Потребность жить

Люблю. Одно простое слово, а мир словно перевернулся. Исчезла эта бессмысленная бойня. Трупы, покрытые кровью – своей и товарищей – с развороченными телами. Исчезли друзья, которые уже давно лежали посреди поля и невидящим взглядом провожали клубы дыма, плывущие по серому небу, руки которых теперь лежали отдельно от тела, лица – теперь без кожи, обгоревшие, - показывали переплетения мышц и желтые зубы между чуть приоткрытых губ. Исчезли и враги, такие же израненные и мертвые, но, в отличие от друзей, их было не жалко. Даже наоборот. В голове все чаще проскальзывали шальные мысли, которые противоречили всем моральным устоям. Всему тому, чему этих юнцов учили в школе. Всему тому, что определяет гордое звание «человек». Но разве на войне есть моральные устои? Разве те, кто самозабвенно убивает, чтобы остаться жить достойны называться людьми? Нет, а, значит, мысли вроде «так им и надо» вполне уместны. А, значит, равнодушие свойственное каждому здесь при виде крови не есть что-то аморальное.
Битва окончена, и очередной перерыв на час начался. Глядя на весь этот хаос, до жути хочется оказаться на месте того, кто первый, сраженный пулей, упал в эту мягкую траву, теперь прокуренную дымом, чтобы никогда больше не подниматься. Подобная мысль первый раз посетила голову во время первого перерыва, но тогда рядом были друзья, вселявшие слепую надежду и потребность жить в, очерствевшее от убийств, сердце. С каждым новым боем людей становилось меньше, а, значит, подбадривать и успокаивать было больше некому. Злоба и ненависть снова охватывали и без того очерненную душу, не давая шанса вырваться из плена кровавой мести. Вера в хорошее таяла, словно туман ближе к полудню. Сигареты помогали на время забыться и вспомнить серебристые длинные волосы, алебастровую, будто шелковую, кожу, смеющиеся глаза, мягкие губы той, которая с тайным страхом в каждый перерыв приходила на место боя и боялась найти там единственный труп. Сизый дымок, чертя узоры в сиреневом небе, таял словно воспоминания. Лишь бы сегодня она не..
-Нашла! – теплое кольцо рук обвило торс офицера, одиноко стоявшего с сигаретой в зубах посреди поля. Офицера, каким-то чудом уцелевшего в кровавой бойне. Тишина. Никто не проронил ни слова. Лишь тихий вздох облегчения смешанного со страхом сорвался с губ мужчины и покатился дальше, по безмолвной пустыне отчаяния. Каждый из этих двоих сейчас радовался тому, что они живы. Могут касаться друг друга, и война сейчас утратила своё первостепенное значение перед этим фактом.
-Зачем ты каждый раз ищешь меня здесь? - он развернулся. Этот вопрос стал их ритуалом. Она никогда не отвечала на него, лишь смущенно опускала веки и еще сильнее прижималась к окровавленному торсу мужчины, а он не уставал каждый раз задавать ей этот вопрос и, не получив ответа, наслаждаться пятиминутной близостью. Но в этот раз она сделала шаг назад и посмотрела ему в глаза.
-Я не могу. Не могу сидеть там, не зная, жив ты или нет!..
-Почему?
-Не понятно, разве? Война совсем разъела тебе мозги? – неудачная шутка, но от неё почему-то потеплело на сердце. – Потому что люблю тебя.
И снова веки чуть опущены, ресницы дрожат. К черту войну! К черту смерть! К черту все!
-Я тоже, - на выдохе произносит он и закрывает её губы своими. – Сейчас…. Последний раз… Людей мало. Все решится сегодня. Дождись. Умоляю, только дождись!
-Обязательно! – развернувшись, она убегает обратно в госпиталь. Только бы успела. Только бы.
До конца перерыва осталось пять минут. Нужно лишь успеть собрать патроны с тел убитых. Им они сейчас ни к чему. Так же, как и автоматы. Возможно, удастся найти уцелевших, таких же, как он, мечтающих о смерти. Бойцов осталось мало, что у той, что у этой стороны, но все самые лучшие. Потому и остались жить, наблюдая множество смертей подле себя. Иногда, конечно приходило подкрепление – юнцы, пожелавшие отдать жизнь за родину. Но их тут же отсылали назад – детям на войне не место. И в этом мнения у обоих противников были схожи. Дети должны выжить в этом кровавом мире, чтобы рассказать своим потомкам об этой жестокости. Возможно, этим удастся предотвратить написание новых кровавых страниц в истории.
Грянул выстрел. Это могло означать только одно – началось. Пришлось пригнуться и ползком добираться до полуживого товарища. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: он нежилец. Его руку придавило огромным валуном, который, по всей видимости упал во время взрыва, отзвук которого до сих пор резал уши. Кости плеча и предплечья были раздроблены, кровь лилась рекой, насыщая влагой сухую горячую землю. Даже если бы он попал в госпиталь, то все равно не выжил бы. Всего мгновение потребовалось, чтобы достать из кобуры «мауэр» и сделать выстрел. Кровь брызнула из простреленного лба и глаза солдата благоговейно закрылись, как бы благодаря за избавление от мук. Секунды в этом хаосе тянулись медленно, все время приходилось прятаться за холмами и, поддаваясь трусости стрелять оттуда по вражеским солдатам, словно по мишеням в тире. Только в этом тире нет охотника. Здесь все мишени – охотники. Здесь каждый сам за себя.
Наступил рассвет. Пушечные выстрелы отгремели, и на поле боя осталось двое. Всех кто был здесь, убили. Многие сбежали еще до этого. Остались лишь два офицера. Две неприступных скалы. У каждого свои принципы и никто из них не собирается сдаваться. Ведь от этого зависит исход войны. Окровавленный противник стоял посреди импровизированного дуэльного клуба, где зрителями были трупы. Рука его дрожала из-за ранения в локоть, в то время как офицер отделался лишь царапинами. Курки взведены и нервы на пределе. Жалость давно покинула сердца этих двоих, так что руки их не дрогнут при мысли о том, что надо убить человека. Десять шагов в стороны. Два выстрела прозвучали как один. И бездыханное тело упало на землю, удивленно таращась в небо. Война закончилась. Противник повержен. Пора возвращаться.
К полудню в госпиталь зашел офицер с простреленной ногой. Сереброволосая фея, вернувшая потребность жить, спасла его. Счастье не за горами, думал он, пока его любимая перевязывала рану, украдкой вытирая слезы счастья.