Джек

Сцена 1
 
                        Тихая южная деревушка вдали от всякой цивилизации. Согретые солнечным теплом зеленые холмы, словно из книг Толкина. Мирно журчащая речушка, неустанно несущая свои воды с несказанно далеких горных ледников. Ковыль плавно ложится и поднимается, подчиняясь ветру. Домики все одноликие, из оранжевого кирпича дешевого обжига. К каждому примыкает небольшой дворик с подсобным хозяйством. В одном из таких домов и началась эта история.
— Джек, мне нужна курица! — возопил хрипловатый голос с кухни.
— Я мигом, мам! — обрадовано прокричал в ответ Джек.
                        Светловолосый юноша тринадцати лет отложил свое чтиво в ящик стола. Он ловко спрыгнул с кресла, помчался во двор. Распахнул дверь и — замер. Июльское небо являло поистине великолепный вид: серые перистые облака, сплошным слоем застилавшие небо, светились адски-пламенными прожилками; лучи солнца, пробиваясь сквозь них, заливали мистическим, неестественным светом всё вокруг: и двор, и кирпичные стены дома, и реку за воротами. Легкий ветерок коснулся его лица. Нет, он не принёс прохлады. Это было просто приветствие, нечто вроде рукопожатия, если угодно. А, это ты, Джек? Ну привет! Что-то ты сегодня поздновато, я уж думал и не дождусь.
Быть может, подобную расцветку небес лицезрел сам Данте, впервые очутившийся у Лимба…
                        — Джек, какого черта ты там замер?! — бесцеремонно вторглась в его мысли мать. — Или ты хочешь остаться без ужина?
                        — Бегу, мам! — поспешно заверил ее парнишка и проворно соскочил с крыльца.
Он побежал к курятнику, занимавшему значительную часть двора. Знакомый запах куриного помёта ударил в ноздри. Кудахтанье пробудило в его желудке знакомое чувство, приятную тошноту. С его приближением куры столпились у оградки. Может быть, нас покормят? Нет, не покормят. Джек распахнул калитку, энергично вошел. Кровь подступила к вискам. Отточенным движением протянул руку к ближайшей курице. Коричневой, с белым пёрышком на правом крыле. Она предприняла было жалкую попытку к бегству, но какой там!.. Секунда — и вот она уже в руках Джека. Еще секунда, слабый хруст тонкой шеи. Она мертва. Вот так просто.
                        Легкий ветерок качнул виноградные листья беседки. Или это птичья душа покинула тело?..
Вздор.
Это всего лишь ветер.                 
Возбуждение Джека потихоньку прошло. Держа курицу за шею, он понёс её домой, отдал матери. Не получив никаких распоряжений, удалился к себе в комнату, вновь принялся за чтение.
На ужин была жареная курица.
 
 
 
Сцена 2
 
Завтра отцу семейства — Бобби — исполнялось пятьдесят пять лет. Он был крепким мужчиной, с длинными седыми волосами и с непостижимым образом не поседевшей бородой. Она была иссиня-черной и являла жуткий контраст с белесой шевелюрой и выцветшими голубыми глазами. В целом, внешность его, безусловно, бросалась в глаза.
Солнце было в зените, нещадно паля всех и вся. От каждого кирпичика веяло жаром. Даже от самой земли поднималось марево.
— Джекки, помоги старику-отцу забить свинью! — раздался крик со двора. — Захвати с кухни мой нож!
— Иду, пап! — ответил Джек.
Он стрелой влетел в кухню:
—Мам, где отцовский охотничий нож? — проговорил он, борясь с одышкой.
— Это который? Он опять тащит тебя с собой на бойню?! Сколько раз говорить, что ты еще слишком мал для этого! — взбунтовалась матушка.
— Нет, мам, я просто принесу ему нож! Должен же я помогать отцу?.. — робко поинтересовался Джек.
— Где тебя черти носят, Джек?! Я тут один не справлюсь! — напомнил о своем существовании Бобби.
— Вот, возьми, — мать спешно отдала ему нож, — но чтобы к свинье — ни-ни! Понял меня?
                        Ответом послужил стук захлопнутой двери.
— Вот он я, пап! — радостно заявил Джекки.
— Давай сюда, — отец выхватил у него нож. — Теперь делай, что говорю. Пошли.
Они направились к загону. Небольшой, около гектара, он чудесным образом перебивал собою все, абсолютно все запахи в округе. Старая свиноматка, похрюкивая, жрала комбикорм из кормушки.
— Видишь? — спросил сына Бобби, — это наш завтрашний праздничный ужин!
Джек рассмеялся.
Они вошли в загон. Свинья приветственно прохрюкала им что-то нечленораздельное. Она не ждала ничего недоброго.
— Теперь осторожно! Я не намерен гоняться за ней полчаса! — предупредил Бобби.
— Конечно, пап, — согласился с ним Джек.
Они осторожно подошли к вожделенному объекту. «Ну вот тебе и конец», — подумал Джекки. Внезапно Боб прыгнул, ласточкой (пятьдесят пять лет, говорите? Что ж, с юбилеем!) вытянувшись в полете; свинья с диким визгом бросилась наутек; в последнюю секунду он успел схватить ее за задние ноги.
— Давай!!! — ошалело проорал Боб.
Джек не растерялся; мгновенно оказался рядом, навалился на животное спереди. Визг не прекращался ни на секунду. Свинья брыкалась, пыталась вырваться. Ей вовсе не хотелось умирать.
— Джек, я не достану отсюда! — взмолился отец.
— Давай я, пап!  — с готовностью отозвался Джек.
Не успел Бобби опомниться, как Джек вытащил из его кисти нож и одним движением поразил визжащую тварь точно в сердце.
Визг мгновенно стих. Кровь хлынула Джеку в виски. Блаженство. Истинное блаженство. Вот что ощутил он в тот миг.
Отец и сын поднялись, сильно взмокшие, поглядели на тушу, сочившую густую алую кровь на устланную кормом и экскрементами землю. Боб ошарашено хлопал глазами, переводя взгляд с туши на сына. Затем опустился на одно колено, вынул из раны нож, взвалил тушу на плечи, снова поднялся.
— Ты молодец, сынок. Я горжусь тобой, — только и смог вымолвить он.



 
Сцена 3
 
Настал день торжества. На праздник приглашена была лишь семья дядюшки Альфреда, брата Бобби. Состояла она, помимо самого Альфреда, из тётушки Агаты — пожилой кошатницы — и ее дочери Лоры, кузины Джека. Пятнадцати лет отроду, темноволосая, с плоским животом и длинными стройными ногами. Груди, в силу юного возраста, еще не успели как следует оформиться. Темные карие глаза пронизывали насквозь, заставляли отводить взгляд от смуглого лица. По крайней мере, такой ее видел Джек. Они редко встречались, примерно раз в год. Ее присутствие смущало Джека, при ней он вел себя застенчиво, неуклюже и тихонько ненавидел себя за это. И Лору, так как именно она доставляла ему такие неудобства.
Мать суетилась дома, отец — во дворе, и Джек решил, что вполне может часок-другой погулять. Он вышел за ворота. Их дом стоял на холме, с которого открывался прекрасный вид на окрестности. Небо переливалось оранжево-серыми красками, будто разрисованное акварелью. За лесополосой шел дождь, Джек понял это по рассеянным лучам света. Солнце клонилось к горизонту, и Джеку захотелось поглядеть на закат с берега реки. Он был бос, пропитанная теплом летнего вечера земля приятно согревала его стопы; качавшиеся в такт ветру травы щекотали колени. Джек прибавил шагу. Через пару минут он был на пирсе. Умостившись поудобнее, Джек принялся глазеть по сторонам.
На другом берегу купались какие-то девушки. Они не замечали его. Что ж, ничего удивительного: Джека часто не замечали окружающие. Да и с чего бы им? Он опустил взгляд на реку, увидел свое отражение: кожа бледная, покрытая веснушками, волосы грязно-бежевого цвета, вечно спутанные, неаккуратными патлами падали на лицо.
Говорят, в зеркалах мы все хуже, чем на самом деле.
Отсветы закатного солнца поигрывали бликами на молочно-белой коже купальщиц. Звонкий заливистый смех рябью разнесся по воде, вспугнул воронов с ближайших деревьев. Негодующе каркая, они суматошно, путано взлетели, направились навстречу закату. Джек проводил их взглядом. Угольно-чёрные, подсвеченные красным. Что за диво!
Пора было возвращаться. Джек неохотно встал. Чем-то расстроенный, побрёл к дому.
Суета кончилась, все было готово: дом и беседка украшены цветами, весь двор уставлен горящими ароматическими свечами. Вкупе с обычным для их дома запахом навоза, они создавали непередаваемый аромат. Ровным светом горел очаг, на вертеле дожаривалась свинья, накануне заколотая Джеком.
— Джекки, вот и ты, малыш! — обрадовалась ему мама. — Я было подумала, ты хочешь пропустить всё веселье!
Веселье. О да!
— Я бы не посмел, матушка, — смиренно ответил Джек.
— Где же Альфред? — подал голос Бобби. — Вечно заставляет себя дожидаться!
— Ты же знаешь его, Боб… — вмешалась мать.
В ворота громко постучали:
— Бобби, открывай скорее! С меня семь потов сошло, пока я взбирался на твой проклятый холм! — провозгласил пропитый, прокуренный бас.
Это был голос дядюшки Альфреда.
— Совсем ты постарел! — сказал Бобби, распахивая ворота.
— Иди ты! Это ведь у тебя сегодня юбилей! — парировал Альфред.
Вслед за ним вошла тётя Агата, она крепко сжимала руку Лоры, своей ненаглядной доченкьи; как будто боялась, что та воспользуется ее секундным замешательством и убежит отсюда ко всем чертям.
Джек взглянул на нее.
— Привет, Лора.
— Привет, Джек.
— Джекки, мой братец так и не научил тебя хорошим манерам? — поинтересовался дядюшка. — Сначала ты должен был поздороваться со мной, потом с тетей Агатой, а уж потом с Лорой.
— Простите, дядя. — сказал Джек.
— То-то же, — удовлетворился Альфред.
— Ах, наговоритесь после! Садитесь скорее за стол, еда стынет! — услужливо раскудахталась матушка.
Гости послушно проследовали к столу. Во главе гордо возвышался Боб. По правую руку от него — Альфред, точная копия своего брата, только борода покороче, с проседью. Напротив него, по левую руку от Боба сидела мама Джека. Рядом с ней — тетушка Агата. Против нее, рядом с Альфредом расположилась Лора; Джек сел рядом с ней.
Свинья лежала на огромном блюде посередине стола, от нее тянулась тонкая струйка синеватого дыма. Солнце село, сквозь беседку пробивался свет звездного неба. В очаге мирно тлели угли, источая тепло. Пиво лилось рекой: пожалуй, с десяток сортов, всевозможные эли и лаггеры, медовые, ягодные, пряные!.. Каких здесь только не было! Мать с тетушкой Агатой запивали свинину красным вином, по цвету и консистенции неимоверно походившим на кровь. В распоряжение Лоры и Джека отдали бутыль шампанского. Беседа шла все оживленнее, все откровеннее, и в один момент дядя Альфред сказал:
— Детишки, а не пойти ли вам прогуляться?
— Как скажешь, дядя, — обрадовался Джек. Ему наскучило здесь сидеть.
Он бодро встал со стула, чуть его не опрокинув. От выпитого его слегка пошатнуло, но он удержался на ногах.
— Идём, — сказал он Лоре.
— Обязательно возвращайтесь к фейерверку! — напомнила тётушка Агата.
— Хорошо, мам, — ответила ей Лора.
     Они вышли за ворота. Сегодня и впрямь было много звёзд. Ни одно облачко не осмелилось испортить вид девственно-чистого ночного неба.
— Пойдем! — дернул Лору за руку Джек. Не то от вина, не то от увиденного зрелища в нём вдруг проснулась какая-то потаённая энергия. Он не пошел — побежал, буквально таща за собой Лору! Она смеялась, и, кажется, была чуть напугана:
— Куда мы идем, Джекки? — поинтересовалась она.
Джек не отвечал. Через несколько минут они оказались на пирсе. Водная гладь переливалась под полной луной, тихое журчание реки щекотало слух. Казалось, вот-вот из под мостика появится русалка и утянет заблудших путников за собой.
— Как здесь красиво!.. — изумилась Лора.
— Да, — прочувственно подтвердил Джек.
Они уселись на мокрые доски. Почему-то сейчас Джеку было комфортно с ней. Нет, не просто комфортно. Ему было хорошо, он не хотел ее отпускать.
Лора принялась бултыхать ногами воду. Он придвинулся ближе. Вдруг она соскользнула с пирса, с головой окунулась в прохладную прозрачную воду, искрившуюся под звёздами серебряным светом, будто лучший бриллиант из королевской сокровищницы. Грациозно вынырнула:
— Давай сюда, Джек! — пригласила она.
Он послушно последовал за ней. От воды он ни чуть не протрезвел. Напротив, воды дурманили его, блики луны ослепляли. Лора принялась брызгать водой ему в лицо; Джек ответил тем же. Оба смеялись, обоим было хорошо. Замерзли, взобрались обратно на пирс. Впрочем, теплее от этого не стало. Ночной ветер принёс им прохладу. Поежились, прижались друг к другу.
— Смотри! — Джек указал рукой на травяное поле. Оно было сплошь усеяно светлячками. Светлячки сновали туда и сюда, вверх и вниз, создавая под звездным небом впечатляющую иллюминацию.
— Должно быть, это сон! Дивный сон! — откликнулась потрясенная Лора.
— О нет, это не сон, — заверил ее Джек.
Джек чувствовал жар ее дыхания; в нём разгоралось желание. Осторожно, боясь спугнуть, он просунул руку под ее мокрую блузу, аккуратным движением приложил ладонь к ее груди. Она целиком уместилась в его кисти. Кожа была пупырчатой. Видимо, это от холода.
— Что ты делаешь? — невинно поинтересовалась Лора.
— Ты ведь сама этого хочешь, — утвердительно произнес Джек.
Ответа не последовало. Круговыми движениями левой руки он принялся массировать ее грудь. Лора урчала, словно кошка. Джек поднёс свои губы к ее губам, сказал:
— Высуни язык.
Она послушалась. Джек сомкнул вокруг него свои губы, втянул в себя. Лора засмеялась, ее язык выскользнул изо рта Джека. Наконец-то ему удалось стянуть с нее бюстгальтер. Большими пальцами рук он прикоснулся к её соскам, слегка сжал их. Лора не сопротивлялась. Соски под его пальцами набухли, стали твердыми, упругими. Он почувствовал, что она пытается расстегнуть его брюки. Ее рука коснулась его стоящего колом члена. Если бы не алкоголь в крови, он бы сейчас кончил. Она взяла его пенис в кулачок, сильно сжала, принялась двигать им вверх-вниз.
— Тебе нравится? — спросила Лора?
На этот раз не ответил Джек. Он, не отнимая левой руки от ее груди, правую просунул ей в трусики. Сунул средний палец в щель. Там было тепло и мокро. Он поводил им туда-сюда и вдруг нащупал нечто упругое, небольших размеров, вроде виноградины. Двумя пальцами — средним и указательным — принялся разминать находку. Лора застонала, не вынимая языка из его глотки.
Они повалились на мокрые доски, Лора оказалась сверху. Джек еще раз восхитился великолепием ночного неба. Оно само и его отражение в эбонитовой глади воды слагали невероятную панораму. Появилось ощущение, что оно сомкнуло вокруг них свою бездонную пасть, навечно заключив их двоих в свои объятия. Его и Лору.
Лора опустилась к его ногам, обхватила юными, неопытными губами головку его члена. Джек шумно вдохнул. Лора опускала и поднимала голову, втягивала в себя его пенис. Он почти кончил, но она отняла от него голову. Придвинулась ближе, села ему на грудь. Ее лобковые волосы щекотали ему подбородок.
— Теперь ты, — сказала она.
Джек, до сего момента бывший девственником и о сексе знавший лишь по книгам, понял, чего от него ждали. Он высунул язык, провел им по нежной коже ее половых губ. Волосы щекотали ему ноздри. Он просунул язык вглубь. Нащупал ту «виноградину», принялся ее вылизывать. Лора продолжала стонать. Он погрузил в нее свои губы, обхватил ими клитор, легонько стиснул его передними зубами, пощекотал языком. Тут Лора сдвинулась обратно к его члену, снова взяла его в кулачок, привстала, вправила в себя, опустилась, охнула. Джек ощутил тепло и влагу, ее мышцы прочно сжимали его пенис. Она присаживалась и вставала, вздыхая и охая. Они согрелись, даже вспотели.
Внезапно Лора, влекомая неведомой силой, буквально слетела с него. В следующий миг чья-то сильная рука одним движением подняла Джека и швырнула прочь. На него градом обрушились удары.
— Как ты посмел?! Щенок! Это ведь твоя кузина! — Джек узнал голос дядюшки Альфреда.
— Что здесь происходит? — это был Бобби. — Альфред, какого черта ты?.. Быть этого не может! Джек! Да как ты посмел?!
Удар в голову. Искры застлали глаза. Джека притащили домой. Гости с руганью удалились. Фейерверка не было. На следующий день Джека заперли в сарае, его не кормили и не поили. На утро выпороли, дали хлеба и воды. С Лорой обошлись мягче.
 
 
Сцена 4
 
                        С тех пор прошло два месяца, все успело забыться. Насколько это, конечно, возможно. Стояло прохладное осеннее утро. Солнце только успело подняться, но уже залило окрестности розоватым светом. Небо облачное, пепельно-серое. Травы поблекли, потеряли летнюю красу. Река все также текла, ничуть не изменившись. У ее берега старый пастух похлестывал хворостинкой свое скромное стадо: трех коров и одного теленка. 
                        Джек поежился в постели. Зевнул, растёр глаза. Сполз с кровати, потянулся. Выглянул в окно: на шпиле небольшой церквушки сидела птица. Должно быть, наслаждалась рассветом. Ни с того ни с сего, она вспорхнула и улетела прочь, в неведомые края. Джек позавидовал ей. Ему тоже хотелось улететь прочь отсюда. Но он не мог. Он ничего не умел, не смог бы сам обеспечивать свое существование. К тому же, он любил родителей. По крайней мере, отца.
                        Сегодня он решил отправиться к горам. Горы — громко сказано: невысокие сопки за лесополосой. В них было ущелье, по которому тёк ручеёк. Рядом стояла часовенька. Джеку нравилось это место, нравилось его спокойствие.
                        Сперва нужно было умыться, и он не слишком бодрым шагом направился в ванную
                        — Доброе утро, мам, — поздоровался Джек, спросонья столкнувшись с ней в узком коридоре.
                        — Что будешь на завтрак? — вместо приветствия поинтересовалась мама.
                        — Яичницу, если можно, — ответствовал Джек и закрыл за собой дверь ванной комнаты.
                        Умылся, пошел на кухню. Отец еще спал, мама суетилась у плиты. Яичница стояла на столе в желтой тарелке. Ждала, пока её съедят. Джек сел на свое привычное место, быстро расправился с нехитрым яством, опрокинул в себя чашку свежесваренного матушкой кофе, поблагодарил ее за завтрак. Оделся, вышел во двор. Петух запоздало провозглашал пришествие утра, куры кудахтали. Из свинарника раздавалось хрюканье. Такие привычные, знакомые с детства звуки! Без них он не мыслил своего существования.
                        Вышел за ворота: всё в точности так, как он увидел из окна своей комнаты. Он не думал, куда идёт — ноги сами несли его. Последнее время все его мысли занимала Лора. Первые несколько дней после случившегося он не мог ни есть, ни спать. Потом это прошло, но он по-прежнему думал о ней. Каждый час, каждую минуту. Её образ не выходил у него из головы. Lichtgestalt. Он писал ей, лично относил письма к её дому, что, кстати сказать, было небезопасно, так как с известных пор дядюшка Альфред не жаловал Джека. Лора не отвечала. Джек стал угрюм, раздражителен.
                        Незаметно для самого себя он вышел за пределы деревушки. Теперь нужно было пересечь травяное поле. Вопреки распространенной поговорке, это было непросто. Ноги то и дело угождали в норы грызунов, Джек падал, хватался за острые стебли, в кровь исцарапал руки. В очередной раз он обо что-то споткнулся. Это не было норой. Чертыхаясь, Джек поднялся. Полюбопытствовал, что же преградило ему путь, и — отшатнулся. Это была девушка. Точнее, труп девушки.
Она была красива: лик будто подёрнут какой-то странной, жуткой мечтой. Голубые, остекленевшие глаза замерли навеки. Полевые травы нежно окутали её стан, надежно укрыли от солнца, не давая его лучам испортить белизну кожи. В русых косах краснели осколки вечерней звезды. Погодите-ка… Нет, это кровь. Алые капли не запятнали лица, остались в волосах, накрепко сцепив их с землёй.
                        — Джек! Чего это ты там склонился в три погибели? Мышей никогда не видел? — шутливо поинтересовался Питер. Тот самый пастух, что стоял у реки. Он гнал свое стадо обратно на баз. Питер подошел ближе, проследил глазами за взглядом Джека:
                        — Матерь Божья! — воскликнул Питер ошарашено. — Пойдем, тебе здесь не место!
                        Он отвел Джека домой, рассказал матери о случившемся. Всю дорогу парнишка плыл, словно в тумане. Перед глазами стоял образ покойницы. Стоял прочно, непоколебимо: он не в силах был его отогнать. Мать напоила Джека горячим чем. Он не сопротивлялся. Краем сознания уловил, что отец ушел куда-то с Питером. Допил чай. Мама заботливо проводила его в спальню. Джек повалился на кровать и тотчас уснул.
 
 
***
 
                        Он шел знакомою тропой. К ущелью, к маленькой уютной часовеньке. Красное небо угрожающе нависло над головой. Что-то странное заметил Джек в привычном виде реки. Подошел поближе и обнаружил, что вместо воды в ней текла кровь. Целая река крови. Она бурлила, пузырчатые волны водопадом обрушивались на прибрежный ковыль, окрашивая его в цвета адской пустоши. Вдруг над поверхностью поднялась рука. Искореженная, будто пораженная лепрой. Джек посмотрел туда, откуда она выглядывала, и заметил, что дно реки сплошь усеяно утопленниками. Свеженькие и не очень, синие, зеленые, розовые! Они махали руками, пытались за что-нибудь уцепиться, являли над поверхностью изувеченные раздувшиеся лица. Джеку стало не по себе. С противоположного берега донёсся вой собаки. «Должно быть, адские псы». Он пошел дальше. Поднял голову. На небе творилось что-то непонятное: посреди огненно-красного полотна закручивалась огромная воронка, внутри поблескивали молнии. Вдруг, из самого центра воронки с диким визгом вылетела свинья. На огромных черных крыльях она понеслась прямо к Джеку. Рана аккурат меж передних конечностей орошала землю густой кровью. Он успел пригнуться. Свинья пролетела в полуметре над ним, визг не унимался. В руках у Джека очутился серебряный бокал, наполненный красным вином. Или не вином?.. «Пей, пей до дна!», — услышал он голос тетушки Агаты. Джека стошнило, он выронил бокал. Выпрямился, пошел дальше. Внимание привлекло кудахтанье, оно раздавалось откуда-то сверху. Джек огляделся и заметил на шпиле церкви — кого бы вы думали? — курицу! Ту самую, коричневую, с белым пёрышком на правом крыле. Она спикировала вниз, атаковала Джека, попыталась выклевать ему глаза. Он взмахнул рукой, голова курицы мгновенно слетела с шеи. В руке Джека был отцовский охотничий нож. Ужаснувшись, он швырнул его на землю. Он сделал еще несколько шагов, споткнулся, упал. Поднялся, посмотрел под ноги. Там лежал труп Лоры. Пожалуй, она была даже красивее, чем при жизни. Кислотно-красное небо подчеркивало изысканность ее карих глаз, смуглой кожи. Джек наклонился к ней, коснулся ее руки. Она была тёплой, такой же, как и всегда. Джек возжелал ее, возжелал как никогда прежде. Стянул с нее одежду, воткнул пенис. Два ощущения — насилия и секса —слились воедино. Джек ясно осознал их родственную природу, понял, что ни одно из них немыслимо без другого. Более того, в самой природе секса заключено насилие и насилие совершается на почве секса. Вот они — Инь и Янь современности. «Лучшее, что дано почувствовать человеку», — мелькнула в его голове мысль. Джек понял, что сейчас кончит. В этот миг всё поле — вместе с ним и Лорой — вспыхнуло ярким пламенем. Огонь жаром обдал его кожу. Джек горел живьем. Он поднял взгляд: с неба ему усмехался дядюшка Альфред верхом на визжащей свинье с огромными крыльями. Он пил из того серебряного кубка, кровь стекала по его бороде, ставшей теперь совсем седой. Что-то изменилось в лице дяди… Ну разумеется, его глаза! Они были чисто чёрными. Даже белковая оболочка была черна, как сажа.
 
***
                       
Джек резко поднялся в кровати. С головы до пят он был покрыт холодным, липким потом. Весь дрожал. Рядом с ним сидела его мама, о чем-то участливо причитала.
 
Сцена 5
 
                Прошло пять лет. Джек нашел работу. На бойне при местном мясокомбинате — единственном предприятии, обеспечивающем работой население близлежащих деревень. В жаре и копоти тянулся июль. Сегодня была пятница, и Джек, как и всегда в будние дни, отправился на работу. Теперь он жил один, в небольшой съемной лачуге на окраине поселения. Она включала в себя единственную спальню, маленькую ванную, объединенную с туалетом, а также скромную кухню. Духовка не работала, в остальном все было в порядке.
                        Джек вышел на улицу, захлопнул насквозь проржавевшую дверь, со скрипом провернул невероятных размеров ключ, который с трудом умещался в кармане. Выйдя на улицу, он тотчас почувствовал запах жженой крови. Хоть раз вкусивший его, никогда не забудет и ни с чем не перепутает. С этой вонью не сравнится ни формалин, ни сероводород. О нет, это нечто совершенно особенное!
                        Он шел по пыльной тропинке вдоль сколоченного дощатого забора. От обоих его кроссовок практически полностью отклеилась подошва. На новые у Джека не было денег. Полгода назад скончалась его матушка. Рак желудка. Джек не слишком ее любил. Он не мог объяснить «почему». Она заботилась о нем, хорошо к нему относилась. Однако ее поведение, ее внешний вид, а порой даже сама ее забота раздражали Джека. Он отказался помолиться на ее смертном одре, ведь он был атеистом. После этого ее призрак некоторое время являлся ему в кошмарах, но он не придавал этому значения. Кошмары были для него обычным делом, он с детства к ним привык и видел с завидной регулярностью.
                        Отец не смог справиться со смертью любимой жены, помутился рассудком. Теперь он целыми днями сидел в своем кресле-качалке, курил трубку, смотрел в окно. Ни с кем не разговаривал, и не ясно было, узнает ли он окружающих. Его часто навещал престарелый дядя Альфред. Его жена — тётя Агата — тоже недавно умерла, но на психическом здоровье дядюшки это не сказалось. Джек давно не навещал отца. Какой смысл? Разве что узнать, не загнулся ли папенька от лошадиных доз никотина.
                        Показался баз. Большой, в несколько десятков гектар. На нем держали коров и свиней. Сразу за ним располагался цех по убою. Минуту спустя Джек отворил дверь цеха:
                        — Доброе утро, Питт! Доброе утро, Брэдд! — дежурно поздоровался Джек.
                        — Доброе утро, Джек! — мертвецкими голосами поздоровались с ним коллеги. Пьянство считалось в здешних краях нормальным.
                        Джек надел рабочую робу, поверх которой затянул черный мясницкий фартук. Комбинат был большой, убой велся каждый день. Забивали свиней и коров вперемежку, без какой-либо определенной последовательности. Джек любил свою работу.                  
Распахнулись ворота, соединявшие цех с базом, сквозь них вошел Вилли — человек, приводивший в цех скот с база.
                        — Все в сборе, господа? — поинтересовался Вилли, — сегодня, в числе прочего, нам предстоит забить быка.
                        — О, нет! — воскликнул Брэдд.
                        — Он же поубивает нас к чертям! — пессимистично заметил Питт.
                        — Ладно, об этом после, — успокоил их Вилли, — сейчас приведу тёлку.
                        Брэдд и Питт возбудились, повскакивали с табуреток. Джек взял с полки шокер. Втроем они прошли в узенький коридорчик с решетчатым железным полом и кафельными стенами. Дверь открылась, вошла корова. Классическая Бурёнка, как в рекламе молочных продуктов. Белая, с черными расплывчатыми пятнами на боках. Джек бросился к ней первым, ударил шокером. Корова упала, как подкошенная.
                        — Тащи лебёдку, — крикнул Джек своим нерасторопным приятелям.
                        Вдвоем они подтащили огромную железную цепь с браслетом на конце. Заднюю ногу животного просунули в браслет, сомкнули крепления. Животное подвесили под потолок. Оно было в отключке.
                        Брэдд принёс три не избежавших коррозии кружки. Одну отдал Питту, другую — Джеку. Свою поставил на стол. Оттуда же взял большой нож. Подошел к подвешенной за ногу корове, одним движением вскрыл ярёмную вену. Кровь хлынула ручьем. Брэдд подставил свою кружку. Его примеру последовали остальные. Наполнив чаши, они подсолили их содержимое.
                        — До дна! — продекламировал Брэдд.
                        Все выпили.
                        — Лучшее средство от похмелья! — воодушевился Питт.
                        Джек не страдал от похмелья, но горячая подсоленная кровь подействовала на него благотворно. Привели еще несколько тёлок, события в точности повторились. Около трёх часов дня в цех зашел взмыленный Вилли:
                        — Что ж, теперь самое интересное! Веду Бовиса! — прокричал он.
                        Если с утра слова Вилли были восприняты безо всякого энтузиазма, сейчас их приняли на ура.
                        — Тащи скорее! — обрадовался Брэдд.
                        — Давай сюда мерзавца! — поддержал его Питт.
                        «Как дети, ей-богу», — подумал о них Джек.
                        Привели Бовиса. Черный, в полтонны весом, с красивыми белыми гнутыми рогами. Он занимал собой едва ли не все пространство убойного коридора. На этот раз, с шокерами «наголо» к нему кинулись все трое. Никто не промахнулся, но Бовис и не думал падать! Нет, его это, похоже, только разозлило. Опустив голову, он рогами вперед понесся на Питта. Тот резко прыгнул в сторону, бык влетел головой в стену. Его оглушило. Все, включая подпрыгнувшего Питта, бросились к нему сзади, стали разить током почем зря. Получив пятнадцать процедур электрошоковой терапии, Бовис, наконец, отключился.
                        — Быстро, лебёдку! — скомандовал Джек, но Питт уже протягивал ему огромный кованый браслет.
                        Джек мигом защелкнул замок на задней ноге быка, Брэдд с Питтом, всем телом налегая на колесо, подтянули тушу вверх. Но тут туша очнулась. Бовис вовсе не собирался признавать поражение. Дважды крутанувшись, он с лязгом разорвал железную цепь, спрыгнул на пол. Разъяренный, взял разбег на Брэдда. Тот сломя голову принялся удирать. Оскользнулся на залитой кровью железной решетке, рухнул навзничь.
                        — Не-е-е-ет! — потрясенно заорал Питт.
                        Джек оставался хладнокровен. Схвативши со стола нож, он, как заправский тореадор запрыгнул быку на спину. Уверенным движением вонзил его в шею. Бовис взревел. Джек вынул нож, к потолку взлетел фонтан артериальной крови. Джек ударил снова. Он бил до тех пор, пока под быком не подкосились ноги. С пятым ударом черная громадина осела на пол. Предсмертная судорога выгнула дугой спину животного, и Бовис, выдохнув в последний раз, умиротворился навечно.
                       
***
                        По поводу чудесного спасения Брэдда от неминуемой гибели под копытами Бовиса, а также в честь его спасителя Джека закатили грандиозную пьянку. Праздновали в доме Вилли, он был самым большим. Двухэтажный, на первом этаже располагалась кухня, гостиная и туалет с ванной, на втором — спальни. Имелась даже веранда!
                        Солнце клонилось к закату. В воздухе царила прохлада летнего вечера, ветер приносил запахи полевых цветов.
                        Джек пришел позже остальных, в парадном жилете, с шейным платком под воротом белоснежной рубахи. Его дожидались. Едва заметив его приближение, Вилли помчался открывать ворота.
                        — Вот он, герой сегодняшнего дня! — сказал он, похлопав Джека по плечу.
                        — А вот и мой спаситель пожаловал! — произнес подбежавший Брэдд и шутливо преклонил перед ним колено.
                        — Можете встать, сударь, — в тон ему ответил Джек.
                        Питт помахал ему с веранды. Он был занят прожариванием шашлыка.
                        Джек, Брэдд и Вилли прошли на веранду, сели за убранный праздничной скатертью стол. Питт, ловко крутивший шампура, обнадежил присутствующих:
                        — Мясо будет готово через пару минут.
                        — Отлично, Питт! — ответил ему Брэдд. — Как обычно, с кровью?
                        — Разумеется! — немного оскорбившись сказал Питт.
                        На веранду вышла дочь Вилли, Веста.
                        — Папочка, вы очень шумите! — голосом эльфийской принцессы обратилась она к отцу.
                        Ей было шестнадцать. Высокая, голубоглазая блондинка с чуть вздёрнутым носиком. Золотые кудри подчеркивали идеальную форму ее груди, платье плотно облегало упругие ягодицы.
                        — У нас праздник, Веста! Этот господин — он пальцем указал на Джека — сегодня спас от смерти твоего любимого дядю Брэдда!
                        — Это правда, — поддакнул Брэдд.
                        — Иди в свою комнату, — приказал Вилли дочери.
                        Та без лишних пререканий удалилась.
                        Стол буквально ломился от угощений: на нем была и жареная баранина, и запеченная в вине крольчатина, и огромное блюдо свиного шашлыка. Отдельно стояла тумба, уставленная овощами и зеленью с деревенских огородов. Мясо запивали пивом. Обычным лаггером, без каких-либо излишеств.
                        — Предлагаю тост! — прозвенел вилкой о стенку пивного бокала Вилли. — За Джека!
                        — За Джека!!! — хором поддержали остальные. Хлопья пены разлетелись от ударившихся в порыве радости сосудов.
                        Джек встал, скромно поклонился. Отхлебнул немного пива. Он прикончил четыре бокала, его слегка мутило.
                        — Мне нужно в уборную, — зачем-то сказал он. Никто его не расслышал, все были заняты шумной беседой.
                        Джек, пошатываясь, ввалился в кухню, к которой снаружи примыкала веранда. Из кухни медвежьей походкой добрёл до ванной, уцепился за дверную ручку, вошел. Закрыл за собой дверь.
                        — А Вы правда спасли моего дядю Брэдда? — поинтересовался ангельский голос.
От неожиданности Джек шарахнулся затылком о дверь, скинул на пол какую-то банку с полки, она с грохотом разбилась, осколки фейерверком разлетелись по полу.
                        — Ой, — сказал тот же голосок, — простите, я не хотела Вас напугать.
                        — Ты?.. Что ты здесь делаешь?! — немного запоздало спросил Джек.
                        — Я собиралась принять ванну, а тут вломились Вы, — невозмутимо сказала Веста.
                        — Дверь запирать нужно!
                        — Щеколда сломалась, — оправдалась она.
                        — Брысь отсюда! — распорядился Джек.
                        — Нет, так просто Вы от меня не отделаетесь, — объявила Златовласка, подпрыгнула к Джеку, прижала к его лицу смоченную чем-то марлю.
                        — Какого черта?! — вопросил обалдевший Джек. Попытался извернуться, но лишь упал на кафельный пол, поранился об осколки стекла. Он был слишком пьян, чтобы сопротивляться. Тьма заслонила глаза.
                        В свои шестнадцать Веста была девственницей. За это она постоянно подвергалась насмешкам со стороны подруг. Она была хороша собой, но ей не нравился абсолютно никто из местных парней. Все были какими-то грубыми, неотесанными, совершенно не следили за собой. Она не хотела отдавать свою плевру этим оборванцам. Естественно, такой шанс она просто не могла упустить! Герой, поступок которого здесь запомнят на десятилетия. У них в доме.
                        Убедившись, что Джек лежал без сознания, она сняла с него брюки. Руками, затем губами возбудила его член. Это было непросто. То ли из-за того, что Джек был жутко пьян, то ли из-за того, что он был без сознания. В конце концов ей удалось задуманное: пенис Джека окреп в ее руке. Она расстегнула свою дешевую юбчонку с районного рынка, под ней ничего не было. Приподнялась над пенисом Джека, придерживая его пальцами. Свободной рукой помассировала клитор. Набрала полную грудь воздуха, резко опустилась, впустив в себя член Джека. Ее пронзила жгучая боль, она вскрикнула. Из влагалища потекла кровь. На глаза накатили слезы.
                        — Веста, что там происходит?! — испуганно спросил Вилли, подойдя к двери ванной.
                        Ему тоже захотелось в туалет.
                        Веста с громким всхлипом ответила отцу:
                        — Все в порядке, папочка!
                        Вилли, очевидно, не удовлетворившись таким ответом, распахнул дверь.
                        — Да как же это?.. — он был потрясен.
                         
***
                        Джек проснулся в своей постели. Он не помнил ничего с того момента, как Веста поднесла к его лицу марлю с хлороформом. Он решил пойти на работу и все объяснить Вилли.
                        Был знойный, сухой день. Запах жженой крови после вчерашней пьянки казался особенно неприятным.
                        Придя в цех, он привычно поздоровался с Брэддом и Питтом. В ответ услышал робкое «привет» от Брэдда, Питт угнетенно молчал.
                        — Мне нужно поговорить с Вилли. Где он? — спросил Джек.
                        — Его до сих пор нет, — ответил Брэдд. Питт, очевидно, с ним не разговаривал.
                        Джек был озадачен. Без Вилли работы не было никакой, все трое загибались от похмелья, вдыхали запах жженой крови и любовались пируэтами парящих в воздухе стаек мух. Брэдд и Питт были угрюмы, Джек — взволнован. Он решил уйти после обеда. Уехать из города. Сменить имя, фамилию. Пробило двенадцать. Джек направился к выходу. Из входной двери ему навстречу шагнули два офицера:
                        — Вы Джек? — поинтересовался первый, высокий брюнет в форменном синем мундире.
                        — Да, — ответил Джек.
                        — Вы арестованы!
                        — По какому обвинению?
                        — Вам не положено знать. Пройдемте, — с ним разговаривал все тот же офицер, второй молча наблюдал.
                        Они вышли на улицу, его провели к машине. В стекле разукрашенной колымаги Джек увидел отражение осунувшегося, словно постаревшего на десять лет, лица Вилли. Он тоже посмотрел не него, злорадно усмехнулся. «Молчаливый» офицер сел на место водителя.
                        — Берегите голову! — заботливо предупредил «разговорчивый», заталкивая Джека на заднее сиденье.
                        Его привезли в участок. В камере с ним сидел грязный бомж, вонявший диметиловым эфиром и проститутка с мраморной сыпью на шее. Никакого общения в этой чудной компании не возникло. Поспать Джеку тоже не удалось. Первое слушанье его дела было назначено на завтра.
                       
***
Невыспавшегося, неумытого, небритого, в окровавленных брюках, с выбитым шейным платком его доставили в суд. Пристав усадил его на скамью, закрыл за ним решетчатую дверь. «Почему она не залита кровью? Ее вымыли?», — промелькнула у Джека нелепая мысль.
Невыносимая духота стояла в зале.
                        — Всем встать, Суд идет! — провозгласила секретарша. Она была маленькой приземистой женщиной, на вид — лет сорока пяти. Крашеные в русый цвет волосы были уложены в тугое «гнездо».
                        — Прошу садиться! Слушается дело… — стукнув молотком начал судья.
Джек оглядел зал. В нем собрались люди, которых он не знал. Весьма вероятно, что они его тоже не знали. В деревне отменным развлечением считался месячной давности анекдот, судебные разбирательства по уголовным делам здесь воспринимали сродни приезжему цирку. Судья — пожилой лысоголовый мужчина в черной мантии — передал слово защитнику Джека.
«Сам свод законов неизменен, и все толкования лишь выражают мнение тех, кого это приводит в отчаяние», — вспомнилась Джеку фраза из когда-то прочитанной книги. Никакой надежды на снисхождение он не питал.
                        — Спасибо, господин адвокат, — монотонно сказал судья, — слово предоставляется государственному обвинителю…
                        На призыв откликнулся широкоплечий мужчина в форме прокурора. На плечах поблескивали звездочками погоны советника юстиции второго ранга.
                        — Этот, с позволения сказать, «человек», — указав на Джека начал он свою тираду.
                        По окончании люди в зале зааплодировали. Джеку было все равно. Он смирился.
                        — Суд удаляется для принятия решения! — поставленным голосом объявила секретарша.
                        Перерыв длился около часа. За это время зрители в зале успели заскучать, некоторые даже дремали.
                        — Встать, Суд идет! — вновь взбодрила всех приземистая женщина с «гнездом» на голове.
                        Вошел судья:
                        — Именем «Энской» Федерации! «Эмский» районный суд… в составе… с участием… рассмотрев материалы уголовного дела… в отношении… обвиняемого в совершении преступления…
                        Речь растянулась на полчаса, все это время приходилось стоять, и когда прозвучало финальное «ПРИГОВОРИЛ», Джек даже обрадовался.
Восемь лет и три месяца с отбыванием в колонии общего режима. Dura lex, sed lex.
                        — До вступления в силу приговора мерой пресечения избрать заключение под стражу! — выдохнул судья. — Приговор может быть обжалован…
                        Через несколько минут Джека вывели из зала суда, усадили в машину, доставили в следственный изолятор.
 
***
                          На шестой день отбывания наказания охранник обнаружил Джека повешенным на шейном платке в камере. Да, он припрятал его еще тогда, в зале суда.
Патологоанатом, проводивший аутопсию Джека, в отчете отметил многочисленные трещины и разрывы прямой кишки.