Ведьма.

Безумно выпученные глаза, перекошенные рты, искаженные ненавистью лица. Как их много. Целая площадь охваченных злобой людей. Равнодушное лицо господина судьи. Как он жирен, какие холодные, безразличные, словно у снулой рыбы, глаза.
Боже, Боже… Вот и палач. Почему он всегда прячется под маской? У него нет лица… но из-за его плеча смотрит серая, костлявая тень. Она ухмыляется и потирает сухонькие ладошки. Взгляд мечется в поисках выхода, но его нет. Нет! 
Огромное, сизое облако ненависти над головами людей. Из его чрева бьют рогатые, багровые молнии. Они жадно тянутся, пронзают тело, сковывают измученный разум. В груди что-то с жалобным треньканьем рвется, глаза застят слезы, из пересохшего от ужаса горла вырывается страшный, нечеловеческий вопль. 
Толпа на секунду замолкает, скованная страхом, но тут же победно ревет, наслаждаясь моей паникой, моей болью. Почему вы боитесь меня? Вас так много, таких сильных, здоровых. А я изнурена голодом и пытками. Вы свободны, а мои локти крепко стянуты позади осинового столба. С вами свет и Бог. У меня нет ничего, кроме моих грехов. Я слишком любила жизнь во всех ее проявлениях. 
Моя душа поделена на две неравные части. Она бьется и истекает потом от близости неминуемой смерти, но крохотный кусочек угольно-черного цвета с холодным, отстраненным интересом наблюдает за происходящим. С каждым брошенным в мою сторону камнем, с каждым плевком и гневным криком он растет.
Вечерняя сырость ложится на голые плечи, холодный ветер гладит кожу влажными лапами, по телу гуляют мурашки. Палач зажигает факел и медленно, очень торжественно идет ко мне. Хочу закричать, но внезапно разражаюсь приступом безумного хохота от посетившей меня далекой, чужой мысли – мне так холодно, а этот добрый человек спешит согреть озябшую даму. 
Толпа снова смолкает. Пронзительный смех далеко разносится ветром, летит ввысь, тревожит черное небо. Прежде я смеялась не так. Боже, позволь мне сойти с ума, подари эту милость… Почему палач так медленно идет? Неужели он не видит, что с каждым его неспешным шагом мое желание жить возрастает. Растет вместе с черным клочком в моей душе. Кажется, еще одно движение и жажда жизни взорвет меня изнутри, и тогда произойдет что-то ужасное, непоправимое. 
Факел, разбрасывая искры, кувыркается в ночном воздухе и падает на политые маслом дрова. Пламя с треском взметается ввысь. Толпа беснуется и вопит, воздев сжатые кулаки. Как странно… Я – порождение тьмы в ореоле яркого света, а все эти слуги господни погружены во тьму. 
Озябшее тело охватывает блаженное, ласковое тепло. Костлявая, серая тень стоит прямо передо мной и смотрит в глаза нетерпеливым взглядом. Босые ступни начинает покусывать жадный огонь. Дрова с треском лопаются, отлетевшие искры впиваются в обнаженное тело. Кожа расцветает алыми маками ожогов. Вот тогда я начинаю кричать по-настоящему. Выплескивая в ночь свой страх, боль, недоумение.
За что? Господи, за что? Я лечила ваших детей. Выдергивала из объятий костлявой тени ваших стариков. Изгоняла хвори из вас самих. Неужели вы не понимаете – мне просто некогда было молиться. Я спешила жить. 
Адское пламя добирается до коленей, и все человеческое покидает меня, выжженное звериной жаждой жизни. Разум вязнет в чем-то липком и черном. Подняв лицо к небесам, исторгаю потусторонний вой и не могу остановиться, ибо это сильнее меня. 
Разбуженное небо недовольно грохочет, гневно сверкает молниями. Внезапный порыв ветра проносится над площадью, опрокидывает кресло господина судьи, швыряет в толпу углями костра. Судья визжит, словно жирный, испуганный поросенок. Люди, давя друг друга, бегут прочь, подгоняемые жгучими поцелуями огненных искр. 
Кто-то чужой внутри меня обрывает вой и начинает громко и победно смеяться. Черное небо вторит мне, наполняя невероятной силой. Прежде я совсем не умела ненавидеть, но сейчас упиваюсь мощью, что дает это горько-сладкое чувство. 
Сверху падают потоки воды, хлещут тугими струями, но тело оживает и радуется им, словно ласке возлюбленного. Одно маленькое усилие и крепкая веревка рвется, будто успела основательно прогнить. Ноги отказываются держать меня, валюсь лицом в грязь и, перевернувшись на спину, смеюсь и ловлю ртом прохладный ливень. Я свободна. Жива. И сильна, как никогда.