"Век венцепада"

 
Михаил Тузов
 
 ВЕК ВЕНЦЕПАДА
                                                                                      
                       «Держись же, Россия, твердо
                       веры своей и Церкви, и Царя Православного…
                       А если отпадешь от своей веры… то не
                       будешь уже Россиею илиРусью святою,
                       а сбродом иноверцев,стремящихся истребить
                       друг друга».                                      
 
                                                                           Святой Праведный
                                                                      Иоанн Кронштадтский                                                                                                          
                                                                       
            ВСТУПЛЕНИЕ
 
Двадцатый век, крамольный, злой,
Век дерзко попранных законов,
Век смуты дикой, удалой,
Век разрушенья славных тронов,
Век прожектеров и невежд,
Бандитов у кормила власти,
Век неоправданных надежд,
Век войн кровавых и напастей,
Годов голодных и смертей
Повальных, многомиллионных,
Век необузданных страстей,
Век разрушенья вер исконных!
Ты плоть моей земли родной         
На клочья рвал, безбожно рушил
И, устремясь за сатаной,
Поганил ей святую душу.                                                                                                                                                                                                                         
 
Над нею надругавшись всласть
И истерзав её в несчастьях,
Ты веку новому во власть
Страну ввергаешь без участья.
А наш покорный человек,
Привычно истекая кровью,
Что в прошлый век, что в этот век
Впрягается в ярмо воловье.
Нет у него царя в башке,
Нет у него царя на троне,
Стоит от пропасти в вершке,
Куражась в пьяном выпендроне.
 
Забыты песни во дворах
В веселых праздничных гуляньях,
Сидим по норам, пряча страх,
Иль тонем в бурных возлияньях.
Безропотно, как мухи, мрем
И вырождаемся бесславно
За поруганье над царем
И нашей верой православной.
 
И оттого сто лет война,
Что нами названа гражданской,
Идет, раз правит сатана
В моей державе арестантской.
Приход семнадцатой весны
Того двадцатого столетья
Призвал клевретов сатаны
Открыть эпоху беспросветья.
 
 НИКОЛАЙ
                                            
                            Я имею твердую и полную
               уверенность, что судьба России,
               точно так же, как судьба Моя и
               Моей семьи, находится в руках
               Бога, который поставил  Меня на
               Мое место. Что бы ни случилось,
               Я склоняюсь перед Его волей, по-
               лагая, что никогда Я не имел дру-
               гой мысли, как только служить
               стране, управление которой Он
               Мне вверил.
                                                                Николай II
 
Победоносную войну
На самом финише успешном,
Слагая с плеч своих вину,
Предатели кончают спешно.
Идет братанье на фронтах,
И полупьяные солдаты,
Забыв присягу на крестах,
Бесстыдно лижут супостата.
Россия, в мартовских страстях,
В кровавых бантах и гвоздиках,
На тризне собственной в гостях
Пируешь ты в разгуле диком!
 
А добрый император твой,
Уже отрекшись от престола,
Стоит с поникшей головой
Пред образами, очи-долу.
Миропомазанник святой
Неблагодарному народу
Своей молитвою простой
Желает счастья и свободы.
Рожден он теплым майским днем,
Как Иов святой многострадальный,
Страданье вечным жжёт огнем
Государя с душой хрустальной.
 
Великий сын, Великий росс,
Великий князь порфироносный
Благочестиво, тихо рос,
Омытый чистотою росной.
Любил церковной службы чин,          
И в детстве, подпевая хору,
Он плакал, будто без причин,
Не от обид, не от укоров,
А оттого, что всей душой
Он чувствовал людское горе,
Что ярилось в стране большой,
Как растревоженное море.
Мальчонка, светлый Николя
Всегда открытым был к познаньям,─
Писали так учителя
О нем в своих воспоминаньях.
 
Еще в отроческих годах,
Как раб, покорный Высшей воле,
В учебе, в чтении, в трудах
Себя готовил к Высшей доле.
И в двадцать семь он дал обет
Священной Церкви православной
Пред Господом держать ответ
За праведный Престол державный.
 
За два десятка трудных лет
Его монаршего служенья
Ни разу тот святой обет
Он не нарушил в небреженьи.
А ношу тяжкую несла
Его усталая десница,
И мощь Отечества росла,
И раздвигались вширь границы,
Рубился уголь, сталь лилась,
Торговля шла со всей планетой,
И борзой тройкой Русь неслась
К богатству, славе и расцвету.
 
И хлеб засыпал закрома,                   
И пополнел кошель доходный,
И труд из тяжкого ярма
Преображался в труд свободный.
А взлет культуры и искусств,
А устремленность
                              к просвещенью,
А тяга в апогее чувств
К религиозному общенью!
За эти два десятка лет
Взошло созвездие поэтов ─
Литературы русской цвет ─
Зенит серебряного века.
 
Увы, увы, грядет конец
Наследной дщери Византии,
Упал империи венец,
Ликуют подлые витии.
Цареубийцы пули льют,
Готовятся к кровавой бойне,
Смеясь, на Образа плюют,
Гордясь бесстыдством
                       непристойным.
 
А думские говоруны,
В своей державе ─ иностранцы,
Позоря герб родной страны,
Готовят Брестский мир германцу ─
Позорный мир, бесовский мир,
Мир без аннексий, контрибуций,
И новый на Руси кумир ─
Певец плебейских революций.
 
К припасам общим рвется вор,
Толпа возжаждала раздела,
И кровью опьяненный хор
Поет «осанну» беспределу.
 
Летят с церквей колокола,               
Горят в кострах святые лики…
Себя Россия вовлекла
В неистовый разор великий.
 
А император, сжав виски,
Забыв о пище и постели,
Безмолвно стонет от тоски
В далекой могилевской келье.
И в Александровский дворец
Летит из северной столицы
Корнилов, мятежей творец,
Спешит свершить арест царицы.
 
О, венценосная семья!
К ступеням страшного подвала
Свернула вдруг стезя твоя
Крутым зигзагом небывалым.
Свернула, как твоя страна,
Но ты пошла путем Господним,
Её же тащит сатана
В горнило пещи преисподней.
И я, молитву сотворя,
Ту мысль, что высказал Бехтеев           *
Про православного царя,
Вновь повторю для фарисеев:
 
«Голгофа царского страданья
Была тобою пройдена,
И злоба буйного восстанья,
Твоим крестом побеждена».           
 
             *С. Бехтеев ─  Ницца,  1938 г.
 
 
 АЛЕКСАНДРА
 
                      Никогда не  думала, что на свете
                 бывает такое счастье, такое чувство
                 единения двух земных существ.   
                         Я люблю тебя, в этих трех словах
                 вся моя жизнь.
                                                               Из дневника
                                                   Александры  Федоровны      
                                                        (26 февраля 1894 г.)
                                                                              
Жестокий петербуржский свет
Злословит о девчонке рыжей:
«Робка уж слишком, шарма нет,
Одета, явно, не в Париже,
Дармштадский герцог слишком скуп,
Принцессу держит в «черном теле»,
Присох к спине у дочки пуп,
Ножонки носит еле-еле».
 
Недобро, мягко говоря,
Аристократия России
Встречала крестницу царя
В снобизме ханжески спесивом.
Но что для девочки молва?
Злословье тает в дымке зыбкой,
Ах, кругом, кругом голова
От цесаревича улыбки.
 
Алиса, не тревожь себя,
Взрослей в неведеньи беспечном,
Но знай, посеет Русь в тебя
Зерно любви бесценной, вечной!
Пока утенком гадким ты
Явилась на Неву от Рейна,
Неброско чудо красоты
В тебе цветет благоговейно.
 
Прошло пять лет. Принцесса вновь        
Гостит в заснеженной России.
Взрослеет девичья любовь,
О, Боже, Боже, дай ей силы!
С ней рядом милый Николя,
Морозец, санные катанья.
В «снежки» играя и шаля,
Забыли близость расставанья.
 
И вновь пять долгих зим и лет,
И в Кобурге, на свадьбе брата,
Опять недолгой встречи свет
В преддверии большой утраты.
Последний год российский трон
Последний Александр венчает.
Ну, а пока со всех сторон
Суровый Рейн гостей встречает.
 
Алиса скоро перейдет
Из лютеранства в православье,
Любовь к решению ведет,
А не корысть и не тщеславье.
Смирился непреклонный царь
С сыновним выбором отчаянным,
Готовят свадебный алтарь,
Определяя день венчанья.
 
Монарх, красавец, полубог
В Крыму, в Ливадии, страдает,
Неизлечимо занемог,
Со смертью встречи ожидает.
Алису просит он позвать,
Чтоб цесаревича невесте
Успеть благословенье дать,
Исполнить долг отцовской чести.
 
Влюбленных он не разлучил       
В своей гордыне своенравной,
На их родных руках почил
Великий царь, Отец державный
И именем, что сам носил,
Он, в знак отцовского признанья,
Наречь невестку попросил
В обряде миропомазанья.
 
А шторм, бушуя за стеной,
Рычал и выл, как будто море
С осиротевшею страной
Стенало в неизбывном горе.
И вот гигант недвижим, слеп,
В теснине смертного убора
Навеки лег в семейный склеп
Под Петропавловским собором.
 
Через неделю Русский двор
Обрядит бракосочетанье,
Невесело церковный хор
Восславит торжество венчанья.
Не правя свадебных пиров,
Глубоким трауром ведома,
Проехала сквозь град Петров
Чета до Аничкина дома.
 
Напишет Ники в дневнике
О светлой радости в печали,
В увядшем траурном венке
Они ее в дверях встречали,
А с ней Надежда и Любовь
Пришли с подругой верной Верой,
И чаша счастья вновь и вновь
Семье вручалась полной мерой.
 
И были чувства так нежны,         
Что с промежутками в два года
Четыре славные княжны
Родились их любви в угоду:
Вот Ольга ─ дар их первых дней,
Татьяна (как в романе славном),
Затем Мария, а за ней
Анастасия Николавна.
 
Еще трехлетье… Град Петра
Фейерверками под небо взвился,
И триста залпов, и «Ура!» –
На свет монарший сын явился.
Страна защиту обрела.                      *
Царевич назван Алексеем,
Отныне вражия стрела
В державе горя не посеет.
 
И потому вся Русь в цветах,
И звон колоколов в столицах,
И солнце плещет на крестах,
И свет любви на добрых лицах.
Но зреет нечестивый план
В мозгу симбирского вампира,
И создается красный клан,
Что выжрет скоро четверть мира.
                        
                 *Алексий –Защитник (греч.)
 
А через год Великий князь
Погибнет от юнцов-бомбистов…
Так недоученная мразь,
Укрыв под маски террористов
Прыщавый лик «Революнца»
В сопливых сгустках кокаина,
Решилась с Царского венца
Сбить крест
            в неистовстве змеином.
 
 
 
 ГРАЖДАНЕ
 РОМАНОВЫ
 
                              « Мама, я хочу умереть,      
                     я не боюсь смерти, но я боюсь
                     того, что они с нами сделают».
                                                       Царевич Алексей
                                                            Март 1918 г.
 
За отречением ─ арест.
Весна семнадцатого года…
«Царя на крест!
                    На крест!
                             На кр-р-рест!!!
Свобода, граждане! Сво-бо-да!!!
Монарх?! И что!.. Один закон ─
Закон всемирных революций!
Под корень всех! В расход!
                                       В полон!» ─
Короткий росчерк резолюций.
 
В затворе Царского села
Семья упрятана от света.
Буржуазия расцвела,
Керенский в «Бонапарты» метит.
А кайзер, спрятав пятый туз
В игре с растерянной Россией,
Под пломбами, как тайный груз,
Везет марксистского «мессию».
 
Ульянов десять сладких лет
Прожил в Швейцарии с присвистом.
От вин, фондю и от котлет
Стал самым ярым пацифистом.
 
Сменив на кепку котелок,
В среду рабочих он ввинтился
И на волне кадетских склок
В верхушке власти  засветился.
 
И снова царская семья               
Готова в дальнюю дорогу.
Прощай, дубовая скамья
У царскосельского порога!
В Тюмени ждал их пароход
С названьем «Русь»,
                     почти в полборта,
На нем к Тобольску переход
Прошел без пышного эскорта.
 
У революций опыт есть
Держать монархов в заточеньи,
У нас ─ особенно. Не счесть
Углов для царских злоключений.
Сибирь, Камчатка, Колыма  ─
Куда ни ткни на карте пальцем,
Найдется строгая тюрьма  ─
Покруче, чем для «Корсиканца».
 
Народ в заштатных городках
Пока еще царю был верен.
В Тобольске так же: «Ох да ах!», ─
Все сострадали в полной мере,
Несли нехитрую еду
И кланялись императрице,
Не ведали пока беду,
Что в центре начала твориться.
 
В патриархальной тишине
Молились, засыпали рано,
Имели денежки в мошне,
Порой большие, как ни странно.
И в двадцати пяти церквах,
Как не одно уже столетье,
От всей души, не на словах,
Царю желали долголетья.
 
Начало марта. Скоро год,           
Как венценосцы в заточеньи,
И в довершенье всех невзгод
Алеше новое мученье:
В канун тринадцатой весны
Царевич юный обезножил
И, не имея в том вины,
Страдания родных умножил.
 
А тут еще один удар ─
Позор России в Брест-Литовске,
Врагу державы щедрый дар,
Как сдача на ковре борцовском.
И снова дальний путь грядёт
Семье, судьбиной злой ведомой,
Прабабкин град сурово ждёт
Её в Ипатьевском спецдоме.
 
Вот их встречает у ворот
Один из новых атаманов,
С издевкою картавит рот:
«Входите, ггажданин Гоманов!».
Здесь юбилей последний свой
Отметит император бывший,
Развенчанною головой
Клонясь под неродною крышей.
 
Уже сменили караул,
На стражу выставив чекистов,
Они не разжимают скул,
Строги, бесцветны, неречисты.
Контроль придирчивый всегда,
Повсюду рыщет глаз бесовский,
А главный ─ сущая беда ─
Палач с фамилией Юровский.
 
Готов Уральский облсовет        
Принять кровавое решенье,
И тут Москва даёт ответ:
«Всё, приступайте к завершенью!»
Затем, в ипатьевский подвал ─
Наследник плах и эшафотов,
Юровский свой «спецназ» созвал,
Как псов на царскую охоту.
 
Легко, без траты лишних сил,
Свершили каты злое дело,
Тогда впервые вождь вкусил
Плодов от древа беспредела.
А коммунисты целый век,
В их фарисействе сладкоречном,
Вещали: «Этот человек
Был самым, самым человечным…»
 
И по сей день дурят людей,
Рядятся в тоги гуманизма,
Не зря «добрейший» их злодей
Внедрял идеи коммунизма.
И к власти рвется до сих пор
Их большевистская порода,
Лелея расстрелять в упор
Теперешних «врагов народа»…
 
 
             ЭПИЛОГ            
 
Конец! Я не хочу влезать
В узду банальных аналогий,
Все, что хотел, сумел сказать
И просто подведу итоги,
Итоги тяжкого труда,
Ночей бессонных и молений.
Взяв эту тему, никогда
Не испытаю сожалений.
 
Я русский, и в моей крови,
И в генетической программе
Не может быть сильней любви,
Чем к Родине моей и маме.
Их боль, их горе, их печаль
Мне сердце жгут, терзают душу,
Лишь в них начало всех начал.
Пишу о них, а слезы душат…
А государь в стране моей
Был истинным Отцом народов,
Увы, отцеубийство в ней
Из братьев сделало уродов.
И не в чести здесь слово «Честь»,
Её мы, походя, мараем,
Не можем «Отче наш» прочесть,
Вот потому и вымираем!!!
 
А что про век? Да что про век!
Прочти, мой друг, опять
вступленье,
Подумай, добрый человек,
И от души отринь сомненья.
Не нам винить своих отцов
И не судить нам наших дедов,
Но никогда свести концов
Не сможем, правды не изведав.