прожектора. Услышав эхом отражающийся от стен рокот двигателя, понял, что подключили воздушную технику, а от нее уйти тоже не просто.
«Блин, что же делать?» — запаниковал я, остановившись, чтобы отдышаться. Давно не занимался бегом, а тут в один день проделал марафон на зависть спортсменам! Понятное дело, что со мной благородничать не станут – шлепнут, если покажутся подозрительными мои действия. Но все же полицейские – люди, их можно остановить, что-то сказать, пояснить, сдаться без боя. Но как остановить тех истуканов, которые вновь появились в поле моего зрения, хотя, как показалось, мне удалось оторваться от них? Возникла мысль, что кто-то ведет их по моему следу. Я поднял голову, и увидел промелькнувшую среди домов большую птицу. Сова! Ох, неужели Лилит? Какая прилипчивая женщина, не отстанет от меня… Бред какой-то, — и я помотал головой, чтобы встряхнуть с себя страх и дрожь. В моем случае нельзя паниковать, отступать, иначе – точно смерть! Надо собраться духом, сконцентрироваться...
Я выбежал на мост. Людей здесь было мало. Вертолет завис надо мной, и из динамиков послышалось:
— Майкл Андерсон, сдавайтесь!
Прожектор слепил, как сверхновая звезда. До меня донесся вой полицейских сирен. С двух сторон приближались машины с мигалками. М-да, сам себя загнал в ловушку, бежать некуда. А вот големы уже в двадцати метрах, и они сломают меня как куклу, прежде чем полицейские осознают, что не я опасен, а эти, глинянные создания, источники такой опасности! Только что смогут предпринять против глинянных человечков, у которых нет мозгов, не чувствуют боли, не слушают никого и не вступают в переговоры?
Тут подо мной что-то загрохотало, мост слегка вздрогнул. Я опустил глаза и увидел мчащийся по рельсам электропоезд с вагонами. Окна светились, и я видел, что пассажиров внутри немного. В этом месте метрополитен выходил из-под земли наружу, а потом через метров триста вновь скрывался в туннеле. Вот, в нем мое спасение! И я спрыгнул вниз, прямо на крышу предпоследнего вагона. Наверное, полицейские, находившиеся в вертолете, оторопели – такого трюка от преследуемого никак не ожидали. А чего они хотели – чтобы меня растерзали големы?
И все же пилот дернул штурвал, вертолет ринулся за мной, и прожектор вновь нащупал меня, держащегося за вентиляционные трубы на крыше вагона. Бах! Бах! Бах! – донеслось до меня. Я оглянулся. Нет, это были не выстрелы, пулеметы вертолета не дымились. Это три тела упали на последний вагон. Големы, черт бы их подрал! Они поднялись на ноги и, сопротивляясь воздуху, двинулись ко мне, размахивая для равновесия руками. Я вскочил, завертелся на месте: а теперь куда? Опять волна паники хлынула в грудь, и с большим трудом я подавил ее.
Истуканы двигались шумно, и может быть сидевшие внутри вагонов люди испуганно смотрели наверх, не понимая, что так стучит по крыше. В ночи глаза големов горели красным светом, и я вновь вспомнил глаза того мужчины, что был на пирсе. Что-то жуткое их объединяло. Когда до меня осталось метра три, я встал в боевую стойку, впрочем, осознавая бесполезность борьбы с существами, не знающих боли и смерти. Летчикам в вертолете оставалось только кричать мне что-то в микрофон и следить в луче прожектора; стрелять в меня они не решались.
Тут я вспомнил о туннеле и резко обернулся. Проем оказался узким, как я и предполагал, между крышей вагона и бетонным потолком туннеля было пространство в тридцать сантиметров. В этом являлось мое спасение. Я прыгнул на живот, и через секунду погрузился в полную тьму. Стоявшие позади меня големы не успели среагировать, и их размазало о вход туннеля. Звуки были такие, словно каменные глыбы врезались в стену. Кинетическая энергия была эквивалентной подрыву артиллерийского снаряда, что мог даже повредиться вагон...
Я же лежал, сжавшись, и ветер свистел в моих ушах. Нужно было дождаться остановки и спрыгнуть вниз, на платформу станции, быстро слиться с толпой и попытаться уйти. Главное, не привлекать ничье внимание. Мое сердце учащенно билось, потому что никогда такого стресса я еще не испытывал.
Ждать долго не пришлось, уже минуты через три поезд подошел к станции. Из вагонов выскочили перепуганные люди, и я спрыгнул так, что никто не заметил этого. И вместе с галдящими женщинами и мужчинами стал пробираться к выходу. Но при этом не знал, что телекамеры выцепили меня из толпы и продолжали следить даже на улице. В общем, оказался в постоянном наблюдении электроники.
Очутившись за пределами платформ, я огляделся. Здесь было спокойно. Прохожие неторопливо шли по тротуару, из ночного клуба слышалась музыка, открытыми были рестораны. Вертолет где-то кружился в ночном небе, выключив прожектор – я только слышал стрекот мотора, но не видел его. Видимо, пока никто не дал команду экипажу, где меня искать. Но полицейские не остановятся, все равно начнут охоту. Если, конечно, их не опередят. Мне нужна информация! Потому что много неясностей в этой истории! А пока во всем не разберусь, то не найду выход из сложившегося положения...
И тут мой взгляд упал на телефонную будку, стоявшей на противоположной стороне, и я устремился к ней. Номер Эрика Ферензеера я помнил наизусть и поэтому, сбросив монетки в щель аппарата, быстро набрал нужные цифры на кнопочной панели. Трубку на том конце подняли после первого сигнала, словно ждали:
— Алло!
— Это я, — произнес я, не называясь – мало ли что, электронные системы прослушивания, которые наверняка сканируют все телефонные переговоры, могут среагировать на мое имя.
Ферензеер понял, кто это и ответил:
— «Шайба» сделана из неизвестного в природе металла. Мой знакомый из университета, физик, сказал, что подобные вещества теоретически могут рождаться в недрах звезд. На Земле их быть не может. Так что помните мой разговор об интересе «Аненэрбе» к библейским историям? Видимо, Гитлер знал, что ему нужно. У вас в руках нечто большее, чем просто артефакт. Это то, что влияет на судьбы миров. Будьте осторожны, я видел сообщения по телевизору, уже ваше фото пропечатано в вечерних газетах! Будьте осторожны… друг мой.
И Эрик положил трубку. Ха, он не знал, что полицейские едва не схватили меня! И что за мной гонялись три мифических существа! И все же, информация оказалось полезной. Итак, саркофаг Евы сотворен из металла, который до сих пор не открыт и на Земле, не известен науке. И вскрыть его невозможно каким-либо инструментом – ни автогеном, ни циркульной пилой. «Может, атомным зарядом?» — мелькнула мысль. Хотя, кто захочет вскрывать саркофаг таким оружием? И у кого есть «завалящийся» ядерный заряд?»
Озадаченный, я открыл стеклянную дверь телефонной будки, и тут мне в лоб уперся ствол пистолета. Человек, который наставил на меня оружие, был настроен решительно. Очки – это носить ночью! — и строгий серый костюм. Позади него еще шестеро, тоже вооружены, причем в руках у них автоматы – а это уже совсем не шутка. Понятное дело, люди из Центра археологических артефактов, прибыли за мной, сумели найти, прежде чем это сделала полиция. Итак, меня сейчас укокошат, и что не сделали моджахеды в Афганистане, сделают свои же американцы. Я закрыл глаза, ожидая выстрела. Но последовал приказ:
— Выходи!
Голос был такой, что не подчиниться невозможно. Я вышел, подняв руки. Мужчина, не опуская пистолета, сделал два шага назад. Очки скрывали глаза, но все равно чувствовал их пронзительный и колючий взгляд. Может, очки были на самом деле электронными, для ночного обзора. Большая квадратная челюсть была единствененой чертой, отличающая человека от других.
Потом он спросил:
— Эта штука у тебя?
Я кивнул. Не было смысла врать.
— Давай ее мне – и ты свободен!
— Пристрелите затем? – почему-то спросил я.
Мужчина усмехнулся:
— На какой хрен ты нам сдался! Не ты нам нужен, а то, что похищено!
— А вы знаете, что это такое?
— Наше дело охранять, а что это такое – разберутся те, кому это поручено! – немного сердито ответил тот. – Давай, не тяни, а то и взаправду пущу тебе пулю в лоб!
Я было потянулся к карману на груди, но в это время с другой стороны улицы послышался крик:
— Оставьте его нам! Теперь он — наш!
Все разом повернулись к кричащему. Это был мужчина в белом костюме, шляпе, в руках он держал автомат Томпсона – излюбленное оружие гангстеров 1920-х годов – вот уж археологический артефакт по сегодняшним меркам. Но бандиты двадцать первого века тоже предпочитали классику. Но не все. Потому что стоявшие за ним люди располагали более современным арсеналом. Уже по голосу я узнал золотозубого Роберто Паусини, правую руку Дона Пасквале. Мафия тоже сумела найти меня, и я не понимаю, как именно, да только ей теперь придется иметь дело со спецназовцами, которые тоже имели свои планы на меня. Я был как бы между ними, этакий переходный вымпел, – тоже неприятная, хотя и интересная ситуация. Как же выкрутиться из нее, что сделать? Но сейчас моя жизнь была не в моих руках. Оставалось только следить за стремительно набиравшими оборот событиями.
Те были готовы ко всему, в том числе и появлению новых врагов, они быстро нацелили свое оружие на бандитов, демонстрируя, что свою добычу не отдадут ни за что. Мужчина крикнул бандитам:
— Я – федеральный агент! Майкл Андерсон арестован мной!
На что Паусини, сверкнув при свете ламп своими золотыми зубами, ответил злым голосом:
— Нам плевать, кто ты такой! Хрен мы забили на всю твою службу! Этот человек убил нашего босса и еще тридцать человек – и теперь понесет ответ перед всей семьей Пасквале. За его голову назначена хорошая цена, и мы не намерены торговаться с тобой, ублюдок!
Послышался звук затворов – спецназовцы привели в готовность автоматы. Только мужчина не хотел войны с нью-йоркской организованной преступностью, к тому же осознавая, что перевес в данный момент не на его стороне, поэтому сказал более спокойным голосом:
— Хорошо, делайте с ним все, что хотите, но я заберу у него то, что принадлежит нам! – ха, он так легко сдал меня, что я заскрипел зубами. Действительно, моя жизнь в глазах спецназовцев ничего не стоила, ведь не я им был нужен – «шайба». Однако послышался ответ, который вряд ли мог понравится мужчине:
— Вы ничего не заберете, потому что все его – уже наше! Я доставлю его в семью со всеми потрохами!
— Вы делаете ошибку!
— Нет, козел, это ты делаешь ошибку, если думаешь остановить меня! – Паусини был настроен решительно, и ему хотелось крови, пускай даже не только моей. – Даю тебе двадцать секунд, чтобы отдать его нам!
Нависла тяжелая пауза. Словно время остановилось в моих глазах. Я запечатлел только фонари на дороге, случайных прохожих, которые увидели вооруженных людей, и теперь спешно покидали это место, три автомашины, стоявшие на обочине, силуэты в окнах домов, летавшую в небе сову...
И тут нервы у кого-то не выдержали, раздался выстрел. Стреляли со стороны бандитов, но взяли неверный прицел: пуля разнесла стекло в телефонной будке, на меня полетели острые осколки, оцарапав шею. Мужчина в ответ открыл огонь, уложив наповал Паусини. И тут началась перестрелка, которую я не видел со времени своего участия в боевых операций в Афганистане. Ночную мглу вспороли огненные кинжалы автоматных очередей, сквозь глухой треск выстрелов послышался звон падающих и отскакивающих гильз, запахло серой.
Я прыгнул на асфальт, прикрыв голову руками. На меня сыпалась штукатурка, пули визжали, рекошетом пролетая возле уха. Свет в окнах квартир гас один за другим – жители поняли, что на улице очередная разборка криминальных групп; кто-то наверняка звонил в полицию и сообщал о случившемся. Но пока прибудет полицейский наряд, тут окажется множество трупов и, может, я в их числе, чего настроения мне, естественно, не прибавило. Эхо выстрелов по несколько раз отражалось от стен, как теннисный мячик от ракеток, больно ударяя по барабанным перепонкам, так что оглохнуть не составляло труда.
Шмяк! – рядом со мной упало тело одного из спецназовцев. Меня облило его кровью, а оружие скатилось мне под нос. Я протянул руку и схватил за обойму, подтянул к себе, пригляделся. Ба, так это ведь русский автомат «Вал», который до этого видел только у троих морских пехотинцев, что выполняли задание в Афганистане. Те говорили, что, мол, это подарок от президента Путина. 9-мм оружие, скорострельность – до 900 выстрелов в минуту, причем бесшумно, коробчатый магазин на 20 патронов, используется в войсках специального назначения России. Видимо, американцы не брезговали им для выполнения особых поручений на территории США, поскольку признавали его боевые качества. Что же, и мне «Вал» придет на помощь. У мертвого отстегнул две запасные обоймы на ремне, после чего вскочил и выстрелил несколько раз в сторону банды. Что-что, а стрелял я тоже не плохо.
Мне удалось с первого раза уложить двоих, причем звука выстрелов не слышал, только ощущал, как вибрирует в руках оружие. Но продолжать бой не собирался, это пускай охранники Центра с мафией разбираются, а я умываю руки. В этот момент в уши ударил гул мотора – это завис над нами полицейский вертолет. Прожектор осветил сражающихся, что им явно не понравилось. Во всяком случае, бандиты переключились на нового противника — открыли огонь по винтокрылой машине, проделав дырки в фюзеляже. В ответ летчик-стрелок полил свинцовым огнем из крупнокалиберного пулемета, превратив сразу человек шесть в кровавое месиво. Стоял такой грохот, что вылетали стекла из окон. Кто-то запустил в вертолет гранату из базуки – вот это да! – только промахнулся, зато разворотил квартиру в пятом этаже прямо над мной. Полыхнула пламя, взрывная волна окатила нас, осыпав кусками стекла и дерева. На меня сверху полетели осколки кирпича, штукатурки, а также ошметки человеческого тела, видимо, там кому-то из жильцов досталось. Пулеметчик опять открыл огонь, пытаясь найти среди автомашин того, кто только что выстрелил. Тут подкатили четыре фургона, оттуда выскочили полицейские в спецобмундировании, они извлекли свои «стрелялки» — и тут такое началось!..
Вообще-то Нью-Йорк – город криминальный, бандитских разборок здесь немало, но чтобы так слехстнулась полиция с криминалом – это, наверное, редкость; во всяком случае, за мою журналистскую жизнь в разделе «хроника преступности» такое описывать не приходилось. Пока мафия разбиралась с экипажем полицейского вертолета, я бросился бежать. В этот момент тот, кто был из спецгруппы Центра археологических артефактов, попытался меня задержать. Он оказался раненным, и все же схватил меня за ногу, только я вывернулся и побежал в переулок, надеясь, что всем участникам боя сейчас не до меня.
Я отдалился на три квартала, и все же слышал даже здесь звуки боя. Прохожие, которые тоже были не глухими и не слепыми, срочно покидали эти места, опасаясь, что сражение перекинется и сюда. Жители же захлопывали окна и опускали жалюзи. Даже припарковавшиеся заводили моторы и спешно сматывались от греха подальше. Улица обезлюдела.
Остановился и огляделся. Нужно перевести дух. И тут заметил сову, пролетевшую под фонарными столбами. Шарх, шарх, шарх – трепыхались крылья. Ах, черт! Лилит! Значит, где-то ее слуги! И точно, из темного подъезда вышли трое. Големы! Они шли неторопясь, словно были уверены в моей уязвимости или что теперь мне от них не сбежать. Интересно, а что ими движет? Ведь это не люди, не биологические организмы, даже не роботы. Неужели только какое-то заклинание, магия? Живые существа не смогли бы остаться в целостности после удара о туннель, а этим хоть бы что.
А выдержат ли они девятимиллиметровую пулю? Я поднял автомат и выпустил полобоймы в двигавшихся на меня исполинов. Было видно, как отлетели кусочки глины от тела, однако дырки мгновенно затянулись. О, нет, современным оружием их не остановишь.
Хрум! Хрум! Хрум! – раздалось позади меня, и я резко обернулся. Там стояло еще восемь големов, и все они тоже с мрачными лицами двигались ко мне, сжимая в кольцо. Я завертелся, размышляя, как теперь выйти из этого действительно неприятного положения. Естественно, страх опять подкатил к горлу. И все же я решил бороться до конца и, подняв автомат, стал стрелять по каждому, еще раз убеждаясь, что пули не могут нанести вреда мифическим созданиям. Тогда я отбросил «Вал» и решил, что нужно разбежаться, пока еще есть дистанция для этого, и перепрыгнуть через одного из големов и попытаться скрыться.
И тут подоспела помощь. Нет, не от полиции, которая продолжала разборки с бандитами, и не от спецназеров из Центра, которым, как выяснилось, я был безразличен. Кто-то из темноты молнией ворвался ко мне, раскрыл плащ и, протянув руку к големам, что-то хрипло выкрикнул. Что именно, я не разобрал. Но эффект оказался вполне серьезным и неожиданным.
Големы застыли в самых нелепых позах. Незнакомец выкрикнул еще что-то, и они рассыпались на тысячи глинянных кусков. После чего мой спаситель повернулся ко мне, и я узнал в нем Матэуса. Его черное лицо было немного злым и настороженным, зато глаза горели красным огнем.
— Вы пришли вовремя, — выдавил я из себя, отворачиваясь от его пристального взгляда. – Только заставили меня немного понервничать. А почему раньше не появлялись? Ведь знали, что меня в покое не оставят, могли бы подсуетиться...
Ангел ничего не ответил, только тревожно огляделся, схватил меня за плечо и потянул за собой. Мы побежали, перепрыгнув через глину. За спиной слышали, как выли полицейские сирены, раздавались выстрелы, стрекотал вертолет – бой продолжался с прежней же интенсивностью, нисколько не слабея.
Пробежав два квартала, мы остановились в полутемном переулке. Здесь было спокойнее. Матэус наконец-то произнес:
— Я следил за вами, и хочу сказать, вам удавалось выкручиваться из сложной ситуации самостоятельно. Я лишь сейчас вмешался, чтобы снова с вами поговорить. Дело в том, что пока у вас артефакт, Лилит от вас не отстанет. Будут искать и люди из Центра. Конечно, и полиция, раз вас обвинили в преступлениях, и мафия, которая решила отомстить за убитого главаря. Вы в ловушке!
— Интересненькое дело! – воскликнул я, возмущенный. – Меня втянули в какую-то мистическую кашу, и теперь помогают, чтобы только поговорить, а вот окончательно избавить от этой проблемы как бы и не собираются.
— Не я дал человечеству то, что сейчас хранится в гробнице Евы, а сам Творец! Поэтому вам, людям, решать эту проблему...
— Вы обо мне лично, или о всем человечестве говорите? – съязвил я, до души оскробленный. – Или я теперь во множественном числе? Спасибо, но о такой чести я не просил!
— Големы вновь оживут, но у нас есть время, — перебил меня Матэус. Он потянул меня в какую-то забегаловку. – Нам нужно поговорить.
Мы зашли внутрь. Там было спокойно и тихо, несколько игральных автоматов, возле которых никого не было, подвешенный к стене телевизор транслировал концерт Джастина Бибера; из посетителей только парень с девушкой, какой-то старик и алкоголик в углу. За барным столиком обслуживал парень, китаец. Он плохо говорил по-английски, но понял, что мы хотим. Взяв две чашки кофе и рогалики, мы сели у окна. Отсюда можно было проследить, что происходит на улице, и поэтому врасплох застать нас было сложно. Даже сквозь стекло мы слышали звуки выстрелов, но находившихся в кафе это не беспокоило, словно уличные разборки с криминалом являлись обычным делом для них.
Помешивая сахар в кофейном напитке, я спросил:
— Как долго это будет продолжаться? Мне надоело, что за мной охотятся все, кому не лень! Мне не нравится, что меня подозревают в преступлениях, которые я не совершал. Мне на пятки наступают бандиты укокошенного Пасквале. А еще больше злит, что вынужден защищать библейскую вещь, хотя не брал каких-либо обязательств по этому!
Матэус нахмурился. Видимо, ему не нравилось, что я готов легко избавиться от того, что имею в руках.
— Есть вещи, о которых нельзя говорить просто. Этот мир, — и ангел сделал широкий жест, — был создан для людей, и вы несете ответственность за его сохранность. Его можно сохранить, если не позволить Самаэлю получить то, что в саркофаге Евы. Ему не вскрыть его и не получить то, что там внутри. Много тысячелетий ключ от саркофага прятали от падшего ангела, и все же он не оставлял попыток найти его, и в середине двадцатого века едва не получил...
— Это вы о фашистах?
— Да, о них, — кивнул Матэус.
Я почесал переносицу:
— Если спецгруппа «Аненэрбе» обнаружила ключ от саркофага Евы, то почему Гитлер не отдал его Самаэлю? Ведь поиск осуществлялся под эгидой СС именно по наставлению Сатаны!
— Артефакт нашли лишь в марте 1945 года, когда русские уже были в Германии и вот-вот должны были вступить в Берлин. Гитлер надеялся на помощь Самаэля, все-таки вся система Третьего Рейха, концлагеря, гестапо, нацизм – это порождение именно дьявола; однако тот ничего не сделал, чтобы исправить положение. Он даже не спасал никого из высших лиц руководства партии, СС и государства, потому что ему было наплевать на людей, даже совершавших во имя его самые страшные злодеяния. В итоге Гитлер, озлобившись, ничего не дал Самаэлю, а приказал все найденное с Ближнего Востока упрятать в замке Вевельсбург. Возможно, он понял, что раз это нужно дьяволу, то может быть использовано для защиты Германии. Только время было упущено – сама «шайба» не была оружием. В свою очередь, Самаэль не успел туда добраться, ибо территория попала под оккупацию американцев, и они вывезли все, что нашли. Сатана пытался с некоторыми приближенными лицами отбить груз, но потерпел неудачу. Американцы хорошо охраняли обнаруженное и вывезли все в секретный склад, который потом стал именоваться Центром археологических артефактов. Там проводились исследования найденных вещей с целью получения доступа к знаниям. Знаниям древних, в особенности, оружия. Такого оружия, которое позволило бы изменить мировой порядок… Сталину было все это известно, и он через агентов, в частности, СМЕРШ[8], пытался добраться до артефактов.
В голове полное смятение от такого количества сказанного. Я никак не мог уловить нить:
— Так в саркофаге же Евы ключ в рай!
Ангел помрачнел и с неохотой выдавил:
— Это не совсем так...
— То есть? – нахмурился я.
— Ну… как бы сказать… это и ключ, и оружие одновременно… Вы знаете о сражении между Денницей и Архистратигом Михаилом?
Да, эту историю я уже успел услышать, и поэтому коротко повторил:
— Да, это когда столкнулись две небесные армии – одна под командованием Михаила, защищавшего Эдем, и вторая под знаменам Денницы, мятежника. Самаэль тогда проиграл бой. Он окончательно был свергнут с Небес, и путь в рай для него с тех пор закрыт...
И тут услышал пояснение от Матэуса:
— Если честно, то Михаил не мог тогда выиграть тот бой – он не был полководцем, у него не было военного таланта, хотя как ангел высшего звена он неплохо владел оружием, — Матэус отхлебнул напиток и покачал головой, видимо, кофе ему не понравилось, он отложил в сторону чашку. Затем продолжил: — Просто… И у Архистратига, и у Денницы были мечи. Этими мечами можно было разрушать миры, ничто не могло устоять перед ними, никакая материя; в свое время ангелы ими зажигали звезды и скручивали их в коллапс, превращая в «черные дыры». Денница разработал стратегию боя, но Творец лишил силы его меч, который когда-то был вручен именно ему, Самаэлю, как защитнику Эдема. А меч Михаила был усилен энергией меча Денницы, в итоге у армии Архистратига был перевес; кроме того, с ним были другие архангелы высшего звена – Гавриил, Уриил. Двадцать миллионов ангелов сражались там, где сейчас расположена мексиканская пустыня, и через сутки все закончилось. Денница был разбит и лишен меча. Этот меч Михаил по указу Творца передал Еве, сказав, что она сможет открыть им ворота рая, когда искупит свой грех.
Я почесал нос:
— Но раз мы живем на Земле, значит, Ева не открыла...
— Конечно. Меч был вложен в саркофаг Евы, когда она умерла. Вскрыть его можно лишь этой штучкой, что в твоих руках, — и он указал на «шайбу». – Самаэль не мог взять лично в руки меч, поскольку теперь ему не принадлежал, но если ему передал бы добровольно человек, то ситуация кардинально менялась. Тогда сила меча не исчезла. Естественно, таким человеком, готовым на этот поступок, была его жена...
Спавший на кресле алкоголик что-то выкрикнул и опять захрапел. На него никто не обратил внимание. Бармен-китаец полотенцем протирал стаканы и тихо мурлыкал под нос что-то свое национальное, правда несколько заунывное.
— Лилит, — выдохнул я.
— Именно Лилит, энергетика и генетика которой такая же первозданная, как и у Евы. Поэтому только Лилит может передать от человека к ангелу оружие. Этим оружием можно открыть небесные ворота и вступить в схватку с херувимом, который охраняет Эдем. И победить, ибо такой полководец и военный как Самаэль способен свергнуть всех тех, кто защищает рай, того же Гавриила, теперь уже главнокомандующего армии.
— Зачем ему рай? Зачем ему возвращаться туда, откуда был свергнут?
— Ему нужно Древо жизни и познания, оно дает силу, близкое к божественному. Тот, кто обретет его, станет выше всех ангелов; с помощью ключей-мечей можно свергнуть… Его!
У меня аж дыхание сбилось:
— Как? Самого Творца?
— Да… Хотя в этом я не уверен… Но в этом уверен Самаэль, и поэтому он делает все, чтобы получить этот артефакт, — и палец вновь указал на «шайбу». – А если меч попадет в его руки, то он за несколько секунд превратит Землю в пыль, ибо люди, населяющие планету, больше всего ненавистны ему. Из-за людей началась распря Самаэля с братьями-ангелами и из-за них он утратил любовь Господа! Тогда он только бы мстил… всем мстил! Он лишил бы бессмертия всех ангелов, выступивших против него, и превратил их в прах, в молекулы, разбросанные по всей галактике. Друг мой, ангелы – не люди, у них нет души! Их нравственные принципы отличаются от человеческих! Для них цель всегда оправдывает средства, какими мерзкими не были...
— У людей этот принцип тоже иногда срабатывает, — хмуро произнес я, стуча пальцами по чашке. – Достаточно вспомнить две мировые войны...
Матэус кивнул:
— Несомненно. И все же, в большинстве своем люди разительно отличаются от ангелов. Да, сейчас они не имеют той силы и тех возможностей, что им были даны Творцом в Эдеме, однако они сохранили в себе от Господа многое, в частности, любовь, страсти, интеллект, милосердие, веру, надежду. У ангелов эти чувства в атрофированном состоянии, и поэтому мы нуждаемся в божьей любви, именно ОН дает нам все то, чего нет у нас самих. Он как бы подпитывает нас энергией, тогда как вы можете поддерживать себя силой духа!
Я хмыкнул:
— У вас, как вроде бы, есть бессмертие...
— У Адама и Евы оно тоже было – и что? Не в этом сила человека. Вы сохраняете память в поколениях, вы бьетесь за своих предков и потомков, вы способны на самопожертвование, тогда как мы, ангелы, живем только для себя… Поэтому Самаэль ненавидит вас, людей, которые в итоге сильнее его. Знаешь, он содействовал созданию СС...
— Нацисткой организации Германии?
— Да. Евреи заявили о своем богоизбранности, чем вызвали ненависть Самаэля. Он итак не любил людей, а тут еще они говорят об особом отношении к себе Творца. Поэтому он устроил Холокост, хотя и раньше руками людей уничтожал евреев. Так что у них особый счет к Сатане и СС. Но ты должен понимать, что все это означает...
К чему клонит Матэус я уже понял. Он хотел, чтобы люди и дальше боролись против падшего ангела, и сохранили свое жизненное пространство. В этом смысле мы с ангелами, оставшиеся верными Господу, являлись союзниками. Сам Матэус не желал появления Самаэля в Эдеме и рассчитывал на силу человека. Но способен ли я, обычный гражданин, дать отпор ангелу, обладающему, в моем понимании, сверхвозможностями? И хочу ли я быть участником этих событий. Меня никто не спрашивал, а просто втянул в историю, причем на главных ролях.
— Майкл, ты – потомок Адама и Евы, значит, ты также ответственен за судьбу всего человечества. Твоя задача – не дать Самаэлю получить ключ-меч, моя – не допустить его в Эдем. Если артефакт попал в твои руки, значит, это было угодно ЕМУ! – и ангел ткнул пальцем в протолок. Я понял, кого он имеет ввиду.
— Ему? Так я ведь атеист! Как он мог доверить такую штуку человеку, который не читает Библию, не верит в божественность данного мира! – вскричал я сверхизумленный. – Я воспитывался в духе материализма!
— ОН верит в тебя! Ты прошел его испытания в Афганистане, значит, тебе по силу выполнить миссию! У тебя твердый характер, несмотря на то, что жизнь тебя ломала!
— Какую на хрен миссию! О чем ты бормочешь, ангел? Я – обычный человек! Не обладаю сверхспособностями! У меня сложный характер, поэтому ушла жена с сыном! Меня в редакции держат лишь потому, что я лезу в самые острые и опасные темы! С соседями практически не имею контактов! Меня даже собаки порой боятся!
В этот момент мой взгляд упал на телевизор, где возникла моя фотография. Звук был негромкий, и поэтому никто из присутствующих в кафе не поднял голову, не заинтересовался информацией:
— Внимание! Как сообщили в полиции, активно продолжается поиск преступника Майкла Андерсона. Час назад патрульные, получившие сообщение от местных жителей, обнаружили в своей квартире труп Валентино Идальго, профессора богословия! – дальше пошли фотоснимки растерзанного тела. Но я заметил, что на одной из них сталь катаны воткнута прямо в сердце человека. – Подозревается в этом убийстве Андерсон, который, судя по записям видеокамеры, находился здесь!
У меня сжалось сердце. Я понял, кто убил бедного Валентино. Да, он оказался хорошим мастером клинка, но вряд ли мог противостоять Лилит, у который был опыт войны в течение тысячелетий. Женщина ловко, как я помню, фехтовала обычной тростью, уж со священником расправиться ей не составляло труда. Уверен, что именно она также отправила в иной мир беднягу Павлюшкина. Эта персона оставляет за собой сплошные трупы, ей никого не жаль...
И все же меня стошнило. Я поднялся и сказал ангелу, молча смотревшего на меня:
— Я схожу в туалет...
И не дожидаясь ответа, двинулся в уборную. Почему-то разговаривать с Матэусом больше не хотелось. Однако за игральными автоматами заметил окошко с надписью «Быстрая почта». Не знаю почему, но я сделал шаг в эту сторону. Что-то меня туда потянуло, словно подсознание приняло решение. За стойкой находилась темнокожая девушка, которая что-то печатала на компьютере. Возле нее располагались стеллажи с почтовыми посылками. Ух ты, у забегаловки находилась квартальная почтовая служба – это мне кстати.
— Эй, — негромко позвал я.
Девушка подняла на меня взгляд:
— Я слушаю вас, мистер.
— Вы отправляете посылки?
— Отправляем и принимаем тоже, — ответила та. – Вы хотите отправить бандероль или письмо?
— Да, небольшой сувенирчик в одно учреждение… причем рядом с Нью-Йорком.
— Адрес?
Я написал на листочке и протянул ей. Девушка определила координаты через Гугл-мап и сказала:
— Если обычная посылка, то займет двенадцать часов, а если скорая – то шесть.
— А если я заплачу в пять раз дороже?
Тут девушка удивленно посмотрела на меня, усмехнулась и, просчитав на калькуляторе, ответила:
— Тогда за два часа. Раньше не получится, так как учитывайте расстояние от нашего места до места доставки. У нас обычная почтовая машина, а не болид Шумахера!
Меня это устраивало. Я попросил небольшую коробку и вложил в нее «шайбу», завернув предварительно в бумагу. Затем написал адрес и протянул девушке купюру. Та приняла все, приклеила стикер-маркировку, после чего выбила чек на кассовом аппарате, только я сказал:
— Нет, чек мне не нужен. Как я могу быть уверенным, что посылка доставлена?
Девушка повернулась к кому-то, сидевшему позади нее:
— Джордж, подымай свой зад – есть задание. Отвезешь посылку.
— Угу, — послышался чей-то беззаботный голос. Судя по всему, это был молодой человек.
— Телефон не забудь! Тебе позвонят, и ты подтвердишь доставку!
— Угу..
Девушка написала мне на листочке номер телефона курьера:
— Через два часа позвоните Майклу, он вам сообщит.
— А сохранность гарантируете?
— Гарантируем, — кивнула та. – В моей практике еще не было, чтобы мы теряли корреспонденцию… Джордж, шевелись! Забирай посылку! Чтобы через минуту твоего духу здесь не было!
Удовлетворившись ответом, я взял со стойки листок, сунул себе в карман и прошел к туалету. Уже у письюара почувствовал себя легче. Словно с урином уходили страхи и тревоги. Конечно, теоретически можно было самому поехать по тому адресу, что я написал на бумаге, да только шансы добраться незначительны, учитывая, что погоня, как равно и смерть, ожидает меня везде. И все же, это лучший вариант, что можно было выбрать из сложившейся ситуации. Уже посвистывая веселый мотивчик, я вернулся к столу.
Но Матэуса там уже не было. Только допитая чашка кофе и разложенная на столе газета, под которой было что-то. Я осторожно приподнял край бумаги и увидел пистолет. «Это все, что ангел мне оставил?» — усмехнулся я. С таким оружием вряд ли справлюсь с дьяволом и его супругой, не говоря уже о големах. Что касается мафии Пасквале, то для защиты пистолет сойдет. Но с полицией и спецкомандой Центра воевать я не собираюсь. Я – законопослушный гражданин.
Однако нужно отдать должное Матэусу, он подарил мне «Магнум» армейского образца, убойное оружие. С ним я чувствовал себя как-то спокойнее. Словно опять я в Афганистане, на задании, и его нужно выполнить, даже ценой собственной жизни. Почему-то эта мысль меня успокоила. «М-да, мне нужно продержаться лишь два часа, лишь только два часа, пока посылка дойдет до адресата», — тихо прошептал я, заметив, как от забегаловки отъехала желтая машина с надписью «Быстрая почта». Парнишка Джордж даже не знал, что везет, и даже хорошо, что не знает. Моя задача – отвлечь тех, кто «сидит у меня на хвосте», от «шайбы», пускай побегают за мной, предполагая, что артефакт до сих пор со мной.
Вздохнув, я покинул помещение. Итак, мне нужно было двигаться в противоположную от машины Джорджа сторону. «Может, мне тоже воспользоваться автомобилем?» — мелькнула мысль. На стоянке увидел «Фиат». Недолго думая, я извлек из кармана отмычку и легко открыл дверь. Судя по тому, как салон был украшен фото группы «Роллинг Стоунс», владелец явно отрывался на рок-н-ролле, явный фанат. Таким же криминальным способом взломал зажигание и запустил двигатель. Теперь меня уже точно можно было привлечь к уголовной ответственности за покушение на частную собственность — угон транспортного средства.
Конечно, те, кому поручено ослеживать ситуацию в городе, обнаружили меня. После печальных событий 11 сентября 2001 года, весь Нью-Йорк был начинен средствами слежения в целях борьбы с терроризмом, но их также использовали для контроля за криминальными территориями, можно было выследить любого. Поэтому не удивился, когда услышал стрекот приближающегося вертолета, который, наверное, завершил бой в другом месте, с бандитами, и теперь направлялся ко мне. Одновременно послышался вой полицейских машин, взявших курс сюда.
Я же не стал ждать прибытия «гостей», переключил передачу и нажал на газ. Машина рванула с места так, что прокрутились колеса и зашипели покрышки, куски асфальта вылетели в обратную сторону со скоростью пули. Визга было много, но меня сейчас не волновали эмоции местных жителей, вскочивших со своих кроватей, которые итак были напуганы недалекими выстрелами.
«Фиат» мчался по дороге, я влился в автомобильную струю и ловко маневрировал между грузовиками, автобусами, мотоциклами и легковыми машинами. Через зеркало бокового обзора увидел вертолет, и в ту же секунду его прожектор накрыл меня. Все, меня вычислили. Придется принимать экстремальные меры, то есть начать гонку, словно я на соревнованиях «Формула-один». Пришлось свернуть на вторую эстакаду, где было больше полос и можно развить приличную скорость. Да, «Фиат», конечно, не спортивная машина, и все же если за рулем асс, то порой получаются чудеса. А я был именно тем ассом, ведь в молодые годы участвовал в авторалли, опыт вождения в особо сложных условиях был достаточный.
Я проскользнул мимо двух грузовиков с прицепами, и через зеркало заднего обзора увидел настигающих меня големов, массивных, страшных, безмолвных. Они передвигались быстро, сталкивая по пути автомобили. Учитывая их массу и скорость, это было убийственно для всех находившихся в салоне – шансов выжить минимум. Машины отлетали в сторону и, столкнувшись с бетонными бордюрами или друг с другом, превращались в гармошку, из людей получался мясной фарш. Но я этого не видел, сконцентрировавшись на дороге. Косвенно в этих авариях была моя вина, и все же иного выхода не существовало в данный момент. Я продолжал уходить от погони.
Бах, кто-то вцепился в багажник, и «Фиат» дернулся, передние колеса на секунду поднялись над дорогой и опять опустились. Один из големов держался рукой за задний бампер и пытался подтянуть тело. Вторая рука тем временем ухватилась за замок багажника. Еще пару мгновений – и голем стоял на крыше моего автомобиля. Я выхватил пистолет и выстрелил прямо над собой. Расчитал правильно – пули разорвали ноги, и голем скатился на дорогу, попав под колеса мощного грузовика.
Завизжали тормоза, ошарашенный шофер пытался остановить свой многотонный транспорт, думая, что этим самым может спасти человека, хотя после такого от тела остается только кровавая каша. Только он не знал, это не человек, и что голему все не почем – разорванные части быстро регенерировали, и исполин продолжил погоню, чуть поотстав от своих товарищей, которые, в свою очередь, уже нагоняли меня. Водитель же грузовика столкнулся с автобусом, следовавшим полевее, и что там дальше было, мне неизвестно, но уверен – ничего хорошего!
Тем временем вертолет продолжал держать меня под лучом прожектора. Уйти от него было не так уж и просто. Еще мгновение, и полицейский стрелок начнет палить, и при наличии оптического прицела с лазерным наведением попасть не так уж проблематично. Однако я вспомнил трюк, который мы с друзьями применяли в Афганистане. При обстреле с горных вершин, когда наша бронемашина «Хаммер» ехала по серпантину, водитель резко повернул руль, и мы скатились на нижную дорогу, а там еще ниже, и так, пока не ушли от засады. Это было опасно, поскольку наклон был под сорок пять градусов, легко было перевернуться, а там и разбиться – одна секунда. И все же удача сопуствовала нам, поэтому мы уцелели.
Этот прием решил применить и я, и резко развернул баранку. «Фиат» соскочил с эстакады прямо на ту, что располагалась ниже, едва не столкнувшись с другими автомобилями, мчавшимися по бетонной полосе. Опять завизжали колеса, загудели клаксоны, наверное, те, кто управлял транспортом, высказали в мой адрес немало непечатных слов. Их чувства не трудно было понять, однако сейчас невозможно было пояснить им необходимость такого маневра. Я хотел уцелеть в этой гонке, хотя бы два часа продержаться...
Вертолет закружил на месте, пытаясь отыскать меня среди машин. Все-таки была ночь, и фары моего «Фиата» ничем не отличались от других. Но все мешали големы. Они спрыгнули за мной, нисколько не смущаясь моим автоциркачеством. Один из них проломил крышу небольшого автобуса, который врезался в бордюр. Другие толкали легковые машины, как обычные кубики, и продолжали преследовать. Своими движениями они привлекли внимание пилота вертолета, и тот опять нащупал меня прожектором.
— Ах, черт! – выругался я, оглядываясь. Големы настегали. Вот настырные твари; от них не уйти так просто. Впереди показался мост над Гудзоном, соединявший остров Манхэттен с фортом Ли. Огромная река лениво несла воды от Адирондакских гор в бухту Лоуэр-Бей в Атлантическом океане. Ее поверхность отражала словно зеркало Луну и звезды, а также огни моста и фары автомобилей, а корабли и моторные лодки прорезали гладь пенистым ножом – завораживающее зрелище. Несколько лет назад на Гудзон удачно посадил А-320 капитан Чесли Салленбергер, спасший подобным маневром всех 146 пассажиров и 5 членов экипажа от гибели. Не знаю, буду ли я таким удачным, направляя «Фиат» прямо к реке. Я решил, что следует исчезнуть в глубинах реки от полицейского патруля, синициировав автокатастрофу. Что касается големов, то думаю, в воде им придется немного сложнее.
Подвесной мост имени Джорджа Вашингтона, возведенный аж в 1931 году, имел длину в полтора километров и на нем было 14 полос движения, два транспортных уровня, я же свернул на самый нижний. Вертолет опять потерял меня из виду, поскольку теперь я был скрыт верхним ярусом моста, и на какое-то время полиция не могла меня преследовать. Но големов это не смутило, они продолжали свой бег, круша на своем пути автомобили. Я проехал метров двести по крайней правой полосе и резко крутанул к защитным решеткам. Водил я машину неплохо, в свое время даже занимался автоспортом, проделал фокус тормозов с газом, из-за чего «Фиат» встал на задние колеса и перепрыгнул через ограждения.
А дальше все было как в кино. Я сжался, смотря как навстречу мне приближается водная поверхность, фары моей машина отражались от нее и слепили меня же самого. Высота – почти сто метров, если считать ускорение, то секунд через пять я должен войти контакт с рекой. Сила инерции перейдет в кинетическую, после чего автомобиль может испытать сильный динамический удар. Останусь ли я в живых после такого – даже трудно предсказать.
А удар, действительно, оказался таким сильным, что я потерял сознание. Точно также было в Афганистане, когда во время операции «Горная ярость» в 2007 году по бронемашине, в которой я был, талибы шандарахнули из гранатомета, причем, русского РПГ-7 – эта штука поражала без проблем танк, а уж корпус нашего транспорта прошила как гвоздь молочный пакет. Тогда я чудом уцелел, хотя контузило неплохо. Но вот трое моих товарищей погибли. Падение в воду было практически повторением того афганского происшествия. Мотор заглох, аккумулятор разбился вдребезги, и все световое оборудование погасло. Разлетевшихся во все стороны брызг я не увидел...
В чувство меня привела холодная вода уже через несколько секунд. Лобовое стекло треснуло, из всех щелей прорывалась жидкость. Я погружался на глубину в абсолютной темноте. Глотнув остатки воздуха в кабине, с трудом открыл дверь и стал подниматься наверх. Я уже успел опуститься на метров десять, потому что чувствовал давление в ушах. Одежда казалось кольчугой и тянула вниз. И все же я всплыл, хрипло отдышался и огляделся.
Я видел, как с моста вслед за «Фиатом» прыгали шесть големов. Они плюхали рядом со мной, и сразу шли ко дну — пловцами оказались некудышными, или, как говорил мой друг Павлюшкин, «плавают как топор». Один из них все же пытался дотянуться до меня, но я успел заметить, как вода разъела глину, и он быстро растворился. От них я уже был спасен. Вертолет пытался отыскать меня среди волн, да только я нырнул и поплыл, течение все дальше относило меня от места падения автомобиля. Может, полицейские вызывали речной катер, чтобы начать поиски моего тела, только меня это уже мало волновало. Я был уверен, что пока они будут заняты этим, и погоня приутихнет. Во всяком случае, полиция будет считать, что разыскиваемый преступник на дне Гудзона, и меньше станут шарить по улицам. Мафии уже не до меня – разбирается со спецназом. Может, только группа из Центра архелогических артефактов все еще ищет меня. Да ангелы с големами, которые, по моему убеждению, наиболее опасные...
Итак, мне что-то нужно предпринять, не торчать же в реке вечность. Вообще-то я не был отличным пловцом. Меня всегда пугала глубина, даже в бассейне я избегал плавать там, где было больше трех метров. Мне мама говорила, что когда я родился, то захлебнулся в родовых водах и, видимо, это наложило свой отпечаток на подсознании. И с тех пор мне казалось, что там, из глубины ко мне тянется нечто ужасное, может, какие-то уродливые и кошмарные существа, стремящиеся утянуть жертву. Учитывая, сколько я фильмов-ужасов и фантастики насмотрелся, то не трудно себе представить, какие сейчас были у меня чувства. Понятное дело, до другого берега мне не доплыть – почти полтора километра, но вот до ближайшего смогу.
Течение уже отнесло меня на достаточное расстояние от моста. Взмахнув руками, я направился к светящемуся ожерельем фонарей берегу, где было немало ресторанов, а также каких-то промышленных заведений. Плыть в одежде – не самое приятное дело, но раздеться в воде я не научился. Впрочем, не голым же мне бродить затем по берегу. Можно, конечно, прикинутся спортсменом, предпочитающим водные процедуры в ночное время, и все же по городу так не пошатаешься  — в одних трусах. Вздохнув, я удвоил свои усилия, поплыл кролем, и вскоре мои ноги задели дно. Я встал, стараясь удержаться на волнах. Вода была мне до горла.
Осматриваясь, выбрался на берег. Там прилег и несколько минут отдыхал. Мышцы словно налились свинцом, трудно двигать конечностями. Нет, нужно расслабиться, иначе я просто свалюсь в беспамятство. Конечно, хотелось бы поваляться часок, чтобы прийти в себя и набраться сил. А если у меня это время? Сомневаюсь… Почему-то опять вспомнил Лилит. Зачем она встречалась со мной в том баре, чего хотела узнать? Может, проверяла меня, мол, кто это я за человек, что из себя представляю? Вполне возможно. Но разговор навел меня на мысли, что я соприкасаюсь с нечто таинственным, непознанным, невероятным, тем, на что человечество не имеет ответа...
Я видел, как над мостом кружили три вертолета, мигали сигналами полицейские машины на эстакаде, а реке уже шнырял первый катер, пытающийся найти меня поблизости от места падения автомобиля. Представляю, как чертыхались представители правопорядка и закона, негодуя, что преследуемый ими журналист решил покончить собой таким способом.
А значительно дальше от этого места как новогодняя ёлка подсвечивался прожекторами Эмпайр-стейт-билдинг, самый высоченный дом Нью-Йорка. Вообще-то выше него были Башни Всемирного торгового центра, но после их разрушения 11 сентября, Эмпайр вернул себе статус высокого здания. Но тот день перевернул все в моей жизни. В Северной башне погиб мой друг-журналист, который пришел брать интервью у какого-то там чиновника; и после этого я решил бороться с терроризмом, приняв участие в миротворческой операции в Афганистане, чтобы больше такое никогда не могло повторитться на моей родине. И лишь там понял, что война совсем бессмысленна, бесполезна, и никакого порядка в эту истерзанную конфликтами страну мы не принесли и вряд ли здесь еще десятки лет будет стабильность и мир. Афганистан производит трупы, мракобесие, наркотики и преступность. Именно оттуда я вернулся сломленным, злым и несчастным; во всем винил себя, за неспособность изменить что-то на этой планете, чувствуя себя каким-то муравьем. События вершились не мной, это выводило меня порой из равновесия. Само собой разумеется, семья долго терпеть мои постравматические выходки не могла...
Сейчас здание было ориентиром для меня. Кстати, на ее вершине качался в порывах ветра надувной Кинг-Конг в натуральную величину. Если бы не серьезное мое положение, то я бы улыбнулся герою старой фантастической ленты.
— Ладно, нечего мне разлеживаться, — пробурчал я, вспомнив, что не от всех преследователей избавился. Наверняка, где-то поблизости эта Лилит, черт бы ее подрал. Хотя именно ее черт, то бишь Самаэль, дерет, но не как сидорову козу, а как собственную супругу. Почему-то не захотелось даже представлять сей интимный процесс. К порно я относился спокойно, но не имел привычку «сочинять» в воображении какие-либо постельные сцены – в этом отношении не обладал достаточной фантазией, за что не раз получал упреки от Софии. Ладно, уже не в тему полез...
Прежде всего, я снял одежду, выжал ее и снова надел. Было лето, ночью не холодно, надеюсь, что за пару часов брюки, рубашка и куртка высохнут от тепла моего тела. Только ходить в мокром одеянии тоже не очень приятно и удобно, но тут уж ничего не поделаешь. «Магнум», к счастью, функционировал исправно, вода не повредила его. Оружие засунул за пояс за спиной. Оставляя следы на песку, я пробрался к камням и двинулся к трехэтажной автостоянке. Там я надеялся найти другую машину. «Вот так журналисты становятся уголовниками», — сердито пробурчал я. Да, хозяин «Фиата» получит компенсацию от страховой компании, едва только полицейские извлекут автомобиль со дня Гудзона, но на моей совести все-таки останется черный след – угон чужого транспортного средства. Плюс, я намерен еще один угнать. Но как же мне тогда спасти свою жизнь и довести до конца дело, которое на меня взвалили ангелы? Порой я сам не понимал, почему я борюсь за все это, ведь мне, прошедшему войну и увидевшему ужасы и кошмары, жестокость и бессердечие, больше не хотелось что-либо делать за человечество. Не заслуживало, по-моему убеждению, оно права на существование. И все же… Сердцу не хотелось примириться с неизбежностью гибели этого мира, сознание требовало справедливости. Во мне просыпался тот парень, который смотрел на мир двадцать лет назад другими глазами. Я словно возрождался в битве с врагами своего мира. Ведь здесь у меня были супруга, сын и родители… были друзья и коллег, были соратники, вернувшиеся со мной с той войны.
Мимо меня проехало несколько автомобилей. Водители не обращали на меня никакого внимания. Мало ли людей ходят по берегу в чем попало? Мокрая одежда – не факт преступления. От моих туфлей оставался темный след на бетоне. Машин было много, но я не останавливался. Я старался двигаться так, чтобы меньше попадать под угол зрения видеокамер, которых здесь тоже было немало. Ведь система автоматического распознания могло обнаружить меня здесь, и тогда сюда вновь направятся полицейские. И мне придется снова бежать.
Но я не знал, что уже снова на «мушке». Едва я приблизился к «Шевроле», как услышал за спиной:
— Не торопись, приятель.
Голос был знакомым. Я повернулся и увидел того самого спецназовца, который наставил на меня пистолет у телефонной будки. Квадратная челюсть лениво двигаласть – мужчина разжевывал ароматизированную резинку. Он и сейчас целился в меня из того же оружия. Блин, как он выкрутился из боя с мафиозниками? Ведь там было так жарко, что уцелеть у охранника Центра шансов было немноговато. И не смотря на все он сумел уйти оттуда живым и более того – нашел меня, что следовало считать чудом...
— Интересно, как ты вышел на меня? – спросил я, то ли стремясь растянуть время, то ли на самом деле интересуясь этим вопросом. Скорее всего, и то, и другое волновало. Попытку достать «магнум» из-за спины я не предпринял, понимая, что мой противник успеет раньше продырявить мое тело. Поэтому следовало играть. В игру «Ищи выход из трудной ситуации». Вот бы сейчас пришел на помощь Матэус, да только этот ангел не торопится...
Тот, ухмыльнувшись, указал пальцем на мою куртку:
— В твоем кармане «маячок». Мне найти при помощи пеленгатора не трудно.
Я осторожно засунул руку в карман и нащупал какую-то кругляшку. Достав ее, покрутил у глаз. Это было нечто похожее на монетку. Видимо, во время переговоров с Паусини, спецназовец предусмотрел ситуацию и быстро засунул мне «маячок», чтобы позже найти меня… или мой труп? Этого человека не интересовал я сам, ему было нужно другое.
— А теперь передай мне ту вещь, что ты прячешь! – произнес мужчина, наставив на меня оружие. Все же неприятно, когда ствол наставлен тебе в грудь. Я вздохнул:
— Почему ты думаешь, что она у меня?
В этот момент я готов было признаться, где находится «шайба», но услышал то, что заставило меня проглотить язык и еще раз вспомнить пословицу, что кто поспешит, то наделает себе кучу проблем на задницу. А этим местом, как и другими частями тела, я дорожил...
— Не повторяй слова Хамерсона, он тоже говорил, что артефакт не у него, — хмуро произнес спецназовец. – Он здорово разозлил меня и пришлось его распилить бензопилой, в чем я большой мастер!.. Если бы ты слышал, как он кричал!
И меня вдруг осенило: так, об этом человеке говорил Матэус, мол, кто-то из охраны помог сотруднику Центра вынести «шайбу». Сам бы Хамерсон вряд ли мог в одиночку проделать такую операцию, как я понял, систему безопасности обойти невозможно, можно лишь взломать ее изнутри и пока система «зависает», похититель выносит артефакт наружу. Однако напарнику достался шиш, иначе бы он не гонялся теперь за мной.
— Так это тебе полагались деньги Пасквале или Хамерсон решил все себе оставить – сто тысяч долларов?
— Пасквале? – лицо охранника скривилось от презрения. – Чего этот шут гороховый может дать? Эта штука, что сейчас у тебя, тянет на миллионы, а не паршие сотни тысяч; мне одна дама предложила пять «лимонов»! К сожалению, Хамерсон успел продать ее этому итальяшке, прежде чем я успел прийти в его дом! Меня он здорово разозлил… Потому что продешевил!
— Дама? Случаем не в красном костюме?
Охранник удивился:
— Так она уже тебе предложила сделку?
— Ну… почти!
— Стерва! – выругался охранник. Потом ткнул меня пистолетом. – Никакой сделки у тебя с ней не будет! Только я...
Я все еще надеялся на благоразумность моего противника:
— Только ты? Ты даже не знаешь, что это за артефакт, какая опасность заключается в ней для всего человечества! Мы должны объединяться для борьбы со злом, а не помогать ему уничтожить наш мир!
— Мне плевать на все человечество и на этот гребанный мир! Меня интересуют только деньги, и лишь только деньги! – прервал меня охранник, в злобе сжав левую руку. Право он продолжал целиться в меня из пистолета – Там, в Центре, тысячи всяких штучек, и чем занимаются эти придурки в спецкостюмах, что они пытаются познать — мне абсолютно наплевать. Я знаю только, что за эту штуку я должен получить пять миллионов долларов! Наличными!
— Ты умрешь, так и не пересчитав бабло… Эта же дама тебя и отправит в иной мир, как отправила сеньора Пасквале, кстати, за те же обещанные ему пять миллионов долларов… Мир, кстати, ее мужа… Самаэля...
— Не болтай, давай сюда эту штуку! Иначе я тебя укрокошу, как твоего друга Павлюшкина, который уже слишком много знал… Ты сам подставил его, позволив ему запустить лингвистическую программу… Ты чего на меня уставился? Разве не знал, что подобные программы отслеживаются нашим Центром, а также АНБ?
Теперь мне было ясно, кто убил моего доброго русского друга, и это вызвало волну ненависти и злости. Договорить этот гад не успел, так как я ударил ему по руке и одновременно правой ногой въехал в пах. Охранник выпучил глаза и болезненно охнул, согнулся. Жвачка вылетела изо рта. Пистолет шмякнулся на пол и произвел самовыстрел; пуля пробила витрину какого-то бутика. Я с разворота нанес очередной удар ногой, и мужчина отлетел на столб.
— Да я тебя четвертую! – заорал он, поднимаясь.
В этот момент сова пропорхнула между машинами. Я знал, что это такое, а вот мой противник оказался несведущим в вопросах мистики и религии. Понятное дело, что наша драка не имела продолжение. Ибо вновь появились големы. Наверное, Лилит нашла глину и сотворила новых исполинов. Чертыхнувшись, я бросился бежать назад. Спецназовец еще не видел их, он поднял с пола пистолет, и тут был сшиблен големом. Удар был такой силы, что наверняка у бедолаги разорвались все внутренние органы. Уверен, умер от болевого шока, чем от остановки сердца. У меня же не было времени поплакаться над трупом.
Я бежал на первый этаж, и на повороте увидел трехдверную машину, голубая «Мицубиси». Почему-то сразу догадался, что это «тачка» спецназовца. Дверь была полуоткрытой, ключ – в замке зажигания. Я прыгнул в салон и завел мотор. Переключив скорость, надавил на педаль газа. «Мицубиси» тронулась с места легко – японские инженеры все-таки делают хорошими не только компьютеры и видеотехнику.
Из гаража автомобиль вылетел так стремительно, что пытавшиеся запарковать свой транспорт водители надавили на тормоза или сьехали в кювет. Я же проскочил мимо них и вновь устремился по дороге. Големы также преследовали меня.
Только куда мне теперь? Я куролесил по полутемным улочкам Нью-Йорка, совершенно не зная дороги. Мне главное – протянуть время, и это вроде бы удавалось. Пока удавалось, но ведь и противник не дурак. Крутя баранку, я мельком оглядел салон и подметил, что здесь много аксессуаров, которые обычно вешают женщины; на переднем седенье валялись журналы гей-направленности, да пара фаллоиммитаторов. В бардачке я обнаружил фотоальбом, и там была фотография обнаженного спецназовца и… Хамерсона. «Так они были любовниками!» — воскликнул я, пораженный этим открытием. Тот же из памяти всплыла фотография, что я обнаружил в квартире убитого. Вот что объединяло охранника и служащего Центра – любовные утехи, только на первого в качестве заказчика вышла Лилит, а на второго – Дон Пасквале. Наверное, деньги стали причиной разлада их «голубой» любви.
В этот момент перед фарами мелькнула ночная птица, и на лобовое стекло упало что-то тяжелое, которое покатилось вниз, оставляя кровавый след. Я резко дал по тормозам. Машина взвизгнула, покрышки аж загорелись от того, что колеса перестали вращаться и прочертили по бетону черную полосу. Меня занесло влево, и багажником стукнулся о фонарный столб, я же лбом стукнулся о руль. «Черт!» — вырвалось из груди. Я схватил пистолет и выскочил наружу, подбежал к тому, что скатилось к бордюру.
Увиденное меня ошеломило. Это была отрезанная голова: знакомые усы и бородка. Нетрудно было догадаться, кому она принадлежала — Эрику Ферензееру. И его нашли и казнили. Тошнота подкатила к горлу. Люди, с которыми я имел даже мимолетные контакты, в итоге находили смерть; словно я был каким-то ее предвестником… Тот, кто сделал это злодеяние, продолжал летать в ночной вышине. На такое был способен самый безжалостный человек на свете; человек, для которого убийство себе подобных не считалось преступлением. И покровительствовал этому тот, для кого человеческая раса оказалась чуждой с момента ее возникновения, и против которой он поднял мятеж в небесах. Хотя люди тоже порой превосходили ангелов в жестокости.
Нужно заметить, что такой ужас я встречал не впервые. Еще во время войны в Афганистане моджахеды, захватившие в плен американцев, казнили самыми изощренными способами, и отрезание головы у живых еще не считалось мучительным, хотя для нас, которые затем получали головы в сумках от почтальонов, подобное вызывало приступы страха и ненависти. Некоторые из нас после этого начинали мситить, уже не делая разницу между воинами радикального исламского движения «Талибан» и рядовыми гражданами. В итоге мы все больше втягивались в непонятную и бесконечную мясорубку в далеком Центрально-Азиатском регионе, о котором девяносто девять процентов американцев ничего не знали и вряд ли способны были найти на карте мира.
Я отошел назад, оглядываясь. Было ясно, что враг где-то рядом. Вокруг меня были старые строения, не жилые. Видимо, я опять въехал в какой-то промышленный район. Ни жителей, ни прохожих. Только я один.
До меня донеслось уханье совы, и я резко обернулся.
Фонари горели, изредка мелькали фары в переулках. Было тихо. Я смотрел на приближающуюся птицу как бы в замедленной съемке. Сова увеличивалась в размере, причем не столько от сокращающегося расстояния между нами, сколько от того, что вытягивалась в разные стороны, трансформируясь в более крупную фигуру. Вначале крылья превратились в руки, голова с клювом – в человеческую, тело – в изящное женское тело. Это словно в каком-то анимационном фильме или в компьютерном графическом изображении. Зрительные нервы передавали сигналы в мозг, да только тот не мог обработать их, как обычно бывает с компьютером, когда программа «зависает». Я смотрел на эту магию и ничего не мог осознать, будто это происходило в нереальности, пока не шандарахнуло: это Лилит!
Я узнал женщину. Она была в том же красном костюме и с тростью в руках, что и на пирсе в ту роковую ночь, и что в кафе, когда мы вели тогда еще непонятную мне беседу. Я поднял пистолет, однако не выстрелил; чутье мне подсказывало, что это ничего не даст. Превратившись из птицы в человека, Лилит замерла в пяти метрах от меня. Она чего-то ждала. Но чего?
И тут рядом с ней что-то упало. Большое и тяжелое, завернутое в плащ. Потом это привстало, и я увидел человека. У него светились рубиновым цветом глаза. Это было жутко, что даже мурашки по коже побежали. Он двинулся ко мне. Я понял, что беседа с этой персоной может быть последней минутой моей жизни. «Где ты, Матэус?» — покрутил я головой, в надежде увидеть своего ангела-хранителя. Но раз он не появился, значит, шанс остаться в живых у меня все-таки есть… Ведь он приходит лишь тогда, когда я могу вот-вот отправиться в иной мир. А иначе зачем он втравил в эту игру?
Самаэль остановился в метре от меня. Внешне был спокоен. И, естественно, чего ему боятся в мире, который был сотверен им вместе с Творцом?
— Ключ! – потребовал он, протянув руку.
— Какой ключ? – запуская «дурачка», спросил я и сделал шаг назад. – Я не понимаю, о чем это вы...
— Ключ от саркофага Евы! – уточнил тот и сделал шаг ко мне. – Не старайся делать вид, что ты ничего не знаешь, Майкл. Ты знаешь больше, чем должен знать обычный человек!
— Попробуй у меня его взять, — со злостью произнес я, сжимая кулаки и готовясь к рукопашному бою.
Самаэль хмуро посмотрел на меня:
— Обезьяна, ты знаешь, кто я такой?
Меня почему-то взбесило оскорбление, да, я почитаю Дарвина и его теорию эволюции, однако это не означает, что всякий там паршивый ангел укажет на мою связь с приматом. И, конечно, с ехидством и злостью процедил:
— Ты? Конечно, знаю. Ты – подонок! Ты тот, кто поднял мятеж в Эдеме! А мне, как бывшему солдату, противны существа, которые считают себя выше всех и поэтому им, якобы, позволительно нарушать законы! Я презираю таких, тем более тебя...
Самаэль молча выслушал меня, и его глаза гневно сверкнули красным пламенем, казалось, это лазерные пучки, способные испепелить; но они только показывали эмоции ангела, сверхсущества в этом мире. Он было протянул руку, чтобы схватить меня за шею и, видимо, скрутить, как в разговор вмешалась Лилит, ранее стоявшая рядом в молчании:
— Подожди, Самаэль, у меня есть идея получше.
Она подошла ко мне, рассматривая, как будто видела впервые. И вновь я уловил приятный аромат ее тела. Блин, какая красивая и изящная женщина. Жаль, что душа ее темна и бездонна, как «черная дыра» — ни одному лучику сердоболия, гуманности, справедливости, любви из сердца не вырваться. И до меня дошел ее вкрадчивый и мягкий голос, такой убаюкивающий и гипнотизирующий:
— Майкл, ты – сильный человек! В этом я сегодня убедилась, смотря, как ты уходишь от големов и как справился со спецназом из Центра археологических артефактов. А такие нам нужны… Думаю будет правильным тебе вступить в нашу армию! Это большая честь для человека!
— Это в какую – в СС что ли? – я сердито посмотрел на Лилит. – В ту, что выполняла самые мерзкие дела твоего супруга? Та, что была в Нюрберге названа преступной? Адольфа Гитлера и его свору тоже кормили всякими там побасеньками о мировом господстве и славе, а как им прижали хвосты, так сразу вы ушли в тень?
Лилит засмеялась.
— Нет, я говорю не об армии людишек! Я презираю их, потому что все они – потомки глупого мужлана Адама и его жены-дурочки Евы… Но ты… ты все-таки другой, Майкл, пускай и из их рода. В тебе течет кровь воина, а для армии ангелов это значит многое! Если ты согласишься, то получишь бессмертие, такое же, как у меня или других ангелов, — предложила женщина. – Но чтобы получить бессмертие, нам нужно войти в Эдем – я не стану скрывать, что без Древа жизни и познания нам не исполнить такого обещания...
— И стану тоже падшим, как вы? Вечность нести карму изгоя и негодяя?
Слово «падший» вызвало вспышку ярости у Самаэля, но он сдержался, только глаза продолжали светиться красным огнем, и в ночи это казалось страшным.
— А тебе какое дело, Майкл? Ты же не веришь в НЕГО! Ты отрицаешь ЕГО, ведь ты – атеист! Кстати, где ОН был, когда твои друзья горели в танке… там, в Афганистане, ты помнишь? Помнишь их крики?
Я вздрогнул. Перед глазами встала та страшная картина боя в горах, которую затем часто повторял во снах, и себя, находящегося рядом, раненного и беспомощного чем-то помочь друзьям. Не забуду стоны и крики горящих солдат… Тогда их смерть вошла лезвием в мое сердце, я стал жестоким, злым, чего не выдержала моя супруга...
— И чем помог ОН твоим друзьям? – продолжала Лилит, затрагивая самые больные и сокровенные стороны моей жизни. – А они ведь были христианами! ОН их оставил умирать… И что тебе за дело, что творится в небесах? И что армия Самаэля воевала когда-то с армией Михаила, точно так же как ты воевал за справедливость с террористами в Афганистане? Только небесная война — она не твоя… Они – ангелы, по-разному оценивают творения Божье и его любовь к ним; и это их ангельские – не человеческие! — дела. Людям следует брать только выгоду из этой войны!
Я недоуменно посмотрел на нее:
— Какая выгода может быть у войны? Ты говоришь это мне, видевшему все ужасы войны в Афганистане? Ты считаешь, что я соглашусь, что война – это хорошее дело? Но даже мне, которому была противна вся так называемая антитеррористическая операция в дикой средневековой стране, где жизнь не стоит и цента, и где не разобрать, кто друг, а кто враг, не понять того, кто поднял мятеж! Денница был генералом – и он совершил воинское преступление с точки зрения военного кодекса! И даже ангелы обязаны отвечать за содеянное!
Лилит тяжело вздохнула, видимо, испытывая разочарование от услышанного. Потом встала полубоком ко мне и указала в темноту:
— Посмотрим, способен ли ты на измену… Можешь ли ты пойти на измену ради других? И что ты скажешь относительно этих людишек? Тебе их жаль?
— Кого? – не понял я.
Лилит махнула рукой. И из темноты выступили фигуры. У меня похолодело внутри. Это была моя супруга София и восьмилетний сын Томми. Они были бледны и напуганы, было видно, что не понимают, где они и за что схватили. Их крепко держали за руки и плечи големы, которые безразлично исполняли чужую волю. Один из них держал меч, готовый в любую секунду опустить на головы людей. Губы Томми безвучно шептали: папа!
Я было рванулся к ним, но холодный голос Самаэля остановил:
— Решай. Или они, или ключ! Все зависит от тебя!
Был ли у меня выбор? Был. Я ставил на кон жизнь моих близких. Имел ли я на это право? Конечно, нет. Но и игра, которая происходила, не мной была задумана и проводилась по жестоким правилам, тоже не сформулированных мной. Мне доверили судьбу человечества, и теперь я стоял, терзаемый двумя противоречиями. И там, и там я бы остался виноватым. Капли пота скатились со лба, я скрежетал зубами от невозможности совершить выбор. Мне легче было пустить себе пулю в лоб...
Я смотрел на жену и ребенка, понимая, что ничем им помочь не могу. Потом поднял пистолет и выстрелил в Самаэля. Пуля разорвала ему левое плечо. Однако ангел быстро приложил правую ладонь к ране, и та мгновенно затянулась. После этого он подскочил ко мне, выбил оружие и скрутил воротник в узел на моем горле. Я почувствовал огромную силу, которой было бесполезно сопротивляться. Другой рукой Денница стал ощупывать мою одежду. Не обнаружив искомое, он прошипел мне в лицо:
— Ты выбор сделал, они умрут. Но ключа Евы у тебя тоже нет. Где он? Говори, иначе они умрут такой страшной смертью, которая до сих пор неведома вам!
Это хотел знать и я. Поэтому, чувствуя, что задыхаюсь, просипел:
— Который час?
Лилит посмотрела на часы, которые горели за витриной одного из магазинов и произнесла:
— Почти шесть часов утра!
Итак, прошло больше двух часов. Джордж обязан был уже быть у места назначения.
— Мне нужен мобильный телефон, — снова просипел я.
Лилит усмехнулась и извлекла из кармана «трубку» и бросила мне. Я подхватил его на лету. Ого, это же мой телефон, тот самый, от которого избавился во время погони от людей из Центра. Ладно, если включу его, то спецназ обязательно меня засечет и, может быть, прибудут сюда. Тогда есть вероятность все же выкрутиться...
Я пальцем нащупал в кармане листок бумаги, раскрыл, пробежался глазами по номеру и набрал его на панели телефона. Сигнал пошел.
Джордж ответил на четвертом звонке:
— Алло! – судя по всему, голос был явно недовольный.
— Джордж, ты доставил посылку?
— Это вы что ли меня сюда направили, сэр! – чуть не завопил от  злости паренек. – Что это за место? Кто это за люди? Меня у входа уложили на землю какие-то крутые мужики в гражданском, обыскали, а вашу посылку просканировали, после чего допрашивали! Вы бомбу что ли вложили в пакет?
— Джордж, они забрали посылку? – прервал я его.
— Конечно! И теперь пара бронетранспортеров с кучей военных направляется к нашему офису. А меня посадили в какую-то комнату! Эй, кто вы? Что вы сделали? Причем тут я? Вы что – террорист?
Отвечать я не стал и отключил телефон. После чего победным взглядом посмотрел на ангела, продолжавшего ждать моего ответа. Что касается почтальона, то его отпустят, он-то ни причем; им нужен я, чтобы узнать, для кого был украден артефакт. А вот мне нужно закончить разговор с Самаэлем и его сподручными.
— Ключ там, где был и раньше!
— Чего?! – не поняли Самаэль и Лилит.
Пришлось пояснить:
— Он в Центре археологических артефактов. Если в течение многих десятилетий вы не могли проникнуть туда, значит, не сможете и дальше. Это единственно надежное место от вашего посягательства! Поэтому два часа назад я отправил «шайбу» посылкой! Думаю, на этот раз ее будут охранять еще сильнее!
Сказанное мной взбесило ангела. Он процедил:
— Ты знаешь, что я могу? Я зажигал звезды и разрушал планеты! Я могу повернуть вспять реки и осушить океаны, разбудить вулканы и сдвинуть континенты с места! Ты кто такой, чтобы вставать на моем пути? Ты – песчинка, атом в этом мире! Я создавал вместе с НИМ Вселенную, и теперь какой-то червяк пытается меня остановить?
— Я – человек! – гордо ответил я. – Тот, кто продолжает нести гены своих предков от Адама и Евы. Я тот, кому вы обязаны поклоняться по велению Творца! Что касается того, что ты зажигал звезды, раскручивал в спираль галактики, то эту силу давал тебе меч, даренный ИМ для защиты Эдема. А без него ты – никто! Иначе бы не рвался туда, откуда был скинут!
Самаэль обалдел от таких слов. Видимо, мало кто из людей отваживался перечить ангелу тьмы, самому Сатане. Глаза так горели, словно из черепа изливалась раскаленная лава.
— Что касается твоей силы. Да, по сравнению с человеком ты силен, но без меча ты не способен на серьезные дела. Иначе бы давно смог проникнуть в Центр и разрушить Землю! Ты пытался создать человека, но сил не хватило. Твои образцы – неандертальцы и питекантропы – все вымерли, не став теми, кем являемся мы, люди от Творца! Даже големы – всего лишь оживленные магией роботы! Ты, Самаэль, жалок! Ведь тебе не стать тем, кем ты хочешь – стать ИМ! Тебе не под силу даже открыть саркофаг Евы! Поэтому ты охотишься за ключем столько столетий!
Мои слова еще больше разозлили врага. Денница сильнее сжал узелок на моей шее, и я почувствовал, что воздуха меньше в моих легких. В глазах темнело; еще немного и мои легкие разорвутся, можно сказать, от вакуума. И тут я услышал знакомый голос:
— Самаэль, оставь его!
Ангел повернулся к врагу:
— Матэус… Ты опять здесь, брат мой?
— Не трогай его, Самаэль!
— Почему ты печешься об этой обезьяне, Матэус?
— Потому что он оказался сильнее и умнее тебя!
— Разве? – в недоумении произнес Денница. – Брат, не вмешивайся. Он – мой! Или тебе придется иметь дело со мной! Меня не смогли одолеть ни Михаил, ни Гавриил, тебе и подавно это не под силу!..
Потом сказал мне:
— Я убью твоих родных! И сделаю это на твоих глазах! Чтобы ты понял, что шутить с Сатаной не стоит! Это я творил здесь, на Земле вашу историю, историю бесполезных и ненужных людей! Я начинал войны, устраивал кровавые походы, где вырезались народы! Я насылал болезни – чуму, холеру, сибирскую язву, СПИД и вирус Эбола, чтобы сократить поголовье животных под именем «человек»! Знай об этом – и умри!
Я с трудом выдавил из себя:
— Тогда ты будешь иметь дело со мной! Клянусь, я тебя убью!
Ангел с Лилит рассмеялись:
— Как же ты это сделаешь? Мы же бессмертны!
Я прохрипел, уже не видя света:
— Ты стремишься в Эдем, чтобы получить силу Древа жизни и познания. Если я умру, то моя душа попадет в рай, само собой разумеется, раньше тебя, тогда я найду это Древо и познаю тайны Вселенной, всего мироздания, и узнаю, как лишить тебя бессмертия!
Я заметил, как ангел и Лилит переглянулись, видимо, такого варианта событий, тем более с моей стороны, они не ожидали. Что же, приятно осознавать, что можешь поставить в тупик таких сверхсуществ. Внимательно слушал меня и Матэус. Моя мысль продолжалась в речи:
— Я возьму меч херувима, который охраняет врата Эдема, неважно как – обманом, хитростью, а может, он мне сам добровольно отдаст или по ЕГО поручению! – и спущусь на Землю, в Ад или любое другое место, где ты можешь прятаться и вступлю с тобой в бой! Можешь быть уверен, я тебя уничтожу. Точно так же, как это ты делал с людьми! Тогда ты станешь пылинкой, атомом, летящем в холодном космосе! Я сделаю то, что не сделал с тобой ОН! Для Михаила, Гавриила и других ты был и остаешься братом, несмотря на то, что воевал против них. Но для меня ты – враг! И с тобой я буду безжалостен!
— Самаэль, а ведь это он сделает! И ты знаешь, что он это может! – вновь подал голос Матэус.
Я говорил настолько убедительно, что падший ангел отступил; наверное, это было впервые в его жизни. Он разжал руку и узелок на моей шее развязался. Дышать стало легче и зрение постепенно вернулось. Когда я пришел в себя, то увидел стоявшего в задумчивости и какой-то расстерянности Самаэля – невероятно, но мне удалось ввергнуть в смятение самое страшное существо на свете. Лилит, качая головой, подошла ко мне и сказала:
— Майкл, признаюсь, ты – сильная личность! Жаль, что ты не на нашей стороне!
Он взмахнула рукой — и големы, что держали моих жену и сына, рассыпались в глину. София и Томми подбежали ко мне, и я их обнял. Они плакали, то ли от радости, то ли от пережитого ужаса, но они знали, что я, их защитник, в беде не оставлю. Знал это и Самаэль.
Он усмехнулся и произнес:
— Приятно было познакомится, Майкл! Да, я уверен, что встретимся! Но в другой раз! Когда наступит время...
И он поспешно ушел в темноту. Лилит побежала за ним и взмахнула руками, на ходу превращаясь в птицу. До меня донеслось лишь хлопанья крыльев. Матэус только улыбнулся мне, развернулся и скрылся за углом дома. Я видел, как ко мне приближались полицейские машины, но не собирался бежать, скрываться. Потому что все закончилось. Закончилось для меня, но не для человечества, которому еще предстояло схватиться с падшим ангелом и его армией.
Начинало светлеть. Звезды постепенно блекли, Луна заходила за горизонт, и витражные стекла небоскребов вновь покрывались розовыми полосами, только уже восхода. Начинался новый день, а что он нес… следовало верить в хорошее.
Я победил эту схватку с ангелом тьмы, а уж полицию боятся мне не следовало. За мной нет вины, я чист перед законом. Главное, я сохранил жизнь на Земле и своим родным, а остальное – все условное. Может, мне стоит начать поиски гробницы Евы, чтобы почтить ее, праматерь всего человечества, которая наверняка знала, что будет наказана за нарушение заповеди Творца изгнанием из рая, но желавшая иметь потомство от любимого человека. Взглянув на своего сына и обняв Софию, решил, что уж в эту экспедицию отправлюсь не один, а со всей семьей. Никогда больше не брошу родных и близких. Теперь я уже другой, не тот опустошенный афганской войной псих, а свободная и устремленная к цели личность, обретавшая веру, надежду и любовь.
Я поднял голову и посмотрел на убывающие с небес звезды. Мне показалось, что оттуда мне подмигнул ОН.
 
(5 января – 5 мая 2013 года, Элгг)

/>
[1] Приводится приблизительная фонетика ассиро-вавилонского языка.
[2] Приводится приблизительная фонетика арамейского языка.
[3] Термин, означающий поиск необходимой информации через интернет-портал Google.
[4] Ahnenerbe— «Наследие предков».
[5] DieSchutzstaffel
[6] АНБ – Агентство национальной безопасности, учреждение США, осуществляющего радиоэлектронную разведку и борьбу с информационно-техническими средствами противника.
[7] Голем  — персонаж еврейской мифологии. Человек из неживой материи (глины), оживлённый каббалистами с помощью тайных знаний — по аналогии с Адамом, которого Бог создал из глины.
[8] СМЕРШ – «Смерть шпионам» — военная контрразведка при Совете обороны СССР, осуществлявшая свою деятельность в годы Великой Отечественной войны до 1946 года.