Восхищаясь Прутковым

                                  ВОСХИЩАЯСЬ  ПРУТКОВЫМ
               Двухсотлетию Гения Русской Литературы Посвящается
 
   Читатель, добрый день! Сообщаю тебе, что не так давно в мои руки случайно попал некогда красный, а ныне просто очень потрёпанный портфель козьей кожи с номером 34, выбитым на медной табличке возле замка, безнадёжно сломанного.  В нём, т.е. в портфеле, оказались пожелтевшие от времени листы, исписанные хорошо поставленным почерком. Это были в основном стихи, реже – короткая проза с немногочисленными комментариями на полях, а также пиеса. Подписей не было, лишь в углах некоторых листов стоял вензель КП, выведенный так, как сейчас не способен изобразить и лучший художник. На первом листе было предисловие, которое я привожу дословно.
   «Читатель! Очередной портфель полон. Передаю его тебе. «Способен ли я понять тебя?» — Воскликнешь ты в отчаяньи. Не уверен. Портфели №№ 27, 31 и 32 тобою поняты лишь отчасти, №33 не понят вовсе. Надеюсь, потомок твой окажется разумом живей пращура, но и твой шанс не упущен. Погрузися в вирши, окунись в них не глазом, но душою, бди над ними нощно. «Но смогу ли я?» — В ужасе подумаешь ты. Я мыслю, что ни х…»
   Далее лист оборван. Заинтересовавшись находкой, я многие дни провёл в архивах. Результат поразил меня! Сомнений быть не могло: портфель содержал рукописи самого Козьмы Петровича Пруткова! Передо мной встала, казалось бы, простая задача: как можно быстрее ознакомить современников с ещё нигде не публиковавшимися произведениями Гения русской литературы. Но, прочитав оные внимательно, я зашёл в тупик. Всем известно, что Прутков родился 11 апреля 1803 года, скончался 13 января 1863 года. Стихи же, судя по описываемым в них событиям, имеют разброс во времени гораздо больший, да и самих событий для одной биографии, пусть даже такой глыбы, как Прутков, явно многовато. Я вновь погрузился в первоисточники и открытие не заставило себя ждать. Во-первых, оказалось, что и дед поэта Федот, и отец Пётр тоже были литераторами, хотя и далеко не такими известными, как Козьма Петрович (далее для краткости – КП). Сам КП в журнале «Современник» от 11 мая 1860 года писал, что «материалов от деда осталась бездна, но в них много неполного, неоконченного». Там же опубликована оперетта его отца «Черепослов». Можно предположить, и с большой долей уверенности, что внук переработал, а, вернее, доработал этот материал, поэтому события, относящиеся к периоду до 1813 года (КП начал писать с десяти лет) описаны его дедом или отцом. К сожалению, ни одно произведение не продатировано. Но как быть с событиями после 1863 года? Здесь я наткнулся на ещё один сюрприз: после кончины поэт продолжал общение с людьми через своего медиума Павла Петровича Н.Н., друга своего отца! Беседы медиума с покойным были даже опубликованы в «СПб ведомостях». Но вскоре политическая ситуация в стране заставила людей думать на другие темы. Прутков был забыт, хотя, возможно, и продолжал вещать. Подумав, я решил не разделять стихи и прозу по собственному разумению, а опубликовать в том порядке, в каком они были мною найдены, снабдив лишь своими, честно признаюсь, слабыми, субъективными и непрофессиональными комментариями, предоставив читателю самому во всём разобраться.
 
В детстве был Козьма несмелый,
Часто кашлял и икал.
Был обычно серо-белый
У него всё детство кал.
Заграничны тщетны средства:
Он то плакал, то молчал.
Говорят, была всё детство
У него темна моча.
Годы где-то пролетели,
Где-то тихо проползли.
Знать, не зря врачи потели,
Кой-чего они могли.
Просветлела враз урина,
Потемнел, напротив, кал,
И Прутков, краса – картина,
Бриллиантом засверкал!
(Возможно, принадлежит перу отца КП. В официальной биографии поэта факт болезней в детстве отсутствует, зато есть запись в детском дневнике: «Я, Косьма Прутков, как и соименники мои Косьма и Дамиан, Косьма Минин, Косьма Медичи и немногие нам подобные…»)
 
Разодевшись у Диора
И поэтому спесив,
Я хожу по коридору,
Руки в брюки погрузив.
Погрузивши руки в брюки,
Я пытаюсь ощутить
Молодой природы трюки,
Молодой природы прыть.              Внести в «Споры об изящном»
Дохожу до кабинету
И обратно ухожу.
Целый месяц прыти нету,
Трюков тож не нахожу.
Я сегодня Пелагеи
Ухвачу большую тить,
Чтоб природы поскорее
Прыть и трюки ощутить.
(При всей монументальности образа Пруткову не чуждо ничто человеческое. Здесь речь идёт о коридоре Пробирной Палатки, которую КП возглавлял многие годы.)
 
На солнце пасётся Пруткова коза.
Козе очень жарко. Когда же гроза?       Внести в «Стозево и блеяй»
(КП очень любил животных, что нашло отображение в его творчестве.)
 
Коль ты не любитель кормленья коней,
То ты не любитель кормленья свиней.                     Внести в «Стозево…»
(Поразительное наблюдение! Никогда бы не подумал!)
 
Коль ты не любитель кормленья собак,
То ты папуас или просто дурак.                   «Стозево…»
(В наше время всё уже не так. Я лично знаю людей, которые собак не кормят принципиально, но не дураки и уж точно не папуасы.)
 
Коль ты не любитель кормленья котов,
Будь к встрече с ужасным Прутковым готов!    «Стозево…»
(КП любит животных без всякой меры. Можно сказать, неистово.)
 
Коль ты не любитель кормленья слона,
Клянусь, что слониха тебе не нужна.      «Туда же»
(Далось же ему это кормленье! Никогда не думал, что КП накормил такое количество разнообразных животных.)
Кто рыбой дельфинов не хочет кормить,
Тот ...                                                                         Неоконченное
 
Не вздумай в избу напустить комаров,
А коли влетели, будь с ними суров!
(КП и здесь прав. Однажды я работал под Енисейском и заночевал в заброшенной деревенской избе. Заночевал – громко сказано. Со мной заночевали сотни полторы голодных полосатых комаров и комарих. Утром моей крови летало и сидело на потолке больше, чем текло внутри. Жаль, мне тогда не попалась эта вирша. Я бы им устроил!)
 
Когда над тобой чёрный ворон кружит,        «Куда-нибудь внести»
Кажи ему фигу, и он задрожит!
(Я пробовал. Не получается. Хотелось бы взглянуть на фигу КП, от которой даже вороны дрожали. Ни одного рисунка прутковской фиги не сохранилось.)
 
Не бойся зверей, крокодилов и змей!
В неравной борьбе защититься сумей!        
(Призыв настолько красив, насколько и опасен. Не каждый выживет после укуса кобры, ибо не каждый – Прутков.)
 
Когда б я попался медведю в зубы,         «Внести в Закарпатский цикл»
То был бы укушен, но выжил бы бы.
(О многочисленных случаях нападений медведей на КП часто писали тогдашние газеты. Поэт даже стал немного заикаться после одного подобного случая, отсюда и «бы бы».)
 
Коль мухи летают в квартире с утра,       «Вынести выговор Пелагее»
Знать, выбросить мусор настала пора.
(Зачастую КП пишет не только о вечном, но и о подобных мелочах, понимая, как они бывают важны при исследовании жизненного пути великого человека.)
 
Когда злые черви грызут урожай,            «Куда-нибудь внести и кому-нибудь
Вредителей химией уничтожай.                 вынести»
(В те времена вредителей ещё не умели уничтожать с помощью физики или генетики.)
 
Всё лето как вол выбиваясь из сил,
Для милой собаки я сено косил.
(Собака КП любила спать на сене и никого кроме хозяина на него не допускала. Отсюда пошли поговорки «Собака на сене», «Накоси-ка, сука, сено», «Косцы-сосцы»
 и др.)
 
Бди-с-сука!                        Внести в «Мысли и афоризмы»
(Очевидно, обращено к суке в тот момент, когда поэт привязывал её на ночь к дверям амбара или овчарни.)
 
Бдите –с!                          Внести в «Мысли…»
(Обращено к товарищу министра юстиции. Как видим, своё знаменитое «Бди!» поэт постоянно развивал и совершенствовал, как, впрочем, и всё своё огромное наследие.)
 
Царапаться кошки с котами должны,
Мурчаться и деток хватать за штаны.        Внести в «Слабейшее»
 
 
Мой кот, получая кусок колбасы,
Рычит на меня и топорщит усы.                 Семейное
(Кот КП по имени Дроля был очень свиреп, но хозяина любил. В 1853 году литография    г-на Тюлина выпустила большим тиражом фотогиаллотипию портрета Пруткова, где последний изображён с царапинами на шее, заклеенными чёрным пластырем. Думаю, это следы кошачьих когтей, а не порез от бритвы, как считалось ранее.)
 
Мой кот по характеру очень непрост:
Когда он сердит, то шевелится нос.
(! Обычно в таких случаях коты машут хвостом, да и в рифму был бы лучше хвост, но коту не прикажешь махать чем-то в рифму, я согласен. Было бы ещё хуже для рифмы, если бы этот странный кот махал ногой.)
 
Имя: Дроля
Семейство: кошачьи
Род: шерстюк когтистый
Подрод: мясоед шипящий
Вид: вреднюк комнатный длиннохвостый
Подвид: чёрный мурлыка
(Видимо, КП пробовал свои силы в классификации видов, но Дарвин его опередил, о чём впоследствии и сам сильно сожалел, оставшись инвалидом, и  галапагосские вьюрки, направившие науку по ложному следу т.н. эволюции. Классификации же Пруткова придерживались многие, в том числе Гао Линь, И.Швейк, Л.Шервудский и другие.)
 
В кромешной тьме все подробности видят.
Они даже с тиграми и львами на Ты.
Иной раз лишь мышь да муху обидят,
Этот маленький, но гордый народ – коты.
Мурлыкают в ухо, свернувшись клубочком.
Они далеки от мирской суеты.
Они по характеру все одиночки,
Этот маленький, но гордый народ – коты.
Бывают чёрные, белые, разнообразные.
Им надо лишь ласки и немного еды.
Они и сидя в горшке прекрасные,
Этот маленький, но гордый народ – коты.
Они не требуют в обед три блюда,
И каких бы ни стоило мне трудов,
Я кормил, кормлю и кормить буду
Этих маленьких, но гордых котов.
(Кажется, именно после этого стихотворения маленьким, но гордым народом назвали себя черкесы, осетины, ирландцы и чеченцы, из-за чего Кавказская война чуть не разгорелась вновь. Не вина поэта, что его слово зажигало людей, как спичка – солому.)
 
Мне приснился страшный сон:
Кошек мучают испанцы,
Сапогами бьют, поганцы,
Давят, гады, колесом.
Вот с котятами мешки,
Вот кошачьи гильотины,
И для каждой для скотины          Умру – скормите котам!
По-испански сапожки.
Я проснулся – темнота.
Очень жалко стало кошек.
Я схватил штук пять картошек
И пошёл кормить кота.
(Кошачья тема у поэта очень широка и разнообразна. О братьях своих меньших он думает даже во сне. Считаю, не грех было бы присвоить Пруткову звание почётного члена Российского Кошачьего Общества, пусть и с опозданием.)
 
Когда ты устанешь свой глад услаждать,
Остатки возьми, чтобы кошкам отдать.        Написать в столовой
(Один из плакатов в столовой поэта. КП всегда делился едой с котом. Бывали дни, когда еды в доме хватало лишь ему и его коту.)
 
Котов я любил и собак я любил.
За год лишь одну я собаку убил.
(В Одессе бешеная собака искусала четырнадцать человек и двух котов. КП напал на неё, был много раз укушен, тоже взбесился и смешал животное с грязью. Отсюда пошло выражение «Собаке собачья смерть».)
 
Поверьте, враги, что Прутков неспроста
Держал очень злого большого кота.
(Когда поэт держал кота, враги боялись подойти к нему. До сих пор не утихают споры о том, какой породы кот был у КП. Долгое время считалось, что это была карликовая пантера, но последние исследования показывают, что имел место уникальный случай скрещивания волка и гепарда. После смерти поэта такие скрещивания прекратились.)
 
Когда на Козьму нападают враги,
Беги на подмогу в четыре ноги!               Передать коту
 
Козлищ так много на планете,
Что даже трудно и представить!
Я, даже сидя в кабинете, пытаюсь мир от них избавить.
Я, пиво пья большим стаканом, -
Так от жары я убегаю, -
Как будто древы ураганом
Козлячьи выи пригибаю.
(Имеется в виду кабинет директора Пробирной Палатки. Полностью присоединяюсь к литературному критику г-ну Сумарокову, который как-то воскликнул: «Ликуй, парнасский бог! – Прутков уж нынь пиит!»)
 
Однажды сижу я в пустыне один,
Но тут подлетает ко мне Аладдин.
Зовёт он и машет: «Пора, брат, пора,
Туда, где за тучей синеет гора!»
Он долго махал, так что даже вспотел
И выпить кваску иль воды захотел.
Он молит меня: «Мне стаканчик налей!»
Налил я ему. За пятнадцать рублей.
Он выпил и в горы свои улетел.
Выходит, не зря я в пустыне сидел.
(Не каждому дано сидеть в пустыне одному, а уж тем более видеть Аладдина. Да и пятнадцать рублей в те времена были очень крупной суммой. КП был даже занесён в список рекордсменов губернии как человек, продавший стакан воды по цене трёх вёдер шустовского коньяку. Тем более странно слышать после этого басню «Жулик и дурак», сочинённую неким г-ном Крысовым по горячим следам Аладдина.)
 
Когда на тебя надвигается тигр,
Беги без оглядки. Уже не до рифм.
(Даже убегая от тигра, КП думает о виршах, пусть и не всегда складно.)
 
Вчера, изучая строенье кита,
Я начал с начала, я начал со рта.
Как крот по-пластунски прополз много миль
Дорогою трудной, и выполз где киль.
(Говорят, что после этого КП отпустил кита обратно, туда, где поймал.)
 
Мой дружок Лука Мудищев
В уголке застыл, дрожит.
Он и счастия не ищет
И от счастья не бежит.
Я к нему тотчас нагнулся
И козою напужал.
Мой Мудищев встрепенулся
И за счастьем побежал.
Прибежал обратно скоро –
Не прошло и полчаса.
Весь искрится, словно порох,
Даже дыбом волоса.
-Где же счастье, мой дружище,
Дома или в багаже?
-Сытый счастия не ищет.
Я натрахался уже.
(Герой данной сценки фигурирует у Баркова. Но пьяница и пошляк Иван Барков предстал перед Всевышним со знаменитой запиской в заду за тридцать пять лет до рождения КП! Думаю, это труд деда Козьмы Петровича, Федота.  Вообще, поэты-современники часто обращались к героям и рифмам КП. Чего только стоит фраза Пушкина из его «Каменного гостя»: «Пойду ль я к донне Анне под альков? Там спит Прутков, мой глупый Лепорелло.» К сожалению, в окончательный вариант трагедии эта фраза не вошла по причине, ныне малопонятной: не пропустил цензор.)
 
Куриным паштетом ты глад отгоняй,
При этом не чавкай и чур не роняй.               
(Возможно, обращено к самому КП в детстве, т.е. вирша принадлежит отцу поэта. Известно, что он с десяти лет вместе с другом Павлушею начал получать всестороннее образование у приходского священника Иоанна Пролептова и имел по поведению «преизрядно», по литургии «от души», по арифметике «хорошо», по русской словесности «назидательно-препохвально».)
 
От страшного глада я еле дышал,
Но думал о вечном и вирши виршал.     Что-то обед задерживается.
(Вирша написана в одно из наиболее голодных времён в истории России: голодного бунта декабристов, отсюда и хромота стиля. Но каков характер!)
 
 
Я шёл по Саянам и глад усладил,
Поймавши мартышку, как злой крокодил.
(Сегодня нам очень интересно узнать, что каких-то полтора века назад в Саянах водились мартышки.)
 
Когда я свой глад усладил колбасой,                    Внести в «Стозево…»
То был атакован ужасной пчелой.
(Любой другой на месте КП не задумываясь пожертвовал бы истиной во имя рифмы и заменил бы пчелу осой. Но не таков сам-брат Прутков! Пчела так пчела.)
 
У П. я свой глад до тех пор услаждал,
Пока П. не крикнул мне: «Гладный вандал!»   
(Жадного литературного критика П. объедали и обпивали многие поэты того времени (один дедушка Крылов чего стоил!), но это плохо помогало.)
 
Иду из пивнушки голодный и злой:             Одних виршей им уже мало. Требуют
Меня человек сильно треснул метлой.         наличные. Все – свиньи!
(Да, не все современники должным образом ценили творчество поэта.)
 
 
Свой глад усмиряя гусиным крылом,
Не действуй в тарелке, как боров рылом!       В столовую
(Написано явно на скорую руку для одного из шести сыновей поэта, но позднее применялось и к четырём дочерям.)
 
Свой глад усмиряя ухой с лососём,
Подумай о том и подумай о сём.                    В столовую на глухую стену
(КП любил пофилософствовать за хорошим обедом и приучал к этому детей. Говорят, так им были сочинены многие эпиграммы, в т.ч. «Вы любите ли сыр», и басни, в т.ч. «Чиновник и курица».)
 
Когда я в Багдаде украл помидор,
Вослед мне кричали: «Багдадский ты вор!»
(По жизнеописаниям КП было снято несколько фильмов: «Багдадский вор», «Токийский ворюга», «Московский воришка», «Истоки американской демократии» и некоторые другие.)
 
Когда я в Японии был ямщиком,
То их императора звал мудаком.
(Видимо, КП всё же много путешествовал и в его официальной биографии масса пробелов. У свободолюбивого поэта всегда были сложные отношения с царствующими особами. Мудаками он также называл Московского градоначальника, американского сенатора от Калифорнии, а также почему-то всех поляков, албанцев, турок,  многих соседей, крестьян своей деревни Тентелевой близ Сольвычегодска, а также всех людей, стоявших в какой бы то ни было очереди впереди него.)
 
Когда я в Находке баржу разгружал,
Завистник воткнул в мою спину кинжал.
(КП частенько втыкали нож в спину. Здесь речь идёт о нашумевшем случае, когда он один разгрузил несколько барж угля и тем нажил много недругов среди портовых грузчиков и обидную кличку «Стакановец». Подобный же случай произошёл с поэтом в Сингапуре.)
 
Когда в Петербурге я был ямщиком,
То был с Достоевским немного знаком.
(Есть версия, что один из персонажей романа Достоевского «Идиот» списан с КП.)
 
В Тибет я ходил, на Памир я ходил.
Я группы туристов в Тибете водил.
(Скорее всего, память стала подводить поэта под старость, что не мудрено, учитывая извилистость жизненного пути. В противном случае он – шерп!)
 
Когда в Тегеране я был ямщиком,
То был с Грибоедовым близко знаком.
(Есть даже версия, что идея и рифмы «Горя от ума» были подсказаны  Грибоедову Прутковым во время одной из поездок по Тегерану. Первоначально даже Чацкий, вызвав не карету, а рикшу, уезжал со словами: «Скорее, друг Прутков!»)
 
Народ в Тегеране жестокий и злой.
Три года в мечети служил я муллой.
(После убийства Грибоедова КП был вынужден маскироваться. Настоящий резидент!)
 
Кули я таскал и тюки я таскал,
И в смрадные трюмы кули опускал.
(Много позже КП признался, что тюки в трюмы он опускать так и не научился. Пожалуй, это единственное, чему не научился этот человечище в своей бурной жизни.)
 
Когда в Сингапуре я рикшею был,
То в день обгонял по десятку кобыл.
(КП был крепок здоровьем.)
 
Хоть рыбу лови, хоть газету читай,
Всегда у меня за спиной Гюльчатай.
(Будучи большим оригиналом, КП иногда звал супругу по-восточному, хотя настоящее её имя Антонида Платоновна, в девичестве Проклеветантова. Свадьба состоялась в 1828 году и с тех пор она неотступно следовала за мужем, даже когда он работал рикшей в Сингапуре.)
 
Царей – по едалу! Цариц – по …..!
Да здравствует царство рабочих везде!
(По-моему это не вирша КП, а текст надписи на стене Бастилии, написанный кем-то 14 июля 1789 года. Не исключено, что это был отец Козьмы Пётр Федотович, поскольку в Париже доподлинно известно о ранении некоего Д'Апрутка при штурме крепости.)
 
Я популярен, как у римлян кифаред,
У чукчей – спирт, а у китайцев – иероглифы.
Когда подходит моей личности черед,
То извиняются и требуют автографы.
Я вензель ставлю: букву «К» и букву «П», -
Автограф мой. Лишь мне уступит он в известности.
-Оревуар. Адьё, месье. Прощай, купе! -
И зашагаю по давно известной местности.
Тюрьму оставив за плечами на версту,
Сел отдохнуть в тени раскидистой акации.
Опять семь суток пролетели как в бреду.
Я снова жертвой стал ужасной провокации.
Опять клевреты, ложь, намёки и враги.
Я не взрывал царя и не бежал на станцию!
Какой позор козьмопруткововой руки:
Свой вензель ставить на тюремную квитанцию!
(Эта зарисовка точно отражает атмосферу вражды, которая часто окружала поэта. На что только не шли недруги в попытках оклеветать передового человека и не дать распространиться его творчеству. Ведь царь Александр Второй был взорван через восемнадцать лет после кончины поэта! Возможно, стихотворение передано гением через медиума после смерти. Вопросы, вопросы…)
 
Я многое видел, я славно пожил.
Другой бы в штаны уж давно наложил!
(У многих окружающих частенько сдавали нервы, но КП всегда держал себя в руках.)
 
Даже до смерти устав,
Перед сном прочти устав!
 
Зашёл в трактир – и что же вижу?
Висят две жареных вороны.
Я заказал какой-то жижи
И «по-прутковски» макароны.
Потом узрел «пирог с Козьмою»
И так взревел во глубь трактира!
Опять едят пирог со мною?
Убийцы! Нелюди! Вампиры!
Ещё вчера на третьей яме
Мне рекламировал напрасно
Ямщик «хлеб прутный с отрубями».
К тому ж он выглядел ужасно.
«Язык Пруткова с гусьим салом»
И «потроха К.П.Пруткова», -
Уже и этого вам мало?
Но не сожрать Пруткова слова!
Нашли Пруткова – самоеда!
На днях видал «Пруткова вымя»!
Толпа! Останься без обеда,
Чем пожирать святое имя!
(Палец оскорблённому Пруткову никуда совать не рекомендую!)
 
Взгляд мутно ползёт по сукну стола.
В голове кавардак и тенета.
За это время даже камбала
Написала бы пару сонетов.
Толпа улюлюкает в проёме двери,
Хочет хлеба, зрелищ и моих сонетов,
А у меня нет темы, чёрт дери,
В голове вопросы без ответов.
Но увидел идущего по мне клопа.
Как сейчас закричит в восторге братия!
Мы с клопом выходим к толпе. Здорово, толпа!
Да здравствует российская демократия!
(Никогда не подозревал, что этот лозунг обязан жизнью клопу  Пруткова.)
 
 
Может, кто, гуляя в поле
И завидя голых дев,
Позевнёт, почешет голень,
Громко охнет, запердев.
А другой, на девок глядя,
Тупо голову склонил,
Словно он не просто дядя,
А ужасный зоофил.
Лишь Прутков, завидя даму
Без капота и штиблет,
Вспомнит папу, вспомнит маму
И тринадцатый сонет.
(Благовоспитанность – одна из отличительных черт КП.)
 
Из морфея объятий
Я не вырвусь никак.
Он мне очень приятен,
Как макаке – макак.
Как мосёл для собаки,
Для портнихи – портной,                        Внести в «Досуги»
Как банан для макаки
И для медика – гной,
Как медведю – сметана,
Как боксёру – кулак,
Как гарем для султана
И для вора – дурак.
(Поспать после трудового дня – святое дело!)
 
Когда приоткрыл я планету Уран,
В Москве начался очень сильный буран.
(КП приоткрыл несколько планет и звёзд, но до конца открыть их так и не смог из- за плохих погодных условий в обеих столицах.)
 
Я вошь обнаружил среди покрывал
И кинул в окно. Но сперва подковал.
(Фокус с подковыванием вшей, блох, тараканов и даже коней потом был не раз повторён последователями КП.)
 
Я в Наполеона под Бородином
Кидался вонючим российским говном.
(Не зря Лермонтов впоследствии писал: «Недаром помнит вся Россия про день Бородина».)
 
Когда я на ярмарке сыр воровал,
Мне злобный крестьянин карман оторвал.
(Иногда КП носил пиджаки с карманами, но чаще одевал плащ-альмавиву с чёрным бархатным воротником.)
 
 
Когда б моя мать не пошла по грибы,
Тогда бы и я не родился бы бы.
(Поразительный факт биографии! Ужасно подумать, что могло потерять человечество, не пойди его матушка по грибы. Интересно, по какие именно грибы она ходила и куда? И набрала ли? Вопросов больше, чем ответов. По-моему, пруткологи даром едят хлеб.)
 
 
Гитару отбросив, беру я баян
И с песнями еду по дебрям Саян.
(Будучи несколько раз в Саянах, я встречал на скалах надписи «Здесь был Козя», «КП+АП=ЛЮБОВЬ», но мне и в голову не могло придти, чьёму перу они принадлежат.)
 
За то, что ходил босяком я зимой,
Соседи меня называли Кузьмой.
(То ли в текст вкралась ошибка, то ли КП действительно обряжался босяком и, сменив имя, ходил в народ. Вполне допускаю.)
 
Махал топором я, косою махал,
И лишь в Рождество иногда отдыхал.
(Работоспособность КП поразительна! Кроме него никто не махал косой до Рождества. Не будем забывать, что он ещё и успевал управлять Пробирной Палаткой.)
 
В кого ни потыкай, кого ни спроси –
Все знают Пруткова, как «Боже еси».
(Увы, потомки не знают ни «Боже еси», ни Пруткова, как их ни тычь.)
 
Мой волос жирён, и я в ванну несу                        В «Досуги»
Шампунь «Увидал» и шампунь «Пососун».
(Ныне эти фирмы объединились и выпускают шампунь «Видал сосун». КП любил хорошую парфюмерию, был опрятен и мылся при первой возможности.)
 
Когда б я боялся ударов судьбы,
Козьмою Прутковым я не был бы бы.
(Отлить в бронзе! И опять это «бы бы». Видимо,  вирша написана вскоре после укуса медведя и поэт ещё заикается.)
 
Ты любишь Козьму иль не любишь Козьму?
Ответь мне, читатель, я в толк не возьму!
 (В переписке с читателями у КП несколько раз возникали паузы, что сильно нервировало поэта и отражалось в творчестве и на творчестве. Был период в 1852 году после провала его комедии «Фантазия» и с 1854 по 1860 годы после опубликования портфелей №№ 4, 18, 33 и особенно 40, когда КП не получил ни одного письма.)
 
Когда из засады стреляют враги,
Как ока зеницу Козьму береги!
(КП осознавал ценность, которую он представляет для Отечества и не рекомендовал рисковать собой, особенно после гибели Лермонтова.)
 
Повсюду клевреты, повсюду враги.              Пришлось гуся жрать так.
Нигде не могу раздобыть кураги.
(В те времена сообщение со Средней Азией было затруднено.)
 
Когда надоест тебе мышцы качать,
Старайся об этом нигде не кричать.
(Обращено к самому себе. До конца жизни никто так и не узнал, что КП перестал качать мышцы в возрасте двадцати двух лет, сразу после того, как ему приснился голый бригадный генерал в эполетах.)
 
 
Когда я иду, раздаётся толпа
И люди кричат мне: «Виват! Пурглапа!»     Все свиньи. Даже кот.
(Я покопался в словарях и с удивлением выяснил, что в переводе со старомонгольского «Пурглапа» означает жареный половой орган молодого жеребёнка. Видимо, я что-то не так понял, ибо не так силён в старомонгольском, как КП)
 
Куда ни поедешь, куда ни пойдёшь,        В заведение Герасимовой больше ни ногой!
Повсюду ругательства, грязь и пердёж.
(КП был натурой тонкой, впечатлительной и легко ранимой подобными мелочами.)
 
 
Однажды к пастуху паук залез за шкирку,
Полазил там и выскочил в огромнейшую дырку
Подмышкой мужика и был таков.
Пастух дремал, но мимо шёл Прутков.
Он, глазом не моргнув и не подавши вида,
Достал свой острый меч и заколол им арахнида   
В вершке от грязной шеи пастуха.                                   NOTA BENE
Подмышку через день зашьёт сноха,                    Не забыть помыть шею перед приездом
Паук же сдох. Мораль сей басни такова:              Лидоньки       
НИКТО НЕ УБЕЖИТ МЕЧА ПРУТКОВАВА!
(А нам преподаватель истории КПСС доказывал, что nota bene – это подпольная кличка Ленина в Женеве. Хотя, не исключено, что Ленин читал Пруткова и взял свой псевдоним оттуда.)
 
Стишок написав, я бываю таков,               За такой гонорар другой раз подпишусь
И лишь псевдоним: Николай Мандюков.  Козлососовым
(У КП было много псевдонимов, а многие вещи он опубликовал и вовсе без всякой подписи, что позже крайне затруднило работу козьмоведов.)
 
Когда я встречаюсь со старым портным,                     Свинья!
То он мне кричит: «Курбахты халханым!»
(Не знаю, что это означает, но КП тоже за словом в карман не лазил.)
 
Вчера на портного набросился пёс.
Он свой курбахты еле-еле унёс.
(Пёс КП был очень свиреп и уступал в этом качестве только коту.)
 
Когда на тебя надвигается гей,          Вписать в «Досуги»
Ты этого гея арапником бей!         
(Нынешним геям даже нравится, когда их бьют арапником, потому рецепт устарел.)
 
Когда надоел болтовнёю сосед,
Готовь ему загодя колкий ответ!
(А эта рекомендация свежа и ныне: соседи – беда всеобщая.)
 
 
Когда две компаньи приходят в твой дом,       Другой раз сватов взашей!
То это Саратов, Гоморр и Содом.
(КП прав: компаньи меж собой лучше не смешивать. Получится либо тоска смертная, либо мордобой. Интересно было бы пожить в Саратове тех времён.)
 
 
Стихом ли петляю иль прозой иду –
Я тайные смыслы в предмете найду.
(Проза Пруткова общеизвестна.)
 
Труба ли, валторна, фагот иль гобой –          На Еськины крестины позвать цыган
Исторгну из них звук приятный, живой.
(КП ещё и музыкальный полиглот! Играть на стольких инструментах дано далеко не каждому.)
 
Что ныне пою я? Да так, ерунда!
Гренада, Гренада, Гренада. Да-да.
(На стихи КП позже было написано несколько песен. Возможно, что и музыку к ним сочинял сам КП.)
 
Балет я смотрел, взгромоздясь на кровать,
И скулы сводило желанье зевать.                     Балеруньи жирноваты
(Мезальянс балета и кровати и сейчас у многих быстро заканчивается сном.)
 
Когда ты с похмелья, страдать не моги:
Бери два рубля и за пивом беги.
(Позже КП рекомендовал покупать пиво загодя.)
 
Когда восставать ото сна тебе лень,
Тогда тормошит тебя солнечный день.
(Туманными днями КП часто лежал на кровати и просил, чтоб его не тормошили.)
 
Когда устаёшь и работать невмочь,
Тебя выручает безлунная ночь.
(Видимо, что-то очень личное, т.к. лунная ночь призвана выручать в этом плане так же, как и её безлунный аналог.)
 
Кому надоест суеты круговерть,
К тому ковыляет костлявая смерть.
(КП никогда не позволял себе пользоваться штампами, из чего можно предположить, что это он ввёл выражение «костлявая смерть» в обиход, а уже потом оно было избито и заезжено.)
 
Когда ты устанешь бороться со злом,
То можешь назвать себя старым козлом.
(КП как всегда максималист.)
 
Когда злые мысли летят и кружат,
То надо – не надо приходит душа.
(В двух строках бездна смысла! Душа КП – одно из самых загадочных явлений. Без души человек обычно мёртв, из чего следует, что КП оживал лишь по прибытии дурных мыслей, а это не соответствует действительности. Одна из гипотез гласит, что у мэтра было несколько душ и даже несколько тел! Судить не берусь, но не будем забывать, что душа КП общалась с медиумом и даже умудрилась натравить Наполеона Третьего на Пруссию! На месте правительства я бы срочно профинансировал исследования в этом направлении хотя бы из чисто прагматических интересов.)
 
 
Когда ты тропинкой решишь погулять,        Наказать Никодиму расчистить тропку
Пойдёшь ты не прямо, а будешь петлять.     до сортиру, эко нынче метёт
(Тоже глубинный смысл: тропинка – это жизнь.)
 
Когда перед вами большая гора,                    Внести в «Закарпатский»
То лезть на неё начинайте с утра.
(Отсюда пошла поговорка «Умный в гору не пойдёт».)
 
Когда я напьюсь, то дрожу до костей:
Боюсь кривоногих зелёных чертей.
(Пожалуй, это единственное, чего боялся КП.)
 
Когда я в бордель заглянул в сотый раз,
Там мне повстречался сам Бульба Тарас.
(Скорее всего, КП встретил прообраз будущего героя и позже познакомил его с Гоголем.)
 
Когда из пивнушки к борделю я полз,
То палец руки о стекло уколол –с.
(Природная интеллигентность не изменяет КП в самых сложных жизненных ситуациях.)
 
Когда из борделя домой я шагал,
Навстречу шагал мне художник Шагал.
(КП знал многих художников, часто подсказывал им сюжеты картин, методы изготовления новых красок, ссужал деньгами, покупал их картины за бесценок. За это художники изображали его на своих картинах. Например, Суриков в «Боярыне Морозовой» писал юродивого с КП, Айвазовский часто рисовал тонущего Пруткова. Даже полубарбизонец Гюстав Курбе не остался в стороне: в его «Дробильщиках камня» человек с глыбой в руках явно списан с Козьмы Петровича. А возле «Девочки на шаре» Пикассо кто сидит?)
 
Не люблю я твои гениталии.
То ли дело у девки Наталии!           Михеичу в альбом
 
Вчера сочинил сорок первый сонет.
Мне чай принесла Гюльчатай в кабинет.
Я выхватил чай из руки Гюльчатай.
Что делали мы? Мой сонет прочитай!
(Да, современникам следует перечитать сонеты КП.)
 
К графине Н-ской на балу я подошёл
И диалог у нас такой произошёл:
-Пардон, мадам, но я, окинув вас зрачком,
Подумал вдруг: а не сыграть ли нам в очко?
-Ах вы Прутков? Тогда скорей скажу я «да».
От ваших виршей сильно чешется душа.
Уж всех поэтов обыграла я очком,
И вас поймала, словно бабочку сачком.
Всю ночь играли мы с очком и не с очком.
С ней наигрался я, как суслик с кабачком.
(Не имею понятия, как суслики играют с кабачками.)
 
 
Увлекайся танцами,
Не водись с британцами,
Не общайся с гансами,           Вписать в «Из слабейшего»
Девушка с нюансами.
(Обращено к одной из дочерей КП.)
 
Когда ты лежишь, заработавши тиф,
Советам врача не иди супротив.
(В автобиографии КП писал, что трижды переболел тифом, дважды – раком, по разу – туберкулёзом, свинкой и коклюшем, а также два месяца был на оккупированной французами территории.)
 
 
Коль ты заработал от курева рак,
Курить не бросай, полудохлый дурак.
(Жестоко, но справедливо. Ведь и Минздрав предупреждает, и КП, который, кстати, курил очень мало.)
 
Когда навалились простуда и грипп,
Сиди себе дома, в окошко смотри.
(КП был очень силён в медицине.)
 
Когда одолеет тебя сколиоз,
Езжай в Емельяново или в Давос.
(Уже тогда были курорты для бедных и для богатых.)
 
Когда ты поймёшь, что чуму подхватил,
Иди, застрелись: твой фитиль откоптил!
(Очень жестоко, но по сути верно: чума тогда не лечилась.)
 
Когда на лице повскакали прыщи,
Не ешь много сладостей, ешь овощи.
(Написано на скорую руку для одной из дочерей.)
 
Когда б у меня разболелись зубы,
Я их непременно бы вылечил бы.
(КП часто лечил и даже удалял зубы себе, друзьям, знакомым, котам и собакам.)
 
Когда я лежу на диване один,
То чувствую тяжесть прожитых годин.
(Поэту никто не догадался посоветовать реже лежать одному или хотя бы перелечь на софу. Это ещё раз доказывает, что не все современники поэта ценили его должным образом.)
 
Кто ест ананасы и рябчиков ест,
Того назову я отвратный инцест!
(КП был не чужд классовой борьбы, особенно после реформы 1861 года, хотя от многих тщательно это скрывал. Для отвода глаз он даже написал набросок «О том, какое надлежит давать направление благонамеренному подчинённому, дабы, стремления его подвергать критике деяния своего начальства были бы в пользу сего последнего» и ещё несколько подобных сочинений консервативного толка. См. ниже.)
 
Когда вдруг чесаться захочет спина,                 В «Досу-
То я не чешу. Её чешет жена.
(Интересно, остальные части тела КП чесал сам или в муках ожидал прихода жены?)
 
Когда я питаюсь мясцом и винцом,                  ги   
Жена называет меня молодцом.
(Полагаю, что выпив и закусив, он реже просил почесать. Возможно, чесался сам.)
 
Жену я с порога зову: Гюльчатай!                    вне-
Попробуй с порога Пруткову не дай!
(У порога КП переодевался в принесённый женой халат.)
 
 
Когда к тебе внук подойдёт не спеша,                           сти
Спроси его строго: что просит душа?
(Судьба внуков КП туманна.)
 
В саду шумит не Енисей:                Внести в «Семейное»
Туда зашёл внучёк Евсей.          
 
Когда наступает рождения день,                Развесить везде
Ты новое платье к обеду одень.
(Каждый День Рожденья семья Прутковых собиралась за праздничным столом. А поскольку в семье было десять детей, а позже несколько внуков, зятей, невесток, их родителей, братьев, сестёр, шуринов и кузенов, то из-за праздничного стола они почти не вылазили.)
 
Дерьмо иногда тонет!
 
Куда ты бежишь, как паршивый шакал?
Стакан молока моего расплескал!
(Обращено к одному из сыновей.)
 
О, женщина, грустную жизнь не влачи.                        В спальню
Поди-ка, постряпай Козьме калачи.
(Одна из надписей над кроватью супруги КП.)
 
Беру перо, сажусь за стол зелёный,
За виршей виршу изливаю на листок,
Смотрю на клён, уж снегом убелённый           Из жимолости брага – дрянь!
И вечность пью, как браги игристой глоток.
 
 
Ходи аккуратно и в цель попадай.
Когда не попал, то лопатой кидай!               Присобачить на сортир
 
Бездарный подскрёбыш бездарных писак!
Шипишь, как искусанный Дролей гусак!
(Обращено к петуху КП. Однажды тот не прокукарекал вовремя и поэт опоздал к началу скачек.)
 
В мерзавца Б.Н. запускаю пращу:
Задую тебя, словно ветер свечу!
(После вирши политик-неудачник Б.Н. долго пытался реабилитироваться и даже вешался, но неудачно.)
 
О, Пушкин! В поэзьи король ты и шах.
Тебе до Пруткова лишь маленький шаг.
(Пуля Дантеса не позволила Пушкину сделать этот шаг.)
 
В негодника Ч. Запускаю пращу:
Тебя я, негодник, ни в жизнь не прощу!
(Адресовано одному из недругов КП, директору Мензурной Палатки. Вскоре после опубликования вирши в «Современнике» Ч. уехал в Оренбург, где тяжело запил.)
 
Красив как бог известный всем П.К.:
От Кутюрье вся в золоте рубаха,
Но в пасти сто зубов от Авербаха
И зенки светятся в ночи, как у волка.
(После точной, как стрела Р.Гуда вирши сын министра нюансов желтоглазый П.К. эмигрировал в Мексику, где получил прозвище Микки Маус.)
 
Министра П. я знал с пелёнок,
Его портрет нанёс на холст.
Как дипломат он очень тонок,
Хотя по жизни очень толст.
(После вирши министр похудел за месяц на тридцать один фунт.)
 
Прозаик Н-ский, престарелый демагог!
Ты б от испуга обоссался, если б смог!
(У ретрограда Н-ского был хронический простатит, к тому же он был туп, жаден и не женат. После вирши он дождался, когда в Крыму начнётся очередная эпидемия холеры и махнул туда не глядя.)
 
Когда ты стоишь, пожилой и больной.
Смотри на меня, хохочи надо мной!
(Видимо, это вирша «Из последнего». А как же КП выглядел под старость? Ни одного рисунка не сохранилось.)
 
Бегу по тундре как олень
И плачу горькими слезами:
Натёр я левую голень
И обморозил нос с усами.
Не от болезней, не от бед
Бегу сюда, прощаясь с миром,
А с тем, чтоб через много лет
Средь эскимосов стать кумиром.
(В скудных эскимосских архивах об этом ничего не сказано.)
 
 
Вот октябрь опять настал.
Стриж последний улетает,
Я ж – отнюдь. Я старый стал.
В снег мочусь, а он не тает.
Стриж подался на юга
За теплом и вкусной мошкой.
У меня ж болит нога.
Горько плачу у окошка.
(Все последние произведения КП пропитаны горечью о прошедших годах, о потерянном здоровье, об ушедших друзьях и котах.)
 
 
Когда икона архимандрита
Мироточит,
А Папа Римский поест барита
И замолчит,
Когда внезапно свеча погасла
И нет Луны,
Когда прогоркло два фунта масла
И жмут штаны,
Топор, случайно упавший в воду.
Не утонул,
То это значит, что в непогоду
Я прихворнул.
Когда увидишь, что на сосиски
Не смотрит кот,
Когда на шее у Одалиски
Проступит пот,
Левша кобылу пять футов роста
Не подковал,
То это значит, что я не просто
Загрипповал.
Не бойтесь боле Пруткова взгляда,
Всё позади.
Змея устала плеваться ядом
В моей груди.
 
 
Лежу, словно мумия дохлая.
Октябрьская ночь. Темнота.
Не спится мне. Холодно. Охаю.
И тяжкая поступь кота.
 
Сонм мыслей начинает бег.
В холодный пот меня бросает,
А за окном летает снег
И ворон хладный труп кусает.
 
Печаль и скорби на лице,
В глазах слезинки притаились,
И в довершенье на крыльце
Собаки чёрные скрестились.
 
Лечу как дятел над толпой.
Толпа кричит мне: «Птица, спой!»
Но нынче песен не пою вам.
А с высоты долбаю клювом.
Сегодня я не соловей,
А ястреб, ищущий кровей.
Толпа обидела поэта,
Поэт клюёт её за это!
Толпа взялась критиковать,
И улюлюкать, и плевать.
Махать руками бестолково,
Но на кого? Но на Пруткова!
Изливши жёлчные слова,
Толпы поникнет голова.
Моя ж сверкает, как сверкала.
Не страшен дятлу вой шакала!
(Даже старый и больной КП даёт достойный отпор крикунам из толпы.)
 
Жизнь исчезает, как зимой в печи дрова.
Дни сочтены. Я малодушно бьюсь в истерике.
В полях и кущах стала редкою трава
И даже доллары кончаются в Америке.
Бледнеет дней былых прекрасных красота.
Прощай, родной рабочий класс! Прощай, купечество!
Уж хладом дышит на меня тот час, когда
На единицу станет реже человечество.
(Полные трагизма строки написаны, видимо, уже тяжело больным поэтом за несколько дней до кончины. Не исключено, что это последние стихи гения. Правда, некоторые источники утверждают, будто последние строки КП написал за несколько минут до смерти, но в них было столько боли, горя и слёз, что сам поэт поджёг их. Начался пожар, в котором погибли и стихи, и сам поэт. Трудно представить более достойный уход из жизни. Недаром один из братьев Толстых говорил, что Прутков – это пожар нашей литературы. Хотя официально поэт скончался в рабочем кабинете от нервного удара, оставив напоследок лишь своё размашистое «Ах!».)
 
Тараканы бегут по паркету.
Тараканы всё время бегут
В темноту от ужасного свету,
Где опасности всех стерегут.
Так и я убегаю из мира.
Погрызитесь за мой пьедестал,
Прозы бездари, стиховампиры.
Ухожу…
Убегаю…
Устал…
(На полях следы слёз.)
 
                   
 
                                                      РАЗМЫШЛИЗМЫ
   Узрев чужого в своём огороде, поедающего малину или только готовящегося это сделать, предполагай, что это вор.
   Узрев вора в своём огороде, вглядись в него пристальнее, прикрываясь от солнца ладонью руки как козырьком: наверняка это сосед.
   Узрев соседа в своём огороде, будь уверен: начнёт оправдываться, подразумевая в тебе дурака.
   Предполагай в каждом соседе вора.
   Сосед не дремлет, потому бди!
   Воруя у соседа крыжовник, осматривайся направо и налево.
   Чем красивее звучание языка какого-либо народа, тем красивее в том народе женщины.
   Уж лучше писать плохие стихи, чем вовсе никаких.
   Любая сказка заканчивается свадьбой, а свадьба – мордобоем.
   Некоторые наши умельцы так умелы и изобретательны, что изобретения, умело ими изобретённые, изобретены настолько умело, как если бы их умело изобрели вовсе не наши изобретатели и умельцы.
   У животных много загадочного. Оказывается, удав глотает куски не жуя. Это же поразительно! Я попробовал и тотчас сильно подавился. Пьёт ли рыба воду, в которой плавает? Ведь под водой пить крайне затруднительно. Я однажды попытался и чуть не захлебнулся. Как волк умудряется так быстро загрызть овцу? Я попробовал, но овца долго не загрызалась. Более того, взялась грызть меня за ладонь, да так, что я насилу вырвался. А как обезьяны умудряются так скакать по ветвям? Я начал скакать по липе в парке, но тут же оборвался и упал под ноги г-же В. Ушибся сам и до смерти перепугал даму. А как коты мурлычут? Есть ли у глистов глисты? Таких вопросов ещё не меньше двух дюжин. А человечество, вместо того, чтобы изучать котов и карпов, делает пушки. Человечество! Перестань!
   Глазенапа уподоблю Арлекину: когда бьёт, всегда хохочет.
   Племянника Тимофея Шерстобитова уподоблю Ричарду Львиное Сердце. Он меня об этом сам просил. Не Ричард, конечно же, а Тимофей.
   Переходя дорогу и завидя экипаж, мужик обычно устремляется вперёд, баба же норовит ускользнуть обратно и чаще мужика страдает от суеты своей.
   У каждого человека, кота, собаки, крота, комара и даже лютика был предок во времена Куликовой сечи и ещё ранее.
   Дерьмо иногда тонет!
   Читатель! Ты был в воскресенье на базаре? В Китае всегда так.
   Читатель! Ты был в понедельник на базаре? На Чукотке всегда так.
   Ползущий толстяк смешон.
   Мы не построили пирамиду больше египетской только по одной причине: не было высочайшего указу.
   Все Крюковы хитры, Мышкины малы, Кулаковы велики, Забавины улыбчивы, Мясоедовы полны, Сорокины болтливы, Мельниковы седы, Прутков значителен, Подгорные, Нагорные, Загорные и другие Горные не из наших мест,  Долгопятовы высоки, Короедовых и Сусловых не встречал, Дуровы грозятся поумнеть, Кошкины в малых годах шустры, Соломины бедны, а Поповы, Ивановы и Кузьмины бывают совершенно различны.
   Наполеону надо было сидеть во Франции, не оказался бы в дерьме.
   Если ты собираешь клюкву в шаге от трясины, к рулетке и близко не подходи!
   Играя на скрипке, гляди на свою левую руку.
   Сидеть в кресле заметно удобнее, чем на стуле, на стуле сидеть несколько удобнее, чем на табурете, на корточках же сидеть неудобнее всего. Всё относительно и познаётся в сравнении.
   Не всегда достаточно обругать человека, чтобы не быть им обманутым. Иногда приходится обмануть обруганного и даже потом отлупить уже обманутого.
   Зато Луну можно разглядывать долго и внимательно, а Солнце слепит глаза.
   Читая новый афоризм или рассказ, поинтересуйся именем автора, а уж потом высказывай своё суждение.
  
                                                     О КРАТКОСТИ                                                                        КАК СРЕДСТВЕ ЭКОНОМИИ ЧЕРНИЛ С БУМАГОЮ (о перьях не упоминаю нарочно), ТАК И ВРЕМЕНИ, КОТОРОЕ НАДЛЕЖИТ ИСПОЛЬЗОВАТЬ БОЛЕЕ ВО БЛАГО ГОСУДАРЯ И ОТЕЧЕСТВА, ЧЕМ НА НАПИСАНИЕ И ТЕМ ПАЧЕ ЧТЕНИЕ МАЛОИНТЕРЕСНЫХ ОБЩЕИЗВЕСТНЫХ ПОДРОБНОСТЕЙ КРАСОТ ОСЕННЕЙ (о зимней и говорить-то нечего) ПРИРОДЫ ИЛИ ТАК НАЗЫВАЕМОЙ ИСПЕПЕЛЯЮЩЕЙ ЛИБО КАКОЙ ДРУГОЙ ЛЮБВИ ИЛИ НЕНАВИСТИ.
 
   Не так давно, за месяц или полтора до Пасхи, а, вернее, в начале Великого поста (помнится, уже страдал по холодцу, но ещё не сильно), который ныне, говоря о погоде, необычно холоден и ветрив, а снег крупою и мелкими хлопьями (крупных снежинок за эти дни увидел не больше дюжины, хоть и всматривался в окно внимательней обычного) засыпал всё кругом и даже клумбу, которую уже было начал вскапывать под ноготки Никодим, но так и не довскопал по причине страшного запоя на Масленицу, скотина, а дорогу на афанасьевскую пасеку завалило на четыре вершка – на Рождество бы так…читал я газету. В ней был сказ про петушка, который из безвестности появился, что-то подлое на своём веку предпринял и всё это не то в прозе, не то стишком (сейчас точно не припомню, но не в том суть) очень гладенько прописано. Вот. И задал я себе, а через себя – тебе, читатель, вопрос: ЗАЧЕМ? Зачем этот сочинитель потратил не день и даже не неделю (у меня на такое ушёл бы год!) на описание сомнительного поведения животного, которое всякий ежедневно зрит у себя на подворье и кушает варёного с лапшой (жареный он жестковат)? Уйма времени потрачена одним лишь для того, чтобы сотни (тысячи?) потратили каждый по часу (у меня ушло пять – два раза крепко засыпал!) на прочтение. В масштабах империи эта бездумная трата времени представляется мне чистым расточительством, направленным на подрыв самих устоев государства путём отвлечения работоспособного населения от его прямых обязанностей. Подробно в газетах и листах следует, без сомнения, писать:

1. Указы Государя.


2. Указы и распоряжения министров и городского головы.


3. О неизвестном.


4. Неизвестное об уже известном, но, как оказалось, не до конца.


5. Городские и столичные новости и слухи.


6. Победные реляции с Кавказа и других театров военных действий.


7. Результаты забегов лошадей и других животных и людей.  

   Думаю (уверен!), что нелепый опус, читанный мною в знаменательный таким снегом Пост, уместился бы, случись нужда его вообще публиковать, в нескольких строках. Ведь если возьмут моду издавать жития петухов (а ведь кроме петухов есть ещё злые соседские собаки, домашние коты, гуси и даже ослы), то в государстве в краткий срок возникнет нехватка бумаги и чернил, а в благословенном Отечестве любая нехватка может обернуться (уже не раз оборачивалась!) недовольством толпы или того хуже. А опус звучал бы примерно так: петух вылупился из яйца, о чём свидетельствует найденная на месте вылупления скорлупа. Можно сократить в целях экономии: яйцевылупеньпетух, но тут потребуются новые правила правописания (но не реформа, спаси Бог!), на что будет необходим высокий указ, невозможный в свою очередь без указа высочайшего, который, конечно, неуместен при нынешней нестабильной ситуации в стране и за её пределами и который наверняка станет возможен уже в ближайшее время, поскольку ситуация непрерывно улучшается. Итак, он летал (что тут удивительного?), вовремя кукарекал, чем заслужил любовь невнятной национальности царевича и удостоился внимания царствующей особы, но подло предал и насмерть заклевал (глупость!) последнего в результате заговора. Всё. Остаётся лишь порекомендовать это в высшей мере безнравственное сочинение нашим дипломатам для распространения на территории государств, недружественным в отношении к дружественным нам государствам.
                                                                          К.П.    Заверено генерал-майором Н.Н.
 
 
                              ВЫСКАЗЫВАНИЯ СОВРЕМЕННИКОВ
            случайно подслушанные мною (КП) в разных местах в разное время
   Неисповедимы пути Пруткова.
   Ему сам Прутков не брат.
   Прутков с ним, с сеном!
   На Пруткова надейся, а сам не плошай.
   На Аллаха надейся, а Пруткова привязывай.
   Прутков – всему голова.
   Орёт, как мартовский Прутков.
   Козьма грязь найдёт.
   Упрямый, как Козьма.
   Сидит девица в темнице, а Прутков на улице.
   Сидит Прутков в темнице, и слава богу!
   В семье не без Пруткова.
   Из Пруткова, да в князи.
   Тебя только за Прутковым посылать!
   Ожидание Пруткова хуже самого Пруткова.
   Рад бы в рай, да Прутков не пускает.
   Ему всё равно, что об стену Козьма.
   Снег на Пасху – к соплям. (А я тут причём?)
   Эта микстура, что Пруткову припарка.
   Завтрак съешь сам, обедом поделись с другом, а ужин отдай Пруткову.
   Без труда не выловишь Пруткова из пруда.
   Козьма лает – ветер носит.
   Кто рано встаёт, тому Прутков даёт.
   Два сапога – один Прутков.
   От тюрьмы да от Козьмы не зарекайся.
   Козьма не тонет.
   Красный, как Прутков.
   Козьма камень точит.
   Не пойман – не Прутков.
   Когда бог хочет наказать человека, он отнимает у него Пруткова.
   Козьма приходит во время еды.
   Раздайся, грязь! Козьма плывёт!
   Тяжело с Прутковым – легко в бою.
 
 
 
 
 
 
                                               МАРКЕЛОВЫ СНЫ
                                                 шутка-водевиль
 
Читатель! Ты уже знаком с моей посмертной запиской к комедии «Фантазия», а потому я буду краток. «Я люблю краткость», – любил говаривать я. После освистания толпою (зрители на такое вряд ли способны) комедии «Фантазия» я, раненый в самое сердце отравленной стрелою бездушия, пишу по-другому, изменив стиль противу характера, но сохранив характерную глубину образов, дабы каждый мог увидеть то, насколько способен погрузиться. Как отнесёшься ты к этому – не ведаю, ибо творение кладу в портфель «Сборник неоконченного №1» с требованием открыть через один год после смерти автора. Ни цензор, ни толпа тогда уж будут мне не страшны. Не скрою, да и зачем скрывать, что в роли Маркела хотел бы видеть Толчёного 1-го, в роли Сони – г-жу Левкееву, критиком пускай выступит Аполлон Григорьев, а публике по окончании премьеры выдавать на выходе леденцы, о чём заранее предупредить в афишах.
                    Твой добродетель К.П.          11 августа 1852 г.
 
                                        ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
 МАРКЕЛ, молодой ещё человек.
СОНЯ, студентка со взглядами на жизнь.
ИЛЬЯ, высокий студент.
ФОМА, грязный студент.
ОСИП, богатый студент.
КАРЛ, больной студент.
МАРИНА, весёлая студентка.
ПОЛИНА, студентка.
ФРОЛ АППОЛИНАРЬЕВИЧ, заведующий кафедрой.
Два его ассистента (без речей)
Незнакомец с красивым от ярости лицом.
 
                                              СЦЕНА 1
                        УНИВЕРСИТЕТСКАЯ АУДИТОРИЯ
На сцене много стульев. Входят студенты и студентки, многие трясутся от волнения, остальные икают или просто бледны.
 
                                       ФОМА
   Боюсь, Карл, не осилить мне этих экзаменов. Умище тут надо иметь недюжинный, а я – что? Лапотник!
                                       КАРЛ
(Кашляя.) Боюсь, Фома, и мне препонов не одолеть. Здоровье не то. Погибнем вместе! (Горько смеётся.)
                                       ИЛЬЯ
   Не бойтесь, друзья! Не поступим, так не поступим! Вечером поплачем хором на широкой груди у нашего друга и станем дальше жить как прежде. Он нас всяких любит. Эх, Козьма, Козьма…(Задумчиво улыбается ртом, остальные тоже умилились.)
                                       ОСИП
   Поступили б, коль учили науки усидчиво, а то что ни вечер — гулянка. Сколько денег на ветер пущено! (Открывает блокнот и что-то в нём читает, шевеля губами рта.)
                                       ПОЛИНА
   Зато сколько апельсинов съедено! В театр ходили на «Опрометчивого турку».
                                       МАРКЕЛ
   (Входит слева бодрым шагом, поправляя розу в петлице.)   Приветствую, о, братья по разуму и оружию! О, пардон! Братья по разуму и сёстры по оружию! Разрешите представиться: Маркел. Родом из Дрольска. Решил пытать счастье в столице, ибо закопать талант в провинциальную землю не имею ни малейшего права. Потомки не простят. Желаю умом своим и снами Отечеству служить. Во имя его и государя готов спать сутками.
                                       ВСЕ
(Меж собою.)   Как? Что? Снами он служить собрался или с нами? Снами с нами? Спать одному за всё Отечество? Не из Мензурной ли он палатки? За государя спать? А государыня не против?
                                       ТРИ СТУДЕНТКИ
(Меж собою.)  Какой смешной! Кто это? Никогда не видела таких. Неужто из дворян? В Дрольске, небось, все такие засони? Берлоге он столицу предпочёл, а спать в столице хочет, как в берлоге. Одет как итальянец. Приходил бы уж тогда в пижаме и с подушкой!
                                       МАРКЕЛ
   Как! Вы обо мне не слышали? Долго же слухи до столицы идут. Что ж, извольте послушать. Сны пророческие вижу с детства: рожденья и кончины, прибыль, дела служебные и амурные, скачки, карты, войны, наводнения и даже поступления  в университеты. Многие известные люди мне не то что положениями – жизнями обязаны! По сей день благодарят. Кто благодарит – отблагодарит.
 
   Входят Фрол Аполинарьевич и два ассистента, уже больших, но ещё узких специалиста.
 
                                       ФРОЛ АПОЛИНАРЬЕВИЧ
   Добрый всем день! Илюшенька, как ты вырос! Помню тебя во-от такусеньким. Ты всё на коленках у матушки сидел, а мне норовил в компотус слюнки пустить. Гадкий был мальчик на редкость, пакостливый. Весь в отца, царство ему небесное (мелко крестится). А матушкино здоровье как? Ходит ли по грибы, хе-хе?
                                       ИЛЬЯ
   Благодарствую, Фрол Аполинарьевич, здоровье чудное. Велела кланяться и просила в гости на Рождество. Рулеты будут просто смак. И пироги – тоже смак.
                                       ФРОЛ АПОЛИНАРЬЕВИЧ
   А сама не заходит что? Моими рулетами уже брезгует? Ей, небось, только смак подавай?
                                       ИЛЬЯ
   Что вы, рулетами она никакими не брезгует. А не заходит потому, что ногами болеет.
                                       ФРОЛ АПОЛИНАРЬЕВИЧ
   А говоришь – чудное! И давно она чудно болеет?
                                       ИЛЬЯ
   С Крещения. За грибами ходила, потом рулеты вымораживала, вот и простудилась.
                                       ФРОЛ АПОЛИНАРЬЕВИЧ
   С Крещения, говоришь? Тогда к Покрову выздоровеет. Да. Непременно. (Всем) Прошу не толпиться, в кабинет заходить по одному после приглашения. (Уходит с ассистентами)
                                       МАРКЕЛ
(Илье.)  Цветной сон видел давеча. Вы поступили в университет с блеском, учились примерно, осилили все науки и сделали затем карьер. Удивительно даже было вас видеть в окружении парижских академиков.
                                       ИЛЬЯ
   Благодарю на добром слове, но откуда вы взяли, что сон ваш – пророчество. В ночь на четверг приснился?
                                       МАРКЕЛ
   Мне ли не знать, когда весь Дрольск сей услугой моей бескорыстной пользовался много лет с превеликой выгодой! Купцы разбогатели  чрезвычайно на торговле с Мальтой и арабами, когда я им сообщил о тамошних ценах на рыжиковое масло при положительной динамике курса мальтийской лиры. Градоначальник должность получил после сна о внезапной поездке государя в наши края. У помещика Двоекурова дочь чуть замуж за разбойника не вышла, если б я не уснул вовремя. Всего не перечесть, милейший. Но городок наш мал, талант мой в нём помещаться перестал. Дай, думаю, поступлю в университет, совокуплю сны с наукою и умножу полезность свою. А пока пользуйтесь тем, что есть, друзья. Кто пользуется – допользуется. Хотел в Лондон податься, да там Герцен спать не даст истинному интеллигенту.
                                       ИЛЬЯ
   Что ж, поглядим. (Уходит в кабинет за Фролом Аполинарьевичем.)
                                       ВСЕ
   (Перебивая друг друга и даже толкаясь.)  А я? А я? Ну а я? А я-то? А я поступлю? А я как? Молчит! Неужто не поступлю? Да подожди, пусть сперва про меня скажет. Нет, лучше про меня, я вперёд спросил. Да не напирай, не то суну под сосало! Да ну их всех, Маркел, лучше отойдём, там про меня и скажешь. Не томи, голубчик!
                                       МАРКЕЛ
   Господа! Сударыни! Друзья мои! Я видел лишь одно лицо, так сразу и объявил ему эту новость. Клянусь, что постараюсь всех увидеть и тут же объявить результаты. Только дайте мне вас получше рассмотреть. (Обходит всех одного за другим, внимательно разглядывая лица. От Фомы отшатывается, Карла крутит за нос, Осипа обходит кругом дважды, девушки смущённо отворачиваются, когда он начинает их нюхать носом.)
   Правда, слышал на днях во сне, как кот учёный одну фамилию называл… Кто слышит – услышит.
                                       ВСЕ
   Какую? Какую? Какую фамилию? Не томи, Маркел! (Снова начинают толкаться.)
                                       МАРКЕЛ
(Делает умное лицо)   Дайте припомнить… Что-то в голове туман. Нет ли у кого с собой табаку?
                                       ФОМА
   Есть! (Достаёт из кармана грязный носовой платок с табаком.)
                                       ОСИП
   Извольте мой! Дядя из Астрахани присылает. Знатный табачок, бразильский. Не то что у некоторых, с козюлями. (Презрительно смотрит на Фому.)
                                       МАРКЕЛ
   Пожалуй! (Берёт у Осипа табак, набивает короткую трубку, медленно раскуривает.) Знатно! Говорят, в Астрахани каких только товаров нету. Со всего света везут как в Амстердам. Не то что в давешние времена. И мануфактура, и серебро, и машины чудные. А уж рыбка там, сказывают, жирна, что жирней и выдумать невозможно.
                                       ОСИП
   Верно подмечено! Жирна сказочно! Можно сказать, один жир и есть. Извольте зайти в гости, рыбки отведать, какой в Дрольске и не видывали. Что  в Дрольске! В самом Петербурге такую мало кто едал! А для вас – милости просим. Под наливку да с прованским маслом… Так что там за фамилию вы во сне слышали? Я – Курлыкинсон.
                                       МАРКЕЛ
  (Как бы думая.)  Курлы…курлы… Курлыкинсон спросил про сон, но сон не про Курлыкинсон. Нет, милейший, не Курлыкинсон. Но про вас обязательно посмотрю. Завтра же. Кто смотрит – досмотрит. За рыбкой и расскажу. Кажется, женская фамилия была. Кажется…(Осматривает притихших девушек, подходит к крайней слева, местами весьма симпатичной.) Кажется, я вашу фамилию слыхал.
                                       СОНЯ
   Мою? (Открывает от удивления рот и держит паузу, достойную момента. Потом закрывает рот.)
                                       МАРКЕЛ
   Да-с. Не соблаговолите ли напомнить, а то туман, знаете ли…
                                       СОНЯ
  (Набравшись смелости.)  Кузякина Соня.
                                       МАРКЕЛ
   Верно! Кузякина! Как же я мог запамятовать? Да, вы поступили, но при определённых обстоятельствах.
                                       (Выходит взволнованный Илья.)
                                       ВСЕ
   Ну? Ну как? Сдал? Неужели сдал? Неужели не сдал?
                                       ИЛЬЯ
   Принят! Вечером всех поступивших и нет, тьфу-тьфу-тьфу (Трижды плюёт через левое плечё в Фому.), приглашаю на ужин. Маркел, вы – провидец! С меня шампанское! С этой минуты вы – мой друг во веки веков! (Обнимает и целует Маркела.)
                                       МАРКЕЛ
   Тогда скорее переёдём на «ты». Кто переходит — …ну, неважно. Так, говоришь, ящик шампанского? Неплохо для начала! (Отходят с Ильёй в сторону, оживлённо беседуя.)
 
   Студенты робкой походкой заходят по одному в соседнюю комнату и быстро выходят, улыбаясь и даже хохоча. Фома пытается что-то сказать Маркелу, тот отрывается от беседы с Ильей, громко водит носом, отстраняется, бормочет: «Нет, нет, не припоминаю. Может, позже». Соня, краснея, что-то говорит подругам про обстоятельства, те, краснея, согласно качают головами. Карл кашляет, Осип что-то записывает в блокнот.
 
                                                
                                                    СЦЕНА 2
                                            КОМНАТА ИЛЬИ   
На сцене много стульев. Входят студенты и студентки. Многие смеются или только что перестали.
                                       ИЛЬЯ
   Друзья! Милые мои друзья и подруги! С этого дня вся наша дружная компания – во студентах. Даже Фома! Дата собственного рождения не так нам станет памятна, как нынешний праздник посвящения в науки. Лишь одиннадцатое апреля поставим с ним в один ряд. Гляжу на мир и удивляюсь! К тому же мы приобрели замечательного товарища – Маркела. Что за день! Выпьем же за нашу альма-матер и её новых студиозусов! (Достаёт ящик шампанского, открывает одну бутылку, наливает в бокалы. Все пьют, шумя и радуясь всей душой.)
                                       ФОМА
   (Ковыряет в ухе мизинцем и вытирает его о штаны.) Сначала думал, что не поступлю. Потом не думал. А потом обратно начал думать. Жуть как мысли думать не люблю! И как только меня зачислили? Ничего ведь толком не ответил Фролу Полинарычу. И эти двое ещё рядом сидят, церберы. Хоть бы подсказали что-нибудь! А Полинарыч очень задушевный человек оказался, хоть и при степенях учёный. Лишь два вопроса задал по арифметике. Я давай ответы думать, а он тут же, не выслушав, поставил «благосклонно» и давай духами брызгать по сторонам. Духи вку-усные!
                                       ПОЛИНА
   Ты бы мылся чаще, а то учёный люд – не скотина, к твоим ароматам, чай, ещё не привык. У тебя от сюртука – хлевом, изо рта – плевом а из сапог – сам чёрт не разберёт чем. Хоть бы на ночь разувался!
                                       ОСИП
   Да, Фома, пора привыкать к новой жизни. Завтра займу тебе на баню да на бельё. Ну, друзья, за неё! (Поднимает бокал.)
                                       МАРИНА
   За что это ты, Осип, тост поднял? За новое бельё Фомы или за баню?
                                       ОСИП
   За какую баню, Марина! За новую жизнь! (Все смеются, потом пьют. Маркел же сначала пьёт, потом смеётся в одиночестве.)
                                       МАРКЕЛ
   Стыдно, Фома Иванович, стыдно. Ведь здесь дамы, а у вас в ушах – хоть брюкву сей. Чай, не конюх какой. В определённых кругах и пахнуть от человека должно определённо. Средь ландышей пахнуть должно ландышем, а тиной — средь лягушек.
                                       ФОМА
   (Испуганно ковыряя в ухе.) Признаю, друзья. Поиздержался за этот год, даже на галстук никак полтину не отложу, да и в Неве не больно-то намоешься, это не наша Ветлуга. Север, одно слово. Если бы не Осип, не знаю, что бы и делал. А откуда ты, Маркеша, знаешь, что моего тятю Иваном кличут? (Гулко прочищает нос.)
                                       МАРКЕЛ
(В сторону.)   Нашёл Маркешу, подпасок! (Поворачивается к Фоме.) Сон видел, откуда же ещё.
 
                                       ВСЕ
   Да! Когда же ты успел? Что видел? На каком стуле сидел? А что ты пил? А стоя ты можешь спать, как конь? На этом? Ах!
                                       МАРКЕЛ
   Да вот только что и видел. На этот стул присел, минуту подремал и увидел всё как на ладони, даже лучше. И домик твой неказистый, и коров с курями да гусями, и отца больного в домике. Что ж, говорит, сын мой блудный Фома отца больного бросил и в столицах вина пьёт, а тут подыхай, как последняя собака. Ни коров подоить некому, ни воды поднести.
                                       ФОМА
   Как? Отец болеет? Чем? Он же отродясь не болел, кроме как с похмелья, да раз медведь его подрал лет тридцать назад, так что он даже заикаться начал. А коров то Авдотья доит, то Прасковья, а сейчас и младшие, поди, помогают. Там народу – у-у-у! Отец токмо молоко пьёт да столярничает.
                                       МАРКЕЛ
   Ты дурачком прикидывайся, да меру знай! Не поедешь сегодня, так можете и не свидеться на этом свете боле. Кто едет – приедет. Колики у него сердечные. И ломота по всему телу. А тут ещё Авдотья его кипятком обварила, так что нюх пропал. Теперь ему дышать вовсе неинтересно стало. Верный признак близкой кончины, хоть у Карла спроси. Кто болеет – доболеет.
                                       КАРЛ
   (Нюхая воздух носом.)  Ну я, право же, не думал…Хоть и кашель иногда…А нюх есть ещё вроде…Или уже нет… А что ж ты, Фома, про болезнь отца ничего нам не рассказал? Я бы так не поступил! (Кашляет.) Когда у моего отца нюх отбило, я по столице не разгуливал.
                                       ВСЕ
   Да! Да-да! Вот я, когда у моего отбило…А вот я, когда моего ломало…А я, когда моего отца живьём…А ты, Фома, в Неве купаешься, в театры ходишь.
                                       ФОМА
   Так я не знал, клянусь! Еду, братцы, еду. Не мешкая ни минуты побёг. Когда же он заболеть успел? Ах, Авдотья! В том году ещё нюхал всё подряд. Ах, беда. Ну, побёг я. Свидимся ещё. (Убегает.)
                                       ОСИП
   Ну вот. Убежал. Про отца, видите ли, вспомнил. А про то, что мне (Достаёт блокнот и листает.) двадцать один рубль сорок четыре копейки должен уже месяц, забыл. Не хотел ещё занимать, так уговорил, мерзавец! Ищи его теперь по зимовьям да стойбищам. Эх! (Наливает себе вино и пьёт.)
                                       ИЛЬЯ
   И стихи не любил. Прозу ему подавай да самогон с чесноком. (Наливает вино себе и девушкам.)
                                       МАРИНА
   Вони меньше будет. Маркел, а как тебе это удалось? Про отца его и всё остальное. Нам всем страсть как любопытно. Может, ты феномен?
                                       МАРКЕЛ
   Феномен? Я феномен из феноменов, дорогая! А удаётся просто: ложусь и сплю. И о ком мозги наяву беспокоились, о том и сны гляжу. А кто глядит – углядит. Отечественная наука сей парадокс пока объяснить не в силах, а в Лондон съездить всё не соберусь.
                                       МАРИНА
   А обо мне ваш чудный мозг может обеспокоиться?  Страсть как не терпится узнать, когда батюшка бусы жемчужные мне подарит: на Пасху аль на аменины (Розовеет.)? И других вопросов множество: про матушку, про учёбу, про моды заграничные, про женихов (Краснеет.), про детей будущих (Багровеет.), про смертный час (Бледнеет.), про загробное существование (Синеет.).
                                       МАРКЕЛ
   Вами мозг озабочу тотчас и весьма охотно, но и вы должны выполнить некоторые функции косинусоидного раздражителя бимодальных гамма-синапсов.
                                       МАРИНА
   Как интересно! Я согласна! И что мне делать? Где ваши синапсы (Местами краснеет.)? А это не больно (Местами бледнеет.)?
                                       МАРКЕЛ
   Синапсы в моей голове, но здесь слишком шумно, я не могу сосредоточить импульс. Давайте прогуляемся для налаживания более тесного контакта. Ждите меня на улице, я сейчас же выйду, только скажу два слова Осипу. (Марина тихо уходит. Маркел подходит к Осипу, который оживлённо беседует с Полиной и Соней о нравах Глазенапа и Буденопа.)
                                       МАРКЕЛ
   Осип, позволь мне завтра у тебя отобедать!
                                       ОСИП
   Почту за честь! И Карл как раз придёт. Остальные, к сожалению, не могут, едут по студенческим делам.
                                       МАРКЕЛ
   Карл? Ах, этот. Что ж, ладно. Всем до свидания! (Уходит.)
                                       КАРЛ
   Без Фомы, честно сказать, воздух стал гораздо чище и, я бы даже сказал, прозрачнее. Может, я из-за него и кашлял? (Смеётся сам, потом и другие, как бы соглашаясь.)
                                       ОСИП
   А я всё думаю: неужели такие сны возможны? Да! Кажется, припоминаю: читал подобное в одном зарубежном журнале. Подобный случай имел место давным-давно то ли в Месопотамии, то ли у шумеров.
                                       ПОЛИНА
   Как говорит Маркел, кто читал – прочитал. А я думаю, что уже поздно и пора по домам. Соня, ты идёшь?
                                       СОНЯ
   Да, Полина, я иду. Не могу поверить, что я – студентка! (Наливает себе вино и пьёт.) Такой подъём в душе, такой накал! Зачем сейчас не двадцать пятый год? Я вышла бы на Сенатскую площадь с декабристами и призвала бы всех учиться, учиться и учиться. Всех бунтовщиков – в студенты! Университеты вместо тюрем! Театры вместо борделей! Розы вместо чертополоха! Ветчину вместо каши! Шампанское вместо браги! Расстрел вместо повешенья! Черви вместо пик! Бархат вместо мешковины! Кролики вместо блох! Константинополь вместо дурацкого Стамбула и швеллер вместо уголка! А в наши времена так грустно, что хоть на Луну вой. Хотя с Маркелом стало немного веселей.
                                       ИЛЬЯ
  (Бьёт себя в лоб кулаком.) Чуть не забыл! Наш общий друг написал новый стих в свой «Закарпатский цикл». Я записал, да забыл прочесть в суете. Вот он. Хотите послушать?
                                       ВСЕ
   Хотим! Конечно! Скорее читай! Как ты мог забыть про такое? Что ты чуть не наделал!
                                       ИЛЬЯ
   Тогда слушайте! (Читает с максимальным выражением чувств.)
В Закарпатье я поеду
И медведя там найду.
В том краю такие меды,
Что медведь – и тот в меду.
Он своей когтистой лапой
Отбирает мёд у пчёл.
Но ошибся косолапый,
Одного он не учёл:
Пчёлы те дружны с Козьмою!
Потому, в обмен на мёд
Он ни летом, ни зимою
Пчёл в обиду не даёт.
Выпьет чарку медовухи:
Ну, медведи, берегись!
Надерёт за обе ухи
И сурово скажет: «Брысь!»
Врассыпную весь зверинец, -
В дебри, в чащу, под забор,
Либерал ли, якобинец,
Турок, швед иль просто вор.
С негодяя снимет маску.
Уж не нужен вору мёд!
Ты не понял эту сказку?
Ничего! Маркел поймёт!
                                       ПОЛИНА
   Какой чудный стих! Хотя, у него все стихи – просто чудо из чудес. Если бы я была мужчиной, то тоже бы стала сочинять стихи.
                                       ОСИП
   Да, произведение из дорогих. А что за Маркел там упоминается? Странно, не правда ли? Порою совпадения бывают просто поразительны! Думаю, что нам надо бдить.
                                       ИЛЬЯ
   Не знаю, Осип, что и сказать. Он был очень  занят торопился, и я не посмел его попусту беспокоить. Ведь он завтра рано утром отплывает в Рим по вопросу Везувия: вулкан опять зачадил, итальянцы в панике и уповают только на Бога да на него. Наш друг решил на месте разобраться в ситуации и проконсультировать местных геологов, чтобы не повторить ошибку тысяча восемьсот пятнадцатого года.
                                       КАРЛ
   Всё это крайне интересно, и я готов проконсультировать всех желающих по поводу наличия перцовки в рюмочной Бромберга. (Все уходят, галдя.)
 
                                                        СЦЕНА 3
                                                    ДОМ ОСИПА
                                               На сцене три стула.
                                         Входят Маркел, Карл и Осип.
                                        
                                       МАРКЕЛ
   Неплохой домик. Хороший. Прямо скажу, Осип, таких домов найдётся немного. Мало таких домов. Два их всего. Один в Риге, а другой – твой. Вид из окна! О-о! Мебель! Картины! Ковры! Вкус во всём чувствуется тонкий. Прям, как в Ниццу попал. Тысяч на шестьдесят восемь потянет домишко.
                                       ОСИП
   Семьдесят две.
                                       МАРКЕЛ
   За что ж ещё четыре тысячи?
                                       ОСИП
   За английский камин. Работа штучная. У него Карл зимой любитель погреться. Правда, Карл? Мне-то он ни к чему, а ради друга и четырёх тысяч вроде как не жалко.
                                       КАРЛ
   Верно. Около огня думается хорошо, а тепло кашель успокаивает. А ведь со вчерашнего не кашляю! Неужто из-за Фомы? Вовремя ты, Маркел, сон про отца его увидел! А ныне не приснилось ли чего новенького?
                                       МАРКЕЛ
   (Хватается за голову руками.) Ах! Зачем ты мне напомнил? Я уж и забыть пытался этот ужас, а ты напомнил. Видел всё, как сейчас вас вижу. Вот эту комнату, эти стулья, камин. О, боже! Осип, дружище, продавай этот дом немедленно, по любой цене, только поскорее. Хоть за десять тыщ! Покупателя я тебе хоть завтра сыщу.
                                       ОСИП
  Что это ты мне такое советуешь? Как можно? Этот дом два деда моих строили, отец достраивал, я камин заказывал…
                                       МАРКЕЛ
   А Карл спалил! Дотла!
                                       ОСИП
   (Смотрит на Карла в ужасе.) Карлуша! Ты? Зачем?
                                       КАРЛ
  (Смотрит на Осипа в ужасе.) Что это ты на меня так смотришь?
                                       МАРКЕЛ
   Позвольте подробности вспомнить. Туман в голове с утра. Осип, не прикажешь ли водочки к дядиной рыбке? (Осип приносит блюдо. Маркел выпивает рюмку, закусывает, покачивая головой. Карл капает слюнями, покашливая. Осип напряжённо замер.) Вспомнил! На Новый Год завалится он к тебе в гости, начнёт на всех кашлять, вы напоите его наливками и оставите греться у камина. А этот (Тычет пальцем в грудь Карлу.) полезет в огонь ногами, раскидает угли, сам сгорит и дом спалит. И вас всех заодно. Нерон недорезанный!
                                       ОСИП
  (Пытаясь бдить.) А если я не буду камин на Новый год разжигать? Пускай этот (Тычет пальцем в грудь Карлу.) хоть закашляется.
                                       МАРКЕЛ
   Так он (Тычет пальцем туда же.) тогда его сам разожжёт. Ему ведь терять нечего, чахоточному, до лета всё равно не дотянет. Кто тянет – протянет.
                                       ОСИП
   Свинья ты, Карл, египетская! Я же тебя целый год обедами кормил, двести шестьдесят один обед, не считая чая с булками! Калоши тебе подарил за три тридцать пять, а ты – ногами в камин.
                                       КАРЛ
   Даже при твоём богатстве, Осип, не позволю с собой так разговаривать! Я… Меня… (Выворачивает карманы, достаёт мелочь, кладёт на стул.) Прости, больше нет. Прощай! (Уходит, кашляя.)
                                       ОСИП
   Нет, ты только глянь! На (Открывает блокнот, листает.) сто сорок семь рублей наел, а пятаки оставил! Немец, одним словом. А ведь был порядочным человеком. Ну, кто был – отбыл. Садись, Маркел, пообедаем, чем дядюшка послал, обсудим ситуацию.
                                       МАРКЕЛ
   Да, обсудить есть что. Почём, говоришь, икорка в Астрахани? (Садятся, выпивают, закусывают, разговаривают.)
            
                                                       СЦЕНА 4                                                        
                                                   ДОМ СОНИ
                                              На сцене два стула.
 
                                       СОНЯ
   (Пьёт чай из самовара, ест пирог и читает вслух, держа в руках лист бумаги.)
О, Юра Л., мой друг с Кавказа,
Тебе пишу я из Кванджу,
И чтоб не думать про проказу,
Тебе о Мцыри расскажу.
   Боже, какое мощное начало! Интересно, какой у него конец?
 
                                       Стук в дверь.
                                       СОНЯ
   Странно, кто бы это мог быть? Войдите!
 
   Входит Маркел с розой в руке.
                                       МАРКЕЛ
    Какой у вас домик, однако! Лучше, чем у Осипа!
                                       СОНЯ
   Маркел! Что вы тут делаете? Так рано, полдень, я только чай стала пить да читать стихи нашего друга. Я их всегда за чаем читаю и перед сном. Хотите послушать его последнюю опубликованную вещь? (Не дожидаясь ответа берёт журнал «Современникъ» и начинает читать.)
Козьма и Дельвиг. Что за пара!
Другой подобной не найти.
Как будто скрипка и гитара.
Не вру, иль с места не сойти!
                                       МАРКЕЛ
   (Отшатывается как от удара.) Нет-нет, спасибо, милая Сонечка, в другой раз. Я пришёл вовсе не за этим. Просто прогуливался мимо и увидел ваше премилое личико в окошке. Дай, думаю, зайду, попроведаю. Вечность вас не видел! Навестил бы вчера, да у Осипа засиделся допоздна. Поговорили о том, о сём, о торговле недвижимым имуществом. И заодно решили собрать по сто рублей для Игоря. Как вы считаете, не мало?
                                       СОНЯ
   Зачем? Праздник какой? Или Игорь тоже едет в Рим?
                                       МАРКЕЛ
   Как, вы не в курсе? Вот те раз! Все давно знают… Сумма требуется на подкуп Фрола Аполинарьевича. Пардон, на подношение за удачное поступление в его высокое заведение. Ведь Игорь ему от нас от всех давеча тысячу уже вручил. Кто вручает – выручает.
                                       СОНЯ
   (Опускается на стул с убитым видом.) Какая низость! А я как дура целый год изучала разные науки, на все вопросы ответила, даже басню «Пастух, молоко и читатель» всю наизусть прочла!
                                       МАРКЕЛ
   На все вопросы ответили сотни, дорогая моя Сонечка, а поступили только избранные. Не расстраивайтесь, в России всегда в университеты поступали за взятку и всегда будут за неё поступать.
                                       СОНЯ
   Всегда? Никогда бы не подумала! Игорь! Подношения! Это же позор! Маркел, я не дам денег! Я ухожу из университета! То, что с подлости началось, подлостью и продолжится. Зачем я не Магеллан? Уплыла бы отсюда за тридевять земель в какую-нибудь богом забытую Америку. Почему я не родилась в Помпеях две тысячи лет назад! Может, изобрести дирижабль да улететь в Африку?
 
                                       МАРКЕЛ
   И там взятки берут! Меня нравы столичные, признаюсь, сразу шокировали. Деньги, карты, двустволки у каждого. Даже, простите, разврат-с там, где и не ждёшь. На вечеринке у Игоря почувствовал слабость, решил минуту прогуляться и придти обратно в компанию. Куда там! Эта легкомысленная особа утащила меня в городской парк! Пробыл там с ней почти до утра, отказать даме не посмел, но нравы просто поразительны! Давайте, говорит, спать вместе, сделайте одолжение.
                                       СОНЯ
   Какой-то стыд рассказываете. Мне это знать вовсе необязательно. А что за особа?        
                                       МАРКЕЛ
   Марина, подруга ваша. Так ветрена, так болтлива! Всё рассказала обо всех, что знала. И о том, что Осип – тайный ростовщик, и о ваших проблемах с матушкой, и даже о странных отношениях Фрола Аполинарьевича и его ассистентами.
                                       СОНЯ
   Ростовщик? Ассистенты? Матушка?  У меня что-то голова закружилась.
                                       МАРКЕЛ
   Сказывала, что у матушки вашей тяжёлый геморрой. Оттого и характер скверный, скупа, много пьёт, мужа пилит, за что и прозвище поимела «Пугачиха». Я так сочувствую вам, так понимаю, что хоть сейчас за вами – в Африку.
                                       СОНЯ
(Тихо.) О чём вы? Я не понимаю. Мать мила, с отцом в прекрасных отношениях. Я её уважаю, хоть она и вхожа к царскому двору, а я законченная нигилистка.
                                       МАРКЕЛ
   (Подскакивает до потолка.) Ко двору?! Доступ к царствующим особам?! Я так сразу и решил: врёт Маринка про матушку вашу. Ведь я и сон о ней сегодня видел вещий. Редкой красоты и пышности сон, доложу я вам.
                                       СОНЯ
   И о чём он, ваш редкой сонности пыш?
                                       МАРКЕЛ
   Уснул давеча быстро. Пяти минут не прошло, как начались сны разные. Поначалу всё дрянь какая-то про матушку с батюшкой, но я перенастроил ауру на вас. И вижу – ах! Заходит матушка ваша в Зимний, а навстречу – императрица. За ней – свита, гвардейцы, пушки палят. Матушка ваша к ручке ейной припадает, а владычица и молвит: «Где дочь твоя Соня и супруг её законный перед Богом и людьми Маркел? (Соня вскрикивает.) Немедля их во дворец! Награды обоим уж готовы, а там нехай университет заканчивают и в Париж катят. А не появятся пред очи мои – всю семью на вечное поселение в Тамбов!»
                                       СОНЯ
   Господи, смилуйся над рабами своими грешными. (Трясётся и крестится.)   
                                       МАРКЕЛ
   Соня, не будем высшие силы гневить, поженимся скорее! Осчастливим родителей, сами же в рай вознесёмся. Кто возносится – довозносится. Ведь я без ума от вас с первой же секунды нашего знакомства! Розы буду скупать для вас миллионами!
                                       СОНЯ
   Ни слова боле! Вы столького наговорили… Мне надо всё обдумать, посоветоваться с Полиной. Мы с ней всегда друг дружке плачемся.
                                       МАРКЕЛ
   Она разве ещё не в больнице?
                                       СОНЯ
   Боже, с чего бы ей быть в больнице?
                                       МАРКЕЛ
   Заразилась французской болезнью. То ли от Игоря, то ли ещё от кого, она и сама точно не знает. Вчера встретились с ней у аптеки. Она просила меня купить мышьяку или в крайнем случае сулемы. Я, конечно, отказал, но…
 
                                       СОНЯ
   Мне дурно! Ах! (Падает без чувств на пол.)
                                       МАРКЕЛ
   Вам всем скоро будет дурно. Челове-ек! Барыне дурно! (Бросает розу на стол, недолго размышляет, уходит, но тут же возвращается насвистывая, забирает цветок и уходит уже окончательно.)
 
                                                 СЦЕНА 5
                 Какая-то комната. Стульев нет. Ничего нет вообще.   
                                       Входят Соня и Маркел.
 
                                       СОНЯ
   Умоляю, не глядите боле ваших ужасных снов! Я вся дрожу при мысли о них. Все дрожат. Никто никого уж видеть не хочет в ожидании ужасной катастрофы.
                                       МАРКЕЛ
   Что поделать могу? Ход мыслей неудержим и науками неуправляем. Сны мои вещие, так что я являюсь лишь гласом судьбы. Надо больше положительных эмоций, ощущений, доброе  расположение, а я одинок и несчастен, даже слов нет выразить.
                                       СОНЯ
   Где же выход? Ведь ещё неделя – другая, и вы увидите во сне всемирный потоп! Только у вас Ной утонет первым. Или хуже: наспите лысого еврея с родинкой на голове на русском троне.
                                       МАРКЕЛ
   Спаси, господи! Выход вижу один: в нашей женитьбе-с. Остальное уже не помогает. Но вы ещё не сказали окончательное «да», и пока не скажете, сны мои всё ужасней и ужасней будут делаться. А кто за последствия ответит? Я, если честно, и половины вам не рассказываю. Вот второго дня мне ваш батюшка плакался из Тамбова, а нынче из самого Красноярска! Эвон куда переехал за один день. Помру, говорит, в Сибири треклятой, коль не поженитесь. А коль поженитесь – не помру. Кто мрёт – помрёт. А ещё глядел ужас такой: китайцы Россию заполонили да черкесы! Просыпаюсь в морях холодного пота!
                                       СОНЯ
   (Без надежды в голосе, с тихим ужасом.) Черкесы…Помрёт? В Сибири? В Красноярске?
                                       МАРКЕЛ
   Там-с. И весьма скоро.
                                       СОНЯ
   Только не Красноярск! Только не эта глухомань! Там же и летом и зимой поди в пимашках ходят? Я в отчаянии. Видимо, это действительно перст судьбы. Коли так, то сообщаю вам, что я…что я…что я…(Трясётся всеми частями тела.) что я…
                                       МАРКЕЛ
   (Дьявольски улыбается.) Заело тебя, что-ли!
 
   Внезапно раздаются громкие шаги, владелец которых, судя по всему, стремительно приближается. У Маркела отвисает челюсть, он пятится в угол. Соня с надеждой смотрит на дверь.
                                       МАРКЕЛ
   (Крестясь и дрожа.) Видел дурной сон: Голиаф носится за мною, аки сатана за душой христианина.
 
   С грохотом распахивается дверь, на сцену врывается красивый от благородной ярости на лице человечище в плаще-альмавиве, за ним бегут, еле поспевая, знакомые студенты и студентки.
                                       ВОШЕДШИЙ
   Где эта тля? Где этот микроб, цена жизни которого, даже умноженная на тысячу восемьсот три, будет меньше цены жизни таракана? (Замечает Маркела.) А-а-а! Не бдишь, Маркел? Не держишься начеку? А зря! Шомпола Глазенапа и Буденопа уже соскучились по твоей вертлявой заднице. Бледнеешь ты бесчувственною рожей, в которую я столько раз плевал! Развратник! Скот! Иуда был честнее, а чингизид – добрее во сто крат. Вакса чернит с пользою, а ты? С удовольствием? (Тяжело бьёт Маркела слева в корпус, тот падает, но быстро встаёт.)
                                       МАРКЕЛ
   Впервые вижу вас! О чём вы, сударь? Не разобравшись в существе вопроса, а сами оскорбления бросаете ужасные и машете руками, как кузнец. Кто бросает – добросает.
                                       ВОШЕДШИЙ
   А невдомёк тебе поинтересоваться, кто лучший друг студентов и котов в столице? Друзья мне всё подробно рассказали о баснях, что кропил ты в уши им как ядом из анчара. Существо твоё постиг я в министерстве, которое ты лихо перессорил меж собою за год работы жалким писарем. И что ж? Не впрок пошли чернила, которыми тебя я напоил? Общество посюпорщиков кто организовал? А в посейденщики потом кто перебежал с кассою? У Козина ты сколько тысяч занял на продвижение по службе его сына? Козин слёг с расстройства, а сын как был асессор в Вычегодске, так и доселе там. Княжну Алфёрову в брильянтах не забыл? Такую как забудешь, особенно брильянты! Не скажешь, рачье вымя, в каком ломбарде их искать? А помещика Манилова, которого ты щекотал дотоле, доколе он тебе не отписал семнадцать десятин? (Поворачивается к Соне.) Чем эта вобла тухлая сегодня промышляет? Чем пытается набить мошну свою, что глубже иного моря будет?
                                       СОНЯ
   Он видит якобы пророческие сны и всех стращает ими хуже чем козою.
                                       ВОШЕДШИЙ
   Мошенник! Вор! Только мне пророчествовать дано! Почём берёшь за сон? Какими карами грозишь невинным людям? А вот это тебе снилось, арахнида? (Бьёт Маркела справа в корпус и тут же в голову, тот падает и встаёт, но уже с трудом.)
                                       МАРКЕЛ
   Способности от бога дадены, в землю закопать такой дар не имею права. Помогите!
                                       ВОШЕДШИЙ
   От дьявола способности твои! С тобою их я в землю закопаю на аршин. Способен ты лишь брать, что плохо лежит да вражду сеять меж друзьями. Душа твоя черней моего кота! Каждому – по способностям! (Бьёт Маркела двумя руками и двумя ногами одновременно. Тот падает и уже не встаёт, но ещё стонет и шевелится.)
                                       ВСЕ
   Точно, он же мошенник! Он лгун и клеветник! Как мы сразу этого не поняли? Ведь ты же говорил, что, любя ближнего, не давайся ему в обман. Как же мы забыли? Спасибо за то, что спас нашу компанию от затмения души! Маркел, негодник! Какую кару ни придумай, тебе она будет слишком легка. Ведь и добро должно быть с кулаками, а мы тем более. Получай! (Осип бьёт Маркела блокнотом по ушам, Карл кашляет ему в лицо, Фома портянкой тычет в нос, Игорь поливает вином из бутылки.)
                                       МАРКЕЛ
   Пока лежал, сон увидел. В геенне огненной будете вариться вечно, коль бить не перестанете. Кто варится – уварится.
                                       ПОЛИНА
   Опять он за старое! Не давай ему спать, Соня! Бей его, Марина! Кто бьёт – добьёт.
                                       МАРИНА
   Маркела мне, Маркела! Сюда он больше не ездок!
 
Девушки расталкивают юношей и тоже начинают бить и царапать Маркела. Вошедший отводит в сторону Игоря и начинает тихонько декламировать:
 
Когда я бил Маркела палкой,
Стоял погожий зимний день.
Его мне так же было жалко,
Как кошкам брошенный пельмень.
 
   Игорь слушает, затаив дыхание, потом спохватывается и начинает быстро записывать.
 
                                                        ЗАНАВЕС