ПИСЬМО

Товарищи гестапо, ведь я к вам как на духу являюся пенсионэром мировой войны и интервенции Кутепов потому что это как же понимать, стагле жить мы тут при вас и хорошо, корову я завел, вот свиноматку. но откудо весть приплелся к нам такой же человек Куганов с прихвостнем какем-то и стал говорить, что он шпиен есть военный из Москвы и здесь он будет проводить диверсии. А нам диверссии его насрать, мы туто люде мирные. вот вы пришли и хорошо что. Мы же понимаем. Надоть всем работать чтобы жить. И молоко я вашим продаю всегда хорошее. А то в четверг же не было его так потому что этот вот Куганов банки с молоком и слямзи, чтобы выменить на самогон. А как его то остановишь. Говорю ему то молоко товаришам, а ён мне говорит, я знаю что каким товарищам. Подлец ты говорит мне, Куприян Остапьевич. Я говорит мне это молоко детям в лесу отдам. Чтоб дети значит поправлялись партизановые, а не то, говорит убью я вас сейчас же и корову твою съем на шашлыках в лесу у дерева Мамедова. Мамедов есть такой в деревне, режет всех кого ни попадя. И курок, и свиней, буренку тоже могет запросто зарезать. Так вот этот то Куганов с прихвостнем у этого Мамедова мое то молочко на самогон и выменил да тут же заказал шашлыки с перцем и картошкой, а картошку накопали у вдовы Суботиной на ейном огороде перед этим, вся деревня видела. Так это вовсе не немецкие солдаты что копают, а негодяй Куганов с прихвостнем своем. И так пошли к Мамедову, а ён им самогону то всегда нальет. А сам не пьет выведывает что почем у разных странах делается. Ну и им то говорит, а что ж вы не уходитя отсюда, здесь гестапо же работает траншею контролирует под оптоволокно и толокно какое-то. А этот-то скажи, мы тута здеся для того то и сидим, чтоб пианствовать, иначе хронт – и мамо не горюй. А тут –то тихо, молоко вот есть, шашлыки жарим у тебя, чичас покушаем да спать пойдем. А их Мамедов прямо и спроси, до партизантов далеко ли? Толком я не знаю. Куганов этот говорит. Послать то нас послали, только явки провалили. А пароль я сам забыл. Зачем он мне тут, так спокойней жить, я тоже вот корову заведу со свиноматкой. Где же ты возьмешь их спрашивает тут Мамедов, а этот то гляди и отвечает, что возьмет их у меня, и будет это типо казнь мне то за то, что я не партизантил. В центер Юстасу какому то отправлю. Что убил врага народу, и имущество ивонное конвествовал, чтобы не портилось и партизаням не достаглось. Так мне всё Мамедов изложил вчера. А где я спрашиваю. Эти оба двое. Так а спят оне Мамедов говорит в сарае не очухались еще, бо переели много были, а денег не было при них так вот баян отдали с рацией. А мне он говорит на что. Куганов в дурака то мать, а ето ему говорит радиво такое, хочешь счас мы Кремель поймаим вместе с Стаглиным. А уж он то скажет всем там, чо хмыри забылись там по норам. Нут-ко вылезайт и ну стреляйт давайт-то фрицов в богомать. А можно говорит Берлин заслушать. Как там дескать Эдольф Алоизович что ел из каш сего дни. Хорошо ль до ветру сбегол и успел ли? Вот он ведь какой Куганов этоть. Не боиться никого и прихвостня своёго научил, чуть что хватает, тащит и бежать. Уродо! И ведь верит тут одна им пионэрко бывшая, уж сорок лет ей, а она за им то бегает. Увидело да сопли распустило. Ах, Серёжо- то Прокофьевич, ему то говорит, а он ей стоп, гражданко, первый раз вас вижу. Как же пионэрко говорит, а вы же приезжали в лагерь к нам как дядя водолаз и как герой бескрайних океанов. Про Кенскофф еще рассказували и негро обесчали показать как сного свидемся. Ну. Помните у ели. А Куганов то ей точно говрит. Как комары уели помню а вот про Кенскова я напуталЯ. Потому фамилие его другое, типо Путова и он не негр к тому же. Пионэрка в слёзы, Галкою ее зовут Забяловой, как же так кричит. Ведь я молилася на вас и светлыми ночами. Чтобы, значит, там у вас под ледяной водою сердце жарче билось и не стыло. Как же так. А он ей, ну, подлец, не водолаз я говорит, а алкоголик вот и справка у меня для бюргамистра, что в дурдоме под Чурбановом лежал я вплоть до самой до войны и тапки там остались под кроватей что палате номер шесть. Поскольку излечить не пролечили, а авианалет то крепко по задам больницы дал. Что все сартиры в воздухе зависле и висели в завихрениях. Что думали чурбановцы. Будто крыши разом все поехали. Так вот как мне Мамедов рассказал то я не выдержал пошел тогда к сараю. Думал сам то разберусь поди с скотиной этой, что мне молоко то отобрал на самогон. Давай, Мамедко, говорю. Показуй, где гангрена эта позапряталась, сейчас его на фарширую солью будет солонина тебе к самогону. Мне Мамедко, говорит. Что может лючшей к нашалника гастапо, пусть он их половит. А мы мясо кушать будем. Нет я говорю. Гестапо после, если только вдруг окажут мне сопротивление. а так и сам я справлюсь мне что первый раз уродов бить то. Я когды кулачели еще тут этих семь уродов закопал как выезжать на Хромино, так слево и лежат в овраге до сих пор ведь чуть прикопаны. А их не больно то искали, так собака там пошуровала да новых нам на голову прислале. Этих то уже не тронул я, что ж кажный день их чтогл е убивать грех на душо. Отдал тогда им все в колхозию. Гуляли оне там потом два месяца, пока скотину не сожрали всю да с мясом этим и к Мамеду самогон ходили тоже брать и дальше ехали. Вот так то. Думал хоть сейчас то поживем чуток хоть для себя да где там. если этот идиот и проявился с прихвостнем своим. Так я вам тут и сообщаю. Что прихвостень евоный это Прихвостнев Зенон Шурупович, мать евошная то русская и Прихвостнева есть а родила то этого не то от сигуранца молдаванского. Не то от беглого ливанца. Потому что то ливанца звали Не Шуруп, а Гена, только по-ливански это значит. Что Шуруп. Так вот пошел я и пошел топор с лопатой взял. Лопату дал Мамеду, чтобы если закопать так сразу там же за сараем. Подхожу, гляжу рыгает то Куганов сволошь! Что, Сергей Прокофьевич. Слабо на молочке то жиденьком просраться. Говорили ж детям отнесете, сами тут рыгаете. А ён мне, гадо, отвечает, ты, старухо из Подзамче, отвали ко на куй, пока шмайсера на сито не сперечил. Ах ты сволошь говорю уродское, старухо. Ну так пусть ты от старухе головы сейчас же и лишишься курво. С топором то на нево. А он бежать в сарай. Штаны то спущены обделаты. Убью же эту свлошь, и мамеду закричу, Мамедко. Карасин давай. Запалим нах! Мамедо жалко говорит сарай хороший только сперевез, давай-ко говорит я люшше позвону сходить в гестапо. Да куда звонить пока приедут эти убегут. Ты карасин неси давай. Нет. Жалко мне сарайо. Отвечает. А тут прихвостень откудо на меня да со спины и за ухи кусает скинуть не могу. Клейкий очень оказался он. Ну и Куганов выскочи навстречу топором то замахнулся на него а он мне в дышло сапогою. Я махаю эта твапрь башку мою кусает, этот сапогами дальше мне молотит, а мудак Мамедко – только не сарае там кричит всех кур спугнете перетопчите. Куганов то орет и перетопчем. Окотятся твои куры на шышлык и прихвостню кричит бери у этого лопату бей по морде острией чтоб было два его. Ну. Как мне было сгребся я на четвереньках поскакал к заборам. Гниду клейкую то сбросил. Мне Мамедо говорит. Убил бы на хер он тебя. Да стал опять отрыгивать, двор весь то зарыгал и сам же подскользнулся да башкой о кунуру ударился, затих. а собака то его и есть не стала и рыготину евошную. И куры те не стали. Больно едкой контитуции. Так я чего пишу вам, уважаемый Отто Валерович фон Штауниц. Избавьте мирного как жителя от этовой заразы. Потому что он не партизант и не шпионт, а просто сволош недорезанная. Помогите всем нам мирнем жителям, а то он!
Подписьть есть моя Кутёпов Куприян Остапьевич и подписался рядом Мамедов Магомед-оглу, а также я не пионэрка, только верила ему, и подписуюсь. Чтоб эго тут духу не было гражданко Завьялова Галина Игнатьефна и с нею тетко Басина Ружана Кандратиевна. И еще другие но оне бояцца, что энтот гад успеет их сничтожить. Курво он. Поганый.