- Я автор
- /
- Тимофей Андельгейм
- /
- 48 квартал
48 квартал
Название: 48 квартал.Автор: Bikirsche.
Бета: Нефрит.
Фандом: Tokio Hotel.
Жанр: General, Angst, AU, OOC, Action/Adventure, Deathfic, ОЖП.
Рейтинг: PG.
Размер: Миди.
Персонажи: Том, Маргарита, Лора, Лотта, Всадники, Богдан, Билл.
К/С: Билл и Том попадают в аварию. Старший близнец оказывается в неизвестном месте, похожем на разрушенный Берлин. Также он встречает трех девочек, у которых он пытается узнать, где они находятся и как оттуда выбраться.
Статус: Закончен.
Саундтрек: X-meatles – 48 дней.
Слоган: Неизвестность – самая мучительная из всех пыток (с) Альфред Мюссе.
Ожидание сродни страданию (с) Катрин Панколь – «Мужчина на расстоянии».
Предупреждения: Частые смены настроения персонажей, громкие и тихие истерики, ненормальное воображение автора, перечитавшего «Гарри Поттера», Роберта Стайна и пересмотревшего «Алису в Стране Чудес» и «Коралину в Стране Кошмаров».
— Черт возьми! – психанул Томас, ведя машину по городу. Рядом сидел его брат Билл, уже давно оставивший попытки уговорить Тома спросить у кого-нибудь дорогу. Они долгое время катались по Берлину, пытаясь отыскать нужное здание, но оно упрямо не хотело показываться.
— Том… — простонал Билл с мыслью: «Сейчас ор поднимет».
— Чего тебе? – раздраженно ответил горе-водитель.
— Том, – взмолился Билл, — может, все же спросишь дорогу?
— Да твою ж мать! – Томас все-таки взорвался. – Сколько раз мы там уже были? Сколько раз сами туда ездили? Я прекрасно помню дорогу! Но я не помню, как выглядит этот дом. Ты бы пораскинул мозгами, посмотрел по сторонам – у тебя же фотографическая память!
— Томас! Смотри на дорогу!
…Они врезались в торец того самого дома, который искали.
— Боже! Да здесь труп лежал! – возмущенно прозвучал первый голос.
— М-да, парфюм у него не самый лучший, – согласился второй.
— Да ладно тебе, Лотта, нормальный парфюм. Мне нравится, – немного пристыжено произнес обладатель третьего голоса.
— Я - Лора, мы с Лоттой кофтами поменялись, – снова послышался второй голос.
— Прости, – ответил третий голос.
— Ой, он симпатичный! – Зазвучал первый голос. – Очень-очень симпатичный! И не так противно пахнет.
— Лотта, не смущай мужчину. Он уже очнулся, – серьезно сказал третий голос.
Том почувствовал, что с его коленей кто-то слезает. В кромешной тьме он безрезультатно пытался различить трех обладателей этих голосов, но так как чувствительность начала постепенно к нему возвращаться, он понял, что у него просто закрыты глаза. С трудом открыв их, Томас огляделся: видна покореженная приборная панель, мятая крышка капота, отсутствует тело рядом.
— Том? – третий голос. — Ты выходить собираешься?
Подняв-таки тяжелую голову, он открыл дверь и вышел. То, что он увидел вокруг, не было тем, что мужчина помнил: серое пасмурное небо вместо яркого летнего; пыльная каменистая земля под ногами вместо знакомого асфальта; полуразрушенные мертвые здания вместо новых, недавно покрашенных. Все было таким далеким и незнакомым, особенно три девочки, смиренно ждавшие Томаса.
Он подошел к ним и поздоровался:
— Привет, девочки. Не подскажете, где это мы?
— Мы в сорок восьмом квартале, – ответила девочка с «третьим» голосом. Другие две стояли так, словно боялись Тома, словно прятались от него за спиной подруги.
— Эм… где? – Сначала мужчина подумал, что девочка шутит, ведь в Берлине отродясь не было сорок восьмого квартала.
— Успокойся, — ответила она, — мы не в Берлине. И вообще, пошли кое-куда. Познакомимся поближе.
— Нет, нам с братом нужно на очень важную встречу.
— Настоящий мужчина, — произнесла девочка с «первым» голосом, — Сказал – как отрезал.
— Пошли, — усмехнулась обладательница «третьего голоса». — Не нужно вам ни на какую встречу.
Девочки развернулись и пошли в неизвестном направлении. Том оглянулся: ни звука, ни души вокруг. Лишь свист ветра в зияющих дырах домов. Делать было нечего. Пришлось идти с девочками.
В два шага преодолев расстояние между ними, мужчина спросил:
— Как вас звать-то?
— Я — Лотта! – взвизгнула девочка с «первым» голосом.
— Я — Лора, — обернулась девочка с точно таким же личиком. У нее был «второй» голос.
— Маргарита, — не оборачиваясь, ответила девочка с «третьим» голосом. И говорила она с акцентом.
Такой знакомый многоэтажный дом разрушен. Любимый лифт сломан. Серые цвета угнетают, топят в бесконечном океане тоски. Братья купили здесь квартиру, сами всё обустроили. Разногласий почти не было: оба понимали, что в черной квартире с многочисленными кепочными гирляндами они и на ночь не останутся. И вот она – дверь.
Девочки немного отошли и смиренно ждали, когда же Томас откроет дверь ключом, лежащим в правом заднем кармане джинсов. Онемевшие пальцы подламывались, побледневшие губы дрожали. Страх колючим пледом укутал мужчину до головы с ног, но не грел, а наоборот забирал тепло, оставляя каменный холод.
Но не мог же он простоять перед этой дверью всю жизнь. Нужно было пересилить страх, перешагнуть через себя. Открыть дверь и узнать, что за ней.
Долгожданный щелчок, и обшарпанная дверь со скрипом открылась, показывая… новокупленную, только что обставленную квартиру. И ни намека на мир за ее стенами.
Девочки с радостным визгом влетели в квартиру. Лотта и Лора, скинув кеды, запрыгали на кровати. Маргарита подошла к зеркалу и стала рассматривать свое отражение.
— Маргарита, — внезапно вырвалось у Тома. Девочка обернулась.
— Что?
— Эм… У тебя очень… длинное имя.
— Называй меня Марго.
— Ладно… — Том развернулся и пошел на кухню: разрушена. Единственное разрушенное место в квартире. Почему именно кухня? Почему весь город разрушен? Почему именно сорок восьмой квартал? Почему именно эта цифра? Почему?
— Итак, начнем с того, что никаких вопросов ни мне, ни друг другу вы задавать не будете. Все равно ничего не поймете. Я всеми вами буду параллельно заниматься. Порой я буду исчезать. Девочки это уже поняли, Том, в квартал они попали немного раньше тебя.
— Что ты хочешь от нас скрыть? – спросил мужчина.
— Я ничего не хочу скрыть. Но здесь ваши умственные способности занижены, так что даже не пытайтесь ничего понять. Плывите по течению – лишь так вы все поймете. Вопросы еще есть?
— Да, — Том поднял руку. — Я голодный, а на кухне сплошь камни. Чё делать?
— Ждать. Девочки, идите в свою комнату, пора спать.
— Спокойной ночи, — в один голос произнесли девочки-близнецы и, поцеловав Марго в щеку, удалились.
— Спи, Том, — девочка подошла ближе к мужчине и погладила его по голове. — Завтра будет трудный день. Ложись. Я разбужу тебя.
***
— Том, Том, Томми! – кричала Лотта своим высоким голоском. — Просыпайся! Марго сказала тебя разбудить. Еще она сказала, чтобы ты быстрее собирался. Похоже, вы пойдете куда-то погулять.
Мужчина с непониманием смотрел на девочку, имевшую наглость залезть на него верхом. Как так просыпаться, если он только-только глаза прикрыл? Куда идти гулять? «Черт! – подумал он. — Марго права, лучше плыть по течению. Столько вопросов накопилось! Но мне стопудово никто ничего не расскажет». Подхватив девочку на руки, Томас встал и скинул ее обратно на мягкую кровать.
Как оказалось, ванная комната была почти та же, что и раньше. Вот только душевая кабинка разрушена. А зеркальная дверца небольшого шкафчика, в котором обычно лежат всякие принадлежности вроде пены для бритья или средства для снятия макияжа, не открывается. У крана была только одна ручка, на счастье с теплой водой. Наскоро умывшись, Том надел ту же одежду, что была на нем «вчера», ведь дверцы платяного шкафа не желали открываться. Пройдя в гостиную, мужчина увидел Маргариту, все так же стоящую у зеркала. Она обернулась и кивком головы попросила его подойти.
— Я оказывается такая маленькая, — сказала она. — Посмотри, ты выше меня аж на две головы!
— Ешь «Растишку» и вырастешь такой же высокой, как я.
— Нет, — отрезала девочка, — Пошли, погуляем.
Вокруг сплошь серый цвет. Слышны шаги. Маленькие ножки ступают по обломкам какого-то дома, а за ними следуют большие «шузы», почему-то так любимые их обладателем.
Марго добралась до вершины кучи кирпичей и бетона. Этот дом был разрушен полностью.
— Я хочу показать тебе несколько комнат, — сказала она. — Там не страшно. Просто неприятно. Угу?
— Ты так спрашиваешь, будто у меня есть выбор.
— Войти в комнаты тебе обязательно придется. Но у тебя есть выбор: сейчас или позже?
— Если от этого зависит мое возвращение домой…
— Зависит.
— Сейчас же.
— Хорошо, — девочка улыбнулась измученной улыбкой. — Пошли, Фома. – Она двинулась вперед.
— Ой, не надо! Меня так мама называла, — уже собирался обидеться Том, но тут в голове что-то щелкнуло, — Дверь.
— Да, правильно.
Они стояли перед главным входом в любимый отель Билла. Стеклянная дверь целехонька. Через чистейшие, недавно протертые стекла были видны разрушенные холл, лестницы, двери.
— Ну, что встал как истукан? – нежно и устало спросила Марго. — Иди. Я тебя вытащу, когда понадобится.
«Ну что теперь, Дамаль? Ты сам сказал, что любишь быстро и громко, — подумал он. – Иди давай!» Мужчина взялся за длинную цилиндрическую ручку, потянул на себя: внутри все те же развалины.
— Красиво, да? – послышался голос девочки. — А теперь заходи. И дверь за собой закрой.
Глубокий вдох и… дверь за ним закрылась. Темно хоть глаз выколи. Томас обернулся и смог различить очертания обычной двери. Послышался всхлип.
— Билл? – странно, это его голос, голос Тома. Но ведь он молчал.
Появилось ощущение, будто кто-то задышал ему в шею сзади, а потом спереди. Показался силуэт, немного пошире и пониже старшего Каулитца. Очертания маленького человека направились куда-то вперед. Луна осветила номер отеля: ковер, кресла, телефон на прикроватной тумбочке, Билл на двуспальной кровати. Совсем еще маленький, с этой смешной челкой-прядкой, которая вечно лезла в нос после просушки феном.
А силуэтом оказался маленький Томас. Он тяжело шел, приподнимая длинные широкие штанины джинсов.
Билл поднял голову:
— О, привет, Том.
— Да здорово. Ты чё, ноешь?
— Да… домой хочется… — младший близнец снова опустил голову, прикрывая нос платком.
— Билл — ты баба. И ты это знаешь.
— А?
— Ты — нытик, аж бесит! Ужасно бесит!
— Ты злишься? – опасливо спросил Билл.
— Да! Я злюсь на тебя! Ты не умеешь себя сдерживать! И все время ноешь и ноешь! Ноешь и ноешь! Хватит уже!
Горе-колобок резко развернулся и чуть не упал, запутавшись в штанах, но смог удержать равновесие, быстро пробежать к двери и красноречиво захлопнуть ее так, что все гвозди вылетели. После этого довольно громкого жеста Томас расхохотался во весь голос, согнувшись пополам. Но веселье его продолжалось недолго: взгляд остановился на Билле. Эти глаза… Сначала в них было только удивление. А потом появилось огорчение. Он разочаровался в Томе.
— Я один, — прошептал младший близнец, ложась на кровати в позу эмбриона. — Я совсем один…
— Ты не один! – запротестовал Том и двинулся к кровати. Внезапно послышался щелчок выключателя, и вновь все вокруг накрыла тьма. — Черт, — вслух высказался мужчина.
Щелк! Лампочка в маленькой декоративной люстре осветила комнату Билла. Парень устало закрыл дверь и бросил кожаную куртку на кровать. Судя по всему, ему было лет восемнадцать. Все его тело источало усталость. Помнится, в тот вечер Симона отправила его в комнату, оставив без ужина, мол, он устал, аж лыком не вяжет, и пообещала принести поднос с едой ему в кровать. А когда Билл скрылся за поворотом, поручила это дело Томасу и испарилась вместе с Гордоном. В тот вечер Билл застукал их уезжающими. Мать увидела его в окне и устроила истерику, мол, почему он не лежит в постели.
Да, так и есть. Билл стоял и смотрел в окно, а с улицы слышались визги Симоны.
Дверь со стуком открылась, показывая разъяренного Тома, пытающегося выдавить наигранную улыбку, с подносом в руках.
— Ложись в кровать, мелочь, а то мать блажит как ненормальная.
— Этот человек не достоин нашего внимания, — еле слышно прошептал младший близнец своему коричневому мишке «Me to You». В тот раз Томас не услышал этого из-за наушников, оравших одно-единственное слово на английском языке. — Что на этот раз я скажу маме? – спросил Билл, уже лежа в кровати и сминая пальцами объёмный животик мишки.
— Матери не будет до завтрашнего дня, — грубо ответил Том, — можешь не утруждаться. Слушай, а ты есть будешь?
— Нет, а что? Мама тоже без ужина оставила?
— Что значит «тоже»? – в глазах старшего брата вспыхнули гневные огоньки. — Эта дура лишь меня без ужина оставила! Все для малыша Билли!
Он взял со стола поднос с ужином и убежал, громко хлопнув дверью так, что все гвозди вылетели. Он помнил, что в тот вечер спустился в кухню и начал готовиться к трапезе, как увидел записку: «Фома, твой ужин в холодильнике. Разогрей и поешь. Мама».
— У него остался лишь один укол счастья… — с шизофреническим выражением лица Билл начал расстегивать самодельную «молнию» в спине мишки.
— Билл, – вскричал Томас, — ты сумасшедший! А ну брось каку!
Щелк! Свет луны, проникая через стекла, показывает Каулитцу-старшему комнату брата. Шкаф, ломящийся от вещей; письменный стол, на котором Том оставлял Биллу послания; кровать, ее брюнет никогда не заправлял.
Томас тяжело вздохнул, закрыл лицо руками и сел на смятое одеяло. Его закачало, в нос ударил тошнотворный запах бензина. Он сидел на заднем сиденье своей же машины. В тот день оказалось, что в машине Билла пустой бак. Это произошло в тот день.
Билл повернулся к брату, и Том увидел у него «гусиные лапки» у глаз, которых не замечал раньше. В его глазах читалась мольба.
— Томми… — простонал Билл.
— Чего тебе? – раздраженно ответил горе-водитель.
— Том, – взмолился Билл, — может, все же спросишь дорогу?
— Да твою ж мать! – Томас все-таки взорвался. — Сколько раз мы там уже были? Сколько раз сами туда ездили? Я прекрасно помню дорогу! Но я не помню, как выглядит этот дом. Ты бы пораскинул мозгами, посмотрел по сторонам – у тебя же фотографическая память!
— Томас! Смотри на дорогу!
Задняя дверь открылась, и Марго за косички вытащила Тома из машины и из здания. К слову сказать, выглядел он как рыба: выпученные глаза и рот то открывается, то закрывается.
Ноги вместе, руки на животе, глаза закрыты. Шаги, шевеление, дыхание. Том открыл глаза: к нему под крылышко подлезла одна из сестер. Вторая через мгновение показалась из-за двери и легла к другому боку мужчины.
— Как было в первой комнате? – спросила одна из девочек.
— Не страшно, — вторил Маргарите Томас, — просто неприятно.
— Мне тоже там не супер было… — простонала Лотта. Девочка казалась совсем измотанной, невыспавшейся. – Марго сказала, не выходить из квартиры без нее.
— Ладно, не будем.
«Видимо, сон – это заразно», — подумал Том, закрывая глаза.
***
— Где Марго? – был первый его вопрос.
— Она не приходила.
Отчего-то почувствовав огорчение, мужчина встал с кровати, пытаясь не задеть вторую еще спящую близняшку, и пошел умываться. Всю дорогу его мучил ужасный голод. Но у раковины у него сильно заболела внутренняя сторона левого локтя, а вены вздулись, посинели и стали отчётливо видны. Вместе с этим голод начал уходить. Боль тоже постепенно утихла.
Видимо, Марго сегодня не появится. Тому было скучно сидеть в четырех стенах трехкомнатной квартиры. Телевизора нет, компьютера и в помине, газет-журналов тоже. Нужно прогуляться. Мужчина подорвался с места и направился в прихожую.
— Том, ты куда? – испуганно спросила Лотта.
— Пойду, пройдусь.
— Том, Марго сказала нельзя! Лора, скажи ему!
— Том, я тебе не советую. Я там была – это очень страшно.
Но мужчина, казалось, не слышал их, а просто натянул толстовку и открыл дверь.
— То-о-ом! Не смей. Сука! Не смей!
— Не смей на меня кричать! Я старше вас обеих, так что заткнулись и отстали от меня!
Он вышел из квартиры и красноречиво захлопнул дверь так, что все гвозди вылетели. Мужчина сполз по двери вниз и закрыл лицо ладонями. И в голове совершенно пусто. Ни мысли, ни вопроса. Ничего. Нужно прогуляться. Он вышел из подъезда и побрел по разрушенному Берлину, доверяясь своим ногам. Он шел, слушая тишину, свист ветра… шепот, плач, крики. Томас оглянулся: его окружали дома, разрушившиеся в форме высоких высохших деревьев. Шепот. Плач. Крики. Мужчина пытался увидеть того, кто плачет. Он понял, что звук идет справа, и пошел туда. Вперед. Налево и снова вперед. «Вау, вот это горка!» — подумал Томас, разглядывая добрую кучу кирпичей, камней, бетона и другого стройматериала, оставшихся от какого-то дома. Мужчина пожал плечами и начал карабкаться вверх. Обломки были мелкими и мягкими. Они сыпались под ногами, скатываясь и унося за собой Тома. Он вновь и вновь оказывался в начале пути. Но раздающийся плач этого, судя по голосу, ребенка не мог оставить его равнодушным.
В очередной раз оказавшись на земле, Томас разъярился до дыма, повалившего из ушей. Ну не получается! Не получается!
А если разбежаться? Попытка — не пытка. Он отбежал на приличное расстояние, вдохнул поглубже и… В голове что-то щелкнуло: он не помнил, как бежал, как оказался на той стороне.
Стук сердца. Тяжелое дыхание. Томас огляделся и увидел мальчика с огромными карими глазами и пухлыми губами. На нем были серенькая кофточка и потрепанные штанишки. Он плакал так, будто звал кого-то. Мужчина подошел к нему и присел на корточки:
— Мальчик, ты чего? – всё, что он мог сказать, не надеясь на ответ.
Но на его удивление, ребенок замолк и ответил:
— Я папу потерял.
— Так, спокойствие, парень. Скажи, как тебя зовут?
— Богдаша.
— Богдаша, хорошо, сейчас мы найдем твоего папу.
— Он меня не любит. Если он не захочет, мы его не найдё-ё-ём, — мальчик скривился, снова готовясь лить слезы.
— Так! Не ныть! Ты мужчина или нет?
— Я еще маленький.
— Ладно, найдем тогда маму. Где она?
— Томас! – голос Марго за спиной заставил мужчину обернуться: она легко взобралась на ту гору, которую Том так долго не мог преодолеть, а за ее спиной шли близнецы. Том повернулся обратно к мальчику, но его уже не было. – Ты что тут делаешь? А ну, бегом марш сюда!
Мужчина даже не пытался понять, что говорит стремительно подходящая к нему Марго. Девочка дернула его за ухо, чтобы он встал, и повела в неизвестном направлении.
— Вот взял и ушел! В лоб сказано было: не выходить из квартиры!
— Мы ему говорили, что ты говорила, но…
— Тихо!
Дальше они шли молча. Казалось, они находились в лесу с каменными деревьями. Ветер путался в «ветках», царапаясь и визжа от боли. Небо резко потемнело, показывая зловещую яркую луну. Над головой пролетели черные тонкие силуэты, похожие на летучих мышей.
И только они вышли из леса – тучи рассеялись, засветило солнце, и даже запели птички. Это был все тот же разрушенный Берлин.
Марго, близнецы и Том подошли к своеобразной куче, и тут мужчина понял, что он стопроцентный дебил: во всех разрушенных домах лестницы остались нетронутыми. Он и раньше видел выглядывающие из кучи обломков ступеньки, но не придавал этому большого значения.
Марго шла первая, она же первой оказалась на вершине… Глаза ее расширились, рот раскрылся в немом крике. Как можно скорее она спустилась вниз.
— Всадники!.. – только и смогла она произнести.
Все пригнулись, прячась от всадников, а у Тома в голове всплыл вопрос: «кто это такие?»
— Кто это? – шепотом спросил он.
— Чш! – Марго взяла мужчину за подбородок и приподняла.
На пустыре люди в длинных черных плащах восседали на вороных лошадях, лениво жевавших сухую траву. Люди казались статуями, на которые накинули рваные ткани – они сидели, приосанившись и не двигаясь, смотрели в одну сторону. Плащи полностью закрывали всадников, и лишь кисти рук были открыты: длинные крючковатые кости.
Томас спустился к девочкам:
— Это кто?
— Всадники! Всадники ночи, — ответила Лотта.
— Они забирают тебя и отвозят в то место, где царствует вечная ночь.
— Не самое лучшее место, — Маргарита приподнялась и посмотрела на всадников: они были неподвижны. Внезапно один камушек пошатнулся и упал, глухо ударившись о землю. Всадники тут же посмотрели в их сторону.
— Бежим!
Марго побежала обратно вглубь леса. Ее далекий расплывающийся силуэт почти не проглядывался в густом голубоватом тумане, появившемся неизвестно откуда. В который раз наткнувшись на дерево, Том все-таки потерял девочек из виду. Недолго думая, он рванул вперед и с ужасом услышал приближающееся лошадиное ржание. Каулитц свернул направо: перед ним расстилалось голубое озеро. Вода светилась изнутри, придавая картине невероятное очарование, но ржание и топот копыт подгоняли Тома к действиям. Парень попытался обогнуть озеро, но словно бежал на месте. Ржание становилось все громче, заставляя мужчину соображать быстрее, и, наконец, ему в голову пришла безумная мысль: нужно нырнуть и переждать.
Том быстро скинул с себя футболку и джинсы. Не было ни малейшего ветерка, поэтому вода в озере стояла неподвижно. Вдохнув поглубже туман, неосознанно узнавая знакомый горьковатый запах, Том начал медленно и осторожно погружаться в воду. Наконец, полностью погрузившись, он почувствовал невероятную легкость. Ему никогда в жизни так легко не дышалось. Или, может быть, дышалось? До того, как он начал курить, поспевая за «большими» мальчиками со двора и школы, которые курили и подговаривали маленького доверчивого Томми на это. Они заливисто, зло смеялись, смотря, как 12-летний ребенок задыхается, но пытается докурить сигарету.
Это время пронеслось перед глазами Тома так, как будто все это заново происходило, но он был только зрителем. Он смотрел на самого себя: маленького, худенького, синего, стоящего в «слепой» зоне школы. Но вдруг все смолкло: мальчишки перестали смеяться, Томми не задыхался, машины перестали ездить, дети в школе и во дворе не галдели. И все смотрели на него — на взрослого Томаса. Внезапно он вспомнил, что снял одежду перед тем, как нырнуть. Он понял, что стоит посреди школьного двора в одних трусах. Мужчина оглядел себя и удивился, увидев на себе свою одежду. Но этот взгляд учеников, преподавателей, прохожих. От этого взгляда он поежился. Взгляд, полный укора. За что они все укоряют его? Что он сделал? Почему именно на него все смотрят? Почему именно он попал в 48-ой квартал, а не Билл? Почему именно он?
— Именно поэтому, — хриплым голосом произнес маленький Томми и громко прокашлялся, прочищая легкие, — именно поэтому, Том, ты попал сюда, а не он, не Билл.
Томас молчал, пребывая в замешательстве. Что ему ответить? А нужно ли?
— Хочешь, я тебе кое-что покажу? – спросил Томми и, не дожидаясь ответа мужчины, завернул за угол и направился к главному входу в школу.
Томас последовал за ним. Они поднялись по лестнице на второй этаж и пошли вперед по коридору левого крыла. Наконец Томми открыл дверь одного из кабинетов. Там было тихо, светло и чисто. Кабинет анатомии, судя по макету человеческого черепа на преподавательском столе.
А на широком подоконнике сидел маленький Билл и смотрел в окно. Его маленькие плечики подрагивали. Томми толкнул себя взрослого в кабинет и захлопнул зверь снаружи. Без единой мысли в голове Том направился к Биллу. И только мужчина подошел вплотную к ребенку, тот внезапно обернулся, показывая ему маленькое заплаканное личико с красными от слез глазками.
— Я сидел здесь каждый день и плакал, — произнес он внезапно спокойным, ровным и уже сломавшимся голосом, голосом взрослого Билла. – Я каждый день смотрел, как ты мучаешь себя, думаешь, будто это делает тебя крутым и взрослым в глазах этой шпаны. Я сидел на этом самом подоконнике и не мог взять в толк: ну, как можно быть таким глупым?!
Этот крик заставил Томаса вздрогнуть. На него всегда кричали – взрослые, родители, учителя. Но Билл? Брат?! Как ты можешь?
— А ты как можешь? – уставшим тоном спросил Билл, и его нижняя губка подрагивала. – Зачем, Томми? Почему? За что? Я мечтал, Том, я мечтал, чтобы ты когда-нибудь перестал водиться с ними и бросил курить. Я проклинал их… Но я не смог! Без тебя я не смог и закурил сам. У меня сигареты пошли легче, чем у тебя. Ты месяц привыкал к ним, задыхался. А я только затянулся и – будто всегда ими дышал. И тогда я начал проклинать тебя. Чтоб ты захлебнулся, Том. Чтоб ты захлебнулся!
От неожиданности Том отпрянул от ребенка. Вода хлынула в нос и рот. В глазах защипало, отчего Том с силой зажмурился. Он понимал, что тонул и надо как-то выбираться, но ноги и руки перестали его слушаться. Боль пронзила все его тело, и как только темнота начала завладевать им, мужчина почувствовал, будто кто-то тянет его за футболку, и, наконец, вода расступилась перед ним, а воздух ударил в лицо. Том тяжело и глубоко вздохнул, протер пальцами глаза и вытаращил их на Марго. Она смотрела на него испуганным взглядом. Том огляделся: ванная комната.
— Мы никогда не любили мыться в ванной, — внезапно спокойным, чужим голосом сказал он, — В нашей ванной комнате были две душевые кабинки. В них быстрее и легче… А ванны не было.
Они опять встретились взглядами. Тому внезапно показались эти глаза знакомыми. И этот взгляд…
— Я думаю, тебе надо приставить охрану, — хрипло произнесла Марго, — Цербера должно хватить. Ведь да?
***
«Красиво здесь все-таки. Очень даже. Мерный серый цвет расслабляет. Вот смотрю – и мне спокойно. Только грустно немного. Не хватает заката. Ярко-красного заката на востоке. Да…» — с такими мыслями Том сидел на подоконнике. Прикрыв глаза, он дремал под легкий храп небольшой трехголовой собаки, заслоняющей выход своим телом. Левую руку привычно ломило, оттесняя чувство голода.
— Знаешь, — прозвучал голос Лоры, — когда я впервые ее увидела, она была ниже меня на целых десять сантиметров, — она усмехнулась, — я тогда подумала, мол, какая же она маленькая! И стоило мне только моргнуть – она стала одного со мной роста. Моей первой мыслью было: «Чертовщина какая-то». И тогда она сказала: «Не стоит кидаться такими словами. Все здесь неспроста». Знаешь, я почему-то сразу ей поверила. И сейчас я хочу тебе сказать то же самое. Поверь, Том, даже то, что мы сейчас бесцельно коротаем время в твоей квартире, — это что-то да значит.
Том открыл глаза и взглянул на девочку. Она сидела на подлокотнике большого тускло-бордового кресла. В этом кресле очень любил отдыхать его брат. Вот так развалится, ножки вытянет, руки положит на подлокотники, откинет голову и прикроет глаза. Мелочь, как любил называть его Том. А младшего это сильно раздражало, особенно, когда они были детьми. А потом он просто перестал обращать внимание.
— Ты кажешься старше сестры, — произнес Томас, — потому что ты как-то спокойнее. И голос у тебя ниже. А она все еще пытается остаться ребенком. Даже здесь. Хотя ты тоже радовалась кровати в его спальне.
— Что бы это могло значить? Как ты думаешь? Сначала я очень не хотела здесь быть, но сейчас мне здесь нравится. Всегда бы так жила: с сестрой, Маргаритой, тобой-недоумком и трехголовой псиной.
Том не знал, что сказать ей на это. Так и не дождавшись ответа, Лора откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Том не мог сказать, сколько они так сидели, но его вдруг отвлек шум со стороны комнат.
Мужчина слез с подоконника, прошел по коридору. Лотта, свернувшись калачиком, спала на полу у двери в некогда бывшую комнату брата. В самой комнате на кровати скакал мальчишка, заметно подросший с прошлой встречи, которая была, кажется, утром, а может вчера или вовсе пару месяцев назад. В тот раз ему было года четыре, а сейчас на вид лет десять.
— Богдаша, — умиленно улыбнувшись, Том позвал мальчика, и тот обернулся на зов, счастливо улыбаясь и сверкая глазками.
— Откуда ты знаешь? – спросил он, сияя от счастья, — Мне очень нравится, когда меня так называют, хотя немногие об этом знают. Чаще меня сокращенно называют просто Боня, но мне это не особо нравится. А мое полное имя – Богдан, хотя оно мне совсем не нравится.
Мальчик слез с кровати, подошел к почему-то закрытой двери и открыл ее. Взору Тома предстал задний двор их с братом родного дома из детских воспоминаний: зеленая трава, яркое солнце, большой красивый дом. Богдан медленной походкой (конечно же, напоминавшей походку брата, — подумал Том) направился к калитке.
— Кто ты? – спросил Том, не зная наверняка, точно ли ответит мальчик или в общих непонятных ему чертах.
— Я Богдан. Живу с мамой. Это пока все, что я могу сказать.
— Но ведь ты искал папу, — припомнил Том, — Куда он делся?
— Он даже не подозревает о моем существовании. Хоть я его и не знаю, мне его очень не хватает. Мама, конечно, пытается найти себе хахаля и мне замену отца в одном лице, но я однажды посмотрел ему в глаза, представляешь?! Мама об этом не знает. Да и я не хочу, чтобы она узнала.
— Почему?
— Потому что я боюсь ее огорчить.
— Я ей не скажу. Это будет нашей тайной.
Мальчик ускорил шаг, и вскоре Том буквально наступал ему на пятки, но почему-то знал, что не должен ровняться с ним, пока Богдан сам не повернется к нему. Мальчик вырос на глазах, вытянулся, волосы потемнели и стали короче.
Внезапно мальчик остановился. К Тому обернулся симпатичный подросток лет шестнадцати-семнадцати с карими глазами и пухлыми губами.
— Оглядись вокруг, Том.
Как ни странно, мужчина узнал это место: тот самый лес с голубым озером. Только туман пропал, и деревья казались какими-то «квадратными» и по-детски нарисованными акварелью. Ветер больше не гулял по местности, видимо боясь снова пораниться. А мальчишка, точнее уже взрослый, самостоятельный парень, стоял и смотрел на Тома непроницаемым взглядом. И эта улыбочка, «одной щечкой». Во всем этом мужчина смутно, еле уловимо узнавал никого иного, как самого себя.
— Эти постоянные слова, — грубо начал Богдан, — о том, что его никогда не будет рядом, эти всхлипы, плачь, слезы… Как мне это надоело! Но я терпел. Терпел семнадцать лет и девять месяцев, если не больше. «Отца никогда не будет рядом. Прости меня за это, сынок», — говорила мне мама, обнимала за плечи, целовала в висок и плакала, плакала. А мне хотелось ее убить, чтобы хоть так она навсегда перестала плакать!
Голос мальчика дрожал. Казалось, он вот-вот сам расплачется. Он говорил, не переставая улыбаться. Говорил, глядя на Тома холодным взглядом, парализуя его, чтобы тот смотрел только в эти глаза и слушал только этот голос, не смея убежать. Тому было невероятно страшно. Это было состояние на грани паники. Но он слушал. Не понимал, но слушал этот сломавшийся, окрепший голос, так похожий на его собственный.
— Я так мечтал об отце, и мама это знала. Ты не представляешь, каково это — жить без отца!
— Я прекрасно тебя понимаю, Богдаша, — слабым голосом отозвался Томас, поражаясь самому себе. – Мама развелась с отцом, когда мне было шесть лет, но и до этого я его ни разу не видел. Я не помню своего отца, я жил с матерью, как и ты.
— Какой же ты дурак! – глухо воскликнул парень, — У тебя был брат. И держу пари, он все еще есть! А у меня никого нет кроме нее.
Том молчал. Он понял, что совершил ужасную глупость, когда упомянул о матери, не вспомнив брата. Ему стало вдруг внезапно стыдно перед ним, за то, что даже в своих мыслях, где его никто не услышит (хотя в этом нет стопроцентной уверенности), не может произнести его имени, потому что… просто не помнит?..
— Пошли, — позвал Богдан. – Напомню.
Затем он повернулся и пошел вглубь леса. По какой-то прямой-извилистой дороге, которую Томас даже не попытался запомнить, парень привел его к озеру. Вода была темная, мутная, зеленая от ила. Зайдя в воду по пояс, Богдан обернулся и увидел, что Томас неподвижно стоит у кромки озера.
— Не бойся, — произнес он.
Тут же кровь отхлынула от его лица, обильным потоком полилась через рот на подбородок и грудь, глаза закатились. Богдан повалился назад и ударился о воду с громким, высоким всплеском. Томас, испугавшись, побежал к тому месту, посмотрел в воду и увидел полуразложившийся труп. Внезапно высокий визгливый крик резанул по ушам, перед глазами все поплыло и почернело. Мужчина с силой зажмурил глаза, затем, повинуясь неизвестной силе, открыл: кругом лишь влажный белоснежный туман. Его собственный крик до сих пор звенел в ушах. Или это не в голове? Это было похоже на истерический плач. Немного завывающий, как плачет хныкающий ребенок. Как плакал тот ветер в лесу с каменными деревьями. Том обернулся: в слепящей белизне еле виднелось серое облачко. Само оно было каким-то бесформенным, и внутри него явно что-то двигалось. Это был силуэт парня, который накрыл лицо ладонями и плакал навзрыд, надрывисто и немного визгливо. Ничего почти было видно, так еще и облачко начало рассеиваться. Но до того, как парень полностью исчез, кто-то позвал его отцовским старческим голосом:
— Успокойтесь, Билл…
И тут Том все вспомнил: вспомнил, как зовут брата, маму, отчима, родного отца и даже себя! Том – это его имя!
Но рано радоваться: тьма поглотила Тома полностью. Он терпеливо ждал, когда же прояснится… И внезапно лошадь лягнула его между лопаток. Боль пронзила все тело, и он не заметил, как очутился на земле каменного леса, на том самом месте, где он впервые увидел Всадников.
Преодолевая пульсирующую боль в мозгу, мужчина поднял голову и огляделся вокруг: несколько Всадников вели лошадей рысью, гоняя близнецов от одного края поляны к другому. Лора и Лотта, в конце концов, просто упали на землю и закрыли головы руками. Марго каким-то чудом забежала в лес, но и ее нагнал Всадник. Лошадь лягнула девочку так же, как только что Тома. Она упала и ударилась виском о камень. Лошадь радостно скакала вокруг тела девочки, а Всадник нагнулся к Марго и, судя по всему, рассматривал ее.
«Вставай, — произнес Тому голос, так похожий на его собственный, — вставай! Ты сможешь!»
— Я смогу…
«Да! Ты сможешь!»
— Я смогу, Богдаш, ты только… — Том не успел договорить: взгляд зацепился за Марго, которая смотрела на него с просьбой, надеждой, приказом.
Ноги сами понесли мужчину к близнецам, но путь ему преградил неизвестно откуда взявшийся Всадник. Лошадь стояла на дыбах, опасно лягаясь передними ногами. Том успел отскочить назад, когда лошадь тяжело упала на все четыре ноги. Томас попытался оббежать лошадь, но Всадник успел схватить его за плечо своими костяными пальцами, нагнулся к нему вплотную и… В нос Тому резко ударил тот самый горьковатый запах тумана. Черный дым окружил мужчину, кожей ощущалось чье-то присутствие. Причем совсем неопасное, скорее наоборот, бояться было нечего. И казалось, что в кромешной тьме можно было разглядеть, как двигались, парили клочья дыма. И слышалось чье-то дыхание, такое морозное дыхание, но хотелось не поежиться от холода, а согреть того самого дышащего человека. И где-то вдалеке чуть проглядывало лицо, и то не лицо, а скорее его часть: худые, впалые щеки, пухлые губы…
Тут Тома кто-то схватил за руку худыми длинными пальцами. На мгновение его охватил животный страх, что с ним что-то случится, и он больше никогда не увидит ни Марго, ни девочек, ни Богдана… Никогда не согреет дышащего человека.
Но тьма расступилась, и мужчина увидел удаляющееся от него, скрытое капюшоном «лицо» Всадника. Рядом два всадника наклонились к Лоре и Лотте. Сначала лица девочек пропали в черноте капюшонов Всадников, а затем их как будто «всосало» в неизвестность под плащами. Том уже собирался броситься к ним, но его остановил крик Марго:
— Нет! Том, беги! Убегай!
Мужчина резко поменял направление и побежал в сторону леса. Каким-то чудом Маргарите удалось высвободиться из цепких пальцев Всадника, и она побежала вслед за Томом. Как только они забрались в самую чащу, Тома внезапно накрыло чем-то мягким.
В порыве панического страха он откинул одеяло и без удивления узнал свою спальню. «Как много странного происходило за эти… дни? Мало. За эти годы! Но чтобы так страшно? Зачем надо было так делать? Как можно так долго прожить в сорок восьмом квартале и даже толком не знать, кто такие Всадники Ночи, и что они могут? Что же скрывается под этими плащами? Куда засосало Лору и Лотту? Где, черт возьми, Марго?!»
Том встал с кровати и направился в гостиную. Обои там были ободраны, мебель перевернута, везде лежал толстый слой пыли. Марго сидела на полу, бледная, с опухшими красными глазами, облокотившись об стену. Мужчина сел напротив нее, также прислонившись к стене. Он ждал, что Марго, по своему обыкновению, будет ругаться, но она молчала, и от этого было еще паршивее на душе.
Ему невольно вспомнилось, как его ругала мама за какую-то провинность. Хотя «ругала» — это не совсем подходящее слово. Мама просто игнорировала Тома, делая вид, что его не существует, а если ему и удалось поймать ее взгляд, то она смотрела на него как на врага народа. Он никогда не выдерживал больше двух часов, подходил к маме и просил прощения. И в этот раз он не выдержал.
— Это я виноват, да? Ты прости, я не хотел. Это вышло случайно. Это все Богдан! Я просто пошел за ним, я не думал… Я не хотел!
— Это ты прости, Том. Из-за меня в квартале всё кувырком. Всё должно быть не так!
— Куда их забрали?
— В Царство ночи. Они не вернуться оттуда.
Том посмотрел на Марго: слезы бежали по бледному лицу. Щеки впали, глаза покраснели. Эти глаза почему-то казались ему такими знакомыми, как будто он каждый день заглядывал в эти глаза. Тогда, давно, в прошлой жизни. Кто это?
— Кто ты? – спросил Том Маргариту. Та посмотрела на него с недоумением и тревогой.
— Я - Марго. Что с тобой? Ты не должен быть таким.
— Каким же я должен быть?
Том смотрел на Марго в ожидании ответа. Ведь он помнил, как в самом начале она говорила, что понимать ничего не нужно, а просто плыть по течению. Так что же это за течение, которое спрашивает, как тебя нести? «Хм, над этим надо поразмыслить…» — подумалось Тому, и тут же послышался тихий смешок.
— А ты меня удивил, честно признаться. Я думала, ты непрошибаем. Оказалось, это просто влияние со стороны. Как я поняла, ты не думаешь своей головой, а полностью отдаешь себя власти стада. М-м, правда, нашему стаду ты дался не сразу, видимо, тебе все-таки интересно, зачем стадо делает то или это. У тебя осталось совсем немного времени, Том. Скоро все решится.
Девочка встала и скрылась в одной из комнат. В квартире стояла оглушительная тишина, от которой слегка отвлекала привычная боль на сгибе левого локтя. Набухшие синие вены страшили своим видом. На фоне этой причудливой сетки кожа заметно побледнела, стала более прозрачной. Вскоре такое изменение Том заметил и на правой руке, что странно: такого никогда не было. Мужчина подошел к зеркалу, которое так часто изучала Марго. Увиденное его поразило: белый как полотно, с проявившейся сеткой ужасно болящих вен на руках. Подойдя поближе, Том заметил, что его зрачки расширились настолько, что почти скрыли всю радужку, а потом резко заполнили своей чернотой все глазное яблоко. Мир вокруг сразу переменился, стал каким-то по-вечернему тусклым. В отражении еле проглядывался мужчина, посиневший от времени, с сухими потрескавшимися губами, седыми волосами до плеч. Том открыл рот, чтобы что-то зачем-то сказать, но в него тут же полилась вода, пузырями выталкивая воздух наружу. Мужчину куда-то неумолимо тянуло, но в непроглядной тьме невозможно было разобрать, где дно, чтобы ненароком туда не плыть. Но он был уверен, что плавать не умеет. «Странно, а?» — знакомый голос. Да уж…
Том протянул руки вперед и оттолкнулся от дна. Из-за толщи воды ему улыбался молодой парень с карими глазами. Такой знакомый парень…
Такое странное чувство, что все вот-вот закончится. Зачем ты пришло, чувство? Я ведь так ничего до сих пор и не понял. Я не понял, зачем я был здесь так долго. Я не понял, зачем волею судьбы я оказался в этой Стране Чудес Алисы-шизофренички. Я не понял, что мне это должно дать и дало ли? Чувство, зачем ты пришло? Я еще со своей судьбой не встретился, чтобы задать ей все вопросы.
Нет, Том, ты не зря попал в сорок восьмой квартал. У меня, само собой, нет ответов на твои вопросы, ведь я — Чувство. Всего лишь чувство. А судьба… У нее длинные вьющиеся рыжие волосы, темно-серые глаза и… еще кое-что, по чему ты ее сразу узнаешь. А она и без того знала, что ты должен был появиться в ее жизни, хоть ты и понял это в самом конце.
Вот оно что, и все-таки это конец. Чувство, а как тебя зовут? Я хочу тебя запомнить. Все-таки, мы прощаемся.
Истина.
Хм, Истина. Какое необычное имя. Я уже слышу топот копыт, шелест длинных плащей, голос Маргариты, зовущий меня по имени. Странно…
Что?
Есть хочется…
— Том!
Мужчина обернулся: Марго бежала к нему, стараясь отстать от целой группы Всадников.
— Том! Беги! Беги!
Недолго думая, он рванул с места и побежал по знакомым улицам разрушенного Берлина. Ноги сами несли мужчину к тому месту, где разбилась его машина. И Том даже не удивился, увидев новую блестящую Audi. Быстро запрыгнув на водительское место, Том повернул ключ. Марго ловко запрыгнула на заднее сидение.
— Выезжай из города этой дорогой, – скомандовала девочка.
Мужчина послушно вырулил на шоссе и рванул на предельной скорости. Всадники остановились, решив, что лошади все равно их не догонят. И лишь один, самый молодой Всадник решил гнаться за машиной до победного, но остановился, когда остальные Всадники остались далеко позади и скрылись из виду. Том и не заметил, как Билл, сняв капюшон, удовлетворенно улыбнулся, провожая взглядом машину, скрывающуюся в тумане за пределами Берлина.
Противный писк бил по ушам, все тело болело, глаза резало от пронзающего белого света. Том тихо застонал, не в силах все это терпеть. И все же глаза, наконец, привыкли к свету, и перед мужчиной предстал мир: больничная палата с – черт возьми – белым потолком, подвешенным к одной из стен доисторическим телевизором, капельница слева и этот ужасающий прибор для измерения пульса. «Не дай Бог узнать его название, тут же переломаю все имеющиеся в больнице», — подумалось Тому. Где тут логика, не знал и он сам. Возможно, это его мозг еще не до конца проснулся. Взгляд переместился вправо и зацепился за что-то черное, лохматое, лежащее у его ног. «Боже, что это? – промелькнуло в голове. — Кота давно не подстригали?» Мужчина попытался подвигать пальцами. Так, кажется, шевелятся. Томас протянул руку… И тут шерсть резко поменяла свое положение в пространстве, показав неизвестно откуда взявшееся заспанное, опухшее лицо Билла. Том не ждал такого поворота событий и пялился на брата во все глаза.
— О, Боже, — хрипло вздохнул Билл. — Сестра! – крикнул он, завозившись на месте. — Сестра! Он очнулся!
Наконец Билл справился с тем, что ему мешало, и покатился к двери, крутя колеса кресла. В это время в палату вбежала медсестра и прямиком направилась к Тому.
Дальше все проходило в такой суете, что Том даже не понял, что с ним происходит. На вопрос «Как вы себя чувствуете?» он ответил следующее: «Ощущение, будто я с большого бодуна…»
Одной этой фразы Биллу хватило, чтобы понять: с Томом все хорошо. Вечером их разлучили, так и не дав нормально поговорить, но утром следующего дня Билл сам пришел к брату. Ну, как пришел? Приехал.
— Прости, — тут же произнес Томас, — из-за меня ты теперь… М-м, прости.
— Бывает, — ответил Билл.
— Нет, серьезно! Я виноват. Всегда виноват.
— Да, ты виноват, но выслушивать твои извинения я не собираюсь. Больно надо. Ты лучше расскажи, как там было? – и его лицо озарила такая милая улыбка, говорящая о том, что не стоит извиняться, все уже в прошлом.
— Ну, что рассказать? — Том смутился. Он действительно не знал, с чего начать, потому как в голове крутился лишь один вопрос: где Судьба?
— Да, удобно было там, — усмехнулся Билл, — слышишь все, что не стоит слышать. А здесь довольствуешься только постными рожами и думаешь: что ж он думает?
— Он думает о судьбе, — ответил Том, поняв, что брат его обозвал «рожей» ради разнообразия. Обычно его любимым ругательством было «морда».
— Судьба. Ты Истину встречал? Или никакого урока?
— Ты там был, что ли?
— Хороший вопрос. Я думал, ты моих намеков «в лоб» не поймешь.
— Не смейся надо мной. Я тебя только в комнатах видел.
— Ну, не скажи. Еще ты меня видел на поляне возле озера пару раз. Этакого дементора на бескрылом фестрале, — Билл звонко рассмеялся, глядя, как вытягивается лицо брата.
— Так ты…
— Всадник Ночи. Так точно.
Том замолчал, не зная, удивляться ему или не стоит. Немного странно иметь в семье Всадника.
— Ты видел Истину? – спросил Билл.
— Ну, я с ней разговаривал.
— Хах. М-да, видимо, это все-таки сказка. Ну, что Истину можно увидеть. Ладно, забудь.
— Ты изменился.
— Ой ли? Хотя может быть и да. Все, кто заключают контракт с ней, становятся другими, как будто не от мира сего. Это — от недосыпа. Первое время еще и приспособиться нужно, сам понимаешь.
— С кем, с ней?
— С Истиной. А потом приходит Судьба. И ты такой: «Ба! Да ты ж та самая!».
— Судьба…
— Тебе с ней тоже нужно увидеться. Хочешь, приведу?
— Да.
— Хорошо, сейчас.
Билл только собирался отъехать, как в дверь палаты постучали. Затем вошла девушка среднего роста, с рыжими вьющимися волосами, темно-серыми глазами и… большим круглым животом.
— Билл, я тебя везде ищу, – сказала девушка тем самым «третьим голосом». – О, привет, Том. Тебе лучше?
— О, да, — немного заторможено ответил Том. – М-м-м, ты присаживайся, познакомимся.
— А ты меня так и не вспомнил, — сказала девушка, тяжело садясь, — Это я — Марго.
Несколько мгновений в палате стояла тишина. Но Том все-таки смог взять себя в руки:
— Не узнал, богатой будешь. Ты преобразилась, — произнес он, отмечая про себя неестественную бледность кожи лица девушки и темные круги под глазами.
— Куда богаче? – усмехнулась она в ответ. – Ты хочешь меня о чем-то спросить, по лицу вижу.
— О да, точно. Мы ж ни о чем важном толком и не говорили.
— Как это?.. – хотел было возразить Билл, но понял, что это бесполезно.
— Ты мне объясни, что за чушь с этим сорок восьмым кварталом. Я так понимаю, я в коме провалялся, так?
— Так, — участливо кивала Марго, не тая усмешки.
— Поэтому объясни мне, в чем был смысл сорок восьмого квартала? В чем смысл Истины, внезапно появившейся в самом конце, и Судьбы? Вот Судьба для меня вообще дальний свет. Кстати говоря, что там с девочками? Всадники – это смерть получается, верно? Они умерли, что ли? А почему мы были в одном квартале? Я их убил, получается? Что за чушь с этими кварталами? Какой чудак их так странно назвал? Опа, «их»… А есть еще другие кварталы? А почему мой был сорок восьмым? Вот чего ты молчишь и не отвечаешь мне? – Том уставился на девушку, тихо дивясь ее такому умиротворенному материнскому облику.
— Ну, наконец-то ты заткнулся, — с очаровательной улыбкой на губах произнесла она, не теряя при этом своего милого вида. – Теперь давай по порядку. Сорок восьмой квартал – это место, где ты смог, наконец, открыть глаза и увидеть окружающий тебя мир. Но как оказалось, весь мир для тебя заключался в одном человеке. В твоем брате. В комнатах ты понял, что уничтожаешь свой мир своими же руками. Заметь, ты даже говорить стал по-другому. И хотя все шло не по плану, с задачей ты справился. Хм, я, конечно, догадываюсь, что нам мешало, но все же… как-то не хочется в это верить, — выдержав паузу, Марго продолжила: — Кварталов великое множество, и сорок восьмой – один из них. Тебе и девочкам достался сорок восьмой именно потому…
— Барабанная дробь, — вставил Билл, заметно разряжая обстановку.
— Ха-ха, да. Именно потому, что ты был в коме ровно сорок восемь дней. Девочки должны были выжить, но…
— Как они туда вообще попали? – озадаченно спросил Том.
— Ты их сбил, — легко ответил Билл, снова накаляя воздух чувством вины.
— У них были проблемы в отношениях с родителями и друг с другом, — сказала Марго. – Их смерть – это была моя первая и последняя ошибка.
— Эти места, куда попадают люди, названы кварталами только из-за своей схожести с городскими кварталами, — продолжил за девушку Билл. — Вспомни, вы ходили по одним и тем же местам. Это единственная причина.
— Истина – это мать всего, что творится в головах людей, — продолжила Маргарита, - Так сказать, Мать Природа психики каждого отдельного человека. Она же создатель кварталов. И так же она распределяет свое внимание между особенно любимыми своими «шедеврами». Но их развелось больно много, поэтому появились Судьбы. Судьба – это человек, ставящий «шедевр» на путь истинный. Твоя Судьба – это я. Теперь тебе все ясно?
— Да, — скупо ответил Том.
— Еще вопросы?
— Хм, наверное, только один.
— М-м?
— Ну… Можно потрогать? – наконец выпалил Том, — Только я левой рукой ничего не чувствую…
Не говоря ни слова, Марго тяжело поднялась, обошла кровать Тома и встала так, чтобы ему было удобней. Мужчина протянул руку и аккуратно положил ее на живот. На ощупь он оказался мягким, нежным. Было страшно к нему притрагиваться. Как будто какой-то невидимый щит защищал малыша от всех опасностей извне.
— И кто у нас будет? – умиленно спросил Том.
— Ха-ха, у нас будет сынок, — смеялась девушка.
— Не слишком ли ты молода, чтобы мамочкой становиться?
— Мне пятнадцать, и я уже довольно взрослая для самостоятельной жизни.
— Сколько?! – опешил Том, с ужасом отводя руку. – Марго, ты же еще ребенок! Куда смотрят твои родители?
— Ладно, я пойду обратно родильное отделение. Мне вообще-то запрещено выходить оттуда: мне рожать сегодня-завтра.
И напоследок мило улыбнувшись, она легко выпорхнула из палаты. Билл влюбленно улыбался ей вслед и тяжело вздохнул, когда дверь закрылась.
— «Влюбилась ты» — сказала Ведьма Пустоши Софи, — сладко улыбаясь, произнес старший близнец.
— В книге такого не было, — легко вздохнул младший. — У нее никого нет. Только наш сынок.
— Ваш? – Том мгновенно подорвался с кровати и уставился на брата.
— Ой, да, — немного удивленно произнес Билл. — Я взял на себя отцовство.
— Хм, а от кого она тогда залетела?
— От тебя.
— Ась? – Том был, мягко говоря, поражен. Он не помнил, чтобы в его окружении были дети.
— Марго говорила, что ты ее не вспомнил. Вообще-то, она живет в квартире напротив нашей. Виделись на площадке, еще где-то. Город – это большая деревня, где все друг другу кажутся знакомыми, — улыбался Билл.
— Я не о том. Как успели-то, ну… — Том руками обозначил беременный живот.
— Марго не хочет об этом говорить, а напоить ее я не могу, сам понимаешь.
— Да уж…
— В общем, ладно. Я в свою палату. Тебе, типа, отдых нужен, — Билл улыбнулся брату на прощание, махнул рукой и выкатил из палаты.
А вот теперь о главном.
О, какие люди или не пойми что. Какими судьбами?
Ну почему же не пойми что? Можно просто Истина, хах. Я, между прочим, тебя проведать пришла, а ты меня так встречаешь. Со своими создателями так не обращаются.
Зачем ты пришла?
Поговорить. Тебе же нужно кому-то выплакаться. Как будто я своих детей не знаю.
Ну, слушай тогда, сама напросилась.
Билл в коляске смотрится просто ужасно. Он создан для того, чтобы бегать по сцене. Знаешь, такой живой человечек, дитя города, рожденное для того, чтобы его любили. И, черт возьми, это убожество создал Я. Я думал, что мне это снится. Ну, когда увидел его в кресле. Боже, какой я дурак! Я же сломал жизнь брату. Сцена – неотъемлемая часть его самого. И все прахом. И все из-за меня!
Ну, не скажи. Если бы не ты, Билл и Маргарита никогда бы не познакомились, не влюбились и не расписались. Теперь у них будет маленькое чудо…
Марго – это совершенно отдельный разговор. Я, конечно, подозревал, что ты имела в виду ее, говоря о судьбе. А ведь я действительно ее не узнал. То есть я привык не смотреть на лица людей, привык не здороваться. Ну, а зачем? А Билл всегда был хорошим, вежливым мальчиком. Видимо, здоровались, как-то общались. Но когда девку-то умудрились запузатить?
Ты так говоришь, как будто это ваша общая ошибка. Нет, Том, в этом виновен ты один. Я хочу сказать, что ты все-таки мой любимый шедевр. Я постоянно следила за тобой. Выпить ты всегда был горазд, но так, чтобы не заметить, что перед тобой ребенок? Да я вырастила настоящую сволочь!
— Сама виновата, — произнес Томас. – Нечего было рожать такую пакость как я, мама.
Женщина за шторкой сидела на подоконнике и немного глумливо улыбалась.
— Удачи, сынок.
***
Братья сидели перед дверью родовой и ждали своей участи. Уже долгое время акушеры боролись за жизнь двух людей. Наконец, выбежала взмокшая взволнованная девушка.
— Тяжелый случай: мамаша родить все никак не может, сознание постоянно теряет, — и она убежала, видимо, за подмогой.
Так братья просидели еще несколько часов. Тому невольно пришла на ум мысль: «Неизвестность лишь тогда пытка, когда знаешь, что нужно чего-то ждать. А вот чего? Неизвестно. И лишь только это разъедает изнутри, выжимает душу до капли…»
Дверь открылась, и вышла женщина со свертком в руках. У Билла загорелись глаза, он протянул руки к малышу и умиленно улыбнулся. Том вскочил с места и забежал в родовую: врачи накрывали простынёй белое лицо девочки, пряча его от Тома. Подавленно опуская голову, он вышел из помещения. Его взгляд зацепился за счастливого Билла. Он держал ребенка на руках, слегка покачивая, и сказал:
— Привет, Богдан.
***
Билл мило улыбался, смотря, как перед ним по поляне бегает мальчик трех лет. Не часто им удавалось выбраться за город. Конечно, финансы не позволяли купить домик под родным Магдебургом, а вот снять было вполне возможно. Лето здесь было совсем как в детстве: яркое, солнечное и пахло свежескошенной травой. Том закончил приготовления и радостно позвал брата и племянника:
— Кушать подано! Садитесь за стол, пожалуйста.
Том взялся за ручки кресла, готовый отъехать.
— Богдан, пошли кушать! – крикнул Билл, но ребенок не отреагировал, продолжая увлеченно носиться по двору.
— Богдаша! – позвал Том, и мальчик заинтересованно повернулся на голос дяди, — Пойдем с нами.
Мальчик вперевалочку зашагал к мужчинам. Том развернул кресло Билла и подвез того к столу.
— И как у тебя это получается? – спросил Билл, беря вилку в руку.
— Секрет фирмы, — улыбнулся Том, сажая мальчика на стульчик. Тот сразу схватил ложку и принялся за еду. – Как спишь? Кошмары уже не беспокоят?
— Иногда. Редко, — ответил Билл. — Расторгнуть договор оказалось невероятно сложно: найди еще эту Истину.
— Ну, нашли же. Главное, что этот ужас, наконец, прекратился. Я туда больше не вернусь, и не проси.
— И не собирался, — засмеялся Билл.
Наступило молчание. Братья наслаждались тишиной, прерываемой тихим чавканьем Богдана. Все шло, как нельзя лучше. Три года назад братья уволились с предыдущей работы. Теперь Билл работает на дому: пишет легкие статьи для одного журнала. Том тоже перебрался на сидячую работу, правда ездить в офис все же приходится, зато платят неплохо.
Билл расторгнул договор с Истиной и больше не являлся Всадником Ночи. Том, как любимый шедевр Истины, мог в любое время ее навестить в кварталах. Правда, это больше похоже на кошмар: неудивительно, что Марго и Билл не высыпались. Богдан рос как все дети, без отклонений. Наверное, он даже и не помнил, что когда-то разнес в пух и прах весь план Марго по перевоспитанию Тома и близнецов.
Само собой, та авария и для Тома не прошла просто так: ему еще долго придется выплачивать деньги за причиненный моральный ущерб родителям Лоры и Лотты. Это еще одна причина, почему нельзя было купить домик под Магдебургом. Но братья были счастливы, никто не жаловался, хотя Билл иногда жалостью что-то выпрашивал у Тома для себя или прикрывался Богданом.
Теперь все у них было, как у обычных людей, а повседневность описывать невероятно скучно.
Может, подкинуть им еще приключений?
Вот еще. Пусть отдыхают: твои приключения уже с кошмарами сравнивают.
Что-то Судьба начала перечить мне. Тебе так не кажется?
Успокойся, Истина, у тебя есть еще много испорченных шедевров. Занимайся ими, а эти и так все поняли. Уже незачем присматривать за ними. Большие уже, сами справятся.
Уж надеюсь, Судьба. Очень на это надеюсь.
- Автор: Тимофей Андельгейм, опубликовано 20 февраля 2013
Комментарии