Один день из жизни сантехника

ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ САНТЕХНИКА
 
    6.40. Понедельник. Утро. Практически ночь. В ужасе давлю будильник на мобильнике — и дальше спать. Второй установлен на 6.42. Тоже давлю. Просыпаться тяжело. Или очень тяжело, если удачно провёл выходные. Глянешь в зеркало — мама дорогая! Сразу понимаешь, почему девки последние пару лет смотрят, как сквозь стеклянного. Ещё пару – и начнут место в автобусе уступать. Надо с пивом завязывать. На этот раз я серьёзно. Даже серьёзней, чем в прошлый понедельник. Туалет, умывание, бритьё. Почему я не старовер? Хорошо ещё, что не бритвой «Нева»! Особенно приятно ей было брить усы. До слёз приятно! А борода-то уже наполовину седая! И жёсткая какая-то стала. «Нева» могла и не взять. Закипает чайник. Если закипит, кофе для себя и чай для Оли будут слишком горячими, потеряем минуты четыре на остывание, поэтому с пеной на морде бегу его выключать, потом обратно в ванну — добриваться. Кот лезет помурчать. Достаю ему кусок каши из морозилки. Тот нюхает и идёт освобождать под неё место в кишечнике. Гад! Почему кошачье дерьмо так ужасно воняет? Почему американские учёные это до сих пор не установили? Почему он гадит только тогда, когда я ем, тороплюсь или с похмелья? Надо открыть форточку, иначе смерть от удушья неизбежна. Выношу горшок. Включаю телевизор и свет в комнате. Наступает ответственный и наиболее опасный момент: побудка Оли. В основном в последнее время она просыпается хорошо. Подёргаешь её за плечо, ущипнёшь за пухлую щёчку, потом аккуратно берёшь и несёшь бесчувственную колбасу на диван. По «Приме» мультики, тут процесс просыпания упрощается. Даю ей «просыпательные» витаминки: два кислых шарика аскорбинки. Пока ребёнок жуёт кислятину и одним глазом смотрит приключения Плуто, можно попить кофе с каким-нибудь бутербродом. Еда не лезет. Таблетка аспирина – это святое. И цитрамона. И пять аскорбинок. Зачем вчера пил последнюю бутылку «Девятки»? Ведь не хотел уже! Ещё кружка кофе послаще. Ещё аспирин. Губу обжёг. Надо было чайник выключать  раньше. Минералки бы! Оле – полкружечки чая с мёдом. Хвалю, что хорошо просыпается и жалуюсь, что не выспался. Ребёнку всегда проще, когда страдает не он один. Подъём не без скрипа. Писить, какать, умываться. Сбрызгиваю водой и крупной расчёской расчёсываю вихры. Не свои, естественно.  Получаю выговор: больно. Объясняю, что после вчерашнего мытья головы расчёсывать всегда больно. Прощён. Идём одеваться. Ей уже четыре с половиной, одевается практически сама. Поглядывает, как одеваюсь я, торопится: хочет одеться первая. Пялит семь шкур, пыхтит. Специально копаюсь с носками. Ребёнок тихо торжествует. Какое счастье, когда ребенок не капризный! Год назад, когда только пошли в садик, всё было, мягко говоря, не так и по-другому. Даже по заднице бил любимую Олю. Нервов не хватало слушать крики каждое утро несколько месяцев подряд. (Про мои нервы надо как-нибудь написать отдельное эссе, если нервов хватит написать.) Вырос человечек, поумнел. Завязываем шарфик. Выходим. Забыли игрушечку! Прохожу в ботинках в комнату, ищу козлика. Ни в коем случае не тигра и не цыплёнка. Цыплёнок был в пятницу, а тигр злой. Потеряли минуту. Обычно выходим в 7.22. Не смертельно.
   До садика минут семь. За бортом минус двадцать девять. Ветерок. Щёки щиплет. После выходных ноги как ватные.  Быстрей бы лето! В трёх шагах от подъезда рвотные массы. Кто-то отдохнул на славу. Представляю, как сейчас плохо бедолаге. Темно, туманно. Ребёнок в настроении (Какое счастье, когда дети здоровы и в настроении!), щебечет сквозь шарфик на все темы сразу, демонстрируя недюжинную начитанность. Луна — это камень как дом, даже больше. Машина пьёт бензин. Собачку зовут далматинец. В этой дырочке жил кот. Летом снова поедем на электричке жарить на костре курочку. Туман – это такая туча. После зимы будет осень. Мы мужчин благодарим, им призы вручить хотим. Это к празднику. До всего есть дело! Смотрим налево, направо, переходим дорогу по зебре. Хоть бы насмех кто разик остановился, пропустил пешеходов! Заходим в садик. Тепло. Пахнет рыбой. Переодеваемся в спортивное. Умора: карапузы в чёрных шортах, белых футболках и чешках. Спортсмены пузатые! Посмотреть бы на них лет через сорок. Сильно жизнь по мордашкам надаёт? Конечно, сильно. А кто и не доживёт. Зато пока никаких проблем. Хотя нет: Алина плачет, забыла бантик у мамы в сумочке. Кое-как запихиваю кучу одежды в шкафчик с зеброй. Прощаемся. Обязательно целует меня в щёку, это ритуал. Машу рукой, клянусь вечером забрать – и на работу.
   7.37. Минута до вечно зассаной остановки. Там десятка два бесполых силуэтов в пару из теплокамеры и сигаретном дыму в ожидании общественного транспорта. Семьдесят первый ходит часто, даже нос не успевает толком замерзнуть. В салоне играет… нет, мерзко капает на мозги «Радио Шансон». Раньше вообще одного Шуфутинского крутили, сейчас поприличнее, даже Шевчук с Высоцким проскакивают, но всё равно ненавижу!  Кондуктора разные. Бывают мужики. Им тоже в понедельник тяжело. Косо рвут билетики, просят, чтоб без сдачи, роняют гривенники и грустно смотрят вслед. Чаще женщины. Стервы. Или готовятся в стервы. Или не готовятся, но всё равно станут. Или не работать им кондукторами. Пообщайся хотя бы месяц нос к носу с нашим населением, да ещё под «Девчёнок-вороваек »! Атрофируется всё, кроме языка. Вроде и баба с виду симпатичная, а рот откроет – пьяный кучер. Пассажиры. О! От втихомолку пукающих до надсадно кашляющих, от говорящих по мобиле до спящих на заднем сиденье. Герои-студенты обсуждают сессию и вчерашнюю пьянку, студентки перевозбуждено хихикают,  две ещё не старые, но уже морально готовые к старости тётки недовольны правительством и ценой на корвалол. Хоть бы никто не начал права качать! Нет ничего глупее скандала в автобусе. Кажется, сегодня пронесло. Утром в понедельник не до  разборок типа «не толкайся сама дура на такси езди только проснулся рюкзак сыми». Отдаю восемь рублей, получаю билетик. 112674. Несчастливый. Ну, ещё бы! Окна замёрзли, но моя остановка седьмая. Или вторая после резкого поворота налево, так что ориентируюсь по вестибулярному аппарату. Правда, сейчас он работает хуже, чем работал в пятницу. Всё, пьянству бой! Честно! Вроде повернули. Пора толкаться. Протолкался. Из грязной бумажки над дверями выясняется, что обслуживает меня автоколонна 1967, а за рулём Алимурадов Х.Х. Короче, таджик на корейском автобусе везёт одетых в китайское россиян. Вышел. Скользко, мама с ребёнком на руках чуть не уехала под автобус. Сзади истерично пипикает пятьдесят первый. Дурака за рулём всегда издалека слышно. Он думает, что от того, что он пипикнул, пятый троллейбус поедет быстрее. Ларёк с сигаретами, телефонными карточками и презервативами. Первое расходится всё лучше, второе тоже не залёживается, последнее – всё хуже. Ещё бы! По червонцу за штуку!
   7.54. До участка -  двести метров. Надо бы купить минералку, но в павильоне очередь из страждущих. Ладно, позже. Планёрка. Дурдом — хоть записывай, иначе не поверят. По пятьсот квартир на слесаря, по тысяче на сварщика, последний электрик уволился аккурат перед выходными, у плотника зарплата 3500. Стекло в подъезде вторую неделю разбито? А оно ему надо? Простыня заявок, больше половины – нет тепла. Фигня, до весны немного осталось. Аварийка постаралась на славу: скинула пять стояков отопления и три водяных. Им тоже всё по гитаре. С жильцов офигеваю! Неужели не видно было, что полотенцесушитель догнивает? Обязательно было ждать, пока кипяток бахнет на голову в пять утра? Уроды! И туда же права качать! Ещё раз тявкнет – сварку неделю не дождётся. Тявкнул. Но, оказывается, платит штуку за  смену трубы. Ладно, ждите, после десяти подъедем. А новый полотенчик есть? Тогда приобретайте! Можем загнуть пэобразный из оцинковки за пятьсот. Ну, советуйтесь, потом позвоните. Да, мобильник есть. Пишите номер. Кстати, живёт на участке бабушка, которая однажды вызвала сварку, а сама за шторку спряталась. Думала, ввалится сейчас пьяная харя, обматерит, всё спалит и напорит косяков. Мы приехали, поздоровались, приварили, поговорили за жизнь и взяли по прейскуранту. Так эта бабуля потом с каждой пенсии меняла по одному стояку, пока не поменяла  трубы во всей квартире. Все бы так! Перед подвалом, где идут планёрки, очередь из замерзающих, обезвоженных, обесточенных и затопленных. Выражения лиц соответствующие, типа «Не подходи, убью». Это даже лицами не назовёшь. Жаль, не продают значки «Убей коммунальщика!»  Ни один с пивом не пришёл: нате, мол, мужики, хлебните, а потом и о делах можно. Каждый высматривает своего слесарюгу, как снайпер – фашиста и с той же целью. Прохожу сквозь строй. Подкатывает геморройный дед. Оказывается, ждёт Валеру, но в темноте обознался. Неужели меня уже с Валерой путают? Надо с бухлом кончать! Откуда я знаю, где Валера? Я с ним не сплю. Его половина Ветлужанки с прошлого года ждёт. Бедный инженер Миша! Два мобильника бренчат на все лады. По-моему, у Мишы скоро будет рак мозга, но умрёт он не от него. Судя по тоске в глазах, он повесится. Видимо, опять был аврал и он все выходные жил в слесарке. А жить в слесарке, авралить и при этом не бухать невозможно в принципе. Что означает  выражение «Создан штаб по борьбе с аварией»? Это означает, что УАЗик с надписью «Аварийка» только успевает в «Командор» мотаться. Миша раздаёт заявки, разруляет с жильцами, отвечает на звонки, разбирается с работягами, выясняет про кислород, огребается от шефа по телефону, причём всё это одновременно. Я не пошёл бы в инженеры ни за какие коврижки. Лучше на ринг против Кости Цзю. Там хоть один и по правилам тебя мутузить будет. Там бой остановят вовремя, так что очнёшься и поймёшь, что всё самое страшное уже позади. Пасьянс из фантиков с заявками роздан, пролетариат начинает привычно возмущаться, что работать нечем, некому, там стояк забит нах… и его не перепустишь нах…, вырезать надо все девять ё…х этажей, здесь зае… я цэтэпуха не выдаёт температуру нах…, надо элеватор блиновать, но нет ни х… ни резины, ни блинов. Подвал затоплен? Да и х… с ним! Звони в «Горговно» нах.., там городская сидит нах… В семидесятом надо резьбу приварить нах.., но для этого надо дом кидать нах… Ирина, пиши шесть объявлений на подъезды, чтобы воду набирали в п…у, с обеда скинем нах… Там всё равно домовую обратку менять надо, кто-то за выходные штурвал отломал и сп…л. Ёб… е бомжы! Всё в металлолом посдавали! Когда они только перемрут со своего технаря?! В общаге входную дверь с косяком вышибли? Да этот гадюшник вообще взорвать давно пора! Из смога возникает какая-то тётка, переступает через пустые бутылки и неуверенно просит в пространство поменять вентиль в туалете, а то у неё течёт. Течёт? Сильно? Это к венерологу! Наконец докричалась, записали адрес, велели купить вентиль нах.., быть дома с часу, накрыть стол и койку. Делает вид, что не слышит тонкий юмор. Нет ли вентиля у нас? У нас давно ни хрена нет! Как Брежнев умер, так и кончилось. Миша выясняет про подъездное отопление в двадцать  пятом. Не работает, хули тут выяснять! Перемёрзло. Трубе 60 лет! Она снутри грязью заросла давно. Восстанавливать в такой мороз? Еб…сь! Бежим, аж спотыкаемся! Миша звонит про валенки, паяльные лампы и бензин. Оказывается, не восстановим в три дня – Мишу поимеют. В этом доме живёт начальник из «Энергосбыта», уже и предписание готово. Мишу жалко. Но ведь его в любом случае поимеют! Не за подъездное в двадцать пятом, так за протечку каныги в сорок первом. Сумасшедшая из сто семьдесят девятой опять жалобу в районную администрацию накатала. Или за холодные батареи в восьмом. Там еврей замерзает, так что Миша обвиняется по статье «антисемизм». Или за то, что днём на Кецховели уличное освещение горит. Сумасшедшая из общаги каждый день ему звонит в 8.20 и сообщает, что уже рассвело и пора выключать. А её не волнует, что этим не ЖЭК занимается! Это уже другая сумасшедшая. По-моему есть дома, где проще нормальных людей перечислить, чем дураков со справками.  Или за то, что гриппозные птицы с юга летят. У Миши должность такая. Шеф обещает оплатить восстановление лестничной по договору. Рублей по четыреста нам с Лёхой кинут к зарплате. Ладно, восстановим. Только не сегодня. Морально не готовы. Да и физически не восстановились после выходных. Да и трубы нет. Надо метров тридцать. Сегодня максимум – подводка к радиатору на тридцать девятом. Миша, понедельник сегодня, понимаешь? Миша всё понимает. Опять звонок. Щиток сгорел? У меня электриков нет. Да, в пятницу еще были. Вызывайте фирму. В суд? Подавайте, это ваше право. Свищ в сто двадцать втором? Это в сто девяносто пятой? Клапан нах..! Пусть оцинковку покупает, задолбал со своими свищами, жмот! Три сварки на сто домов осталось, не до свищей. Завхоз Юра кашляет, кашляет, до блевотины кашляет, но пока не умирает и обещает подогнать трицикл со сваркой к десяти, если эта трахома вообще в такой мороз заведётся.  Пока покурить, чаю попить, покурить, подышать в ингалятор, покурить, пока то да сё, хорошенько покурить, там малость потеплеет, рассветёт. Я поспорил на пиво, что в этом году он умрёт. По-моему, ему на кладбище уже пару лет прогулы ставят. Ну, нельзя болеть астмой, дышать в ингалятор и при этом курить три пачки «Альянса» в день! Уходим с Лёхой первыми, а то накурено – караул. Навстречу прёт красномордая тётка и, перекрикивая всех, грозит вызвать телевидение. Она такие деньги за квартиру платит, а этот… нет, вон тот… Который улыбается… Чё ты лыбисся нах..! Продолжения уже не слышу, выхожу на улицу. Ничего, тётенька, скоро будет хуже, когда все разбежимся к ё…й матери.  Не могу вспомнить, кого она мне напомнила. Нет, вспомнил. Монстра из «Дум 3». Там тоже из мрачного подвала выруливаешь, думаешь, что вырвался из ада – и вот те здрассьте! Кстати, почему слесаря оказались в этом вонючем подвале? Ведь планёрка много лет была на первом этаже, но потом этот домик, бывший кинотеатр «Мир», приглянулся делягам из седьмого канала. Они дали на лапу кому надо, да ещё и пригрозили, что если по быстрому не уберёмся, то они так начнут работу коммунальщиков освещать, что мало не покажется. И вот мы в подвале, а седьмой канал на нашем месте. С высоты положения объективно освещает работу коммунальщиков. Деньги делают всё! Есть рубрика «Человека обидели». Надо ввести ещё одну: «Человека обидели коммунальщики». А Дроздову предложить снять цикл «В мире коммунальщиков». От каких гадов и когда произошёл этот вредоносный вид, чем питается, как размножается, в каких норах обитает, не пора ли в «Красную книгу» заносить или наоборот последних добить. Показали бы общаги на Высотной, где наши слесаря живут. По-моему, Чепик с Матюшенко даже не представляют, что такое жильё бывает. Показали бы инструмент, чем работаем, транспорт, квитки с зарплатой. Ещё можно снять реалити-шоу про дворников. Только подмела бедная Настя двор, собрала бутылки и пакеты, а ей чуть не на голову ведро с помоями – бац! Из проезжающего джипа бутылка – хряп! А тут и мастер вовремя появляется: почему плохо… этсамакиё… убрала? Хрен тебе, а не премия в конце месяца! Ведь проще наказать бесправного дворника, чем свинью с шестого этажа. Или поставить пару камер он-лайн в той же слесарке. Рейтинг будет что надо, когда пьяный Саня (словарный запас 18 слов) пьяному Вове (словарный запас 27 слов) сначала будет час в любви объясняться, да всё неразборчивее с каждым стаканом, а потом даст по морде за то, что полтора – это ни фига не один и пять, и сломает себе палец. А на другой день оба будут спрашивать у мужиков, какое нынче число, где деньги, почему всё болит  и нет ли чего похмелиться?
   8.22. После прокуренного подвала первый вздох слаще конфеты. Сразу в лавку. Дилемма «минералка или что-то ещё» решилась на удивление быстро. Беру два леденющих «Абаканских» и двигаю в свою слесарку.
    Что такое слесарка? Для сантехника это второй дом, как для Оли – детский садик. Микрорайон большой, поэтому поделен между бригадами на микромикрорайончики по 10 – 20 домов. У каждой бригады своя слесарка, где слесарь переодевается,  хранит инструмент, пьёт чай или водку, обедает, а иногда и живёт неделями с собратьями по разуму. У нас слесарок несколько. Одна в бывшей раздевалке  при дворовой хоккейной коробке. Там обитают четверо. Раньше они обитали в подвале, как и все уважающие себя сантехники. Но в дом вселился какой-то контрацептив, которому бутерброд с икрой в глотку не лез при одной мысли о том, что он соседствует с низшими существами. Он забросал кляузами всех  кого можно от инженера Миши до мэра города, натравил, как водится, пожарников, СЭС и микрофонщиц, и в неравной борьбе победил.  Тот подвал, само собой, через месяц чем-то затопило, но гаду не до того: теперь он из этого же дома выселяет почту.  Ещё слесарка во входе в подвал девятиэтажки, отгороженном от самого подвала железным люком на болтике. Там двое. Одна в закутке на первом этаже девятиэтажки. Там четверо на шести квадратных метрах. У них на стенах столько голых женщин понаклеено, что, однажды там побывав, жильцы мужеска пола частенько потом забегают за жизнь поговорить, а женска звонить на мобилы слесарям предпочитают, ежели нужда приключится. Одна слесарка в бомбоубежище под седьмым каналом, основная. Там человек восемь, рядом гараж с техникой и материалом. Отсюда тоже скоро грозят выгнать: телевидению надо расширяться, а тут даже баня есть. Мы её всем участком в своё время больше месяца делали. Одна в бомбоубежище жилого дома сталинской постройки. Там двое, не считая знакомых бомжей и местных алкоголиков.  И по соседству такая же, наша с Лёхой.
   Мы заехали в неё четыре года назад. Это было жуткое помещение, хоть «Сайлент Хилл» снимай. Вода лилась из одних щелей, текла по годами промытым руслам и утекала в другие щели, ползали неизвестные науке белые насекомые, кислорода конкретно не хватало, унитаз был наполнен трупами пауков и комаров, на стенах сквозь пыль и паутину просматривались надписи типа «Умираю, но не сдаюсь» и «Любви достойна только мать». Всё это подогревалось халявным отоплением, так что жизнь кипела круглый год, как в джунглях Танзании. Гаечные ключи ржавели на глазах, за час. Мухота лезла в нос, в декабре кусали комары. Мы подшаманили сантехнику, поставили двери, переварили гнилые трубы, набили задвижки в элеваторе, провели воду и устроили экологическую катастрофу фауне, плеснув в местную «окавангу» стакан соляры. Вот только с канализацией не угадали: наш бомбёр оказался на уровне городской канальи, и как только та малость подсела, к нам попёрло говно. Пришлось чеканить всё наглухо. Теперь воду льём в ведро и выносим в элеватор. Туалета нет, но для сантехников это не великая проблема. Когда в подвале малость подсохло, мы притащили туда койки, шкаф, стол, сделали верстак и оборудовали спортивный уголок. Боксёрская груша, штанга, гири, гантели, турник, эспандеры. Одна дверь на входе, просто железная, другая в самом бомбёре, сантиметр толщиной и полтонны весом, так что случись ядерный конфликт – мы не сразу и заметим. При Сталине строить умели! С недавних пор есть и радио. Слушаем радиостанцию «На семи холмах» или, когда хочется посмеяться, «Маяк». Особенно нравится реклама бальзамов «Софья». С таким выражением читают про пользу «вам и вашему организму», что сам не понимаю, почему не верю.
   8.33. Итак, я в слесарке. Светло, тепло, специально для нас Крис де Бург поёт «Леди ин рэд». Пахнет кошатиной. Дело в том, что в обоих дверях мы прорезали дырки под котов, и эти засранцы лазят здесь, как у себя дома. Мы иной раз с колыма покупаем им «Китикет», а они иной раз гадят где попало. В трезвом виде нормальному человеку в ум не придёт придти с мороза домой и хлебнуть холодного пивка. Но я не в трезвом виде и не нормальный. Я сварщик ЖЭКа с похмелья, а потому откупориваю бутылку и наливаю полную кружку. Что за звук! Песня! П-ш-ш-ш-ш! И первый глоток. Перо не в силах описать этот кайф, когда холодная волна катится по шершавой глотке. Лёха не с похмелья, но за компанию тоже прихлёбывает. Ему не так кайфово, и мне его маленько жаль. Ему тоже меня маленько жаль. Фу! Становится хорошо. Поспать бы! Переворачиваю бутылку на кружкой, выпиваю второй стакан. Уже не так приятно, зато желудок перестаёт кривляться и принимает первоначальную форму. 8.40. Юра приедет в 10, значит есть время подремать. Лёха, язва,  предлагает заняться спортом и идёт бить грушу. Ложусь на лежбище, накрываюсь телогрейкой. Лёха великодушно предлагает допить его бутылку. По такому случаю не грех снова принять перпендикулярное положение. Играет радио, бренчат гантели, горит свет. А я проваливаюсь в розовый сон. Сон в тепле после мороза с похмела под музыку и при свете – это что-то. Типа я – сантехник ЖЭКа «Реал», варю трубы под рёв трибун за сто тысяч евро в неделю. Довариваю шов, хочу начать другой, но Миша звонит на мобильный и сообщает, что меня продали «Барселоне» на шестой участок. Я отказываюсь, что-то ору в трубку про мерзавцев-адвокатов, но трубка уже не трубка, а магнитола, и Миша начинает петь мне в ответ «Леди ин рэд», а потом сообщает, что по гороскопу для меня сегодня дважды два – четыре, а овны должны бояться синих мотоциклов. 
   9.40. Только разоспался! Ладно, перетерпим. Зато корх почти не ломает. Надо переодеваться и собирать инструмент. Что надо для смены подводки к радиатору? А на сколько там подводка? А хрен бы её знал? Может, на пятнадцать, может, на двадцать. Лучше взять и то и другое. Обычно мы сначала ходим без всего, смотрим фронт работ, но сегодня холодно, неожиданностей не предвидеться, жильцы должны быть дома, иначе соседи их вечером за ребро подвесят: стояк-то не работает, аварийка отключила ночью по причине прорыва.  Берём резьбы, сгоны, гайки. Может, надо будет сменить вентиль? Берём вентиль. И пробку в радиатор. Проволока, зеркала, ключи, подмотка, пассатижи, фонарь. 10.03. Треск трицикла. По Юре хоть часы сверяй. Баллоны со шлангами, к счастью, погружены с пятницы. Хоть не рвать анус спросонок. Как-никак, ацетиленовый баллон под центнер весит, кислород на пару пудов легче. Одеваемся потеплее, садимся поверх железа и под юрин кашель едем на заявку.
   Что такое заявка? Сколько смысла скрывается за этим коротким незатейливым словцом! Ведь сантехник идёт на работу, как хирург неотложки: оба не знают, какого пациента день грядущий им готовит. В принципе, надо быть готовым ко всему, вплоть до ночёвки на рабочем месте. Когда я только учился на сварного, то никак не мог понять, как мой наставник Коля Миронов, дай бог ему здоровья, брал в руки листок бумаги размером кошке зад подтереть с текстом примерно: «М-112,  второй п-д, смена уч. л. 2 м на 32 и двух сб. на 20 на чердаке», всё понимал, молча кивал и шёл работать. Это же настоящая шифровка Юстас Алексу! Тогда до меня впервые дошло, что в ЖЭКе люди не только водку пьют, как это может показаться из выпусков новостей. С тех пор я понял не только это. Я понял, что огромное количество людей – свиньи, бараны, дятлы и другие малопривлекательные животные, что дураков намного больше, чем кажется на первый взгляд, что у большинства нашего населения руки – обезьян нянчить, как говорит наш слесарь Иваныч, и много чего ещё. Я стал циником и разочаровался, очерствел и огрубел как та кондукторша из тридцать восьмого маршрута. Я возненавидел молодёжь за сломанные малые формы и погнутые почтовые ящики. Когда пенсионер говорит, что денег на смену радиатора у него нет, т.к. у него пенсия – две тысячи, я отвечаю, что даром менять ничего не буду, т.к. у меня зарплата – четыре. Единственное, что всегда делаю даром – это варю пацанам сломанные велосипеды. С другой стороны, мне стало жаль женщин, которые прибегают на участок, договариваются со мной на сварку, покупают батареи, вентиля, трубы, прут это домой, договариваются с соседями, а дома, оказывается, перед телевизором сидит мужик и орёт: «Зина, неси второе!» А ведь останься я в инженерах – тоже был бы деревянным по пояс, как один яйцеголовый, который нам как-то раз заявил, что гардину он снимать не будет, т.к. вешал её неделю. Историй – только начни вспоминать! Университетский профессор попросил поменять ему чугунный радиатор на алюминиевый, но поскольку коэффициенты расширения у этих металлов разные, то… и далее предъявил нам лист формата А4, мелко исписанный трёхэтажными формулами. Давно я так не хохотал! Другая крайность – клиент, который твёрдо знает, что труба должна быть загнута в двенадцати местах, чтобы объехать розетки и полочки для книг, и такого не убедишь, что по всем законам физики это невозможно, т.к. труба не резиновая. «Плевал я на вашу физику! Не буду полочку переносить!» — и весь разговор. Про новых русских вообще надо отдельную книгу писать. Тем главное, чтоб труб видно не было. Всё под кафель в четыре слоя, а что под кафелем – его не чешет. «Пацаны, как себе забабахайте!» Делаем как себе, а в ответ: «А себе бы ты тоже такое фуфло сделал? Нафига мне здесь эта труба? Её кафелем-то не закроешь! Закроешь? Тогда ладно». Но это один полюс. На другом – рвань. Люмпены без денег и мозгов, поскольку пропито всё. Заходишь в такую, с позволения сказать, квартиру, и весь завтрак так и рвётся из тебя. Приличные люди типа Лёхи по общагам мыкаются, а эти существа из квартир делают смесь пойки с туалетом. Хорошо, что можно открыть погромче кислород на горелке и дойти до ближайшей форточки. Ещё встречаются дебилы, которые просто не понимают, что труба идёт из подвала по всем девяти этажам и уходит обратно в подвал. Уговорить их поменять перекрытие с соседом – целая проблема. Аргументы железные: меняйте у себя, а моей трубе двадцать лет, так что ей уже ничего не будет. У таких я обычно спрашиваю: «Вы не из Берёзовки?» Не догоняют, но всё равно обижаются. Часто сталкиваемся с лохами, которые в панике заявляют: «Мы же только что кафель поклеили! Почему трубы-то потекли? Вы уж пожалуйста, поаккуратнее, кафель не поломайте, обои не пожгите!» Кане-е-ешна! Мне ваши обои столь же дороги, как вам – мои. Не хотите – сидите без холодной воды. Жильцы по стояку вам быстро объяснят, на чём они видели ваш кафель. Бывают и приличные граждане, но это скорее исключение. Один из десяти предложит чаю попить. Такому челу и гребёнку менять приятнее, и полотенчик ровно встаёт, и радиатор не бежит. Есть придирчивые. Встанет за спиной и начинает громко смотреть. Такому обычно говоришь: «Белой краски не найдётся? Немного, чтобы только на спине «Не стой над душой» написать». Хотя формально человека понять можно. Ведь сварные со слесарями разные бывают, глаз да глаз за иными нужен. Даже пару раз воры попадались. Ведь принимают на работу абы кого. Всё реже предлагают поработать за бутылку. Бутылку, случись нужда, я и сам куплю. Те времена прошли. Российский рубль, никаких бутылок! С женщинами проще. Те хоть вид не делают, что что-то в сантехнике понимают. Им лишь бы ровно и не капало. А с мужиками, да не дай бог с руководителями среднего звена – беда. Слепит харю поумнее и начинает руководить процессом. Правда, минут через десять обычно до таких доходит, что говорят они сами себе, и они идут наливать в своё двухведёрное брюхо шестую за утро кружечку кофе с молоком. Один такой косопузый потом признался, что больше всего его поразило то, что мы с Лёхой пришли и стали молча работать. Потом мельком обсудили последний бой Майвэзера, фильм братьев Вачовски и последнюю модель никоновского цифровика. Всё сделали, запустили воду – и нигде даже не капнуло. О заявках можно рассказывать бесконечно. То пьяный слесарь уснул возле унитаза, то отрезал сварной трубу, пошёл обедать, а тут воду дали. То мерзавец на «Мерине» отказался платить за ремонт по той причине, что нашёл на новом радиаторе какую-то царапинку. То дурак заявил, что мы у него украли семьсот миллиардов долларов. То муж-прапорщик ударил жену подносом по бестолковке, чтоб не лезла с дурацкими советами к мужикам. То с милицией хату вскрыли, а там труп. То пьяный слесарь из окошка выпал. А сколько раз у нас воровали шланги да баллоны! А сколько раз шланги горели да генераторы взрывались! А сколько пьяных слесарей повыгоняли инженеры по тридцать третьей, а потом и сами по ней, родимой, ушли! Всего не рассказать. Одним словом, работа с нуждающимися людьми, а это всегда неожиданно и в большинстве случаев неприятно. Нас не зовут, пока  вода из стояка не хлестанёт. О нас не помнят, пока батарея горячая. А как остыла – проклятые слесаря! Меня иногда спрашивают, какие швы мне больше нравится варить: вертикальные или горизонтальные? Я всегда отвечаю: те, за которые платят наличными. Других радостей в нашей работе почти нет.       
   10.15. Приехали на заявку. На двери подъезда записка: «Просьба не закрывать, ждём сварку». Ладушки. Иной раз железная дверь в подъезд закрыта, так что пять минут стоим, ждём, разворачиваемся и уезжаем типа замёрзли и обиделись. Было дело, каюсь: не хотели одному уроду стояк менять, так подходим к подъезду, срываем бумажку и захлапываем дверь. И так неделю. Уродов учить надо! А раз подхожу к дому, а там вредоносная бабуленция, что заявку дала на смену участка трубы длиной двадцать пять сантиметров, коврик выбивает. Я смотрю на часы. 11.17. Разворачиваюсь и иду в слесарку обедать и бить грушу. А на обедешной планёрке отмечаю: никого не было дома в 11.17.
   Поднимаемся на третий этаж. Дверь, вроде, приличная, звонок не оторван. Судя по всему, заработаем рублей двести. Звоним. Рабочая неделя началась.
         
                                                                                         г.Красноярск     2004 г.