челик и будущее

нажимаешь на курок, проскакивает искорка,
вспыхивает чудо-огонек. иногда, правда, он не вспыхивает.
чудо — рядом, осталось только увидеть, а увидев, разглядев, не забыть 
поблагодарить Творца о благодеянии, нельзя же ведь быть, все-таки, свиньей 
неблагодарной. эти славные скрипты жизни. прославь  имя Творца, а 
не блуждай в серости своих буден, не видя таинственного света.

прочтение текста заняло совсем немного времени, и в этом была
основная ошибка, потому что ритм определял разбегание смыслов и слов.
один челик видит сны и запоминает их, другому счастье сие неведомо, кто-то
чувствует поддержку ангельскую, но кому-то просто не прочувствовать это.
сколько лет лучшие исследователи мира ищут и не могут найти экспериментальное 
подтверждение невероятной теории. задействованы колоссальные ресурсы, а результата 
все нет и нет. так как же устроен этот невозможный мир? как же это происходит? 
уцепиться не за что. непонятно. загадка до самого конца жизни, а может быть — и 
до конца всего сущего. и пусть универсальный язык сочетает в себе достоинства 
красочного восприятия художника, замысловатой ритмики композитора, холодной 
рассудочности философа, лепета маленького ребенка. но, увы, хоть и пишешь о 
ком-то, но получается все о себе пишешь. и скучно, и грустно. легче быть 
железобетонным изваянием, чем в хотелки детские играть.

суржик планетарный вавилонский перевода не требовал, зато вольные каменщики, 
ловко орудуя мастерками, возводили храм господину своему. так мастер разговорного жанра ловко обрезал острые углы запредельной действительности под улюлюканье толпы, требовавшей зрелищ и справедливости. дурында лопухнулась, экзометрически напрягаясь, турбулентность за транспарентность принимая, стратегически обуревая. челик был просто фантастичен 
сегодня, хотя изъян, имевшийся  в нем портил картинку,  как ложка дегтя бочку меда.

голые чувства на нудистском пляже под солнышком горячим развлекались, загорая. слова же
одетые издалека за ними наблюдали. только некоторым из них удалось покрутиться рядом, причем выражались они нецензурно. вот опять и снова эти слова. фрагменты пазлов, причем 
разных, смешанных в одну кучу. бери любые, делай с ними что хочешь и как хочешь складывай. слова-тюремщики держали мысли взаперти уже который век, не давая им разлететься по белу свету в поисках вольной жизни. дробление текста разрывало живую ткань повествования, но давало возможность привлечь внимание к отдельно взятой мысли. надо было просто не дать ей ускользнуть и исчезнуть. ни с того, ни с сего наорать на своего же ближнего, потребовать от него выполнения всех своих указявок – свидетельствовало о порочности челиковской натуры, далекой от истинного раскаяния и покаяния. капкан цивилизации не отпускал его, заставляя грызть свою плоть, только чтобы вырваться, наконец, на свободу, которая, увы,  была все призрачней и призрачней. мечтою было дальше носа своего не видеть и ничего не замечать специально. не осуждать никого понапрасну. не роптать на жизнь, не брюзжать. неоднозначность ассоциаций порождало мотивацию поиска нового смысла,  в который бы укладывалось понимание вышеуказанных представлений. кумполодвижение бусиграф не регистрировал по причинам непонятным, но предпринятую попытку разрушения нетривиальных полей зафиксировал. продукт интеллектуального потребления мог, разве что, свести на нет все усилия по созданию красочного образа челика из будущего, низводя его на постыдную роль челика из прошлого. и пусть они боялись воров, боялись, что их бессмертные шлягеры, в звонкую монету переведенные, предуготовят счастье преступникам закона. все лучшее осталось в прошлой жизни. все никчемное и непотребное пребывало в настоящем. будущего нет, как не существует и прошлого. логикой найдя обоснование связи между явлениями и утвердив в ней свое понимание события, челик тщетно пытался донести свои истории до все еще слушающего его, но так и не понимающего сути происходящих событий. мнения, сомнения, сколько всяких там умопомрачений бывает у этих челиков. кто-то настаивает, конечно, однако, чушь все это будет, чешуя обывательская и потребительская.

 «како тако получатси, шо ежели чаво надоть быват,
то самое ну никак не могет без приключений произойтись»

пафос заставлял обманываться, увлекал в области бессмыслицы,
наряжал челика в драную ветошь этого маскарада под названием жисть.