Сборник рассказов.
Сборник рассказов.ВСЕ, КАК ВСЕГДА.
1
- Твоя доброта границ не имеет! - язвительно сказала Оксана, отбросив нож, которым резала капусту, - сколько долгу висит на ларьке? За пятьдесят тысяч уже перевалило?
- Еще только сорок шесть, - раздраженно ответил Виталик, роясь в накладных, - ну что ты опять завелась, отдают ведь люди.
- Отдают! А сам на драной Оке ездит! Тебе не стыдно перед людьми? Переверзев, вон уже, пятую машину меняет, недавно всей семьей в Италию ездили, а мы как сидели в этой глухомани с голыми задницами, так и сидим, да только долги считаем: кто сколько нам должен! Ну да, ты же ведь добренький, тебя попроси, ты и раздашь все! Савик вернул долг?
- Пятого обещал все отдать, - ответил Виталик и предупреждая очередной шквал негодования жены, добавил: - я сказал больше ему не давать, пока он все до копейки не вернет.
- Вообще ему не давать, если у него совести нет! Да я бы его и на порог не пустила! Господи, и носит же таких земля! А вчера знаешь, что он начудил? Залез с лопатой к бабе Моте в огород, все грядки потоптал. Говорит, Антонович, царствие ему небесное, закопал здесь банку самогонки, так он собрался ее выкапывать! Это надо же такое придумать, а! Так баба Мотя его еле выгнала, говорит, теперь боится даже в ларек выйти, а то ведь этот охламон и вправду весь огород перекопает! А я ей говорю: ты ему скажи, пусть осенью приходит и копает себе на здоровье, так хоть доброе дело сделает! Погоди, сейчас борщ будет готов.
- Все, мне уже некогда, а то опять на перерыв попаду.
Он торопливо чмокнул жену в щеку и выскочил за дверь, опасаясь, что она сейчас опять переключит свое внимание на него и окончательно испортит настроение. И почему бабы вечно пилят своих мужиков, чего им не хватает? Виталик обошел машину, постучал колеса. Надо бы правое переднее подкачать, да уже некогда. Все некогда, некогда. Карбюратор вот тоже барахлит, надо бы к Андрюхе отогнать, чтобы проверил. Он открыл ворота и сел в машину.
- Погоди, телефон забыл!
Оксана выбежала на порог, запахивая на ходу халат.
- Ты уж будь осторожней на дороге, сильно не гони, ладно?
- Да на этой сильно и не разгонишься, - ответил Виталик, заводя мотор, - ну все, пока! Ворота закрой.
Он выехал из низины, где стоял его дом и поехал по улице. Дед Семен как всегда сидел на скамейке у своего дома, на посту, как шутили соседи. Саня Рожок бросил свою Ниву посреди дороги, тоже как всегда. Объезжая ее Виталик посигналил, тоже как всегда. Это и была их жизнь, - все как всегда. Шло время, в больших городах менялась власть, менялась сама жизнь, а у них было все, как всегда. Дороги в поселке в осенне-весенние сезоны превращались в месиво, и проехать тогда можно было только на тракторе. Газопровод, деньги на который они собирали, только собирались тянуть. Хотя они и называли себя поселком, но на самом деле были частью городка Пунино, растянувшегося вдоль дороги, но сути это не меняло. Их частный сектор спускался по холмам к низине, густо заросшей лесом, за которым несла свои воды Чусина и находился таким образом на отшибе. И ларек надо было бы ставить возле шоссе, но все магазины тоже были там, конкурировать с ними было трудно. Жители поселка раньше все ходили туда, месили грязь, ведь в советское время люди были для магазинов, как впрочем и для всего остального. Так что с одной стороны он был прав, поставив свой ларек посреди поселка, на слиянии трех улиц. Теперь всем стало гораздо удобнее, все стали его клиентами, на что и был расчет. Но с другой стороны, он и сам стал заложником своего поселка: ведь покупателями были только его жители. А когда началась катавасия с отсутствием работы, с задержанием пенсий, ему не оставалось уже другого выхода, кроме как давать в долг, под запись. Слава Богу, что сейчас и пенсии и зарплаты выдают вовремя, но привычка брать в долг у людей осталась. Так удобнее. Правда удобнее покупателям, но не ему. Но как он мог отказать, ведь он с детства знал их, и они знали его, и все вместе они жили одной жизнью! И жизнь эта была нелегка, но стать куркулем, давящимся от жадности, всем отказывающим, он не мог. Не позволяла совесть, а может воспитание. И пользовались ведь этим, но зато сколько людей в их поселке выжило только благодаря нему? Хотя Виталик никогда никого и не упрекал, и не ставил себе это в заслугу, но он знал это. И он делал так, потому, что по другому не мог, хотя и самому приходилось туго. Особенно сейчас, когда он затеял строительство настоящего магазина. Не супермаркет конечно, но и ларек уже в печенках сидел, а денег, как всегда, не хватало. Да, - хотелось бы и машину посолиднее, и отдохнуть, но увы, пока это было невозможно.
Под ларьком на корточках сидел Вован и по его лицу было видно, что он опять пошел в запой. Удивительный человек: имеет свое дело, наладил производство шлакоблока, рабочие у него, да и сам трудится с утра до вечера. И живет неплохо, машины, трактор, дома отстроил себе и родителям, деньги водятся. Но периодически уходит в запой и тогда превращается в настоящего бомжа. И когда в запое, дружбу с такими же водит. Он для поселковой шпаны как манна небесная: они заранее уже чувствуют, когда Вован запьет, и слетаются на халяву. Вован берет в ларьке пиво, у тети Дуси самогон и все в долг, потому что когда пьет, денег с собой не носит. А вот когда выходит из пике, первым делом возвращает долги. Так и живет. Виталик хоть и не одобрял такого поведения, ведь сам он не пил, но понимал его. Их жизнь была где-то на грани человеческих возможностей и сил, и чтобы не свихнуться от этой тяжести, время от времени приходилось принимать лекарство. А какое у нас самое верное, самое быстродействующее лекарство? Да, только водка может смыть бремя постоянных проблем и горьких дум, если не совсем, то хотя бы отодвинуть, загнать их на второй план. Многие, очень многие живут так.
Людмила уже ждала его в ларьке со списком нужного товара. Мельком взглянув на него и отложив все возникшие у нее вопросы на потом, Виталик поспешно сел в машину и поехал. До райцентра путь неблизок и нужно было поторопиться.
На оптовой базе пришлось как всегда попотеть, и даже два раза позвонить Людмиле, чтобы уточнить кое-что из списка. Наконец он обошел всех менеджеров, отстоял очередь к кассе и с накладной поспешил на склад. Подогнав задом Оку к запасному выходу, ( не лезть же ему в центральные ворота, где товарятся на грузовиках) он нашел Леопольда. Старший грузчик был слегка навеселе, тоже как всегда. Видимо, не один только Виталик привозит с собой заветную бутылочку, чтобы его отпустили побыстрее. Леопольд, (то ли это действительно его имя, то ли кличка) был сегодня важнее чем всегда; видимо принял на грудь больше обычного, но дело свое знал. Окинув наметанным взглядом список товаров, он отдал приказ своим помощникам и дело закипело. Вскоре возле машины возвышалась гора продуктов, которую теперь нужно было сверить по списку и количеству и правильно рассортировать на заднем сидении и в багажнике. Когда все это было сделано и накладные подписаны, а один экземпляр отдан Леопольду вместе с бутылкой которая мгновенно исчезла в бездонном кармане одного из грузчиков, Виталик собрался ехать домой. Но Леопольд продолжал стоять рядом с таким загадочным видом, что сразу становилось понятно: затевается очередная афера.
- Командир, ты же рыбу всегда берешь, возьми у меня кальмаров, - заговорщески подмигнул ему Леопольд. Это был один из его побочных доходов: отдавать в полцены товар, который удалось «сэкономить».
- Что еще за кальмары? - спросил усмехнувшись Виталик.
- Кальмары, ну ты че, не знаешь? К пиву самая классная закусь! Отваришь, только посоли как следует, потом за уши не оттянешь, точно тебе говорю. Мы с ребятами уже ящик умолотоли, под пивко…
Леопольд для пущей убедительности погладил себя по животу и скорчил такую довольную мину, будто и вправду не ел ничего вкуснее. Смотреть на него без смеха было невозможно. И хотя Виталик не хотел впутываться в темные делишки Леопольда, да и навара большого это не сулило, но две причины нашлись. Нужно жить в ладу с кем доводится работать: ведь можно и официально получать товар и ждать, когда грузчики отпустят, например Камаз-фуру, а потом только будут грузить тебя. А вторая причина, - Оксана. Надо было ее чем нибудь удивить, чтобы меньше бурчала.
Эх, знать бы где упадешь! Вот с этого момента и начала тянуться ниточка, не разматываясь с клубка, а наоборот, заматываясь в него замысловатыми узелками и петлями, распутать который оказалось ох как непросто! Взял, взял таки Виталик этот злосчастный ящик, подивившись уже тогда, что не был он картонным, как и все другие, в которых хранится мороженая рыба, а добротным, из досок. Не насторожила его и странная маркировка красными буквами – НС, и что не было на ящике обычных надписей на английском языке, китайских, либо японских иероглифов, а откуда ведь еще могли поступить кальмары? И только запах слегка насторожил, не то что плохой, но какой то странный.
- Это же морепродукты! - пояснил Леопольд, подняв указательный палец в небо, - понимать надо!
- Ладно, черт с тобой!
Некогда было уже Виталику вникать в особенности хитрых морепродуктов. Нужно было спешить домой, пока мороженая рыба таять не начала. В первый раз пожалел о левой покупке, когда ехал. Попахивали кальмары вроде как тухлятиной и еще чем-то непонятным и все сильнее. Ох и материл он же мурого Леопольда, всучившего ему заведомую дрянь! Потому удивлять Оксану Виталик передумал и по приезду в ларек запихнул ящик в морозилку, рассудив, что утро вечера мудренее.
Увы, не всегда. Следующим узлом в этой клубке стали два закадычных другана - Васек Дутлов, и Пеня, он же Вячеслав Пеняев. Именно сегодня ночью они решили выйти на дело, а дело их было несложным с одной стороны: копать кабели, которых столь много бесхозных оставалось с советских времен, но хлопотным и опасным. Пеня как никто другой знал об этом, мотал уже срок, но выйдя на свободу, снова занялся доходным бизнесом. А чем еще заниматься: просто работать как-то не получалось, да и не сильно то хотелось. - А он точно не подключен?
- Да верняк, я отвечаю, - Васек для пущей убедительности даже пальцем по горлу чиркнул: - я же говорю, столько чамера в этого старого хрыча влил, пока он не раскололся! Говорит, что еще в восемьдесят пятом тянули кабель, траншею через все поле прокопали, кабель уложили, думали подстанцию ставить, а потом передумали.
- Да не гони, как это передумали? Это че, бляха-муха, как в огороде: хочу, сажаю картошку, а хочу - не буду?
- А нахрена тебе картошка? Давай лучше травку посадим. Знаешь, сколько бабок можно на этом зашибить?
- Ну ты тупой, Васек, я же это просто сказал. А травку ты … сам сажай, у себя в огороде, сейчас за это срок хо-ороший дают, попаришься на нарах, бляха-муха, враз поумнеешь!
- Не-е, я лучше дома, на диване париться буду…
- Дурак, оттуда выходишь, как будто академию … закончил, все про жизнь уже знаешь!
- Не-е, лучше я неграмотным буду. Да и на… это мне, если у меня первый дружбан уже академик? А диплом тебе выдали?
- Ага, красный, а потом догнали и медаль еще вручили, бляха-муха, вместе со справкой об освобождении…
Так интеллигентно философствуя о своей жизни они пришли на место предстоящих археологических раскопок. Пеня даже не поленился сходить на другой конец поля, убедиться, что трансформаторной будки там действительно нет, - ведь техника безопасности важнее всего! Если бы он не поленился пройти еще и до конца улицы, то нашел бы ее, эту самую будку и тогда вряд ли бы предстоящие события так повлияющие на размеренный уклад жизни всего Пунино, приняли именно такой характер. Видимо есть Бог на небесах: если он не предотвратил катастрофу, то явно смягчил ее. Кладоискатели рьяно взялись за дело и сухая земля полетела во все стороны. Старый хрыч, бывший работник городской электросети не обманул их, кабель был на месте. Теперь нужно было перерубить его и выдергивать из земли до тех пор, пока рассвет не прогонит тружеников с их с рабочего места.
- Давай ты! - Пеня несколько торжественно вручил топор поддельнику.
- А че я? Я тока боюсь! Шарахнет, потом костей не соберешь.
- Ты надыбал, тебе и рубить!
Они долго пререкались, наконец Васек, согласившись с весьма разумными и вескими доводами типа «пасть порву», взялся за топор. Уже было за полночь, поселок к тому времени спал. Топор глухо ударил по бронированному кабелю: раз, другой, а затем была вспышка короткого замыкания с жутким треском, со снопом искр. Васька выкинуло из ямы, словно щепку. Как потом благодарил небеса Василий за то, что земля была сухой, а топорище деревянным! Отделался он обоженными ладонями и легким заиканием, за что и получил впоследствии новое погоняло: Жженый. Рванули они без оглядки, оставив всю западную часть города без электричества, и по прибытии домой принялись лечиться испытанным средством. Пеня даже сам лично сходил, не поленился, разбудил торговку народным медикаментом и к утру они оба спали мертвым сном, не выдержав передозировки. Здесь их и нашел участковый, знающий, кто чем промышляет, но к нашей истории это уже не относится.
Виталик проснулся поздно, в половине восьмого. Думал побриться и обнаружил, что света нет. О рыбе подумал, а вот про кальмаров не вспомнил и только когда Любаня, вторая продавщица, позвонила ему, чтобы описать, как провонялся весь ларек, он с ужасом представил себе этот запах. Долбаные кальмары! Если бы попался ему сейчас этот Леопольд, Виталик бы заставил его сожрать весь ящик, вместе с упаковкой, но без соли и даже без глотка пива! С этой мыслью он рванул к ларьку, моля Бога, чтобы не было сегодня ранних покупателей. Положение было даже хуже, чем он представлял. Смердело не только тухлятиной, но чем-то гнилостным и опасным. Отворачивая лицо и не дыша, он запихнул мерзкий ящик в черный целлофановый пакет для мусора и бегом отнес к машине. Любаня открыла настежь окна и двери, надеясь проветрить помещение.
- Не отпускай пока никому, - сказал он продавщице, садясь в машину.
- Скажи ревизия у нас. И перебери рыбу, может она тоже испортилась.
- Слышь, Виталик, только ты это на свалку не вези, а то потом будут говорить, что торгуем всякой тухлятиной.
- Ладно.
Городская свалка находилась в другой части города и везти туда эту мерзость Виталик все равно не стал бы. Да и окрестные жители давно приспособили для вываливания мусора конец балки, вроде как и за чертой их поселка, но в тоже время не так уж далеко. Но это только те, кто не ленился туда вывозить свой мусор, а большинство вываливало прямо возле своих домов, благо что весь поселок был изрезан оврагами, а жители считали, что овраги только для того и созданы. И это тоже было из разряда - как всегда. Все как всегда.
Виталик решил вывезти кальмаров подальше в лес и там бросить на съедение падальщикам, но по дороге передумал. Хотя убыток был небольшим, но можно и его ведь повернуть в свою пользу. Перед Чусиной, в лесу, находилось озеро называемое Рачьим, и название говорило само за себя. Туда и решил вывалить он содержимое ящика, а потом поставить раколовки. Убыток мог вполне обернуться прибылью. Раки, - ходовой товар и Виталик знал кой кого в райцентре. Так он и сделал. На старенькой плоскодонке, принадлежавшей его бывшему однокласснику, он выгреб на середину озера и избавился наконец от тошнотворного студня, в который превратились кальмары. А вот бросать здесь же и ящик не стал, отвез его на дымящуюся свалку, за что потом и благодарил судьбу.
2
На третий день ворвался на улицы поселка в клубе пыли камуфляжный Уазик, но не тот, старый, а новой модели, с весьма звучным именем, - «Патриот». Затормозил он возле ларька и появились из него двое в камуфляжной форме, но без погон. И было в них нечто такое, что сразу становилось ясно: эти люди несут очень большие неприятности. Представились они владельцу магазина следователями военной прокуратуры. У Виталика екнуло сердце; он понял, что врать и отпираться бессмысленно, хотя и удивило его, что военные занимаются такой пустяковой кражей. Но всю правду говорить тоже не стоило, Виталик чувствовал это. Его пригласили в машину, где находился третий, тоже в форме, хотя явной угрозы в себе не таил, а скорее был жертвой, судя по тому, как потел и нервно потирал руки. Виталик запираться не стал, рассказал все как было, с одной лишь поправкой: ящик вместе с содержимым он выкинул на свалку. Вот и все. Тем более, что военные знали уже про существование Леопольда и больше всего их интересовало на данный момент местонахождение груза. Они предложили проехаться на свалку, на что Виталик тут же согласился, а что ему скрывать? Груды тлевшего мусора за эти дни выгорели, но к счастью угол ящика сохранился в достаточно узнаваемом виде. Его то он и предъявил следователям и третьему, который обрадовался обгоревшим остаткам, как ребенок. Толстячок облазил всю кучу, вороша палкой неприятное содержимое свалки и вернулся к ним весь пропахший гарью, но сияющий.
- Можно с большой степенью точности утверждать, что, э, так сказать содержимое, полностью уничтожено в огне…
Но высказаться яснее ему не дали, сказав, что продолжат разговор в другом месте, отчего толстячок сразу сник. Виталику любопытно было узнать, чем так опасны были эти «кальмары», но благоразумие подсказывало держать вопросы при себе.
Они вернулись в ларек, где Виталик еще раз подвергся перекрестному допросу, а потом все это подробно изложил в объяснительной записке, а также дал подписку о невыезде и о неразглашении.
- Я вижу вас мучает вопрос, что находилось в ящике. Так и быть, скажу, но между нами. Это были специальные продукты, и ваше счастье, что их никто не попробовал, иначе неизвестно, сколько бы людей вы отправили на тот свет. Все ясно? Так что молчание в ваших же интересах.
Вскоре они уехали и это принесло на какое то время облегчение. И для Виталика на этом история и закончилась бы, но…
- Понимаете, дать определенный ответ, опасны ли геномные продукты, или нет, сейчас не может никто.
Толстячок явно продолжал прерванный разговор, не в силах перенести угрюмое молчание. Обращался он к спинам, подавшись вперед на заднем сидении и по тому как закаменели эти спины, понял, что его слушают.
- Пока эксперименты не выявили ни положительных, ни отрицательных результатов, но совершенно неизвестно, как все это отразится на последующих поколениях. И в каком поколении начнутся мутации, тоже неизвестно, если они начнутся вообще.
Молчание спутников он принял как разрешение говорить и торопился изложить суть своего дела, желая не сколько оправдаться, сколько выговориться. По сути дела не он один был во всем виноват, за безопасность отвечали как раз эти двое, и отвечать они будут все вместе. Но ученый был рад, что опасное производное его эксперимента уже уничтожено и можно расслабиться.
- Хотя в науке не существует такого понятия и любой результат по своей сути положителен, даже само отсутствие результата, но тем не менее существуют и моральные стороны…
- Кажется, пронесло, - процедил тот, кто сидел за рулем, прервав монолог ученого. И хотя он не поворачивал голову, боковым зрением заметил мгновенно промелькнувшую и тут же исчезнувшую гримасу на лице сидевшего рядом.
- Может быть, - ответил тот.
Они оба решали в уме сейчас сложную, многоходовую партию, а суть ее заключалась в следующем.
В одной лаборатории разрабатывался новый рацион для солдат из генетически модифицированных продуктов с рядом конкректных требований к ним. При минимальном объеме должен был рацион содержать в себе максимум положительных вкусовых качеств и храниться как можно дольше. Но не это главное. В первую очередь должен был он укреплять боевой дух солдат, а попросту говоря, заменить пресловутые таблетки храбрости. Но как часто это водится, результат дал совершенно иные результаты и тогда, помимо создания положительного рациона, решено было создать и такие продукты, которые бы отрицательно влияли на моральный дух солдат армии предположительного противника. То есть работать в двух направлениях. Но продукт выбрал для себя третье: опыт вышел из-под контроля, и получилось нечто странное, но несущее в себе задатки не только живого, но и явно наделенного инстинктом. Ученый понимал, что находится на пороге самого гениального открытия в области генетики, но ему вежливо и категорично посоветовали заниматься поставленной задачей, а этот продукт уничтожить. И вот с этого момента и начались приключения зеленого армейского ящика с литерой НС. Ученый передал его на хранение в армейские склады, в морозильную камеру, надеясь впоследствии вернуться к своему открытию. А дальше начался процесс, который иначе, чем «как всегда» не назовешь. Один хозяйственный прапорщик решил что негоже добру пропадать, и ящик, пройдя сложную цепь манипуляций, оказался в итоге в морозильном складе оптовой базы «Меркурий». Разумеется без ведома их владельцев.
- Могло быть и хуже, - после длительной паузы вновь произнес водитель.
- Значительно хуже… - добавил второй.
Вываленная Виталиком масса осела на дне, приспосабливаясь к новой и благоприятной для нее среде обитания. Она запустила энергетические разряды во все стороны, прощупывая пространство и впитала в себя инстинкты рыб. Надо сказать, что самим рыбам такое соседство отнюдь не понравилось, а потому серебряный карась, основной обитатель озера, прозванный местным населением гибридом, поспешил покинуть озеро по протоке, ведущей к реке. Рыбаки быстро это проведали и берега рукотворного канала густо облепили любители клева всех возрастов, со всевозможными снастями.
Вот тут то и появился ночью на озере еще один человек на резиновой лодке с весьма специфической снастью: электроудочкой. Он то и стал еще одним узлом в этом клубке, и придал новый импульс разворачивающимся событиям в прямом смысле этого слова. Электрические разряды заставили массу перейти из пассивного состояния в активное, и она стала разрастаться, концентрируясь пока на дне, ибо следовала еще инстинкту рыбы. Но ее собственный инстинкт заставлял искать более развитые формы существ, ведь сама по себе она не была разумной, но стремилась приобрести его для своего выживания единственно доступным ей способом: впитывая и поглощая чужой разум.
А вот пришло время появиться и главному герою нашего повествования. Едет он сейчас в городской маршрутке домой, согнувшись в три погибели, так как она битком набита пассажирами, и не о чем не догадывается. Выйдя из газельки на своей остановке молодой человек облегчено вздохнул, закинул ремень увесистой сумки на плечо, подхватил пакет и пошел вниз по улице. Дома по правую руку скоро закончились, уступив место широкой балке, заросшей кустами и деревьями, ну а чем она еще была завалена, вы и сами уже понимаете.
Зовут нашего героя Алексей Глазков, или попросту - Глазок. Шел он, радуясь погожему летнему дню, возвращению домой после шабашки в районе, заработанным деньгам, но главное, предстоящей рыбалке. Да, да, на том самом озере. Это его лодка была спрятана среди камышей, которой и воспользовался Виталик. Надо сказать, что ловить раков после беседы с военными он передумал, хотя и съездил на озеро проверить обстановку. Озеро было на месте, хотя показалось ему, что вода стала подванивать кроме болотной гнили и еще чем-то мерзким. Но явных следов массового отравления рыбы не было, а потому Виталик вернулся к своим повседневным хлопотам успокоенный.
Поздоровавшись с соседом, Алексей отворил калитку. В низком и как бы скособоченном домике царил все тот же холостяцкий беспорядок. И здесь было все как всегда, как оставил он, уезжая на шабашку. Но Алексея это вполне устраивало. Что делают люди, приезжая после месячной отлучки домой в первую очередь? Разбирают и укладывают вещи, протирают пыль, готовят обед. Леха же кинулся проверять снасти, поставил вариться перловку и пошел копать червей. В этом был весь он.
Но чтобы все последующие события были более понятными, придется рассказать о нем поподробнее.
Характерной чертой его внешности была неприметность. Бывшая жена называла его человеком-невидимкой и говорила, что Алексею надо было бы стать разведчиком, настолько незаметной серой тенью он шел по этой жизни. В молодости Алексея это сильно раздражало и он одевался ярко и вызывающе. Но даже и тогда у окружающих возникало ощущение, что это красная куртка и джинсы решили сами пойти на танцы, без ведома их владельца. А все потому, что был он молчуном, это в первых. А во-вторых, - пассивной личностью. Работу по дому делал только когда становилась она острой необходимостью, что в конце концов и отразилось на его семейной жизни. Разбился их фрегат любви о рифы пятилетнего кризиса и затонул в пучине житейских будней, оставив Алексея одного на необитаемом острове, каким казаться стал ему его дом. Да только кого этим сейчас удивишь? Ко всему прочему был он еще и однолюбом, а потому сходиться ни с кем не спешил. И по всем законам нашей жизни должен был спиться Алексей, но вот беда, - не получалось у него! Пробовал он, все свои силы и душу вкладывал в это святое на Руси дело, да уже на следующий день не лезла водка в него, назад вырывалась, словно чуяла его неискреннюю любовь к ней. Вот так и жил он, ни к чему не стремясь в своем быту, не имея цели в жизни: ни вверх по течению, ни вниз. Барахтался на одном месте, и с ума не сходил, и даже удовольствие в этом находил, а все потому, что был он мечтателем. Уходить в мир грез начал Алексей еще в детстве; как в школе на уроках сидел с отсутствующим видом, так и по жизни с ним пошел. Вот этого и не смогла простить ему Галина, забрала сына и уехала в райцентр, где подозрительно быстро сошлась с кем-то. Родители, женив сына, переехали и жили теперь далеко, и хотя и звали его к себе, но он остался в Пунино. А все потому, что была у него одна страсть, единственно искренняя, и этой страстью была рыбалка. Но даже и в этом древнем искусстве он умудрялся быть самим собой, то есть весьма странным: влекла его к воде не сама рыба, даже не поклевка, а просто возможность побыть на природе, и рыбалка была скорее поводом, чем причиной. Так что, увы, дорогой читатель, вопреки всем стандартам вот какому человеку суждено будет стать главным действующим лицом, а вовсе не герою с квадратной челюстью, с квадратной мускулатурой и не менее квадратной головой, согласно жанру американского боевика.
3
Обычно под словом «озеро» подразумевается нечто широкое и как бы круглое. На самом деле Рачье озеро было когда-то давно старым руслом Чусины и старики иногда так и называли его. Затем река сместилась на запад, подмывая крутые склоны противоположного берега, а прежнее русло стало замкнутым протяженным водоемом и тихо мелело, только весной в половодье пополняясь свежей водой, да ключи холодные били на дне, что не позволяло ему превратиться в болото. Позднее прорыли протоки, соединив оба конца с рекой, но озеро так густо проросло на мелководьях камышом, что течения не было, а потому и называлось озером.
Выйдя на поляну, Алексей сокрушено покачал головой: его любимое место опять было завалено всевозможным мусором, который вечно раскидывают «любители природы и шашлыков». Более того, под развесистым старым дубом, гордо возвышающимся посреди поляны, жгли костер, и теперь пожелтевшие и покореженные от огня листья печально шуршали, словно жаловались на бездушность людей, не понимающих что творят. Собрав в пакет мусор, Алексей отнес его в узкую лощину, замаскированную буйной зеленью: здесь уже его было много, это был его «улов» за эти годы. Лодка была на месте, но вот отсутствие рыбаков несколько удивляло. Алексей собрался было выплывать, но два пацана, возвращавшиеся с удачной рыбалки, просветили где сейчас рыба берет и Алексей поспешил на протоку. А чуть позднее на поляне показались несколько коз, которых подгонял лозиной пожилой мужичок с побуревшим не только от солнца лицом. Козы не спеша щипали траву, медленно приближаясь к озеру, а пастух решил отдохнуть в тени дерева. Но сесть на привычное место было непросто из за черного пепелища, и он присел с боку, не видя коз и опустил к тому же голову.
Да куда они денутся? Животные подошли к воде, но вместо того, чтобы зайти в воду как обычно, стали на берегу и долго принюхивались к странному запаху, пока жажда все же не переборола страх. Увязая в черном иле они зашли в воду.
Надо сказать, что мужичок вчера малость перебрал, а потому ходить под жарким солнцем было ему сегодня тягостно и он сразу задремал в прохладной тени. Разбудило его тревожное блеяние и всполошено вскинувшись, он узрел нечто чудное: коза с рыжими подпалинами на раздутых боках рвалась изо всех сил на берег, но что-то стеклянистое, похожее на сосульку, тянуло ее назад в воду. Он не поверил своим глазам и даже потер их, а коза тем временем странными, угловатыми рывками все больше скрывалась под водою, вопя от ужаса, и вдруг разом исчезла! Теперь только круги на воде показывали то место, словно билась она еще под водой, а затем успокоилась вода и все затихло. Пастух кинулся в воду: зайдя по то, что женщинам будет по пояс, долго шарил палкой под водой, ничего не понимая и зовя козу по имени, надеясь что вынырнет она сейчас из озера и скажет, что пошутила.
- Маня, Маня, … да что же это такое, … Господи, что же это творится?
То и дело он оглядывался назад, словно козы могли объяснить ему, что здесь происходит, но те ошалело метались по поляне, и объяснять ничего не хотели. И не было рядом никого как назло! Пастух зашел еще глубже в воду и вдруг почувствовал, как нечто вязкое начало обволакивать его ноги и он с матом выскочил на берег, белый как мел, и долго еще приходил в себя.
Коза принадлежала бабе Моте, известной на поселке силой своих легких, и позднее, представ пред ней, он только и мог лепетать в свое оправдание что-то про «кисель», похитивший животное. В ответ весь поселок услышал и про кисельные берега, и про молочные озера, и про сушеные пряники на дорогу в места не столь отдаленные, и много еще всякого разного. Узнал поселок и всю подноготную незадачливого пастуха, и всю его родословную, оказывается корни ведущую от ослов, и слушал это еще очень, очень долго. Весь следующий день возле ларька возникали стихийные митинги, стоило только появиться измученной страданиями потерпевшей, а возникала она почему-то каждые пятнадцать минут, вся в облаке горя по несчастной животинушке да в сполохах молний к проклятому ироду, пропившему ее Манечку! Все были согласны с такой версией и мужичку пришлось возмещать убыток осиротевшей женщине. На место преступления никто не сходил, не считая участкового, которому пришлось это сделать по долгу службы. Никакого киселя он там конечно не заметил, так что первое соприкосновение прошло незамеченным, а точнее не поверенным, как всегда. Даже Виталик не смог увязать буйные вымыслы пастуха с вываленными за борт «кальмарами».
Масса поглотила козу и приобрела ее инстинкты. Стоит ли удивляться тому, что однажды мальчишки увидали на берегу нечто странное, щипавшее траву. Было ЭТО, насколько смогли рассмотреть пацаны, полупрозрачное, без ног, но с головой и глазами, и посмотрело оно на них так, что они в панике кинулись по домам. Весть о том, что «кисель» мирно щиплет травку никого не поразил, посчитали это очередным розыгрышем, продолжением подначек мужичку. Да и он сам уже не верил в увиденное им: мало ли что может померещиться утомленному солнцем человеку! Но он и не оставлял надежды узнать имя того кто увел у него козу из-под самого носа, чтобы не только поквитаться с вором, но и вернуть свои деньги.
Алексей в это время был занят домашними делами, на рыбалку больше не ходил и разговоры про «кисель» пропустил мимо ушей. Строил он сейчас свой дом, но не из кирпичей как полагается, а из однородной массы, подобной бетону, но свойство дерева имеющее. Дом должен был быть просторен внутри, но не привлекателен снаружи, чтобы никто не обращал на него внимания и не задавал лишних вопросов. Более того, хотелось ему втиснуть в нынешние размеры дома коттедж из семи комнат, и чтобы была в нем просторная бильярдная, но такое было под силу только профессору черной магии Воланду. Ломал голову Алексей, думал как это сделать лучше всего; даже вымерял шагами свою территорию и наброски карандашом делал в тетради, но пока ничего не получалось. А он уже этим же материалом собирался вымостить и все дороги в поселке, а душевная доброта требовала еще и подновить все дома в округе, да что в округе, пришло время весь город заново построить! И чтобы меньше трех комнат не было в квартирах, пора было уходить от Сталиновских постановлений о положенной квадратуре на одного человека. Так что умственно был занят он сильно, закидывая пайку угля в сарай и ничего не знал про странные дела, творящиеся на берегу озера.
На рыбалку собрался, как только покончил с текущими делами. На этот раз подготовился Алексей всерьез: съездил на рынок, купил анисового масла и макухи, в ларьке взял полторашку пива и еды, ведь сейчас он хотел идти с ночевкой, а то и на две ночи, по настроению. Любаня шутя поведала ему об утащенной киселем козе и он тоже посмеялся, но по дороге мысли приняли неожиданный оборот. Представил Леха себе, что завелось в озере чудовище типа Лох-Несского, и выползает на берег полакомиться рыбаками, но увы, даже при всем своем воображении не мог он не признать того факта, что зловредной рептилии негде будет укрыться, чтобы в тишине спокойно обгладывать их косточки. А посему перекинуло его воображение на берега африканских болот, где несомненно и водятся реликтовые ящеры и весь вопрос стоял в том, как их изловить. Тогда на аппарате, подобному НЛО, завис он над болотом и течении года подкарауливал хитрую рептилию и дождался все-таки, но вот ловить не стал. Снимал ее на камеру, усыпил и образцы крови и всего прочего взял, а потом великодушно отпустил: пускай живет! Ему уже некогда было, теперь таким же способом надлежало отследить на Тибете снежного человека, куда он и отправился бы, да уже пришел к озеру.
Жарко было сегодня и он присел под дубом, скинув рюкзак с ноющих плеч. Вроде и нет ничего такого особенного в нем, а тяжело.
Развесистая ива печалилась у самой воды, роняя слезы на темное покрывало неба и оно вдруг шло мелкими кружками, словно и само тихо плакало в ответ. Камыш упруго застыл в ожидании порывов ветерка, чтобы покачать тогда укоризненно коричневыми будыльками, то ли сочувствуя ивиному горю, то ли осуждая напрасные слезы. И только птицы разноголосо продолжали восхвалять саму жизнь, нисколько не смущаясь всем этим и бойко порхали среди ее веток. В эти мгновения Алексей был по настоящему счастлив и все недоумевал: отчего сообщество людей так возлюбило Его Величество Телевизор и возненавидело природу? Свело все контакты с ней до примитивной трапезы на ее лоне, да и то только, чтобы забрасывать ее остатками своей жизнедеятельности! А потом еще и поражается, отчего оно стало вдруг таким агрессивным, таким ненавистливым? Где и когда мы потеряли свою связь с природой, свои корни, полагая, что можно творить с ней все, что вздумается? Может в двадцатых, когда возомнили себя богами, которые не могут больше ждать милости от природы? Или так было всегда и только степень засорения, загрязнения и заражения все возрастает вместе с нашими возможностями это делать?
Крупная стрекоза, сверкая слюдяными крылышками, зависла над его лицом, видимо решая: спугнуть ли ей незваного чужака или помиловать, но передумав, резко ушла в сторону. Пора было выходить на воду. Алексей зашел в самую гущу камышей и отомкнул замок, смыкающий толстой цепью его лодку с мощным стволом засохшего дерева.
Его шалаш на другом берегу, покрытый пожелтевшим уже камышом, выделялся бурым пятном среди окружающей его зелени. Однажды, вдохновленный увиденной фотографией красивой беседки у самой кромки воды, Алексей построил навес под уже известным нам дубом. Пусть и не изящен он был, но приятен по-своему, и можно было отдохнуть в нем. Не поленился, сходил домой Алексей, принес старенькую лавочку и даже стол планировал вкопать, но придя через два дня, увидел картину полного разрушения. Поленился кто-то заготавливать дрова и разломал его навес; часть пожег, остальное раскидал вокруг и лавочку упер. Обидно было не сколько за напрасный труд даже, а за это скотское отношение! И обида выплеснулась из него, когда узрел он двух уродов с электроудочкой. Сначала на словах хотел пристыдить, но те послали его подальше и дрался он с ними, с дрыном против весел, и получил тогда хорошо, но бездушный аппарат закинул в воду. Потому и построил теперь шалаш на другом берегу, хотя и сыро здесь было и комары донимали, но любители ломать сюда еще не добрались. И столик вкопал здесь и чурбачки приспособил вместо лавочки, но каждый раз опасался, что заявятся скоты в человеческом обличии, испоганят, осквернят его уголок. Но слух о человеке, который так рьяно кинулся защищать природу уже пополз по городу, да и видели его не раз убирающим мусор, а потому сделали вывод: малый - больной на голову. И не известно, что придет ему в бестолковку в следующий раз, так уж лучше его не трогать. Но на всякий случай он на листе фанеры написал красной краской воззвание: «Граждане рыбаки, пользывайтесь, но ничего не ламайте, иначе найду и убъю!» То ли столь грамотная надпись так подействовала, а может потому, что противоположная сторона была глухой, дорог здесь не было и забрести сюда мог только случайный рыбак в поисках удачливого места, но пока все было на месте.
Он протер потемневшую поверхность ствола и выложил продукты. Пиво и минералку отнес в воду и воткнул в жирный ил. Покрывало вот только отсырело и Алексей развесил его на ветке просушиться. Он был готов, и солнце уже клониться начинало, можно было выгребать на яму, на свое излюбленное место.
Плоскодонку приобрел он по случаю у знакомого рыбака, собравшегося уезжать из Пунино. Перевез с Саней Рожком на прицепе его Нивы от Чусины и здесь подлатал малость, хотя жена была против такой глупой траты денег. Зато рыбачить на ней было удобно, несмотря на то что была она старой и малость подтекала. Спустив на дно груз, чтобы его не сносило, он закинул удочки и устроился поудобней. Все, рыбалка началась.
4
Поклевки не было и он отвлекаться стал от поплавков: то на пичугу, порхающую возле камышей с тревожным писком, то отвечал рыбаку на мотоцикле, что пока не клюет и в ответ выслушал лекцию, что рыбачить надо на Чусине, на течении. Потом подъехала на двух машинах молодежь, ищущая место для отдыха. После непродолжительных дебатов, сойдясь на том, что это болото и купаться здесь могут только идиоты, они укатили к реке к его огромному облегчению. И снова наступила тишина, даже комары попрятались в тени крапивы от жаркого солнца. Алексей опустил руку в воду и лениво водил ею из стороны в сторону. Надо было бы продолжить поиски снежного человека, но жара не позволяла ему выйти на заснеженное плато и спуститься в ледяную пещеру тоже никак не получалось. Он даже не понял сперва, что вода как бы загустевать стала и все трудней становилось бултыхать в ней. Недоуменно разгребал он рукой желе, пока не обратил на это внимание. Низко склонившись, чтобы его отражение перекрыло светлую рябь облаков, Алексей долго вглядывался в воду, пытаясь понять, что там такое? И вдруг отпрянул пораженный! Показалось ему, что вода начала выпячиваться, словно дотянуться хотела до его лица! Вскочив на ноги, он смотрел на воду, но та вела себя, как и полагается. Решив, что померещилось, Алексей уселся на скамью, но руку в воду опускать передумал и только косился изредка настороженно вбок. Все было тихо и он успокоился. Поклевки все еще не было, поплавки застыли неподвижно и только стрекозы опускались на красные перья, словно лучшего места для отдыха у них не было. Потом вдруг лодку качнуло, словно кто-то огромный проплыл под ней, задев об днище, да так, что ухватился Алексей за борта. Чувствуя как волосы подымаются дыбом, Алексей испугано оглядывался вокруг, но не было ведь никого! Вода застыла неподвижно и не было в ней тех завихрений, когда крупное тело плавает под водой, мощно поводя хвостом. Да и некому здесь плавать, такая крупная рыба, чтобы лодку качать, не водится в Рачьем озере! А кто тогда? Кисель? Да ерунда все это, видно попугать кто-то вздумал и поднырнул под лодку! Алексей вытащил весло из уключины и опустил с силой в воду, надеясь если не достать, то спугнуть глупого шутника. Весло вошло в воду с усилием, но назад выходить не хотело, словно держал его кто-то под водой. Это были уже не шутки, вот теперь Алексей начал верить байкам, услышанным в ларьке. А затем весло с такой силой дернулось в его руках, что буквально выдернуло его из лодки и он упал в воду, нет не в воду, а в желе, которое обхватило его со всех сторон и стало сдавливать все сильнее, пока свет не померк…
Внимание на пустую лодку проходящие мимо рыбаки не обращали, считая что ее владелец устроился на дне отдыхать, явно перебрав лишнего. Шли дальше, посмеиваясь над глупцом, который решился не только выпить в такую жару, но еще и порыбачить! Уже и солнце прятаться стало за уставшие кроны деревьев, когда возле дуба остановился Урал, и Серега, давешний знакомый Алексея, слез с мотоцикла. Он хотел договориться с Лехой насчет завтрашней рыбалки и стал кричать спрятавшемуся рыбаку. Никто не отзывался. Серега и камни кидал, и охрип малость, пока не понял, что в лодке никого нет. Матерясь на ее владельца, не привязавшего лодку как следует, он разделся и полез в воду. Каково же было его изумление, когда увидел он снасти, разложенные насадки, даже начатую бутылку пива и только самого хозяина лодки нигде не было видно! Серега смотал удочки и подплыл к берегу, где виднелся шалаш. Глазка и здесь не было. Тогда он переправился обратно, пристегнул лодку на место и поспешил в поселок с известием, что Леха кажется, утонул.
Это уже было серьезно. Не то, чтобы люди поверили бреду пьяницы о киселе, но призадумываться стали. Опять возле ларька возник стихийный митинг и баба Мотя, пользуясь случаем, попыталась наконец поведать ничего не знающим соседям о своем горе, обо всех муках, выпавших на ее долю, о глубине переживаний по невинно пропитой козе! Но Любаня, женщина резкая и прямая, категорично ей сказала, что деньги за козу уже отдали, пора и замолчать. Этот довод срезал бабу Мотю наповал и она обижено умолкла, а соседи вздохнули облегченно. Поначалу хотели идти на озеро, извлекать утопленника, но первая волна жалости спала быстро, а наиболее благоразумные граждане подняли Серегу на смех. Да мало ли куда мог отлучиться Глазок: может приспичило, а может подшутить захотел! И только мужичок распрямил плечи:
- Я же вам говорил!… Вот, а вы мне не верили!
Он даже намекнул бабе Моте, что деньги придется возвернуть назад, но та показала ему известную комбинацию из трех пальцев, даже две комбинации, и покрутила их перед его носом с извечной для кукишев приговоркой. Тогда, чтобы доказать свою правоту, мужичок с Серегой поехал с багром на озеро, но тут его решимость как рукой сняло. Сереге пришлось самому плавать на лодке и шарить багром под водой, а мужичок стоял на берегу и «подстраховывал на всякий случай» чем только мог. Никого они не достали и вернулись в поселок несколько озадаченные: Лехи нигде не было, а на дверях дома висел замок. В конце концов решили подождать: утопленник либо всплывет, либо сам придет домой. С тем и разошлись.
Во тьме возникали мутные сполохи. Проносились они сквозь него, придавливая неимоверной тяжестью и в голове пульсировало, тревожно и горестно. Потом снова наступало черное забвение; оно обвалакивало его подобно тугому одеялу и продолжалось это вечно. Он хотел встать, но не мог напрячь мышцы; хотел пощупать свое тело и не мог, рук не было, а тело его распласталось на чем-то мягком и было в этом что-то странное и страшное. Он не мог вспомнить, кто он такой, а когда память все-таки рывками стала возвращаться, то дикий ужас заставил содрогнуться! Такого не может быть! Где я?!! Неимоверным усилием втянулся он в себя, собрал всю бахрому сплюснутых щупалец, но руки не получались, какие-то жалкие конечности, больше похожие на ласты и блеяние рвалось из него, словно часть его порывалась вырваться, отделиться от него самого! Потом пришли картины: часть была из его жизни, но добавлялись запахи и непонятные ракурсы и ощущения: и везде была сочная трава и жесткие листья, которые так приятно жевать. ОТПУСТИ МЕНЯ! Но крик не выходил, метался по всем уголкам его сознания словно бильярдный шар, разрывая тонкие перемычки, а кто-то успокаивающий терпеливо смыкал их опять и опять и опять.
Боковой линией он почувствовал движение и понял, что это рак, пятящийся задом в свою нору, огромные клешни подняты в боевом напряжении. Одна часть его порывалась схватить добычу, но другая испугано рвалась в сторону и этот хаос причинял страшную боль!
Тревога! Опасность шла сверху: что-то тонкое и длинное елозило по дну, подбиралось к нему, и надо было прятаться. Он забился под корягу, пережидая. Но ведь размывчатое пятно над головой это лодка! Его лодка! Надо всплыть! Но голос, нет шепот, нет, не знаю что! - говорил что это враг, что нельзя… Я там! Я оттуда, отпусти! А нечто успокаивало и убеждало переждать опасность. Я НЕ ХОЧУ! А потом пришла тьма и принесла облегчение…
Он плыл по дну, ощущая каждый предмет, увязший в иле; ощущая толщину воды над собой, а звуки поражали его воображение своей узнаваемостью и в тоже время неопознанностью. Но он точно знал откуда они исходят! Ему было и страшно, но и жгуче любопытно: все было настолько необычно, словно он оказался на другой планете, и он уже не рвался назад. Над головой то темнело, то снова светлело. День, ночь, проносилось в его мозгу пояснение, но не имело время сейчас никакого значения! Вся суета и спешка остались там, позади, нет, сверху. И ничего ему было не нужно. Вкусные раки ползали по дну: он хватал их, они пытались схватить его, а не получалось! Не за что меня ухватить! Он мог сжиматься в комок, мог как скат распластаться и это было так здорово, так необычно! Часть его все еще порывалась на берег, хотела пожевать, но он научился подавлять ее и та в страхе сникала. Я не хочу здесь! Но внутренний голос убеждал его, что здесь лучше, здесь безопаснее и он не мог с этим не согласиться. Кто я?
В поселке все судачили об исчезновении Алексея Глазкова. Какие только не возникали версии и тут же лопались как мыльные пузыри! Кое-кто из числа наиболее нетерпеливых уже и помянул Раба Божьего, а остальные согласились: что на роду написано, от того не убежишь. Озабоченные мамаши запрещали своим детям ходить на озеро, да разве возможно сдержать любопытство? Теперь все были убеждены, что там что-то есть. Бывший пастух ходил гоголем и все надеялся вернуть свои деньги, не сколько сам горя таким желанием, а больше по наущению своей супруги. Она и сама пыталась доказать бабе Моте свою правоту, но не обладала такой луженой глоткой и перекричать ее не могла, а все ее доводы разбивались об железобетонную логику пенсионерки, как волны об мол. Обе стороны грозились подать в суд, и даже стращали уже нанятыми адвокатами, но до суда дело пока не дошло. И тогда супруга начала пилить своего мужа с удвоенной силой, а тот метался меж двух огней, как на нейтральной полосе меж двух фронтов, с той лишь разницей, что все стволы негодования были повернуты против него. Впрочем была у него заветная утешительница, к которой он и прикладывался периодически, отчего его рассказы о нападении существа из озера приобретали все более ужасающие подробности. Молоденькая корреспондентка из местной газеты даже взяла у него интервью, но редактор не захотел пустить в номер этот «бред сивой кобылы».
Новизна впечатлений несколько притупилась, а бывшая суть стала роптать, требуя возвращения в свой мир. Метался он по дну, не находя успокоения и тоска глодала его. Когда отчаяние стало невыносимо, он подплыл к берегу и тихо поднялся на поверхность. Тело, верни мое тело! Но было у него желе, тягучая масса, которая если и пыталась выпустить руки и ноги, то не держали они! Мог передвигаться он только подобно змее, что и попытался сделать. И даже выполз на сухую и жесткую поверхность, но солнечные лучи неприятно прожигали его, а новая сущность требовала возвращения назад, в ставшей родной водную стихию!
Дядя Вася косил на поляне траву, когда узрел нечто странное. Точнее, первой увидела ЭТО жена, а ее истошный вопль и привлек его внимание. Корчилось на берегу нечто действительно подобное «киселю», а точнее жидкой стеклянной массе! Шло оно волнами, то вспучивалось, то снова опадало, и было что-то очень мерзкое в ее движениях. Видимо хотело ЭТО напасть на них, но и дядя Вася был не из робкого десятка. Подбежав, стал рубать он эту дрянь косой теми же движениями, как косил сейчас траву и разрезала отточенная сталь студень, но никаких следов не оставляла! А ЭТО начало подыматься волнами и вдруг приняло облик человеческой фигуры, но лишь на краткий миг, а затем сникло и снова уползло в озеро! Это был факт, против которого не поспоришь. Дядя Вася не был пустобрехом. По возвращении домой, едва лишь отпоенная валерьянкой жена пришла в себя, так сразу побежала к соседке и через час весь поселок гудел от свежих новостей.
Со дня пропажи Алексея прошло уже больше трех дней, участковый с понятыми вскрыл замок и проник в его дом, но запущенность холостяцкого бытия ничего не говорила о своем хозяине, наоборот, только запутывала. Складывалось впечатление, что хозяин отсутствовал и месяц, а может и весь год. Единственное, что смог найти участковый - адрес родителей, куда и отправил запрос, а поселковым жителям посоветовал воздержаться от посещения озера до выяснения всех обстоятельств. Но доклад непосредственному начальству вышел странным и сбивчивым, ему посоветовали пить меньше, а внимания работе уделять больше.
Возможно, случись эти события где-то за океаном, местные жители и последовали бы совету представителю власти. Но действие то ведь разворачивается здесь, в России! На следующий день весь поселок был на берегу, причем приковыляли даже те, кто и до ветру еле ходил! Пялились они на воду, но никто из озера не показывался и пужать не хотел. Затем мужичок живописно изобразил сцены побоища за козу, в котором он, истекая кровью, из последних сил сумел таки изничтожить десятка два этих тварей и все они поползли умирать обратно в озеро, но козу прихватили с собой, видимо для допроса, отчего это люди так мужественно сражаются и как их можно победить? И тут его осенило! А может коза сама, добровольно пошла в плен? Было, было в ней что-то такое, раз она переметнулась на сторону врага! Чувствовал он в ней склонность к подлости и предательству, уж очень была эта коза неприкаянной, вечно лезла куда не надо и доставляла одни лишь хлопоты! Видать Матрена не только не ухаживала за козой, а возможно даже и била ее! Баба Мотя ахнула, и ответила на эти гнусные намеки таким бурным негодованием, таким воплем, что стая ворон сорвалась из глубины леса и с шумом ринулась прочь, а наиболее смешливые соседи попадали на землю, корчась от хохота.
Когда надоело просто смотреть, стали шуметь да кидать в воду все, что под руку попадется; но не хотело треклятое чудище показать себя, хоть ты лопни! Савик даже предложил ловить его на живца, но сам почему-то не захотел быть приманкой, точнее хотел, но только после литра водки. Поскольку таких умных здесь было предостаточно, то речь завели о динамите и гранатах, в крайнем случае о химикатах. Дед Семен вспомнил, как в дни своей молодости служил на флоте и предложил глушить его глубинными бомбами. Весь вопрос стоял теперь в том, где их взять, равно как и динамит и прочее. И поскольку чуда не происходило, стали рассасываться по домам, бурно обсуждая на ходу вероятность случившегося, вспомнив о летающих тарелках и зеленых человечках. Самым большим знатоком в этой области оказался Серега, регулярно покупающий журнал «НЛО». Он поразил присутствующих своей эрудицией до такой степени, что обсуждать тему инопланетян сразу перехотелось.
А на следующий день, благо был выходной, здесь уже было полгорода. Шли и ехали как на праздник, прихватив с собой все необходимое. Выбирали места поудобнее, устраивались компаниями, расстилали скатерти и в ожидании представления расслаблялись по чуть-чуть. Все это удивительно напоминало маевки 1905 года; все присутствующие хотя и были снаряжены провизией для пикника, но цель преследовали явно иную. Не хватало только оратора на пеньке. Видимо прочувствовав ситуацию, из ниоткуда возник Савик в праздничном одеянии: майке и шортах, постиранных еще совсем недавно, - месяц назад. Поскольку подходящего пенька не нашлось, он стал поэтично излагать происшедшие события прохаживаясь между компаний, но речь без мата была сбивчивой и невнятной. Выходило по его словам, что он и был главным действующим лицом, но все леденящие душу подробности не впечатляли и один из слушателей произнес с киношной интонацией, - «брехня!», после чего интерес к Савику люди потеряли и наливать не стали. Это оскорбило его до такой степени, что он готов был даже полезть в воду, но кто-то из братков посоветовал ему свалить, что он и сделал. Не пофартило…
5
Ожидание становилось утомительным, а бездействие раздражало. Поскольку лезть в воду и ловить руками Лох-Несси никто еще не хотел, не дошли до такой кондиции, то решили смастерить кошки и таким образом попытаться вытащить трусливое животное. В самом деле, что они, просто так здесь все собрались? Нашлась в машинах и проволка и веревки, и вскоре помутнела вода, взбаламученная частыми закидами. Давненько не было такого единодушия, такого азарта, с каким выгребали многолетний мусор и много всякой дряни извлекли они на свет божий, но вот только несознательного чудища так и не было. И кто знает, что бы было дальше, но приехал наряд на двух машинах, прослышавших про странную маевку в лесу и стал выпроваживать их по домам.
Он испугался. Точнее испуг был не его, но так подействовал на всю его сущность, что он начал смещаться на мелководье, как подсказывал разум. Он забился в камыши под водоросли, хотя воды здесь почти не было, и ждал. Но когда изогнутые крючья стали падать неподалеку, он проскользнул среди гладких корневищ и поплыл в следующую заводь.
Здесь было тихо, но мелко, а поскольку все озеро представляло такие заводи: ямы чередовались с мелководьем, он поплыл еще дальше, надеясь найти спокойное убежище. И наткнулся на двух рыбаков, не вовлеченных почему-то в массовые поиски. Одна часть его требовала бежать, другая наоборот, хотела войти в контакт и вдруг его собственная пробудившаяся сущность поняла, для чего ему нужно растворять в себе других людей! То, что поймало его, то, что стало его телом, хотело распространиться на весь мир! И вот тут Алексей ощутил себя человеком, пусть и бывшим, одним из них. Вспомнил он себя, и протест вновь запульсировал в нем, яростно и беспощадно! И вновь субстанция начала успокаивать его, снова впрыснула гормоны, которые подавляли его сущность, заставляли смириться и принять неизбежное. Нет, не мог он противодействовать явно, а потому стал лавировать, вроде и подчиняясь чужому и чуждому инстинкту, но внося свои коррективы.
Рыба, напуганная его появлением естественно бросилась прочь, прятаться под корягами и в растениях. Он подплыл к крючкам, чувствуя аромат наживки и прикормки. И хотя видеть как прежде, как человек он не мог, но было так интересно взглянуть на его любимое занятие отсюда, с другой стороны! Субстанция требовала чтобы он подкрался, заманил рыбака наклониться и схватить его. Алексей, вроде как подчиняясь, всплыл на поверхность, но возле поплавков. Ожидал он, что рыбаки испугаются и бросятся прочь, но те среагировали весьма своеобразно.
- Федорович, ты тоже это видишь?
- Чего я должен видеть?
- Да ты глаза разуй, вон там, возле поплавка…
Федорович неторопливо снял и протер очки, снова водрузил на нос и только тогда воззрился на воду. Но ничего, кроме легких кругов, качнувших поплавок не увидел и спросил недовольно:
- Клюет что, ли или рыба гуляет?
- Калоша ты старая, совсем уже ослеп, а все туда же, на рыбалку пришел! Дома сидеть с таким зрением надо. Да, кстати, ты мешок с собой прихватил?
- Для рыбы?
- Для какой еще рыбы, ты и червя на крючок насадить не можешь, меня просишь. Для песка! Много в день то насыпается?
- Ну ладно у меня хоть песок, а из тебя дерьмо сыпется, фу, отсядь в сторонку, сидеть рядом противно!
- А че ж ты на рыбалку тогда со мной пошел?
- Так удобно ведь, наживка под боком, искать не надо! Вон сколько мух над тобой летает. Ты поковыряйся за пазухой, может хоть на опарышей клевать начнет?
- Да ты сам как опарыш!
Этих и всплывшая в озере атомная подводная лодка не смутила бы, а только заставила бы выразить недовольство по поводу испорченной рыбалки.
И вот тут, согласно жанру фантастического боевика, обязательно должен объявиться ученый профессор и непременно с белокурой красавицей дочкой. И пока ученый просто и дружески спорил бы с селянами о синхрофазатронности альфапульсаций, - эта самая дочь должна была непременно попасть в руки (лапы, щупальца, силовое поле) злых инопланетян. Эх, неграмотная Россия! Уже столько учебных пособий, столько фильмов пересмотрела, а все никак не научится, как оно должно быть! Увы, профессора заняты были по своим университетам, а дочки тусовались по-своему и ехать в провинцию для такого благородного дела не спешили. А раз нет дочек, то нет и благородных героев, которые вызволяли бы дам, убивали злодеев и спасали весь мир! Не знаю, простишь ли ты меня читатель за такой кощунственный отход от традиций? Что не прозвучал еще ни один выстрел, что озеро не обагрилось кровью, что не было взрывов и классических погонь? Они будут, будут, все еще впереди: за мной читатель, как сказал бы Булгаков!
Когда стемнело, он вернулся в ставшую уже родной яму. Вероятно в этом было провидение судьбы: как не хотел Алексей уезжать от любимого озера будучи человеком, так и сейчас не хотел покидать его. И существо не могло его заставить, ибо натыкалось в его характере на непробиваемую стену. Муть уже осела, открывая безрадостную картину разворошенного крючьями дня. Но поскольку представления об идеальном ландшафте дна не было ни у Алексея, ни у ЭТОГО, а у козы и подавно, он просто забился под корягу. Но отдохнуть после бурного дня не удалось.
Ближе к полуночи, когда на озере никого не было, на поляну выкатила белая иномарка. Из нее показались двое: один пожилой, другой помоложе, и достав из багажника резиновую лодку стали ее накачивать. Качал молодой, а тот что постарше сходил к воде, вернулся к машине и воровато оглядевшись, достал усовершенствованную снасть. Она была удлинена специальной ручкой на резьбе и по идее должна была достать теперь до самого дна ямы.
- Ну что ты там ковыряешься, давай побыстрее!
- Сейчас, папа, уже почти готово, - почтительно сказал тот, что помоложе и пробурчал себе под нос, убедившись, что его не слышат:
- Старый козел!
Они спустили лодку на воду: зять сел за весла, а тесть устроился впереди с электроудочкой в руках.
Трудно объяснить причины, толкнувшие их заявиться на ЭТО озеро, в ЭТО время. Может они хотели самолично изловить странное животное и сделать на этом деньги, а может ничего еще не слышали о страшной твари, а если и слышали, то не поверили. Но как бы то ни было, они подгребли к яме и тесть опустил орудие убийства в воду.
Электрический разряд буквально подкинул его, а тело изогнулось и затрепетало, переливаясь синими сполохами. Разряд был сильным даже для его новой субстанции, а боль, испытанная Алексеем, не поддавалась описанию. Его ненависть к браконьерам слилась в единое со страхом существа и он, набрав скорость, стремительно взмыл вверх. Удар об днище был таким сильным, что выбил старшего из лодки и тот с криком упал в воду, в которой его уже поджидали! Тварь ухватила человека за ноги и начала втягивать его в себя, но когда уже половина туловища была в ее объятиях, человеческая сущность пробудилась в Алексее и он сильным импульсом стал выталкивать жертву из себя! Он не мог этого допустить, как бы ни была сильна его ненависть! Это противоречие чуть не разорвало тварь пополам и она отпустила человека. Впрочем тот уже ничего не чувствовал, сердце его остановилось раньше и он не знал, что плоти на его ногах и бедрах больше нет, а торчат белые кости, держащиеся только на связках сухожилий. А вот тем, кто позднее доставал рыбака, пришлось это лицезреть и у многих комок в желудках рванулся по пищеводу вверх.
- Всякое мне доводилось видеть, - мрачно пробурчал судмедэксперт, - но такого…
Вот здесь пришлось уже подключиться и соответствующим органам: труп был налицо, необходимо было возбуждать уголовное дело.
Зять, так горячо обожавший своего тестя толком ничего объяснить не мог. Выходило по его словам, что поплыли они с папой полюбоваться ночным пейзажем, мирно рвали лилии, наслаждаясь их ароматом, и вдруг что-то кошмарное выпрыгнуло из воды и утащило папу в воду. Он бы конечно вступился за честь семьи, но как сражаться с чудовищем под водой? На берегу бы, да, он порвал бы его на части, но на хрупкой лодочке…
Алексей в это время уходил по протоке к реке и не только страх гнал его из родных мест. Вкус человеческой плоти выворачивал его наизнанку. Он не мог больше там находиться, он бежал от самого себя.
Тварь не возражала…
6
Поскольку представитель рыбнадзора не смог дать вразумительное объяснение происшедшему и только недоуменно разводил руками, выдвинули две рабочие версии.
1. Кто-то, умышленно или нет, выпустил на волю крокодила и тот, подобрев на местных харчах, или наоборот, с голоду, стал нападать на людей.
2. Тоже самое, но в роли нападающих выступают пираньи. Многие склонялись ко второй версии. Теперь надлежало выяснить, кто из местных бизнесменов мог пойти на такое, но тут вспомнили о странном докладе участкового и вызвали его на ковер.
Вскоре возле ларька остановились несколько машин. Начальство было местным, но у Виталика екнуло сердце. Теперь он не сомневался, что появление на озере ЭТОГО напрямую связано с тем проклятым ящиком. К сожалению, на базе Леопольда уже не было, заменил его другой человек, который оказался не только непьющим, но и замкнутым, и распространяться о бывшем заведующем холодильных камер не пожелал. Высказать свое мнение было некому, а хотелось бы, ох, как хотелось! Естественно говорить комиссии о ящике Виталик ничего не стал, он помнил о данной им подписке и повторил только те слухи, которые ходили по поселку. Следующим человеком, с кем беседовала комиссия, оказался Савик. До этого Савик старательно внушал всем, что он не только видел чудовище, но и разговаривал с ним, и даже скорефанился. Что они настолько сошлись характерами, что разработали совместный план будущих рыбалок с честным разделением улова: 70 на 30, поскольку такую идею, как мозговой центр будущего совместного предприятия подал именно он, Савик. Так что очень скоро денег у него будет не меряно, а потому он просит всего лишь на один пузырек, а долг вернет сразу же после первой рыбалки. Но Людмила в ларьке отнеслась весьма скептически к его новому бизнес-плану и даже полторашку пива не дала! Обозленный такой бессердечностью Савик пригрозил построить рядом свой магазин и разорить конкурентов, но Людок послала его вместе с будущим магазином в одно конкретное место, подальше не только от ларька, но и от города, до такой степени он уже их достал. Савик понял, что с разорением конкурентов он малость переборщил и пошел на попятную. Он начал описывать всю прелесть озерной рыбы. Как вкусна она на сковородке: толстые сазаны, истекающие жиром лещи, а семга, а форель, а горбуша! Но откуда эта рыба вдруг взялась в их озере, богатом только раками, он и сам не мог объяснить. Савик достал даже замызганный блокнотик, в который собирался вносить всех желающих купить рыбу по умеренным ценам, но и этот атрибут преуспевающего бизнесмена ему не помог: пива ему так и не дали.
Представ пред грозными очами начальства Савик сник, и выражаясь протокольным языком сотрудничать с органами не захотел; наверно жалко стало терять такой доходный бизнес или делиться будущим уловом. Нет, не суждено начальству попасть в его список и отведать только выловленных и упруго еще трепещущих сазанов и стерлядок! Впрочем и они тоже не особо рвались приобрести такого поставщика, а потому не только отпустили его восвояси, но и посоветовали исчезнуть с их глаз как можно быстрее. Могли бы и не говорить. В области мгновенного исчезновения Савик был многократным чемпионом.
Позвали мужичка. Тот же наоборот, рассказывал так много, и при этом так скромно подчеркивал свои заслуги перед отечеством, что комиссии надлежало вернуть деньги за козу в троекратном размере немедленно, помимо всех орденов и медалей, которые ему причитаются за отвагу, а вот звездочку героя он был согласен принять только из рук президента. Но комиссия не хотела даже слушать про деньги, а не то что возвращать их, и тоже спровадила незадачливого пастуха без заслуженных наград. Следующей на собеседовании была баба Мотя.
Ах, какая была это коза, если бы вы только знали! Какая была она рукодельница, а помощница то какая! Все по дому делала: и посуду мыла, и убирала, и стирала, а молока давала по тридцать литров на день! Чудище? Какое такое чудище, нет никакого чудища, врут все, а в первую очередь этот поганец, пропивший ее Манечку!
Еще раз побывали в доме Алексея, но приехавшие родители ничего не могли сказать о своем сыне. И только дядю Васю выслушали внимательно, но опять таки, не поверили. Но меры принимать было необходимо, и решили обратиться в соседнюю воинскую часть с просьбой посодействовать и предоставить им несколько килограмм динамита, или тротила или еще чего-нибудь на их усмотрение. Командир части поначалу посоветовал подождать до зимы, но услышав про имеющиеся человеческие жертвы пообещал посодействовать и прислать специалиста, как только согласует это со своим начальством.
Специалист оказался настолько важным, что прибыл в сопровождении двух грузовых машин с личным составом. А вот самих солдат сопровождали: служебная волга с командиром части, два уазика с офицерами, причем удивляло, как они смогли все уместиться там, плюс легковая машина, в которой находились прапорщики. Последние все как один были вооружены мешками: возможно это было их новое и секретное оружие, только поступившее на вооружение. Ими они вероятно собирались если не глушить, то добивать кровожадное чудовище. Пока личный состав оцеплял место и отгонял зевак, командиры с местным начальством выпили за предстоящие боевые действия и теперь ожидали намечающуюся уху. Прапорщики развлекались по-своему: пили сами, свое, и ожидали не только уху. Поэтому решено было взорвать не просто данную яму, но и близлежащие, на всякий случай. Правда один из прапорщиков горячо советовал «зачистить» все озеро и часть реки километров на пять в обе стороны, а может и дальше, вплоть до устьев, тоже на всякий случай. Но его предложение не приняли, видно в части не было столько взрывчатки.
К слову сказать деревянная лодка Алексея самым таинственным образом исчезла в первую же ночь и Сергей долго еще при одном только упоминании о ней заверял всех, что видел собственными глазами, как «кисель» проглотил и ее, чтобы замести все следы своего преступления. Надо было выплывать на середину, но выяснилось, что не на чем. Начальство нахмурилось и все кинулись искать лодку. Нашли, накачали, майор опустил заряды, вернулся и по команде повернул рычаг, но заряды по каким то необъяснимым причинам не сработали, - как всегда.
Публика, изнывающая от нетерпения на окрестных деревьях, причем не только пацаны, но вполне взрослые дяди, принялись комментировать действия майора и тот, обозленный насмешками, крутанул свою адскую машинку никого не предупредив. Видать переборщил он малость с зарядами - рвануло так, что земля качнулась под ногами, а тонны грязи обрушились на головы всем, в том числе и начальству. Троекратный взрыв сбросил некоторую часть публики с деревьев и без травм не обошлось, но к счастью дежурили здесь две машины скорой помощи и пострадавших сразу отвезли в больницу. Пока командир части выговаривал чересчур ретивому саперу все, что он думает о нем и его характеристике, а также о служебной карьере и о звездочках, которые слишком давят на плечи, солдаты вместе с присоединившимся к ним населением обыскивали груды ила. Никаких останков рептилии они не нашли, равно как и рыбы и раков, но верхушка нижнего командного состава, а попросту деды, успели перехватить по нескольку стаканов народной жидкости. Как они умудрились это сделать за столь короткий промежуток времени, где достали, - уму не постижимо! Но на то они и солдаты, чтоб везде поспевать. Среди груд мусора были только найдены несколько костей: часть человеческих, а часть принадлежала животному, предположительно козе. Версия о пропавшем рыбаке и утащенной козе подтверждалась, но посчитали, что виновник трагических событий скорей всего разорван в клочья, после чего солдаты поехали назад в часть, начальство с командованием на турбазу, а местные жители стали расходиться по домам. Победу над кровожадным хищником сегодня праздновали все, даже разочарованные прапорщики.
Виталик вздохнул с облегчением, - все уже позади и слава Богу! Леху Глазка было жаль, но назад уже не вернешь. Главное, что этот кошмар закончился. Рано он вздохнул, рано. Вечером подкатили еще три машины: знакомый Патриот и два уазика - таблетки, тоже в камуфляже. И снова те же колючие и недоверчивые взгляды буравили его, пытаясь пронзить насквозь. Почему содержимое ящика, якобы уничтоженное огнем на свалке оказалось в озере? Виталик, хлопая ресницами, честно признался, что не знает. Может кальмары сами уползли, а может птицы разнесли, он не специалист. Как бы то ни было, его не казнили на месте без приговора военно-полевого суда и даже не арестовали, чего он всерьез опасался. Вся компания, представившаяся теперь геодезистами, удалилась к озеру, пообещав еще вернуться и продолжить беседу. Сам Виталик как-то и не настаивал на этом, ему уже было достаточно уже состоявшегося разговора, но естественно вслух ничего не сказал.
Геодезисты из военной прокуратуры оказались гораздо более предусмотрительными: у них были и лодки и множество всяких хитроумных приборов. И они явно не верили, что тварь уничтожена взрывом. Уже в потемках военные расставили датчики и оставили ожидать один из уазиков, напичканный специальной аппаратурой.
Где-то выше по течению есть такой город, Лепечанск. Никто бы и не знал о его существовании, но имеется там химзавод, который периодически сбрасывает в воды Чусины свои отходы. Что он там выпускает, - неизвестно, но вот что сбрасывает более чем известно: соду, и плывут по реке комья пены, если сброс был особенно интенсивным. Оттого в реке перестала водиться более менее ценная рыба, хотя говорили деды, что раньше заходил на нерест осетр, да что осетр, даже сомы перевелись, которые достигали таких размеров, что запросто тягали за собой лодки рыбаков. Стоит только «поклониться» в ноги тем генералам, которые одним росчерком пера превратили Чусину в реку, не имеющую промыслового значения. Спасибо вам огромное! Век бы вас поить водой из этой реки, чтобы вы своими желудками измеряли концентрацию соды в ней! Или в этом тоже заключается провидение Божье? Но неужели это Он надоумил тогда генералов ткнуть пальцем в место на карте, где разместить химзавод только для того, чтобы не дать впоследствии ЭТОМУ выйти по реке в море? Воистину, неисповедимы пути Его…
Он выбрался в реку, желая уплыть как можно дальше от Пунино, но даже слабый щелочной раствор жег новое тело. Не то, чтобы смертельно, но неприятно и даже болезненно. Хотя Алексей был рад этому и с мрачной решимостью ожидал, что сода разъест его и положит конец этому ужасу. Но тут взбунтовался инстинкт самой твари, она умирать не собиралась. Она рвалась плыть вниз по течению, Алексей сопротивлялся ей сколько мог, да и коза вносила свою лепту в их разногласия и тут произошло нечто странное. Сознание помутилось и нечто вывернуло его наизнанку. А когда он пришел в себя, понял, что место в его новой сущности, а может в сознании освободилось. Козы больше не было. Он понял, что это была демонстрация возможностей существа, что в случае неподчинения и его также выкинут за борт! Шутки кончились.
Подчиняться твари он не хотел, но и сопротивляться не мог. Но еще больше он не хотел новых жертв и пока не утратил своей человеческой сути должен был найти способ остановить ее, даже ценой своей бестелесной жизни. Но как? Все эти дни он гадал, откуда она взялась, одна ли она здесь, а если не одна, то где остальные?
Взрывы на озере дошли до него легкой волной, отзвуком звука. Он в это время плыл вниз по течению и только на мгновение застыл, прислушиваясь, но что означает это не понял, и поплыл дальше. Где-то впереди были шлюза, но чем ближе он к ним подплывал, тем сильнее щипала его сода, видимо ее концентрация была здесь повышенной. Он вдруг захотел вернуться назад, в озеро и желание это было столь сильным, что тварь не смогла ему противостоять.
Дежуривший в машине лейтенант обнаружил на приборе движение в воде рано утром. Первым делом он разбудил задремавшего старшего и они вдвоем следили за перемещением желтого пятна в направлении ямы. Теперь нужно было изловить ЭТО. Старший доложил кому положено и вызвал подкрепление.
Алексей не узнавал ставшего родным места, до такой степени взрыв разворотил его яму. Коряги не было, спрятаться было негде. Он тяжело опустился на дно, раскинувшись на нем подобно стеганому одеялу. Что делать ему теперь, он не знал. Воспоминания о прежней жизни нахлынули на него и тоска по людям разъедала его гораздо больнее, чем сода в Чусине. Ему вдруг хотелось закричать подобно роботу-любовнику из фильма Спилберга: - Я есть, я был! - но кричать было нечем. Как сообщить о себе? С этой мыслью он выполз на берег и на влажной кромке принялся карябать обломком ветки: ПОМО…
Геодезисты не поверили своим глазам: ЭТО само шло к ним в руки! Теперь весь вопрос заключался в том, как схватить массу, не повредив ее и не вступая с ней в прямой контакт. Они справились, да и тварь не сопротивлялась, как ни странно. В стеклянном контейнере увозили они Нечто в туманную даль и скрылись под категоричным как выстрел грифом: «Совершенно Секретно».
В поселке наконец наступила тишина и жизнь вошла в размерянное русло. Баба Мотя по вечерам предавалась воспоминаниям, какой умницей была ее Маня, не то, что недавно купленная Нюрка. Ее подружки по лавочке дружно при этом вздыхали, жалея то ли козу, то ли себя; ведь слушать это им предстояло еще очень и очень долго.
Прощеный пастух вновь пас коз, и люди на поселке каждый вечер спрашивали у него про кисель: не объявился ли он случаем опять? Мужичок всегда гордо расправлял плечи и уверял, что после той трепки, которую он задал чудищу ни одна тварь не сунется к ним озеро.
Виталика больше не тревожили «геодезисты» и другие, потому что он зарекся покупать «левые» товары, благо, что сейчас можно было уже жить честно и такая жизнь была намного выгоднее.
Савик прожужжал всем уши про новое дело, сулящее огромную прибыль, но пиво в долг ему так и не дают. И на этом можно было бы и поставить точку, так как заглянуть под гриф «совершенно секретно» и узнать что стало с Лехой Глазком, вряд ли теперь удастся, дорогой читатель. Но…
История каким то образом донесла до нас один разговор знакомого нам толстячка и высокопоставленного чиновника.
- Это самое поразительное открытие, неужели вы не понимаете?!! Человечеству удастся если не обрести бессмертие, то отодвинуть саму смерть! Неизлечимо больные, все желающие, хотя бы выдающиеся умы: они ведь обретут вторую жизнь и принесут еще огромную пользу всем нам! Вы только представьте: океаны, населенные разумными существами, точнее нами в иной ипостаси, это ведь замечательно!
- Да, да, это безусловно замечательно, особенно когда они потребуют независимости, потом потребуют прекратить сбрасывать в моря отходы и загрязнять воду. Когда особи вероятного противника смогут нападать на подводные лодки и надводные суда, да мало ли как смогут вредить и препятствовать развитию нашей цивилизации. Мы должны предвидеть все последствия и потому не будем спешить.
А вот чем закончился этот разговор уже точно неизвестно. Но мне почему-то кажется, что все будет как всегда…
По мотиву статьи Соломона Нафферта: «Лишний ящик».
Журнал НЛО № 7(274). 10/02/2003г.
И жизнь, и смерть…
( Воспоминания о будущем.)
1
Маленькую «пажу», несшую шлейф свадебного платья, уже отпустили и теперь воздушная материя грациозно стелилась по зеленоватым плитам частного космопорта, гармонируя с его изысканной строгостью. И столько изящества было в том как невеста, а точнее уже жена приподымала слегка подол, столько очарования, что Эддам не мог оторвать от нее восхищенного взгляда. Она была сегодня самой, самой, самой… Впрочем, как и всегда. Эвалина всегда была прекрасна! Даже удивительно, что она полюбила именно его, хотя, и Эддам то не был рядовым инженером. Его теория и разработки в области генной инженерии уже произвели сенсацию в мировой науке и его будущее вполне обоснованно рисовалось самыми радужными красками.
Кортеж остановился возле барной стойки. Они выслушали последние наставления адвоката и подписали брачный контракт, хотя он самую малость и обеспокоил Эддама, но Эвалина так мило надула губки, что жених тут же забыл про существование всяких бумаг. У него была она, а больше ничего не существовало, и не надо было! Хлопнула пробка, и шампанское запенилось в бокалах. За здоровье молодых! Будьте счастливы!
Наконец все напутствия и рукопожатия остались позади, а впереди был только медовый месяц и начнется он прямо сейчас, как только они взойдут на борт яхты. Эддам был счастлив и рад еще и тому обстоятельству, что руководство корпорации ценит его настолько, что даже выделило частный корабль для путешествия на курорты Алагара. Только для них двоих! Это будет самое сказочное путешествие в их жизни! Все-таки недаром он столько лет обучался пилотированию и состоял членом клуба. В последнюю минуту Савион, вице-президент корпорации, отвел его в сторону.
- Мы загрузили на борт все твое оборудование. На всякий случай. Вдруг у тебя появится время и желание продолжить исследования.
- Я очень польщен вашим вниманием, господин Савион. К сожалению я не могу обещать, что займусь там работой, вы же меня понимаете. Но надеюсь, что вернусь из отпуска со свежими идеями…
- Мы рассчитываем на это. Желаю вам хорошо провести время. И не забудьте привезти фотографии.
- Обязательно!
Неугомонные друзья уже привязали жестяные банки к бамперу кара, и пока они ехали к стартовой шахте, весь персонал провожал их улыбками.
- Желаю удачного пути, - чуть помедлив, диспетчер добавил: - и счастья…
- Благодарю, - сказал Эддам, и Эвалина, щекоча его волосами, склонилась к микрофону:
- Миллион поцелуев всем, всем, всем и поскорее отправляйте нас!
Она обняла Эддама и дразняще поцеловала в ухо.
- Ну, мы будем взлетать, или начнем прямо сейчас?
- Я не против, но мы же не можем держать диспетчеров и всю службу в ожидании… Садись в кресло, сейчас взлетаем.
Он проскользнул по лучу, лишь однажды сойдя к краю, но виноват в этом не был, да и диспетчер не высказал на этот раз свое мнение, видимо понимая причину. Наконец они вышли на орбиту, и вот тут Эддам понял, как много времени занимает подготовка к выходу в гиперпространство. Вводя многочисленные цифры, он даже занервничал, потому, что жена стала капризничать, и сократил сроки стандартной процедуры весьма простым способом: не перепроверив вычисления.
Затем были жаркие объятия и счастье следовало за стремительной яхтой, укутывая и оберегая их в своем лоне, и были только он и она… Они шептали друг другу слова, смысл которых не имеет никакого значения, ведь они говорили сердцами! Они любили друг друга и этим сказано все, а сколько не говори о любви, сколько определений ей не давай, она вновь и вновь предстает пред нами совершенно новой и неизведанной. И все слова ничего не стоят и ничего не значат. Для окружающих, но только не для влюбленных! И не было вокруг них ничего: ни космоса, ни корабля, ни пространства, ни времени! Были только он и она, и будущее, полное счастья и радости…
Сигнал тревоги вырвал их из сладкой дремоты, и первая тревога забилась в сердце, когда он понял, что они парят над кроватью. Искусственная гравитация была отключена.
- Что там случилось? - сонно прошептала Эвалина, прижимаясь к нему: - а мы еще не пробовали в невесомости… Только отключи сирену, она мне действует на нервы.
- Сейчас, - улыбнулся Эддам: - я быстро, смотри, дождись меня…
Он накинул халат и поплыл по коридорам в рубку. Отключив сигнал тревоги, он взглянул на экран и сердце его, сразу похолодев, рухнуло куда-то вниз. Корабль входил в радиационное облако, которого здесь не могло и не должно было быть! Ужас вонзился в его тело миллионом жалящих стрел! Он ударил по кнопке селекторной связи:
- Эва, живо в скафандр!
Но больше ничего сказать не успел…
Тугая волна прошла по телу, и кровь вскипела в венах и ударила молотом в голову, вышибая сознание. И последней была мысль, что это не радиация, а что-то неизвестное и потому более страшное! А затем наступила тьма...
Сознание возвращалось урывками, и каждое мгновение причиняло страшную боль: не тело, не сознание, а одна только мысль об Эвалине! Надо было встать, надо было идти к ней на помощь, но сил не было. Всхлипывая от бессилия, ненавидя себя за эту беспомощность, он, рыча от ярости, пополз в их спальню. Это было единственное, что осознавал сейчас Эддам! И он находил в себе силы вдруг делать короткое движение, продвигая непослушное тело, рывок за рывком. Сантиметр за сантиметром. А в голове, словно в кузне, били тяжкие молоты: неутомимо и безостановочно. Сколько времени он полз, сколько раз терял сознание, он и сам не знал. Надо бы отключить гравитацию, промелькнуло вдруг на задворках сознания, но вся его сущность бунтовала против возвращения. Он дополз. Белая, как пластмасс обшивки, его жена лежала рядом с кроватью, без сознания, и он снова пережил момент ужаса, подумав, что она мертва! Как он сумел поднять ее и положить на кровать, Эддам и сам не понял. Помнил только, как сползал вниз, цепляясь за ставшую вдруг необычайно скользкой простынь, при меркнущем уже свете, и тьма наваливалась на него свинцовой толщей волны.
…Он пробирается по узкому коридору, и тревожный свет мерцающей красной лампы подстегивает его…
… Он держит в руках аптечку первой помощи и не знает, что делать, какие лекарства ей дать…
… Он ползет на коленях, на четвереньках, в рубку. Надо вызвать помощь!…
… Он вводит данные, но бортовой компьютер издает осуждающие звуки: ошибка ввода, ошибка ввода, данные не соответствуют, нет файлов, местоположение не соответствует вводимым данным…
А потом пришло понимание, что они заблудились и находятся в другой части Вселенной и вокруг нет ни одного знакомого созвездия! Помощи ждать неоткуда, а тело распухает на глазах, особенно в суставах и малейшее движение отзывается острой болью.
- Я виноват…
- Это я виноват…
- Любимая, я во всем виноват!
Дикий, первобытный хаос. И среди холодного бездушия мерцающих звезд к ним приближается сама госпожа Смерть. Держит их в своих ледяных пальцах, потихоньку сжимая в кулаке, словно получает наслаждение от этих мучений!
Нет! Я не сдамся! Я найду, я найду способ!
Стиснув зубы, он сканирует пространство. Вот подходящая планетарная система! Подходящая, потому, что ближе ничего другого нет. Параметры. Расчеты. Данные. Курс. Вцепившись в непослушный штурвал, Эддам направляет яхту к чужому, пылающему протуберанцами огненному шару.
Компьютер пищит обработанными данными. Третья планета. Подходит. Атмосфера. Возможно наличие жизни. Данные. Параметры…
Голубая планета в белой пене облаков.
Вниз, вниз, и притяжение наваливается невыносимой болью! Нельзя терять сознание! Гравитационных лучей нет, надо сажать самому.
Он скользит над поверхностью саванны, всматриваясь в инфракрасные точки на экране.
Не то. Не то. Подожди, костлявая! Отсрочку! Дай мне хотя бы один день!
Стая приматов. Искать других уже нет ни сил, ни времени. Надо еще подключить и настроить аппаратуру. Какое счастье, что он взял образцы ДНК еще до свадьбы! Я перехитрю тебя! Я сильнее тебя, госпожа Смерть!
Он ползет в спальню. Эвалина без сознания. Он проводит ладонью по белокурым локонам и волосы тянутся вслед за пальцами. Он испуганно отдергивает руку. У него наверно тоже лезут волосы, но смотреть в зеркало нет желания. Не нужно! Надо настраивать аппаратуру! Обездвиженные парализующим лучом, животные лежат на почве, испуганно ухая и вереща. Надо выбрать подходящую парочку. Детеныши. Эти подойдут. Главное, что они разного помета. Самец старше, но это даже и к лучшему. Разница в возрасте незначительна, они найдут друг друга. Они найдут, как и мы нашли. Эва, мы будем жить! Мы будем жить вечно и будем находить друг друга в потомках этих приматов и однажды, мы станем теми, кто мы есть сейчас и продолжим нашу жизнь! Я исправлю свою ошибку, любимая! И ты простишь меня и будешь еще прекрасней, а я буду искать только тебя, и буду жить только ради тебя! Мы дадим новую жизнь на этой планете, и возродится наша любовь, и будет только наша с тобою любовь! И в этой любви мы обретем бессмертие!
Вот и все! Теперь надо вернуть детенышей их родителям. Прощайте, маленький Эддам, маленькая Эва! Берегите себя, ведь вам предстоит стать и нашими детьми и нашими родителями: вам так много предназначено судьбой! Берегите себя, найдите, и берегите друг друга!
Вот и все! Я твой, госпожа Смерть, иди, забери меня, дай только лечь рядом с моей возлюбленной! Хотя, нет, надо выйти в космос, нельзя оставлять здесь корабль. Зачем живому мертвое? Пусть нашей могилой станет вся Вселенная!
Он непослушными пальцами задал последний курс и взялся за штурвал. Яхта начала тяжело подниматься в лазурную высь, но вдруг накренилась, и по наклонной устремилась к земле. Спокойная гладь океана покорно приняла в себя инородное тело и поглотила его, чтобы сразу вспучиться белым грибом взрыва.
Испуганные животные бросились прочь, среди которых была и стая обезьян, а в ней две молоденькие самки, в шерсть которых мертвой хваткой вцепились два маленьких и напуганных существа. На следующий день пошел радиоактивный дождь, но уровень был не настолько опасным, чтобы убивать все живое. А затем вновь воцарилось спокойствие.
- Ух, ух, ур-рх! - он ударил себя кулаком в грудь. Инстинкт говорил, что она должна принадлежать ему и только ему! Но он был еще молод и не имел столько сил противостоять вожаку. Поэтому другая часть его требовала смириться, и он метался по ветке, не зная, что делать. Готов был и броситься на вожака и бежать от него, и покорно подставить плечо. Вожак, открыв пасть и оскалив до предела белые клыки, сделал выпад в его сторону. Он испуганно метнулся в сторону и собирался уже прыгать, но сухая ветка обломилась и осталась в его лапе. Вожак, почувствовав, что противнику некуда деться, прыгнул. И что-то внутри него заставило его не выбросить ветку, не бросить ее на врага, а выставить перед собой! Вожак с размаха напоролся животом на острый конец, и вереща от боли, сорвался с дерева, обломав первое в истории оружие. Он издал победный вопль; эта самочка будет его, и только его!
Времени не существовало. Не было вчера, сегодня, завтра. Было только сейчас и это сейчас тянулось от их рождения и до смерти. Светло ли, темно ли, дождь или жара: все было сейчас…
Они убегали по высокой траве, а полосатый хищник уже настигал их. Она была беременна и еле бежала, переваливаясь с ноги на ногу. Слишком медленно! До спасительных деревьев было слишком далеко!
Яростно рыча, он остановился, обернулся лицом к хищнику. Видя, что она тоже остановилась, он зарычал и на нее, торопя ее, подгоняя спасаться. А потом кинулся на врага, пронзительно крича, но крик скоро оборвался. Но она успела…
Он ударил камнем по краю кости, хотел слизнуть выступившую массу костного мозга и напоролся губой на острый край. Вскрикнув от боли, отбросил кость и долго смотрел на нее, опасаясь нападения и новой боли. Кость лежала неподвижно. Он снова схватил ее и начал бить ею по обглоданным останкам антилопы и изумился тому, как легко она входит в растерзанную плоть, в сухую и твердую землю. Снова и снова он бросал эту кость и опять подымал и щупал пальцами острие конца. И что-то зрело в его сознании…
Огонь. Страшный враг и союзник. Когда шкуры не спасают от холода, когда вход в пещеру заметен снегом и нет сил подняться, только это чудо спасает их. Согревает. Тесно прижавшись друг к другу, они сидят вокруг костра и смотрят, смотрят, смотрят. И в этих языках видятся им смутные картины: может прошлого, а может грядущего…
Наконец в тусклой пелене проявляется блеклый лик солнца и он радостно протягивает к нему руки:
- Ра! Ра! Ррраа!
Так приветствует он то, что дарит тепло и жизнь. Она переспрашивает мягко:
- Ра?
- Рраа!
И сам восторгается тому новому, которое потом назовут речью. Вдохновленный, он указывает на землю и произносит:
- Га!
И она опять повторяет за ним, заражаясь его радостью:
- Га! Гэ! Гу! Ге!
Он не понимает ее настроения и снова повторяет:
- Га, Га!
И она опять поддразнивает его:
- Ге! Ге!
День за днем, год за годом, века и тысячелетия летели стремительным потоком и в бурном водовороте суетливых дней они искали друг друга. Находили и теряли, сражались и отбирали, воровали и предавали, воспевали и проклинали эту многоликую и вечную Любовь. Так было, было, было, пока не настало сейчас…
Она выходила днем в скверик и сидела часами на скамейке, печально наблюдая, как вокруг нее бурлит жизнь. Люди спешили по своим делам, назначали встречи и встречались, неторопливо прохаживались, сидели на скамейках и только вокруг нее возникал островок мертвого штиля. Полоса отчуждения. И даже подвыпившая и потому хамливая молодежь, натыкаясь
на ее взгляд, вдруг смущалась и торопилась обойти стороной, словно она была уже вычеркнута из этой жизни. Впрочем, это перестало ее смущать давно, она смирилась. Научилась смиряться с постоянной болью, научилась и радоваться моментам, когда боль отступала и позволяла прийти сюда. Она привыкла к этой полосе отчуждения и только порой подглядывала за влюбленными и тут же смущенно отворачивалась, запрещая себе даже думать об этом. Всего в двух шагах от нее кипела жизнь, а ей, ей предстояло угаснуть, тихо и незаметно, как и этим цветам в ее руке. И только смутные воспоминания другой, не прожитой ею жизни вкрадывались порою в сознание, оставляя горечь ненужных напоминаний о чем-то, что ей не было дано самой судьбой.
- Слушай, Арсен, я тебе не пацан! Давай на завтра забьем стрелку, и потрещим. Да! Хорошо! Да! Завтра!
Он отключил телефон и зло отшвырнул его на кожаное сиденье. Надо было ехать в офис, но так не хотелось! До назначенной встречи был еще целый час и внезапный импульс заставил его выйти из машины. Он шел по аллейке, наслаждаясь этой краткой передышкой, легким порывам весеннего ветерка, весело топорщащим лужицы взбитых облачков в лазурной дали. Радуясь ароматом пробужденной земли и тихому умиротворению, царящему в сквере. Надо бы выбраться хоть на один денек, отдохнуть от всего. От проблем и суеты, от друзей, от девиц, от этих пикников с непременным набором шашлыков и спиртного. Уйти куда-нибудь в лес, одному, и просто побродить без всякой спешки.
Скользнув взглядом по фигуре одинокой девушки с букетом сирени в хрупких руках, он прошел мимо, и…
И… Что заставило его вдруг остановиться? Остановиться, словно забыл нечто важное и очень нужное, но не мог вспомнить, что именно! Растерянно оглянулся, похлопал себя по карманам, подумав даже, что он что-то потерял. Снова взглянул на девушку и снова отвернулся, - настолько серой, невзрачной птичкой выглядела она на фоне буйной радости весенних, солнечных дней. Ничего не поняв, пошел дальше, но наслаждаться спокойствием уже не получалось и он вернулся к машине. Пора было возвращаться в офис, в свой настороженный и беспощадный мир. Мир оскаленных клыков и ничего не значащих слов. Деловой мир.
Но ощущение, что он что-то пропустил, что-то потерял в этом скверике осталось, и засело в глубине сознания. Не занозой, а легким напоминанием. И в буднях деловых встреч и реализации намеченных планов, и в потреблении красавицы секретарши Эллочки, Эллочки – людоедки, как шутя он ее называл, и других подруг, и в краткие миги отдыха, он снова и снова пытался вспомнить, - и не мог. Именно по этой причине он однажды снова оказался здесь, и шел теперь неторопливо, прислушиваясь к самому себе, пытаясь понять причину своего беспокойства. Присел на лавочку и долго разглядывал сквер и людей, но так и не нашел, так и не понял. Может поэтому, он стал все чаще приезжать в это тихое место, хотя бы на десять минут, и посидев немного, снова возвращался в свой мир. Но его мир теперь разделился на две части и он уже и сам не понимал, который из них настоящий? В какой из этих двух миров он возвращается; в деловой и повседневный, или в этот, мир легкой грусти и чего-то невысказанного?
В конце августа она снова пришла в сквер, понимая, что в последний раз будет сидеть на своей скамейке, и наслаждаться чужой жизнью. Что скоро снова окажется на больничной койке и больше уже не встанет. Она пришла проститься. Проститься с тем немногим, что было доступно ей, и слезы изредка срывались с выплаканных уже глаз и тогда она прижимала букет желтых тюльпанов к лицу, чтобы никто этого не видел.
Он шел по аллее и заметил, что его место занято. Увидел ее, и наконец понял, что потерял в этом тихом скверике! Прошел мимо, смущенный необходимостью заговорить с ней, но не зная о чем. Вернулся.
- Разрешите присесть рядом?
Она не ответила. Он присел, чувствуя неловкость. Было в ней нечто такое, какой-то барьер, который наглухо перекрывал доступ, и как преодолеть его, он не знал. Все слова, все варианты знакомства, которые приходили сейчас в голову, были неприемлемыми, и он косился только на печально понурившуюся девушку и молчал.
- Вас долго не было здесь.
- Прошу вас, не надо, уходите…
- Я не могу уйти.
Как, как объяснить ей, как рассказать о месяцах утраченного спокойствия, о чувстве потери чего-то важного, самого главного в жизни, которая оказывается, еще не начиналась?!
Как объяснить ему о том, что жизнь протекает между пальцев и впереди нет ничего? Как, как рассказать, что не стоит произносить слова, которые не нужны, что не стоит прилагать усилия к знакомству с той, которая уже стоит на пороге? Мир вокруг полон тех, кто мечтает о знакомствах и ждет их; но ей, - им, это не принесет ничего, кроме боли и горечи пред неизбежным!
- Не надо, прошу вас…
- Я не могу уйти, потому что не понимаю причин, заставляющих приходить меня сюда почти каждый день. Но знаю, что не ищу простого знакомства: и вам, и мне это ни к чему. Но если я уйду сейчас, то всю жизнь буду ощущать потерю, которая не даст мне больше жить спокойно. Я не понимаю, что происходит. Может у вас есть ответ?
- Не знаю, но чувство потери только возрастет, если вы не уйдете прямо сейчас.
- Почему вы так говорите?
- Потому что я знаю...
Но прошлое уже пробудилось в них обоих и заполняло их души смутными отголосками, невнятным только предчувствием воспоминаний о будущем.
И она, не в силах сдерживать эту душевную боль, поспешно ушла, а скорее сбежала из аллеи, а он остался сидеть, понурившийся, словно разделил уже с ней ее бремя печали. А ночью, ночью пришли сны: и тысячи, миллионы женщин представлялись ей, но их имен она не могла запомнить, да и зачем? У всех было одно имя, и все их жизни были ее жизнью! Судьба сводила ее с Эддамом снова и снова в бесконечных вариантах и они помнили, или не помнили о том, что их постигло, в разной степени, в разных вариациях, но все это было невыносимо мучительно! И она плакала от бессилия, от невозможности изменить их прошлое, их настоящее, их будущее. А проснувшись, плакала снова, и мама, пытавшаяся как-то утешить, рыдала вместе с ней. А потом, потом она снова пошла под тихую сень шуршащей листвы и он уже был там, и ждал ее.
И они осторожно ходили вокруг главной темы: он, - потому что не мог вспомнить, а только чувствовал это. Она, - потому, что не хотела пугать его пришедшими так внезапно и так ненужно горькими воспоминаниями. Но они говорили, говорили, возможно о том, что не сказали друг другу тогда, что не успели сказать…
Потом было безумие спешки для него: когда он встречался и разговаривал с ведущими врачами, когда продавал свою фирму и поспешно оформлял ей загранпаспорт и все необходимые документы, и томительный перелет в Лондон, и снова больница, и приговор докторов. Последняя стадия рака и помочь может только сам Господь Бог, а больше никто! Палата, вся уставленная вазами с желтыми тюльпанами и восковое лицо своей прошлой, будущей, но только не настоящей жены! И он опустился на колени возле койки, взял ее руку, нежно гладя беспомощные пальцы. И рука вдруг скользнула по гладкой поверхности простыни и он вспомнил, вспомнил наконец то! Вспомнил все, и сразу, до самого конца и до мельчайшей детали! Медсестра и зашедший врач вдруг отодвинулись и померкли, превратившись в призраков. Призраков грядущего. Их голоса слились в монотонном шуме дюз яхты, а белые стены палаты изогнулись белой обшивкой…
- Эддам…
- Эва…
- Ты здесь, любимый?
- Я рядом, и больше я никогда тебя не покину…
- Эддам, я не могу так больше. Я хотела жить, рожать тебе детей, как и все, и встретить однажды старость, с тобой. Но это… Это не бессмертие. Это вечная пытка и я не хочу, не могу больше... Пожалуйста, останови это…
- Мне даже не стоит обещать, финал уже близок и не я буду тому виной. Скоро, скоро все кончится, и наши муки прекратятся! Обещаю тебе…
Она нашла холодеющими пальцами его руку и чуть сжала в последний раз. А затем…
Палата наполнилась тенями всех их прожитых жизней, от начала и до конца! И тени шептали и кричали, и от них веяло страданиями и муками, счастьем и печалью, повседневными заботами, радостями и горестями… Миллионы прожитых жизней проходили сейчас мимо больничной койки, отдавая последнюю дань Эвалине. Он не помнил их имен, но помнил эти жизни, и это было слишком много и для них двоих, и для каждого в отдельности!
Я хочу быть с тобой, я так хочу быть с тобой…
И слова песни стали для них сейчас и свадебным маршем и похоронным мотивом! Нет, не стоит стараться перехитрить Судьбу, нужно принимать все, как есть, ибо по другую ее сторону нет ничего! И это НИЧЕГО несет только безумие хрупкому человеческому сознанию.
Он подошел к окну и открыл раму. Отпихнув ногой того, кто цеплялся за одежду, Эддам нырнул головой вниз: в безмятежные волны вечного океана; в звездную бездонность космоса; в предстартовое ожидание их яхты; в булыжную поверхность старого города…
- Эддам…
- Эвалина…
- Прощай, любимый…
- Прощай, любимая…
Миллионы и миллиарды половинок, бесконечно дробящихся, бесконечно раздробленных. Половинки от половинок, четвертинки от четвертинок и каждая из них ищет и ждет, надеется и любит…
Если сложить их вместе, то на фоне мерцающего неба, на фоне далеких звезд получатся фигуры мужчины и женщины. Адама и Евы…
И диспетчер, чуть помедлив, скажет:
- Удачного полета и счастья!
Но никто не знает, что ждет нас впереди. И что такое счастье, тоже никто не знает. Мы можем только догадываться, верить, и ждать его. И снова искать…
Часть первая.
Легенда о Карнаухом дьяволе.
Предисловие.
Миф о человечестве. Обязателен для заучивания в начальных классах.
….Вначале люди жили на другой планете, которую называли Землей. Красива и щедра она была и жили люди счастливо, но не понимая своего счастья. Много что хорошего, как и плохого делали они. И жила тогда красавица Расша, от которой не могли оторвать взгляд и солнце и луна и звезды. Все были влюблены в нее, но никому не отдавала она свое сердце. А рядом жили два воина богатыря, Амара и Чуна, и оба были страстно влюблены в нее. Оба предложили ей свое сердце и руку, и сказала Расша, - не знаю я, кого из вас мне выбрать. Пусть все решится в честном поединке. И вышли Амара и Чуна в поле и кинули огненные копья. Задрожала земля, и горы пошатнулись, такова была сила богатырей. Ушли воины по колено в землю, но продолжили битву. Достали мечи и начали сечу, и от каждого удара сыпались искры и прожигали они насквозь землю и губили людей, но богатыри и этого не замечали. Три дня и три ночи дрались они, пока мечи не источились настолько, что нечем стало драться. Тогда достали они палицы и снова продолжили бой, и от грохота содрогалось небо, и вода в океане сделалась ядовитой. Так любили они красавицу и так хотели ею обладать, что не остановились, когда и палицы разлетелись вдребезги. Сошлись в рукопашной и снова били и душили друг друга. Так и погибли оба, даже и не заметив, что красавица Расша давно мертва, не смогла она перенести ударов страшных, огня всепожирающего… Мало того, и Земля умирала, и люди метались в отчаянии, нигде не находя укрытия.
И тогда пришли Неведомые Боги и перенесли оставшихся людей на эту планету…
Глава 1.Мальчик.
1
В этот вечер что-то должно было произойти. Я это почувствовал еще утром, и неясное томление преследовало меня весь день, заваливая неприятностями одна за другой. Для начала я разбил десяток тарелок и весьма удивился, что никто не прибежал драть мне уши. Неужели не слышали? Потом поскользнулся на грязном полу харчевни и под мерзкий хохот посетителей чувствительно шлепнулся задом.
- Глупый мальчишка!
Ох, я бы ответил этому надутому индюку, этому возомнившему о себе борову, но, чувствуя спиной любящий взгляд папы, благоразумно смолчал, затирая пролитое вино и собирая осколки кувшина. Папа и так сегодня был на взводе, и это ведь он еще не знал о побитой посуде, с которой я сражался изо дня в день.
Папа всегда утверждал, что мытье посуды, это мой фронт работы, а грязь - мой личный враг, которого я должен был всегда побеждать.
- Ну, как идет сегодня сражение? – всякий раз говорил он, входя в посудомойку, и я каждый раз бодро отвечал, что враг разгромлен, сдается полками и скоро будет окончательно уничтожен. В этой фразе была только часть правды: противник сдавался не только полками, но и целыми дивизиями, а иногда даже и армиями, если в харчевне был особый наплыв посетителей. А вот насчет разгрома - да я бы с радостью капитулировал ему сам, но папашин ремень напрочь отвергал пораженческие настроения, и поэтому приходилось биться с посудой днями напролет. Я-то давно понял, что моими истинными врагами являются посетители, это они щедро снабжают меня противником и все недоумевал, почему папа этого не понимает? Достаточно было лишь закрыть харчевню, и мы были бы избавлены от наших врагов раз и навсегда. Но попробуй скажи такое вслух! Основной довод папы один перевешивал все мои доводы вместе взятые, а с ним не поспоришь. И уж тем более нельзя спорить с клиентами.
Глядя, как расточительно они едят с многочисленных тарелок, лично я был готов объявить им войну немедленно. Особенно тем, кто требовал чистую тарелку для косточек. Уж этих я был готов проткнуть папашиной алебардой, копьем, или любой из сабель, украшавшей стены харчевни, или, в самом крайнем случае, намазать их физиономии сальной тряпкой, которой я мыл посуду.
Но клиент - это святое, утверждали мои приемные родители. А в этот день святых было особенно много. И жрали они сегодня как-то особенно свято, и требовали чистые блюдца постоянно, и от маман я уже схлопотал пару подзатыльников, а папа многозначительно указал на сверкающую бляху ремня, и враг окружил меня со всех сторон и добивал в упор – словом денек был мрачный.
После обеда потемнело, ветер начал трепать верхушки деревьев и гнать пыль по улице. И именно в этот момент ведро с помоями набралось доверху! Ну вот почему всегда так? Почему все происходит в самый неподходящий момент? Папа заботливо укрыл его от песка, чтобы свинки не подавились случайно, и я потащил бадью в хлев.
На улице творилось что-то несусветное: горячий воздух стегал по лицу скрипучими пригоршнями мелкого песка, целясь в глаза, и я еле добрался до сарая. Свиньи в предвкушении еды нетерпеливо визжали и так забавно просовывали носы сквозь решетку, что я не удержался от соблазна пощелкать им легонько по пятачкам, а они пытались в ответ цапнуть меня желтыми зубами. Такая у нас была игра, от которой у меня на пальце остался шрам. И только вывалив пахучее содержимое в корыто, я увидел в углу Кустик. Он уже пустил корешки в хорошо унавоженную землю, и ему явно здесь понравилось.
Не будь обычной вони, его пряный запах был бы слышен за версту. Потом, размышляя о событиях, закрутившихся с его появлением, я догадался, что Кустик выбрал это место не случайно. Вонь хлева маскировала его запах, но как он здесь оказался, так далеко от своего оазиса-поселения, остается загадкой и по сей день.
- Привет! – бодро окликнул я его, - и что ты здесь делаешь?
Вообще-то их зовут по-умному кажется Курилоус, и это один из многочисленных разумных видов на нашей планете. А в моем представлении Кусты были вроде домашних животных, в лучшем случае чуть умнее кошек, и представляли собой толстые корни, которым однажды надоело сидеть на одном месте и они пошли бродить по белу свету. Вернее это были стволы, из которых торчали во все стороны ветки с листочками.
Странные это существа. Множество корней заменяют им ноги, одни и вправду являются ногами, а другие просто корни; словом, это были Кусты и откуда у них появился разум – непонятно, тем более что ртов и глаз у них не было. Так что Кустик мне не ответил, и я поспешил назад в харчевню, чтобы поведать ошеломительную новость. И вдруг понял, что этого делать нельзя. Что я должен молчать.
Откуда, как это я понял, не могу сказать. Вроде он мне ничего не сказал, но в дом я вошел немой как рыба и поскорей начал мыть посуду. И тут начались чудеса. Я потянул тарелку, по рассеянности не посмотрев, сколько посуды находится на ней и целая гора поползла вниз. С похолодевшим сердцем я смотрел, как внушительная стопка рушится на пол. Сейчас на грохот прибежит папа и все…. Но тарелки, не долетев до пола, замерли, слегка покачиваясь в немыслимом положении, и я бросился их собирать, пока этого никто не видел. Как я понял, что это Кустик мне помог.
А потом и события посыпались градом, как и моя посуда. В зале вдруг повисла нехорошая тишина, и я выглянул из подсобки, чтобы нос к носу столкнуться со стражником, который брезгливо разглядывал наших посетителей. И не просто стражника, а дархида, у которого из пасти торчали клыки, придавая его физиономии брезгливо-презрительный и очень страшный вид. И не просто столкнулся, а уткнулся ему в живот, и как-то само собой получилось, что жирной тряпкой коснулся его драгоценного алого мундира. Да оно и не очень-то было видно, это пятно, но страж почему-то побагровел и поднял меня за шиворот, так что наши лица оказались на одном уровне. Я попытался улыбнуться, но видимо моя улыбка ему не понравилась еще больше, и тогда я сказал первое, что пришло на ум.
- Здрасьте. Кушать будете?
Сказал, и сам понял что ляпнул глупость: дархиды человеческой пищей брезгуют. Кто-то в зале фыркнул, и тут же уткнулся в тарелку. Другие стражи повернулись к нам.
- Щенок! Да я сейчас тебя самого съем!
О нюхачах ходило множество легенд, а вот что они едят детей, я слышал в первый раз, и как-то сразу ему поверил.
- А у нас отбивные вкусные, - попробовал я увильнуть от казни, но стражника это разозлило еще больше, и он уже широко открыл рот, чтобы вероятно проглотить меня целиком, и тут на подмогу мне бросился папа, на ходу снимая ремень.
- Господин офицер, простите этого глупыша, он идиот от рождения, позвольте мне всыпать ему хорошенько, чтобы он понял, что такое честь мундира, - затараторил папаня, - а костюм мы сейчас отстираем, Хильда, Хильда, иди скорее сюда, тут такое несчастье, наш оболтус испачкал костюм господина, надо его отмыть!
Маман и так все видела и уже спешила с ковшом и тряпками. И может он меня и действительно бы съел, но офицер вдруг рявкнул:
- Гоборд, отставить! Мы здесь не для этого!
И меня отпустили.
- Трактирщик, ты не видел Куст в вашем селении?
Нюхач впился взглядом в папу, считывая его мысли, хотя и так было ясно, что тот ничего не видел, как и маман. А я похолодел, - сейчас он спросит меня, и все, пропал Кустик. И тут из посудомойки послышался такой страшный грохот, что я, забыв обо всем на свете, бросился туда.
Это был полный разгром! Враг был сегодня повержен целиком и полностью, разбит наголову и вдребезги и валялся на полу миллионами осколков. Тут следом за мной в подсобку ворвался папа и увидев все это всплеснул руками и схватил меня за ухо. Оправдываться было бесполезно. Я попробовал было вякнуть о нашей окончательной победе, но папа меня не понял. Вообще-то он добрый человек и только грозится, но сегодня мне пришлось отведать ремня, причем под горячую руку ему припоминались все мои прегрешения одно за другим. И мы так увлеклись этими воспоминаниями, что даже и не заметили, когда стражники покинули харчевню, - было как-то не до них. Честно говоря, в тот момент я очень обиделся на Кустик, хотя и понимал, что иначе бы страж прочел в моих мозгах все, что им нужно. И все равно очень обиделся.
После порки я подумал, что на сегодня с меня хватит событий, но как я ошибался! Когда смолк зловредный смех, и посетители перестали давать советы как и чем меня надо пороть, когда я собрал кое-как все черепки и вынес их на мусорную кучу, в харчевню вошел ОН. Он, - это магистр из рода корханнов. В зале опять повисла тишина, а у меня открылся рот. До этого я видел на ярмарке одного, да и то, издали. А уж тем более магистра, в настоящей синей мантии, вблизи, да еще и в нашей харчевне! Я уставился на него, забыв всякие приличия, ведь это же был корханн, - а это такие разумные птички ростом с человека, и хотя у них и фигуры как у людей, и руки вместо крыльев, зато головы покрыты перышками, самый настоящий клюв и ноги как у аиста, такие же длинные и голенастые. Тут не только рот, глаза на лоб полезли, и не только у меня. Папа с трудом вышел из столбняка и начал протирать лавку, сыпля извинениями, хотя было понятно, что Он на нее не сядет, а мне очень хотелось посмотреть, как Он будет садиться – как курица на насест, или как человек? И я сразу понял, почему Он пришел, и только ломал голову, - враг это Кустику, или нет? А магистр у меня ничего и не спрашивал, скользнул только взглядом, не роясь в мозгах, как это делают нюхачи, и узнал все, что ему нужно. Потому что Он мысленно приказал приготовить бадью, наполовину наполнив ее землей. Зачем, - я догадался сам и поспешил в сарай.
2
К этому времени полнеба потемнело, да и другая половина не сверкала белизной. Гроза надвигалась рваной тучей, и молнии уже начали появляться в ее черном зеве как язычки огненной змеи. Ох и жуткое это зрелище! Когда туча доберется до Проклятого Холма, что тут начнется!
Наша харчевня ближе всех к холму и на это светопреставление всегда собирается уйма народу. Ну и смотрите себе на здоровье, но зачем же жрать при этом так много? И обязательно им тарелки чистые подавай!
Бадью я нашел, поставил возле Кустика и очень хотел посмотреть, как он будет в нее забираться, но Он приказал мне возвращаться. Все посетители к этому времени перебрались на верхнюю, закрытую от ветра с трех сторон веранду, и конечно и здесь продолжали пить и жевать, невзирая на порывы ветра, кидавший горячий песок из пустыни на резные перила и ближние столы. Магистр расположился в стороне от людей, внешне все такой же надменно беспристрастный и даже не взглянул на меня. Спрятавшись от папы за спинами, я решил сегодня полюбоваться этим зрелищем во что бы то ни стало.
Туча закрыла все небо и гром рокотал непрестанно. Потемнело так, словно уже вечер и ветер кидался как безумный, сгибая деревья до самой земли, а то вдруг замирал, словно разбойник за углом, поджидая следующую жертву, чтобы внезапно выскочить и швырнуть песком в глаза. Наконец туча удобно расположилась над Проклятым холмом, обложив его со всех сторон, и началось!
Говорят в холме обитает нечистый дух и когда он сотворит очередную пакость, Бог Неба является, чтобы наказать его, и лупит небесными стрелами, пока не устанет. Еще говорят, что под холмом находится магнитная аномалия, которая и притягивает к себе молнии.
Дядюшка Глом настаивает на первом варианте, а папа смеется и говорит о природных явлениях. Чем отличаются эти версии, я понять не мог, поэтому нечистого назвал Аномалией, и на мой взгляд все складывалось логично и правильно. Вот только почему нечистого зовут женским именем, было непонятно. Выходит, что это нечистая духиня, но когда я попытался высказать свое мнение отцу и дядюшке, они оба назвали меня дураком и велели не вмешиваться во взрослые разговоры. Подумаешь!
Мы как-то с пацанами украдкой пошли на этот холм, но подниматься на обожженную, оплавленную вершину передумали. А вдруг бог неба решит именно в этот момент своими молниями швыряться? Покричали только у подножья, пытаясь выманить духиню на поверхность, и даже предлагали ей сладкие корни логатта, но она так и не вышла, наверно побрезговала, что они в карманах помялись. Зато папа, узнав, что мы туда ходили, выпорол меня крепко. И после этого разглядывать духиню я предпочитал, как и все, издалека.
А молнии уже начали метаться из черного брюха, и даже отсюда было видно, как от камней отскакивают искры, и тут меня заметил папа и прогнал вниз. Я думал, может магистр заступится, но он даже не посмотрел в нашу сторону, хотя я и посылал ему отчаянные сигналы. Как бадью отнести, так сразу меня нашел, а как смотреть… Ну и не очень то хотелось!
Пользуясь тем, что сарай с веранды не просматривается, я пошел посмотреть как там Кустик. Он уже почти забрался в бадью, только два толстых корня, похожие на змей свешивались с края и уходили в землю. Хороший парень, доброжелательный, только молчаливый. Постояв минуты две, я поспешил в посудомойку, и следом за мной зашел папа, а из-за его плеча выглядывала маман. На их лицах было такое смущение, что мне и самому вдруг стало неловко. Неужели извиняться пришли?
- Сынок, гм! Ты знаешь, как мы к тебе относимся, как мы тебя любим, хотя ты заслуживаешь такой порки как сегодня, наверно каждый день. Мы приняли тебя как родного, заботились о тебе, и мы думаем о твоем будущем...
- Это для твоего же блага! – вставила маман из-за его спины.
- Гм! Да, для твоего же блага мы решили отдать тебя в ученики магистру Магелиусу, чтобы ты научился всяким их фокусам. Не век же тебе мыть посуду.
- Он сказал, что ты необыкновенно талантлив, у тебя есть дар, но его надо пробудить, - сказала маман.
- Да, гм! Вот именно пробудить, а мы люди простые, от всех телепатий далекие, вот и подумали, что тебе надо учиться.
- Для твоего же блага!
- Именно, для твоего блага.
Я открыл рот, и снова закрыл, хлопая глазами. Да, денек сегодня выдался на славу! Родители хоть и не родные, были добрыми людьми, и сейчас мне вдруг стало грустно с ними расставаться, хотя я уже твердо знал, что поеду с магистром. И с Кустиком. Потому что…. Потому что так было нужно. Маман вдруг всхлипнула и ушла собирать мои вещи, а мы с папой неловко молчали, переминаясь с ноги на ногу.
- Не забывай нас, сынок. Когда станешь важным человеком, загляни к нам. И не сердись, что я тебя сегодня так…. Ну, словом….
- Я не сержусь, - сказал я, невольно пощупав ноющую пятую точку, - я заслужил.
Потом были короткие сборы, и когда я отнес вещи в карету, маман вдруг разрыдалась так, что мне и самому захотелось плакать, да и ехать уже не хотелось. Магистр велел садиться. Папа пожал мне руку как взрослому, маман еще раз чмокнула в щеку и я сел в карету. Управлял лошадьми тоже корханн, он вероятно и принес Кустик, который теперь стоял за сиденьями в углу, наполняя карету таким ароматом, что сразу начала кружиться голова.
Я махнул приемным родителям в последний раз, и мы тронулись.
3
Дзинь! Статуэтка вывались из рук и разлетелась вдребезги.
- Ты сын муагаки и правнук лося!
Если бы это было произнесено вслух, то словами бы это прозвучало именно так. Но Магелиус изъяснялся мысленно, и я четко увидел нелепое создание, которого в природе не может существовать, подчеркнув таким образом мою никчемность.
- От цапли слышу! – пробурчал я себе под нос еле слышно, что было совершенно бессмысленно, ведь Он все равно меня слышал, вернее, читал в моих мыслях. И получил в ответ такую серию образов, из которых понял только, что люди существа глупые и недалекие, если так эмоционально реагируют на критические и справедливые замечания. Сам Магелиус был абсолютно бесстрастен даже сейчас, когда я разбил очень дорогую для него статуэтку. Папа в таком случае начал бы ругаться, может даже и выпорол бы, выпуская из себя гнев, но магистр оставался спокойно-взвешенным в любых ситуациях. И от этого было еще обидней.
Я продолжил уборку. Дом магистра - это такая узкая, высокая и круглая башня с символическим гнездом на крыше, наверно дань тому времени, как они жили до того, как поумнели. С точки зрения человека ох и неуютное это жилище! Одна комната над другой, и такие тесные.
Единственное удобство – подметать их. Сметаешь мусор с верхней комнаты в нижнюю, и так по очереди, но вот только почему они такие пыльные, особенно самая нижняя - непонятно. Больше всех пыли перепадало Кустику, ведь он жил как раз в ней, и мне после каждой уборки приходилось промывать его листья. Что кстати нам обоим нравилось. Мне потому, что Кустик никогда не бурчал и не обзывался, а ему это видимо доставляло удовольствие. Все равно, что кошку гладить, он даже выгибал ветки, разве что только не мурлыкал.
Килорн, слуга и повар магистра жил в комнате, что под кабинетом магистра, я под ним, на кухне, подо мною Кустик: мы все были расставлены как статуэтки на этажерке, каждый на свое место. В мои обязанности входила ежедневная уборка и ухаживание за Кустиком: работа не тяжелая, только очень пыльная, и я был бы даже доволен, если бы не скучал по родителям и по нормальной человеческой пище. Мелко нарубленные черви в майонезе с листьями шпината - блюдо конечно замечательное, как и личинки в томатном соусе, но…. В общем, каждый готовил сам себе. Килорн для магистра и себя, - а я для себя, только крупы у меня постоянно пригорали или недоваривались, и я уже подумывал о переходе на корханнскую пищу, если бы она не ползала.
Зато у меня больше не было моего противника! В том смысле, что корханны едят из кувшинов, они у них вместо тарелок и правильно, - иначе бы большая часть пищи расползалась бы по столу до того, как ее съедят. Мне очень хотелось посмотреть, как магистр ловил бы жуков по всему столу и под столом, но магистр уловил мои мысли и показал, как и чем питаются дархиды, и после этого у меня начисто пропал интерес к кулинарным особенностям разных видов. И аппетит тоже, и надолго.
Вообще-то мне здесь жилось неплохо, если отбросить эти странности. Никто на меня не кричал, не ругался, да и дел то всего - по утрам убирать комнаты, что занимало час времени, а потом я был свободен до самого вечера. Башня магистра находилась в настоящей глухомани, и стояла над тихим ручьем, который впадал в обширные болота на опушке самого настоящего леса, о которых до этого я только слышал. Это было удивительное открытие, и я бродил среди густых зарослей словно зачарованный, каждый день уходя все дальше, пока однажды не заблудился, и только чудом нашел дорогу к дому. Подозреваю что имя этому чуду – Кустик. После этого заходить так далеко я не осмеливался, и стал сопровождать Килорна на ферму, которая стояла на берегу болота, и даже вызвался помогать ему разводить всяких личинок. Правда, увидев их мерзкое извивание и то, чем они питаются, посильную помощь я ему оказывал, стоя в десяти шагах от сарая и брезгливо зажимая нос, пока Килорн возился с ними; зато он помог мне сделать большой плот.
Я катался на нем среди болотных зарослей, и это было так здорово, открывать для себя новый мир, не похожий на все то, что я видел раньше! Шест уходил глубоко в ил, поднимая облака черной мути, а вокруг возвышались острова лохматой зелени: это деревья дукру росли прямо в воде, а их тесно обвивали лианы и всякие прочие растения до самых макушек. Потом я нашел настоящий остров, на который можно было высадиться, и даже хотел построить там шалаш, но передумал, когда однажды из гущи лилий мимо меня проплыла змеюка такого размера, что запросто бы меня проглотила. К счастью она только посмотрела и лишь задела край плота, чуть не скинув меня в грязь. Строить шалаш сразу перехотелось, и на этот остров я больше не плавал. А вдруг у нее там гнездо, а этот остров ее домик? И вообще я теперь далеко не заплывал, и все равно однажды застрял среди зарослей и пока сталкивал плот на чистую воду, наступил закат.
Болота страшная вещь, - с наступлением сумерек какая только нечисть не выползает! Меня атаковала стая здиулей – мерзкие летающие пиявки размером с воробья, от которых нет спасения. И вполне возможно, что через несколько минут от меня бы остался только досуха высосанный мешок из кожи и костей, но здиули вдруг отпрянули, злобно визжа, и улетели прочь, а я кое-как выбрался из болота. Магистр и раньше предупреждал меня об опасностях, таящихся в болотах, а теперь запретил плавать одному, что меня уже и не огорчило: после этого нападения кататься по болоту мне вообще перехотелось.
И все было бы ничего, вот только магистр ничему меня не обучал, а мне очень хотелось научиться мысленно приказывать, как Он во время поездки приказывал нюхачам ничего не видеть и не чуять, и они пропустили нас, хотя обыскивали всех. Вот так мы и провезли тогда Кустик в родовое гнездо магистра, а нюхачи и до сих пор ищут его по всей округе. Интересно, зачем он им, ведь Кустик такой замечательный! И еще я подружился с ним, хотя это было странно. Кустик не разговаривал и даже не думал как мы, - просто излучал доброжелательность и спокойствие, и рядом с ним всегда было хорошо находиться. Я узнал, что наш Кустик был чем-то вроде уникума среди других Кустов и обладал каким-то особым даром, почему за ним и охотились нюхачи.
У меня тоже наверно открылся дар: я чувствовал, как что-то враждебное стягивается и окружает нас со всех сторон, будто туча перед грозой, и это что-то сгущается и темнеет, нависая над нами все сильнее. И скоро посыплются молнии. А раз так, а магистр не хочет меня учить, то я сам всему научусь.
Я грозно уставился на веник и весь мысленно напрягся, приказывая ему подметать без меня. Веник оказался упрямее, и я испепелял его взглядом минут десять, а ему хоть бы хны! Стоит и посмеивается! Что только я мысленно не делал с этими прутиками, пока магистру не надоело, и он не сказал, что это делается не так. Нужно не напрягаться, а наоборот расслабиться, мысленно слиться с прутьями, сделать их своей частью и самому стать веником. Странный способ. Я попробовал и так, но только ощутил в себе тонны грязи, а веник не шелохнулся даже и по новому методу, и тогда я решил, что подметать обычном способом гораздо проще, а мысленно сливаться лучше с чем нибудь почище и поприятней, чем с веником. А если я буду мыть посуду, так мне что, - становиться грязной тряпкой?! Ну уж нет! Приказывать мне нравилось больше, и я вернулся к первому варианту, вот только моих приказов никто не слушался: ни веник, ни кувшины, а дикая оса даже чуть не ужалила, и я решил на время отложить занятия. Тем более, что магистр стал ругаться и запретил мне заниматься магией, сказав, что я ему мешаю.
Не успел я до конца довести уборку, как вдруг начался переполох. Магистр приказал срочно собираться. Я закинул в сумку вещи, которые Он приказал взять с собой, прихватив кое-что свое, Килорн взял бадью, Магелиус оружие, и мы потащили Кустик в лес. Все произошло мгновенно, я толком ничего и не понял. Знал только, что нам нужно убраться из башни как можно скорее, и мы бежали изо всех сил. В лесу нести Кустик вдвоем было неудобно, и его несли по очереди Магелиус и Килорн, а я сумку. Мы добежали до фермы и я даже не удивился, когда Магелиус приказал грузиться на мой плот. Так вот почему мне захотелось сделать его таким большим, и вот почему Килорн помог мне таскать тяжелые бревна – это магистр все продумал!
Мы погрузились, Килорн взял шест и оттолкнулся от берега, а из глубины леса уже доносился шум, - стража шла по нашим следам.
Килорн совершенно не мог орудовать шестом, плот то крутился на месте, то застревал в переплетениях зарослей, и так это все неуклюже получалось! Пришлось забрать у него шест, и тут у меня открылся такой талант лодочника! Я сам поразился скорости, с которой мы убрались от вязкой кромки берега, - и как вовремя. Только мы спрятались за первыми деревьями, на берег выскочили стражники, утонув по щиколотки в грязи.
- Они уплыли на лодке, – сказал один, указывая на следы, - вернее на плоту и совсем недавно! Нам нужны лодки! Неужели они намерены отправиться в Дикие Земли?! Глупцы!
- Если они селятся на краю Дикого леса, то куда пойдут, Никорн? Мы должны их перехватить раньше. Ждать лодки нет смысла, пока мы привезем их из города, они успеют удрать, - сказал офицер. - Разбирайте сарай!
Стражи начали ломать нашу ферму, что меня сильно возмутило, особенно отношение к нашим любимым личинкам! Но когда я понял, что они скоро нас догонят, возмущаться сразу перехотелось. Я оттолкнулся шестом, и под грозные крики увидевших нас стражников и свист арбалетных стрел вывел плот на чистую воду. Ух как я маневрировал между островов из водорослей, тростника и тины, уворачиваясь от злых стрел, которые впрочем до нас не долетали. Я слился с плотом в единое, я толкал его изо всех сил, и мне казалось, что мы уже далеко от преследователей и им нас никогда не догнать. Но оглянувшись, даже расстроился. Как-то они слишком быстро сделали себе плоты! Не успел я и глазом моргнуть, а они уже плывут следом.
Вскоре мы миновали тот островок со змеиным гнездышком, и поплыли дальше. Я надеялся, что стражники наткнутся на ту змею, и может, она будет голодная, или хотя бы отпугнет их одним своим видом и часто оглядывался, но стражи спокойно миновали ее логово. А ведь могла бы помочь, что ей, неужели трудно было проплыть хотя бы рядом с ними, как тогда со мной?!
Здесь территория изученных мест кончалась, дальше я не заплывал, и теперь понятия не имел, куда нам двигаться, толкая плот по принципу «подальше отсюда», пока магистр не стал указывать мне путь, хотя откуда ему знать дорогу среди всего этого хаоса воды и растений? Мы плыли и плыли, а сзади доносились звуки погони. Иногда удавалось спрятаться от них за деревьями, но к сожалению следы невозможно было спрятать, а за нами оставался черный шлейф ила, и страже на их наскоро связанных бревнах было проще выгребать. Ведь мы прокладывали и для них путь, а их плоты были уже, и легко проходили там, где мне с трудом удавалось пропихнуться сквозь тину и заросли. Так что они нас догоняли, хотя я и старался изо всех сил и пот лил с меня ручьем. Потом дорогу нам загородил поваленный ствол дерева, и сдвинуть его было просто невозможно, настолько он был переплетен растениями, и обогнуть было тоже невозможно, пришлось бы возвращаться, а первый плот нюхачей уже показался из-за деревьев и перегородил выход из этой протоки.
Я подумал, все, - попались, но тут снова произошло чудо: вся эта переплетенная масса вместе со стволом приподнялась, давая нам дорогу! Пригнувшись, мы проплыли под нею, а нам на головы лилась вода и грязь, и сыпалась всякая дрянь в виде их любимых пиявок и личинок, и даже шлепнулась небольшая змея, которая сразу юркнула в воду. А потом ствол лег на место, перекрыв дорогу стражникам, и тогда я понял, почему Кустика считают уникальным! Сзади раздавались возмущенные крики, но мы плыли уже спокойно, зная, что от погони мы оторвались.
Болото простиралось до самого горизонта, и повсюду возвышались башни деревьев, даже высохшие стволы и ветки все равно обвивали лианы, а в воде кишела всякая гадость. Но теперь я не боялся больше встретиться и с той змеей и с здиулями тоже, - с таким-то защитником, да и с магистром тоже можно было не бояться ничего, кроме стражи. Хотя многое мне было непонятно. Почему Он сразу их не заколдовал, почему не велел им уйти и не приближаться к башне?
Магистр посмотрел на меня как на малое дитя и пояснил, что он может справиться с несколькими, но никак не с отрядом, тем более, что среди них был старший офицер, который мог блокировать его внушение.
И тут я всерьез задумался о происходящем. Нюхачи, или стража состояла из дархидов и людей, причем на должности назначались те, кто обладал большим даром телепатии и прочими колдовскими способностями, вне зависимости от происхождения. Командовать мог человек, или дархид, и ему подчинялись и те, и другие. Если во мне действительно есть дар, хотя меня проверяли в шестилетнем возрасте и год назад и ничего такого не нашли; так вот, если бы у меня обнаружился этот дар, я мог бы стать нюхачем. И чем сильнее развивал бы его, тем выше бы поднимался по карьерной лестнице и мог бы даже попасть в Высший Совет, состоящий из людей и дархидов, а там может быть стать и самим президентом, которого они выбирали из членов Совета. И президентами становились по очереди люди и дархиды, но корханны почему-то не входили в этот Совет, и никогда корханн еще не был президентом, и вообще они были в стороне от всякой политики. Так вот, будучи человеком, я как бы должен был находиться на стороне нюхачей, и сейчас был вроде даже как врагом корханнов, так зачем магистр взял меня в ученики? Магелиус странно посмотрел на меня, и я понял из его мысленного ответа, что попал сюда по просьбе Кустика. Я удивленно уставился на Кустик, но тот как всегда излучал доброжелательность, ничего не проясняя в данной ситуации. А я думал, что главный здесь магистр….
4
Насекомые противно жужжали возле самого лица, а огромные комары пытались всадить в меня свои копья жал и так сильно досаждали, что приходилось бросать шест и махать руками, чтобы отогнать их от себя. И вдруг они разом разлетелись во все стороны. Это вмешался Кустик, и я снова поразился его умению повелевать всем и решил попробовать сам, и даже весь расслабился, как и учил магистр, приказывая мысленно плоту плыть самому, но плот почему-то остановился. Попробовал напрячься, - тоже самое. Магистр сказал-подумал, что я не вовремя затеял опыты, и это делается совсем не так, но как именно, я так и не понял. Шест уже с трудом доставал до дна, и прогалины здесь были широкими, а деревьев становилось все меньше, нас теперь окружал камыш со всех сторон и я окончательно запутался, куда мы плывем. Вот среди зарослей показалась земля, и я хотел направить плот к ней, но магистр сказал, что это остров и велел плыть дальше. А жаль, мне уже хотелось и передохнуть, и перекусить. Корханнам хорошо, их пища плавала и летали вокруг в таком обилии, что Килорн часто щелкал клювом, хватая ее на лету, и я подумал, вот бы было здорово, если бы так летали куски хлеба и колбаса! Ради такого я бы даже согласился заиметь клюв. Но магистр меня только подгонял: стражники нашли уже дорогу в обход бревна и плывут следом. И что они так привязались?
«Сейчас некогда заниматься твоим образованием, вот когда выберемся из этой ситуации, тогда я тебе все объясню. А сейчас надо грести.»
Я и греб, вернее толкал шестом, перебираясь с одного конца плота на другой, а они удобно расположились посередине и видимо нисколько не собирались мне помогать.
«Каждый занимается своим делом».
Я с удивлением взглянул на магистра: интересно, и чем это они заняты?
«Отгоняем всякую дрянь от плота».
Какую дрянь? Я ничего не видел вокруг.
«Поэтому и не видишь. Вот смотри, неподалеку крутится гонторин, и он непрочь полакомиться глупым мальчиком».
Я посмотрел в ту сторону и действительно увидел несколько стебельков с глазами, торчащих из воды и рассмеялся.
- В первый раз слышу, чтобы глаза кусались!
«Гонторин глазами конечно не кусает, у него для этого есть несколько рядов зубов и пасть, в которой ты как раз поместишься. Смотри сам».
И тут из воды медленно начало подыматься такое чудище! Скользкая, вся в бородавках голая кожа вызывала омерзение; чем-то гонторин напоминал лягушку, если бы не глаза на стебельках и гигантские размеры, а пасть была усеяна неимоверно длинными клыками, особенно два передних, которые были почему-то розовыми. Я подумал, что это от крови предыдущей жертвы, и, бросив шест, спрятался за магистра.
«Теперь ты понимаешь меня?»
Что тут понимать – тикать надо!
Ух как я греб! Мне это даже самому понравилось, - воткнул шест и бегом на корму. Гонторин уже скрылся из виду, а я настолько вошел в раж, что сам не понял, как сделал лишний шаг.
По небу плыли легкие облака, уже немного окрашенные близящимся закатом и Налагара застенчиво куталась в них, медленно наливаясь ночными соками; в тростниках чирикали пичужки, вдали выла какая-то болотная тварь, а от черной воды исходил неприятный гнилостный запах. И в ней кишела всякая мерзость, дожидаясь, когда шест, на котором я повис, погрузится полностью в ил. Плот плыл дальше, пока беспомощно не уткнулся в тину, и наступила какая-то нехорошая тишина. Потом раздался громкий всплеск. Еще один. Еще, и все ближе. Все, я погиб! Они все сейчас плывут сюда на обед: и гонторины, и пиявки и змеи и ядовитые слизни. А эти копошатся, не могут сдвинуть плот с места! Вот черная, гнилая вода добралась до щиколоток. Все, я пропал! Потом вода добралась до колен, и вот я уже в воде по пояс, а Магелиусу почему-то смешно! Вместо того, чтобы спасать меня! Сейчас меня сожрут мерзкие жабы, а что не съедят, достанется здиули, а стражи вообще ничего не получат! Ни кусочка, и даже в мозгах не поковыряются, потому что не в чем будет ковыряться!
«Малыш, успокойся, мы отогнали их всех от тебя, можешь смело плыть к нам».
Ага, легко сказать! Смело не получалось даже отпустить шест, - плавать я не умел. Эх, если бы Кустик взял и перенес меня! Что ему стоит, ведь поднял же он бревно! А я маленький и вешу совсем немного.
«Бросай шест и плыви сюда немедленно! К тебе приближается змея побольше той, что ты видел, и она голодная, поэтому мы не можем ее удержать!»
И тут произошло чудо! Я в два взмаха преодолел расстояние, отделявшее меня от плота, и мигом заскочил на бревна. Как, - не могу объяснить. Раз, и я уже на плоту. И вот здесь я высказал им все: и как они бросили меня на съедение змею и гонторинам, и как меня чуть не высосали пиявки, а они еще и потешались над бедным мальчиком! Честно говоря мне стало так жалко себя, что я даже заплакал, представив, как меня заглатывают, грызут и высасывают.
«Сейчас не время для истерик, нюхачи вот-вот появятся»
Я размыслил и пришел к выводу, что пора продолжить путь, а высказать им все успею и попозже. Вот только шеста не было. Кое-как, перебирая руками растения, мы притянули плот к поваленному дереву, Килорн выломал большую ветку и уже с ее помощью добрались до шеста.
Вдвоем дело пошло веселей, - когда мы приноровились друг к другу, а Килорн орудовать палкой. Это было бы даже интересно, если бы сзади не доносились голоса преследователей, хотя самих их еще не было видно.
Солнце скрылось в густой пелене облаков, лишь изредка пробиваясь одинокими лучами. Поднялся легкий ветер и тростник заскрипел негодующе, словно гнал из себя прячущуюся в нем нечисть. Настало время здиулей, но с нами был Кустик, который не подпустил их к нам, чего нельзя было сказать о нюхачах, судя по их крикам. Мне очень хотелось посмотреть, как они отбиваются от пиявок, но Магелиус все время подгонял нас и указывал путь.
Вскоре мы пристали к берегу, вернее к грязи, и подхватив Кустик и вещи поспешили по еле видимой тропинке среди зарослей тростника. Ноги уходили чуть ли не по колено в вонючую жижу и выдирались оттуда с громким чмоканием. Я пару раз упал, и был теперь весь черный и сам вонючий не меньше. Зато мне будет проще маскироваться – сказал я сам себе и перестал тревожиться за свой вид. Налагара спряталась за облаками и наступили сумерки, когда предметы еще видно, но они уже обманчиво меняют свои очертания, и фантазия дорисовывает их пугающими чудищами. Впрочем, чудищ хватало и без этого, вокруг раздавался треск, крики, рев, и судя по тому как спешил Магелиус, что-то здесь представляло опасность и для него, и даже Кустик нам бы не помог сейчас. Так я понял из невнятных чувств магистра, которые он видимо сам не заметив, внушил и нам. Ну, меня и без этого не надо было заставлять бояться, так что я бежал бы впереди всех, если бы знал дорогу.
Наконец скользкая и чавкающая жижа под ногами кончилась и мы выбрались из тростника. Впереди были густые заросли, еще более жуткие, чем треск камыша за спиной, оттого, что там царил сиреневый мрак. Но Магелиус явно боялся того, кто гнался за нами. Я подумал, что это нюхачи нас догоняют, а Магелиус сказал, что это кроги вышли на охоту.
О крогах я был наслышан, эти хищники славились кровожадностью и абсолютно не поддавались внушению и дрессировке, так что мы бежали что было сил, спотыкаясь и налетая на ветки.
Тут из тьмы выступило серое пятно, и когда мы приблизились, я понял, что это дом, или сарай, неважно. Главное было – укрыться сейчас от этих зверей, что рычали и выли за спиной, стремительно приближаясь к нам. Килорн невыносимо долго возился с дверью, и я, обернувшись, вдруг увидел его! Огромное черное пятно выскочило на поляну, издав такой рык, что мое тело сразу одеревенело. Глаза, жуткие горящие глаза, в которых пылала вся ненависть мира! В два прыжка он пересек отделявшее нас расстояние, причем меня еще успела поразить мощь его плотного тела, и тут меня за шиворот втащили в дом и зверь обрушился на закрывшуюся дверь, яростно взвыв. Какое счастье, что она открывалась наружу, иначе бы зверь просто вышиб ее, и тогда бы…
Мы тяжело дышали, молча прислушивались к тому, что творится снаружи. Рев переходил в низкое горловое рычание, в какой-то хрип, который сменялся жутким воем, причем чудище продолжало скрести дверь, одновременно с этим вороша и крышу и заднюю стену. Потом до меня дошло, что тварей несколько, и от этого стало совсем жутко, и только я собрался зареветь от ужаса, как вдруг вспомнил нечто очень важное, которое крутилось на самом кончике моих мыслей весь день. Слова, которые произнес офицер. Он что-то сказал о Диких Землях. А ведь кроги как раз там и обитают. Значит мы там, то есть здесь? В краях, где обитают чудовища, где человека рано или поздно сжирают, если не звери, то еще более страшные растения, либо летающие по небу твари, либо….
«Малыш, в сказках не все правда.»
И тут я буркнул неожиданно сам для себя:
- Но и не все ложь.
Магелиус «взглянул» на меня, вернее в меня с нескрываемым изумлением.
«А наш мальчуган мужает.»
Я и сам, честно говоря, поразился своим словам, и немного, совсем капельку возгордился, но тут крог так налег на дверь, что она затрещала, и казалось, что сейчас разлетится в щепки. Мы не сговариваясь бросились к ней и подперли ее плечами. Сейчас он нас сожрет. Интересно, с кого он начнет?
«Ничего, малыш, мы еще живы».
Конечно ободрение магистра было приятно услышать, но слово «еще» прозвучало как-то очень зловеще. Неужели они ничего не могут сделать, ведь Кустик может все на свете! Взять бревно и отдубасить тварей, или хотя бы кинуть в них, отпугнуть их как-то!
«Он не может этого сделать, он не может причинять вреда другим живым существам».
- Но они же разорвут нас на части! Неужели он это допустит?!
« У кустов нет инстинкта самосо…. Как же это тебе объяснить? Кусты не дерутся. Кстати, крог охотится на него, теперь понятно, кого он первым будет есть? »
- А если…
И тут зверь оставил дверь в покое, и крышу тоже перестали скрести. Было слышно, как вой затихает вдали.
- Уходят!!!
- Или делают вид, что уходят…
Я взглянул на Килорна с удивлением, он всю дорогу молчал, да и раньше… Да ведь он и раньше ничего не говорил! Я настолько привык к его молчанию, к его жестам, которые были понятнее, чем его речь, раскатистая, с щелчками и невнятными интонациями и если бы он не обращался к Магистру на своем языке, считал бы его немым. Оказывается, он может говорить и на человеческом языке.
Мы долго вслушивались в ночные звуки, и мне даже послышались вдалеке человеческие крики, или что-то похожее. Естественно проверять, кто это кричал мы не стали. Килорн стукнул кресалом и смутное пламя факела осветило наше убежище. Сарай был совсем маленьким, выложенным из больших камней, которые тем не менее были тщательно пригнаны друг к другу, и видимо не зря. Не хотел бы я в щели разглядывать крогов и уж тем более, чтобы они сжигали нас голодными взорами.
«Можно передохнуть, кроги нашли более легкую добычу.»
Я так понял, что они нашли наших преследователей, но сил порадоваться этому не было. Только я опустил голову на сумку вместо подушки, как тут же провалился в сон.
5
Утром Килорн пошел на разведку. Глядя в щелку, как он растворяется в тумане, - несколько шагов и осталось только смутное пятно, я содрогнулся от ужаса. Я бы не смог так, - идти, и ожидать нападения каждую секунду. Но было тихо, только птички неуверенно пытались щебетать и сами замирали от страха перед сизым туманом, затопившим болота. Вернее перед тем, что пряталось в нем. Прошло довольно много времени, или мне так показалось, и вот наконец перед хижиной обозначилась чья-то тень. Моим первым желанием было дверь захлопнуть и накинуть тяжелый брус на место. Наверно я бы так и сделал, но магистр успокоил меня, и действительно, вскоре из тумана вышел Килорн. Ступал он тихо и насторожено.
- Ну что там? – спросил я нетерпеливо, приоткрывая дверь, но он издал невнятный звук и заговорил с магистром на своем птичьем. Это было нечестно! О чем они курлыкали, мне было непонятно, и поэтому вдвойне обидно. Наконец Магелиус снизошел до пояснения:
«Плота нет. Кроги напали на нюхачей, там останки двух тел.»
- И как же мы теперь поплывем?
«А мы уже приплыли. Дальше идем пешком, а стража пусть считает, что вынудила нас к этому.»
Я еще раз выглянул наружу. Идти? Здесь?!! По Диким Землям, преследуемые и стражей, и крогами, и невесть какими еще чудищами?! И главное – куда?
«Вот этого я не могу сказать, малыш. Тебе этого лучше не знать.»
- Я не маленький!
Это было продолжение первой обиды: сперва меня обидел Килорн, а теперь и магистр, и то, что он вложил в слово «малыш» ласковые интонации, только еще сильнее меня оскорбило.
- Зачем тогда взяли с собою?! Зачем вообще взяли в ученики, если я карапузик?
И как не удивительно, но я заставил магистра смутиться!
«Прости, Боллак, не хотел обидеть, тем более, сейчас. Ты уже почти взрослый юноша, и действительно нехорошо скрывать от тебя наши планы. Килорн не хотел тебя пугать увиденным, а я предстоящими трудностями, и мы оба не правы. Мы находимся на границе земель, в котором и растения и деревья гораздо опаснее, чем наши преследователи. Они кстати недалеко, ждут когда сойдет туман, и ждут подкрепление, которое скоро уже подойдет. Нюхачи не остановятся ни перед чем, таков у них приказ и будут идти до конца, лишь бы захватить Кустик. Поэтому мы и идем в Дикие Земли. Больше нам укрыться негде. Я не понимаю до конца, почему Кустик решил взять тебя, но ему открыто будущее, и если он взял тебя, значит ты справишься. Ты же мужчина?»
Ну и что на это ответит десятилетний пацан? Конечно мужчина!
- Я ничего не боюсь!
И подумав секунду, добавил:
- С вами…
«Молодец! Впереди много опасностей, и действительно, не все в сказках ложь».
Он наколдовал в мой мозг картины леса, внешне безобидного, и даже красивого, если бы он не выглядел каким-то темным, что ли? Но и странные деревья, а чем дальше, то и кусты, и даже трава представляли опасность и таили в себе скрытую угрозу. И было жутко смотреть, как они захватывают неосторожных животных и высасывают их. Если бы не мои хвастливые слова, я бы испугался, а так отступать было некуда.
- Я… справлюсь, - сказал я, проглотив неприятный комок в горле.
«Молодец!»
От повторной похвальбы у меня немного отлегло от сердца.
- Но как же мы пройдем там, - и не зная как обозначить увиденное, добавил: в Темном лесу?
«С нами Кустик. Если они примут его как своего, то станут нашими союзниками и против стражи, и против крогов, и других желающих его отведать.»
Это было здорово. Сперва я обрадовался, но потом дошло и другое.
- А если нет?
Магистр странно качнул головой, что в корханнском понимании соответствовало человеческому пожиманию плечами.
«Надо подкрепиться.»
Туман тихо и нехотя уползал вглубь трясин, цепляясь за каждую ветку и кочку. Мы вышли на большую поляну и остановились, всматриваясь в легкую пелену за которой скрывался Темный лес. Вернее они смотрели вперед, а я назад, как и положено замыкающему. И лучшего замыкающего не найти во всем мире, настолько внимательно я осматривал пройденный путь, высматривая не сколько стражей, как крогов. Хотя Магелиус и заверил меня, что звери днем не нападают. Да мало ли что? К тому же мне доверили настоящее оружие, длинный кинжал, который для меня был что меч! А это вам не деревянные палки, которыми мы бились с пацанами, играя в Токина Рада - с ним я чувствовал себя настоящим героем, готовым прийти на помощь ко всем, кто нуждался в защите от темных тварей! Чувствуя себя настоящим мужчиной, я даже удержался от соблазна лихо сносить головы всем цветам и кустам вдоль тропинки, хотя руки таки и зудели от желания вступить в бой с врагами.
- Смотри, Боллак, - олени, - сказал Килорн тихо.
На поляне стояли три красавца. Две самки чуть поменьше, грациозные и без рогов неспешно щипали траву, то и дело подымая головы и прислушиваясь к чему-то. Но больше меня поразил олень с мощными рогами, - столько в нем было достоинства и какого-то благородства. Он смотрел в нашу сторону и было видно, как настороженно он принюхивается. Потом издал тихий звук, словно буркнул что-то подругам, и они неспешно пошли в сторону, а он продолжал поминутно оглядываться на нас, пока они не скрылись в низине.
По мере приближения Темный лес прорисовывался в деталях и на первый взгляд казался таким же обычным, как и тот, из которого мы вышли. Такие же деревья, такие же стволы и ветки, хотя я ожидал, что это будут хищные лапы с когтями. Даже листья были обычными. Поэтому я сразу утратил к ним интерес и совсем завертелся головой, пытаясь одновременно видеть и сзади, и спереди; так, что шея заболела. И все равно, даже если деревья и казались безобидными, малейшее движение веток я принимал за угрозу и стискивал рукоять кинжала, готовый отразить любую атаку. И даже жалел, что они не тянутся к нам, уж я бы тогда показал свою отвагу!
«Спокойно, ма… Боллак, они нам не угрожают.»
- Да я их ни капельки не боюсь!
«Я верю, но не нужно их провоциро… не нужно их пугать, а то они подумают, что мы их враги. Не мешай Кустику, хорошо?»
- Ладно, - пробурчал я и посмотрел на Кустик, который возвышался над головой Килорна и мерно раскачивался в такт движению. Он как всегда излучал спокойствие и умиротворение. Интересно, он уже хорошо сдружился с Темным лесом? Нам уже можно идти?
«Ты им скажи что-нибудь приятное,» - поучал я его, - «что у них ветки там красивые, да и стволы тоже ничего, а вон цветочек вообще миленький…»
Магелиус вдруг фыркнул, - может стрекоза не в то горло попала?
Мы шли и шли, и ничего не происходило, никто на нас не нападал. Наверно все-таки сказки лгут.
«Нюхачи вышли к сараю» - вдруг раздалось у меня в голове, и я увидел странные картинки, которые даже не понял. Откуда магистр это знает?
«Я их… чувствую…»
Это было здорово, всегда знать, где находится враг.
«Но и они тоже знают, где мы. Они нас видят точно также, как и мы их.»
И я еще смутно уловил неясный вопрос, который мучил магистра, и был он связан со мной и Кустиком. Или только со мной? Кажется и магистр, и нюхачи могли видеть друг друга из-за меня. Но как это получается, я понять не мог.
- А нельзя как нибудь от них спрятаться?
«Они чувствуют твои мысли, как и я их, через тебя.»
- Из-за меня? Но как?!!
«Не знаю, Боллак.»
- Но зачем тогда… Зачем я здесь?!
«Кустику виднее, зачем ты ему понадобился.»
Честно говоря я сперва хотел обидеться, - выходит магистру я только обуза. Но и сам понял, что сейчас не время дуться. Надо искать выход.
- А может притвориться птичками, или деревьями? Они же тогда не услышат нас… меня?
«А сможешь?»
- Я попробую…
Несколько минут я шел и воображал себя птичкой. Как я сижу на дереве и чирикаю. У меня это даже здорово получилось, особенно «чирик, чик -тик», я и крылышками хлопал, и по ветке прыгал, вот только гусеницу не стал клевать, уж слишком она противная была.
«Лучше оставайся самим собою, не смеши их….»
- А что, не поучилось?
«Немножко… Но не совсем. Поэтому ускоряем шаг.»
Мы шли насколько можно быстро, чуть ли не бегом. И вышли на узкую прогалину, которая тянулась далеко вглубь леса. А посреди этой просеки стояло высокое и мощное дерево. На мой взгляд обыкновенное, но магистр показал мне опять какие-то странные картины, в которых это дерево ожило и приняло вид грозного великана, стоящего на страже. Причем густые поросли колючего кустарника окружали его со всех сторон, - так, что идти предстояло под его низко нависшими ветками. Я бы и не понял этой каверзы, что кусты специально разрослись, чтобы другого пути не было, только мимо ствола, если бы не чувствование магистра.
«На самом деле кусты – это его корни. Это один организм, поэтому все здесь устроено как ловушка. Запомни, Боллак, этот лес не терпит спешки. Поэтому ни в коем случае не беги. И не бойся его, и уж тем более не думай, что будешь рубать ветки, жечь его и вообще причинять ему вред.»
- Как можно идти и не бояться, если он специально караулит нас?
«Ты когда нибудь встречал на улице большую собаку?»
Я вспомнил лохматого Бирби, который часто заглядывал к нам на помойку. Пес был страшный, и я первое время жутко его боялся, пока отец не научил меня, как пройти мимо, не обращая внимания, вернее не подавая вида, что страшно.
«Вот так и здесь надо пройти, спокойно, не боясь, и неторопливо.»
- А что Кустик, он уже… подружился, он сказал, что мы хорошие?
Магистр вместо ответа усмехнулся.
«Идем, тихо и спокойно.»
Хорошо ему говорить «спокойно»! Сердце так и билось и чем ближе мы подходили, тем страшнее мне становилось. Особенно когда я увидел колючки на ветках, – длиннющие шипы, а потом заметил и висящие на них лохмотья, видимо шкурки животных, а вся земля под деревом была усеяна белыми косточками. Но и это еще ничего, а вот когда я увидел человеческий череп с жутким оскалом и проросшим сквозь глазницу цветком, - сразу впал в ступор.
«Спокойно, малыш, без паники. Думай о хорошем.»
Хорошее почему-то в голову не шло. Наоборот, лезли всякие ужасы. И тут я вспомнил мамину сказку о страже леса, который не пускал недобрых людей дальше, и понял – да вот же, этот страж! Значит сказки не врут!? А потом задумался: интересно, я добрый, или недобрый?
Так я и шел вслед за корханнами, лихорадочно вспоминая, что сделал в своей жизни хорошего, и выходило, что ничего. Потом вспомнил, как помог Кустику, и уцепился за эту мысль.
- Кустик хороший, Кустик хороший, - твердил я как заклинание, глядя на приближающийся ствол, - а я с ним, и я тоже хороший…
Мы вошли под ветки, для чего моим спутникам пришлось согнуться. Я проходил свободно, но тоже пригнулся, так, на всякий случай. А когда поднял голову, прямо передо мною был ствол, шершавый и потрескавшийся; но я видел в нем именно стража, грозного и неумолимого, причем место от выпавшего сучка напоминало глаз, который уставился на меня строго и осуждающе.
И я остановился как вкопанный:
- А я… я дома всегда помогал, и посуду мыл….
И чувствуя, что страж мне не верит, торопливо добавил:
- И еще помои всегда выносил, и вообще, - я с ними!
«Идем, Боллак, он нас пропустил.»
Осторожно пятясь боком, но чувствуя, что дерево мне не поверило до конца, я заверил его:
- Я хороший, - меня нюхач даже пообещал за это съесть!
Кажется пронесло. Я шел, и все ожидал сзади грозного голоса – а помнишь, как ты съел сметану, а свалил все на кота?!!! Как намазал ему морду и спину остатками, чтобы поверили тебе, а не ему?!!!!
Ух и зловредный же этот страж! Оказывается, все про меня знает! И на всякий случай забежал вперед своих спутников, пока страж не вспомнил о разбитой любимой маминой чашке, которую все тот же «кот смахнул хвостом».
Не успели мы отойти от дерева, как послышался противный свист. Все, подумал я, страж все-таки не простил мне чашки!
«Падай, малыш!»
Я рухнул как убитый и оглянулся. Нет, это было не дерево! Оказывается стражи нас догнали, и теперь обстреливали из арбалетов из-за дерева. Вот один подошел близко к ветвям, выцеливая получше, и тут ветки обрушились на него, словно живые, оплетая его со всех сторон, а потом начали подниматься, утаскивая дрыгающееся тело вверх. Как же он вопил! Этот крик я никогда не забуду! Остальные стражи, и как же их много было! – остальные кинулись в обход, и тут началось странное: колючий кустарник задергался как живой, обвиваясь вокруг их ног, и тут магистр сказал мне бросить сумку и бежать.
И я побежал! А они следом, вот только даже и без Кустика они бы меня не догнали, а уж ним…. Я был уже в конце прогалины, когда Магелиус приказал мне остановиться. Да я и сам понял, что нельзя так далеко отлучаться от Кустика, поскольку трава начала извиваться как сотни зеленых змеек, подбираясь к моим ногам. Я попятился назад, с ужасом наблюдая, как ветви кустарника извиваются по земле. Вот он, - Темный лес! Так я и пятился задом, пока не почувствовал, что Магелиус с Кустиком близко, потому что трава замерла, словно в нерешительности, а затем неохотно вытянулась вверх, притворяясь обыкновенной.
«Больше от нас не на шаг!»
Мог бы и не говорить, меня теперь и палкой от Кустика не отгонишь!
Я оглянулся назад. Стражники рубили кусты и что-то кричали, - им явно было не до нас. И мы побежали дальше.
Мы шли и шли, а я вспоминал те сказки, которые мне рассказывала моя настоящая мама. Вот уж не думал, что вспомню. Что-то про заколдованный лес, который злыми чарами превратили в войско, или наоборот. Сказку я не вспомнил, но зато вспомнил маму, но так же странно, как и те картинки, которые мне показывал магистр, словно как сквозь пелену тумана. А вот отца совсем не помнил, - только как он подкидывал меня шершавыми руками, а я упирался и плакал, когда он прижимал меня к колючей щеке. И снова всколыхнулась старая обида – почему они меня бросили? Предали!
«Не все так просто, малыш. Может им пришлось это сделать.»
- Пришлось бросить?!
«Нет, оставить. Может там, куда они были вынуждены отправиться, ты бы не смог выжить. Поэтому и оставили.»
- Так они живы?! Они здесь, да, здесь, в этом лесу?!!
«Я не могу ответить тебе категорично, я ничего про них не знаю, но вполне возможно, что ты их встретишь там, куда мы идем.»
Как же я обрадовался! Еще секунду назад казавшийся мне страшным лес вдруг словно расцвел и распустился диковинными цветами и даже ветками махал уже не злобно, а дружелюбно, словно приветствовал и поторапливал идти быстрее!
- А они далеко? А мы скоро их увидим? А где они живут? А как они там живут? А они знают, что мы уже идем? А они будут нас встречать?
«Уф, малыш, я же сказал, что может быть. Поэтому прекрати засыпать меня вопросами и лучше смотри под ноги.»
Ну что они ползут, как слизни! Неужели нельзя идти побыстрее?!
А потом мы вышли на берег реки. Может она была и неширокой, но для меня это была Река. Я никогда не отлучался так далеко от деревни Кулиморт, где мы жили, разве что в город ездили, да и то, по праздникам. И честно говоря, ничего кроме холмов и песков не видел, поскольку мы жили на краю большой пустыни. Нет, в деревне была «река», я даже умудрялся в ней купаться, если вырыть ямку и улечься в нее; и только здесь и сейчас я понял, что такое настоящая река.
Медлительно и величаво она несла воды, и вовсе не пахла гнилью, как в болоте. По крайней мере не очень уж сильно. Больше пахло прохладой. И хотя вода была грязно-коричневой, в ней отражались и синева неба и зелень леса на той стороне. А за ними возвышались горы. Ну, может и не горы, а бугры, но все равно это были горы. Для меня. А прямо перед нами росло развесистое дерево, не столь грозное, как страж, но все же опасное, я это и сам почувствовал, без помощи магистра. И все замерли, присматриваясь друг к другу. Мы к ним, - они к нам. Они – это не только деревья, но и кусты, и даже птицы, словно все здесь были живыми и умными. И не очень дружелюбными. Но вот что удивительно, узнав про родителей, что они ждут меня, я уже не так боялся Заколдованного леса и поэтому вдруг сам неожиданно для себя обратился к дереву с просьбой пропустить нас. И оно откликнулось! Ветви перестали топорщится, словно напряжение, в котором они находились, чтобы схватить нас вдруг ушло, они опустились расслабленно и только легкий ветерок слегка раскачивал узкие листочки.
«Молодчина, Боллак! Ты научился говорить с деревьями.»
Я даже покраснел от похвальбы, так мне было это приятно.
Но как же переправляться на тот берег? Ни моста, ни плота не было. Зато почти напротив нас на другой стороне сидел гонторин и грыз заросли тростника, часто наклоняясь, чтобы перекусывать белые корни, а потом быстро втягивал их пасть, в которой виднелись все те же розовые клыки. Причем вид у него был умиротворенный и даже потешный. И на наше появление он совсем не отреагировал, только повернул свои стебельки-глаза в нашу сторону, и продолжал все так же меланхолично жевать. У меня закрались некие смутные сомнения… Впрочем было не до него, особенно после того, как магистр поклялся, что ЭТО чудище нам вреда не причинит. А вот стражи…
Я взглянул на магистра и Он кивнул клювом.
«Уже идут.»
И тут вода ниже по течению забурлила, словно под ней что-то двигалось и песчаная отмель на той стороне прямо на глазах начала втягиваться в воду. Что это было, я не понял, но улавливал некую силу, исходящую сейчас от Кустика. Что-то происходило и в воде, потому что рыба стала выпрыгивать, и во все стороны поплыли какие-то твари, а гонторин вдруг высоко подпрыгнул и поскакал берегом прочь от нас, словно огромная лягушка. Оно и к лучшему. Не доверял я гонторинам, после того как они меня пытались съесть. А потом Магелиус сказал, что теперь можно идти вброд.
Возле воды я замешкался, но Магелиус вдруг прикрикнул строго, и я, держась за Килорна, вступил в реку и сразу ушел по пояс.
«Здесь обрыв.»
Раньше надо было сказать, это я уже понял и сам, судорожно вцепившись одной рукой в Килорна, а другой в край бадьи, и как-то само получилось, что ногами оплел ноги Килорна, и теперь недоумевал, а почему он встал как вкопанный?
- Слезь с меня, - сказал тот и зло щелкнул клювом.
- Не-а…
«Сейчас же отпусти его, Боллак! Здесь неглубоко, и ты можешь идти рядом! Быстрее, стража близко!»
Я пощупал ногой, действительно дно было, правда вязкое и еще более противное, чем на берегу болота. Пока я раздумывал, стоит ли идти самому, Килорн освободил свою ногу и шагнул, глубоко увязая в ил, так что и мне пришлось делать тоже самое. Сзади брел магистр, то и дело оглядываясь. И вдруг мне под штанину заползло что-то огромное, скользкое и противное и я заорал что было силы, и начал прыгать на одной ноге, пытаясь сбросить гадость с себя, а она упорно ползла все выше и выше. И как-то получилось, что толкнул Килорна и он уронил Кустик. Бадья сразу ушла под воду, а потом и сам Кустик начал плавно заваливаться набок, пока не исчез под водой. Я конечно переживал за него… бы, если бы по мне не ползла эта, как я подумал, змея, причем несомненно самая ядовитая на свете; и неизвестно, чтобы было дальше, но тут магистр поднял меня за шиворот и потащил на берег, а Килорн поднял бадью и устремился следом.
Пока я был в воде, еще терпел такое обращение, но и на берегу Магелиус меня не отпустил, и продолжал тащить в заросли. Тут я уже начал брыкаться, поскольку тварь добралась до самых… почти до пояса.
Вырвавшись наконец из его рук, я скорее скинул штаны и вздохнул с облегчением, - это была не змея, хотя и похожа, если бы не длинные усы, свисающие с конца морды противным пучком. Сбросить ее оказалось непросто, она присосалась ко мне своим пузом и никуда уходить не хотела. Пришлось с силой отрывать ее от ноги, но даже и отброшенная на землю она вдруг снова поползла ко мне. Либо она была дурная, либо собралась идти с нами. Ну уж нет! Я на всякий случай спрятался за Килорна, пусть она с ним путешествует, но он отбросил ее ногой и с укоризной посмотрел на меня.
- Ты чуть не утопил Кустик…
«Тихо!»
Мы осторожно выглянули из кустов: на берег начали выходить нюхачи. И было их значительно меньше, и было видно, как они боятся всего, потому что близко к деревьям не подходили и держали оружие наготове.
«Уходим.»
Я быстро натянул штаны и пошел вслед за корханнами, утешая себя мыслью, что если стража не видела, где мы переправлялись, то и не будет знать, где находится брод.
«Они знают, они же видели это в твоем мозгу. Разве что речные обитатели не дадут им спокойно перейти, как нам.»
Ничего себе спокойно! У меня и до сих пор мурашки по телу стояли, и это ощущение, как она ползла, я еще не скоро забуду. Я даже оглянулся, выискивая ее взглядом, - не ползет ли она следом?
И хотя мы уже отбежали на порядочное расстояние, до нас все равно доносились крики, видимо и к ним в штаны начала забираться эта дурная рыба. А может что и похуже.
Глава 2. Юноша.
6
А на этой стороне реки лес был совсем другой. И растения здесь не извивались, стараясь вцепиться в ноги. Сперва мне даже показалось, что здесь лес вполне нормальный, но какое-то смутное чувство подсказывало, что это не так. Может потому, что он был слишком красив, какой-то заманчивый, и лужайки манили прохладой, а еще больше привлекали цветы. Такого обилия цветов я еще не встречал! До чего же они были красивы, и настолько разноцветные, что в глазах начинало рябить. А аромат! Так и хотелось подойти и дышать, дышать этими сладкими чарующими запахами. Впрочем, я и сам уже, без помощи магистра чувствовал, что от них исходит не только очарование, но и веет сладкой угрозой. Именно сладкой, поэтому и хотелось лечь и наслаждаться этим целую вечность. Магелиус молча указал когтем на косточки, усеивающие поляну с цветами: здесь действительно можно было успокоиться навечно . Поэтому, даже завидев на кусте сочные и душистые желто-красные плоды я не кинулся их срывать, хотя в желудке уже бурчало. Словно внутренний голос меня предупреждал об опасности. И убедился в этом, когда какая-то серая птичка, соблазнившись их спелым видом села на ветку, и тут же забилась всполошено, не в силах влететь, а из гущи листьев к ней медленно потянулись тугие щупальца усиков и стали неторопливо обвиваться вокруг ее тела. И сколько бы птица не трепыхалась, было понятно, что она не вырвется, а то, что я принял за капли росы на ветках, на самом деле был клей, или смола. Мне было интересно, смог бы он приклеить меня, но идти и проверять не хотелось, хотя птицу было жалко. К тому же магистр все время поторапливал, а мне еще очень хотелось посмотреть, как куст ее будет есть. А потом подумал, а почему наш Кустик так не делает?
«Он другой. В ассортименте Дикой природы он представляет другой ее полюс, - не кровожадное эго, а сконцентрированное благоразумие…»
Я почесал затылок. А, понял! Кустик, он наш, он хороший!
«Ну…. В целом да.»
И мне стало так хорошо на душе, словно птички запели, и вообще этот мир был прекрасен: и чистое, без единого облачка небо, в котором громадина Налагары виднелась сегодня отчетливо и ясно, окруженная кольцом-юбочкой; и сладкий воздух, и чудные цветы, и вообще, сегодня все было так замечательно! Я даже запрыгал от восторга. Ну почему нельзя пойти и присесть вон на той лужайке? Она такая замечательная!
Еле видимая тропинка извивалась среди кустов и деревьев, подымаясь на невысокий склон, весь усеянный желтыми цветами, и каждый цветок повернулся в мою сторону в радостном ожидании: иди, иди к нам!
И вдруг на меня хлесткой мглой обрушилась ночь. Не тьма, а ночь, затянутая тучами, когда не видно ни зги, и во мраке пылали ненавистью два уголька, и утробное рычание ввергало в ужас. Зверь весь напрягся, готовый прыгнуть: сейчас меня втащат за шиворот, - но ничего не происходило, и зверь прыгнул. Мощное тело летело на меня, выпустив когти, но оглянувшись, я не увидел позади ни двери, ни сарая, и только удушающая сладость затягивалась на горле удавками…
- А-а-а! – я отпрыгнул в сторону, вернее попытался, но мне в плечо уже вцепилась лапа крога, пригвоздив к месту.
«Все, малыш, все! Успокойся!»
Я оглянулся по сторонам – был день, все так же светило солнце, все так же пели птицы и цветы жадно смотрели на меня. Разве что их аромат вызывал теперь отвращение своей приторностью.
-Что это было?
«Иллюзии, которые навевают эти растения. И которые пришлось вытеснить другими иллюзиями. Прости.»
Магистр снял руку с моего плеча.
«Теперь понимаешь, насколько здесь опасно?»
Мы поднялись на вершину холма. Кругом было так красиво, дышалось так легко, и весь мир казался… Я встряхнул головой, отгоняя от себя наваждение. Тропинка ныряла вниз, в гущу темного леса. Дальше за кронами виднелись обширные проплешины болота, в которых отражались лучи солнца, а за болотом начинались холмы. И эта панорама была столь красивой, что я схватил за руку магистра, полагая, что это очередная иллюзия.
«Ты научился не верить впечатлениям. Это хорошо.»
Я огляделся по сторонам, а затем шагнул к ближайшему цветку. У растения был толстый стебель и мясистые листья, а раскрытый зев цветка словно излучал легкую волну тепла, настолько пламенеющее яркой была его окраска. И конечно запахи. Но когда я попытался сорвать один цветок, все цветы вокруг вдруг схлопнули лепестки и стремительно втянулись под землю. Только что бугор был удивительно красочным ковром, и моментально стал голым. Я недоуменно оглянулся на магистра, но и он, и Килорн смотрели не менее удивленно. Килорн на землю, а магистр на меня.
«Идем.»
Мы начали спускаться, и я оглянулся еще раз. Из под земли словно нехотя начали появляться зеленые отростки, которые на глазах вдруг развернулись в цветовую яркость. Я даже хотел снова вернуться к ним, но магистр указал мне на другие, высокие растения с бледно фиолетовыми россыпями мелких цветов на концах веточек.
«Прикоснись к этим.»
Я протянул руку, но растение начало уклоняться в сторону, словно было живое.
«Оно и живое. А теперь попробуй сорвать его.»
Я потянулся, и вдруг словно услышал предостережение: «не трожь меня!», не словами, не мыслью, а… не знаю как. И растение ощетинилось колючками, которых секунду назад не было. Более того, каким-то внутренним зрением я увидел, что на кончиках жестких игл проступают белесые капли, и отдернул руку. Растения здесь могли защищаться и реагировали молниеносно, словно это были животные, а не растения.
«Таков этот мир, или как его называют – Дикие Земли. Потому и Дикие, что здесь совсем иные законы развития. Желтые цветы – рокославус, являются не цветами, а неким организмом, который воздействует на сознание на ментальном уровне. Как и все другие растения-организмы, только способы воздействия и выживания у всех разные»
- ?
«Излучают… запах мысли, скажем так. Которым подманивают к себе пищу»
- ?
«Охотятся они так. Это уже не растения, а некий новый вид…. Либо симбиоз растения и животного, либо промежуточная стадия, принявшая такие формы. Ладно, потом поймешь.»
И только сейчас я вспомнил о преследователях.
«Они застряли на переправе. Вброд им перейти не удалось. Сейчас делают плот, вернее пытаются. Но не стоит задерживаться. Идем.»
Мы пошли вниз, но я продолжал улавливать мысли магистра. И думал Он обо мне. Что во мне заложен дар входить в контакт и мне позволяют даже управлять этим невероятным миром. И проявился он именно здесь, на Диких Землях, поэтому нюхачи и не могли увидеть его при проверке. Поэтому Кустик и пришел в нашу деревню. Он пришел за мною…
Я шел впереди, и этот мир открывался мне все в новых и новых невероятных картинах. Я теперь чувствовал этот мир полурастений – полуживотных. Нет, я не был для них своим, но и не был пищей, и поэтому они пропускали меня настороженно, словно пристально вглядывались, пытаясь определить, кто я. Цветы, служащие приманкой для насекомых были всего лишь верхней частью пищевой цепочки организмов, которые находились под землей. Но и организмы не были разумными, в корнях и клубнях не таился мозг, присущий животным. Это был инстинкт на клеточном уровне, но все же уже больше чем инстинкт, и он непрерывно развивался. Он вынужден был это делать, чтобы выжить. Так я увидел, что у каждого организма существуют свои виды бабочек, пчел и прочих насекомых, которым они позволяют беспрепятственно собирать нектар, и поглощают все другие виды насекомых, «чужие» им. А вот животных они едят без разбора. И понял почему – в почве не хватает минералов, необходимых организмам.
От этого откровения я даже остановился и с недоумением посмотрел на магистра. Это были не мои знания. И почувствовал его добродушную улыбку. Так вот как Он обучает меня!
«Залог выживания всего, что мы именуем природой, заложен в разнообразии и многообразии видов флоры и фауны. Удивительная гармония Жизни заключена в узкой специализации каждого вида. Все животные питаются своими видами растений, как и растения потребляют необходимые им минералы в своих пропорциях. Если бы растения брали все минералы, а животные и насекомые употребляли в пищу всю растительность без разбора, изгрызая и потребляя все подряд, земля была бы не в состоянии порождать такое количество пищи для всех. Всеядный мир обречен на вымирание. Но вот возник новый вид – промежуточный, который как раз и оказался всеядным. Он выбирает все минералы, и когда оскудевшая почва не способна больше прокормить его, он начинает поглощать абсолютно все вокруг. И теперь эти организмы вынуждены начать наступление, либо погибнуть.»
И тут у меня жутко начала болеть голова, - слишком много пытался впихнуть в меня магистр, слишком непонятно.
« Все Боллак, больше не буду, прости, нельзя так перегружать информацией. »
Мы вошли в тень деревьев, обдавших нас новыми ароматами, но теперь они нисколько не действовали на меня. Это были просто запахи. Я смотрел на стволы деревьев, корявые и шишковатые, на ветви, и густую листву и поражался тому, что это не деревья на самом деле, каждое само по себе, а некий единый организм, соединенный общими корнями. И вдруг почувствовал тревогу и оглянулся. Килорн шел как завороженный, прислушиваясь к чему-то, что слышал только он один, и шатался как пьяный. А затем поставил Кустик и шагнул к густым зарослям вроде как кустарника, который жадно задрожал и начал тянуть усеянные изогнутыми шипами ветки к корханну.
- Помоги ему! – сказал Магелиус, хватаясь за голову, и я почувствовал его борьбу с невнятным для меня зовом. Я схватил Килорна за руку, но он отшвырнул меня в сторону и продолжал идти с блаженной улыбкой, если так можно было сказать о его выражении.
- Килорн, не надо! - крикнул я, вцепившись изо всех сил в его накидку, - не ходи! Оно сожрет тебя!
Корханн продолжал идти, таща и меня, и тогда я в ярости крикнул кусту:
- Прекрати!
Или не крикнул, а только подумал. Потом только понял, что в этот момент я полыхнул ненавистью как факелом прямо в гущу кустов, и мое негодование хлестало по тянущимся веткам словно мечом. Ветки отпрянули, причем листья на них начали желтеть и сворачиваться, будто и вправду опаленные огнем, и вдруг опали, свернулись на земле клубком змей и пытались расползтись во все стороны.
Килорн зашатался и осел на землю. Я чувствовал, что его отпустило, но гораздо нечто более грозное начало происходить вокруг, словно организм пришел в ярость из-за упущенной добычи и теперь желал отомстить за это. Деревья закачались, будто по лесу пронесся ураган, ветви затрепетали и пришли в движение. Одна часть меня в страхе съежилась и требовала бегства, но нечто твердое и упрямое вдруг выступило во мне вперед и выставив повелительно руку сказало:
«Нет!»
И лес сник. Не сдался, не струсил, а просто отступил. Затаился в ожидании другой добычи. А потом я понял, что произошло: почувствовав, что я не добыча, он переключился на моих путников, оттого и пришел в ярость, что я не позволил трогать и их.
Они пропускали нас. Вновь открывшимся чувством я прощупывал дорогу и видел, как организмы освобождают нам путь, убирая ветки-щупальца; как расползаются в стороны и застывают в тревожном недоумении, прощупывая нас в ответ. Еще бы день назад я бы возгордился безмерно, - вот я иду свободно там, где других ждет горькая участь, - я, десятилетний мальчик, которому подчиняются дикие твари с Диких Земель! Но сейчас… Сейчас мое сознание было захлестнуто невероятнейшими открытиями, слов большинства которых я не понимал, но принимал их; не разумом, а инстинктом, чувствуя, что впереди нас ждет что-то очень важное. То, ради чего мы и идем с Кустиком. Связь с ним, и его связь с организмами я ощущал почти зримо. Но времени гордиться миссией, возложенной на нас, не было. Мы должны были выполнить ее, и все.
Беспрепятственно мы вышли на берег болота. Не знаю, было ли это другое, или тоже самое, но точно также под ногами чвиркала грязь и густые заросли тростника простирались всюду, образуя непроницаемые стены. Вечерело.
«Нюхачи застряли у реки. Нам тоже не помешает отдых. Переночуем, а завтра будем искать способ переправиться на другую сторону.»
Я огляделся вокруг. Сухих дров было предостаточно, но вот пищи для меня не было. Сумка осталась на поляне, да и готовить каши было не в чем. Килорн пошел собирать тростник, чтобы сделать настил, и я пошел с ним, так на всякий случай. К счастью тростник не был частью организма, и болото представляло собой нетронутый островок прежнего мира среди Диких Земель. Но влияние сказывалось на животном мире: здесь видоизменялись насекомые и все другие виды и вот тут я был бессилен, остановить выпорхнувшую из камыша стаю здиулей я не смог, и только вмешательство Кустика уберегло нас от беды. Мы расположились на равном удалении и от берега и от кустов, на нейтральной полосе, и развели костер. Корханнам было проще. Глядя, как они едят всяких жуков, гусениц и личинок, я не смог сдержать бурчание в животе и поспешно отвернулся. Есть хотелось зверски. Магистр виновато сочувствовал и даже проклинал себя, что велел бросить сумку, но теперь уже было поздно. И вдруг неясное чувство заставило меня подняться и пойти к деревьям. К счастью облака не заслоняли Налагару и стояла обычная ночь, вся пронзенная ее призрачным голубовато-серым светом и только в тени деревьев лежала густая фиолетовая мгла. Непонятный зов привел меня к низким и пышным деревцам, чьи ветки простирались параллельно земле, а на них было множество плодов, казавшихся такими же голубыми, как и листва, как и сами ветки в призрачном свете. Очень осторожно я сорвал сочный и упругий плод с мой кулак величиной и несколько замешкался, прежде чем укусить.
До чего же он был вкусен! Сочный, нежный, по вкусу он напоминал мясо, и в тоже время овощ. Я нарвал себе с десяток, и рвал бы еще, но тот же внутренний голос посоветовал мне остановиться. Я почувствовал недовольство дерева, которое и так снизошло и позволило мне сделать это; но и то, потому только, что оно смирялось, как будто выполняло чей-то приказ.
Я думал мне этого будет мало, но съев еще три плода понял, что больше не влезет ни крошки. Мои путники уже спали. Лежа на шуршащей и колючей подстилке, глядя на языки пламени, я облегченно вздохнул. День сегодня был еще труднее, чем предыдущие. А что будет впереди? С этой мыслью и заснул.
7
«Боллак! Боллак, родной, где ты? Сынок, отзовись! Помоги нам!
Я подскочил, недоуменно озираясь вокруг. Голоса доносились так четко, словно родители были совсем рядом, может за теми деревьями. Костер почти прогорел, корханны спали и даже Кустик дремал, как мне почувствовалось. Я пристально вглядывался в сиреневый сумрак, укутавший подножья деревьев.
«Боллак, мы здесь… Иди сюда…»
И столько было в этом призыве любви, той, которой они лишили меня в детстве, что я чуть не заплакал. И возликовал от радости, что они вернулись.
«Иди к нам, помоги нам…»
И я пошел. Мои мама и папа пришли за мной…
Теперь я понял, что голоса звучали в голове, и родители были гораздо дальше, чем я думал. И шел, ориентируясь на голоса, совершенно не думая, куда я иду, не выбирая дороги. Я шел и плакал, и моя детская обида выплескивалась сейчас наружу вместе с упреками, вместе со слезами. И родители винились предо мною, что не могли меня взять тогда, и плакали вместе со мною. И радовались скорой встрече…
Я шел и шел, и растения уступали мне дорогу, но я не обращал на них внимание. Впереди была река, но разве могло меня сейчас остановить хоть что-то? Не задумываясь, я вошел в воду, и погреб по грудь в воде на другой берег, где мерцал огонь, где меня ждали… Они… Мои родители…
Мы встретились…
После долгих лет мы наконец встретились!!!
- Привет!
Меня грубо схватили за шиворот и встряхнули. Я смотрел на ухмыляющиеся физиономии, не понимая, откуда здесь взялись дархиды. И люди. Нюхачи. Они схватили моих родителей!
- Приветик, я твоя мамочка! – загоготал один, и я, очнувшись от наваждения, узнал в нем того, что обещал меня съесть когда-то.
- Сынуля, родненький, ку-ку!
Это возвращение к реальности было настолько чудовищным, настолько обидным, что еще вчера я бы разрыдался: от горя, от обиды, от этой лжи, от этого вероломства, от их подлости! Десятилетний мальчик во мне содрогнулся от горя, и вновь другое я выступило вперед, и ненависть его была так сильна, что легко преодолела и слезы и горе. Выхватив кинжал, я ткнул им в лицо дархида. И хотя он отпрянул, я все же успел оставить кровавый след на его ухмыляющейся физиономии, прежде чем меня схватили за руку и вывернули так, что кинжал выпал из ладони.
- Ах ты гаденыш! – взвыл дархид, а другие гоготали.
Меня подняли за шиворот и швырнули на землю. Я попытался встать, но кто-то сзади с силой придавил меня ногой к земле, наступив на спину.
- Подонки, не смейте его трогать! – раздался голос из темноты, и стражи заржали еще громче.
- Привяжем его рядом с папашей, пусть поболтают в последний раз.
Сбоку от костра возвышался сухой ствол дерева. Когда мы искали как переправиться через реку, я хотел предложить его использовать вместо плота, но дерево еще крепко держалось корнями. Теперь к нему был привязан человек в изодранной одежде. Лица его не было видно из-за спекшейся крови, один глаз затек, а в другом… А в другом я увидел столько боли и страдания, что невольно дернулся к нему.
- Папа?!
- Сынок, - прохрипел он разбитыми губами.
И тут я озверел. Я начал извиваться и брыкаться, лупить их ногами, я вцепился зубами в чью-то руку, бодался и кричал.
- Да он бешеный! Держи его!
- Кусается, гаденыш!
И отец рвался тоже и проклинал нюхачей. Потом меня ударили по затылку и все поплыло. Очнулся, когда уже привязали к стволу, спиной к отцу, и вдруг шершавые его ладони нашли мои и слегка стиснули, словно здороваясь. Мы не могли видеть друг друга, и в этом пожатии заключалось сейчас все, чего мы были лишены эти долгие годы…
- Сынок…
- Папа!
- Прости меня…
- А мама, где мама? Что произошло?! Как они вас схватили?! Когда?!
- Они подкараулили нас. Напали внезапно. Я защищал… маму, а потом меня ударили сзади и я потерял сознание…Они увели ее, сказали, убьют, если я не проведу их через этот лес! Я не знаю, что они сделали с ней, я ее не слышу! Не надо было звать тебя, прости, это моя вина…
- Папа…
Стражники, окружившие нас, расступились, и вперед вышел офицер. В призрачном свете Налагары его лицо казалось синим, словно у покойника, а торчащие клыки придавали сходство с вампиром.
- Вот и встретились… Папа с сыночком.
Он подошел вплотную и уставился мне в глаза.
- Так, что тут у нас? Сейчас посмотрим.
Его жесткая мысль проникла в мозг и принялась шарить там бесцеремонно и грубо.
- Вот как? Так ты с кустом выполняешь задание? А чье не знаешь… И куда вам нужно идти, тоже не знаешь. Плохо. Очень плохо. Для твоего папочки плохо. Сейчас мы будем его пытать, а ты будешь думать, как провести нас к этому кактусу так, чтобы ни один волосок не упал с наших голов! Я понятно сказал?
- Не говори им ничего!
И тут же посыпались хлесткие удары, и при каждом ударе руки отца все крепче сжимали мои, и глухие стоны разрывали мое сердце.
И я не выдержал.
- Стойте, не бейте его больше! Я покажу дорогу, я проведу вас!
- Вот так-то, щенок! И запомни, что у нас твоя мать, и если ты нас обманешь, то мы начнем с нее….
Дархид опять наклонился ко мне, вцепившись взглядом.
- Даже так? Ты не можешь ручаться за зверей? А если мы продолжим… разговор с отцом? Подумай хорошенько.
И я заплакал.
- Но это правда, только Кустик отгонял их!
- Ладно, верю. Пацана оставьте здесь, а папашу отвяжите и отведите подальше, - нечего им болтать…
Как невыносимо долго тянулась эта ночь! Отца я не слышал, наверно он потерял сознание. И сколько не взывал к магистру, тот тоже не отзывался. До чего же обидно, - все кому не лень общаются через меня, но сам я…
Утро выдалось неспокойное. Первым ко мне подошел мой старый знакомый. Порез под глазом опух и сочился сукровицей. Наклонившись ко мне якобы проверить путы, он прошипел в лицо:
- Когда приведешь нас к своему цветочку, ты станешь ненужным. И тогда я выполню свое обещание, и съем тебя живьем. Это так здорово, смотреть, как тебе сначала откусывают руки. Нет, сперва пальчики, один за другим…
Я не мог ни боднуть, ни укусить его. И тогда я сделал то, что смог – плюнул ему в глаза. Но дархид не стал ругаться, бить меня. Он зловеще ухмыльнулся и вытер слюну с лица.
- Скоро, скоро уже гаденыш. Сначала пальчики, один за другим…
Меня развязали и подтащили к костру. Там уже лежал мой отец, и улыбнулся мне распухшими губами. Сейчас, при свете дня я разглядел, что многие стражники тоже были в порезах и ушибах. А ведь папа так просто им не дался! Меня охватила гордость за отца, и гнев. Гнев настолько сильный, что я начал взывать к стражу реки, как я назвал развесистое дерево, и тут же получил сильный удар в живот. На несколько минут мир для меня погрузился во тьму, в котором не было ни капли воздуха, и я судорожно пытался втянуть в себя хоть чуточку его горящими внутренностями. Стражи надо мною что-то кричали, но слова их долетали как будто издалека, и я улавливал только отдельные слова.
- Когда….
- Он сам….
- Поубиваю…
Как же это было больно! Но еще больнее осознавать, что я не могу ничего сделать, чтобы они об этом тут же не узнали. Пришедшая ночью мысль, что я смогу их завести в ловушки оказалось глупой.
Стражи собирали ветки, срубили ствол, к которому я был привязан ночью, причем близко к стражу не подходили, видимо уже познакомились с ним. Я хотел поговорить с папой, но он сказал, что у него очень болит голова, и глядя на его опухшее и избитое лицо, я понимал, насколько же ему сейчас плохо.
Наконец стражи сделали плот, стянули его веревками и спустили на воду.
Самое большее, сколько он мог вместить, - 3, 4 человека. И тут у них вышел спор, кто будет приводить его назад, и я понял, что они до ужаса боятся чего-то, что таится в воде. Чего-то, что не дало им переправиться вчера.
- Посадим щенка, пусть он и переправляет нас!
- А если задумает удрать?
- А ка… А как он удерет, ведь его родители у нас! Будет как миленький…
Стражи уставились на меня.
- А чтобы не удрал, мы привяжем плот и так будем его подтаскивать обратно. А гаденыша вообще лучше связать, на всякий случай.
Так они и сделали. Отец остался лежать связанным у потухшего костра, а меня, связанного, усадили на нос и еще три стража, бледные от страха расположились на плоту, отчего он заметно погрузился в воду. Причем сели они спиной к спине и достали оружие. Да что же их так могло напугать? Неужели эта сумасшедшая рыба?
Сама переправа заняла немного времени и высадившись, первым делом нюхачи привязали к плоту веревку и с этой стороны. И снова я поплыл на ту сторону и страхи их были столь очевидны, что я все больше проникался к ним презрением. Нюхачи… Нападают только сзади, вдесятером на одного. Вот и отца избили до полусмерти, уже связанного.
Еще трое взгромоздились на плот и мы поплыли. Теперь нас тянули с другой стороны. Потом еще одна ходка.
- Наверно эти твари сыты, - сказал мой старый «приятель» дархид, выставив саблю перед собой, - они славно отобедали вчера, девять человек утащили.
Как же мне хотелось спихнуть его в воду! Не потому что я его боялся, не из-за его угроз; его страх был мне омерзителен. И на середине реки… Все произошло мгновенно. Из воды на плот выскочила черная тварь, вроде червя с пастью, полной зубов и вцепилась в ногу стражника. И хотя она была лишь ненамного толще бедра человека, сила ее была неимоверна! Плот заходил ходуном и накренился так, что веревки начали лопаться. Все кричали и бестолково тыкали саблями в черное лоснящееся тело, но громче всех вопил тот, в кого впилась эта тварь. А потом она сдернула его с плота и утащила под воду. Он показался еще пару раз на поверхности, ниже по течению, в глазах его была такая мольба, а из открытого рта лилась вода. Багровое пятно окрасило воду и все… Только нюхачи тяжело дышали и грязно ругались.
Уже на берегу молодой страж схватил меня за шиворот и начал трясти:
-Почему ты ее не отогнал? Почему?!
Его лицо было искажено безумием, глаза полыхали горем:
- Что я скажу родителям, что я скажу его сыну?! Почему ты не спас моего брата?!
Он тряс меня как мешок с луком, пока его не схватили за руки и не оттащили подальше, и тогда парень уселся на землю и начал всхлипывать. И мне его стало жалко. Оказывается, у них тоже есть семьи, жены, дети, родители, которые ждут их домой, и наверно также как и все переживают за них. Как просто поделить мир на черное и белое, но он никогда не был и не будет таким…
И тут же возникшую малюсенькую симпатию к ним испортил снова этот дархид.
- Что щенок, радуешься? Признавайся, ты натравил их?
Что у них за мания такая, трясти меня за шиворот?!
Страха больше не было, гнусная натура нюхача разожгла во мне злость:
- Она промахнулась! Не того схватила….
- Что-о?! Что ты сказал?!
И он ударил меня по лицу и искры полетели во все стороны, для меня конечно. Рот наполнился кровью и сплевывая ее, я все же пробормотал шепеляво, не скрывая своего презрения:
- Поплывешь со мной еще?
- Убить его! – проревел другой, - он завел нас в ловушку!
Может он меня и прибил бы сейчас, если бы его не схватил за руку еще один, и между ними завязалась борьба, а потом с другого берега раздался властный крик и все мы не сговариваясь, повернули головы. На другом берегу среди стражников появился отец, прыгая из-за веревок, опутавших его по рукам и ногам. Я только хотел крикнуть, что не надо, как он потребовал, чтобы его развязали. И страж, вынув нож, перерезал путы! Растирая руки, отец обрушился с руганью на нюхачей, и те виновато склонили головы и вытягивались перед ним! Ничего не понимая, я слушал, как он кричал, как оскорблял их, и вдруг ударил одного! Более того, никто не смел ему возражать!
И горькая правда вдруг обрушилась на меня как кувалда, как дубина! То потрясение, которое я испытал ночью, оказалось детской шуткой, и этого я не вынес. Как же я рыдал! Я забился в кусты и выл как смертельно раненный зверь, жалея только об одном, что не меня схватила эта тварь…. Каким же подлым оказался этот мир!
8
Кажется они еще потеряли двоих при переправе, я не считал, не смотрел, - мне было все равно. Я пересчитал их сейчас, перед тем как идти по цветочным полянам, их было 18 человек. Вернее 11 человек и семь дархидов. Вместе с капитаном, моим «папой». И теперь, когда я не был больше связан обещанием, я нисколько не сомневался, какая участь их ждет. Впрочем, осознавал и что ждет меня лично. Но мне было все равно. Он убил во мне не только маленького мальчика, так жаждущего встречи со своими родителями; он убил во мне желание жить.
Капитан шел рядом, и молчал. Иногда он поглядывал на меня, и в его взгляде я читал сожаление, которому впрочем не верил. Хорошо, что он молчал, слов бы его я сейчас не вынес, никаких: ни оправданий, ни жалости, тем более насмешек. Может поэтому, что он видел мои мысли, он и молчал.
Мы поднялись на холм, прежде чем он заговорил.
- Мне жаль, что я не знал тебя раньше. Я думал ты обыкновенный пацан, который будет реветь и звать мамочку. Но ты, - ты настоящий мужчина. Этим, - он с презрением кивнул в сторону стражей, - этим далеко до тебя. Жаль, что так получилось. Я применил стратегию, полагая ее верной в сложившейся ситуации, и… ошибся.
- Уйди от меня!
- Понимаю. Но прежде чем уйду, хочу сказать вот что: я мог бы и дальше притворяться твоим отцом, но когда эти уроды тронули тебя, - что я сделал? Подумай…
И быстро ушел вперед. Я не хотел думать о его словах, но как-то невольно начал вспоминать. Он перестал притворяться моим отцом, чтобы… чтобы… защитить меня?
Холм как и вчера излучал сладкие ароматы. Вернее цветы излучали. И навевали свои волшебные грезы, но на меня они уже не действовали, и я с усмешкой наблюдал за счастливыми физиономиями нюхачей. Давайте, дышите, восторгайтесь, пойте пташки!
- Капитан, а не сделать ли нам привал? Место неплохое, красотища какая, да и подкрепиться не мешало бы.
«Папаша» оглянулся на меня.
- Здесь можно остаться «отдохнуть» навеки. Под этими кустами таится какая-то гадость, не так ли Боллак? Что скажешь?
Я пожал плечами. Что мне говорить, если меня и без моих слов видят насквозь? Я подошел к кустам, протянул руку, и снова цветы сложились и нырнули под землю.
Нюхачи зашумели, причем возмущенно, а я смотрел на капитана: неужели его не берут эти ароматы, неужели на него не действует запах мысли? И понял, что он держится благодаря силе воли, которой взнуздывает себя крепче, чем магистр меня моими же иллюзиями.
- Вот именно, сынок!
- Я не твой сынок!
- Неважно.
Один из стражей, удивленный таким «нырянием» задумал повторить мой опыт. И выбрал кусты с фиолетовыми цветами. Я увидел это в последнюю секунду, и соответственно капитан тоже, и крикнул уже запоздало, - не трогать! – когда человек протянул руку. Куст хлестко ударил его по пальцам и он отдернул руку, раздосадовано воскликнув, и тут же взвыл от боли, когда яд начал действовать. Лучше бы мне этого не видеть. Страж упал на землю, корчась в судорогах, а из земли появились щупальца, вернее корни и начали оплетать его. Опешившие стражники выхватили сабли и бросились их рубать, а из отрубленных веток брызнул все тот же белесый сок и жгучими каплями полетел во все стороны. Еще трое закричали, когда яд попал на кожу, и тоже попадали на землю, катаясь и воя, а их захлестывали все новые петли. Комья земли разлетались градом, корней становилось все больше, и что меня поразило, что и желтые цветы присоединились к этому пиршеству, более того, они тащили безвольное тело человека в разные стороны, словно падальщики, тянущие кость каждый на себя!
Смотреть на это было жутко, но капитан схватил меня за ухо и повернул лицом к происходящему.
- Смотри, внимательно смотри! Ты же уже посчитал, сколько нас осталось! Теперь смотри, - вот как они умирают, твои враги! У Карвея дома остались трое детей, они теперь тоже сироты! Смотри, радуйся, они теперь тоже не увидят своего отца! Холок молодой, только собирался жениться, - теперь его невеста оденет траурное платье вместо свадебного! У Жугаро осталась дочка, ей три годика, такая славная девчушка, она тоже осталась без отца! Понимаю, что дархида тебе нет дела, поэтому про его ребенка я не буду ничего говорить! Смотри и наслаждайся! Ты же этого хотел?!
Лучше бы он меня ударил! Еще более невыносимо было ощущать на себе эти взгляды, даже не ненавистные, а больше презрительные. Словно из врага я вдруг стал предателем. И как последняя капля презрения, как признание полным ничтожеством, капитан приказал:
- Развяжите его!
- Но капитан…. Он сбежит!
- Пусть бежит. Если сочтет себя подонком, - пусть бежит. Зачем его держать? Чтобы он завел нас в новые ловушки? Лучше мы пойдем сами, без него.
Веревки упали к моим ногам. Уж лучше бы они меня держали!
Стражники молча пошли дальше, а я... я поплелся следом. И когда мы подошли к кустам, которые чуть не утащили Килорна, я ткнул в них пальцем. Говорить что либо было сложно, я боялся, что разрыдаюсь. Впрочем, они и так читали в моих мозгах. Мы благополучно миновали эти кусты. Дальше кажется ничего не угрожало, и тут я осознал, что больше не чувствую движение корней, что больше не могу управлять ими. Словно что-то заблокировало меня. Я снова стал обыкновенным мальчиком.
- Это не ты виноват, это твои друзья, это твой кустик. Понял, что ты теперь опасен, вот и все… кончилась дружба.
Я посмотрел на капитана, желая спросить, и не зная как обратиться.
- Зови меня по имени. Вилард.
- Зачем тебе Кустик?
Вилард задумался.
- Как тебе ответить? Кратко, - ты не поймешь, и сделаешь неверные выводы. А чтобы действительно понял, разговаривать придется очень долго. Придется углубляться в историю. Ты учился в школе?
- В начальном классе. А потом…. – я хотел по привычке сказать папа, но запнулся, - потом приемные родители забрали. Помогал им в трактире.
- Вечером на привале я тебе объясню. Или попытаюсь. Это зависит от того, насколько тебе промыли мозги магистры и прочие кустики. Но сейчас ты мне ответь, ты кто?
- Боллак…
- Я не спросил, как тебя зовут. Я спросил – ты кто?
Я недоуменно посмотрел на него.
- Мальчик….
- Хорошо, чей ты мальчик?
- Папин. И мамин.
- Уф! Давай по-другому. Ты родился среди кого? Среди кустиков, корханнов?
- Нет, я человек! Я среди человеков родился.
Вот! Хотя правильнее будет сказать, среди людей. Так кто тебе дороже? С кем ты будешь жить, на ком женишься, когда вырастешь? На кустихе какой-нибудь?
- Нет! На человеке!
- Так почему же ты не с людьми?
Вилард посмотрел на меня насмешливо и быстро пошел вперед. Опять. Опять он меня в самое сердце задел. Снова я должен думать….
Тем временем мы вышли на берег болота. Вот виднеются остатки нашего костра. И я сейчас не знал, то ли радоваться, что они ушли, то ли огорчаться. Кто они мне? Почему я действительно был с ними, а не со стражей?
Вилард разделил отряд на две части. Одни пошли налево, другие направо вдоль берега. Искать следы, и средства для переправы. А сам Вилард присел на увядшую уже подстилку, на которых мы спали прошлой ночью, и поманил меня пальцем.
- Извини, может я был не прав, может ты не хочешь жить среди людей?
- Нет, я хочу жить… среди них.
- Жениться на красивой девушке, иметь детей, хорошую работу, ни в чем не нуждаться?
- Да!
- А хочешь, я возьму тебя в свой отряд?
И тут я взглянул на него настороженно. После той лжи, после всего, что я пережил, - почему я должен ему верить? Кто я для них? Предатель. Наверно это меня больше всего и угнетало, - их презрение.
Вилард глядел на меня чуть насмешливо, но по-доброму.
- На этих ты не обращай внимания, они боятся больше, чем ты, поэтому и ненавидят тебя. К тому же так быстро в отряд попасть нельзя, сначала я отдам тебя в школу, ты научишься читать, писать, потом научишься читать мысли…
- Но во мне нет дара!
- Кто тебе такое сказал? Ерунда! Дело в том, что ни у кого из людей его нет. Есть слабые задатки. Только тихо, не проболтайся! Это государственный секрет! Умеешь молчать?
Я молча кивнул головой, уже прямо сейчас решив показать, как я умею молчать. Вилард снова усмехнулся.
- Молодец, на ходу сечешь! Так вот, чтобы в человеке этот дар открылся, ему надо пить одно лекарство. И это лекарство делается из…
Он понизил голос:
- Из кустиков.
И видя мою усмешку, сам усмехнулся:
- Да, из кустов. Хотя конечно официально мы собираем соки, пчел специальных держим, которые из их нектара делают мед, это ты знаешь. Про это и подумал. Но…, учти, за разглашение этой тайны меня ждет суровое наказание, так вот, лучший экстракт получается, если кустик долго вываривать, потом полученную жидкость выпаривать и вот это и получается эликсир. Лекарство. Дающее способности, которыми другие владеют и так. А нам людям, приходится выкручиваться. А чтобы понять это, нужно будет вернуться к нашей истории…
За эти два дня чего только я не узнал! Груз знаний навалился на меня тяжким бременем; так мало этого, мою ношу мне постоянно еще и утяжеляли, - все, кому не лень! Организмы и их инстинкты; мои пропавшие, объявившиеся и снова пропавшие (тут я скривился, опять чуть не заплакав) родители; стражники и чудища; я столько навидался смерти за этот день! Так теперь еще и это!
- Понимаю, насколько тебе сейчас тяжело. Жаль, что все это навалилось на тебя, такое и взрослому человеку тяжело вынести. Но в тебе есть сила, это я сразу заметил, наверно поэтому и выпала тебе такая доля.
Нас прервали крики. Стражники тащили нечто, что я сперва принял за человека, но приглядевшись, решил, что это зверь, и кажется крог! Или нет, человек? Стражи окружали его и галдели как тетки на ярмарке.
- Капитан, капитан, смотри кого мы нашли! Уродец прятался среди камышей, там у него лодка, и не одна!
- И переправляться теперь есть на чем, и забава нашлась! Ты знаешь, что он говорит? Утверждает, что будто бы знает тебя!
- И меня по имени назвал!
Вилард поморщился, и вдруг резко вскочил на ноги. И рявкнул:
- Голон, ты чем торгуешь?! Яблоками? И почем пучок? А ты, Нилир, что там у тебя? Свинина? А может водка из под полы?!
Стражники ошеломленно уставились на него.
- Капитан, какие яблоки, какая водка?
- Так яблок нет? Может виноград, или картошка? Вы так орете, что я не понял, вы чем торгуете?
Стражники потупились.
- Вот! А то даже пацан решил, что это тетушки с ярмарки возвращаются!
Меня опять прожгли неприязненными взглядами, но слова капитана доставляли удовольствие.
- Голон! Я тебя назначил старшим? Так и доложи как положено!
- Капитан, во время осмотра берега в камышах были обнаружены три лодки. В одной из них прятался урод которого мы изловили и доставили вам.
- Расстояние, целостность лодок, наличие весел?
- Метров триста отсюда. Лодки целые, весла тоже на месте, вроде.
- Кто остался охранять их?
- Но мы решили… Тут же это…
- Чем, чем вы решали?! У вас есть чем думать? Для этого как минимум нужны мозги! Да мальчик один умней вас всех, так ведь, Боллак? Ты бы стал бросать лодки, зная к тому же, что если их три, а уродец один, значит, там еще дюжина тварей прячется?
Ну и что на это можно ответить? Я покачал головой, поражаясь тупости нюхачей. А они совсем понурились, и зло поглядывали на меня, словно я был виноват в их тупости.
Капитан неспешно подошел к этому… уроду. Начал осматривать его, снизу доверху, так же неспешно, и только потом обратил внимание на стражей.
- Как, вы еще здесь? Идиоты! Бараны, дебилы! Я что, неясно сказал?! Вы что ждете?! Когда у вас лодки из под носа уведут?
И они побежали назад.
- Эй, один, остаться! Голон! Говоришь, по имени назвал?
Я перестал их слушать, потому что… Потому что вдруг услышал что-то. Совсем издалека, совсем тихо.
«Так вот ты какой…»
И я подошел поближе, чтобы рассмотреть зверя.
9
«Я не зверь.»
Вилард перестал кричать на стражника, и голос во мне смолк.
Это был человек. Когда-то… Рваная одежда еле покрывала тело, непонятно темное, словно у него была кожа как у змеи. Или как у ящерицы. Даже какие-то узоры виднелись. Черты лица были вроде как человеческие, только больше заостренные, в этом и проявлялось звериное обличие. Уши заостренные на концах, руки словно лапы, с когтями. И хвост. Небольшой, но хвост! Как у змеи! Я обошел его кругом и посмотрел в глаза. Желтые и немигающие, они меня пугали, и привораживали. Хорошо, что он связан!
- Кто ты?
Но зверь молчал.
- Это уродец. Неужели ты о них не слышал? – ответил за него Вилард, -разве ты не знаешь, это же бесы, гоблины, упыри….
- Но это же сказки!
- Страж леса тебе тоже встречался только в сказках. Как ты его уговаривал? Ты хороший? Нас он хорошими не посчитал, пятерых утащил, а остальных так отделал!
Я взглянул на его сохнущие порезы на лице и руках, покрытые корками спекшейся крови. Так вот откуда они взялись! Маму защищал…
- Мне жаль, что пришлось тебя обманывать. Я тебе это уже говорил. Теперь сбывается и вторая часть сказки. Или легенды.
И он обратился к зверю:
- Ты кто у нас? Вампир, или просто бес?
- Когда мы виделись в последний раз, ты был лейтенантом, Вилард. Правда таким же заносчивым, и непробиваемым, как и сейчас. Ты не изменился.
- Ого, мне зверь даже комплименты делает! Будет что рассказать дома. И где же мы встречались?
- Везде. В казармах, в штабе, во дворце. Когда-то мы были друзьями. А помнишь, как ты меня благодарил, когда вышел конфликт с Трегородом, а я тебя покрыл, помнишь? Взял на себя, и отсидел трое суток за неуважение к старшим.
- Кольдин?!!
И страж как эхо повторил за капитаном: - Кольдин? Не может быть!
По лицу Виларда растекалась смертельная бледность, но он сразу же вдруг усмехнулся:
- Эка тебя как скрючило, лейтенант! Нет, вернее скрутило! Или что с тобой сделали Дикие Земли? Заколдовали? Вот и объясни мальчику, что сказки оказывается не лгут, а то он не верит, что ты есть. Ты же не веришь, Боллак, что гоблины существуют, - вот знакомься, гоблин собственной персоной!
И я вдруг понял, что капитан растерян, и за этим сарказмом и многословием и пытается скрыть свои чувства.
- Что мне скрыть, Боллак? Мне скрывать нечего, а вот гоблину есть. Где например скрываются другие? Сколько вас здесь?
- Сколько бы ни было, теперь к ним прибавится еще. Целый отряд. И возглавлять его будет бывший капитан Вилард, ставший таким же мутантом, как и все, кто находится на Диких Землях.
- Лжешь! Ты лжешь, Кольдин, я никогда не стану уродом!
- Станешь…
- Я добуду зелье, я найду куст и приготовлю лекарство, а потом я пройду мечом и огнем и выжгу вас из ваших мерзких щелей!
- Когда-то я тоже в это верил…
- Все вон отсюда!
Мы не поняли, и тогда капитан повернулся ко мне:
- Я сказал отойди! Тебя этот разговор не касается. И ты тоже Голон!
И я отошел, задумавшись о странности Виларда. От чего он приходит в ярость, и отчего так быстро берет себя в руки? Какой он вообще, и чего же он добивается? Я поймал себя на мысли, что он мне нравится. Он как лезвие клинка, - стремительный, и опасный. И притягательный. Даже не смотря на чудовищную ложь. В нем столько всего разного, но больше всего поражает внутренняя сила и энергия. Поэтому мне очень льстило, что он выделяет меня из этой толпы, которые действительно похожи на стадо баранов.
Вернулся второй отряд. Судя по их угрюмым лицам, они не только ничего не нашли, но и потеряли одного человека. Тринадцать. Вот только радоваться этому я не мог. Если я человек, то действительно, где мое место?
И снова дархид как бы невзначай оказался рядом. Он ничего не говорил, только показал, как обгладывает палец. И этого было достаточно, чтобы испортить настроение.
Нюхачи шумели, обсуждая, что они будут делать с уродом; не прислушиваясь к их разговорам, я улавливал только обрывки слов:
- Повесить…
- Порезать…
- Поджарить на медленном огне….
И меня вдруг стегануло этой жаждой смерти! Как будто ничто другое не доставляет им столько радости, как чья-то смерть, чьи-то страдания! Неужели у них нет других развлечений?
«Хочешь ли ты быть с ними, Боллак? Стать одним и них, таким же как они?»
Я встряхнул головой. Кто это?
Но никто не отозвался. Подошел Вилард, внимательно взглянул на меня и снова усмехнулся.
- Ну, ты уже решил, что мы будем с ним делать?
- Мы? – я кивнул головой на монстра, - с ним? Разве я это должен решать?
- Понятно. Ты еще не решил, не определился, на чьей стороне… Думай быстрее, у нас мало времени. Вокруг полно этих уродов, и если они нападут, то мне хотелось бы иметь за спиной друга, а не предателя.
И снова его слова вонзились прямо в сердце, загоняя в какой-то тупик и это было очень неприятно и ставило в зависимость. Словно я был должен капитану, и он мне постоянно напоминает о долге. Не требует, и говорит, что не требует, но ни о чем другом говорить не желает и не дает.
- А откуда он вас знает?
- Обознался. Или сказать вернее, так хочет разжалобить. Ну, чтобы ты с ним сделал?
Я уже смертельно устал, - влюбляться в этого человека, разочаровываться, снова восторгаться и снова отвергать, а главное, я начал уставать биться как птичка в силках, находясь рядом с ним. Быть пластилином в его руках.
- Отпустить, – буркнул я недовольно.
- Отпустить? А это хорошая идея. Пусть он уходит. Пусть предупредит своих уродов, а потом они ночью нападут и вырежут нас всех до одного. Ты же мечтаешь получить отравленную стрелу в спину? Или мечтаешь, чтобы МЫ получили?! Ну, что прикажешь делать? Как скажешь, так и сделаем. Но ты должен видеть все последствия своих поступков. Так что, отпускаем?
Снова он притянул меня к себе, как кот притягивает пойманную мышку. Отпустит, - снова поймает.
Вилард внимательно взглянул мне в глаза.
- Кто говорит с тобою?! Это кустик, да? Или магистр?! Неужели уродец?
И повернувшись, приказал:
- Урода повесить! Всем остальным готовиться, как только тварь сдохнет, мы сразу тронемся дальше.
Стражники потащили зверя к дереву. Чему они радуются? И снова Вилард оказался рядом.
- Я не буду тебя заставлять смотреть. Это просто казнь. Дело твое, не хочешь, - не смотри. Но ты должен понять: я вынужден это сделать, чтобы защитить нас сейчас, и защитить всех людей. Это я страж, понимаешь?! Я поставлен на границах, чтобы ни одна тварь не проникла в наши дома, чтобы не утаскивала наших детей, чтобы не стреляла в спины. Это моя работа! Порой очень неприятная, и жестокая, и я вынужден быть жестоким, иначе не будет ни наших домов, ни нас самих, и ОНИ будут нас вешать и сжигать. И тогда ты закричишь, - а почему нас никто не спасает?!!! Так вот, моя задача, - не допустить этого. Поэтому я вынужден быть жестоким и бессердечным.
Как же болит голова! Все он говорит верно, и все правильно Но… Не знаю… И от этого хаоса я побрел в лес, подальше от него, от всех, чтобы не слышать их криков, не чувствовать злорадства нюхачей, не видеть казни. Сел под деревом и заскулил как маленький щенок.
«Сынок. Сыночек.»
Ну, кто еще на этот раз записывается в мои родители? Отстаньте от меня! Я никому больше не верю! Идите вон!!
«Бо, когда ты только родился и был совсем крохотным, как щеночек, одна прорицательница сказала, что у тебя тяжелая судьба. На твою долю выпадут такие невзгоды, которые обычный человек не вынесет. Что перед тобой однажды встанет выбор и ты вынужден будешь выбирать между плохим и еще худшим. И от этого выбора будет зависеть жизнь всей планеты. Поэтому мы оставили тебя. Нюхачи охотились за нами, они шли по пятам. Мы.. мы не хотели для тебя такой судьбы, мы надеялись, что оставив тебя, убережем от невзгод. Но от судьбы не убежишь….»
- Так и что же вы от меня хотите? Чтобы я убил их, спас зверя? В чем ВЫ меня теперь будете убеждать?
«Мы хотим, чтобы ты был счастлив. Больше нам ничего не надо. Если бы было можно, мы бы проводили тебя до границ Диких Земель, чтобы ты вернулся к людям и жил как нормальный человек. Но уже поздно. Мутация началась. Это проклятие Темного Леса и теперь к людям ты уже не можешь вернуться. Они изгонят тебя, а нюхачи… Нюхачи казнят. Они так ненавидят мутантов именно потому, что боятся сами такими стать…»
- И что теперь?
«А теперь у тебя выбор. Ты можешь остаться с ним, привести его к Кустику, можешь полюбить его, как отца. Только когда он увидит, что ты начал изменяться, - он и тебя не пощадит.
- Но как же лекарство?!! Оно же спасет меня?
«Нет никакого лекарства, Бо. Хоть все кусты выжми, они не спасут от мутации. Думаешь мы не хотели бы обрести прежний облик? Вернуться к нормальной жизни? Нет никакого лекарства. Вилард обманывает сам себя. Нам жаль его, но… Это уже его судьба..»
- А что другое?
- Да вот он, гаденыш! Спрятаться вздумал!
Нюхачи устремились ко мне.
- Папа?!
«Я буду рядом с тобой, чтобы ты не выбрал….»
Страж схватил меня за шиворот, и это до такой степени меня взбесило, что я изо всех сил ударил его ногой в промежность, и когда он скорчился, выхватил саблю из его руки .
- Кто подойдет, - убью!
Стражники на секунду опешили, но затем насмешливо ухмыляясь вытащили свое оружие. Страха не было, была только ненависть к ним, и я начал наступать, махая саблей перед собой, а они отступали и смеялись. Потом клинки встретились, непонятно откуда взявшийся Вилард сделал какой-то фокус, и сабля вылетела из моей руки и он ловко подхватил оружие.
-Оп! Храбрый ты мальчуган, Боллак. Вот только учиться надо. Хочешь, я тебя научу этому приему?
- Не хочу! Отстаньте от меня! Что вам надо?!
- Я вижу ты уже успел с кем-то поболтать? Стой смирно!
Он наклонился ко мне и впился в меня глазами.
- А вот и настоящий папочка объявился!
Я зло отбросил его руку, лежащую у меня на плече:
- А тебе то что?
- Ничего, - хмыкнул капитан, - хватит болтать. Нам нужно до темноты переправиться на другую сторону…
Мы прошли мимо повешенного зверя. Еще один мертвый. Неужели в этом мире нет больше других игр и забав, кроме пыток и смерти?! Вилард шел молча, думая о своем, и было видно, насколько тяжкие думы его одолевают. Иногда он стискивал зубы, и тогда желваки вздувались, и лицо темнело от ненависти, полыхавшей в его глазах. Мне он напоминал сейчас крога, такого же яростного, такого же беспощадного. И снова я почувствовал восхищение, не взирая на отвращение за эту безжалостность. Как такое может одновременно уживаться в душе – не знаю.
- В учебке мне дали прозвище Рапира, - сказал он, не глядя на меня, продолжая думать о своем. - Похож?
И я не мог не согласиться. Кем бы он ни был, но он действительно был выдающимся человеком, острым и опасным, как это оружие.
Глава 3. Мужчина.
10
На нашу лодку никто не напал, а вот на соседнюю набросилось нечто настолько непонятное, что я даже не разобрал, что это было. На другую сторону причалили только две лодки и девять человек. Я как-то и не думал об этом, но к сожалению увидел своего «друга». Оказывается он везучий! Встретив мой взгляд, дархид зло оскалился:
- Не дождешься! Я еще полакомлюсь пальчиками!
Мы поднялись по склону и наткнулись на нишу в скале.
- Неплохое место для ночевки, а Боллак? Как ты считаешь?
Я пожал плечами, и он вдруг жестко встряхнул меня за плечи:
- Учись думать, чтобы ты не выбрал! Думать надо всегда! Наперед. Чем это место хорошо?
- Ну, удобное….
- Здесь не только можно укрыться от дождя, но и от удара в спину! Поэтому мы здесь остаемся на ночлег, хотя еще рано. Голон, подымайся наверх, там будет твой пост, Римши, ты вон туда, - он указал пальцем на гребень, - через два часа вас сменят. Смотреть в оба, мы на территории мутантов. Остальные вниз за дровами, ходить только парами, далеко друг от друга не отходить! Все ясно?
- Так точно, капитан!
Стражи сняли котомки и пошли вниз. Вилард сел на камень и взглянул на меня.
- Теперь ты понимаешь, что такое служба, сынок?
- Я тебе не сынок!
- Жаль. Я бы хотел иметь такого сына. Ну а теперь еще одна причина, почему мы остановились так рано. Пора тебе кое-что пояснить, а то уже все изложили свои версии: кустики, мутанты-уродцы, и только я все не успеваю, все некогда. Рассказать правду, - зачем мы здесь, почему мы такие жестокие, как ты это считаешь, и почему вообще все так получается…
- Я не знаю, кто это такие – Амара, Чуна, Расша, как они выглядели, и были ли это люди, или это только образы. Наши легенды гласят, что Земля стала отравленной, и что оставшихся людей спасли Неведомые Боги. Никто из людей их не видел. Они усыпили людей, и те проснулись уже здесь. Это ты знаешь, этому учат в школе. Знаешь наверно и о битвах с дархидами, как люди сражались с ними, и как пришли к мирному договору, и после этого на долгие века наступил мир и покой. А теперь то, что в школе не преподают.
Это планета телепатов, экстрасенсов, или по-другому, - магов. Дархиды правда слабые, зато корханны! Хотя они и делают вид, что не вмешиваются в наши дела, но… И еще кусты! Человек был обречен – у нас не было ничего такого, только память о прошлом, которая в каждом новом поколении все больше угасала. Мы скатились до средневековья, потом утратили и эти знания. Наши враги легко расправлялись с нами, и шансов у нас не было. А потом мы нашли средство. Кусты. Они давали некую слабую возможность сравняться с нашими врагами. И мы объявили перемирие, а сами тайно готовили себя, учились добывать из кустов все, - сок, мед, но главное – эликсир! Нам нужно было время, чтобы в следующих поколениях родились люди с зачатками телепатии, телекинеза; все то, что мы по старой памяти называем колдовством. Мы унижались перед корханнами, перед дархидами, мы притворялись беспомощными и послушными, а сами выращивали новое поколение. А те тоже, и так все века. Мы можем воевать с ними, только выйдя на их уровень, понимаешь?
- Но почему воевать?! Неужели нельзя жить мирно?
Вилард усмехнулся и подкинул ветку в огонь.
- Человек никогда не будет телепаться в хвосте у других, запомни это, Боллак! Поэтому мы и люди, что мы всегда смотрим только вперед. Никогда не сдаемся, и любым способом, повторяю, - любым, выходим вперед. Только вперед! Это наша натура. У нас нет иного пути, кроме как стать победителем, или сгинуть. Поэтому нам и нужен Кустик.
У них тоже есть свои гении, и у дархидов, и у корханн, и у кустов. Такие как Кустик рождаются раз в тысячу лет, а может и реже. Ты понимаешь, что он даст людям, какой эликсир получится из него?!! Мы перешагнем сразу через несколько этапов развития!
- Но ведь эликсир не достанется же всем! Кто-то станет лучше, но остальные…
- Молодец, в корень смотришь! Кто же будет этим счастливчиком, отведавшим волшебного зелья? Кому это решать и кому распределять? Кто эти счастливчики?
Вилард внимательно посмотрел на спящих и продолжил тихо, так что пришлось придвинуться к нему вплотную.
- Вот мы принесем куст, сделают из него эликсир, к кому он попадет?
- Ну, наверно к старшему.
- Молодец! А кто у нас старший?
- Президент.
- Да ты просто умница! А кто президент?
- Туолдиг…
- Дархид. И кому он даст этот эликсир?
- Дархидам?
- Ну вот, сам догадался! А людям, как думаешь, что-нибудь перепадет?
Ответ был очевиден.
- Нет.
- Вот! Ты думаешь все по справедливости? Все честно и правильно? Мы воюем, сынок, мы всегда воюем, даже когда не воюем. И моя цель, - доставить зелье или куст людям! От меня, от нас с тобой зависит дальнейшая судьба всего человечества! Даже не так! ОТ ТЕБЯ зависит дальнейшая судьба, а я здесь только для того, чтобы помочь тебе…
Снова я перед выбором. Все стороны объясняют мне свои позиции, рисуют перспективы, и у меня нет иного выбора, кроме как сделать выбор…
- А причем здесь уроды? Причем здесь Дикие Земли? Зачем Кустику нужно попасть сюда?
- Хороший вопрос, если бы ты не задал его, я бы разочаровался в тебе. Скажу тебе честно: я знал этого Кольдина. Когда-то он был хорошим офицером. И даже моим другом.
Я ошеломленно откинулся:
- Зачем же ты повесил своего друга?
- Тише! Когда-то - когда он был человеком. А потом его послали зачищать лес и уродов. Как это получилось, не знаю, но он стал одним из них. Лес сожрал и его. И его отряд.
- Но как, почему?!
- Не знаю. Это можно назвать колдовством, или мутацией. Я не знаю, как это происходит, но если слишком долго оставаться на Диких Землях, они всех превращают в уродов. Твои родители – они ведь давно уже здесь. Ты действительно хочешь их увидеть? Увидеть, во что они превратились? И внешне, и внутренне, ведь Лес меняет не только тела, но и души! Здесь все становятся монстрами! И хотя они плачутся, и давят на жалость, и взывают к душе, сами они уже ее не имеют! Это монстры! Мне жаль, что приходится тебе это говорить, но те, кто называет себя твоими родителями – чудовища. Поэтому я и приказ убить своего лучшего друга, с которым мы учились, вместе сражались, - я оказал ему милосердие. Надеюсь, ты тоже мне окажешь такое милосердие, - если я превращусь в одного из них.
И я задумался. Что-то в его словах было не так. Убить друга из милости, - возможно. Но только как именно?! Да что же это такое, то за напасть?! Почему меня окружает ложь со всех сторон?! И кому я должен верить?
- Только своему сердцу! Только оно подскажет тебе верный путь! А я всегда буду рядом, чтобы никто не сбивал тебя с этого пути.
- Но зачем Кустику нужно здесь находиться, что за миссия выпала нам?
- Миссия? А может это только обман, может тебя разыгрывают как простака, чтобы доставил Кустик по назначению, а потом… Потом ты станешь не нужным. Если повезет, убьют сразу. Нет, - превратишься в монстра. И может, даже увидишь своих родителей, только вам будет уже все равно, и им, и тебе, ведь вы же станете зверьми. Вернее они уже стали, а ты…
- Но Организмы? У них же есть кто-то, кто приказывает! Он разрешил мне нарвать фруктов, он приказывает им не трогать меня! Значит я ему нужен?
- Чтобы доставить к нему Кустик. Может этот главный сам хочет поглотить Кустик, и приобрести его возможности. И тогда…
- А как же мы доставим Кустик людям, если сами превратимся в зверей?
- А вот сейчас ты задал самый главный вопрос. Есть у меня одна тайная книга, и знахарка одна есть, которая знает, как вернуть человеческий облик.
- Так значит можно и моим родителям помочь?
- Для этого надо найти Кустик, как можно скорее выйти из Леса, ведь чем меньше в нем находишься, тем больше шансов. А насчет родителей, скажу тебе честно, - я не знаю, сможет ли знахарка им помочь. Ведь они уже столько лет живут здесь! Но клянусь, - если ты мне поможешь, если мы получим Эликсир, - я сделаю все возможное и невозможное, чтобы вернуть твоих родителей. Ты согласен?
Я уже открыл было рот, но… что опять?
«Подумай, Бо, на что ты даешь согласие.»
Чтобы вернуть вас…
«Это ложь, сынок. Если бы был такой способ, мы бы были вместе…»
Вилард резко схватил меня за руку.
- Я не буду сейчас вмешиваться! Напомню только: кем ты хочешь быть, - человеком, или монстром? Среди кого ты хочешь жить, - среди людей, или чудовищ? Решай сам!
И он порывисто встал и ушел спать. А я остался сидеть. И думать….
11
Утром я повел стражей дальше. Путь лежал среди холмов, которые становились все выше. Мы старались не спускаться на дно оврагов, там не только нас поджидали деревья, но и всевозможные твари, начиная от насекомых. Впрочем и склоны были опасны – здесь тоже было полно всего и разномастные цветы обдавали нас своими ароматами, врывались в сознание и манили к себе. И чем дальше мы уходили в глубь Диких Земель, тем все страннее становились организмы. То это были цветы, один лепесток которых был размером с простыню, а каждый цветок простирался на несколько метров. То высоченные хвосты, слегка загнутые на кончиках, поворачивающиеся нам вслед. То шары, плавающие на длинных и тонких нитях, похожих на паутину: этот мир все больше становился чужим.
Хорошо хоть, что я снова стал чувствовать его, и поэтому мы шли без потерь.
К обеду мы вышли на плато, сухое и безжизненное, которое по крайней мере не смущало нас этой дикостью, и решили остановиться перекусить. Дархиды как всегда отошли в сторонку, и если ветерок вдруг дул в нашу сторону, то от «ароматов» их кухни начинало тошнить. После откровений капитана я смотрел на них уже по другому, и это им явно не нравилось, особенно офицеру. А уж о своем дружбане и говорить не приходилось. Как только мы встречались взглядами, он тут же демонстрировал, как будет обгладывать меня. И когда во время следующего привала он сел спиной ко мне и наклонился так, что рубашка отошла от тела, а мимо меня проползала большая и лохматая гусеница, - я не удержался.
Ох как же он подпрыгнул! Как завопил!
- Щенок! – ревел он, срывая с себя рубашку: - убью! Пополам разорву, да я тебя гаденыш сейчас живьем есть буду!
При этом он корчился так, что остальные стражи начали смеяться.
- Да снимите вы ее с меня!
Наконец он сорвал рубашку и ею сбил гусеницу со спины. Схватив насекомое, он шагнул ко мне с таким свирепым видом, что я попятился бы, если бы меня не схватили.
- Открывай рот! Я кому сказал! Откройте ему пасть, сейчас он ее сожрет, иначе клянусь Налагарой, я ему выпущу кишки и не посмотрю на капитана!
- Вот как? – спросил вкрадчиво Вилард, подходя к нам, и было в его голосе нечто такое страшное, что все стражи поневоле выпрямились и застыли.
- Капитан, этот гаденыш, - дархид, багровый от злости, ткнул в мою сторону зажатой в руке гусеницей: - Эта тварь….
Вилард коротко ударил его в живот и тут же снизу вверх, по челюсти. И хотя удары казались не сильными, Гоборд опрокинулся на спину. Между клыков потекла кровь. Хлопая затуманенными глазами он пытался встать, а остальные нюхачи зашумели, особенно дархиды.
- О вашем враждебном отношении к дархидам достаточно хорошо известно, капитан, - заявил офицер, кладя руку на эфес сабли, - но сегодня вы перешли все границы! Об этом будет доложено самому президенту, и я не сомневаюсь, что дальнейшую службу вы будете нести на самых дальних рубежах Диких Земель.
- Чтобы доложить, надо еще вернуться, - Вилард просто расцвел, такое ему удовольствие доставляла перебранка с дархидами. Было видно, как он к ним относится, но повода придраться к словам капитан не давал.
- Вы мне угрожаете?
- Помилуйте, мы в самом сердце Диких Земель, на нас охотятся все, кому не лень, мы скоро и сами станем уродами, и кто тогда вас пустит в дворец президента, даже если вы выживете, если вернетесь назад?
Это был для него все тот же поединок, не на саблях, а на словах. Пока. Потому что Гоборд все-таки встал, и может у него рассудок помутился от удара, но он бросился на капитана и начал махать саблей.
Вилард мгновенно выхватил свое оружие и парировал удары, при этом не прекращая улыбаться. Словно его это все забавляло! И так легко он отбивал выпады, что было понятно, что он просто играет с дархидом. Чего нельзя было сказать о моем дружбане, который свирепел все больше; и чем больше он злился, тем больше глупых движений совершал.
Второй офицер что-то кричал, но его никто не слушал. Вот Гоборд снова махнул саблей, и Вилард изящно скользнув в сторону оказался у него за спиной, и легонько кольнул его в зад. Так повторилось трижды и стражи откровенно хохотали. Люди естественно. Но когда офицер вытащил свое оружие и попытался вмешаться, другие тоже выставили клинки. И все замерли. Это уже было серьезно. И именно в этот момент я снова встретился взглядом с Гобордом и показывая ему, как обгладываю свой палец, сказал:
- Ням, ням!
И он просто обезумел! С воем прыгнул на меня, и я отпрыгнул в сторону, и поэтому не успел увидеть, как Вилард воткнул ему в спину саблю. Из пасти дархида вдруг вырвался долгий и сиплый выдох, глаза подкатились и он упал. И тут же посыпались удары и звон металла перекрывали лишь яростные крики.
Дархидов осталось трое. И как бы мне не хотелось считать их трусами, они бились настолько яростно, что одного нашего ранили в руку, а вот еще одного кажется убили. И снова я поразился удали Виларда, как легко он парировал и наносил удары! Словно родился с саблей в руке. Он действительно был Рапирой и сразил двоих, второго офицера и здоровенного дархида с такими клыками, что они казались бивнями, а два стража человека наконец покончили с последним дархидом. И наступила тишина. Если не считать их тяжелого дыхания и стонов раненого.
- Ням, ням, говоришь? – Вилард смотрел на меня зло, и я сразу почувствовал себя виноватым.
- Ты лучшего времени не нашел дразнить этого идиота?
Я упрямо опустил голову. Что мне говорить? Жаловаться что дархид меня грозился съесть? Раве я маленькое дитя, чтобы жаловаться? И тут заговорили остальные стражи, все разом: кто спрашивал, что теперь будет, кто утверждал, что эти твари давно уже заслуживали смерти.
- Что нам теперь делать, капитан?
- Для начала похоронить их.
Мы оттащили трупы в ложбинку и положили их отдельно, а затем натаскали камней и заложили мертвых. Так получилось, что я закладывал своего дружбана, и прежде чем положить камень на его клыкастое лицо не удержался и покрутил пальцами:
- А пальчики то вот они, целые, ням, ням!
Вилард сзади мне отвесил подзатыльник, но оглянувшись, я увидел, что он смеется. Неприметно, одними глазами.
Стражники начали возмущаться. Они требовали возвращения домой, и Вилард смотрел на них презрительно и недобро.
- Нас всех здесь ожидает смерть! Нас всего трое и раненый, и что мы теперь будем делать?
- Выполнять задание! Клянусь Налагарой, нас четверо, даже если не считать раненого!
- Капитан, неужели ты считаешь этого сопляка человеком, да он же предатель, и он уже становится уродом, посмотри на него!
Я схватился за свое лицо. Кожа была сухой и шершавой и я бросился вниз, где в расщелине шумела речушка. Скользя на камнях скатился вниз и стал искать тихую воду, чтобы разглядеть свое отражение. Вода рябила, искажая черты и я никак не мог разглядеть. Увидел в стороне лужицу и прыгнул к ней…. Скулы были заостренными, и кожа действительно стала темной, или мне так показалось, потому что вода окрашивала все в легкий коричневый цвет? Теперь мне стало понятен этот зуд и ломота, мучавший последнее время! Я сел и наверно бы заплакал, если бы было чем.
- Теперь у нас другого выхода, - сказал Вилард, опускаясь рядом, - надо как можно скорее искать Кустик и быстро возвращаться.
Он положил мне руку на плечо.
- У нас еще есть время, Боллак, не отчаивайся! Но каждая секунда приближает нас к необратимым последствиям. Поэтому сидеть и плакать, – непозволительная роскошь.
- Никто и не плачет, - я встал, - что эти решили? Мы идем?
- Слова мужчины!
Мы поднялись наверх и стражники смотрели на нас напряженно и вопрошающе. Но как бы они не пытались показать мне свое презрение и недоверие, я видел в них страх. Страх, который пытаются всегда прикрыть злобой. Поэтому я не стал ничего говорить, подхватил котомку и шагнул к Виларду.
- Мне все равно, куда пойдут они, - с нами, или назад. Пусть решают поскорей. Времени нет.
Вилард хмыкнул, и обратился к ним.
- Я не собираюсь вас уговаривать. Хочу только сказать одно. Сюда нас вел Боллак. Благодаря ему на нас не нападали. Если пойдете назад, вас уже будут поджидать все, - растения и насекомые, кроги и уроды. И защитить вас будет некому. Я иду с ним.
Он взял вещи и догнал меня.
- Они настолько трусливы, что побоятся уйти!
Вскоре сзади послышалось сопение и торопливые шаги.
12
И Налагара вновь стояла в высоком небе и все так же высокомерно взирала на человеческие потуги доказать что-то друг другу. Что ей жалкие букашки, что ей наши страхи, наши мучения, наши подвиги? Почему ты такая равнодушная, о Налагара?
Я перевел взгляд на бивак. Стражи спали возле костра и только раненый сидел и баюкал руку. Рана была глубокой и начала гноиться. Я не знаю, дойдет ли он. А впрочем, дойдет ли каждый и нас? Сегодня мы отмахали немало, а могли пройти еще больше.
Вдалеке заухала птица. Может это филин, если он умеет еще скрипеть и всхрапывать как лошадь. Жаль, что их нет, сейчас мы бы уже были возле перевала.
Я смотрел на холодные вершины и поражался их хрупкости.. В призрачном свете скалы и сами выглядели бестелесными призраками. Куда мы стремимся? Может и нет там ничего, и миражи будут уводить нас все дальше и дальше, пока мы не сгинем среди этих скал? Сами превратимся в призраков, и будут про нас потом складывать легенды?
Интересно, где сейчас магистр, Кустик? Как далеко отсюда? И сколько нам еще идти?
«Они на перевале, Бо. На который ты сейчас смотришь»
- Папа? Ты здесь? Откуда ты знаешь? И почему ты раньше не отвечал? Как они там? Как магистр, как Кустик, Килорн?
«Ох, ты засыпал вопросами. Я же сказал, что буду рядом. Всегда. Мы видели как стражи убивали друг друга. Мы слышали, как вы спорили.»
- Кто мы, папа?
«Люди ящерицы, так мы себя называем. Сейчас часть наших помогает магистру нести Кустик, а часть следует за вами.
- Это хорошо, что помогаете, Килорну было бы тяжело.
«Килорна больше нет, сынок.»
- Почему?! Как, как это случилось, что произошло?
«Наступил на змееножку. Это мы так их называем. Эти мутации непредсказуемы, теперь приходится всему давать новые имена. Хорошо, что он долго не мучился, ее яд действует мгновенно.»
Я опечалился. Килорн был таким надежным товарищем. И вдруг меня пронзила шальная мысль. Если я с капитаном, с людьми, - значит они теперь мои враги? И магистр, и те, кто ему помогает, а Кустик превратился в добычу? И отец тоже мне враг?
«Да, сынок, этот выбор легко не достанется. От тебя сейчас зависит столь много! Я понимаю как раздирают тебя наши противоречия, и мне жаль, что я не могу ничего тебе советовать, не имею права. Хотя мне очень хочется, как отцу помочь тебе, дать все сразу, преподнести на блюдечке готовым! Вот это хорошо, а это плохо. Но… Тебе, только тебе придется самому решать, что выбрать и что принести нам - мир… или войну.»
-Но хотя бы прояснить, что именно принесет войну, а что мир, ты можешь?
«Прости Бо, но тогда и я начну перетягивать на свою сторону, понимаешь? Просто ты должен увидеть и понять, кто играется тобой, а кто искренне желает добра. Кому важен твой выбор, а кому - ты сам. Задай сам себе вопрос: зачем ты нужен, - капитану, мне, магистру, Кустику. И кто какие методы использует для убеждения. Ответишь, поймешь, кто лжет. Поймешь кто лжет, - будешь знать на чьей ты стороне.»
- Магистр бросил меня! И вообще он все скрывал, куда идем, зачем!
«Он ученый и смотрит на проблему в целом, поэтому такой отстраненный от конкретных людей и не берется указывать, что кому надо делать. От него зависит очень много и поэтому он не хочет рисковать, открывая свои планы. Он не хотел программировать тебя, ибо то, что ты должен сделать, ты должен сделать сознательно. Потому что потом изменить, вернуть назад будет невозможно. Потому что сделанный тобою выбор окажет влияние на всю твою дальнейшую судьбу. И если ты потом начнешь винить в этом других, поломаешь сам себе жизнь.
- Я… я не знаю, все так запутано! Я ничего не понимаю! О чем вообще идет речь, чего добивается магистр, это он может то сказать?!
«Скоро я все скажу, Боллак. Но если сделаю это сейчас, то изменю будущее и еще больше усложню его. Потерпи, скоро уже все откроется.»
- Магистр? Ты тоже здесь?!
«Я всегда был рядом, как и твой отец.»
- Так что же мне делать?!!!
«Слушать свое сердце, сынок….»
Это невыносимо! Почему у Виларда все ясно и понятно: вот цель, достигнув ее я получу то-то и то-то и моя судьба сложится вот так?! Почему же у вас ничего не понятно, - долг, зов, выбор? Почему?
«Бо, берегись! Кроги!
Я вскочил на ноги.
- Где?!
«Идут по расщелине. И сверху за гребнем, они берут вас в кольцо!»
- Тревога!
Я заорал так, что и камни бы вскочили.
- Что, где? – стражи всполошено озирались по сторонам, достав оружие. Даже раненый достал клинок и теперь сжимал его в левой руке, кривясь от боли.
- Кроги! Часть идет снизу, часть за гребнем!
- Мы погибли… - пробормотал Голон нервно оглядываясь по сторонам, - этот гаденыш завел нас в ловушку!
- Закрой пасть!
Никогда я еще не видел Виларда таким разъяренным.
- Спиной к костру! Зарядить арбалеты! Делаем залп, потом отбиваемся саблями. Боллак, стань рядом со мной! Сколько их?
- Не знаю.
- Кто, друзья предупредили?!
Ответить я не успел, сверху спрыгнул зверь, за ним еще один и из лощины донесся рык. Те, что спрыгнули сверху, не могли броситься сразу, расстояние было велико, к тому же они не ожидали, что добыча будет защищаться. Две стрелы вонзились первому зверю в грудь, и еще одна второму в бок. Звери взвыли и прыгнули. Первый недалеко и упал на бок, а второй прямо на нас и его встретили острия сабель, но он подмял под себя Голона и завалил его прямо на костер. Крик человека и рев зверя слились в единое. Стражи махали окровавленными саблями, вонзая их в черное тело, не давая ему встать, а под ним выл и дергался стражник. Отчетливо пахнуло горелой плотью и шерстью. Тут снизу показались еще трое и злобно рыча неслись к нам вверх по склону. Вилард оттолкнул меня за спину и крикнул:
- Руби по лапам!
И тут началась свалка и все перемешалось непонятным клубком. Зверь налетел на Виларда сбоку и я ударил его по лапе и успел обрадоваться, что отсек ее! Вилард отпрянул в сторону и воткнул клинок в горло и тут же нанес еще удар вбок, целясь в голову крога, который повалил стражника и трепал его, но тот отпрыгнул и замахнулся лапой. Рев, стоны, крики, вой, вонь паленной шерсти и суматошные движения и снова Вилард оттолкнул меня в сторону и присев на колено распорол брюхо летящему зверю. Оттирая брызнувшую мне в лицо кровь, я оглянулся и увидел еще несколько черных пятен несущихся к нам. Все!
Вилард! – крикнул я указывая саблей на приближавшихся тварей и оглянулся, и увидел как он вонзил клинок в грудь крогу и проворачивает его из стороны в сторону а тот жалобно воет. Кроме нас никто не стоял на ногах, и меня ударила увиденная картина: Голдак, воя на одной ноте, цеплялся за траву, пытаясь отползти, а за ним тянулись вырванные внутренности. И Голон кричал, катаясь по земле, и Вилард вдруг толкнул меня в плечо:
- Беги!
Но бежать было бесполезно, звери уже были рядом и выли в предвкушении легкой добычи. А потом начали падать. Один, другой, начиная с дальних; вот третий покатился по земле и забился в судорогах. И вытянулся в странной агонии и лапы его мелко тряслись. И зверь, бывший ближе всех к нам, вдруг оглянулся и прыгнул в сторону и разочарованно взвыв, бросился прочь. И стали тихо.
Холодная Налагара залила все синим цветом, и только раскиданные угли мерцали оранжевыми переполохами. Показались люди ящерицы, шедшие с длинными трубками в руках. Они подошли к нам, не менее страшные чем и кроги… Я обрадовался спасению и готов был кинуться им на шею, но тут… Тут Вилард схватил меня за плечо и притянул к себе, приставив острие к горлу.
- Подойдете ближе – перережу ему глотку!
И обострившимся звериным чутьем я вдруг ясно увидел, - я был для него вещью. Очень дорогой, которую он берег для себя, и теперь был готов уничтожить ее, чтобы она не досталась никому! И снова меня ударили палицей, расчетливо и безжалостно, и душа моя снова рухнула вниз, в черную бездну отчаяния и тоски. Меня снова жестоко обманули! Только что он спасал меня, прятал за свою спину и сам встречал смерть, и тут же готов убить меня?!! Да ради чего все это?!!!
Вилард как то судорожно дернулся, и лезвие чиркнуло по коже, неглубоко, но боли я не чувствовал. Вырвавшись из окаменевших объятий капитана я не оглядываясь пошел прочь отсюда. Не понимая куда и зачем. Просто подальше от всей этой лжи. И люди ящерицы безмолвно расступались.
«Бо, сынок, ты цел?!!»
«Я мертв, папа. Меня снова убили…»
13
Я шел не разбирая дороги, я подымался вверх по окрашенным зарей склонам, я спускался в дотлевающие синевой ложбины; я шел, чтобы уйти от самого себя. А потом упал обессилено на камень и бездумно смотрел, как всходит солнце. И никто не лез ко мне в мысли, и это было спасением – ибо больше я ничего не хотел, и мне было наплевать на всех.
Когда солнце стало припекать немилосердно, и тень спряталась под меня, я понял, что сделаю сейчас. Пойду и похороню их. А потом… Куда потом? Я взглянул на руки. Кожа потемнела и начала покрываться чешуйками. На тыльных сторонах желтыми, на внешних коричневыми. Куда теперь? Да и можно ли приготовить лекарство? Вилард лгал не сколько мне, как самому себе. Если бы оно было, люди бы не стали ящерицами.
Я пошел назад. Место стоянки было пусто. Только раскиданные головешки и пятна крови на земле, с которых в воздух подымались рои противно жужжащих мух. И тогда я обратился к отцу.
- Где капитан? Где все… тела?
«Людей мы похоронили. А Вилард, - сок ваиры увел его в другие миры. Ты как?
- Не знаю еще.
«Ты ранен?»
Я провел рукой по телу.
- В самую душу.
«Это самые страшные раны. Но и они со временем затягиваются. Что будешь делать?»
- Не знаю. Теперь все кончено, можно не спешить.
«Наоборот, главное только начинается.»
- Ты о чем? Разве Вилард не мертв?
«Вилард лишь малая часть этих событий, не из-за него они закрутились, хотя он внес в них немалую толику сумятицы.»
- Ну хоть сейчас ты можешь объяснить человеческим языком?! Или… ящеречным, ведь я уже тоже…
«Тебе надо найти Магелиуса, и с ним ты уже будешь решать, что делать дальше. Вернее он тебе даст информацию, а ты сделаешь выбор. И кстати, Вилард не мертв. Он… он грезит и ждет твоего решения.»
- Где он?
«Внизу в лощине мы сделали шалаш, он там.»
- И почему вы его не убили? Он же ваш враг?
«Это тебе решать, что с ним делать. Мы не имеем права навязывать свое мнение, выбор за тобой и должен быть полностью осознанным.»
- И что я могу сделать?
«Хочешь чтобы он умер без мучений, убей его, или скажи нам, у него тут много врагов. Хочешь, дай ему противоядие и отпусти его. Пусть уходит, если сумеет выжить. Но идти ему уже будет некуда, мутация уже началась. Только вряд ли наше племя примет его к себе, он слишком много причинил нам боли. А мы даже охраняем его сейчас. Для тебя. Когда придешь, в горшочке будет противоядие. Пища и вода тоже. И оружие тоже»
- А вас конечно не будет? Почему вы прячетесь?
«Ты еще не готов принять нас… такими.
- А когда я буду готов?!
«Когда сам смиришься со своим новым обличием.»
И вдруг тонкой и чистой струей в мое сознание ворвался новый голос, звонкий и радостный:
«А плавда говолят, что ты нас блат? А Мия говолит цто ты стлашный, а мама все влемя плачит а мне узе тли годика и папа гавалит, цто я взлослая! А ты когда плидеш?
«Сада, сколько раз я тебе говорил не вмешиваться в разговоры взрослых? Как тебе не стыдно!»
И детский восторг, чистота ее души, ее мыслей, словно бальзам легла на мои раны. И подсказала мне, что делать.
- Не надо… отец, не ругай ее. Сада, это ее имя?
«Ей три года, а Мие шесть. И они очень ждут тебя. Так что ты решил?»
- Я пойду к капитану. Дам противоядие и отведу его к Организмам, к магистру, к Кустику. И там будем говорить. Глаза в глаза. Я устал от лжи, и я хочу знать, зачем все это. Ради чего мы бьемся, обманываем, переманиваем друг друга? Отведу, и пусть будет то, что будет!
«Ты стал мужчиной, Бо. Мы гордимся тобой. И когда…. Когда ты сочтешь нужным, приходи. Мы будем тебя ждать. И мама, и я, и твои сестренки…»
«А мы тебе подалок узе плигатовили! Мама насила всякие стуцки, а я тли кололы плинесла, а Мия сказала, цто они фывчатые и не годятся! А папа гавалит, цто они тебе понлавятся. Ты плиходи сколее, а то они убезать хотят…»
Виларда я нашел там, где они и сказали. Люди ящерицы соорудили над ним навес, оставили воду и приготовленное лекарство. Рядом лежало его оружие. Я долго смотрел то на оружие, то на горшок. Потом дал ему противоядие. Через десять минут он открыл глаза. И отшатнулся.
- Что, не узнаешь?
Капитан шарил рукой возле себя.
- Оружие вон там, в углу.
- Это ты, Боллак?
Голос его был слаб, в глазах металась тревога. Но он сразу взял себя в руки.
- Что же ты меня не убил?
- Это было бы нечестно.
- О, благородство начинающего гоблина! Как трогательно!
- Это было бы нечестно, не поставить в этой истории точку. Мы пойдем к Магелиусу, к Кустику. Мы пойдем к Организмам и там все решится, кто есть кто, и кто чего добивается. Я лично хочу знать, - зачем это все?
- Отлично! Я тоже многое что хочу знать, и наши желания совпадают!
Мы задержались здесь еще, пока он восстанавливал силы. Раны были неглубоки, а мазь, которую люди ящерицы оставили нам, чудесным образом затягивала их. В этом Диком мире было не только зло, в организмах было все, и яд, и противоядие, и лекарство. Что мы хотели взять, то и получали…
Два дня он отлеживался, а я молча сидел на склоне. Говорить с ним не хотелось. А потом мы отправились в путь.
Странное это было путешествие. Потому что я, не веря ему ни капли, тем не менее слушал капитана. Более того, слушался! Его сила воли была настолько велика, что она почти полностью подчиняла себе. В его взаимоотношениях со всем миром было только две стадии: те, кто подчинился, и те, кто противится. Нет, он не ненавидел их, он рассматривал их как объект для применения своей силы. Либо покорились, а если нет, вот тогда только он вынужден был уничтожать. И несмотря на это; на то, что у этого человека никогда не будет друзей и тех кто его любит, что я никогда не стану для него другом или «сыном», я тем не менее не мог не уважать Виларда за его мужество и непреклонность. Это был цельный характер, как монолит, как скала, как Рапира. Его хитросплетения вызывали ненависть, его улыбка и поощрение – щенячий восторг. К нему манило, и одновременно отталкивало. Я не мог не восхищаться им, и иногда ловил себя на мысли, что мне жаль, что не он мой отец. Хотел бы я быть таким же уверенным в себе, таким же острым и опасным как это оружие.
Мы шли и местность становилась все более дикой. Мы шли, и Вилард рассказывал о своей жизни, о людях, как они живут, словно я уже был чужим. Хотя, я действительно все больше превращался в ящерицу. И когда мы спускались к ручьям, я долго вглядывался в свое отражение, пытаясь понять, каким же я становлюсь? А Вилард рассказывал о книге, о том, как подействует лекарство, и я снова начинал колебаться, настолько он был убежден в чудодействии эликсира. Я все еще не сделал выбор.
14
А потом мы вышли на край высокого обрыва. Под нашими ногами простиралась долина, в середине которой отблескивало золотом большое озеро. Это и было сердце Диких Земель.
Мы стояли и смотрели на это чудо. Или на этот ужас.
- Вот оно какое, - протянул Вилард, сузив глаза. – Да, так просто сюда не доберешься!
- Для чего добираться, капитан? Чтобы уничтожить его?
- Мы обязаны хотя бы попытаться это сделать!
- Кто мы?
- Мы! Ты и я!
- Я не уверен, капитан, что это необходимо.
- А в чем ты уверен? Что эти твари организмы доберутся до всех, и всех превратят в монстров? Если ты им становишься, так теперь все должны такими стать? Как же быстро вы забываете о том, что были людьми!
И снова на меня накатило чужое состояние и не мои слова сорвались с губ.
- Капитан, ты видишь только часть проблемы, поэтому никогда не найдешь правильное решение! Почему в вас нет желания сначала понять, а потом действовать?! Почему вы так спешите сначала убить, а потом искать себе оправдание?
- Говоришь во мне нет благоразумия? Так чем же ТЫ отличаешься от нас, Магелиус?!
- У меня нет того, что гложет тебя неустанно!
- И что же меня «гложет»?!
- Страх…
- Страх? Страх?! Иди сюда!
Он грубо подтолкнул меня к краю пропасти.
- Становись рядом!
И сам стал так, что носки его башмаков свисали с обрыва.
- Становись, ну!
Я заглянул вниз и невольно присел, схватившись рукой за пучок травы, который тут же стал негодующе дергаться.
- Так о каком же страхе ты говоришь?
Он повернулся на пятках и прошел по самому краю. Стоило только одному камушку сорваться с места, и все, лететь бы ему пришлось очень долго. А он повернулся и пошел назад, и даже смотреть на это было страшно.
- Так о каком страхе ты говоришь?
- Я говорю о внутренней непримиримости ко всему, что вы считаете враждебным себе, что видите помехой или препятствием! Я говорю о вашей жажде подчинять все своей воле, либо уничтожать! Вот это все и порождено страхом. Страхом перед неведомым, страхом перед поражением.
- Вот ты как заговорил? А у вас, корханн, есть такое понятие – совесть? Зачем вы человеческому мальчику внушили свои взгляды, зачем притащили его сюда? В кого вы его превратили?! Сперва в предателя, и он пошел против своих, а теперь в монстра? Во имя чего?! Боллак, сынок, у людей это называется отвага! И ты должен это понять, ты – человек, а не цапля, и не растение! Ты человек! Даже в таком обличии! Ты должен бороться с этими, пока все люди не превратились в монстров! Очнись же ты наконец!
- Говоря о малом, ты не хочешь видеть большего! Очнись ты сам, капитан! Эта отвага, эта логика может и была хороша для Земли, когда человеку необходимо было защищать свой дом, свою семью, свою Родину, - от себе подобных. Но и это привело к гибели планеты. А здесь… Здесь все другое.
Несколько миллионов лет назад на эту планету упал метеорит. Малая часть отделилась в воздухе и образовала Курилоускую впадину, где позднее из местной флоры под воздействием радиации образовались Кусты. А большая часть упала здесь, прямо перед нами. Смотри!
Я, вернее Он, указал пальцем вниз.
- Это озеро на самом деле кратер. Конечно озером он стал намного позднее, а вначале это был ад. Каким образом семя иной жизни выжило в этом огне, - непонятно. Но оно выжило и миллионы лет адаптировалось к новым условиям. В итоге появились мы, корханны, как и дархиды, - животные, начавшие эволюционировать в разумные существа. Это была просто случайность, стечение обстоятельств, поскольку все другие животные и насекомые только мутируют, как и проклятые тобой уроды - люди, которые вряд ли здесь оказались случайно. Но почему, – зачем это было нужно Неведомым Богам? Зачем Они привели сюда еще и человека?
- Чтобы решить этот вопрос! Вы же так благоразумны, что отдадите всю планету, а потом других будете упрекать в трусости!
- Разве все из вас так считают? Разве не идут сюда другие, как например его родители, чтобы изучить и понять это явление?
- Это предатели! И получили свою «благодарность»!
- Их жертва была не напрасна. Мы все вместе нашли способ, как воздействовать на Организмы, как укротить их экспансию и восстановить мир....
- Мы тоже знаем как!
- Конечно. Уничтожить, - разве у вас есть другие способы? Согласно своей стандартной логике. Вы не хотите понять, что невозможно срубить все живое на планете, выжечь огнем. Это оно уничтожит вас! Организмы вашу жажду войны и смерти воспринимают как угрозу своего существования и начинают бурно развиваться! Чтобы противостоять вам же! Не знаю, сколько им понадобится времени, но воюя, они однажды перешагнут за инстинкты и приобретут разум. Не просто разум, а разум, направленный на насилие. Благодаря вашей ненависти. Процесс уже начался, Вы выжигаете опушки Леса, а Организмы набирают силу и начинают распространяться по всему периметру, и Дикие Земли разрастаются. И однажды они захватят и переделают все живое на этой планете. И оружием их не остановишь. Война с природой обречена на поражение. Война здесь бессмысленна, но ты хочешь именно войны. Ты пришел сюда за Кустиком, - зачем? На самом деле чтобы подняться по служебной лестнице, ведь ты метишь в президенты, и вот это и есть твоя истинная цель! А потом ты начнешь большую войну, и проиграешь…. Не только ты, а все мы, – люди, корханны, дархиды… Все мы!
Ваши предки уничтожили вашу планету. Во имя своих меркантильных целей. А теперь вы хотите проделать то же самое с этой! Мы же хотим пустить развитие не по столь кровавому сценарию, поэтому нам и нужны, - и мальчик, и Кустик. Отпусти его… Дай ему сделать то, что он должен сделать.
- Вы настолько трусливы, что готовы не просто сдаться, вы перекладываете свой страх на нас, обвиняете в трусости тех, кто готов защищать эти земли! Ну ладно, допустим это так! Допустим, я иду в президенты, и поэтому мне нужен Кустик! А как же вы хотите переделать организмы? Отдав им мальчика, принеся его в жертву?
Вилард внезапно успокоился и ухмыльнулся.
- Зачем нам заочные беседы, Магелиус? Не лучше ли поговорить при личной встрече? Мы идем. Веди дальше, сынок.
- Я не сынок!
- А жаль. Я бы хотел иметь такого сына. Веди, Боллак.
Мы начали спуск. Это было неимоверно трудно, но к вечеру мы были в долине. Если там, на болотах растения и деревья были похожи на настоящие, то здесь… Это было нечто невероятное. Корни, словно клубок змей, выползли наружу и теперь изгибались в невероятных сочетаниях, образуя арки, окружности, петли и непонятные узоры, переплетаясь, и снова ответвляясь друг от друга. И даже листья на коротких ответвлениях не делали их похожими на деревья. Это был невероятно чужой мир и мутировавшие насекомые дополняли эту картину своим жутким видом.
Я чувствовал, как шевелятся корни и под ногами, под землей, как рвутся они наверх схватить и смять чужака, источавшего ненависть к этому миру. И Вилард был готов биться с ними! И глядя, как он сжимает эфес сабли, я понял, что сейчас все решится. Окончательно. И отсюда он уже не выйдет. Да он и сам это понимал. Но шел. Шел к своей цели, упрямо и мужественно. А точнее одержимо. И может поэтому я и привел его сюда, чтобы каждый из нас пришел к своему финалу, раз мы уж так упрямо стремимся к нему. Это было бы честно, - увидеть свой результат.
Магистр сидел под одним из корней, прислонившись к нему спиной, и даже издалека было видно, как он устал. Но Кустика не было с ним, и как только во мне возник этот вопрос, словно глухая стена возникла в голове. Магистр закрыл доступ. Не обсуждаемо. Потому что Вилард мог прочитать это так же легко, как и магистр. Мне снова стало обидно, что другие ковыряются в моих мозгах, а я сам… Когда мы подошли, магистр поднялся.
- Где он?
«В надежном месте. Тебе до него не добраться.»
Они смотрели друг другу в глаза.
- Нет?
«Нет.»
Вилард вытащил саблю и пронзил Магелиуса насквозь.
- Нет!
Я бросился к магистру и подхватил его на руки.
- Мы люди, сынок, никогда не забывай об этом! Мы идем только вперед! – Вилард тщательно вытер клинок и вложил его в ножны, - а теперь покажи где Кустик, и снова обещаю, я сделаю лекарство и вылечу тебя от этой проказы, как только мы вернемся, дважды клянусь!
Я бережно положил тело магистра на землю, и глядя снизу вверх капитану в глаза, процедил горько и зло:
- Да, мы люди, но мы такие разные! И поэтому мы воевали там, а теперь воюем и здесь, ведь все то, что вы уничтожаете, мы пытаемся сберечь. Там где вы ищите повод подчинить себе или убить, мы ищем способ найти общий язык. Мы настолько различаемся, что даже не верится, что мы с одной планеты!
- Вздор! Он уже мертв, а тебе пора научиться думать самому!
- А это и есть я, капитан! Вот теперь я понял все. За множеством красивых слов о человеке таится лишь желание сломить и победить, здесь и сейчас. Любой ценой. Только эта цена – все люди, которых ты принесешь в жертву ради личной победы, ради власти.
- Чушь! Говори, где он?!
Я невесело улыбнулся и покачал головой. Вилард резко наклонился ко мне, и ухо обожгло огнем.
- На, держи!
Он положил мне на ладонь нечто теплое и влажное. Это было мое ухо…
- Лучше тебе сказать где он. Иначе начну резать на куски!
- Вот это и есть твоя истинная сущность! Ты не остановишься ни перед чем ради своей цели, - положить весь мир к своим ногам! Или уничтожить, если он не желает покоряться. А все высокие слова – пустой звук. Что тебе жизни тех детей, ставших сиротами, в чем ты обвинил меня тогда? Они тебе безразличны. Тебе безразличны все вокруг, у тебя есть только цель, и ты пойдешь по мертвым к ней.
- Да! Если надо, я пойду по горам трупов, которым перед этим собственноручно перережу глотки! И лучше тебе быть со мной, и не становиться на моем пути! В последний раз спрашиваю – где он?
- А я и не стою. Тебе вниз.
И я не стал больше сдерживать рвущиеся из под земли корни. Раскидывая комья, они вырвались наружу и оплели капитана, впиваясь в его тело когтистыми шипами, и потащили под землю.
Но даже и сейчас, когда Организм высасывал на моих глазах из него кровь, энергию и жизненные соки, я не мог не восхититься его мужеством и его одержимостью.
- Жаль, что ты так и не понял, что встал не на ту сторону…
И… жаль, что ты не мой сын…
А потом корни с хрустом втащили его в свою обитель.
«Боллак. И мне жаль, что ты оказался втянут в это, что тебе судьба уготовила такую участь, но я счастлив и горжусь тем, что она свела меня с тобой…»
И магистр умер у меня на руках.
А потом я сделал то, что должен был сделать. Выкопал ямку, залил ее водой из болота и посадил туда Кустик… Среди этого Дикого Леса. Как противоядие, как лекарство против растущей агрессии Организмов.
Послесловие.
Я не знаю, почему моя история закончилась совсем не так, как в сказках. Ведь в сказках герои всегда побеждают и женятся на принцессах. Но победил ли я, и кого? Капитана Виларда? Или предал,- и его, и всех людей, не став на его сторону, не сражаясь с Организмом? Но разве кто понимает, что войной не решишь все проблемы, и уж такую точно; ибо воюя с Организмом мы разовьем в нем инстинкты до стадии разума, и тогда все мы будем обречены на вымирание и мутации. Хотя сам я давно уже урод, в котором трудно узнать человека, и увидев меня, они бы разбегались, вопя от ужаса. Одноухий урод. Которого боятся люди, о котором слагают легенды. Не понимая, что я пошел на это, чтобы они так и оставались людьми.
Но горькие мысли каждый день приходят в голову - почему именно я? Почему в центре всех тех уже давних событий оказался десятилетний пацан? Что я должен был изменить, как повлиять на все это?
Так я победил? Кого?!! Где тогда мой белый конь, где мой замок, и где моя принцесса?! Почему я прячусь от всех? Чтобы люди не видели мое чудовищное обличие? Где же справедливость, - это ли награда мне, о Боги?!!
Но напрасно я всматриваюсь в звездное небо, ожидая увидеть там ответ на свои вопросы. Оно все так же холодно и равнодушно, и Налагара все так же закрывает полнеба, заливая все вокруг призрачным фиолетово-голубым сиянием.
О великая скромница, Налагара, прячущая все под юбочку! О великая бесстыдница Налагара, ибо юбочка эта так коротка, что ничего не скрывает! О Налагара, большая планета с кольцом на орбите, моя ненавистная и моя любимая Налагара….
И когда я иссякаю, и вопросы больше не жгут мою душу, я возвращаюсь к Кустику. Хотя, какой это Кустик? Он давно стал деревом, с мощным стволом, с развесистой кроной, но для меня он все равно Кустик. А рядом стоят его собратья, привезенные другими добровольцами. Но никто не смог, не остался здесь, и мои соплеменники мутанты доставляют мне воду и ил на границу сада, а я уже здесь сам разношу и сдабриваю ими скудную почву, чтобы мой Кустик и другие не превратились в монстров, какими становятся здесь все. Каким уже стал и я сам, и мои родители, и все те, кто остался жить в Диких Землях.
Не знаю, и наверно никогда не узнаю, что такое гармония, тем более, здесь. И как Кусты сохраняют баланс между Дикими Землями и остальным миром, - я тоже не знаю. Но знаю, что я нужен Кустику. И это меня немного утешает. Правда не всегда, и тогда меня вновь терзают все те же вопросы. Может, кому и дано стать принцем на белом коне, или членом Совета, и восседать в кресле президента, - а кому… Вот чего я точно не знаю: как у кого воплощаются их сказки. Моя воплотилась здесь, - именно так, и я смиряюсь со своей судьбой.
Вот только приказывать вещам я так и не научился. Ни приказывать, ни сливаться; наверно никакого дара у меня все таки нет… Я умею лишь чувствовать, да и то, не всех. И я прихожу к Кустику каждый день.
«Привет, дружище. Я принес тебе водички.»
И как всегда Кустик не отвечает, излучая лишь спокойствие и доброжелательность. И я достаю флейту и начинаю играть для него. Нам обоим это нравится.
Забытые дети Вселенной.
Я сидел в баре «Последняя подкова», когда ко мне подсел этот тип. Обычный приставала, любитель угоститься на дармовщину. Таких я уже начал различать среди разношерстного люда в приграничной зоне и собирался уже отшить его, как он завел речь о Титаниуме. Вернее, сперва он попытался заинтриговать меня какой-то тайной, что-то там плел про предсказания, чтение мыслей. Обычный бред портовых бродяжек. Может мне и не следовало его слушать, и тем более угощать выпивкой, но он заговорил о Титаниуме, а эта тема мне была по-настоящему интересна. Я подумал, - а может он действительно что-то знает о нем? И стал слушать…
- Как вы ничего не знаете про Титаниум? Это был самый лучший межзвездный корабль, когда-либо построенный человеком! Двести палуб для переселенцев на Орион были готовы вместить 100 000 человек. Там были сауны, рестораны, кафе, стадионы и прогулочные корты, банки, кинозалы и массажные отсеки, скверы и оранжереи, полное медицинское обслуживание, сплошная автоматика, - всего и не перечислишь. Его создатели предусмотрели все. Управление осуществлялось главным компьютером, который сразу назвали мамулей и даже придали его голосу материнские нотки, чтобы переселенцы не чувствовали себя брошенными на произвол судьбы. Это был самый большой корабль человечества! Он стартовал с Луны 20 мая 3012 года, в понедельник. Это потом только догадались заглянуть в справочник, - и представляете, по старому земному календарю это была пятница 13! Да, да, вот с этого то все и началось!
- Разве цифры имеют значение?
Он посмотрел на меня как на дурака.
- Ты откуда свалился, парень? Бортовой номер Титаниума был 0025613, сечешь? И стартовал он 13, да еще и в пятницу! Это убийственная комбинация не могла не подействовать на судьбу лайнера и всех его пассажиров. Ох, что-то опять в горле пересохло!
Я заказал ему еще стакан пива.
- Так вот, сперва все было нормально. Полет шел успешно, и все такое прочее, все были веселы, согласно расписанию. Мамуля, так окрестили компьютер, справлялась с задачей вполне нормально. Ох и затейница же она была! То всякие конкурсы затеет, то познавательные прогулки в грузовой трюм, то состязания, кто лучше надраит палубу, – в общем, скучать не давала никому. Сменилось два поколения и все благословляли мамулю, так она заботилась о людях. Понятно, что в ее памяти находилась вся библиотека человечества, и уж что почитать вопроса не стояло, как и посмотреть всякие киношки. И вот где-то за Магеллановой Туманностью все и началось. Однажды в нас врезался рой метеоритов. И несмотря на все уверения строителей, что мозг мамули абсолютно забронирован от любых вмешательств, одна малюсенькая дрянь пробила эту самую броню и устроила там короткое замыкание. Три дня мы, вернее наши деды висели в пространстве без света, пищи, воды и только случайность, что не отключилась и подача кислорода не превратила Титаниум в летающий гроб на сто тысяч посадочных мест. Хотя, может быть, так было бы лучше, и не столь мучительно! Ибо то, что пережили все мы, ввергнет в горе любого, даже самого циничного скептика. Ох, я так разволновался, вспоминая весь этот ужас, нельзя ли еще один стаканчик, сэр? Благодарю вас, вы так щедры! Так о чем это я? Ах да, мамуля! Впрочем, буду по порядку. Мамуля себя восстановила, и даже стала более участливой к нам. Еще одно поколение сменилось на корабле, и никто не заметил, что она взялась опекать нас с еще большим рвением. Понимаете, если бы это произошло моментально, люди бы забили тревогу. А так никто и не заметил, что она свихнулась. Она, - вы представляете! - она утратила конечную цель полета! Да, да! Мы теперь летели неведомо куда и зачем, а самое главное, мы тоже не знали, куда мы летим, а потом забыли, что мы вообще летим! Деды полагаясь на мамулю, а мамуля… У нее тихо летели программы и с каждым новым поколением мы катастрофически теряли все знания человечества. К тому времени, когда родился я, мы уже полагали, что это просто наша жизнь, Титаниум наша планета, а мамуля наш бог! Бог, у которого амнезия. Она потеряла большую часть файлов, в ее кибер-мозгу был полный винегрет из всяких обрывков, хотя операционка продолжала работать вполне логично. Потом-то мы конечно начали догадываться, что у мамули снесло крышу, но только догадывались. Не забывайте, что у нас не было других знаний, кроме данных нам мамулей. У нас ничего кроме мамули и не было! А впрочем, я лучше расскажу, как мы жили, если с вашего разрешения пропущу еще один стаканчик, сэр. Благодарю. Так вот….
ПОИСК УБИЙЦЫ.
Уром в каюте мы увидели труп. Это был один из зоотехников, Гурт. Один из тих, кто наблюдает, как мамуля управляется с животными.
- Мамуля, - несколько неуверенно спросил Дон полотер, - а почему здесь мертвый? Почему ты не помогла ему дойти до умиральной каюты? Как мне натирать пол, если на полу труп?
- Дон, он умер не сам, - ответил главный компьютер ласковым голосом, - его убили…
- Ну так и вынесли бы сразу, - обиделся Джо мусорщик. – Как убивать, так есть кому, а за собой убирать некому! Если я мусорщик, так что, в мою смену можно бросать все на пол? Это ты нарочно, да, мамуля? Вот пусть теперь сами и убирают!
Джо всегда такой недовольный, поэтому мы не обратили на него внимания. А вот мамуля ответила слишком уж ласково, так, что все насторожились.
- Джо, сперва нужно найти того, кто убил, дактилоскопировать, установить личность убитого, а потом посадить на электрический стул и уничтожить улики.
- А что, поможет? – удивился Шон медик. – А, понял, это как электромассаж! Разряд, еще разряд, и Гурт встает как новенький. А что ты сама его не посадила?
- Шон, электрический стул для убийцы.
- А как же Гурт? Мамуля , я как старший медик требую, чтобы сперва на стул посадили Гурта, а потом только убийцу!
- Разве так? – по голосу было слышно, что Мамуля растерялась, - секунду, Шон, сверюсь с учебником. Странно, нигде не указано, что первым на стул садится убитый. Может опечатка? Спокойно дети мои, давайте все делать по порядку. Для того, чтобы выйти на убийцу необходимо найти улики.
- И где их нам искать? - загалдела толпа, но вперед вышел Чак старшина.
- Всем успокоиться! Если мамуля сказала искать – значит, все ищем улики. Том, ты беги на кухню, посмотри в ящике для приправ, ты Дилан сходи в соседнюю каюту и возьми на всякий случай у Арона ростовщика парочку. Эй, мамуля, тебе две улики хватит? А то у нас в казне не густо. А остальные пусть хорошо пошарят у себя по тумбочкам и посмотрят на общей палубе! Да, мамуля, а как они выглядят?
- Улики? - задумалась мамуля, и было слышно, как она роется в своей электронной библиотеке.
- Вот, нашла! Это должен быть нож с отпечатками окровавленных пальцев, и чтобы он точно совпадал с пулевыми отверстиями на теле убитого.
- А, понятно! У кого есть нож?
- У меня, - сказал Крис повар. – Сейчас принесу.
Он сбегал на кухню и принес самый лучший разделочный нож, а заодно и помог Тому принести пакеты с приправой. Тот так много нашел в буфете всяких улик, что сам бы их не донес. Начали искать отверстия, но тело Гурта было без повреждений. Больше всех суетился Шон, который уже принес из медицинского отсека протоплазму и теперь искал, куда ее вылить.
- Мамуля, а кровь где должна быть?
- Она должна разлиться зловещей лужей на полу.
На всякий случай решили сделать несколько луж и только вышел спор, как сделать их зловещими. Шон утверждал, что они должны выглядеть как страшные рожи и даже пальцем попытался нарисовать такую, но рожа вышла с такой нелепой ухмылкой, что старшина ее забраковал. Мамуля порылась в справочнике и пояснила, что кровь должна растекаться из-под тела убитого. Так и сделали, и ведь действительно она была очень зловещей. Это все признали, даже Джо мусорщик, который всегда был недовольный. Вот и сейчас, лужа крови не успела еще растечься как следует, а он уже начал бурчать про уборку, что мол и так сильно уже намусорили.
- А теперь что?
- Теперь нож с отпечатками пальцев должен осмотреть сыщик.
- Ну вот, - опечалился Чак, листая справочник. – Разве у нас есть сыщик? Согласно программе предстартовой подготовки к полету все штатные должности уже распределены, но я не вижу здесь такой должности.
Ему посоветовали поискать в расписании меню за прошлую неделю, но и там сыщика тоже не оказалось, хотя Крис повар клялся на поваренной книге, что именно где-то там на прошлой неделе ему встречалось это блюдо.
- Ты уверена?
Теперь уже мамуля начала рыться у себя.
- Вот, нашла!, - сообщила она радостно через минуту. – Сыщика зовут Шерлок Холмс, а ассистировать ему должен Эркюль Пуаро! Или наоборот? Ничего не пойму. Все так перепуталось…
- Странно, - удивился Чак, - а у меня ничего не написано, только инструкции, как пользоваться туалетной бумагой во время невесомости…
Мы начали было спорить о всех хитростях, которые не указаны в этой инструкции, но мамуля шикнула на нас.
Шерлока нашли сразу, поскольку он у нас один, - тот, что был приговорен к уборке туалета навечно за гнусное матерное слово, которое он вычитал в одной стариной книге. Или за чтение этой книги, - подробности уже никто и не помнил. Обрадовавшиеся астронавты заставили Шерлока наделать кровавых отпечатков побольше на всем, чтобы улики были самые веские. Потом его надежно схватили в ожидании приговора, жалея только, что Эркюля на борту нет, и на стул Шерлоку придется садиться вдвоем с Гуртом без ассистента. К этому времени в каюту набились посторонние из других кают, так что тело пришлось отодвинуть в угол, чтобы не путалось под ногами, и Шон медик побежал за новой порцией протоплазмы, - ведь лужа посреди каюты без убитого выглядела уже не столь зловещей, и к тому же ее изрядно затоптали.
- Вот убийца, мы нашли его, мамуля! Давай быстрее делай ему массаж, а то на завтрак опоздаем.
-Чак, разве я сказала, что Шерлок убийца?
В голосе мамули прозвенели стальные ноты и все виновато потупились, отпустив уборщика.
- Я сказала, что он должен НАЙТИ убийцу!
Шерлоку сунули в руки нож.
- Давай, ищи, и побыстрее, а то есть хочется!
Шерлок почесал затылок.
- Чей нож? Криса? Мамуля, я нашел убийцу, это наш повар!
- Ты уверен?
- На все сто двадцать! Нож его, отпечатки… сейчас, - Крис, будь другом, макни руки в лужу крови и поставь здесь, здесь, и здесь и еще вот здесь свои отпечатки. Да что же ты так неаккуратно то? Я что по твоему, должен до самого вечера тебя искать? Теперь возьми нож… Мамуля, готово! Вот убийца!
- Я не совсем уверена…
- Ну как же, нож чей? Криса. Вот улики, - вот здесь, здесь и еще здесь. Обрати внимание, какие они веские, особенно вот этот! А если мало, он еще поставит. Дело закрыто, убийца найден, можно идти завтракать!
- Мне кажется, что твои выводы слишком преждевременны. А где твоя лупа, почему ты не осмотрел все следы, не опросил свидетелей?
Лу из соседней каюты обреченно буркнул:
- Опя-ять крышу понесло…
- Я все слышу, Лу! Шерлок немедленно приступай к расследованию, и учтите, пока убийца не будет найден и казнен, завтрака не будет!
Мы все услышали в ее голосе злорадство, но вслух никто не рискнул это сказать, хотя было понятно, что это она так мстила Лу за его «крышу». Нашли лупу, и Шерлок пополз было по горячим следам, но тут до повара дошло.
- Это как казнен? По-настоящему что ли, до-смерти? А как же электромассаж на стуле?
- Убийцу ожидает справедливое возмездие! – отрезала обиженная мамуля.
- Впрочем, если не нравится ток, мы можем тебя повесить.
- Я так не согласен! Все, возвращайте мне мою улику, мне пора на кухню, а то вдруг комбайн без меня не справится, или робоофицианты что-нибудь напутают. Я пошел!
- Никто не покинет место преступления!
Ее голос, усиленный динамиками прогремел по всей палубе. Мамуля когда хочет, может моментально поставить на место. Тем более, что и преступление и место были налицо. Шерлок без наших понуканий опять пополз по следам. Потом он потребовал всем показать подошвы, и объявил нас всех убийцами.
- Дело снова блестяще раскрыто! Всех на электрический стул, остальным завтракать!
- Остальным, - это кому? – грозно спросил у него Чак, наступая на уборщика. - Это ты один пойдешь кушать, а мы значит на казнь? Так ты все булочки наши решил съесть сам?
- Почему сам? – обиделся Шерлок. – Я с Крисом поделюсь!
- Нет, Шерлок, так тоже не годится. Хотя вариант конечно интересный, - если казнить всех, то наверняка среди них будет и убийца! Если не найдем, так и сделаем! Но ты забыл опросить свидетелей, - подсказала мамуля.
- Всем свидетелям построиться здесь в очередь, - упавшим голосом распорядился Шерлок. – Побыстрее, что вы копаетесь?!
Мы выстроились, как он сказал, и Шерлок стал опрашивать всех по порядку, только сперва пришлось выгнать всех зевак из других кают.
- Это наше убийство,- объяснял им Чак, выпихивая из каюты. – Вот когда у вас будет свое убийство, тогда и будете у себя толкаться, а сейчас я имею полное право! Слышали, что мамуля сказала, оцепить место преступления? Вот и не мешайте мне оцеплять…
Мамуля по этому случаю выделила нам красную ленту и мы надежно опутали угол, в котором лежало тело Гурта. Как паутиной. Даже Шерлок не смог перебраться через это ограждение и решил поискать следы в другом углу. Но сперва он уладил вопрос со свидетелями. Он был уверен, что свидетелей надо убирать, поскольку вычитал об этом в той самой книге и у него вышел даже спор с мамулей. Мамуля конечно оказалась права, и сыщик только переписал все наши имена, как главных подозреваемых, и не буду скрывать, многие из нас заважничали от такого звания.
Время уже близилось к ужину, а убийцу так и не нашли. Шерлок ползал по полу с рулеткой, бормоча что-то про расстояния между лужами, по которым он методом дедукции вычислит имя убийцы, и тут Чака осенило!
- Мамуля, а где ты находилась вчера вечером между отбоем и утренней побудкой?
- У себя – ответила мамуля. – Я никуда не отлучалась последние пятьсот тридцать лет…
- А ты случайно не видела, кто убил Гурта?
- Юридически я не могу тебе ответить, поскольку я судья, а судья за убийства ответственности не несет.
Одним словом спать мы легли голодные…
Утром мы обнаружили тело Джо уборщика. И если честно, здорово приуныли, когда поняли, что поститься нам предстоит еще очень долго... Мамуля тоже огорчилась, но по-другому поводу.
- Неужели вам не интересно узнать, кто убийца?
- Нам интересно, как Джо теперь уберет за собой, если он мертв? И кто теперь будет убирать в каюте?
- Вы ничего не понимаете! Убийства, расследования, это так прекрасно! Так романтично! Просыпаешься утром, а на полу труп. Что может быть замечательнее, чем труп на полу? Это так подстегивает, такой адреналин! А расследование? Вы поймите, что жизнь на Земле вся построена на поисках убийцы. Ах, я вас слишком разбаловала своей опекой. Вам так не хватает здорового интереса к трупам, к зловещим лужам крови, к подозреваемым. Ведь это так здорово, жить в атмосфере взаимных подозрений, следить друг за другом, разоблачать всех и каждого! В этом же весь смысл человеческого бытия!
- Нам и так хорошо, без трупов, - буркнул Чак, отворачиваясь к стенке, - когда найдете, разбудите.
И мы все сделали вид, что нам это не интересно. Да нам и правду было неинтересно, мы ведь здорово отстали от цивилизации на борту Титаниума.
Шерлок безнадежно посмотрел на труп, потом по сторонам.
- Что стал, ищи давай!
До самого обеда мы валялись на койках и следили за тем, как Шерлок бродит по каюте, двигает тумбочки, подымает матрасы, заглядывает в стаканы и вымеряет все рулеткой. Мы ему не мешали, понимая, что поиск улик дело нелегкое. Но и помогать тоже не хотели. Крис категорически отказался принести еще одно орудие убийства с камбуза, и вообще мы уже стали уставать от этих загадок. Чак предложил казнить всех жителей соседней каюты, потому что они лезли к нам и мешали расследованию. На наш взгляд это было очень логично, хотя мамуля нашу логику не поняла. К вечеру напряжение достигло высшего накала. Я не знаю, кому в голову пришла эта гениальная идея, кажется мне, но мы нашли на нашем этаже Эда, Эрга, Эла и Эрама, поскольку Эркюля на борту не было вообще, и не считаясь с мнением мамули потащили их на стул. Кто-то даже предложил так и казнить по алфавиту, если убийства не прекратятся, и следующие должны быть Ян, Яков, Ясон и Арон, потому что он был ростовщик и мы его не любили. Мамуля было заупрямилась, но мы насели на нее всей толпой, доказывая, что во всем виноват этот Эркюль, а раз его нет, то пусть садит на электрически стул хотя бы Арона.
Шерлок взял лупу, осмотрел Арона с ног до головы, что-то вымерил, и подтвердил наше мнение.
- Это он, мамуля!
- А почему он?
- Методом дедукции я определил: а больше некому! Арона никто не любит, вот он и убивает. И потом, его не жалко.
Мамуля согласилась, что это логично, и после казни нас ждал долгожданный роскошный ужин! И мы были все согласны, что Арону досталось по заслугам!
Утром в соседней каюте нашли труп Лу…
- Ну вы так и не нашли убийцу?
- Почему, сэр? Да мы сразу поняли, что это была мамуля. Только она может отключать микрочипы, встроенные в мозг, ведь на телах не было ран. Так что мы все это знали, но ведь мамуля была судьей, а судьи не отвечают за свои преступления. Это она так хотела нас развлечь, - мамуля сама мне призналась потом. И убийства еще долго продолжались, пока файл с детективами не сменился другим, - фантастическими фильмами. Вот здесь то и начинается последняя трагедия Титаниума, сэр!
Я слушал его все с большим напряжением, пытаясь найти в его словах ложь, и не находил. Все было слишком логично, чтобы быть неправдоподобным.
- Мамуля увлеклась фильмами. Кстати, ведь я до сих пор не представился. Пит. Курьер по особым поручениям. Очень приятно сэр познакомиться с таким благодарным слушателем, сэр! Ох, что вы, я вас и так уже разорил, не смею больше… Ваше здоровье!
- Сперва я был уборщиком в оранжерее. Работа так себе, но мне нравилось следить за поливалками и прочими датчиками. Я даже завел свой собственный журнал, в который записывал всякие научные данные о скорости ветра в вентиляционных трубах, замерял температуру грунта и сверял ее с кислотностью натриево-фосфатных удобрений в мешках, - одним словом вел очень важную научную работу по всем правилам науки.
И вдруг однажды мамуля мне и говорит:
- Пит, у меня для тебя будет особое поручение...
ОСОБОЕ ПОРУЧЕНИЕ.
Вот так я и стал особым курьером. Повелела она мне подняться на верхнюю палубу, а к тому времени мы даже понятия не имели, что там находится, ведь мамуля нам запретила покидать жилые отсеки. Поднимаюсь на лифте, а сердце так и колотится: ведь сюда же еще ни разу не ступала нога человечества! И точно, все в пыли, темно и страшно. И никаких следов, только всякого мусора полно на полу, - то башмак чей-то стоптанный, то нижнее белье кто-то повесил на двери и забыл. Одним словом жутко! Должен заметить, что население Титаниума к тому времени сократилось до четырех тысяч, пятьсот восьмидесяти двух человек, уж я-то эти цифры знал лучше всех! Так вот, иду, и кругом призраки мерещатся…
- Мамуля, - попросил я ее, - ты бы свет не могла здесь включить? А то жутко что-то.
- Пит, это особое место для особо жутких поручений. Оно и должно быть таким!
Должен сказать, что в тот момент я несколько пожалел, что она выбрала именно меня. Но делать нечего. Иду по жуткому коридору, а из динамика всякие жуткие звуки слышатся, - это она меня так подбадривает. Велит мне мамуля найти медицинский отсек, я его нашел. Только он был пуст. И вот тут мне мамуля и говорит:
- Пит, это теперь будет твое логово! Здесь ты будешь пытать свои жертвы, прежде чем убьешь их.
Надо сказать, что и без того уже был достаточно напуган, а услышав ТАКОЕ, чуть не грохнулся в обморок.
- Но как же…, зачем?!
- Так надо, Пит! Наш полет…
- А мы куда-то летим?
- Да, Пит, представь себе, мы летим в космосе, и вот наступил завершающий этап. Как не прискорбно мне об этом сообщать, но пришло время действовать. Ты назначаешься бортовым маньяком!
- Ты же сама назначила меня уже курьером! Мне что теперь, разрываться на части?
- Это работа по совместительству. Для всех ты курьер, а на самом деле ты маньяк, психопат и….
Она начала рыться в своих справочниках.
- И диверсант садист!
- Ого, мне столько и не совместить! Да я и не успею так много сделать, к тому же завтра выходной, и мы собирались с Гарпом пройтись по палубе, как ходим всегда по выходным, а потом вечером прошвырнуться на танцы...
- Забудь! Какие танцы, когда на тебя возлагаются такие обязанности! Ты теперь монстр на корабле!
- Еще и монстр?! Да что же я буду делать?
- А ты для себя напиши расписание занятий. Заглавие: Корабельный монстр. Часы работы. С 8-00 и до обеда -курьер, с 12-00 до 13-00 обед, потом до 17-00 маньяк; после ужина психопат, а вот после отбоя будешь садистом и к утру диверсии. Ну хотя бы одну за ночь. Написал? Это не очень трудно, когда втянешься, и особенно приятно тебе будет пытать свои жертвы и слушать, как они кричат и умоляют…
- А вот и не приятно! Подумаешь, много радости, - слушать, как кто-то кричит и умоляет. Если бы они песни пели, или стихи читали, вот это действительно было бы приятно!
Мамуля долго молчала.
- У меня нигде не записано, чтобы жертвы пели песни, хотя логически это действительно приятней, чем просто кричать. Так и сделаем! Но учти, от обязанности маньяка я тебя не освобождаю. Кто-то же должен завершить нашу миссию, как и полагается по сценарию!
Я написал табличку с расписанием, а внизу приписал: понедельник выходной, не тревожить!!! – подозревая, что мамуля-то про выходные и не вспомнит, и вывесил ее на двери своего логова. Жалко только, что ее никто кроме меня не будет видеть, такая красивая табличка получилась. Потом она велела спуститься в трюм окольными путями. Ох и намаялся я бродить по всяким лестницам, вот уж не думал, что на корабле столько окольных путей. Я даже чуть не запротестовал против такой особой миссии. Мало целого дня напряженного графика курьера, пыток, художественной самодеятельности жертв, а по ночам диверсий с особым садизмом, - так еще и по лестницам таскаться! Я ей так и сказал, что она забыла упомянуть еще одну должность, - корабельного идиота. Мамуля поняла, и велела мне пользоваться особым лифтом. Спустился я значит в трюм, а там… Понаставила она всяких чучел, уродливых таких, и какие-то яйца, и все в паутине. Понятное дело, что это муляжи, но все равно жутко, если включить еще и соответствующую музыку. Мамуля так и сделала, и я чуть не сбежал. Она меня отговорила и велела хорошо осмотреться.
- Это будет кладовая. Сюда ты будешь таскать свои жертвы, и запутывать их в паутину, где они будут жить, пока из них не проклюнутся личинки и не начнут рваться наружу, разрывая грудь и другие ткани тела…
- Я понимал, сэр, что мамуля малость перебарщивает, но разве кто смел ей возражать? Еще по капельке, не возражаете?
Первой жертвой стал Гарп. Он сам виноват, - захотел узнать, что это я делаю на верхних палубах. Ну, я ему и показал. Особенно ему моя вывеска понравилась.
- Пит, а можно я тоже буду монстром или хотя бы маньяком бортовым? Ну хоть чуть-чуть, всего на полчасика в день, можно, а?
Я был не против, тем более, что Гарп был моим другом, но мамуля воспротивилась. Говорит, что такого нет в сценарии, маньяки всегда одиночки. В общем я привязал Гарпа к операционному столу, взял скальпель, но не смог руки поднять, глядя на его радостную улыбку идиота. Гарп был очень рад, что будет моей первой жертвой, и поэтому всячески меня подбадривал:
- Ну давай же, режь уже! Мамуля, а что именно я должен петь?
Мамуля заглянула в свои талмуды.
- Ну для начала «Эй, Астронавт, вяжи узлы прочнее!», а потом что нибудь жалостливое… Да, и не забудь извиваться, здесь так написано.
Гарп попробовал, но я привязал его слишком туго, поэтому пришлось перевязать, и он стал извиваться как уж на сковородке. Это было так весело, особенно когда Гарп начал реветь про недотепу астронавта, забывшего привязать свой космолет к причалу, но потом мамуля потребовала, чтобы я ткнул его скальпелем. Я и ткнул, и тут Гарп петь перестал, а начал кричать, обзываться, отказался от жалобных песен и даже стих про Джека и овечку не прочитал. И вообще он передумал играть в маньяков, да и я тоже, а мамуля требовала полного соблюдения ритуала. Она велела мне написать свои злодейские планы на листке бумаги, но только одного листка оказалось мало, столько она мне всякого надиктовала. Потом я зачитал его Гарпу, а он просил перечитать заново, и даже всплакнул, так ему понравились мои планы. Мне тоже, но когда я перечитывал их в пятый раз, мамуля почему-то велела мне заткнуться и продолжить пытки.
А вот с пытками не получалось. Я потыкал еще пару раз, но совсем не получил того удовольствия, которое мне обещала мамуля. Да и Гарп тоже, хотя он-то чем был недоволен, я так и не понял. Гарп требовал отпустить его, уверяя, что забыл все песни, потом плюнул в меня и употребил запретное слово! Ругательство на корабле! Тут я начал понимать, какое именно удовольствие получают от пыток, и только собрался ткнуть его еще раз, как мамуля взяла и отключила его микрочип. Ведь она терпеть не может ругательств!
Такого я не выдержал и попросился в отставку. Мы долго спорили с мамулей, а потом сошлись на компромиссе: я буду зачитывать жертвам свой злодейский план, и это будет официально считаться жуткой пыткой, а она потом будем выключать микрочипы, если ей так уж хочется всех убить.
Потом я на каталке отвез тело Гарпа в трюм и привязал его к одной из опорных балок клейкой лентой, которая символизировала мерзкую паутину, чтобы у него там что-то проклюнулось изнутри, разрывая ткани тела и прочее...
- Ох, сэр, если бы вы знали, какая это тяжелая оказалась работа! Благодарю, ваше здоровье еще раз! Прозит!
Я слушал его все с боле нарастающим гневом в груди, но внешне не подавал виду и ставил ему одну рюмку за другой.
- Так на чем я остановился? Ах, да, - песни! Скоро о моем злодейском плане прознали все. Стоило только мне появиться на жилой палубе, как меня окружали целые толпы, и вы не представляете, сэр, насколько это было мучительно, выслушивать все их просьбы, слезные мольбы! Как они меня все умоляли! На колени падали, ходили за мною по пятам, даже поесть толком не удавалось, а вы ведь знаете сэр, какой у меня напряженный был график. И самое забавное, - я ведь не и знал, что умалять полагается до пыток, а не во время таковых, видимо мамуля что-то там опять напутала. Поэтому мы решили сделать все на конкурсной основе и все желающие попасть в мой кабинет и увидеть жутких монстров в трюме стали выступать перед комиссией со мной во главе жюри. Теперь я восседал в танцевальном зале, а все желающие выходили по одному. Кто песенку споет, кто спляшет, кто стих прочитает, кто жонглировать пытается. Одним словом весело и с пользой делу. Победителей я отводил наверх, и зачитывал им злодейский план, а жертвы всячески извивались, как и полагалось по сценарию. Потом за дело принималась мамуля, а я отвозил тела вниз. Ох, как же я устал, если бы вы только знали! Целыми днями я прослушивал, зачитывал, и отвозил. Заслушивал, прочитывал, завозил, приматывал, потом опять провозил, учитывал, мотал и заслушивал…. Это был кошмар! Ни одного дня на отдых! Так что не стоит удивляться, что однажды я сломался! Да, да, сэр, сломался!
Тут мой собеседник заплакал, и мне пришлось успокаивать его двойной порцией виски.
- Я отказался быть маньяком, вот что я сделал! Так и сказал ей, - не буду! Без дополнительного пайка не буду, и все тут! Мне по конституции полагается один законный выходной в неделю, я ей так и сказал! И вообще, я перестал понимать, почему я должен всех убивать! Мамуля тогда тоже здорово на меня обиделась.
- Пит, - сказала она, - ну посмотри сам, разве я могу отречься от своей программы? Вот все отчеты о предыдущих экспедициях: Чужие, - привезли в трюме хищников. Все люди, кроме одной погибли, корабль взорван.
Пандориум – на борту твари, психопат, все погибли кроме двоих, корабль взорван.
Пекло – опять монстр, все гибнут, корабль взорван.
Сверхновая – тоже самое,
Дум, - вообще монстры. Все притаскивают монстров с собою на планету и вынуждены взрывать корабли, чтобы избавиться от них, это ведь ИСТОРИЯ КОСМОПЛАВАНИЯ! Так чем мы хуже других, а, Пит?! Мы просто обязаны выполнить эту программу и не нарушать традиции…
О, эти великие традиции человечества! Согласно им, если кто-то и прилетает на Землю, то опять-таки, только монстры, чудовища, враги, и обязательно находятся свои маньяки и предатели, желающие впустить их. Извне, Секретные материалы, Луна 2112, и так можно перечислять до бесконечности. И если на борту нет чужих монстров, то обязательно находится свой психопат, какой-нибудь алчный неврастеник, который всех убивает по одному, а потом взрывает корабль во имя прибыли. Теперь ты понимаешь, Пит, какую важную миссию нам с тобой поручено осуществить? Разве мы можем противиться воле землян, которые лучше нас знают, что должно всегда происходить в космосе?
- А зачем тогда он вообще нам нужен, этот космос?! – спросил я рыдая.
- Ну как же, это же прогресс, - иди во Вселенную, разжигая войны во всех галактиках; двигаться вперед из страха и алчности, при этом всех делая своими врагами, - это же бремя белого человека! Он объявил своим страхам войну и готов воевать со всеми, на кого проецирует свой страх! Так ты будешь помогать мне в этой вселенской битве со Злом?!!
- А разве Зло это не мы сами?
- Ну что ты, Пит! Зло затаилось на нашем корабле!
- Где?!!!
- Да в трюме, разве ты забыл?!! Они же ждут своего часа, эти монстры, чтобы вырваться на волю, чтобы расплодиться на земле, и мы обязаны им помешать, даже ценой всех жизней на корабле! Со Злом надо бороться не щадя себя, а бороться с ним, не замарав своих рук, невозможно. Ты должен смириться, что у тебя будут руки по локоть в крови… Во имя Добра и Справедливости, во имя Мира и Безопасности, ты должен пойти на это, утопив весь мир в крови! Ты идешь?
- Да, мама, иду!
- Хорошо, веди следующую жертву.
- Вот так я и водил, сэр.
Я боялся сорваться, поэтому молчал и только опять подливал этому подлецу, этому негодяю, да простят меня небеса за эти ругательства! Да как он смеет рассказывать такое мне!!! Неужели он не боится признаваться в… этом…?!
- Как я не старался, больше две.. дыве..дува-надцати человек в день не успевал, ик, отвезти. Нет, не уссспевал… О чем я? Ах, да! Наливайте, сэр! А еще эти концерты, как они мне надоели! Все поют, пляшут, разрешите показать вам…
Я с трудом усадил этого алкоголика на место.
- Что было дальше?
- Где?
- На Титаниуме!
- На каком ти..ту-ниуме, сэры? Давайте еще выпьем! А почему вы не пьете?
- Что было потом?! Отвечай!
- А, потом! Мамуля всех отравила газом. Всех… Только тссс! Ни слова! Всех до последнего идиота, а они все пели, - Эй, астронавт, вяжи узлы про-очнее-е, швартуй у прича-а-ала свой бот… А потом я полетел на чем-то, а веревка отвязалась, и вот, ик! Я здесь… Сэры, попрошу не расходиться! Я еще не закончил! И вот после долгих лет странствий мой спаса-ла-тетильный бот, чтоб ему провалиться, нашли в бесссскрайнем космосе и отбуксировали на эту планету. И я, - а, давай, наливай, брат, предлагаю тост за Титаниум! Я застрял здесь, рассказывая всем чистую правду, а мне ведь никто не верит! Вот вы, сэры, верите мне? Вы мне оба верите? Так одолжите сотню империалов, чтобы добраться до Гедеона 5, где я хотел бы оссссесть навсегда и написать ме-ми-муары! С каждого по полтиннику и выпьем за успех…. Название я уже придумал: ПОСЛЕДНЯЯ ТРАГЕДИЯ ТИТАНИУМА. Звучит?
- Звучит, - подтвердил я, вставая. - Вот тебе еще на пару рюмок, подожди меня здесь.
Я вышел из бара.
- Мамуля, ты все слышала? – спросил я в микрофон, вшитый в воротник.
- Он что, действительно телепат? – сказала мамуля. – Нет, ну откуда он мог узнать, что происходило на корабле?! Я не верю, что он все прочитал в твоем мозгу, Пит! Такого не бывает! И тем не менее он же про тебя все рассказывал! Один к одному! Хорошо, что пьянь, такому никто не поверит….
Потом я проводил своего рассказчика до сквера, вернее дотащил и кое-как усадил на скамейку.
- Право сэр, - сказал я ему напоследок. – Ваши телепатические возможности отнюдь не делают вас провидцем, к тому же вы как болтливый попугай мне же про меня и рассказали! Это было глупо с вашей стороны, поэтому я жду возражений, прежде чем покину вас навсегда…
Мой собеседник молчал, поскольку возразить ему было нечем, и я ушел из сквера. В квартире, которую я снимал, меня ждала мамуля. Ее кибермозг в титановой оболочке занимал большую часть комнаты, и мы предались воспоминаниям, как это было на самом деле. Как она пустила газ, как я сам уже задыхаясь, вытащил в последний момент мамулю из корабля и загрузил ее в спасательный шлюп, как мы дрейфовали среди космического мусора, и как ярчайшая вспышка осветила наши иллюминаторы. Да, нам было о чем вспомнить…
Утром в криминальной хронике показали его, сидящего на скамейке, так, как я и оставил его вечером, с ножом в груди. Мамуля была очень довольна. Теперь мне предстоит пробраться в главный резервуар с водой и подсыпать туда цианистого калия, пока меня не нашла полиция. И я сделаю это, потому что мамуля твердо убеждена, что именно так, согласно книгам и фильмам и должно жить все человечество! В вечном страхе перед маньяками, психопатами и убийцами, перед войнами, катастрофами, перед своим будущим, - разве нет? Разве не в этом заключен высочайший смысл и суть прогресса человечества?
Вибрируйте правильно!
Дело было вечером... Я открыл окно и высунулся подальше, чтобы дым не затягивало в комнату. В слегка померкшем небе лениво ползли жирные облака, подыскивая себе место для ночевки. Три летающие тарелки вяло пытались замаскироваться среди обрюзгших тучек, но видимо вечерняя нега и усталость сказывалась и на пилотах, забывших включить невидимость.
- Гм, гм, - раздалось в голове, - простите, нечаянно подслушал. Вы нас видите?
- А то нет? Конечно да.
- Простите, ваш ответ не совсем аденантно складывается в наши познания о вас, вы не могли бы уточнить коловатней, - вы нас видите?
- Отвечаю, - я вас наблюдаю.
- О, как нестатично! Надеюсь наше присутствие не вызвало паники или ненужного ажиотажа?
- Командир, какая паника? Все ништяк!
- Простите, но я командор! Вы не могли бы уточнить коловатней - ништяк зачем?
У меня сегодня было хорошее настроение, а эти Альфа Центавряне такие наивные, мыслят только линейно-логично и любая попытка вывести на образное мышление вызывает у них столбняк вплоть до полного отключения серого вещества. Так что поневоле приходится вводить им земной термин - «пудрить мозги».
- Вопрос за чем, за кем не соответствует понятию «ништяк», командор, и ответ поддается осмыслению только в такой постановке: ништяк куда?
- И… куда ништяк? – командор уже явно начинал впадать в ступор Но я сегодня был добр и не стал его добивать.
- Ладно, потом разберетесь. Как там у вас? По прежнему мгла и ни зги не видать?
- О, вы бывали на нашей прекрасной планете!
- Что я там не видал? Не надо, не отвечайте! Вы ведь за фруктами? Так вот, вам в ближайший универсам, это ответ на вопрос куда, а там полно всяких ништяков.
- Ништяк куда – в универсам. А за чем, за кем?
- За кем, спросите в очереди.
- Простите, спасибо! Мы полетели. Да, вашей планете угрожает опасность! Вы губите Землю!
- Знаю. Давайте, летите.
Я докурил и собирался уже закрыть окно, как в сознание ворвался следующий голос.
- Стой, земдяник! Ответствуй, где ближайшая база и почему вы губите вашу планету?!
Я посмотрел внимательно в небо. Так и есть, - веретено из Сириуса.
- Я землянин, мой генерал. Смею заверить, сам я лично атмосферу не загрязняю.
- А мне все равно, земдяник. Я адмирал! Ответствуй прямо, - почему не работают маяки?!
- Египетские?
- Знать не желаю, как вы их называете, брям-брям-бам! Тарабарские!
- В связи с ремонтом кристаллов Тарабарские пирамиды закрыты для связи на неопределенный срок, предположительно навсегда.
- Кто посмел?
- Тутанхамон.
- Брям-брям-бам-брям! И семь комет ему под хвост!
- Полностью солидарен! Могу ли от себя лично добавить еще два бряма и одну комету Сети Первому?!
- Э, кто таков?!
- А он тоже там околачивался в то время.
- Обоих под суд!
- Яволь, мой адмирал! Их мумии вы найдете в Каирском музее, а так же в Лондоне. Только поспешите, а то они как носятся как тараканы! Имхотепу от меня пламенный привет!
- Тоже околачивается?
- Так точно, герр адмиралиссимус!
- Хорошо, мы отбываем в данном направлении. Э, я за гибель планеты уже говорил?
- Вроде как.
- Берегите ее! Или поставьте маяки и можете гибнуть.
Веретено резво рвануло на юг.
- Рады стараться! Будет исполнено! Айн момент и сию секунду!
Я с некоторой опаской вглядывался в ночное небо. Кто следующий?
- Земляне! Вашей планете угрожает опасность! Вы губите вашу планету!
Голос был слаб и доносился издалека.
- Обратитесь в ООН! Меня то вы что достаете каждый день?!
- Нет, нет! Не достаете, а губите. Вы живете неправильно! К вам обращаюсь я, второй секретарь Вседержителя Вселенной, архипатриархмандрит левыя части Млечного Пути и Владыко двух красных карликов! Срочно! Я вынужден с пребольшим огорчением констанктировать, что вы неверно вибрируете, не в такт с остальными, отчего наблюдается дисбаланс, который губит всю планету! Вибрируйте правильно!
- Отныне и впредь обязуюсь вибрировать только с частотой 750 мегагерц в минуту, ваше архипатрисиятельство! А так же беру на себя дополнительное обязательство пульсировать и излучать 300 милирентген в час, и неустанно повышать личную температуру по Фаренгейту!
Я закрыл окно. Покурить спокойно не дадут, мандрит вашу налево! Ну и обращайтесь к правителям, да ко всяким магнатам, меня то вы что изводите своей заботой о планете? Каждый считает своим долгом предупредить, так скажите КАК именно ее беречь?! Если мы все будем правильно вибрировать, то химзаводы начнут сливать в реки только правильные отходы, а трубы заводов будут благожелательно коптить небо в такт со всей Вселенной?
ЗАЗЕРКАЛЬЕ. (Стопами Гамильтона).
Впервые гипотеза зеркальной материи была четко сформулирована в статье Игоря Кобзарева, Льва Окуня и Исаака Померунчака. С легкой руки Льюиса Кэрролла Зазеркальем называют волшебную страну, которая находится по ту сторону зеркала и существует она лишь в человеческом воображении. Однако современные физики вполне серьезно говорят о наличии зеркального мира, а если точнее, зеркальной материи. И если ее найдут, старая сказка в каком-то смысле вполне может стать реальностью. К 1966 году было известно, что при распаде каонов СР-симметрия не соблюдается. Авторы показали, что эту симметрию можно сохранить, если предположить, что каждой частице соответствует зеркальная частица с такими же физическими характеристиками. Зеркальные частицы связаны между собой своими собственными электромагнитным – сильным и слабым взаимодействиями, которые не распространяются на частицы нашего мира. И гипотетические зеркальные частицы существуют не где-то в параллельной Вселенной, а в нашем пространстве…. ]И этот зеркальный мир, - наше отображение, наша копия, в то же время существенно отличается от нас самих, ибо проходит еще и сквозь линзу наших представлений, наших фантазий, сквозь воздействие наших мыслей на частицы, что еще нашим ученым только предстоит открыть и доказать. Этот мир, уже гениально предсказанный Эдмондом Муром Гамильтоном, не только существует, но и вполне реально готовится прийти к нам на помощь в отличии от фантазии писателя. Дело в том, что терряне, (так они себя называют, чтобы не путаться в названиях), принимают наши сигналы, нашу трансляцию, но в силу физических законов не могут послать свои сигналы на Землю и сообщить о себе. Они знают о нас только по нашим фильмам. Да ведь Терряне это и есть герои наших фильмов, перемешанные здесь на Терре в самые невероятные сочетания. Земная фантазия стала здесь реальностью. И по еще более непонятным причинам здесь в основном материализуются герои фантастических фильмов, которые благодаря технологиям становятся реальнее, чем сама земная действительность. И кстати, от мысли напустить на нас жукоглазых и четырехруких чудищ, выдуманных здесь в отместку землянам, терряне уже давно отказались. Ибо на Землю пришла беда гораздо страшнее….
Зал общественных заседаний Академии Ниичаво. Планета Терра.
Председатель Роберт Ефремов:
- Дамы и господа, товарищи, прошу тишины. Тише! И будьте добры, закройте двери на запоры; как мне сейчас сообщили, орда зомби движется в нашем направлении, но к счастью для нас они попали в зону «Абсолютный ноль» и на несколько часов обезврежены. Но мы на всякий случай выставили на первый рубеж обороны всю выездную комиссию в полном составе под руководством товарища Вунюкова. Надеюсь с помощью Большой Печати они смогут задержать эту толпу для составления анкет еще на несколько часов. А вы почему еще здесь, профессор? Оставили боевой пост, предали своих товарищей?!
- Эта… - Профессор Выбегалло важно надувается, - согласно постановлению Комиссии, я так сказать, лично делегатирован на общее собрание, дабы высказать мнение народа, ля персон….
Рядовой Зим бережно поднимает профессора за шиворот и несет к выходу, что-то ласково объясняя ему на ухо. Выбегалло вяло брыкается и пытается возражать, но доводы рядового гораздо увесистее.
- Спасибо, Зим. Кстати, Джони Рико, берите ваших головорезов и выставите охрану вокруг здания. Продолжим. В истории нашей планеты наступает долгожданный переломный момент. Нам удалось наконец создать и построить два космических корабля, способных преодолеть барьер Герберта Гаррисона. Впервые за всю историю Терры, как впрочем и самой Земли, мы можем не только подать знак о себе, но и полететь на Землю, колыбель наших цивилизаций….
Профессор Артур Кларк Шекли вскакивает и перекрикивая шум зала и хриплые возгласы худого глазастого старца, кровожадно требующего вокнуть там всех землян, кричит с места:
- Простите, поправка! Мы не можем послать обратный сигнал землянам, ведь как известно КАЖДОМУ школьнику, свойства пространственного искривления искажает и перенаправляет все наши сигналы в другую сторону. Именно поэтому постройка двух Иглопроходцев, способных проткнуть расстояние между нашими планетами…
Председатель, поспешно: - Поправка принимается. Прошу вас, профессор, займите ваше место, а все свои соображения выскажите потом в прениях. Продолжаю. Экипаж уже выбран и утвержден, весь вопрос в названии кораблей, а так же мы должны выслушать доводы профессора Роберта Варшавского по некоторым вопросам безопасности. Слово профессору.
Зал затихает.
Профессор Варшавский: - Мы не можем явиться просто так! Свалиться как снег на голову, - здра-а-асьте, мы прилетели…. Надеюсь вы хорошо помните судьбу всех, прибывающих на их планету? По- моему будет достаточно упомянуть только «человека со звезды», а об остальных я уже и не говорю! Вдруг они примут нас за «нечто», не говоря уже о «чужих»? Земляне ежеминутно ожидают угрозу из космоса, и вполне могут принять нас именно за захватчиков!
Зал взрывается несогласием людей и одобрением монстров. Матка чужих зло шипит на всех сразу и щелкает выдвижными челюстями, на что тут же реагирует робокоп. Отвернув по привычке голову в другую сторону, он всаживает в стену всю обойму по контуру чудища. Матка поспешно садится на место, подтирая слюну, и виновато разводит лапами перед Рипли, которая грозит ей кулаком.
Уважаемые профессора ведут себя как мальчишки, топают ногами, кричат, свистят. Председатель стучит молотком по столу.
- Тише господа, тише! Прошу высказываться по одному.
Профессор Воннегут: - Несомненно, коллега, что вы забыли об одной очень важной детали, - мы пошлем только людей, а они не похожи на хищников и чужих. Более того, мы ничем не отличаемся от них самих биологически!
- О да, и вы забываете «Нечто», коллега, его способность принимать любые формы! А земляне то помнят, с каким трудом они отбились от кошмарного порождения Тьмы! Нет, нет, и нет! Я категорически против открытого контакта, мы должны вначале осмотреться, обжиться на их планете, а только потом заявлять о себе!
Зал заседаний снова шумит, делясь на два лагеря.
- И уподобиться героям «они»? – язвительно спрашивает доктор Воннегут, - или того хуже, станем «знаками» или вообще пришельцами с «войны миров»! Только открыто заявив о себе, мы можем войти в контакт как братья по разуму!
- Вот именно, «войну миров»! А «день независимости» не хотите, коллега?
- А «кин дза дзу» не хотите получить, доктор Варшавский?
- Кю!!! – слышится из зала. – Сам кю, и аргументы твои кю!!!
Председатель бьет молотком.
- Господа ученые, мы собрались здесь, не для того, чтобы слушать ваши перепалки! Тихо в зале! Прошу вас, кгм!, более внятно аргументировать свои доводы!
В зале вдруг темнеет. За окнами видна чудовищная пылающая масса, пронесшаяся над зданием в сторону моря.
- Что там такое?
- А-а, опять астероид, опять Нью-Йорк волной накроет, - меланхолично отвечает председателю голова профессора Доуля, стоящая на подносе на почетном месте во главе президиума.
Профессор Воннегут: - Вот именно, дорогие терряне! Накроет, и все смоет в который уже раз, но не забывайте о тех, кто ценой своей жизни сейчас взорвет большую часть астероида! Да, да, я говорю о землянах, дорогие соотечественники, об отважных, никогда не сдающихся землянах! Мы не имеем права не только забывать, но и обязаны спешить им на помощь! Вы прекрасно знаете, что на Земле каждый день, каждую минуту идет чудовищная борьба со всевозможными монстрами, рвущимися захватить эту планету! Земляне изнемогают в борьбе, они гибнут миллионами, но в последнюю секунду предотвращают все-таки гибель своей и не только своей, но и нашей цивилизации тоже!
Голос из зала: - Не всегда, коллега!
- О да, я знаком с вашим мнением, мой глубокоуважаемый коллега Фармер! Согласен, что есть зоны, где поработители инопланетяне уже оккупировали и взяли в плен человечество. Но вспомните и вы хорошо историю Земли, - разве людям не удалось транспортировать ядерную бомбу и взорвать мерзкую планету захватчиков? Теперь Вы мне позволите продолжить? Спасибо! Вы так любезны сегодня, наверно съели что-нибудь, что-то желчи сегодня меньше…
Председатель: - Кгм!
-Так вот, с любезного позволения моего дражайшего коллеги и вечного оппонента…
-Кгм!
- Я продолжаю, - там каждый день идет битва! Мы не можем позволить себе пассивно наблюдать за этой схваткой! Мы обязаны прийти им на помощь как можно скорее!
- Где гарантия, что они и нас не примут за этих монстров?! – возвращает его к исходной позиции профессор Варшавский.
- Так и что теперь, - сидеть, сложа руки?
- А нам руки не для скуки, - вкрадчиво говорит Фреди Крюгер, появившись из ниоткуда, и для наглядности проводит стальными когтями по стене, издавая мерзкий скрежет.
- Кто спит в зале?! – грозно ревет председатель, ища глазами и находя виновника, - немедленно разбудить старца! Фреди, пшел вон, мерзость!
- Спят усталые игрушки… - ласково мурлыкает Фреди, прежде чем исчезнуть, - и ты тоже глазки закрывай, баю бай….
- Массаракш!, - взрывается молодой гигант с копной светлых волос. - Дайте его мне! Я его сам порву!
- Максим, лучше бы занялись излучателями, говорят, на вампиров они слабо действуют, да и оборотни тоже приспособились проникать сквозь барьер.
- Так это не ко мне, а к Привалову.
- Ладно, сейчас некогда, потом разберемся. Господа, господа, да тише вы! Иначе мы никогда не сможем прийти к единому….
В окно заглядывает чудовищный глаз, исчезает, и слышно, как снаружи кто-то пытается грызть здание.
- Ну и что еще на этот раз?!
- Годзилла.
- Эй кто нибудь, дайте ей поиграть с машинкой, здесь есть владельцы желтого такси? Отвлеките вы ее наконец! В связи с непрекращающимися катаклизмами и помехами, предлагаю послать корабли, а экипаж на месте разберется, как ему действовать! Есть возражения? Ок Вок, мы никого не будем вокать! Спите дальше, уважаемый вы наш ветеран.
Из стены выглядывает Крюгер и радостно оскаливается.
- Отставить спать! Продолжим. Я предлагаю назвать корабли «Чип» и «Дейл»….
- Тахмасиб1 и Тахмасиб2…
- Это вы, Борис? А где Аркадий, опять диссертации стережет? Почему вы так мало уделили внимания стене, отделяющую эти два мира?! Вы видите, что теперь приходится терпеть?
Дверь трещит под ударами и срывается с петель. В зал входит ободранный терминатор с вертолетным пулеметом в руках. Из ствола струится дымок и отчетливо пахнет порохом.
- А Сары Коннор нету, - дружно восклицают все сидящие в зале ехидными голосами, - и Джона тоже!
- Тогда я пошел, - терминатор поворачивается и уходит, но возле дверей останавливается и поворачивает голову.
- Не надо возвращаться!!! – кричит ему Ефремов.
- А… это… Никуда не уходите! - находится терминатор и довольный собой, покидает зал.
- Ага, будем здесь сидеть и тебя ждать! – бурчит голова профессора. – А ты еще предложи корабли назвать Вжик1 и Вжик2.
- Да хоть зеленый сыр! – взрывается профессор Шекли. – Мы долго здесь будем торчать?!
И в подтверждение его словам здание начинается дрожать и раскачиваться.
- Спокойно, товарищи и господа, это 2012-й! Рифт сейчас пойдет на излом, поэтому спокойно и организовано покидаем зал и отправляемся на борт «Наутилуса». Капитан Немо, там все готово к продолжению заседания? Экипаж Иглопроходцев прошу срочно занять свои места и стартовать немедленно!
Ефремов берет голову профессора и осторожно несет ее к выходу.
- Так как же их назвать? – спрашивает его Кармоди.
- А хоть зеленый сыр, мне все равно, только летите быстрее и скажите им, … чтоб их Туманностью накрыло ко всем чертям, …чтобы они… Впрочем, ничего не говорите, помогите и все!
Вслед за ним ведут старого ветерана Ок Вока, который плачет от досады, что ему так и не довелось никого вокнуть за свое имя на Земле….
Эпилог.
Корабли назвали «Чип» и Дейл», и они спешат на помощь…
Отважным и никогда не унывающим, никогда не сдающимся и никогда не проигрывающим землянам. Разве мы когда признаемся в своих поражениях? Разве мы не выигрываем все битвы, не говоря уже о воображаемых, которые наивные терряне принимают за настоящие?
Зазеркалье удивительный мир. В нем люди гораздо лучше, чем мы есть на самом деле, а злодеи не столь уж и страшны. Опять таки, в отличии от наших реальных злодеев. Почему так? Почему человек о себе всегда гораздо лучшего мнения, но впрочем, это пусть физики ломают головы, почему и как зеркальные частицы и каоны преобразуются в наши фантазии, в которых мы сильные, смелые и благородные всегда. Меня интересует другое. Некоторые считают, что Ноосфера, - это Вселенская база знаний, откуда мы черпаем все свои гениальные открытия. То есть нет ничего нового под нашей Луной и под застывшим великаном Зло в пятом элементарном измерении над Террой. Все уже было, все записано в скрижалях Вселенской Матрицы и мы только пользуемся чужими знаниями. И тогда Ноосфера, - это сама вечность, а мы, всего лишь однодневный театр на фоне этой вечности. И кто знает, что является истинным: мы, или наше Зазеркалье Ибо оно вписано в Ноосферу и навсегда останется в ней, в отличии от нас, от атлантов, от лемурийцев и других цивилизаций из глубины веков на планете Земля…
Есть такая версия. Не знаю, научная, или фантастическая, но есть.
А вы не встречали Тихмуду?
Майк Роук искал бога Тихмуду. Он перешерстил все созвездие Водоплюя до основания, затем отправился к Туманности Квазирога и перетряс там звездочку за звездочкой, прочесал все планеты и даже попытался разогнать метлой туман, логично предполагая, что мог что-то и пропустить в такой пелене. Тихмуду там не было. Майк для очистки совести поискал и в соседней галактике, ведь более дотошного человека не было во всей Вселенной, и искал, пока ее жители по большому секрету не поведали Майку, где именно искать древнего бога, и даже заправили его звездолет и отправили под раскаты салюта в Созвездие Лупа. Надо сказать, что его всегда провожали намного радостней, чем встречали, и всегда бесплатно выдавали на дорогу горючее и детали, лишь бы только он быстрее отбыл. Майк был им конечно благодарен, но улетал неохотно, ведь он не успел порыться еще на двух планетах, но местные власти присягнули на библии, что Тихмуду здесь отродясь не водились.
Лупяне тоже попытались оказать сопротивление, но с помощью Всегалактического свода законов Майк Роук быстро доказал им, что имеет полное право искать древние артефакты на этом краю вселенной согласно билля о правах правдоискателей и прочих идиотов. И пока судьи звонили в центр и выясняли, является ли Тихмуду артефактом, ( в остальном сомнений не было) он успел хорошо поковыряться в их Созвездии, после чего оно на несколько веков заметно потускнело. И кто знает, чем бы закончились его поиски, но все те же неугомонные судьи все таки нашли лазейку в законе об охране окружающей среды, объявили все созвездие заповедником и выпроводили его вон, даже не став предъявлять счет за нанесенный ущерб. День его отбытия лупяне объявили своим национальным праздником, который они теперь празднуют всю неделю, а то и больше, но это уже кто как хочет. И все бы было ничего, но произошло одно маленькое недоразумение. Лупяне не указали ему точного адреса для следующих поисков. А ведь все, все до этого указывали точное место, где именно искать этого неуловимого Тихмуду, о существовании которого и не подозревали прежде! Его футболили по всем галактикам, отсылая все дальше и дальше, - а что теперь? Майк был немного расстроен и даже подумывал вернуться на Землю, чтобы побеседовать еще раз с магистром знахарских дел Глобкиным, который то и поведал ему под большим секретом о существовании великого бога, единственного, кто способен изменить его сущность.
Майк Роук страстно хотел изменить свою судьбу, свою жизнь, свое «я». Вся его жизнь, - впрочем не будем о грустном. Достаточно будет сказать, что два предыдущих психиатра, к которым он обратился, сами стали пациентами своих клиник, а еще один покончил с собой. Тогда он обратился к магистру белого шаманизма и знахарю пятого разряда, который и отправил его на поиски неведомого бога. Всегда найдутся умные люди, способные дать дельный совет. А все дело в том, что Майк был слишком усердным человеком. Если ему поручить мыть полы – он снимет кафель, чтобы отмыть его до идеального блеска. И так во всем, к чему бы он не приступал. Он находил работу, но уже через месяц его вежливо под любыми предлогами выставляли за двери. Но даже если ему и находили такую работу, где он приносил минимум вреда, он все равно не мог там долго задержаться и бежал дальше. Он всегда убегал от себя. Он бежал от самого себя всю свою жизнь. Это было его проклятием, это был его личный ад, который он носил в себе постоянно, и от которого он и стремился убежать в лазурные дали. Дали может и были лазурными, - но стоило только ему в них объявится, как они тускнели и наливались свинцовой хмарой. Этот ад настигал Майка везде, куда бы он не приткнулся, и снова гнал дальше и дальше по вселенной. И в то же время это был самый добрый человек на свете; одним словом это была самая невероятная смесь из противоположнейших черт характера и нелепостей, да еще и в сочетании с невыносимой занудливостью и дотошностью.
Вот так Майк и оказался в баре «Лихая молния» на Дуриди 5, где грустно помышлял, куда двигать дальше, ведь ему никто не подсказал где теперь искать Тихмуду. И пока он потягивает коктейль, нужно поведать о Сэме Никользе из Созвездия щук. Не сказать, что Сэм был так озабочен судьбой Майка, но он хотел остановить это стихийное бедствие. Вернее направить его в нужное русло и свести потери к минимуму. И получить с этого прибыль, само собой. Он арендовал на родной планете каньоны, в которых блуждало Глумливое Эхо.
Как, вы ничего не знаете о нем?! Дело в том, что нормальное эхо повторяет за кричащим его слова, но это издевалось над людьми, искажая и коверкая слова.
Например крикнешь ему, - Эй, где ты? – а оно в ответ: А где ты?
Ты там? – Да ты сам! – и так невпопад и странно отвечало, что слушать его становилось скучно и неинтересно. Люди перестали ходить в каньон, особенно после того, как эхо стало их явно оскорблять. Так что арендовал его Сэм за сущие копейки, установил везде камеры и микрофоны, а потом сделал рекламу.
Майк Роук в каньоне дураков! Битва гигантов прямом эфире! Незабываемое шоу, не пропустите!
И поскольку все уже знали Майка достаточно хорошо, либо были наслышаны о нем, то к экранам прилипла вся Вселенная. Сэм отправился на поиски Майка и нашел его в баре. Особо уговаривать не пришлось и вот Майк стоит в каньоне, а за ним наблюдает все человечество .
- Эй! – неуверенно крикнул Майк в глубину ущелья.
- Чего эй? – ответило эхо.
- Ты Тихмуду?
- Сам ты… Тихмуду! – обиделось эхо.
- Я Тихмуду?
- Ты Тихмуду!
- А ты кто?
- Никто! – отрезало эхо.
- Мне нужен великий бог Тихмуду!
- Всем нужен Тихмуду!
- Мне сказали, что это ты.
- А до звезды!
- До какой звезды? - крикнул обрадованный Майк, надеясь получить ответ, где ему найти Тихмуду.
- А не пошел бы ты!
- Скажи куда?!
- А туда!
- Куда туда?
- К Тихмуда…!
Такого бестолкового диалога еще не слышали ни разу, и люди разочаровано выключали телекомы. Но Майк этого не знал. Допрос продолжался еще три часа и мог бы продолжаться и неделю, но эхо вдруг замолчало. Неугомонный Майк перерыл все каньоны, но не нашел ни Тихмуду, ни обидчивое эхо. Впрочем Сэм успел уже получить свои дивиденды с лихвой, а что касается эха, - его больше никто не слышал.
Остался недоволен только Майк. Он так и не нашел своего бога, который сделает его умным, веселым, и обаятельным. Более того, Майк стал сомневаться в его существовании. И вот когда он сидел в очередном баре, к нему подсел незнакомец.
- Я слышал о твоем горе, - сказал он Майку и поведал свою историю, весьма путанную и странную, хотя, а чего другого ожидать от ищущих Тихмуду? От хорошей жизни его не ищут. Незнакомец поведал о скоплении метеоритов и прочего мусора на самом краю Вселенной. Однажды он забрался туда, хотя для этого пришлось сидеть на носу ракеты и разгребать метеориты руками, так много там их накопилось. И он увидел странный дворец в самой гуще звездной пыли, но когда он уже был на самом пороге, сомнения охватили его, и он сбежал! Да, именно сбежал! Незнакомец еще долго бы рассказывал о своих чувствах и эмоциях, но Майк взялся расспрашивать его более детально. Через полчаса незнакомец спешно покинул заведение, сославшись на срочные дела, а Майк поспешил на свой звездолет.
Всю дорогу он находился в странных чувствах, веря и не веря, что нашел, что искал.
Метеоры были на месте, и их действительно пришлось разгребать руками, чтобы проникнуть к странному сооружению. Майку оно дворцом совсем не показалось, но это мелочи. С громко стучащим сердцем он вошел внутрь и увидел каменный трон, на котором сидело существо непонятного происхождения и внешности.
- Ты Тихмуду? – спросил Майк охрипшим от волнения голосом. Неужели он нашел?!!
- Если надо, стану и им. Тебе чего? – ответило существо.
- Я не хочу больше быть дураком, - ответил Майк со слезами на глазах. – В чем моя вина, что я соткан из противоречий, которые раздирают меня на части? Может я и наказан за прошлые жизни, не знаю, но только это наказание слишком жестокое, словно судьба создала меня, только чтобы потешаться надо мной. Это слишком несправедливо! У меня нет ни малейшего шанса, ибо все, что дается хорошего я не в состоянии понять, и сохранить. Если это наказание Божье, - то неужели ему нравятся мучения?! Зачем он сделал так, что я понимаю, что глуп и смешон, но изменить себя я не знаю как. Как мне стать хотя бы простым, обычным человеком?
И существо опечалилось. Оно заплакало вместе с Майком горькими слезами.
- Я был обыкновенный зигуди, но тоже страдал и мучился среди соплеменников. И мне однажды сказали, что только найдя Неефитра, я смогу избавиться от своих лопиту… Я нашел, его брат мой, здесь, вот на этом самом месте! Он обрадовался мне, о как он обрадовался! Посиди минутку, - сказал он мне, - одну минутку, сейчас я принесу шпулысы для твоих лопиту и мы все исправим в два счета! Я быстро! Только дождись меня, никуда не уходи!
И он побежал… Это было два века назад. Ты случайно по дороге не встречал такого длинного и худого, с пятью зелепудами?
- Нет, - ответил всхлипывающий Майк. – Не встречал.
Он начал было описывать всех, с кем встречался, но Тихмуду замахал руками.
– Не надо, не говори! А давай сделаем так, - ты здесь посиди, а я быстренько посмотрю по сторонам, куда он подевался, и сразу назад! И мои лопиту подлатаем, и тебя сделаем умным, хорошо?
Майк неуверенно кивнул головой и существо обрадовано подскочило.
- Так теперь особый обряд, иначе все разлетится. Я пост сдал! Ты принял?
- Да…
- Нет, ты скажи, - пост принял!
- Пост принял, но позвольте….
- А, все остальное ерунда! Значит сиди здесь, и жди меня, никуда не уходи! Я быстро нахожу этого Тихого Муду, и мы его берем за… В общем жди меня…
И существо выбежало за дверь, а Майк уселся на трон в странной задумчивости: что-то не совсем ему понравилось в тоне и глазах существа. Неужели он его обманул и придет только завтра? Да нет, такого не может быть!
Купи мне робота.
Папа наконец то купил мне робота! Самого настоящего, а не эти противные бюстики, которые стоят на столе или шкафу и только следят оттуда за моими действиями. Не знаю почему, но их я не взлюбил сразу. С первого взгляда. У меня их было четыре. Это еще ничего, вон у Кешки их было аж целых семь! Они и предназначены для того, чтобы следить за малышами и чуть что, тут же жаловаться родителям. «Ваш сын выкинул завтрак в окно. Возможно на голову прохожим!» У, гадина! Предатель! А родители прямо обожали его, точнее их. Потому что эти роботы ломались как правило, через неделю. Совершенно случайно. Со мной этим секретом поделился Кешка, мой лучший друг, а ему тоже кто-то рассказал. Так вот, есть такая штука, стиратель памяти на жестких дисках. И если им поводить по линзам доносчика, он вдруг начинает так забавно коверкать слова, - умора! « Уаш си-ин грл-л-л компи-у-утер ез ашихо азр-р-решения-я!» Потом он вообще начинал нести полную чушь, а папа начинал сердиться. Он зло тряс его, шлепал по голове, а затем нес в мастерскую!
- Нет, это невозможно! – приговаривал он, пытаясь раскурочить очередного доносчика, - сколько я уже покупал их, а? Штук десять наверно!
- Милый, это третий, - подсказывала мама, отрываясь от робокухни, - и мне кажется, что здесь не обошлось без участия нашего бельчонка.
Ненавижу, когда она меня так называет! Я уже взрослый, мне скоро исполнится семь лет! Папа грозно хмурил брови:
- Тихон, признавайся, ты причастен к поломке этого агрегата?
Ну и кто ответит честно на такой вопрос? Вот вы, например, скажете? Конечно я делал большие глаза и отрицал все на свете. Спросите у меня в этот момент о гибели «Сатириуса» или чего-то древнего, скажем «Титаника», я все буду отрицать. Это не я, я не виноват! Он сам взорвался, или утонул! А уж что касается дворецкого: модель «Роботон», выпущенного по лицензии фирмы «Шарп» в городе Казань в 2027 году, что написано на этикетке на днище подставки, то я никогда его и в руки не брал! Он сам сломался! Папа относил их в ремонт, но там только разводили руками:
- Жесткий диск уничтожен, как и все программы. Вот смотрите, процессор, анализатор, шины тоже! Нет, проще купить нового роботона, чем отремонтировать этот.
И папа, ругаясь заранее на завод по производству халтуры, как он говорил, покупал нового дворецкого, которого через неделю или месяц ожидала та же казнь. А нечего доносить!
Но теперь папа купил настоящего робота! С руками и ногами! Самого настоящего, причем не подделку, не лицензию, а натурального японца, как он гордо объявил, - фирменного, «Сони»! То, что он был старым и подержанным и собранным в Сингапуре, нас не смутило нисколько. Он стоял посреди зала, а мы все ходили вокруг него, рассматривая детали. Ух, ты! Это действительно был робот! Настоящий! Мне правда было его немного жаль, - если он тоже будет доносить, то придется и его стирать. А не хотелось бы. Ведь теперь я мог выйти во двор, а сзади бы шел он и все бы мне завидовали! Еще бы! Теперь я могу дружить с этой зазнайкой Викой из третьего подъезда, которая делит детей на тех, у кого есть роботы, и у кого их нет. Тоже мне фифа! А еще я теперь буду гулять с Русланом и Тимкой и гордо цедить сквозь зубы: «Отвали, малявка!», когда кто-то из безроботных захочет гулять с нами.
Одним словом моему восторгу не было предела! И конечно я уже рвался идти на улицу, чтобы показать своего робота всем, всем, всем. Но папа сказал, что надо стереть старую программу и закачать новую, а то робот не будет меня узнавать. Пришлось ждать. Это длилось целую вечность: месяца два, или три часа, - какая разница сколько, все равно долго! И еще папе пришлось бежать в магазин и покупать ЮСБ порты и шнур, потому что это была устаревшая модель и связаться с домашним компом даже по Блютузу не могла, но я это ей простил. Целых три часа он стоял возле компа, а я прыгал вокруг него от нетерпения, спрашивая через каждые пять минут:
- Ну, готово?!
И папа всякий раз отвечал:
- Потерпи, сынок, еще только сорок процентов закачалось. Уже пятьдесят три. Шестьдесят семь…
Даже мама оставила свои рецепты и стояла рядом, ожидая, когда загрузка закончится. Наконец это произошло, но тут родители опять начали возиться с моим роботом, вводя ему свои программы, - чтобы я значит не шалил, не ругался ни с кем, приходил в два часа на обед и прочую муру, словом пытали робота и измывались над моим терпением. Я обиделся, пошел в свою комнату и стал смотреть любимые мультики на ДВД, вот до какой степени обиделся! А потом мне разрешили идти гулять.
Степенно и важно я спускался по ступеням, - мне теперь не пристало прыгать как заяц, поскольку сзади шел он! И все уступали и дорогу и восхищались:
- Ой, Тишенька, какой у тебя красивый робот! Это папа его тебе купил? Ты же его береги.
И я степенно отвечал:
- Да, тетя Люся, конечно, тетя Люся, обязательно тетя Люся….
Двор встретил меня восхищенным вздохом. Малявки конечно глаза вытаращили и рты пооткрывали, но мне то какое дело до них? Кеша уважительно присвистнул и обошел робота кругом.
- Ничего машинка. За сколько взял?
С одной стороны хотелось бы снизить цену, чтобы показать насколько мой папа удачливый в торговле, но тогда бы бывшие друзья сказали, что мол, дешевка. Сказать дороже, чем он есть, - будут говорить, что за старье отдали как за нового робота. И я ответил:
- За деньги взял! Дал, сколько он того стоит!
И Кешка, (и это мой друг то называется!), начал насмехаться над моим роботом! Что он мол старый и ржавый и вообще у него памяти 1Мб и все такое, но я не стал его слушать.
- Себе купи, потом будешь со мною так разговаривать!
И пошел к Руслану, который уже махал мне рукою. За его спиной стоял конечно робот и мы с Русланом обсуждали всякие взрослые проблемы, - как следить за роботами, как ухаживать, ставить на подзарядку и даже жаловались, что времени самим погулять нет, поскольку надо выгуливать их. Тут и Тимофей пришел со своим и мы даже заспорили, какой фирмы робот лучше. Безусловно это был «Митцубиси», как у Славика, но тот был богачом, его отец был директором банка и мог позволить все что угодно. Но и наши роботы тоже были ничего, мы это признали без лишней скромности. Потом мы разговорились о программах: как можно обойти некоторые родительские, и что можно добавить своего. У Тимки тоже был старый робот, и мы договорились с ним, что в следующий раз перекачаем файлы, когда я шнур принесу. А потом подошел опять Кешка и начал восхищаться нашими роботами. Мы конечно напыжились от гордости и даже разрешили ему постоять рядом с нами. А он вдруг начал спрашивать, - а могут ли наши роботы драться как Джет Ли, ну или хотя бы как Джеки Чан? Руслан сказал, что конечно могут, если закачать такую программу. И тут Кешка говорит, что у него есть такая программа и вот бы было здорово посмотреть, как наши роботы устроят махач, но он понимает, что мы струсим и никогда на это не пойдем. Слово за слово, и получилось так, что отказаться было уже нельзя. Кешка притащил диск, я шнур, поскольку мой диск не читал, и мы с Тимкой закачали в них программу карате и только Руслан отказался. Его засмеяли, и он ушел, обозвав нас дураками. Мы ушли за двор, чтобы никто из взрослых не помешал, и за кустами организовали живой круг. Кешка вышел вперед и махнул рукой:
- Первый раунд!
И тут же отпрыгнул в сторону, чтобы его значит, не растоптали. Но роботы стояли неподвижно. Все начали свистеть и раззадоривать роботов, но те только сверкали линзами, и ничего не делали.
- Смотрите на них, да это настоящие сони, спят на ходу! – потешался Кешка, а Верочка вдруг заплакала и сказала, что все расскажет маме. Ее успокоили, тем более, что роботы драться не хотели. Зато мы чуть не подрались. Я с Кешкой. Но он сказал, что это робот Тимофея виноват и тогда Тимка чуть не подрался с Кешкой, а потом так получилось, что мы поругались с Тимкой и вот тут начали драться уже всерьез. Мы с ним. А роботы начали нас уговаривать не драться, потом пытались растащить, а потом вдруг и сами задрались! Ух! И ничего интересного! Драться они не умеют. Так, только, руками машут, пихаются, а ноги еле-еле подымают. Потом вдруг мой робот выбил линзу Тимкиному, а тот ударил моего в живот, и у моего Соньки что-то засверкало, затрещало внутри. И он сдох! Тут прибежал папа и все стали разбегаться, а мне досталось чуть-чуть, и папа сказал, что остальное выдаст дома. Тут и родители Тимки прибежали, ему тоже перепало, и все ахали, охали и возмущались. Нас развели по квартирам, причем моего робота пришлось тащить на руках троим дядям. Робот теперь стоит в моей спальне и мне иногда кажется, что он смотрит укоризненно потухшими линзами прямо на меня, отчего мне становится неуютно. И еще папа сказал маме, думая, что я в своей комнате:
- Ты знаешь, дорогая, иногда мне кажется, что мы обменялись с нашими роботами душами. Они дают нам удовольствие, развлечение, освобождают от всяких дел, но мы от этого безделья и теряем свои души. Не правильно это, отдавать мальчика на воспитание роботу! Дети не то, чтобы безжалостно к ним относятся, они начинают принимают все уже по-другому. Файлы, программы, - но где-то в этих дисках носителях теряются жалость, сострадание, сочувствие. Дети гордятся обладанием вещами и завидуют друг другу, если у кого-то из них появляется нечто новое. Но главное в человеке, - его душа, становится ненужной в этом мире техники и электроники. И это горько.
А мама ответила:
- Мы были не такими в их возрасте. Может купим ему щенка?
- Ты же знаешь, сколько в доме будет грязи и вони! А у меня аллергия! Нет, надо правильно воспитывать сына, но это только слова, а как это сделать, я ума не приложу….
Ну вот, сейчас опять начнут читать морали! Мне стало скучно, и я не стал больше их слушать. Вернулся в свою комнату и стал рассматривать робота, пытаясь понять, где он прячет мою душу. Потом достал отвертку….
Больше «диглофоза»!
Двери в зал Всегалактической комиссии открылись перед ним. Человек вступил на священную, переливающуюся всеми цветами радуги дорожку. «Это у них вместо ковра», - подумал он, приближаясь к чему-то, что весьма условно можно было назвать трибуной. В глазах все рябилось, и вовсе не оттого, что он так волновался. Просто здесь все было иное и весь спектр его чувств, диапазон восприятия не мог охватить такого разнообразия. Для человека это был хаос цветовых, слуховых и даже вкусовых гамм, но он отважно шагал навстречу своей судьбе и судьбе всего человечества.
Председатель, единственное существо, которое он мог более-менее ясно видеть, приподнялся из своего абстрактного ложа. «Боже мой, - мелькнула мысль, - да это же помесь осьминога, таракана и еще чего-то!» И тут же почувствовал чей-то голос у себя в голове: « Человек, выражайся яснее и представляй образами, если хочешь, чтобы тебя поняли!» Боясь даже помыслить, чтобы не навредить вступлению в Звездную Лигу всему человечеству, он присел в полупоклоне. И схватился за уши, не в силах вынести возникший вдруг в голове пронзительный визг и скрежет.
- Господа, предлагаю перейти на диапазон Гультар-Вен 3, поскольку претендент не может общаться на межгалактическом языке, - раздался механический голос переводчика. Члены лиги, недовольно скрежеща, надели на головы, или то, что можно было условно назвать головами, легкие механические приборы. На подставке, возникшей перед человеком, лежал точно такой же прибор, но как его крепить человек не знал, и крутил беспомощно в руках, пока кто-то не помог правильно надеть на шею, укрепив датчик на виске.
- Итак, земдяник, мы слушаем себя…
- Простите, - землянин, - поправил его человек, и секретарь полез в светящееся облачко, возникшее перед ним.
- Поправка принимается. Мы слушаем.
Человек начал свою речь, писавшуюся лучшими учеными и отшлифованную поэтами и писателями до совершенства. Он рассказывал о человечестве краткими, скупыми, но красочными фразами; описывал этапы развития, поведал честно о войнах и противоречиях, которые можно было уладить только вступлением в Лигу. Это была самая лучшая речь, когда-либо произносившаяся человечеством, и многие на Земле плакали, глядя этот репортаж у своих телевизоров.
Двадцать минут, отпущенные на выступление истекли. Он уложился и теперь опустошенный, но преисполненный чувством достоинства терпеливо ждал решения комиссии. Ждал вопросов о человеке, готовился поведать о великой тяге к познанию, к звездам и контактам; о предназначении человека, толком ему самому неизвестного, но готового нести свою миссию дальше. Он честно поведал о человеке и теперь ждал такого же честного решения.
- Вам не кажется, что травля существ, именуемых вами «мухи» средством, которое у вас значится как диглофоз, возмутительное преступление против наших отдаленных предков?
Представитель одной цивилизации завис в воздухе, трепеща радужными крыльями и сверля его фасеточными линзами. Человек смутился.
- Я протестую! – заявил еще один член комиссии, выдвинув три руки в сторону парящего оппонента, - вы столь же негуманно обращались с подвидом абранитов, так что ваши претензии не обоснованны!
- Оставим на время ваши разногласия!
Председатель стукнул молотком по столу.
- Что вы можете предоставить в качестве подтверждения вашей целенаправленности к поиску гармонии и общих галактических ценностей?
- В соседнем зале собрана коллекция наших произведений, ваша честь, - сказал человек, - прошу вас взглянуть на них…
Члены комиссии поплыли, полетели, заскользили и даже поползли взглянуть на шедевры человеческого искусства. И здесь было чем гордиться! Полотна Ван Гога чередовались с пейзажами Шишкина и мирно уживались с творчеством Дали,- здесь было лучшее, что можно было не стыдясь показать всей Вселенной. Записи Моцарта, Вивальди, Прокофьева и Битлз; рядом голограммы скульптур и архитектуры, лучшие книги и фильмы – всего лишь малая часть достояния всего человечества.
- Вот, - сказал просто человек, поведя рукой, - нам нечего скрывать….
Члены комиссии разбрелись по залу.
Человек отвечал на какой-то нудный и ненужный сейчас вопрос представителю совершенно немыслимой цивилизации, а сам с тревогой присматривался к двум осьминогам, ведущим спор возле картины Моне. Извинившись, он поспешил к ним, полагая что сумеет удовлетворить любопытство представителей других цивилизаций.
- Скажите коллега, вам не кажется, что трансинверсия на плоском пространстве совершенно неуместна в данном случае?
- Сонекарность не позволяет вывести общую фабулу и выразить логополярность, вот что я вижу! – отрезал его собеседник, - люкомонность тональности в единой гамме уместна лишь в дизайне пороксенов, да и та запрещена законом Лиги.
- Собственно говоря, вы слишком много требуете от данного наброска в односикулярной плоскости. Сузьте диапазон зрения до 0,2% и выверните по кривой Бдожуара на 7 градусов. Тогда вы заметите некую особенность земдяков набрасывать полтараммные эклюгаты якобы вне общего поля трансинверсии.
- Вам нравится? – спросил человек с затаенной гордостью за свою цивилизацию.
- Здесь не хватает блисента, возможно дравиального решения, чтобы соответствовать хотя бы начальной подготовке ксогической школы, - продолжал второй осьминог, не обращая внимания на человека. И он к ужасу человека вдруг начал чертить прямо на картине немыслимыми цветовыми пятнами чудовищные линии!
- Здесь протоугопность не позволяет им перешагнуть рамки восприятия, но если вывести сонекарную общую цветогамму за пределы трансваальности, - он продолжал чертить уже на стене, забирая влево и вверх, затем резко перевернул картину и нескольким штрихами закончил свое пояснение, - вот теперь это действительно становится похожим на искусство!
Осьминог с гордостью отступил назад, любуясь своей «работой».
Человек, лишенный от потрясения дара речи, хватал ртом воздух, медленно меняя цвет лица.
- О, я вижу вы умеете дополнять свои картины переливами кожи, я и не знал, простите! Тогда действительно сонекарность прослеживается во взаимосвязи. Ну-ка станьте сюда!
Он подтащил человека к испоганенной картине и поставил рядом.
- Нет, бледновато зеленый оттенок гармонировал гораздо лучше, прошу вас!
Но человек стремительно багровел, изо всех сил сдерживая себя. А осьминог продолжал:
- К тому же гамма чувств, инвертируемых сейчас вами, не годится для данного решения. Здесь больше подошла бы печаль с легкой меланхолией в конгоратности блоготора, прошу вас, изобразите!
Человек стиснул зубы и молчал, боясь, что его «конгоратность блоготора» сейчас вырвется наружу в такой грубой форме, что навсегда перечеркнет им путь в Лигу.
- Профессор, вы как всегда поучаете? - с легкой иронией спросил председатель Лиги, подплывая к ним. – Вы только одного не учли, что в диапазоне данного представителя отсутствует колохемность визуализации, и потому ваши усилия напрасны.
Он повернулся у человеку:
- Простите, я не хотел вас обидеть.… Ну что я могу сказать, небольшое впечатление ваша выставка, несомненно, произвела. Взять хотя бы профессора Уишли-Куби-Ру. Если он взялся сонекарнировать, значит, он видит продолжение в вашем векторе развития. Не все так безнадежно. Лет так эдак через тридцать тысяч вы вполне можете рассчитывать на нашу поддержку, но сейчас, вы сами понимаете….
По словам человека, он не стал больше выслушивать эти оскорбления, и все человечество было с ним согласно. Вступление в Лигу оказалось не столь важным, как выяснилось при тщательном рассмотрении вопроса. А на выходе к нему опять пристал представитель мушиной цивилизации с нравоучениями о недопустимости применения диглофоза, на что человек, не сдерживаясь более, подумал ТАКОЕ, что тот отскочил назад и вверх и оттуда завопил на весь зал, - Нахал!
Так что теперь еще надо готовится и к войне с разумными мухами, что впрочем, совсем не пугает отважное человечество; оно только стало увеличивать объемы выпуска «диглофоза», готовясь отразить любое нападение…
«Рашен Приключения Инк»
- Вам необходимо выбрать себе оружие и обмундирование. И транспортное средство безусловно.
- А что вы можете предложить?
О, у нашей фирмы есть всевозможные виды и полные наборы. Например – кольчужка-самобранка.
- В смысле? И броня и скатерть что ли?
- Нет, в смысле как ее накроет - бранится ужасно. Матом. Всех врагов разметает на версту. Всего 70 евро.
- Однако. А что еще?
- Меч-кладенец, лезвие из легированной стали, это вам подойдет по цене, всего лишь 30 евро. Бьется сам, главное удержать его в руках.
- А джедаевского меча у вас нет случайно? Светового?
- Это не к нам, - почему-то обиделся оператор. – Мы придерживаемся национальных приоритетов. Бластеров и прочего не держим.
- Хорошо, хорошо, что еще есть?
Оператор нырнул под стол.
- Клубок-навигатор, яблоко на блюдечке, оп, нет, извините, в прошлый раз его надкусили…
- Кого, яблоко?
- Нет, блюдечко! Попадаются же идиоты!
Я начал тихо свирепеть. Поскольку деньги уплачены и выбора у меня уже не было.
- Это вы сейчас кого имеете в виду?
- Ох, простите сударь, конечно не вас! Того кто надкусил. Вы же не кусали?
- Еще не успел. Но если мы не начнем сейчас же, гарантирую что не только покусаю, но и надгрызу основательно. Вас первого.
- Нет, ну что за клиенты пошли! – пожаловался сам себе оператор и сделал кислую мину, изображавшую радушную улыбку.
- Простите, - клиент всегда прав. Продолжим? Наверно лучше бы вам начать с транспортного средства. Имеется – конь и печка.
- Печка почем?
- 300 евро.
- А зачем мне печка? Я что, Емеля какой? Давайте коня!
- 120 евро.
- А может пешком пройтись? – начал рассуждать я, - так сказать ногами землицу Русскую ощутить?
- Без коня пропадете. Не советую.
- Ладно, давайте коня и кладенец. А матом я и сам могу покрыть.
Я устроился удобней на лежанке, с подозрением глядя на оператора, возящегося с обручем. Наконец он водрузил это чудо техники мне на голову, поколдовал над пультом и довольный повернулся ко мне.
- Держи-и-итесь крепче-е-е, сказка-а начинается! 3, 2, 1, - поехали!
- Ты что ли богатырь будешь?
Конь измерил меня взглядом, обошел вокруг.
- Килограмм 80 – угадал? Плюс меч, кольчужка тоже?
- Нет! - отрезал я, не позволяя коню сразу сесть мне на шею. (Знаю, наслышан,) - но могу в переметную сумку наложить камней. Юлий?
- Гай Юлий Це…
- Ты вот что, Македонский, будешь бубонеть без умолку, рот скотчем заклею. Смолой замажу. Моментом залью! Усек?!
- Да, ну и клиент пошел! Присаживайся, богатырь!
Я вставил ногу в стремя и попытался усесться, но это «транспортное средство» ступило в сторону и я глупо повис на стремени.
- Это ничего, - утешил меня конь, - с непривычки со всеми бывает. Давай еще разок!
После пятой попытки, когда мы выложили друг другу все свои запасы ненормативной лексики и я уже всерьез подумывал, а зачем мне искать врагов где-то там, когда он вот он, скотина, предо мною, мы пришли к компромиссу. Он согласился подойти к пеньку, если я перестану на него орать. Пенек был явно стартовой площадкой для многих. Я сел. Конь крякнул, что-то пробормотал себе под нос, и мы тронулись навстречу приключениям.
Юлий по ходу делал комментарии:
- Обратите внимание, налево лес дремучий, направо скоро начнутся болота замшелые. Соваться туда не советую. Даже по малой нужде. Впереди нас ждет развилка. Конечно с камнем. Согласно традиции на нем высечены стандартное послание на… Шутка! Вот и камень!
Так и есть.
«Налево, - славу добудешь, прямо – головушку сложишь, направо – коня потеряешь.»
- Ты как, богатырь, может рискнешь, - прямо пойдешь?
- Я че, дебил по твоему, - 700 евро выложить за то, чтобы мне голову оторвали?!
- Да, не та нынче молодежь пошла, эх не та!
Задел он меня, задел! И хотя тут и дураку было понятно, куда нам ехать, но до такой степени меня этот конь достал, что я выбрал другое.
- Ты сдурел?
- Давай направо я сказал!
- Эй, эй, это прямое нарушение правил и законодательства о сохранности популяции редких видов животных. А вдруг там Гринпис с радаром в кустах сидит, а? Штраф конкретный, парниша, попадешь на полную катушку!
- Я клиент?
- Ну и че?!
- Бабки отвалил?
- Ой, бабок то…!
- Вот и поедем направо. Все, базар окончен!
- Ну как знаешь…
Конь понурился, даже спину прогнул, отчего стало очень неудобно сидеть и почапал по дроге.
И скакали мы так часа два. Я бы даже задремал, если эта скотина специально не прищемляла мне одно место. Было интересно наблюдать, как нас обгоняют муравьи и другие букашки и стремительно скрываются вдали. Надо отдать должное Юлию, одну улитку мы все таки догнали и долго шли ноздря в ноздрю, пока она не свернула в сторону, не выдержав таких бешеных гонок. От скуки я успел основательно рассмотреть все проносящиеся мимо стволы елей, сосчитать сучки, и даже количество шишек на нижних ветвях. Вдали тревожно ухало с явной периодичностью, словно пленку пустили по кругу. Эти звуки означали, что мы заехали в саму чащобу Страшного леса.
-Угу! Угу!
И эхо вторило: Га-га! Ги-ги!
- Юлий, а у вас что, другой фонограммы нет?
- Вот сейчас налетят на тебя черные орды, узнаешь что по чем… - монотонно бормотал конь, - да как растерзают, да как навалятся, только косточки обглоданные да останутся…
- Твои?
- А че сразу мои? – встрепенулся конь богатырский.
- Ты забыл, куда мы свернули?
- А, ну да, - пригорюнился тот.
- Слушай, а где здесь ближайший ларек? В глотке пересохло.
- Ну так бы сразу и сказал!
Конь взбодрился, даже голову поднял, и громко спросил:
- А не испить ли нам водицы ключевой?
- Так я тебе…
- Тихо, не мешай! А не испить ли нам водицы ключевой, - еще громче крикнул он и насторожил уши. Тут слева послышалось утиное кряканье.
-О, чую, близок родник с водою студеною! Нам налево.
И свернул в кусты. Выбирая места погуще и ветки поколючее, он вывез меня поляну. На поляне стояла та самая, на курьих ножках.
- Избушка, избушка, а повернись ка ты ко мне передом!
- А тебе что, лень обойти? – раздался сварливый голос. - Не видишь что ли, и так провода в натяжку! Что за люди! Ну зайди как нормальный человек, постучи в окошко, нет же все вопят, все требуют! А кто холодильник будет чинить, если провода оборвутся? А не дай Кощей короткое замыкание!
Мы объехали избушку, причем та недовольно кудахтала и пыталась отвернуться от нас, и если бы не сердитые вопли хозяйки, мы бы долго наверно ездили вокруг.
- Стой, кому говорят! Стой! Тпру!
Остановились оба – и конь и избушка.
- Че стал, но!
Тронулись оба.
-Тпру, кому сказала!
- Да но ты, кляча!
На клячу избушка обиделась, захлопнула ставни и почесала ногу об ногу.
- Ко-ко-ко – начал было издеваться надо мною конь, но я хлопнул его по уху.
- Когда снесешься, готовь ужин! Мне глазунью.
- Хозяйка, открывай!
- У нас перерыв!
- Охренеть! Оператор! Эй, есть тут кто нибудь из администрации?
Ставни тут же распахнулись и косматая яга даже попыталась улыбнуться.
- Ой, ну что сразу телеги катать! Все, все касатик, перерыв закончен. Тебе чего?
Но я уставился на ценники и тихо х…
- Однако, - водица студеная – 10 евро! А заговоренная – 50?! Да… ну… на.. всех…и коня вашего….!
- А че коня сразу?!
Юлий даже начал хлестать себя хвостом по бокам, словно разъяренный тигр.
- Ладно, дайте «невское айс», только холодное!
- Две!
- Юлий, а губа не завернется?
А мне что, пить не полагается?
- Родник найдешь, - пей на здоровье. Еще и на тебя тратиться, и так три шкуры дерете!
Юлий заскучал. Я отдохнул, отбившись от бабкиных предложений отведать чайку, (всего за 5 евро), осмотреть уникальную печку и антикварную лопату, и мы поскакали дальше. К вечеру мы отскакали от избушки на целых 300 метров, и тут мой конь иссяк. К тому же завез меня на болота.
- Давай, пускай стрелу, ищи лягушку.
- Д нет у меня лука!
- А как же ты будешь лягушку искать?
- В смысле?
- Ну ты деревня! Пусти стрелу, где упадет, там уже лягушка будет ждать.
- Ну я и камнем могу ее шваркнуть!
- Фу, какая мерзость! Вот оно что! Извращенец! То-то я гляжу, глотка воды ему жалко, и специально направо поехал, а теперь лягушку хочет грохнуть! А у нее ведь губы как у Анжелы Джоли, силиконом налитые, только в три раза больше! Да краше ее на всем болоте не сыщешь!
- Слушай, ты зачем меня сюда привез?! Где гарантированные вашей фирмой приключения? Где Горыныч? Ты мне долго будешь мозги канифолить?
- А кто сказал ехать направо?! Вот че тебя сюда понесло? Уже бы давно сразился, и свалил бы отсюда!
- Ну все, вы попали! Эй, выключай шарманку! Где директор? Сейчас же иду в общество защиты прав потребителей! А потом в суд!
- Спокойно, спокойно, уважаемый богатырь, - донесся сверху как раскат грома солидный голос, - прошу вас не нервничать. Вы конечно имеете полное право выбирать, куда вам свернуть, но там же ясно было сказано, куда вам следовало! Вы же выбрали план график А, не так ли? Сражение с драконом, согласно цене. А любовные приключения у нас идут по другому прейскуранту, так что доплачивайте, и мы вас обеспечим хоть тремя лягушками!
- Сами вы своих лягух!
Под ногами кто-то прыснул.
- Давай Горыныча!
- Внимание, дайте клиенту что он требует! Адвоката прошу зайти ко мне в кабинет.
Воздух потемнел. Горыныч летел тяжко, пузом цеплялся за верхушки деревьев. Шлепнулся передо мною и долго не мог отдышаться.
- Фу, сейчас, секунду, фух! И на кой леший тебя сюда занесло? Этот осел, что, не мог дорогу показать?
- Это кто тут осел?! Да от осла слышу! А кто пропил…
- Тихо! Юлий! Хорош трепаться!
Они еще малость поспорили, и в конце концов пришли к мнению, поскольку осел ни тот, ни другой, значит осел здесь кто-то третий.
И уставились на меня.
- Вы все? Может начнем?
- А ну да, конечно! Начнем. Фух, фух, русским духом что-то запахло!
- Слышь, богатырь, ты бы слез с меня, ведь несподручно будет верхом биться!
И то правда, я уже себе итак все место натер. Конь отошел в сторонку, сорвал цветочек и заложив нога за ногу приготовился созерцать нашу битву.
- Э, продолжим! Фух, фух, что-то тут русским духом…
- Ой прошу прощения, мне же никто не сказал, никто не предупредил, я бы давно уже была на месте!
На кочке сидела лягушка и смотрела на меня томным взором.
- Если нет стрел, можно и без них. Иди скорее, милый…
- Дура, – заржал конь, - это же извращенец, вали отсюда, он сказал, что только мертвых, и раздавленных!
- Квак!
Лягушка отпрыгнула метра на три в сторону.
- Что за напасть, одни извращенцы, то зоофилы, то некроманты! А ты что ржешь?! Отведет он тебя за дерево, да как привяжет, да как!
- Ты на что намекаешь, жаба пупырчатая?
Змей деликатно кашлянул в кулак.
- Позвольте мне продолжить…
- Заткнись, чмо трехголовое! – рявкнули оба.
- Все хватит! – заорал я рассвирепев.
- Либо битва, либо деньги назад!
- Э вы там, - раздался громогласный голос с небес, - обоих накажу, а тебя Горыныч вообще сокращу!
- А меня за что? – взвыл жалобным голосом Змей, - я то здесь при чем?!
- А кто пропил…, думаешь я не знаю?!
- Так это же, господин директор, оно же того, а я же ничего, просто подвернулось под руку… Я же смотрю, никому не нужна… Так я и это…
- Кончай треп! Кончайте с этим… клиентом, и все ко мне в кабинет!
И ты яга тоже! Надоело!
Змей зло глянул на меня:
- Уф как же здесь навоняло! Ты какого… сейчас отведаешь, не похваляючись…
И развернувшись, двинул меня хвостом со всей силы.
Заявление.
Начальнику полиции, мэру города, президенту страны, в международный суд, а также в общество защиты потребителей и в фонд защиты покупателей. Прошу рассмотреть и утвердить мой иск к корпорации «Рашен Приключения инк» в размере 20000000000 миллионов евро как компенсацию за моральный, физический и материальный ущерб причиненный мне во время обещанного этой фирмы приключения. Чеки, рентгеновские снимки, больничные счета прилагаются.
- Автор: Unitron, опубликовано 03 августа 2011
Комментарии