Генерал Старкофф

17. Генерал Старкофф.

Планета-республика Зеркало: 

Обитаемый мир звезды. 

Как всегда, при смене Президента в воздухе чувствуется нечто. Конечно, каждый видит это несколько по-своему. Те, кто доволен своим положением, начинают страдать бессонницей, нежданно уходят в отпуска или на больничные. Те же, кто ещё не достиг желаемого, чувствуют, что в их нелёгком карьерном пути возможно НЕЧТО (!!!). И это делает их абсолютными оптимистами и сторонниками всяческих перемен. К какой категории отношусь я? Да скорее — ко второй. Согласитесь — дипломы всепланетных школьных олимпиад по истории, военному делу и литературе дают основание полагать, что моя сегодняшняя должность адъютанта полковника строевой подготовки есть не что иное, как плацдарм для будущей блестящей карьеры. И вот поэтому, направляясь сегодня в штаб, я был в приподнятом настроении: вчера был объявлен шестой за последние десять лет Большой Траур. Президент Джон Кольт произнёс речь на День Свободы, объявил о неминуемо скором покаянии перед Народом нечистоплотных чиновников, неискренних политиков и бесчестных военных. А уже поздно вечером бремя забот привело к острой сердечной недостаточности. Лучшие медики планеты оказались бессильны… И вот сегодня ИО Президента Пётр Ветрофф прочитал одну из лучших речей в нашей трёхсотлетней истории! По этому поводу Генерал Старкофф, Командующий Отдельной Образцовой Пехотной Бригадой назначил совещание офицерского состава на шестнадцать ноль-ноль. 

Генерал был незаурядной личностью: во всём прямой, как рельс, напористый, как конница в атаке и несокрушимый, как броненосец «Техас». Если уж он брался за какое-нибудь дело, будь спокоен: всё будет выполнено по высшему сорту. Его положение не колебалось при колебании высших политических сфер. Он был одинаково к месту и реформистам и консерваторам. Его прямолинейность и образцовость делали его неуязвимым перед подчинёнными и исключительно удобным для начальства. При этом подчинённым намного спокойнее было идти позади флагмана, чем пытаться обойти, рискуя попасть под его бронированный киль. 

За долгие годы службы Йоган Старкофф воспитал целую плеяду блестящих офицеров, которые, подобно своему шефу, отличались исключительной исполнительностью и прямолинейностью. Воспитанники генерала, рассеиваясь по всей армии, успешно служили, регулярно получая очередные звания и должности. Напротив — пришлые офицеры в бригаде генерала выглядели как белые вороны, и, часто не умея вжиться в наш коллектив, понять суть отношений, самими законами природы изгонялись. Но такое случалось не часто. К нам присылали лишь офицеров, неугодивших чем-то высшему командованию, в качестве наказания или для возможного перевоспитания. 

В кабинете совещания царило оживление, и, я бы даже сказал – некое напряжение. Несмотря на многолетнюю службу под командованием комбрига, большинство офицеров не представляло себе – что будет повесткой дня сегодняшнего совещания. Единственное, в чем были уверены все, так это в том, что из пустого в порожнее он переливать не любил. То есть – сегодня будут поставлены конкретные задачи исходя из конкретной политической (в этом уж никто не сомневался) ситуации. Хлопнули двери, и стремительным шагом в комнату ворвался генерал. Его искрившиеся глаза показывали: никогда не сомневайтесь – этот человек знает, что делает, потому что он не зря носит свои погоны! Все затихли. Четко отчеканив последний шаг, и выдержав секундную паузу, он начал: 

— Господа офицеры! Как вы уже знаете, вчера вечером уважаемый Президент Кольт умер. ИО Президента Петр Ветрофф уже вступил в обязанности, и в утренней речи выдвинул ряд серьезных задач перед общественностью и государственным аппаратом. И мы, как офицерский состав Отдельной Образцовой Пехотной Бригады никак не можем оставаться в стороне от жизни страны! Мы должны… нет, мы просто обязаны быть лидерами во внедрении президентских планов в Вооруженных Силах! Стоит обратить внимание, что демократизация общества, о которой говорил Президент – абсолютно вовремя поднятый вопрос. Общеизвестно, что демократическое общество с развитым институтом государственности и народом, обладающим реальными, защищенным Законами, гражданским правами — более успешно в сравнении с тоталитарным государством. Естественно, что в таком обществе следует устранить ограничения, ограничивающие свободу волеизъявления и поведения граждан. К одному из подобных ограничений (и совершенно справедливо) господин Ветрофф отнес и всяческое преследование сексуальных отклонений, включая также педерастию. Что вы можете мне сказать по этому поводу? 
Скрипнул стул — поднялся, как всегда размеренный начальник хозяйственной службы: 
— Господин генерал. Мне сложно судить по другим сферам, но обмундирование и питание педерастов, если не поступят иные указания, ничем не отличается от прочих. В связи с этим не вижу проблем по своему профилю. 
— Молодец, капитан! Вижу бывалого офицера! Все в свете практического применения. Есть еще мнения? 
— В строевой службе вопросов нет. 
— Отлично. Еще? Больше никто не высказался. Все внимательно смотрели на генерала. 
— Принимаю ваше молчание как согласие. Все верно, с точки зрения армии эти полноценные военнослужащие никак не отличаются от остальных. Но просто принять это к сведению — мало для образцовой бригады! Мы должны быть в авангарде всего, что происходит в армии! Как командир бригады даю боевую задачу: в каждом подразделении найти педераста с последующей всяческой защитой их прав. Вопросы есть? 
— Никак нет! – отозвались офицеры. 
— Завтра доложить мне лично каждому! И дальше, чтобы окончательно поставить все на свои места – надо выявить педераста-офицера. Какие могут быть предложения? — В комнате повисла тишина. Задача была настолько неожиданной, что всем требовалось ее осмыслить. 
— Господин генерал! – поднимаясь, начал командир роты охраны, капитан Кац, — Можно поднять вопрос об амнистии лейтенанта Крауффа. Он, как Вы помните, месяц назад получил двадцать лет дисциплинарного батальона как раз по статье «педерастия». 
— Вы забылись, капитан! – генерал приподнялся, багровея, — У нас образцовая бригада, и судимым, пусть даже со снятой судимостью, нельзя позволить пятнать нашу без-уп-реч-ную, — отчетливо, по слогам, выделил он, — репутацию! Это Вам не рота говенного морпеха, в которой Вы служили!!! Я недвусмысленно сказал: из этого помещения выйдет педераст-офицер! Или я не генерал Старкофф!!! 
— Я ни в коем случае не собирался оспаривать Ваши приказания, но... 
— Никаких но! – уже почти кричал генерал, — Вы еще говорите о сомнениях относительно моих приказов?! Мальчишка!!! — Я никогда в жизни не видел генерала таким возбужденным. 
— Объявляю пятнадцать суток гаупвахты! 
— Есть, пятнадцать суток гаупвахты! 
— Господин генерал, позвольте сказать? — поднялся начальник штаба. 
— Да, господин полковник? 
— Капитан Кац, Вы ведь состояли в отношениях с лейтенантом Крауффом? 
— В каком смысле, господин полковник? 
— Ну вы ведь… дружили? 
— Так точно, я в дружбе с лейтенантом Крауффом. 
— Господин генерал! Я думаю, что вопрос решен. Так как капитан Кац был дружен с педерастом лейтенантом Крауффом, то есть смысл объявить педерастом-офицером капитана Каца!- В комнате стало тихо. 
— А ведь это мысль! – успокаиваясь, произнес генерал, — Есть возражения? 
— Я – не педераст. – тихо произнес капитан. 
— Что-о-о?!!! Вы опять перечить? 
— Не смею перечить, господин генерал, но я не педераст! – тверже повторил капитан. 
— Вы что, против политики Ветроффа? 
— Никак нет. 
— Вы против демократизации общества?! 
— Никак нет! 
— Тогда Вы против педерастов??? 
— Никак нет! 
— Тогда Вы обязаны подчиниться моему приказу!!! – генерал опять бушевал 
— Никак нет!!! 
— Почему же, черт подери??? 
— Потому, что я не педераст! 
— То есть Вы все таки против демократии. – полувопросом полуутверждением произнес генерал, — Неподчинение приказу! — грянул выстрел. 
Демократия победила. 

12.12.06-14.04.08, 
Томацька Січ (Марганец), 
Вольдемар Лє'он.