НАТАША

                                    Светало. А молодые люди всё говорили и говорили и ни как наговориться не могли.       Что-то Сашу вдохновляло, где только слова находил он такие хорошие, нежные. А шли они уже в сторону Наташиного дома.
                                    Вот и птицы запевки свои начинают, – скоро прольются их песни, и совсём рассветёт.
                                    Наташа слушала, радовалась, что у неё такой замечательный парень:  умный, обходительный  и столько красоты она в нём находит:  приветливый взгляд, открытая улыбка, ямочка на щеке, как у девочки, в то же время он – сильный, настоящий мужчина.
                                    Постояли немного у забора, где сирени недавно цвели, потом подошли к высокому белому тополю и, обняв его с двух сторон, долго смотрели в глаза друг другу, и глаза их светились, как звёздочки. И так, взявшись за руки, они шли …И тут Наташа остановилась и посмотрела на часы.
                              – Саша! Милый! – Заговорила она взволновано, – ты опаздываешь!       
                              Саша тоже посмотрел на часы.
– Пошли побыстрее, я всё-таки провожу тебя.
– Ни как нет, Сашенька! Тебе, солнышко моё, надо идти и уже прямо на завод, а я попоже принесу тебе завтрак. И поцеловав своё солнышко, она прошептала, – Иди и жди, я скоро приду.
– До встречи…– всё ещё не зная как ему быть, проговорил молодой человек.
– Саша, не раздумывай так долго, я не хочу, чтобы у тебя сегодня были неприятности.
      Понимая, её решительность и обстоятельства, Саша ещё раз поцеловал Наташу крепким поцелуем и решительно направился в сторону своего завода. Наташа постояла, провожая его взглядом, и только потом заспешила на свою улицу.                             
                                    Вот она идёт всё быстрее и быстрее. Звонкие каблучки её туфель  будили улицы, скверы, а сама она  ничего не слышала, ей очень хотелось, скорее, домой, чтобы родители излишне не волновались.
                                    Пройдя знакомый дом, Наташа повернула в небольшой переулок, как вдруг услышала выстрелы. Всё произошло так неожиданно, что она остановилась, как видно, желая понять, случившееся. Но выстрелы продолжались, сначала одиночные, потам залаяли автоматные очереди. Она испугалась. Ей очень хотелось, чтобы всё это прекратилось. С одной стороны, она видела такое в кино, с другой, – стреляли по настоящему, пули свистели рядом, впивались в деревья, в стены домов. Что случилось?  Почему стреляют?..
                                    Пробежав вдоль стены дома, Наташа собиралась обойти это ''кино”, но стреляли, как ей показалось, уже отовсюду. Она прижалась к дереву, огляделась, – никого и тише стало. Собравшись с духом, отпустила дерево. Но в этот момент по улице побежали люди. Упал один, второй и только трое других добежали до стены дома и стали отстреливаться.        
                                   Наташа вскрикнула и всем телом подалась вперёд, она должна хоть чем-то помочь упавшим. В то же время её очень хотелось, чтобы они сами поднялись, но этого не случилось. ''Да что же происходит?’’ – Вопрошало всё её существо. И тут напротив повалился деревянный забор и, перепрыгивая через него, стреляя на ходу, побежали в сторону гаражей человек двадцать.
                                     Васё было как на войне. Стрельба. Взрывы. Кто-то бежал, кто-то падал.                                                                                    
                                    Больше не раздумывая, она побежала к лежащим на мостовой. Раненный, что был поближе, одними глазами показал ей на сумку, которую он уже открыл одной рукой и пытался  что-то из неё достать. Наташа всё поняла, – такая сумка была у неё в сандружине. Найдя в сумке бинты, она, со знанием дела, быстро перевязала раненому руку и, взяв с собою сумку, поспешила к другому, лежащему поодаль.
                                    Увидев лицо того другого, и подумав, что он убит, она где-то в глубине души своей закричала: – ''Ой!''  Но человек открыл глаза, и она обрадовалась: –''Жив!”
                                     Его бледное лицо, едва заметная улыбка говорили о многом; Наташа сразу поняла, – тяжёлое ранение. Главное теперь, правильно перевязать, остановить кровотечение, остальное сделают врачи. Она очень старалась, даже руки перестали дрожать, а, когда всё сделала как надо и увидела, что всё будет хорошо, обрадовалась. Раненый ожил, даже сумел поблагодарить её.
                                     Она же,  минут за пятнадцать, помогла, ещё троим.
                                     – Спасибо тебе! – Поблагодарил её молодой человек, – а скажи, как тебя зовут, красавица.

• Наташа.


• Ещё раз спасибо тебе Наташа.


• А что происходит?


• Толком и сам не знаю, но думаю…ладно, ты иди, родненькая, и другим надо помочь.


• А как вас зовут?


• Миша.


• Хорошо, дядя Миша, я всем помогу.   

                                    И стала она пробираться к человеку, у дому напротив. А Михаил, глядя ей вслед, подумал о себе:  ''Дядя Миша…'' А шёл ему то всего  двадцать третий годок
                                    Последний, кого она перевязала, тоже поблагодарил её и попросил:
                                    –  Будь поосторожней.
                                    Прячась за забор, Наташа хотела обойти небольшой дом, и тут, она даже не поняла, что же случилось, – кто-то вдруг навалился на неё и прохрипел:
–  Молчать!  А то отправлю к своим.
Человек был огромен. Из-за его огромности Наташа ничего не видела и задыхалась. Она попыталась как-то улучить  своё расположение, но сверху опять прошипели:

• Cиди, как мышь, а то слопаю.

Но Наташа уже успела как-то повернуть голову, и стало возможным  и дышать, и видеть, и даже слышать, что вокруг происходит. И тут рядом раздался чей-то голос:

• Михаил, ты где?


• Сюда! – Прогудел тот над самым Наташкиным ухом, и стал подниматься.

“ И зтот тоже Миша, – подумала она, – но кто они такие ?”
Она с удивлением смотрела на огромного человека, одежда которого была военная и не совсём военная, она сидела на нём как-то разухабисто, лицо – не красавца, но симпатичное, а ещё она  заметила, что у него большие сильные руки, такие у борцов, у боксёров бывают.
      Подошло ещё несколько человек.

• Как дела? – Спросил Михаил кого-то командирским голосом.


• Есть потери. –  Доложил, видно, старший этой группы.


• А как у Григория?


• Да почти половина птичкам под хвост.


• А сам?


• Слава Богу, цел.

–     И то хорошо.

• Да, не всё получилось, как хотели. А это что за птичка?


• Вот попалась птичка-невеличка. Посмотри-ка что там у неё в сумке.

      –    Сейчас что-нибудь вкусненького найдём, – отозвался тот, и стал открывать сумку.
     В сумке оказались бинты. Всего несколько штук. Но и этого хватило, чтобы глаза их округлились, переполнились злостью и даже негодованием, будто бы они, честные парни, только что изловили юную преступницу. Лучше бы, глаза эти, не видеть.
      –   Та-ак. – Проговорил Михаил. – А теперь пусть наших перевяжет.
      И она поняла: это они стреляли во всех подряд, не жалея ни детей, ни взрослых. И  спокойно ответила:

• Я не санитарка.


• А это что? Взорвался Михаил.


• Подобрала по дороге.

     Михаил хотел ещё что-то сказать, но тут подбежал совсём ещё молодой человек и, задыхаясь от недостатка кислорода, выдохнул:
 –    Тебя зовут.
                                     И он сразу понял, кто его зовёт. Тут же повернулся к старшему группы и приказал:                          

• А её заставьте всё-таки поработать. – И ушёл.

Их было человек двенадцать.

• Ну что, будешь перевязывать наших или отказываешься. – Закричал старший.

Наташа посмотрела на него, похожего на задиристого петуха с длиной и голой шеей и только хотела что-то ещё  сказать, как тот схватил её за руку и потащил куда-то, остальные пошли следом, подталкивая то руками, то прикладом. В какой-то момент она заметила, что тащили её в сторону каких-то старых построек

• Пустите меня, – закричала она, вырываясь, – дайте сумку,  я  пойду перевязывать раненных.


• Да что ты говоришь, санитарочка, мёртвых не перевязывают, их закапывают, а ты не похоронное бюро. И все как-то не по-человечески загоготали.  

     Что случилось дальше, ни кто не сказывал. То ли это было очень гадко, то ли совесть ещё в ком-то засиделась, но из того сарая Наташа уже не вышла, оттуда выволокли её мёртвое тело и потащили почему-то в близлежащую канаву. Зачем им это надо было делать, тоже осталось за кадром.
       И вдруг один из вояк, с непонятно где подобранной саблей, подбежал и завопил:

• Разойдись!

И тут произошло следующее, – он стал рубить убиенное тело.
–    Так их! – продолжал вопить он, – так их!
                                    Отрублена кисть. Его ни кто не останавливает, только кто-то отвернулся, кого-то передёрнуло.

• Кому ручку? – Хрипел рубака. – Кому ножку?

 И тут появился Михаил. Он уставился на порубленное тело, обвёл всех взглядом. Кто-то стал отходить, кто-то прятаться  за других. Ни кто не знал, о чём думал Михаил, ни кто и не мог предвидеть его действия, а он, в мгновенье ока, выхватил пистолет и выстрелил в рубщика; тот, как подкошенный, упал прямо на девичье тело, затем скатился с него в ту же самую канаву.

• И чтобы я вас сегодня не видел, – проговорил Михаил сдавленным голосом.

Как только он ушёл, перепуганное зверьё стало разбегаться, они хорошо знали своего…
       Всё замерло. Вокруг никого. И вдруг, ничего не замечая, прилетела белая бабочка. Она хотела присесть на белый цветок, но впервые в своей коротенькой жизни, увидела на цветке слёзы. Удивившись и растерявшись, поднялась повыше и на других цветах увидела то же самое. Поднялась ещё выше и увидела море слёз.
        Плакала белая роза, плакала жёлтая…3 Слёзы их, были чистые и светлые…как наша память.