Чистая смерть

Нет, я не сумасшедшая. Это не сон. Но лучше, конечно же, были б галлюцинации… Лучше- бред, полная потеря сознания. Пустота. Только не это… Только не белое лицо убийцы. Белое, с красноватыми прожилками уставших ( словно впитавших в себя всю усталость мира) глаз. Это не сон. И это не я.
— Что ты будешь делать? – голос, самый обыкновенный, расчетливо- спокойный, как будто ничего не произошло.
— Я не знаю… Нет. Неправда. Я знаю.
— Прежде, чем отвечать, вспомни, что ты можешь и не выйти из этой квартиры.
— Не могу. Кассета с записью- у моего друга. Кто мой друг, вы знаете….
— Что ты будешь делать?
— Сейчас я уйду. А через час я вернусь. Я даю вам один час. Вы понимаете, что должны сделать. Когда я вернусь сюда, то…
— Почему?! Объясни, почему ты делаешь это?!
— Не знаю. Не понимаю сама. И никогда не пойму. И даже не знаю, смогу ли себя простить. Впрочем, это не важно. Помните: у вас есть всего один час.
Это не правда, что в конце всегда существуют ответы. На самом деле все это не так.
Все началось с шагов. Примерно полгода назад. С шагов, которые каждую ночь поднимали меня с постели. Твердые, уверенные, шумные шаги в самом центре моего потолка.
Сначала я не обращала внимания. Позже стала следить, проверяя себя. Сомнений никаких не было: по ночам кто- то принимался ходить в квартире прямо надо мной. Но самое странное заключалось в другом. Та, верхняя, квартира была пуста. Там некому было ходить.
В ту ночь я наконец определила, что это не бред. Шаги раздались ровно в пять минут четвертого. Ощущение было таким, словно кто- то бесконечно ходит по комнате, как зверь, запертый в клетке. Кружит, движется по прямой, потом снова кружит, легонько постукивая костяшками пальцев по стенам. Затаившись, я внимательно слушала эти шаги. Нет, я не была сумасшедшей. Шаги существовали в реальности. В квартире над моей кто- то ходил.
Я вышла на балкон, стараясь двигаться бесшумно. И, прижимаясь к перилам, постаралась ( как можно дальше запрокинув голову) бросить взгляд вверх. Я увидела в точности то, что и думала. Окно в верхней квартире было закрытым и темным. Разумеется, светиться оно и не могло.
В квартире надо мной никто не жил уже достаточно долго. Она принадлежала моей соседке с верхнего этажа. Раньше там жил ее сын. Но он уехал зарубеж, уехал два года назад, а соседка решила не сдавать его квартиру. Каждый раз, мило улыбаясь при встрече, моя соседка с верху- милая старушка лет 70- ти, тетя Лида, с огромным воодушевлением рассказывала о том, как хорошо устроился в Штатах ее Валик, что срок контракта заканчивается у него через год. И если контракт не продлят, он вернется сюда, женится на хорошей девушке ( а такую девушку он обязательно встретит- потому, что ее Валик самый замечательный в мире!), и тогда она будет качать своих внуков и забудет об одинокой старости. Я кивала, соглашаясь с ней. В возвращение Валика мне как- то не верилось. Так же я не верила и в идиллию семейного счастья. Более того, я была твердо убеждена, что Валик вряд ли вернется сюда. И мне всегда казалось, что тетя Лида прекрасно знает об этом. А все разговоры- просто так, чтобы успокоить себя…
В этот дом я переехала несколько лет назад, и при беглых встречах на лестнице Валик остался в моей памяти как нагловатый тип в вечной кожаной куртке, совсем не похожий на свою милую, интеллигентную мать. Собственно, если б не тетя Лида, я никогда не обратила бы внимания на вульгарного типа ( похожего на бандитскую шестерку), изредка попадавшегося мне навстречу. Он производил впечатление человека, который ни за что не упустит своего. Если б не тетя Лида, которую я полюбила сразу, с первого же мгновения, я бы и не посмотрела в его сторону. Я полюбила ее потому, что мне никогда не встречался настолько добрый человек.
Тетя Лида всю жизнь проработала школьной учительницей. Кажется, учительницей начальных классов. Ее утонченно- интеллигентная внешность сразу бросалась в глаза. Наверное, ей было больше 70- ти, но выглядела она намного моложе. Подобных тетушек принято называть «божьими одуванчиками», и ассоциируются они почему- то с мисс Марпл. Но тетя Лида действительно обладала редкой интуицией. Много позже, уже наладив с ней теплые отношения, я всегда пользовалась ее тонкими умными советами, и в оценке ситуации она не ошиблась ни разу! Ни разу совет ее, данный мне, не оказывался плохим. Может быть, она просто хорошо знала жизнь, может, это были природные способности- не знаю. Знаю только, что полюбила ее сразу, как только она вошла ко мне.
Она пришла ко мне познакомиться, и с теплой улыбкой сказала:
— Я ваша соседка сверху, моя милая.
Меня уже давным- давно никто не называл милой просто так. К тому же, после переезда в этот город я чувствовала себя невыносимо одинокой. И я искренне привязалась к ней. Особенно, когда поняла, что за красивыми рассказами об американских успехах Валика кроется трагедия старой матери, брошенной на произвол судьбы.
Валик попросту сбежал, бросив ее на произвол, и я подозревала, что бегство его было связано с какой- то темной криминальной историей. По крайней мере такой, как он, мог быть связан только с криминалом. Все заставляло так думать. Он никогда не приезжал, не звонил. Она не получала денежных переводов. Я знала, что живет она почти в нищете, перебиваясь на свою скудную пенсию. Ее бедно обставленная ветхой мебелью квартирка была очень скромной. Но все- таки квартиру сына, расположенную на той же лестничной клетке, что и ее, просто дверь в дверь, она категорически отказывалась сдавать.
— Как можно? А вдруг Валик неожиданно вернется, а в его доме чужие люди? Он ведь может приехать в любой момент….
И в открытых ее голубых глазах была надежда, которая поражала страшней, чем самая глубокая печаль.
В тот день, когда я убедилась в реальности шагов ( в квартире Валика. В пустой квартире!), я пришла на работу не выспавшаяся и злая…
— Что случилось? – спросил мой друг, забежав в обеденный перерыв. Друг мой был довольно известным тележурналистом, в поисках криминальных сюжетов рыскал по всему городу днем и ночью, и я подпитывалась его бешенной энергией, как самый настоящий энерговампир. Я вкратце рассказал о своей соседке.
— Она совсем старенькая и больная, но скрывает это. Я же вижу, что ей тяжело. Мне так ее жаль! Стараюсь помочь, чем могу.
— Я вижу, ты к ней привязалась!
— А что в этом плохого? Я никогда не встречала таких хороших людей, как она.
— Ты не пробовала откровенно поговорить с ней о шагах?
— О том, что в квартире ее сына раздаются шаги? Ну подумай сам- сказать такое, это же нелепость! К тому же, я не хочу подвергать ее опасности.
— Давай устроим засаду на лестнице!
— Устраивала. Несколько дней назад, когда были шаги, я поднялась наверх и дежурила почти до обеда… Из квартиры никто не выходил!
— Как это- дежурила?
— Молча! Позвонила на работу, взяла отгул. Потом сидела на лестнице. Все было напрасно. В квартире никого не было!
— Ты с ума сошла? Чем ты занимаешься? Ты что, не понимаешь, что это может быть очень опасно?! Звучит так, будто мы с тобой поменялись местами!
— Очень смешно! Сказал бы лучше, что мне делать! Все- таки ты специалист…
— Попробуй поговорить с ней. Может, старушка ходила по квартире сына?
— В три часа ночи? К тому же, это были мужские шаги. Частые, уверенные, сильные. Старуха так не может ходить- это во- первых. А во- вторых, она ложится всегда в 10 часов. И бессонницы у нее нет.
— Знаешь, что? Пообещай мне не делать глупостей, хорошо? Ничего без меня не делай! А я обдумаю, что тут можно предпринять, и вечером мы обсудим. Прийти не смогу, съемки допоздна, но позвонить- обязательно позвоню. Ты обещаешь не делать глупостей?
— Обещаю.
В тот день я вернулась домой около шести. В парадной немного задержалась возле почтового ящика, как вдруг…… Я увидела впереди две фигуры, одна из которых была мне знакома. Это была тетя Лида. Рядом с ней шла миловидная девушка лет 16- ти. Девушка несла хозяйственную сумку моей соседки. Я перепугалась. Все это означало, что тете Лиде настолько плохо, что она не может донести до квартиры сумку с продуктами, поэтому попросила девушку помочь… Я быстро догнала их.
— Что случилось? Вам плохо?
— Что ты, милая, тебе показалось! Это моя бывшая ученица, Леночка. Я встретила ее в магазине, и она любезно предложила мне помочь.
— Серьезно? А я так испугалась…
— Поднимайся с нами, попьем чай…
В этот момент зазвонил мой мобильник, и я отказалась. Телефон мой все звонил, когда две женских фигуры стали подниматься по лестнице. Звонил мой друг.
— Я тут кое- что придумал. Подъеду прямо сейчас.
Через десять минут я сидела в его машине.
— Знаешь, мне подумалось, что действительно опасно спрашивать старуху. Мало ли что… Но мне в голову пришла другая идея. Давай для начала наведем справки об ее сыне. Что он из себя представляет, с какой целью уехал из страны? У меня есть свои тайные каналы. Я могу это сделать. Что скажешь? Может, ее сын тайно вернулся, от кого- то прячется и находится в квартире. Давай начнем проверять.
Я согласилась. Хотя и не очень верила в его возвращение. На следующий день, вечером, тетя Лида зашла ко мне.
— Я решила взять квартирантку. Все- таки материальная помощь, да и самой будет веселей. У меня же две комнаты с разными ходами. Одну вполне могу сдать.
— Может, вы и правы.
— Это подруга моей ученицы. Помнишь, ты вчера видела Леночку? Девушка из деревни, учится в институте. Зовут Катя. Вроде хорошая. Зайдешь посмотреть?
И я пошла- потому, что я опасалась за тетю Лиду, совершенно не умеющую разбираться в людях. Я не ошиблась. На кухне сидела вульгарная рыжая девица с наглым лицом отпетой уличной проститутки, и, вальяжно развалившись, курила дешевую сигарету, постукивая костяшками пальцев по стене… Постукивая по стене… В коридоре я схватила тетю Лиду.
— Вы вполне уверены? Она кажется…
— Не сомневайся, она очень хорошая девушка! Ей просто нужно помочь.
На следующий день я опаздывала на работу, но, пролетая по улице, была вынуждена остановиться. Из Жэка, из отделения паспортистки, выходила эта самая Катя. Она сильно спешила, сжимая кучу бумажек в руках. В тот день я не видела тетю Лиду. Я не видела ее и на выходные. Всю субботу и воскресенье мой друг провел у меня. Шагов не было. Не было уже несколько дней. В понедельник я пошла к соседке.
— Я больна, милая. Третий день не встаю. Все болит- сердце, желудок… Расхворалась совсем. Мне плохо… Я даже не понимаю, что со мной….
Вечером, в холодном фойе телестудии, я истерически кричала своему другу:
— Она убивает ее, эта самая Катя! Она хочет ее убить!
— Успокойся! Говори толком! Кто кого убивает?
— Это были ее шаги! По квартире Валика ходила эта самая Катя, понимаешь? Я узнала постукивание пальцев по стене! Каким- то образом она раздобыла ключи от квартиры Валика и все время находилась там. Теперь она травит тетю Лиду, выкрав документы на квартиру! Катя хочет отравить тетю Лиду, чтобы забрать ее квартиру! Понимаешь? Тетя Лида совсем одна! Нужно ее спасти! Нужно остановить убийство!
— Хорошо. Я скажу пару слов начальству и мы поедем в милицию.
Мы поднялись наверх, в темную монтажную, где мне уже приходилось бывать. Шел монтаж какой- то передачи…. Я видела изображение на огромном экране. Оно увеличивалось, приближаясь все ближе и ближе. Я почувствовала себя так, словно изо всех сил меня ударили чем- то тяжелым по голове. Даже искры из глаз. Мой друг перепугался не на шутку. Опережая его, я быстро сказала:
— Там, на экране… Что это?! Что на кадрах видеоряда?!
— Мы снимали в морге. В пятницу. Это трупы. Они так тебя испугали? Трупы умерших от передозировки наркотиков. Передача будет посвящена этому.
— Ты уверен, что они умерли сами?
— Конечно. Обычная передозировка. Абсолютно чистая смерть.
В этот момент все стало ясно. Я чувствовала себя так, словно внезапно прозрела или у меня открылось второе дыхание. Но вместо радости я испытывала только сильную боль.
— Я все поняла. Я знаю, чьи это шаги. Знаю, что произошло.
— Знаешь?
— Ты звонил насчет информации об ее сыне? О Валике?
— Собирался позвонить завтра. А что?
— Звони сейчас!
— Почему?
— Потому, что я знаю ответ. Человек с таким именем никогда не выезжал из страны. Никогда не получал визу. Звони!
Словно загипнотизированный, он набрал номер. За несколько коротких минут телефонного разговора в моей голове разрозненные обрывки складывались в одно целое, словно картинки калейдоскопа… Он вернулся ошеломленным…
— Это правда. Не выезжал. Но откуда….
— Я все объясню тебе позже. А сейчас пообещай подъехать к моему дому через два часа- вместе с милицией.
— Почему через два часа?
— Не спрашивай. Обещай.
— А ты?
— Со мной все будет в порядке. Пожалуйста, обещай сделать так, как я говорю. Обещай!
Мне казалось: мир застыл, время застыло, и вместо того, чтобы двигаться вперед, чтобы рваться сквозь это пространство, я застряла в какой- то временной дыре и кричу. Все время беззвучно кричу, а мой крик, застывая, исчезает, чтобы никогда не прийти в жизнь. Когда, толкнув дверь квартиры тети Лиды, я поняла, что опоздала, я ничего не испытывала. Вообще ничего.
Труп лежал на ковре в гостиной, нелепо разметав руки. Черная, застывшая кровь.
— Я знала, что ты придешь. Ты опоздала.
— Вижу.
— У меня не было времени. Поэтому я просто добила ее кухонным ножом.
— Конечно. Она ведь не могла сопротивляться.
— А вот и неправда! Еще как могла! Она уже все обо мне знала. Я подошла со спины, когда она рылась в шкафу, и ударила ее ножом в шею. Сзади. Она ничего не успела. Но я очень расстроена. Я не люблю кровь.
— Я знаю.
— Кровь- это ужасно! Так грубо, жестоко… У меня не было другого выхода. Ты думаешь, он не рассердится?
Прямо на меня смотрело спокойное, доброжелательное, только немного бледное лицо убийцы.
— Если он рассердится, то будет плакать. А я не могу, когда он плачет. Нужно еще успеть приготовить ему теплое молочко…
— Не нужно.
— Т тоже хочешь зайти туда? К нему? Как она, эта дрянь? Ты тоже хочешь влезть, все трогать, мешать?
— Нет. Я не буду. Я не помешаю. Мне совсем не хочется туда идти.
— Он спит. Я укрыла его одеяльцем. Мой маленький так долго спит…
Скрестив руки на груди так, словно укачивает младенца, тетя Лида запела колыбельную. Ее лицо стало спокойным, умиротворенным, и, не двигаясь, она села на диван, стараясь обойти стороной труп девушки. Вдруг резко прекратила петь.
— Она шпионила за мной. Рыжая тварь! Я даже имя запомнила. Катя… Привязалась, сволочь… Обычно я не запоминаю их имен… Ты считаешь, я должна была запомнить? Но это же подло! Мой мальчик… У него уже нет имени…. Почему же у них оно должно быть? Почему они должны ходить, говорить, дышать? Я своими руками меняла ему пеленки… Вырастила одна, без отца… Он был таким красивым… Ты же видела, каким он был красивым, правда? Как же это могло произойти? Как?
— Вы не знали, что Валик употребляет наркотики?
— Еще в институте… Это было с ним еще в институте… Однажды я нашла в его комнате шприцы. Я покупала ему, сама… Понимаешь? Покупала везде… для него… А потом я добавила в шприц очень много…. Много всего, и он заснул… Я укутала его одеяльцем, чтобы он не замерз во сне… Он так долго спит… Уже несколько лет…
— Он лежит там, наверху?
— Да. Мой сын лежит наверху, в своей квартире. Мертвый. Куда я должна была отдать его из своей постели? Я придумала, что он уехал, понимаешь? Уехал далеко… Это ведь действительно так. А потом я искала их, этих девчонок. Приглашала к себе в квартиру… Я старалась, чтобы они были молодые… Моложе валика… Угощала их кофе или чаем со снотворным. Потом, когда они засыпали, я делала им укол. Я колола их такой же большой дозой, как уколола Валика. Я постоянно покупала- как будто для него. Все думали, что я покупаю для него… Они засыпали… Я закрывала им глаза и уносила прочь, в темноту… как ты узнала?
— Я увидела съемки, на которых был труп Лены, вашей ученицы. Это были съемки трупов тех, кто умер от передозировки наркотиков.
— Я выбросила ее на лестнице, в соседнем подъезде. А остальных я оставляла где только можно. В подъездах, возле мусорника… Везде…. И притворялась старой. Совсем старой и больной.
— Сколько их было?
— Я не помню точно… Наверное, человек десять… Да, точно. Одиннадцать. Леночка была одиннадцатой. А эта, рыжая, это случайность…
— Вы по ночам ходили в квартире Валика?
— Я проверяла, как он спит. Поправляла одеяльце, чтобы он не замерз и не простудился. Еще до того, как туда зашла рыжая, которая следила за мной. Ты дано знала?
— Нет. Сначала услышала шаги. Потом увидела труп Лены и узнала, что Валик никогда не уезжал из страны.
— Конечно, не уезжал. Как он мог оставить свою маму? Он бы не смог… А эта Катька следила за мной. Наверное, она работала в милиции. Я специально притворялась, что больна. От квартиры Валика у нее был ключ. Ты знала, что мой Валик наверху?
— Нет. Догадывалась…
— Я не могла его отдать. В земле страшно, темно. Как же можно его зарыть? Он маленький и так боится темноты…
Ее лицо снова сморщилось, слова стали бессвязными… Потом оно прояснилось.
— Что ты будешь делать? Прежде чем отвечать, вспомни, что ты можешь и не выйти из квартиры.
— Не могу. Я записала свой рассказ, и он находится у моего друга. Кто мой друг- вы знаете. Он расскажет всем.
— Что ты будешь делать? Ты хорошая, добрая. Ты ведь не разлучишь меня с моим мальчиком? Он совсем маленький, без меня пропадет. Что же мне делать?
— Я думаю, он ждет вас. Идите к нему. Вдвоем вам будет хорошо.
— Ты добрая.
— Я даю вам час. Вы понимаете, что должны сделать…
— У меня есть еще… Хватит на один укол. Ты правда это сделаешь? Правда разрешишь пойти к нему?
— Правда.
Зажмурившись, я вдруг услышала какую- то бессмыслицу… Вихрь голосов… Слова моего друга… «… Ты хочешь сказать, что эта старушка- божий одуванчик была маньяком, отправившим на тот свет столько человек? И все из- за того, что ее драгоценный сынок умер от передозировки наркотиков?!»…. Взгляд наивных голубых глаз. Трогательные слова колыбельной. Вихрь, вызывающий такую нестерпимую боль.
И, онемев, обезумев от этой страшной, нечеловеческой боли, внезапно обрушившейся на мои плечи, вобравшей горечь трагедии всего мира, я чмокнула ее в старческую щеку, погладила по волосам… Потом выскочила из квартиры, сдерживая рыдания. Я боялась их допустить. Я боялась того, что горько и искренне стану оплакивать убийцу… Но, как ни старалась, слезы все- таки потекли по щекам……
Ровно через час, когда в сопровождении моего друга и милиции я поднималась наверх, в квартиру тети Лиды, я твердо знала: в квартире больше никого нет.